Кирджали - первый, потому что про него Пушкин написал.
Котовский - Последний, потому что кино такое есть.
Молдова-фильм, 1972.
Что нам дорого на свете?
Конь, ружьё и вольный ветер!
Бессарабский Робин Гуд.
Кирджали 200 лет назад.
Котовский 100 лет назад.
Неоконченное стихотворение Пушкина Чиновник и поэт:
"Сопровождать вас рад бы я,
Чтоб слышать ваши замечанья;
Но службы долг зовёт меня,
Простите, нам не до гулянья".
- Куда ж? -
"В острог - сегодня мы
Выпровождаем из тюрьмы
За молдаванскую границу
Кирджали".
1821 г.
"Полиция стала доискиваться. Узнали, что Кирджали в самом деле находится в Кишинёве. Его поймали в доме беглого монаха, вечером, когда он ужинал, сидя в потёмках с семью товарищами.
Кирджали засадили под караул. Он не стал скрывать истины и признался, что он Кирджали. "Но, - прибавил он, - с тех пор, как я перешёл за Прут, я не тронул ни волоса чужого добра, не обидел и последнего цыгана. Для турков, для молдаван, для валахов я, конечно, разбойник, но для русских я гость. Когда Сафьянос, расстреляв всю свою картечь, пришёл к нам в карантин, отбирая у раненых для последних зарядов пуговицы, гвозди, цепочки и набалдашники с атаганов, я отдал ему двадцать бешлыков и остался без денег. Бог видит, что я, Кирджали, жил подаянием! За что же теперь русские выдают меня моим врагам?" После того Кирджали замолчал и спокойно стал ожидать разрешения своей участи.
Он дожидался недолго. Начальство, не обязанное смотреть на разбойников с их романтической стороны и убеждённое в справедливости требования, повелело отправить Кирджали в Яссы.
Человек с умом и сердцем, в то время неизвестный молодой чиновник, ныне занимающий важное место, живо описывал мне его отъезд..."
Не в сентябре 1821, а в феврале 1823 - арест и выдача туркам. Тогда же и бежал. Снова захвачен и 24 сентября 1824 года повешен в Яссах.
24 сентября 1906 - арест Котовского и ссылка в Нерчинские рудники на 15 лет. Бежал через семь. Фильм начинается с побега. В офицерской форме, меняя лошадей в казачьих сёлах: "Беглого каторжника преследую!" - по заснеженной тайге.
"...Прекрасные минуты Надежды и Свободы". Этими словами Пушкина в первые дни греческой революции 1821 года можно было бы охарактеризовать и ту захваченность идеями свободы, которой жила в начале двадцатых годов, до декабрьского восстания 1825 года, русская поэзия. Многие из её символов были почерпнуты в культурном арсенале древней Греции и обретали теперь плоть и кровь живой реальности: античность смыкалась с современностью, легенда с былью.
Ближе всех к эпицентру событий оказался сосланный в Бессарабию Пушкин. Прибыв в Кишинёв как раз в канун революции, он успел познакомиться с возглавившим восстание князем А. Ипсиланти и жадно следил за ходом военных действий. Его письма, дневник, стихотворения передают сочувствие и соучастие, яркий взлёт романтического энтузиазма.
Черновик письма, отправленного в марте 1821 года (предположительно В.Л.Давыдову), запечатлевает хронику первых шагов греческой революции:
"Уведомляю тебя о происшествиях, которые будут иметь следствия, важные не только для нашего края, но и для всей Европы. Греция восстала и провозгласила свою свободу. Восторг умов дошел до высочайшей степени, все мысли устремлены к одному предмету - к независимости древнего отечества. В Одессах я уже не застал любопытного зрелища: в лавках, на улицах, в трактирах, везде собирались толпы греков, все продавали за ничто имущество, покупали сабли, ружья, пистолеты, все говорили об Леониде, об Фемистокле, все шли в войско счастливца Ипсиланти...
Первый шаг Александра Ипсиланти прекрасен и блистателен. Он счастливо начал, и, мёртвый или победитель, отныне он принадлежит истории - 28 лет, оторванная рука, цель великодушная! - завидная участь".
Вскоре, 2 апреля 1821 года, дневниковая запись зафиксирует ещё один исполненный оптимизма отзыв:
"Вечер провёл у N.О. - прелестная гречанка. Говорили об А. Ипсиланти, между пятью греками я один говорил, как грек, все отчаивались в успехе предприятия этерии. Я твёрдо уверен, что Греция восторжествует, а 25 000 000 турков оставят цветущую страну Эллады законным наследникам Гомера и Фемистокла".
Тут у Пушкина опечатка: 25 000 турков. Сравни оговорку молодого, не умеющего считать соратника Котовского в фильме: "На двери трактира вывесили твой портрет и дают за твою голову 2 миллиона!" - Целых два миллиона? Сколько же нулей там было?
Запись от 9 апреля:
"Вчера князь Дм. Ипсиланти сказал мне, что греки перешли через Дунай и разбили корпус неприятельский."
Запись от 9 мая:
"Третьего дня писал я к князю Ипсиланти, с молодым французом, который отправляется в греческое войско."
Судя по намёку в письме к Дельвигу от 23-3-1821 ("Недавно приехал в Кишинёв и скоро оставлю благословенную Бессарабию - есть страны благословеннее. Праздный мир не самое лучшее состояние жизни..."), можно предположить, что Пушкин намеревался присоединиться к повстанцам.
Сюжет для необычайного кино: Пушкин и Байрон плечом к плечу сражаются за свободу Греции, в промежутках между выстрелами, в горах, в расселинах среди камней, обмениваясь мнениями о поэзии, о винах, о женщинах...
Особое место в сонме романтических героев занимает Байрон. Смерть поэта (1824) в осаждённом Месолонги потрясла многих русских поэтов и вызвала новую волну горячего сочувствия Греции:
Эллада! Он в час твой кровавый
Сливает свой жребий с твоею судьбой,
Сияющий гений горит над тобой
Звездой возрожденья и славы.
(И. Козлов. Байрон, 1824)
Стихотворение Пушкина Война, первый поэтический отклик на греческое восстание, исполнено предчувствием сильных впечатлений для жаждущей души, ожиданием первой битвы.
Война! Подъяты наконец,
Шумят знамёна бранной чести!
Увижу кровь, увижу праздник мести;
Засвищет вкруг меня губительный свинец.
И сколько сильных впечатлений
Для жаждущей души моей!
Стремленье бурных ополчений,
Тревоги стана, звук мечей,
И в роковом огне сражений
Паденье ратных и вождей!
Предметы гордых песнопений
Разбудят мой уснувший гений! -
Всё ново будет мне: простая сень шатра,
Огни врагов, их чуждое взыванье,
Вечерний барабан, гром пушки, визг ядра
И смерти грозной ожиданье.
Родишься ль ты во мне, слепая славы страсть,
Ты, жажда гибели, свирепый жар героев?
Венок ли мне двойной достанется на часть,
Кончину ль темную судил мне жребий боев?
И все умрёт со мной: надежды юных дней,
Священный сердца жар, к высокому стремленье,
Воспоминание и брата и друзей,
И мыслей творческих напрасное волненье,
И ты, и ты, любовь!.. Ужель ни бранный шум,
Ни ратные труды, ни ропот гордой славы,
Ничто не заглушит моих привычных дум?
Я таю, жертва злой отравы:
Покой бежит меня, нет власти над собой,
И тягостная лень душою овладела...
Что ж медлит ужас боевой?
Что ж битва первая ещё не закипела?
Чрезвычайно характерны перемены в восприятии Пушкиным лидера греческого восстания князя Ипсиланти. Его имя упоминается им неоднократно и в письмах, и в стихах как своего рода историческая мета эпохи, символ благородного порыва личности и народа. Среди рисунков Пушкина (на рукописи Братьев-разбойников) сохранился его портрет. Однако в повести Кирджали (1834), по-прежнему признавая личную храбрость Ипсиланти, Пушкин сурово оценивает его политическую роль:
"Александр Ипсиланти был лично храбр, но не имел свойств, нужных для роли, за которую взялся так горячо и так неосторожно. Он не умел сладить с людьми, которыми принуждён был предводительствовать. Они не имели к нему ни уважения, ни доверенности. После несчастного сражения, где погиб цвет греческого юношества, Иордаки Олимбиоти присоветовал ему удалиться и сам заступил его место. Ипсиланти ускакал к границам Австрии и оттуда послал своё проклятие людям, которых называл ослушниками, трусами и негодяями. Эти трусы и негодяи большею частию погибли в стенах монастыря Секу или на берегах Прута, отчаянно защищаясь противу неприятеля вдесятеро сильнейшего".
"На берегах Прута" - это и есть под Скулянами.
17 (29) июня 1821 года.
В сражении под Скулянами погиб Сильвио, герой Выстрела, одной из болдинских Повестей Белкина.
В Кирджали Пушкин пишет:
"Сражение под Скулянами, кажется, никем не описано во всей его трогательной истине. Вообразите себе семьсот человек арнаутов, албанцев, греков, булгар и всякого сброду, не имеющих понятия о военном искусстве и отступающих в виду пятнадцати тысяч турецкой конницы. Этот отряд прижался к берегу Прута и выставил перед собою две маленькие пушечки, найденные в Яссах на дворе господаря, и из которых, бывало, палили во время именинных обедов. Турки рады были бы действовать картечью, но не смели без позволения русского начальства: картечь непременно перелетела бы на наш берег. Начальник карантина (ныне уже покойник), сорок лет служивший в военной службе, отроду не слыхивал свиста пуль, но тут бог привел услышать. Несколько их прожужжали мимо его ушей. Старичок ужасно рассердился и разбранил за то майора Охотского пехотного полка, находившегося при карантине. Майор, не зная, что делать, побежал к реке, за которой гарцевали делибаши, и погрозил им пальцем. Делибаши, увидя это, повернулись и ускакали, а за ними и весь турецкий отряд. Майор, погрозивший пальцем, назывался Хорчевский. Не знаю, что с ним сделалось.
На другой день, однако ж, турки атаковали этеристов. Не смея употреблять ни картечи, ни ядер, они решились, вопреки своему обыкновению, действовать холодным оружием. Сражение было жестоко. Резались атаганами. Со стороны турков замечены были копья, дотоле у них не бывалые; эти копья были русские: некрасовцы сражались в их рядах. Этеристы, с разрешения нашего государя, могли перейти Прут и скрыться в нашем карантине. Они начали переправляться. Кантагони и Сафьянос остались последние на турецком берегу. Кирджали, раненный накануне, лежал уже в карантине. Сафьянос был убит. Кантагони, человек очень толстый, ранен был копьём в брюхо. Он одной рукою поднял саблю, другою схватился за вражеское копьё, всадил его в себя глубже и таким образом мог достать саблею своего убийцу, с которым вместе и повалился.
Всё было кончено. Турки остались победителями. Молдавия была очищена. Около шестисот арнаутов рассыпались по Бессарабии; не ведая, чем себя прокормить, они всё ж были благодарны России за её покровительство. Они вели жизнь праздную, но не беспутную. Их можно всегда было видеть в кофейнях полутурецкой Бессарабии, с длинными чубуками во рту, прихлёбывающих кофейную гущу из маленьких чашечек. Их узорные куртки и красные востроносые туфли начинали уж изнашиваться, но хохлатая скуфейка всё же ещё надета была набекрень, а атаганы и пистолеты всё ещё торчали из-за широких поясов. Никто на них не жаловался. Нельзя было и подумать, чтоб эти мирные бедняки были известнейшие клефты Молдавии, товарищи грозного Кирджали, и чтоб он сам находился между ими".
Через некоторое время после сражения, обращаясь к греческому писателю и политику Яковаки Ризо-Неруло, генерал Инзов сказал: "Если бы у Ипсиланти было 10 тыс. таких как эти, он бы смог противостоять сорока тысячам турок".
Олимпиос и Фармакис продолжили борьбу до сентября и приняли последний бой в монастыре Секу, где после 14 дней обороны, 23 сентября 1821 года Олимпиос и 11 соратников забаррикадировались на колокольне, а потом взорвали себя и атакующих турок, а Фармакис и большинство защитников монастыря сдались под гарантии турок и австрийца Вольфа, однако все были зарезаны, а Фармакис был доставлен в Константинополь, где после пыток публично обезглавлен.
Битва при Скулянах вошла в ряд Леонидовых сражений греческой истории, когда при заведомо известном исходе сражение принимает символический характер, где на первый план выступает честь оружия, и погибшие становятся примером для остальных греков.
Битва была одним из первых эпизодов Греческой революции, приведшей к независимости Греции при значительном участии России (см. Иоанн Каподистрия, Наваринское сражение). Все эти события составляют один из важнейших эпизодов греческой национальной истории.
Годы южной ссылки Пушкина (в Кишинёве и Одессе) были насыщены взволнованным сопереживанием и интенсивным осмыслением революционных событий на юге Европы - в Испании, Италии и Греции. Их уроки, в первую очередь, греческой революции, более близкие и наглядные, безусловно, содействовали стремительному возмужанию и реалистическому заземлению исторической мысли поэта. Однако "отрезвление" от исходной романтической идеализации не умаляло в нём захваченности происходящим, сознания его исторической значимости и духа героической жертвенности.
В 1829 году воодушевлённо приветствует признание независимости Греции двумя стихотворениями Опять увенчаны мы славой... и Восстань, о Греция, восстань... , напоминающими восторженную тональность самых первых откликов:
Восстань, о Греция, восстань,
Недаром напрягала силы.
Недаром потрясала брань
Олимп и Пинд и Фермопилы...
Страна героев и богов
Расторгла рабские вериги
При пенье пламенных стихов
Тиртея, Байрона и Риги.
Опять увенчаны мы славой,
Опять кичливый враг сражён,
Решён в Арзруме спор кровавый,
В Эдырне мир провозглашён.
И дале двинулась Россия,
И юг державно облегла,
И пол-Эвксина вовлекла
В свои объятия тугие.
P.S.
29 июня 2021
P.S.
Написано по поводу мира в Адрианополе, заключённого 2 сентября 1829 г. и завершившего войну с Турцией 1828-1829 гг.
"Опять увенчаны мы славой, // Опять кичливый враг сражён" - то есть вновь после наваринского морского сражения (1827) союзного флота - России, Франции, Англии и Греции - против Турции, которое закончилось полным уничтожением турецко-египетского флота. "Кичливый враг" - Турция систематически отказывалась от всяких переговоров с союзниками и даже после наваринского поражения не пошла на уступки в пользу греков, которых требовали союзники.
Эдырне (Эдирне) - турецкое название Адрианополя.
"И дале двинулась Россия, // И юг державно облегла, // И пол-Эвксина вовлекла..." - Россия получила по Адрианопольскому миру устье Дуная и весь восточный берег Чёрного моря (Эвксин) - от Анапы до Поти.