Annotation

     Глава 1. О снах

     Костя учился во втором классе. Как всякому порядочному второкласснику время от времени по ночам ему снились страшные сны. Ну, например про то, как отвратительный детина огромного роста гонится за Костей и орет вдогонку: 'Стой! Убью! Кому сказано!' Или про то, как Костя приходит купаться на море, а там ни с того ни с сего шторм до самого неба и все тонут. Много всякой разной дряни снилось второкласснику Косте. Костя просыпался после кошмара весь в холодном поту и одновременно огорчался и радовался. Огорчался, потому что опять приснилась дрянь вместо хорошей вещи, а радовался, потому что дрянь оказалась всего лишь сном, а не всамделишней дрянью.

     Костина мама любила поболтать о снах, рассказать свои и послушать чужие, а папа только сердился и говорил, что и так дел навалом и нечего обсуждать всякую чепуху.

     Мы с Костиным папой спорить не станем, а лишь скажем, что однажды Косте приснился необычный кошмар. С этого сна наша история и начинается. Если бы этого сна не было, может быть, и нашей истории не случилось бы.

     Косте приснилось, что он лежит на своей кровати в своей комнате, собирается заснуть, но ничего не получается. Костя пытается встать, чтоб пойти на кухню и съесть конфету, и опять ничего не получается - руки и ноги не слушаются. Костя пытается позвать маму, но и в этот раз ничего не выходит - рот не хочет раскрываться. И Косте остается только лежать и глядеть, что происходит вокруг. А вокруг как назло ничего не происходит. Вот такой отвратительный сон снится ребенку. Мало того, вдруг к кровати подходят два человека, и их очень плохо видно, хотя зрение у Кости, когда он не спит, великолепное. Видно только, что один толстенький и лысенький, а другой долговязый, с длинными белесыми волосами. Долговязый все время мерзко хихикает, а лысенький просто противно улыбается.

     - Да... Так вот вы какой, Костя...- говорит лысенький толстячок.

     - Костя? Хи-хи!.. Ничего себе имечко: Костя! Такое, хи-хи, и не запомнишь! - говорит долговязый волосатик

     - Обыкновенное имя, - отвечает лысый. - Самое обыкновенное. А вот мальчик необыкновенный.

     - Хи-хи! Да! Мальчик не простой, - соглашается волосатый и тут же спрашивает: - Так что делать-то с нашим принцем будем?

     - Пока ничего, - отвечает толстый. - Еще не время. Пусть их высочество пока пребывает в неведенье относительно своего происхождения.

     - То есть как это 'ничего'? - возмущается волосатик. - Что же мы просто так сейчас возьмем и уйдем? Зачем же мы в такую даль тащились? Просто поглядеть на него?

     - Тс-с! Ребенок просыпается. Пойдемте, мой друг, дорОгой я вам все объясню...

     И эти темные личности исчезают, а Костя просыпается. Ему очень неприятно, что по его спальне ночью разгуливает непонятно кто, и, скажем честно, Костя немного напуган. А кто бы на его месте не испугался? Лично я после такого сна целый год боялся бы ложиться в постель, даже днем. Но Костя мальчик смелый и поэтому через несколько минут он снова мирно засыпает. А утром он вспоминает свой неприятный сон и на всякий случай спрашивает маму за завтраком:

     - Мама, а правда, что я необыкновенный?

     - А как же! - отвечает мама. - Ты самый необыкновенный мальчик из всех, кого я знаю. Ешь!

     - А правда, что я их высочество принц? - задает Костя второй вопрос маме.

     Но в этот раз мама не хочет отвечать серьезно.

     - Значит так, принц, - говорит она. - Все нормальные принцы давно поели и бегут в школу. Один ты не можешь доесть свою несчастную кашу.

     И Костя доедает несчастную кашу и идет в школу, во второй класс 'Б', изучать науки.

     Глава 2. О том, как из замученных училок получаются прекрасные принцессы

     Марина Викторовна была пренесчастное создание.

     Она закончила училище и пошла в школу преподавателем музыки. Как раз в ту школу, которую посещал Костя. Учительница из Марины Викторовны вышла неважнецкая, даже непонятно почему. В училище она была самой лучшей, получала одни пятерки и одни четверки. Пела замечательно. На пианино играла еще лучше. Детей любила. А вот учительницы из нее не получилось.

     Сначала дети вели себя на ее уроках как положено: записывали аккуратно в тетрадки ноты и слова песен, а затем что было мочи распевали их под фортепьяно. Но затем ученики смекнули, что Марина Викторовна - чересчур добрая и слишком хорошо себя вести на уроке музыке вовсе не обязательно. Они перестали записывать в тетрадки ноты и стихи песен, а стали рисовать всякие смешные картинки. А после и вовсе перестали брать на урок тетрадки, чтобы не таскать зазря тяжести. Когда Марина Викторовна просила класс спеть песню, положенную по школьной программе, пели всё, что угодно, только не требуемое. Кто-то - модную мелодию из телевизора, кто-то - что-нибудь собственного сочинения, например: 'Тру-ля-ля, тру-ля-ля, бумс-бумс-бумс!', а у кого вовсе не было фантазии, просто шлепал губами для красоты. Самые усердные ученики пускались в пляс между партами.

     И что удивительно, даже распримерные отличники на уроках Марины Викторовны превращались в клоунов, дикарей и вредителей. И чем лучше ученик занимался по другим предметам, тем отвратительнее вел он себя на занятиях по музыке.

     Надо сказать, что кабинет музыки располагался на отшибе, в цокольном этаже, рядом с подсобными помещениями. Так, видимо, было задумано для того, чтобы своим прекрасным пением школьники не отвлекали других школьников от более серьезных занятий: математики, химии и истории. Коллеги Марины Викторовны редко заглядывали на цокольный этаж, и поэтому руководство школы понятия не имело, что за кавардак творится у него под носом, в музыкальном классе. Тем более, что Марина Викторовна по благородству души не ябедничала на своих злых учеников, а наоборот - ставила им только хорошие оценки. А раз так, думало руководство, значит с музыкой в школе все в полном порядке, и нет нужды устраивать всякие глупые проверки.

     В общем, пока руководство радовалось своим педагогическим успехам, Марине Викторовне становилось все хуже и хуже. У нее пропал аппетит и нарушился сон, она стала заикаться и пугаться прохожих на улицах, особенно школьного возраста. Она и года не проработала в школе, а чувствовала себя так, как будто уже десять лет беспросветно копает руду на каторге.

     Для себя она твердо решила, что никогда в жизни не заведет детей, а ежели ненароком и заведет, то немедленно отдаст их в детский дом.

     ...Стояло погожее апрельское утро. Вовсю пели птички и волнующе пахло сиренью. Люди выходили из своих тесных жилищ на работу, и тотчас же озабоченные житейскими трудностями лица растягивались в улыбке - до того на улице было хорошо. Старики вдруг начинали понимать, что они еще ого-го, а никакие не старики. Людям среднего возраста казалось, что не все еще потеряно и все еще будет восхитительно. А тот, кто и так был молоденький, и вовсе не знал, на какое дерево залезть, от нахлынувшей радости.

     И среди этой всеобщей молодости, цветения, щебетания и подпрыгивания медленно двигалась унылая сгорбленная фигура. То была Марина Викторовна. Она плелась на урок. Если бы рядом с ней шли стражники с ружьями, то можно было бы подумать, что ее ведут на расстрел.

     Марина Викторовна размышляла, что она пропащий человек, раз даже во втором 'Б' ее ни в грош не ставят. Она вспоминала свой последний урок во втором 'Б'.

     Сначала все шло хорошо, если не считать, что Волков и Медведев на спор плевались через трубочку бумажными шариками в портрет великого композитора Мусоргского, а толстуха Виолетта Подоконникова разлеглась на столе, подложив под голову портфель, и жалобно стонала: 'Ой, не смешите меня, помираю!' На такие пустяки и внимания-то обращать не стоило. Затем Марина Викторовна села к фортепьяно и класс запел 'Мой Лизочек так уж мал, так уж мал...' Пели кто в лес, кто по дрова, нарочно не попадая в ноты, голоса делали грубыми, какими-то осипшими, словно тут не урок пения, а матросская пирушка. Но и это можно было бы преспокойно вынести. А потом чудный белокурый ребенок Валера Горбушкин забрался на заднюю парту, сложил ладошки одну на другую перед грудью, закатил глазки и чистым дискантом, достойным хора Виктора Попова затянул:

     Мой Маринчик так уж мал, так уж мал!

     И тут Марина Викторовна не выдержала. Она бросилась к наглецу, чтобы треснуть его указкой по голове. В руках у Валеры откуда-то появилась длинная линейка, и он, как мушкетер, парировал несколько ударов педагога. Марина Викторовна попробовала хлестануть Горбушкина по ногам, но тот по-мушкетерски подпрыгнул, и указка вхолостую просвистела над партой. От бессилия Марина Викторовна швырнула указку в задремавшего в уголке Севу Прадедушкина, выбежала из класса, спряталась в девчачьем туалете и разревелась.

     И теперь, когда Марина Викторовна шла на работу и вспоминала свой последний урок, ей снова хотелось плакать. Она села на скамейку и неожиданно сказала себе: 'Ни в какую школу я не пойду. Пусть меня с позором выгоняют, пусть сажают в тюрьму, морят голодом, пытают связанную, я туда больше не пойду!' И от этих собственных слов ей стало легко-прелегко на душе. Она услышала пение птичек и почувствовала запах сирени. Сутулая спина распрямилась. Страдальческое выражение исчезло с лица. Марина попробовала посмотреть на солнце, зажмурилась и улыбнулась. Она снова была молода и красива, как и положено двадцатилетней девушке. В это время мимо Марининой скамейки шел иностранный принц и влюбился в Марину Викторовну.

     Не подумайте, что в нашем маленьком черноморском городке принцы - явление обычное. Просто это был не совсем нормальный принц. Вместо того чтобы сидеть себе спокойно на троне и раздавать слугам приказы, принц закончил мореходную школу и стал плавать на корабле штурманом. Отец король был даже рад такому повороту, потому что дворец у них был тесноват, а чем меньше народу, тем больше кислороду. И вот штурман-принц приплыл в наш городок на танкере за нефтью.

     И только он приплыл, как загремел в больницу с приступом аппендицита. В больнице ему сделали образцово-показательную операцию, хотя даже не догадывались, что он - принц. Сделали и отпустили на все четыре стороны. И сейчас принц шел на железнодорожный вокзал купить билет домой, так как танкер не стал дожидаться своего захворавшего штурмана и потихонечку поплыл в родимое королевство, где все очень ждали нефти.

     И вот прооперированный принц с первого взгляда влюбился в Марину Викторовну. Он подсел к ней на скамейку и стал говорить о погоде и обо всем таком, о чем положено говорить влюбленным принцам. Потом они поели мороженого, покатались по морю на прогулочном теплоходе и решили пожениться.

     А в то самое время, когда принц звал Марину Викторовну замуж, завуч Светлана Николаевна завела пятый класс 'В' в музыкальный кабинет.

     - Дорогие дети! У вашей учительницы пения страшная температура, насморк и гланды, - не моргнув глазом сообщила классу Светлана Николаевна. - Никакого пения, сами понимаете, быть не может. Однако выше гОловы, огорчаться не стоит, ибо вместо пения я проведу у вас дополнительную математику.

     Больше Марину Викторовну ни в школе, ни вообще в нашем городе никто не видел, но мы надеемся, что принцесса из нее вышла неплохая. Во всяком случае, в новостях по телевизору как-то говорили, что в этом королевстве граждане всем довольны и бумажными шариками никто не плюется.

     А у директора Костиной школы Фатимы Джамботовны в тот погожий апрельский день появилась еще одна головная боль - в самом конце учебного года отыскать где хочешь нового преподавателя музыки.

     Глава 3. На сцене появляется Шляпсон

     Как я сообщал ранее, второклассник Костя жил вместе с мамой и папой. Местом их обитанья была небольшая двухкомнатная квартира в панельном доме. Мама любила поливать цветы и напевать какие-нибудь мелодии, а папа постоянно ездил в командировки.

     В последнее время у папы что-то не ладилось. Он возвращался из поездок хмурый и недовольный, пил чай на кухне и ни с кем не разговаривал.

     У папы были длинные волосы с проседью и усы с бородой, и, если смотреть издалека, он получался совсем старик, а на самом деле был пока молодой.

     А еще в Костиной семье жил кот Аттила. Кот как кот, серый и ленивый, никакого от него проку, кроме мурлыканья.

     Прошло пол-апреля, слегка запахло летними каникулами. Папа опять укатил в свою дурацкую командировку. Костя собрал портфель и пошел на занятия в школу, оставив маму и Аттилу стеречь жилище.

     Третьим уроком в Костином втором 'А' должно быть пение, но музыкантша уже десять дней как исчезла в неизвестном направлении, а замены ей еще не нашли. Самые вредные учителя пытались вместо пения провести свои дополнительные уроки, и это страшно нервировало учеников, и так лишенных последней отрады в жизни - повалять дурака в музыкальном классе.

     В конце второго урока (Нина Павловна как раз диктовала домашнее задание) раздался стук в дверь и в аудиторию вошел незнакомый улыбающийся дядечка, невысокий и полненький. Он был одет в ярко-зелёный костюм с желтым галстуком. На голове у дядечки блестела аккуратная лысина, по краям которой вились роскошные кудряшки.

     - Ах, сидите, сидите! - замахал руками дядечка, увидев, что некоторые ученики нехотя отрываются от стульев, чтоб поприветствовать его.

     - Мое почтение, уважаемая Нина Павловна! - толстячок поклонился учительнице, которая, кажется, видела его первый раз в жизни. - Мое почтение, благородные господа! - и поклонился классу.

     Ученики недоуменно переглядывались, кто-то хихикнул.

     - Друзья! - продолжил толстяк. - К всеобщему прискорбью Марина Викторовна не может больше учить вас музыке... Что с ней случилось, вы спрашиваете? Насколько я знаю, она уехала жить в другой город... Но так как без музыки вам никак нельзя, я попробую продолжить ваше образование. Иначе говоря, я - ваш новый учитель пения. Меня зовут Цезарь Тигранович Шляпсон.

     Услышав такое странное имя, дети засмеялись. Но толстяк совсем не обиделся.

     - Сообщу вам по очень большому секрету, многоуважаемые детишки, - сказал он, не переставая улыбаться, - что с веселой фамилией и живется веселее. Но сейчас я пришел не столько посмешить вас, сколько пригласить на следующий урок в музыкальный кабинет. Так что хорошенько попрыгайте на переменке и приходите ко мне заниматься музыкой.

     Шляпсон в последний раз поклонился, послал аудитории воздушный поцелуй и скрылся за дверью. Сразу же после его ухода раздался звонок с урока.

     Визит нового учителя вызвал среди учеников второго 'Б' некоторое волнение. Дети стали обсуждать необычные манеры и странное имя нового учителя.

     - Эх! Сейчас повеселимся! - крикнул Волков и в предвкушении удовольствия взъерошил волосы Медведеву.

     - Я тебе повеселюсь! - погрозила пальцем Волкову Нина Павловна, классная руководительница. - Ну-ка, все послушайте! После перемены строимся парами и на цыпочках идем в кабинет пения. И учтите, если повторится безобразие, которое вы творили у Марины Викторовны, вы у меня спляшете танец маленьких лебедей! Это я вам обещаю!

     Нина Павловна умела нагнать страху на ребятню самыми безобидными словами и почти не повышая голоса. Учительница она была опытная. Ей давно подошел срок на пенсию, но она туда не хотела, потому что с детьми как-то привычнее, хоть они с каждым годом все труднее и труднее.

     Глава 4. Маэстро дает первый урок

     - Еще раз здравствуйте, маленькие ценители музыки, - сказал Шляпсон, когда ребята расселись за столы. - Расскажите мне, чем вы занимались на прошлых уроках.

     - Мы обезъяничали и издевались над Мариной Викторовной, - горестно вздохнув, поведал Горбушкин.

     Класс засмеялся.

     - Об этом я уже наслышан, - ответил Шляпсон. - Я имею в виду, какие произведения вы разбирали, какие песни исполняли?

     - Да глупости всякие! - выкрикнул с последней парты Медведев. - Про Лизочка. Мой Лизочек так уж мал, так уж мал! Белиберда какая-то!

     - Вот именно! - подтвердила Подоконникова.

     - Неужели белиберда? - изумился Цезарь Тигранович.

     - Полный отстой, - заключил Волков, глядя в потолок.

     - Это что же, все так считают или только отдельные представители мира музыки?

     - Все! - выкрикнули сразу несколько учеников, и класс недовольно загудел, словно песенка про Лизочка - самая главная несправедливость на земле.

     С лица Шляпсона вдруг сошла улыбка.

     - Да-а-а... Мне очень жаль, что вы так и не разобрались в этой печальной и красивой истории. Но ничего, прекрасные сеньоры и сеньориты, я расскажу, как все было на самом деле. Жил да был один добрый человек. У него была дочка. Звали ее, как сами понимаете, Лиза. А матери у ребенка не было. Она умерла. И от этого человек еще сильнее любил свою девочку. По соседству жила колдунья, разумеется, злая. Она мечтала, чтобы отец девочки женился на ней. Он был мужчина красивый и материально обеспеченный. Без жилищных проблем, некурящий. Но жениться не хотел, боялся, что Лизе будет плохо с мачехой. Колдунья целыми днями колдовала, чтобы влюбить в себя этого доброго человека, но у него ничего не получалось: отцовская любовь была сильнее колдовства. И когда ведьма поняла, что околдовать Лизиного папу - дохлый номер, она решила отомстить. Взяла и уменьшила Лизу, сделала из нее что-то вроде Дюймовочки. Отец, естественно, дочь свою любить не перестал, заботился, как только мог, и всё такое... И вот он один раз выполнял какую-то работу по дому, то ли пол подметал, то ли посуду мыл (жены ведь у него не было) и в полголоса стал напевать...

     В руках нового учителя непонятно откуда появилась флейта. Он поднес ее к губам, и заструилась тихая грустная музыка про Лизочка.

     Мой Лизочек так уж мал, так уж мал,

     Что из грецкого ореха

     Сделал стул, чтоб слушать эхо,

     И кричал, и кричал!

     Нет, Цезарь Тигранович не пел. Одновременно играть на флейте и петь при всем желании не получится. Но в том-то вся и штука, что никто не пел, а слова различались. И я готов спорить, что и вы, если бы присутствовали при игре Цезаря Тиграновича, различили слова, даже если бы никогда раньше их не слышали.

     ...Мелодия кончилась, а дети еще несколько секунд продолжали сидеть в молчании, с открытыми ртами. И непонятно было, что повергло их в оцепенение: сказочная история или звуки флейты. Наверное, и то и другое.

     Первым тишину нарушил Костя:

     - А что, - недоверчиво спросил он, - это на самом деле было или вы все придумали по школьной программе?

     - О, не сомневайтесь, высокородный юноша, все было именно так, как я рассказал. Может быть, не совсем так, но почти так.

     В глазах Шляпсона блестела какая-то хитринка. Непонятно было, шутит он или говорит правду.

     - Более того скажу, я очень хорошо знал Лизиного папу. Мы... э-э-э... вместе работали.

     - Скажите, а девочка так и осталась маленькой? - спросила троечница Лида Цветкова. Цветкова считалась в классе главной плаксой и сейчас, кажется, тоже была не прочь пореветь.

     - Ну что вы! - рассмеялся учитель. - Все закончилось хорошо. Колдовство прекратилось со смертью колдуньи, и Лизочек снова стала нормального роста.

     - Это Лизин папа убил колдунью?

     - Как можно! Убийство - это, знаете ли, тяжкое преступление. Даже убийство колдуньи. Колдунья сама умерла. Лопнула от зависти к хорошим людям.

     Лида Цветкова облегченно вздохнула.

     - А с колдуньей вы тоже вместе работали? - ехидно поинтересовался Костя.

     - Ну... - на секунду растерялся Шляпсон. - Да, можно и так сказать.

     - А она очень злая? - спросила Лида.

     - Да нет, не очень. Несчастная женщина...А теперь, товарищи дети, давайте рискнем спеть хором.

     Цезарь Тигранович поднял крышку пианино.

     - Слова все помнят? Три-четыре...

     Эх, слышала бы это пение Марина Викторовна, ушедшая из учительниц в принцессы, - ни за что бы не узнала своих хулиганов из второго 'Б'. Не все ноты получались у них как надо, но история Цезаря Тиграновича тронула ребячьи души, а в песне, как известно, главное - душа.

     - Что ж, поете вы неплохо, - подвел итог Цезарь Тигранович, - а скоро будете петь просто бесподобно. Таланта у вас, братцы, хоть отбавляй.

     За короткое время Шляпсон стал самым любимым учителем. Он никогда не бранился, знал множество интересных историй и всегда шутил. Оценки ниже пятерки у него никто не получал. И надо сказать, обещание свое он сдержал: скоро вся школа запела просто бесподобно. У музыкального класса теперь частенько можно было встретить слушателей - и школьники, и преподаватели приходили сюда, если своего урока не было, просто постоять и послушать через закрытую дверь, как надо петь. Вот так. Не бывает бездарных учеников, зато бездарных учителей пруд пруди.

     Педколлективу, состоящему почти из одних дам, Шляпсон тоже пришелся по душе.

     - Настоящий джентльмен, - говорили они о Шляпсоне. - Если бы все мужчины были бы такие предупредительные, это была бы сказка, а не житье!

     - Как бы не переманили его в другую школу, - тревожилась директриса Фатима Джамботовна. - Со следующего года пусть еще и школьный хор ведет. Лишняя копейка мужчине не помешает.

     И только одному человеку Шляпсон не нравился ни капельки. Этим человеком был Костя Северцев.

     - Сеньорами благородными обзывается! - возмущался он. - Сказочками нам зубы заговаривает.

     - А тебе не нравится, так молчи! - заступались за Шляпсона Костины одноклассники.

     - А я и так молчу, - отвечал Костя. - Только про Лизочка он все наврал. У нас дома ноты есть, там написано: музыка Кабалевского, слова Аксакова. А вы уши развесили: бедный папочка, злая ведьмочка!

     Костя не мог объяснить, почему ему не нравится добряк Шляпсон. Он даже сам удивлялся, почему ему не нравится добряк Шляпсон. Не нравился ему Шляпсон, и все тут!

     Глава 5. Костина мама знакомится со Шляпсоном.

     Наверное, многим мой рассказ уже надоел, потому что читаешь, читаешь, а ничего интересного не происходит. 'Тоже мне история! На стенку смотреть и то веселей' - наверное уже сказали некоторые и закрыли книжку. Это все потому что я не умею придумывать, а рассказываю все как было. Если бы я умел придумывать, я бы наврал поинтересней, и все бы были довольны. А так как мне очень важно описать все в точности, то и получается немного занудно. Потерпите немного, вот что было дальше.

     Костин папа укатил в командировку и всё не ехал обратно. Маме одной справляться с энергичным Костей было трудно, и Косте одному воевать с мамой тоже было нелегко, и оба они без папы исстрадались. Только коту Аттиле было все чудесно. Котам ведь главное - полопать, поспать и чтоб все время гладили.

     Как-то мама пошла к школе встретить Костю после уроков. Обычно она этого не делала - он и сам прекрасно добирался домой, но в этот раз почему-то захотелось встретить.

     По школьному двору бегали и орали изнуренные учебой дети. Чудом увернувшись от одного такого бегущее-вопящего создания, Костина мама сама налетела на невысокого полного мужчину в ярко-зелёном костюме.

     - Ой, извините! - пробормотала она.

     - Какие пустяки! - с улыбкой ответил толстяк. - Мне даже приятно! - и, заметив, что она слегка нахмурилась, пояснил: - Приятно познакомиться с мамой моего ученика из второго 'Б' Кости Северцева.

     - Откуда вы меня знаете? - насторожилась мама.

     Толстяк опять расплылся в улыбке.

     - Все ужасно просто. Ваш сын очень сильно на вас похож. Одно лицо. Не узнать невозможно. А я учитель музыки Цезарь Тигранович Шляпсон.

     - Очень приятно, - с улыбкой облегчения ответила Костина мама.

     - Должен вам сказать, - продолжал Шляпсон, - что ваш сын необычайно музыкален.

     - Да, - гордо сказала мама, - это он в меня. Я с детства петь люблю.

     - Не может быть! - обрадовался Шляпсон, - Что, и ноты знаете?

     - А как же! - мама даже чуть-чуть обиделась. - Я даже в городском оркестре работала. К сожалению, его распустили. Совет города решил, что городу оркестр не по карману. Мы бы пели и бесплатно, но у нас забрали инструменты и помещение для репетиций.

     - Да-да, я слышал эту досадную историю. Но, знаете, власти приходят и уходят, а музыка вечна. И вот я хочу собрать новый оркестр и приглашаю туда вас. Я найду и инструменты, и помещение. Я ведь уже разговаривал с некоторыми бывшими участниками коллектива - они согласились собраться вновь. Если у вас есть хоть капля интереса к моей болтовне, подумайте и вы над моим предложением.

     - Ну, не знаю, - развела руками мама. - Столько дел...

     - Да, - вздохнув, согласился Шляпсон, - дел ужасно много... И все-таки, подумайте.

     Тут на школьном крыльце появился Костик. Мама и Шляпсон попрощались и разошлись в разные стороны.

     - А что, спросила Костика мама, - Цезарь Тигранович, наверное, хороший учитель?

     - Учитель как учитель, - буркнул Костя. - На дудке умеет.

     - Ах, ребенок! - вздохнула мама. - Как жаль, что наш папа ни бум-бум в музыке!

     Вот так. Мама почти сразу решила, что согласится петь в новом ансамбле. Тут даже и не в Шляпсоне дело. Просто есть такие люди, которым без музыки долго не протянуть.

     А Шляпсон оказался к тому же и прекрасным организатором. Он действительно нашёл помещение для репетиций, инструменты и оборудование. Удивительно, как у него все легко получалось. Он умел уговорить даже того, кто на уговоры с детства не поддается и кого легче сразу расстрелять, чем уговаривать. И это притом, что еще недавно ни про какого Шляпсона никто и слыхом не слыхивал.

     Глава 6. Куда делся ребенок?

     Мама стояла у окна и напевала. В руках у нее были ноты. Цезарь Тигранович предложил участникам нового оркестра посмотреть несколько вещиц собственного сочинения и подумать, стоит ли их играть. Ноты были сложные, но и мама была не лыком шита. Она разобрала каждый инструмент в отдельности, а затем стала складывать все вместе. Наконец это удалось.

     - Ай-ай-ай! - сказала мама. - Как это будет хорошо, если сыграть как надо.

     И ей стало легко и радостно, как давно уже не бывало. Тут она увидела своего мужа, идущего к подъезду с огромной командировочной сумкой через плечо.

     - Ну вот, вернулся, - прошептала мама и помахала рукой.

     Он не ответил, потому что глядел в другую сторону.

     - Привет! - сказал папа, когда вошел. - Вот и я.

     - Вижу, - сказала мама, и они обнялись.

     - А где ребенок? - спросил папа.

     - Сейчас вернется, - ответила мама.

     Дело в том, что несколько минут назад маме по телефону позвонил Цезарь Тигранович и попросил вернуть часть нот - он по ошибке отдал лишние экземпляры, которые ему вдруг срочно понадобились. Цезарь Тигранович жил в том же доме, что и Костина семья, только в соседнем подъезде.

     - Мне ужасно совестно отвлекать вас своими пустяками, - говорил в трубку Шляпсон, - но чем скорее я получу ноты назад, тем спокойней будет моей дырявой голове.

     - Ах, не извиняйтесь, пожалуйста, - отвечала Костина мама. - Я попрошу сына, он сейчас же все принесет. Это вихрь, а не ребенок.

     Костя просьбе не обрадовался, но как послушный мальчик взял ноты и пошел домой к учителю пения. В конце концов, делов-то: зашел в соседний подъезд, позвонил, отдал бумаги и свободен. Не целоваться же его со Шляпсоном заставляют.

     ...Мама и папа прошли в комнату и сели на диван.

     - Как я устал, - сказал папа.

     - У меня новости, - решила похвастаться мама. - Я скоро снова буду петь в оркестре.

     - Чудесно, - сказал папа.

     - Репетиции со следующей недели. Представляешь, как здорово! Это всё устроил учитель из Костиной школы. Такой классный дядечка!

     - Что еще за дядечка? - папа недоверчиво посмотрел на маму.

     - Обычный дядечка, - поджав губы, ответила мама. - Толстый, лысый, старый. И фамилия у него глупая - Шляпсон. Правда, смешная фамилия?

     Папа взял маму за плечи и немигающими глазами уставился ей в лицо.

     - Ты сказала Шляпсон? Я не ослышался?

     - Да, Шляпсон, - растеряно повторила мама.

     Папа больно сдавил мамины плечи.

     - Куда пошел ребенок? - медленно произнес он, не разжимая зубов.

     - Господи! Что с тобой! К Цезарю Тиграновичу пошел ноты отнести, в тридцать седьмую квартиру, в нашем доме, только другой подъезд. Десять минут назад ушел, сейчас вернется. Да отцепись ты от меня! - под конец мама даже взвизгнула, потому что испугалась собственного мужа. Это был как будто другой человек.

     Ничего не объясняя, Костин папа вскочил с дивана и выбежал из квартиры.

     - Совсем рехнулся со своими поездками, - обиженно сказала мама. - Скоро на людей будет бросаться. Не успел приехать, а уже всё настроение испортил!

     И мама стала размышлять о том, что всем хорошо, одной ей плохо.

     ...Папа летел вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки. Квартира номер 37 находилась на четвертом этаже. Дверь приоткрыта. Папа пнул ее ногой и вошел внутрь. Никого. В единственной комнате почти нет мебели, только стол, два стула, кровать и с открытыми дверцами пустой шкаф для одежды. На столе тарелка с недоеденным супом и листы бумаги. Ноты. На стене напротив окна - нарисованная на старых обоях дверь в человеческий рост.

     - О нет, - сказал папа. - Только не это!

     Он подбежал к двери и стал открывать ее, как будто она была настоящая. Конечно, у него ничего не вышло. Тогда он отошел подальше и с разбегу врезался в дверь плечом. Стена загудела. Папа застонал от боли. В соседней квартире упала на пол какая-то металлическая посудина. Нарисованная дверь начала исчезать, как будто кто-то стирал ее ластиком.

     - Это я один во всем виноват, - пробормотал папа и, ссутулившись, побрел восвояси. Вид у него был жалкий.

     Глава 7. А вот куда он делся

     Костя взял у мамы ноты и понес Цезарю Тиграновичу. Я уже об этом говорил.

     Цезарь Тигранович отворил дверь, увидел Костю и по своему обыкновению весь засветился от счастья.

     - Ах, это вы, мой юный друг! Скорее же войдите в мою убогую хижину!

     - Вообще-то мне некогда, - ответил Костя и нерешительно переступил порог 'хижины'.

     Шляпсон обнял его за плечи и потащил в комнату.

     - Смелее же, не стесняйтесь. Если бы вы только знали, как выручили меня! Присядьте на стул. Я задержу вас ровно на две минуты. Кое-что отдам для вашей мамы, и вы сразу пойдете. На улице так жарко. А будет еще жарче! Вам, наверное, хочется пить. Подождите, я сейчас!

     Шляпсон выскочил из комнаты на кухню и почти сразу вернулся с большой разрисованной чашкой.

     - Вот, попейте. Это компот, я варю его сам по особому рецепту. Прекрасно утоляет жажду.

     В чашке была темно-красная жидкость, на ее поверхности лопались пузырьки. Костя не сильно хотел пить, но из вежливости сказал 'спасибо' и взял чашку в руки. Между тем Шляпсон сел к столу, нацепил на нос очки и стал перебирать стопку нотных листков.

     - Буквально две минуты, мой друг, ровно две минуты, - бормотал он, искоса поглядывая на ребёнка.

     Костя отхлебнул из чашки. Напиток оказался приятный: чуть сладкий, но с кислинкой. Костя не заметил, как допил всё, и стал вертеть чашку в руках, потому что не знал, куда ее поставить. На чашке был рисунок: двое дяденек в коронах, наверное, цари, дрались на саблях, рядом на полу валялся ребенок в пеленках. С другой стороны чашки был изображен большой коренной зуб, наполовину изъеденный кариесом. С зуба капала кровь,как будто его только что вырвали.

     Косте показалось, что он уже где-то видел этот зубчик, и он стал напрягать память, но ничего не вспомнилось. Мысли в голове вдруг стали медленными, как черепаха. 'Интересно, - подумал Костик, закрывая глаза, - дядьки в коронах, эти дядьки в коронах... из-за ребенка дерутся, или он сам по себе здесь ползает?' Усталость за несколько секунд растеклась по телу. Рукам стало невыносимо тяжело держать чашку с царями, и он разжал пальцы. Чашка брякнулась на пол и раскололась пополам.

     Шляпсон обернулся, посмотрел на разбитую, чашку, затем на Костю. Поднявшись из-за стола, он достал из внутреннего кармана пиджака большой маркер, подошел к стене и стал проводить на ней черные линии. Потом сделал шаг назад и оглядел своё художество. На обоях была дверь в человеческий рост - самый простенький рисунок: прямоугольник-проём, в нем прямоугольник-дверь, ручка буквой 'С' и две дверные петли.

     За дверью послышалась возня. Кто-то пытался ее открыть.

     - Толкайте сильнее! - крикнул Шляпсон.

     Дверь отворилась, и в комнату вошел длинный, жилистый, человек. С бесцветными волосами и ресницами. Он был альбинос.

     - Добрый день, господин Цезарь! - сказал он, тяжело дыша. - Думал уже, что заблудился.

     - Здравствуйте, Моррак! - ответил Шляпсон и показал на Костю пальцем.

     - Наш принц спит. Я намешал ему в питьё сонного порошку. На этот раз мы забираем его и делаем это как можно скорее. Ещё чуть-чуть - и нам несдобровать.

     Альбинос поднял ребенка и взвалил себе на плечо головой назад, прямо как мешок или скатанный в трубку ковёр.

     - Оркестр - это хорошо, - вздохнув, сказал Шляпсон. - Но работа есть работа. А искусство... оно в очередной раз подождёт. Все мы занимаемся не своим делом.

     - Полностью с вами согласен, господин Цезарь, - хихикнул волосатик. - То, что мы хотим делать, делают другие, а то, что хотят делать другие, делают другие другие, а то что хотят другие другие, делают совсем другие... А чудаки, которые мечтают делать нашу работу...

     - Об этом, дорогой мой Моррак, мы порассуждаем как-нибудь попозже. Иначе ещё немного и мы вообще не будем делать никакой работы, потому что Гантимур разорвёт нас на мелкие кусочки. Он уже бежит сюда.

     С этими словами Моррак с Костей на плече и Шляпсон исчезли в нарисованном проходе. Дверь за ними закрылась и стала исчезать.

     В ту же минуту в квартиру ворвался Костин папа. Дальше вы знаете.

     Глава 8. Костина мама засыпает волшебным сном

     Кажется, я всех запутал и сам запутался. Это не потому что я уж не знаю, что еще соврать, а потому что очень тяжело честно рассказывать про волшебные события. Все происходит как-то кувырком и как-то не по-людски, что сразу и не сообразишь, что надо рассказывать сначала, а что потом.

     Вы уже поняли, что Шляпсон на самом деле не Шляпсон, а Костин папа вовсе не Костин папа. Вот я опять напутал. Костин папа на самом деле был Костин папа, Шляпсона так и звали - Шляпсон. Только оба они изображали из себя не тех, кто они на самом деле.

     И Шляпсон, и Костин папа попали в наш город из волшебной страны. Они давно знали друг друга. Вот поэтому Костин папа так странно повел себя, когда услышал фамилию Шляпсон. Он сразу понял, что его сына хотят украсть, и побежал на выручку. Как мы уже знаем, он опоздал.

     Однако не стоит думать, что папа плюнул на родного сына и отказался от дальнейших поисков. К тому моменту, когда он вернулся в свою квартиру, в голове его сложился план дальнейших действий.

     - Объясни, что с тобой, - такими словами встретила папу мама.

     - Ничего, - ответил папа и через силу улыбнулся. - Я не выспался в дороге.

     - Встретил Костю? Нет? - спросила мама, подошла к окну и посмотрела на двор в надежде увидеть сына.

     Мягкими шагами папа подошел к ней сзади, обнял за плечи и поцеловал в затылок.

     - Ведешь себя как ненормальный, а потом целоваться лезешь - сказала мама. - А я ведь... еще ничего такого... не ... я не...

     Мамин голос прервался на половине фразы, глаза закрылись, тело обмякло, ноги подкосились. Папа подхватил маму на руки и отнес на диван. Мама спала глубоким волшебным сном.

     - Кис-кис! - позвал папа. - Аттила, где вы? Я хочу с вами поговорить.

     Из-под стола, задрав хвост трубой, медленно вышел Аттила, большими внимательными глазами посмотрел на хозяина и сказал по-человечьи, с небольшим кошачьим акцентом:

     - Я слушаю вас, господин Гантимур!

     Я недавно читал в газете, что одна старушка из Санкт-Петербурга выучила свою собачку говорить целых два слова: 'мама' и 'караул'. По такому случаю к собаке приехало телевиденье. У нее брали интервью и кормили ливерной колбасой. Собака стала широко известной личностью, но через какое-то время, в зените своей славы, вдруг перестала разговаривать. И все решили, что старушка - обманщица, а у собачонки на ошейнике был прикреплен магнитофончик. Старушка в нужный момент включала его с помощью пульта и оттуда раздавались всякие 'мамы' с 'караулами'.

     Я же понимаю эту ситуацию иначе. Если бы старушка была обманщицей, то она и продолжала бы спокойно дурить народ вместе со своей четвероногой сообщницей и заработала бы кучу денег. Зачем ей, спрашивается, позорится на старости лет? Тем более, никаких магнитофонов никто не нашел, а это просто предположение. Я считаю, что собачка действительно умела говорить, и может быть, еще и побольше, чем два слова. Просто собака была умной. Она натрескалась колбасы до отвала во время всяческих интервью и поняла, что если так будет продолжаться дальше, ее затаскают по редакциям газет и всяким там телестудиям и до ожирения закормят некачественной колбасой, а то и вовсе заберут у хозяйки и отведут в лабораторию ставить эксперименты во имя науки. И собака замолчала. Конечно, жаль, что почтенную пенсионерку заподозрили во лжи, но в конечном итоге она сама рада была, что ее с собакой оставили в покое.

     Пусть же эта история всем послужит хорошим уроком. Если вы узнаете, что ваше домашнее животное умеет разговаривать, наслаждайтесь беседами с ним в одиночестве или тесном семейном кругу и ни в коем случае не пускайте к себе газетчиков и телевиденье. От них вам никакой пользы, только пол испачкают.

     Итак, Аттила умел разговаривать, но про это никто не знал, кроме Костиного папы, даже мама и Костя не знали.

     - Аттила! - сказал папа. - У нашей семьи начались неприятности. Моего сына украли. Я ухожу его искать.

     - М-р-р, - ответил Аттила. - Когда появился этот хитрюга Шляпсон, мне стало очень тревожно. Там, где Шляпсон, ничего хорошего не жди. Но я не мог вас предупредить.

     - Аттила, я прошу помощи. Я только что заколдовал свою жену поцелуем в затылок. Она будет спать ровно месяц. Если к этому времени я не вернусь вместе с нашим сыном, она проснется такой же, как и была, только забудет и меня, и Костю. Я это делаю, потому что знаю: без сына она будет несчастна. Я ее очень люблю. Так пусть она забудет нас, снова выйдет замуж и родит новых детей. Ну, а если я вернусь раньше, то разбужу ее, и всё пойдет как прежде.

     - Интересное решение, господин Гантимур-р-р... Я бы до такого не додумался. А чем же я могу помочь?

     - Аттила! Я взял тебя к себе, когда ты был еще слепым котенком. Если ты чувствуешь хоть какую-то привязанность ко мне, выполни мою просьбу. Сиди здесь и присматривай за моей женой до моего прихода. Если я не вернусь и она проснется, тогда хочешь - оставайся, хочешь - уходи. Но я надеюсь, что все закончится хорошо.

     - Я обещаю, что буду самым лучшим на свете сторожем. Но ответьте на такой вопрос. Если вы не сможете найти сына, ваша жена все забудет и начнет новую жизнь. Это я понял. А что будет лично с вами?

     Папа отвел взгляд в сторону.

     -Не знаю, - ответил он. - Прощай.

     Он взял со стола карандаш и стал рисовать на обоях дверь, как это еще совсем недавно делал Шляпсон. Закончив рисунок, папа подхватил с полу дорожную сумку, которую еще не успел разобрать, открыл нарисованную дверь и исчез в темноте. Через несколько минут дверь стала исчезать, как будто ее стирал невидимый ластик...

     - Ну вот, всегда так, - проворчал кот. - Всё продумал, кроме одного: чем мне питаться целый месяц. Эх, все приходится делать самому ...

     Аттила поднял свою пушистую лапку и помахал ей, как будто отгонял муху. Затем выпустил из лапки коготки и трижды царапнул паркет. Если бы мама не пребывала в волшебном сне, то непременно дала бы Аттиле веника. Но мама, слава Богу, спала. Над тем местом, где остались царапины, появился маленький смерч, размером примерно с кофейную чашку. Смерч немного покружился и пропал, а вместо него обнаружилась маленькая серая мышка. Мышка пискнула и рванула от кота под диван. Аттила немного поиграл с ней, а наигравшись, приступил к обеду.

     - А пить буду из кухонной раковины, - сказал сам себе кот. - Очень удачно, что пока хозяина не было, кран сломался и до конца не закрывается.

     Наевшись и напившись, он запрыгнул на журнальный столик и улегся рядом с телевизионным пультом. Рядом, на диване, посапывала заколдованная мама.

     - Ну-с, - сказал сам себе Аттила, коготком нажимая красную кнопку пульта, - похоже, что впереди целый месяц так называемой котячьей жизни.

     Как он заблуждался!

     Глава 9. Король принимает лекарство

     Костя проснулся в незнакомом месте. Кровать, на которой он лежал, была с крышей на столбиках и занавесками.

     - Ничего себе кроватка, - сказал сам себе Костя.- Автобусная остановка какая-то, а не кроватка.

     Кроме кровати в комнате стояли кресло, столик со свечками и комод, все такое старинное, резное, красивое, как из фильмов про всяческих рыцарей. На стене висел ковер с драконом, но Косте было не до драконов, надо было срочно сообразить, как его сюда занесло.

     Костя вспомнил, как на перемене они с Волковым кидались друг в друга тряпками для вытирания доски и Волков проиграл со счетом 6:5. Вспомнил, как Горохова и Орехова гонялись за ним по классу, чтобы огреть по спине мешочком со спортивной обувью, за то что он подкрался и свистнул в ухо сначала Гороховой, а потом Ореховой, потому что они обе ему немного нравились. Вспомнил, как Нина Павловна по ошибке поставила ему двойку по поведению. По ошибке - потому ни в каких лошадок и всадников он вместе со всеми не играл, они в это время с Севой Прадедушкиным расплетали металлическую сетку в школьном заборе, чтобы лазить в дырку и экономить драгоценные минуты.

     Потом он пришел из школы и отправился по маминой просьбе домой к Шляпсону. Там пил компот из Шляпсоновой кружки с дерущимися королями. А потом началась полная чепуха: нарисованная дверь, непонятный разговор Шляпсона и волосатика о похищении детей, темный коридор за нарисованной дверью...

     Костя слез с кровати и босиком прошлепал к двери. Дверь была заперта. На кресле лежали сложенные Костины вещи. Одного носка не хватало. Костя оделся и снова лег на кровать. В одежде думалось лучше.

     - Всё ясно, - сказал Костя сам себе после нескольких минут думы. - Меня за каким-то лешим похитили.

     И заплакал. Когда тебя похитили, немного поплакать не запрещается.

     Король волшебной страны Зублянди Ленц XIV был большой грузный мужчина с седыми волосами и красным лицом. С утра ему нездоровилось. Два часа назад он выпил лекарство, но сейчас оно уже почти перестало действовать, и король, сидя в своём рабочем кабинете, хмуро размышлял, не стоит ли повторить приём.

     В кресле через столик расположился человек в ярко-зелёном костюме с желтым галстуком. По краям его блестящей лысины вились роскошные кудряшки. Ученики Костиной школы знали этого человека как преподавателя пения Цезаря Тиграновича Шляпсона, но, как я уже говорил, Шляпсон был не совсем тем, а точнее, совсем не тем, кого из себя изображал перед школьниками и учителями. Здесь, в волшебной стране, он занимал пост вице-канцлера и по совместительству возглавлял министерство хитрости - самое главное министерство в королевстве. Ни одно мало-мальски важное решение во дворце не принимались без его ведома и одобрения. Если Шляпсон чего-то хотел, то оно всегда выходило по-шляпсоновски, пусть даже сам король был против. А ежели Шляпсону что-то не нравилось, оно вдруг как-то само собой исчезало. И ссориться со Шляпсоном означало, что ты круглый осёл и сам себе враг, и все - от самого пустякового лакея до короля Ленца XIV понимали это. Вот каким важным Шляпсон был человеком.

     Его величество сидел, подперев ладонью лоб, крепко о чём-то задумавшись, а вице-канцлер молчал и ждал момента, когда королевские раздумья закончатся и можно будет продолжать разговор.

     Внезапно король вышел из оцепенения.

     -А-а-а! - воскликнул он, махнув рукой. - Я так думаю, что хуже не будет!

     С этими словами он достал из бокового кармана сюртука небольшую бутылку с лекарством и раскупорил её.

     - Не будет хуже, ваше величество! - подтвердил Шляпсон. - Лучше станет, а хуже - вряд ли.

     Король с подозрением посмотрел на вице-канцлера.

     -Ты действительно так думаешь? Ну, ладно, как скажешь. Тебе налить?

     - За компанию не откажусь. Только чуть-чуть, - согласился Шляпсон, хотя и без всяких микстур чувствовал себя очень даже прекрасно.

     Король извлёк откуда-то из-под столика два серебряных стаканчика и разлил в них содержимое бутылочки.

     Чокнувшись, король и вице-канцлер приняли лекарство.

     - Эх, не нравится мне эта затея и с самого начала не нравилась, - сказал король. Снадобье начало действовать, и ему уже было не так паршиво. - Воровать детей - вот до какой мерзости я докатился! А всё ты!

     - Помилуйте, ваше величество! - взволнованно заговорил Шляпсон. - Да неужели вы считаете, что мне самому по сердцу похищение мальчика! Но ведь королевству угрожает большая опасность, и имя этой опасности - Гантимур. Наше королевство, хоть и называется волшебным, волшебников настоящих в нём почти и нету. Сплошь барахло и фокусники. Дурачат простачков, а те верят. Ну, а Гантимур - волшебник очень сильный. Большой талант. Не волшебник, а пальчики оближешь! Вот чего ему не хватало? Зачем он к врагу переметнулся? Гордости у него много.

     - Это да, - нехотя согласился Ленц. - А ещё родственник! Но всё равно, не по-людски как-то воровать у него сына.

     - Вот вы совершенно справедливо заметили, что родственник, - улыбнулся Шляпсон. - Принц Гантимур приходится вам троюродным братом, а значит его сын вам тоже не чужой. И, если рассудить здраво, кто вас упрекнёт в том, что вы просто захотели увидать мальчика, познакомиться с ним. Поэтому мы его и... того... пригласили сюда. Слыханное ли дело? Мальчуган королевских кровей, а ни разу во дворце не был, даже не догадывается, кто он такой. Поэтому мы оказываем нашей стране двойную услугу: образумливаем предателя Гантимура и возвращаем королевству незаконно отнятого принца, то есть мальчика Костю. Да что я говорю! Какая тут услуга? Это наш долг перед родиной!

     Ленц задумался. Затем хмыкнул.

     - Образумить предателя и вернуть стране молодого принца... Это ты правильно сказал. Да, Шляпсон, умеешь ты всё шиворот на выворот и с ног на голову. Не зря я тебе министерство хитрости доверил.

     - Что вы, ваше величество, - засмущался Шляпсон, - Я просто выполняю свою работу... А теперь не желаете ли познакомиться со своим родственником принцем Костей?

     - Желаю, - ответил король. - Но сначала давай-ка, Шляпсон-Хряпсон, ещё хряпнем по глоточку. Закрепим благотворный эффект.

     Он достал из другого бокового кармана такую же маленькую бутылочку и разлил в серебряные стаканчики.

     - Здоровье вашего величества! - сказал министр.

     - И тебе не хворать, - ответил король и опрокинул стаканчик в себя .

     Пока Ленц морщился от горького лекарства, Шляпсон незаметно выплеснул свой стакан на ковёр. Ковёр у Ленца был пушистый, мокрого пятна на нём было не разглядеть.

     Глава 10. О том как опасно заколдовывать своих жён в спешке

     Итак, вы узнали, что папа Кости Северцева был на самом деле могучим волшебником да ещё и родственником короля. Как же такое могло получиться? А очень просто.

     Лет двадцать-двадцать пять тому назад в королевстве Зубляндии стала твориться крайне неприятная петрушка. Короли начали умирать одни за другим, как тараканы, когда в доме побрызгают дустом. То ли жизнь во дворце пошла слишком нервная, то ли наоборот - слишком привлекательная, что сразу многим захотелось попробовать трон мягким местом - этого я точно не знаю. Короли умирали от заворотка кишок, воспаления пузырей, закупоривания сосудов, свинки, водянки, ветрянки, волчанки, желтухи, краснухи, артроза, цирроза, парадантоза, тонули во время купания, разбивались, упав с лошади, медведи задирали их на охоте, напарники в фехтовальном зале нечаянно протыкали их насквозь рапирой, им на головы постоянно падали какие-то булыжники на горных дорогах, а мосты под их ногами так и норовили рухнуть. И это не говоря о трёх случаях самоубийства. За пять с хвостиком лет Зубляндией успели поправить пятьдесят два короля, четыре королевы и восемь принцев-регентов, не считая всякой более мелкой шушеры.

     Последней в этой чехарде стала старушка Колотильда IV. Она счастливо царствовала одиннадцать дней, а затем мирно подавилась сухарём за ужином и тут же преставилась. Детей Колотильда не нажила, а более-менее приличных принцев во всём королевстве осталось лишь двое - Ленц да Гантимур.

     Королём стал Ленц. Он был мужчина в самом расцвете сил, крепкий, весёлый и энергичный. А Гантимур был ещё молоденький и к государственным делам интереса совсем не проявлял. Он или просиживал штаны за книжками, или переливал разную дрянь из пробирки в пробирку у себя в лаборатории. И все королевские чиновники прекрасно понимали, что порядочного короля из такого чудака не выйдет, разве что какой-нибудь докторишка несчастный или профессор кислых щей. И оставили его в покое, мол, пользы от оболтуса нет, но зато и вреда никакого.

     А Гантимура среди всех наук интересовала прежде всего магия, он хотел стать волшебником. В Зубляндии, надо сказать, волшебник - профессия как профессия, примерно как у нас юрист или инженер. Выдающихся и знаменитых волшебников уважают, ценят и всюду зовут на работу, а тех, которые так себе, и внимания не обращают.

     Магией Гантимур занимался самостоятельно, по книгам из королевской библиотеки. Спустя некоторое время ему стало любопытно, до какого уровня он доупражнялся, и он решил поприглашать к себе в гости разных заслуженных волшебников. Глядишь, поучат чему-нибудь или хотя бы дадут дельный совет. Волшебники приезжали ужасно гордые и важные, как бы нехотя и только из уважения к его королевской крови. Дескать, августейший сопляк отрывает нас от работы, но отказать ему мы не можем. А уезжали малость пришибленные и задумчивые, потому что они Гантимуру, как выяснялось во время общения, и в подмётки не годятся. Тут, скорее, не ему у них ума набираться, а наоборот - им у него. Вот такое редкое сочетание таланта, жажды знаний и трудолюбия. Самородок и тому подобное, даром что принц.

     Гантимур вскоре прославился среди мастеров и любителей волшебного искусства. Его стали приглашать на всякие волшебничьи слёты-посиделки. Он несколько раз туда сходил и понял, что делать там нечего, в лаборатории интересней. Он был большой скромняга и трудяга. И вообще, симпатяга.

     Во дворце к нему отношение переменилось. Раньше его и не замечали особо, а сейчас стали даже чересчур почтительны. А самое главное, те, кто раньше говорили, что в короли Гантимуру лучше и не соваться, теперь призадумались. Потому что если король не дурак набитый, это очень даже хорошо. Но если он при таком таланте ещё и волшебник, это уже совсем другая песня с совсем другим припевом.

     И к Гантимуру несколько раз подходили некие мутные личности и заводили туманные разговоры на тему, не желает ли он, если рассуждать чисто теоретически, может быть, как-нибудь, по возможности, некоторым образом взять да и немножко, в каком-то смысле этого слова, посидеть на троне. Гантимур делал вид, что не понимает, о чём речь, хотя всё прекрасно понимал.

     А к королю Ленцу тоже приходили мутные личности и ябедничали, что принц ведёт переговоры со всякими мутными личностями, и если ему вовремя не отрубить голову, он станет королём, а Ленцу даст под зад коленом и определит на помойку жизни.

     Во дворцах всегда кто-то против кого-то подговаривает, это у них обычное дело. Ленц про то прекрасно знал и не собирался отрубать Гантимуру никакие головы или сажать в сырую темницу. Но Гантимура такая обстановочка жутко нервировала. Она отвлекала от работы. Поэтому однажды ночью он собрал свои волшебные манатки и исчез в неизвестном направлении. Прямо как Марина Викторовна, учительница пения. Некоторые придворные подумали, что король от греха подальше всё-таки швырнул беднягу в тюрьму, а ещё лучше, тайно отрубил голову.

     Но Ленц и сам не знал, куда делся его родственник. А потом в нашем небольшом приморском городке объявился приезжий - интеллигентный молодой человек. Он походил по улицам и решил тут остаться. Вскоре он женился, и у них с женой родился сын, которого назвали Костей.

     Волшебному человеку из волшебной страны не так-то легко начать жить в простом городе, где живут обыкновенные люди. Это как, например, какого-нибудь городского охламона, которому без компьютера с интернетом и свет не мил, отведи в лес и заставь жить в избушке - намается несчастный. Ну, а если волшебник попадает в реальный мир, то это вообще целое дело. А самое главное в таком случае - поскорее бросить свои волшебные замашки, особенно на людях. Иначе тебя живенько определят в психбольницу, а может быть, даже и в тюрьму. А ещё учтите, что Гантимур был принц, а принцам всё приносят на блюдечке. У нас же тут у никто никому отродясь блюдечек не носил, даже принцам. Поэтому Гантимуру пришлось попервоначалу туго: сам себе бельишко стирай, сам на хлеб зарабатывай и всё такое. Но он был парень сообразительный и быстро освоился. И имя себя взял другое, чтоб лишних вопросов не задавали - Венедикт Северцев. И про то, кто он такой на самом деле, не знал никто, даже жена и сын.

     А вот вы спросите: неужели такой великий волшебник взял и бросил волшебство и стал заниматься обычной ерундой? А вот тут-то и начинается самое главное, из-за чего вся каша и заварилась. Только об этом я расскажу позже, а пока послушайте, что стало с Костиной мамой.

     Как вы помните, Гантимур подошёл к ней сзади, поцеловал в затылок и напустил волшебного сна. И всё было бы очень просто, если бы она до конца нашей истории так и провалялась на диване, а кот Аттила промурлыкал у неё в ногах. И мне бы рассказывать было намного спокойней, и я бы путался меньше. Но так не получилось.

     Напомню, что Гантимур хотел усыпить жену на месяц, притом, чтоб, проснувшись, она ничего не помнила. Если Костя найдётся - тогда можно возвратить ей память, а если нет - пусть заново женится и рожает себе кого захочет. Но из-за спешки и волнения всё вышло не по-гантимурски, всё вышло наперекосяк.

     На следующее утро после заколдовки, ровно без четверти восемь, спавшая на диване мама сладко потянулась и открыла глаза. Спустив ноги на пол, она увидела развалившегося на журнальном столике Аттилу.

     - Кис-кис-кис! - сказала мама. - Васька! Мурзик! Маркизка, как там тебя! Иди ко мне, я тебя сейчас гладить буду.

     Аттила со страхом вытаращился на маму. Раньше с лежащими на столе котами разговоры у мамы были коротки - за шиворот и в прихожую. А теперь ей ни с того ни с сего приспичило ласкаться.

     - Хороший котик, пушистый, умничка моя!

     Мама схватила Аттилу со столика, прижала к груди и, напевая, закружилась по комнате. У зеркала она остановилась.

     - Хватит с меня этих ваших штучек, веселиться хочу! - заявила мама неизвестно кому.

     Она швырнула Аттилу на диван и принялась рассматривать себя. Должен сказать, что волшебный сон весьма благотворен для здоровья и особенно для кожи лица. Костина мама сама по себе была ещё вполне молодой женщиной, а поспав в заколдованном виде, стала выглядеть ещё моложе - от силы на двадцать лет.

     По-видимому, оставшись довольной своим отражением, она открыла шкаф и начала перебирать платья.

     - Это же просто повеситься можно! - возмутилась она. - Надеть-то и нечего!

     Наконец она выбрала весёленькое платьице, и уже хотела пойти переодеваться, но вдруг задумалась.

     - Постойте, а как же меня зовут? - спросила мама саму себя.

     Подумав минуту, она махнула рукой.

     - А, ладно, как-нибудь разберёмся!

     Только теперь до Аттилы дошёл смысл происходящего. Колдовство Гантимура всё-таки на половину сработало. Проспав вместо месяца всего шестнадцать часов, Костина мама проснулась без памяти. Но мало того что она не помнила своего имени, она ещё собиралась куда-то уходить. А ведь Аттила пообещал Гантимуру приглядывать за его женой. Вот тебе и целый месяц котячьей жизни!

     ...По зелёной улице, наполненной майскими ароматами, шла красивая молодая женщина, или скорее девушка, в весёленьком платьице, размахивая сумочкой и что-то там себе напевая. Прохожие мужчины оглядывались, чтоб получше её разглядеть. Позади девушки, метрах в пяти, семенил серый пушистый кот. На него никто никакого внимания не обращал. На душе у мамы было легко и радостно. Аттила бежал и проклинал тот день, когда родился.

     Поскольку все дороги в нашем городке выводят к морю, вскоре мама и сама не заметила, как оказалась на пляже. Морская вода в мае ещё прохладная и купаться в ней дураков мало, но сегодня здесь собралась большая толпа.

     Мама подошла поближе и увидела, что это снимается кино. В последнее время к нам в город зачастили киношники. Наверное, потому что у нас тут много всякой красоты: море, горы и всюду зелень. И даже если ты собираешься снять жуткую дрянь, с этой красотой у тебя всё равно получится не слишком противно.

     Многие горожане приходили смотреть на съемки. Во-первых, потому что интересно, а во-вторых, потому что когда у киношников не хватало артистов, они выбирали их из обычных людей и даже платили им какие-то небольшие деньги. А некоторым местным жителям даже доставались роли, в которых надо было что-то сказать. И многим хотелось, чтоб их взяли в кино. Представляете, приходишь домой и говоришь родственникам: 'Сегодня в фильме снимался. Уж не знаю, что там у них выйдет. Сценарий - глупость несусветная, снимать никто не умеет, но уж я со своей ролью всё, что мог, сделал'. А родственники смотрят на тебя круглыми глазами, как будто ты только что из психбольницы сбежал. Приятно всё-таки.

     Съёмочная площадка была огорожена ленточкой, за которую простым смертным перелезать не разрешалось. У ленточки толпились зеваки. Мама подошла и тоже стала наблюдать рождение шедевра.

     На раскладном стульчике с кислой физиономией - всё как положено - сидел режиссёр и глядел, как артисты воплощают в жизнь его идеи. А сцена была такая. Девушка лежит на пляже, загорает и никого не трогает. Подходят три безобразника, и начинают отпускать всякие солёные шуточки в девушкин адрес, и доводят таким образом её до слёз. Но тут откуда ни возьмись появляется белобрысенький паренёк в полосатой майке и говорит безобразникам: 'А ну, подлецы, отвяжитесь от нее!', после чего безобразники оставляют заплаканную девушку в покое и принимаются колошматить белобрысенького. А девушка глядит на потасовку и постепенно влюбляется в своего спасителя. Такая вот любопытная сценка.

     Режиссёру Миниюбкину (вы конечно же смотрели сериал 'Алтарь обречённой любви' - так это он снимал) не нравилось решительно всё.

     - Да что же вы даже врезать ему по-человечески не можете! - возмущался режиссёр игрой пляжных безобразников - По печени ему как следует! Так ему, так!

     Не выдержав, он вскочил и стал показывать верзилам, как следует правильно тузить положительного паренька.

     - Получай, родимый, получай, получай!

     Подробно объяснив артистам, как надо играть, он в изнеможении повалился на свой раскладной стульчик. Отдышавшись, он уже хотел крикнуть 'мотор', но тут увидел в толпе праздных зрителей необыкновенно изящную молодую женщину. Будучи большим ценителем женской красоты, Миниюбкин моментально почувствовал, что слегка влюблён и объявил пятнадцатиминутный перерыв.

     - Эй, Горемыкин, где ты там, - сказал он своему помощнику, - видишь девушку в зелёном платье между урной и старушкой в резиновых сапогах? Приведи мне её прямо сейчас. Она необыкновенная. Да не старушка в сапогах, а девушка!

     Через минуту мама с Миниюбкиным сидели рядом на раскладных стульях, и Миниюбкин, противно улыбаясь, что-то ей рассказывал. Чтобы плеск волн и людские голоса не мешали подслушивать разговор, Аттила пробежал под стул Миниюбкина и разлегся на тёплой гальке.

     - У вас есть опыт в кино? - спросил влюбленный режиссер.

     - Вы шутите, - ответила мама, что можно было понимать и как да, и как нет.

     - Я совсем не шучу, - возразил Миниюбкин, поджигая сигарету. - У меня есть для вас маленькая, но удивительно яркая роль.

     - Право, не знаю, - ответила мама. - Я не люблю маленькие роли. Разве что очень яркие.

     - Даже не сомневайтесь, это будет очень-очень яркая роль. Вы и представить себе не можете! - Миниюбкин закрыл глаза и блаженно улыбнулся, видимо, представляя маму в этой самой короткой, но яркой роли. Из его ноздрей выползали две струйки табачного дыма.

     Аттиле такой разговор ужасно не нравился. Он понимал, что ещё чуть-чуть и хозяйку будет не сберечь. Надо было срочно что-нибудь придумывать, но, как всегда в таких случаях, ничего подходящего не придумывалось.

     Глава 11. Согласно первому волшебному закону

     Тоннель закончился глухой бетонной стеной. Гантимур поднял из-под ноги осколок кирпича и стал царапать на стене дверь. Он не мог видеть, оставляет ли кирпич след на стене, но это и не имело значения: Гантимур был слишком мощным волшебником и мог работать вслепую.

     Дверь открылась, Гантимур шагнул через порог. Раздался хлопок, и глаза ослепило ярким дневным светом. Тоннель и дверь исчезли. Гантимур стоял на лесной дороге.

     - Ага, - пробормотал он, поправляя на плече ремень сумки. - Край родной, навек любимый... Королевский дворец в той стороне. Надо бы наколдовать какую-нибудь колымагу... Но нет, магию будем экономить. Скоро она мне понадобится в больших количествах. Пешком пойду. А по дороге всё обдумаю.

     Должен сказать, что Костин папа имел привычку разговаривать сам с собой. Маме привычка не нравилась, она каждый раз пугалась этих папиных разговоров, потому что зачем нормальному человеку разговаривать с самим собой, ежели вот тебе жена, с ней и говори сколько влезет. Косте же наоборот казалось, что разговаривать с собой - очень даже здорово: сидишь, сам себе чего-нибудь интересное рассказываешь и сам же слушаешь, и не скучно. Хотя лично у него пока плохо получалось: только начнешь самому себе что-нибудь рассказать, а оказывается, ты это уже знаешь.

     Но я опять сбиваюсь на ненужные подробности...

     Гантимур быстро зашагал по дороге. Однако он не прошел и трехсот метров, как вдруг услышал:

     - Остановитесь, ваше высочество!

     Гантимур остановился. Из-за ёлок вдоль дороги вышли солдаты. На них были мундиры королевской гвардии. Каждый держал в руках ружьишко и целился в принца. Гантимур оглянулся. Сзади него тоже стояли солдаты. Гантимур был окружён. Это была ловушка. Вперед вышел гвардейский капитан.

     - Ваше высочество, вы арестованы!

     - Вот тебе раз! - усмехнулся Гантимур. - За что?

     - Это не важно,- ответил капитан. - Но если вы не подчинитесь, солдаты будут стрелять.

     - Может быть, вам и не важно, а мне почему-то любопытно, - возразил принц. - А вообще, давайте как-нибудь в другой раз. Целую!

     - Как это 'целую', у меня же приказ! - возмутился капитан.

     Но Гантимур уже шёл прямо на преграждающих дорогу солдат.

     - Да я сейчас это! Как его?! О, черт!.. - Капитан было рванулся за принцем, но почему-то остался на месте. Он попытался дотянуться до сабли на боку, но понял, что не может пошевелить ни рукой ни ногой. На сердце у капитана сразу стало тоскливо. На рядовых тоже напали столбняк и тоска. Они держали у плеча свои бесполезные ружья, хлопали глазами и ждали дальнейших приказаний.

     Раздвигая гвардейцев, как густую высокую траву, Гантимур выбрался из их круга и зашагал дальше по дороге.

     - Ваше высочество! Подождите! Не уходите! - вдруг опомнился капитан. - У меня же письмо! Я должен письмо вам отдать!

     - Какое ещё письмо? - Гантимур остановился.

     - Господин вице-канцлер передал! Тут оно. Только я достать не могу!

     Гантимур стал пробираться обратно в круг солдат, к капитану.

     - Где письмо?

     - Во внутреннем кармане куртки справа, - ответил капитан. - Но учтите, я щекотки боюсь.

     Принц залез офицеру за пазуху (тот пару раз хихикнул) и достал небольшой конверт. Адрес был: 'Его высочеству принцу зубляндскому Гантимуру'.

     'Ваше высочество! - говорилось в письме. - Нижайше прошу следовать предписаниям начальника высланного за вами отряда. От этого зависит жизнь вашего сына.

     Вице-канцлер, министр хитрости Шляпсон'.

     - Всё понятно, - сказал принц, разом погрустнев. - Я вынужден вам подчинится. Куда вы меня поведете?

     - В Башню говорящего осла, - ответил капитан и почесал затылок. Он снова мог двигаться.

     - Ну да! Куда же еще! Что ж, ведите. Я сейчас освобожу от неподвижности солдат, а мы с вами давайте на всякий случай пригнёмся. Вдруг кто-нибудь нечаянно нажмёт спусковой крючок и продырявит нам одежду...

     В Зубляндии каждый дурак знает, что такое Башня говорящего осла. Это тюрьма для волшебников. Среди них, как и среди обычных людей, попадаются жулики, воры, разбойники, бунтари, клеветники и прочие преступники, которых нужно решительно хватать и бросать за решетку. Но, понятное дело, в обычную тюрьму волшебника сажать рискованно. Потому что он, например, возьмет и заколдует стражников, как Гантимур только что заколдовал гвардейцев, вытащит у них ключи, отопрёт замки и пойдет себе спокойненько на волю. Или, ещё проще, превратится в какую-нибудь крыску, ушмыгнет в нору - и ищи-свищи его.

     Поэтому в Зубляндии отгрохали специальную тюрьму для волшебников. Это было давным-давно, при черт-те каком короле, и почему у башни такое мудреное название, каждый объяснял как мог. Одни считали, что там когда-то мотал срок некий опасный преступник. который прославился тем, что дурачил сыщиков, превращаясь в осла, когда они выходили на его след. Он так бы и гулял на свободе, но однажды, будучи в ослином состоянии, забылся и заговорил по-человечьи, и сразу же был изобличён и арестован. Другие возражали, что это, наоборот, его превратили в осла для надёжности, чтобы он не сбежал, потому что, когда ты осел, очень неудобно перепиливать копытами железные прутья на окне, делать подкопы и карабкаться вниз по тюремным стенам. Третьи уверяли, что он все-таки сбежал, но ни в какого осла не превращался, а наоборот, перед тем как убежать, превратил в осла коменданта тюрьмы - чтобы проучить жадину за дрянную кормежку.

     Третья версия представляется менее правдоподобной, чем остальные, потому что из Башни говорящего осла - это знают все - сбежать практически невозможно. Стены ее, мало того, что необыкновенно толстые, они ещё выложены из особого камня, который сводит на нет всякое колдовство поблизости. То есть у волшебника, посаженного в башню, даже маломальской ерунды наколдовать не получится, но когда он окажется на свободе и отойдёт подальше, то вновь может вытворять свои чародейские фокусы.

     Для дополнительной надежности самые авторитетные и благонадежные колдуны королевства раз или два в год накладывали на Башню говорящего осла разработанные согласно последней научной мысли антимагические заклятья. А других колдунов, не менее авторитетных и не менее благонадежных, запирали на ночь в камеры, и они пытались оттуда выбраться с помощью магии - для проверки. И когда у них ничего получалось, чары признавались высококачественными и работа оплачивалась.

     Правда, были в Зубляндии вечно недовольные всем люди (их в каждом королевстве предостаточно), которые утверждали, что в Башне говорящего осла никаких преступников-чародеев нет. Что чиновники из министерства хитрости сажают туда тех, кто стоит им поперек дороги. А волшебниками несчастных объявляют для надёжности, чтобы всякие умники в башню нос поменьше совали. Мол, у нас безопасность, секретность, и нечего тут вынюхивать. А еще за волшебное преступление тюремный срок положен более долгий, чем за обычное.

     Что же касается заклятий, которые якобы одни маги накладывали на башню, а другие маги проверяли, то это, говорили вечно всем недовольные, чистое шарлатанство, и за него маги кладут себе в карман хорошие денежки из королевской казны. И наверняка еще делятся с жуликами из министерства хитрости.

     Конечно это всего лишь мнение отдельных подданных королевства, и оно не бесспорно. Но вот то, что попасть в Башню говорящего осла не хотел никто, даже те, кому тюрьма - дом родной, этого я отрицать не стану. Тот, кто из башни выходил на свободу, ничего о тюрьме не рассказывал, а когда его спрашивали, только мычал и таращил глаза, как филин. Такое вот волшебство.

     Находилась башня в горах за городом, и, хотя места там весьма живописны, любители отдыха на природе, туда почти не забредали. Сама близость мрачного заведения отбивала всякое желание резвиться среди зелени и радоваться жизни.

     Поскольку Гантимур был принц, ему отвели более-менее приличную камеру. Не в подвале, но и не на самой верхотуре. Достаточно широкое окошко, вполне приличная кровать, стол и один табурет. Ещё в углу стояла железная печка, но в это время года в ней надобности не было. Из окна - прекрасный вид на горы. Комендант майор Прудиус, старикашка с черными крашеными усами, проводив своего высокородного узника в его новое жилище, пообещал, что охотно исполнит любое пожелание принца, если оно не слишком будет противоречить тюремным правилам. А если у его высочества есть надобность, ему принесут книг из здешней библиотеки - она не очень большая, но что есть, то есть.

     Старикашка Прудиус, шевеля усами, ушел, железная дверь захлопнулась, щелкнул запор. Гантимур остался один. В иных обстоятельствах, он бы с удовольствием провёл здесь недельку-другую: отоспался и вдоволь начитался книг, но сейчас было не до разлёживаний на кровати и читки - нужно было срочно выработать план освобождения сына.

     Гантимур сразу понял, что рассказы о том, что в башне колдовство невозможно, - чушь собачья. Никакой антимагией тут и не пахло. Маги, регулярно наводившие здесь чары, видимо, действительно были прохиндеи. Выбраться отсюда не стоило больших усилий. Но в том-то и загвоздка, что Костик находился в руках у Шляпсона. А Шляпсон в своей писульке, намекал, что за неповиновение Гантимура может расплатиться его сын. И как только Гантимур сбежит отсюда, Шляпсону станет это известно, и тогда Костя...

     - Ну, Шляпсон! - сказал Костин папа, сжав кулаки. - Я тебе твою флейту ... - но договаривать не стал. Он понимал, что сейчас от ярости мало толку. Лучший советчик в создавшемся положении - холодный рассудок.

     Есть такой закон, называется первый волшебный. В учебниках по элементарной магии его помещают в первом параграфе или даже в предисловии, потому что знать его нужно так же твёрдо, как жи-ши пиши с буквой и. Закон гласит: на всякую волшебную силу найдётся ещё большая неволшебная сила. А это значит, что если чего-то можно добиться волшебством, то того же самого и даже большего можно добиться и без волшебства.

     Вот, допустим, наколдовал кто-нибудь себе пятерку по физике и ходит с гордо поднятой головой, как будто ему Нобелевскую премию только что вручили. Но за этой пятеркой нет ни труда, ни твердых знаний. А его одноклассник добросовестно сидел за учебниками - в результате и оценки хорошие, и знаний хоть отбавляй, то есть добился он гораздо большего. В этом и есть суть первого волшебного закона.

     А ещё закон так можно трактовать: каков бы ты ни был волшебник, тебя можно одолеть, не прибегая к волшебству. Это непросто, но возможно. Вот как с Костиным папой: такой могущественный волшебник, а полностью обезоружен и припёрт к стенке хитростью Шляпсона. Но это вовсе не значит, что стоит сложить лапки и лишь робко мечтать, что у Шляпсона проснутся благородные чувства и он со слезами раскаяния отпустят и папу, и сына на все четыре стороны.

     Гантимур понимал, что если бы его хотели убить, это сделали бы еще на лесной дороге. Просто продырявили бы его пулями без предупреждения. Значит, в планы Шляпсона не входило избавиться от принца-волшебника, а заставить его работать на себя. А раз так, то борьба только еще началась и можно надеяться на победу.

     Гантимур прилёг на кровать. Накопленная усталость, которую до этого момента замечать было некогда, вдруг разом завладела всем телом.

     - Лежу за решеткой в темнице сырой, - пробормотал Гантимур и провалился в крепкий сон.

     Уже несколько лет ему повторялось одно и то же сновиденье. Будто жена узнает, что он не тот, за кого себя выдает, и спрашивает, зачем нужно было ее так долго обманывать. Костин папа (я уже говорил) не любил, когда пересказывают сны, но прекрасно понимал: сон ему снится, потому что мучает совесть. Он жил двумя жизнями: обычной и волшебной, и обе жизни ему были дороги, и совсем не хотелось из двух выбирать какую-то одну. Но чем дальше, тем понятнее становилось: жить двумя раздельными жизнями неправедно и неудобно. Их следует каким-то макаром объединить. Но каким - на этот вопрос Гантимур ответа пока не знал.

     В нынешнем сне жена с недовольным видом сидела в кресле и спрашивала Гантимура, лежащего на арестантской шконке:

     - Что же это получается, товарищ муж? Если ты принц, то я принцесса. А у меня даже трона нет, только это кресло поролоновое. Оно же старое, его на помойку выбросить давно пора! А вдобавок ты ещё в тюрьму загремел. Ребенок совсем от рук отбился без отцовского внимания. Вот где он сейчас шляется? Веня! Или как там тебя правильно величать? Гантимур! Все эти годы ты мне врал! Как ты мог со мной так поступать! А я-то, дура, продолжаю тебя любить!

     И она заплакала. И до того это было тяжело слушать, что Гантимур проснулся. В камере было темно, стояла ночь.

     'Здесь кто-то есть, - подумал принц. - Может быть, они все-таки решили меня убить? Если так, попробуйте, голубчики!'

     Он сомкнул колечком большой и указательный пальцы левой руки и щёлкнул ногтем об ноготь. Так обычно давят вшей, у кого они водятся. От ногтей полетела искра, и тут же в камере раздался грохот - рядом с печкой. Гантимур вскочил с кровати. На полу лицом вниз лежал человек в полосатой арестантской одежде. Гантимур зажёг свечу на столе и перевернул лежащего на спину.

     - Ой! - растерянно произнес Гантимур. - Это же Гробс. Здрасте, Гробс!

     - Вечер добрый! - ответил пострадавший, открыв глаза. Рассмотрев принца, он тоже сказал 'ой!' и снова закрыл глаза.

     Гантимур приподнял своего незваного гостя под мышки и усадил у стенки. Затем взял со стола кувшин и поплескал ему в лицо воды. Тот, кого Гантимур назвал Гробсом, пришел в себя.

     - Я по ошибке наслал на вас обморок, - извиняющимся тоном сказал принц. - Думал, что меня хотят убить. Сами понимаете... Как вы себя чувствуете?

     - Сногсшибательно, - ответил Гробс, ощупывая шишку на лбу, - Я всегда восхищался оточенностью ваших заклятий. О, как я рад вас видеть! Однако ума не приложу, как вы сюда попали?

     - Я тоже и рад, и удивлен видеть вас здесь! Но с другой стороны, сейчас в Зубляндии такие времена, что если волшебники и остались, где им еще быть, как не в этой кутузке?

     В дверь камеры застучали.

     - Эй, что это у вас там грохочет?! - раздался голос стражника и в замке заскрежетал ключ.

     - Давайте я спрячусь, а потом, когда охрана уйдёт, поговорим, - быстро прошептал Гробс и, как ящерица, заполз под гантимуровскую койку.

     Глава 12. Принцесса, которой лучше не врать

     Огромный лакей завёл Костю в королевский кабинет и с легким поклоном удалился. Пока они шли по коридорам, Костя пытался разузнать у него, что же это за ерунда вокруг происходит, но здоровяк на все вопросы отвечал: 'Не могу вам сказать', и слащаво улыбался.

     В кабинете Костя увидел учителя Шляпсона и большого мужчину с красным лицом, как будто только что из бани.

     - Ваше величество! - выпрыгнул из своего кресла Шляпсон. - Разрешите представить вам принца Константина! Я имел непродолжительное счастье называть его своим учеником, - и Шляпсон взял Костика под руку и подвел к сидящему в кресле краснорожему дядьке.

     - Вот ты какой, Костя, - широко улыбнувшись, сказал дядька и протянул ему свою мощную руку. Рукопожатие было крепким, но вместе с тем бережным. - Ну, здравствуй! А меня называй дядей Ленцем. Мы родственники с тобой. Я твоего папку хорошо знаю. Ты на него похож.

     От дядьки шёл особый запах. Иногда так пахло от папы - когда такое случалось, папа бывал как ненастоящий. Слишком добрый. Косте запах вина не очень нравился, но улыбка у дядьки была настолько искренняя, что Костя решил, что дядька - человек не злой.

     - Вы король? - спросил Костя дядьку.

     - Точно, король, - кивнул дядька.

     - Перед вами, мой юный друг, король Зубляндии Ленц ХIV, - пояснил Шляпсон. - А вы, как обнаружилось совсем недавно, - не просто ученик средней школы, но еще и троюродный королевский племянник и принц крови.

     - Ты не волнуйся, - король похлопал Костю по плечу. - Папка за тобой скоро приедет и заберет домой, а пока ты здесь погостишь, во дворце. В тесноте, да не в обиде.

     Вдруг двери с шумом распахнулись, и в кабинет вбежала девочка.

     - Папа! Это тот самый мальчик, которого украли? - обратилась она к королю.

     Она была примерно Костиного возраста, только немного выше, хотя Костя и сам мальчик был крупный.

     Король испуганно посмотрел на девочку, потом, нахмурившись, перевел взгляд на Шляпсона.

     - Ваше высочество хотело сказать, что мы... э-э-э...взяли на себя такое право... м-м-м... любезно пригласить королевского родственника, чтобы иметь удовольствие... - начал объяснять Шляпсон девочке, но та перебила его:

     - Да ладно вам выкручиваться! Украли, так и говорите, что украли. Я его себе забираю, а то тоска смертная. Пошли ко мне!

     С этими словами она взяла Костю за руку и повела из кабинета.

     - Вот и правильно, ребятки, - с облегчением крикнул король им вдогонку. - Идите поиграйте! А мы тут с дядей Шляпсоном государственные дела поделаем. - И, улыбнувшись, добавил: - А то носится, как угорелая, понимаешь.

     - Вот, - сказала девочка, - здесь я обычно играю. Ты много врешь? В смысле - вообще в жизни много врешь?

     - Не очень, - ответил Костя, несколько удивленный вопросом.

     Девочка, слегка прищурив глаза, стала разглядывать Костю, как будто он неизвестная науке букашка, а она ученый и сейчас его открывает.

     - Да, пожалуй, врешь ты совсем мало, - сказала она наконец. - Это хорошо. Но мне вообще нельзя врать. Ни капельки.

     - Почему это нельзя? Может быть, я очень хорошо вру. Так хорошо, что никто и не догадается.

     - Я всегда вижу, когда врут.

     - Ага, моя мама тоже так умеет. Она по глазам узнает.

     - Да нет, ты не понял. У меня такое свойство, шестое чувство. Как бы прекрасно ты ни врал - я пойму. Знаешь такую игру 'Верю - не верю'? Расскажи мне что-нибудь, а я скажу, правда или нет.

     Игру Костя знал. В ней кто-нибудь рассказывал историю из своей жизни, а остальные пытались догадаться, всамделишняя она или выдуманная. Фантазия, должен сказать, у Кости была нещуточная.

     - Ну, раз ты так хочешь... - начал Костя. - У меня есть брат-близнец. Нас все путают. Иногда мы сами путаемся, кто из нас Костя, а кто э-э-э... Пафнутий. Так что, может быть, я сейчас не с тобой разговариваю, а дома сижу на табуретке и песни пою. А с тобой сейчас Пафнутий беседует.

     Девочка засмеялась.

     - Нет у тебя брата Пафнутия никакого! Это и так понятно любому. Давай ещё чего-нибудь скажи.

     - Хорошо. Вот послушай. Бабушка моего друга Севы недавно пошла к соседке за солью, и у нее захлопнулась дверь. А соседка жила как раз над нею: бабушка на четвертом этаже, а соседка - на пятом. И Севина бабушка с соседкиного балкона на свой перелезла. А все смотрели снизу, как она по железной решетке карабкается и ждали, что она сорвется и разобьется в лепешку. Но она не разбилась.

     - Это правда, - сказала девочка, поглядев на него пристально несколько секунд. - Какая героическая бабушка!

     - Да нет, - возразил Костя. - Просто она в цирке до пенсии работала воздушной гимнасткой. Ей с балкона на балкон лазить - одно удовольствие на старости лет. А вот еще, - Костя начал входить во вкус, новая знакомая ему нравилась. - Мы с мамой пришли на море, а там были сильные волны. Мама сказала: раз так, будем просто загорать. А загорать и не купаться - неинтересно. Я подошел к воде, меня смыло волной и стало уносить от берега. Я стал тонуть.

     - И как же ты спасся?

     - А никак. Один дядька на надувном матрасе поплыл за мной и вытащил на берег.

     - Странно, - сказала девочка. - Это и правда и неправда одновременно. Наверное, история настоящая, но случилась не с тобой.

     - Ничего себе! - удивился Костя. - Опять угадала. Это другого мальчика волной смыло. Я на берегу сидел и все видел. А как ты так научилась?

     - Я не училась. Когда я была маленькой, меня заколдовала ведьма. А потом колдовство прошло, но остался побочный эффект - так ученые сказали, и я сделалась чуткой к вранью.

     - А ты сама-то всё время правду говоришь?

     - Ты думаешь, что я вру? Что я это придумала? Так вот, когда я чужую неправду слышу, я ее просто различаю, а когда сама пытаюсь врать, мне от этого сразу плохо становится. Голова болеть начинает. Может даже температура подняться. Поэтому я никогда не вру!

     - Да ладно, успокойся!.. И что же, у тебя на всю жизнь этот побочный эффект или потом пройдёт?

     - Не знаю. Наверное, на всю жизнь. Папа говорит, что я еще настрадаюсь, когда придет время замуж собираться.

     - А как тебя ведьма заколдовала?

     - Она сделала меня маленькой, вот такой, как мой указательный палец. И я такой полгода была. Папа приказал для меня сделать маленький домик. И я там жила. Он сейчас в кладовке. Я его теперь для кукол приспособила.

     - Ой-ой-ой! - сказал Костя. - Кажется, у меня из ушей сейчас дым пойдет, как из вулкана. А как тебя зовут?

     - Хм, - обиженно поджала губы девочка. - Я думала, ты знаешь. Я - принцесса Елизавета, наследница Зубляндского престола!

     - Ой! - сказал Костя. - Мой Лизочек так уж мал, так уж мал.

     - Что? - спросила его принцесса.

     - Да нет, ничего. Песенка такая есть, про Лизочка. Не слышала?

     - Нет, не слышала.

     А в это время король и его министр продолжали секретное совещание.

     - Ваше величество, - сказал Шляпсон, - мне только что передали записку, что изменник родины Гантимур схвачен. Он пытался тайком проникнуть на территорию королевства. Сейчас он в Башне говорящего осла.

     - Это хорошо, - задумчиво ответил король.

     И, вздохнув, добавил:

     - Хорошо, да не очень - когда принцев в тюрьмах держат. Что же ты собираешься с ним делать?

     - Пусть переночует в башне. Говорят, ночь, проведенная в тюрьме, благотворно влияет на характер человека. Утром устрою допрос. А после предложу работать на ваше величество - помочь родине в трудную минуту, искупить, так сказать, свое предательство.

     - А если откажется?

     - Что ж он, зверюга лесная? Ведь его сын у нас... Да, ваше величество! Мне кажется, не следует позволять мальчику свободно разгуливать по дворцу, да еще в компании вашей дочери. Ведь она совершенно не умеет... э-э-э... скрывать информацию.

     Ленц развел руками.

     - Ну, теперь ничего не поделаешь. Если мальчишку у нее сейчас забрать, воплей будет на всё королевство. Пусть уж вместе теперь время проводят. Родственники всё же. Приставь парочку своих людей поглазастей, чтоб приглядывали, и достаточно. Авось, никуда наш Костя не денется. Но учти, если с ним что-нибудь случится, то станешь ты ни какой не министр хитрости, а рядовой гражданин нашей великой страны Шляпсон-Растяпсон. И давай с тобой выпьем еще по маленькому глоточку за то, чтобы всё закончилось хорошо.

     Король уже поднес стакан с лекарством ко рту, но вдруг поставил его обратно на стол.

     - Шляпсон! А ты его зубному показывал?

     Вице-канцлер замер, уставившись на Ленца XIV.

     - Я как-то и не подумал, ваше величество.

     - Давай-ка срочно, друг мой Шляпсон-Растяпсон, бери мальчишку в охапку и дуй к доктору Флюсу. И сразу же после осмотра мне доложишь.

     И король опрокинул серебряный стаканчик в свою бездонную глотку.

     Глава 13. Чудеса для диктатора

     Дайте я как следует отдышусь. Никогда не брался за такие длинные и запутанные истории. А тут заварил кашу и сам уже не рад. Не соображу, что я уже рассказал, а что упустил.

     Сейчас, сейчас... Ага! Тем, кто внимательно читает мою книжку, всё более-менее должно быть ясно за исключением нескольких вещей. Во-первых, почему король и Шляпсон всё время называют Гантимура (или Костиного папу) предателем - ведь не за то, что он просто сбежал из королевства. Это раньше никому нельзя было за границу и все сидели дома на своих сундуках. А сейчас куда хочешь, туда и поезжай - хоть на северный полюс, хоть к папуасам в хижину - за это в тюрьмы больше не сажают. Были бы деньги на дорогу.

     А во-вторых, король и Шляпсон уже несколько раз сказали, что Зубляндии угрожает какая-то опасность, а какая - вы пока не знаете.

     Ну, и непонятно, зачем так срочно король хочет ребенка отвести к зубному - это тоже требует отдельного объяснения.

     А теперь подумайте: если вам, читателям, не всё понятно, то каково Костику. И похитили его, и носок у него пропал, и отец у него, видите ли, волшебник, и сам он принц. Я бы точно рехнулся на его месте.

     Мне однажды электронное письмо пришло, что в Африке умер мой дядя-богач, о котором я знать не знал, и оставил мне десять миллионов денег. Надо было только пятьсот долларов в Африку послать, чтобы мне там всякие бумажки оформили, и ждать наследства. Я так и сделал, но оказалось, что тамошние товарищи негры облапошили меня, как последнего деревенщину, и про африканского дядюшку - чистая выдумка. А я после этого случая такое нервное потрясение пережил, что меня положили в больницу и кефиром с ложечки кормили. И у меня до сих пор, когда кто-нибудь про наследство начинает рассказывать, тоска к сердцу подступает и слезы на глаза наворачиваются.

     Это я к тому, что я очень ранимый и если бы меня спящего, как Костю, в другую страну уволокли... Нет, даже подумать страшно.

     Но Костя не такой хлипкий. Наша смена, всё-таки, будущее страны. Поэтому я его и воспеваю. А теперь продолжим.

     Герцог Тахо стоял перед большим зеркалом и рассматривал, как сидит на нем только что сшитый парадный мундир. Мундир сидел превосходно. Это и понятно: герцог хоть и не отличался большим ростом, но имел ладную спортивную фигуру. На такие фигуры шить мундиры - легко и приятно.

     - Прекрасная работа, я очень доволен. Большое спасибо, - сказал герцог портному. Тот поклонился и, счастливый, попятился к выходу.

     Мундир был хорош, но для встречи со студентами, конечно, не подходил, требовалось что-нибудь попроще. Герцог покопался в шкафу и извлек оттуда скромный костюм серого цвета. Да, это именно то, что нужно. Герцог придавал большое значение выбору одежды.

     Народ Безрыбья просто обожал своего герцога. Когда Тахо, в окружении небольшой свиты, проходил по улицам столицы своей легкой пружинистой походкой, то тут то там по пути его следования раздавались крики 'браво!', а из окон под ноги летели цветы.

     Ещё двадцать лет назад Безрыбье было королевством, но потом случилась война: два брата-принца стали спорить, кому носить корону на своей дурной голове. Война закончилась славной смертью обоих во время генерального сражения, и по всей стране пошла жуткая свистопляска.

     Свистопляска продолжалась бы и сегодня, но вдруг откуда-то появился герцог Тахо, которого до этого почти никто и не знал, провозгласил себя диктатором Безрыбья и за короткий срок навел повсюду порядок. И все сказали: 'Ну, и замечательно!' и стали жить дальше...

     В дверь постучали, и в комнату заглянул румяный советник Помпилиус.

     - Ваша светлость, студенты собрались и ожидают.

     Несколько лет назад по указу диктатора Тахо в Безрыбье был основан институт волшебства. Тахо прекрасно понимал, что магия для управления страной - штука совсем нелишняя.

     Студентов для института отбирали по всему Безрыбью. Беда в том, что Безрыбье, в отличие от Зубляндии, - страна не волшебная, и волшебники здесь родятся редко. То ли вода здесь какая-то другая, то ли почва, то ли ветра как-то не так дуют, то ли еще что. А волшебником, как известно, надо именно родиться. Упорно развивать свой талант тоже крайне важно, но если у тебя его нет, хоть десять пар штанов за партой просиди, колдовать не научишься.

     Кое-как со всего Безрыбья набралось двенадцать человек с предрасположенностью к чародейству.

     Хуже обстояло дело с преподавателями волшебства. В Безрыбье их не было вовсе. Оставалось искать в соседней Зубляндии. А это было не так просто и даже опасно. Дело в том, что между Зубляндией и Безрыбьем всегда были неважнецкие отношения. Страны время от времени воевали, а когда не воевали, пытались оттяпать друг у дружки пограничные области дипломатическим путем.

     Естественно, по зубляндским законам волшебникам строго-настрого было запрещено переезжать в Безрыбье. Ведь во время войны один более-менее приличный волшебник стоит целого взвода солдат, а то и роты. Так, например, почти во всех прошлых войнах безрыбская армия была намного мощней зубляндской, но за счет зубляндских волшебников эта разница в силе сходила к нулю, и войны обычно кончались ничьей.

     Шпиионы доносили нерцогу, что волшебство в Зубляндии пришло в полный упадок. Большинство известных, признанных зубляндских чародеев мало на что годны. Они издают научные труды, получают дипломы и медали, преподают в университетах, выступают на чародейских съездах, но, откровенно говоря, ничего кроме разве что самых простеньких чудес показать не могут. А талантливая молодежь не получает нужного образования и выбирает неволшебные специальности.

     С одной стороны, диктатора Безрыбья радовало, что во враждебной стране так называемые заслуженные волшебники и гроша ломаного не стоят, с другой стороны, самому ему такие деятели просвещения были и даром не нужны.

     И в тех же донесениях шпионов называлось имя Гантимура - как действительно стоящего волшебника. Герцог Тахо решил во что бы то ни стало заполучить его для своего института. Но дело осложнялось тем, что принц давно не жил во дворце и ото всех скрывался. Понадобилось время, чтобы отыскать его и уговорить встретиться с диктатором Безрыбья.

     Не буду описывать, как агенты Тахо вынюхивали, где прячется Гантимур, скажу лишь, что он наконец с диктатором встретился и сразу же согласился стать профессором института волшебства. Вот в этом, собственно, и состояло его предательство, о котором говорили король и Шляпсон.

     Добавлю, что когда Гантимур стал учить безрыбских студентов колдовству (а об этом сразу же стало известно в зубляндском министерство хитрости), при дворе Ленца XIV не на шутку всполошились, и стали думать, как вернуть его обратно в Зубляндию. В результате Шляпсон разработал план похищения Кости и блестяще (надо признаться) его осуществил.

     Конечно, если бы Гантимур поехал на Безрыбье устраиваться плотником на стройку или семечки на пляже продавать, на это бы никто и внимания не обратил. Но тут, сами понимаете, совсем другой коленкор. Колдовство в пользу вражеской державы - это не хухры-мухры. За это головы рубят.

     Гантимур и сам знал, что играет с огнем, но ничего поделать не мог. Ведь в волшебной науке был смысл его жизни. В родной стране ему спокойно работать не дали, от дворцовых интриг пришлось перебраться аж в другой мир. А не работать он не мог. Кто-то скажет: ну и жил бы в нашем мире спокойно и занимался своей наукой себе на здоровье. Но ведь заниматься магической наукой это тебе не просто сидеть в трусах на лавке, бормотать заклинания и руками размахивать. Тут, как в химии, например, или биологии, необходимо дорогое оборудование, всякие препараты, животные для экспериментов и так далее, то есть куча денег. Но где их взять, если ты ушел из принцев в бродяги? А в Безрыбье это всё Гантимуру предоставили, лишь бы тот согласился работать.

     И потом, не забывайте, что Костиному папе нужно было кормить семью. Короче говоря, предложение диктатора Тахо показалось ему отличным выходом из создавшегося положения. Правда, теперь Гантимуру постоянно приходилось врать своей жене, что его все время посылают в командировки. Но, если вдуматься, то это и не ложь почти. Знавали мы мужей, которые так врали своим жёнам, что по сравнению с их ложью гантимуровская ложь - просто детская песенка про кузнечика. И жен мы знавали с не менее развитой фантазией.

     ... Диктатор Тахо и румяный советник Помпилиус вошли в зал, где их ожидали двенадцать студентов института волшебства.

     - Здравствуйте, господа! - сказал диктатор и улыбнулся своей знаменитой чуть застенчивой улыбкой. Затем подошел к каждому и пожал руку.

     Он видел их в первый раз и был слегка удивлен. На кого-кого, а на студентов эти люди походили меньше всего. Во-первых, все он давно вышли из того нежного возраста, когда мозги жадно впитывают нектар науки. (Ведь, как я уже сказал, собирали их по всему Безрыбью - что в сети попало, то и попало.) Во-вторых, видок у них был какой-то чересчур лихой. То ли бродяги, то ли поиздержавшиеся на берегу матросы. Хотя, замечу, перед встречей с диктатором они отчаянно пытались навести марафет: чесали гребнями космы, разглаживали утюгами несуразную одежонку, брызгались духами и ваксили стоптанные башмаки.

     Впрочем, герцог решил не делать никаких выводов по их внешнему виду. Ведь волшебники вообще народ странный.

     - Господа, ваше обучение скоро подойдет к концу, - начал диктатор. - И мне было бы крайне любопытно узнать, каковы будут его плоды. Возможно, такое любопытство преждевременно, но вполне простительно, ведь, создавая ваш институт, наша страна вкладывала немалые средства и питала большие надежды... В общем, расскажите о себе. Просто, по-свойски. Чему научились, какие планы, над чем сейчас работаете.

     Один из будущих волшебников сделал шаг вперед. Росту он был среднего, черные волосы доставали плеч, из-под огромного красного носа по самый подбородок свисали усы. Тоненькие кривые ноги словно подгибались под тяжестью солидного пивного брюха. Среди студентов-переростков он был за старшего.

     - Это, как его... - заговорил красноносый. - Каждый из нас, ваша светлость, чтобы защитить диплом, должен... того...сотворить чудо. Сейчас, в общем, наши все чудеса почти готовы. Мы их... это... в общем... заканчиваем.

     - Вот как? Очень интересно! В общем. И какого же чуда ждать лично от вас? Надеюсь, это не секрет?

     - Нет, конечно. Мы же не того... Не в этом, как его... в цирке, - хохотнув, ответил красноносый. - Про свою работу я, в общем, охотно расскажу. Я сколотил из досок этот, как его... топчан. С виду самый обыкновенный и даже, я бы сказал, не слишком того... привлекательный. Но на нем... это, как его... прекрасно высыпаешься. Особенно это заметно, если всю ночь того... куролесил, а лег, в общем, только под утро.

     - Что же тут, это, как его, чудесного? - спросил герцог. Сам он очень заботливо относился к своему сну и ночных гуляний не одобрял.

     - В обычной постели можно выспаться в среднем за восемь...этих, как их... часов. А на моем топчане достаточно поспать всего два часа. И даже если у вас хроническая эта... бессонница, глаза закроются моментально. Едва голова коснется подушки. Вы будете дрыхнуть, извините, как этот, как его...суслик. И, в общем, через два часа встанете свежим и как его... полным, в общем, сил.

     - Что ж... - диктатор задумался. - Я бы не отказался от такой кушетки... Но вот у меня только что возникла одна идея. Ведь если можно сделать так, что усталый человек быстро высыпается, то можно сделать и чуть-чуть по-другому: чтобы полный энергии человек мгновенно устал и уснул. Так ведь?

     - Наверное, можно, - настороженно ответил красноносый.

     - А лучше, чтобы не один человек, а сразу много. Например, тысяча. Тысяча здоровых сильных человек рухнули как подкошенные и тут же уснули непробудным сном. И не на топчане, а скажем в поле или на дороге. Ведь тысяча солдат на вашем топчане, ха-ха, не поместятся. Ведь так?

     - Так. Тысяча солдат на моем топчане не поместятся, - помрачнел красноносый. Он начал понимать, куда клонит герцог.

     - Вот и прекрасно! - обрадовался Тахо. - Поэтому пусть они падают прямо на дорогу! Считайте, что у вас есть новая работа. Заканчивайте побыстрее ваш полезный топчан, и мы с вами примемся за новый проект под названием, скажем, м-м-м...'Колыбельная для полка'.

     Рядом с красноносым стоял грустный бородач в полосатом свитере. Левый глаз у студента был подбит. Опухоль уже сошла, осталась лишь синева.

     - Теперь ваша очередь, - обратился к нему герцог.

     - Я занимаюсь третьим глазом, - вздохнув, ответил бородач.

     - Понимаю, - кивнул герцог. - Идете по пути духовного самосовершенствования. И как успехи?

     - Глаз уже открылся, - ответил бородач, и, видя, что герцог рассматривает его синяк, уточнил: - Нет, не этот глаз. Это я в пивной... упал.

     Он выставил перед герцогом левую руку и растопырил пальцы. На средний был надет колпачок. Бородач снял колпачок. На подушечке пальца оказался ярко-синий глаз. Опешивший герцог чуть наклонился и стал его рассматривать. Глаз в свою очередь, хлопая длинными ресницами, стал рассматривать герцога.

     - Надо же! - наконец произнес герцог. - И что же, вы этим глазом всё видите?

     - Вижу, - ещё больше погрустнев, ответил бородач. - Но не всё. Сильная близорукость. На обычные глаза, которые на лице, никогда не жаловался. А этот подслеповат. Окулист прописал мне очки, но их никто не берется делать, потому что не к чему цеплять - ушей нет. Можно, в принципе, вырастить еще и уши на пальце, но я люблю тишину и сильно страдаю от постороннего шума. А с новыми ушами я стану слышать ещё больше всякой ненужной чепухи. Поэтому я пока пытаюсь выправить недостаток зрения гимнастикой для глаз.

     - Забавно, - хмыкнул герцог. - С таким пальцем можно карты подсматривать, когда тасуешь колоду. Хотя нет. Какой простофиля доверит вам тасовать колоду, если у вас на пальцах глаза?

     - С вашего позволения, ваша светлость, до того как меня забрали в волшебники, я работал врачом. И часто говорил себе: эх, был бы у меня глаз на пальце!..

     Герцог снова задумался.

     - Ваша работа крайне важна. Поэтому ее обязательно надо продолжать. Нам нужны глаза не только на пальцах. Нам нужны глаза повсюду: на домах, деревьях, заборах. Нам нужны летающие глаза, плавающие глаза, наконец, глаза подземные. А еще нам нужны уши. Везде должны быть наши уши. Впрочем, с ушами мы разберемся потом...

     Бородатый ничего не отвечал, а лишь обреченно кивал герцогу.

     Следующий студент был огромный сутулый детина с рябым лицом. Один глаз смотрел вверх, а другой - вниз, и от этого выражение его лица было каким-то беспомощным и зверским одновременно.

     - Мой черед рассказывать? - рыкнул детина.

     - Да, прошу вас, - ответил герцог.

     - Напоминатель снов. Машинка такая, - и зверский детина достал из-за пазухи непонятный предмет, то ли заплесневелый пирожок, то ли замшелый камушек, и сунул под нос герцогу.

     Герцог поморщился. Пахло от машинки гадко.

     - Когда человек просыпается, - начал объяснять детина, яростно почёсывая рябую щеку, - он помнит только одну десятую часть своих снов. Остальные забывает. А это безобразие. Чтобы его больше не допускать, я и придумал свою машинку. Работает так. Прикладываете к сердцу, садитесь на лавку и смотрите, что происходит вокруг. А вокруг происходят сны, которые снилось вам в последнюю ночь. Вот эти кнопочки - вперед и назад чтобы перематывать. Те, кто находится рядом, тоже смогут смотреть. Сны теперь можно не только рассказывать, но и показывать.

     - Вы уже проверяли свой прибор в действии?- поинтересовался герцог.

     - Тысячу раз. На крысах. И несколько раз на друзьях.

     - И что же снится крысам?

     - То же, что и людям. Светлая жизнь. А когда перегрузят желудок - кошмары. Хотите, можем и на вас испытать. Это безопасно. Ни одна крыска еще не сдохла. Гантимур, профессор наш, подтвердит. Только он болеет, нам сказали.

     - Я бы с огромной радостью подвергся испытанию, - улыбнувшись, ответил герцог, - но ведь мне прошлой ночью могла присниться какая-нибудь государственная тайна. Поэтому одолжите мне эту вашу штучку на вечерок, я после работы наедине погляжу.

     Детина призадумался, оглянулся на товарищей и, подозрительно глянув на герцога, протянул ему своё изобретение.

     - Только смотрите, верните.

     Диктатор отступил на несколько шагов, чтобы положить машинку на стоящий в стороне столик, а затем вернулся к изобретателю и взял его за локоть.

     - Разрешите вас поздравить! Сны - это крайне сложное явление. И то, что вы научились их записывать, достойно всякого восхищения. Но ведь если вы создали воспроизводитель снов, можно создать и воспроизводитель мыслей?

     - Как это? - нахмурился детина.

     - Ну, вот вы сидите на стуле и никого не трогаете. А напротив сижу я и тоже никого не трогаю. Вы о чем-то думаете. Например, вспоминаете, сколько лет вашему дедушке и есть ли он у вас вообще. Я нажимаю кнопочку и вижу все ваши мысли.

     Детина уставился на герцога. Глаза детины перестали косить.

     - Но ведь подглядывать чужие мысли нехорошо.

     - Отвратительно! Абсолютно с вами согласен. Поэтому и спрашиваю. Может ли какой-нибудь волшебник, если он непорядочный человек, сконструировать угадыватель чужих мыслей?

     - Сможет, если захочет, - ответил детина. - Это гораздо легче, чем напоминатель снов. Сны тоньше и пугливей, чем мысль бодрствующего человека. Улавливать мысли, даже очень сложные, по сравнению со снами - тьфу, семечки щелкать.

     - Да! - герцог усилил голос и чуть отступил назад, чтоб его хорошо услышали все. - Волшебство - это не только высокий профессионализм, но и громадная ответственность перед обществом!

     ...Во время приёма Тахо ознакомился со всеми двенадцатью дипломными работами, студентов созданного им института. Он похвалил каждый проект, но в каждый попросил внести изменения.

     После встречи диктатор пригласил к себе румяного советника Помпилиуса.

     - С этого дня студенты переводятся на положение арестантов, - сказал он. - Все они должны сидеть под замком и работать, работать, работать, как рабы на галере. Пусть они сладко едят, но не пьют ни капли вина. Общение с посторонними категорически запрещается. Что слышно о Гантимуре?

     - Гантимур, ваша светлость, пойман зубляндскими гвардейцами и заточён в Башню говорящего осла, - ответил румяный советник Помпилиус, пятерней убирая назад свои густые курчавые волосы

     - Чёрт бы побрал и этого Гантимура, и эту башню, и всех ослов в мире, говорящих и молчащих в тряпочку!

     Глава 14. Роль для Костиной мамы

     Режиссёр Миниюбкин и Костина мама сидели в обвитой плющом беседке загородного ресторанчика и ждали, когда им принесут заказ. Миниюбкин нервничал и елозил по табуретке, а мама выглядела необыкновенно красиво и загадочно. Красива она была, потому что такой уродилась, и тут уже ничего не поделаешь, а загадочной она казалась из-за постоянного ощущения, что она забыла что-то важное, и это 'что-то' надо срочно вспомнить.

     Миниюбкин же привык, что это он сам загадочный человек во вселенной. И с одной стороны ему было жутко обидно за свою загадочность, а с другой стороны ему хотелось, чтобы Костина мама наконец поняла, насколько притягательна его мятежная натура. Поэтому он и нервничал.

     Специально для Костиной мамы режиссёр велел сценаристу присочинить небольшую, но яркую рольку. И сценарист придумал такой любопытный сюжетный ход. Девушка с пляжа и белобрысенький паренек, который спас ее от хулиганов, само собой, начинают дружить, и дело уже пахнет свадьбой. А те хулиганы оказываются членами тутошней мафии. И они решают отомстить белобрысенькому за то, что он женится на такой красавице, а они - нет.

     И вот глухой ночью в подворотне хулиганы во второй раз нападают на паренька, когда он провожает свою подругу до дома, и задают ему трепку. Паренек как может отбивается, его невеста визжит как ненормальная и вот-вот грохнется в обморок, а людей вокруг как назло никого. Но тут появляется Костина мама и велит бандитам проваливать.

     Дело в том, что мама - дочь главного мафиозо, а когда-то училась с пареньком в одном классе и была в него не на шутку влюблена.

     Хулиганы вынуждены подчиниться дочери своего хозяина. Мама на прощанье гладит избитого белобрысенького по щеке, дает поскуливающей девушке носовой платок, чтобы та вытерла слезы и хорошенько высморкалась, и таинственно растворяется в ночи.

     Мама блестяще справилась с ролью, как будто раньше только тем и зарабатывала на пропитанье, что изображала дамочек, у которых папаша бандюга. И Миниюбкин уговорил маму отпраздновать эту небывалую творческую победу.

     И вот в обвитой плющом беседке загородного ресторанчика Костина мама, новоиспечённая актриса, задумчиво теребила салфетку и тужилась вспомнить, кто она такая, а выдающийся деятель экрана Миниюбкин елозил по стулу, и нервничал, и не знал, признаваться ему в любви или можно обойтись без этого.

     Но все душевные терзания и мамы, и знаменитого мастера культуры не шли ни в какое сравнение с тем, что переживал третий участник сцены - кот Аттила. Одна из стен беседки была вся в полках, на которые хозяева заведенья понаставили глиняных кувшинов и мисок - для красоты. Аттила забрался на самую верхнюю полку и с высоты наблюдал, как этот лысый обормот в панамке ухлёстывает за женой его хозяина.

     С того утра, когда Костина мама очнулась от волшебного сна и, не помня, кто она такая, пришла на пляж смотреть, как снимают кино, прошло четыре дня. Всё это время Аттиле казалось, что у него вот-вот случится разрыв его кошачьего сердца.

     Одно дело следить за спящей на диване женщиной и совсем другое - за той, которая, забыв обо всём на свете (в самом прямом смысле этих слов), бегает сниматься во всяких там сериалах.

     Совесть Аттилы была чиста, и виноват во всем был Гантимур. Тяп-ляп и заколдовал, называется. И Аттила вообще имел полное право плюнуть на всё, разлечься на журнальном столике, включить телевизор и ждать, чем вся история закончится. Но в том-то и дело, что он любил своих хозяев и ни о какой лежки у телевизора не могло быть и речи.

     Аттила видел, что этот хлыщ Миниюбкин старается, чтобы мама в него влюбилась. И хотя маме Миниюбкин совсем не нравился, Аттила был мудр и знал, что с женским сердцем играть опасно. Как с гранатой.

     Он всё время думал, а не рассказать ли маме всю правду: про то, что её муж принц, а сына украли и так далее. Но пока склонялся к мысли, что лучше молчать. Во-первых, мама не знает, что её кот умеет говорить и может слишком сильно напугаться. Во-вторых, новости, которые Аттила расскажет ей про мужа и сына, получаться не самые приятные. А в-третьих, вдруг Гантимур вернётся без Кости или вовсе не вернётся? Лучше уж тогда она ничего не помнит, как и завещал великий Гантимур.

     И Аттила пока просто наблюдал.

     - Ваша игра произвела на меня впечатление, - говорил Миниюбкин маме, наливая ей в бокал вино. - Нет, я скажу больше: вы станете украшеньем этого кино. И вот я сижу и думаю: раз уж ваша роль получается такая яркая, может быть, сделать ее подлиннее?

     Любая бы другая актриса от такого предложения как минимум подпрыгнула бы на стуле, а то и вовсе бросилась бы танцевать вприсядку и расцеловывать режиссёра за его феноменальное творческое чутьё. Но мама была ненастоящей актрисой. Она просто пожала плечами и ответила:

     - Давайте попробуем.

     - Но тут есть одно обстоятельство, - продолжал коварный Миниюбкин. - Съемки на море мы заканчиваем и продолжим в Москве. Поэтому, если вы согласны работать с нами дальше, собирайтесь в дорогу.

     Мама слегка нахмурилась и попыталась припомнить хотя бы одну причину, по которой ей следовало бы безвылазно сидеть в этом городе. Таких причин на ее памяти не оказалось. Она снова пожала плечами и сказала:

     - Что ж, попробуем работать дальше.

     В душе Миниюбкина мгновенно расцвели ландыши, захлопали крыльями бабочки-капустницы и зачирикали всевозможные пигалицы. Аттила же похолодел от ужаса.

     От досады он царапнул стоящий рядом глиняный сосуд, и из-под его коготков выскочила искра. Если вы внимательно читаете мою писанину, то обратили внимание, что когти у Аттилы были не совсем простые. Он уже один раз наколдовал с их помощью себе на обед мышку. Но это и понятно: если у вас хозяин, например, художник, то автопортрет от натюрморта с какой-нибудь несчастной морковкой вы уж кое-как, но отличите. Ну а если ваш хозяин - волшебник, то ничего странного, если вы усвоите от него с полдесятка каких-нибудь простеньких чудес.

     Искра из-под Аттилиного когтя полетела через всю беседку и приземлилась Миниюбкину за шиворот. В этот момент он, подняв бокал с вином, собирался сказать торжественную глупость про творческий союз двух одиноких душ.

     Почувствовав у себя за шиворотом пожар, Миниюбкин выпучил глаза, скатал губы в трубочку и тоненьким голосом запел 'у-у-у!' Затем вскочил со стула, отчаянно махая руками, заскакал по беседке, как петушок, который хочет взлететь ввысь. Как назло в это время официант вносил тарелки с горячим. Руки Миниюбкина каким-то макаром оказались у официанта под мышками. Содержимое тарелок вылилось режиссеру сзади на спину и штаны. Кто-то из них оступился, и, они, обнявшись крепче двух друзей, выкатились из беседки. Причем официант продолжал держать пустые тарелки в руках.

     Беседка стояла на небольшом пригорке рядом с прудом, в котором хозяева ресторана разводили рыбу. За отдельную плату здесь можно было порыбачить и отдать улов на кухню поварам, чтобы они сразу же из него тебе что-нибудь сварганили. Очень живописное тихое место, готовят вкусно.

     Оба шлёпнулись в пруд. Официант мгновенно выбрался на берег и, откинув в сторону оставшиеся в руках черепки, засеменил на кухню, чавкая мокрыми башмаками, с опаской оглядываясь на своего клиента, вдруг он снова начнет набрасываться. Миниюбкин же не торопился на сушу. Он сидел в пруду, обхватив торчащие из воды колени и задумчиво глядел вдаль. С лысой башки у него поэтично свисали веточки петрушки.

     Жар по всей спине прошел, и наступила приятная расслабленность. Выходить из воды не хотелось.

     С этого момента известный деятель киноискусств Поллинарий Миниюбкин стал совершенно другим человеком. Волшебная искра, попавшая ему за шиворот, изменила всю его пустяковую жизнь и вывела на новый виток творчества. Но о том, что из Миниюбкина получилось, я расскажу попозже.

     Глава 15. Волшебники на нарах

     - В общем, выбраться отсюда - легче легкого, ваше высочество. И все их чары - полная халтура! Не чары, а тьфу - лишь бы деньги получить за работу. И если эти чары на кого и действуют, то не на волшебников, а на простых заключенных. Наверное, поэтому они и выходят на свободу какие-то прибабахнутые.

     Волшебник Гробс и волшебник Гантимур сидели на полу одиночной камеры Башни говорящего осла и шепотом вели беседу.

     Они были давние приятели. Они познакомились, когда Гантимур только начинал учиться волшебству. Как я уже говорил, в те времена он жадно искал помощи и совета других волшебников, но те не торопились раскрывать юноше свои секреты. У каждого были ученики, с которых они брали плату. А принц не хотел идти в ученики, он имел наглость считать, что всему можно научиться и так. Но самое главное, юноша обнаруживал явный талант - а это и вовсе выходило безобразие. 'Мы его, паразита, выучим, а он хлоп! - и всю работу у нас отберет', - думали волшебники и лишь наводили тень на плетень, когда Гантимур их о чём-то спрашивал. Наводить тень на плетень все они были большие мастера.

     И, пожалуй, только муниципальный волшебник второго класса Гробс проявил сочувствие к желанию принца освоить волшебные науки самостоятельно. Советовал, какие книжки читать полезно, а на какие лучше не тратить время. Объяснял Гантимуру его ошибки. Подсказывал, в каком направлении вести исследования. При этом Гробс сам себя не считал наставником принца - помог, чем смог, и славно. Да и разница в годах у них была не такая большая - скорее старший товарищ, а не учитель.

     Больше всего на свете Гробс любил одиночество. Что может быть лучше, чем в одинокой избушке среди глухого зимнего леса слушать, как трещат дрова в печке и смотреть в окно на снежные елки? Или же в летний зной лежать в тени у горной речки и читать книгу, иногда отмахиваясь от стрекоз - и так, чтоб вокруг ни души.

     Но беда в том, что Гробс любил одиночество, а оно его - нет. Рос он в многодетной семье, где от братьев и сестер не было продыху. Засидишься-задумаешься лишнюю минуту в туалете - начинают барабанить в дверь. Приляжешь в уголке помечтать - тут же тебя принимаются тормошить, щекотать, лупить подушкой и заставлять что-то делать.

     Когда Гробс вырос, выучился, и пошел на службу, и перестал зависеть от родителей, он решил жить один и нипочем не жениться.

     Но не тут-то было. Оказалось, что он обладает странным свойством притягивать к себе людей. Стоило ему запереться у себя дома в выходной день, чтобы сладко побездельничать, как набегали друзья и устраивали посиделки до поздней ночи. Если Гробс хотел выбраться за город, чтоб мирно поваляться на травке, нюхать цветочки и разглядывать тучки в синем небе, по дороге ему в компанию набивалось несколько человек, и весь отдых шел насмарку. А бывало идёт он с работы выжатый как лимон и думает: 'Гори всё синим пламенем! Возьму завтра отпуск и уеду на Безрыбье. Сниму домик в глуши, буду с удочкой возле речки по утрам сидеть'. Размечтавшись, добирается до дома, а под дверью расселись родственники с чемоданами и вопящими детьми - погостить на месячишко приехали.

     А ещё и друзья, и родичи как сговорились и стали подыскивать ему невесту.

     - Посмотри, как ты живешь! - говорили они Гробсу.

     - Как я живу? - спрашивал Гробс.

     - Невесело ты как-то живешь. Неестественно. Серо, уныло, тоскливо. Просто жалко смотреть. А женишься - будет хоть кому тебя растормошить. Когда умирать начнешь - жена тебе стакан воды принесет.

     Но тут Гробс стоял насмерть. Мол, сами умирайте, черти, а мне и так хорошо.

     При всем при этом Гробс не был угрюмым букой с нечесаной бородой и в мятых штанах. Гробс был очень приятным человеком, аккуратным и вежливым. С ним было интересно беседовать, потому что он много читал, многим интересовался и умел пошутить. Он никому не отказывал, если требовалась помощь. Он никому не желал зла.

     Но он хотел жить один.

     Только как он ни старался - ни прятался, нигде ему не давали остаться одному в тишине. Наверное, если бы Гробс уехал в пустыню, где ни еды, ни питья, одни трещины на земле, и там бы сразу стало людно от родственников с детьми, друзей с чемоданами и знакомых, у которых для него куча поручений.

     Так бы и страдал Гробс до конца своих дней, но тут ему выпал счастливый случай и его посадили в тюрьму.

     Вышло так, что по всей стране искали одного злого колдуна. Этот колдун с помощью своего умения грабил честных людей и плевать хотел на полицию, которая как угорелая носилась по королевству, обшаривала в его поисках каждый закуток и до одурения сидела в засадах.

     Гробса схватили, потому что он подходил на злодея по всем приметам: среднего роста, стройный и белокурый. Правда, другие потерпевшие говорили, что колдун-грабитель - пузатый, лысый и лопоухий, с отвратительной родинкой под носом, но это ничего не доказывало, а доказывало лишь то, что колдуны умеют менять свою внешность. А еще у Гробса были алиби: во время трёх последних преступлений он честно просиживал штаны на работе на виду у всего коллектива. Но это опять же ничего не доказывало, потому что колдун на то и колдун, что может выкрутиться из любой ситуации.

     Знавшие Гробса сперва не хотели верить в то, что он и есть мерзкий грабитель, но ведь часто так бывает: знаешь человека с одной стороны, а он вдруг бац! - и поворачивается к тебе совсем другой стороной. К тому же после того как Гробса разоблачили и швырнули за решетку, гнусные преступления не прекратились, а это могло значить лишь одно, что у него на воле остались дружки-сообщники, которые продолжают пакостить в его манере. И никто не хотел быть обвинённым в том, что он из гробсовской шайки-лейки, и никто за Гробса не заступался: посадили, значит, так положено.

     Гробс же, попав в тюрьму (колдунов, как известно, сажают только в одиночные камеры), принялся было оплакивать свою горькую судьбинушку, но вскоре обнаружил, что ему совсем неохота стенать и рвать волосы на макушке, уж больно в тюрьме, оказывается, спокойно и замечательно: сиди себе и думай, о чем хочешь.

     На суде он отвечал чистую правду: что знать ничего не знает ни про какие ограбления, а полицейские с судьями дармоеды и прохиндеи, раз не могут отличить честного человека от мазурика. Естественно, от такой наглости все просто оцепенели и лишились дара речи. Уже за одни такие заявления следовало бы не разводить церемоний, а хорошенько голубчика наказать.

     А тут еще простые люди, прочитавшие в газетах про колдуна-грабителя, стали возмущаться, что эти волшебники совершенно обнаглели и скоро среди бела дня начнут прохожим на улицах головы откусывать. В общем, Гробсу влупили по полной - десять лет в Башне говорящего осла. Могли бы дать и двадцать, и сорок лет, но смысла в том никакого не было, потому из-за волшебных чар, наложенных на Башню, даже пяти лет, проведенного в ее стенах, самому отпетому мерзавцу хватало, чтобы полностью рехнуться, перевоспитаться и стать полезным членом общества.

     - Но постойте, когда же вы выходите на свободу? - спросил Гантимур, выслушав историю несчастного узника.

     - Увы, мой срок кончается через три дня, и уже в пятницу тюремщики дадут мне коленом под зад, - отвечал несчастный узник. - От одной от этой мысли у меня внутри всё холодеет. Вчера я весь день размышлял, какое преступление мне совершить, выйдя на свободу, чтобы поскорее загреметь сюда вновь.

     - Не понимаю вас, - сказал Гантимур. - На свободе, конечно, нынче гадко, особенно если ты волшебник, но в тюрьме-то, как ни плюй, тоже ничего хорошего.

     - Прежде всего, в тюрьме нет друзей и родственников, - возразил Гробс. - А во-вторых, сейчас я вам кое-что покажу, и вы поймете, что такое истинная свобода.

     Гробс встал с пола.

     - Давайте пройдем через несколько стен, в мою камеру. Это всего на пару минут, вас не успеют хватиться.

     - Только на пару минут, - ответил Гантимур, тоже подымаясь с пола. - Мне нельзя рисковать сыном.

     Взяв Гантимура за руку, чтобы не разминуться, Гробс повел его через стены. На всякий случай, он выбрал путь не через коридор, где они могли встретить стражника, а через другие камеры. Заключенные спали, время давно перевалило за полночь. Лишь один долговязый бородач важно вышагивал по своей камере, высоко поднимая колени, что-то бормотал и грозил воображаемому собеседнику пальцем. Увидев Гробса с Гантимуром, он улыбнулся им и поклонился на старинный манер.

     - Ух ты! - сказал Гантимур. - Этот, наверное, давно сидит. Вон какая борода отросла! Сразу видно: благородный чудаковатый старик. Жертва людской подлости и корыстолюбия.

     - Ошибаетесь, - ответил Гробс. - Это чиновник-взяточник. Его засадили сюда дружки, когда дело запахло жареным, чтобы он их не выдал. Попал сюда недавно, всего две недели назад. А борода длинная потому, что у взяточников сейчас в моде длинные бороды. Не бойтесь, он не выдаст нас. Меня тут многие видели и уже никакого внимания не обращают. Считают привидением. Я иногда, знаете, люблю побродить по родным застенкам.

     Для тех, кто никогда не ходил через стены, замечу, что это не так уж и сложно. Просто многие начинающие стенопроходцы повторяют одну и ту же ошибку: они думают, что секрет фокуса в том, чтобы хорошенько разбежаться и посильнее шмякнутся. Уверяю вас, так ничего не выйдет, только шишек набьете.

     А некоторые 'крупные специалисты' советуют представить себя облаком маленьких частиц, чтобы перед препятствием распылиться, пройти на ту сторону через микроскопические отверстия в препятствии и снова соединиться. Даже не слушайте этих умников! Они вам насоветуют. Распылиться-то вы распылитесь, тут особого ума не требуется, но вот полностью снова собраться - это очень трудно. На это нужна огромная сила воли. Легче уж взять кувалду и попросту расколошматить стену.

     Проходить через стену надо так. Сосредоточил всю силу в кончиках пальцев, подошел к стене и, как занавеску, её откинул. Как страницу, ее перелистнул. И не слишком резким движением - плавно, а то трещина может пойти. И когда перешел на другую сторону, поворачиваешься и опять эту стену-занавеску плавно на место задергиваешь - чтобы закрыть за собой проход. Вот такая техника. Впрочем, для нашей истории это не так уж важно. Это я на всякий случай рассказал - вдруг кому-то из вас пригодится.

     - Добро пожаловать. Здесь я и живу последние десять лет, - сказал Гробс и задернул за собой каменную стенку - плавно, по науке, как занавеску.

     Его камера была копией гантимуровской, и даже мебель была расставлена так же. На кровати кто-то дрых.

     Гантимур с удивлением уставился на спящего.

     - Разве у вас не одиночная камера? - спросил он

     Гробс ничего не ответил, а подошел к кровати и поманил принца.

     - Вставайте! - зашептал Гробс и стал трясти за плечо того, кто разлегся на его месте.

     Спящий открыл глаза, зевнул, потянулся и принял сидячее положение.

     - Я не буду вас друг другу представлять. Кажется, вы уже знакомы, - с самодовольной улыбкой сказал Гробс.

     - Здрасте, ваше высочество! - пробормотал проснувшийся.

     - Добрый вечер! - ответил Гантимур и подошел поближе, чтобы разглядеть его лицо.

     От неожиданности принц ойкнул. Он действительно знал этого человека. На кровати, закрывая зевающий рот ладонью, сидел его старый знакомый волшебник Гробс.

     Другой Гробс стоял рядом с кроватью и с улыбкой наблюдал, как принц переводит взгляд с него на его двойника и обратно.

     - Это и есть та самая истинная свобода, о которой я вам только что говорил.

     - Ловко! Я, кажется, догадываюсь... Вы создали болванчика и оставляете его в камере вместо себя?..

     - Именно так. Хочу - сижу в тюрьме, занимаюсь своими делами, хочу - иду через стенку на волю и гуляю, где мне вздумается. Как вы и сами понимаете, выбраться из этой тюрьмы ничего сложного не представляет. Поэтому я теперь никому ничем не обязан. Родственников сюда, слава Богу, не пускают, а это главное. Правильно, я говорю, господин Гробс?

     Болванчик недовольно хмыкнул.

     - Вы бы лучше меня на свободу выпускали, а сами тут сидели спокойно. А я бы приходил и всё вам рассказывал, - ответил он своему создателю.

     - Ладно, не ворчи, указывать он мне тут будет. Отключайся давай. - сказал Гробс и щёлкнул пальцами.

     Гробс ? 2 обреченно вздохнул, поднялся с кровати, встал лицом к стене, поставил на нее ногу, оттолкнулся от пола другой ногой и пошёл вверх по вертикали, как муха. Дойдя до потолка, он переступил на него, сделал несколько шагов вниз головой и разлегся на потолке, свернувшись калачиком. Полежал несколько секунд и исчез. Точнее, стал невидимым.

     - Ничего себе! - сказал Гантимур. - Он еще и спать на потолке умеет! Высший класс! Это же не болван, а огурец! Главная золотая медаль на королевской выставке вам обеспечена! Поздравляю, я просто восхищен! Сам волшебник Кроль, изобретатель знаменитых живых кукол, снял бы перед вами шляпу!- и Гантимур пожал Гробсу руку.

     - Спасибо, - смущенно улыбнулся Гробс. - Я и в правду неплохо поработал. Обычного двойника можно разоблачить минут за десять. А при условии, что ты хорошо знаешь того, с кого он слеплен - почти сразу. Этот красавец, думаю, смог бы водить моих драгоценных родственников за нос, в течение часа, не меньше, пока они не почувствовали, что со мной что-то не так. Те же, кто меня близко не знает, например, тюремщики, и вовсе ничего не подозревают. У него в голове есть часть моих воспоминаний. Ведет он себя как я. И даже думает как я, правда не так хорошо, в ограниченном, скажем так, режиме. Поэтому я со спокойной душой могу оставлять его здесь вместо себя.

     Гантимур присел на край кровати. Гантимур почесал голову.

     - Какая удивительная жизнь происходит вокруг! - сказал он как бы сам себе. - Одним в тюрьме нравится, но им велено через три дня выметаться на волю. А у других дел по горло, но их судьба сидеть в камере и глядеть в окошко. И что же нам делать? Ума не приложу!

     Глава 16. А мальчик-то наш - самый обыкновенный!

     - Чует мое сердце, тебя сейчас зубному врачу показывать станут. Я этих хитрецов насквозь вижу,- сказала наследница зубляндского престола принцесса Елизавета Косте. Точнее - зубляндскому принцу без права престолонаследия Константину.

     - Это еще зачем? У меня ничего не болит, - ответил Костя. Хотя он был смелым мальчиком и стоматологов не боялся, неземной любви к ним у него почему-то тоже никак не получилось.

     - Не волнуйся. Тебя не лечить, тебя осматривать будут, - пояснила принцесса Лиза. - Зубы во рту пересчитывать.

     - Какое им дело до моих зубов?

     - Такое! Им же надо понять, волшебник ты получаешься или нет.

     - Причем же здесь зубы? Это у крокодила самое главное - зубы, а волшебник - не крокодил.

     - Дремучий ты мне какой-то попался! Разве не знаешь, что у волшебников тридцать три зуба, а не тридцать два, как у всего остального народа? У кого тридцать третий зуб вырастает - значит, тот и волшебник.

     - Ишь ты! А у тебя сколько зубов?

     - Нисколько! Зуб волшебства появляется последним, уже когда ты взрослый. А у детей еще всех зубов быть не может.

     - Здрасте! И чего же они у меня тогда считать станут во рту?

     - Так это же врачи! У них своя наука. Они во рту железкой поковыряются и всё поймут, вырастет у тебя чего лишнего или нет.

     - А когда у тебя во рту ковырялись, нашли волшебство?

     Принцесса Лиза вздохнула

     - Придворный лекарь сказал, что зуб волшебства у меня со временем вырастет. Но я поняла, что ничего он там не разглядел. Папу не хотел расстраивать, вот и наврал. А папа зачем-то хочет, чтобы я стала настоящей волшебницей. Вот, говорит, я умру, а ты, если волшебницей будешь, без меня не пропадешь. Колдуй себе потихоньку.

     И Лиза снова вздохнула. Костя задумался.

     - Эх, наверное, быть волшебником - интересно, - мечтательно произнес он.

     - Погоди, может быть, еще станешь. Тебе ведь от отца могло передаться. Проныра Шляпсон это ведь и хочет выяснить, - ответила принцесса. - Ну вот, идут уже, я же говорила!

     Дверь детской приоткрылась, и в нее просунулось пол-шляпсоновского туловища.

     - Океан извинений, мои юные друзья! Океан извинений! Позвольте прервать вашу просвещенную беседу. Поверьте, я делаю это с содроганием моего восхищенного сердца. Его величество попросил меня показать его высочество Костю придворному зубному лекарю, и если это не идет в разрез с вашими намерениями, я бы...

     - Ладно, давайте сюда вашего лекаря-пекаря, - перебила принцесса Лиза вице-канцлера. - Все равно ведь, не отвяжетесь.

     В комнату проникла оставшаяся половина Шляпсона, а за ней прицепом - грустный дядечка с висячими, как у сома, усами. Грустный дядечка был доктор Флюс, специалист по королевским зубам.

     С детства Флюсу хотелось быть капитаном корабля, чтобы отважно стоять на мостике, прищурившись смотреть в морскую даль и слизывать с губ соленые брызги. Вместо этого ему выпало разглядывать чужие гнилые зубы и говорить 'Откройте рот, закройте рот, сплюньте'. Он всегда был погружен в свои печальные мысли про то, что жизнь не удалась, и даже не заметил, как сделал головокружительную карьеру врача и оказался в королевском дворце.

     Доктор Флюс достал из маленького чемоданчика стоматологическое зеркальце и зонд. Он попросил Костю сесть на стул и открыть рот и тоскливо стал разглядывать, что там у Кости внутри.

     - Всё в порядке, всё восхитительно, - наконец сказал доктор Флюс, - аномалий нет. Приходите пломбу ставить. У вас маленькая дырка, а это не восхитительно.

     Доктор побросал инструмент в чемоданчик и поклонился сначала одному высочеству - Лизе, затем другому - Косте. Шляпсон, всё это время сидевший на стуле и внимательно наблюдавший, как Флюс считает Костины зубы, подскочил, взял Флюса под руку и повел вон из принцессиной комнаты. У двери он оглянулся и, приторно улыбнувшись, помахал детям ручкой.

     - Вот так! - сказала принцесса Лиза. - Доктор сказал: аномалий нет. И он не врал, я видела. Значит, не будет тебе тридцать третьего зуба, и волшебником тебе не стать. Даже не мечтай!

     - Да ладно! - ответил Костя и махнул рукой. - Уж как-нибудь и так проживем.

     - К тому же ничего хорошего в таланте волшебника нет, - добавила Лиза. - Вон твой папа великий волшебник, и сколько у него неприятностей из-за этого.

     - Совсем вы голову заморочили мне этими сказочками! - возмутился тут Костя. -Сначала я ни с того ни сего оказался принц. Теперь ты говоришь, что мой отец - волшебник. А что дальше? Дальше выяснится, что у меня мама - Красная Шапочка, а дедушка - Змей Горыныч! Ну-ка, объясняй всё как есть!

     Принцесса Лиза обиженно поджала губы.

     - Чего это ты тут разорался? Я ведь не виновата, что твои родители тебе ничего не рассказывали! А про твою маму мне вообще ничего не известно. А если ты орешь на меня, то сам себе всё и объясняй!

     И принцесса решила уйти от невоспитанного родственника-принца куда-нибудь в другое помещение, но тут увидела, какой у него растерянный вид, и ей стало его жалко.

     - Ну, ладно! Я тебе всё, что могу, объясню. Ты ведь и вправду ничего не знаешь. Как будто с луны свалился. Слушай. Когда твой папа был совсем молодым...

     Я не буду повторять Лизин рассказ. Вы ведь от меня это всё уже слышали. А Лиза из-за своих способностей, во-первых, много знает, так как правду от нее скрыть невозможно, а во-вторых, сама врать не станет.

     В общем, Костя наконец узнал про себя всё то, что я вам уже так долго и нудно рассказываю. Единственное, о чем Лиза не рассказала, потому что сама еще не знала, это про то, что Гантимур вернулся в Зубляндию и схвачен гвардейцами. Ну, и про волшебный сон Костиной мамы она, само собой, тоже знать не могла.

     - Значит, меня все-таки украли? Что же мне теперь делать? - спросил Костя у Лизы.

     - Пока ничего не делай, только присматривайся, - посоветовала Лиза. - Тебя же тут в кастрюле пока не варят. Придет твой папа и спасет тебя. Шляпсон хитрый, но Гантимур его в тысячу раз хитрее. Они его боятся. Поэтому и сперли тебя.

     - А твой король-отец добрый?

     Принцесса снова вздохнула. Костя заметил, что частенько вздыхала, когда речь заходила про короля.

     - Папа хороший. Но он какой-то стал бесхарактерный и во всем слушается этого прощелыгу Шляпсона. Я папе столько раз говорила, чтоб он его прогнал, а он только смеется: ты, дочка, когда будешь королевой, тогда и прогоняй кого хочешь, а дядя Шляпсон мне пока нужен. Ух! Так бы этого дядю Шляпсона и треснула по лысине сковородкой какой-нибудь!

     А в это время, вице-канцлер, ни капли не подозревая, что его хотят бить сковородкой по лысине, докладывал королю, что во рту у принца лишних зубов не найдено, а значит у принца Кости никаких способностей к чудесам нет и не будет.

     - Ну, хоть одной заботой меньше, - отвечал Ленц. - Уж больно много возни, понимаешь, с этими кудесниками-чудесниками.

     На ночь Костю отвели в ту же комнату с большой кроватью, где он уже спал. Событий за день было слишком много, и Костя заснул, едва примостил голову на подушке.

     А перед этим остаток вечера он провел с Лизой. Лизу ему понравилась, хотя вообще девочек он не сильно жаловал за их вечные выкрутасы.

     Огромная комната, в которую, как я уже говорил, привела Лиза Костю, была наполненная удивительными игрушками. Не пластмассовой дрянью, за которую в наших магазинах с несчастных родителей дерут бешеные деньги, а такими вещами, о которых любой ребенок может только мечтать.

     За маленьким столиком сидели куклы - две барышни и два молодых человека в военной одежде. Косте, поскольку он был мальчиком, куклами интересоваться было не положено. Но эти куклы так были похожи на настоящих людей, что Костя нет-нет, да и поглядывал в их сторону.

     Вдруг ему показалось, что одна из барышень поправила волосы рукой. Он уставился на нее, но она больше не шевелилась. Только он решил, что ему померещилось, как военный взял стоящую перед ним чашку и отхлебнул.

     - Они живые? - спросил он у Лизы.

     - Нет, конечно, - ответила она. - Это же куклы. Куклы Кроля. У тебя таких разве нет? Странно, у всех есть, а у тебя нет! Они не живые, но они как будто живые. С ними можно разговаривать. А еще они умеют обижаться и вредничать. У меня в кладовке их навалом. Эй, хотите, я вас познакомлю с Костей! - крикнула она через комнату.

     Куклы поднялись из-за стола. Офицеры поклонились, а дамы сделали книксен.

     - Спасибо, но мы не хотим мешать вашей беседе! Нам и тут хорошо! - ответила барышня с золотыми волосами, уложенными в высокую прическу.

     А другая барышня, рыжая, хихикнула, прикрыв рот рукой.

     - Я их два дня назад отругала за то, что от них один беспорядок, и с тех пор они важничают и не хотят со мной играть. Изображают обиженных. Линда, которая белобрысая, у них главная воображуля. Вот подарю их какой-нибудь своей однокласснице попротивней, будут знать! Знаешь, что в них ценного? То, что их сделал сам волшебник Кроль. Кролевских игрушкек у всех сейчас навалом, но все сделаны не им самим, а лишь по его рецептам. А которых он сам смастерил, почти не осталось.

     - А ты что, знакома с этим волшебником? - спросил Костя.

     - Ну что ты! - ответила Косте хозяйка игрушечного добра. - Он умер лет сто назад. Вот только куклы от него и остались.

     Вообще, у Лизы было много удивительных вещей, на которые она даже внимания не обращала. Вот, например, летающий коврик. Ковер-самолет. Костя сразу сел на него и стал облетать помещение. Лиза пояснила, что далеко на этой тряпке не попутешествуешь, а вот грохнуться с нее можно запросто. Действительно, скорость у коврика была от силы километров пять в час, как у пешехода, и он всё время как-то прогибался серединкой вверх, и Костя съезжал на край. Но всё равно ведь здорово!

     Или волшебный халат. Серый и невзрачный. После бани в таком ходить и то не станешь. Надеваешь его, а он превращается в ту одежду, которую ты загадаешь. Хочешь - в бальное платье, хочешь - в генеральский мундир, хочешь - в нищенские отрепья.

     Костя для начала походил в милицейской форме, затем попросил одеть его так же, как французского короля Людовика XIV, чей портрет он видел на картинке в исторической книжке, а потом для смеха заказал водолазный костюм.

     Лиза объяснила, что у волшебного халатика два недостатка. Во-первых, он плохо подбирает нужный размер. А второе то, что он иногда ошибается в отдельных деталях.

     Так оно и выходило: к милицейской форме сзади были пристегнуты белые крылышки ангела, вместо мантии у Людовика XIV была защитного цвета плащ-палатка, как у советских солдат во время войны с немцами, а у водолаза на боку зачем-то висела шпага. Наверное, чтобы тыкать ею в акул на дне океана. К тому же одежка, в которую превращался халат, получалась какая-то неудобная: где-то жало, где-то наоборот болталось. В общем, Костя повертелся в разных костюмах у зеркала минут десять, и ему эти переодевашки надоели.

     ...Костя спал. Напитанные яркими впечатлениями дня причудливые сны кружили в его голове свои хороводы. Вдруг среди этого карнавала грез появился невысокий грустный человек в белом халате. Это был доктор Флюс.

     - Почему вы не пришли пломбировать зуб, ваше высочество? - спросил лекарь Костю, задумчиво глядя вдаль. - Я вас ждал весь день. Приходите завтра. Вот талончик! - и протянул клочок бумаги.

     Костя стал читать, что написано на бумажке, но как ни старался, не смог разобрать: буквы прыгали с места на место, то увеличивались, то уменьшались и выстраивались в какие-то бессмысленные сочетания. Костя напряг глаза, пытаясь одолеть упрямую писанину и... проснулся.

     В комнате была темень - самая середина ночи. Костя лежал на спине, укрытый одеялом. На груди у него стоял игрушечный офицер - одна из четырех привередливых кукол принцессы Лизаветы. Увидев, что Костя открыл глаза, офицер снял шляпу и поклонился.

     - Ваше высочество, простите, что нарушил ваш сон, но я по безотлагательному делу, - сказал офицер. Голос у него был хриплый, как будто он только съел ведро колотого льда. - Разрешите представиться: полковник Альварес Мандрагор.

     - Очень приято, - пробормотал Костя сонным голосом. - Костя, принц. Что у вас за дело?

     - Мы хотим принести вам присягу. Будьте нашим главнокомандующим!

     - А кто это вы?

     - Мы - пятнадцать игрушечных офицеров принцессы Елизаветы. Она нас всё время поит чаем и заставляет ухаживать за барышнями. А в остальное время держит в кладовке, чтоб мы не творили беды. Нам это страшно надоело и мы хотим настоящей армейской службы. А раз вы - принц, мы будем выполнять любые ваши опасные поручения. Вы согласны? Мы дадим вам присягу немедленно!

     И не дожидаясь Костиного ответа, он поклонился и быстро спустился с кровати по свисающей с кровати простыне, словно альпинист.

     Костя приподнялся на локте и увидел на полу построившихся полукругом других кукол-офицеров. Всего их, вместе с Мандрагором, который залезал к нему на кровать (сейчас он стоял отдельно, впереди всех, по центру), было ровно пятнадцать. Костя давно уже умел различать погоны военных и сразу определил, что Мандрагор тут старший по званию, а самый младший находится в чине лейтенанта.

     Мандрагор скомандовал 'смирно!'. Неловко себя чувствуешь, когда перед тобой вытягиваются по струнке, а ты раздетый. Завернувшись в одеяло как в плащ, Костя принял сидячее положение. Он вспомнил мамин рассказ, что в древнем Риме люди штанов и пиджаков не носили, а кутались во всякие простыни. Эти исторические сведенья немного его успокоили.

     Полковник Мандрагор вытащил шпагу из ножен, поднял перед собой острием вверх, держа эфес на уровне груди и опустился на одно колено. То же самое сделали остальные военные.

     - Я приношу присягу его высочеству зубляндскому принцу Константину, - произнёс Мандрогор.

     - Я приношу присягу его высочеству зубляндскому принцу Константину, - повторил хор из четырнадцати голосов.

     -... и клянусь охранять его жизнь, как свою собственную, и выполнять все его приказы, до тех пор пока стучит мое игрушечное сердце и моя игрушечная душа, которую вдохнул в меня мой создатель волшебник Кроль, не разъединилась с моим игрушечным телом. Клянусь!

     Куклы поднялись и вложили шпаги в ножны. Последовала пауза. Костя понял, что военные ждут, что он что-нибудь им скажет.

     - Это... - начал Костя и почесал ногу о ногу. - Спасибо! Обещаю не отдавать вам плохих приказов и относиться к вам хорошо. - И на всякий случай скомандовал: - Вольно!

     - Будут ли у вас какие-нибудь приказы сейчас? - спросил полковник Мандрагор.

     - Не-а, - я посплю пока, - ответил Костя и зевнул.

     - В таком случае мы оставим караул из двух человек. Капитан Валтазар! Старший лейтенант Лабродор! Заступить в караул! Остальные - кругом! В кладовку принцессы Елизаветы бегом марш!

     И вся игрушечная армия новоиспечённого принца, за исключением двух офицеров, побежала в свои казармы. Капитан отдал честь Косте и отрапортовал.

     - Ваше высочество! Капитан Валтазар и старший лейтенант Лабрадор заступили на дежурство. Мы устроим пост под кроватью. Чтобы враги не заметили.

     - Вот и хорошо, - ответил Костя. - Дежурьте на здоровье.

     Он снова зевнул и потер сонные глаза. Из разжатой руки вывалилась бумажка. Талончик, который дал ему доктор Флюс во сне. Костя встал с кровати, босиком прошлепал к окну и подставил бумажку под лунный свет. На этот раз буквы все были ровные и разборчивые.

     'Зубы нужны, чтобы жевать пищу. Тридцать третий зуб - выдумка для доверчивых простаков. А дырку лучше поскорей запломбируй', - говорилось в записке.

     Подписи не было.

     Глава 17. Пой, коварная флейта!

     Министр хитрости Шляпсон шагал по гулкому каменному коридору Башни говорящего осла. Было пять часов утра. Шляпсон шел допрашивать принца Гантимура. По расчетам министра, после бессонной ночи, проведенной в тюрьме, волшебник находился в подавленном настроении, и так его вернее можно было заставить плясать под нужную дудку.

     Часовой открыл перед министром дверь, и тот вошел в камеру для допросов. Гантимур сидел за столом, подложив руки под опущенную голову. Услышав скрип двери, он повернул лицо навстречу входящему Шляпсону, подавил зевок и медленно распрямился.

     Шляпсон, вопреки обыкновению, не стал рассыпаться в любезностях, а лишь сухо кивнул.

     - Давайте обойдемся без предисловий, - сказал он, садясь на стул по другую сторону стола. - Ваш сын, принц Константин, которого вы так долго скрывали от королевского двора, находится у меня. С ним всё в порядке, можете не волноваться. С ним и дальше будет всё в порядке, но только в том случае, если вы будете делать всё, что я вам скажу. Это главное, что я хотел вам сообщить.

     Гантимур взглянул на своего врага с брезгливостью.

     - Значит, мой родственник Ленц в самом деле растерял остатки чести и теперь действует грязными методами, как вор и шантажист?

     - Ах, не волнуйтесь за моральный облик своего благородного троюродного братца! - гадко улыбнулся Шляпсон. - Знали бы вы, как он переживал, когда под моим давлением всё-таки согласился с необходимостью доставить юного принца во дворец. Нет! Я решил избавить беднягу от дальнейших угрызений совести и больше не вмешиваю в наши дела. Пусть лечится, пьет свои лекарства и бережет свое слабенькое королевское здоровье. А вы будете выполнять не его, а мои личные приказы. И это не он, а я действую грязными методами, как вор и шантажист. Всё во имя родной страны, всё ради короля! Не для себя же...

     - Что же конкретно я должен делать для вас, господин похититель детей, и когда вы вернете мне моего ребенка? - спросил Гантимур, глядя на вице-канцлера исподлобья. Шляпсон понял, что Гантимур с трудом сдерживает желание наброситься на него. Поэтому он от греха подальше убрал с лица улыбку и перешел на нейтральный тон.

     - Для спасения нашего несчастного королевства от вас, скорее всего, потребуется всего лишь пара-тройка чудес средней величины. После чего я вручаю вам вашего мальчика и вы с ним сможете идти на все четыре стороны. Что же касается сроков, я думаю, всё закончится быстро - за неделю, максимум за две.

     Гантимур опустил глаза.

     - Я согласен. У меня нет выбора.

     ...Шляпсон ехал домой в своей черной карете. Настроение у него было превосходное. Всё оказалось гораздо легче, чем он ожидал. Гантимур сломался моментально. Так часто бывает: вроде бы сильная личность, а чуть-чуть надавишь - обычный слабачок. Шляпсон хорошо разбирался в людях.

     - Мальчишку надо забрать из дворца и спрятать у меня, - сказал он сам себе. - Эх, почему я не сделал этого с самого начала? Но ничего! Теперь всё пойдет как по маслу.

     Он достал из кармана флейту и поднес к губам. Полилась мелодия. Стук лошадиных копыт задавал ритм. Кучер на козлах, единственный шляпсоновский слушатель, почувствовал, как от музыки господина министра сердце наполняется радостью. Из глаз кучера брызнули слезы.

     Шляпсон не был волшебником, но его игра была волшебной. Никакой хитрости и подлости - только красота и волшебство. Странно, не правда ли?

     ...Солдат проводил Гантимура в камеру и запер за ним дверь. Из темного угла на середину камеры вышел Гробс.

     - Я видел, как вы разговаривали с прощелыгой Шляпсоном, - сказал он Гантимуру. - Я прошел сквозь стену и стоял рядом с вами невидимкою. Вы молодец, вы умеете держать себя в руках. Не волнуйтесь. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

     Гантимур не ответил. Он был как будто пьяный. Нетвёрдой походкой он дошёл до кровати, лег и уставился в потолок.

     - Мы что-нибудь придумаем, - повторил Гробс. - Я обещаю.

     И вышел из камеры через стену.

     Глава 18. О летающих брюках, дождливых мыслях и человеке с тысячью лиц

     Вот такие кренделя у нас с вами происходят, дорогой читатель. Замысловатые, надо сказать, кренделя нарисовались. Таких кренделей налепить - еще постараться надо. Но поверьте, я их не сам леплю. Я просто пересказываю всё как было. Так что же мы имеем? А имеем мы вот что.

     Гантимур сидит в тюрьме и что-то замышляет. Пройдоха Шляпсон, само собой, тоже что-то замышляет - он всегда чего-нибудь да замышляет. Герцог Тахо замышляет войну с Зубляндией - вы ведь об этом догадались. Костина мама собирает чемоданы, чтобы поехать с Миниюбкиным в Москву снимать продолжение кино - она всё-таки решила стать звездой экрана. Верный гантимуровский кот Аттила мечется между чемоданами и лихорадочно соображает, как же эту талантливую маму уберечь от неприятностей.

     Костя пока ничего не замышляет - он переваривает обрушившуюся на него информацию.

     И вот, пока образовалась некоторая пауза в действии, я расскажу вам другую историю. В ней нет ни одного прежнего персонажа, но все-таки обойтись без нее никак не получится.

     Итак, представьте себе дремучий лес. В лесу поляна, а на поляне избушка. В избушке кто-то живет.

     - Братцы, началось! У меня штаны улетели! Я их надеть хотел, а они улетели!

     - Экий вы растяпа, профессор! Сядьте и ничего не трогайте! И меня тоже не трогайте! И ничего моего не трогайте! А лучше вообще выйдите из дому.

     - А я и не трогаю, никогда и ничего!

     - А кто мою гирю вчера трогал? Улетела гирька моя! Как я теперь без гири? Без гири теперь всегда дождь будет!

     Не правда ли, странный разговор? Давайте послушаем еще.

     - Ну и лицо у меня сегодня! Ну и морда, ну и рожа! Такой мерзкой рожи я давно не видел.

     - Рожа как рожа! То есть лицо. Самое обычное. Вы что, жениться собрались сегодня? Зачем, извините, вам рожа?

     - Женишься тут!

     - Эх, помню, в прошлом месяце у вас личина была - такую в темном месте увидишь - заикой станешь. А сегодня вы просто красавец корсар. Разве что нос картошкой и глаза выпученные, зато уши не слишком к голове прижаты. Одухотворенность видна.

     - Правда? Ну, спасибо! С каким лицом встанешь - так и день пройдет..

     Вы чего-нибудь поняли? Нет? Сейчас поймете.

     Смотрите, к избушке подходит крошечная женщина, заметили ее? Она гном, их тут много.

     - Господин Кроль! Господин Кроль! - кричит она. - Хочу вас кое о чем попросить!

     На крыльцо выходит широкоплечий мужчина.

     - Это вы, тетушка Традесканция? Доброе утро!

     - Здравствуйте, господин Кроль! У меня сегодня большая стирка, не могли бы вы поменьше думать, начиная часов с одиннадцати? Белье должно просохнуть до вечера.

     - Тетушка Традесканция, не думать до вечера я никак не смогу. Повесьте белье под навес.

     - Ах, господин Кроль! От ваших глубоких мыслей такая сырость, что белье даже под навесом не высыхает. Вы уж как-нибудь постарайтесь, по-соседски вас прошу!

     - Хм... Мне хорошо не думается, когда я занимаюсь спортом. Но как на грех профессор Гипс вчера дотронулся до моей гири, и она улетела.

     - Я скажу своим внукам, они срочно отольют вам новую гирю. Большая стирка того стоит.

     - Спасибо, тетушка Традесканция! Тогда я начну подымать гирю в полдень. Меня хватит часа на два.

     - Но за два часа бельё может и не высохнуть!

     - Не волнуйтесь! Когда я поднимаю гирю, у меня в голове ни одной мыслишки! Все тучи уйдут, и солнце начнет жарить так, что белье высохнет моментально. Главное - следить, чтоб в лесу не начался пожар.

     В избушке живут три великих волшебника. Каждый из них обладает могучим природным даром. Господин Кроль - очень умный. Он такой умный, что когда он думает, портится погода. Если он слегка задумается, например, о том, что неплохо бы на ужин поесть яичницы с луком, набегают тучки. Если он начинает думать о том, что надо накопать угля для печки, чтобы зимой не щелкать зубами от холода - тогда начинается ливень. Ну, а если он нацепил на нос очки и садится за письменный стол, за свои научные бумаги, тогда и вовсе подымается буря и ветер выворачивает с корнями деревья.

     Одно спасение - физический труд или спорт. Ведь, как известно, мужчина, в отличие от женщины, не может делать два дела сразу. Для хорошей погоды Кроль приноровился поднимать гирю - хотя бы по полчасика в день. От подымания гири все глубокие мысли моментально исчезают, и погода вокруг - на загляденье.

     Мускулы у господина Кроля - как у циркового силача. Он иногда подумывает, а не пойти ли и вправду выступать в цирке, но пока эти раздумья, кроме дополнительной сырости, никакой пользы обществу не принесли.

     У профессора Гипса другой талант. Всё, к чему он прикоснётся, поднимается в воздух и улетает в неизвестном направлении. Этот талант проявляется не всегда, а время от времени - приступами. В последние годы профессор научился предчувствовать приступы и даже нарочно их вызывать или наоборот - сбивать. Но иногда случается так, что волшебная способность нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь. Вот как сегодня: профессор проснулся, стал натягивать брюки, а они улетели. Профессор Гипс страстно хочет узнать, летят все эти вещи куда попало или же в одно определенное место. Казалось бы, что может быть проще: надо лишь до кого-нибудь дотронуться, послать, так сказать, гонца в разведку, а затем дождаться его возвращения. Но пока такого смельчака не нашлось. Оно и понятно: занесет черт те куда, шмякнет о землю, кому такой сказки захочется?

     А третий житель избушки на лесной поляне - доктор Хариус. Каждое утро он просыпается с новым лицом. То есть руки, ноги, живот и всё такое прочее у него постоянное, а лицо - каждый раз другое. Утро доктор Хариус начинает с того, что садится перед зеркалом и начинает себя разглядывать. Прямо как юная дева, которая думает о красавце-женихе. Но в отличие от девы доктору Хариусу женихи не нужны. Да и невесты тоже. Он пытается понять закономерности изменения своего лица. Например, он обратил внимание, что по пятницам у него голубые глаза, а в начале зимы - всегда курносый нос. Он каждое утро тщательно зарисовывает себя и начинает сравнивать с другими портретами, сделанными ранее - а таких накопилось сотни и даже тысячи.

     Вот какие могучие волшебники живут в дремучем лесу, где нет никаких соседей, а только рыскают звери и шастают гномы.

     Вы, возможно, подумаете, что господин Кроль, профессор Гипс и доктор Хариус - всего лишь неудачники, обладающие хоть и удивительными, но совершенно бесполезными способностями. Это не так. Их способности прежде всего говорят об их огромном волшебном таланте, который они, между прочим, ежедневно развивают. Каждый из них за годы лесного житья сделал множество ценных волшебных открытий, которые не связаны ни с летающими штанами, ни с дождливыми мыслями, ни с ежеутренней переменой лица.

     Любой крупный талантливый человек, как известно, в чем-нибудь да несчастен. Вот и с нашими тремя отшельниками - та же самая беда. Когда-то они жили среди людей. Господин Кроль был чиновником - советником по колдовству в министерстве финансов, профессор Гипс преподавал в университете, а доктор Хариус работал в самой обыкновенной волшебной поликлинике - ну, там лечат болезни, которые случились из-за воздействия магии. То есть все трое были на государственной службе.

     Когда они только начинали карьеру волшебников, их способности были не так ярко выражены. У Хариуса иногда перекосится лицо от удивления или, скажем, от смеха - с кем не бывает. А у Гипса из рук вдруг неожиданно какой-нибудь предмет вывалится - тоже ничего особенного. Ну и конечно, никому в голову не приходило, что какая-нибудь тощенькая тучка бежит по небу не просто так, а потому что десятилетний мальчик Кроль решает задачку по математике.

     Каждый из них рано почувствовал, что одарен особыми способностями и решил их развивать. Но в конце концов каждому из них стало ясно, что с такими способностями жить среди людей никак нельзя.

     Вот представьте, что вы работаете или учитесь с человеком, у которого каждый день новое лицо - вы его и не запомните даже. У него даже паспорт недействителен, потому что не будешь же каждый день бегать в паспортный стол менять фотокарточку.

     А про Гипса с Кролем и говорить нечего. Кому приятно, когда всё время идет дождь и все вещи куда-то улетают? Никому такие соседи не нужны.

     К тому же, я об этом уже говорил, с недавнего времени в Зубляндии настоящие волшебники перестали пользоваться уважением и повсюду расплодились шарлатаны, которые колдовать - не колдовали, но голову заморочить кому хочешь могли. И эти шарлатаны всячески старались, чтоб вокруг настоящих волшебников было поменьше, а лучше - чтоб вообще не осталось.

     Короче говоря, в один прекрасный день на дороге, ведущей к лесу, встретились три волшебника с рюкзаками на спинах. До этого они знакомы не были, но как-то быстро сошлись и решили жить вместе, потому что в лесу зверье-комарье, колючки всякие и человеку одному легко пропасть. Они построили избушку в чаще, обустроились и для надежности немножко подколдовали вокруг, чтобы поменьше людишек у их нового жилья ошивалось.

     ... Силы кончились. Кроль разжал пальцы, и гиря упала на землю. Лицо волшебника блестело от пота, под промокшим насквозь полосатым трико перекатывались налитые кровью мускулы.

     Жара в лесу стояла адская. Тренировка длилась три часа подряд. За это время Кроля не посетила ни одна мало-мальски дождливая мыслишка.

     Он подошёл к огромной ели, ухватился обеими руками за высокую толстую ветку, поджал ноги и повис, чуть покачиваясь - чтобы растянуть позвонки. Затем он сделал на травке гимнастический мостик, перевернулся животом вниз и выгнул спину, словно проснувшаяся кошка.

     За этим занятием его и застала гномша Традесканция.

     - Отличная гиря! Передайте внукам спасибо. Как ваша стирка? - сказал Кроль, поднимаясь с травы.

     - Ах! Я давно уже сняла всё бельё с верёвок. Давненько у нас не было такой жары... Слушайте, господин Кроль! Вам бы следовало знать, - заговорила вдруг Традесканция, понизив голос. - Мужнин племянник, Флоксик, приехал к нам погостить из столицы. Привёз кучу новостей. Там такое творится...

     Дело в том, что основное занятие гномов - то, что связано с полезными ископаемыми. В недрах земли они ищут золото и драгоценные камни. Еще они прекрасные кузнецы и литейщики - ну, вы и сами это прекрасно знаете. Но есть у них и другой промысел - они добывают и продают людям новости.

     Практически везде у них прорыты подземные ходы, и где бы вы не находились, будьте уверены, хотя бы один несчастный гномишко поблизости обязательно околачивается. А поскольку у гномов очень чуткие уши, обо всём, что происходит в мире людей, они прекрасно осведомлены. Самим-то им абсолютно всё равно, чем мы живем, плевать они на нас хотели с зеленой елки. Но поскольку гномы - народец ушлый, они быстро смекнули, что новости про людей можно продавать самим же людям.

     Вот лично мой совет (а воспользуетесь ли вы им или нет - это уже ваше дело): никогда не покупайте у гномов новостей. Они вас обязательно облапошат. Или вывернут новость наизнанку, или нарочно забудут упомянуть самое главное - в общем, покупая сведенья у гномов, вы рискуете за собственные денежки сесть в лужу. Обычно с гномами сотрудничают особые люди, которые хорошо понимают их психологию. Ну, например, шпионы министерства хитрости или матерые журналисты. И то время от времени какой-нибудь гном-весельчак навешает такому шпиону лапши на уши и выставит его круглым дураком. А потом в компании своих друзей рассказывает, как объегорил человека, и друзья от смеха животики надрывают.

     Но с Кролем - другое дело. Волшебников гномы стараются не злить. К тому же, как вы поняли, у Кроля с гномшей Традесканцией добрые соседские отношения. Она ему ничего продавать не собирается, она просто хочет оказать услугу.

     - Да не хочу я знать, что там у них в столице творится, тетушка Традесканция. Пусть они хоть головой об стенку дружно колотятся каждое утро вместо физзарядки!

     - Дело-то, господин Кроль, касается Гантимура-волшебника. Он ведь вроде бы как вам другом приходился.

     - Гантимура? - господин Кроль нахмурился. - А ну-ка выкладывайте!

     По небу побежали серые облака.

     ... Рассказав силачу Кролю, всё, что она узнала от племянника, тетушка Традесканция заспешила домой - высохшее белье теперь требовалось погладить - слава Богу, что солнечная погода для глажки не обязательна. Кроль вернулся в дом, прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. В небе сверкнула молния, ударил гром, по крыше застучал дождик.

     Хариус с Гипсом переглянулись и пожали плечами - ненастье по вечерам было для них привычное дело. Но дождь всё усиливался, а молнии сверкали всё чаще. Над верхушками елей завывал ветер. Он как будто шипел от злости, что деревья мешают ему достать до самой земли, забраться в каждую нору, каждую щелочку, обдуть с ног до головы каждую зверушку, каждую букашку-козявочку.

     Вскоре по лесной поляне, на которой стояла избушка, принялись кружить сразу три смерча. Они как будто затеяли разрушить жилище волшебников, но сговорились сделать это не сразу, а сперва немного пошалить. Один смерч свалил с крыши дымовую трубу, другой вывернул форточку, а третий пытался выкорчевать растущую рядом огромную ель, чтобы швырнуть ее с высоты на крышу, но пока у него ничего не получалось.

     - Ох уж эти мне мыслители! - сказал Хариус. - Может быть, стоит зайти к нему и чем-нибудь отвлечь?

     - Вы же знаете, как он этого не любит, - ответил Гипс. - К тому же вдруг у него на уме что-нибудь гениальное.

     - Мда! Гениям мешать нельзя. Потомки нам этого не простят. Будем надеяться, что нас не завалит бревнами и не унесёт ураганом к чертовой бабушке.

     Ближе к полночи буря внезапно стихла. Гипс и Хариус заглянули в комнату Кроля. Кроль спал за письменным столом. Рядом с его головой догорала свеча и лежал исписанный лист бумаги. Гипс прошел на цыпочках к столу, взял лист и поднёс к глазам.

     - Зубы нужны нам, чтобы жевать пищу. Тридцать третий зуб - выдумка для доверчивых простаков. Дырку лучше поскорей запломбируй, - прочитал Гипс.

     - Стоило ради такой великой мудрости устраивать тут конец света! - возмутился Хариус.

     Внезапно бумажка в руках Гипса затрепетала, словно большая бабочка-капустница, вырвалась и, сделав круг по комнате, выпорхнула в вывороченную смерчем форточку.

     - О господи! - воскликнул Гипс. - Приступ начался! Я не виноват! Я ничего не чувствовал, это внезапно!

     - Тихо! Мыслителя разбудите! Ничего не трогай! И ко мне не подходи!

     Так закончился ещё один день в глуши, где жили три выдающихся волшебника современности.

     Глава 19. Одинокая красавица в поезде дальнего следования

     Поезд 'Адлер - Москва' увозил съемочную группу сериала 'Курортная повесть' прочь от Черного моря. Костина мама ехала одна в двухместном купе. Второе место предназначалось для актрисы, исполнявшей роль невесты белобрысенького паренька (они с Костиной мамой во время съемок подружились), но невеста что-то там не то съела и теперь лежала одна-одинешенька под капельницей в боксе инфекционного отделения нашей горбольницы. Врачи сказали, что за неделю подымут ее на ноги и ни за что не дадут погибнуть во цвете лет, потому что все они ее прекрасно знают по другому сериалу, где она играет подругу благородного убийцы, и до слез восхищены её творчеством.

     Верный гантимуровский кот Аттила неотступно следовал за Костиной мамой. Вот и сейчас, когда киношники садились в поезд, он, никем незамеченный, прокрался в мамино купе и залег под полкой.

     Аттила понимал, что опасность для мамы, исходила главным образом от влюбленного Миниюбкина, и тут болезнь невесты белобрысенького была очень некстати, потому что коварному искусителю Миниюбкину было удобнее надоедать маме со своей любовью без свидетелей.

     Вот только коварный искуситель Миниюбкин, к удивлению Аттилы, вовсе не спешил в гости в мамино купе. Вообще, его словно подменили. После похода в загородный ресторан и своего исторического падения в пруд он почти перестал разговаривать с окружающими, всё время сидел где-нибудь в уголку, удивленно таращился по сторонам, словно малость пришибленный, и всё время покусывал ноготь мизинца. Поэтически выражаясь, он теперь жил в собственной башне из слоновой кости. Костину маму он больше в рестораны не приглашал, а завидев ее, начинал что-то бормотать про себя и мотал головой, словно говорил 'Нет, нет, нет!'

     Время от времени у него на спине, в районе левой лопатки, куда попала волшебная искра от когтя Аттилы, начинался сильный зуд. Зуд длился недолго, несколько минут, и они были Миниюбкину настоящей мукой. Ему вдруг становилось очевидно, что всё он делает не так, что нет у него ни капли таланта, что он жалкая бездарь и ему надо срочно бросать кинематограф, возвращаться в родной город Ангарск и записываться на стройку каменщиком (в молодости, еще до института, Миниюбкин выучился в ПТУ превосходно класть кирпичи). Однако зуд проходил, а с ним и желание строить дома в Ангарске. Режиссёр начинал пересматривать, отснятый и смонтированный материал и лихорадочно соображал, как это переделать, чтобы получилось не так тошнотворно.

     Миниюбкин почти перестал есть и пить. Он всё время думал о своем фильме.

     ...Миниюбкин сидел в купе поезда и смотрел в окно. Жжение в спине только что прекратилось. Внезапно в мозгу как будто что-то щелкнуло.

     - Сериала не будет! - вдруг гаркнул Миниюбкин, злодейски оскалившись, и шарахнул кулаком по столику.

     Сидевший напротив второй режиссер Горемыкин при этих словах подавился китайской лапшой.

     - А что же тогда будет? - спросил Горемыкин, хорошенько прокашлявшись.

     - Сериалу не бывать! - крикнул Миниюбкин. - Мы забабахаем полнометражный фильм. Только так мы сможем спасти себя от неминуемого позора эпохи!

     - Поллинарий! Что с тобой? - застонал Горемыкин. - Какой ещё полнометражный фильм?! У нас сроки! Через месяц мы должны закончить и сдать пятнадцать серий!

     - Никаких пятнадцати серий! Это будет полуторачасовой фильм. Безжалостная история человеческого одиночества на фоне бушующей стихии. Я знаю, кто будет в главной роли!

     - Какое одиночество?! Какая бушующая стихия?! - запричитал бедолага Горемыкин. - У нас же договор, у нас обязательства! Ты под монастырь нас всех подведешь! Нас же всех расстреляют из винтовки! Нас расстреляют, а потом закопают в землю, причем живьем! Опомнись, Поллинарий! Давай закончим сериал, а потом делай, что хочешь. Хочешь - про спятившее море, хочешь - про легкость бытия! Я тебя умоляю!

     Но Миниюбкин уже снова погрузился в себя и грыз ноготь мизинца. Стоны Горемыкина в его башню из слоновой кости не проникали.

     А в это время в соседнем купе от нечего делать Костина мама решила померить блузку, которую купила на рынке накануне отъезда. Она приподняла полку, под которой были составлены ее чемоданы и просунула туда руку, чтобы вытащить один из них. Рука коснулась чего-то пушистого и теплого.

     - А-а-а! Крыса! - завизжала мама.

     - Никакая я вам не крыса, - услышала мама обиженный голос из-под полки. - Я кот. Домашний, между прочим.

     С этими словами Аттила вылез на свет Божий. За несколько часов, проведенных под полкой рядом с чемоданами, Аттила многое передумал. Он решил, что раз уж всё и так катится к черту лысому, нечего от Костиной мамы таится, а нужно объяснить ей, кто он такой. Нет, про то что у нее раньше были муж и сын, а теперь она их лишилась, рассказывать вовсе не обязательно. А то, что он её кот и она должна о нем заботиться, кормить и гладить, мама должна знать. Во всяком случае, так легче будет следить за ней и вытаскивать из неприятностей.

     Мама сидела и с открытым ртом смотрела на вылезшего из-под полки кота, а тот, распушив хвост и выгнув спину, терся о ее ноги.

     - Мур-р-р! Только не рассказывайте никому, что я по-русски умею говорить. Пусть это будет нашей с вами тайной!

     Мама ехала в Москву. О её ноги терся говорящий кот. За перегородкой задумчиво грыз ноготь Миниюбкин. Артисты в соседних купе чистили вареные яйца и размешивали залитые кипятком супчики быстрого приготовления. По всей стране люди ждали нового захватывающего кино.

     Мама ехала навстречу своей славе. Мама ехала и не знала, что двумя днями раньше ее дальнейшая судьба стала предметом секретного разговора двух очень влиятельных людей.

     ...Румяный советник Помпилиус сидел в кресле и почтительно наблюдал, как герцог Тахо, заложив руки за спину, решительно ходит взад-вперед по своему просторному кабинету.

     Герцог размышлял. Для войны с Зубляндией почти все готово. Никогда ещё безрыбская армия не была так сильна. Оружие - самое лучшее. Офицеры - сплошь умницы да к тому же красавцы. Солдаты прекрасно вымуштрованы, каждый - настоящий силач.

     Кроме того, Безрыбье владеет теперь еще и секретным оружием. С момента встречи со студентами-волшебниками прошла всего неделя, а поручения господина диктатора уже все выполнены. Вот что значит уметь работать с кадрами, хе-хе!

     Во-первых, пузатый студент-староста разработал 'Колыбельную для полка'. Аппарат работал так, как и хотел герцог: на всякого, на он был направлен, нападала дрёма, а тот, кто им управлял, ничего кроме дополнительной бодрости не испытывал. Если безрыбской армии придется встретится с армией Ленца XIV на поле боя, у зубляндцев не будет ни одного шанса, потому что все они моментально уснут сладким сном. Единственный недостаток у 'Колыбельной для полка' - в том, что она не работать во время дождя. Вода, льющаяся с неба, не даст распространяться магии по воздуху и сразу же смоет ее на землю, едва та выйдет из аппарата. Но это вряд ли вызовет серьезные затруднения у безрыбских полководцев - достаточно просто выбирать для наступлений солнечные дни. К тому же два других студента-волшебника вскоре закончат регулятор погоды, который сможет разгонять дождевые тучи.

     Во-вторых, студент с бородой и фингалом вырастил два десятка искусственных глаз и ушей. Глаза уже летают по Зубляндии и высматривают, что где творится, и шпионы устанавливают повсюду искусственные уши.

     Одно ухо даже удалось присобачить в королевском дворце. Правда, прямо скажем, не в самом удачном месте - в кабинете зубного врача. Пациенты говорят мало, потому что у них всегда открыт рот, а доктор попался молчун. В результате в ухе слышится лишь постанывание и повизгивание, а доктор и говорит: 'Сплюньте!'

     Но все равно, диктатор теперь знал о Зубляндии гораздо больше, чем несколько дней назад.

     В-третьих, здоровенный косоглазый детина, который показывал герцогу запоминатель снов, сконструировал машинку для чтения мыслей. Она будет просто бесценна при допросе военнопленных. Ну, и в мирное время кое на что сгодиться. Герцог уже успел проверить ее на паре своих министров и с легким сердцем отправил их в тюрьму.

     Армия Ленца слаба, волшебники давно поизвелись, и победа Безрыбья в этой войне представляется делом решенным. Смущал герцога Тахо лишь один вопрос: что с Гантимуром?

     Тахо мог предположить, что сейчас люди из министерства хитрости вовсю обрабатывают (если уже не обработали) принца, чтобы он помог зубляндцам против безрыбцев. Если он согласится, легкой победы не жди. С другой стороны, Гантимур вряд ли горит желанием воевать за Ленца - не от хорошей жизни же он сбежал из дворца. А с третьей стороны, Гантимур пораженья Зубляндии тоже вряд ли хочет. Потому что, как ни плюй, а Зубляндия - его родина, а желать родине гибели, тем более помогать ее захватчикам - эта штука пахнет тухлятиной, каким соусом её ни полей.

     Герцог был проницательный человек. Еще когда институт волшебства только создавался, он видел, как Гантимур сомневается, правильно ли поступает. И герцог был уверен, что попроси он напрямую волшебника оказать волшебную помощь в войне с Ленцем, Гантимур с негодованием откажется. Поэтому диктатор вел себя с принцем очень осторожно: предоставил делать, всё, что тот считал нужным, а сам наблюдал и думал, какая из этого ему самому может быть польза.

     И еще герцог знал наверняка, что если бы Гантимура не схватили гвардейцы короля, он бы ни сегодня завтра сам бросил работу в институте Безрыбья. Потому что, когда дело идет к войне, надо выбирать, за кого ты.

     А вообще, свою работу Гантимур уже сделал - подготовил двенадцать волшебников, и теперь ничего страшного не случится, если зубляндский палач за измену родине аккуратненько тяпнет ему топориком по шейке. Герцогу от этого будет только теплее на душе.

     'Эх, - ругал себя Тахо, - надо было самому его за решетку упрятать от греха подальше! А теперь вот сиди и гадай на бобах, как бабка старая, вместо того, чтобы спокойно готовиться к войне, как все нормальные люди'.

     Внезапно герцогу в голову пришла новая мысль. Он остановился рядом с креслом, в котором сидел румяный советник Помпилиус.

     - Слушайте! - сказал он советнику. - А ведь Гантимур давно бы сбежал из Башни говорящего осла, если бы они не держали в заложниках его сына?

     - Именно так, ваша светлость, - кивнул румяный советник Помпилиус. - Я думаю, сбежал бы. Это ему запросто. Но из-за сына он у Ленца на крючке.

     - Но раз есть сын, то должна быть и мать сына, то есть жена Гантимура или что-то в этом роде?

     - Совершенно верно, жена есть. Когда пять лет назад мы разыскивали Гантимура, чтобы предложить ему работу в институте, мы обнаружили, что он обзавелся семьей за пределами нашего мира. У него жена и один ребенок.

     - Значит, получается, что Ленц и его камарилья сцапали гантимуровского сынка, а женушку не стали трогать.

     - Да, ваша светлость, женушку Ленц и камарилья похищать не стали.

     - Хе-хе! Это очень опрометчиво. Пользы от женщины, конечно, мало, но и вовсе не брать их в расчет - опрометчиво. Вот что я думаю. Хорошо бы нам добраться туда, где Гантимур свил себе гнездышко, и переправить эту благородную даму сюда. У нас будет лишний козырь. Еще бы заполучить мальчишку, и тогда мы имеем все шансы прищучить принца наверняка. А если мы прищучим Гантимура, то Зубляндия, считай, наша.

     Румяный советник Помпилиус поднялся с кресла.

     - Если вы позволите, ваша светлость, я лично поеду и привезу вам гантимуровскую женушку.

     Румяный советник Помпилиус был незаменим. Он был тенью герцога. Даже больше, чем тенью, потому что тень только повторяет движенья хозяина, а румяный советник Помпилиус иногда даже чуть-чуть опережал их. Если чувствовал, что хозяин хочет этого.

     Когда косоглазый студент-волшебник на днях представил свою вторую машинку, диктатору подумалось, а не проверить ли ее на румяном советнике Помпилиусе? Но он тут же прогнал от себя эту гадкую мыслишку. Думать об этом было так же отвратительно, как думать о том, чтобы зарезать собственную мать.

     Глава 20. Ненавижу пустые коридоры

     Пропавший носок обнаружился на четвертое утро Костиного пребывания во дворце. Вместе со вторым носком, который никуда не девался, он аккуратно лежал на резном табурете рядом с кроватью. Надобности ни в первом, ни во втором уже не было никакой, потому что Косте с самого начала выдали новую одежду, которую полагается носить настоящим принцам.

     - Чудеса! - сказал Костя, швырнул носки обратно на табурет и пошёл искать принцессу Лизу.

     За Костей по коридору, на некотором расстоянии, шёл специальный лысый дядька с каменным лицом. Дядьку приставил Шляпсон. Дядька должен был следить, чтобы Костя никуда не делся. Всего приставленных дядек было двое, они дежурили по очереди и оба были лысыми. Костя уже привык к ним. Они ходили за Костей по пятам, а если он играл с Лизой, топтались в коридоре и подглядывали за ним из-за двери. Лиза иногда делала вид, что страшно обижена.

     - Это же я тут самая главная принцесса, а за мной совсем никто не шпионит! Все плевать на меня хотели! Возмутительно! - говорила она трагическим голосом, но тут же, не сумев сдержаться, начинала смеяться.

     С Лизой было легко. Если бы не она, Костя, наверное, затосковал и закис от горя, но принцесса смогла его уверить, что всему наступит счастливый конец. Отец Гантимур всех перехитрит и заберет его отсюда. И Костя ей верил. А как ей было не поверить, если она видела людей насквозь, как будто они стеклянные бутылки. Без наклеек.

     Кроме двух шляпсоновских архаровцев у Кости была и другая охрана, - пятнадцать офицеров во главе с полковником Мандрагором. Лиза о ней, конечно, сразу же узнала. На следующее утро после того, как офицеры принесли присягу, Лиза, только посмотрев на Костю, сразу почуяла что-то подозрительное и вытянула из него всё: и про непонятную записку, которая выпала к нему в кровать прямо из сна, и про кукол, решивших служить другому хозяину.

     - Не знаю, что всё это значит, - сказала она задумчиво. - Наверное, кто-то хочет тебе помочь. Он и передал тебе записку и прислал на помощь солдатиков. Может быть даже, твой отец. А может быть, кто-то из его друзей.

     Офицеров Лиза великодушно уступила Косте. 'Раз надо, значит надо', - махнула она рукой. Ей самой они уже давно надоели. Она бы с радостью отдала в придачу барышень, уж больно они были вредные, но Косте эти воображули и сплетницы были так же без надобности.

     Хотя, какая польза от офицеров, Костя тоже не очень хорошо понимал. Каждую ночь двое из них дежурили у него под кроватью. Они перенесли из принцессиной игровой комнаты кукольный письменный стол, два стула и завели журнал дежурств - так требовал устав. Чем они, такие маленькие, могли помочь принцу, если бы какой-нибудь коварный враг напал на него - представить было трудно. Разве что позвали на помощь.

     ...Костя шел в игровую комнату принцессы - туда, куда она привела его сразу после их знакомства. В нескольких шагах от игровой находился закуток, а в нем постоянно находился караул из трёх гвардейцев (настоящих, а не игрушечных). В задачу гвардейцев входило тихонько сидеть в закутке, а время от времени пройтись туда-сюда по коридору и проверить, всё ли в порядке.

     Когда караульных никто не видел, они играли в карты или читали книжки, а когда кто-нибудь проходил мимо, они книжки и карты убирали, вскакивали с мест и делали озабоченные лица. Правда, книжки-картишки они не всегда успевали спрятать, но на это командиры смотрели снисходительно: опыт приходит с годами.

     Дойдя до закутка, Костя увидел, что гвардейцев на посту нет, но не придал этому значения и пошёл дальше. Длинный коридор был пуст. Время подходило к девяти, а в такую рань все нормальные придворные обычно дрыхнут в своих широченных кроватях, в каждую из которых можно запросто сложить на тихий час пол детского сада.

     Костя заглянул в игровую. Лиза ещё не пришла. Полковник Мандрогор и барышня Линда, держась под руку, шли к апельсиновой роще. Апельсиновая роща была ещё одной диковинной игрушкой принцессы Елизаветы. На её карликовых деревьях росли самые настоящие плоды. Тут и там стояли игрушечные лавки, чтобы куклы могли посидеть, спокойно съесть апельсин или почитать книжку.

     Увидев издалека принца, полковник остановился и отдал ему честь. Линда улыбнулась и приветливо помахала рукой.

     - Доброе утро! - крикнул им Костя. - Вы не видели принцессу?

     - Она еще сегодня не приходила! - крикнула в ответ Линда. - А мы собрались гулять! Хотите составить нам компанию?

     К принцу она относилась явно с большей симпатией, чем к своей хозяйке. Поскольку апельсиновая роща для человеческих прогулок никак не подходила, Костя понял, что его приглашают больше из вежливости.

     - Спасибо! - закричал он Линде. - Мне нужно дождаться принцессу. В другой раз!

     Мандрагор и Линда скрылись в зелени апельсиновых деревьев.

     Костя вышел из игровой комнаты и побрел по пустому коридору. Вчера Лиза заставила его запломбировать зуб. Это оказалось совсем небольно. Доктор Флюс, хоть и считал, что занимается не своим делом, был очень хорошим врачом.

     Лиза рассказала Косте, что иногда Флюс за огромные деньги вживляет в десну своим пациентам тридцать третий зуб. По закону на некоторые государственные должности можно принимать только волшебников. А экзамен на волшебство предельно прост: открыл рот, и если зубов тридцать три - значит молодец. И всякие пройдохи, желая заполучить доходное место, бегут рысцой к доктору Флюсу и умоляют сделать из них волшебника. А поскольку у доктора Флюса семья, которую нельзя морить голодом, он пройдохам не отказывает, хотя это совершенно противозаконно.

     И все об этом прекрасно знают и шепчутся по углам, но никто вслух не говорит, потому что доктор Флюс пришпандорил тридцать третьих зубов как минимум половине наших государственных чародеев. А другой половине госчародеев тридцать третий зуб пришпандорили другие врачи, не такие искусные, но тоже ничего. Вживить зуб в десну - это вам не маникюр сделать.

     Время от времени какого-нибудь лжеволшебника, занимающего важный пост, привлекали к суду за обман, а за компанию по шапке получал и его стоматолог, но доктора Флюса - тьфу-тьфу-тьфу - никогда не трогали, да и вряд ли тронут - многие важные люди у него в долгу.

     Кстати, Лиза на всякий случай поинтересовалась у Флюса, не он ли написал Косте таинственную записку.

     - Нет, - покачал головой доктор и даже не поинтересовался, что это за записка. Он был весь в своих мыслях.

     Ну а Костя был рад, что снял грех с души, заделал дырку в зубе, и сейчас просто бродил по коридору и ждал, когда придет Лиза, чтобы вместе с ней придумать интересное занятье.

     Должен сказать, в Зубляндии школьные каникулы, как и у нас, начинаются летом. К тому времени, когда Шляпсон приволок спящего Костю во дворец, Лиза уже закончила учебный год и до осени была свободна от посещения классов. А значит, остро нуждалась в подходящей компании для веселья.

     Дружить с одноклассницами у нее не получалось, потому что очень сложно дружить с человеком, которому и соврать толком не получается, а вот с Костей у них дружба сразу завязалась. А почему так - я не знаю. Никогда нельзя понять, почему один человек нравится другому или не нравится.

     Тебя хотят познакомить с кем-то и заранее говорят: 'Увидишь, какой это классный парень! Вы друг другу должны понравиться!' или же: 'Это такая чумовая девчонка, ты просто обалдеешь!'. А потом вас знакомят, и ты думаешь: 'Да ну вас с вашими обалденными девчонками-парнишками! Лучше бы я дома на стуле сидел и не ходил ни с кем знакомиться'.

     ...Костя вдруг насторожился. Ему показалось что-то не так. Тишина и пустота в коридоре. Гвардейцев на посту нет. Лизы почему-то тоже нет, хотя они договаривались встретиться в это время. Он совсем один, рядом никого, только в игровой комнате куклы гуляют по игрушечной рощице. Да нет, всё нормально, ничего подозрительного...

     Косте послышался шорох за спиной, он оглянулся. Никого... Подождите! Как это никого? Самое главное! Где дядька-охранник, приставленный Шляпсоном? Дядьки не было, хотя эти охранники всегда чуть ли не в затылок Косте дышат.

     Ему вдруг послышался тихий стон, в том направлении, откуда он пришёл к игровой из своей спальни. Костя замер. Когда он уже решил, что ему это показалось, стон повторился. Стараясь ступать как можно тише, прижавшись к стеночке, Костя двинулся на стон.

     Пройдя чуть-чуть, Костя заметил ноги. Ноги торчали из ниши. Ноги в черных брюках, и легких туфлях, носками вверх. Человек лежал на полу. Туловище - в нише, а ноги - в коридоре.

     Костя подошёл к лежащему. Это был его охранник. Чуть приоткрыв глаза, лысый застонал, словно пытаясь что-то сказать. Его можно было бы принять за пьяного. Костя обошёл дядьку и увидел, что с другой стороны дядькина голова в крови.

     - Вы ударились? - спросил Костя охранника, присев на корточки. - Я сейчас позову на помощь.

     Охранник в ответ снова что-то застонал, но что - разобрать было нельзя.

     Костя поднялся, набрал воздуха в грудь и крикнул:

     - Эй! Люди! Идите сюда!

     Однако горло сдавило, звук был тихий, хриплый и какой-то булькающий.

     Вторая попытка:

     - Помогите! Здесь раненый!

     То же самое хриплое бульканье. Звонкий мальчишеский голос, проклятье учительских барабанных перепонок, отказал в самый неподходящий момент.

     Несмотря на испуг, Костя соображал чётко. 'Лучше убегать отсюда, - подумал он. - Здесь опасно. Лысому нужно врача. Если бежать к моей комнате - будет тупик. Если бежать к игровой и дальше - будет большой зал, там всегда люди. Надо бежать туда'.

     И тут увидел, что по коридору от игровой комнаты идет человек. Шаги идущего были мягкими, как у кошки. Черт лица из-за тусклого света видно не разобрать, только видно, что волосы до плеч и какие-то белесые. Человек был высок и худ, в руке он нес моток веревки с болтающимися концами. Заметив, что Костя смотрит на него, волосатый помахал ему рукой и гадко хихикнул.

     - Эй! Вы кто? - спросил Костя своим хриплым шепотом.

     Тот, не отвечая, продолжал приближаться.

     - Кто вы такой, я вас спрашиваю!

     На этот раз голос прорезался, но толку от этого не вышло никакого - волосатый всё так же шагал к Косте, только ещё стал разматывать на ходу веревку.

     - Мама! - сказал сам себе Костя и рванул по коридору прочь от волосатого.

     На повороте Костик оглянулся - волосатый тоже бежал, причем также беззвучно, как и шел. Ноги у волосатого были куда длинней, чем у Кости но до комнаты оставалось совсем чуть-чуть.

     На еще одном повороте волосатому пришлось притормозить, а Костя, за счет своих меньших размеров, скорости почти не сбавил. Дядька уже было уцепил Костика за ворот, но из-за виража только коснулся кончиками пальцев спины. Это прикосновение заставило Костю собрать остатки сил и сделать такое ускорение, что беги он сейчас не по дворцовым коридорам, а по дорожке стадиона на школьных соревнованиях, точно бы занял первое место.

     Влетев в спальню, он захлопнул тяжелую дубовую дверь и повернул ключ. Через секунду дверь тряхнуло от удара - это преследователь со всего разбегу врезался в нее.

     После гонки Костино сердце стучало, легким не хватало воздуха. Не сводя глаз с дверного замка, из которого торчал ключ, Костик сделал несколько шагов назад.

     За дверью послышалось какое то звяканье, а затем раздался звук, как будто в замочную скважину пытаются вставить другой ключ.

     Косте показалось, что ноги его состоят из ваты, сейчас они сомнутся под тяжестью туловища и он упадет на пол.

     - Ваше высочество! Что с вами?

     Из-под кровати вышли два игрушечных офицера.

     - Он гонится, - сказал Костя и показал на дверь. - Я его не знаю.

     - Мы защитим вас! - сказал один из офицеров.

     Офицеры обнажили шпаги. Ростом они не доходили принцу и до колен. Костя подумал, что волосатый разделается с этими козявками двумя пинками. И все-таки, увидев решимость на их лицах, он почувствовал, что страх отступил.

     Раздался стук. Это о деревянный пол ударился выпаший из замка тяжелый ключ, - волосатый вытолкнул его через скважину наружу. Ошибка Кости заключалась в том, что ключом надо было делать пол-оборота, а не целый - тогда бы волосатому не удалось его вытолкнуть. Поняв это, Костя схватил с пола ключ и попытался снова вставить в щель, но ключ не входил. Было поздно. Волосатый уже успел вставить свой ключ, который, видимо, забрал у лысого охранника.

     Замок щелкнул два раза. Дверь с грохотом раскрылась. Костя едва успел отскочить прочь, чтоб она его не ударила.

     Глава 21 Свобода и одиночество мрачного волшебника Гробса

     Ой! Дорогой читатель! Я ведь совсем забыл тебе рассказать о других, не менее важных событиях, которые случились днём раньше. Не хочется бросать одно и браться за другое, но если я сейчас этого не сделаю, то мы с тобой запутаемся окончательно. Ты уж прости меня, я больше не буду. Итак.

     Майор Прудиус ел яичницу с луком прямо за своим рабочим столом, когда к нему в кабинет влетел сержант Блюм с выпученными глазами.

     - Господин комендант! - закричал сержант Блюм. - Там люди!

     Майор не спеша вытер губы салфеткой и отложил ее в сторону.

     - Ай-ай-ай! - спокойно сказал он. - Люди - это очень плохо! Кто допустил людей?

     - Они сами, господин комендант! - ответил Блюм, тяжело дыша. - Они, наверное, хотят взять крепость приступом или окружить и устроить осаду!

     - Я делаю вам выговор, сержант! - строго сказал майор Прудиус, вставая из-за стола. - Во-первых, потому что я ем яичницу с луком, а во-вторых, потому что брать приступом Башню говорящего осла бесполезно. Но раз уж вы пришли, так и быть, давайте посмотрим на ваших так называемых людей.

     Майор Прудиус и сержант Блюм вышли из комендантского кабинета и по лестнице поднялись на открытую площадку, откуда хорошо просматривался подъезд к крепости. Пятачок перед главными воротами действительно был заполнен людьми. Людей было много. Такого ни майор Прудиус, ни капитан Блюм за свою службу в тюремном гарнизоне припомнить не могли. Зубляндцы, как я уже говорил, старались не приближаться к Башне, несмотря на живописность здешних мест.

     Комендант поднес к глазам предусмотрительно захваченный бинокль и стал разглядывать толпу.

     - Нападать на нас они явно не хотят, - сказал комендант, опуская бинокль. - Оружия ни у кого нет. И цветы зачем-то принесли. Может быть, сегодня какой-нибудь международный день тюремщика и они собираются нас поздравить? Знаете, сейчас много всяких новых праздников понапридумали.

     - А может быть это какая-нибудь проверка? - предположил сержант Блюм. - Хотят посмотреть, в каких условиях живут заключенные?

     Комендант потрогал рукой левую половину груди, а после достал носовой платок и промокнул лоб. Через полгода он собирался в отставку, и ему уже пообещали очень хорошую пенсию.

     - Сержант, объявляю вам второй выговор за сегодня! Потому что наши заключенные содержатся в нормальных условиях! Вы что, не видите, что среди этих бездельников есть старики и женщины с маленькими детьми. Грудным детям и старым развалинам нечего делать в тюремных комиссиях!

     Поглядев еще немного в бинокль на толпу, комендант произнес:

     - А что это мы с вами, дорогой коллега, гадаем на кофейной гуще? Надо попросту спуститься к ним и узнать, из-за чего весь этот сыр-бор.

     Майор Прудиус боялся, что нашествие непонятных людей с цветами как-то связанно с их новым узником - принцем Гантимуром. Содержание принца в башне являлось государственным секретом, за разглашение которого можно было лишиться и погон, и будущей пенсии. Майор был уверен, что из его гарнизона этот секрет наружу просочиться никак не мог, тем более за столь короткое время, но ведь начальство никогда не разбирается, кто прав, кто виноват, а просто наказывает тех, кто первым попадается под руку.

     К глубокому облегчению майора оказалось, что столпотворение у тюрьмы не имеет никакого отношения ни к государственному надзору за работой тюрем, ни к тайно брошенному в застенок принцу. Все эти люди, как доложил вернувшийся из разведки Блюм, собрались, чтобы встретить выходящего сегодня на свободу бывшего муниципального волшебника второго класса Гробса, отсидевшего в Башне говорящего осла десять лет от звонка до звонка.

     - Вы были образцовым арестантом, господин Гробс. - сказал майор бывшему узнику, выдав ему все полагающиеся бумажки и пожимая на прощанье руку. - Надеюсь, теперь на свободе вы станете таким же образцовым гражданином,

     - Это были лучшие десять лет в моей жизни! - печально отвечал Гробс. Он уже увидел в окошко поджидающую его толпу родственников и друзей и мысленно содрогался от предстоящей с ними встречи. - Я бы с удовольствием остался здесь ещё лет на десять, а то бы и навсегда.

     - При всем желании ничем не могу вам помочь! - засмеявшись, ответил комендант. - Местами в нашем общежитии ведает королевский суд. А я только сторож. Идите, идите. Ваша тяжкая вина перед королем и народом уже две минуты как полностью искуплена. Не смею вас задерживать. Ваши близкие вас заждались.

     Комендант привык к тому, что у здешних арестантов за год-другой мозги сползают набекрень, поэтому совсем не удивился желанию Гробса посидеть в башне ещё.

     Гробса вывели из крепости. Ворота за ним за ним захлопнулись, звякнул засов. Пестрая толпа, улыбаясь и выкрикивая приветствия, потрясая цветами и вопящими детьми, двинулась на Гробса.

     Бывший муниципальный волшебник второго класса понял, что лучше не сопротивляться. Толпа окружила его и сдавила, как удав кролика. Его хлопали по спине, целовали, дергали за волосы, щипали за щеку, кричали в ухо что-то про новую жизнь в ее новом качестве. Кто-то до боли сжал кисть его руки и продолжал давить и трясти, не отпуская. Чей-то гадкий ребенок прополз у всех между ног и укусил Гробса в икру. Седенькая старушенция с медалью на груди, кажется, его троюродная тетя, а может быть, подруга его бабушки, схватив несчастного за уши, присосалась к губам, как пиявка.

     Истрепав беднягу до полусмерти, родственники отвели его к повозкам, на которых они приехали, достали из корзин еду и стали в него впихивать, обильно заливая вином и водкой.

     - Эх ты! - говорили родственники и друзья. - Каторжная душа! Изголодался, небось. Ничего! Уж мы-то о тебе позаботимся. Уж мы-то тебе пропасть не дадим. Еще не поздно начать всё заново. Мы тебе тут уже и невесту присмотрели. Шуструю такую, расторопную. Будешь умирать - она тебе стакан воды подаст.

     Какая сила, спросите вы, заставила всех этих людей бросить все свои дела, собраться вместе и ехать черт-те куда праздновать освобождение Гробса? Неужели любовь к этому нелюдимому человеку? Нет, не любовь. И не симпатия, не уважение, не дружба и не чувство долга.

     У Гробса, как я уже говорил, было необычное свойство. Подобные чуднЫе свойства могут быть только у волшебников. Он был влюблен в одиночество. Как обычные мужчины могут быть влюблены в женщину. А одиночество Гробса не любило. И не просто не любило, а ненавидело. Именно эта ненависть и погнала этих людей в даль, чтобы не дать Гробсу остаться одному. Любопытно, не правда ли? Впрочем, на свете случаются и не такие диковинные штуки.

     Пьяного, с лопающимся от выпивки и закусок животом Гробса, посадили в одну из повозок, и вся процессия тронулась в сторону столицы. А поскольку, потчуя бывшего узника водкой, граждане родные и близкие про себя тоже не забывали, повозки ехали очень медленно, поминутно делая остановки, потому что кого-то укачало, или в какой-нибудь телеге требовалось сменить утомившегося возницу, или подмыть ребёнка в ручье, или у кого-то созрела мысль всем вместе выпить за здоровье горемыки, только что вышедшего из врат узилища на свет Божий.

     Немудрено, что когда солнце стало заходить, повозки не прошли и четверти пути. Посоветовавшись, предводители процессии приняли решение располагаться на ночевку.

     Распрягли лошадей, развели костры, расстелили вокруг огня на земле тряпки и расселись на них, чтобы закусить на сон грядущий. Снова послышались тосты и зазвенели стаканы. Праздник продолжился с новой силой. Люди уже забыли, по какому поводу они ликуют. Люди просто хотели радости. Они имели на это право.

     Только к утру звон стаканов и пьяные песни смолкли. Со всех сторон раздавался храп.

     Не спал один Гробс. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он поднялся с земли, осторожно переступая через спящих, и вышел на дорогу.

     Ночное небо начинало светлеть. Гробс шагал по дороге в направлении обратном тому, по которому прошлым днем он ехал вместе с процессией своих родственников.

     Волшебник Гробс больше всего на свете любил одиночество. И он давно уже понял, что только в одном месте на земле его любовь может быть взаимной. В зловещей Башне говорящего осла.

     Глава 22. И все-таки мальчик - не простой!

     Дверь с грохотом распахнулась, едва не пришибив Костю. Это волосатый со всей дури шарахнул по ней ногой.

     И в этот самый момент Костя почувствовал, что с ним начинает твориться что-то необыкновенное.

     Время как будто остановилось. Вернее, вокруг Кости оно остановилось, а для него продолжало идти своим чередом. Замерла дверь, ударившаяся о стену и начавшая было движение обратно. В дверном проеме замер появившийся силуэт волосатого дылды с выставленной вперед ногой и разведенными в стороны руками.

     Замерли солдатики с обнаженными клинками. Рядом с Костей в воздухе зависли две мухи с неподвижными крыльями. Ладошкой он отодвинул их подальше от лица. Мухи стали висеть в другом месте.

     Страх исчез. Всё тело как будто покрылось какими-то пузырьками. Пузырьки лопались, чуть-чуть покалывая кожу, и это было приятно. Костя услышал, как в груди у него что-то сладко хлюпнуло и заворчало. По телу стало расходиться тепло. Ему показалось, что мышцы наливаются необыкновенной силой, и если он захочет, то сможет пробить кулаком стену насквозь, подпрыгнуть до самого потолка или поднять дубовый комод одним пальцем. Он поднес к глазам левую руку. Рука была зеленой и прозрачной. Было видно, как внутри нее по трубочкам бежит красная и голубая кровь.

     - Так не годится, - сказал Костя. - Я вам не ящерица. Мне не нужно быть зеленым,

     Он напряг руку, и к ней начал возвращаться естественный человеческий цвет. Вместе с зеленью исчезли пузырьки с кожи и ощущение бесконечной физической силы.

     Но взамен этому необыкновенному ощущению пришло другое, тоже очень странное. Костя перестал чувствовать себя участником происходящих событий. Ему стало казаться, что он находится где-то в другом месте и смотрит кино про самого себя. При этом он не просто зритель, а еще и как бы автор этого фильма, и от его фантазии зависит, что будет дальше.

     Он подумал, что единственное место комнате, куда мальчик его размеров может спрятаться от бандита, - это под кровать. Но, конечно, волосатик, как только войдет, первым делом туда и заглянет. Заглянет и увидит лежащего на пузе, беззащитного мальчишку, всего в пыли и слезах. Злорадно засмеется, схватит за шкирку и вытащит наружу.

     Нет, такое кино нам не нужно.

     А вот эти два офицера, которые отважно обнажили свои шпаги и готовятся принять игрушечную смерть за своего принца, вполне могли бы, если бы захотели, спрятаться в маленькой спальне так, что искать их пришлось бы очень долго. Да им и прятаться не надо. Ведь патлатый дылда охотится не за ними, а за принцем. Зачем ему игрушечные солдатики?

     Поэтому надо просто стать маленьким. Да-да, маленьким. Кто сказал, что такое невозможно? Мне кажется, у меня получится. Попробуем? А ну-ка...

     Внезапно нижнюю челюсть пронзила зубная боль. Она была такой сильной, что из глаз брызнули слезы, а ноги подкосились, и Костя, вскрикнув, рухнул на пол. На мгновение он потерял сознание.

     - Принц ранен! - услышал он чей-то крик.

     Костя поднялся на четвереньки и посмотрел перед собой. К нему бежали двое высоких мужчин в форме королевских гвардейцев. Подбежав, они подхватили его под мышки и куда-то поволокли.

     Боль, один раз резанув десну, больше не повторялась. Во рту осталось лишь эхо боли. Сквозь это эхо мягко стучал пульс. Косте захотело засунуть в рот какую-нибудь гладкую деревяшку и крепко сжать челюсти.

     Гвардейцы заволокли его под огромный низкий навес и опустили на землю. Рядом стоял стол с двумя стульями.

     - Кто вы? Где мы сейчас? Что это было? - спросил Костя военных.

     - Тише, ваше высочество! Это мы, капитан Беладор и капитан Деламар! - прошептал один из них. - Мы доставили вас на наш пост под кроватью. На вас совершается покушение. Кажется, вы ранены.

     - Нет, - ответил Костя, - у меня просто разболелся зуб.

     Какое-то время Костя смотрел, по сторонам, пытаясь понять, что же это только что произошло. Наконец до него дошло, что рослые широкоплечие офицеры - это его игрушечные солдатики, а огромный и низкий навес - не навес вовсе, а кровать, в которой он провел уже несколько ночей.

     Там, где навес, то есть кровать, кончался, на ковре высились две огромные тумбы странной формы. Тумбы вдруг накренились, и одна из них, взмыв в воздух, через секунду приземлилась, но уже в другом месте.

     Ноги. Это были ноги волосатого. Они опять накренились, и на ковер опустились сначала гигантские руки и колени. Рядом с руками на ковер упали бесцветные волосы и показалось лицо великана. Два глаза уставились на сидящего за столом Костю и стоящих рядом двух капитанов гвардии.

     Я уже говорил, что Косте еще в первый день выдали новую одежду, потому что джинсы, футболка и кроссовки, в которых он был похищен, мало подходили для проживающего во дворце принца. Новый Костин костюм напоминал форму гвардейца, только на нем не было погон - ведь Костя пока не имел воинского звания. Ну, и цвета костюмчик был немного другого - всё-таки одежда принца должна отличаться от мундира простого военного. Но если не обращать внимания на эти тонкости, сейчас Костя вполне мог бы сойти за игрушечного гвардейца,

     Поглядев на трех маленьких человечков, великан просунул под кровать руку и схватил поперек туловища того, кто был к нему ближе всех - капитана Деламара.

     - Ну, и где же принц? - произнес он, поднеся к своему лицу офицера. Голо великана был тонкий и склизкий. Противный голос.

     - Капитан Деламар! Имею честь служить принцессе Елизавете, - ответил зажатый в кулак игрушечный офицер.

     - Я тебя спрашиваю, дружок, куда делся принц Костя? Я ведь видел, как он забежал в комнату,- вкрадчиво повторил вопрос волосатый.

     - За время моего дежурства чрезвычайных происшествий не было! - задыхаясь в тисках великанских пальцев, проговорил Деламар. - Если не считать, что мною заколота пробравшаяся в спальню крыса. Похоже, самец.

     - Ну что же, безмозглый недомерок, может быть твои друзья знают больше, - засмеялся волосатый и левой свободной рукой потянулся к Косте и второму капитану. Рука двигалась по ковру ладонью вниз. Но волосатый не успел никого схватить, потому что Беладор, взявшись двумя руками за эфес шпаги, резким ударом сверху вниз пригвоздил ладонь великана к полу.

     Волосатый вскрикнул от боли. Он отшвырнул в сторону Деламара и стал вытаскивать из руки маленький клинок.

     - Бежим, ваше высочество! - крикнул Беладор и потянул принца за рукав.

     - Куда мы? - на бегу спросил Костя.

     - Там в углу крысиная нора, спрячемся в ней, - ответил ему Беладор.

     На их пути высился какой-то холмик. Когда они подбежали поближе, Костя разглядел, что это мертвая крыса, наверное, та самая, про которую говорил Деламар. Для человечка ростом с кукольного офицера - настоящее чудовище.

     Капитан и принц подбежали к норе и шагнули внутрь.

     - Будем стоять здесь, у входа, - сказал Беладор, тяжело дыша. - Дальше идти рискованно, можно нарваться на крысу. А мы без шпаг. Переждем, когда враг уйдет.

     Из норы им было видно лежащего на полу Деламара. Он не шевелился. Видимо, падение оказалось неудачным, а может быть, кости не выдержали, когда волосатый сжимал его в кулаке.

     Между тем, волосатый, убедившись, что принца в комнате нет, а проткнувшие ему руку солдатики убежали, с досады пнул носком туфли неподвижного Деламара и выскочил в коридор. Он так и не понял, что один из трех маленьких офицеров и есть принц, за которым он охотился.

     - Ушел! Пойдемте посмотрим, что с Деламаром, - сказал Беладор и сделал шаг к выходу.

     Под ногами его раздался треск, и он стал проваливаться. В последний момент Беладор успел схватиться одной рукой за торчащий из плинтуса гвоздь (для него это был скорее лом, а не гвоздь) и повис на нём.

     - Держись! - закричал Костя и бросился на выручку.

     - Осторожно, ваше высочество! - закричал в ответ капитан, - Лучше я сам!

     Но Костя не слушал. Он схватил капитана за другую руку и стал тянуть изо всех сил. Беладор уже почти выбрался из провала, но тут гнилое дерево снова обломилось, и оба полетели вниз.

     Они упали на кучу мусора, а сверху их еще присыпало трухой и известкой.

     - Эй, капитан! - шепотом произнес Костя, приподнимаясь и отряхиваясь. - Ты где?

     - Вы на мне сидите, ваше высочество! - ответил Беладор. - Вы целы?

     - Не знаю.

     Кряхтя и отплевываясь, они встали на ноги. Глаза ничего не различали.

     - Ну и вонь! - сказал Костя.

     Действительно, запах вокруг стоял жуткий.

     - У меня есть фонарик, - сказал Беладор.

     Темноту пронзил луч света. Костя поежился. Они были в пещере, только стены здесь были не из горной породы, а из кирпича, цемента и гнилого дерева. Если не считать дыру, сквозь которую провалились принц, сюда можно было попасть через тоннель, высота которого была значительно меньше, чем свод 'пещеры'.

     - Похоже на заброшенное крысиное гнездо, - сказал капитан, поводив фонарем по сторонам.

     - Ага, - согласился Костик. - Прямо в крыскину кроватку шлепнулись.

     Луч света взметнулся вверх.

     - Пожалуй, этим же путем нам обратно не выбраться. Слишком высоко, - заключил капитан, поводив лучом фонарика по дырке, сквозь которую они провалились. - Можно попробовать пройти по тоннелю.

     - Это опасно? - спросил Костя.

     - Да. Мы можем заблудиться в лабиринте. Тут полно крыс. А защищаться нам нечем.

     Костя нагнулся над землей.

     - Смотри-ка, железяки какие-то.

     Это были несколько длинных ржавых гвоздей, слегка погнутых. Принц и капитан выбрали себе по гвоздю. В случае сражения, их можно было бы использовать как дубинки или короткие копья.

     Беладор спрятал фонарик, и они двинулись по тоннелю. Надо сказать, что маленькие человечки видят в темноте гораздо лучше нас, обычных людей. Такую же способность приобрел и Костя, когда уменьшился. Как это объяснить с научной точки зрения, я не знаю, но факт есть факт. Через несколько минут после того, как капитан с принцем провалились вниз, их глаза привыкли к темени, и они стали довольно сносно различать предметы.

     Вокруг было тихо. Через минуту они увидели, что тоннель раздваивается.

     - Давай все время поворачивать в одну и ту же сторону, например, направо, - предложил Костя капитану. - Тогда мы обязательно выберемся из лабиринта, если...

     Он не стал продолжать, чтобы не нагонять лишнего страха на себя и своего спутника.

     - Мы всегда воюем с крысами, - стал рассказывать Беладор. - Это не самые достойные противники, но для нас - лишняя возможность поупражняться. Чтобы противостоять этим наглым и хитрым тварям, полковник Мандрагор начал составить карту крысиного подземелья. Для этой цели мы специально залезаем в норы. Карта очень несовершенна, потому что крысы все время делают новые ходы. Кроме того, мы пока еще не заходили далеко. Но сейчас бы нам и эта карта не помешала.

     Коридор еще раз раздвоился. Спутники опять повернули направо...

     Встреча с крысой произошла неожиданно. После очередного поворота принц и капитан столкнулись с ней нос к носу. От неожиданности они замерли. Крыса и сама, видимо, удивилась встрече. Она уставилась на принца и капитана, не зная, как поступить. Первым пришел в себя Беладор. С криком 'Получай!' он наотмашь стукнул ее своим гвоздем-дубиной. Удар пришелся шляпкой по носу. Крыса пискнула и чуть отпрыгнула назад. Не давая ей опомнится, Костя, набрал полные легкие воздуха и, завопив: 'Вот тебе, душенька!', с разбегу нанес удар по морде.

     Крыса вжалась в пол. Удары сыпались на нее как град, впрочем, не причиняя большого вреда. Наконец она опомнилась и стала неуклюже разворачиваься. Получив на прощанье еще несколько раз гвоздем по заду, она бросилась наутек.

     - Как мы ее! - довольно сказал Костя, вытирая руковом пот со лба.

     - Нам просто повезло, - мрачно ответил Беладор. - Это была молодая неопытная тварь. А там где одна, там и другие.

     - Куда пойдем теперь? - спросил Костя капитана. - За ней или лучше вернуться назад?

     Капитан задумался.

     - Раз уж мы решили идти вперед и все время поворачивать направо, не будем отступать от этого плана.

     Внезапно тоннель вывел спутников в большой круглый зал с ровным полом и высоким сводом. Коридор, по которому пришли Костя и Беладор, был один из семи его входов. Зал был пуст, лишь у стены возвышался большой плоский камень. Повсюду на стенах, на полу и на плоском камне были видны отметины двойных резцов.

     Принц и Капитан вышли на середину зала.

     - Я помню это место на карте, - сказал Беладор. - Сейчас попробую сориентироваться...

     - Слышишь? Что это? Как будто кто-то кашляет, - насторожился Костя.

     Они замерли, прислушиваясь. Действительно, то ли кто-то кашлял, то ли сморкался, то ли чавкал, то ли хрюкал. Звук отражался от стен, и непонятно было, откуда он идет. Это кашляющее хрюканье и сморкающееся чавканье, сперва еле слышное, с каждой секундой всё усиливалось. Уже через минуту оно стало таким громким, что можно было вообразить, будто ты находишься посреди огромного свинарника.

     - Уходим отсюда! - прокричал Беладор Косте в самое ухо.

     - Ты вспомнил, куда? - закричал тот ему в ответ.

     Беладор указал гвоздем-дубиной на один из выходов.

     - Попробуем сюда!

     Они устремились к дыре, но сделав несколько шагов, увидели, как в ней светятся две красные точки - крысиные глазки.

     Беладор и Костя перевели взгляд на другой выход - там тоже горели красные огоньки.

     - Назад! - крикнул капитан.

     Они развернулись к коридору, из которого вышли, но и оттуда уже торчала крысиная морда. Два-три десятка огромных крыс не спеша вышли в зал. Из-за их спин из нор светились другие красные точки.

     Входы были расположены не равномерно по кругу. Один - у самого плоского возвышения, затем через промежуток - три норы, затем через промежуток - еще три норы. Принц и капитан, сжимая свои гвозди-дубинки, отступили к стене напротив камня-возвышения.

     Хрюканье резко прекратилось. Крыса, стоявшая у входа рядом с плоским камнем, чуть отпрыгнула вбок и гадко пискнула. Остальные крысы запищали в ответ хором. Из норы у камня вылезла еще одна крыса. Она была здоровее каждой другой раза в полтора и не серая, как остальные, а рыжая и седая. Лапы ее покрывала густая длинная шерсть, как будто вместе с шубой на нее были надеты две пары шерстяных рейтузов с начесом.

     Она медленно и как будто с трудом забралась на плоский камень-трон и издала протяжный писк. Он был несколько ниже писка других крыс и притом с хрипотцой. Подданные ответили ей хором. Крыса-председатель понюхала воздух, облизнулась и уставилась на Костю и Беладора, как будто размышляя, как ей с ними поступить.

     Глава 23. Баю-бай! Должны все люди...

     - Мур-р-р! - сказал Аттила. - Не бойтесь меня. Я ваш верный друг! - и коснулся хвостом маминого платья.

     Дар речи наконец вернулся к маме.

     - Вы что, кот? - прошептала она.

     - Угадали, - кивнул головой Аттила.

     - А почему тогда говорящий?

     - Да так. Люблю, знаете, поболтать о том о сем.

     Мама как будто успокоилась. Действительно: кот как кот. Сидит в поезде под полкой спокойно, никого не трогает. Ну, говорить умеет - так что же? Дрессированный, наверное.

     - А что, разве бывают дрессированные говорящие коты? - на всякий случай поинтересовалась она.

     - Не-а! - помотал головой Аттила. - Лично я не встречал.

     Несколько секунд они неподвижно смотрели друг на друга, а затем мама прыснула со смеху. Аттиле надоело тереться о ее ноги, и он прыгнул к ней на колени.

     - А что мне с тобой делать? - спросила мама Аттилу.

     - Гладить! - ответил кот. - И никому не рассказывать, что я говорящий. И тогда вы поймёте, какая это выгода держать говорящих котов. А для начала я скажу по секрету, что вы станете знаменитой актрисой. Звездой российского кино. Отдайте мне свою сосиску! Она всё равно невкусная.

     В соседнем купе режиссер Миниюбкин задумчиво грыз ноготь. У него только что закончился приступ зуда в районе левой лопатки, и он заново прокручивал у себя в голове свой будущий фильм. Фильм получался гениальным. Миниюбкин вдруг четко осознал, что впереди у него поездка на международный кинофестиваль в Канны и как минимум европейское признание.

     На соседней полке в предынфарктном состоянии, прислонясь бочком к стеночке, стонал помощник Горемыкин. Он понимал, что Миниюбкин рехнулся и всё идет прахом. Он пробовал отпаивать мэтра пивом, но из этой затеи ничего не вышло. Гений пива не захотел. Тогда он пошел на крайнюю меру - стал набирать дрожащими пальцами СМСку продюсеру, но отправить ее не получилось, потому что вокруг лежала бескрайняя глухомань без сотовой связи.

     ...Поезд подошел к станции Россошь. Пассажиры в тренировочных штанах повылазили не перрон и стали покупать у теток орехи и вяленую рыбу.

     Невысокий импозантный гражданин с портфелем, видимо, возвращающийся из служебной командировки домой, протиснулся между торговок ко входу в вагон, соседний с тем, в котором ехали киношники, и стал показывать проводнице билет. Билет был в порядке. Взявшись за поручень, пассажир поднялся по ступенькам.

     ...Внезапно сидящий на маминых коленях Аттила перестал быть пушистым. Спина его выгнулась, а шерсть стала дыбом. Он издал зловещий клокочущий звук.

     - Что с тобой, котик? - испугалась мама, отдергивая от него руки.

     - Будь осторожна! Опасность! - прошипел кот. - Меня не должны видеть!

     Он соскочил с ее колен на стол, а оттуда на верхнюю полку и притаился. Дверь купе открылась. На пороге стоял дяденька средних лет, невысокого роста, в хорошем пиджаке.

     - Здрасте! - сказал, улыбнувшись, дяденька. - Кажется, это мое купе, - и уставился на маму. Мама уже давно привыкла к тому, что мужчины всё время разглядывают ее, как диковинную зверюгу в зоопарке.

     У дяденьки был необыкновенно нежный цвет лица, розовый, как у ребенка. Так и хотелось ущипнуть его за щёчку и сказать 'У-тю-тю!'

     - Добрый день! - ответила мама и тоже улыбнулась. - Вообще-то в этом вагоне все места заняты.

     - Не может быть! - хохотнул дяденька. - У меня билет. Четвёртый вагон, двадцать шестое место.

     - Но это пятый вагон! И место тут совсем не двадцать шестое, а наоборот - семнадцатое, восемнадцатое, девятнадцатое и двадцатое. Вы, товарищ, ошиблись.

     - В самом деле? - удивился румяный дяденька. - Прискорбно. Весьма прискорбно. Извините!

     И, закрыв дверь купе, пошел дальше искать свое двадцать шестое место в пятом вагоне.

     - Эй, кот! - позвала мама Аттилу. - Он ушел! Обычный мужик. Слазь. Что с тобой?

     - Не знаю, - промурлыкал Аттила, забираясь снова маме на колени. - Показалось...

     Многие животные, особенно коты, чувствуют приближающуюся опасность. Всякие землетрясения и массовые приезды родственников. Это доказано учеными по телевизору. Но в этот раз, похоже, инстинкт подвел Аттилу.

     ...Поезд ехал дальше. Грустный проводник-армянин в мятой рубашке, видя, что с этими пассажирами, если будешь сидеть сложа руки, каши не сваришь, решил напоить всех чаем. Он достал из ящика стаканы в подстаканниках, на которых был изображен олень с огромными ветвистыми рогами и написано 'Российские железные дороги'. Из другого ящика вытащил чайные пакетики, упаковки с сахаром и пачки печенья 'Дорожное'.

     - Не волнуйтесь! - закричал он на весь вагон тревожным голосом. - Чая хватит всем! Женщина, займите свое место согласно плацкарте, и до вас очередь когда-нибудь, может быть, дойдет! Не вы одна чаю хотите!

     Пассажиры-киношники сразу повысовывались в коридор и стали суетиться, опасаясь, что останутся без чаю. Печенье 'Дорожное', такое твердое, что можно было бы с чистой совестью укладывать им тротуары, разошлось в две минуты. Обойдя весь вагон, армянин сладко зевнул и исчез в своем проводниковском купе. Через минуту оттуда раздался трудовой храп.

     На пассажиров тоже начала нападать дрёма, хотя еще была первая половина дня, и они только недавно поднялись со сна. Вскоре почти весь вагон уснул. Не спал лишь режиссёр Миниюбкин: он грыз ноготь, весь в своих мыслях, и к стакану с чаем так и не притронулся. И еще не спал Аттила: он терпеть не мог чая в пакетиках.

     Как вы понимаете, дорогие читатели, в чаёк, точнее, в кипяточек, была подлита какая-та сонная отрава.

     В коридоре появился мужчина с нежным розовым лицом, который недавно рыскал по чужим вагонам и пытался отыскать свое несчастное двадцать шестое место. Убедившись, что все пассажиры дрыхнут, как суслики, он подошёл к седьмому купе, где ехала Костина мама и открыл дверь.

     Глава 24. О хитрости, душегубстве и мучительной неизвестности (очень печальная глава)

     Во дворце поднялся неслыханный переполох. Принц Костя исчез. Приставленный к нему телохранитель был найден на полу средь коридора с разбитой головой. Он ничего рассказать не смог, кроме того, что кто-то подкрался к нему сзади и от души угостил чем-то тяжелым по затылку.

     Как выяснилось, пост охраны, расположенный у принцессиной комнаты для игр, в момент нападения пустовал - туда забыли прислать сменщиков. Дело пахло изменой.

     Три гвардейца, дежурившие в ночь, признались на допросе, что утром, когда настала пора менять караул, вместо трех солдат и разводящего сержанта на пост пришёл всего один солдатик и сказал: 'Шабаш, ребяты! Ступайте себе спать!' А на вопрос караульщиков: 'А чего это ты один?', пришедший парнишка ответил: 'Да так... Остальные позже будут. Как только, так сразу! Короче, всё пучком!' И ночной караул с легкой душой отправился баиньки.

     Три дежуривших гвардейца не смогли указать стражника, который их сменил. Мало того, они еще и не помнили, что видели его раньше. Не удалось также выяснить, кто конкретно виноват в том, что этим утром не произошла смена караула. Офицеры бормотали что-то невнятное и валили вину друг на дружку.

     Разъяренный король стал орать, что законопатит всех к чертовой бабушке в рудники и там они узнают, что такое служить королю и почем фунт изюма.

     Но от королевского крика пользы было мало. Побушевав, его величество принял двойную порцию микстуры и успокоился. Расследование он милостиво поручил довести до конца Шляпсону.

     Я не хочу, дорогие читатели, наводить тень на плетень и морочить вам голову глупыми секретами. Вы уже догадались, что именно Шляпсон подстроил так, что на посту у игровой комнаты в то утро не было стражи. Скажу больше: волосатый детина, который пытался схватить нашего Костика, действовал по шляпсоновскому поручению. Вы этого голубчика альбиноса наверняка узнали. Именно он в начале книжки помогал Шляпсону похищать принца Костю из нашего мира.

     Моррак - если вы помните, так звали волосатого детину - не был подчинённым вице-канцлера и вообще на государственной службе не состоял. Он был знаменитый зубляндский душегуб, приговорённый к смертной казни. Шляпсон организовал ему побег из тюрьмы прямо перед виселицей, а взамен потребовал от душегуба, чтобы тот делал для него всякие гадкие делишки.

     Моррак был правой рукой министра хитрости, потому что там где хитрость, там часто и душегубство. Однако никто никогда министра и преступника вместе не видел. Моррака вообще почти никто не видел - он ведь скрывался от правосудия. Шляпсон снабдил его планом всех секретных ходов во дворце и ключами от всех потайных дверей, и Моррак мог внезапно появиться в любом месте, совершить порученное ему злодейство и никем не замеченный сразу же исчезнуть.

     Зачем Шляпсону понадобилось похищение Кости (уже второе по счету), вы, конечно, тоже догадались. Шляпсон решил заставит плясать Костиного папу Гантимура под свою дудку, а для этого ему надо было, чтобы Костик не болтался по дворцу, где ему вздумается, а сидел у Шляпсона под замком. И чтоб об этом никто не знал - только Шляпсон. Ну, и Гантимур пусть знает - а иначе с какой радости он начнет плясать под шляпсоновскую дудку.

     Но всё вышло не по-шляпсоновски. Всё вышло наперекосяк. Принц взял да и исчез. Шляпсон лично допросил всех, кто мог видеть принца в то утро, но никто ему ничего вразумительного не рассказал. Гонцы, срочно посланные в Башню говорящего осла, доложили, что Гантимур никуда не сбежал, сидит, бедненький, в своей камере и покорно ждет распоряжений министра хитрости.

     По всему выходило, что Гантимур не причастен к пропаже мальчика.

     Шляпсону оставалось предположить одно: принц дерзко похищен людьми герцога Тахо. Причем, судя по тому, что рассказал Моррак, мальчик исчез самым странным образом: только что был и вдруг сплыл, провалился сквозь землю. А это значило, что на Тахо уже вовсю работают волшебники приличной квалификации - чего он всегда всеми способами и добивался.

     Шляпсон потерял сегодня утром свой главный козырь - гантимуровского мальчишку. Пока Гантимур не узнал, что его сын больше не у Шляпсона, надо было действовать.

     А ежели Шляпсон прошляпит момент, положение его будет самое незавидное. Вот-вот начнется война с Безрыбьем, а значит, влияние министра хитрости на короля ослабнет, и Ленцем попытаются вертеть людишки из военного министерства. И если им это удастся, они, когда они станут проигрывать войну, все неудачи свалят на Шляпсона. А то, что они могут только проигрывать, это любому дураку ясно.

     Да и сам Гантимур вряд ли простит Шляпсону похищение сына и запросто может стереть в порошок.

     А всё из-за того, что этот глупый пьяница Ленц, вместо того, чтобы тайно держать сопливого принца взаперти, позволил разгуливать ему по всему дворцу. Да еще вместе со своей пронырливой доченькой, у которой, видите ли, от неправды животик болит. Или чего там у нее болит от неправды?

     Лезть в крысиную нору министр хитрости, при всем своем изворотливом уме, как-то не догадался.

     Вечером к заднему крыльцу дворца подогнали черную закрытую министерскую карету, запряженную четвёркой самых быстрых в королевстве лошадей.

     Когда карета была подана и вице-канцлер пыхтя, забрался в нее, там уже сидел Моррак.

     - Вы не справились с моим заданьем. Эта халтура, а не работа! Вы сильно меня подвели, - сказал Шляпсон Морраку.

     - Неправда, господин Цезарь! - возразил душегуб. - Я в точности выполнял все ваши инструкции. Я не виноват, что мальчуган провалился сквозь землю. Это в ваших расчетах вышла какая-то промашка, - и сунул под нос Шляпсону свою раненую руку в грязном бинте.

     - Прекратите мне в лицо совать свои кривые ручонки! - взвизгнул Шляпсон. Но тут же успокоился и продолжил. - У вас есть шанс хоть исправить положение дел. От вас требуется...

     Когда карета выехала за город, министр велел кучеру остановиться и возвращаться в город пешком. Моррак вылез из кареты и пересел на козлы. Лишние свидетели Шляпсоны были не нужны.

     Через час министерский экипаж подъезжал к Башне говорящего осла.

     - Я забираю у вас заключенного номер ноль-девяносто пять, - сказал Шляпсон коменданту майору Прудиусу. - После моего отъезда подберите арестанта примерно такого же возраста, роста и сложения и поселите в его камеру. И учтите: я сегодня к вам не приезжал и никого у вас не забирал. И ждите моих дальнейших инструкций.

     Подобные распоряжения были коменданту не впервой. В ответ он лишь пошевелил своими крашеными усами и кивнул головой. 'Как хорошо будет на пенсии, - подумал Прудиус. - Если я только доживу до нее'.

     Гантимуру надели ручные кандалы, вывели в тюремный двор и посадили в шляпсоновскую карету.

     - Вот, ваше высочество, и настало время выполнять условия нашего соглашения, - сказал Шляпсон принцу. - Для начала от вас потребуется небольшая консультация. Сейчас мы подъедем в одно место, и вы должны будете сказать, применялось ли там несколько дней назад колдовство и, если да, какого оно рода.

     - Как долго вы будете возить меня на консультации, прежде чем отдадите мне моего сына? - мрачно спросил Гантимур.

     - Ваш сын в полном порядке. Он мягко спит, пьет на ночь молоко и ест достаточно овощей. У него даже появилась новая подруга - наследница престола. Не волнуйтесь за него. Что касается сроков, то вы воссоединитесь со своим сынулькой, как я уже говорил, не позже, чем через две недели.

     Следующие полчаса они ехали молча. Сначала по дороге, ведущей к столице, потом кучер повернул лошадей на узкую лесную дорогу. Карету стало трясти.

     - Интересующее нас место находится в лесу. Не волнуйтесь, мы почти приехали, - пояснил министр.

     - А я и не волнуюсь, - пожал плечами принц.

     Карета остановилась на поляне, посередине которой лежал огромный поваленный молнией каштан.

     - Вот это место, где лежит дерево, - сказал Шляпсон, выпрыгивая из кареты.

     - Я не чувствую здесь признаков волшебства, - произнес Гантимур, приседая на корточки рядом у каштана. - В дерево недавно попала молния. Вот и всё.

     - Да, ваше высочество, вы правы, - согласился Шляпсон. - И я вынужден рассказать вам историю целиком.

     Он сел на поваленный ствол, тогда как Гантимур продолжал сидеть на корточках.

     - Спустя несколько дней после грозы, - начал рассказ Шляпсон, глядя принцу прямо в глаза, - на это место прибыли три человека. Один из них был довольно сильный волшебник. Вы его, наверное, знаете, его имя я пока называть не буду. Между ним и его спутниками существовали, скажем так, некие разногласия. Возникла ссора. Волшебнику, чтобы спасти свою жизнь, следовало бы применить свою магическую силу, но он не успел. Почему? Ответ прост. На него напали сзади.

     В эту секунду Моррак, незаметно зашедший принцу за спину, накинул ему на шею удавку. Гантимур попытался подняться на ноги, но Моррак не дал этого сделать, наседая на него и одновременно делая шаг назад. Гантимур опрокинулся на спину. Он старался пальцами рук, закованных в кандалы, достать до лица Моррака, но тот ловко отклонялся. Видимо, нынешняя его жертва была далеко не первой.

     Шляпсон, видя, что дело практически решено, поднялся со ствола дерева и не спеша направился к карете. Он не хотел видеть остального.

     Через какое-то время к карете подошел Моррак.

     - Вот и всё, - сказал он, тяжело дыша.

     - Закапывайте и поедем, - велел министр.

     Моррак достал из кареты две лопаты с укороченными ручками, одну совковую, другую штыковую, и лом. По части рытья ям он тоже был большой специалист.

     ...А в это время во дворце принцесса Елизавета лежала у себя на кровати и горько рыдала. После того как было обнаружено, что принц Костя пропал, она попыталась провести свое собственное расследование. Как вы помните, принцесса обладала даром чувствовать ложь. Она прокралась в королевский кабинет и подслушала разговор отца и Шляпсона о пропаже. Из разговора она поняла, что Шляпсон, хоть и врет напропалую, но все-таки сам не знает, куда подевался Костик, и от этого сильно волнуется. Она стала, как настоящий шпион, незаметно ходить по дворцу и подслушивать разговоры придворных и слуг, но почти ничего интересного так и не подслушала. Разве что из беседы двух офицеров-гвардейцев узнала, что не ставить стражу у ее игровой комнаты - был такой приказ начальства, а теперь об этом приказе всем строго-настрого велено забыть.

     И тут Лиза вспомнила, что у Костика тоже была своя личная игрушечная гвардия.

     - Вот я дура! - сказала Лизавета сама себе. - Ведь маленькие офицеры наверняка что-нибудь знают. Они же постоянно следили, чтобы с Костей ничего не случилось!

     Вытерев слезы, она помчалась в игровую комнату. Столики, за которыми обычно офицеры с барышнями пили чай, пустовали. В игрушечной апельсиновой роще тоже никого видно не было.

     Лиза открыла кладовку. Полки в кладовке были сделаны по периметру стен. На одной из полок, выше Лизиного роста, расположилась большая деревянная казарма для игрушечных офицеров, а у противоположной стены на той же полке стоял особняк, в котором жили барышни, что-то вроде общежития. К полке была прикреплена деревянная стремянка, чтоб принцесса могла добраться до своих игрушек, когда ей понадобится. У стремянки было два ряда ступенек: один ряд нормальных - для людей, второй ряд - маленьких ступенек - для кукол.

     - Эй! - крикнула Лиза, - Солдатики! Вы где? Вы мне нужны!

     Она забралась на стремянку и пальцем открыла дверь в казарму. Потом позаглядывала в окна. В здании, похоже, никого не было. Лиза слезла со стремянки и передвинула ее к той части полки, на которой находилось общежитие для барышень. Там, в отличие от казармы, горел свет в окнах и слышались голоса. Ногтем Лиза постучала в парадную дверь. Ей открыла вредная блондинка Линда. Увидев перед собой хозяйку, она слащаво улыбнулась.

     - Добрый день ваше высочество!

     - Здравствуй, Линда, скажи, куда подевались все военные? Они не у вас в гостях? - спросила Лиза.

     - Нет, что вы! - Глаза Линды округлились от изумления. - Мы их к себе внутрь никогда не пускаем. Мы же барышни! А что, в казарме разве никого нет?

     Лиза почувствовала, что Линда врет, но никак не показала этого.

     - Странно! - сказала она и вышла из кладовки.

     Закрыла за собой дверь, постояла несколько секунд и снова дернула ручку. Линда стояла на том же месте у двери барышневского общежития, а из казармы осторожно выходили две куклы: рыженькая Изольда и черненькая Фрида. Увидев, что дверь кладовки снова открылась, они вздрогнули, а Линда цокнула языком и, закатив глазки вверх, покачала головой:

     - Вот же кулёмы!

     Принцесса взяла куклу Линду себе на руки и пристально посмотрела ей в глаза.

     - А теперь, милая моя, ты мне всё расскажешь!

     С этими словами принцесса снова вышла из кладовки и закрыла за собой дверь. Лиза села в кресло, опустила куклу на колени и вдруг расплакалась.

     - Пойми, - сказала она кукле, - мне это очень важно знать! Принц Костя исчез. Я обошла всех во дворце, никто про него ничего не знает. Моя последняя надежда была на Мандрагора и его солдат, но они тоже куда-то задевались.

     Лиза стала вытирать заплаканное лицо платком. Линда поднялась с Лизиных колен, расправила юбку и уселась на подлокотник.

     - Учтите, - предупредила она хозяйку, - я бы ни за что это вам ничего не рассказала, если бы сама так сильно не переживала. Слушайте. Сегодня утром у меня было свидание с Мандрагором в апельсиновой роще. Вдруг к нашей скамейке подбежал Кориандр. Он, кажется, сержант или маршал - я не очень хорошо в этом разбираюсь. Такой, с голубыми глазами, вы его знаете. Он отозвал Мандрагора в сторону и стал ему что-то рассказывать и при этом махать руками, как дирижер оркестра. Мандрагор вдруг разволновался, извинился передо мной и убежал с ним. Я, естественно, обиделась. Ничего себе кавалер, позвал на свидание, а сам смылся! Но мне надо было узнать, чего это они тут разбегались как больные. Поэтому я незаметно пошла за ними. Когда я выглянула из рощи, то увидела, как несколько офицеров волокут на большом человеческом носовом платке, как на носилках, своего товарища. Это был Деламар. Такой широкоплечий, с зелеными глазами, вы его тоже должны помнить. Он был ранен. Они притащили его в казарму. И через некоторое время стали куда-то собираться. Я подгладывала за их сборами со своей полки в театральный бинокль. И знаете, что было самое отвратительное? То, что они с собой несли копья!

     - Почему же это самое отвратительное? - спросила ее принцесса. - Солдатам полагается оружие.

     - Потому что в обычные походы по дворцу они берут только свои шпажки, а за свои дурацкие копья берутся лишь когда спускаются в подземелье!

     - В подземелье? - удивилась Лиза. - Какое еще подземелье?

     - Мы так называем крысиные норы. Боже! Я каждый раз так волнуюсь, когда эти ненормальные лезут в эту дырку в углу. Они даже железную дверь там приладили и ступеньки, вместо того, чтобы наглухо всё забить, заколотить, заклепать и сверху покрасить! Ещё бы колокольчик со шнурком на двери повесили: 'Дзынь-дзынь! Мы к вам в гости!' Какими надо быть психами, чтобы сражаться с этими чудовищами, грязными и противными! Это когда-нибудь кончится бедой... Ещё я обратила внимание, что обычно они тщательно готовятся к походу в подземелье и уходят так, чтобы мы, барышни не заметили. А в этот раз, после того как принесли раненого Деламара, в спешке, без всякой конспирации, похватали копья, веревки и фонари и побежали воевать со своими гадинами.

     - Хм! - сказала принцесса и нахмурилась. - Может быть, Деламара укусила крыса, и они побежали ей отомстить?

     - Ах! Дайте же мне дорассказать до конца, ваше высочество! Ведь дальше самое важное! Когда эти сумасшедшие собирались в свое ненаглядное подземмелье, я посчитала, сколько их всего. Для того чтобы узнать, сколько их остается в казарме. И насчитала тринадцать. То есть Деламара и еще кого-то не хватало.

     - И кого же не хватало?

     - В бинокль я этого не разглядела. И поэтому потихоньку от других барышень пошла в казарму. Это, конечно ужасно неприлично, но как по-другому мне было узнать всю правду? И там я столкнулась с Мандагором, только что вошедшим. 'Ах, как хорошо, что я встретил вас!', - сказал Мандрагор, как будто это в порядке вещей, что барышня разгуливает по казарме, как у себя дома. 'Нам срочно нужно уходить спасать товарища, а у нас тяжелораненый. Оставить я с ним некого, в походе дорог каждый штык. Умоляю вас позаботиться о Деламаре. Ничего не спрашивайте и ничего не говорите большим людям. От этого зависит судьба еще...' И тут он замялся и замолк. Ну, и я сказала 'Хорошо!' Как будто я могла сказать: 'Да шут с ним, с вашим любимым Деламаром, сами с ним возитесь!'

     Деламар лежал в маленькой спальне. Он был без сознания. Весь побитый, но крови не видно. Я собрала барышень и рассказала им всё и про офицеров, и про раненого. И мы стали о нем заботится. Ставили компрессы, давали питье и всё такое, что полагается. И я строго-настрого приказала им держать язык за зубами и быть осторожными. Но вы видели, что эти клуши ничего не могут держать в тайне. Я бы вам ничего не рассказала, но уже скоро вечер, а офицеры всё не возвращаются. Я боюсь, что случилось что-то страшное...

     - Раненый тебе что-нибудь рассказывал?

     - Один раз он как будто пришел в себя. Увидел меня и спросил: 'Они вернулись, они спасли принца?' Я ответила: 'Не волнуйтесь, скоро вернутся'. А затем спросила: 'Как же так вышло?' И он ответил 'На нас с принцем напал альбинос. Он схватил меня, а Беладор с его высочеством спрятались в норе. Потом раздался крик - они провалились'. После этого он снова потерял сознание.

     - Так и сказал: принц спрятался в норе? - удивилась Лиза. - Наверно, он бредил.

     - Может быть, и бредил, - согласилась Линда. - Только зачем они полезли в подземелье в такой спешке?

     - Всё ясно, - сказала принцесса. - Точнее, ничего не ясно. В бреду он что-то напутал. Или ты неправильно разобрала. Офицеры полезли за Беладором. А принц пропал как-то по-другому. Но, может быть, Беладор что-нибудь знает об этом... Знаешь что, Линда,- Надо перенести раненого из казармы. Компрессы - вещь хорошая, но ему нужна и помощь настоящего врача. А ты и твои подруги - молодцы.

     Глава 25. Победа Мандрагора

     Отряд из тринадцати игрушечных офицеров шел по подземелью, освещая путь фонарями.

     - Куда мы идём? - спросил майор Кореандр полковника Мандрагора.

     - Куда я скажу! - ответил Мандрагор.

     Он сам не понимал, куда ведет отряд, но знал, что всё делает правильно. Кто-то большой и мудрый нашептывал в его кукольное ухо: 'Поверни направо, сынок! А сейчас прямо! Молодец! Так и шагай! Когда коридор раздвоится, иди налево!'

     У Мандрагора подобное наитие было не впервые. Непонятный голос слышался ему и раньше. Последний раз голос подсказал ему собрать подчиненных и предложить им идти в спальню к принцу, чтобы принести ему присягу. Но тогда голос был другом и советчиком, а сейчас голос просто приказывал. Мандрагор даже не сверялся с картой, чтоб не терять времени. Майор Кореандр как-то умудрялся, держа под мышкой копье и выхватывая свет фонарей, которые несли его товарищи, помечать на карте карандашом продвижение отряда по лабиринту.

     'Приготовиться! - сказал голос Мандрагору. - Сейчас будет драчка. Если сделаешь всё правильно, получишь назад и принца, и своего офицера. Я верю в тебя!'

     Подняв руку над головой, Мандрагор остановил отряд.

     - Приготовиться! - сказал он.

     Костя и Беладор стояли, сжимая в руках ржавые гвозди-дубинки. Два десятка крыс приперли их к стене - и это только те, которых они видели. Из-за спин тварей выглядывали другие. Сколько их было всего? Может быть, сотня, а может быть, больше. Во всяком случае, достаточно, чтоб от принца и игрушечного гвардейца остались только козырьки от фуражек.

     Крыса-председатель глядела на них застывшим взглядом, и только кончик ее хвоста пощелкивал по камню, на котором она сидела.

     Костя подумал о том, что вот только недавно неожиданное превращение в маленького человечка спасло его от волосатого преследователя, а сейчас сделало добычей каких-то мелких гадких грызунов. Те необыкновенные физические ощущения, которые Костик испытал перед своим уменьшением, еще не до конца растворились в его организме, и ему казалось, что он бы мог прямо сейчас попытаться как-то напрячься и вновь стать большим. Но в этом случае он, не успев вырасти, скорее всего, будет раздавлен стенами этого подземелья. Что делать?..

     Внезапно среди крыс началось волнение. Одна из них выбежала на середину зала. Потом вторая и третья - из того же прохода, что и первая. Крыса-председатель недовольно поморщилась. Дисциплина ее подданных явно хромала: что за пляски в такой ответственный момент?

     Однако через секунду стало ясно, почему крысам не стоялось на месте спокойно. Из прохода в зал медленно вышел строй игрушечных офицеров. Все они, включая полковника Мандрагора, держали в руках копья, и их колонна напоминала колючую гусеницу. Любая крыса которая оказывалась слишком близко к колючей гусенице, немедленно получала удар копьем, каждое из которых было заточено так, чтобы причинить как можно больше боли врагу, при этом не застрять в нем и легко вернуться обратно. Послышался писк раненых крыс. Крысы стали тесниться к стенам.

     Колонна вышла на середину зала, и офицеры перестроились: колючая гусеница превратилась в круглый тортик с тринадцатью свечками. Только свечки были воткнуты в тортик не вертикально, а горизонтально. Тортик двинулся к стене, где стояли принц и Беладор, и принял их внутрь себя.

     - Отступаем! - скомандовал полковник Мандрагор, и офицеры стали медленно двигаться к норе, из которой вышли в зал.

     Крыса-председатель, прищурясь, наблюдала, как враг уходит из-под самого носа. Её подданные пытались пробить оборону игрушечных офицеров, но только залили своей кровью пол зала. Действуй они более организованно, может быть, у них что-то и получилось бы, ведь их было гораздо больше. Говорят, что крысы - твари смышленые. Это, конечно, так, но ведь офицер на то и офицер, чтобы быть умнее какой-то облезлой крысы.

     Вдруг одна из крыс подпрыгнула, чтобы достать маленьких человечков сверху. Крысы ведь очень прыгучие. В этот же миг несколько копий - не все, а несколько - взметнулись вверх, и пробили наглой твари живот. В следующую секунду ее тело было отброшено в сторону, а копья приняли прежнее положение. Да, все движения игрушечной гвардии были отточены и слажены. Полковник Мандрагор придавал учениям с копьями большое значение.

     Другая крыса попыталась хвостом, как кнутом, выбить копье из рук гвардейца. Хвост обвил копьё, но не смог зацепиться за него и соскользнул: верхняя половина древка специально была обмазана жиром.

     Седая крыса на камне, видимо решив, что лезть на копья бессмысленно, вновь запищала своим хриплым низким писком, и другие крысы перестали пытаться напасть на маленьких человечков и освободили им один коридор для отступления.

     - Вы не ранены, ваше высочество? - спросил полковник Костю.

     - Нет, кажись, - ответил принц, шмыгнув носом. - Уменьшился только вот.

     Отряд возвращался в казармы без потерь.

     Голос в голове полковника больше не слышался. Майор Кореандр вытащил карту и повел товарищей назад, согласуясь с отметками, которые он делал на пути к круглому залу.

     Буря внезапно стихла, как будто ее и не было. Ласковое вечернее солнце за какие-то полчаса высушило полянку, на которой стояла избушка трех лесных волшебников.

     Профессор Гипс и доктор Хариус вынесли из дома раскладные кресла и, развалившись в них, стали наслаждаться теплым летним вечером. Волшебник Кроль, слава Богу, спал в своей комнате.

     А ведь с утра ничто не предвещало катаклизмов: на небе не было ни одной тучки, жарило яркое июньское солнце, волшебники попили кофе с булочками, и Кроль объявил, что думать пока не будет, а намерен заняться заготовкой дров на зиму. Часа на три пополудни у него намечена продолжительная тренировка с гирями, и только потом он собирается сесть за письменный стол. То есть дождя с молниями не следовало ожидать до самого вечера - как, в общем, и всегда.

     Однако, вопреки обещанию, Кроль, притащив из чащи первую огромную вязанку валежника, бросил ее прямо перед избушкой и, не сказав товарищам ни слова, пошел в свою комнатушку. Сразу же небо затянуло серыми облаками.

     - Э, нет! - возмутился Гипс. - Мы так не договаривались! Я как раз собрался идти купаться на речку!

     - Не запретишь человеку думать! - вздохнув, возразил ему Хариус.

     Сегодняшнее лицо доктора Хариуса, наверное, больше бы подошло какому-то непризнанному лирическому поэту. На высокий бледный лоб спадали завитушки, щеки были впалы, один глаз чуть косил в сторону, а кончик носа венчала изящная бородавка.

     Тихонечко они подошли к двери Кроля и прислушались. Кроль разговаривал с кем-то невидимым:

     - Давай, давай, сынок, думай... Правильно! Молодец! Без подсказки всё понял! - слышалось из-за двери.

     - У него разве есть дети? Кого это он называет сынком? - спросил Гипс Хариуса.

     - В транс впал! А это значит, сейчас жуть что начнётся! Тайфун, не меньше, - ответил Хариус. - Сейчас из него такой умище прет, хоть в землю зарывайся.

     Гипс только застонал в ответ. Сверкнула молния, грянул гром. Волшебникам ничего не оставалось, как сесть за письменные столы и, не обращая внимания на то, что творится за окном, заняться теорией, без которой, как известно, древо жизни зеленеет не так пышно.

     К вечеру Кроль вышел из транса, съел полкастрюли щей и, обессиленный, завалился на боковую. Из-за туч выглянуло солнышко. Его друзья, убедившись, что он спит, вынесли из дома шезлонги и развалились в них.

     - Профессор! - сказал доктор Хариус, внимательно рассматривая лежащие под ногами куски черепицы. - А почему бы нам с вами не построить подземный бункер?

     - Признаться честно, - ответил профессор Гипс, постукивая носком туфли по вывороченному ураганом стропилу, лежащему на траве,- я никогда не был сторонником подземного домашнего хозяйства, как, например, гномы. Но в последнее время я нет-нет, я и сам подумываю о бункере.

     Глава 26. Кровь на когтях леопарда

     Мужчина с прекрасным цветом лица убедился, что мама спит и вошёл в купе. Закрыв дверь, он достал из кармана пиджака огромный карандаш и начал рисовать дверь в промежутке между нижней и верхней полками. Дверь получалась низенькой и широкой, словно специально для пузатых карликов.

     Закончив художества, румяный советник Помпилиус (а вы, дорогие читатели, конечно, догадались, что это был именно он), открыл нарисованную дверь настежь, повернулся к маме и попытался взять ее на руки.

     С верхней полки за действиями румяного советника Помпилиуса наблюдал в волнении героический кот Аттила. Он решительно не знал, что ему делать. С одной стороны, Аттила чувствовал, как от этого человека исходит черная энергетика, с другой стороны, румяный посланец, возможно, действовал по заданию Гантимура (Гантимур по роду своей профессиональной деятельности часто имел дело с темными личностями, и Аттила это знал).

     'Если этого крепыша послал хозяин, он должен был предупредить его, что я - это я и охраняю его жену. Чтобы проверить, так это или нет, попробуем вступить с ним в контакт', - решил Аттила.

     - Мяу! - сказал отважный кот, - Куда вы ее тащите?

     Румяный советник Помпилиус поднял голову и носом уперся в нос героического кота. От неожиданности румяный советник Помпилиус ойкнул, но видя, что это всего лишь кот, успокоился.

     - Фу ты, померещилось, - пробормотал он, кряхтя (ибо мама, хоть и была стройной, но что-то да весила). - Ах ты, кисонька! У меня из-за тебя чуть инфаркт не случился! Пушистая такая, негодяйка, кис-кис-кис!

     Из этой реплики Аттила сделал вывод, что румяный дядечка никаких инструкций от Гантимура не имеет, а значит, его человеком не является.

     И когда румяный советник Помпилиус вновь склонился над мамой, пытаясь взять на руки, чтобы утащить в нарисованную дверь, 'кисонька пушистая' отважно спикировала на его курчавую шевелюру и начала драть, как самую распоследнюю на этом свете мочалку.

     - Мамочки дорогие! - завопил румяный советник Помпилиус, бросил спящую маму на пол и попытался схватить Аттилу.

     Это было вовсе не просто. В отчаянии Аттила вмиг разодрал когтями пальцы румяного советника Помпилиуса.

     - Помогите! Голову оцарапывают! - верещал советник.

     Его вопли отвлекли от кинематографических раздумий выдающегося режиссера современности Миниюбкина. Он единственный из пассажиров в вагоне не спал и кусал за перегородкой свой любимый ноготь. Миниюбкин сунул ноги в шлепки и, шаркая, пошел смотреть, кто это там так пронзительно взывает о помощи.

     Он отодвинул дверь купе, из которого доносились вопли. Ему представилась следующая картина. Голова Костиной мама упиралась в нижнюю полку, пятки ее лежали на другой нижней полке, а все, что у человека находится между головой и пятками, валялось на полу. Мама крепко спала. Она была прекрасна, и волосы были размётаны по ее лицу. Над прекрасной мамой стоял отвратительный мавр. Руки его были воздеты к небесам, а лицо (тоже воздетое) залито кровью. Иступленный мавр над телом распростертой красавицы проклинал свою долю и молил небеса о заступничестве.

     Было в этой сцене что-то эпическое, хотя ее несколько портила вцепившаяся в маврову прическу кошка. Но, в принципе, можно было принять ее за специальный мавританский головной убор.

     - Вот! - сказал Миниюбкин - Вот! Этого я всегда добивался в кадре! Накал страсти соседствует с безмятежным равнодушием! Гениально!

     С этими словами он захлопнул дверь маминого купе и зашаркал обратно к себе на полку додумывать свой гениальный фильм, в который нужно было обязательно вставить похожую сцену.

     А иступленный румяный советник Помпилиус, которого слегка тронувшийся умом режиссер принял за эпического мавра, наконец сорвал со своей головы отважного кота Аттилу, отшвырнул от себя и ринулся в нарисованную дверь. Он не просто вошел в нее, а сиганул рыбкой и тут же оказался перед очами диктатора Тахо, прямо в его кабинете.

     Диктатор находился в кабинете один. Он стоял перед зеркалом и придирчиво разглядывал свой недавно сшитый венный походный костюм. От неожиданности его светлость схватил первое, что попалось под руку (а это оказались плечики, чтобы вешать одежду на перекладину) и выставил перед собой на манер сабли.

     Разглядев, что перед ним лежит на животе румяный советник Помпилиус, диктатор опустил свое оружие.

     - Господи! Что это с вами? - воскликнул диктатор. - Осторожно, ничего тут не заляпайте! Я распоряжусь, чтобы позвали врача.

     - Кошка! - жадно хватая воздух ртом, начал объяснять румяный советник Помпилиус. - На меня напала сумасшедшая кошка! Точнее - ручная рысь! Нет! Разъяренный леопард! Сторожевой.

     Пришел доктор, поцокал языком и перевязал несчастного румяного советника Помпилиуса. Также диктатор велел принести советнику от нервов чашку кофе с молоком.

     - Я сделал всё, как и продумал заранее, - рассказывал успокоившийся сидящий в кресле советник. - Усыпил всех вокруг, нарисовал дверь, взял жену Гантимура, тоже спящую, на руки и хотел уже идти с ней обратнло, как откуда-то из-под потолка на меня спрыгнул сторожевой леопард и стал рвать когтями мою голову. Я сопротивлялся как мог. На шум прибежал одноглазый смотритель зверинца с огромной саблей. Он захохотал как безумный и сказал, что приведет сейчас еще двух пантер, чтобы они разодрали меня в клочья. Из последних сил я сбросил с себя леопарда и прыгнул в нарисованную дверь. Иначе бы я просто стал пищей для диких животных.

     - М-да!.. - произнес герцог, разглядывая советника, лицо которого в бинтах напоминал моську закатанного в пеленки карапуза. - Досталось же вам! Гантимур хорошо побеспокоился о неприкосновенности своей женушки... Надо же! Леопарды... Впрочем...

     - Разрешите немедленно вернуться и довести ваше задание до конца!

     - Нет, мой бесстрашный друг! Не разрешаю. И дело вовсе не в том, что я сомневаюсь, что вы сможете справиться с ним... Гантимура больше нет, а значит нет нужды брать в заложники его родственников. Эти болваны Ленц со Шляпсоном не могли придумать ничего лучшего, как убить самого могучего волшебника своей страны.

     - То есть как убить? - оторопел румяный советник Помпилиус.

     - Задушить! Один из наших летающих глазиков недавно вернулся из полета и показал нам очень гадкую картинку. В глухом лесу один человек душит другого веревкой, а третий спокойно за этим наблюдает. Затем убийца зарывает задушенного в землю. Личность самого палача нам неизвестна. В жертве мы безошибочно узнали волшебника Гантимура, а в наблюдателе - самого вице-канцлера Шляпсона.

     - А это значит...

     - А это значит, мой дорогой победитель леопардов, что мы сможем начинать поход на Зубляндию хоть завтра. Даже хорошо, что вы не успели доставить сюда жену Гантимура. Возись тут еще с ней... Идите отдыхайте. Вы мне очень скоро понадобитесь.

     Румяный советник Помпилиус поплелся зализывать свои раны, полученные в битве с ужасным котом Аттилой, которому, конечно, было бы лестно, узнай он, что его назвали леопардом.

     А пока в действии образовалась некая пауза, я хочу объяснить своим пытливым читателям, что нарисованные двери - весьма неточный способ перемещения из одного мира в другой. Иногда ты оказываешься именно в той точке, в которую рассчитывал попасть, а иногда на соседней улице, а то и вообще на другом конце города. Даже опытный волшебник не может быть уверен, что после перескока ему не придётся потом часа три трястись до места назначения в какой-нибудь вшивой телеге. Помните, как Гантимур, пытаясь догнать Шляпсона, после перескока еще блуждал по темным коридорам? Вот так вот. Это еще и опасно: заблудиться легче легкого.

     Ну да ладно. Технология, как говорится, постоянно совершенствуется. Не боги горшки обжигают.

     И, как вы наверняка заметили, воспользоваться дверями перехода может не только волшебник, но и обычный человек. Например, Шляпсон или румяный советник Помпилиус, которые никакие не волшебники. Главное, чтобы был специальный волшебный мел или карандаш, изготовленные в специальной волшебной лаборатории.

     То, что румяный советник Помпилиус, войдя в дверь, оказался сразу же во дворце герцога - лишь чистое совпадение и большая для него удача. Представляете, если бы он неожиданно оказался с окровавленной башкой, мычащий и подпрыгивающий, где-нибудь в людном месте? Например, на концерте камерного оркестра или на заседании королевского общества инвалидов. Поверьте, это было бы натуральное безобразие.

     Но дело даже не в оркестрах и королевских инвалидах. Хорошо уже то, что Костиной маме больше не грозила опасность быть похищенной агентами безрыбского герцога Тахо.

     Хотя по секрету я должен сказать, что ее приключения еще далеко не закончены и героическое сердце бесстрашного кота Аттилы еще на раз сожмется от ледянящего страха, что он может не сберечь своей безмерно талантливой, но начисто лишенной памяти хозяйки.

     Глава 27. Живые и мертвые

     Признаюсь, мои дорогие вдумчивые читатели, что хотел вас немножко подурачить, описав во всех красках гибель великого волшебника Зубляндии. Кто-то даже может сказать, что жестокости про то, как людей веревками душат, в детских книжках вовсе ни к чему. На это я отвечу: а что мне делать, если всё так и было? Наврать? Простите, я так не могу. Я тогда лучше не книжки буду писать, а чем-нибудь другим заниматься. Телевизор там какой-нибудь попереключаю или в море купаться пойду.

     Однако желание описать события как-то позанимательней у меня, конечно, есть. Поэтому я и рассказывал так, как будто Гантимура на самом деле убили.

     Но, как бы то ни было, теперь я понимаю, что моя затея поинтересничать с треском провалилась и в смерть Костиного папы вы ни на секунду не поверили.

     Ведь даже, если подумать, что это не на самом деле было, а я всё сам насочинял, как можно допустить, что автор осмелится так жестоко расправиться с одним из своих главных персонажей в самой середине книжки? Если уж великому герою и предстоит умереть, это должно случиться в самом конце истории. Таковы законы трагедии.

     В общем, сознаюсь: после того как убийца Моррак закопал свою жертву в лесную землю, история Гантимура не закончилась. Он остался жив.

     Напомню, что влюбленный в одиночество волшебник второго класса Гробс совершенно не хотел покидать тюремных стен. Он жил в Башне говорящего осла как у Христа за пазухой, а когда ему становилось скучно сидеть в одиночной камере, никем не замеченный, выходил на свободу, оставляя вместо себя болванчика.

     Напротив, Гантимур хотел убраться из тюрьмы как можно скорее, но с условием, что тюремщики его не хватятся. И конечно, двух волшебникам ничего другого не оставалось, как поменяться местами. Я уверен, что вы догадались об этом сами. А теперь слушайте подробности.

     К тому, чтобы заменить друг дружку, два волшебника начали готовиться заранее. Самое главное было переделать болванчика, чтобы он получился двойником Гантимура, а не Гробса. Работа это была необыкновенно тяжелая и вместе с тем необыкновенно интересная. Во время нее Гантимур даже ненадолго забывал, что у него ужасные семейные проблемы. Учиться чему-то новому - штука захватывающая.

     Основная же трудность состояла в том, чтобы вовремя добывать необходимое для переделки болванчика сырьё. Вы, наверное, знаете, что болванчики, как и куклы Кроля, делаются из 'живых' материалов: мяса, костей и кожи домашних животных. А для того, чтобы запастись ими, нужно идти в деревню и узнавать, не резали ли сегодня в каком-нибудь доме корову или свинью. И покупать или выменивать у хозяев необходимое. А как ты пойдешь из тюрьмы в деревню, если твой болванчик в раскуроченном состоянии, а без него стражники могут хватиться тебя в любую минуту. А впрок мясом не запасешься - оно протухнуть может.

     Но в конце концов Гробс с Гантимуром как-то ухитрились все достать и не попасться охране. Необходимых инструментов у Гробса было достаточно. За десять лет сидения у него в камере накопилось столько всякого чародейского барахла, и нужного, и ненужного, что хоть паровозом вывози. Естественно, что сторожа об этом ничего не знали. Кто-кто, а волшебники умеют вещички припрятывать. Даже в маленькой одиночной камере. Болванчик был переделан на славу. Волшебники пару раз проверили его на охранниках, и охранники ничего не заподозрили, а это и было лучшей оценкой работы.

     Следующая задачка была самим поменяться наружностями. Гробс должен был стать как Гантимур, а Гантимур - как Гробс. Это, как известно, волшебникам вообще раз плюнуть. Щелкнул пальцем - и готово. Роста они были одинакового, только Гробс - тощий, как швабра, а Гантимур средней упитанности. Но кто там в камере будет рассматривать, похудел ты или поправился на казенных харчах? Тюремщикам за это денег не платят.

     На всякий случай, чтобы никто ничего не заподозрил, они решили, что на свободу выйдет настоящий Гробс, а потом вернется и заменит Гантимура. Про то, как Гробс сбежал от любимых родственничков, я уже рассказал. И всё бы было великолепно и восхитительно, но вечером того же дня, когда Гробс вышел из тюрьмы, во дворце Ленца XIV исчез принц Костя и коварный Шляпсон поехал душить его папу.

     И вот Гантимур сидит в своей камере и ждёт Гробса, а Гробс все не возвращается. Гантимур уже десять раз проверил, всё ли он собрал в дорогу. В принципе можно оставить болванчика вместо себя, да и убираться из башни. Но они договорились с Гробсом, так что надо ждать. Ожидание становится невыносимым. Гантимуру представляется, что его сына мучают-терзают во дворце, а жене неудобно лежать на диване и ей снятся плохие волшебные сны. Гантимур нервничает. Меряет шагами камеру, стучит пальцами по столу. И в какой-то момент говорит себе: 'Хватит! Оставлю Гробсу записку с сердечной благодарностью за всё и, невидимый, пойду себе потихоньку...'

     - Эй! Слышишь меня? Слезай оттудова! - крикнул Гантимур, задрав голову к потолку.

     Сверху послышалось возня и сонное бормотание.

     - Я кому сказал? Слезай, хватит дрыхнуть! - и Гантимур щелкнул ногтями большого и указательного пальцев.

     С болванчика сошла невидимость. Он лежал животом на потолке, подложив руки под голову. Перевернулся на спину, потянулся, сладко зевнул и принял сидячее положение. На потолке.

     - Чего тебе? - спросил болванчик Гантимура, тоже задрав голову, только не вверх, а вниз.

     - Я ухожу, остаешься за старшего, - ответил Гантимур. - Вот записка. Отдашь ее Гробсу. Всё понятно?

     - Да понятно, иди уже давай! - проворчал болванчик.

     Он слез с потолка, развалился на гантимуровской кровати и принялся вдохновенно чесать бороду.

     - Я говорю, вот письмо, отдашь его Гробсу. Ты меня слышишь?

     - О Боже! Дадут мне поспать в этом доме когда-нибудь или нет?

     Болванчик взял записку, сунул в карман полосатой арестантской куртки и свернулся калачиком лицом к стенке.

     'Ишь ты! - подумал Гантимур, напоследок разглядывая своего двойника. - Неужели я такой же? А какой же еще? Ведь он ведет себя точно как я'. И он опять вспомнил жену, и ему стало совсем грустно.

     Вздохнув, он накинул на себя невидимость, подошел к стенке и уже поднял руку, чтобы откинуть стенку пальцами, как занавеску, но тут в коридоре раздались шаги стражника и в замочной скважине заскрежетал ключ.

     - Заключенный ноль-девяносто пять! - выкрикнул охранник. - Поднимайтесь! Пойдете со мной.

     - Сам ты ноль! - огрызнулся Гантимур-болванчик, но всё же спустил ноги с кровати и, зевнув, стал натягивать башмаки.

     Как вы, может, заметили, болванчик вообще имел склонность к долгому сну. Это Гробс нарочно добавил ему побольше сонливости, чтобы у тюремщиков было меньше возможности обнаружить подмену: спит арестант, ну черт с ним. Спящего охранять легче. Может быть, у него смысл жизни потерян, а так хоть сны посмотрит человек.

     Гантимур-настоящий конечно же решил узнать, куда это его (точнее его двойника) волокут, и пошел следом. Болванчику надели кандалы и посадили в шляпсоновскую карету. Гантимуру такой поворот событий совсем не понравился. Он забрался на запятки- там никого не было - и карета тронулась.

     Что случилось дальше, вы знаете. В лесу, у поваленного молнией каштана, принц стал свидетелем подлого убийства самого себя. Ему ужасно хотелось долбануть каким-нибудь бревном душегуба Моррака по голове, а затем то же самое проделать со Шляпсоном. Но он остался безучастным, смекнув, что если все подумают, что он мертв, то ему легче будет прокрасться во дворец и забрать оттуда сына.

     После того как Моррак закопал убиенного, перед Гантимуром встал выбор: снова забираться на запятки кареты или остаться.

     Соблазн попасть вместе со Шляпсоном прямо во дворец и навести там шороху был велик, но и болванчика было жалко, вдруг его еще можно спасти. Как только карета отъехала, принц подошел к свежей могиле и начал раскапывает ее. Лопаты у него, конечно, не было, поэтому приходилось применять волшебство. Это как раз тот случай, когда неволшебство в сто раз удобней волшебства. Ковырять комья земли с помощью заклинаний - это почти как шнуровать ботинки зубами. Кроме того, тратить волшебную энергию на подобные пустяки - сущее расточительство. Ну а что делать?

     Могилка, выкопанная Морраком, была неглубока. Наконец Гантимур подцепил болванчика под мышки и выволок наружу.

     Болванчик не подавал признаков жизни, Моррак душил его как следует, на совесть. Если бы здесь оказался врач, то без сомнений констатировал бы смерть. Но болванчики, как и куклы Кроля, существа вроде как и не совсем живые, хотя и неживыми их тоже не назовешь. А это значит, что если они как бы мертвы, то совсем мертвыми их считать тоже не надо торопиться.

     Гантимур разложил своего двойника на травке, сел рядом и закрыл глаза. Внутренним взором он искал поврежденные места внутри болванчика и мысленно заставлял их исправиться. Через несколько минут из груди откопанного вырывался слабый хрип. Затем второй и третий. Болванчик принял сидячее положение. Он стал откашливаться, отплевываться и ругаться.

     - Мерзавцы! - говорил болванчик, имея в виду Шляпсона и его прихвостня Моррака. - Я вам устрою счастливую жизнь! В клетку посажу и буду новые заклинания на вас испытывать. Вы у меня еще попляшете в художественной самодеятельности, паразиты мелкотравчатые! Дайте только до вас добраться.

     Само собой, никакой счастливой жизни болванчик никому устроить бы не смог, потому что не был волшебником. Он просто вел себя так, как вел бы настоящий Гантимур, если бы сам оказался в такой жуткой ситуации.

     Гантимур удовлетворенно улыбнулся: ежели кто начинает ругаться и обещает разделаться со своими знакомыми, значит, он уже ни при какой не при смерти, а наоборот - пошел на поправку.

     На полянке послышался хруст веток. Два Гантимура повернули головы и увидели приближающегося Гробса.

     - Вы в порядке? Что случилось? Почему вы все в земле?- взволнованно спросил Гантимуров Гробс и, не дожидаясь ответа, стал рассказывать, что случилось с ним.

     А случилось с ним вот что: он, сбежав от друзей и родственников, вернулся в родимую тюрьму. По привычке пошел в свою камеру, раздвигая рукой стены. Камера была уже занята новым сидельцем - как и все местные сидельцы, так же мало похожим на волшебника, как таракан на дельфина. Гробс хлопнул себя ладонью по лбу и сказал: 'Вот ведь я какой растяпа! Я же теперь не здесь живу!' И заспешил через стены в гантимуровскую камеру.

     Но гантимуровская камера тоже была уже занята каким-то немагическим хмырем. Ни Гантимура там не обнаружилось, ни дрыхнущего на потолке болванчика.

     Обалдевший Гробс чуть не грохнулся в обморок. Он и так от визита милых родных людей еще до конца не оклемался. По счастью он вспомнил, что в его тюремных тайниках где-то валяется 'компас-ищейка' - собственное изобретение. Это такая штучка, которая на манер собаки берет след недавно ушедшего отсюда человека. Только настоящие собаченции носом вынюхивают, а эта фигулька работает на волшебстве. Она, как следует из названия, похоже на компас: куда красная стрелка показывает, там, значит, и надо искать сбежавшего.

     И вот Гробс стал лихорадочно рыться по своим секретным загашникам. При этом гремел так, что перепугал бедных стражников, которые решили, что узники озлобились и затеяли бунт и придется их урезонивать дубинами. Но тут Гробс наконец нашел на антресолях свой приборчик, настроил на поиск Гантимура и побежал, куда показывала красная стрелка.

     Вскоре добрался до лесной полянки с поваленным каштаном...

     Выслушав бывшего волшебника второго класса, принц, в свою очередь, рассказал, как Шляпсон со своим прихвостнем Морраком ошибочно задушили болванчика, а Гантимур его снова оживил.

     Гробс после суда, на котором ему влепили десять лет одиночной камеры, перестал чему-либо удивляться, но сейчас слушал своего товарища с ошалелыми глазами. Узнав, что болванчик только что воскрес из мертвых, он бросился к нему и стал ощупывать с головы до пят, заставлял показывать язык, мерил пульс и разглядывал радужную оболочку глаз, пока не убедился, что с его искусственным человеком все в порядке.

     - Нет худа без добра. Теперь у меня развязаны руки, - подытожил Гантимур. - Враги думают, что я мертв, и в этом моё главное преимущество. Теперь можно с чистой совестью пойти и устроть в королевском дворце маленькое, но разрушительное землетрясение. Хотите составить мне компанию? Это, конечно, опасно, но зато скучать не получится.

     - Вы же знаете, я всегда рад вам помочь, но если вы хотите действовать тайно, боюсь, я буду вам только помехой, - ответил принцу волшебник Гробс. - Вспомните о моем проклятье: я люблю одиночество, а оно меня - нет. Пока я сидел в тюрьме, я был тюремщиком своего одиночества. Десять лет я наслаждался им вопреки его воле. А теперь, когда я очутился на свободе, одиночество от меня сбежало. Где я ни появлюсь, всегда будет людно. Готов спорить, что максимум через десять минут, эта полянка начнет наполняться людьми.

     - Действительно, я как-то об этом не подумал, - сказал принц. - Толпа, которая будет сопровождать вас, мне совершенно ни к чему. Нам действительно лучше расстаться. Что же вы собираетесь делать?

     - Вернусь в Башню говорящего осла и буду жить в ней пока нелегально, невидимкой. А потом что-нибудь да придумаю. Если понадоблюсь, ищите меня там.

     - А что будет с болванчиком?

     Они разом обернулись. Гантимуровский двойник лежал на травке рядом со своей разрытой могилой и мечтательно чесал живот через полосатую курточку. Услышав, что речь идет о нем, он перевернулся на бок и посмотрел на своих хозяев.

     - Как что? - ответил Гробс. - Возьму с собой в башню. Я к нему привязался. Он же мне уже родной. Хотя после переделки характер у него поменялся...

     Болванчик встал с земли и исподлобья посмотрел на Гробса.

     - В тюрьму я не согласен. Вам в тюрьме хорошо, вот сами там и сидите. А я за свою короткую жизнь уже и в тюрьме насиделся, и в могиле належался. Теперь пожить хочется.

     Глава 28. Её высочество в мучительной неизвестности

     - Вообще, я не специалист по искусственным человечкам, - сказал доктор Флюс, осматривая Деламара. - У них всё другое. И даже зубы лечить им надо как-то по-особому. Потому что вся анатомия - за счет волшебства. В мединституте у нас, конечно, был краткий курс общей волшебной медицины... Что я могу сказать? Позвоночник, руки и ноги целы. Это просто восхитительно... Четыре ребра сломаны. Ушиб головы, сильное сотрясение мозга, жар. Это уже не восхитительно...

     - Он скоро поправится? - спросила врача принцесса Лиза.

     - Кукла выздоравливает гораздо быстрее человека. В нашем случае главное лекарство - постельный режим. Лежать, лежать, и еще раз лежать! И тогда, я думаю, всё будет восхитительно.

     Доктор Флюс не стал говорить принцессе, что солдатика нужно показать волшебнику. А еще лучше врачу-волшебнику. Потому что ушибы серьезные и от стоматолога здесь мало проку. Но где их сейчас найдешь, настоящих волшебников? Уж доктор-то Флюс знал, чего стоят нынешние волшебники. Сколько тридцать третьих зубов он вживил в их челюсти - не сосчитать. Так что зачем расстраивать ребенка? Тем более что кукла и в самом деле выздоравливает быстрее человека. А если не выздоравливает, то это всего лишь кукла.

     Принцесса немного успокоилась, хотя и почувствовала, что доктор Флюс что-то недоговаривает. Но недоговаривать - это не врать, это нормально.

     Кровать Деламара из казармы была переставлена в игровую комнату. Принцесса пока тоже решила сама оставаться здесь, чтобы сразу узнать, когда армия Мандрагора вернется из похода по подземелью.

     Ей не терпелось расспросить маленького офицера о принце, но Деламар все время находился в каком-то полубреду. Он вроде бы понимал, о чем его спрашивают, даже иногда кивал головой, но тут же начинал что-то бессвязно бормотать, звать кого-то на помощь, с кем-то ругаться, то сам себе отдавал военные команды, то начинал признаваться кому-то в любви. Во время визита врача он вдруг пришел в себя, вполне внятно ответил на несколько вопросов о самочувствии, но после того как доктор Флюс ушёл, впал в бессвязный бред и вскоре уснул . Принцесса сидела у его кроватки и ждала. Прошел час. Вдруг ровное дыхание больного прервалось, он открыл глаза и внимательно посмотрел на Лизу.

     - Ваше высочество! - твердым голосом сказал Деламар. - Где принц? Полковник Мандрагор не нашел его?

     Лиза встрепенулась.

     - Мандрагор с офицерами еще не вернулся, - ответила она. - А что случилось с тобой? И как ты себя чувствуешь?

     - Вы ничего знаете? На принца было совершено нападение. Большой мужчина гнался за ним... Принц превратился в маленького человечка и убежал под кровать. Я задержал нападавшего, а принц с Беладором скрылись в крысиной норе. И там они провалились.

     - Постой! Ты говоришь, что принц превратился в маленького? - Лиза предположила, что у Деламара всё еще продолжается бред. - Он сам превратился или его кто-то превратил?

     - Не знаю.. Только принц вдруг стал ростом примерно как я.

     И Деламар в подробностях пересказал принцессе все, чему свидетелем он был с того момента, как Костя вбежал в свою комнату и закрыл за собой дверь, и до тех пор, когда товарищи по оружью обнаружили капитана на полу принцовой комнаты со смятыми ребрами и ушибленной головой.

     Лиза задумалась. Первый вывод, который можно сделать из рассказанного Деламаром, отряд Мандрагора спустился в подземелье, чтобы вывести оттуда принца, и ни с какой другой целью. Во-вторых (а это было понятно и без Деламара), принцу угрожает опасность во дворце. Капитан хорошо запомнил внешность нападавшего и подробно описал Лизе. Ни среди придворных, ни среди слуг Лиза альбиносов вспомнить не могла. В-третьих, решила Лиза, либо Костю заколдовал кто-то, кто хотел помочь ему спастись от преследователя, либо его заколдовал сам преследователь, но потом упустил. Поэтому нужно надеяться, что поход Мандрагора закончится удачно и не надо ничего говорить отцу: в том, чтобы достать заколдованного мальчика из крысиной норы, от королевской власти толку мало.

     Как видите, принцесса была не только проницательной, но еще и очень хорошо соображающей девочкой. Напрасно Ленц беспокоился, что из нее не выйдет толковой королевы.

     В двери в кладовку у самого пола была другая дверь, маленькая, на манер как делают для кошек, только не с горизонтальными петлями, а обычными, вертикальными - чтобы барышни и офицеры могли спокойно ходить туда-сюда, не дожидаясь, пока кто-нибудь из нормальных людей придёт и запустит их домой или выпустит на волю.

     Вдруг эта маленькая дверь распахнулась и в игровую комнату вбежала белобрысая предводительница Линда.

     - Ваше высочество! - закричала она, на бегу приподнимая полы юбки, чтоб не запутаться и не грохнуться на пол. - Они вернулись!

     Лиза вскочила и поспешила в кладовку.

     Глава 29. О трех московских страдальцах

     Забегу немного вперед и расскажу, как там дела у Костиной мамы. Я знаю, что девочкам (а они, возможно, тоже читают мою книгу) не очень интересно про злодейства и драки. Им подавай про наряды и всевозможные нежные чувства.

     Так вот. Артисты на поезде благополучно доехали до Москвы. На маму больше никто не охотился. Начался новый этап киносъемок.

     Здоровье Миниюбкина с каждым днем ухудшалось. Если раньше у него раз в день на несколько минут возникал зуд в области левой лопатки, туда, куда попала искра от когтей Атиллы, то сейчас лопатку жгло, как будто к ней прикладывали раскаленное железо. Приступы участились до трех-четырех в день и при этом становились всё продолжительнее. Иногда режиссер прерывал съемки и на час-другой запирался в своем фургоне, чтобы никто не видел, как ему плохо, а артисты и технический персонал терпеливо ждали, когда можно будет продолжить работу.

     Боль исчезала внезапно. Миниюбкин поднимался с кушетки и возвращался на съемочную площадку. В эти минуты он был прекрасен. Глаза лучились молодостью, движенья становились точны и изящны, а голос приобретал раскатистость и глубину. Но главное не это. Всё, что он теперь делал, имело на себе отпечаток высокого таланта. В самой обычной вещи Миниюбкин мог найти и показать другим что-то неизъяснимо прекрасное или наоборот - отвратительное и жуткое, и все ахали от изумления.

     От Миниюбкина словно исходило какое-то сияние, и те, кто находился рядом, тоже начинали немного светиться. В первую очередь - Костина мама. Она могла просто пройти перед камерой, ничего такого особого не делая, и все опять-таки ахали. В общем, аханье вокруг Миниюбкина раздавалось ежеминутное.

     Киношные начальники в виде исключения разрешили ему полностью переделать сценарий фильма - сами они не ахали, но послушав, как это делают другие, поняли, что поймали удачу за хвост, и им только осталось попытаться вредить Миниюбкину как можно меньше. Весь уже готовый материал режиссер либо перекроил, либо выбросил к чертовой бабушке.

     По Москве поползли слухи, что вскоре на экраны выйдет истинный шедевр с необыкновенной, никому ранее не известной артисткой в главной роли.

     Аттила было вздохнул свободно: Миниюбкин к маме больше не приставал. Потому что он либо валялся на кушетки, мучаясь от боли в лопатке, либо, когда боль отпускала, целиком погружался в творчество. И в обоих случаях ему было не до любовных глупостей. В Костиной маме он теперь видел только прекрасный неземной образ, который сам и нарисовал. А как женщина она его перестала интересовать, потому что теперь кроме фильма его больше ничего не интересовало. Ни женщины, ни мужчины, ни звери, ни клопы, ни водоросли с пальмами.

     Однако расслабляться Аттилле было рано. Подсвеченная гением Миниюбкина, мама стала пользоваться небывалым успехом у противоположного пола. Каждый, кто забредал на съемочную площадку, моментально попадал под ее очарование и начинал засыпать комплиментами, цветам и эсэмэсками. А те, кто позастенчивее, просто молча таращились на нее со сдавленным от волнения горлом.

     Аттила всегда был начеку. Он примечал самых нахальных ухажеров и следил, чтобы они не переступали границу дозволенного. Победа над румяным советником Помпилиусом придала ему уверенности.

     Маме льстило внимание мужчин. Она со всеми была мила, но предпочтения никому не оказывала. Разве что пару-тройку раз согласилась сходить поужинать в ресторан со своими поклонниками. Но это не считается, потому что свидания происходили под присмотром ее сторожевого кота.

     Её по-прежнему очень сильно мучило то, что она ничего про себя не помнит до того дня, когда пришла на пляж, где снимали кино. Она даже имени своего не помнила. По фильму мамину героиню звали Ванда. И все так ее и называли. Ванда, ну и Ванда. Не шибко по-русски, но тоже пойдет. Не Просдоха какая-нибудь или, скажем, Епихария (есть и такие имена) - и на том спасибо. Ванда-веранда.

     По ночам ей иногда виделся какой-то мальчик, а рядом с ним мужчина с бородой. Они махали руками и что-то кричали, как будто звали ее. Но всё было окутано туманом, и разглядеть их лиц никак не получалось. И мама просыпалась вся в слезах и колотила кулаком подушку, потому что ничего не понимала: причем здесь мальчик и бородатый мужчина.

     Но про ее ночные страсти никто не знал. На людях мама, она же Ванда, без конца улыбалась и шутила, как будто у нее все чудесно. И только Аттила видел мамины мучения. И он каждую ночь ругал своего хозяина Гантимура за то, что тот заколдовал свою жену таким жестоким колдовством. А днем он мысленно говорил своему хозяину: 'Ну, Гантимурчик, миленький, хоть бы ты поскорее вернулся, обалдуй ты эдакий!'

     А что будет, думал Аттила, если он не вернется? Ещё неизвестно, что с мамой через месяц должно произойти. Гантимур ведь говорил, что ровно через месяц мама проснётся и всё забудет. А поскольку она и так проснулась и уже ничего не помнит, значит, по истечении месяца с ней обязательно случится какая-нибудь новая непредвиденная гадость. Например, она снова всё забудет. Даже то, что теперь она подающая надежды актриса по имени Ванда. Или возьмет и опять уснет волшебным сном. Что тогда Аттиле с ней делать, со спящей, за две тысячи километров от дома?

     В общем, вот такие три жертвы волшебства получились в моей истории посреди столицы нашей родины: Миниюбкин, Костина мама и кот Аттила.

     Однажды придя со съемок в гостиницу, в которой их с Аттилой по приезду в Москву поселили, мама села в кресло с отломанным подлокотником и стала рассматривать стенку.

     Аттила всегда заставлял маму брать его везде с собой, чтоб она не отбилась от рук (или лап), но сегодня решил устроить себе выходной. Имеет же право кот в кои-то веки взять и расслабиться? Целый день он валялся не кровати, лопал колбасу, смотрел новости по телевизору, сам себя развлекал простенькими кошачьими чудесами (типа наколдовать себе мышку) и не думал ни о каких мамах и Гантимурах.

     Вид пришедшей кино-Ванды ему совсем не понравился. Аттила потерся о ноги хозяйки и запрыгнул к ней на колени.

     - Мур-р-р! - сказал он, лизнув шершавым язычком мамину ладонь. - А ну-ка, расскажи, красавица, сколько мужчин сегодня упало в обморок от твоей красоты?

     - А! - махнула рукой мама. - Мало. Двое или трое. Не помню.

     - Всего-то? Не может быть! Кажется, ты не в настроении? Ложись, я помну тебе грудь.

     - Поллинария Сергеевича сегодня прямо с площадки увезла скорая помощь, - тихо проговорила мама. - Ему с каждым днем все хуже и хуже.

     Надо сказать, что Аттила слабо разбирался в кинематографе. Точнее, он вообще не понимал, зачем выдумывать истории, записывать их на камеру, а затем показывать другим, когда от этих историй и в настоящей-то жизни никакого спасения. Лежать себе на диване и вкушать мирские удовольствия можно и без всяких ваших придуманных историй.

     С тех пор как Миниюбкин перестал представлять опасность для сохранности мамы, он Аттилу мало интересовал. Чудит человек - и пусть себе чудит. А то, что причина этой чудаковатости - волшебная искра из-под Аттилиных когтей, Аттиле на ум даже и не приходило.

     Мама лежала на заправленной кровати, а Аттила попеременно надавливал ей лапками на грудь, слегка покалывая коготками сквозь одежду. Постепенно маме становилось легче, чувство опустошенности притуплялось.

     - Котик, я устала, - сказала мама. - Я так больше не могу. Я выхожу замуж.

     Аттила перестал перебирать лапками.

     - Здрасте! - оторопело выговорил он. - Я же тебя на один день всего оставил! За кого же? За Миниюбкина?

     - Нет, - ответила мама. - Во-первых, у Поллинария Сергеевича уже есть семья. А во-вторых... Во-вторых... В общем, я устала и тебе этого не понять. Пойду замуж. Хуже уже не будет.

     Аттила спрыгнул с маминой груди на пол и стал ходить по комнате туда-сюда, задрав хвост. Кошачье сердце колотилось, как будто он только что удирал от собаки. Голова казалось чугунной, а лапки соломенными.

     'Вот и всё, - думал Аттила. - Я не смог выполнить просьбу хозяина. Я старался. Я не виноват. Это конец'.

     Глава 30. Со щитом и на щите

     Лиза вбежала в кладовку. Офицеры уже выбрались из крысиного лаза и закрыли за собой металлическую дверь на засов. Их встречали барышни, спустившиеся по лестнице с верхней полки.

     Увидев принцессу, военные замерли по стойке смирно, а дамы присели с поклоном. Лиза опустилась на колени, чтобы не так сильно возвышаться над маленькими человечками.

     Майор Кориандр сделал несколько шагов к принцессе и отдал честь.

     - Ваше высочество! Мы вернулись, - сказал майор.

     Устало вздохнув, он набрал воздуха в грудь, чтобы продолжить, но принцесса перебила его:

     - Где принц? Вы нашли его?

     И тут же увидела, что двое человечков лежат прямо на полу.

     - Господи, что с ними?

     - Это и есть принц, - ответил Кориандр, указав на одного из лежащих офицеров. - Он не ранен, не волнуйтесь. Это от усталости. А второй - полковник. Ему нужна помощь.

     Лиза наклонилась над маленьким Костей. Он спал тревожным сном, дыханье его было частым.

     Лиза потому сразу не узнала Костю, что, во-первых, никогда не видела его таким маленьким, а во-вторых, он с головы до пяток был выпачкан известкой и ржавчиной, обсыпан трухой и забрызган кровью. Впрочем, как и другие человечки.

     Костя отключился, как только игрушечная армия выбралась на свет Божий. Просто опустился на землю и уснул, ощутив, что он в безопасности. По части выносливости юный принц сильно уступал офицерам, закаленным регулярными вылазками в подземелье. И, честно говоря, вообще было не понятно, как он выдержал весь путь, и при этом ни разу не обнаружил своего страха перед лицом смертельной опасности.

     Полковник Мандрагор потерял много крови. Последнюю часть путь товарищи несли его на руках.

     Крыса-председатель, когда велела своим подчиненным освободить гвардейцам путь для отступления, не собиралась так просто признать поражение. Она послала вдогонку наглецам, посмевшим вторгнуться в ее владения, несколько десятков своих бойцов, покрупней и проворней, которые побежали обходными коридорами.

     Отряд Мандрагора был уже близок к дому, до железной двери, за которой их ждала родная кладовка, оставалось пятьсот-шестьсот шагов по прямой. В этом месте тоннель расширялся, а свод поднимался, образуя зал со сквозным проходом, не такой большой, как тот, где состоялся бой, но тоже довольно просторный.

     Только они вышли на середину зала, сверху на них начали прыгать крысы - сквозь дыру в потолке. Первая крыса повалила на землю полковника и вонзила в него свои резцы. Через две секунды она была мертва - лейтенант Латинар воткнул копье ей прямо в ухо. Остальные твари уже либо падали на подставленные копья, либо рядом, и никого больше достать не смогли.

     Несмотря на внезапность нападения, офицеры сориентировались мгновенно. Двое, отбросив копья, схватили под мышки раненого командира и поволокли к коридору - тому, который выводил из подземелья.

     - Ваше высочество! Бегите! - крикнул майор Кориандр и толкнул Костю в спину, вслед офицерам, которые тащили полковника. Толчок был такой силы, что принц буквально влетел в узкий коридор и упал на четвереньки, чуть не боднув в зад Мандрагора.

     Нацелив копья в крысиные морды, строй офицеров стал пятиться к спасительному коридору. На готовых броситься в бой крыс с потолка шлепались другие - получилась куча мала. Неожиданная атака провалилась. Отряд, воспользовавшись неорганизованностью врага, успел скрыться в узком тоннеле. Двое замыкающих продолжали идти спиной вперед, прикрывая товарищей копьями.

     Крысы было сунулись за офицерами, но из-за узости тоннеля атаковать разом уже не могли. После недолгого преследования, получив еще несколько ударов копьями, они отстали - уже окончательно.

     Через несколько минут принц и его гвардия выбрались из подземелья и закрыли железную дверь на засов.

     Оглядев человечков, Лиза начала распоряжаться:

     - Готовьте бинты, лекарства и горячую воду, - приказала она барышням. - Все офицеры - в казармы! Мыться и переодеваться в чистое!

     Кроме полковника никто серьезно ранен не был, но у каждого, хотя бы царапина, да была, и перевязка понадобилась всем. Барышни забрали запачканные мундиры и устроили большую стирку. Спящего принца перенесли в казарму, раздели и уложили на запасную кровать. Лиза решила не говорить о том, что Костя нашелся, ни отцу, ни Шляпсону, и вообще никому во дворце. Куклам она тоже наказала молчать.

     Вообще-то, куклы жили своим обособленным мирком и мало общались с посторонними. Но со слугами, которые подавали им на стол и наводили порядок в кладовке и игровой комнате, они иногда перебрасывались парой словечек: 'Здрасте - до свиданья', 'Как спалось?', 'Держи веник ровно!', 'Ну-ка, отойди, я тут подотру!' - вот и все беседы. Но ведь и в таких разговорах можно выдать ненароком тайну.

     А так, никому из взрослых обитателей дворца и в голову не приходило, что с солдатиками и барышнями можно о чем-то толковать, что-то у них вызнавать. Это ведь, считали взрослые, всего лишь игрушки, хоть и очень дорогие.

     Мандрагора, как и Деламара, Лиза показала Флюсу, так и объяснив, что на офицера набросилась крыса. Флюс поцокал языком, хорошенько продезинфицировал рану, аккуратно перевязал ее и, как и в случае с Даламаром, обнадежил Лизу тем, что человечки выздоравливают быстро, авось и с этим всё будет хорошо.

     Уход за укушенным полковником взяла на себя белобрысая Линда. У нее давно были особые на него планы, и она не могла упустить такой подходящий случай. Линда поставила табуретку у постели Мандрагора, уселась и стала кормить больного с ложечки куриным бульоном.

     - Вы такой храбрец! - говорила она. - В голове просто не укладывается.

     А когда полковник уснул, она пошла поболтать с остальными дамами.

     - Ах, вы же сами знаете, - жаловалась она - Эти мужчины такие бесчувственные создания! Из них благодарность надо клещами вырывать. Им лишь бы только бегать и палками тыкать. Эгоисты!

     Принцессе не терпелось поскорее поговорить с Костей, но он всё спал и спал. Тогда она стала расспрашивать капитана Беладора и майора Кориандра. Подробности истории привели ее в ужас.

     - Я запрещаю вам спускаться в эти норы! Вам здесь места мало? - сказала она майору Кориандру.

     - Осмелюсь заметить, - возразил майор, - если б мы никогда не лазали в подземелье, мы бы вряд ли спасли принца.

     С доводом трудно было поспорить. Лиза отпустила военных и ушла спать, так и не дождавшись Костиного пробуждения.

     Костя проснулся только на следующее утро. До начала войны оставалось три дня.

     Глава 31 Вы еще не всё знаете про Шляпсона!

     Дорогой читатель! Я еще раз прошу у тебя прощения за то, что мой рассказ слишком путан. Я постоянно сбиваюсь с одного на другое, при этом прыгаю во времени, то вперед, то назад. У меня, конечно, есть оправданье: события разворачивались слишком стремительно и по порядку обо всем изложить не так-то просто. Но главная причина сумбурного повествования - в моей неопытности как рассказчика. Тут уж ничего не попишешь. К счастью, ты достаточно сообразителен и сам сможешь расставить всё по полочкам. И при этом не будешь сильно возмущаться, что, мол, разрешают же кому попало книжки писать.

     Однако продолжим.

     Игрушечная гвардия вывела принца из подземелья поздним вечером. В эту ночь случились еще одно важное для нашей истории событие. Кроме нескольких человек в королевстве, никто о нем не узнал. Ну, сейчас еще и вы узнаете.

     Все более-менее приличные люди уже спали. Кабачки закрылись, пьяницы разбрелись по домам. Грабители на глухих улочках позевывали, поджидая добычу. Караульные помещения полиции дрожали от храпа развалившихся на лавках стражников

     В особняке вице-канцлера, который стоял в самом центре столицы, за три квартала от дворца, давно уже смолкли все звуки, затворились двери, потухли окна. Но вдруг среди ночи из-за высокой ограды раздалось лошадиное фырканье и постукивание копыт. Ворота со скрежетом отворились и выпустили на мостовую черную министерскую карету. Запряженная четверкой лошадей, карета помчалась по пустым улицам и выехала из города через западные ворота.

     Дорога на запад шла по равнине. Вокруг лежали поля, вдалеке светились редкие огоньки деревень.

     Через час езды кучер поворотил лошадей и съехал с дороги на постоялый двор. Дверь двухэтажного дома открылась, и появился человек с фонарем в руке - хозяин заведения. Он поклонился вылезшему из экипажа Шляпсону и жестом пригласил следовать за ним. Проведя гостя по лестнице на второй этаж, хозяин толкнул одну из дверей и, опять не говоря ни слова, сделал Шляпсону знак войти. Сам при этом остался снаружи.

     В маленькой комнате, предназначенной для ночлега гостей, лицом к окну стоял человек. Услышав скрип двери, он обернулся. Шляпсон взглянул ему в лицо и, в ужасе вскрикнув, подался назад. Прижавшись спиной к дверному косяку, он, как рыба, вытащенная из воды, стал ловить воздухом рот и растирать рукой левую сторону груди.

     - Уф-уф-уф! Нельзя же так пугать людей! Меня чуть кондрашка не схватила. Что у тебя с головой, Помпа? Зачем ты оделся мумией?

     - Прости, что напугал, - улыбнувшись, ответил вице-канцлеру румяный советник Помпилиус (а это был именно он). - Пришлось побывать в одной кровавой заварушке. Привет, Цезарь!

     Голова советника, после боя с героическим котом Аттилой, всё еще была в бинтах, и в комнате, освещенной лишь одной свечкой, он действительно смотрелся жутковато.

     Выпив стакан воды, Шляпсон успокоился. Он по-свойски скинул туфли, залез на застланную кровать и устроился там полусидя-полулежа, подложив под спину подушки. Румяный советник Помпилиус расположился напротив в кресле с высокой спинкой, положив ногу на ногу. Похоже, эти люди привыкли держаться друг с дружкой запросто.

     - Мы с тобой всегда говорим начистоту... - начал румяный советник Помпилиус.

     - Поэтому до сих пор и держимся на своих местах, - кивнул Шляпсон и ожидающе посмотрел на собеседника.

     Румяный советник Помпилиус встретил взгляд Шляпсона, и несколько секунд они глядели друг другу в глаза, ничего не говоря.

     - Война начнется через три дня, - наконец произнес советник.

     - Вот как, - Шляпсонся потер рукой подбородок.

     - Что ж, война - это всегда хорошо, - сказал Шляпсон после некоторого молчания. - Главное, чтобы она сильно не разрасталась, была долгой и никто в ней не побеждал. А мы с тобой уж как-нибудь извлечем из нее пользу.

     - Боюсь, что в этот раз герцог настроен решительно, - нахмурился румяный советник Помпилиус. - Его цель - завоевать Зубляндию и присоединить к Безрыбью.

     - Что за дикие фантазии! Этого не нужно ни мне ни тебе.

     - Согласен. Наша задача - сделать так, чтобы война шла, как хочется нам с тобой, а не герцогу или кому-то еще. Но прежде, чем продолжить разговор, расскажи мне, что ты делал сегодня в лесу, к востоку от столицы.

     - В каком лесу? - с притворным удивлением спросил Шляпсон.

     - А в таком лесу. В котором деревья растут, - улыбнулся в румяный советник Помпилиус. - Там, где сегодня одним волшебником на этой земле стало меньше.

     - От тебя ничего не скроешь, - засмеялся Шляпсон. - Отвечу: Гантимура больше нет. Тебя интересует подробности?

     - Не сильно. Опишешь их в своих мемуарах, когда уйдете на пенсию - ответил советник. - Я тебя не осуждаю. От этих волшебников всегда ждешь каких-нибудь неожиданных пакостей.

     - В таком случае, откровенность за откровенность: зачем вы выкрали мальчишку? И самое главное, как вам это удалось?

     Советник удивленно посмотрел на вице-канцлера.

     - Ты про Гантимурова сынка? А разве он исчез? Мы его не трогали.

     - Как не трогали?

     И они опять пристально посмотрели друг другу в глаза. Каждый пытался найти во взгляде собеседника лучик лукавства.

     Вице-канцлер Шляпсон и румяный советник Помпилиус хорошо знали друг друга много лет, еще со школьной скамьи. И еще с той поры постоянно соревновались, кто кого объегорит. В конце концов, они так хорошо изучили друг друга, что соревнование потеряло всякий смысл. И они поняли, что гораздо полезней сообща объегоривать всех остальных, а друг с дружкой быть честными и откровенными. И тогда в этой жизни можно достичь многого. Так и случилось. Оба заняли важные посты, причем во враждующих государствах, и по-прежнему поддерживали дружбу - теперь уже, конечно, тайно. Правда, нет-нет, у каждого из них проскакивала искорка сомнения в честности другого. Ведь каждый все еще надеялся выиграть начатое в школе, но так и не законченное соревнование.

     Костя снова проснулся в незнакомом месте. В маленькой комнате кроме кровати был лишь платяной шкаф, тумбочка и стул. На стуле висел его офицерский мундир, выстиранный и выглаженный.

     Закутавшись в простыню, Костя подошел к окну, выглянул наружу. Ничего похожего на улицу он там не разглядел. Дом стоял на краю пропасти, а через пропасть виднелись гигантские сооружения, начинающиеся где-то глубоко внизу и уходящие ввысь. Высунувшись подальше, он попытался увидеть небо. Вместо неба здесь был потолок с лампой.

     Немного поразмышляв, Костя сообразил, что он в кладовке, в которую вчера вместе с солдатиками выбрался из крысиной норы. А гигантские сооружения - просто стеллажи для игрушек. Дом, в котором он находится, - игрушечный и тоже стоит на стеллаже.

     В маленькой спальне было две двери. За одной оказался коридор, а за другой - туалет и душевая. Приведя себя в порядок и одевшись, Костя вышел из комнаты.

     В конце коридора с дверьми стоял стол, за которым сидел военный. Костя направился туда. Завидев принца, военный встал и отдал честь.

     - Ваше высочество! Старший лейтенант Боливар. Принцесса хотела видеть вас, как только вы проснетесь. Прикажете известить ее высочество?

     Костя не успел ничего ответить.

     - Эй, я тебя вижу, выходи! - раздался громкий крик.

     Костя повернулся. В незашторенное открытое окно заглядывал огромный голубой глаз. В другое окно на той же стене влез гигантский указательный палец. Палец быстро сгибался-разгибался, как бы говоря: а вот и я. При виде пальца Костя вздрогнул: за прошлый день он как будто привык к своему новому размеру, но, пока спал, снова отвык. Старший лейтенант - напротив - не выказал ни малейшего удивления по поводу пальца с глазом.

     - Да вот и сама принцесса, - сказал он. - Разрешите, я выведу вас из казармы.

     Едва Костя оказался на крыльце, как Лизавета сграбастала его, прижала к груди и закружилась по кладовке.

     - Ах, как же я рада, что ты цел-невредим!

     И она несколько раз поцеловала его.

     - Да что я тебе, пупсик какой! - возмутилсяКостя. - А ну пусти! Обслюнявила меня, а сейчас еще и ребра переломаешь!

     - Прости-прости! Я больше не буду, - ответила Лиза и ослабила объятья. - Я так ждала, когда ты проснешься!

     - Не урони меня, смотри. А лучше поставь на пол, - проворчал Костя.

     Лиза вышла в игровую комнату и села в кресло в углу. А Костю опустила на стоящий рядом столик. На столике была какая-то кукольная мебелишка. Костя развалился на розовеньком диванчике.

     - Мне солдатики рассказали, я уже почти всё про твои приключения знаю, - сказала Лиза. - Только вот непонятно, кто тебя заколдовал: тот, который за тобой гнался или кто-то другой?

     - Нет, он меня не заколдовывал, - шепотом ответил Костя. - Это я сам себя заколдовал.

     - Ты шутишь? - Лиза придвинулась к Косте и тоже перешла на шепот.

     - Чего ты глупости спрашиваешь? Ты же умеешь правду от неправды отличать. Я и сам не верю в то, что со мной случилось. Дело было так. Сначала я испугался. Потом время замерло. Потом я понял, что надо стать как солдатик ростом и спрятаться под кровать. Потом я стал каким-то зеленым. А потом сильно заболел зуб, я от боли упал и стал маленьким.

     - Так значит, ты волшебник! Но ведь доктор Флюс человеческим языком Шляпсону-Культяпсону объяснил, что у тебя нет тридцать третьего зуба!

     - Получается, что лопух твой доктор. Я еще в подземелье понял, что могу в любой момент стать большим. Но меня тогда бы раздавило. А сейчас уже можно.

     Костя встал с дивана, перепрыгнул на подлокотник кресла, оттуда - на Лизины колени, а оттуда, держась за ее платье, как за канат, спустился на пол.

     - Не подглядывай, мне мешает.

     Он ушел под кресло с высокими ножками , сел на пол и закрыл глаза. Он услышал, как бьется его сердце. Тук-тук-тук... Тук-тук... Ту-ук... Ту-у-у-к. Сердце замедлялось. Над его головой раздался высокий тягучий звук. Это Лиза пошевелилась в кресле, оно заскрипело, и скрип, как резина, растянулся во времени многократно. 'Ишь ты, кажется, получается', - подумал Костя. Он выглянул из-под сиденья и увидел за окном голубя. Голубь только что соскользнул с карниза этажом выше и теперь застыл в воздухе с растопыренными крыльями...

     В этот раз превращение происходило быстрее. Тело словно покрылось пузырьками, которые лопались и приятно щекотали кожу. Потом пришло ощущение большой силы. 'А ведь я, пожалуй, кого угодно смогу увеличить или уменьшить, не только себя', - пронеслось в голове у Кости. И тут нижняя челюсть взорвалась болью. Костя потерял сознание...

     Глава 32 Архиерей в манто, принц в тумбочке

     Друзья детства закончили посиделки лишь на рассвете. Они договорились, как будут действовать во время войны, чтобы не дай Бог одна сторона не победила другую и чтобы вышла никому не обидная, честная ничья - как и во всех прежних войнах. Они сладко расцеловались, сели каждый в свой экипаж и разъехались восвояси.

     Шляпсон вытащил из футляра флейту, поднес к губам, но не заиграл - подержал несколько секунд и опустил руки. Вроде бы всё складывалось наилучшим образом. И всё же на сердце скребли кошки драные.

     - Мальчишка... - прошептал Шляпсон. - Куда же, все-таки, делся мальчишка?

     Он сначала не придал большого значения заверению румяного советника Помпилиуса о том, что люди герцога мальчишку не выкрадывали. Но вот сейчас, когда министр остался наедине, ему стало тревожно.

     - Да, в конце концов, какое мне дело до мальчишечки? - попытался успокоить себя Шляпсон. - Пусть даже этот шаромыжник Помпилиус наврал мне, и принц сейчас находится у герцога. Гантимура-то больше нет, а значит, и в августейшем сопляке ровным счетом никакого смысла.

     Уже совсем рассвело. Вдали показалась городская стена.

     - Эй! - закричал Шляпсон кучеру, высунувшись из окна кареты. - В город не заезжать! Сворачивай на объездную дорогу.

     Миновать город по объездной выходило гораздо быстрее, чем по запруженным телегами улицам, но зубляндцы пользовались этой дорогой неохотно: народец здесь ошивался бедовый, и если ты не богатей с надежной охраной, соваться сюда не стоило.

     И точно. Карета не проехала и десяти минут, как из-за деревьев выскочило пятеро молодцов аховой наружности. Они схватили лошадей под уздцы, стащили кучера с козел и велели ему на травке сидеть и не гудеть.

     - Вылазь по одному! - закричал один из молодцов, распахнул дверцу кареты и направил туда ружье. Шляпсон выглянул наружу.

     - Здравствуйте, отбросы общества! А я-то уж думаю, куда это вы подевались? - с улыбкой сказал он и помахал ручкой. - Кто тут у вас главный?

     Тот, который с ружьем, схватил одной рукой Шляпсона за лацкан сюртука и стащил на землю. Пухленький министр не удержался на ногах и повалился на бок. Молодец с ружьем для порядка поддал ему ногой в живот. Шляпсон хрюкнул и принялся ловить воздух ртом.

     Молодец аккуратно приставил ружье к карете и полез в экипаж посмотреть, нет ли там чего ненужного. А к поднявшемуся с земли и отряхивающемуся министру подступил здоровяк в вязанной безрукавке, надетой на голое тело. Шея у здоровяка была красная и жилистая.

     - Чего уставился? Карманы выворачивай! - грозно приказал он.

     - Будем считать, что главный - ты, - сказал Шляпсон. Он едва продышался после удара под дых, но вновь улыбался и, похоже, совсем не боялся грабителей - Новенький что ли?

     - В смысле? - слегка оторопел предводитель разбойников. - Ты кто?

     - Архиерей в манто. Грехи приехал тебе отпустить, сын мой.

     Красная Шея на всякий случай с ног до головы оглядел пухленького путешественника. Не архиерея он совсем не был похож. Стоял и нагло улыбался. Это было возмутительно. Красная Шея оглянулся на своих товарищей. Товарищи ждали, как поведет себя их вожак. Из кареты спрыгну молодец, ударивший Шляпсона.

     - Вот что нашел! - улыбаясь, сказал он, показывая товарищам футляр из красного дерева со шляпсоновской флейтой.

     Предводитель сделал шаг к пухленькому Шляпсону, который был на голову его ниже, как борец обхватил одной рукой его шею и начал медленно сдавливать, чтобы хоть чуть-чуть привить человеку уважение к тому, кто пришел его грабить. Приемчик был верный, граждане путешественники после такого угощения обычно становились как шелковые. Хватка у Красной Шеи была будь здоров. Но тут предводитель почувствовал, что в живот ему что-то упирается. Он посмотрел вниз. Пухленький держал у его брюха самый настоящий пистолет.

     - Шестизарядный, - пояснил Шляпсон. - Каждому по пуле и одна на всякий случай. Я стреляю хорошо.

     Вожак разжал захват.

     Шляпсон подошел к выпрыгнувшему из кареты разбойнику и забрал у него футляр с флейтой.

     - Мне нужен Моррак, - сказал он. - Мы с ним большие друзья. Проводите меня к нему, если вам не трудно.

     - Так бы сразу и сказали! - сплюнув, проворчал вожак с красной шеей. - Мы тут, как клоуны, перед ним прыгаем, а ему, оказывается, к Морраку! Раньше нельзя было сказать?

     - Извините, больше не повторится, - поклонился в ответ Шляпсон.

     Вернув напуганному кучеру его мелочишку, разбойники отогнали карету и лошадей немного в лес, чтобы не маячила на дороге. Четверо с кучером остались сторожить, а Красная Шея, сохраняя на лице обиженное выражение, повел Шляпсона меж деревьев. Вскоре перед ними показалась кривая избенка. Красная Шея хотел было постучать в окошко, но Шляпсон без церемоний поднялся на крыльцо и открыл дверь.

     В горнице за столом сидел Моррак. В одной руке у душегуба была ложка, которой он хлебал из миски какое-то варево, другой рукой он обнимал стоящую рядом костлявую тетку. Тетка с выраженьем неземного счастья на лице ворошила его длинные бесцветные волосы. Душегуб яростно жевал пищу и сосредоточенно разглядывал стенку.

     При появлении Шляпсона, Моррак попытался что-то сказать, но поперхнулся и начал кашлять. При этом замахал руками, пытаясь, видимо, что-то объяснить жестами. Костлявая тетка заботливо стала хлопать его по спине. Откашлявшись, он отодвинул миску и показал тетке, чтобы она ступала. Тетка, поджав губы, вышла из горницы в другую комнату.

     - Здрасте, господин Цезарь! - сказал душегуб министру, когда они остались одни. - Что-то срочное?

     - Приятного аппетита! - ответил Шляпсон. - Надо кое-что проверить. Да вы ешьте, ешьте! Помните, полянку с поваленным каштаном? Съездим туда. Доедайте, я подожду.

     Втроем - Красная Шея, министр и душегуб - они вернулись к карете. Кучер залез на козлы, а Моррак со Шляпсоном - во внутрь экипажа.

     - Мы, ребята, поехали, а вы тут работайте, - высунувшись в окошко, сказал Моррак своим коллегам и для верности погрозил не прощанье кулаком.

     Дорога заняла почти пять часов. Несколько раз Моррак пересаживался на козлы, чтоб подсказывать кучеру дорогу. Наконец карета въехала на поляну с поваленным каштаном. Шляпсон спрыгнул на землю и подошел к разрытой могиле.

     - Знаете, что это такое, мой друг? - спросил он у Моррака, который тоже подошел и удивленно рассматривал могилу своей жертвы. - Это обозначает, что кто-то видел, как мы привезли сюда принца и что мы с ним проделали. И этот кто-то потом его отрыл. Это не очень хорошо, когда откапывают мертвых принцев. Но еще хуже, если принц каким-то чудом откапывается сам. В этом случае нам с вами лучше самим зарыться в землю поглубже и молиться, чтобы он срочно заболел склерозом и забыл про наши милые шалости.

     Шляпсон развернулся и зашагал к карете.

     - Поедете со мной во дворец, - бросил он Морраку через плечо. - Возможно, нужно будет снова проделать грязную работу.

     Лиза соскочила с кресла и открыв рот наблюдала, как лежащий на полу под креслом Костя увеличивается в размерах - как мяч, который накачивают насосом, толчками. Она, хоть и была жительницей волшебной страны, но чудеса наблюдала не слишком часто. Достигнув положенного детского размера, принц перестал накачиваться и открыл глаза.

     - Ой-ой-ой! - сказал он. - Сработало, - и выполз из-под кресла.

     - Вот это да! - восхищенно прошептала Лиза. - Получается, что ты - самый настоящий волшебник, как и твой отец!

     - Ну да, - смущенно улыбнулся Костя. - Теперь можно в школу не ходить. В цирк запишусь. Мне там кучу денег платить начнут.

     - А мне вспомнилось время, когда колдунья меня заколдовала в маленькую. Я тебе рассказывала. Мне тогда специально изготовили маленький дом, и я там жила. А потом, когда снова стала нормального размера, мне подарили живых кукол, и я отдала этот домик им. И еще заказала сделать дом для офицеров. Мне иногда хочется снова уменьшиться - не надолго, а так, на полчасика, просто чтобы почувствовать себя как раньше.

     - Да, быть такой мелочью - это очень даже замечательно, - согласился Костя. - Экономно в смысле питания. Сварил один пельмень - вот тебе на целый день еда. И в маленькой квартире, даже если семья большая, не тесно. Залез в какую-нибудь тумбочку - и танцуй себе на здоровье.

     - Ну, не знаю, - пожала плечами Лиза. - У нас во дворце с кормежкой как-то перебоев не бывает. Да и комнат на всех всегда хватало.

     - Я тебе вот что скажу, - сказал Костя, - когда я сейчас превращался, мне почему-то показалось, что я не только себя могу менять в размерах, но и кого-нибудь другого. Можно, я тебя попробую уменьшить?

     - Конечно можно! - воскликнула Лиза. - Что же ты раньше мне не говорил? Только потом обратно увеличить не забудь. Что делать-то надо?

     - Ничего не надо. Ляг на пол, закрой глаза и не разговаривай.

     Принцесса моментально растянулась на полу, а Костя сел на краешек кресла, обхватил голову руками и попытался сосредоточиться. В висках затикали секунды...

     - Эй, ну скоро там? - спросила принцесса спустя пару минут. - Мне надоело на полу валяться, как пьяница. Я не уменьшаюсь вовсе. Даже, кажется, наоборот - на пару сантиметров выросла.

     - Да заело чего-то. Не получается, - ответил Костя. - Можешь вставать, фокус не выходит. Наверное, так сразу после одного превращения нельзя другое делать. Вот погоди немного, отдохну чуть-чуть и уменьшу тебя так, что без микроскопа никто не разглядит.

     - Знаешь, о чем я подумала, лежа на холодном полу? - сказала Лиза. - О том, что не меня надо уменьшать, а тебя - заново. Тебя же повсюду ищут, а если сейчас кто-нибудь сюда войдет, сразу поднимется шум и все узнают, что ты цел и невредим.

     - Ну и что?

     - А то! Что тебе угрожает опасность! За тобой же дядька с веревкой бегает. И от прощелыги Шляпсона надо всё время ждать какой-нибудь подлости. А самое надежное место, чтобы спрятаться - это казарма. Тебя там искать никому даже в голову не придет. Потому что ты, когда маленького размера, - вылитый игрушечный офицер, а на них никто никогда никакого внимания не обращает. Вот ты и будешь игрушкой, пока всё не выясниться. А когда опасность пройдет, становись снова большим.

     - А если опасность не пройдет? Мне так и быть всю жизнь гномиком?

     - Не говори глупости! Твой отец придет и заберет тебя, и всё будет хорошо. А пока будешь принцем в изгнании. В тумбочке танцевать будешь.

     На этом и порешили. Костик, до тех пор пока не восстановится его волшебная сила и он не сможет снова уменьшиться, спрятался от чужих глаз в кладовку. Лиза составила ему компанию. Они постелили там себе коврики, развалились на них и принялись болтать о том о сем. При этом дверь до конца не закрывали и все время поглядывали в щелку, не вошел ли кто-нибудь в игровую. Если кто-то из слуг появлялся, Лиза выходила ему навстречу и быстренько выпроваживала. Обед она велела подать в игровую, перетащила тарелки в кладовку и разделила трапезу с Костей. Слава Богу, на принцессином желудке здесь не экономили, порции накладывали приличные, хватило обоим.

     - Фу, - сказал Костя. - Переел я что-то. Сейчас в животе немного разбулькается, и можно превращаться.

     Глава 33. Не ходите, мамы, замуж

     Дорогие читатели! Вы помните (а вы всё, конечно, помните), я оставил Костину маму и героического кота Аттилу в тот момент, когда мама объявила Аттиле о своем решении срочно выходить замуж. И вы, наверное, хотите знать, на кого же это свалилось такое счастье. Но в том-то и дело, что пока ни на кого конкретно это счастье не сваливалось. Просто маме надоело бессмысленно страдать и томиться в безрадостном ожидании непонятно чего. И ей думалось, что как только она окажется замужем, ее страдания разом прекратятся или хотя бы приобретут какой-то высокий смысл. Так думают многие женщины.

     Что же касается жениха, то этого добра вокруг вертелось - хоть в бочки на зиму засаливай. Маме нужно было лишь остановить на ком-нибудь свой выбор и поманить пальчиком. А уж этот выбор сам подбежит к маме на задних лапках, махая хвостиком от радости, и немедленно возьмет замуж.

     Из имеющегося в наличии материала более-менее выделялись трое претендентов. Первый - сценарист Петя Чистоплюйский, остроумный и элегантный. Второй -знаменитый актер Илларион Баритонов, от которого так и веяло могучей мужской силой. А третий - Алик Мамедов - энергичный и уверенный в себе. Он к кино отношения не имел, просто был другом миниюбкинского детства и нефтяным магнатом.

     У каждого из троих имелись недостатки. Чистоплюйский все время шутил, а когда готовишься замуж, не шуток хочется, а серьезности. Баритонов был всеобщий женский любимец - качество на первый взгляд вроде бы неплохое, но в браке малопригодное и даже вредное. А у Алика Мамедова были короткие кривые ноги и живот арбузом. Но, знаете, без изъянов только котята на открытках. К тому же большинство мужских недостатков - от того что рядом нет правильной женщины. Рядом с правильной женщиной не до глупых шуточек. И кривые ноги сами собой распрямляются.

     В общем, мама пришла к выводу, что будет брать кого-то из этой честнОй троицы. А вот чтоб понять, кого именно, требовалось узнать этих красавцев-огурцов получше.

     Каждый из кандидатов давно приглашал маму провести с ним вечер, и мама решила, что самое время воспользоваться их приглашениями. По очереди, разумеется.

     Когда Аттила разобрался, что окончательный выбор его хозяйка еще не сделала, он немного успокоился. Потому что, раз она еще не выбрала, значит, сомневается, а раз сомневается, то и пусть сомневается дальше, а его задача - ее сомнения укоренить и усилить.

     Отшить Баритонова оказалось проще простого. Наведя о нем кое-какие справки, Аттила смекнул, как надо действовать. В перерыве между съемками, когда Миниюбкин удалился пестовать свои творческие муки в области левой лопатки, Баритонов позвал Костину маму попить вдвоем кофейку в буфете киностудии.

     -Расскажите о себе, - сказал Баритонов и обдал маму жгучим первобытным взглядом, - Вы такая загадочная.

     - Ну, я... - начала мама, прикидывая, что бы такое рассказать кинознаменитости, но Илларион не дал ей начать.

     - Вы мне напоминаете мою жену Снежану. Эти космические глаза...

     - Вы женаты? - насторожилась мама.

     - Мы расстались, - опустил глаза актер. - Я подлец. Жалкий фигляр.

     И с досадой хлопнул ладонью по столу.

     - Вы до сих пор ее любите? - сочувственно спросила мама.

     - И ее и детей, - мрачно кивнул артист.

     - И сколько у вас детей? - подняла брови мама.

     - От Снежаны - всего двое, - ответил Баритонов и расстегнул ворот на своей могучей шее.

     - А не от Снежаны? - полюбопытствовала мама.

     - Еще от Рузаны - девочка восьми лет, Алёнка. И от Лидии Вахтанговны - тоже восьми лет, но мальчик Игорек, шустрый такой, - и глаза актёра засветились добротой.

     - И всё? - с надеждой спросила мама.

     - И всё, - широко улыбнулся Баритонов. - От Ленки Чесноковой дети уже взрослые, их можно не считать. Это был студенческий брак. Еще растет малыш в Казани, но я его никогда не видел... - тут Баритонов смахнул с глаза набежавшую слезу. - По-моему, всё. Или нет?.. Ну, ладно. Так на чём я остановился? Да! На ваших глазах!

     Аттила, лежавший рядом на стуле и наблюдавший за выражением маминого лица, ликовал. Его труды увенчались полной победой. Всю ночь накануне, пока мама спала, он трудился над пилюлей откровенности для Баритонова. Собственно скатать ее не сложно, но требуется уйма ингредиентов - мышиная слеза, вечерняя роса одуванчика, растущего на кладбище ноготь пьяницы с голубыми глазами, три волоска с морды волкодава и еще много всего. Представляете, сколько ему пришлось побегать?И когда мама с Баритоновым уселись за столик, он ловко подбросил пилюлю артисту в стакан с кофе. Результат превзошел ожидания. Кумир экрана в одну минуту выболтал маме всё, что так тщательно скрывал от публики, особенно от красивых женщин. Он поведал бы еще больше, но мама вдруг поднялась со стула и воскликнула:

     - Ой, по-моему, перерыв кончился. Вон, нам рукой, кажется, машут. Сбегаю, на всякий случай, узнаю.

     И поспешила к выходу. Женихи с такой богатой биографией были ей не нужны.

     А Баритонов еще два дня не мог остановить свои откровения. За это время он дал восемь интервью - шесть в газеты и два телеканалам. Он нарассказал про себя журналистам столько гадостей, что вся страна затряслась от негодования. В результате гонорары его сильно выросли. Через полгода ему дали орден 'За заслуги перед Отечеством' IV степени. Но про орден уже другая история.

     Глава 34. Ищейка дело знает

     Это было уже третье Костино превращение. Первое - когда он уменьшился, убегая от Моррака, второе - когда сделался нормальным. И сейчас - третье, когда он снова уменьшился.

     Всё прошло как по маслу. Сначала время остановилось, потом по телу разлилось тепло и кожа стала прозрачной. Потом Костику показалось, что он это не он, а смотрит на себя со стороны. Затем заболел зуб, но боль уже была не такая сильная, как первый раз, а вполне терпимая. Это потому что Костины волшебные навыки постепенно развивались.

     - Ну вот, - сказала принцесса Лиза. - Снова ты как солдатик и никто тебя не узнает. Главное, больше в крысиные норы не проваливайся.

     Дети сидели в игровой комнате, Лиза в кресле, маленький Костя - на подлокотнике. За окнами уже темнело. Принцессе пора было идти в спальню. Они решили, что Косте лучше ночевать в казарме, вместе со своей гвардией - они его в обиду не дадут.

     - Ну, всё, - сказала Лиза, - Завтра увидимся. Чао-какао!

     И уже было встала, но тут раздался стук, и в комнату из-за приоткрытой двери просунулась голова Шляпсона.

     При виде его улыбающейся физиономии Лиза враз помрачнела.

     - Ах, ваше высочество! - слащаво заговорил Шляпсон. - Меня нужно сию же минуту связать и гильотинировать за то, что я врываюсь к вам в столь поздний час. Но прежде, чем вы отдадите такой приказ, позвольте всего пять минут беседы с вами. Я, как вы знаете, занят поисками исчезнувшего принца. И в этой связи я должен задать вам несколько пустяшных вопросов.

     Костя замер. Он наклонил голову, чтоб не встретиться с взглядом с министром. У него началась мелкая дрожь. Похожее гадкое чувство возникало, когда он приходил в класс с невыученным уроком и глядел, как учительница водит пальцем по журналу, выбирая, кого вызвать к доске.

     Лиза словно почувствовала его испуг, но сама не растерялась. Взяла Костика под мышки и переложила на сиденье. Это вышло у нее весьма естественно: просто убрала куклу, чтоб та ее не отвлекала от серьёзного разговора. И Костя оказался между подлокотником кресла и Лизиным бедром, из-за которой Шляпсону маленького человечка было не разглядеть.

     - Это только папа может вам голову отрубить, - успокоила Лиза вице-канцлера. - А мне ещё нельзя. Вот стану королевой - тогда пожалуйста.

     При этих принцессиных словах Шляпсон еще больше просиял, как будто сама мысль, что его казнят по Лизиному приказу, была бесконечно мила. Он закатил глазки, а после сделал легкий поклон и шаркнул ножкой.

     - Ваше высочество, - сказал он, когда приступ умиленияь через несколько секунд прошел. - Принц исчез. Мы обыскали весь дворец, всю столицу. Сейчас его ищут за ее пределами. Этим занимаются лучшие сыщики. А они, поверьте, умеют искать. Но вот чего мы не сделали, так это не поговорили с вами. Вы ведь успели подружиться с Костей, а значит, можете что-то знать что-нибудь полезное.

     - Что же я могу такого о нем знать такого полезного? - удивилась Лиза

     - Помните, как вы с ним расстались накануне его исчезновения?

     - Помню. Я сказала: 'Я пошла спать, пока!' Он сказал: 'Я тоже пошел спать, пока!' И мы пошли спать.

     - И всё?

     - Нет, конечно! Когда он пошёл, он обернулся и крикнул: 'Увидимся завтра!'

     - А вы?

     - А я ответила 'Да! Спокойной ночи!'

     - А он?

     - Пошел спать.

     - А вы?

     - Тоже спать пошла. Не хороводы же мне ночью водить.

     - И вы больше не увиделись?

     - А как бы мы увиделись, если он взял и исчез?

     - Действительно, - нахмурился Шляпсон, - я об этом как-то не подумал. Большое вам спасибо за ваши ответы. Мы обязательно найдем принца.

     Он напоследок поклонился, приторно улыбнулся и скрылся за дверью.

     Принцесса Лиза встала с кресла, на цыпочках подошла к двери, открыла ее и убедилась, что Шляпсона в коридоре нет. Затем затворила дверь и вернулась в кресло.

     - Уф! - сказала она и потерла лоб тыльной стороной ладони. - Как же мне плохо, когда я говорю неправду! Еще хуже, чем когда я ее слышу.

     - А разве ты сказала неправду? - ответил Костя. - Ты просто сказала: 'А как бы я его увидела?' А это не совсем неправда.

     - Знаю. Но это и не совсем правда. Интересно, чего этот прощелыга приходил?

     А прощелыга Шляпсон вернулся в свой небольшой кабинет в другом крыле дворца, велел привести к себе нескольких человек из дворцовой прислуги и по очереди их допросил. Отпустив всех восвояси, он долго сидел за письменным столом, разложив на нём какие-то чертежи, и, обхватив ладонями лоб, что-то бормотал себе под нос. Со стороны вице-канцлер был похож на чайник, который вот-вот должен закипеть, но пока не закипает.

     Вдруг Шляпсон резко вскочил, опрокинув стул, и заходил взад-вперед по кабинету, как лев по клетке.

     Пройдясь туда-сюда раз десять, он остановился, плюхнулся на кожаный диванчик, и засмеялся дурным смехом, при этом зашлепал себя ладошками по лысине. Это был смех великого хитреца, который только что понял, что его перехитрили, как последнего простофилю.

     Вдоволь насмеявшись и нашлепавши себе лысину, Шляпсон подошел к стенному шкафу и открыл дверцу.

     - Эй! - крикнул он в шкаф. - Друг мой, вы здесь? Поднимайтесь!

     Голос его прозвучал гулко. Шкаф был не шкаф, а маскировка для тайного хода. В шкафу раздались шаги, и на свет Божий вылез шляпсоновский любезный коллега и душегуб Моррак. На нем был клеенчатый фартук.

     - Цветы поливал, - сказал Моррак Шляпсону. - Петушки без солнечного света гибнут просто жуть. Надо их оттудова убрать. А вот фикусы - молодцы.

     - Да, - согласился Шляпсон. - С фикусами попроще. Мы ослы, Моррак.

     - Самые что ни на есть ослы! - махнул рукой душегуб в фартуке. - Черт дернул связаться с петушками! Вот что мешало посадить гераньку или хосту? Им ведь много света не нужно.

     - Давайте, мой прекрасный друг, поговорим о вашей подземной оранжерее как-нибудь в другой раз, - нахмурился Шляпсон. - Сейчас о деле. Гантимура мы упустили. Но я, кажется, знаю, где прячется от нас его очаровательный сынишка-шалунишка.

     Прекрасный друг Моррак замер, уставившись на своего хозяина.

     - И где же прячется шалунишка? - спросил он, сглотнув слюну.

     - Его прячет принцесса. Я сегодня с нею беседовал. Она, конечно, ничего мне не сказала. Но дело в том, что бедная девочка не переносит, когда кто-то врет и сама врать не умеет. Во время нашего время разговора она морщилась, как от зубной боли, но старалась этого не показывать. Я заподозрил неладное. Я поговорил с прислугой и узнал, что в течение всего дня у ее высочества был прекрасный аппетит, чего раньше обычно не наблюдалось. На завтрак, обед и ужин, она съела двойные порции. При этом нагулять аппетит у неё возможности не было: она не бегала, не прыгала на улице, а сидела дома, как приклеенная, несмотря на чудесную погоду. Знаете почему? Её дружок принц Костя прячется у нее, и скорее всего, в кладовке. Вот здесь, - и Шляпсон ткнул пальцем в чертеж у себя на столе. - Это южное крыло, это игровая комната принцессы, в нее только один вход, а этот маленький квадратик - наша кладовочка, - пояснил он Морраку.

     Морак почесал свою белесую макушку.

     - Вы думайте, принц там? Но разве это помещение не обыскивали утром, когда он только пропал?

     - Обыскивали. Но плохо. И сейчас нам с вами предстоит повторить обыск. Я распорядился установить слежку. И за комнатой, и за принцессой. Меня предупредят, когда она пойдет спать. Приготовьтесь. На этот раз принц Костя не должен от нас уйти.

     Глава 35. Кошки-мышки в кладовке

     Шепот в ухо:

     - Проснитесь, ваше высочество, настало время настоящего испытания!

     Костя открыл глаза. Он лежал в кровати в игрушечной казарме, в комнате, где провёл предыдущую ночь. Рядом никого не было.

     'Померещилось', - подумал Костя. Он опять закрыл глаза, и дрёма снова стала обволакивать его.

     - Проснись, кому сказано! - потребовал тот же голос.

     - Спать хочу, - побормотал Костя и перевернулся на другой бок.

     - Вставай! Еще чуть-чуть и будет поздно!

     - Угу, - и Костя натянул одеяло на голову.

     - Значит, мы не будем вставать? - с угрозой спросил голос после паузы.

     - Вставать мы не будем, - раздалось из-под одеяла.

     - Ах, так! Ладно!

     И Костя почувствовал, как в носу у него защекотало. Словно кто-то засунул ему туда соломинку. Он начал тереть ноздри пальцами, но это не помогло. Помимо своей воли он, прогнув спину, сделал глубокий вдох, а затем его тело сложилось пополам просто в каком-то ураганном чихе, от которого принца снесло с кровати на пол.

     - Ой! - сказал Костя и окончательно проснулся.

     - То-то же, товарищ принц! - хихикнул невидимка. - Одевайся и выходи.

     Товарищ принц поднялся с пола и, шатаясь, поплелся к рукомойнику. Ополоснув лицо, он натянул бриджи и гимнастёрку, обулся, надел портупею со шпагой и вышел из комнаты.

     Дневальный за столом спал. Костя, придерживая ножны с клинком и стараясь не скрипеть сапогами, открыл дверь и вышел наружу. Мрак кладовки был продырявлен светом двух фонарей - один горел у двери казармы, другой у входа в общежитие барышень.

     По лестнице Костя стал спускаться с полки на пол. Он не понимал, куда и зачем идет, просто чувствовал, что идти надо. Спустившись вниз, он подошел к железной двери - входу в страну крыс и нерешительно положил руку на засов.

     - Нет! - засмеялся невидимка. - Не в подземелье! Не сегодня, во всяком случае. Погулял там немного и пока хватит.

     Облегченно вздохнув, принц Костя повернулся и зашагал к выходу из кладовки. Внизу большой двери был прорезан маленький четырехугольник, в который была вставлена дверка на рояльных петлях - чтобы куклы Кроля могли беспрепятственно ходить туда-сюда. Толкнув ее, Костя вышел в просторную игровую принцессы Лизы.

     Над карликовой апельсиновой рощей горела игрушечная полная луна, желтая в синих прожилках, тускло, но равномерно освещая всё помещение.

     - Спрячься где-нибудь и жди! - прошептал в ухо невидимка.

     - Ладно, - ответил Костя.

     Он подошел к апельсиновому дереву, стоящему с краю рощи, и уселся под ним. Листва опускалась почти до самого низа, как бы образуя шалаш - хорошее место для незаметного наблюдения.

     Рядом с Костей на травке валялись несколько апельсинов. Он откинул их в сторону, чтоб не раздавить и не испачкаться, а один подобрал и стал чистить.

     - Ты чего, лопать собрался? - возмутился голос. - Они же сейчас придут!

     - Что же мне теперь, с голоду умирать? - не отрываясь от чистки, ответил Костя невидимке - Вредный ты какой-то! И вообще, ты кто?

     - Дед Пихто. Долго рассказывать. Будь начеку!

     Костя разделил очищенный апельсин пополам, оторвал от одной из половинок дольку и положил в рот. Зубы проткнули сочную мякоть, по деснам растекся сладкий с кислинкой сок.

     Щёлкнул замок, раздался скрип двери. Костя сглотнул то, что не успел дожевать, и отложил оставшиеся части апельсина с кожурой рядом на траву.

     От черного дверного проема начала отделяться тень. Костя поднялся на ноги, не выходя из-под дерева. Ветки не позволили распрямиться в полный рост - он стоял сгорбившись. Дверь закрылась, вновь щелкнул самок, звякнули ключи. Тень разделилась надвое и приблизилась. Костя напряг зрение. В центре игровой комнаты стояли два человека. В голубом свете луны стали видны их лица. Костя узнал их. Один был Шляпсон, другой - патлатый альбинос, который гонялся за ним по глухим коридорам дворца. В опущенной руке альбиноса загорелся фонарик. Попрыгав по комнате, луч скользнул по апельсиновому дереву, под которым стоял, согнувшись, Костя. Ударив Косте в глаза и ослепив на мгновение, луч заскакал дальше - принца не заметили.

     Шляпсон с альбиносом вышли в центр комнаты и оказались совсем рядом с Костиным деревом.

     - Здесь никого, - сказал Шляпсон. - Посмотрим в кладовке.

     Они, осторожно ступая, пошли к затворенной двери. Костя выбрался из-под дерева и побежал за ними. Он двигался, стараясь не задерживаться на открытом пространстве, от одного большого предмета - ножки стола, коробки с игрушками, пуфика - к другому.

     - Приготовьтесь! - прошептал Шляпсон. - Открывайте!

     Моррак потянул ручку двери и вонзил в темноту кладовки луч фонаря.

     - Кажется, никого нет, - сказал душегуб.

     - Не может быть! - прошипел Шляпсон. - Он должен быть здесь!

     Луч закружил по кладовке, как пьяная муха.

     - Может быть, он на верхних полках? - предположил Моррак.

     Должен сказать, что кроме настила, на котором располагались кукольные домики, в кладовке было еще рядов семь полок - до самого высоченного потолка. Туда складывали игрушки, которые принцессе оказались без пользы. Как известно, принцессам вообще дарят очень много игрушек. Столько, что более-менее нормальному ребенку сто лет не хватит, чтоб во все переиграть хотя бы по разику. Поэтому самое лучшее принцесса Лиза оставляла себе, а остальное слуги распихивали по кладовке, чтоб не захламлять основное игровое помещение. Примерно раз в год все эти игрушки доставали, отряхивали от пыли и раздаривали простым детям, в рамках королевской благотворительности. А освободившиеся полки начинали набивать вновь надаренным добром. Такие уж у них во дворцах порядки.

     Моррак попробовал стремянку на устойчивость и полез наверх.

     - Нету никого! - крикнул он оттуда. - Только дрянь всякая и коробки! А в коробках тоже дрянь!

     - Мальчишка здесь или где-то поблизости! - твердо сказал Шляпсон и стукнул себя по бедру кулаком. - Я не мог ошибиться. Ищите! Ищите! Лезьте на самый верх! А я еще раз осмотрю комнату. Должна быть хоть какая-то зацепка!

     Министр выскочил из кладовки и стал рыскать по игровой. Он методично обходил зал, заглядывая под каждую табуретку, засовывая нос в каждый ящик. Так упрямый грибник обыскивает пустую полянку, решив, что не уйдет, пока не найдет хотя бы одну червивую сыроежку.

     Костя вжался в стену. Шляпсон медленно приближался к нему. Надо было перебежать в другое место, но Костя боялся, что Цезарь Тигранович заметит его.

     -Эй! - одними губами сказал Костя, обращаясь к невидимке, по милости которого он и оказался здесь среди ночи. - Как там тебя? Дед Пихто! Что мне теперь делать?

     Невидимка молчал, предоставив Косте самому выпутываться из создавшегося положения.

     - Воды в рот набрал, советчик драгоценный? Ну и шут с тобой! - прошептал Костя.

     Шляпсон был уже совсем рядом. Костю начала накрывать волна отчаяния. В висках застучал пульс...

     В кладовке раздался грохот. Это Моррак оступился и полетел вниз с лестницы. В полете он ухватился рукой за огромную коробку, и она, а также всё, что было наставлено на ней, отправилось вслед за душегубом. В полёте коробка раскрылась, и когда душегуб шмякнулся на пол, сверху его присыпало зайчиками, куколками, серебряными сервизами и трехколесными велосипедиками. А последним с полки сорвался мячик. Он звонко отскочил от белесой макушки Моррака и улетел в открытую дверь.

     Услышав шум, Шляпсон оставил поиски и в несколько прыжков оказался у входа в кладовку, по пути чуть не наступив на Костю. Охая и потирая ушибленный бок, душегуб вылезал из груды игрушек. При виде пострадавшего Шляпсон затрясся в беззвучном смехе: упавший человек - это всегда весело.

     Насмеявшись, Шляпсон достал из кармана носовой платочек и стал вытирать выступившие слезы.

     Внезапно в кладовке стало светлей. На самой нижней полке, которая приходилась взрослому человеку примерно по грудь, загорелось много маленьких огоньков - это были игрушечные уличные фонарики вдоль дороги, соединяющей казарму и общежитие барышень.

     А еще с полки на них смотрели выстроившиеся в ряд маленькие человечки с обнаженными шпагами. Вид у человечков, несмотря на их пустяковый размер, был весьма грозный.

     Дело в том, что заслышав первый шум, когда Шляпсон с Морраком только начали осматривать игровую, дремавший дневальный офицер очнулся и по тревоге поднял своих товарищей. Офицеры оделись и собрались в коридоре казармы - все, кроме тяжелораненых полковника Мандрагора и капитана Деламара. Вместо полковника командиром был майор Кориандр. Военные сразу обнаружили, что принц исчез.

     Гвардейцы знали, от кого прячется Костя в их казарме. Они стали наблюдать за непрошенными гостями из окон. Капитан Белодор сразу же опознал Моррака - злодея, который пытался схватить принца и тяжело ранил капитана Деламара. Ну, а Шляпсона знали все. Неоднократно видели, когда ходили в разведку по дворцу.

     Из разговора пришлецов, майор Кориандр понял, что они ищут принца, то есть принц пока ими не схвачен, а прячется где-то поблизости. И майор принял решение не отсиживаться в казарме, а встретить врага лицом к лицу. Так они по крайней мере отвлекут внимание, и у Кости будет больше шансов спастись.

     - А это еще кто? - спросил Шляпсон, с удивлением разглядывая человечков. - Не те ли это лилипутики, мой друг, что проткнули вам руку?

     Моррак гнусно оскалился.

     - Те самые, - ответил он.

     - Господа! - выступил вперед майор Кориандр. - Нам поручено охранять эту территории. Оставайтесь на месте и не двигайтесь. Одно движение - и будете атакованы. Отвечайте на вопросы.

     - Ого! Вот это игрушки! - снова оглянулся Шляпсон на Моррака.

     - Злобные безмозглые уродцы! Я их сейчас передавлю, как клопов, - и Моррак поднял сжатые кулаки.

     - Ну-ну, спокойно, мой друг! - сказал Шляпсон, кладя ладонь на плечо Морраку. - Поговорим, от нас не убудет. Что вы хотите знать, господин...э-э-э... майор!

     - Кто вы такие?

     - Я вице-канцлер Шляпсон, а это мой ассистент. У нас мирные намерения.

     - Зачем вы пришли сюда?

     - Видите ли, мы выполняем поручение короля, ищем пропавшего принца и надеялись здесь напасть на его след.

     - К вашему сведению, мы не подчиняемся королю и его слугам, только принцессе. Это ее апартаменты. Вы ошиблись. Принца здесь быть не может.

     - Не будете же вы утверждать, господин майор, - улыбнулся Шляпсон, - что принц Костя здесь никогда не бывал и вы его не знаете? Не поверю. Мальчики любят военные игры.

     - Почему бы вам не задать эти вопросы самой принцессе, и не ночью, а днем? А теперь я требую, чтобы вы немедленно ушли отсюда!

     - Да-да, конечно, как скажете. Мы уходим, - поспешно согласился Шляпсон. - Пойдемте, мой друг!

     Он потянул душегуба за рукав, и они развернулись спиной к человечкам.

     - Похоже, вы недооценили мыслительные способности этих злобных карликов, - зашептал Шляпсон, наклоняясь к Морраку. - Они не такие уж недоумки и наверняка знают многое. Раз уж мы не нашли принца, заберём их с собой, чтобы хорошенько допросить. Всех до одного, чтобы не оставлять свидетелей. Наденьте маску, начинаем!

     Стоящий у порога Костя увидел, как душегуб извлек из сумки-мешочка, который висел у него на ремне через плечо какую-то тряпичную штуку. Он приложил ее к лицу, закрыв рот и нос, и быстро завязал концы на затылке. Это оказался самый обыкновенный респиратор, такие Костя видел на старшеклассниках, когда у них были учения по безопасности на школьном дворе. Человек, надев респиратор, становится похож на поросенка, поэтому тогда на школьных учениях ученики хихикали и тыкали друг в друга пальцем. Зрители, в числе которых был Костя, тоже веселились. Даже учителя не могли сдерживать улыбку. Сейчас же Косте было не до смеха.

     Вице-канцлер тоже вмиг натянул на себя респиратор. И оба поросенка снова повернулись к человечкам. В руках Шляпсона оказалась бутылочка с резиновой грушей, на манер тех, из которых парикмахеры спрыскивают своих клиентов душистой водой. Подскочив к Кориандру, который стоял всё на том же месте, он нажал грушу и брызнул майору в лицо. Майор стал ловит воздух ртом, закрыл лицо руками и упал на землю.

     - Бу-бу-бу! - крикнул Шляпсон Морраку из под маски, что наверное, означало: 'Один готов, забирай!'

     Моррак быстрым движением перетянул сумку с бока на живот и растянул пошире ее горло. Он протянул правую руку (которая была еще в бинтах), чтобы подобрать упавшего в обморок майора.

     В воздухе распространился сладковатый запах. Шляпсон уже направил свое оружие на другого офицера, стоявшего рядом с майором. Это был старший лейтенант Боливар. Но этот военный оказался куда проворнее штатского Шляпсона, несмотря на то, что успел вдохнуть распыленной жидкости и у него начала кружиться голова. Боливар, сделав два быстрых выпада, вонзил шпагу сначала в одну, а затем в другую шляпсоновскую руку. А после прыгнул к лежащему майору и попытался достать шпагой Моррака, но тот успел отдернуть руку. Шляпсон вскрикнул и выпустил бутылку. Она, упала на полку, а не на пол и не разбилась - человечкам повезло.

     Гвардейцы, выставив клинки, как по команде сгрудились возле лежащей на боку бутылки, не подпуская к ней и упавшему майору врагов. Даже без командира они действовали слаженно, так же, как в бою с крысами. Какая-то особая волшебная связь существовала между ними. Телепатия, заложенная их создателем Кролем. А возможно, это было просто выработанное в долгих учениях взаимопонимание.

     Чтобы свалить с ног других бойцов, расточенного в воздухе яда не хватило, однако головокружение и слабость почувствовали все гвардейцы, а не только Боливар. Но они продолжали стоять, выставив шпаги навстречу врагам.

     Министр недоуменно рассматривал свои руки, с которых капала кровь. Душегуб же оказался хладнокровнее. Его рука скользнула в задний карман штанов, и в ней щелкнул длинный складной нож. Нож был гораздо длиннее, чем офицерские шпаги. Моррак замахнулся, чтобы нанести рубящий удар справа налево и...

     Никто не сообразил, что произошло, и Моррак тоже. Он почувствовал, что теряет равновесие и проваливается вниз. Нож выскользнул из руки и по инерции полетел в сторону гвардейцев. Пролетев над их головами и никого не повредив, он, звякнув, отскочил от стенки и воткнулся в пол.

     Моррак же не просто упал - он исчез.

     Шляпсон оглянулся на то место, где только что стоял его помощник. Министр даже не успел ничего подумать, как с ним самим тоже начало происходить что-то странное. Все предметы вокруг начали увеличиваться в размерах, а пространство кладовки расширяться. Это продолжилось всего пару секунд, и Шляпсон словно падал в пропасть. От страха он закрыл глаза, ноги его подкосились...

     Шляпсон лежал на спине. Над ним стоял офицер, только не маленький, а обычный, и направлял на него острие шпаги. Министр чуть повернул голову вбок и увидел, что его преданный душегуб Моррак тоже лежит рядышком.

     - Не вставайте, - сказал офицер, - а то тыкну и заколю.

     Шляпсон и не собирался двигаться. По всему телу была разлита слабость, словно он весь день поднимал тяжести.

     Офицер задрал голову и громко закричал кому-то наверху:

     - Спускайтесь все вниз! Они здесь! Я их держу!

     Шляпсон вгляделся в лицо офицера.

     - Ваше высочество? Костя? Это вы? - спросил министр.

     - Ага, я, - ответил Костя. - Я это... уменьшил вас, Цезарь Тигранович. Чтоб вреда от вас не было. Лежите тихонько.

     Ночью лило как из ведра. Перестало лишьпод утро. Выйдя из избушки, доктор Хариус и профессор Гипс увидели на мокрой поляне Кроля. Напевая под нос, он расставлял на столе чашки и тарелки. Рядом дымила переносная жестяная печка. Волшебники готовили на ней еду летом, чтоб не разводить в дому пекла.

     - Я хотел уже вас будить, - улыбнувшись, крикнул им Кроль и жестом пригласил занимать места за столом. - Доктор, сегодня вы мне напоминаете одного актёра из королевского театра, никак не вспомню его имени. У него такие же аристократичные мешки под глазами...

     - Я вижу, вы проснулись в хорошем настроении, - мрачно заметил доктор Хариус, накладывая себе каши.

     - Не совсем так. Я еще не ложился, - засмеялся Кроль.

     - Ну да, - прикрывая ладонью зевок, - профессор Гипс. - Не сам же по себе дождь с неба льётся. Это был бы абсурд. Передайте сахар, пожалуйста. И каковы же плоды ваших размышлений?

     - У меня отличные новости. Мальчик, за которым я присматриваю, ну, сын Гантимура, делает поразительные успехи. Без всякой науки он сумел уменьшать себя - вот до такого размера, а затем вернуться в прежнее состояние. А потом еще вдобавок уменьшил двух взрослых мужчин.

     - Хм! Если это так, нужно срочно прятать мальчонку, пока никто не прознал о его способностях. Иначе его отдадут в руки какого-нибудь королевского шарлатана, и тот сделает из него болвана по своему образу и подобию, - сказал Хариус, намазывая хлеб маслом.

     - Я думаю, шарлатаны нашему вундеркинду уже не страшны. Скоро мы с ним познакомимся. А сейчас я иду спать.

     - Спите подольше и покрепче, - пожелал коллеге профессор Гипс. - И не мешайте нам наслаждаться этим чудесным солнечным утром.

     Глава 36. Врача королю!

     Вот, дорогие читатели, не было у меня раньше забот, а теперь я взялся сказки рассказывать. Думал, быстренько опишу, как всё было, и стану своими делами заниматься. Ага! Черта лысого!

     Я в молодости, когда кирпичи на стройке подносил, и то меньше уставал. Дома у меня теперь грязь и паутина, питаюсь одной китайской лапшой из пакетиков, носки почти все куда-то подевались. Вон, последние пять штук на телевизоре лежат, но они все дырявые и к тому же вязаные. А сейчас у меня на дворе лето.

     А я, знай себе, строчу, и конца этой истории не видно. Я уже твёрдо решил, что допишу и больше уже ни за какие коврижки ничего сочинять не буду. Художником в сто раз лучше быть. Ляп-ляп - нарисовал быстренько какую-нибудь речку с березкой и побежал продавать. А тут сиди, мучайся и ломай голову, как лучше написать: 'Костя сказал', или 'Костя произнес', или 'Костя прошипел', или 'простирая руки к небесам, вскричал Костя и захохотал как ненормальный'. В общем, работёнка не сахар.

     Ну, ладно. Надо продолжать. А то если еще ныть начну, вообще никогда не закончу.

     - Что будем делать с нашими гостями? - спросил капитан Валтазар .

     Офицеры спустились с полки на пол и теперь стояли над обалдевшими Шляпсоном и Морраком, которые так и лежали на полу. Наверху остался только Кориандр. Гвардейцы убедились, что он просто спит здоровым сном, и решили пока не трогать командира.

     Вы наверняка заметили, что в моей истории очень часто кто-нибудь кого-нибудь усыпляет: сначала Шляпсон Костика, потом Гантимур маму, потом румяный советник Помпилиус - целый вагон с пассажирами и так далее. Это не потому что у меня фантазия однобокая, а потому что в Зубляндии такие методы в порядке вещей. И пусть это вас не ужасает. В Европе, например, в средние века была такая мода, если человек тебе не сильно нравиться, травить его ядом. Сели попить чайку, он зазевался, а ты ему в чашку отравы - бряк. В этом смысле зубляндские нравы намного мягче. Я бы и сам, честно говоря, время от времени кого-нибудь усыплял, будь у меня такая брызгалка со снотворным, как у Шляпсона. Уж больно много надоедливого народу вокруг развелось.

     -Можно запереть дорогих гостей в казарме, - предложил кто-то из офицеров.

     Поскольку полковника и майора рядом не было, все посмотрели на Костю, ожидая решения от него.

     - Да, запрём дорогих гостей в казарме и выставим караул, - сказал принц. - А завтра утром решим, что с ними такого полезного сделать.

     Итак, стояла ночь. Костя с игрушечными офицерами только что пленили Шляпсона и душегуба Моррака.

     Гантимур подошел к высокой каменной стене, окружавшей дворец. Он щелкнул ногтем и накинул на себя невидимость - на всякий случай. Как вы уже поняли, для волшебников накинуть на себя невидимость - все равно, что нам надеть солнцезащитные очки или поднять ворот плаща. Главные ворота были закрыты, у калитки дежурили двое часовых. Принцу не очень хотелось сегодня заниматься альпинизмом, поэтому он не стал перелазить через стену, а отошел подальше от поста гвардейцев и спокойно, не привлекая внимания, прошел через нее - так же, как он это делал в Башне говорящего осла, откинув стенку пальцами, как занавеску.

     - Вот моя деревня, вот мой дом родной, - сказал сам себе Гантимур и направился ко входу в королевские покои.

     Гантимур прожил здесь довольно долго. Ведь когда его по распоряжению Ленца взяли ко двору, он был еще юношей, а сбежал, будучи зрелым человеком. Принц по старой памяти сунулся было в свою прежнюю комнатенку, но там дрыхла какая-та старушенция, наверное, фрейлина. Затем он прошел в лабораторию в подвале, где многие годы корпел над науками. Вместо лаборатории тут были навалены поломанные швабры и колченогая мебель.

     Гантимур постоял минуту в задумчивости, затем махнул рукой и вышел вон. Бывший принц обходил одно помещение за другим, разглядывал людей в постелях, но нигде не видел своего сына. В одной из комнат он обнаружил красивую спящую девочку - это была принцесса Лиза. Если бы он разбудил ее, она бы, конечно, рассказала, где искать Костю, и наша история бы, возможно, пошла немножко по-другому, но Гантимур не стал будить девочку.

     В кабинете короля горел свет. Ленц сидел в кресле за письменным столом, уставленном пустыми бутылочками из-под лекарств. Он что-то говорил воображаемому собеседнику в полголоса и грозил ему пальцем.

     Гантимур скинул с себя невидимость и сел в кресло напротив. Король мутными глазами уставился на него.

     - О! - сказал Ленц. - Это ты. Я тебя давно жду. Как здоровье?

     - Гастрит, - ответил Гантимур, - На нервной почве. А так ничего. Где мой сын?

     Король, кряхтя, наклонился, выдвинул ящик стола и стал шарить там рукой.

     - Вот, - сказал он и со стуком выложил на стол золотую с бриллиантами корону, небольшую и изящную. - Пользуйся на здоровье, а мне надоело.

     Гантимур взял корону со стола и надел на голову. Седой и бородатый, в короне, он смотрелся весьма внушительно.

     - Непрактично, - сказал беглый принц и положил корону опять на стол. - В кепке удобнее. Или в вязаной шапочке.

     Король сморщил лицо. Расстегнув ворот рубахи, он начал тереть себе грудь ладонью.

     - Сейчас, - сказал он. - Сейчас.

     Гантимур глядел на родственника. Он решил, что король не знает, что сказать и держит паузу. Но пауза сильно затянулась. Из горла Ленца вдруг вырвался хриплый свист, и он начал заваливаться на бок. Гантимур подскочил со своего места и подхватил Ленца под мышки - иначе бы король упал на пол вместе с креслом.

     Лицо короля из красного стало фиолетовым.

     - За дочкой присмотри, - прошептал он и закрыл глаза.

     Гантимур высвободил руки из Ленцовых подмышек, и убедившись, что кресло с грузным телом устойчиво, выбежал из кабинета.

     - Врача! - закричал он. - Врача! Королю плохо!

     Ответом была тишина.

     - Врача! Кто-нибудь! Врача! Э-ге-гей! - продолжал кричать принц.

     Понемногу дворец начал просыпаться. Где-то заскрипела кровать, откуда-то донесся звук подвигаемой мебели. Из-за дверей в коридоре начали показываться взлохмаченные зевающие головы.

     - Сюда! У короля сердечный приступ!

     Кабинет наполнился людьми. Они принялись охать и бестолково суетиться. Подоспевший врач выгнал всех вон, оставив лишь четверых мужчин и велел им аккуратно переложить короля на ковёр, а затем выгнал их тоже. Гантимур, опустившись в кресло наблюдал, как врач слушает сердце больного, рассматривает его глаза, отодвинув пальцем веки, достает из металлической коробочки шприц, чтобы сделать укол.

     Гантимура доктор не гнал. Однако здесь принцу больше нечего было делать. Поднявшись с кресла, он вышел из комнаты. В приёмной, отделявшей королевский кабинет от общего коридора, теснились наспех одетые придворные. При виде Гантимура они почтительно расступились.

     - Добрый вечер, господа! - негромко сказал Гантимур. Придворные в ответ склонили свои головы. Новость о том, что беглый принц вернулся, уже обошла всех.

     Гантимур захотел убрать с глаз выбившуюся прядь волос и только тут обратил внимание, что держит в руке корону, которую несколько минут назад король пытался ему всучить. Гантимур не помнил, как забрал её со стола.

     Уже рассвело. Доктора объявили, что состояние короля тяжелое, но уже не критическое и он выкарабкается. Придворные, зевая, разбрелись по своим комнатушкам, слуги принялись за ежедневную работу.

     Лиза только что вышла из спальни отца, куда его перенесли, когда приступ закончился. Ленц, накаченный лекарствами, спал. Глаза принцессы покраснели и опухли от слёз, но она уже успокоилась. Она ведь знала, что врачи ее не обманывают, когда говорят, что самое худшее уже позади.

     - Ваше высочество, не могли бы вы уделить мне немного вашего времени?

     Лиза обернулась и увидела высокого человека, бородатого, с длинными волосами, одетого в какую-то дерюгу, больше подходящую для лесной землянки, чем для дворца.

     - Вы, наверное, слышали обо мне, - сказал бородач из землянки. - Мое имя Гантимур, я ваш дальний родственник.

     Лизино заплаканное лицо просветлело.

     - Да, конечно! Я сто раз говорила Косте, что вы придёте и заберете его!

     Она схватила Гантимура за руку и потащила по коридору.

     - Пойдемте! Он вас ждёт!

     За последние два часа Гантимур уже выяснил, что его сын пропал из дворца при загадочных обстоятельствах. Слуги, посланные на дом к вице-канцлеру, сообщить, что у короля сердечный приступ, вернулись с известием, что вице-канцлер дома не ночевал.

     - Только не пугайтесь, когда его увидите, - объясняла по дороге принцесса. - Он теперь маленький карлик. Сначала за ним гнался альбинос с веревкой, потом его чуть не съели крысы, а теперь он вместо игрушечного солдатика в чулане. На полочке. Это я ему посоветовала, чтобы никто не нашел. Он теперь живет с гвардейцами в казарме. А рядом - барышни. Здорово я придумала?

     Лиза и Гантимур вошли в игровую комнату. Принцесса открыла дверь кладовки и забралась на стремянку.

     - Костя! Смотри, кто пришел! - закричала она.

     Никто не отозвался. После ночного вторжения Шляпсона и Моррака куклы отодвинули подъём, чтобы доспать положенные часы.

     Гантимур с недоумением заглянул внутрь кладовки. Он вздохнул и погладил Лизу по голове.

     - Ничего, девочка моя, не переживай, - сказал он. - Всё будет хорошо. Папа поправится.

     - Вы мне не верите? - возмутилась Лиза. - Вы разве не знаете, что я...что я... - от негодования она на несколько секунд потеряла дар речи и только разевала рот, как рыба. - Я и враньё - две вещи несовместные! Между прочим, с тех пор как я сама превратилась в лилипутку и стала жить в игрушечном домике...

     Но тут на крыльце казармы показался маленький офицер - дневальный, он подошёл к краю полки и отдал наследнице престола честь.

     - Лейтенант Латинар. Его высочество Костя спит, пленники взаперти под стражей, - доложил Латинар.

     - Какие еще пленники? - изумился Гантимур.

     - Господин вице-канцлер Шляпсон и его белобрысый подручный, - ответил лейтенант. - Его высочество изволили их уменьшить.

     - Боже мой! - прошептал Гантимур, прислонясь к дверному косяку. - Костя? Что за дров он тут наломал?

     Глава 37. Первая колыбельная

     ...Война началась без объявления. Герцог сделал ставку на внезапность. Безрыбские военные части заранее были тайно стянуты к границе. За час до рассвета командиры подняли солдат и повели завоевывать соседнее государство.

     Зубляндские пограничные гарнизоны были смяты в один миг, не успев даже передать вглубь страны сообщение о нападении.

     В то утро жители нескольких зубляндских деревень проснулись от грохота кованых сапог. Продирая глаза, селяне высовывались из домов и узнавали, что с этого самого момента они имеют честь быть подданными великого герцога Тахо. Они с испугом разглядывали покрытых дорожной пылью иноземных солдат в серых мундирах, кланялись офицерам и, криво улыбаясь, отдавали оккупантам еду и корм для лошадей.

     ...Седьмой его величества гвардейский полк в то утро уже вторую неделю как находился на учениях в полевом лагере. В десять утра, когда занятия были в самом разгаре, в лагере увидели, что со стороны государственной границы на них движутся пешие части. Поначалу наступавшие были приняты за условного противника - восьмой королевский полк, который тоже находился на учениях, но когда солдаты подошли ближе, стало ясно, что это безрыбцы. Седьмой полк приготовился к обороне. Место для отражения атаки было выгодное, а боеприпасов имелось в достаточном количестве, и командир полка Гофр рассчитывал, что сможет продержаться достаточно долго, чтобы известить командование и дождаться подмоги.

     Стрелки зарядили ружья и стали ждать, когда враг подойдет на расстояние поражения.

     Внезапно полковник Гофр почувствовал, что на него накатывается непреодолимый сон. Он на треть длины высунул из ножен саблю и провел по лезвию тыльной стороной ладони. Боль на несколько секунд отогнала дрему, но дрема оказалась сильнее. Гофр закрыл глаза. Колени подогнулись, и он рухнул на траву. Кровь из порезанной руки запачкала мундир на груди, как будто у Гофра пуля в сердце.

     В тот же миг отовсюду послышался стук падающих на землю солдатских тел. Словно кто-то трусил яблоню со спелыми плодами. Через две минуты весь полк спал. Адъютант, который был послан в штаб сообщить о нападении, уснул, вставляя ногу в стремя. Он так и остался стоять на одной ноге, держась обеими руками за седло На лице его застыло сладкое выражения, из носа вырывалось легкое посвистывание. Его кобыла тоже спала.

     С пригорка в подзорную трубу герцог Тахо наблюдал действие 'Колыбельной для полка'. На испытаниях 'Колыбельной' он уже видел, как тысячи человек усыпают в одно мгновение, но сейчас было совсем другое - сейчас была настоящая война.

     Налюбовавшись на спящих вповалку солдат противника, герцог сложил трубку, спрятал ее в карман и радостно засмеялся. Победа! Какая легкая, пьянящая победа!

     Изобретение пузатого кривоногого студента действовало! Нет, не студента изобретение, а его, герцога. Ведь дурачок студентик придумал всего лишь какую-то жалкую кушетку для старушек, страдающих бессонницей, а создать грозное оружие была идея герцога Тахо. А может быть, правильнее будет говорить так: императора Безрыбья и Зубляндии Тахо Первого? Ладно, подумаем, время есть.

     'Колыбельная' била по зубляндскому полку из-под пригорка. Внешне она представляла из себя диван, только раза в четыре больше обыкновенного, как будто сделанный для великанов.

     В первом изобретении кривоногого студента - волшебном топчане, на котором человек мог полностью выспаться за пару часов, - магия двигалась снизу вверх - от матраса к спящему. 'Колыбельная для полка' должна была усыплять солдат на расстоянии. Поэтому, чтобы удобнее было разить врагов, кривоногий студент добавил к топчану спинку, из которой и выходила наружу магия. Таким образом из топчана получился диван. Диван студент обил желтой тканью в красный цветочек.

     Военные специалисты советовали студенту придать оружию какой-то более подходящий для сражений вид, например, сделать его в виде пушечки или какой-нибудь удобной самоходной башенки с колесиками-рычажками. Но кривоногий умник и слышать ничего не хотел. 'По-вашему сделать, конечно, можно, - говорил он. - Да только...' И тут начинал сыпать такими заумными словечками, которых он нахватался у Гантимура, что никто ему не мог ничего возразить, потому что никто ничего не понимал, кроме того, что кривоногий пузатик просто вредничает. В конце концов, военные специалисты, плюнули на него и отстали: действует штуковина, и ладно. Кстати, сам герцог по поводу внешнего вида оружия никаких претензий не высказывал.

     'Колыбельная' стояла на большой деревянной повозке-платформе, лошади на время боя были выпряжены. Орудием управлял расчет из семи человек: шесть рядовых, которые поворачивали тяжелый диван в нужном направлении, и лейтенант с биноклем.

     На холме вместе с герцогом, по правую руку от него, за боем наблюдал румяный советник Помпилиус. Царапины от когтей кота Аттилы еще не сошли с его лица, и видок у советника был для войны самый подходящий. По другую руку от Тахо стоял старенький генерал, седенький и худенький. Казалось, ткни его покрепче пальцем - он рассыплется, как засушенный богомол. Генерал всё время мотал головой, как будто говорил: 'Нет-нет-нет и еще раз нет!' Глаза у генерала были мутные, словно он напился водки и очень хочет спать.

     - Не пора ли наступать? - спросил герцог, повернувшись к генералу.

     Генерал перестал мотать головой. Посмотрел мутными глазами на герцога, потом в сторону лагеря противника, потом на 'Колыбельную' и вдруг крикнул таким звонким голосом, что стоящие рядом герцог и румяный советник Помпилиус вздрогнули:

     - Дивану - прекратить огонь! Третий батальон! Вперед!

     Лейтенант 'Колыбельной' потянул рычаг, приделанный к подлокотнику, а шестеро солдат надавили особым макаром на спинку и сиденье, и диван разложился в обыкновенную двуспальную великанскую кровать. 'Колыбельная' смолкла.

     Несколько сотен солдат двинулись через поле к зубляндскому лагерю. В руках у каждого был моток веревки. Заснувших врагов надо было разоружить и связать.

     - Осмелюсь заметить, - наклонившись к герцогу, сказал румяный советник Помпилиус, - что 'Колыбельную' можно было использовать и во время захвата пограничных крепостей. Она прекрасно бьет сквозь стены. Нам бы удалось избежать потерь...

     - Ерунда! - возразил советнику генерал. - Штурм крепостей - по всем правилам - был нужен для поднятия духа солдат. Мои орлы должны чувствовать запах крови! Вязать спящих - работенка для жандарма, а не солдата, чести в ней не много!

     О! Это был очень заслуженный генерал. Хоть и дряхлый, но петушистый.

     В следующую минуту случилось событие, которое значительно повлияло на весь ход дальнейшей военной кампании.

     Батальон с веревками еще не дошел до зубляндских укреплений. Все зубляндцы спали, над лагерем раздавался богатырский храп. Возле одной из пушек вповалку лежали артиллеристы.

     На щеку здоровенному рыжему солдату приземлился огромный шершень и стал ползать туда-сюда. Может быть, щека артиллериста была запачкана чем-то сладким. Спящий поднес к лицу руку и почесался. При этом придавил шершня. Шершню ничего не оставалось сделать, как всадить свое жало в артиллеристскую ноздрю.

     Укусы шершней очень болезненны. Говорят, в Японии от них умирает каждый год по сорок японцев. Рыжий солдат японцем не был, но от боли проснулся. Яд шершня оказался сильней сонной магии.

     С воплем артиллерист подскочил на ноги. Он ничего не соображал, только тер ужаленное место. Наконец он пришел в себя и огляделся по сторонам. Вокруг на земле лежали десятки неподвижных тел, а к их позициям приближался неприятель. Рыжий попробовал растолкать товарищей, но это было бесполезно.

     Тогда он стал рассматривать приближающихся врагов. У рыжего были зоркие глаза, вдалеке на холме он заметил трех человек, один из них - в генеральском мундире, двое в -офицерской одежде, но без погон.

     Поднатужившись, рыжий развернул пушку в сторону холма с генералом. Засыпал пороху, вставил в ствол разрывное ядро, навел орудие и поднес фитиль.

     Грянул выстрел. Снаряд перелетел через всё поле, но генерала не достал. Ядро легло чуть ближе и правее цели, под холм, прямо рядом с телегой, на которой стояла 'Колыбельная для полка'. Солдаты попрыгали с повозки, на четвереньках отбежали подальше и распластались на земле, накрыв головы руками. Ядро пошипело несколько мгновений и разорвалось, в щепки разнеся диван массового поражения.

     Зубляндский артиллерист, прищурившись, смотрел, попал его выстрел в цель или нет. Из-за дыма ничего не удавалось увидеть. Рыжий махнул рукой, зевнул, опустился на землю рядом с пушкой и снова заснул. Он лежал и блаженно скреб ногтями укушенный нос, огромный и красный, как у клоуна.

     Герцог, румяный советник Помпилиус и генерал, как и солдаты расчета, успели упасть на землю до взрыва. Сверху их присыпало конским волосом, которым был набит диван, а генерала при этом еще и шмякнуло по спине обломком подлокотника.

     Сражение было выиграно без единого убитого или раненого и с той и сдругой стороны. Зубляндские солдаты разоружены, связаны и аккуратно разложены в ряды.

     И всё же цена победы была слишком велика: 'Колыбельная для полка' ремонту не подлежала. А другого такого оружия не было. Пока кривоногий студент не создаст еще один диван, безрыбскому диктатору оставалось надеяться лишь на мощь своей армии. Это означало, что наступление не будет уже таким стремительным, как представлялось ранее.

     Глава 38 . Ну и методы у вас, волшебных котов!

     - Бедный мой мальчик! Как много ты вынес из-за моей безответности! - говорил Гантимур, обнимая сына. - Ничего, всё позади, сегодня же мы вернёмся домой. Мама нас давно ждёт.

     ...А в это время, мама, по другую сторону волшебных коридоров, стояла у зеркала в гостиничном номере и докрашивала губы. Сценарист Петя Чистоплюйский ждал ее на улице в такси, чтоб везти в ресторан.

     - Мур-р! Возьми меня с собой! - попросил Аттила хозяйку.

     - Я бы с удовольствием, киска моя! - ответила мама. - Но брать котов в рестораны не принято. Это дурной тон. В рестораны сейчас берут маленьких смешных собачек в клетчатых фуфайках. Поэтому посиди дома, а я тебе потом всё подробно расскажу.

     И мама открыла дверь, чтобы выйти из гостиничного номера. Естественно, отправлять маму одну Аттила не собирался. Поэтому он быстро царапнул коготком по паркету, накинул на себя невидимость (он и такое мог) и бросился за мамой к выходу. Он успел выскочить как раз перед тем, как она захлопнула дверь. Чуть хвост ему не прищемила.

     Чистоплюйский усадил маму на заднее правое сидение, сам уселся слева, а Аттиле досталось место рядом с водителем. Машина тронулась.

     - У вас случайно нет с собой валерьянки? - спросил маму Чистоплюйский с каменным выражением лица.

     - Вам плохо? - испуганно спросила мама.

     Сценарист ослабил петлю галстука и расстегнул верхнюю пуговку рубашки.

     - Мне не хватает воздуха, - ответил он. - Я волнуюсь, когда рядом такая красивая женщина.

     И они оба засмеялись.

     - Еще в молодости, - продолжал Чистоплюйский, - я был очень застенчивым с девушками. И вот однажды ко мне явилась добрая фея и пообещала исполнить любое мое желание, ну, например, избавить от застенчивости.

     - И что, избавила?

     - Стала махать волшебной палочкой. Так махала семь лет. За это время у нас родилось двое детей. Потом она устала махать и подала на развод. А я так и остался застенчивым.

     И они снова засмеялись.

     'Ловкий ты хлыщ! - подумал Аттила на своем переднем сиденье. - Но ничего! Ты у меня еще похихикаешь, паразит!' В Аттилиной голове уже созрел план, как расправиться с Чистоплюйским.

     Дорога заняла минут сорок. За это время Чистоплюйский рассказал маме несколько забавных историй. По части историй он был мастак. Причём рассказывал он их с совершенно угрюмым видом, а когда мама начинала смеяться, подхватывал. Шофер тоже смеялся. Правда, не во весь голос, а только тряс плечами и фыркал в мозолистый кулак.

     Даже невидимый Аттила заслушался и чуть не уехал в такси, когда мама и Чистоплюйский вышли из машины и захлопнули за собой двери. Хорошо, что шофер, прежде чем ехать дальше, захотел перекурить. Он засунул в рот сигарету, опустил боковое стекло и уже почти щелкнул зажигалкой, но неожиданно почувствовал укол в ногу, а затем удар в грудь, при этом что-то мохнатое пощекотало его лицо. Сигарета и зажигалка улетели на пол. Это Аттила выпрыгнул в открытое окно, хорошенько оттолкнувшись от ноги, а затем груди таксиста.

     Дядечка таксист еще несколько минут сидел, пытаясь понять, что это с ним только что произошло. Наконец он решил, что силы небесные напоминают ему о вреде табака. Успокоился, закурил и поехал дальше.

     Костина мама и Чистоплюйский сидели за столиком ресторана. Они уже сделали заказ, и пока пища готовилась, Чистоплюйский предложил первый тост за прекрасный вечер на фоне всеобщей политической нестабильности и неверии в идеалы добра.

     - С удовольствием, - согласилась мама.

     Звякнули бокалы.

     Чистоплюйский уже набрал воздуха в легкие, чтобы произнести очередную только что пришедшую на ум шутку, но осекся и как будто к чему-то прислушался.

     - Я прошу прощения, - сказал он маме. - Мне нужно ненадолго выйти. Напишу буквально два коротеньких сценария и вернусь.

     Он встал, проследовал в туалет и заперся в кабинке.

     Мама посмотрела на себя в зеркало, висевшее на стене напротив, и удовлетворенно улыбнулась. Её красота была выше всяких похвал.

     Прошло пять минут. Кавалер не возвращался. Мама нахмурилась. Прошло еще пять минут, итого десять. 'Да что он, провалился там, что ли?' - подумала она.

     - Вы там не видели моего спутника? - спросила она официанта, который расставлял на столе первые блюда. На груди у него была маленькая табличка: 'Эдуард'.

     - Нет, не видел, - ответил тот.

     Ранее официант Эдуард несколько раз сталкивался со случаями, когда мужчина сбегал от дамы, не расплатившись за ужин, но это, как правило, происходило не до еды, а уже под конец.

     А у Чистоплюйского и в мыслях не было куда-то сбегать. Ни с того ни с сего у него неприятно заныло в животе, что означало расстройство пищеварения. Сперва он философски отнёсся к этому и даже подумал, что неплохо бы вставить подобный комический эпизод в сценарий. Но вот прошло десять минут, и он понял, что дело его дрянь. Только он сливал воду, вставал и застегивал брюки, как накатывал новый позыв и Чистоплюйский вновь расстегивался и плюхался на круг унитаза. Сценарист приуныл. Всё начиналось так хорошо! И девушке он, похоже, нравился. А теперь...

     Вы уже, конечно, поняли, что это всё подстроил Аттила. Он наслал на Чистоплюйского волшебный понос. Магия нехитрая, но верная. Рекомендую.

     В дверь кабинки постучали.

     - Эй, как вы там? - услышал Чистоплюйский голос. - С вами все нормально?

     - Всё прекрасно, - ответил Чистоплюйский. - Я занят своим любимым делом. Не мешайте!

     - Это официант Эдуард! - пояснил голос. - Ваша спутница нервничает и, кажется, собирается уходить. Может быть, передать ей что-нибудь на словах?

     - А, черт! - воскликнул сценарист. - Эдуардик! Задержите! И достаньте мне какой-нибудь памперс. У меня адский понос.

     За долгую трудовую деятельность официанту Эдуарду приходилось слышать и не такие просьбы, поэтому он не выказал ни малейшего удивления. К тому же, чем глупее было поручение клиента, тем щедрее выходили чаевые.

     - Простите, какой у вас размер памперса? - лишь спросил он своего клиента.

     - Я в этом не разбираюсь. Брюки пятидесятого. Ботинки сорок третьего.

     Через минуту официант передал туалетному сидельцу стакан с разведенным в воде порошком от диареи. А специальный посыльный в это время уже мчался в ближайшую аптеку за подгузниками...

     Мама сидела в одиночестве. Ей было очень неловко перед другими посетителями, которые, кажется, уже начали обсуждать ее. Время от времени подходил официант и сообщал, что ее спутник вот-вот вернется. Наконец она решила, что Чистоплюйский задумал подшутить над ней. Он ведь так любит забавные истории. Вот и решил придумать еще одну. Чтобы рассказывать еще какой-нибудь дуре.

     Еще через несколько минут ожидания она уже была уверена, что так оно и есть, и решила, что на сегодня хватит с нее красивой жизни и роскошных ресторанов.

     Мама встала из-за стола и направилась к выходу. У выхода из зала она столкнулась с официантом.

     - Скажите, сколько я должна за ужин? - спросила мама (она успела выпить полбокала вина и поковыряла вилкой в салате).

     - Ваш молодой человек сейчас подойдёт! - ответил официант. - Да вот и он сам!

     - Куда вы собрались? Не уходите! Я уже вернулся! - воскликнул Чистоплюйский, закрывая за собой дверь мужского туалета.

     - Спасибо за волшебный вечер! - ответила мама. - Я, пожалуй, домой. А то мне есть хочется.

     - Постойте! - закричал Чистоплюйский вослед уходящей красавице. - Не надо обижаться! Я не виноват! Я вам позвоню!

     На пороге мама обернулась.

     - Звоните, я буду ждать и сгорать от нетерпения! - сказала она и поглядела на Чистоплюйского взглядом, полным ледяного презрения. И вышла вон.

     - Вот чёрт! - сказал Чистоплюйский.

     Затем прислушался.

     - Ну и хорошо, что ушла.

     И, застонав, снова рванул к туалету. Волшебный понос был сработан на славу.

     Глава 39 Попрощайтесь со Шляпсоном

     - Бедный мой мальчик! Как много ты вынес из-за моей безответности! - говорил Гантимур, обнимая сына. - Ничего, всё позади, сегодня же мы вернёмся домой. Мама нас давно ждёт!

     Едва увидев своего уменьшившегося сына, Гантимур взял его на руки, вышел из кладовки и, опустившись на колени, разложил на полу. Закрыл глаза, простер над сыном руки ладонями вниз и начал что-то бормотать. Сразу стало понятно, что это вам не хухры-мухры, а настоящий волшебник. Через несколько минут Костя принял свои обычные размеры.

     Сейчас они сидели бок обок на диванчике в игровой комнате принцессы, и Костя рассказывал отцу о своих приключениях. Рядом в кресле сидела принцесса Лизавета и время от времени дополняла, когда Костя что-то забывал. Когда история дошла до битвы с крысами, Гантимур закрыл лицо ладонями и застонал, как будто у него сильно болят зубы.

     Дослушав приключения, он вернулся в кладовку и пожал руку каждому гвардейцу - двумя пальцами, большим и указательным.

     - Я ваш должник, господа, - повторял принц-отец. - Я ваш должник.

     Раненые полковник Мандрагор и капитан Деламар почти полностью поправились и тоже стояли в строю на плацу перед казармой. Не было только майора Кориандра, который после шляпсоновской брызгалки спал богатырским сном.

     Барышни, увидевши из окон, что по соседству что-то происходит, мгновенно прибежали к казарме и устроили суету. Они восхищенно охали, ахали, хлопали в ладоши, кричали 'ура!' и лезли целоваться к своим кавалерам.

     В этом ликовании с подбрасыванием в воздух чепчиков все как-то забыли про главного виновника Костиных злоключений - прощелыгу Шляпсона и его верного душегуба Моррака. Шляпсон же, наблюдая в зарешеченное окно все эти телячьи восторги-обнимания, четко понимал, что когда они там наобнимаются и напоздравляются, то непременно вспомнят о нем, и тогда ему не поздоровится.

     - Сейчас самое лучшее время, чтобы дать деру из этой ночлежки, - сказал он душегубу.

     - А как же тогда? Мы такими маленькими и останемся? - спросил его душегуб.

     - Лучше быть маленьким, чем не быть никаким, - ответил вице-канцлер. - Вы идёте со мной или предпочтете сидеть, пригорюнившись, на стульчике и уповать на великодушие этих славных господ?

     - С вами! - решился душегуб.

     - Отпирайте замок!

     Как я уже говорил, Шляпсон снабдил Моррака ключами от разных потайных дверей, чтобы тот шнырял по дворцу и творил всевозможные пакости. Кроме того, у душегуба имелись отмычки на случай, если нужного ключа не окажется. И ключи и отмычки уменьшились вместе с душегубом, а офицеры по благородству души не стали обыскивать своих пленников.

     Поскольку запоры в кукольных домиках не отличаются особой сложностью, Моррак враз справился с замком, и оба вышли в коридор казармы.

     - Похоже в этой избушке никого нет, все целуются снаружи, - прошептал Шляпсон. -Попробуем выйти.

     Никем не замеченные, они спустились с крыльца и спрятались за углом казармы.

     - Самое трудное - добраться отсюда до ступенек - на этом участке каждый, кто посмотрит в нашу сторону, сможет нас засечь. Когда окажемся на лестнице - считай, спасены - оценил обстановку министр. - Делайте как я и главное - не паникуйте и не дергаетесь.

     Шляпсон взял Моррака под руку и не спеша повёл от казармы к лестнице.

     В эту минуту на плацу официальная церемония уже давно закончилась, барышни перемешались с офицерами. Все смеялись и галдели. Вновь увеличенный Костя, забравшись по стремянке, сидел на полке, а Лиза стояла на одной из ступенек. Гантимур, улыбаясь, наблюдал за маленькими человечками, опершись на полку локтями.

     Если бы пленники задали стрекача, их бы, наверное, сразу заметили. А так мило прогуливающаяся парочка вполне вписывалась в картину праздника коротышек. Одна из барышень отошла в сторонку - она искала укромное местечко, чтобы поправить подвязку на ноге- и чуть не столкнулась лоб в лоб с беглецами.

     - Моё почтенье, прекрасная сеньорита! - сладко улыбнувшись, сказа Шляпсон с поклоном, как это он умел.

     И легонько пихнул локтём Моррака. Тот тоже наклонил голову и промычал что-то похожее на 'Здрасте!'

     - Здравствуйте, - улыбнулась в ответ баршня.

     Она была слишком озабочена своим чулком, чтобы задаться вопросом, откуда взялись эти галантные посторонние мужчины. А может быть, она просто подумала, что незнакомцы пришли вместе с Гантимуром и детьми.

     Министр и душегуб пробрались за спиной у Кости и стали спускаться по лестнице мимо принцессиных ног. Напомню, что на стремянке было два ряда ступенек: большие - для людей и маленькие - для кукол.

     - Сейчас спустимся - и по стеночке, по плинтусу трусцой из кладовки, - шепнул Шляпсон душегубу почти в самое ухо.

     Однако его надежды улизнуть незамеченными не оправдались. Кто-то из офицеров за каким-то лешим подошел к краю полки, посмотрел вниз и увидел беглецов, которые уже почти закончили спуск.

     - Пленники уходят! - закричал офицер, - Вон они!

     Все куклы подбежали к краю полки, чтобы рассмотреть, что там внизу, а Гантимур с детьми просто обернулись.

     - Все в погоню! - скомандовал Мандрагор.

     Офицеры заспешили к стремянке. Сам полковник остался наблюдать сверху.

     - Закройте дверь, ваше высочество! - крикнул он Гантимуру.

     Гантимур послушался и, сделав несколько шагов к выходу, плотно затворил дверь, при этом глядя под ноги, чтобы не раздавить министра и душегуба. В кладовке сразу стало темно.

     - Вот черт! - выругался полковник. - Свет! - и побежал в казарму. Там, рядом с местом дневального были включатели всех уличных, точнее кладовочных, фонарей.

     Если помните, в большой двери кладовки была еще и маленькая, чтобы куклы могли свободно ходить туда-сюда. Сейчас этот проход был хорошо виден, потому что через него проникал свет из игровой комнаты.

     - Папа! - закричал Костя. - Они сейчас в маленькую дверку убегут!

     Гантимур подвинул ногу и припер маленькую дверку, буквально на секунду опередив министра и душегуба. Мышеловка захлопнулась, только и кошки и мышки оказались в кромешной темноте.

     Офицеры, не сговариваясь, обнажили шпаги, растянулись цепочкой на всю ширину кладовка и двинулись к выходу. Фонари всё еще не загорались - у Мандрагора что-то там не ладилось. Гантимур не шевелился, чтобы ни на кого не наступить.

     Наконец полковник справился с включателями. Лампы вспыхнули не сразу, а стали разгораться постепенно. Офицеры вглядывались в редеющие потемки, но пока никого не видели. Но вот фонари разгорелись достаточно.

     Шляпсон с Моррак как сквозь землю провалились. В недоумении офицеры смотрели по сторонам и даже запрокидывали головы кверху - не залезли ли пленники обратно на полки.

     - Вон они, держите их! - раздался визг одной из барышень. Рукой она показывала в направление стенки, противоположной выходу

     - Убегают! Хватайте! Быстрее!- подхватили другие барышни, прямо-таки с каким-то кровожадным азартом.

     Шляпсон с Морраком стояли у железной двери, закрывающей вход в крысиное подземелье, и Моррак ковырял отмычкой в большом навесном замке.

     Офицеры бросились к ним.

     - Стойте! - кричали они - Не открывайте дверь! Там крысы! Вы погибните! Не надо туда! Не надо!

     - Надо, надо, очень даже надо, - под нос себе бормотал Шляпсон, как бы отвечая гвардейцам. - Ну же, друг мой, успокойтесь, у вас всё получится!

     Дрожащие пальцы душегуба наконец справились с механизмом, внутри что-то щелкнуло, и один конец дужки разъединился с замком. Министр моментально нырнул в открывшийся проход, а Моррак медлил.

     - За мной! Что же вы стоите как вкопанный! - закричал Шляпсон Морраку.

     - Я... я боюсь! - вдруг пробормотал Моррак. В его взгляде Шляпсон увидел ужас -душегуб только что догадался, что это за подземелье.

     Офицеры уже были близко.

     - Чего ты боишься, дурак? А виселицы ты не боишься?

     - Не знаю... Не пойду...

     Моррак опустил руки, связка ключей вывались на пол. На него напал какой-то ступор. Через секунду его схватили игрушечные офицеры и повалили на пол. Он не сопротивлялся.

     - Идиот! - сказал Шляпсон и скрылся в норе.

     Офицеры не стали его преследовать. Они посмотрели вверх, туда, где на краю полки стоял полковник Мандрагор.

     - Закрыть дверь! - скомандовал полковник и махнул рукой.

     Чуть позже он распорядился приставить к двери часового, чтобы отпереть засов, если Шляпсон станет стучать изнутри и проситься наружу.

     Шляпсон обратно не попросился.

     - Нам больше нечего делать здесь. Пора домой, - сказал волшебник сыну. - Попрощаемся с ее высочеством и пойдем себе потихоньку.

     Костя, Лиза и Гантимур стояли посреди принцессиной игровой.

     - Мы вернемся? - спросил Костя отца и посмотрел на Лизу.

     Гантимур не сразу ответил. Он заметил на столике для рисования рассыпанные цветные карандаши, взял черный, подошел к стене и стал чертить на обоях длинные прямые линии. Он рисовал выход домой. Это были очень дорогие обои.

     - Я не хотел бы, чтоб ты или я возвращались, - наконец заговорил он. - Но я знаю, что мы сюда вернемся - и ты, и я.

     - Почему? Почему ты не хочешь возвращаться?

     - Потому что человек должен жить в одном месте и не болтаться туда-сюда. Но у нас с тобой это не получится. Я надеялся, что способности к волшебству тебе не передадутся. Но раз уж ты волшебник, тебя будет постоянно тянуть то сюда, то обратно. Вот как меня...

     Дверь в другой, неволшебный мир, была готова. Гантимур потянул ручку. За дверью была темнота, и слышались приглушенные завывания. То ли кто-то рыдал, то ли сквозняк гулял в коридорах между параллельными мирами.

     - Ваше высочество!

     И Гантимур, и Лиза, и Костя одновременно повернули головы (они ведь все трое были высочествами).

     Это в принцессочную комнату для игр вошло несколько придворных. Четверо. Они отвесили низкие поклоны Гантимуру и детям.

     - Ваше высочество! - повторил один из вошедших, пузатенький бородач в кожаном пиджачке. Обращался он только к высочеству Гантимуру - Мы, четыре королевских министра, решили обратиться к вам за помощью. Остальные министры не согласны с нами или вовсе не имеют собственного мнения. Мы считаем, что вы - единственный, кто способен спасти страну от катастрофы.

     - Армия герцога Тахо этой ночью перешла границу, - сказал другой вошедший, одетый в генеральский мундир. - Они захватили две пограничные крепости, разбили Седьмой королевский полк и движутся вглубь страны.

     Гантимур посмотрел на генерала.

     - Я не военный, - ответил он. - Я частное лицо. Я собираюсь покинуть Зубляндию.

     - Король болен и не скоро поправится, - заговорил третий придворный, в желтых гражданских штанах. - Он не способен стоять во главе государства. Во всяком случае пока. Ее высочество принцесса слишком мала, чтобы справиться с таким грузом. Если вы немедленно не возьмете в свои руки бразды правления, их попытаются захватить проходимцы.

     - Мы удивляемся, почему до сих пор нет шаромыжника Шляпсона, - продолжил четвертый придворный, лысый, как мяч, и длинный, как шпиль. - Он должен появиться с минуты на минуту. Сейчас для него самое лучшее время, чтобы ловить рыбку в мутной воде. Его надо срочно арестовать.

     - Шляпсона больше не будет. Забудьте о нем, - ответил Гантимур.

     Придворные посмотрели на Гантимура с уважением, к которому примешивался страх.

     - Раз так, трон захотят захватить какие-нибудь другие самозванцы! - уверенно сказали желтые штаны. - А в это тяжелое время нам они не нужны!

     Гантимур опустил голову, пятерней убрал со лба свои длинные волосы и задумчиво вздохнул.

     - Имею ли я право...

     - Мы не сможем на равных воевать с герцогом, - перебил его генерал. - Его армия в три раза больше нашей и гораздо лучше вооружена. А наша... Даже говорить не хочется. Седьмой полк сдался врагу, не оказав никакого сопротивления...

     - У нас одно спасение, - подхватил лысый шпиль. - Волшебство. А волшебство - значит вы. Только вы сможете возглавить оборону. И привлечь на нашу сторону других волшебников, которых разогнали Шляпсон и его жулики.

     Гантимур погладил стоящего рядом Костю по голове. Другую руку он положил принцессе на плечо. Всё это время Лиза слушала разговор взрослых и настороженно переводила взгляд с одного говорящего на другого. Почувствовав руку на плече, принцесса обняла Гантимура и уткнулась лицом ему в бедро.

     - Хорошо, - сказал Гантимур. - Но мне нужно согласие короля. Письменное.

     - Согласие будет! - ответил кожаный пиджак. - Король сегодня же подпишет указ о назначении вас временным правителем Зубляндии

     - Костя, мы пока остаемся здесь, - сказал Гантимур.

     И, подойдя к открытой нарисованной двери, через которую в комнату уже начал заползать какой-то голубоватый дымок, закрыл ее. Рисунок на дорогих дворцовых обоях начал медленно исчезать.

     Восьмой королевский полк был разбит без всякой 'Колыбельной', строго по правилам военной науки: обстрелян артиллерий, разрезан на части кавалерией и обращён в бегство пехотой. Седенький генерал с мутными, как у пьяницы, глазами, доказал, что его еще рано гнать в шею на пенсию, что он еще способен на приличное кровопролитие.

     - К чертовой бабушке все ваши диваны с пуфиками! Дайте мне неделю, и я разнесу эту непутевую страну в щепки, - гордо заявил генерал герцогу после сражения.

     - В щепки не надо, - ответил герцог. - Щепок у нас и так хватит. Меня волнует, как мы будем брать столицу. Вокруг нее слишком высокая и толстая крепостная стена.

     - Ерунда! - махнул рукой генерал. - Стену взорвем минами, людишек погоним штыками.

     Герцог не сильно верил генералу. Он не был военным, но прекрасно знал, что в истории навалом случаев, когда огромные армии месяцами не могли одолеть какой-нибудь вшивой крепостишки. К тому же Тахо понимал, что столицу надо брать как можно более нежно. Ведь если получится много крови и разрушений, это помешает освобожденным жителям радоваться его победе. И уж совсем герцогу не хотелось затевать осады. От осады все становятся злыми как черти - и те, кто осаждает, и те, кого осаждают. А герцог злюк терпеть не мог. Потому что сам был человеком добрым и веселым. Во всяком случае, считал себя таким.

     Скорее бы, думал герцог, кривоногий пузатенький студент доделал второй экземпляр 'Колыбельной для полка'. Тогда бы защитники на стенах просто мирно уснули, а проснулись уже пленниками. А ещё лучше, если несколько мощных 'Колыбельных' усыпили бы всех, кто находится внутри городской стены. Это бы вообще вышла красота. После обеда люди ложатся вздремнуть, а вставши ото сна в хорошем настроении, между делом узнают, что власть переменилась. Разумеется, к лучшему... Но это всё, конечно, мечты, и у мутноглазого старикашки генерала еще будет возможность вдоволь насосаться вражеской кровушки.

     Столица начала готовится к обороне. Герцог наступал так стремительно, а королевские полки оказывали ему так мало сопротивления, что Зубляндия таяла на глазах, как кусок льда в кухонной раковине. Кроме столицы, от нее в считанные дни осталась сущая мелочишка. И вот в такое чудесное время Гантимуру посчастливилось стать главным в государстве.

     Ленц XIV лежал у себя в спальне под капельницами и думал о вечности. Про войну ему не сказали. Когда Ленцу под нос сунули указ о том, что Гантимур назначается временным правителем Зубляндии, он лишь облегченно вздохнул, кивнул и дрожащей рукой поставил на бумаге королевскую закорючку.

     В столицу стекались остатки разбитых полков и жители, которые не захотели оставаться под оккупационной властью. Доходили слухи, что враг применяет волшебство во время боя - но, как мы с вами можем предположить, в этих слухах было больше фантазии, чем правды.

     Зубляндцы в своем большинстве были настроены патриотично и с пониманием встретили известие, что теперь во главе государства стоит Гантимур. Правда были и такие, которые говорили, что нечего заниматься ерундой, а надо взять и с легким сердцем сдаться герцогу, и тогда наступит мир, порядок и вечная весна. А с этим чертовым колдуном (то есть с Гантимуром) ничего хорошего не жди. Он, мол, Ленца уморил, чтоб корону захапать, и нас всех уморит, будьте уверены. Но таких ворчунов и пораженцев было, слава Богу, меньшинство.

     Гантимур попытался собрать волшебников - пришло около десятка, далеко не самых могучих, но и это был хлеб. Под руководством принца они начали накладывать чары на городские стены. Работа эта не требует слишком высокой квалификации, но весьма кропотливая. Вся загвоздка в том, что подобные чары держится недолго, пару-тройку дней, и их надо постоянно обновлять. А для этого требуется гораздо больше чародеев, хотя бы двадцать, а лучше пятьдесят - потому что стена длинная. Выбранные Гантимуром чары были такого свойства, что вражеский солдат, приближающийся к заколдованной стенке, начисто терял интерес на нее карабкаться и махать саблей. Ему немедленно хотелось петь, танцевать, пить вино, обнимать девушек и радоваться жизни. Такой солдат, как вы понимаете, много не навоюет.

     Гантимуру приходилось заниматься не только волшебством, но и другим: войском, поддержанием порядка в городе, продовольствием, которым нужно было хорошенько запастись на случай осады, военной разведкой и еще много чем. Ему помогали четыре королевских министра, которые пришли в принцессину комнату с игрушками и уговорили стать правителем, прочих же принц разогнал. Не тронул он только канцлера Деменция - непосредственного начальника Шляпсона (Шляпсон же был вице-канцлером). Канцлер Деменций был глухой, выживший из ума старичок. Зачем его держали на таком высоком посту - неизвестно, возможно, ради стабильности. Гантимур тоже велел его оставить, потому что вреда от божьего одуванчика почти никакого не было.

     Сразу же нашлась работенка и для принцессы Лизы. Гантимур время от времени просил ее посидеть за ширмой, пока он разговаривает с каким-нибудь придворным, волшебником, купцом или, чтобы определить, стоит ему доверять или нет. Когда за окном война, всегда нужно опасаться предательства. Почти всё остальное время Лиза ухаживала за отцом.

     А Косте Гантимур наказал тренироваться с солдатиками, учиться воинскому делу. Каждый раз перед занятиями Костя себя уменьшал и в карликовом состоянии бегал, прыгал, учился фехтовать и тыкать копьем, а после снова становился нормального роста. Таким образом он еще и тренировал свое волшебство. Честно говоря, пользы от его учений Гантимур не предвидел - не пошлет же он ребенка в бой. Но мальчик был при деле и не вертелся под ногами, а это уже кое-что.

     Через семь дней после того, как войска герцога Тахо нарушили границу, они подошли к стенам столицы Зубляндии. Как всякий порядочный захватчик Тахо решил послать в город парламентариев с предложением не валять дурака и сдаться на почетных условиях со всеми потрохами. Трое безрыбцев двинулись к главным воротам. Один махал белым флагом, а двое других на ходу устрашающе дудели в дудки.

     Город ответил молчанием, к парламентариев никто не встретил. Тогда они решили подойти и сунуть письмо герцога в щелку ворот. И тут приключилась совершенно глупая штука. На полдороги дудочники оборвали свои грозные позывные и, переглянувшись, заиграли какой-то залихватский мотивчик. Третий стал в такт подмахивать флагом, а после пустился вприсядку. С городских стен раздались смешки. Художественная самодеятельность продолжалась не долго, две-три минуты. Плясуны сообразили, что надо убираться подальше от стен и, пританцовывая, побежали назад. Тот, который с белым флагом, догадался на прощанье швырнуть пакет с посланием герцога в сторону ворот. В воротах открылась калитка, оттуда вышел солдат и подобрал пакет.

     Тахо, наблюдавший за своими посланцами, опустил подзорную трубку.

     - Чертов колдун! - сказал герцог.

     Он уже знал, что укокошенный Шляпсоном Гантимур взял себе да и воскрес и стал управлять страной. Точнее, тем, что от нее осталось. Эти сведенья получили с помощью летающих глаз и развешанных по всей Зубляндии ушей.

     Гантимуровское колдовство, конечно, создавало Безрыбью существенные трудности, но герцог прекрасно знал первый волшебный закон о том, что на каждое волшебство найдется еще более сильное неволшебство. И по этому закону выходило, что Гантимурова песенка спета. Потому что у герцога - могучая армия, а у Гантимура - кучка колдунов средней паршивости, которых надолго не хватит, чтобы они там ни нахимичили.

     В ультиматуме, который переговорщики подбросили-таки к стенам столицы, было сказано, что ихняя светлость даёт тем, кто в городе, целые сутки времени, то есть до завтрашнего утра, и за это время надобно все хорошенько обмозговать, а затем открыть ворота и хлебом-солью встретить своего избавителя. То есть герцога Тахо. И за это никто наказан не будет, разве что самую малость.

     Безрыбская армия разбила лагерь и стала ждать ответа. На следующее утро безрыбцы услышали горн со стороны столицы, и на стене появился длинноволосый бородатый человек. Он взмахнул рукой, и в воздух взвился бумажный самолетик. Самолетик полетел прямиком к безрыбскому лагерю. Сделав небольшой круг, он воткнулся носом в землю точно у ног герцога, который вышел из своего шатра на звуки горна. Герцог наклонился, поднял самолетик и развернул его. Это был ответ на ультиматум. На листке было написано всего два слова:

     'Нет.

     Гантимур'

     - А ведь я не хотел этого, - сказал герцог и повернулся к подошедшему генералу: - Начинайте штурм!

     И армия двинулась к столице. Подойдя на расстояние ружейного выстрела, колонны остановились.

     За минувшие сутки безрыбцы время даром не теряли. Разведчики обшняряли пространство перед стеной, чтобы можно было понять, как действует гантимуровское колдовство. А сапёры, когда наступила ночь, заложили под стену в трёх местах мины. Они трудились с завязанными тряпками ртами, потому что им все время хотелось петь песни.

     Генерал решил по старинке рвануть стеночку и прорваться в город сквозь образовавшиеся бреши. При этом старикан объяснил, что плевать хотел на глупые заклятья и веселье хорошей драчке не помеха.

     Итак, армия выстроилась перед городом, и генерал махнул рукой. Это был сигнал взорвать мины. Саперы подожгли фитили и стали ждать, когда огонёк подберется к взрывчатке. Через положенное время в одном месте что-то зашипело и легонько пукнуло. При этом со стены не упало даже малюсенького камушка. В двух других местах закладки снарядов и вовсе ничего не произошло. То ли сапёры, когда устанавливали мины, из-за чар были в слишком несерьезном настроении, то ли чертов колдун оказался хитрей, чем ему положено быть.

     В трубку герцог увидел, как на стене снова появился бородач (а как вы поняли, это и был чертов колдун Гантимур). Он посмотрел вниз, под стену, где должны были взорваться мины, затем помахал неприятельскому войску ручкой и скрылся.

     - Приготовить лестницы! - скомандовал генерал, и его приказание разнеслось по войскам.

     Дедулька вытащил из кармана розовый в зеленый горошек носовой платок и всей рукой махнул сверху вниз. Горнисты заиграли атаку. Солдатики с длинными лестницами шустро, как тараканы, побежали к стене. Приблизившись к стене, они попадали под действие магии. Стремительность движений сразу исчезала, и на стену они начинали карабкаться уже не по-военному, словно не покоряли вражескую твердыню, а лезли в окно к возлюбленной или ремонтировать крышу курятника. В подзорную трубу герцог наблюдал, как его солдаты переговариваются с теми, кто забирается по соседним лестницам, видимо, рассказывают что-то веселое, смеются, размахивают руками и подрыгивают ножкой.

     Странным было то, что ни одного защитника нигде не было видно. Нападающие залезали на стену за бойницы, расходились вправо и влево к примыкающим башням и исчезали из виду. Ни криков, ни выстрелов, ни звона сабель изнутри не доносилось.

     По плану передовой штурмовой отряд должен был проникнуть внутрь и открыть остальной армии ворота. Через стену перелезло уже полторы сотни солдат, а ворота даже не скрипнули.

     Первым опомнился герцог. Он подбежал к дедульке генералу и рванул его за плечо.

     - Хватит! Хватит! Мы останемся без армии! Прекратите наступление!

     Генерал мутными глазами посмотрел на герцога, затем на лениво перелезающих через стену солдат, затем опять на герцога... Наконец в голове у него, как будто что-то щелкнуло и встало на место, он вытащил свой носовой платочек, махнул им два раза наискосок, словно нарисовал букву 'Х' и закричал раскатистым голосом:

     - Отступление!

     Горнисты заиграли отступление. Солдаты на лестницах полезли обратно. Никто им не препятствовал. Когда наверху не осталось ни одного солдата, снова показался волосатый бородач. Он медленно прошелся вдоль стены от одной башенке к другой, разглядывая из-за бойниц, что творится внизу, и скрылся.

     Первый приступ закончился бесславно. Несколько взводов словно корова языком слизала. Те, кто успел побывать наверху, рассказали, что ничего хотя бы отдалённо похожего на бой, за стеной не было. Двери, ведущие со стены в башни, были распахнуты настежь. Возле каждой стояло по зубляндскому солдату. Они улыбались, говорили 'Проходите по одному, пожалуйста!' и рукой приглашали внутрь башен. Безрыбцы заходили туда и исчезали. А затем они выходили из башен внизу, по ту сторону стены, уже разоруженные, и зубляндцы уводили их строем куда-то вглубь столицы.

     Герцог ругал себя за то, что позволил дедульке-солдафону штурм, зная, что город защищен магией. Страшна была не столько потеря сотни бойцов, сколько падение боевого духа после нескольких невероятно легких побед. Воевать с призраками - дело не солдатское. Солдатам для боя нужны такие же, как они, человечки из мяса, чтобы стрелять в них и вонзать саблю. А сражаться с воздухом, напитанным всякой волшебной подлостью, они не нанимались.

     По совету румяного советника Помпилиуса (ведь советники для того и нужны, чтобы давать советы) герцог решил более не пороть горячки, а просто стать лагерем возле города, понаблюдать что к чему и обмозговать все как следует. При всей своей незатейливости, это был очень дельный совет, и вы сейчас поймете, почему.

     После провалившейся атаки безрыбцев, Гантимур, шатаясь, спустился по винтовой лестнице и вышел из башни. Сделав несколько шагов, он почувствовал головокружение. Ноги подкосились и он рухнул на мостовую. К нему бросились приближенные и слуги, подняли и отнесли в ближайший дом и положили на кровать. Набежали врачи с градусниками и, осмотрев, сказали, что никакое это не ранение, а лишь переутомление.

     Стоя во время штурма на стене и латая дырки в магической защите, Гантимур быстро истощил свои силы и ему нужен был хороший отдых.

     На смену принцу в сторожевую башню поднялись трое других волшебников - началось их дежурство. Если волшебников была хотя бы сотня, то столицу можно было бы оборонять бесконечно долго, а когда у тебя всего десяток людей - придется туго. А ведь атаки можно было ожидать в любом другом месте или сразу в нескольких местах.

     Солдат у Гантимура было мало. Часовые со стен наблюдали за возможным перемещением безрыбцев, остальные ждали внизу, готовые бежать туда, где начнется наступление.

     Принц призвал горожан записываться в ополчение, но даже если бы в него приняли не только всех мужчин, но и старушек с карапузами, армия герцога все равно была бы во много раз больше.

     В общем, предложение румяного советника Помпилиуса - не торопиться и наблюдать - было очень верное. Время работало против Гантимура. Повсяду летали шпионские глаза и повсюду висели искусственные уши, и герцог хорошо был осведомлен о том, что творится в городе. А чем больше ты знаешь о враге, тем ты сильней.

     Между тем, пришло известие, что новая 'Колыбельная для полка' готова и уже находится в пути.

     У зубляндской столицы, как у всех более-менее приличных городов, было трое ворот: западные, южные и восточные. С севера город окружали горы, там в воротах надобности не имелось. И кроме того по всей стене были небольшие входы-выходы с крепкими дверьми. Защитники их забаррикадировали.

     Описанный мною неудачный штурм имел место у западных ворот. Чтоб отрезать город от остального мира, безрыбская армия разбилась на три части. Одна часть осталась у западных ворот, другая переместилась к южным воротам, третья - к восточным. Таким образом, столица оказалась отрезанной от всей остальной страны.

     В общем, Гантимуру, как говориться, оставалось надеяться только на чудо. И даже на чудо особой надежды не было, потому что Гантимур и так уже чудесил из последних сил.

     Такие вот пироги. Какое бы ни было мощное волшебство, на него всегда сыщется еще более мощное неволшебство.

     Глава 40. Чао, Алик!

     Мама и нефтяной магнат Алик Мамедов шли по терминалу аэропорту. Магнат тащил мамин чемодан на колесиках, а мама прижимала к груди героического кота.

     В съемках образовался двухдневный перерыв, и магнат Алик позвал маму посмотреть испанский замок, который он только что прикупил у одного тамошнего разорившегося герцога. Мама ответила согласием.

     Аттила находился в предынфарктном состоянии. Он понимал, что не сможет уберечь маму.

     Сначала он объяснял ей, что магнаты - народец ненадёжный и кроме обману ничего от них не жди.

     Но мама, вся в предвкушении замков, яхт, личных самолетов и прочего миллионерского добра, ничего плохого про Мамедова слушать не желала.

     - У него лицо доброе, - говорила она героическому коту. - Наивное такое, беззащитное. К тому же я просто замок посмотреть собираюсь, а не в загс. Замки смотреть не запрещено.

     Аттила попробовал наслать на Алика волшебную болтливость с поносом, как на предыдущих женихов. Понос Алика не пронял, к болтливости у него оказался иммунитет.

     Тогда Аттила заразил маму гриппом среди лета, чтобы она никуда не поехала. Но заботливый магнат тут же прислал ей на дом целую поликлинику с санэпидемстанцией, и через полчаса мама вновь была на ногах. В отчаянии Аттила за час до рейса разодрал когтями в клочья мамин загранпаспорт, но Алик позвонил знакомому министру, и через полчаса маме принесли новый документ.

     В общем, изворотливость и мелкое колдовство героического кота Аттилы были бессильны против мамедовских нефтедолларов.

     И вот беспамятная мама шла по аэропорту, а рядом с ней на своих кривых ножках вышагивал пузатый богатей со счастливым наивным лицом.

     'Гантимур, Гантимур! Прости меня, Гантимур, - думал Аттила. - Я не смог, у меня не получилось!'

     Вдруг мама запнулась о стоящую на полу чью-то дорожную сумку и, инстинктивно, чтобы не потерять равновесие на каблуках, расставила в стороны руки. При этом Аттила полетел на пол. От неожиданности он выпустил когти и цапнул воздух лапой в попытке зацепиться за что-нибудь. Когти попали по железному браслету маминых часиков и высекли три ярких искры.

     Героический кот приземлился на четыре лапы, а искры улетели на лысину к Алику Мамедову, подхватившему маму под локоток.

     - Ай, черт! - сказал магнат и шлепнул себя по лысине ладошкой. - Комары! К дождю. Нам вон к тому выходу. Поспешим.

     434550

     И тут перед мамой и магнатом как из-под земли выросли два высоких мужчины в серых костюмах и темных очках.

     - Алик Хоттабович! - сказал один из очкастых и сунул под нос магнату красное удостоверение и какую-бумажку. - Вы задержаны. Вот ордер. Отдайте гражданочке чемодан и следуйте за нами.

     Глаза Алика из добрых и наивных сделались жесткими и колючими. Он взял в руки бумажку, и пробежал ее глазами.

     - Чушь! - сказал он и оглянулся назад.

     - Если вы ищете своих охранников, то мы их уже задержали, - объяснил второй очкастый.

     - Я сейчас позвоню, - буркнул Алик и полез во внутренний карман пиджака за телефоном.

     - Звоните на здоровье, мы подождем, - пожал плечами второй очкастый.

     Алик стал нажимать кнопки мобильника, но связи почему-то не выходило.

     - Пойдёмте, по дороге позвоните, - предложил первый очкастый.

     - Пойдемте, - согласился Алик.

     Он стал разворачивать мамин чемодан на колёсиках, чтоб идти в обратном направлении, но внезапно толкнул его в колени одного из очкастых. Тот повалился на второго очкастого и они вмести упали на пол. А Алик, забыв о прекрасной спутнице, рванул прочь, как спринтер к олимпийскому рекорду.

     Наперерез магнату бросились еще несколько очкастых, ранее изображавших пассажирскую публику. Они сбили Алика с ног и попытались скрутить его. Но Алик оказался не так прост. Он вертелся, как уж на сковородке. В несколько мгновений на полу из очкастых агентов образовалась куча мала.

     Алик Мамедов выполз из-под самого низа, дал пенделя одному из агентов, бросился на своих кривых ножках к двери с надписью 'Служебное помещение' и скрылся за ней.

     Аттила и мама ошеломленно наблюдали за этой стремительной сценой. Когда все агенты поднялись с пола и убежали вслед за Аликом, Аттила поднял лапу, выпустил когти и стал их рассматривать.

     Нет, его искрящиеся когти было здесь не при чем. Просто тот, кто слишком быстро поднялся вверх, может так же быстро скатиться вниз. И никакого волшебства.

     Глава 41. Очень странная война

     Осада продолжалась. Штурмов безрыбцы больше не устраивали. Ни одна из мин, которые они заложили под крепостную стену и в первую, и в последующие ночи, не сработала - волшебники наловчились превращать их в гусиный помет. Не видя другого способа нанести урон противнику, герцог отдал приказ лупить по городу из артиллерии. Зубляндцы отвечать тем же не могли, пушки их были старье и врага не доставали. Мечты герцога о победе малой кровью и о том, что ликующие жители столицы забросают его цветами по самую макушку, рухнули.

     Гантимур иногда забирался на крепостную стену и силой мысли отводил пушечные снаряды в сторону. Работа эта мало того что требовала большого мастерства, так еще и изнуряла физически. Другие волшебники пытались ей научиться, но пока у них получалось плохо. Да и Гантимура надолго не хватало. Простояв час-другой под вражеским огнем, он спускался со стены, валясь с ног от усталости. Многие дома уже были разрушены или сильно повреждены. Те горожане, чьи жилища находились в зоне досягаемости пушек, перебирались к родственникам и друзьям ближе к центру - там пока было спокойней.

     Команды ополченцев тушили пожары и разгребали завалы. По прикидкам властей, еды, собранной в складах, должно было хватить минимум на три месяца, а при экономии - на полгода.

     Но при всей кажущейся неприступности столицы, Гантимур понимал, что и трех месяцев ему не простоять. Противника сдерживали прежде всего стены и магия. Случись прямое столкновение, безрыбцы без труда одержали бы победу. Вся оборона лежала на десятке колдунов. И их силы сгорали, как свечи на ветру.

     По расчетам принца, в стране на сегодня обитало еще десять-пятнадцать чародеев, которых можно было бы попытаться привлечь на свою сторону. Но где их искать? Они так хорошо попрятались от Шляпсона и его прихвостней-шарлатанов, что, наверное, и не знали ничего про войну. А кто-то знал, но не хотел носа высовывать из своей лесной берлоги. Пережидал.

     И лазутчики, которых принц разослал по всей Зубляндии, в том числе по завоеванной ее части, продолжали разыскивать волшебников. Вся надежда была на то, что волшебники откликнутся.

     Неким утром три отшельника привычно завтракали на поляне возле.

     - Я предлагаю нам развеяться, - вдруг сказал дождливый мыслитель Кроль. - Мы закисли в глуши. Отправимся в поездку.

     - На рынок за продуктами? Мы недавно ездили, - отозвался профессор Гипс.

     У него сегодня с самого утра продолжался легкий, но совершенно нетипичный приступ - вещи улетали только от прикосновения правой руки. Едва проснувшись, профессор лишился пары своих любимых носков, практически чистых. Сейчас за столом он пользовался только левой рукой, а правую засунул в карман пиджака. Ему не терпелось быстрее прикончить завтрак и начать исследование.

     - Нет, - ответил Гипсу Кроль. - Нам не нужно на рынок. Нам нужно в столицу. Там сейчас творятся большие дела.

     - Мы затем сюда и перебрались, чтобы быть в стороне от больших дел, - возразил доктор Хариус. - От больших дел - на голове большие шишки.

     Сегодня он проснулся дьявольски красивым. В зеркале он увидел большие голубые насмешливые глаза, прямой нос с чувственными ноздрями и ямочку на волевом подбородке. Если бы тут в лесу среди елок вдруг оказалась какая-нибудь женщина и взглянула на Хариуса, она бы тотчас же в него влюбилась и хлопнулась в обморок. И доктору, также как и профессору Гипсу, хотелось поскорее проглотить завтрак, чтобы закрыться и изучить свою новую личину.

     - Мы едем на войну, - сказал Кроль. - Там идёт война. Ночью я опять связывался с куклами-гвардейцами. А перед тем как приготовить завтрак, ходил к гномам. Они поведали небывалые вещи. Соседний герцог напал на Зубляндию. У нашего короля случился то ли инсульт, то ли инфаркт, то ли белая горячка. Вместо него теперь Гантимур. Он заперся в городе и не дает врагам перебраться через стену с помощью магии. С ним оборону держат несколько волшебников. Скоро они будут сломлены, и герцог захватит столицу.

     Гипс и Хариус переглянулись. Дьявольски красивое лицо Хариуса стало дьявольски глупым. А Гипс забылся, вытащил руку из кармана пиджака и почесал голову. Длинные до плеч волосы попытались улететь и стали дыбом - полностью вертикально.

     И Кроль в подробностях рассказал своим товарищам то, что мы с вами уже знаем.

     - Думаете, нам стоит вмешиваться? - спросил Хариус. - Я против войны. Я с пеленок пацифист. Я даже в армии не служил. У меня плоскостопие.

     - Мне совершенно не жалко короля, - сказал Гипс. - Но мне хочется помочь Гантимуру. Только что мы можем для него сделать? Вывести из осажденной столицы? Он и сам в силах уйти оттуда. Вместе с ним сражаться против армии герцога? То есть защищать трон? С чего бы нам помогать этой гнилой власти?

     - Думайте, - ответил волшебник Кроль и пристально посмотрел сначала на Хариуса, потом на Гипса. - Я просто сказал, что мы закисли в глуши и нуждаемся в прогулке. Не знаю, как вам, а мне это путешествие даст возможность провести кое-какие опыты, которые здесь невозможны. Думайте, я собираюсь ехать после обеда. И будет очень мило, если вы присоединитесь. Кто последний выходит из-за стола, тот убирает посуду.

     С этими словами Кроль быстро поднялся и направился в дом. Дьявольски красивый доктор Хариус поспешно запихнул в рот остаток бутерброда, вскочил, опрокинув стул, что-то промычал и тоже скрылся в доме.

     Профессор Гипс остался один. Он взял в руки сахарницу и стал ее сосредоточенно рассматривать. Его длинные волосы так и торчали вверх. Точно такую же нелепую прическу я недавно видел в одном модном журнале.

     Новую 'Колыбельную' наконец привезли в расположение армии. Она была точной копией предыдущей, с такой же несерьезной желтой обивкой в красный цветочек. Орудие замаскировали ветками и поставили в ряд с пушками, обстреливающими город. Румяный советник Помпилиус предложил обрабатывать 'Колыбельной' главные ворота, каждые два часа, делая небольшие перерывы, чтобы посылать к стене разведчиков, которые бы проверяли на себе действие вражеской магии.

     В этом был смысл. Лучи 'Колыбельной' проходили сквозь толщу стен и еще где-то на пять-десять метров вглубь города. Этого было достаточно, чтобы мешать проклятым колдунам поддерживать защитную магию. Конечно, проклятые колдуны могли в ответ отчебучить что-то новенькое. Но герцог с помощью летающих глаз уже хорошо знал, что творится там за стеной. Волшебники валятся от усталости, рано или поздно магическая защита ослабнет и можно будет наступать. Он даже велел прекратить обстрелы, чтоб не тратить попусту снаряды.

     В это историческое утро Гантимур в одиночестве сидел за столом, на котором лежала карта с воткнутыми в нее флажками разного цвета. Принц думал о том, что города ему, похоже, не удержать. У него оставался единственный выход: бросить всё и сквозь нарисованную дверь вместе с сыном удрать в другой мир. Его товарищи-волшебники не пропадут - они тоже исчезнут. Но что будет с жителями, принцессой Лизой, больным королем? Что лучше: дать решительный бой и погибнуть или сдаться завоевателю? Погибать совсем не хотелось, сдаваться тоже не хотелось.

     Внезапно грянул взрыв. Стены дома затряслись. Гантимур вскочил с табуретки и бросился на улицу. Прозвучал еще один взрыв и сразу же третий. Столб дыма поднимался в направлении западных ворот. К Гантимуру бежал офицер.

     - Они наступают! - кричал он. - Они подорвали стену!

     'Колыбельная' работала с полночи до четырёх утра. Уснули волшебники в сторожевых башнях, уснули военные, стоящие в дозоре. Уснули те, кто пришел их сменить, уснули те, кто пришел проверить, не спят ли часовые. Уснули те, кто пошел проверить, почему не вернулись те, кто пошел проверять до них.

     Под утро безрыбские разведчики доложили, что в нескольких местах обнаружились прорехи в магической защите. Веселая магия от стен исходит, но очень слабая - просто подымает настроение, но не расслабляет. Послали сапёров. Им удалось незаметно заложить под стену мощный заряд. На этот раз превращать взрывчатку в гусиный помет было некому.

     Мины взорвали сразу же, чтобы не рисковать. Огромный кусок крепостной стены рухнул, открывая безрыбской армии путь в город.

     - Вот и всё! - засмеялся герцог. - Так просто. Шкатулка с секретом открыта. Начинаем наступление.

     Как известно, сражаться в городе очень неудобно для нападающих, потому что каждый дом превращается в огневую точку, везде можно ждать выстрела в спину или кирпича на голову, узкие переулки оказываются неприступными, а вроде бы загнанный в угол враг вдруг исчезает, потому что знает тут каждую дырку, а горожане, само собой, помогают ему.

     Но 'Колыбельная' свела все преимущества защитников к нулю. Тактика безрыбцев была беспроигрышная. Впереди два десятка солдат толкали подводу с желтым диваном и диванным расчетом, за 'Колыбельной' следовали остальные силы. Подвода останавливалась и 'Колыбельная' обрабатывала пространство впереди себя. Противник, стоял ли он в открытую, прятался ли за углом или целился из ружья с чердака, засыпал в течение минуты.

     Безрыбцы обезоруживали уснувших защитников и, чтоб расчистить дорогу, складывали их вдоль стен домов - солдат отдельно, ополченцев отдельно, офицеров отдельно. Связывать их времени не было.

     Самое замечательное в тактике было то, что никто из оборонявших ничего не понимал, а если и понимал, то не мог предупредить товарищей по оружию, потому что сразу же засыпал и оказывался в плену. И, скажем честно, 'Колыбельная' была довольно гуманным оружием, никого во время штурма пока не убили. Ну, разве что некоторые, засыпая, неудачно падали и набивали себе шишки.

     Не помню, говорил я вам или нет, что часть безрыбской армии стояла у восточных, а часть у южных ворот. Они участия в штурме не принимали, но готовы были встретить отступающих зубляндцев. Будь у герцога три 'Колыбельных', штурм попытались бы начать с трех сторон. А так восточная и южная части армии просто ждали.

     Именно с востока к городу подъехала открытая повозка, запряженная двумя мулами. В повозке сидели трое мужчин лет сорока-пятидесяти, совершенно гражданского вида. Один широкоплечий, с выпирающими из рубашки мускулами, другой хлипенький, но зато с длинными волосами, а третий с каким-то нелепым лицом, ужасно уродливым, усыпанным бородавками и слишком большим, для такого туловища.

     Повозка приблизилась к рогатине, перекрывающей путь. У рогатины стояли офицер и три солдата с ружьями. Это был пост.

     - Кто такие, зачем приехали? - спросил офицер.

     - Нам надо в столицу, - ответил широкоплечий. - Пропустите, пожалуйста, мы торопимся.

     - Слезть с повозки, показать документы, - приказал офицер.

     Трое прибывших спрыгнули на землю, но документов не доставали.

     - Скажите, вы еще не захватили город? - вежливо поинтересовался тот, который с уродливым лицом. - И если нет, то когда начнете его захватывать?

     - Молчать! - сказал офицер, рассерженный, что задержанные не выполняют его приказаний. - Повторяю вопрос: кто вы такие?

     - Мы из лесу, - ответил широкоплечий. - А вы сначала определитесь, чего вам надо: чтобы мы молчали или отвечали на ваши невежливые вопросы.

     - А ну-ка, поучите этих умников, - приказал офицер солдатам.

     Один солдат подошел к широкоплечему и схватил его за рукав куртки. Коренастый свободной рукой взял солдата за запястье и без видимых усилий вывернул его. Солдатик, ойкнув, повалился под телегу вместе с ружьем.

     Другой солдатик, выставив вперед штык, шагнул к уродливому. Он посмотрел ему в глаза и вдруг замер.

     - Это ты? - спросил солдатик уродливого.

     - Я, - ответил уродливый. - Кто ж еще?

     Впрочем, он уж и не был уродливым. Бородавки пропали, голова будто бы сделалась меньше. Теперь это был приветливо улыбающийся лысоватый мужичок с окладистой бородкой - не красавец, но и не урод совсем. Только зрачки лучились черным холодом.

     - Чур меня, чур! Ты же умер, дедушка! Я тебя в землю закапывал.

     Солдат сел на камушек и обхватил руками голову.

     - Сам ты умер! - ответил мужичок. - Сам ты дедушка!

     Третий солдат, видя, что у его товарищей ничего не получается, решил действовать решительный. Он подошел к хлипенькому с длинными волосиками и с размаху шарахнул его прикладом. Волосатенький беспомощно закрыл руками голову. При всей своей хлипкости он остался стоять на ногах. Мало того, ружье каким-то макаром вырвалось у солдатика из рук и улетело в сторону. Солдат оглянулся - ружья нигде не было.

     Офицер проявил сообразительность. Он развернулся в сторону лагеря и во весь голос закричал:

     - Колдуны! Здесь Колдуны! Хватайте их!

     Широкоплечий щелкнул пальцами, и офицер закашлялся, как будто подавился, и перестал кричать.

     - Коллеги, нам нужно быть осторожней, - сказал широкоплечий. - Нас уже заметили.

     Действительно, от лагеря в их сторону бежали несколько солдат. Там увидели, что у рогатины творится что-то неладное.

     - Давайте воспользуемся невидимостью, - предложил хлипенький.

     - Надо было сделать это раньше, - проворчал тот, который со странным лицом.

     - Исчезаем! - подытожил широкоплечий.

     И трое пришельцев растаяли в воздухе.

     Подбежавшие солдаты увидели повозку с двумя мулами, а рядом трёх солдат. Один стонал, как наемная старушка-плакальщица на похоронах - у него была вывихнута рука. Другой сидел на травке, обхватив голову, и бормотал: 'Дедушка, дедушка!' Третий ходил по обочине на полусогнутых ногах и всматривался в траву, будто хотел поймать кузнечика. Он искал ружье.

     Офицер тоже был не в себе. Он взволнованно махал руками и беззвучно открывал рот, пытаясь что-то объяснить. Наконец он успокоился, достал из планшета блокнот с карандашом и написал: 'Колдуны. Трое'.

     Глава 42. Вспоминай, вспоминай, мама!

     - Вот я тебя сейчас!

     Графин ударился в стену и разбился в мелкие кусочки. Аттила успел увернуться. Он сиганул с комода на пол и рванул через комнату.

     - Ах, так! - закричала мама и швырнула в Аттилу стакан с остывшим чаем. Чай с чаинками вылился ей на блузку. Стакан в Аттилу не попал. Он угодил в открытый платяной шкаф, выкатился наружу на ковер и, замерев, развалился на две половинки. Аттила юркнул под диван.

     - Я хвост тебе оторву, гадкий котишка! На шапку отдам, на помойку выброшу!

     Мама легла на живот рядом с диваном и попыталась схватить за лапу забившегося туда героического кота. Руки не хватало, чтобы достать его, надо было взять что-то длинное.

     - Попросишь ты у меня чего-нибудь вкусненького! - зловеще прошипела мама.

     Она вскочила, побежала в туалет, схватила ершик для унитаза, вернулась в комнату и снова легла на пол. Гадкого котишки под диваном уже не было.

     Поднявшись, мама воинственно оглядывала комнату, держа перед собой ершик наготове.

     - Где ты, паразит? Выходи, хуже будет! Убью!

     Паразит затаился. Мама медленно обходила помещение.

     -Ай! - вдруг вскрикнула она.

     Это в ногу впился осколок графина. Ершик выпал из рук на ковер. Мама захромала к дивану.

     Опустившись на диван, она вытащила из пятки стеклянную занозу, протянув руку, взяла со столика бумажную салфетку и промокнула выступившую кровь.

     Минуту она сидела с отрешенным лицом, потом плечи ее мелко затряслись и она расплакалась. Непонятно откуда взявшийся Аттила мягко запрыгнул на диван и стал тереться о мамино бедро.

     - Они вернутся, - сказал Аттила. - И ты вернешься. И все будет хорошо.

     - Правда? - спросила мама, шмыгая носом.

     - Правда! - ответил кот и лизнул ее руку шершавым языком.

     - А если не вернутся?

     И она снова разрыдалась. Одной рукой она вытирала слезы, а другой прижимала салфетку к пятке.

     Сегодня героический кот Аттила сделал то, чего все это время так страшился. Он рассказал маме, кто она такая, что у нее есть муж и сын и куда они делись.

     После трех неудачных свиданий, мама совсем сникла. На людях она продолжала быть красивой и веселой, а дома садилась в кресло и смотрела в одну точку.

     Прошел ровно месяц с того времени, как чудесный муж усыпил ее поцелуем в затылок. Если бы гантимурские чары были произведены качественно, а не сляпаны наспех, сегодня она бы проснулась у себя дома на диване и начала новую счастливую жизнь.

     Вместо этого сегодня утром она почувствовала себя особенно гадко. Голова горела, в груди как будто что-то застряло, а поясницу ломило. Время от времени сквозь туловище словно проползали холодные змейки.

     Видимо, тому виной были гантимуровы чары, которые, хоть и были низкокачественными, но заложенный в них будильник сработал и они поменяли характер.

     Вечером мама вернулась в гостиницу сама не своя. Лицо было землистого цвета, взгляд затравлен. Не сказав Аттиле ни слова, мама, одетая, едва скинув туфли, упала на постель и спрятала лицо в подушку.

     Аттила понял, что терять уже нечего.

     - Эй! - промурлыкал он, заскочив на кровать и проводя хвостом по маминой шее. - Тебе плохо, потому что ты хочешь что-то вспомнить, а что - не знаешь.

     - С чего ты взял? - в подушку ответила мама, настороженно.

     - Помнишь мальчика-школьника и мужчину с бородой?

     - Не знаю я никакого школьника и никакой бороды!

     - А ты вспомни! Я тебе сейчас помогу.

     Аттила зашел маме на спину и сквозь блузку начал колоть ее коготками, как будто месил тесто.

     - Вспоминай! Мужчина такой высокий и задумчивый. Мальчик такой забавный, русоволосый с голубыми глазами... Вспоминаешь?

     - Нет...

     Как я уже говорил, героический кот Аттила обладал весьма скромными, можно сказать, среднекошачьими, магическими данными. До того как хозяин Гантимур поручил ему блюсти свою ненаглядную женушку, особых причин применять волшебные свойства у Аттилы не возникало. Разве что наколдует себе мышку на обед или, чтобы пройти к своему горшку, откроет магией дверь туалета, которую хозяева по забывчивости заперли на шпингалет. Котячья жизнь она и без чудес очень даже неплоха.

     Но когда на Аттилу свалилась такая непосильная ответственность - охранять переполненную талантами амнезическую маму, то поневоле пришлось прибегать ко всевозможным колдовским ухищрениям. И это очень подхлестнуло его магическое развитие. С каждым днем он, сам не замечая того, творил всё более и более сложные чудеса.

     А сейчас он, даже не задумываясь, получится или нет, стал избавлять маму от мужниного колдовства. Он впивался коготками в мамину кожу и мурлыкал заклинания. Время от времени поднимался, переходил на другое и продолжал месить мамину спину. Когда он добирался до незакрытых одеждой плеч и шеи, мама чувствовала щекотание его усов и маленькую терку языка. Постепенно мамину поясницу отпустило. Тепло, шедшее от уколов кошачьих когтей, растопило кусок колючего льда в груди, и грудь перестала ныть. Холодные змейки внизу живота пропали. Тяжести в голове больше не чувствовалось. Мама стала погружаться в дрему.

     А Аттила все вонзал и вонзал коготки в мамину спину. Он словно военный хирург, который достает из раненого бойца мелкие осколки снаряда, кропотливо извлекал из мамы остатки гантимуровского волшебства.

     Мама увидела сон, который с недавнего времени снился ей почти каждую ночь: мальчик и взрослый мужчина вдалеке от нее. Только раньше они были в тумане, размахивали руками и кричали что-то неразборчивое. А сейчас их лица были отчетливо видны. Они оба улыбались. Мальчик послал ей воздушный поцелуй.

     - У тебя всё нормально? - крикнул мужчина.

     - Да! Только я сильно соскучилась! Как вы там? - крикнула она в ответ.

     - Мама! У нас всё в порядке! Я тоже соскучился! - крикнул мальчик, а мужчина добавил:

     - Потерпи чуть-чуть! Мы уже скоро!

     И тут снова проклятый туман начал заволакивать пространство. Мальчик с мужчиной еще что-то кричали, но поднявшийся ветер заглушил их голоса.

     Мама проснулась. Она лежала уже не на животе, а на спине. Ей легко дышалось, по телу приятно разливалось тепло. В ногах умывался уставший от трудов Аттила.

     - Я все вспомнила, - сказала мама. - Я никакая не Ванда, а совсем наоборот. У меня есть семья и дети.

     - Да, - подтвердил Аттила, - это так. Сын - один мальчик. И муж - тоже один.

     - Боже мой! А я как дура бегаю за посторонними противными мужиками. Очень даже хорошо!

     - Ничего страшного, - подбодрил ее Аттила.

     - Как это ничего страшного? - возмутилась мама. - Это тебе ничего страшного! Ты ведь все знал раньше? Почему ты не сказал?

     - Не имел права! - ответил Аттила.

     - Ах, ты не имел права? А сейчас вдруг взял и заимел? Да я тебя сейчас дам такие права, что ты у меня... - и мама попыталась схватить героического кота за шкирку.

     Аттила увернулся, перескочил с кровати на журнальный столик, а оттуда - на комод.

     - Поосторожней! - обиженно крикнул героический кот. - Да если бы не я, ты бы вообще тут черт знает что наворотила!

     - Я тебя убью! - заорала бывшая Ванда и схватилась за графин.

     Вот так вот всегда. Стараешься для людей, из кожи вон лезешь, а они тебе спасибо не говорят. Они в тебя графинами швыряются.

     Глава 43. Сражение на Дворцовой площади

     Колыбельная проходила улицу за улицей. Защитники города валились наземь, в домах засыпали мирные жители. Войска герцога постепенно приближались к королевскому дворцу в центре столицы.

     К этому времени зубляндцы, уже поняли, что враг использует какую-то магию. Тот, кто оказывался чуть дальше радиуса действия 'Колыбельной', видел, как его соратники безо всякой, казалось, причины падают замертво. И тот, кто сам не засыпал, в панике бежал прочь.

     Гантимур шёл по улице вплотную к стенам домов, чтоб не сталкиваться с отступающими солдатами. Он хотел видеть то, что всех напугало. Когда машина сна оказалась на достаточно близком от него расстоянии, он уловил магические волны и сразу разгадал секрет победного шествия врага. Он ведь сам помогал кривоногому студенту в работе над волшебным топчаном, и они вместе вырабатывали рецепт сонной магии.

     - Сейчас я вам устрою, - пробормотал Гантимур.

     Средство от 'Колыбельной' было просто - и я уже об этом упоминал - дождь. Вода уничтожает сонную магию, под дождем 'Колыбельная' работает вхолостую.

     Гантимур забежал в самый высокий дом, который был поблизости, выбрался на чердак, а оттуда на скат крыши. Он растянулся на черепице звездочкой, лицом вверх, закрыл глаза и начал делать дождь. Сначала в вышине появились перистые облака, потом образовались барашки. После небо стало затягивать серыми хлопьями.

     - Еще немного, - сказал Гантимур. - Еще немного.

     И тут он почувствовал, как спину жжет луч 'Колыбельной'. Тело накрыло усталостью. Веки стали большими.

     - Проклятье! - прошептал Гантимур.

     Он отпустил облака, встал на колени и стал плести вокруг себя мысленный соломенный мешок, который 'Колыбельная' пробить не могла. На это ушло минут пять. Почувствовав себя в безопасности, он снова улегся на крышу и посмотрел вверх. На небе не было ни одного облачка.

     Стиснув зубы, Гантимур начал все с начала. Перистые облака, барашки, высоко-кучевые... Но дальше дело тормозилось, и едва он ослаблял напряжение, облака исчезали, как будто на соседней крыше сидел другой Гантимур и проделывал обратную работу - разгонял тучи.

     Все объяснялось просто. Если помните, я говорил, что вместе с 'Колыбельной' герцог предусмотрительно велел студентам-волшебникам изготовить регуляторы погоды. И вот сейчас, как только небо стало затягивать тучами, безрыбцы в своем лагере запустили одно, два, три, а потом и все пять таких антидождевых приспособлений. Каждая такая установка представляла из себя длинный велосипед без колёс, но зато с четырьмя сидениями - одно за другим. На каждом сидении сидел солдат и крутил педали.

     Волшебный механизм переводил мышечную энергию в магию и разгонял ею тучи. Две таких бандуры способны сдерживать какое-то время целый циклон. Хотя солдаты были не волшебные, они накручивали педалями гораздо больше магии, чем мог выдавить из себя Гантимур. К тому же солдаты могли меняться, а Гантимур был один. Поэтому он оказывался в положении спортсмена, который упорно пытается оторвать от помоста привязанную штангу. Силы уходили, а результата не было.

     Осознав свое бессилье, он прекратил попытки, тяжело дыша, подполз к окну и спустился на чердак. Война была проиграна. Нужно было как-то добраться до дворца и спасать сына.

     Через западные ворота герцог вместе со свитой, верхом, не спеша въехал в город. Где-то впереди него 'Колыбельная' медленно утюжила улицы. Герцог рассматривал сваленных на тротуары вражеских солдат и ополченцев и думал, что, наверное, подержит их месяцок в лагере для военнопленных, а потом объявит всеобщую амнистию. Теперь это его народ, и надо быть гуманным правителем.

     Ленца он не тронет, чтоб не делать из него мученика. Можно даже будет дать бывшему королю какую-нибудь почетную должность, что-нибудь вроде первого консула или председателя совета старейшин. Пусть спивается потихоньку где-нибудь в закуточке.

     Все зубляндские высокопоставленные чиновники пройдут проверку. Собеседование. Ведь у герцога Тахо есть угадыватель мыслей. С ним герцог каждого разглядит насквозь. Кого-то возьмет на службу, кого-то - нет. Кто-то уйдет на почетную пенсию, кто-то будет искупать свою вину перед обществом добросовестным трудом на каторге.

     Что делать с девочкой-принцессой, он решит позже. Если они понравятся друг другу, возьмет себе на воспитание, пусть растет на здоровье, ведь у Тахо с женой дети уже взрослые. А если общего языка они с принцессой не найдут (ведь любовь - штука капризная), тогда девочка вполне может заболеть воспалением легких и не выздороветь.

     Вот кто ему совсем не нужен, так это Гантимур. Сотрудничать с ним невозможно, договариваться бесполезно, в тюрьме его не запрешь. Он то исчезает в неизвестном направлении, то возвращается в самый неподходящий момент. И всегда от него какие-то неприятные неожиданности. Поэтому никаких с ним переговоров, никаких Башен говорящего осла, никаких помилований. Пусть этот фрукт просто исчезнет. И все должны забыть о таком человеке.

     Немного, правда, смущает, что совсем недавно великий хитрец Шляпсон вроде бы как отправил Гантимура на тот свет, а он чего-то взял и не отправился. Мало того, разведка докладывает, что и Шляпсона самого теперь тю-тю. Тут надо быть особо осторожным.

     - Ваша светлость! - оторвал от раздумий герцога подъехавший румяный советник Помпилиус. - Среди уснувших найдены трое волшебников. Но на Гантимура никто не похож.

     - Где они? - герцог вскинул голову.

     - Там, немного впереди. Их свалили отдельно.

     - Я проверю лично.

     Проехав сотню метров, они оказались возле трех бородачей в чародейских синих плащах с капюшонами, посапывающих на мостовой. Нет, никто из них на Гантимура и отдаленно похож не был.

     - Свезите в тыл и приглядывайте хорошенько, - распорядился Тахо. - О каждом хоть немного похожем на Гантимура сразу же докладывайте.

     К двенадцати часам дня 'Колыбельная' объехала половину города и выбралась на дворцовую площадь. Повсюду на огромном пространстве лежали спящие. Ближе к дворцу тел не было - туда луч 'Колыбельной' еще не достал.

     Те из защитников, которые оказались проворней (таких было совсем мало), добрались до высокой дворцовой ограды, заперли ворота и теперь выглядывали из-за чугунной решетки, сжимая ружья. Но, как вы понимаете, высокий забор не мог спасти от 'Колыбельной'. Сейчас она подъедет поближе, и защитники уснут.

     Колыбельщики катили диван. Остальная армия терпеливо ждала позади, заполнив начало площади и примыкающие к ней улицы.

     - Пли! - неожиданно раздался голос из-за решетки, и грянул оружейный залп.

     Десяток пуль порвали цветастую обивку гигантского дивана. Несколько солддат свалились на брусчатку. Безрыбцы не заметили, как подошли к врагу ближе, чем на выстрел. Пролилась первая кровь за сегодняшнее наступление.

     Защитники уже сообразили, что главная опасность исходит от аляповатого сооружения на телеге, и они открыли по нему огонь.

     - Орудие к бою! - скомандовал командир диваночного расчета.

     Он мог исправить свою оплошность, либо немедленно ударить по врагу сонной магией либо сперва отступив на безопасное расстояние. Он решил не тратить время на отступление.

     Два артиллериста навалились на рычаг, приделанный к подлокотнику, четверо других стали наводить спинку дивана на дворцовые ворота.

     - Пли! - раздался голос из-за ограды и ударил второй залп.

     От дивана полетели кусочки ткани и щепки. Один солдат свалился с телеги. Впрочем, разнести дубовую 'Колыбельную' из ружей с такого расстояния было сложно, хотя и возможно.

     - Огонь! - крикнул капитан.

     И тут, как будто по его команде, через всё небо с запада на восток сверкнула молния и громыхнуло с такой силой, что, капитану показалось: дворец сейчас расколется на мелкие кусочки и рассыплется по площади, как горох по блюду. Капитан поднял глаза. Низко над городом висели непонятно откуда взявшиеся черные тучи. Он перевел взгляд на ворота дворца. Защитники города один за другим валились наземь, сражаемые сонной магией. Капитан оглянулся на 'Колыбельную'. Она стояла на месте. У колес телеги сидели нескольких солдат, раненных ружейными выстрелами, и ожидали помощи. У начала площади остальная армия разглядывало небо.

     Снова сверкнула молния, бабахнул гром, и о камни брусчатки застучали капли дождя. В считанные секунды, дождь стал таким плотным, что разглядеть что-нибудь дальше протянутой руки было трудно. Капитан подбежал к телеге.

     - Прекратить огонь! - закричал он.

     Мокрые солдаты навалились на рычаг и спинку дивана. На самом деле капитан не знал, что нужно делать, и отдал приказ, просто чтобы не показывать своей растерянности.

     Ливень, однако, долго не продолжился. Побушевав несколько минут, он резко унялся, и ему на смену пришел спокойный мелкий занудный дождик. Гроза стихла. Между страшных черных туч показались голубые лысины.

     Безрыбские солдаты, те, которые ждали атаки в начале площади и на примыкающих улицах, растеряно смотрели на небо. Если офицеры во время ливня смогли спрятаться под навесами или в подъездах домов, то большинство рядовых промокло до последней нитки.

     Бесполезная 'Колыбельная' одиноко стояла посреди площади. Капитан и его артиллеристы сиротливо сидели под телегой. Спящие на брусчатке защитники города не просыпались. Наверное, им снилось, что они дельфины.

     Впрочем, если кто-то и пришел в некое замешательство, то только не дедулька генерал. Магия больше не работала, и впереди был неприятель, которого нужно было уничтожить. А значит, наступило дедулькино время.

     Дедулька вытащил из кармана розовый в зеленый горошек платочек, поднял руку и махнул вниз. Из переулка несколько артиллеристов выкатили пушку на колесах. Раздался выстрел. Снаряд попал в середину больших чугунных ворот. Одна створка кусками улетела к дворцовому входу, другая, погнувшись, повалилась на землю и потащила за собой несколько метров ограды. Путь во дворец был открыт.

     Дедулька снова взмахнул розовым платочком, теперь уже два раза. Тысяча, а может быть, две тысячи солдат ринулись на штурм дворца.

     Они были мокрые, как цуцики, ботинки их чавкали, они спотыкались о тех, кто лежал на брусчатке. И не сразу все заметили, что там, где лежат разбитые ворота, от земли к небу поднимается изогнутый столб смерча. Можно было поклясться, что только что его там не было. С криками ужаса солдаты останавливались, а те, кто еще не успел заметить смерч, врезались им в спины. Образовалась толкучка. Еще какое-то время солдатская масса по инерции двигалась вперед, но постепенно остановилась и попятилась назад.

     Смерч, помедлив, вышел из дворцовой ограды на площадь и не торопясь стал приближаться к безрыбцам. Отступая шаг за шагом, солдаты, как загипнотизированные, рассматривали гигантский кружащийся столб. Столб гудел, как будто напевал себе в полголоса во время прогулки. Покачиваясь, смерч подобрался к 'Колыбельной'. Телега вместе с диваном дернулась, подпрыгнула вверх и вдруг быстро-быстро по спирали забралась в середину вихря и стала вертеться там. Сидевшие под телегой артиллеристы успели убежать, иначе они бы тоже сейчас вертелись вместе с диваном.

     Но дедулька генерал опять не растерялся.

     - Разбиться на два фланга, освободить центр, отойти влево и вправо к краям площади! - крикнул он, и адъютанты побежали передавать приказ.

     Армия расступилась перед смерчем. Артиллеристы, которые только что расстреляли ворота, наводили пушку на кружащийся столб.

     Ударил выстрел. Снаряд прямой наводкой вошел в ножку смерча. Смерч дрогнул, затем замер, затем начал складываться, словно надломленный цветок. На землю полетел град камней, которые смерч успел всосать с брусчатки, и куски чугунной решетки. Грохнулась оземь телега с 'Колыбельной'. Колеса покатились в стороны, диван расплющился и стал похож на брошенный на пол полупустой мешок.

     Путь на дворец вновь был свободен. Но генерал не отдавал команды начинать штурм. Он вглядывался вдаль. У входа в дворцовую ограду стояли трое мужчин в каких-то старомодных пиджаках. Они о чем-то переговаривались, словно никакой войны поблизости нет.

     - А эти деревенщины что тут забыли? - спросил герцог румяного советника Помпилиуса.

     Они оба, и герцог, и румяный советник Помпилиус, стояли позади дедульки генерала. Герцог наблюдал действия вояки, которому позволил стать сейчас главным, но был готов в любой момент отобрать главенство.

     - Этих огурцов надо схватить и допросить, - предложил румяный советник Помпилиус. - Слишком много чертовщины.

     А трое деревенщин в пиджаках закончили совещание, вышли из ограды, прошли шагов двадцать и остановились.

     Как вы уже, дорогие читатели, поняли, это были трое волшебников из лесной чащи. Все трое находились в состоянии радостного возбужденния. Несколько лет они кисли в своей избенке на полянке, и небольшое путешествие основательно встряхнуло их. Выбравшись из глухомани на люди, они вдруг почувствовали в себе огромную силу, накопленную за годы лесного затворничества. Наверное, так же накопил свою силу былинный богатырь, просидев на печке тридцать лет, до самой последней минуты своего героического сидения, считая себя никчемным калекой.

     - Ну-с, - сказал Кроль, - как договорились. Начинает доктор Хариус. Профессор Гипс продолжает. Я на подхвате.

     Доктор Хариус сделал три шага в сторону от товарищей, сел на брусчатку, по-турецки сложив ноги, и закрыл лицо ладонями.

     А к ним уже бежали солдаты, десять человек, чтобы взять их.

     - Осторожно! - закричал Кроль Гипсу, указывая на приближающихся врагов и выступая вперед.

     - Вижу! - в ответ крикнул профессор Гипс.

     Доктор Хариус продолжал сидеть на земле и не обращал внимания на то, что твориться вокруг.

     Двое солдат подбежали к Кролю и попытались заломить ему руки за спину. Он стукнул их друг о друга лбами, и оттолкнул от себя. Солдаты, сделав несколько заплетающихся шагов, попадали на брусчатку. Другие солдаты, видя, что их противник силач, напрыгнули на него сразу впятером. Двое схватили за одну руку, двое - за другую, и еще один стал душить сзади. С пятерыми Кролю было уже не справится. Ноги под тяжестью солдат подогнулись, он опустился на колени.

     Оставшиеся трое солдат побежали к Гипсу, который заслонял сидящего на земле Хариуса. Гипс хлопнул ладонью каждого из трёх солдат по руке, и они разлетелись в стороны на несколько метров и шлепнулись на каменное покрытие. Затем Гипс подошел к тем пятерым, которые пытались утащить упирающегося Кроля, и легонько стукнув каждого солдата, отправил всех в полет.

     Красный, как рак, Кроль, тяжело дыша, поднялся с колен.

     - Экий вы шалун! - погрозил Гипс пальцем Кролю. - Зачем драться, как мальчишка? Есть же магия.

     - Не знаю, - виновато улыбнулся Кроль. - Нашло что-то. Захотелось побороться.

     А дедулька генерал, увидев, что три пугала в пиджаках расшвыряли десятерых его солдат, как паршивых котят, сжал кулаки и зло оскалился.

     - Проклятые колдунишки! - прошипел он. - Сейчас вы у меня пуль покушайте!

     И трижды взмахнул своим знаменитым носовым платочком.

     Взвод солдат с ружьями цепью побежал к колдунам. Приблизившись на расстояние, с которого можно было вести прицельный огонь, стрелки встали на одно колено и направили ружья на колдунишек.

     Доктор Хариус поднялся на ноги. С ним происходила непостижимая петрушка. Его голова увеличивалась. Причем не просто увеличивалась, а раздваивалась. На лице росли второй рот, второй нос, еще два глаза и все остальное - полный комплект. Дойдя до нормальных размеров, второе лицо отделилось от первого, как мыльный пузырь от соломинки, и повисло рядом в воздухе, а на первом лице уже вырастали новые глаза, щеки, подбородок и так далее.

     Доктор Гипс вытянул навстречу расстрельному взводу руки с раскрытыми ладонями, словно говоря: 'Не надо!'

     - Пли! - скомандовал командир взвода, солдаты нажали курки.

     Ударил выстрел. Волшебники остались на ногах. Доктор Гипс разжал кулаки, и три десятка пуль со звоном упали на брусчатку.

     А от доктора Хариуса отделялись всё новые лица: пять, десять, сто... Лица разлетались по площади, оставаясь на высоте человеческого роста. Лица подплывали к солдатам и заглядывали им в глаза. Лица приветливо улыбались, хмурились, удивлялись, презрительно ухмылялись. Это были лица детей, юношей, девушек, зрелых мужчин и женщин, стариков и старух.

     - Здравствуй! - сказало одно из лиц солдату.

     - Господи! - вздрогнул солдат. - Это ты, мерзавец?

     - Я! - ответило лицо. - Хочу попросить у тебя прощения.

     - Вот тебе мое прощение! - ответил солдат и отвесил лицу пощечину.

     Лицо заплакало и через несколько секунд растаяло в воздухе.

     - Жена? - удивился немолодой прапорщик, к которому тоже приплыло лицо. - Откуда ты здесь взялась и где у тебя все остальное?

     - Просто я думаю о тебе, - ответило лицо и поцеловало прапорщика в щеку. - Мы дома, с нами все хорошо. Дети тоже постоянно о тебе думают. Я их сейчас позову. Мальчики! Идите сюда, папа зовет! - закричало лицо, обернувшись назад, и к прапорщику подлетели еще четыре лица.

     Они висели в воздухе ниже, чем лицо капитанской жены. А одно вообще на уровне капитанского колена - это было лицо самого маленького капитанского сынка.

     - Значит, папу пока еще не убили, - сказал младший.

     Лица заполнили всю площадь. К каждому солдату подлетели его знакомые. Среди них были и те, кто уже умер, и те, кто, слава Богу, пока еще жив.

     Долгие годы доктор Хариус изучал свою чудесную возможность просыпаться каждое утро с новой физиономией, но ответов на самые важные вопросы так и не нашел. И сейчас в дороге, видимо, от смены обстановки, он испытал озарение. У ученых так бывает: думаешь, думаешь о чем-то, мозги скрипят, но никак ничего не надумаешь, а потом тебе по лысине шмяк гнилым яблоком - и враз все понятно. Непонятно только одно: почему это раньше было непонятно.

     Как вы уже поняли, у товарищей Хариуса произошел именно такой качественный скачок. Кроль теперь мог управлять своими ураганами, а Гипс - зашвыривать предметы не только в неизвестном направлении, но и поближе. А также притягивать их, как он притянул к себе летящие пули.

     И с Хариусом случилась такая же штука. Как будто разрозненные кусочки мозаики соединились, и он понял, откуда к нему приходят чужие лица и как управлять ими. До него дошло, что это не какие-то случайные сочетания ноздрей, бровей и всего остального, а лица конкретных людей, ныне живущих или когда-то живших на земле. Я уж, так и быть, не буду рассказывать вам всякие технические подробности, а то у меня и так книжка занудная. Только скажу, что это были не порожденные разумом чудовища, а образы тех, у кого на площади были близкие люди или просто знакомые.

     Но больше всего лиц прилетело к герцогу Тахо. Они окружили его плотным кольцом, из-за которого он ничего не мог разглядеть. Это были доброжелательные лица. Они улыбались ему и говорили что-то подбадривающее. Но не все. Одна вредная рожа плюнула в него. Плевок попал на рукав. Другая попыталась укусить за нос, но герцог успел схватить ее за челку и откинул подальше. Третья подобралась поближе и начала выкрикивать что-то про свободу и каких-то узников.

     На помощь герцогу бросился дедулька генерал. Он вытащил саблю и начал рубить лица, как капусту, не разбирая, верноподданнически они настроены или злокозненно. У разрубленной физиономии стекленели глаза, затем она поворачивалась к небу и у нее приоткрывался рот. Повисев так несколько секунд, она бесследно исчезала.

     - Ребята! Делай как я! Руби эти морды!- кричал дедулька.

     Несколько офицеров присоединились к генералу и тоже стали шинковать физиономии вокруг герцога. Но это была пустая работа, потому что из головы доктора Хариуса летели и летели новые лица.

     - Добрый день, благородный сеньор! - услышал румяный советник Помпилиус негромкий голос сзади.

     Он обернулся. Перед ним в воздухе висело лицо Шляпсона. Оно было почему-то совсем маленькое, с детский кулачок, тогда как все остальные налетевшие лица были обычного размера.

     - Боже! - воскликнул румяный советник Помпилиус. - Цезарь! Что с тобой? И куда ты пропал? Почему не давал о себе знать?

     - Здесь не самая лучшая обстановка для нашей беседы,- ответил Шляпсон. - Давай, Помпа, встретимся в другом месте.

     И он зашептал что-то румяному советнику Помпилиусу в самое ухо.

     - Всё, договорились, - сказал он, отодвинувшись от уха. - А теперь я исчезаю, пока никто не заметил нас вместе.

     - Война почти закончена, - сказал на другом конце площади Кроль Гипсу. - Ваше слово, профессор. Делайте заключительный аккорд.

     Гипс снова кивнул и поднес к своему лицу правую руку. От пальцев исходило фиолетовое свечение, а ногти сияли золотом. Кроль несколько раз сжал и разжал кисть. Свечение усилилось. Он вытянул руку вперед. Рука стала увеличиваться в длине, словно раскладная антенна. Однако, в отличие от антенны, вытягиваясь, она увеличивалась и в толщине.

     Рука тянулась. Каждый палец стал размером, наверное, с человека, Гипс уже не мог держать руку на весу и опустил ее на брусчатку. Она, как анаконда поползла дальше. Добравшись до середины площади, рука погладила по плечу подушечкой указательного пальца первого попавшегося на ее пути солдата, поглощенного беседой с каким-то женским лицом. Вскрикнув, солдат взвился в воздух, словно запущенный из катапульты.

     Рука продолжила путь, и еще несколько солдат улетело в небо. Остальные, увидев, что на них движется что-то непонятное, бросились прочь. Рука целилась туда, где находился герцог. Гипс сомкнул большой и средний палец в кольцо, как для щелка. Указательный, безымянный и мизинец угрожающе торчали вперед, как рога.

     Дедулька генерал, полностью поглощенный рубкой лиц, заметил огромную сияющую руку, только когда она была совсем рядом. Он проворно отпрыгнул в сторону и рубанул саблей по мизинцу. Сабля улетела в небо, дернув дедулькино плечо так сильно, что чуть не выбило сустав. В следующее мгновение средний палец щелкнул по дедульке, как по шахматной пешке. Бравый генерал, выпучив мутные глаза, перекувырнулся в воздухе и стал набирать высоту.

     Если бы вы, дорогие читатели, находились в это время на дворцовой площади, то, наверное, обратили бы внимание, что все улетающие солдаты, поднявшись ввысь, брали курс на запад, то есть в сторону своего родного Безрыбья. Не в моих правилах забегать вперед, но скажу, что все они, благополучно долетев до отчизны, более-менее мягко приземлились: кто-то на стог сена, кто-то в озеро, кто-то скатился под откос горки. В лепешку никто не разбился. Так уж было задумано.

     Однако не все вражеские солдаты отправились в полет. Большинство не стали дожидаться волшебного щелка, а побежали сами, запрудив улицы и улочки, ведущие от площади к западным воротам. Триумфаторское шествие к дворцу обернулось позорным бегством.

     ...Герцог скакал по улицам города в сторону западных ворот. За ним трясся в седле румяный советник Помпилиус. Рука ползла следом, расстояние между ними сокращалось. Солдаты, которые попадались руке на пути, взлетали в воздух.

     Герцог пробовал сворачивать в другие улицы, чтобы сбить руку с толку, но она каждый раз безошибочно находила его, словно полицейская овчарка.

     У Тахо появилась мысль обскакать кругом квартал, и таким образом замотать руку. Он заметил узкий переулок и свернул туда, румяный советник Помпилиу последовал за патроном.

     Рука была совсем близко. 'Только бы впереди не было тупика!' - думал герцог, делая петлю. Расстояние между домами сужалось. Сзади раздались ржание и человеческий вопль. Герцог обернулся. Румяный советник Помпилиус и его конь поднимались в воздух, огромные голубые пальцы с золотыми ногтями были в каком-нибудь метре от него. Еще мгновение - и средний палец коснулся крупа герцоговой лошади. Герцога подбросило. Он полетел вверх, ударился обо что-то головой, ухватился за какой-то железный прут, сделал на нем переворот, как гимнаст на турнике и повис, упершись животом, запутанный в мокрых тряпках и шнурках. Железяка оказалась кронштейном для бельевых веревок на окне второго этажа.

     Герцог снял с головы наволочку и огляделся. Лошадь улетала вслед за румяным советником Помпилиусом. Внизу дергалась рука. Она застряла между стен.

     Герцог выпутался из веревок и спрыгнул на землю. Тяжело дыша, отошёл на безопасное расстояние. Переулок впереди сворачивал.

     Перед тем, как зайти за угол, герцог оглянулся. Да. Рука как рука. Неровно постриженные ногти, черные редкие волоски, на задранном рукаве оторвана одна из трех пуговиц, на ее месте торчат нитки.

     Герцог сделал еще один глубокий вдох и трусцой побежал по переулку.

     Глава последняя

     Мама сидела на диване в своей маленькой двухкомнатной квартиры и думала о том, что самое гадкое на свете - это ждать.

     Она улетела домой на следующее утро после того, как героический кот Аттила рассказал ей правду. Её съёмки закончились, после перерыва должно было начаться озвучание картины. Аттила объяснил, что ждать мужа можно и в Москве - он ее и так найдет, но мама сказала, что должна привести квартиру в порядок. И вот она уже по десятому разу вымыла полы и вытерла пыль с мебели, отскоблила грязь с дверных ручек и выключателей, до блеска начистила кафель в ванной, а муж и Костя всё не возвращались,

     - Окна, что ли, помыть? - сказала она сама себе. - Вон, кажется, какое-то пятно.

     Никакого пятна на окне не было. Мама встала с дивана, сходила за тряпками и чистящим средством и, открыв окно, забралась на табуретку.

     Мама подумала, что всем хорошо, одной ей плохо. Нет, ее ребятам, может быть, тоже плохо, но они не считаются. Они, по крайней мере, вместе. Так было во сне, а мама верила снам. Как можно не верить снам, зачем тогда вообще нужны сны?

     Если бы она могла попасть в тот мир, куда они от нее ушли! Но Аттила не знал туда дороги. Оставалось только ждать. А ждать было самое гадкое на свете.

     С улицы влетела огромная красная бабочка и села на ручку окна.

     - Улетай, - сказала мама. - Ты красивая, но ты мне мешаешь.

     Бабочка сидела на ручке.

     - Улетай, кому сказано.

     И мама подула на бабочку. От дуновения крылышки дрогнули, но бабочка осталась на месте. Мама приставила указательный палец к оконной ручке. Бабочка перебралась на палец. Мама поднесла руку к глазам и стала рассматривать узор на крыльях. Узор напоминал то ли голову в короне, то ли зуб мудрости с корнем.

     Мама перевела глаза чуть правей бабочки. Двор пересекал мужчина с мальчиком. У мужчины на плече висела большая сумка.

     - Мои, кажется, - сказала мама шепотом. - Точно они.

     Мужчина поднял лицо к маминому окну.

     - Мои! - сказала мама.

     Она стряхнула бабочку с руки на улицу, спрыгнула с табуретки, вдела ноги в резиновые шлепанцы и бросилась из квартиры.

     Эпилог

     Стоял летний вечер. Мы с Гантимуром сидели у открытого окна на моей кухне и пили вино. Двор пятиэтажки был залит густой фиолетовой теменью. Аромат вьющейся розы смешивался с соленым запахом, принесенным с моря приятным холодящим ветерком. Где-то на скамейках в темноте хихикала молодежь, бренчала гитара.

     - Что было дальше? - спросил я

     - Ничего, - ответил Гантимур. - Все стало на места и пошло своим ходом.

     - А король, а Лиза?

     - Лиза? Наверное, учится. Готовится управлять страной. Ленц оклемался и, кажется, больше не пьет. Как от короля от него, конечно, мало толку, но перед тем как я ушел, мы создали королевский совет и набрали туда более-менее приличных людей. Не знаю. Это уже не моё дело. Я обещал жене, что больше не буду рисовать на обоях.

     - А Шляпсон?

     - Пропал в норе. Наверное, его съели крысы. Сам виноват. Хотя это такой жук, что даже с крысами договорится... Моррака вновь увеличили и отправили в Башню говорящего осла. Он был так напуган, что сознался во всех преступлениях, даже про которые его не спрашивали. Самое забавное, что это он совершил подвиги, за которые судили моего друга Гробса.

     - Гробс так и живёт в Башне на птичьих правах?

     - Он хлопочет, чтобы ему официально предоставили одиночную камеру. В виде исключения. Попросил, чтобы я замолвил словечко, что, дескать, он мне очень помог. И это действительно так, он мне очень помог... В результате ему вместо одиночной камеры дали медаль. В общем, он очень страдает. Его то и дело донимают родственники.

     Гантимур одним глотком допил вино, которое оставалось в бокале и поднялся с табуретки.

     - Я пойду, уже поздно. Спасибо за угощение.

     И он ушел. Больше я его не видел. Ни Костю больше не видел, ни его маму.

     Через какое-то время я набрал его телефон - номер был заблокирован. Я пришел к ним домой, в соседний подъезд, но мне открыли совсем другие люди. Они не знали, куда делись прежние жильцы, продавшие им квартиру.

     Так что конца у моей истории нет. Что с Костей и развивает ли он свои способности, я сказать вам не могу.

     Я знаю, что после возвращения из Зубляндии Гантимур еще несколько раз уходил туда, чтобы закончить свои дела. Но Костина мама настояла на том, чтобы он нашел себе работу рядом с домом и больше не болтался по параллельным мирам. Это мне успел рассказать сам Гантимур.

     Может быть, она и права... Но уж больно Гантимур был потерянный, когда приходил ко мне и за стаканчиком вина рассказывал свою историю. Я все-таки надеюсь, что Гантимуру уговорил ее перебраться в Зубляндию. А может быть, он просто нашел подходящую работу в другом городе.

     Напоследок еще кое-какие второстепенные подробности, которые я успел выспросить перед тем, как бывший волшебник и его семья исчезли из нашего дома.

     Болванчик Гантимура зажил собственной жизнью. Он обосновался в столице и женился. Любопытно, что у него обнаружились зачатки магических способностей, и он открыл небольшую фирму по производству какой-то волшебной ерунды.

     Доктор Флюс лишился своего основного заработка - протезирования тридцать третьего зуба, поскольку теперь стало не нужно предъявлять его, устраиваясь на волшебную работу. Но на докторе это внешне никак не сказалось. Он все так же смотрит в рот пациентам, говорит 'Сплюньте!', а сам мечтает о голубом океанском просторе.

     Пока шла оборона столицы, Костя увеличил всех своих гвардейцев до нормального человеческого роста, чтобы они помогали сражаться с захватчиками. И они стали настоящими офицерами, не игрушечными. Теперь они охраняют трех волшебников из леса, которые возглавляют королевский совет. Барышни тоже просили, чтобы их увеличили вслед за военными, но увеличил их Костя или нет - точно сказать не могу.

     Да! Гантимур страшно разнервничался, узнав, что заколдовал жену кое-как, и она от этого подалась в киноактрисы. И еще сильнее разнервничался, когда узнал подробности ее поездки в Москву. Ну, правда, понервничал и успокоился. И у них с Костиной мамой все опять хорошо.

     Фильм Миниюбкина получил приз на Канском фестивале. Но у нас в стране его почти не показывали. Я кино мало интересуюсь, но вы, если есть такая охота, сами можете легко в интернете этот фильм найти и посмотреть. Заодно узнаете, какая из себя Костина мама.

     Она там, говорят, необыкновенно хороша. Только голос другой актрисы, потому что поехать на озвучание она не нашла времени. Называется фильм 'Забытый июнь. Оторванное крыло'.

     И еще напоследок

     ...Крокус, староста гномов, прошаркал меховыми тапками из кабинета в коридор и отодвинул засов на входной двери. На пороге стоял другой гном, толстенький и улыбающийся. С длинной бородой, в островерхой шляпе - гном как гном.

     - Входи, Лютик, - насупившись, сказал Крокус.

     - Моё почтение, главнокомандующий! - ответил пришедший и отвесил поклон, дрыгнув ножкой, обтянутой полосатым чулком.

     Крокус поморщился. Его злили насмешливые любезности Лютика, но приходилось сдерживаться.

     Хозяин и гость прошли в кабинет.

     - Вот, - сказал староста, показывая на письменный стол, - как договаривались. Забирай.

     На столе высилось несколько столбиков золотых монет.

     Улыбка гостя стала еще шире.

     - Сотрудничать с вами - истинное наслаждение! - воскликнул он и стал сгребать со стола деньги.

     Рассовав их в карманы зелёной курточки, он без приглашения плюхнулся на стул с высокой спинкой и подлокотниками и закинул ногу за ногу.

     - Ну-с, ваше подземное сиятельство, а теперь я хочу узнать, выполнили ли ваши люди мою пустяковую просьбу.

     - Выполнили, - буркнул Крокус и подвинул к Лютику лежащую на столе стопку исписанных листков.

     Лютик начал их бегло просматривать.

     - Тэк-с... это неинтересно, это сам знаю... Отчет о том, что делал король - с королём и так всё понятно... Болтовня придворных... А вот это любопытно: заседание королевского совета... Ха-ха! Надо же, колдунишка Кроль поднимает по утрам гири! Переговоры с герцогом Тахо... Гантимур вновь тайно прибыл в Зубляндию... Очень хорошо! Очень хорошо, ваше подземное сиятельство!

     Лютик сложил листики и спрятал во внутренний карман куртки.

     - Надеюсь, господин главный гном... Нет! Господин самый главный гном! - не пытается меня надуть, как это бывало прежде? Ну-ну-ну! Я пошутил, верю, верю. И очень ценю. Большое вам гномское спасибо! Кстати, крысы вас больше не беспокоят? Учтите, они очень не любят обманщиков... Не бойтесь, больше они ни на кого не нападут. Вы со мной честны, так?... Ну, мне пора идти. Вот только сыграю на дорожку небольшую пьесу собственного сочинения.

     С этими словами Лютик вытащил продолговатую деревянную коробочку, достал оттуда флейту и поднялся со стула.

     При виде инструмента глаза старосты Крокуса расширились от испуга, как будто он в лесу столкнулся нос к носу с диким зверем.

     - Это ещё зачем? Не надо, Лютик! Пожалуйста! Я не... - забормотал он.

     - Надо, надо, - ответил Лютик. - Жизнь глупого карлика коротка, а искусство вечно.

     И приложил инструмент к губам. Кабинет старосты наполнили нежные звуки. Лицо Крокуса словно окаменело. Он сделал несколько шагов назад и опустился на стоящий у стены кованый сундук. Из глаз Крокуса потекли слезы. Не отрываясь, он смотрел на музыканта, иногда вздрагивая и всхлипывая...

     Наконец Лютик отнял флейту от губ.

     - Эге-ге, вот это да! - засмеялся он, убирая флейту в футляр. - Да вы, мой друг, разрыдались не на шутку! Достаньте же платок, вытрите сопли! Скоро вы станете настоящим меломаном! Но не буду мешать вашим переживаниям. Зайду через три дня. Приготовьте к моему приходу деньги и продолжайте собирать информацию. Особо меня интересуют каждый шаг Кроля и любое известие про Гантимура. И еще мне важны сведенья о любом мало-мальски приличном волшебнике в надземной стране. Вам ясно? А сейчас - до свидания, ваше подпольное превосходительство!

     Лютик отвесил старосте поклон и, не дожидаясь ответа, вышел вон, хлопнув дверью.

     Крокус сидел на сундуке и вытирал рукавом слёзы.

     - Всё для тебя сделаю, Лютик родной, все сделаю. Чтоб ты провалился, упырь проклятый! Не волнуйся, все сделаю, злодей, - бормотал он.

     Дверь, соединяющая кабинет старосты с остальным домом, открылась и на пороге показалась гномша средних лет в шелковом домашнем платье. То была жена Крокуса.

     - Не помешаю? - спросила она мужа, усаживаясь на стул, где только что сидел гном-флейтист. - Сейчас как будто музыка какая-то играла? Я думала, это у тебя. Нет, не слышал? Конечно, ты как носом в работу зароешься, так ничего вокруг не замечаешь. Такая сладкая мелодия, у меня по телу мурашки побежали. Может быть, слуги на кухне? Пойду спрошу.

     Она встала со стула, но не уходила.

     - А чего это ты носом хлюпаешь? Насморк? Где это тебя просквозило? Это потому что я тебе жилет связала, а ты не носишь... Чего молчишь? Ладно, схожу принесу тебе капли в нос.

     Но опять не ушла.

     - Розочка, горничная, рассказала, что ее жених с друзьями опять в наших коридорах видели крыс неестественной величины. Правда, они ни на кого больше не нападали. Понюхали и пошли прочь. Господи, как они сюда пробираются, что с этой напастью делать? Четверых гномов уж загрызли. Детей в школу отпускать страшно. Хоть бы ты чего-нибудь придумал. Патрули какие-нибудь, ловушки, не знаю уж чего...

     Староста Крокус всё сидел на своем сундуке и шмыгал носом, односложно отвечая жене.

     Наконец она не вытерпела.

     - Да ну тебя! С печкой разговаривать - и то интересней, чем с тобой! Ужинать скоро будем. Я позову.

     И наконец вышла из кабинета.

     Гном по имени Лютик шел по гранитным коридорам подземного царства гномов. Из-за поворота выглянула огромная крысиная морда.

     - Ах ты! Домой! Быстро! - крикнул Лютик и топнул ногой.

     Крыса пискнула и послушно побежала прочь.

     - Хе-хе! - сказал сам себе Лютик. - Кто бы мог подумать, что крысы с гномами так чувствительны к музыке. Рады танцевать под мою флейту, что те, что те. Крысиным королем я уже стал. Еще чуть-чуть, и стану старостой гномов. Только нужно ли мне это? Пожалуй, что и нет. Отыщу с помощью Крокуса подходящего волшебника, чтобы он меня вновь увеличил, и вернусь домой, к людям. Имя и внешность, правда, придется изменить... И в министрах мне уже не хаживать. Во всяком случае, не скоро... Ничего, приспособлюсь. Я везде приспособлюсь. Шляпсон еще вам всем даст прикурить!

     Конец