Мой нынешней поход к ближайшим пастбищам прошел спокойно и без гостей, как же я была счастлива в одиночестве, может и задержалась бы на несколько дней, но два дня шли дожди и когда они закончились, я подождала сутки, чтобы земля просохла и направила стадо в деревню. Осенью уже пахло не только по ночам, утром было прохладно к вечеру земля остывала по ней стелился туман, выпадали росы, ещё один недельный поход на ближние луга и моя кочевая жизнь закончиться. Через несколько недель дедушка и другие пастухи пригонят стада с горных пастбищ, там уже прохладно и ночами может выпадать снег. До октября месяца стада все ещё будут выводить на пастбища, но далеко гонять не будут, максимум километров пятьдесят от деревни.
Бабушка как всегда встречала меня натопленной баней, свежей наваристой похлебкой и вот наконец-то я добралась до кровати, блаженно растянулась, накрылась теплым одеялом и провалилась в сонное царство.
***
- Любава вставай! - бабушка осторожно трясет меня за плечо.
- Еще не утро, - шепчу я.
- Ночь в самом разгаре, но нашей соседке Полине приспичило рожать.
- Чтооооо! - сначала я сажусь на кровати и только потом с большим трудом открываю глаза, - они куда раньше смотрели? Живот за неделю до родов опускается, время, чтобы доехать до городской больницы более чем достаточно.
- Так дурень старый не пустил, я ещё пять дней назад на Полину взглянула и её мужу сказала, что нужно везти супругу в больницу, так этот как заголосит будто он сам рожал и знает, когда нужно ехать в больницу, махнула рукой и домой пошла, не моя семья, пусть сами разбираются. Ну и дотянули идиоты. Илья, великовозрастный дурень, мужику тридцать лет, а он до сей поры горластому дурню в рот заглядывает, другие братья такие же, но эта ситуация их совсем не касается не их супруга.
- Один дурень горластый, второй великовозрастный дурень, женщина слово сказать не может, а я должна среди ночи роды принимать?
- Получается так, - бабушка протягивает мне чистые спортивные штаны, футболку, халаты у меня есть, нужно осмотреть роженицу и принимать решение.
- А где она?
- В пристройке сидит, стонет.
- Стонет это нормально, все стонут.
***
Захожу в пристройку, а там все три брата их папаша и роженица.
- Чего сидим, печку в пристройке натопить, воды согреть очень много, баню топите, воду кипятить и горячую, и холодную и несите пеленки! - те молчат, смотрят на меня, - Быстро!!! - ору дурным голосом.
Парни соскочили и заметались, их папаша встал в позу, руки в боки и только открыл рот, но я оказалась проворнее.
- Вон отсюда, чтобы духу здесь не было, мне ещё не хватало маты слушать и так каждый день от них уши вянут. Кто довел до того, что она рожать будет в пристройке, что в больницу было не отвезти, а я теперь ответственность на себя бери и за неё, и за ребенка.
- Да ты... - но бабушка, схватив соседа за рубашку вытащила из пристройки.
- Не смей орать, ей настроиться нужно! - кричит бабушка, - уходи отсюда!
Так просто сосед не ушел, с минуту я слышала его маты, но разбираться на кого он материться некогда, достаю чистые простыни, накрываю кушетку и начинаю помогать Полине раздеваться. Потом ставлю ширму, огораживаю кушетку с Полиной и шкаф с лекарствами, начинаю искать перчатки, одноразовые шприцы, которые приобрели мне на такой вот случай и начинаю перебирать лекарства.
Бабушка с тюком тряпок возвращается в пристройку.
- Нужно наполнить автоклав водой и простерилизовать пеленки, а ещё нужен спирт, но его нет.
- Я принесу самогон, добавишь туда йод все-равно больше ничего нет, и я послала Ивана за бывшим фельдшером, пусть присмотрит за тобой.
- Спасибо бабушка, - чувствую, как от нервов у меня скручивает в животе, нужно успокоиться и осмотреть Полину.
Два часа спустя. Любава.
Автоклав отработал, стерильные пеленки в упаковочной бумаге остывают на столе, печка в пристройке растоплена, вода в двух банях греется, бывший фельдшер сидит на стуле в уголке, у Полины уже частые схватки. За два часа, я обработала всю пристройку раствором хлорки, стол, шкаф, кушетку самогоном с йодом, а за окном громко материться свекор Полины не успокоиться никак полдеревни разбудил, вот же глотка луженая.
- Ну что будем рожать, - тихо говорю я Полине, - ты хоть раз в больнице была? - та кивает головой, - хорошо.
***
- Сахарок, - тихо говорит бывший фельдшер Тамара Егоровна, - ты героиня, - двойня, да ещё один попой шел, у меня сердце зашлось, когда увидела, зашивай мамашу и пусть тут спит.
- Там отец уже и кроватку приволок, - говорит бабушка, закутывая орущих детей в теплые одеяла, - сюда и поставим, я подушку и одеяло для мамаши принесу, пусть пару дней здесь поживут, Полина ещё не скоро встанет, порвалась сильно.
- Пусть папаша за детьми присмотрит, прочувствует все прелести отцовства, - говорит Тамара Егоровна, - и как в городской больнице двойню пропустили?
- Там врачей осталась половина, те, что с опытом и мозгами по частным клиникам разбрелись, а на молодых надежды, нет, - отвечаю я, - у меня из обезболивающих только новокаин.
- Коли новокаин, раз более ничего нет, - предлагает Тамара Егоровна. - А что горлопана не слышно, никак угомонился?
- Так утро уже, стадо на пастбище погнали, - отвечает бабушка, - Любава, баня ещё теплая.
- Да помыться не помешает, как хорошо, что я два месяца назад у ярочки роды принимала, тоже два бараненка родилось, прямо знаки мне кто-то подавал?
- Может кто и подавал знаки, а может так звезды сошлись, пусть хоть так опыта наберешься и когда фельдшерский пункт починят, сколько можно стада гонять? - отвечает бабушка.
- А я уже и не надеюсь, что диплом пригодиться так и буду на рога, копыта и хвосты смотреть.
- С зоотехника не слезу пока он фельдшерский пункт не отремонтирует и не оснастит его не хуже, чем в городской больнице, я более всего за автоклав переживала, а не заработай он, чтобы делали? - говорит бабушка.
- Пеленки горячим утюгом отпаривали бы, - смеется Тамара Егоровна, - у меня такой случай был, утюги со всей деревни собирали, всех родственников роженицы гладить поставили понятно, что стерильности таким способом не добиться, но сделали все, что в наших силах. Детки выросли здоровыми.
***
- Все не могу больше с ног валюсь, - бабушка удобно укладывает Полину, ох умаялась мамаша, руки поднять не может, - я в баню, а потом спать, пусть за ней супруг смотрит.
- И то правда, - отвечает бабушка, - с детками я помогу, а вот с супругой пусть сам справляется, довел молодую женщину пусть разгребает.
Полчаса спустя. Любава.
Как устраивался папаша я уже не видела, смыв в бане пот и кровь, я сразу направилась спать, на улице уже солнце светит рабочий день начался, народ на работу ушел, а через три дня мне стадо гнать, одно радует детки родились хоть и небольшие, но крепкие, кричат громко их бы вместе с мамашей в больницу, так горластый старикан не позволит. Но пусть разбираются сами, я свое дело сделала, хотя могла бы отказаться, в кооперативе я числюсь пастухом и роды принимать в мои обязанности не входит.
Неделю спустя. Любава.
Дождь собирался с самого утра, но разошелся только к вечеру, я успела все подготовить для ночевки скота в закрытом загоне и даже ужин себе сварила, через два дня погоню стадо обратно в деревню, у меня три ярочки скоро родят успеть бы довести их до ветеринара.
И только я налила себе похлебку в этот раз не рыбную, а мясную, бабушка солонины в дорогу дала, ухи я за лето до отрыжки наелась, для разнообразия можно и мясо поесть.
- Добрый вечер, - под навес заходит Иван, самый младший сын горластого соседа, ему двадцать четыре года, здоровый детина, механизатором работает, только не пойму, что он в этих краях забыл?
- Какими ветрами занесло механизатора?
- Продуктов тебе принес, зоотехник просил задержаться на неделю, стада с горных лугов прибыли работы у скотников очень много, ветеринар с ног валиться, половина самок беременные, - Иван протягивает мне мешок, - крупы для собак с избытком положили.
- У меня три ярочки скоро разродятся, я не могу задерживаться.
- Утром отведешь их к машине, я увезу, для этого и приехал.
- Ты по старой дороге доехал?
- Не доехал, километрах в пяти пришлось остановиться.
- Ну если ярочек заберешь, то я останусь, что-то рано стада с гор спустились.
- Там снега пошли и ледяные дожди, они спустились в предгорье, а там дожди, вот и решили возвращаться в деревню.
- Значит дедушка дома.
- Дома, уже успел с моим батей поругаться, мы их еле растащили.
- С чего вдруг им ругаться?
- Батя припомнил, как ты его выгнала из пристройки.
- А он хотел при родах присутствовать? Ещё чего не хватало.
- Он привык все контролировать, его уже не переделаешь.
- Ну раз вы даже не пытаетесь его одернуть, то терпите, все хотела спросить, где ваша мама?
- Сбежала, когда мне восемнадцать лет исполнилось, мы потому и уехали из той деревни половина жителей её родственники, бате глаза кололи, надоело им терпеть его выходки.
- А вы зачем поехали? Взрослые уже, могли бы жить самостоятельно.
- Работы там нет, перебивались шабашками, Илья хотел свой дом отстроить.
- Отстроил, что толку, все равно отец им командует, вы как телята, он вас хворостиной подгоняет, а вы бежите и никому в голову не придет хотя бы замычать в знак протеста.
- Ассоциации у тебя пастушьи?
- А ты предпочитаешь медицинские? - наливаю ему похлебки, - ужинаем и спать, я с ружьем и Борькой, ты под навесом на улице, сена много лежанку сделаешь.
- Меня предупредили, я теплый плащ захватил и пару одеял.
- Мог бы и кровать привести, на машине же, - смеюсь я.
Утро следующего дня. Любава.
Ярочек пришлось поднимать в кузов машины на одеялах, напугались они, а им нельзя. Устроив их между мешками с травой, уж не знаю, зачем её Иван возит, но машина не моя собственность и потому спрашивать не стала, мы с Борькой отправились к стаду, нужно дров собрать пусть сушатся, раз придется задержатся.