Видели бы вы Полину! Нет, она, конечно, привлекательная девушка, ничего не скажешь, но уж эта её манера одеваться как мужчина! Все эти брючные костюмы с Сэвил-роу, все эти фраки с зеленой гвоздикой в петлице. Это же просто смешно! А туфли? Эти невообразимые пятнадцатисантиметровые шпильки и непомерные платформы. Это же не обувь, это котурны. Стремление взлететь в небо хотя бы на целый каблук? А её платья? Все в обтяжку одно у́же другого, как вторая кожа. То вырез, то разрез, то сетка, то кружево - да, стоило бы вам посмотреть. А шотландский кильт и спо́рран? Туда она прятала сигареты. Такие вещи запоминаются. Про её кильт легенды ходили ещё и через 10 лет. Серая в клетку юбка-брюки, не настоящий кильт, конечно, и красные замшевые сапоги-ботфорты, заходящие за подол. Женщина в красных сапогах. Всё на той же чудовищной платформе и пятнадцатисантиметровой шпильке каблука. Изображала из себя писательницу. Авангардного толка - лишь бы ничего не понятно. Проповедь бомжам, блядям и бизнесменам. "А что вы проповедуете?" - спросили её однажды. "Свою эрудицию," - не моргнув глазом, ответила она.
Потом она вспомнила, что она Женщина в белом. Это что-то из Уилки Коллинза. Только там Анна Катерик была помешанная, а эта нет, эта скорее была не помешенная, а дерзновенная. Занимая себя в вечерние и ночные часы романами о рыцарях и разбойниках, она так преуспела в том, чтобы отвратить от себя своих бесов, что они пустились по морю в грозу, каждый на своем утлом челноке, и тем самым предоставили ей полную свободу действий. И вот однажды она вспомнила, что она Женщина в белом, и купила себе подвенечное платье. И не одно, а много платьев - на каждый день. В театре её видели в кремово-белом, по фигуре, по коленочку длиной - вполне себе комильфо и могло сойти просто за выходное платье для театра, но она повязала бутоньерку на запястье, вставила искусственные цветы в волосы и пришла с букетом! Ошибиться было невозможно - невеста в зале. И хоть бы она после представления метнула этот букет на сцену, всё-таки артистам принято дарить цветы, нет, как пришла с букетом, так и ушла. Создала прецедент и заставила о себе говорить. Артисты были недовольны - отвлекала зрителей от их выступления. Дальше - больше. Дальше она стала появляться в свадебных платьях и на улице. Одно иссиня-белое с пышной ассиметричной юбкой - спереди по колено, сзади - в пол, она носила его с косухой и с чёрными кожаными ботфортами на толстом зеркальном каблуке с брутальными железными молниями по внешней стороне ноги. Как тут не вспомнить - аnd the fluve of the tail of the gawn of her snuffdrab siouler's skirt trailed ffiffty odd Irish miles behind her lungarhodes. Это такой белоснежный шлейф и по нашей-то грязище! Это же догадаться надо! А говорят, она как-то сказала об этом своем наряде: "Почтительно поддерживают шлейф, а душу волокут по грязи." И что бы это значило? Никто ведь ей шлейф-то не поддерживал! Чтобы не сильно грязнить подол, она придумала сделать петельку на конце и надевала её на средний палец левой руки. Или продевала в погончик своей косухи на левом плече и ходила так. Но всё равно. Это же какое-то извращение, таскать по нашим улицам подол такого снежно-небесного наряда. А когда сне́г выпал, она купила себе белую шубку размером с косуху, шапочку-ушанку из белого меха, белую муфточку и белые сапожки - и ходила в пышной белой юбке, пеной кружев, как самая настоящая невеста. Невеста Изольда. Изо льда. Понятно, что при таких нарядах Полина быстро стала местной достопримечательностью. И вот однажды против Полины сложился заговор.
Глава I. Воскресенье.
Несчастья, как ваш заговор жесток.
- Привет, Полина!
Оборачиваюсь: передо мной незнакомый мужчина. Только что во дворе никого не было. Я вышла-то из дома всего на две минуты - пакет с мусором на помойку выбросить. Моя прогулка воскресного дня. Возвращаюсь обратно, и тут.
- Ки... ? Не успеваю сказать "сей", как он правой рукой притягивает меня за талию и целует в губы.
Поцелуй. Ключи. Пётр или Иуда? Один - один.
Нет, всё с начала.
В воскресенье воскресла ото сна. Дождик. Wake up, Copenhagen. Copenhague-Marengo. Маренго - это прекрасно. Солнечно. Но вот Гаага? Гаага - это где Анна Павлова умерла. Попала под сильный дождик и сгорела от воспаления легких. Last of the first. Нижний предел совершенства. Беатриче. Беатриса Гастингс им щебечет в лифте: "Я пишу роман и вставила вас всех туда. А теперь я уезжаю в Копенгаген и когда вернусь мы все поужинаем вчетвером." Беатриса 1066. Беатриса Ватсон. Беатриче 106а.
В Копенгагене видела радугу. В Эльсиноре. На словах What a piece of work is man! Harley Davidson and the Marlboro Man. Радуга - Ирис - богиня утренней зари - денница. Всё одно к одному.
В воскресенье был последний день июля. Last of the seventh. Седьмой круг ада. На календаре весь месяц - Ирисы Ван Гога. Ирисы ещё называют касатики. Узнала 10 июня. Соседка во дворе их показала и сказала. А я ей показала свой плакат к юбилею смерти Сервантеса и Шекспира. В тот день его и спёрли. А в тот день был день памяти Камоэнса. Раскрыла сонеты наобум и вычитала:
Ждёт смерть меня;
Дано бессмертье стро́кам,
С печалью повествующих о том,
Как радостно я жил.
И вот в воскресенье 31 июля дочитала до этого самого сонета. И последний день ирисы-касатики. Сегодня или никогда. И тут э́тот.
А потом в сентябре Ирисы уже на другом календаре. Тот вообще волшебный. Ещё с Лондона взялся меня комментировать. Через Клятву Горациев Давида и строчку про них у Данте. А потом вообще Автопортрет Дюрера на той неделе, когда мне 40, а потом и Троица Карла, когда... Так вот, на календаре всю неделю Ирисы, и это та неделя, когда я в Альмерии у Леннона и Ли ван Клиффа буду. А до этого в Мадриде у Сервантеса. И написано, что Ирис - богиня радуги у древних греков. А радугу я в Эльсиноре видела. Прямо на спектакле Hamlet. Who's there? И радугу держит в руках человечек-инда́ло, символ Альмерии. Так что понятно, что мне́ в Альмерии своего мужчину с радугой встретить. А тут э́тот. А я ещё ошиблась в пушкинском стихотворении Пророк, когда читала его, сидя на скамейке между Дон Кихотом и Санчо в родном городе Сервантеса. Читала Пророка, как тогда, когда у меня в комнате Благовещенье Онегина было. И ошиблась в одном слове: вместо "вещие десницы" сказала "вещие денницы". А денница - это утренняя заря - Ирис - радуга. Вещая она у меня.
И вот 31 июля. The last of the seventh. Сегодня или никогда. Выхожу на воскресную прогулку - мусор вынести, и вдруг сзади мне: "Привет, Полина!" Оборачиваюсь и вижу перед собой незнакомого мужчину. Когда туда шла, его не было.
- Chi sei? Ещё не успеваю до конца спросить, а тут kiss.
Kiss. Lps. The keys to. Given.
Я его спрашиваю:
- Ты Пётр или Иуда?
- Пётр для тебя хуже, Miss Stephens.
- Зато rock foundation.
- Gibraltar?
- Это предложение?
- Это слово, Angel Eyes.
- В начале было слово.
- Вселенское Summary.
- Разлистанное по всей вселенной.
- Rock foundation.
- The cliff that beetles o'er his base into the sea.
- Precarious.
- Как женщина на высоких каблуках.
На этих словах я повернулась на своих высоких каблуках и удалилась в свой подъезд, а он и не пытался остановить меня.
Что это было?
Как он выглядел - не помню. Выше меня, худой, бледный, брюнет или шатен - всё, вроде, как мне нравится. Хотя мне, в общем-то, не нравится, когда мне нравится. Мне больше нравится, когда меня бесит. По виду незнакомый, но знает моё имя. И почему-то я сразу к нему обратилась по-итальянски. Ки сей? Наверное, так в итальянской версии это звучит у Фонды. Когда "Who áre you?" говорит Фрэнк Гармонике уже предсмертным шёпотом, и тот рвёт с шеи гармонику и вкладывает ему в зубы: общий флэшбэк - death rattle - Фрэнк bites the dust. Свершилось. Месть произведена. А до этого: Who are you? - Only at the point of dying. То есть, я сказала за Фрэнка. Фрэнк - Генри Фонда. Злодей с грацией пантеры. А пантера - Христос. С такой грацией двигается на дуэли только один другой злодей - Angel Eyes. Ван Клифф. И про него он мне сразу говорит. Так вот, я подаю свою реплику за Фрэнка. И ставлю его тем самым за Гармонику. То есть, он мне мстит за причинённую обиду в прошлом. И тоже в губы. Но не гармонику, а свои губы. Chi sei? - Kiss us you say? - Keys are to take. Вот я и спрашиваю: "Пётр или Иуда?" Must you betray me with your keys? А он утверждает, что камень мне хуже, потому что я Стефан. Хорошо, религиозная компетенция присутствует. И ЛеннОновская тоже. Сразу переводит на Гибралтар, где они поженились. Что ещё можно было бы выжать из rock? Rock'n'roll. Romas and Reims. Die Rock. Юбка - в основании всего. Пожалуй, когда я буду об этом писать, я именно так этот эпизод и расцвечу. Да ладно, не придирайся. Может, человек немецкого не знает? Да и вообще, он, по-моему, держался здо́ровски. На целых восемь реплик ответил не то что впопа́д - на головокружительной высоте. Ткач текста, прямо. Так не привере́дничай - та́к хорошо тебе ещё никто не отвечал. Вспомни того бледного молодого человека с напряжённым лицом в прошлый раз. Тот вообще дал дёру после твоего маленького и вполне понятного монолога. А этот не только не убёг сразу - ещё и отвечал. Достойно причём. Тебе было интересно. Так что, не нужно ничего расцвечивать, пиши так, как этот эпизод излагался тобой впоследствии в рюмочной, где всякая сентиментальность умеряется заплетающимся языком. Ну вот, ну не может без того, чтобы не ввернуть цитату. В како́й рюмочной? В како́м последствии? Ты сразу села записать, что произошло между тобой и Доминго. А откуда ты знаешь, что его зовут Доминго? Всё по порядку. Он, значит, с ходу от святого Петра к свадьбе Джона и Йоко на Гибралтаре, а я, не будь дура, хвать его за язык: "Это предложение?" Мол, про Гибралтар заговорил - жениться предлагаешь? Кстати о Гибралтаре. Мог бы вспомнить ещё и андалузских девушек с цветком в волосах. My mountain flower. Точно, это бы мне хорошо пошло. Утёс, на нем цветок. Утёс рухнет в море, цветок погибнет. Море кипящей крови. Не зря же седьмой месяц - как седьмой круг у Данте. Опять тебя понесло. Ну, а что если не знает человек ни Данте, ни Джойса - всё, он уже не рассматривается как наш кандидат? Кандидат на что? Ты знаешь. Так, я поберегу экспромты. Чтобы, если что, ему́ ответить, не тебе. Зачем тратить на тебя поток сознания, если ты и так разделяешь со мной это сознание, хотя я двоевластия не терплю, ой, опять цитата, ну да ладно, главное, удачные экспромты тебе не выдавать, иначе их стыдно будет говорить перед другими людьми - ведь это будут уже домашние заготовки. Вот ты и проговорилась: ты не говоришь с другими людьми, ты говоришь перед другими людьми. Выпендриваешься. Не всегда. Я вот целых восемь реплик разговаривала с тем молодым человеком. Ты имеешь в виду этого красавца-мужчину с посеребренными сединой висками? А что, он был меня старше? Они все мне кажутся пацанами. Но этот-то вроде не заслужил твоего вечного пренебрежения. Да, он как-то компетентно выкрутился с моим предположением, что он делает мне предложение. Что он там сказал? На моё: "Это предложение?" - он ответил: "Это слово, Angel Eyes." Причём я знаю, что он имел в виду. Это же из нашей лабораторки второго семестра, которую Фёклин с Ульяновым начитывали! Там был убеждённый холостяк, который говорил: "For me marriage is not a word, it's a sentence." И я бы не вспомнила, когда он сказал "Это слово", но он добавил "Angel Eyes", и я сразу скумекала. Angel Eyes в итальянском варианте GBU называют Setenza, что означает death sentence. Получается, он всё знает. И то, что я вестерны люблю, и то, что на Переводе меня звали Miss Stephens, и то, что мои густо подведённые глаза на самом деле глаза ангела, и, более того, он знает материал второго курса ап - а это-то откуда? Тут, конечно, крыша может поехать, но не увлекайся, помни: он мстит тебе за какую-то прошлую обиду. Ты сама сказала "Chi sei?", едва его увидев. А после слова "Слово" перевела опять на Евангелие. А он что? Он употребил слово "Summary", значит, он точно из наших. Но цитату из Данте не поддержал. Странно. Опять перешел на камень в основанье, или я сама чего-то не догнала. Тавтология или псевдотавтологический повтор? Но тут я, кажется, шикарно выкрутилась. И Ван Клифф, и Леннон, и Гамлет - всех объединила одной цитатой. И красиво вышла из разговора. На высокой ноте и на высоких каблуках. И тут приходит смс. С неизвестного номера. С текстом: "Maestro di color che sanno." Это же просто убиться веером. Я его подлавливаю, что он не знает Джойса и Данте - ни разу не вышел на них, хотя там все места открывались, мог бы ферзя моего съесть, а он сейчас одной фразой даёт мне понять, что знает и того, и другого. И что он сам маэстро тех, кто знает. Крут, видно. Значит, сидит тут где-то поблизости и, как я, анализирует наш обмен репликами. Выгляну-ка я из квартиры - не на лестнице ли сидит? Выглянула. Не сидит. Зато под дверью огромный букет. В высокой металлической вазе. Гелиотропы какие-то. Да, так что́ там ещё было в его смс-ке? Подпись. Доминго.
О, если б нам в масштабах всей страны вот такие кадры в органы... Над судьбой Микеле Плачидо вся страна рыдает-плачет до. Он начал робко с ноты до, но не допел её не до́ ... Не дозвучал его аккорд и никого не вдохновил, собака лаяла, а кот - мышей ловил. До-минго. Mingo-minxi-mictum-mingere. Che mingo voi? Вот это хороший вопрос: Какого mingo тебе надо, Доминго? Нет, вы посмотрите на неё? Её незнакомец поцеловал, можно сказать, прискакал к ней в серебряном ландо, а она́ что в голове прокручивает? Слова, слова, слова. Ты хотя бы помнишь прикосновение его губ к твоим? Давай не сейчас! Сейчас на смс ответить надо, причём это надо было сразу, наверное, сделать, а сейчас уже куча времени упущена - на гелиотропы, на текст вот э́тот вот. Он же подумает, что я задумалась. Что я не знаю, что ответить. А ответить надо из Третьего эпизода. Чтобы показать, как хорошо я цитаты ловлю. Да пошёл он! Напишу: I am balladproof. И пусть ка́тится ко всем чертям.