Аннотация: мир оборотней, жестокий и безжалостный к слабым. Из оборотней проживают волки, хищники, живущие стаями и признающие только силу. Альфы, беты, редко омеги. Все атрибуты цивилизации, как в нашем мире. Рассказ получается жестокий и депрессивный. Не уверена, что хочу заканчивать его ХЭ, но как получится.
Глава 1
Главный дом главы стаи снежных волков. Самая северная часть мира Торос. Дочь главы стаи Адель, которой не повезло родиться омегой.
За три часа до назначенных отцом смотрин, меня отстегнули от стены камеры и, бросив на каменный пол, облили холодной водой. Ну, это чтобы я так сильно не воняла, высказались мои тюремщики, босс придёт, а тут вонь, как в яме с трупами. На их слова и ухмылки я не обращала внимания, они говорили это каждый раз, когда снимали с меня кандалы, в которые периодически заковывал меня отец.
В этот раз меня наказали за попытку побега. Сдала меня альфа самка, которая случайно увидела, как я ворую из кладовки продукты. Я даже обидеться на неё не могла. Женщины стаи - забитые создания, постоянно живущие в страхе, что либо их изобьют, либо отдадут альфа самцам и неизвестно, что хуже. Они превратились в тени. Забитые создания, вздрагивающие при громких звуках, готовые выполнить любой приказ, чтобы избежать жестокого наказания.
Попытка сбежать у меня не первая, но, наверное, последняя, а я упустила свой последний шанс. Сегодня смотрины и меня обязательно кто-нибудь купит, в кругу отца очень много извращенцев. Мне 16 лет и я омега, но выгляжу как ребёнок, а старые извращенцы с толстыми кошельками очень любят маленьких девочек.
Форм у меня практически нет, только намёки. Меня специально недокармливали, чтобы я не выглядела, как девушка, и ещё я всегда знала, что меня продадут. Отец просветил меня в пять лет, и я поняла, о чём идёт речь.
В этот раз он особенно жестоко избил меня, раны не заживут так быстро, значит, меня заставят насильно обернуться. Омеги оборачивались с большим трудом, только в случае угрозы жизни, а насильственное обращение сродни жестокому наказанию. Боль адская, лучше выдержать удары серебряными струнами, которые прожигают до самых костей, чем насильно обернуться в зверя.
Отец вошёл и, не говоря ни слова, потянулся к моему зверю. Я уже не кричала, голос я посадила года два назад, и теперь могла говорить только шёпотом. Доктор, осмотрев меня, сказал, что это психологическое, а связки у меня здоровые. Отсутствие громкого голоса понижало мою цену. Омега должна кричать и извиваться, чтобы ублажить садиста - извращенца. Омег мало и те, что есть, живут в стаях. Редко кто выставляет их на продажу, берегут, наверное, для себя, делиться не хотят. Это мне не повезло, отец почти банкрот и за счёт меня он решил поправить свои финансовые дела.
На меня вылили ещё ведро воды, теперь я уже зверь, но встать на лапы я не могу. Насильное обращение отнимает почти все силы, а сейчас отец начнёт вызывать человека. Обратный оборот не менее болезненный. Скорее бы меня накрыла спасительная темнота.
Два часа спустя. Адель.
Меня били по щекам. Пора открывать глаза и одеваться. Приём начнётся с минуты на минуту. Из женщин там буду только я, хотя, какая я женщина. Выгляжу как подросток, течки у меня не было, да и не будет в ближайшем будущем, пока не наберу вес, и не появятся формы. Стригли меня коротко, как мальчика, а благодаря моей болезненной худобе, на лице выделялись только глаза. Я, как и все снежные волки, имела светлые волосы и голубые глаза. Брови и ресницы чуть темнее волос, кожа светлая и прозрачная. Загар в нашем крае не доступен даже в разгар так называемого лета. Снег в нашей северной части мира не таял и летом. Траву можно увидеть, только если раскопать толстый слой снега. Деревья все низкорослые и с иголками вместо листьев. Волки из стаи все белого цвета, чтобы не видно на снегу. Это единственная в мире стая, имеющая такой цвет шерсти, и отец гордится этим. Чем гордиться, я не понимала, в стае жестокие и безжалостные хищники, решающие свои проблемы силой в жестоких, порой смертельных схватках; женщины забитые и тихие, мечтающие умереть, только бы прекратить своё жалкое существование. Гордиться нечем.
С трудом приподнявшись на кровати, я взяла одежду и начала одеваться. Мне принесли обтягивающие чёрные брюки и футболку. Сверху накину тонкий кардиган, а на ноги лёгкие тапочки. Темный цвет оттеняет мою болезненную худобу и бледность, обтягивающие брюки не скрывают моих тощих подростковых форм и острых коленей. Тонкая шея, угловатые плечи, отсутствие бедер и так далее, чем не приманка для старых извращенцев.
За мной пришёл личный телохранитель и верный пёс моего отца. Как его зовут, я не знала, да и не хотела знать. Меня начали ломать и подчинять в семь лет, моё тело истязали, а душу рвали на куски, и я не хотела знать имена своих мучителей. Я даже ненависти к ним не испытываю, мне уже всё равно. Надеюсь, их накажет богиня или тот, кто наблюдает за нами, я очень на это надеюсь.
В зале для приёмов народу немного. Все присутствующие - солидные оборотни в дорогой одежде и дорогих аксессуарах. Меня поставили рядом с отцом. Они подходили ко мне, внимательно осматривали меня и отходили к столу с закусками и выпивкой. Я еле держалась на ногах, но падать нельзя, изобьют прямо здесь на глазах извращенцев.
Прикрыв глаза, я считала про себя, чтобы отвлечься от боли в мышцах; ноги сводило судорогой, спину я уже не чувствовала, но нужно держаться. От громкого звука разбившегося стекла я вздрогнула и открыла глаза. Комната наполнялась большими мужчинами, альфами. Они мгновенно свернули шеи телохранителям отца и уложили на пол всех гостей, зафиксировав их тела. Отца тоже уложили, меня же схватили за плечи, но на пол кидать не стали, а только прижали мои руки к телу. Могли бы не напрягаться, сил сопротивляться нет.
К лежащему рядом со мной отцу подошёл высокий темноволосый оборотень и, приподняв его голову за волосы, глядя в глаза, громко сказал:
- Ты хотел продать свою дочь, чтобы расплатиться с долгами, но не получится. Я забираю её с собой и отдам своим альфам бесплатно, пусть позабавятся мальчики, они заслужили. Через месяц она не будет стоить ничего, если захочешь, можешь потом забрать её даром, препятствовать не буду, подстилок не жалко.
Он отпустил его голову и посмотрел на меня. Я же смотрела на него стеклянными, равнодушными глазами, его слова меня не напугали, хуже, чем было, не будет. Мою душу уже порвали на куски и соединить их невозможно, да и кому это нужно. Каждый помогает себе сам, я же уже не смогу себе помочь, нет, ни сил, ни желания. Я почувствовала укол в шею и даже не дёрнулась, а потом темнота, такая желанная сейчас.
