Проклятие миру.

Мейя - так называли эту планету на самом распространенном из существующих на ней языков. В переводе сие означало просто "земля", что было легко объяснимо: для проживающих на ней людей главной тогда была земная твердь, на которой они проживали, а не освоенные еще ими океаны казались стихией чужой и враждебной. Что уж говорить про необъятные и недостижимые небеса, от которых неизвестно было, что ждать: то ли божьей милости в виде щедрых солнечных лучей и благодатных дождей, то ли страшных ураганов и жуткого огня, разом сжигающего целые леса.

Шли века. Бывшие земледельцы и скотоводы, пусть медленно и непоследовательно, но все же развивали свою цивилизацию, воздвигали храмы богам, а за ними и целые города, научились плавить металлы и копать ирригационные каналы, их маленькие княжества сливались в огромные империи и распадались вновь, у них начали развиваться первые науки, прежде всего астрономия, необходимая для определения начала сезона дождей и связанных с ним сельхозработ. Ну и, разумеется, никто не забывал об опасности, вечно грозящей с неба.

Однажды мирное течение здешней жизни было прервано появлением на небе новой звезды. Кроваво-красная, она за считаные дни разгорелась настолько, что стала видна даже при свете солнца, затем постепенно стала затухать. Жрецы в храмах говорили, что это не к добру, что так боги оповещают людей о своем гневе, что вслед за этим знамением последуют жуткие кары. Плачи и стоны стояли по всей Мейе, на всех алтарях приносились обильные жертвы, но предрекаемые бедствия что-то не спешили воплощаться в жизнь, и напряжение понемногу спало. Тогда никто еще не догадывался, что незримая беда уже проникла на их землю и через девять месяцев явит себя миру, но и после того, как это случится, ее долго еще не будут считать бедой. Но роковое событие уже свершилось, и в ткани мироздания была проделана первая дыра.

Итак, через девять месяцев в ничем не примечательной семье скотоводов-кочевников родился мальчик, названный родителями Адонаи. Он внешне ничем не отличался от других детей своего племени, если не считать глаз с настолько темной радужкой, что невозможно было даже разобрать, где кончается она и начинается собственно зрачок. А дальше странности пошли одна за другой. Странный младенец исправно сосал материнскую грудь, но ни в какую не хотел засыпать и ни на минуту не закрывал своих глаз, вечно уставленных в небесную высь. Что он там искал? Может, то место, откуда спустился на Мейю его дух?

Вскоре молодые родители заметили, что их первенец, в отличие от остальных детей его возраста, никогда не страдает животом, у него никогда не случается жара, а случайные царапины на коже пропадают буквально на глазах и безо всякого следа. Заговорил Адонаи как-то уж больно рано, когда его ровесники только агукают, а вот учиться ходить не спешил, при этом непонятным образом умудрялся выбраться из своей колыбели, если его что-то заинтересовало на полу. Родители решили подсмотреть, как он это делает, специально бросив на пол ярко раскрашенную глиняную игрушку и сделав вид, что ушли, сами же оставшись подсматривать сквозь дырку в пологе, закрывающем вход в их шатер. Младенец игрушку заметил, захотел ей овладеть и внезапно взмыл в воздух из сидячего положения, перелетел стенку колыбели и мягко опустился на пол рядом с предметом своего вожделения. На то, чтобы вернуться обратно, разума ему, разумеется, не хватило.

Никто в их племени ничего не слыхал о подобных способностях. Родители решили, что их сын - как минимум посланник богов, но никому не стали сообщать о своем открытии, ведь кто знает, что тогда взбредет в голову их местному жрецу.

Мальчик рос, встал, наконец, на ноги и вскоре стал помогать отцу в уходе за овцами. И как-то очень здорово у него это получалось. Овцы не только шли за ним, как за своим вожаком, но и могли замереть на месте по одному его крику, и даже готовы были сами отправиться туда, куда он посылал их взмахом руки. Отец, конечно, не мог не поинтересоваться причинами такой покорности обычно не слишком-то послушного стада.

- Адонаи, как тебе все это удается?

- Пап, я просто говорю им мысленно, что я от них хочу, и они исполняют мои приказания, - пожал плечами мальчик. - А у тебя разве не так?

- Сынок, я впервые слышу, чтобы овцы подчинялись чьим-то мысленным приказам! Уж как я, бывало, ни честил их, и в мыслях, и в слух, но они все равно продолжали лезть, куда не надо, и слушались только бича. Если все действительно обстоит так, как ты говоришь, то ты самый великий пастух в нашем мире!

Адонаи был с этим вполне согласен. Он еще не сказал отцу, что может читать мысли этих самых овец, да и людей, кстати, тоже. Почему-то ему показалось, что отцу будет неприятно такое услышать.

Годы шли, и Адонаи вырос в красивого горделивого подростка, на которого уже засматривались его сверстницы. Его тринадцатый день рождения ознаменовался тем, что мальчик вдруг ощутил себя невероятно сильным. Его просто распирала какая-то бешеная энергия, требовавшая выхода, вот только куда и на что ее тратить? Для начала он легко поднял одной рукой здоровенный валун весом раз в пять больше самого Адонаи и швырнул его на расстояние в сотню локтей. Напряжение чуть поубавилось, вот только какая польза ему от того, что он теперь может швыряться такими камнями?

Энергия все равно требовала выхода, и Адонаи попробовал просто выдавить ее из себя, далеко не отпуская. Изверженное предстало перед ним в виде огненного сгустка. Мальчику захотелось придать ему какую-нибудь осмысленную форму, ну, например, дыни, вроде тех, что выращивали оседлые соседи их племени, и это лакомство иногда удавалось выменять на шерсть. Когда это легко у него получилось, он возмечтал, чтобы его творение действительно стало настоящей дыней, и представил себе таковую во всех подробностях. Бывший огненный сгусток действительно стал походить за зрелый желтый плод. Адонаи отправился искать нож, чтобы попробовать сотворенную им дыню на вкус, нашел, разрезал и подивился сходству с настоящей дыней. Может, она и на вкус такая же? Надо попробовать. Отрезанный кусок таял на губах как мед, и мальчик довольно улыбнулся. Лакомствами он теперь точно обеспечен, вот только нож надо вернуть отцу, а жаль. Стоп, а зачем ему вообще этот нож дался, если он и его может сотворить из собственного огня, как эту дыню? Адонаи провел новый эксперимент и тоже с блестящим результатом.

Оценив, наконец, свои новые возможности, мальчик впал в эйфорию. Теперь их семье, да что там, всему их племени никогда не придется голодать и даже работать в поте лица! Теперь они не зависят от вороватых городских торговцев и наглых стражников. Теперь они настолько свободны, словно весь мир им принадлежит!

С трудом дождавшись, когда все семейство к вечеру соберется в юрте, Адонаи продемонстрировал свои новые способности, совершенно ошеломив ими родителей и введя в бурный восторг своих младших братьев и сестер. Расхватав сотворенные им прямо на их глазах подарки, малыши затеяли бурную возню. Родители пока не знали, что и думать. С одной стороны, сделанные их первенцем вещи с виду ничем не отличались от настоящих, но колдовство - это же дело темное, сегодня вещь есть, а завтра она рассыплется в прах! И еще им было немного страшно думать, каких еще высот волшебства достигнет их старший сын. В племени ходили, конечно, сказания о могущественных чужеземных колдунах, но даже тем не удавалось вот так вот просто творить вещи буквально из ничего, точнее, из истекающего из них же огня. Так может их Адонаи даже не посланник богов, а сам бог, рожденный во плоти? Но разве так бывает, чтобы боги появлялись на свет от обычных смертных родителей?

Мать мальчика припомнила о красной звезде, стоявшей в небе как раз в тот день, когда они с мужем зачали Адонаи. Теперь это вовсе не казалось им случайным совпадением. Звезда эта потом погасла так же неожиданно, как и разгорелась. А может, она погасла именно потому, что вся ее энергия перетекла в их сына? Тогда он точно бог, ведь в людской памяти не сохранилось больше подобных явлений.

Адонаи в свое божественное происхождение немедленно поверил и не замедлил донести это до всего стойбища, подкрепляя свои слова рукотворными чудесами. Соплеменники поражались, ужасались, но возразить ничего не могли, поскольку доказательства были материальней некуда. Поклоняться соседскому мальчишке как богу, однако, никто не спешил. Может, и в самом деле в его облике какой бог спустился на землю, хотя никогда раньше такого не было, а может это сам владыка Подземного царства так их смущает, и тогда за поклонение ему последует неминуемая кара от истинных богов. Лучше, как говорится, выждать, не забывая, разумеется, пользоваться теми материальными благами, что вот так задаром им сегодня достались.

Адонаи это их поведение понравилось не слишком. Вот овцы всегда его слушались и были потом благодарны ему за сочную траву, к которой он их приводил. Ну да, только ведь овцам-то он мог отдавать мысленные приказы, и у них не было ни малейшего шанса им воспротивиться, а эти его соплеменники живут по своей собственной воле, и он не может командовать ими так же, как овцами... Стоп! А почему, собственно, не может? При нынешней-то его силе он наверняка сможет внушать свои мысли и людям, и тогда они станут вести себя послушнее овечьей отары. Он, конечно, никогда еще так не делал, но теперь самое время попробовать.

Новую раздачу подарков соплеменникам Адонаи удачно совместил с копанием в их мыслях. Узнал, конечно, много всего интересного, в том числе и о себе самом, но мелко мстить злопыхателям посчитал ниже своего божественного достоинства. Вместо этого он постарался внушить им правильные мысли, разумеется, в соответствии со своим собственным представлением о правильности. Было даже смешно наблюдать, как пугались солидные мужи, услыхав в своей голове чей-то чужой требовательный голос, как трясли они башками в тщетных попытках его оттуда убрать и как в итоге смирялись и начинали следовать его рекомендациям. Ну что, до сих пор не верите, что я бог? А, уже поверили... Ну и прекрасно.

Обретение нового статуса заставило Адонаи задуматься над философскими вопросами. Например, кто сотворил этот мир? Жрецы утверждали, что это сделали некогда бессмертные боги, и поныне управляющие жизнью людей. Вот только сам Адонаи не ощущал присутствия в окружающем его пространстве ни единой нематериальной силы, которая каким бы то ни было образом могла повлиять на естественный порядок вещей. Ни единой, кроме своей собственной. Только он и мог здесь что-то творить из ничего, точнее, из невесть откуда берущейся в нем энергии, то есть единственный отвечал критериям бога. Стало быть, все остальные уже покинули этот мир? А иначе, почему ни один из них не откликается на страстные призывы своего собрата? Или их здесь и не было никогда? Но кто-то же все-таки должен был этот мир сотворить? Вот он, Адонаи, никогда не бросил бы на произвол судьбы свое творение! А может...

Посетившая его голову мысль была настолько невероятна, что он чуть было не отбросил ее как несостоятельную. А может, это именно он, Адонаи, и есть тот неведомый творец? Может, он когда-то все это создал, а потом решился сам спуститься в этот мир, но уже во плоти? Но почему же он не помнит, как он это сделал? А может, этот жалкий человеческий мозг просто не в состоянии все это в себя вместить? Или только пока не в состоянии? Ведь совсем недавно еще у него и энергии этой не было, и способности творить из нее что бы то ни было. Может, в будущем еще настанет момент, когда он все о себе вспомнит и обретет, наконец, свое настоящее могущество? Может, он сам заранее и расписал все этапы возвращения этого его земного воплощения к его истинной сути? Как бы там ни было, здесь и сейчас он единственный существующий бог, и именно из этого посыла ему надо исходить.

Уверившись, наконец, в мысли о своей единственности, Адонаи незамедлительно поделился ею со своими соплеменниками, ввергнув их в еще большее смятение. Как этот мир мог быть сотворен мальчиком, который появился на свет на их глазах? Как это нет других богов? А кому же они тогда молились и приносили жертвы, когда еще не было этого Адонаи, да даже когда и был, но еще не демонстрировал никаких чудес?

Слухи о появлении в одном из стойбищ живого бога, который к тому же утверждает, что он единственный на всем белом свете и некогда сотворил этот мир, дошли до главного жреца племени и сильно его обеспокоили. Если в их племени действительно родился живой бог, который может напрямую общаться с простыми людьми и одаривать их своими милостями, то для чего тогда вообще нужны будут жрецы? Особенно если этот бог единственный и, следовательно, никаким другим богам приносить жертвы больше не надо? Угроза его высокому положению в племени была настолько явственной, что жрец лично прибыл в то стойбище в сопровождении младших жрецов и принялся уверять соплеменников, что никакой этот Адонаи не бог, а самый настоящий демон из Подземного царства, чья цель - отвратить их от поклонения истинным богам и тем самым завладеть их душами. Но если боги перестанут получать приличествующие жертвы, то племя постигнет неминуемый гнев Небес. Спасение жрец видел лишь в том, чтобы принести в жертву богам самого дерзкого юнца, вернув тем самым их расположение.

Главного жреца в племени почитали за мудрость, и потому желающих расправиться с Адонаи набралось более чем достаточно. Люди, правда, прекрасно осознавали, что это не баран и на жертвенный алтарь его так просто не потащишь. Он же запросто их мысли читает, и если вдруг узнает, какую именно участь они ему готовят, то ни за что не позволит им это сделать, скорее, прикажет им самим зарезаться на алтаре, и фиг его тогда ослушаешься! Стало быть, придется действовать исподтишка.

Когда юный бог сидел на речном берегу, в очередной раз предаваясь философским размышлениям, в него из-за спины, из прибрежных кустов, запустили крупным булыжником. Каменюка угодил Адонаи в затылок, и мальчик на время лишился чувств. Сидящие в засаде неблагодарные соплеменники тут же поспешили этим воспользоваться, налетели всей толпой, раскроили парню череп, чтобы уж точно не очухался, и потащили бездыханное тело к разведенному заранее жертвенному костру. Главный жрец сотворил молитву богам, и по его приказу мальчика швырнули в огонь.

Дальше началась настоящая жуть. Тело Адонаи охватили языки пламени, и не столько даже от окружающих дров, сколько вышедшие из него самого, но не спалили, а, напротив, каким-то непостижимым образом восстановили его целостность. Через считанные минуты Адонаи встал на ноги совершенно невредимый, вот только глаза его горели огнем, и на кого ни обращался их взор, тот тут же падал замертво. Одним из первых погиб главный жрец, не уцелели и его подручные. Осознав, что происходит, люди бросились разбегаться, вопя от страха, но Адонаи неумолимо их преследовал и одного за другим отправлял на тот свет.

Утолив свою ненависть к предателям, Адонаи, наконец, остановился и призвал к себе оставшихся в живых, обещая простить, если они покаятся за свою измену. Вусмерть перепуганные люди, скрывающиеся от его гнева по разным щелям, не посмели проигнорировать этот зов, выбрались из своих укрытий и на коленях, не смея поднять глаз на своего грозного властелина, поползли вымаливать его прощение. И он, конечно же, простил свою неразумную паству. Он ощущал их ужас и трепет, смешанный с обожанием. Никто из этих людей больше не сомневался, что он и в самом деле - единственный настоящий бог.

К известию о том, что в одном из кочевых племен якобы родился живой бог, более цивилизованные соседи кочевников сперва отнеслись с большим скепсисом. Мол, что взять с этих дикарей, им любой заезжий фокусник богом покажется! Но так было лишь до тех пор, пока это самое племя не начало вторгаться на соседские земли. Конечно, к набегам кочевников там давно уже привыкли. Ну, пограбят беззащитные селения, что-нибудь пожгут, для вида осадят какой-нибудь город, постреляют из луков в сторону городских стен, но на приступ все равно не решатся и немедленно сбегут, как только навстречу им выйдет хорошо вооруженная рать. Но сейчас все пошло по-другому.

Чертовы кочевники оказались вдруг отлично вооружены, их мечам и доспехам позавидовала бы и элитная кованая конница, а во главе их неизменно выступал тот самый живой бог, которого не брали мечи и стрелы, но один взор которого мгновенно лишал жизни любого его противника. "Верри телли", - с ужасом говорили воины, узрев в рядах нападающих его жуткую фигуру, что на местном языке означало "убивающий взглядом". И спасения от набегов не было уже и за городскими стенами, ибо этот кочевой бог, Адонаи, одним взмахом руки повергал их в прах. Люди молились, конечно, своим собственным богам, принося им обильные жертвы и умоляя о спасении от этой напасти, но спасения не было, боги оставались глухи к их мольбам или просто ничего не могли поделать со своим живым собратом.

Атмосфера всеобщего обожания повлияла на самого Адонаи. Соплеменники, пребывавшие в эйфории от ощущения его всемогущества, спешили реализовать свои самые заветные мечты. Племени нужны были новые пастбища, племя мечтало о райской жизни среди садов на берегах полноводных рек, молодые парни жаждали красивых наложниц, а отцы семейств - послушных и крепких рабов, на которых можно было бы свалить хозяйственные тяготы. Все это можно было добыть у соседей, и племя, теперь хорошо вооруженное и абсолютно уверенное в могуществе своего нового властелина, готово было идти в бой. Адонаи мог, конечно, постараться сдержать их порывы, но это было муторно и неинтересно. Хотят - пусть идут! Так ему невзначай открылась истина, что иногда не стадо следует за своим пастухом, а пастух - за своим стадом.

Да и что он мог предложить своим людям взамен? Он рос, но новые знания ему так и не открывались. Ну, разумеется, кроме тех, что он мог почерпнуть у окружающих его людей, при необходимости считывая информацию прямо из их мозгов. Но те, увы, и сами мало что знали. Временами Адонаи пытался изобрести что-нибудь новое, но получались у него какие-то вещи уродцы, не способные исполнять те функции, ради которых их создавали. А может, так и должно быть? Может, этот мир уже достиг совершенства, и никаких принципиально новых благ в нем создать уже просто невозможно? Ну что же, тогда он даст своим соплеменникам лучшее из того, что сам когда-то сотворил.

Скопировать самые изысканные изделия человеческих рук у него прекрасно получалось, а вот с живыми существами была проблема. Он мог сотворить любое тело, даже человеческое, но оно категорически отказывалось оживать. Надо было откуда-то раздобыть для него душу, а вот этого он категорически не мог! Из его огня души не творились, они проникали в сей мир откуда-то извне, и он даже не знал откуда! Ну что же, если создавать новые души он не в состоянии, то подчинять себе уже существующие может вполне, как бы они там ни сопротивлялись. Стало быть, надо воспользоваться имеющими возможностями.

Итак, на повестке дня была война. Все лучшее оружие, которое когда-либо удавалось захватывать его соплеменникам, он досконально изучил и воспроизвел во множестве экземпляров, посадить все племя на коней проблем тоже не составляло, но для уверенности в успехе этого было мало. Пусть мужчины-земледельцы из окрестных земель в массе своей хуже вооружены и не так мобильны, но их банально больше во много раз! Есть лишь одно оружие, с которым они не в состоянии будут справиться, и это он сам! Что же, значит придется ему лично возглавлять завоевательные походы.

Тактика Адонаи блестяще себя оправдала: противники, валившиеся замертво при одном его появлении, вносили панику в ряды своих соратников. Самые смелые, решавшиеся ему сопротивляться, неизменно погибали, а остальные просто сбегали с поля боя. Пара громких разгромов, и сбегать начали, едва только завидев его вдали. Сперва эти несчастные еще надеялись на свои крепостные стены, не высовываясь из-за зубцов, чтобы он их не увидел, но и на эти ухищрения у него нашлось противоядие.

Адонаи быстро обнаружил, что с помощью истекающей из него энергии можно не только творить, но и с не меньшим успехом разрушать, в том числе на большом расстоянии. Запустишь ее в виде молний, и вот уже рушатся неприступные крепостные стены и башни, погребая под собой своих защитников, и больше нет никаких преград для его победоносной конницы, входи в город и грабь, что тебе заблагорассудится.

Основанное Адонаи царство быстро расширялось, в каждом кочевье было теперь полно рабов, женщины облачались в драгоценные ткани и надевали на себя золотые браслеты и мониста, мужчины украшали самоцветами рукояти мечей, ножны и боевые шлемы и все как один чувствовали себя господами над обитателями покоренных земель. Даже дальние царства, куда еще не дошли конники Адонаи, пребывали в страхе и слали ему богатые подарки, больше похожие на дань.

Завоевания Адонаи были на пике, когда в небе над Мейей вновь загорелась ранее неведомая звезда. Слухи о том, что именно предшествовало рождению Убивающего взглядом, дошли уже до всех, и многие решили, что боги наконец-то услыхали их молитвы и шлют им избавление от тирании кочевников. Вот только кому достанется это счастье?

Девять месяцев спустя в большом торговом городе Согоре появился на свет мальчик, получивший при рождении имя Саркхат. Рос он очень непослушным и шаловливым, и соседи не раз советовали родителям Саркхата хорошенько высечь их малолетнего шкодника, но те упорно отказывались применять к сыну хоть какие-то репрессии и имели на то весомые основания. Мальчуган был злопамятным и с самого раннего возраста умел читать мысли окружающих. Он не раз вгонял отца с матерью в краску, сообщая им то, что они только что о нем подумали и даже не имели ни малейшего намерения высказать это в слух. Работать руками Саркхат категорически не хотел, чем очень расстраивал своего отца - талантливого ювелира, но зато очень рано обучился читать и готов был глотать все рукописи, которые только удавалось достать. Свободное от чтения время он тратил на управление полетом мух. Глупые твари беспрекословно подчинялись его мысленным приказам, и он обожал заставлять их стаи выстраиваться в воздухе в некое подобие объемных геометрических фигур.

Согор был битком набит торговцами, попрошайками, ворами, жуликами всех мастей, моряками, пропивающими свое жалованье в кабаках, и портовыми шлюхами. В этой развратной атмосфере мало кто сумел бы устоять от соблазнов, что уж там говорить о неуправляемом Саркхате, в результате мальчик уже лет с десяти пустился во все тяжкие и в моральном плане стал вполне соответствовать своему родному городу.

Согор, живший оживленной морской торговлей, находился далеко от становищ кочевников Адонаи, и поэтому его долгое время не трогали. Но когда ближние к ним земли оказались все покорены и разграблены, алчный взор новых мировых гегемонов обратился и на него. Царю Согора долгое время удавалось откупаться, и для набегов избирались менее сговорчивые города, но вот именно эта сговорчивость и стала в итоге его ахиллесовой пятой.

"Дети Бога", как нагло именовали себя эти кочевники, все больше и больше зарились на вольное житье Согора. Их прельщали азартные игры, магические эликсиры, позволяющие погружаться в нирвану, забыв о жизненных трудностях, но больше всего умелые и легкодоступные согарские шлюхи, как будто им было мало многочисленных наложниц в их собственных гаремах! Но, видимо, все же мало, потому что их тянуло сюда как мух на мед.

Саркхат, бродя по кабакам, внимательно прислушивался к их пьяному трепу. Особенно его интересовало то, что касалось Адонаи - его потенциального будущего соперника.

Будучи мальчиком неглупым, юный Саркхат уже догадывался, кто он такой есть на самом деле, и явление в небе второй звезды уверенно связывал со своим собственным рождением. У Адонаи была звезда - и у него тоже. Адонаи с малых лет умел командовать животными - и он, Саркхат, тоже умеет, пусть это не овцы, а мухи, крысы, кошки и бродячие псы. Адонаи только по достижении тринадцатилетнего возраста начал творить - и ему, Саркхату, это наверняка будет доступно. А вот иллюзий о том, что именно он и есть настоящий создатель этого мира, юный согорец отнюдь не питал. У мира не может быть двух творцов, а их с Адонаи уже как минимум двое. Так кто же из них тогда творец? Скорее всего, ни тот и ни другой. Но если он, Саркхат, не творил этого мира, это еще не значит, что он не сможет в нем править, не сейчас, конечно, когда он еще слишком мал, слаб и не в состоянии противостоять Адонаи, а когда войдет в полную силу. Вот тогда и посмотрим, кто тут главный бог!

Адонаи, выросший среди суровых кочевников, с младых ногтей впитал все нравственные императивы этой среды и старался следить за моральным обликом своей паствы. Но где уж тут уследишь, если они разбрелись по разным концам новообразованной империи и даже за ее пределы и отрываются там, как хотят! Несколько показательных казней нарушителей его заповедей на время оздоровили моральную атмосферу, но стоило ему немного отпустить вожжи, как все вернулось на круги своя. Рассерженный Адонаи искал источник скверны и, разумеется, не мог пройти мимо такой обители разврата, как богатый приморский город Согор. Он предъявил ультиматум здешнему царьку с требованием изгнать из города всех шлюх, развратников и шулеров и больше не пускать их обратно.

Помимо очевидной невыполнимости данного требования правитель Согора подсчитал, сколько доходов прошло бы мимо его казны, если бы ультиматум Адонаи каким-то невероятным образом удалось бы исполнить, и прослезился. Гостящим в городе морякам просто необходимы шлюхи и прочие развлечения подобного рода, лиши их возможности расслабиться, и в следующий раз они повезут свои товары в какой-то иной порт, теперь именно туда будут стремиться купцы и там будут кипеть торговые ярмарки. Куда легче казалось обойтись паллиативом и выдворить из города не шлюх, а вояк самого Адонаи. Это тоже будет потеря доходов, но куда меньшая.

Авантюрный план немедленно разбился о действительность. Много о себе возомнившие кочевники, отвыкшие уже подчиняться кому-либо, кроме своего обожаемого Адонаи, затеяли грандиозную драку с городской стражей и были ей побиты, некоторые до смерти, а пару особо невменяемых бузотеров разозленные стражники в наказание еще и изнасиловали. Обесчещенные воины побежали жаловаться своему богу, и гнев Адонаи был страшен. Стало ясно, что откупиться уже не получится, Согор будет разрушен до основания, а жители его истреблены.

Адонаи самолично возглавил поход на гнездо разврата. Обреченные горожане, конечно, собрали ополчение и кое-как вооружились, но где уж им было противостоять самому Убивающему взглядом! К несчастью для Адонаи, он слишком затянул с этим походом, и к стенам Согора его орда явилась в тот день, когда Саркхату исполнилось, наконец, тринадцать лет.

Дерзкий юнец направился прямо в царский дворец и предложил свои услуги. Ему сперва, конечно, не поверили и попытались прогнать взашей, но пара стражников, убитых им с невероятной легкостью, оказалась очень даже весомым аргументом. Теперь в Саркхате видели уже спасителя города и сулили ему всевозможные блага, если он сумеет справиться с Адонаи.

Встреча двух армий состоялась под стенами города. Адонаи, несколько удивленный тем, что враги его не бегут укрываться за стенами, а держат строй против его конницы, словно на что-то еще рассчитывают, решил их запугать и запалил деревянную колесницу, на которой ехал на битву. Он давно уже осознал, что огонь - самая близкая ему стихия, и для подкрепления важности своих слов не раз уже вещал из пламени перед потрясенной аудиторией. Зрелище это и сейчас произвело впечатление, но почему-то не на всех. Согорские пехотинцы в страхе подались назад, но строй не сломали, оставив впереди нагло ухмыляющегося черноволосого подростка.

Это что еще за явление? Адонаи приказал своим коням затоптать его копытами, но кони вместо этого словно обезумели и взвились на дыбы, и их хозяину стоило больших усилий снова взять их под контроль. Лучники из личной охраны Адонаи мигом истыкали дерзкого паренька стрелами, сделав его похожим на ежа, но пацан, вместо того чтобы пасть замертво, деловито все их из себя повыдергал, и даже крови почти не выступило на месте нанесенных ему ран. Поняв, что происходит нечто сверхъестественное, кочевники отступили, предоставив своему богу самому разбираться с невесть откуда взявшимся конкурентом.

Адонаи уперся в юного врага своим знаменитым взглядом. Убить, испепелить его на месте! Но в глазах у наглеца тоже словно звезды зажглись, и его взор столкнулся со взором Адонаи. Два мощных потока иномирной энергии ринулись навстречу друг другу, сшиблись и закружились безумным вихрем. На маленьком пятачке, разделяющем противников, разом вырос огромный смерч, засасывающий в себя траву, почву, камни, да, кажется, и стоящих поблизости людей. Те в панике валились ничком на землю и цеплялись за нее пальцами, лишь бы их не затянуло в эту жуткую воронку. Освобожденная энергия буйствовала, молниями уходила в небо и в землю, и вот уже ощутимо сотряслась земная твердь, готовясь пойти трещинами.

Адонаи не выдержал первым. Запасы его энергии временно иссякли, и он вынужден был отвести глаза. Противник тут же этим воспользовался и ворвался своими мыслями в его мозг, в крайне нецензурной форме потребовав убираться восвояси. Поняв, что больше не в состоянии противостоять чужой воле и, того и гляди, позорно хлопнется в обморок, Адонаи поворотил коней и погнал их прочь от города, лишь бы только разорвать ментальную связь с одолевшим его юнцом. Увидев бегство властелина, его соплеменники тоже стали отступать, и чем дальше, тем в большей панике. Вослед им неслись издевательские выкрики согорцев.

Так закончилась единоличная власть Адонаи над Мейей.

Весть о поражении Адонаи в кратчайшие сроки разнеслась по всей планете и вызвала сильнейший шок. И как только люди осмыслили, что властелин кочевников больше не всесилен, всю сколоченную им империю охватило пламя восстаний. Гарнизоны, оставленные захватчиками, вырезались, даже мирные кочевники изгонялись из городов, теряя там все свое имущество. Пострадавшие бросились за защитой к Адонаи, но чем он мог им помочь? Собрать орду и кинуться подавлять очередную восставшую провинцию? Несколько раз он так и делал, но восставшие, не будь дураки, заранее посылали посольство к Саркхату, изъявляя готовность признать его власть и прося взамен о помощи. Саркхат являлся и в очередной раз давал отлуп кочевникам, те откатывались обратно в степь.

Видя, как падает его авторитет даже в родном племени, Адонаи вынужден был пойти на переговоры с ушлым юнцом и в ходе них публично отказался от власти надо всеми оседлыми народами. Созданная им империя официально была распущена, и ему оставили власть только над кочевыми племенами, которых заставили освободить всех захваченных ранее рабов. Золотой век кочевников на том и закончился, жизнь у них пошла более трудная и скудная, и она бы стала совсем беспросветной, если бы не те подачки, которыми Адонаи продолжал одарять своих оставшихся адептов. Несмотря на все поражения, они продолжали верить, что только они почитают истинного Бога, а все остальные народы - демонов, исчадий Ада, к которым на подмогу пришел их хозяин, Властелин Тьмы. Почему тот оказался сильнее их Светлого Бога, они объяснить не могли и старательно избегали этой темы.

В отличие от Адонаи, Саркхат не отдавал никакого предпочтения населению своего родного Согора, не пытался сколотить империю из разрозненных царств и уж тем паче не думал вознаграждать своих поклонников бесплатной раздачей материальных ценностей. Сами прекрасно прокормятся! Всякое морализаторство было ему глубоко противно, и он позволял своим адептам извращаться, как им вздумается, оставляя за собой право и самому при случае покуражиться за их счет. То, что он не изрекал никаких моральных сентенций и не связывал своих поклонников никакими запретами, не позволило создать вокруг его фигуры никакого массового культа. Местные правители, озабоченные необходимостью держать своих подданных в узде, цеплялись за остатки старых культов, требовали приносить жертвы давно уже дискредитированным племенным божкам и старались держаться подальше от Саркхата. Правда, и ругать его они не смели, а то мало ли что ему в голову взбредет, тогда уж не спасешься.

Молодые люди, которых не устраивали патриархальные порядки собственных государств, бежали в богатый и развратный Согор, под крылышко к Саркхату, где сбивались в стаи и практиковали какой-то особый тайный культ в его честь. Чем они там конкретно занимались, широкая публика не знала, но слухи ходили самые зловещие. Если бы не Саркхат, всех этих тихушников давно бы перебили от греха подальше, но кто ж посмеет пойти против последователей самого Темного Властелина! Так что ряды сторонников культа Саркхата постепенно росли, а Согор прославился на всю планету как столица темной магии и самого безудержного разврата.

Достигнув зрелого возраста, Саркхат перестал меняться телесно и постепенно осознал, что пребудет в этом виде уже навсегда. Он физически бессмертен и даже неуничтожим, как, кстати, и его соперник Адонаи, следовательно, и соперничеству их суждено стать вечным. Но за что, собственно, они соперничают? За власть над территориями? А зачем, собственно, ему, Саркхату, эти бескрайние пространства? Ему хватило бы и того клочка земли, который он в состоянии окинуть взором. За право управлять смертными людьми? Ну, он бы вполне мог управлять массой людей, точнее, их телами, подавив их собственную волю, но зачем ему сдались эти марионетки? Он же не кукольник какой! Так чего же ему тогда на самом деле надо?

Когда Саркхат, наконец, разобрался в своих чувствах, он понял, что единственное, что его по-настоящему привлекает, это управление людскими душами, добровольно отдавшимися под его власть. Все остальное до ужаса скучно и банально. Но именно в удовлетворении этой его страсти дела обстояли не самым наилучшим образом.

Казалось бы, он дал людям свободу от стесняющих их законов. Но как они этой свободой воспользовались? Сняли узду с самых темных своих страстей, растляющих душу и травмирующих тело, а когда доходят до края и заглядывают в бездну, но виновным у них неизменно оказывается он, поскольку мог, но не отвратил их от притягательного греха. А почему, собственно, он должен их от чего-то отвращать?! Он им не пастырь, а они ему не овцы!

С большим неудовольствием Саркхат вынужден был признаться себе самому, что в чем-то уже начинает завидовать Адонаи. Этот бывший пастушок наложил на своих адептов кучу запретов, нередко просто бессмысленных, жестоко карает за любое их нарушение, и при этом, представьте себе, они его искренне любят! А его, Саркхата, дарователя воли, реально почитает только всякое отребье, а остальные поклоняются либо из страха, либо в надежде на покровительство, то бишь мечтая расправиться с его помощью со своими собственными врагами. Кому это претит, тот старается держаться от него на изрядном расстоянии, оправдывая такое свое поведение почитанием старых богов, в которых на самом деле давно уже никто не верит. Ну что же, на безрыбье и рак рыба! Если он в состоянии править только развращенными душами, то он уж постарается, чтобы таковых стало как можно больше!

Когда ситуация устоялась и всем казалось уже, что деление обитаемого мира на зоны влияния Адонаи и Саркхата будет вечным, в небе новая кровавая звезда, за ней с небольшим промежутком еще и еще одна. Все на Мейе уже понимали, что именно они предвещают. Оставался лишь один вопрос: каким конкретно племенам на сей раз повезет с появлением на свет новых живых богов?

Саркхат ждал. Он помнил, каким слабым и практически беззащитным был он сам в первые годы своего детства. Знай тогда Адонаи о его существовании, так легко бы с ним справился. Интересно, правда, был ли он и тогда вот таким совершенно неуничтожимым? Если был, то избавиться от него навсегда старший верритель все равно бы не смог, ну так в рабы бы свои обратил, что по мнению Саркхата было хуже смерти. Но вот навсегда ли? Ведь по достижении тринадцатилетнего возраста он, Саркхат, все равно вошел бы в свою полную силу, и горе тогда его хозяину, какой бы он там ни был бессмертный! Ну так что ж, попробовать теперь самому совершить ту ошибку, которой счастливо избежал Адонаи? Нет, на такую глупость он конечно же не пойдет. Сейчас малолетних веррителей будут тщательно скрывать от посторонних глаз, потом они станут самостоятельно приглядываться к этому неласковому миру и вокруг них начнут происходить всякие мелкие чудеса, а затем эти подростки достигнут магического совершеннолетия и примутся утверждать себя по полной программе. Вот тогда-то он и померяется с ними силами, чтобы определить свое место во вновь складывающейся иерархии живых богов.

Новые веррители, опять сплошь мальчики, родились в разных концах планеты, довольно далеко и от Согора, и от мест обитания кочевников, и поначалу об их необычных свойствах вряд ли догадывался хоть кто-нибудь, помимо их собственных родителей, но детишки росли, начали демонстрировать свою прыть, естественно, тут же поползли слухи, и вот уже очередной народ узнавал о выпавшем ему счастливом жребии. Конечно же, немедленно возникало желание поквитаться с соседями за все ранее перенесенные обиды и, главное, послать куда подальше Саркхата (Адонаи, зациклившийся на своих кочевниках, такого раздражения уже не вызывал). Пусть только их юному богу исполнится тринадцать лет, и можно начинать действовать.

Мечты о грядущем величии на поверку оказались зряшными. Саркхат, дождавшись, когда очередной его юный конкурент войдет в полную силу, бросал ему вызов и всякий раз одерживал победу в поединке воль, пожалуй, даже и более легкую, чем было с Адонаи. Что бы ни представлял из себя тот мир, откуда на Мейю являлись новые боги, сила его, похоже, уже шла на убыль. Он, Саркхат, видимо так и останется сильнейшим из богов, следовательно, именно ему и определять, куда и как дальше развиваться этому миру.

Впрочем, сомнения все равно продолжали глодать душу Саркхата. Да, с каждым конкурентом по отдельности он справиться сумел, но что если они объединятся и бросят ему вызов одновременно? Тут с одним Адонаи столько провозиться пришлось, а если у этого упертого степняка вдруг появятся сильные ассистенты? Испытывать судьбу Саркхату не хотелось категорически, и он согласился на дележку сфер влияния. Пусть каждый из новоиспеченных богов правит своим народом и не помышляет о переделке границ, а ему, Саркхату, достанется все остальное. Для верности желательно еще и стравить этих местных владык между собой, чтобы сполна воплотить в жизнь принцип "разделяй и властвуй". Да, пожалуй, он так и сделает, чтобы им никогда не пришла в голову мысль объединиться против него самого.

Появление на небе новых звезд на этом не закончилось, и люди начали поговаривать, что этак скоро каждый народ получит своего живого бога. Когда их общее число достигло девяти, Адонаи, продолжавший считать себя творцом всего зримого мира, соизволил перестать замечать конкурентов и предложил семерым из них учредить Совет богов, то бишь всем, кроме Саркхата. Именно существование последнего и привело к тому, что заносчивые бессмертные решились таки объединиться и Совет этот создали. Адонаи на правах старейшего и сильнейшего среди них стал его председателем, но, по сути, всего лишь первым среди равных. В связи со сложившейся ситуацией ему даже пришлось внушить своим кочевникам, что он не единственный бог на свете, есть и другие, которых тоже следует почитать и не нарушать границ их владений, хотя среди них всех только он является творцом. Другие члены Совета нехотя согласились признать за Адонаи этот титул, поскольку ведь и в самом деле пришли в этот мир позже и кто его знает, что тут было до их рождения.

Сбывались худшие предположения Саркхата, он оказался один против всех. Вступать в этот новоявленный Совет он не желал категорически, поскольку больше всего ценил собственную независимость, но и одному противостоять объединенной силе этого Совета было весьма затруднительно. Ну, ничего, где он не возьмет силой, там применит хитрость. Среди людей всегда найдутся желающие жить по собственной воле, а не по указам бессмертных владык, и уж их-то души никуда от него не денутся! К тому же на планете еще достаточно народов, не получивших собственного бога. Не факт, конечно, что они не получат такового впоследствии, но пока поле деятельности для Саркхата оставалось еще достаточно широким.

Постепенно на планете утвердился новый миропорядок. Старые боги были окончательно забыты, и никто больше не приносил им жертвы. Каждый народ, обретший собственного бессмертного покровителя, поклонялся прежде всего ему и еще немного Адонаи как признанному творцу. Саркхата в этих странах именовали Падшим богом, бросившим вызов Творцу и им проклятым. На поклонников Саркхата начались гонения, нередко сопровождавшиеся казнями и даже бессудными убийствами, и им пришлось спасаться в Согоре или в других землях, на которые распространялась его власть. Адепты Саркхата с почитателями иных богов тоже не церемонились и пусть не пытались вырезать их в массовом порядке, но при случае готовы были принести в жертву своему господину. Взаимное недовольство несколько раз выливалось в опустошительные войны, не принесшие, впрочем, окончательной победы ни одной из сторон.

Шли века, люди и их небесные покровители приучались жить в расколотом мире, новых звезд на небосклоне уже давненько не вспыхивало, и потому ничто не могло нарушить сложившийся баланс.

Перманентное военное противостояние стимулировало изобретение все более совершенных орудий убийства, и поскольку боги категорически не желали или просто не способны были придумать что-то новое, люди взялись за дело сами. Все эти новшества способствовали техническому прогрессу, и вскоре он стал уже неостановим. Изобретались все новые и новые машины, обслуживающие уже не только военную отрасль. Преодолевая удушающие запреты религиозных догм, повсеместно стала развиваться наука, под влиянием новых технологий подешевели плоды ремесленного труда, даже зерна стали собирать больше, когда на помощь человеку пришли машины. И бессмертные неожиданно даже для себя самих, стали главными толкачами и популяризаторами технического прогресса. Никому не хотелось, чтобы его страна отставала от соседей, а уж копировать во многих экземплярах сделанные кем-то вещи, пусть даже самые сложные, им было не привыкать!

Пусть не все еще, но по крайней мере самые продвинутые народы Мейи впервые за долгие тысячелетия своей истории стали жить в сытости и относительном благополучии. Аскетизм вышел из моды, и даже несгибаемому Адонаи пришлось смягчить для своих адептов некоторые запреты. Под властью более молодых и продвинутых богов людям жилось и того легче, что уж там говорить про царство Саркхата, где и прежде никому ничего не запрещалось, правда, там всегда большой проблемой была личная безопасность. Ну, любые блага ведь имеют свои издержки! Кому-то важнее вкуснее пожрать и покрасивее нарядиться, кто-то с головой ушел в науку или творчество, кто-то жить не может без развлечений, кому-то жизнь не мила, если в ней недостает риска, а кого-то куда больше привлекает возможность всячески помыкать своими собратьями или разнообразные сексуальные извращения. И разве он, Саркхат, виноват, что эти интересы когда-то неминуемо сталкиваются? Не хотите бояться одуревших от вольницы собратьев - перебирайтесь в другие страны, где бояться придется уже слуг закона и жрецов, блюдущих нравственность своей паствы.

Саркхат с удовлетворением отмечал, что рост материального благополучия людей заметно способствует их духовным исканиям, а где искания, там и сомнения, в том числе и в религиозных догмах, и вот уже падает авторитет племенных богов, какими бы там благодетелями они себя ни выставляли. Постепенно людей и вовсе станет тяготить их власть, и можно тогда надеяться, что они отринут своих бессмертных и придут к нему, к Саркхату. В любом случае, время работает на него.

Он мог бы долго пребывать в этих иллюзиях, но, смущая нестойкие умы и грозя подорвать установившийся порядок, на небе зажглась еще одна красная звезда.

Саркхат был очень недоволен. Какому бы народу ни достался новый бессмертный, ясно, что это произойдет на его территории, поскольку за ее пределами все народы уже имеют своих живых богов. Значит, еще одна область выпадет из сферы его влияния. Причем это будет уже не территория какого-то дикого племени, а вполне цивилизованная страна, давно уже проникнутая его идеями, с гордыми, образованными и независимыми людьми. И что, они так просто изменят свой менталитет и примутся с благоговением внимать тому, что придет в голову этому мальчишке? А ведь будут внимать, пусть не все, но большинство, поскольку этот мальчишка их плоть от плоти, поскольку они подсознательно чувствовали свою ущербность по сравнению с теми народами, у которых собственные живые боги имелись, а тут вдруг такой подарок небес! Кто же в здравом уме от него откажется.

Дальнейший ход событий тоже было предсказать нетрудно. Адонаи разагитирует юнца вступить в возглавляемый им Совет богов, тот пойдет, поскольку любому подростку льстит, когда взрослые сородичи общаются с ним на равных, и, соответственно, утянет за собой свою страну в противостоящий Саркхату союз. Баланс сил нарушится, и страшно даже представить, к каким бедствиям это может привести. Адонаи наверняка не позабыл тех времен, когда он был главным на этой планете, и хоть с виду смирился после полученной трепки, наверняка постарается взять реванш. И что, опять война?

Поразмыслив еще, Саркхат решил, что все же дело пока еще не так плохо. Бессмертные, в конце-то концов, не в пустыне растут, а в тесном людском окружении, и впитывают в себе все моральные установки и предрассудки этого самого окружения. Потом, конечно, часть из них они могут переосмыслить и полностью от них отказаться, но основу собственной личности им уже не изменить. Очередной божественный ребенок впервые появится на свет не в диком племени или каком-нибудь примитивном рабовладельческом царстве с соответствующими представлениями о морали, так с какой радости он должен впитать установки, бывшие в ходу тысячелетия назад? А если он вырастет современным человеком, почему он должен выбрать себе в наставники Адонаи, а не его, Саркхата? Стало быть, игра еще отнюдь не проиграна, есть за что побороться.

Поскольку совсем юные веррители почти никак не проявляли своей силы, отличить их от обычных детей было непросто, по крайней мере тем, кто не сталкивается с ними постоянно в быту. Саркхат приказал отслеживать все необычные проявления, даже просто слухи о таковых, если они как-то связаны с детьми нужного ему возраста, и немедленно доводить до его сведения. Юного бога, конечно, станут скрывать от посторонних глаз, но только после того, как распознают его в качестве такового. Следовательно, его задача - всех опередить.

Несколько лет никаких существенных известий не поступало, но потом Саркхату донесли, что в семье одного слесаря якобы есть трехлетний ребенок, который очень ловко помогает родителю чинить всякие механизмы. Поскольку нормальный трехлетка по определению ни на что подобное не способен, легко было сделать вывод, что малыш считывает всю нужную информацию прямо у папаши из головы, ну а дальше уже проворные пальчики делают нужное дело. Юному богу дали имя Дэрез, по мнению Саркхата весьма неблагозвучное, ну да в этой стране у всех клички, что язык сломаешь, не заставлять переименовать мальца насильственно.

Саркхат не собирался немедленно брать выявленного веррителя под жесткий контроль, но постарался внедрить в ближайшее окружение его родителей своих преданных сторонников, чтобы они опосредованно влияли на подрастающего мальца. Заодно он впервые в истории планеты развернул целую кампанию дезинформации, распуская слухи о необыкновенных способностях совсем постороннего пацаненка, и власти клюнули на эту наживку. Саркхат с удовольствием наблюдал со стороны, как обманутые власть имущие всячески обихаживают раздувшегося от ощущения собственной важности малыша, как его скромные успехи превозносятся как бог весть какие достижения. Велико же будет их разочарование, когда пацану исполнится тринадцать и обнаружится, что никаких божественных сил у него нет и в помине. А тем временем Дэрез вырастет ярым поклонником Саркхата, войдет с ним в союз и прервет создавшуюся дурную традицию, что все новые боги непременно входят с ним в конфликт.

Схема казалась настолько надежной, что Саркхат позволил себе пустить события на самотек, и это оказалось непростительной ошибкой. Приятели отца, подруги матери и школьные учителя настолько достали Дэреза своими поучениями, что к тринадцати летам он уже жутко ненавидел и их, и превозносимого им Саркхата. Ощущал ли он в себе пробуждающуюся силу? Еще как ощущал, но пребывал в большом недоумении, откуда она у него взялась, ведь все вокруг считали веррителем совсем другого мальчика.

Но вот настал тот роковой день, когда ничего нельзя было скрыть и многие перенесли жестокий удар по своему самолюбию. Правители государства осознали, что долгие годы пестовали пустышку. Обнаглевший "живой бог", заставивший возвести для себя личный дворец, но проваливший свой главный экзамен, был с позором изгнан на улицу вместе со всей своей семейкой. Народ изгалялся в придумывании анекдотов и откровенно ржал над собственными властями. Саркхат же, заявившийся к юному веррителю с предложением о союзе, наткнулся на неожиданный отпор. Дерзкий мальчишка впервые в жизни выговорил вслух все, что думал о собственном окружении и о самом Саркхате, и категорически отказался иметь с ним хоть какие-то общие дела.

Могущественный верритель оскорблений не стерпел и вознамерился задать наглецу достойную трепку, что оказалось совсем не легко сделать. Когда этот шельмец так научился управляться с собственной энергией, осталось загадкой, но научился таки, и, чтобы сломить его сопротивление в поединке воль, Саркхату пришлось затратить чуть ли не больше усилий, чем в битве с Адонаи. В итоге Дэрез вынужденно, сквозь зубы признал его первенство, но было ясно уже, что с этим волчонком каши не сваришь и его родная страна для Саркхата потеряна. Одержав победу, которая по сути ничем не отличалась от поражения, Саркхат удалился в свой родной Согор, чтобы следить оттуда за развитием событий.

Дэрез, как-то переживший моральную травму от поражения в схватке воль, заявился в местный парламент во время его заседания. Депутаты, как раз решавшие, что делать с освободившимся дворцом и не погнать ли взашей некоторых министров, не сумевших вовремя распознать фальшивого веррителя, были ошарашены, когда зал вдруг оказался завален карнавальными масками баранов. Все стали нервно оглядываться в поисках источника сего чуда, и, наконец, взоры обратились на балкон для рядовых посетителей, где невзрачный на вид мальчишка мастерил их буквально на глазах из огненных сгустков, которые сам же из себя и извергал. Вопль "Вот он, наш бог!!!" одновременно исторгся из сотен уст. Несмотря на весьма сомнительные подарки, откровенно намекавшие на умственные качества народных избранников, никто и не думал обижаться. Они не смогли найти бога, но бог сам их нашел, как же тут ни радоваться!

И часа не прошло, как в парламент примчались самые главные правительственные тузы, чтобы принять участие в поклонении новообретенному веррителю. Дэрез был провозглашен небесным покровителем страны и торжественно препровожден в теперь уже его личный дворец, откуда совсем недавно изгнали самозванца. Несмотря на его юность, с ним стали советоваться по поводу международных отношений. Дэрез потребовал разорвать все связи с Согором и отправить посольство в Иврон, где в данный момент заседал Совет богов. В Совете, в свою очередь, все приветствовали появление нового собрата и готовы были оказать ему всяческую поддержку в противостоянии с Саркхатом.

Властелин Тьмы вынужден был утереться, причем далеко уже не в первый раз. А тут еще одна красная звезда засияла среди бела дня, порождая надежды у пока не имевших собственного живого бога народов и ввергая Саркхата в совсем уже беспросветную тоску. Пройдет каких-то четырнадцать лет, и еще одна страна сможет вырваться из-под его власти. А если эта звезда еще и не последняя? О возможном тогда уроне не хотелось даже думать.

Саркхат решил не сдаваться заранее и учесть прошлые ошибки. Он снова отслеживал все слухи о необычных детях нужного возраста и лично отправлялся их проверять. Увы, все предполагаемые кандидаты оказывались ложными. Вот уже новому веррителю должно было исполниться три года, четыре, пять, шесть, семь... Все глухо. Он, что, так и не родился? Или настолько не уверен в себе, что тщательно скрывает ото всех свои способности? Или, совсем уж дикое предположение, на сей раз небесный дух вселился не в человека, а в какую-нибудь лесную обезьяну? Каких бед можно было ожидать в последнем случае и, главное, на кого они обрушатся, оставалось только гадать.

Еще год прошел в сомнениях, и вдруг из одного провинциального, задрипанного городишки пришла почти анекдотичная весть. Все дети там с восьми лет обязаны были посещать школу, но один совершенно нелюдимый пацан вдруг воспротивился. Его пришли забирать с полицией, но доставить в обитель знаний так и не сумели, потому что схваченный мальчуган немедленно впал в истерику, а полицейских вдруг разом всех парализовало. Обратно в участок их пришлось транспортировать как трупы, и только там их отпустило, а устроивший все это восьмилетний пацан больше носа на улицу не кажет, и, по словам родителей, кается и больше ничего не ест, словно всерьез вознамерился уморить себя голодом. Пронюхавший обо всей этой истории журналист отчаянно хохмил в своей заметке и, похоже, даже не понимал, с чем ему довелось столкнуться.

Но Саркхат все прекрасно понял. У него в детстве, когда с ним обходились несправедливо, тоже случались спонтанные выплески энергии, хотя парализовывать при этом городских стражей у него необходимости не возникало. Ну, что ж, поглядим, что это за чудо такое там уродилось и за каким чертом ему вдруг вздумалось голодать.

Маленький северный город, окруженный непролазной тайгой, никогда еще не видал подобных визитеров. Сам Властелин Тьмы приехал туда с большой свитой и потребовал прислать к нему на допрос парализованных ребенком полицейских. Несколько минут хватило ему, что выпотрошить все воспоминания этих недотеп и составить собственное представление о случившемся. Да, восьмилетний мальчик по имени Овли был очень испуган, отчаянно сопротивлялся, вырываясь у них из рук, а потом вдруг случилось это. Конечно же мальчик сбежал, и больше они его уже не видели. Мальчуган этот, оказывается, давно числился странным, поскольку бесцельно бродил по улицам, ни с кем не вступая в контакт, и его все считали дурачком. Но даже явного дурачка можно освободить от посещения школы, только предварительно освидетельствовав его у психиатра, чего сделано не было, поскольку любых контактов с врачами этот пацаненок тоже избегал. Но после всего случившегося никто, разумеется, больше его трогать не собирается, а то мало ли что...

Да уж, чтобы веррители, даже такие юные, боялись людей, этого Саркхат даже вообразить себе не мог. И все же это явно верритель, и его надо побыстрее взять в ежовые рукавицы, пока он еще чего не отмочил. Узнав домашний адрес Овли, Саркхат отправился туда один, безо всякой свиты. При первой встрече могут случиться разные непонятки, и не стоит людям становиться свидетелями всяких интимных веррительских дел.

Мать Овли, типичная северная блондинка, конечно, была потрясена визитом Властелина Тьмы, и на вопрос, куда подевался ее сын, ответила, что тот совсем ослабел и последние дни почти не вылезает из бочки. Какой еще, к черту, бочки?! Не слушая больше ее лепета, Саркхат сам отправился сам искать пресловутую бочку и действительно обнаружил таковую на заднем дворе. Бочка оказалась не такая уж и большая, но мальчишка как-то умудрился в нее втиснуться, так что над поверхностью воды торчала лишь одна его белобрысая голова.

Ухватив пацана подмышки, Саркхат заставил его встать, чтобы обозреть все это нелепое существо. Да уж... Ребенок походил на обтянутый кожей скелетик и, кажется, действительно все делал для того, чтобы помереть с голодухи. Вот только возможности такой у него не было. На последней черте, когда реально уже возникала угроза жизни, таящаяся в нем сила вступала в дело и подпитывала потусторонней энергией истощившийся организм. Еще ни одному из веррителей не удалось с собой покончить, но малыш этого явно не ведал и продолжал бесполезные попытки.

Саркхат вытащил дурачка из бочки и встряхнул, чтобы привести в чувство. Овли затрепыхался у него в руках, старший верритель ощутил даже какой-то признак ментального давления, но он же не какой-нибудь жалкий полицейский, чтобы дать себя парализовать! Поняв, что на сей раз вырваться не получится, мальчик обмяк и повис на руках у Саркхата безвольной тряпочкой.

Дитя оказалось трусливым и не способным к долгому сопротивлению. Саркхат смог вломиться в его сознание и увидел там такой ералаш, что разобраться с этим сходу не было ни малейшей возможности. Ясно было только, что Овли уже осознал свою особость, но отчаянно боялся проявить свои необычные свойства, боялся выглядеть не похожим на нормальных детей, но и самих этих детей боялся, потому что они, почувствовав слабину, безжалостно над ним издевались. Не в силах ответить им физически и боясь трогать их ментально, он просто стал их избегать и вырос бы, наверно, отшельником, но жестокий мир все равно его достал и заставил бороться за свою независимость. Вот только бедный мальчуган, практически не видевший добра от окружающих, неожиданно оказался очень совестливым и неимоверно страдал душой, когда ему приходилось причинять зло своим врагам. Парализовав полицейских, причем бессознательно, он всерьез решил, что такому опасному, как он, существу нет места в этом мире, и возжелал поскорее его покинуть. В бочке он отсиживался, поскольку кожа с голодухи сохла и зудела, и стоически терпеть этот зуд не мог даже он.

Да уж, "повезло" Саркхату с будущим союзничком! Вместо того, чтобы укрощать его, что следовало бы, да не удалось сделать с Дэрезом, в этом малолетнем недоразумении надо было пробуждать волю к жизни. Старшему веррителю еще долго пришлось компостировать Овли мозги, внушая ему, что он бессмертен и голодовкой все равно ничего не добьется, что эти полицейские сами виноваты, что на него напали, что злым сверстникам надо учиться давать отпор, что, наконец, дети за свои прегрешения должны расплачиваться не смертью, а задницами, как повелось испокон веков. Саркхат, конечно, исходил из представлений той среды, в которой вырос он сам, но в ходе беседы обнаружил, что времена, оказывается, разительно изменились, пришли гуманные веяния, в результате чего Овли и самого еще ни разу в жизни не пороли, и он не знал ни одного сверстника, которого бы так воспитывали.

В итоге Саркхату все же удалось договориться с Овли, что тот перестанет себя изводить, начнет нормально питаться, а если вдруг почувствует себя сильно перед кем-то виновным, пусть обращается к нему, Саркхату, для получения порции розог и очищения совести. Овли хотел прямо сейчас, но получил приказ сперва хотя бы отъесться.

Оговоренная порка состоялась уже через неделю. Глядя на гладкую белую кожу мальчика, под которой уже явно появился жирок, Саркхат еще раз уверился в верности своих предположений относительно природы веррителей. Что бы они с собой ни делали, опекающая их внешняя сила все равно стремится привести их телесное состояние к оптимуму, и на это ей требуется куда меньше времени, чем ушло бы на выздоровление обычных людей. Ну что ж, значит и любая порка этому уникуму ничем не повредит.

Овли получил свои розги, поорал и покрутился под ними, как всякий нормальный мальчишка его возраста, распробовал, наконец, что такое настоящая телесная боль, и счел, что сполна расплатился за свои прежние грехи. К нему пришла жизнерадостность, какую он не ощущал, наверное, с самого нежного возраста, и он перестал, наконец, дичиться людей, ну, может, только немного еще стеснялся.

Уверившись в действенности своего рецепта, Саркхат повелел и остальных детей этого города воспитывать точно таким же образом. А то обнаглели совсем! Двенадцатилетнего мэрского сынка, откровенно плюющего на все правила, словно те не для него писаны, показательно высекли розгами на городской площади, унизив перед приятелями и сбив с него всякую спесь. Сам мэр даже не рискнул протестовать против такой экзекуции. Ну, раз уж даже живого бога розгами наказывают, то остальные и подавно должны принимать с благодарностью подобное поучение. А уж если вспомнить, что его сынок был среди тех, кто издевался над Овли... Короче, пусть еще благодарит Саркхата, что легко отделался.

Вернув город к старым порядкам, Властелин Тьмы отбыл домой в Согор, забрав с собой Овли. Воспитание этого паренька он уж точно никому не доверит, будет наставлять его собственноручно!

Весть, что Саркхат разыскал где-то и привез в Согор нового веррителя, быстро разнеслась по городу. Детство будущих властителей планеты обычно проходило малозаметно для окружающих, во всяком случае, они, пока не вошли в полную силу, предпочитали не светиться на широкой публике. Но Саркхат своей волей поломал эту традицию, ясно дав понять ненавидевшим его собратьям, что отступать дальше не намерен. Слабый пока еще мальчуган был насильственно оторван им от родной семьи и родной страны и должен был быть лишен всех амбиций, которых у него, впрочем, пока еще и не было. На родину он теперь если и вернется, то только наместником Саркхата.

Овли, никогда еще не бывавший в таких людных местах, впервые прошелся по улицам большого города, с удивлением пялясь на многоэтажные дома и витрины роскошных магазинов. Горожане его, конечно же, сразу опознали по газетным фотографиям, но близко подойти не решались, поскольку Саркхат на всякий случай приставил к своему подопечному солидную охрану. Мол, восхищайтесь, но только на расстоянии.

А поглазеть там было на что. В южном, жарком Согоре с его традиционно смуглым населением подобные детишки не встречались. Овли, облаченный в безупречно белый костюмчик, имел такие же белые волосы, да и кожа его была молочно-белой и вовсе не обгорала под палящим солнцем. Ну да, загар - это же защита организма от вредных лучей, а организмы бессмертных веррителей от любых опасных воздействий защищались по-другому - ускоренной регенерацией, всегда приводящей тело в его нормативное состояние, так что ничто не могло нарушить природной белизны юного северянина. На общем белом фоне выделялись лишь розовые губы мальчика и его широко распахнутые ярко-голубые глаза.

Внимание Овли привлек магазин игрушек, и он попросил разрешения туда зайти. Ну, кто ж рискнет отказать в столь невинной просьбе воспитаннику самого Саркхата. Внутри мальчик затормозил у отдела, где продавалось игрушечное оружие. Обклеенный фольгой пластмассовый меч выглядел совсем как настоящий, и Овли страстно захотел его получить. Он же был родом из бедной семьи, и игрушки ему покупали очень редко и уж точно не такие дорогие, так что в играх в войну, куда его иногда милостиво допускали уличные заводилы, ему оставалось махать самодельной деревяшкой и завистливо взирать на тех, у кого были вот такие вот "почти настоящие" мечи. Старший охранник потянулся уже было за кошельком, но владелец магазина, который просто не мог не выйти встречать столь необычного покупателя, заявил, что просто дарит дорогому гостю эту игрушку. Ну да, подобная реклама стоит куда дороже игрушечного меча, да и Саркхат мог по-царски одарить тех, кто сумел ему угодить.

По возвращении с прогулки Овли побежал поделиться своей радостью с опекуном, ну и продемонстрировать ему полученный подарок. Увидав воспитанника с мечом в руках, Саркхат чуть не согнулся от смеха. Более нелепого сочетания, чем это чистое, невинное дитя и настоящий с виду меч, было трудно себе представить. Но, отсмеявшись, старший верритель признался себе, что что-то в этом есть. Юный блондинчик с восторженными, наивными глазами - воплощение самой чистоты, и грозное оружие, как ничто лучше характеризующее те функции, что этому ребенку в будущем предстоит исполнять. Все это так и просилось на какую-нибудь монументальную картину, и Саркхат, не откладывая дела в долгий ящик, пригласил художника писать портрет Овли с воздетым мечом в руке.

Художник постарался от души, и картина вышла большой, в полный рост мальчика, и просто на диво красивой. Вдоволь на нее налюбовавшись, Саркхат счел неправильным, что только он и немногочисленная дворцовая прислуга могут это видеть, и передал полотно в музей, где оно вызвало сенсацию и привлекло толпы желающих взглянуть хоть одним глазком, причем приезжали и из очень отдаленных городов. Видя такую популярность своего воспитанника, Саркхат повелел запечатлевать Овли во все важные моменты его жизни, рассчитывая в дальнейшем составить из этих картин целую галерею.

Но даже влюбив в себя всех горожан поголовно, маленький северянин все равно оставался в этом городе белой вороной. Согор всегда отличался вольными нравами, и публичная нагота кого бы то ни было никогда не считалась здесь неприличной. Ладно еще в сухой сезон, когда одежда нужна была, чтобы прикрываться от жгучего солнца, но когда приходили муссонные ливни, небо вечно было затянуто дождевыми облаками, а влажность была такова, что никакие тряпки просто не просыхали, все горожане, от мала до велика, старались обойтись минимумом одежды. Взрослых в прошлом прикрывали одни набедренные повязки, а теперь, с развитием текстильной индустрии, плавки и купальники, неполовозрелая детвора в массе своей щеголяла просто нагишом. И лишь один скромный Овли продолжал ходить в строгом костюмчике, даже когда играл со сверстниками. Вряд ли это доставляло ему удовольствие: ну, побегай-ка по лужам в полном облачении! Но какие-то внутренние установки, усвоенные еще в самом раннем детстве, просто не позволяли ему вести себя по-другому.

А играл он сейчас много и со вкусом, компенсируя все те годы, когда на родине был парией и изгоем среди своих сверстников. Здешние мальчишки прекрасно осознавали, кто он такой есть, принимали и уважали его особость, но при этом охотно принимали его в свои игры. Наверняка им льстило, что живой бог вот так запросто бегает с ними, простыми смертными. К тому же Овли был незлобив, на подножки и тычки никогда не обижался, не кичился и особого отношения к себе не требовал. С таким почему бы и не дружить. Случалось, что и шкодили всей компанией, что тут поделаешь, просто возраст такой.

Вот только не мог Овли до конца отдаваться наконец-то обретенному мальчишескому счастью - совесть не позволяла, начинала свербить сразу после того, как сходил игровой пыл. Приятели его подобных чувств, похоже, не испытывали и были уверены, что тут главное - не попасться, а то точно выдерут. Реже или чаще, но попадались все, и надранных задниц в компании особо не стеснялись, разве что сочувствовали пострадавшим. Как ни удивительно, в отличие от других аспектов жизни, в этом плане нравы в Согоре оставались вполне патриархальными или, как любили говорить горожане, естественными. Овли, соответственно, тоже не видел ничего странного, что его воспитывают подобным же образом, вот только, в отличие от приятелей, всячески старавшихся скрыть от родителей свои грехи, всегда сам шел к опекуну и признавался в содеянном. Пусть даже не он был инициатором и виноват явно меньше других, пусть даже в пылу игры он кого-то случайно стукнул, и тому стало больно, Овли полагал, что за все это ему следует расплатиться сполна, а иначе не будет ему душевного покоя.

Саркхат в просьбах о наказании никогда ему не отказывал, сек всегда розгами и обязательно нагишом, и только в этом случае Овли безропотно обнажался, поскольку давно для себя решил, что наказуемому должно быть не только больно, но еще и обязательно стыдно, и добровольно принимал на себя эту епитимью.

Приятели перенесенными порками чуть ли не хвастались, и Овли тоже не скрывал своих наказаний. Пусть не думают, что он такой уж хрупкий комнатный цветочек. Мальчишки даже и не удивлялись, что живого бога тоже, оказывается, могут наказывать розгами, раз это делает другой, более старший и могущественный живой бог, и почем зря трепались об этом у себя дома, а оттуда уж сплетни расходились по всему городу и далеко за его пределы.

Слухи о том, что в Согоре появился новый верритель, дошли и до тех стран, где заправляли веррители старые. Такого возмущения им не доводилось испытывать уже давно. Все они уже давно приняли как аксиому, что очередной посланец небес должен мирно расти в своей семье, пока не войдет в полную силу, и лишь тогда предъявляет претензии на власть над своим народом и вступает во взаимодействие с воплотившимися ранее веррителями. Саркхат подло и нагло попрал этот устоявшийся порядок, вырвав малолетнего еще веррителя из семьи и увезя его с родины. Спрашивается, зачем? Чтобы воспитать из него своего верного вассала? Если этот трюк ему удастся, что помешает ему и дальше поступать подобным образом? Видеть на противоположной стороне вместо одинокого Саркхата целую коалицию его сторонников не хотелось решительно никому.

Больше всего негодовал Дэрез. Догадавшись, что то же самое Саркхат хотел проделать и с ним, вот только выбрал неверную тактику и в итоге опоздал, молодой верритель от всей души сочувствовал своему младшему собрату и посылал проклятия на голову надругавшегося над ним Властелина Тьмы. А уж когда разнеслись слухи, как именно Саркхат воспитывает Овли, ярости Дэреза уже просто не было предела. Он даже призывал своих компаньонов по Совету богов объявить войну Саркхату, чтобы вырвать из его грязных лап невинную жертву. То, что Овли мог сам добровольно ложиться под розги в силу особенностей своего характера, в голову Дэреза вряд ли могло прийти.

Международная обстановка от этих вестей изрядно обострилась, но обеим сторонам конфликта все же хватило благоразумия не развязывать очередную мировую бойню.

Овли, даже не догадывающийся, причиной какого конфликта он стал, тем временем рос и все хорошел. На улицах на двенадцатилетнего теперь красавца уже вовсю засматривались девочки, а он все так же проводил свое свободное время в мальчишеской компании и заметно смущался, когда незнакомые люди вдруг начинали его за что-то хвалить. Сам мальчик морально страдал от своей якобы несдержанности, считал себя большим грешником и обретал душевное равновесие, только в очередной раз расплатившись задницей за все свои прегрешения. Однажды у них с Саркхатом состоялся важный разговор.

- Скоро твои силы многократно возрастут, - поведал ему Саркхат, - из тебя будут источаться мощные потоки энергии, зачастую даже помимо твоей воли, и тебе надо будет научиться с ними управляться. Я сам в свое время на этом погорел, у других наших собратьев дела обстояли не лучше, только Адонаи, если не врет, быстро с этим освоился, начав творить из нее разные материальные вещи. Каждому из нас приходилось учиться на собственных ошибках, а это, уж поверь мне, далеко не самый лучший метод. Инструмента, помогающего управляться с этой энергией, не придумано до сих пор. Но я постараюсь тебе помочь, чтобы ты не повторил хотя бы моих ошибок. Тебе надо научиться принимать статичные позы, способствующие наибольшей самоконцентрации. В этом случае, когда произойдет мощный выплеск, ты сумеешь удержать его в себе или, по крайней мере, направить в каком-нибудь безопасном направлении, например, прямо в небеса. Занятия начнем уже завтра. Я хочу, чтобы в момент пробуждения силы ты был безупречен.

И пожелание Саркхата сбылось. Тринадцатилетие Овли не стало бедствием ни для города, ни для него самого, а вылилось лишь в очень красочную церемонию, о которой было объявлено заранее, так что желающие присутствовать при сем знаменательном событии стекались в Согор даже из самых отдаленных краев. Юный, но теперь уже полноценный верритель получил из рук Саркхата мандат на управление своим родным краем и отбыл на родину с большой свитой, частично состоявшей из его друзей по детским играм, но в основном все же из опытных взрослых советников, приставленных к нему Саркхатом. Казус с Дэрезом не повторился, и в лице Овли Саркхат получил верного союзника, если не сказать вассала. Баланс сил на Мейе сохранился, но ему уже недолго было существовать.

На небосклоне загорелась новая звезда, если это вообще можно было назвать звездой. Не красная, как все предыдущие, а ослепительно белая, она сияла настолько сильно, что на нее было больно смотреть, и, казалось, соперничала своей яркостью с самим солнцем. Наука на Мейе за последнее время сильно продвинулась вперед, и один из астрономов, применив все доступные светофильтры, рискнул направить телескоп на новый источник света, хотя и понимал, что он, скорее всего, не материален. Да, и при большом увеличении светящаяся точка не превратилась в диск, зато разделилась надвое. Эти два объекта располагались настолько близко друг к другу, что невооруженным глазом просто невозможно было распознать, что звезда двойная. Астроном тот, конечно, поделился своим открытием с широкой общественностью, но ему тогда не поверили или просто не захотели поверить. Необычайная яркость и не встречавшийся раньше цвет звезды-знамения и так сулили что-то доселе неведомое, а если звезд таких на самом деле две, то это уже слишком для слабой человеческой психики.

Город Мегид особой древностью не отличался, зато здесь сильнее ощущалось влияние новых технологий. Страна, в которой он находился, против своей воли вошла в зону влияния Саркхата, была втянута в военный союз с Согором и приняла участие в нескольких кровопролитных войнах, вызвавших серьезное запустение ее территории. Но затем установился длительный мир, жизнь постепенно налаживалась, а на смену вымирающим коренным жителям приходили разноязычные мигранты, в основном, правда, в города. Одним из таких же космополитичных образований был и Мегид. Находясь в окружении сельских поселений, где продолжали как-то выживать мечтающие о независимости аборигены, город этот налаживал торговые связи с другими странами, понемногу богател и практически не ощущал себя частью этой нищей и в целом отсталой страны.

Сепаратизм здесь не то чтобы цвел пышным цветом, скорее подспудно тлел, но никогда не сходил на нет. Все понимали, что освободиться от власти Саркхата можно единственным способом - обрести своего собственного живого бога, но пока небеса оставались глухи к чаяниям коренного населения, и новые боги снисходили на планету в иных землях. В те роковые дни люди здесь и не догадывались, как им на сей раз "повезло".

Чуть ли не сразу после того, как потухла суперяркая звезда, мегидцы начали ощущать растущее напряжение. Что-то постоянно давило людям на мозги, вгоняло в депрессию. Многие ощущали непроходящую, изматывающую головную боль, практически у всех шумело в ушах. Медики ничего не могли понять, вроде все физиологические процессы у обращающихся к ним людей были в норме. Шли разговоры, что виной всему какое-то излучение, не улавливаемое существующими приборами, но воздействующее на рецепторы живых организмов. Откуда оно могло взяться, почему его раньше не было и пропадет ли оно теперь хоть когда-нибудь, никто и гадать не брался.

Адити Сур угораздило забеременеть в день наибольшего блеска той загадочной звезды. Это могло многое значить, но по всей планете таких женщин набралась бы не одна сотня тысяч, так что Адити особо не беспокоилась и даже происходящие с ней странные явления считала нормальными и списывала на свою беременность, которая, к слову, была у нее первой. А вот ее домашние чем дальше, тем больше ощущали себя не в своей тарелке и чуть ли не физически чувствовали исходящие от нее потоки энергии. Очень гнетущие, кстати, потоки, реально вгоняющие в депрессию.

Прошло несколько месяцев с момента зачатия, и Адити стала замечать в своей голове явно чужие мысли. Их даже мыслями трудно было назвать, поскольку они выражались не в словах, не в зрительных образах, а лишь в каких-то крайне неконкретных желаниях, словно желающий сам не понимал, что именно ему надо. Не понимал, но от нее, Адити, требовал их срочного удовлетворения, да так настойчиво, что противиться этой воле было просто нереально. Женщина поняла вдруг, что это командует ею ее еще не рожденный ребенок. Что ж, значит, это ей предстоит догадываться, что именно ему может быть нужно. И она научилась это делать. Удовлетворенный плод на время затихал и переставал давить своей энергией на близких.

И Адити, и ее муж Негев боялись даже представить, какое именно чудовище им довелось зачать, но догадывались, что его появление на свет никому легко не обойдется. Нечего было и думать о том, чтобы рожать его в роддоме. Роды - это всегда тяжелый процесс, и в первую очередь для того, кто рождается, и можно себе представить, в каком настроении он появится на белый свет и на ком вздумает отыграться. В том, что это будет новый живой бог или даже кто-то еще более могущественный и страшный, они уже не сомневались. На семейном совете решено было рожать дома, пригласив для помощи профессиональную акушерку.

Адити опасалась тяжелых родов, но они прошли как-то очень быстро и почти без схваток. Своенравный плод сам, похоже, решил, что его место обитания становится слишком тесным, и возжелал выбраться наружу. Никакая нехватка кислорода при прохождении родовых путей повредить ему ничем не могла, как и вообще что бы то ни было на этом свете. Овладев уже не только сознанием, но и подсознанием матери, он временно взял под контроль ее тело и довольно легко выскользнул наружу, прямо в руки акушерке.

Та громко ахнула, едва увидев новорожденного. Кожа младенца имела цвет вулканического пепла и испускала электроразряды, к счастью, достаточно слабые, так что удержать его на руках было можно. Акушерка уже готова была перевязать новорожденному пуповину и обмыть его, когда недовольный ее манипуляциями младенец внезапно открыл глаза, оказавшиеся огненно-красного цвета, если не считать угольно-черных радужек и зрачков. Два исходящих из них алых луча уперлись в несчастную женщину, и в голове у той помутилось. Потеряв сознание, акушерка рухнула на пол, выпустив новорожденного из рук. Тот при этом даже не заплакал. К счастью, присутствовавший при родах Негев быстро сориентировался и, подняв сына с пола, уложил его матери на грудь, после чего привел в чувство акушерку. Опасаясь больше приближаться к ужасному младенцу, та быстро ретировалась, снабдив, правда, "счастливого" отца указаниями, как именно следует обихаживать новорожденных.

Семейство Сур предалось тяжким раздумьям. Первая встреча их сына с миром обошлась без фатальных последствий, но никто не мог гарантировать, что так будет и дальше. По закону новорожденного надо было зарегистрировать и подвергнуть его врачебному обследованию на предмет выявления возможных патологий. Как он станет реагировать на непонятные и, вероятно, даже неприятные ему манипуляции, страшно было даже представить. Но утаить рождение монстра не удастся все равно, акушерка обязательно всем раззвонит, так что Негев все же отправился в полицию с заявлением, что в их семье появился новый живой бог и что он, похоже, с самого рождения уже вошел в полную силу, так что приближаться к нему крайне опасно.

В первое городские власти еще готовы были поверить, но второе посчитали явным преувеличением со стороны родителей, шокированных появлением на свет младенца с необычной внешностью. Допрошенная акушерка твердила что-то невнятное, якобы она увидела в глазах новорожденного адский огонь, а потом уже ничего не помнит, но из этих показаний тоже не было ясно, это воздействие со стороны младенца лишило ее сознания или она сама оказалась такой слабонервной и просто не справилась с шоком. Для выяснения истинного положения вещей в дом к Сурам направилась целая делегация, разумеется, с участием врачей, которые должны были обследовать младенца и вынести свой вердикт. В обретение новорожденным полной веррительской силы они тоже не верили, поскольку подобного не случалось еще никогда в истории, за что немедленно поплатились.

Маленький монстр, тем временем, наслаждался младенческой жизнью. Ему даже плакать не надо было, чтобы привлечь внимание к своим потребностям, все свои пожелания он передавал матери прямо в мозг. Какие-то человеческие инстинкты в нем все же присутствовали, поскольку он охотно сосал материнскую грудь, хотя ни в какой пище, по большому счету, не нуждался, энергия притекала в его тельце откуда-то извне в самых неописуемых количествах. Но генетическая программа твердила, что он нуждается в матери, и младенец, не способный еще ни к какому рациональному анализу, охотно следовал этой программе, поскольку так ему было психологически комфортно. Присутствие рядом отца он не то чтобы не замечал, просто считал его привычным элементом интерьера и потому никак особо на него не реагировал.

Появление в доме целой толпы незнакомых людей младенцу не понравилось, а уж когда его зачем-то отобрали от матери и принялись тискать, такое обращение с его персоной и вовсе вызвало искреннее его возмущение и желание немедленно восстановить статус кво.

Врач, первым увидевший раскрывшиеся глаза младенца, не успел даже ничего вякнуть, как у него взорвался мозг. Тут все присутствующие в доме, кроме членов семейства Сур, ощутили невыносимую головную боль, и свет померк у них в глазах. Несчастный отец метался от одного распростертого тела к другому и тщетно пытался их оживить. Поняв, что они уже не дышат, он позвонил в полицию с просьбой забрать трупы, только пусть, ради всех богов, не заходят в дом и не приближаются к его мальчику, а то только пополнят собой список жертв. Он сам вынесет все тела за порог.

Вот тут уже ужас обуял весь город. Медики вскрыли погибших и выяснили, что все они скончались от внезапного сокрушительного инсульта, хотя при жизни были вполне здоровы и не имели к тому никаких предпосылок. Давно известно было, что веррители убивают людей именно так. Но то были взрослые веррители, по крайней мере сознающие, что именно они делают, и контролирующие собственные эмоции, а тут... Никто даже представить не мог, что может взбрести в голову этому жуткому монстру в младенческом теле. Хорошо еще, что он пока еще ходить не может и не покидает пределов своей квартиры, а что будет, когда он встанет на ноги и захочет прогуляться?...

Жить на мине со взведенным часовым механизмом не хотелось решительно никому, но и как избавиться от этого ужаса, тоже никто не представлял. Веррители же неуничтожимы! Даже если разбомбить этот дом с воздуха, там погибнут все, кроме самого маленького монстра, но это будет уже крайне обозленный верритель, настоящее исчадие ада!

Смельчаки, решившиеся прийти к Сурам домой и своими глазами взглянуть на нового хозяина страны, все же нашлись. Как-то же надо приучать его к присутствию незнакомых людей, а то скоро всех ждет страшный конец. Сытый младенец глядел осоловело, негативных эмоций не испытывал и потому никого на сей раз не убил, но страха гости все равно натерпелись. По итогам визита устроили совещание, где присутствовал и отец ребенка.

- Не того субъекта мы, господа, прозвали Властелином Тьмы... - вздохнул один из членов городского совета, увидевший глаза маленького монстра. - Как жить-то теперь будем? Он же, как подрастет, быстро нас всех построит и еще неизвестно, что потребует. Может, в сравнении с ним и Саркхат ангелом покажется!

- Да уж, посмеялись над нами Высшие Силы, - саркастически ухмыльнулся его коллега. - Вот сколько раз слышал, как эти деревенские дураки вслух мечтали, что появится у нашей страны собственный небесный покровитель, тогда, мол, и заживем! Восстановим старое благочестие и изгоним всех развратников и почитателей Саркхата! И ведь многие вполне приличные люди из нашего окружения готовы были им сочувствовать из чувства местечкового патриотизма. Так вот нате вам небесного покровителя! Очень довольны?!

- Да какой это покровитель, это настоящее проклятие миру! - зло промолвил городской мэр. - Так его и стоит называть, чтобы ни у кого не возникало на его счет ни малейших иллюзий. Папаша, вы не будете против, если мы зарегистрируем вашего отпрыска под именем Энэджет?

Негев сокрушенно кивнул. Да уж, нагнал его сынок страху! Не в силах отомстить ему по-другому за всех невинно убиенных и предполагаемые будущие жертвы, люди хоть так постараются компенсировать свои моральные травмы, наградив виновного не самым благозвучным именем. Так новорожденный верритель и стал Энэджетом, что на местном языке означало Проклятие миру, и привык к этому имени, еще не понимая его смысла.

Разумеется, вести о событиях в Мегиде просто не могли не дойти до Саркхата, и он прибыл в город, твердо намереваясь обуздать шустрого младенца. Вошел этот ребенок в силу или нет, но он, Саркхат, всегда справлялся с другими веррителями, как бы они там ни пыжились. Появление властителя произвело фурор, и городские власти ринулись к нему на поклон с единственной просьбой приструнить народившегося монстра, а они уж отблагодарят, как могут, да хоть всем городом в его адепты запишутся! Саркхат, конечно же, это им пообещал.

Уже на подходе к дому Суров старый верритель почуял неладное. Он знал, как его собратья сбрасывают лишнюю энергию, он и сам это неоднократно делал, но с такими плотными потоками ему еще сталкиваться не доводилось. Здесь рядом явно находился невероятно сильный верритель, правда, неизвестно еще, способный ли совладать с собственной силой. Дети ведь очень внушаемы и доверчивы, в их природе подчиняться воле взрослых. А кем бы ни был этот Энэджет, он пока еще неразумный младенец. Успокоив себя такими рассуждениями, Саркхат нажал на кнопку дверного звонка.

Открывший ему дверь Негев ахнул, увидев властелина. Ясно было, что ничего хорошего от этого визита ожидать не следует. История, как Саркхат увез из родного дома юного Овли, чтобы самому его воспитать, разошлась далеко за пределы Согора. Он и Энэджета решил оторвать от семьи? Но Овли тогда был еще слаб и ничего не смог бы противопоставить взрослому веррителю, а Энэджет... Он же жутко своеволен и без боя точно не сдастся!

Догадавшись, что сейчас произойдет, перетрусивший папаша рванул в подвал, больше всего опасаясь, что дом сейчас просто рухнет от этой схватки. Он бы и супругу с собой забрал, но она неотлучно находилась при сыне, а значит, ее просто невозможно увести, не вызвав недовольство Энэджета. Оставалось только молиться, чтобы все обошлось.

Изготовившись к схватке воль, Саркхат решительно шагнул в детскую комнату. Представшая перед ним картина была вполне умилительной: молодая мать с младенцем на руках. Если бы не серая кожа ребенка, хоть на поздравительных открытках это изображай. Энэджет делал вид, что спит. Притворялся, конечно, веррители вообще в сне не нуждаются, просто блаженствовал с закрытыми глазами.

Саркхат постарался первым проникнуть в сознание ребенка, чтобы, если получится, сходу взять его под контроль. Впрочем, он ожидал и сопротивления, и даже ответной атаки. Ожидал... Но не такой же!

Энэджет открыл глаза, и прямо в зрачки Саркхата вонзились два красных луча. Старший верритель попытался, не отводя глаз, отбить этот поток энергии своим собственным встречным, но тот был настолько силен, что буквально смел поток Саркхата, и последнему пришлось уже оборонять от вторжения свой собственный мозг. Это оказалось настолько тяжело, что пришлось бросить на это все ресурсы, разорвав зрительный контакт с младенцем, и дальше Саркхат уже только защищался, причем с минимальным успехом. Мозг его, сосредоточенный на противодействии вторжению, уже не в состоянии был контролировать тело, и старший верритель, потеряв равновесие, позорно грохнулся на четвереньки и в инстинктивном стремлении уйти из-под удара так и ретировался из комнаты, а потом и за пределы дома, и только там смог, наконец, обрести вертикальное положение.

Поняв, что проиграл эту схватку окончательно и бесповоротно, Саркхат побрел восвояси. Весь творимый им миропорядок рухнул в один миг. Он пришел сюда властелином половины планеты, первым по силе среди своих бессмертных собратьев, а уходил побитой собакой, наголову разгромленный недавно родившимся младенцем! Он не пережил бы такого позора, вот только и умереть, увы, не мог.

Совет богов впервые в истории собрался в расширенном составе, с участием Саркхата и Овли. Еще недавно это было бы собрание небожителей, в своем узком кругу решающее судьбы планеты. Но сейчас здесь не хватало для этого одного из живых богов, которого просто и не могло тут быть по малолетству, но именно его появление на свет поломало всю игру его более старшим собратьям.

Осунувшийся, не похожий на себя Саркхат рассказал о своем близком контакте с младенцем Энэджетом, не утаив и унизительных для его гордости подробностей. Его слушателей это явно проняло. Каждый из них примерял эту ситуацию на себя и не находил в ней ни малейшего просвета.

Следующим взял слово Дэрез, который, прознав о жутких подробностях рождения нового веррителя и не доверяя Саркхату, решился сам проникнуть в Мегид и разузнать все из первых рук. Зайти в дом Суров он и не пытался, но, фланируя поблизости, зафиксировал необычайно мощный поток энергии, истекающий из этого здания, и со своим математическим складом ума максимально точно его оценил.

- Этот младенец уже сейчас продуцирует больше энергии, чем мы все, вместе взятые, - подвел он скорбный итог. - Он вполне мог бы приступить к завоеванию мира, если бы его интересы простирались дальше порога собственной квартиры. Но не вечно же он будет лежать в колыбели!

- Да, не вечно, - кивнул ведущий собрание Адонаи, - но тогда с ним, по крайней мере, можно будет общаться. Это сейчас такая беда, потому что он ничего еще не понимает в жизни, но уже все может. К счастью, интересы его не простираются пока за пределы собственного жизнеобеспечения.

- Вот-вот, а когда начнут простираться, мы еще с ним наплачемся, - саркастически усмехнулся Дэрез. - Что он тогда первым делом будет желать? Заполучить какую приглянувшуюся игрушку, а еще через годик заставить всех окружающих с ним играть? Да он при такой-то силище любого человека своей марионеткой сделает! Другие малыши в этом возрасте в солдатики играют, а он будет - в живых людей!

- Это смотря как его воспитать, - усмехнулся Адонаи, - вон, наш коллега Саркхат преуспел уже в воспитании юных веррителей!

- Поменьше зубоскаль, - отозвался Саркхат. - Чтобы воспитывать кого-то, надо сперва реально поставить его под контроль. Овли, когда я приступал к его воспитанию, был еще бессильным ребенком, почти ничем не отличавшимся от других огольцов, так что я мог навязывать ему свою волю. А попробуйте навяжите ее этому монстру! Кстати, знаете, как прозвали его благодарные сограждане? Энэджетом, что на их языке означает Проклятие миру!

- Мрачный у них какой-то юмор, - промолвил Адонаи.

- Боюсь, что это вовсе и не юмор, а самая, что ни на есть, суровая действительность, - ответил Саркхат, - и нам еще предстоит испытать это на своей шкуре. Так что делать будем? Забьемся по своим норам и будем трястись от страха, ожидая, когда он придет нас оттуда выковыривать?

- Или попытаемся его обмануть, пока он в ум не вошел, - вклинился в разговор Дэзер. - Тебе-то не привыкать этим заниматься, значит тебе и карты в руки.

- Обмануть... Это после нашего-то поединка? - криво усмехнулся Саркхат. - Каким бы он там ни был младенцем, но мою на него атаку он запомнит все равно, пусть даже подсознательно, и он никогда не станет испытывать ко мне доверия.

- Значит, это сделает кто-то другой из нас, - безапелляционно произнес Дэзер. - Но не сейчас, конечно. Сейчас ему никого, кроме матери, не нужно. Надо дождаться времени, когда у него возникнут вопросы и он готов будет задавать их чужим взрослым людям.

- Возраст "почемучек", стало быть, - кивнул Саркхат. - Но он, пока до этих лет дорастет, еще столько дров успеет наломать... Эх, как хорошо было, когда все веррители получали свою силу только во вполне сознательном тринадцатилетнем возрасте! А тут нам приходится иметь дело с субъектом, который еще из пеленок не успел вылезти, а уже поубивал кучу людей. И скольких он еще убьет, реализуя свои детские капризы? А какой хаос в жизни города он при этом учинит? Сейчас в Мегиде есть еще дееспособные местные власти, но они перестанут таковыми быть, как только Энэджету захочется кем-то поуправлять.

- Это еще когда будет, - махнул рукою Дэзер, - а до тех пор эти власти смогут эвакуировать из Мегида всех желающих.

- Да люди сами разбегутся, когда узнают, какая судьба им предстоит, - возразил Саркхат. - Если они сейчас еще остаются в городе, так только потому, что верят еще в нашу помощь. Но нам придется лишить их этой иллюзии, причем действовать придется очень осторожно, чтобы не посеять паники.

- А мать этого чудовища не всполошится? - поинтересовался Адонаи.

- А черт ее знает! Я с ней, знаешь ли, не беседовал и не знаю, какие мысли бродят в ее голове. Да и никто не беседовал, поскольку она неотлучно находится с сыном. Так что придется действовать на свой страх и риск, чтобы эти самые Суры ни о чем не подозревали. Но этой семейке не прожить без городской инфраструктуры, так что кому-то из горожан в любом случае придется остаться в Мегиде и поддерживать ее в работоспособном расстоянии.

- Значит, выводим оттуда всех, кого можно и ждем удобного времени для контакта с этим Энэджетом, - резюмировал Адонаи, закрывая собрание.

Когда до обитателей Мегида дошла весть, что помощи им ждать не от кого, в городе началась тихая паника. Те, у кого хватало средств на переезд, спешили быстрее уехать. Одна за другой закрывались процветающие прежде компании, останавливалось производство, затем очередь дошла и до торговых точек. Простые люди, теряющие средства к существованию, готовы были к бунту. В какой-то момент раздались призывы расправиться с чудовищем, из-за которого все их беды, и разъяренная толпа повалила к дому Суров. Ярости, впрочем, хватило ненадолго. Когда людская масса приблизилась к ненавистному дому, все разом ощутили невыносимую боль в голове, подавляющую любые мысли и эмоции. Похоже, Энэджет ощутил враждебность приближавшихся горожан и ответил, как умел. Инстинктивно стараясь спастись, уйти от этой боли, люди подались назад, а когда почувствовали, что боль при этом отступает, подались в бегство. Многие сильно пострадали в возникшей давке, кто-то, со слабыми сосудами, все же получил инсульт, так что горожанам оставалось лишь считать потери.

Когда Негев выбрался в ближайший работающий магазин за продуктами для семьи, вся накопившаяся ненависть обрушилась на него. Люди в очереди требовали ничего не продавать отцу монстра и даже порывались его избить. Негев в ответ пригрозил, что если он не вернется с продуктами, его супруга наверняка захочет узнать, что стряслось с ее мужем, и явится сюда лично, причем с младенцем на руках. После этой вести магазин мигом опустел, и трясущаяся от страха продавщица, выдавая Негеву то, что он просил, готова была отпустить его без оплаты, лишь бы он побыстрее отсюда убрался.

Ранее процветавший город, наверное, совсем бы обезлюдел, если бы вернувшийся Саркхат не взял управление им в свои руки. Выгнав не справившегося с паникой мэра и посадив на его место одного из своих верных адептов, верритель популярно объяснил горожанам, что свои шкуры им удастся спасти только сообща. Ведь если в городе никого не останется, то и Суры жить здесь не смогут, а значит, им придется податься куда-то еще, и тогда уже жители той местности окажутся в опасности. Он, Саркхат, этого никогда не допустит, так что, коль скоро провидение решило подвергнуть тяжелым испытаниям именно мегидцев, то им и нести эту ношу, не пытаясь переложить ее на других. Короче, имитируйте, ребята, нормальную жизнь, как бы вы там ни тряслись от страха. И помните, что убить этого ребенка вам все равно не удастся, какие бы вы средства ни применили, в вот для него расправиться со всеми вами не потребует серьезных усилий.

Саркхату удалось даже повстречаться с Негевом, когда тот в очередной раз вышел за пределы дома. Саркастично заметив, что даже не знает, поздравлять ли мужчину в связи с таким прибавлением в семействе или соболезновать, Саркхат все же договорился, что Негев немедленно будет оповещать его людей, как только заметит хоть какие-то изменения в поведении своего сына, а за это их семейство не будет знать никакой нужды.

С этого момента Мегид зажил совершенно новой жизнью. Его население сократилось втрое, его избегали туристы, он почти ничего уже не производил и жил на дотации, выплачиваемые другими странами и городами по велению Совета богов. Торговцы, завозящие в город все необходимое, старались сбыть свой товар оптом владельцам местных магазинов и поскорее отбыть восвояси, но перед отъездом неизменно интересовались: а как там поживает ваше проклятие?

"Проклятие", между тем, уже научилось ходить, слезло с маминых рук и иногда даже самостоятельно выбиралось из дома на улицу. Улица, и без того немноголюдная, в этот момент пустела, и лишь самые отчаянные и любопытные, скрывшись в соседних домах, потихоньку наблюдали из-за штор, как ковыляет по тротуару маленький неуязвимый монстр. Родители малолетних детей с ужасом думали о том времени, когда Энэджету захочется общения со сверстниками и его занесет на ближайшую детскую площадку.

Какими бы карами ни грозил Саркхат ослушникам, рисковать жизнью своих детей не хотел никто, так что собственных сверстников в нежном возрасте Энэджету увидеть так и не довелось. А вскоре он вообще остался жить с одной матерью, поскольку папаша его сбежал из семьи при первых признаках того, что сын начинает воспринимать его в качестве соперника в борьбе за внимание матери. Та, в свою очередь, и не пыталась его в чем-то ограничить, так что своевольный ребенок рос, не зная слова "нет".

Не зная компании сверстников, Энэджет вовсе не считал себя обделенным в общении. Мать рядом есть - и ладно. Можно бы было, конечно, пообщаться и с чужими взрослыми людьми, которые приносили им еду и разные вещи, а также содержали их дом в порядке, но какой интерес беседовать с трясущимися от страха жалкими существами, впадающими в ступор при одном твоем появлении? Энэджету хотелось совсем другого. Его цепкая память хранила все, что он видел и слышал с момента своего рождения, и ему, конечно же, запомнилось восхитительное ощущение противоборства с носителем силы, сопоставимой с его собственной. Его противник тогда признал свое поражение и позорно удрал, и с тер пор и носа не казал в их дом, а Энэджету так хотелось повторения!

Мечта юного веррителя сбылась, когда ему исполнилось пять лет. У их дома вдруг появился красивый молодой человек, одетый в безупречно белый костюм, удачно сочетающийся с такой же белой шевелюрой. Незнакомец попросил о встрече с мальчиком. В Мегиде подобные визиты приравнивались к попыткам самоубийства и не без оснований, и Адити хотела было уже отправить смельчака восвояси, но сын им внезапно заинтересовался и потребовал впустить.

Овли, а это, разумеется, был он, воспользовался приглашением и вошел в дом, куда опасались проникать даже сильнейшие из веррителей. Силой с его обитателем и вправду ничего нельзя было сделать, но молодой верритель решил воспользоваться своим главным оружием - обаянием. Представший перед ним карапуз требовательно уставился ему в глаза, мысленно транслируя свое желание: "давай пободаемся!". Как он тут уже "бодался" с Саркхатом и к чему это привело, Овли знал во всех подробностях и испытать на себе отнюдь не желал, но иначе установить контакт с малышом вряд ли было возможно. Постаравшись предварительно обезоружить Энэджета улыбкой, Овли имитировал мысленную атаку и стоически выдержал пару минут крайне неприятных ощущений, когда малыш с восторгом подхватил предложенную ему игру. Конечно же, старший из веррителей в ней уступил, ему и поддаваться не потребовалось, но зато Энэджет развеселился, пришел в благодушное настроение и был теперь готов на более содержательный контакт.

Похвалив невероятную силу мальчика, Овли завел разговор о том, что ему тут, наверное, скучно сидеть одному, без сверстников, коллективных игр и даже без разговоров и что у него, вероятно, накопилась куча вопросов, на которые ему никто не мог дать ответа. Ну что ж, это время пришло, так что пусть задает.

Вопросов у Энэджета действительно накопилась прорва, и прежде всего, кто такой он сам, почему его все боятся и почему люди умирают, стоит ему плохо о них подумать. Овли пришлось вкратце пересказать ему всю историю появления веррителей на Мейе, особо подчеркнув, что ни один из них не обладает силой, сравнимой с силой самого Энэджета, и ни у кого она не проявлялась в столь юном возрасте. А люди, добавил он, в сравнении с веррителями существа очень хрупкие, к мысленным атакам непривычные, и убить их для веррителя действительно пара пустяков, но не надо этого делать, если они тебе не нравятся, можно воспользоваться куда более мягкими средствами, например, осторожно проникнуть в их подсознание, транслировать туда свои мысли и тем самым подчинить их своей воле. А еще интереснее просто читать их мысли и узнавать оттуда новое для себя. А узнать можно очень многое, куда больше даже, чем из книг, которые Энэджет, кстати, еще и читать не научился, хотя при его способностях мог бы давно. Ведь Энэджет же не ломает свои игрушки, как только они попадут ему в руки? Вот и с людьми надо вести себя осторожнее, особенно с теми, кто одного возраста с самим Энэджетом, тогда, может быть, они перестанут его бояться, захотят с ним играть, и будет очень весело, уж ему, Овли, это точно известно, поскольку у него в детстве были настоящие друзья. Теперь оставалось транслировать малышу соблазнительные картины мальчишеских игр, и дело было сделано: в предвкушении будущих радостей малолетний верритель готов был сдерживаться и по возможности вести себя со сверстниками на равных. Правда, напоследок он выторговал у Овли обещание, что тот и дальше будет его посещать, ну, чтобы "бодаться" и отвечать на новые вопросы.

На ближайших улицах найти сверстников было не реально - они давно уже опустели, но способностей Энэджета хватало, чтобы вылавливать человеческие мысли по всему городу, и он без труда определил место расположения ближайшей детской площадки и направился туда с "дружеским визитом". Небольшая компания дошкольников, резвившаяся там под присмотром мам и бабушек не менее легко распознала его приближение по неприятным ощущениям в головах, но разбежаться не успела, и воплощенный ужас реально предстал перед их глазами. Серокожий, красноглазый - на него и взглянуть-то было страшно, что уж там говорить о его мысленных воздействиях. Женщины уже готовы были похватать детей и опрометью бежать прочь, но Энэджету их намерения не понравились, он же за обществом сюда пришел, а не просто так, и он аккуратно парализовал их, чтобы не мешались, после чего предложил их отпрыскам свою дружбу и покровительство, если они примут его в игру. Отказать юному веррителю смельчаков не нашлось, и пару часов он с ними побегал и полазал почти на равных, считал все их примитивные мысли и даже никого из них не убил, хотя иногда желание возникало. Похвалив самого себя за умение сдерживаться, Энэджет "разморозил" находившихся на площадке взрослых, а с новыми приятелями расплатился по-царски, внушив их же родителям купить своим детям все, что те пожелают.

Увы, на следующий день он нашел обнаружил эту площадку пустой, пришлось искать новую, где повторилось все то же самое. Потыкавшись еще несколько раз, юный верритель пришел к выводу, что никто на самом деле с ним играть не хочет, все его просто боятся, о взрослых и говорить нечего, после чего прекратил всякие попытки завести контакты с людьми и затаил обиду на весь человеческий мир. Изредка приезжавший Овли стал его единственной отдушиной, если не считать матери.

Облачившись в свой любимый черный плащ, юный Энэджет вышел прогуляться по городу. Это ж надо так скучно встречать свой тринадцатый день рождения, между прочим, возраст магического совершеннолетия! Когда другие живые боги достигали этого рубежа, в их родных странах закатывали грандиозные празднества. Ну, еще бы, ведь их небесный покровитель и защитник наконец-то вошел в свою полную силу! Но ему ни на что подобное не приходится и надеяться. Его так называемые соотечественники наверняка прыгали бы от счастья, если бы он внезапно сгинул без следа и никогда бы больше не вернулся. А все потому, что по какой-то невероятной прихоти судьбы всю свою огромную силу он обрел уже при рождении, если вообще не в материнской утробе, и начал пользоваться ею безо всякого ума, следуя лишь своим младенческим инстинктам. Естественно, наворотил по глупости всяких бед, которые уже не исправить, и моментально стал для всех окружающих монстром, исчадием ада, и да, проклятием миру, к каковому имечку ему с тех пор и пришлось привыкать, еще не понимая, что оно означает. И ведь привык же, да так, что и желания менять его нет!

Сейчас, когда ему исполнилось тринадцать, он решительно никаких изменений в себе не замечал. Его, как и прежде, переполняла энергия, которую периодически надо было куда-то сбрасывать. Или ее должно было стать еще больше? Да куда уж там больше! Он знал уже, что первый из воплотившихся богов, Адонаи, наловчился отливать эту энергию в нечто материальное и очень полезное. Он тоже как-то попытался заняться этим в раннем детстве, но у него ничего не вышло. Может, повторить опыт сейчас? Может, магическое совершеннолетие как-то связано с обретением контроля над собственной энергией? Остановившись на пороге, Энэджет исторг из себя сгусток энергии и попытался превратить его в обычный резиновый мяч. Ничего из этой затеи не вышло, а вот шаровая молния внезапно получилась, и пришлось думать, куда ее запулить, чтобы ничего при этом не разрушить. Уверившись, что в делах творения он полная бездарь, Энэджет насупился и решительно двинулся дальше по улице, выбрав направление к центру города.

Все соседние дома уже тринадцать лет как стояли пустыми, и Энэджет давно к этому привык. Если в их дом время от времени приходили ремонтники, поддерживая его в удовлетворительном состоянии (а попробуй не прийти, если сам Саркхат распорядился!), то следить за опустевшими домами никто никого не обязывал, и они ускоренно ветшали, на глазах превращаясь в руины. Пялиться из окна на это убожество Энэджету давно уже осточертело, гулять рядом с ними не хотелось и подавно, и юный верритель рад был любому предлогу, чтобы смыться отсюда в обитаемую часть города.

Когда он вышел, наконец, на заселенную улицу, там моментально началась паника. Пешеходы в считанные секунды попрятались по ближайшим подъездам, двери закрылись, на окнах опустились жалюзи, и все стихло, словно на кладбище. Вот чего, спрашивается, перепугались, а? Он же уже пару лет никого не убивал, кроме крыс и ворон, да и то только самых наглых! Ну да, до того он иногда бывал вспыльчив, а чего вы хотите от малолетнего ребенка? Он что ли виноват, что провидение так рано одарило его силой, для неразумных детей вовсе не предназначенной? Ну да, помирать ни за грош никому не охота, и он готов понять, почему они держались подальше от него младенца, но почему они не хотят замечать, что он уже вырос?! Он теперь прекрасно умеет контролировать свои эмоции и, главное, не выражать их потоками истекающей из него энергии, так что никого уже случайно не отправит на тот свет.

С легкостью читая чужие мысли, Энэджет конечно же знал, что большинство претензий к нему связано не с давними, почти что неумышленными убийствами, а с его нынешними дурными манерами. А кто, спрашивается, в этом виноват?! Всех детей обучают, как себя вести в обществе, а он, что ли, должен был дойти до всего своим умом? Но так просто не бывает! Мать, конечно же, его любила, хотя никогда не осмеливалась и слова против ему сказать, отец сбежал от него еще в младенчестве, а учителей у него, считай, и просто не было.

Нет, Овли, конечно, требовал от мегидских властей, чтобы они регулярно посылали к нему учителей, и те вроде как его слушались, но что это были за учителя! Как можно было всерьез воспринимать этих трясущихся от страха тварей, ни на грош не заинтересованных в том, чтобы дать ему хоть какие-то там знания, и больше всего мечтающих побыстрее убраться из его дома? К счастью, он к тому времени научился уже считывать информацию прямо из людской памяти и старался этим пользоваться при всяком удобном случае, но, черт возьми, сколько же он находил там всяких бредовых идей и сомнительных представлений о должном и не должном! Сплошь и рядом эти учителя вещали то, во что сами не верили, словно и впрямь надеялись его обмануть. Ну и как, скажите, он должен был после этого доверять их мыслям и словам? Как на таком противоречивом материале научиться отличать истину от заблуждений? Но вот в чем он точно был уверен, так это в том, что все эти люди в тайне его ненавидели, хотя и самим себе не рискнули бы признаться в подобных чувствах. Они даже ненавидеть его боялись! И судя по всему, так думали о нем не только учителя, но и подавляющее большинство горожан.

Несмотря на все старания Овли, хоть как-нибудь социализировать Энэджета у него не получилось. Когда он предложил зачислить юного веррителя в обычную школу, буквально все мегидцы встали против этого насмерть. Овли сказали, что как только Энэджет появится в какой-то школе, там кроме него не останется ни единого ученика, поскольку все родители немедленно заберут оттуда своих детей, какими бы там карами им ни грозили. Жизнь детей для них все равно окажется дороже. Ну, не убивать же их за это?! Поняв, что даже ему не справиться со столь яростным всеобщим саботажем, Овли вынужден был отступить и согласиться на домашнее обучение своего подопечного.

Но, всячески стараясь избежать сегодняшних опасностей, мегидцы своими же руками готовили себе опасности завтрашние. Вместо своевольного, но в принципе готового учиться у людей ребенка они получили сейчас более сдержанного, но глубоко презирающего их подростка, который пусть и не убивал пока направо и налево, но легко начал бы это делать, если бы решил, что только так сможет достичь своих целей. И он уж точно теперь и пальцем не пошевелит, чтобы защитить их от врагов, ежели такие вдруг появятся. Свой сказочный шанс они упустили окончательно и бесповоротно.

Чутье безошибочно вело Энэджета в сторону большого людского скопления. Похоже, на одной из городских площадей в этот день все же устроили праздник. Интересно, в честь чего? Что их проклятие все же достигло своего совершеннолетие и теперь, может статься, все же надумает убраться из их города куда подальше? Зряшные, конечно, надежды, но людская логика давно уже ставила Энэджета в тупик.

Как ни удивительно, его здесь не ждали, ну или, по крайней мере, ждали далеко не все, и потому его внезапное появление на площади вызвало мгновенную панику. Сбежать явно вознамерились даже выступавшие на эстраде артисты. Энэджету это очень не понравилось, ведь он развлекаться сюда пришел, а не смотреть на пустые подмостки, и он для профилактики парализовал всех, кто в этот момент был на сцене, а заодно и всю собравшуюся толпу. Им же так лучше будет, теперь не передавят друг друга!

Правда, замершие в самых нелепых позах артисты и выступать теперь не могли, и Энэджет уже вознамерился побеседовать с каждым из них персонально на предмет условий их освобождения, как к нему самому стремительно подошел беловолосый молодой человек.

- С днем рождения, Энэджет! Слушай, отпусти людей, они пока что ничего тебе не сделали, вон, даже праздник устроили в твою честь!

- А, так это, оказывается, было еще и в мою честь? - саркастично осведомился Энэджет. - А что ж они тогда бежать-то подорвались при одном моем виде?

- А ты посчитай, сколько их соседей ты уже угробил, и сам ответишь на собственный вопрос, - в тон ему промолвил Овли. - Но я, собственно, здесь не за этим. Тебе уже тринадцать, Совет богов готов приветствовать своего нового члена и выражает надежду, что ты почтишь своим присутствием его сегодняшнее заседание.

- Ага, это надо понимать так, что раз уж мальчик, наконец, подрос, то самое время указать ему его место, а вся эта клоунада с праздничным концертом - не более чем гарнир к основному блюду.

- Нас очень мало на этой планете, - ответил Овли, - ты всего лишь двенадцатый по счету, и мнение каждого из нас очень весомо. Если станем собачиться друг с другом, то и мир ничего хорошего не ждет. Так что прошу тебя пойти со мной, все наши будут рады с тобой познакомиться.

С сожалением подумав, что концерт для него отменяется, Энэджет разморозил толпу и послал матери мысленную весть, чтобы домой его не ждала, он отбывает из города по очень важным делам. Предстоящее знакомство ничуть его не страшило и к тому же сулило более чем достаточно свежих впечатлений. "Бодаться" с одним лишь Овли ему, честно сказать, изрядно уже поднадоело.

- Ладно, веди уж, чертов проводник... - промолвил он только для того, чтобы за ним осталось последнее слово, после чего последовал за Овли.

В противовес спокойствию Энэджета, впервые отправляющегося на встречу со своими божественными собратьями, те ощущали себя дрессировщиками перед первым свиданием с недавно отловленным тигром. Овли, конечно, регулярно оповещал их о делах своего подопечного, но наивный сперва ребенок очень быстро научился скрывать собственные мысли, и что сейчас бродит в голове у этого теперь уже подростка, никто не мог с уверенностью предполагать. Коллективно решено было посвятить его в основы существующего миропорядка и попробовать договориться о разделе сфер влияния. Если у юнца достаточно амбиций, то вряд ли он удовольствуется одним своим родным городом и даже целой страной. Овли только что послал им весть об их с Энэджетом прибытии в ближайший аэропорт. Веррители напряглись и дружно стали отслеживать передвижение этой пары.

Энэджету, никогда доселе не выбиравшемуся за пределы родного города, путешествовать понравилось. Люди здесь не шарахались при его появлении, не очень-то, похоже, и боялись, но при этом с почтением приветствовали вестроносцев, хотя в основном это относилось к красавчику Овли, а не к идущему рядом с ним серолицему подростку. Впрочем, на людское подобострастие Энэджету давно было наплевать, ведь никакой искренней любви за ним не скрывалось, один лишь страх и, возможно, надежда урвать себе каких-то благ. Вот, правда, долговато им пришлось лететь, взирая на однообразный облачный пейзаж за иллюминаторами.

- А хорошо бы взять и мигом очутиться в нужном месте, - поделился они своей мечтой.

- Хорошо бы, но такое ни у кого еще не получалось, - хмыкнул Овли. - В давние времена вообще приходилось на колесницах передвигаться, и эти путешествия порою занимали долгие дни. Если попросишь, Адонаи с Саркхатом тебе об этом расскажут. Когда изобрели авиацию, все куда легче стало. Потом, может, люди что-то еще более быстрое придумают.

- "Придумают", "люди", - хмыкнул Энэджет. - Почему все придумывают именно люди, а вы, веррители, только копируете их придумки?

- Адонаи вот утверждает, что вообще некогда придумал весь этот мир, - позволил себе улыбнуться Овли.

- Только кроме него никто в это уже не верит, - закончил его реплику Энэджет, - и почему-то этот "творец" с тех далеких времен ничего нового изобрести не в состоянии.

- Будто это у тебя получалось, - подколол его Овли.

- И у меня пока не получалось, - признался Энэджет, - ну так я этим и не хвастаюсь. Но почему бы и не попробовать?

Они, наконец, добрались до места назначения, оказавшегося куполообразным каменным зданием, возведенным посреди степи. Этот "Храм всех богов" строил лично Адонаи и не нашел ничего лучшего, как придать ему форму знакомой с детства юрты. Охраняющие храм степняки в расфуфыренных мундирах встали по стойке смирно, приветствуя живых богов, и Овли с Энэджетом прошли через парадный вход в святилище, являющееся одновременно и постоянным местом собраний Совета богов.

В комнату, где заседали веррители, Овли вошел первым и торжественно провозгласил:

- Поприветствуем, собратья, нового члена нашего высокого ареопага!

Серолицый подросток вошел в комнату под звуки аплодисментов и хмуро уставился на собравшихся своими горящими глазами. Те поежились. Сила, исходящая от этого паренька, превосходила все, ранее ими виденное, и было откровенно страшновато сойтись с ним когда-нибудь в поединке воль. Как ни скрывали они свои мысли, Энэджет явно что-то почувствовал и разулыбался, но от этой его улыбочки прочим веррителям стало еще хуже.

Адонаи на правах постоянного председателя Совета богов предложил новичку вступить в их организацию и назвать те земли, которыми он хотел бы отныне управлять.

- Управля-а-ать?.. Людишками? - протянул Энэджет. - На что мне сдались эти подлые трусливые твари, чтобы еще разбирать их конфликты? Вон, Саркхат, как мне тут уже говорили, просто мечтает овладевать их душами, так пусть он и занимается этим дальше даже в этом сраном Мегиде, где меня угораздило появиться на свет. Я ему препятствовать в этом не буду, лишь бы и он не указывал, как мне жить. Но мать моя, конечно, для вас всех табу.

Веррители замерли в шоке. Передел сфер влияния, к которому они давно уже мысленно готовились, неожиданно отменялся. Новый их собрат оказался таким мизантропом, что и слышать не хотел о том, чтобы править людьми. Им, конечно, так даже лучше, вот только чем тогда займется не приставленный к делу верритель, да еще и сильнейший среди них? Жить, каждый миг ожидая от него какого-нибудь подвоха, то еще удовольствие?

- Так чего же ты тогда хочешь? - вопросил его Дэзер, оказавшийся наиболее решительным.

- Передела высшей власти, - осклабился Энэджет. - А то вы тут привыкли цапаться между собой и примирились только при известии о моем рождении. Вот ты, как мне говорили, был очень недоволен, когда Саркхат пытался поставить тебя под свой контроль, а потом сильно возмущался, когда ему удалось сделать это в отношении Овли. Саркхат при этом считал себя в своем праве, поскольку был сильнейшим среди живших тогда веррителей. Теперь таковым стал я, надеюсь, ни у кого из собравшихся нет в том никаких сомнений? - тут юный верритель вновь постарался одарить каждого своим внимательным взглядом. - Ну, в таком случае, мне теперь и разбирать все ваши дрязги. Вы будете править людьми, а я стану главным арбитром в ваших конфликтах. Так что, папаша, пора освобождать насиженное кресло, - обратился он теперь уже персонально к Адонаи. - Председательствовать в Совете должен сильнейший из нас. А если вы вздумаете вдруг объединиться против меня, так предупреждаю, что я один вас всех пересилю, но тогда уже о спокойной жизни забудьте. Ну так что, принимаете добровольно мое предложение?

Вот теперь уже живые боги были шокированы по-настоящему! Оценив соотношение сил и представив, какие беды сулит им возможный конфликт с этим чудовищем, они, скрипя зубами, согласились на его председательство в Совете, что и было немедленно оформлено общим решением.

Обаятельно им улыбнувшись (ну, насколько получилось!), Энэджет помахал им рукой на прощание и представил себе, как он летит по небу в Мегид и приземляется прямо у крыльца родного дома. В реальности полета, правда, не получилось. На глазах оторопевших веррителей он вдруг превратился в огненный шар, который затем стянулся в узкий луч, прожегший крышу здания и сгинувший где-то в небесах. Мгновение спустя точно такой же луч ударил в землю перед крыльцом дома Суров, и на этом месте вспух огненный шар, внутри которого материализовалась темная фигура, в которую затем втянулись все языки пламени.

- А что, мне нравится такой способ передвижения, - промолвил Энэджет, осознав, где он оказался, и переступая порог родного дома, - надо будет и дальше им пользоваться!

Энэджет в тот день пребывал в весьма недовольном состоянии духа. Верховный правитель планеты прибыл в Согор развеяться, но что-то в этом вертепе разврата его раздражало. Нет, он никогда не был таким заскорузлым моралистом, как Адонаи, ему по большому счету вообще было наплевать, чем там эти людишки промеж собой занимаются, но их слишком вольное поведение было ему как-то непривычно. Ему давно уже обрыдло в родном Мегиде, где все его боялись чуть ли не до потери сознания и старались забиться в любую щель при одном его приближении. Этот город он посещал только ради матери, которая привыкла там жить и ни в какую не хотела переезжать в более приличное место. Ее единственную он любил и готов был потакать ее маленьким слабостям. Собственно, только поэтому ненавистный ему Мегид еще продолжал существовать на планете.

В других городах, которые ему доводилось посещать, его боялись уже поменьше, во всяком случае не прятались при его появлении, только всячески перед ним лебезили. Это было комфортно, но слишком однообразно и начинало надоедать. Может, поэтому его и занесло в Согор? Здесь, как ни удивительно, его еще не боялись. Наивные людишки, возомнившие, что обладают свободой воли, ну, по крайней мере в рамках договора со своим древним уже правителем Саркхатом, который почему-то поощрял все здешнее непотребство. Тот, как ни странно, свои договоренности соблюдал, хотя какая ему от того была выгода? Он так мог улавливать людские души, добиваться их поклонения? Вот уж в чем Энэджет не видел никакой ценности. С тем же успехом можно было добиваться, чтобы тебе поклонялись крысы или даже вообще какие-нибудь там мухи! Единственными субъектами, что почитание было для него важно, оставались его собратья веррители, поскольку только в общении с ними он ощущал реальное сопротивление. Победы над ними были для него морально важны, но они, разумеется, давно все это просекли и старались лишний раз не доставлять ему такой радости. Вот и сейчас Саркхат, заранее пронюхав о его прибытии, предпочел покинуть город, только бы с ним не встречаться. Возможно, именно это Энэджета и бесило.

Завалившись в какой-то ресторан рядом с главной городской площадью, он потребовал лучших здешних кушаний. Маленькое, конечно, удовольствие для того, кто в принципе ни в какой еде не нуждается, но Энэджет с раннего детства привык ублажать свои вкусовые рецепторы и прощал себе эту маленькую слабость. Адонаи, и тот любит жрать баранье мясо, хотя мог бы и попоститься, подавая пример своим затурканным адептам.

Заказ у него, конечно, приняли, не потребовав оплаты, да и кто бы осмелился что-то там требовать у верховного правителя всей планеты? Вот только обслуживший его официант, совсем еще юный мальчик, показался Энэджету настоящей шлюшкой, ведущей себя недопустимо развязно, поскольку не трясся от страха и даже осмеливался улыбаться, выслушивая пожелания могущественного клиента. За такую дерзость Энэджет тут же сделал его своей марионеткой. Мальчишке этому еще никогда в жизни не доводилось испытывать непередаваемого ощущения, когда твои собственные руки и ноги действуют против твоего желания и даже рот твой изрекает слова, которых у тебя и в мыслях не было! Полюбовавшись его одуревшими от ужаса и изумления глазами, Энэджет отпустил парня на кухню исполнять указания, рассчитывая еще поиграть с ним, когда тот вернется с подносом. Сие действо веррителя даже как-то немного позабавило. Как-то странно даже, что его собратья не пытаются обращаться со своими людьми, как с куклами, классное было бы зрелище, никаких театров не надо!

В ресторан, тем временем, вошел странный субъект в белом плаще, довольно молодой еще парень, по виду ровесник Энэджета. Ну, плащ-то еще ладно, здесь, в Согоре, в какие только экзотические наряды ни обряжаются, но парень этот реально источал сияние, заметное даже при свете дня! Люди испускать свет не могут ни при каких обстоятельствах, следовательно, это был его, Энэджета, собрат, каким-то образом нигде не учтенный, хотя и дожил уже до взрослого возраста. Это было совершенно немыслимо, он лет семь назад должен был уже войти в полную силу, и что, его при этом никто не заметил?! А если заметили, то почему не донесли? И как он вообще мог появиться на свет, когда истории известно только двенадцать звезд-предвестников, что в точности соответствует количеству имеющихся живых богов? Предельно заинтригованный Энэджет пригласил вошедшего за свой стол, и тот спокойно принял это приглашение, словно само собой разумеющееся, будто это не сам верховный правитель Мейи удостоил его своим вниманием, а какой-нибудь давний приятель.

Энэджет попытался покопаться в мыслях соседа по столу, но, разумеется, тут же натолкнулся на мощный блок, что железно подтверждало веррительскую сущность незнакомца. Ну, тем интереснее будет с ним "пободаться". В своей грядущей победе Энэджет не сомневался ни на секунду, ведь он единственный на свете такой уникум, что обрел полную силу прямо с момента рождения. Назвав себя и не увидев на лице соседей никаких эмоций, словно тот и понятия не имел, кто такой Энэджет, повелитель Мейи поинтересовался, как зовут незнакомца и откуда тот родом.

- Мое имя Солнце, - позволил себе улыбнуться тот, - а родом я из Тимитара, это такой небольшой поселок на севере.

Ни о каком Тимитаре Энэджет знать не знал, но про север поверил вполне, поскольку волосы у его соседа по столу были такого же белого цвета, как у Овли, который, как известно, родом как раз с севера. Возможно, у них там все люди подобной масти. Имечко у парня было уж больно претенциозное, но ему подходило, поскольку сиял он действительно ярко, и какие еще ассоциации могло вызвать это сияние у людей? Следовало расспросить это самое Солнце, как ему удавалось столько лет скрывать свои способности от широкой общественности, когда при современных средствах коммуникации любая сплетня за считанные часы обходит всю планету, или этот его Тимитар вообще какой-то медвежий угол без связи с цивилизацией, но внимание Энэджета отвлекло возвращение официанта с заказанным обедом.

На сей раз паренек заметно его опасался и очень осторожно расставлял тарелки на столе, тревожно косясь на Энэджета и больше не осмеливаясь улыбаться, но от нового превращения в марионетку это его все равно не спасло. Поняв, что опять перестал контролировать свои конечности и сейчас еще, чего доброго, запляшет с подносом в руках на потеху собравшейся публике, несчастный подросток даже слезу пустил.

- Отстань от мальчишки, он ничего тебе не сделал! - резко промолвил Солнце, уставившись на Энэджета.

- Это ты, безвестная тварь, еще собираешься мне указывать?!!! - мгновенно вскипел тот, ответив еще более яростным взором.

Почуяв, что могут сейчас стать безвинными жертвами поединка веррителей, люди в панике разбегались из зала, юный официант, над которым Энэджет временно утратил контроль, тоже поспешил смыться, и в итоге в помещении остались только эти двое, обрушивающие друг на друга потоки своей энергии.

Обычно в таких поединках Энэджет быстро сметал своих противников. Они переставали его атаковать и только защищались, а потом, исчерпав все силы, позорно уползали с поля боя. Но здесь поток встречной энергии оказался ничуть не менее мощным, сталкивающиеся потоки сплелись в вихрь, выбивший двери и окна и разметавший все столы, а схватка все не прекращалась. Они бы, наверное, и все здание разнесли по кирпичику, если бы энергия не находила выхода. Но она вырвалась на улицу и производила неконтролируемые разрушения уже там, порождая всеобщую панику. Согор знавал и настоящие землетрясения, но то, что происходило сейчас, было куда хуже.

Энэджет сам не знал, сколько времени они так сражались, но в итоге и его почти бездонные запасы энергии начали скудеть, а у его противника, похоже, еще оставался запас сил. И повелитель Мейи впервые в жизни вынужден был уступить, признавая свое поражение. Убраться вообще из разгромленного здания не позволяла гордость, а Солнце больше не нападал.

- Ну, ты силен!... - с завистью произнес Энэджет. - Как вообще могло так случиться, что о тебе столько лет никто ничего не знал?

Солнце пожал плечами и оглянулся, куда бы присесть. Все стулья в зале превратились в обломки, и он, хмыкнув, испустил два сгустка энергии, мигом обратившиеся в два вполне приличных стула, один из которых он забрал себе, а другой пододвинул Энэджету, заставив того позавидовать еще раз, ведь сам он так и не научился сотворять из своей энергии хоть что-нибудь путное.

Усевшись, Солнце приступил к неспешному рассказу. По его словам выходило, что на свет он появился в один день с Энэджетом и, если верить его родителям, уже тогда испускал свет, но вел себя спокойно, и больше ничего необычного в нем не было. Все тогда, конечно, помнили о необычайно яркой звезде и ждали рождения нового живого бога, вот только Энэджет проявил себя в первый же день и вести о нем быстро разошлись по всей планете. Ну, а раз звезда была одна и могучий верритель уже родился, следовательно, светящийся мальчик никак не мог тоже оказаться веррителем. Светится - ну и пусть себе светится, может, это мутация такая! Новорожденный так напоминал родителям небесное светило, что они и назвали его Солнцем, даже в документы это имя внесли, а пока он еще не вырос, звали, разумеется, Солнышком. О рождении необычного ребенка никто властям не заявил, да те и не интересовались.

Солнышко рос, продолжал светиться, но больше никак себя не проявлял, и никто из окружающих не подозревал в нем веррителя. Свои пробуждающиеся способности он, разумеется, ощущал, но, будучи достаточно скрытен с самых малых лет, ни с кем не делился своими открытиями и тренировался пользоваться ими втихаря. Даже войдя в полную силу, он не спешил признаваться и просто сбрасывал излишки энергии к вящей радости местной растительности, которая ее поглощала и разрасталась прямо на глазах.

Тихое существование в захолустье можно было бы длить сколь угодно долго, если бы Солнце не получил школьный аттестат и не вынужден бы был выбирать себе путь в жизни. Остаться на родине и работать садовником, выращивая невиданные урожаи? Это бы у него получилось, но к тому времени он научился уже многое чего сотворять и понимал, что способен на большее. Продолжить учебу? Но в Тимитаре учиться ему было уже не у кого и нечему, надо было искать более эрудированных учителей в каком-то ином месте, скорее всего, в большом городе. А почему бы тогда и не в Согоре, славящемся не только своими вольными нравами, но и ничем не стесненными научными поисками, например, в местном университете? И вот, попрощавшись с родными, Солнце отправился покорять столицу земель Саркхата.

Он никак не думал, что повстречается здесь с Энэджетом, но, неожиданно столкнувшись с ним в ресторане, да еще и получив приглашение за стол, не видел причин отказываться. Он давно уже размышлял над тайной своего рождения и был почти уверен, что та звезда, что предвещала рождение Энэджета, это и его звезда тоже, следовательно, они с Энэджетом - звездные братья-близнецы, две стороны одного явления, как ночь и день. Они бы, вероятно, быстро поладили, но Солнце возмутило, как Энэджет обошелся с юным официантом, ведь он, Солнце, всегда стоял в жизни за справедливость.

- Да уж, "пободались" на славу... - вымолвил Энэджет, оглядывая разрушения. - Столько бед из-за одного пацана... Ладно, если ты так щепетилен, то обещаю, что больше ни одного человека не трону, если он сам не будет нарываться. Я тут председательствую в Совете богов, но, коль уж ты оказался сильнее, то я готов уступить тебе это кресло.

- Да я вообще-то сюда науки постигать приехал, - возразил Солнце, - пусть правят те, кому это больше подходит по характеру. Я никогда не командовал людьми и не желаю делать этого впредь.

- Да и я не желаю, - откликнулся Энэджет, - и даже своим родным городом никогда не пытался управлять, но наши с тобой собратья - дело другое. Этот самый Совет - настоящий гадюшник, там каждый каждого готов покусать за очень малым исключением, а поскольку уничтожить друг друга они все равно не в состоянии, то предпочитают воевать с собратьями руками подчиненных им людей. Надо же кому-то разбираться во всех этих конфликтах?

- Ну, если так, то да, - согласился Солнце, - но попрошу не втягивать меня во всякие мелкие дрязги, обращайтесь только в случае действительно серьезных проблем. Так что лучше бы тебе и продолжать председательствовать там в мое отсутствие, тем паче, что у тебя уже и опыт в этом деле есть.

- Договорились, - с удовлетворением промолвил Энэджет. - Так, значит, мир?

- Мир, - подтвердил Солнце, и новоявленные союзники покинули ресторан, чтобы оценить, какой ущерб они причинили городу своей спонтанной схваткой.

Весть о том, что Энэджет в его отсутствие прибыл в Согор и успел там с кем-то настолько сильно разодраться, что все центральные улицы города лежат в руинах, достигла ушей Саркхата практически сразу после окончания того побоища и повергла старого веррителя в шок. Ну, в том, что Энэджет способен в приступе гнева разрушить что угодно, он не засомневался ни на секунду, но с кем это тот мог так яростно бороться? У них откуда-то взялся новый верритель? Почему тогда никто до сих пор и не подозревал о его существовании?!

Со всеми этими тайнами можно было разобраться только на месте, и Саркхат немедленно перенесся в свою столицу, воспользовавшись тем способом, что некогда открыл для них Энэджет. Оказалось, что любой из них так же способен перемещаться, не пользуясь никаким транспортом, просто в виде энергетического сгустка, который потом в месте назначения вновь преображается в исходное тело. Шумновато, конечно, очень опасно для случайно оказавшихся рядом смертных и излишне театрально на его взгляд, но тут уж выбирать не приходилось.

Вид разрушенного центра столицы поверг Саркхата в уныние. Стены домов, к счастью, в основном уцелели, завалы были небольшими, и мало кто под них попал. Пострадавших горожан хватало, и им уже оказывали помощь, но погибли только единицы. Спрашивать за их смерть с Энэджета нечего было и заикаться, тот, если разозлится, мигом увеличит число погибших, да еще и будет считать себя абсолютно правым. А что теперь делать со зданиями? Вся эта красота возводилась под его непосредственным руководством, он черт знает сколько денег вбухал это строительство, сейчас в казне и десятой доли того не найдешь. И на какие шиши и, главное, чьими руками все это прикажете восстанавливать? Сам он в сотворении не силен, Дэзер пусть с трудом, но, наверное смог бы, но с ним у Саркхата давний и пока еще не изжитый конфликт. Адонаи, что ли, на помощь позвать?

Инспектируя разрушения, он прямо на центральной площади столкнулся с очень колоритной парой: Энэджет в своем неизменном черном плаще и какой-то рослый блондин в белом с ярко светящейся головой. Аура обоих субъектов на расстоянии сливалась до степени неразличимости, но, подойдя поближе, можно было все же понять, что это два равно мощных веррителя. Так вот с кем тут дрался Энэджет!...

Приблизившись к незнакомцу, Саркхат поинтересовался его именем и происхождением, в ответ на что получил достаточно исчерпывающую информацию. Тут ему разом вспомнилась некая газетная заметка двадцатилетней давности, тогда показавшаяся ему дутой сенсацией на потребу всяким сплетникам, но только не сейчас...

- Ох, так, значит, тогда и в самом деле на небе вспыхнула двойная звезда! А мы, дурни, все никак не хотели верить...

- Выходит, еще и двойная... - протянул Солнце. - А я ведь нечто подобное подозревал...

- Ну, вот встретились вы, звездные братья, померились силушкой, а с развалинами мне сейчас что делать? - горько вопросил Саркхат. - Когда я в свое время вот так же дрался с Адонаи, это по крайней мере случилось за городскими стенами...

- Уберите мусор, а остальное я беру на себя, - внезапно ответил ему Солнце.

- Решили заняться строительством? - пробуравил его взором Саркхат. - Только ж здесь столько порушено, что и Адонаи долго пришлось бы возиться, про остальных наших собратьев вообще молчу.

- А почему бы не попробовать, - ответил Солнце, формируя в обеих ладонях мощные стустки энергии. Вот они уже направлены в нужном направлении, и на месте обрушившейся стены пятиэтажного дома вырастает точно такая же, крепко сцепленная с основным телом дома, а рядом из праха восстает разрушенный киоск.

- Фантастика... - выдохнул Саркхат. - Ну, если вы, уважаемый Солнце, и впрямь способны творить такими темпами, то вы вне всякого сомнения величайший среди всех веррителей! Добро пожаловать в мой город! Чем потом хотите у нас заняться?

- Наукой, чистой наукой, - улыбнулся в ответ Солнце. - Прошу извинить за то, что мы здесь по глупости натворили. И да, я принимаю ваше приглашение.

Солнце или, как его теперь часто называли в разговорах, чтобы отличить от дневного светила, Верритель-Солнце с головой ушел в науку, считывая всю доступную информацию у профессоров Согорского университета. Овладение людскими знаниями жизнерадостности ему не прибавляло, и при каждой новой встрече с ним Энэджет замечал, что тот выглядит все насупленнее.

- Ты сейчас выглядишь живой иллюстрацией к людской поговорке, что знание множит печаль, - не выдержал, наконец, он.

- Мою печаль множит не знание, а ощущение его явной недостаточности, - резко ответил Солнце. - Ты не задумывался, почему за столько веков наши старшие собратья не смогли создать ничего нового?

- Ну, я же придумал новый способ перемещения.

- Речь не о тебе.

- Вероятно, слишком заняты были своими интригами. К тому же все они управляют людьми, а где ты видел, чтобы у правителя хватало времени заниматься еще и наукой? Адонаи, правда, утверждает, что это он когда все изобрел...

- Врет. Когда-то изобрел, а стоило воплотиться в человеческом теле, так все способности разом отшибло? А почему тогда простым людям все это доступно? Нет, все они сполна продемонстрировали свое творческое бессилие, а между тем есть куча вопросов, которые смертные в принципе решить не в состоянии, например, откуда мы взялись, в чем истоки нашей силы и почему бы бессмертны и практически неуничтожимы? У смертных ученых нет даже никаких вразумительных гипотез на этот счет, они не могут исследовать то, что им недоступно, следовательно, заняться этими вопросами придется нам. Пора научиться производить новое знание, а не только добывать чужое. Пора нам, наконец, познать самих себя. Вдруг мы можем нечто такое, о чем даже и не догадываемся? Ты же вот свой способ перемещения открыл практически случайно, просто потому, что захотел.

- Потребность возникла, вот и захотел.

- То есть сперва надо еще догадаться, что именно захотеть.

- Ты прав, надо, но не всегда желания воплощаются в реальность. Я вон сколько раз пытался сотворить из своей энергии хоть какую-нибудь приличную вещь, и ничего не получалось, а ты творишь, как дышишь. Ты практически всемогущ.

- Увы, нет...

- И что именно не выходило у тебя?

- Оживлять людей. В результате нашей с тобой схватки появились безвинно погибшие, и ни одного из них мне не удалось вернуть к жизни, хоть я и исправил все повреждения, что ранее получили их тела. Видимо, прошло слишком много времени, а душа не может долго находиться вне тела, а может, это просто мне она не подчиняется. Вдруг у тебя получится лучше.

- Ну, давай попробуем...

Испытатели отправились в городской морг, где Солнце привел несколько не очень свежих трупов во вполне функциональное с его точки зрения состояние. Затем Энэджет, настроившись на их мозги, но так и не обнаружив там ни малейшей активности, все-таки отдал им приказ встать и пойти. Трупы неожиданно его послушались.

- Ну как, оживили мы их? - вопросил он соратника по эксперименту.

- Погоди, это им сейчас приказываешь двигаться? - спросил Солнце.

- Ну да.

- Перестань пока ими командовать, посмотрим, способны ли они что-то делать по собственной воле.

Но стоило Энэджету перестать отдавать приказы, как идущие тела замерли на месте, а кто-то и грохнулся на пол, не удержав равновесия.

- Увы, это не жизнь, - констатировал Солнце, - а просто механическое существование. Все, что мы с тобой смогли, это создать ходячие трупы.

- Которыми, однако же, легко можно управлять, - отметил Энэджет.

- Можно, только зачем тебе это надо? Правда, эта наша неудача убеждает меня в том, что мы не последние воплотившиеся веррители. Должен появиться тот, кто умеет возвращать душу телу.

- А возможно ли это вообще? - усомнился Энэджет. - Почему-то до сих пор ни у одного из наших собратьев не проявлялось ни единого намека на подобное умение.

- Ты же сам убедительнейший пример нарушения сложившихся традиций. Нас еще слишком мало для того, чтобы судить, какими способностями мы можем обладать, а какими - нет. Но, кстати, то, что Адонаи это делать не удавалось, и доказывает со всей очевидностью, что никакой он не творец.

- Ну, посмотрим... - с сомнением протянул Энэджет.

Люди на Мейе тоже не считали, что Энэджет с Веррителем-Солнцем окажутся последними веррителями, и потому не слишком удивились, когда на небе взошла еще одна красная звезда, а лишь выдохнули с облегчением, что она не такая уж яркая и традиционного алого цвета, а не белая. Родившийся после нее верритель оказался не особо сильным, и интерес к нему проявили только в его родной стране. Для Энэджета с Солнцем он, разумеется, оказался бесполезен, хотя они и постановили выделить мальцу область в управление, когда ему исполнится тринадцать лет.

Но прошло совсем немного времени, и на небосклоне, прямо при солнечном свете, вдруг запылала новая алая звезда, на несколько порядков ярче своей ближайшей предшественницы. Вот тут уже смятение просто ни могло не охватить людские умы. С одной стороны цвет нового светила казался привычным и вроде как никаких особых пакостей не предвещал, но с другой - уж больно ярко оно горит! Как бы вновь не появился на свет ребенок, с самого рождения обретший полную веррительскую силу.

Звездные братья эти опасения тоже в какой-то мере разделяли и потому публично пообещали присутствовать при рождении нового веррителя и не дать ему сдуру наломать дров. Вычислить, где именно он должен появиться на свет, для Солнца труда не составило.

Рожать в присутствии двух сильнейших веррителей мира, один из которых к тому же еще и обладал очень мрачной репутацией, мать будущего живого бога вряд ли добровольно согласилась бы, но ее никто и не спрашивал. Даже акушерку для этих родов удалось сыскать с трудом, да и то только потому, что отказавшимся Энэджет лично пообещал неприятности. Прока от этой трясущейся от страха женщины было не слишком много, но не самим же владыкам мира заниматься всякими интимными процедурами? Солнце, впрочем, был уверен, что с любыми медицинскими проблемами роженицы он справится, а возможное недовольство младенца примет на себя его напарник. К счастью, роды прошли без проблем. Появившийся на свет живой бог обладал такими же красными глазами, как Энэджет, но кожа его была скорее черного цвета, хотя и с некоторым малиновым оттенком.

- На тебя похож, - промолвил приятелю Солнце, осмотрев новорожденного.

Энэджету так не показалось, все же кожа малыша была другого цвета, а аура еще особо не прояснилась.

- Неконтролируемого истечения энергии нет, - констатировал Солнце, - следовательно, и опасности для окружающих его людей он пока не представляет, а там уж как-нибудь воспитаем.

Родители назвали сына Руи, и под этим именем он был внесен в реестр бессмертных веррителей Мейи, заняв там пятнадцатую строчку, как оказалось, и последнюю. Мальчик очень рано встал на ноги и быстро пристрастился к подвижным играм, в которых удержу не знал. Он постоянно лез напролом, натыкался на что ни попадя, расшибался и, кажется, даже не замечал своих царапин и ушибов, благо они пропадали на нем в считанные секунды, но если капли его крови успевали на чем-то остаться, в этом месте начинали твориться странные вещи. Растения вдруг бурно шли в рост, почему-то массово слетались насекомые, и даже более крупные животные прибегали, чтобы хоть разочек лизнуть... Вскоре и люди стали прикладываться, уверяя потом, что в них от этого акта словно новые силы вливались, а о болезнях потом можно было надолго забыть.

Удивленный этими вестями Солнце взял у своего малолетнего собрата кровь на анализ и проделал с ней серию экспериментов. Поражало уже то, как эта жидкость вела себя в колбе, будучи разбавлена водой. Вся эта смесь постоянно бурлила, над ее поверхностью вздымались языки холодного пламени, что было похоже на истечение с острия избыточного электрического заряда, вот только никакого намека на разницу электрических потенциалов приборы при этом не фиксировали, да и пламя это никак не хотело пропадать, словно постоянно получало энергетическую подпитку извне. Чтобы проверить предполагаемые целительные свойства этой крови, Солнце смочил ей поверхность желатина, на которой до того были любовно взращены колонии самых зловредных и стойких к воздействию антибиотиков бактерий. Все они оказались практически сразу уничтожены агрессивной жидкостью. Затем удалось выяснить, что она легко уничтожала и вирусы, и плесневые грибки, да вообще любые болезнетворные микроорганизмы.

Крайне заинтригованный Солнце провел такие же эксперименты со своей собственной кровью, затем с кровью Энэджета и всех прочих веррителей и нигде не обнаружил даже намека на подобный эффект. Точнее, внутри их организмов он, возможно, и присутствовал, но, потеряв связь с хозяином, веррительская кровь мгновенно выдыхалась и ни на что уже не была способна. В этом плане Руи оказался уникальным и неповторимым. Солнце назвал его кровь "живым огнем" и объявил ее ценнейшим лекарственным ресурсом, способным спасти миллионы страждущих. Самому малолетнему донору никакие потери бы не повредили, ибо запасы его энергии были практически безграничны. Жаль только, что возвращать к жизни покойников "живой огонь", увы, не мог, но Солнце не терял надежды, памятуя, что его подопечный еще не вошел в полную силу.

Руи в детстве был весьма общителен, и не стоит удивляться, что годам к пяти он уже оказался во главе большой компании сверстников. Он затевал игры, разбивал их на команды, самостоятельно, наложением рук, исцелял их порезы и синяки и просто обожал судить неизбежно возникающие споры, стараясь всегда добиться справедливости, ну, как он ее тогда понимал. Энэджет, в детстве лишенный общества сверстников, уже реально ему завидовал, да и Солнце в столь юные годы скорее предпочитал одиночество, поскольку ровесники казались ему не желающими ничего знать дурачками. Маленький же Руи просто не мыслил себя без активного общения и в этом плане решительно отличался от обоих своих попечителей.

Солнце с Энэджетом гадали, когда их подопечный может войти в полную силу. У Энэджета это случилось сразу после рождения, если вообще еще не в материнской утробе, сила Солнца росла постоянно и ровно, и он не припоминал какого-нибудь качественного скачка, у более слабых веррителей все это происходило в тринадцать лет, а вот здесь как будет? Но как бы они ни отслеживали ситуацию, все случилось внезапно для них и не при самых благостных обстоятельствах.

Руи исполнилось уже семь лет, и он должен был бы пойти в школу, если бы веррители вообще в этом нуждались. Они с Солнцем давно уже освоили мысленное общение, и старший верритель с легкостью мог бы вложить в голову подопечного все те знания, которые способен воспринять ребенок его возраста. Да, но всей компании Руи тоже надо было где-то учиться, а возиться с каждым малолетним оболтусом, шпигуя его мозги нужной информацией, Солнце решительно не был настроен. Но ведь и лишать Руи компании тоже никак было нельзя, и он все-таки оказался в школе вместе со своими многочисленными друзьями, хоть и на особом положении, то есть его никто ни о чем не спрашивал, заданий не задавал, а лишь умоляли, чтобы он не подсказывал мысленно соседям по классу, ведь им тоже надо что-то усваивать, а не оглашать бездумно его мысли. Что уж там читает Руи во время уроков, учебники или учительскую память, никто такими вопросами старался не задаваться. Все знает, не бузит - и ладно. Отрывался юный верритель только на переменах и во время подвижных игр. Здесь и случилась трагедия.

Мальчишки, знакомые с Руи с дошкольного детства, давно уже усвоили, что в любой компании он всегда вожак и судья, и не мыслили даже, что может быть как-то по-другому. Но в школе рядом с юным веррителем оказались и дети со стороны, порою избалованные родителями, не терпящие ничьей власти, к тому же ведущие себя не всегда честно. Один такой дурачок, сын городского прокурора, не знавший ни в чем отказа, оказался на игровой площадке в составе команды, соперничающей с командой Руи. Играли они не бог весть как, проигрывали, прокурорский сынок злился и начал потихоньку нарушать правила, а кончил тем, что ударил по-подлому, со спины, одного из приятелей Руи, да так, что тому больно стало даже ступить на ногу. Ну, юному веррителю и не такие травмы уже доводилось исцелять, но столь наглое нарушение правил игры он стерпеть не мог и потребовал сатисфакции. Прокурорский сынок тут же ушел в несознанку: "А ты видел?", "Мало ли, что ты мои мысли читаешь, а может, ты все врешь!", "А кто тебя вообще судьей назначал?", "Ничего ты не докажешь, а если и докажешь, то все равно ничего мне не сделаешь!".

Вот чего Руи совершенно не выносил, так это сомнений в его честности, а тут еще и поставили под вопрос его способность добиться справедливости. Смотреть на наглую, ухмыляющуюся рожу прокурорского сынка было невыносимо, к тому же он явно не врал, что дома его никак не накажут за все его выкрутасы, потому что и раньше все спускали с рук. Если уж он в семь лет стал вполне сформировавшимся подлецом, то дальше-то при подобном воспитании что от него ждать? Ощутив бессилие наказать негодяя законными методами, юный верритель впервые в жизни взбесился. На прокурорского сынка уставились два огненных глаза, буквально испускавших видимые лучи, и тот, пошатнувшись, рухнул замертво. Когда Руи осознал, что он наделал, возвращать противника к жизни было поздно.

Скандал, конечно, разразился знатный. Известие, что юный верритель вошел, наконец, в полную силу и стал способен убивать взглядом, изрядно напугало родителей одноклассников Руи, и многие из них стали порываться забрать своих детей из школы. В дело пришлось вступать самому Веррителю-Солнцу. Допросить всех малолетних свидетелей произошедшего и выяснить истину для него труда, разумеется, не составило, прокурору было указано не рыпаться и впредь по-другому воспитывать оставшихся детей, перепуганных родителей уверили, что Руи хоть и не ангел, но все же и не Энэджет и из-за малейшего недовольства никого не убивает, с самим же виновником произошедшего пришлось провести долгий и тяжелый разговор.

Руи готов был каяться в несдержанности, но был свято уверен в своем праве судить сверстников и самостоятельно восстанавливать справедливость. Веррителю-Солнцу удалось в конце концов добиться от него признания, что лишать жизни за наглость и нанесенную кому-то травму все же несправедливо и такой судья сам должен понести наказание. Для юного веррителя сама мысль, что он вдруг оказался несправедлив, была невыносима, и он сам стал умолять Солнце достойно его наказать, чтобы искупить свой грех в глазах людей.

Вот с этим-то была проблема. Малолетку в тюрьму не посадишь, тем паче такого малолетку, перед которым все тюремщики будут на цырлах ходить, памятуя, что он скоро станет их правителем. Поразмышляв, Солнце решил наказать своего подопечного так, как испокон веков наказывали нашкодивших мальчишек и как некогда Саркхат воспитывал малолетнего Овли - розгами по голому телу. Причем наказание это должно было стать публичным, дабы люди убедились, что и веррителям не дозволено творить все, что им заблагорассудится. Руи смиренно принял его решение и попросил сделать порку максимально суровой, чтобы сверстники не подумали вдруг, что он легко отделался. С учетом того, что все повреждения заживали на Руи почти мгновенно, сошлись на пятистах розгах.

Небывалое событие вызвало немыслимый ажиотаж, ведь даже Овли его опекун никогда не наказывал на публике. Желающих взглянуть на это зрелище хотя бы одним глазком набралось столько, что пришлось арендовать стадион.

Малолетний Руи старался вести себя безупречно. Сам разделся, сам лег на скамью и не пикнув выдержал невероятно долгую порку, после чего попросил, чтобы собранную с его тела кровь бесплатно раздали страждущим людям. Ну да, что такому добру зря пропадать, тем паче, что ему уже неоднократно доводилось становиться донором.

О мужестве, честности и благородстве юного бога стали говорить по всей Мейе. Жители Мегида при этом злословили, что если бы их Энэджет так расплачивался в детстве за каждого им убиенного, он бы вообще со скамьи не поднимался! Впрочем, разговоры эти велись, только когда грозного веррителя не было в городе. Энэджет этого решения Веррителя-Солнца не одобрял и признавался, что, окажись он сам на месте Руи, так убил бы наглеца не задумываясь, а заодно и всех тех, кто вздумал бы высказывать ему по этому поводу претензии. Но времена изменились, и теперь стандарты поведения веррителей устанавливал отнюдь не Энэджет.

Разумеется, старшие веррители не преминули оценить силу Руи в состязании воль. Выяснилось, что он все же немного уступает в этом деле Веррителю-Солнцу и Энэджету, но существенно превосходит всех остальных, так что по праву должен занять третье место в этой своеобразной иерархии, которая теперь наконец-то устоялась. Но жизнь не могла стоять на месте и влекла Мейю к новым испытаниям.

Надежда, что Руи сможет когда-нибудь начать оживлять мертвых, не покидала Веррителя-Солнце, и он продолжал эксперименты с кровью подопечного. Но не меньше его интересовал и вопрос, а что это за энергию все они, веррители, источают, откуда она берется и почему так по-разному себя проявляет. Закон сохранения энергии, давно установленный физиками для любых замкнутых систем, на нее явно не распространялся, получить такой источник искусственно, в отрыве от веррителя, никому еще не удалось, но как-то же они все же образуются? В этом плане Солнце особо интересовали те самые звезды, которые всегда предшествовали рождению очередного веррителя. Люди называли их провозвестниками и были склонны считать их мистическими объектами, но Солнце был уверен в их материальности, ибо они реально испускали световую энергию, ее можно было поймать и оценить мощь ее источника.

Еще в молодости, предполагая появление на свет новых веррителей, он приказал астрофизикам Мейи отслеживать возникновение звезд-провозвестников и их световую активность на всем протяжении существования, после чего оценить их энергетическую мощь в каждый момент времени, как если бы это были реальные объекты. Объектов для этих исследований родилось с тех пор всего лишь два, но и их было любопытно сравнить.

Первым из предсказанных веррителей был зачат Дани, и Верритель-Солнце сам почувствовал зарождение его источника на поверхности планеты. Как он и предполагал, этот момент совпал с наивысшей световой активностью звезды-провозвестника, после чего блеск ее пошел на убыль. Вот только и зародыш особой энергии не источал, впрочем, она ему и не нужна была в таких количествах, но, пусть и совсем тонкой струйкой, она истекала из него постоянно, следовательно, некий энергетический канал между зародышем и неведомым источником был уже пробит и не собирался зарастать. Поскольку этот самый источник засиял раньше, чем произошел сам момент зачатия, Солнце предположил, что не зачатие будущего веррителя предопределило появление в небе новой звезды, а именно этот самый энергетический источник искал объект, связь с которым помогла бы ему закрепиться в этом мире, и этот самый объект явно должен был быть одушевленным. Сколько детей зачали на планете в те самые минуты, когда она сияла во всю мощь? Почему она избрала своим фаворитом именно эту оплодотворенную яйцеклетку, а не какую другую? Зависело ли это как-то от свойств связанной с ней души? Судя по многообразию душевных качеств прежних веррителей, выбор этот больше смахивал на лотерею, но факт, что он происходил и связь между объектом и источником становилась нерасторжимой.

Вторым их этой пары зачали Руи, и весь процесс в точности повторился, хотя сам энергетический источник был на сей раз куда мощнее. Зафиксировав его интенсивность, Верритель-Солнце стал ждать, когда Руи достигнет полной своей силы, чтобы сравнить результаты. Случилось это событие еще до того, как достиг тринадцатилетия рожденный раньше Дани, потому Руи и выпало стать первым объектом исследований.

Интенсивность энергетического потока, исходящего от Руи, колебалась в течении суток, юный верритель явно мог накапливать в себе энергию, а потом разом ее сбрасывать, при этом подавляющая ее часть безо всякой пользы уходила в космическое пространство, но в среднем количество исходящей от него энергии соответствовало тому, что испускала его звезда-провозвестник согласно вычислениям астрофизиков. Удивительно, что и кровь Руи, оказавшаяся вне его тела, явно сохраняла связь с этим самым источником и получала от него постоянную энергетическую подпитку, впрочем, это были какие-то совершенно ничтожные доли общей мощи источника.

Когда в полную силу вошел и Дани, подобные исследования были повторены и с ним, и опять же его энергетические потоки совпали с теми, что испускала на пике своей мощи его звезда-провозвестник. Разница была лишь в том, что кровь этого мальчика вне его тела никакой энергетической подпитки не получала и целительных свойств не имела.

Два совпадающих случая - это еще не непреложный закон, но других объектов для исследований взять было неоткуда. Веррителю-Солнцу оставалось только измерить мощь своего собственного энергетического источника, а заодно и источников всех рожденных ранее веррителей, и сравнить их со шкалой воль, определяющей место в веррительской иерархии. Зависимость оказалась линейной, так что теперь можно было с полной уверенностью сказать, что сила веррителя полностью определяется энергетической мощностью его источника. Почему у большинства эта сила в полном объеме проявляется именно в тринадцать лет и лишь у самых сильных прорывается раньше, было пока непонятно, и оставалось принять это как данность. Не все, что с нами происходит, зависит именно от нас.

Итак, текущие энергетические возможности каждого из веррителей были просчитаны, но оставался еще вопрос, сколько энергии у каждого из них может скопиться в загашнике и с какой интенсивностью этот запас можно выплеснуть при случае. Солнце знал, что и здесь есть ограничения, ведь они с Энэджетом долгое время сражались на равных и последний уступил, только когда иссяк запас накопленной им энергии и в распоряжении его остались только текущие поступления. Вот только никому в тот момент и в голову не пришло зафиксировать, сколько именно энергии они тогда вдвоем испустили и куда это все ушло, ведь явно не на разрушение города, последний эффект был незапланированным и, в общем-то, побочным. Повторять ради эксперимента подобную схватку где-нибудь в пустыне очень не хотелось, один черт знает, к чему это может привести, да и чистоту эксперимента все равно соблюсти не удастся, ведь настоящую ярость, охватившую тогда их обоих, не имитируешь. Детей, что ли, распалить? Руи, правда, клятвенно обещал, что впредь будет держать себя в руках, и пока обещание свое исполнял, но ему всего тринадцать, возраст горячий и не приемлющий обид, а в случае Руи, с его почти маниакальной тягой к справедливости, и подавно.

Ущемить права юного веррителя ради эксперимента согласился Энэджет. Физикам просто приказали установить свою аппаратуру в лесу, включить на запись, а самим убраться куда подальше, чтобы юный Руи не мог считать их мыслей и тем самым понять, что тут дело нечисто. Далее всю школьную компанию Руи вывезли на пикник, причем организаторы из числа людей понятия не имели, что у этого мероприятия есть второе дно. Уже на месте Энэджет поручил Руи попрактиковаться в сотворении живых растений (такие эксперименты мальчик уже проводил в рамках изучения его способностей, причем довольно успешно), отослал остальных школьников с учителями на экскурсию по окрестностям, лишь бы они на время убрались куда подальше, после чего не по делу наехал на своего подопечного, обвинив его в халтурной работе и пригрозив в наказание лишить общения с друзьями, пока не научится делать все, как следует. Руи, конечно, возмутился и напомнил, что сам Энэджет и того-то сотворить не способен, так что пусть не придирается. Слово за слово, и вот уже между двумя веррителями разразился настоящий конфликт, переросший в жестокую схватку. Длилась она довольно долго, проиграл в ней, естественно, Руи, у которого первым иссякли запасы энергии, но, добившись своего, Энэджет тут же предложил ему мир и даже похвалил, дескать, хорошо держался. Окружающая из природа изрядно пострадала, но это уже были неизбежные издержки эксперимента.

Верритель-Солнце, заслушав отчет физиков, даже присвистнул. По их словам, энергии при схватке выделилось столько, что при правильном приложении половины ее хватило бы, чтобы расколоть планету. Веррители фактически оказались живыми бомбами, способными взорваться под воздействием эмоций. И зачем они, спрашивается, еще какие-то армии содержали? Ну, всю планету угробить у большинства будет кишка тонка, но вот стирать с ее лица вражеские города... И ведь никакой эффективной защиты не придумаешь, встанешь силой против силы - только удвоишь разрушительный эффект. Стену какую сотворить? А можно ли с помощью своей энергии создать стену, которую не могла бы разрушить такая же чужая энергия? Что-то подсказывало Солнцу, что снаряд в такой схватке окажется куда эффективнее брони. Вот научиться бы реально управлять направлением энергетических потоков и желательно не только своих, но и чужих. Правда, для реализации этой мечты не было пока ни единой зацепки, но Солнце твердо верил во всесилие науки.

- Можно ли по каким-то признакам отличить испускаемую нами энергию от любой иной, существующей в этом мире? - спросил он.

Специалисты замялись, за исключением молодого физика Вестра, промолвившего:

- Мне кажется, можно.

- Каким образом? - поинтересовался Солнце.

- Ну, любая энергия в этом мире связана с каким-то физическим носителем, и по типу носителя можно определить ее источник. Поскольку энергия покоя массы вашего тела явно меньше суммы испускаемой вами энергии, следовательно, ее источник лежит за пределами нашей Вселенной.

- Такое возможно?

- Ну, есть гипотеза, что наша Вселенная возникла в результате взрыва, исходящего из одной точки. Тогда либо в этой точке должна была существовать материя бесконечно большой плотности, либо эта энергия прорвалась из какой-то другой Вселенной. Если такой прорыв в принципе оказался возможен, почему бы ему не повторяться вновь и вновь, только в гораздо меньших масштабах. Кроме того, не исключен вариант, что энергия не только проникает в нашу Вселенную, но и покидает ее через черные дыры, за горизонтом событий которых известные нам физические законы не действуют.

- То есть на самом деле это дыры в иную Вселенную, - развил его мысль Солнце. - А где есть черные дыры, почему бы ни существовать и белым, через которые энергия к нам притекает. Хм. Ваша гипотеза принимается. Но что это дает в плане определения носителей энергии?

- Согласно гипотезе Большого Взрыва, первые родившиеся частицы относились к самому элементарному уровню, так называемым кваркам, из которых потом выстраивались и все остальные, то есть из них можно создать абсолютно любой тип материи, что, как я знаю, доступно и вам.

- Верно подмечено, продолжайте.

- Но при этом данные частицы каким-то образом подчиняются вашим мыслям, принимая нужную вам форму или не принимая никакой. Сами мысли, конечно, не материальны, но вовне они отображаются в виде электро-магнитных колебаний определенной частоты и переменной амплитуды. Известно, что при передаче человеческого голоса по радио, несущая частота модулируется звуковыми частотами этого самого голоса и тем самым начинает нести информацию. Элементарные частицы являются одновременно и частицами, и волнами. Почему бы этим волнам тоже не модулироваться теми колебаниями, что испускает ваш мозг?

- И таким образом они одновременно становятся и носителями информации, и необходимым стройматериалом, - развил его мысль Солнце. - Браво!

- И теперь нам остается лишь разработать прибор, которые отфильтровывал бы такие модулированные волны и учитывал только их, - закончил свою речь молодой физик.

- Вы готовы сконструировать такой прибор?

- Ну, я постараюсь, некоторые задумки уже есть...

- Уж постарайтесь, я буду очень вам обязан. Если потребуется какая помощь, вся мощь современной науки будет в вашем распоряжении. Ну и поскольку именно вы первым смогли обосновать источник происхождения и основные отличия данного вида энергии, думаю, справедливо будет отныне именовать ее в вашу честь вестрой, - вынес свой вердикт Верритель-Солнце.

Физик Вестр от внезапно нагрянувшей славы вкупе со свалившейся на его плечи ответственностью чуть сознание не потерял, и Солнцу срочно пришлось приводить его в чувство.

Как бы там ни было, основные выводы были сделаны, и Верритель-Солнце счел нужным оповестить о них непосредственных участников проведенного эксперимента. Руи, узнав, что его использовали втемную, сперва сильно разобиделся, но потом все же позволил себя уговорить, что это было просто необходимо для получения достоверных данных. Его, как и Энэджета, разумеется, очень впечатлило известие о собственной невероятной мощи.

- Значит, теперь это будет называться вестрой... - протянул Энэджет, прикидывая, как можно с пользой распорядиться доступной ему фантастической энергией. "Модулировалась" она у него что-то плохо, возможно, мозги были не на то настроены.

- Именно. А вы с Руи, соответственно, вестроносцами или даже великими вестроносцами, чтобы отличить вас от других, чьи запасы вестры существенно меньше. Руи, ты, кажется, настолько филигранно управляешься с собственной вестрой, что способен делить ее потоки на самые мелкие части, так что каждая капля твоей крови становится ее источником.

- Солнце, это же вообще помимо моей воли происходит!

- А ты постарайся, чтобы это происходило не подсознательно. Направляй потоки вестры на то, что ты хочешь исправить, строй в мыслях матрицу того, что хочешь создать, чтобы твоя вестра следовала именно этой матрице, а не тупо копировала те шаблоны, что уже есть в твоем подсознании. Возможно, тогда и сможешь, наконец, создать что-то принципиально новое, никогда еще не существовавшее. Энэджет, поскольку с тонкой работой с вестрой у тебя явные проблемы, займись управлением небесными телами. Твоих сил вполне должно хватить, чтобы разбивать их или заставлять изменять орбиты.

- Это еще на кой черт надо? - усомнился Энэджет.

- Да вот есть у меня предчувствие, что вполне когда-нибудь может потребоваться. Астрономы утверждают, что в космосе болтается прорва достаточно мелких объектов, которые издалека не видно даже в телескоп, диаметров в несколько десятков, а то и сотен метров. Но когда орбита такой глыбы пересется с орбитой нашей планеты, взрыв может прогреметь совсем даже не шуточный, такой, что и целый город способен стеречь. И чтобы избежать этих бед, на сие тело придется воздействовать на максимально дальнем расстоянии, как только его заметят астрономы. Мне почему-то кажется, что у тебя это должно получиться.

- Ну ладно, - кивнул Энэлдет, - а чем собираешься заняться лично ты?

- А я постараюсь создать концентратор, улавливающий вестру, - промолвил Солнце. - Всегда полезно будет иметь под рукой как можно больший ее запас, не зависящий от возможностей источника. Как я это сделаю, сам пока не знаю, есть только смутные догадки, но времени, надеюсь, у меня для этой работы будет достаточно. А еще неплохо бы выяснить, что это за матрицы, следуя которым, вестра устраняет все повреждения наших тел и даже при необходимости полностью их восстанавливает. Сами мы их не строим, это точно, но тогда как?

- Ну, удачи тебе в твоих научных изысканиях, - промолвил Энэджет. - А что это за матрицы, по которым мы восстанавливаемся, меня лично тоже сильно интересует, и почему они к тому же меняются по мере нашего роста.

- Ага, удачи вам, - поддакнул Руи.

Так завершилась встреча, которая многое что предопределила даже в самом отдаленном будущем.

Не откладывая дела в долгий ящик, Энэджет отправился к астрономам и потребовал подыскать ему какой-нибудь астероид, который потенциально мог бы угрожать Мейе. Удивившись, те назвали ему несколько небесных тел, двигавшихся вокруг местного солнца по сильно вытянутым орбитам, пересекавшимся с орбитой Мейи, так что была вероятность, что в какой-то момент они сойдутся очень близко. Энэджет облюбовал себе камень диаметром в сотню метров и массой в несколько миллионов тонн, решив, что он вполне подойдет для задуманного им эксперимента.

Для начала надо было еще этот камень ощутить. Он сейчас находился в дальней точке своей орбиты, где его невозможно было увидеть даже в самый мощный телескоп, и только еще начинал переходить к сближению с Мейей. Это что же, ему придется прощупать космос на расстояние во многие миллионы километров?! Кажущаяся невыполнимость задачи только раззадорила Энэджета.

Еще никому не приходило в голову воспользоваться вестрой в качестве радиолокатора. Энэджет решил, что он станет первым, и разослал ее лучи по всем перспективным направлениям. С изрядной задержкой, свидетельствующей об огромных расстояниях, отклики все же начали поступать, и среди всего этого космического мусора он смог опознать нужное ему небесное тело. Теперь можно было сконцентрировать поток вестры и попытаться скорректировать орбиту астероида. Чтобы легче было управляться, Энэджет представил себе астероид большим мячом, которому он рукой придает нужный импульс. И наплевать, что "мяч" был просто огромным, а "рука" бестелесной, он сейчас именно своей настоящей рукой испускал поток вестры и ощущал оный как ее реальное продолжение. Итак, он охватил "мяч" "рукой" и мягко толкнул его в сторону. "Мяч" повиновался, чуть изменив направление движения. Еще толчок, еще...

Энэджет опасался, что если ударит по своему "мячу" посильнее, тот вообще преодолеет тяготение светила и улетит в дальний космос. Этого почему-то не хотелось, и он задумался, может ли он с помощью вестры не только отталкивать, но и притягивать. Попробовал завести "руку" за мяч и потянуть его на себя. Это тоже получилось, и вестроносец некоторое время просто игрался далеким каменным шаром, как ребенок резиновым мячом. Жаль только, что у него не было средств оценить реальные результаты этих его игр. Переместиться, что ли, на сам астероид? Было бы забавно, но все равно не дало бы ответа на вопрос, куда именно он сейчас летит?

Пришлось опять прибегнуть к помощи астрономов. Те долго ждали, когда чертов камень достаточно приблизится, чтобы его можно было засечь в телескопы, а затем в панике оповестили Энэджета, что орбита заинтересовавшего его небесного тела необъяснимо изменилась, причем настолько неблагоприятным образом, что столкновение астероида с Мейей уже на этом витке стало вполне реальным.

Надо же, доигрался! Злосчастный астероид подлетал так быстро, что уже не было времени сталкивать его с орбиты, и пришлось элементарно его взорвать с помощью той же вестры, распылить на мириады мелких обломков, которые затем в большинстве своем вошли в атмосферу Мейи и сгорели в ней, даровав обитателям планеты фантастически красивое зрелище частого метеорного дождя.

Как бы там ни было, Энэджет на практике удостоверился в своей способности управлять даже такими массивными и удаленными телами. Ему теперь хотелось узнать, а сможет ли он справиться с еще более крупными объектами размером, например, с планету, вот только соседних планет было откровенно жалко, а до тех, что астрономы недавно открыли в других солнечных системах, было настолько далеко, что ответный сигнал мог прийти через годы, ну и как в подобных условиях вообще прикажете ими управлять? Эксперимент с планетами пришлось отложить до возникновения какой-нибудь благоприятной оказии, а о том, чего он уже добился, Энэджет с огромным удовлетворением оповестил Совет богов.

У Руи дела вначале пошли далеко не так благополучно. Положим, поделить свою вестру на тончайшие струйки он давно уже умел без проблем, достаточно нацедить немного собственной крови и распределить ее по каплям на какой-нибудь горизонтальной поверхности, но как управиться со столькими энергетическими нитями разом? Когда он сотворял что-то, уже ему известное, все происходило подсознательно. Где-то там, в глубинах его мозга, выстраивалась некая матрица вещи, далее она проецировалась на то место, где эту вещь предполагалось воспроизвести в реальности, а потом уже потоки вестры заполняли эту матрицу, как раскаленный металл отливочную форму, и получайте точную материальную копию того образа, что сложился в его голове. Как при этом воспроизводились все нюансы внутреннего устройства вещи? Просто он каким-то непостижимым образом обо всех них ЗНАЛ. И это знание приходило к нему не от органов чувств и даже не из памяти людей, которые подобные вещи уже делали и должны были знать, как они устроены, нет, оно как бы существовало в ином измерении, в отрыве от самих вещей, и он мог черпать его оттуда полной мерой. Похоже, даже некоторым его собратьям-вестроносцам, тем же Энэджету и Саркхату, это умение было недоступно, потому у них и не получалось сотворить ничего приличного.

Итак, где-то существовала информация обо всем сущем, и Руи при желании был в состоянии ею воспользоваться. Но его задачей было создать то, что никогда еще не существовало, и этой информации ТАМ не было, и появится она только в том случае, если он сам ее придумает. Обычно все новое придумывали люди, и можно было затребовать их содействия, но существуют вещи, в принципе не доступные их осознанию, и тут уж никто из смертных ему не помощник. Сам, все сам! К счастью, он пребывал еще в том возрасте, когда мозги не заскорузли и любое трудное дело кажется тебе по плечу.

Отдавшись полету фантазии, Руи представлял тонкие потоки своей вестры в качестве разноцветных нитей, из которых можно что-то связать, какой-нибудь красочный рисунок или даже нечто объемное, наподобие тех игрушек, что вяжут из овечьей шерсти крестьянки и продают на ярмарках. В раннем детстве одну такую ему даже подарили. Определять место каждой составляющей изобретаемого предмета, вплоть до последней молекулы, это было слишком даже для него, но ведь и люди не продумывают все до мелочей. Они берут за основу нечто, уже им известное, что-то в нем меняют и смотрят, будет ли работать. Почему бы и ему не воспользоваться этим опытом? Воспроизвести объемную модель уже известного ему предмета, вообразить деталь другого известного предмета и постараться вплести ее в уже созданную модель, как нить в ковер. Если выйдет что-то удобоваримое - хорошо, если нет - чужеродная нить извлекается обратно, а на ее место можно попробовать приспособить что-нибудь другое, и так далее, пока не получится.

Методика оказалась не бог весть какой продуктивной, но всяких забавных устройств и механизмов Руи с ее помощью наделал предостаточно. И да, раз изобретенное он впредь мог повторить без малейших проблем, поскольку информация о нем немедленно пополняла общую копилку. Итак, он стал изобретателем ничуть не хуже людей, вот только кому какая польза ото всех этих его изобретений?

Ну и чего он, спрашивается, добился по большому счету? Научился делать всякие забавные вещицы на потеху детворы? А то люди без него ничего подобного не умели! Нет, надо сделать что-то такое, чего они сами точно не смогут изобрести. Ну, например, какого-нибудь живого монстра, объединяющего в себе свойства видов, не поддающихся природному скрещиванию. Крылатого коня, например, или пса с челюстями крокодила.

Сотворить тела придуманных им химер оказалось не так уж и сложно, вот только они никак не хотели оживать. Управлять ими можно было, они двигались, дышали и даже ели, но все это походило на те трупы, что успешно заставлял двигаться Энэджет. Командовать такими же марионетками Руи претило, но как добиться, чтобы они функционировали по своей собственной воле? Раздобыть для них души? Откуда-то же они все-таки берутся? Руи ощущал эти тонкие субстанции, чье присутствие отличало живое от неживого, но его вестра не могла воздействовать на них непосредственно, а только через те тела, с которыми они были связаны. Вот изгнать душу из тела, сделав последнее непригодным для ее существования, он мог запросто, а чтобы вдохнуть обратно...

Стоп. А почему бы и в самом деле не попытаться вдохнуть? У Энэджета такое не получалось? Так перед ним все души трепещут и готовы сами покидать тела при одном его приближении, но ведь он, Руи, отнюдь не Энэджет! Да, он тоже иногда может разъяриться, но уже давно научился держать себя в руках и уж точно никогда не карал безвинных. Его-то им зачем бояться? Может ли в принципе душа, некогда уже покинувшая какое-то тело, вселиться в другое? Руи точно знал, что может, он умел считывать информацию, связанную с чужими душами, и мог узнать обо всех их прошлых жизнях, то есть даже то, чего они и сами не помнили. Но кто определяет, куда данная конкретная душа должна вселиться в следующий раз? Есть какой-то надмирный закон, который это определяет, но и в законе можно при желании сыскать лазейки. Да, он не может сам создать ни единой души, это в принципе за пределами его возможностей, он даже вряд ли сможет отыскать свободную душу, идеально подходящую созданному им телу, но он точно знает, что существует немало душ, которые что-то в этом мире притягивает, никак не отпускает, и они маются в своем бестелесном существовании, будучи не в состоянии самостоятельно во что-то воплотиться, поскольку нет для них подходящих тел... Ну так почему бы ни предложить им не слишком подходящие, в которых можно будет временно перекантоваться, пока не появится более удачный вариант? Хотите жить - живите, но только на моих условиях.

Именно с крылатого коня Руи и начал. Выглядело его творение красиво, отыскать бесхозную душу, не чуждую романтизма, тоже труда не составило, оставалось уговорить ее решиться на такой эксперимент. Чтобы она ему поверила, пришлось приоткрыть ей глубины его собственной души, дабы она была поражена его величием. Все выгорело, и первый рукотворный монстр, наконец, ожил. Летать он, правда, не мог согласно физическим законам: крыльям его элементарно не хватало подъемной силы, а управляющим ими мускулам - энергии, чтобы ими махать. Крылья пришлось увеличивать, а с необходимой энергией Руи решил разобраться радикально - просто передать созданному им существу кусочек своей собственной вестры.

В крови ее все же было маловато, если рассчитывать на постоянное интенсивное использование, да и не станет она держаться в нужном месте - растворится в собственной крови реципиента, разойдется по всему организму и будет тратиться на всякие его мелкие нужды. А вот если взять кусок кости? Руи точно знал, что какую часть тела он у себя ни оттяпай, хоть голову, она тут же восстановится, но и отсеченная часть сохранит собственную связь с вестрой. Сколько она продлится? Вот тут был вопрос, ответ на который можно было получить только экспериментальным путем. Обойдясь для начала двумя фалангами своего мизинца, Руи вживил их по одной в каждое из крыльев созданного им существа. Вот теперь его конь полетел, да так здорово, что не только себя смог поднять в воздух, но и Руи вдобавок. Крылатый жеребец вороной масти, специально подобранной Руи, чтобы гармонировала с его собственной кожей, оказался теперь еще и с красными горящими глазами, через которые явно истекал избыток вестры. На такой эффект Руи не рассчитывал, но решил ничего тут не корректировать, и так сойдет.

Он, конечно, просто не мог не похвалиться своей удачей и нагрянул в Согор по воздуху, верхом на крылатом жеребце. Бедные горожане, конечно, многое успели перенести на своем веку, и даже разгром, учиненный Энэджетом и Солнцем, здесь еще не позабыли, но новое зрелище оказалось совсем не для слабонервных. Руи чуть было не посчитали нагрянувшим из какого-то неведомого захолустья новым захватчиком, и ему стоило немалых сил уверить перепуганных людей, что он все тот же уже известный им юный вестроносец. Явился сам Саркхат и чуть ли не слезно стал просить Руи не пугать больше так его подданных.

Несмотря на все издержки, рекламу своему новому умению Руи создал самую что ни на есть громкую. Скоро уже по всей планете знали, что младший из вестроносцев научился создавать и, главное, оживлять монстров. Еще несколько удачных экспериментов над животными, и напрямую встал вопрос: а нельзя ли точно так же оживлять и людей? Сам Руи был уверен, что можно, и с энтузиазмом юности приступил к новым экспериментам.

Души, желающие задержаться на этом свете после формальной смерти, нашлись. Аккуратно вдувая их в исцеленные тела, Руи первым в истории сумел сделать то, на что не хватило совместных усилий Веррителя-Солнца и Энэджета. Его и без того громкая слава целителя возросла теперь до самых небес.

Остальные веррители следили за его успехами с немалой ревностью. Некоторые пытались экспериментировать с оживлением сами, но процесс оказался очень тонким и сложным, получались пока сплошь ходячие трупы, и это чем дальше, тем больше злило исследователей. Адонаи оказался первым, кто решился переступить через собственную гордость и попросил Руи научить его, как это делается. Старейший изо всех веррителей пришел учиться у самого юного, каково! Руи оказанное ему доверие оценил и информацией поделился. И вот уже Адонаи смог вдохнуть людские души в сотворенные им же тела, испытывая при этом не меньшую радость, чем в тот день, когда он впервые смог сотворить из вестры дыню и нож. Итак, теперь целителей, способных одолеть саму смерть, стало двое.

Верритель-Солнце настолько погрузился в свои собственные исследования, что лезть в епархию младшего собрата и не собирался, Энэджет смирился с тем, что с людскими душами ему работать противопоказано, Дэрез увлекался механизмами и заниматься людскими телами не хотел, прочие веррители к столь сложному творению оказались просто не способны. Все бы, возможно, устаканилось, если бы не Саркхат.

Властитель Согора понимал, что ничьи тела у него исцелять не получится, но был уверен, что сумеет работать с душами. В конце концов, а ни этим ли он столько веков занимался? Явившись к Руи, Саркхат предложил ему сотрудничество, мол, младший верритель будет устранять повреждения тел, а он, Саркхат, постарается вдуть в эти тела души. Сперва Руи поддался на это предложение и то исключительно в силу своего любопытства. Как это собирается делать Саркхат? Так же, как они с Адонаи, или он ухитрился изобрести свой собственный способ?

Способ на поверку оказался тем же самым, а вот души, которые стал привлекать правитель Согора, разонравились Руи сразу же, и он прямо спросил своего подельника, где это тот раздобыл такое полчище моральных уродов? Сам Руи в этом вопросе был весьма щепетилен и отказывался предоставлять второй шанс всяким там нераскаявшимся негодяям. Саркхат мог бы, конечно, заспорить с этой оценкой, но себя-то не обманешь, а по большому счету юный верритель был прав. Что уж тут поделаешь, никакие другие души не желали иметь дела с Саркхатом. Он согласился, что привлеченные им души и в самом деле отнюдь не праведные, но ведь Руи обещал помочь в их оживлении, не ставя никаких предварительных условий, а обещания следует выполнять.

- Ну, хорошо, я помогу тебе оживить этих негодяев, - ответил Руи, - но я не желаю, чтобы они впредь хоть кого-нибудь могли ввести в заблуждение. А посему я придумаю им такие тела, чтобы никто не мог спутать их с людьми, и это мое последнее слово.

После недолгих пререканий Саркхат вынужден был принять этот ультиматум и получил от Руи несколько тел полулюдей-полуживотных, в которые и сумел таки вдохнуть доверившиеся ему души. В результате ожили рослый монстр с настоящей собачьей головой, еще более мощный мужик с головою быка, странный гибрид тел коня и человека, девица с огромным рыбьим хвостом и некое существо с козьими копытами на задних конечностях и с рогами на голове, но ходящее при этом на двух ногах. Руи плевался при одном взгляде на свои творения и не убил их на месте, только из-за своего помешательства на справедливости, ведь эти существа в своем новом обличье пока еще никому ничего плохого не сделали. Саркхат же был вполне удовлетворен своей работой и даже сходу привязался к тому двуногому с копытами, пожелав, чтобы таких впредь появлялось побольше. Руи в ответ пообещал придумать в следующий раз что-нибудь еще более отвратное, и на этой не самой дружественной ноте подельники, наконец, расстались. Эксперименты же по оживлению и дальше шли полным ходом.

Созданные Руи и одушевленные Саркхатом гибридные организмы стали, разумеется, сенсацией и в Согоре, и далеко за его пределами. Руи предпочитал умалчивать о своей роли в их сотворении, и вся слава, таким образом, досталась одному Саркхату. Тот своими творениями открыто гордился, создал из них свою личную гвардию и устраивал с их участием разводы воинских караулов. Чтобы посмотреть на это зрелище, туристы стекались со всей Мейи.

Руи угнетала мысль, что из-за опрометчиво данного обещания ему и дальше придется плодить подобных монстров, а то и гораздо худших. Можно ли сделать их настолько отвратными, что они сами себе станут противны и не захотят такой жизни? Сам бы Руи точно не захотел, но в отношении Саркхатовских протеже у него подобной уверенности не было совсем, а делать Саркхату воинство, которое бы повергало бы неприятеля в бегство одним своим видом, ему не хотелось и того пуще. Добавлять им что ли нежизнеспособности, то есть таких слабых мест, которые легко могли бы распознать и поразить их противники? Над этим стоило подумать на будущее, ну а пока следовало искать средства против первой волны творений, заметных уязвимостей не имеющих.

Впрочем, Саркхат с его дьявольской проницательностью догадался, что ничего хорошего от своего юного собрата ему впредь ждать не приходится, и сунулся с аналогичным предложением к Адонаи. Казалось бы, этих древнейших противников не сможет примирить ничто, ну, кроме угрозы существованию всего обитаемого мира, на что мелкие интриги Руи никак не тянули, но Саркхат умел ради интересов дела поступиться своей гордостью, а Адонаи льстило, что его давнишний враг сам пошел на мировую, признав, что не может обойтись без его помощи. Короче говоря, договор о сотворении и одушевлении монстров был ими заключен к взаимному удовлетворению.

А вот для Руи это стало немалым потрясением. Подумать только, его старшие собратья, которых он сам же учил вдыхать души в тела, теперь вот так вот запросто сговариваются за его спиной! Он им больше уже и не нужен, так получается? Но истерить, как это бывает у обиженных подростков, юный верритель не собирался. Если Саркхат создает себе свиту из монстров, то и он должен ответить чем-то подобным. Вот только чем?

Ответ пришел совершенно неожиданно. Просто однажды в особняк, приобретенный Руи в Согоре под свою резиденцию, пришел мальчишка с необычной просьбой. Обычно все просители жаждали исцеления от какой-нибудь тяжелой болезни, для чего хватало одной капли крови Руи, ну и, в последнее время, еще и оживить кого-нибудь из опочивших близких. Последнее требовало немалых усилий и далеко не всегда приводило к желаемому результату. Во-первых, не всякая душа рвалась продолжить свое земное существование, пусть даже в исцеленном теле, что бы там ни думал на сей счет проситель, во-вторых, сам Руи стал придирчив к моральному облику возвращаемых им душ. По своей воле продлевать земное существование всяких там негодяев ему решительно не улыбалось. Но у юного визитера было на уме нечто совсем другое, и он своей мечтой сумел подкупить даже нанятого веррителем дворецкого, так что тот согласился пропустить его к своему господину.

Узнав, что на прием к нему рвется какой-то пацан, Руи удивился, но велел впустить. Перед ним предстал типичный согорский мальчишка лет двенадцати от роду, кареглазый и темноволосый, как почти все здесь, с задорно вздернутым носом и мольбой в очах.

- Говори, как тебя звать и чего ты хочешь, - промолвил Руи, хотя и сам мог все прочитать в мыслях визитера. Просто не хотелось смущать своего почти что сверстника демонстрацией своей полной ментальной власти над ним.

- Господин, меня зовут Энлиль, и я готов всю жизнь верно тебе служить, если ты исполнишь мою мечту. Я хочу летать, как птицы!

Руи хмыкнул и еще раз внимательно пригляделся к визитеру. Тот точно не врал. Конечно, мало ли у кого какие возникают бзики. Некоторые из-за таких же вот желаний идут в летчики, другие прыгают с парашютом или занимаются дельтапланеризмом, но этот юнец на паллиативы был не согласен, только собственные крылья и никаких альтернатив! Ну, о крылатом коне Руи здесь, в Согоре, наверняка уже успели прослышать все, равно как и о разнообразных монстрах, что создавал Руи для Саркхата. Среди последних, правда, крылатых людей не водилось, но тут уж запросто можно додумать.

- Весьма возвышенное желание, - протянул Руи, - вот только тебе наверняка неведомо, что всех своих химер я создавал с нуля и уже потом вдыхал в них души. Приделывать крылья к уже живому телу мне, извини, пока что не доводилось, и не факт, что получится.

- Если для этого мне придется ненадолго умереть, то я согласен, - выдохнул Энлиль. И ведь опять не соврал!

Против такого энтузиазма Руи уже просто не знал, что возразить, да и осторожность была ему пока что чужда. Раз кто-то добровольно предлагает себя в подопытные кролики, то с какой стати он должен отвергнуть эту жертву?

- Тогда раздевайся, чудило, - произнес он, - хочу прикинуть, как тебя кроить.

Обнаженный Энлиль оказался очень стройным мальчиком с почти безупречным телосложением. Казалось кощунством что-то в нем менять, хотя... вот как раз длинные крылья за спиной его совершенства не нарушили, а даже придали бы пареньку особый шарм. Нет, летать своими силами он все равно не сможет, так что без внедрения в тело постоянного источника вестры не обойтись. Как и с конем, внедрять их два, по одному в каждое крыло? Но он ведь уже убедился с тем же конем, что источник воздействует не только на соседний орган, но и на весь организм целиком, а вестры дает столько, что хватает не только на полет, но и на поддержание жизнедеятельности организма (жеребец тот, во всяком случае, больше ни в каком корме не нуждается), и на исцеление повреждений, да еще и избыток остается, который сбрасывается вовне. Первый признак - горящие огнем глаза. У самого Руи так и было постоянно, и он ничего не мог с этим поделать, но увидеть такое вот у этого конкретного мальчика ему почему-то очень не хотелось. Значит, обойдемся одним источником и постараемся сделать так, чтобы он не оказался привязан ко всему телу и тело это развивалось самостоятельно, а не под воздействием источника. А то, чего доброго, источник воспримет нынешнее состояние тела Энлиля, как неизменяемый идеал, и останется мальчик навсегда двенадцатилетним, хоть и летающим.

- А знаешь, - сказал Руи, - я все-таки попробую приделать тебе крылья по-живому. Но предупреждаю: больно будет так, словно ты в огне горишь. Видишь мой рабочий стол? Давай-ка ложись на него и держись покрепче, чтобы от боли не свалиться.

Энлиль был согласен на все, и вестроносец приступил к операции. Пока потоки небесного огня вливались в мальчишеское тело, пока в нем обживался кусок пальца Руи, ради симметрии приделанный на сей раз сзади к одному из шейных позвонков, Энлиль успел обораться до хрипоты и в конце даже потерял сознание. Но крылья ему Руи вырастил отличные, причем белого цвета, в тон коже, а не шевелюре, и, полюбовавшись на свое создание, послал ему в мозг приказ активизироваться, тем самым насильственно приводя в чувство. Энлиль открыл глаза, заморгал, зашевелился, как-то неуверенно дернул крыльями, завращал шеей, стараясь заглянуть себе за спину, вытаращился на увиденное и осторожно сполз со стола.

Мозг мальчика с трудом привыкал, что под его управлением появились две новых части тела, которыми еще непонятно, как двигать. Крылья сейчас нелепо растопырились и только мешали Энлилю передвигаться. Руи, по крайней мере, представлял, как с этим управляется его жеребец, и для пользы дела решил перехватить управление телом Энлиля. Крылья заработали как бы сами по себе и оторвали мальчика от пола. Лететь в не таком уж большом помещении было особо некуда, и Энлиль наматывал круги по комнате вокруг Руи, едва не задевая маховыми перьями стены и потолок.

- Ух ты! Я лечу!...

- Это пока не сам ты летишь, а я тобой управляю, - рявкнул Руи. - Запоминай все движения, чтобы потом самостоятельно их воспроизводить. И да, ты не воробей какой, чтобы летать по комнате, с твоими габаритами надо выбираться на простор, только оденься сперва, а то сейчас пол-Согора, сбежится, чтобы на тебя, такого красивого, посмотреть. Все, опускаю.

Энлиль приземлился на четвереньки, но быстро поднялся и принялся искать свои штаны.

- А рубашка теперь не налезет, - пожаловался он, - хоть дырки в спине проделывай!

- Да она на тебя и с дырками не налезет, - хмыкнул Руи, - разве что разрезать ее сзади до самых лопаток. Лучше тебе сейчас на торс полосу ткани наматывать, как делают женщины в некоторых странах. Хотя было бы что скрывать. Хватит тебе и штанов при таком-то украшении. Натягивай и идем на улицу.

На улице обучение продолжилось. Энлиль летал неплохо под управлением Руи, но как только уму позволяли двигаться самостоятельно, начинал суматошно махать крыльями и всякий раз сваливался на газон, хорошо еще достаточно мягкий. Руи язвил, что его жеребец быстрее обучился полету, обзывал Энлиля "птенчиком", а когда тот залетел в крону растущего рядом с домом дерева и основательно в ней застрял, вестроносец заявил, что снимать его оттуда не будет, пусть теперь там и обитает и, если хочет, гнездо себе совьет.

Относительно половины Согора Руи, конечно, сильно преувеличил, но все же не менее сотни зевак собралось поглазеть на столь необычное даже для этого города зрелище. Монстров, здесь, конечно, уже повидали разных, но чтобы летающего пацана... Неумелость Энлиля вызывала с их стороны массу насмешек, но мальчик их стоически терпел.

Долгий и упорный труд все же привел к положительным результатам, и самостоятельно держаться в воздухе Энлиль кое-как научился. Гордый своим обретенным умением он попрощался с Руи и отправился домой, пока еще ногами и по земле, напрочь позабыв, что отпросился якобы на прогулку еще ранним утром, а сейчас уже скоро закат, и его наверняка уже ищут по всему городу. Разумеется, уходя, он и не думал поставить родителей в известность, что идет исполнять свою мечту, так как был абсолютно уверен, что ему этого не разрешат. Ну что же, он уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать важные решения относительно своей жизни.

Изнервничавшаяся мать Энлиля, увидев крылатого сына, подумала, что у нее начались глюки, и ему долго пришлось убеждать ее, что она не бредит и крылья у него самые настоящие. Тут очень некстати вернулся отец, уже третий час искавший непутевого сынка, и задал отпрыску знатную головомойку. Его возмущенный ор было слышно, наверное, за квартал. Только выплеснув эмоции, родители крылатого мальчика начали, наконец, осознавать, что руганью делу не поможешь, приживленные крылья назад не отрежешь, тем паче, что приживлял их сам Руи, а ссориться с юным вестроносцем это, пожалуй, похуже, чем с самим правителем Саркхатом. Энлиль был в итоге прощен, но только после крепкой порки за самовольство. И хоть мальчик посчитал розги вполне соразмерной расплатой за исполнение заветной мечты, неудобств родителям во время экзекуции он все равно доставил изрядно, поскольку инстинктивно пытался прикрыть страдающие места, и коль скоро руки ему связали, он норовил сделать это крыльями.

Слух, что один из согорских мальчишек обрел способность летать, моментально разлетелся по городу, и вскоре уже особняк Руи осаждал целый взвод юных энтузиастов, мечтающих о собственных крыльях. Ни увещевания, что операция эта крайне болезненная, ни напоминания, что учиться управлять ими придется долго и насмешек со стороны сверстников не избежать, ни угрозы сообщить родителям - ничего не помогало. Руи понял, что покоя ему теперь не видать, но решил извлечь пользу из всего этого искреннего энтузиазма. Саркхат создал себе свиту из оживленных монстров? Ну так у него, Руи, теперь будет своя крылатая гвардия! Еще б вооружить их, скажем, луками, поскольку владеть огнестрельным оружием в таком юном возрасте запрещено, и будет реальная боевая сила. Разумеется, всякие гнилые душонки он к этой операции не подпустит ни за что, только по-настоящему честных ребят, всегда готовых отстаивать справедливость.

Число прооперированных превысило уже два десятка, когда к особняку прибрел какой-то с виду отнюдь не пышущий энтузиазмом, а, напротив, понурый кандидат с обреченностью во взгляде. Было этому мальчишке лет десять, и внешностью он походил не на коренных обитателей Согора, а, скорее, на сына одного из кочевых племен, поклонявшихся Адонаи. Собственно, кочевниками они давно уже были чисто номинальными, по большей части оседали в городах и пробавлялись всяким ремеслом и торговлей, но обычаи свои блюли твердо. За каким лешим ему тогда понадобилось обращаться к Руи? Из семьи, что ли, выгнали? Малолетнего просителя все же пустили, и Руи осведомился, как его зовут и что ему тут нужно.

- Я Дальтак из племени бероев, - тихо ответил мальчик и поднял на веррителя свои несчастные глаза. В городе говорят, что вы превращаете детей в ангелов. Из меня вот тоже сделали... ангела, хоть я об этом и не просил...

- И чего же ты хочешь? - вопросил Руи.

- Раз мужчиной мне уже не бывать, хочу стать тогда настоящим ангелом, ну, летающим... - выдохнул мальчик.

- Тогда раздевайся догола, посмотрим, что там из тебя сделали и что могу сделать я, - промолвил верритель.

Дальтак как-то обреченно скинул с себя всю одежду и вытянулся по стойке смирно.

- Та-ак, - присвистнул Руи, - это кто ж тебя мужских желез лишил?

- Какой-то жрец, - с тяжелым вздохом признался мальчик. - Я даже не знаю, как его зовут. Мне должны были сделать обрезание, в нашем племени всем его делают, ну, в знак того, что мы поклоняемся Адонаи, ну а заодно и оттяпали мошонку, это уже только мне одному. Сказали, что у меня ангельский голос и что я и дальше должен услаждать своим пением божественный слух. Я действительно хорошо пою, но не хотел становиться кастратом, но меня же даже не спрашивали...

Миф о том, что Адонаи якобы сопровождают ангелы, был Руи хорошо известен. Сейчас в свите этого веррителя подобных субъектов не встречалось, но говорили, что в очень давние времена нечто такое действительно было. Не мужчины и не женщины, бесполые существа с очень красивыми чертами лица и прекрасными высокими голосами. То, что среди адептов Адонаи сохраняются некоторые обычаи варварских времен, ни для кого секретом не было, обрезание там точно делали, но чтобы еще и так...

- Так чего же ты на самом деле хочешь: обзавестись крыльями или восстановить свое мужское достоинство? - спросил он мальчишку.

- А что, можно и так? - с надеждой встрепенулся тот.

- Ну, если я крылья людям приживляю, которых у них отродясь не бывало, то неужели не смогу восстановить то, что было утрачено? - хмыкнул Руи.

- А можно и то, и другое? - ужасаясь собственному нахальству, попросил Дальтак.

- Можно. Но за это я вытяну из тебя всю информацию о том, где, как и при каких обстоятельствах тебя кастрировали.

- Да разве ж это секрет? - удивился мальчик. - Прошлым летом на нашем племенном Фестивале Крови. Он всегда в одном месте проходит.

- В степи, подальше от любых населенных пунктов?

- Ну да...

- Надо будет мне туда наведаться, - произнес разъяренный Руи. - И ты будешь там со мной. Уже со своим мужским достоинством, крыльями, луком и стрелами, как и полагается настоящему ангелу.

Дальтак счастливо кивнул.

На поляну, где проводился Фестиваль Крови, Руи прилетел на своем крылатом коне, хотя вполне мог бы и телепортироваться, но он хотел попробовать в деле свое крылатое воинство. Мальчишки уже вполне прилично научились управляться с крыльями, да и из луков стреляли довольно метко. Узнав от Дальтака порядок проведения данного фестиваля, Руи решил нанести свой визит в последний его день, чтобы взять изуверов с поличным. Подгадав подлететь к лагерю со стороны солнца, где их трудно будет разглядеть, вестроносец завис в воздухе и обозрел фестивальную поляну с высоты.

Все собравшиеся на фестиваль религиозные фанатики концентрировались сейчас в двух местах. В одном уже начали обрезать мальчишек, а в другом неторопливо попарывали плетьми девчонок. Картину, представшую там перед его глазами, стоило запечатлеть. Обнаженная девчушка лет пяти, только что с ног до головы омытая водой из самодельного душа, с ужасом и мольбой взирала на здоровенного бугая, выразительно помахивавшего треххвостой ременной плетью. Ну да, инициация, жертва крови для Адонаи, тысячелетние традиции... Но Руи был уже твердо уверен, что дурных традиций на Мейе накопилось уже выше головы и пора их ломать хотя бы ради восстановления справедливости. Поражать экзекутора насмерть ему все же не хотелось, пусть он и негодяй, но явно не самый главный тут, а спрашивать прежде всего надо со жрецов Адонаи, да и с него самого, почему позволяет существовать таким изуверским практикам среди своих адептов. Но уж напугать мерзавца следовало, и Руи разразился ударом вестры в виде молнии. Грохот, конечно, получился изрядный.

Фанатики, пораженные громом среди ясного неба, разумеется, вскинули глаза, и многих тут чуть не хватил удар. Темнокожий подросток в черном плаще восседал на таком же черном крылатом коне, при этом глаза у обоих горели адским пламенем. А вокруг них кружились одетые в белое крылатые мальчишки, да еще и с луками в руках.

- Энлиль, разберись с этим, - указал Руи на перепуганного экзекутора. - Дальтак, летим туда, где жрецы твоих соплеменников холостят.

Метко пущенная Энлилем стрела вонзилась в предплечье дюжего экзекутора. Заревев от боли, детина выронил плеть. Зеваки, нет чтобы оказать ему помощь, дружно ринулись врассыпную с паническими криками, провожаемые хохотом и насмешками крылатых мальчишек. Счастливо избежавшая знакомства с плетью девчушка тоже ревела, вероятно, от страха, и Энлилю пришлось спускаться с небес и лично ее успокаивать. Других девчонок, которые потенциально еще могли бы пострадать, в пределах видимости не было, вероятно, разбежались все, и можно было с полной уверенностью сказать, что ни у кого тут просто духа не хватит, чтобы возобновить прерванную церемонию, так что Энлиль мог торжествовать победу.

На другом краю поляны разборки вел уже лично Руи. Просканировав мысли жрецов, он понял, что поспел вовремя и помешал им лишить еще одного несчастного юного певца мужских половых признаков. В жреце, проводившем церемонию, Дальтак признал своего собственного давнего обидчика и не устоял от искушения отомстить ему, поразив стрелой с высоты его мягкое место. И больно, и позорно, и потом еще долго ни на что сесть не сможет. Многочисленные зеваки и тут, разумеется, разбежались, и несостоявшуюся жертву пришлось отвязывать крылатым помощникам Руи. Спасенный мальчуган трясся и пялил глаза на своих сверстников с большими белыми крыльями за спиной.

- Еле успели, - хлопнул его по плечу Дальтак, - а то пришлось бы тебе твои железы обратно пришивать, как мне их пришили... вместе с крыльями!

- Так тебе их пришили?! - поразилась несостоявшаяся жертва.

- Ага.

- А можно и мне так?.. - с надеждой спросил мальчуган Дальтака.

- Знаешь, это не я решаю, а вот он, - кивнул тот на хмурого Руи, к которому младший мальчик тут же и обратился с аналогичным вопросом, молитвенно сложив при этом ладошки.

- Значит, все же решил в ангелы податься, - усмехнулся вестроносец. - А что, малыш, ты для этого делать умеешь?

- Ну-у, пою хорошо...

- Это довод. Кое-кто здесь точно так же начинал. Но надо ж будет еще долго учиться с крыльями управляться, да и с луком тоже, чтоб потом не позориться, да и само приживление крыльев - это ой какая болезненная процедура!

Восхищенный мальчуган был заранее согласен на все, и Руи дал ему обещание включить в состав своего крылатого войска.

Сверстники счастливчика, не пустившиеся в бега вслед за взрослыми или сперва поддавшиеся общей панике, но потом вернувшиеся из мальчишеского любопытства, при виде этого начали осторожно подбираться поближе. Маневры их не остались незамеченными, и вот уже несколько крылатых пацанов окружили маленькую группу самых смелых и позволили им подойти к Руи.

- Простите мою дерзость, бессмертный господин, - витиевато промолвил один из них, Улак, - но дозволено ли будет войти в вашу крылатую свиту тем из нас, кого уже посвятили Адонаи?

- Кожицу, что ли, на причинном месте отрезали? - хмыкнул Руи. - Тоже мне обязательство! Ведь с вас никаких клят верности не стребовали, не так ли ли? Ну тогда что вам мешает?

Мальчишки дружно закивали и тут же были одарены высочайшим согласием. Перспектива ехать для этого в Согор, где они еще ни разу в жизни не было, только добавила им энтузиазма.

Видя столпотворение детей вокруг Руи, перетрусившие взрослые берои тоже понемногу стали подтягиваться, среди них оказалось и несколько жрецов не самого высокого ранга, больше всего озабоченных тем, что им не дали довести до конца церемонию посвящения. Зная, как ревнив Адонаи, когда затрагиваются его интересы, они больше всего сейчас хотели довести свое дело до конца, и плевать, что на этот счет думают всякие глупые мальчишки. Но силой принуждать кого-либо к участию в церемонии в присутствии чужого вестроносца было никак нельзя, и все, что им оставалось, это обратиться с нижайшей просьбой к самому Руи.

- А они сами этого хотят? - ответил тот. - Ну, если кто хочет, то пожалуйста, делайте.

Но желающих нашлось только двое, видимо, наиболее послушных своим отцам. Остальным было наплевать на Адонаи, семейные и племенные традиции. Они хотели теперь крылья и только крылья! Руи, прилетевший их спасать во главе своего крылатого воинства, моментально сделался их кумиром.

Двух согласных с этим пацанов быстренько обрезали, и фестиваль на том можно было завершать, только отловить сперва перевозбудившуюся ребятню, бегавшую по всему лагерю и шумно делящуюся своими планами на будущие операции по приживлению крыльев. Весть быстро дошла и до местных девчонок, и некоторые из них посчитали, что пострадали здесь ничуть не меньше пацанов и тоже имеют право на такую вот моральную компенсацию. К Руи заявилась целая их делегация.

Вестроносца этот визит сперва изрядно удивил. Своих крылатых спутников он рассматривал именно как собственное воинство, а в тех краях, где он провел детство, как-то не принято было, чтобы женщины занимались воинскими делами, там даже девчонки никогда в войну не играли. Но у бероев исторически все было по-другому: там женщины и на конях скакать умели, и из луков стреляли, возможно, даже не хуже мужчин. И ясно было, что, откажи он им, так они, чего доброго, еще смертельно разобидятся. Больно будет при приживлении крыльев? Так им здесь за здорово живешь уже куда больнее делали! Короче говоря, Руи пришлось поменять свои принципы и дать согласие на появление в его свите и крылатых девчат.

Жрецы Адонаи, оскорбленные столь наглым воспрепятствованием многовековым традициям, и отцы семейств, униженные открытым неповиновением собственного потомства, конечно же, бросились жаловаться Адонаи на самоуправство его младшего собрата. Старейший из веррителей Мейи всегда очень ревностно относился к соблюдению религиозных обрядов своими адептами и, случалось, сурово карал отступников. Малолетнему поколению бероев по всем законам светила жесточайшая порка, и они наверняка бы ее получили, если бы в этом деле не был замешан Руи. Один черт знает, как он отреагирует на репрессии, обрушившиеся на его новоявленных малолетних поклонников, сатло быть, надо предварительно как-то его нейтрализовать.

Адонаи был явно не в состоянии самолично справиться с Руи, следовало к кому-то обратиться за помощью в деле его обуздания, но вот к кому? Верритель-Солнце с головой погрузился в свои научные изыскания и откровенно демонстрировал, что не желает ввязываться ни в какие веррительские дрязги, Энэджет же глубоко презирал народ, из которого вышел, и не мог понять, почему это его более старшие собратья так цепляются за свои уделы и на кой им уважение всех этих жалких людишек? Самому ему доставляло удовольствие лишь вволю постебаться над другими веррителями, что он и делал регулярно, председательствуя на Совете богов.

Уж как не хотелось Адонаи выносить этот конфликт на публику, сделать это все-таки пришлось, поскольку иных шансов восстановить нарушенный миропорядок у него не было вовсе. Другие веррители, каждый из которых считал себя хозяином своего народа, посчитали себя задетыми действиями Руи, влезшего на чужую территорию и принявшегося вербовать себе сторонников среди иноверцев, да еще и малолетних, подкупая их возможностями, изначально людскому роду не присущими. Юный верритель весь этот поднявшийся хай гордо проигнорировал, высказав в ответ мнение, что все эти их патерналистские отношения с различными племенами сложились в те времена, когда люди еще были слабы, зависели от капризов природы, вечно нищенствовали и голодали, и потому реально нуждались в защите и в тех подачках, которые могли получить от покровительствующих им веррителей. Но теперь же технический прогресс, с голода никто не помирает, да и войны давно бы сошли на нет, если бы сами веррители их и не разжигали, настраивая своих поклонников друг против друга. Что они, веррители, теперь могут дать людям такого, что те не способны еще сделать сами? Разве что здоровье, поскольку людская медицина еще не научилась справляться со всеми болезнями, спасение от различных глобальных космических катаклизмов, полезные модификации тела и чуточку собственной силы. Ну, и еще справедливый суд, которого на Мейе не хватало во все времена и который многие из здесь присутствующих вполне могли бы установить в своих землях, вот только не желали этого делать и не желают до сих пор. Ну, а коли не желают они, то это сделает он, Руи, если потребуется, то и через их головы. Разве виноваты эти дети, никогда никакого добра от Адонаи не видевшие, что им довелось родиться в семьях, издавна ему поклонявшихся? И их теперь за это мало что секут без вины, так некоторых по прихоти жрецов Адонаи еще и возможности продолжить свой род лишают!

Заявление это стало поистине шокирующим. Руи, своего удела не имевший и даже не пытавшийся таковым обзавестись, откровенно замахнулся на роль высшего судьи для всей Мейи! Некоторых из присутствующих к тому же насторожило его упоминание о чуточке собственной силы, которую веррители якобы могут дать простым людям. Значит ли это, что он такое уже практикует? Первый вопрос Руи был задан Дэрезом именно об этом.

- Представьте себе, практикую, - усмехнулся Руи. - Уж ты-то, Дэрез, прекрасно разбираешься в физике и должен понимать, что ни у людей, ни у лошадей просто не найдется таких мускулов, которые могли бы махать крыльями, чтобы те при этом еще и удерживали их в воздухе. Значит что?

- Значит там обязательно должна присутствовать вестра, - закончил его мысль Дэрез, - причем ее постоянный источник. Но откуда?

- Если ты вдруг отрежешь себе палец, он у тебя заново отрастет, так? А отрезанный палец куда при этом денется? Разве в нем не останется вестры?

- Вероятно, останутся какие-то крохи, - признал Дэрез. - Но надолго такой "батарейки" все равно не хватит.

- У кого крохи, а у меня так постоянный источник вполне приличной силы. Знаете же, что у меня даже кровь лечит в отрыве от моего тела.

Вот это был удар ниже пояса. Все поняли, что Руи может плодить носителей вестры, пусть даже слабых, в практически неограниченном количестве, а у них самих на это ресурсов, скорее всего, не хватит. Вероятным исключением был Энэджет, но он точно ни с кем делиться своей вестрой не станет. Ненавидящие взоры Адонаи и Саркхата ясно показывали их понимание того, кто вскоре станет хозяином самой могучей на Мейе армии.

- Ну, это мы еще поглядим, - пробормотал Саркхат, - должны же быть и другие пути...

- Ну да, плодить козлоногих уродов, чтобы людей до смерти пугать!

- Не один ты, мальчишка, можешь делать крылатых воинов! - взревел Адонаи. - Если я только захочу...

- Смотри не надорвись, дед, - усмехнулся Руи. - Хотя какой ты дед, ты и отцом-то за столько тысяч лет стать не удосужился. Все дела заедают, да? Может, ты потому и приказываешь чужих детей холостить, что завидуешь им смертной завистью?

Поток брани, вырвавшийся после этого из уст Адонаи, вряд ли позволил бы себе и портовый грузчик, но Руи было на это наплевать, бессильная брань оппонентов его только забавляла. Но еще больше вся эта свара забавляла председательствующего в Совете Энэджета. К силе Руи, в отличие от прочих, он не ревновал, поскольку знал, что все равно сильнее, возиться с какими-то там мальчишками и творить из них слабосильных веррителей точно не собирался, а вот изощренный способ унижения надувшегося от собственной важности старого поколения веррителей вполне оценил и готов был подхватить эту игру.

- Так что там с высшим судом по людским делам? - вернул он присутствующих к самому болезненному для них вопросу. - Я в людские дрязги лезть не собираюсь, мне и вас хватает вот так, Солнце, скорей всего, тоже откажется, он у нас настоящий небожитель, что ему до мелких людских дел. Тогда получается, что из великих вестроносцев у нас остается только Руи, который к тому же сам готов за это взяться. Другой кандидатуры я просто не вижу.

Другой кандидатуры на этот пост тут в принципе быть не могло, потому что любого иного в этой компании быстро бы съели, но с чего это Энэджет взял, что Мейе вообще нужен какой-то высший судья?! С этим большинство присутствующих были решительно не согласны, но раз уж Энэджет непонятно с какой радости встал на сторону своего младшего собрата, то их объединенной силе они не смогли бы сопротивляться даже всем своим высоким собранием. И как теперь быть прикажете? Требовать, чтобы решение о назначении высшего судьи утвердил еще и Солнце, старательно дистанцирующийся и от Совета богов, и от приземленных людских дел? А если вдруг и он согласится, поскольку числит Руи чуть ли не своим воспитанником? К кому тогда вообще останется апеллировать в случае чего?

Первым все это осознав, Дэрез сквозь зубы согласился признать Руи высшим судьей по людским делам. За ним, к немалому удивлению Саркхата, последовал Овли, а там и другие члены Совета принялись капитулировать один за другим. Непримиримыми в итоге остались только Адонаи и Саркхат, причем последний предпочел просто промолчать, а Адонаи гневно высказался, что не потерпит никакой чужой власти над своим народом и останется для них единственным богом. Пропустив его эскападу мимо ушей, Энэджет объявил о принятии решения подавляющим большинством голосов и поздравил Руи с новой высокой должностью. На Мейе явно наставали новые времена.

Несмотря на уверенность Руи, что Адонаи не сумеет снабдить свои творения хоть сколько-нибудь значимыми источниками вестры, гнев этого старейшего из веррителей, похоже, придал ему дополнительные силы. Во всяком случае, до Руи дошли слухи, что его противник с успехом начал плодить собственное крылатое воинство, вот только почему-то делал его бесполым. Руи подозревал, что на этого упертого моралиста так повлияли сплетни о слишком уж раскрепощенном поведении летающих спутников Руи. Ну да, мальчишки росли, начинали интересоваться противоположным полом, а чуть ли не все их сверстницы были без ума от крылатых кавалеров. Ровно так же и крылатые девчонки из свиты Руи безумно нравились простым парням. Интересно, что внутри самой свиты при этом никакие любовные отношения не завязывались, максимум существовала преданная дружба.

Внутри этого странного сообщества постепенно возникали некие собственные правила поведения, и вовсе не Руи их устанавливал. Юные летуны считали свои тела образцом совершенства, ведь к их нынешнему облику приложил руки сам великий вестроносец, а раз так, то зачем скрывать от людей эту красоту? Те хламиды, в какие некогда обряжались Энлиль и первые его последователи, больше никого не устраивали, и все шире распространялось мнение, что закрывающие все тело одежды им в принципе не нужны, достаточно будет и набедренной повязки или даже скромного бондажика, а потом самые решительные стали избавляться и от этих жалких тряпочек, являя миру свою божественную наготу. Образ нагого подростка с растущими из спины крыльями и непременно с луком в руке быстро стал символом любви, по крайней мере в Согоре и его окрестностях. Лучшие художники города мечтали написать их портреты, кинематографисты снимали фильмы с их участием, их продукция доходила до самых глухих уголков Мейи, доводя запечатленный ими образ до поистине мифической высоты.

Руи, рассматривавший всю эту братию прежде всего как реальную боевую силу, которую можно было бы в любой момент задействовать там, куда у него самого руки не доходят, был немало озадачен этой трансформацией. Вот кто теперь станет бояться бойцов, ставших предметом всеобщего обожания? Стоит им спуститься на землю, как набегут со всех сторон фанатичные поклонницы и еще, чего доброго, заласкают до смерти! В этом плане Адонаи оказался куда более предусмотрителен. Но другого воинства у Руи все равно не было, а если на ходу менять политику, его точно не поймут. Приходилось работать с теми, что есть.

Вот сейчас надо было срочно разобраться с одним городком во владениях Саркхата, где адепты последнего устраивали совсем уж непотребные оргии и, главное, насильственно вовлекали в них посторонних людей. Лететь туда придется самому, но пара вооруженных спутников точно не помешает, благо таковые всегда есть в наличии. Крылатые парни для поручений давно уже посменно дежурили в его согорском особняке.

Войдя в дежурку, он обнаружил там двух обнаженных тринадцатилетних пацанов из числа тех, кого он завербовал в свое воинство на Фестивале Крови, проводимом племенем бероев. За два прошедших с тех пор года Гронак и Улак заметно вытянулись, похорошели, и даже прыщи, донимавшие других подростков, ни разу не испортили их кожу, все же наличие постоянного источника вестры сильно способствовало телесному здоровью. Пареньки, тесно сдружившиеся после той случайной встречи и выпавших на их долю совместных испытаний, полагали себя уже вполне взрослыми и ответственными людьми. Ну да, у людей совершеннолетие наступает куда позже тринадцати лет, но у них же теперь есть собственная вестра, стало быть, они и сами немного веррители, которые, как известно, признаются совершеннолетними как раз в тринадцатилетнем возрасте. Оба уже успели заявить об этом своим консервативным родителям, продолжавшим поклоняться Адонаи, и у Улака дело даже дошло до семейного скандала с угрозой выгнать его из дома, к чему парень отнесся весьма легкомысленно. Все равно ж Руи его не бросит, на улице не оставит и пропитанием обеспечит, а занятия по душе Улак и сам себе найдет. Протирать штаны в школе ему давно уже надоело, как и сами эти штаны, одна мысль о том, сколько лет ему еще предстоит учиться, вгоняла в тоску, и все это лишь для того, чтобы потом годами сидеть за столом в какой-нибудь скучной конторе. Совсем другое дело полеты, новые знакомства и впечатления. Это Гронак все никак не может бросить свою любимую математику, да еще и пытается музицировать на флейте, хотя тоже признал, что лучше это делать на свежем воздухе и даже во время полета.

- Хоть прикрылись бы чем, - в шутку промолвил Руи, - все же там, куда мы сейчас с вами направимся, взрослых девиц полно.

- Шеф, мне уже стыдно, - подхватил его игру Улак и скрестил перед собой крылья, закрывая ими причинное место, - мы же знаете, какие мы скромные, невинные мальчики!

- А что тогда отцы местных барышень жалуются, что им страшно, когда их дочери ходят мимо моего дома? Дескать, мои развязные парни никому из них прохода не дают!

- Да они сами к нам пристают!!! - возмущенно взвыли два ломающихся мальчишеских голоса.

- Так не провоцируйте, - усмехнулся Руи. - Ладно, о вашем моральном облике мы потом побеседуем, а сейчас нам надо лететь в Тавриз, где, по слухам, некоторые саркхатские последователи слишком много себе стали позволять. Если вдруг станете свидетелями попыток изнасилования, не задумываясь стреляйте на поражение. Стрелы у вас готовы? Тогда летим.

Летели как обычно: в центре Руи на своем крылатом коне, по бокам мальчишки в виде почетного эскорта. И даже лететь особо далеко не пришлось, поскольку Тавриз находился всего в полусотне километров от Согора, практически под боком.

Если не знать, что здесь проводились религиозные празднования, то при взгляде сверху можно было подумать, что город охвачен беспорядками. Толпы каких-то чудищ носились по улицам, нападая на прохожих и периодически вламываясь в дома, откуда тут же начинали доноситься грохот и отчаянные визги.

- Разлетаемся, - распорядился Руи. - С этой швалью вы и по одиночке справитесь запросто.

Гронак отвернул вправо, Улак влево, сам же вестроносец начал снижение, готовясь разобраться с самой разнузданной толпой.

Пролетев над крышами домов, Гронак вывернул на соседнюю улицу, где бесчинствовала еще одна компания ряженых. Хотя каких там ряженых! Внимательнее приглядевшись, Гронак понял, что это вовсе не люди в карнавальных костюмах, а самые натуральные козлоногие и рогатые монстры, явно из тех, которых понаделал себе Саркхат. В чем смысл мистерии, которую они тут разыгрывали, мальчик понимал плохо, возможно, там и должны были присутствовать какие-то имитации изнасилования, разумеется, с согласия самих "насилуемых", но этим козлоногим дикарям же такие тонкости не объяснишь! Им поставили задачу пугать горожан, вот они и выполняют ее на полном серьезе, задавшись целью втянуть в участие в празднестве всех тавризцев до последнего. Ага, вот и очередную визжащую девицу выволокли из дому, завалили на мостовую, и один козлоногий уже оседлал ее с недвусмысленными намерениями...

Гронак натянул лук, целясь с высоты в его рогатую башку. Кстати, можно было особо и не целиться. Мальчик уже давно понял, что имеющейся вестры ему хватает не только на полет, но и на всякие не слишком энергозатратные мелкие операции. Например, корректировать траекторию уже выпущенной стрелы, как радиоуправляемой ракеты, чтобы она попала точно в цель. Главное, не повредить при этом жертве.

Выстрел оказался ювелирным, и мерзкое порождение Саркхата свалилось замертво. Девица сбросила с себя его труп и поспешила сделать ноги. Соратники убитого, не сразу разобравшиеся в том, что здесь только что произошло, попытались было ее преследовать, но еще пара стрел с неба заставила их броситься врассыпную, изрыгая бессильные проклятия.

Гронак продолжил воздушное патрулирование, время от времени разгоняя бесчинствующие компании. Его переполняло ощущение собственной силы. Думал ли он пару лет назад, обычный книжный мальчик, что станет носителем высшей справедливости, защитником обиженных и вершителем людских судеб? И вот всего одна встреча в не самом приятном месте, и как поменялось все в его жизни! Если честно, Гронак уже сам себя не узнавал в этом уверенном крылатом парне.

С соседней улицы доносились громовые разряды. Да уж, Руи не церемонится, садит своей вестрой по полной, чтобы от негодяев и мокрого места не осталось, лишь небольшая воронка на мостовой, которую завтра заделают коммунальные службы.

Удостоверившись, что бесчинства окончательно подавлены, патрулирующие слетелись к городской площади. Туда же прибыли и отцы города с благодарностью за избавление от напасти. Будто не они же сами и организовывали все это празднество, да еще, небось, благодарили Саркхата, что изволил прислать для участия в нем натуральных живых монстров, которые на поверку оказались уж слишком живыми и натуральными. Ну да, гладко было на бумаге...

Пока Руи сквозь зубы отчитывал городского мэра, а тот, не смея возразить, лишь кивал головой как болванчик, Гронак с Улаком с интересом разглядывали стекающихся на ту же площадь девиц и взрослых дам. Ну да, чтобы поблагодарить за спасение, а заодно вволю поразглядывать двух хорошеньких юных пареньков с белоснежными крыльями за спиной. Руи, положим, тоже еще не стар, но красотой не блещет, да и страшно смотреть в его вечно горящие глаза.

Разглядывание быстро перешло в выражение признательности, а там уж и до поцелуев было недалеко. Гронак с Улаком и опомниться не успели, как их задарили кучей всякого романтического барахла, зацеловали и чуть ли не задушили в объятьях. Хорошо, что Руи вовремя заметил и извлек своих спутников из этой толпы, впрочем, уже достаточно потрепанных. Оказывается, сражаться иногда бывает куда безопаснее, чем принимать потом знаки внимания от тех, кого ты защищал!

Обратно мальчишки летели, перегруженные подарками.

- Спятил, что ли, этот Саркхат, раз позволил таких зверюг на людей натравливать! - бухтел дорогой Улак.

- Да сам-то он вполне в своем уме, а вот его адепты... - вздохнул Руи. - Короче, безудержное следование собственным инстинктам никого до добра не доводит. Хотели экстрима - ну вот, получили... Хотя народ тут, конечно, и так разнузданный в половом отношении. Ну, вы это уже и на себе успели немного почувствовать. А вашим старшим товарищам порой еще тяжелее приходится.

- Ага, Дальтак болтал давеча, что со своей девчонкой уже не раз перепихнуться успел, - ляпнул Улак.

- В смысле, - насторожился Руи.

- Ну, как это взрослые делают. И говорил еще, что у него теперь собственный ребенок будет.

От такой новости Руи чуть не свалился со своего крылатого коня. Вот тебе и скромный беройский парнишка, чудом возвративший себе утерянное было мужское достоинство! О том, что может стать плодом подобного брака, оставалось только гадать. Все веррители до сих пор появлялись на свет в обычных человеческих семьях и по какой-то загадочной традиции сами в брак потом не вступали. Дальтак, конечно, и близко не бессмертен, и как верритель многократно слабее своего сюзерена, но он все же теперь верритель, а не человек, и один черт знает, как этот новоприобретенный признак отразится на его потомстве. Если это вдруг будет новое поколение веррителей, то ситуация на планете изменится кардинально. Его крылатые стражи моментально станут самыми завидными женихами, и даже надменные аристократические роды начнут стелиться перед ними с целью породниться и тем самым усилить свое влияние. И тогда начнется передел власти и собственности, в которой размножившиеся веррители станут всего лишь разменной монетой. Кто все это сможет остановить?

"Да ты же и сможешь", - шепнул Руи его внутренний голос. - "Единственным способом избежать грядущих междоусобиц станет сплочение всех этих твоих порождений в крепкий клан с тобой лично во главе".

Удивительно, но к подобным мыслям примерно в то же самое время стали склоняться и Адонаи с Саркхатом. Политика создания кланов для дальнейшей дележки обитаемых земель с самого своего возникновения стала мейнстримом. Впрочем, другие веррители, ни с кем не делившиеся своей вестрой, высокомерно ее игнорировали.

Акция, проведенная Руи в Тавризе, предсказуемо вызвала возмущение Саркхата и привела к очередной перебранке на Совете богов. Саркхат жаловался, что Руи насильно искореняет древние традиции мистерий, неразрывно связанных с сексуальными актами, а если кто в горячке и позволил себе лишнего, так все равно наказали их явно несообразно содеянному. Главным аргументом его было: "Но они же там никого не убили". Руи в ответ заявил, что не собирается воспитывать чужие творенья, а если сам Саркхат не в состоянии держать их в узде, то их будут отстреливать, как бешеных псов, чтобы еще кого не покусали. Разошлись веррители крайне недовольные друг другом, по существу так ничего и не решив.

У Дальтака в положенный срок действительно родился сын, и Руи лично пришел проверить способности младенца. У маленького Илнака обнаружился собственный источник вестры, слишком слабенький, чтобы гарантировать ему бессмертие или даже безупречное здоровье, но он был, и это в очередной раз меняло всю картину мироздания. Сначала на Мейе рождались сплошь бессмертные веррители, и пропасть между ними и простыми людьми казалась непреодолимой. Потом с легкой руки Руи веррителей, пусть и слабых, стали делать искусственно, и в принципе каждый человек получил шанс стать таковым, если будет на то воля вестроносца, делящегося с ним своим источником вестры. И вот, наконец, процесс вышел из-под контроля, и теперь слабые веррители будут появляться на свет естественным путем, со своими собственными источниками, незначительными по мощности и бог весть как привлекаемыми. К богам этих новоявленных веррителей уже никак не отнесешь, возможности их будут крайне ограничены, и на фоне своих бессмертных сородичей они будут как мелкие астероиды на фоне огромных пылающих звезд, но зато они станут понятнее людям и, возможно, смогут органично врасти в людское сообщество. По крайней мере, Руи на это надеялся.

После появления на свет Илнака тянуть дальше было уже нельзя, и самый молодой из вестроносцев официально объявил о создании клана Живого огня, куда он собирался включить всех тех, кого он наделил собственными источниками вестры, их будущих супруг и супругов, а также рожденных в этих браках детей, вне зависимости от их государственного подданства. Где бы они ни проживали, они отныне находились под его защитой, и кары за любые преступления против них он обещал самые жестокие. Более слабым вестроносцам пришлось принять это к сведению и смириться с тем, что на своих землях они не будут больше неограниченными властелинами. Лишь Энэджету никто не посмел бы указывать, как ему впредь вести себя в его Мегиде.

Адонаи с Саркхатом через некоторое время последовали примеру Руи, учредив собственные кланы и приказав отныне именовать свои творения их детьми.

- Вот, дожили, сам Адонаи нам жалуется! - Руи продемонстрировал своим крылатым соратникам официальную бумагу, пришедшую из канцелярии старейшего веррителя. - В Гойте его людям якобы не дают жить сексуально озабоченные соседи. У одного из его адептов, который уже давно там проживает, подросли две дочери, и им теперь буквально не дают прохода, склоняют к интимной близости, а у адонайцев в этом деле, сами знаете, большие строгости, вот отец и молит своего бога о помощи, а тот, соответственно, пересылает сие послание нам с сопроводительным письмом.

- А сам почему разобраться не может, раз там его люди живут? - удивился Энлиль.

- Ну так там не только его люди, а и куча всяких других, да и земля, кажется, не его, а Саркхата. Точнее, вообще непонятно чья, поскольку этот город возник в пограничье, первые его жители вовсю промышляли контрабандой, да и вообще туда стекался всякий сброд.

- А этого адонайца тогда что туда занесло?

- Утверждает, что честный торговец, держит там небольшой магазин, от которого весь его доход, и он не может просто бежать оттуда с семьей и бросить все свое имущество на разграбление, потому что ему тогда просто не на что станет жить. Да, Энлиль, многие ровно так и существуют, это вы здесь, в Согоре, как сыр в масле катаетесь. Короче, у бедного отца альтернатива: сохранить честь своих дочерей и остаться при этом без гроша или жить дальше в относительном достатке, но зато с нежданными внуками. Аборты у них по религиозным соображениям запрещены. Адонаи лично вмешиваться не хочет, поскольку может возмутиться Саркхат, а к тому обращаться бесполезно, поскольку для него подобное поведение его последователей вполне в порядке вещей. Поэтому в качестве арбитра просят выступить меня. И само-то дело, возможно, плевое, высосанное из пальца, но чтобы в нем разобраться, надо прибыть в этот самый Гойт, кого-то там отлавливать, допрашивать, потом проводить воспитательные беседы. В нормальном городе любой мелкий полицейский чин с этой задачей справится, а в этом вертепе, видите ли, без вестроносца никак не обойтись! Короче, кто возьмет на себя эту лабуду?

- А давайте мы с Гронаком? - поднял руку Улак. - У нас получится. Ну, вы же обещали, что поручите нам самостоятельное дело.

- Ну, берите, - согласился Руи, - только не спешите там народ терроризировать, может, реально и не было ничего.

В свои нынешние шестнадцать лет друзья чувствовали себя титанами, способными свернуть любые горы, так что разборки со всяким сбродом их совершенно не страшили. Клан Живого огня за прошедшие два года всеми был признан в качестве главной силы на Мейе, и кто вообще рискнет противостоять его крылатым воителям?

Весьма задрипанный с виду городок расположился на краю степи и поросших лесом гор. У него, по идее, должна была быть своя мэрия и хоть какой-то орган охраны порядка, но ни того, ни другого Гронак с Улаком там не обнаружили, что уже наводило на всякие нехорошие мысли. Школа вот, правда, была, одна на весь городишко, но по случаю лета там сейчас не было никаких занятий и директора тоже было не сыскать. Пришлось явиться домой к пострадавшим и выяснять у них, кто здесь вообще представляет власть и где эта власть обретается.

Степенный торговец, дочери которого оказались примерно ровесницами нашим друзьям, ну, там, на год старше или моложе, пояснил, что выборная власть в Гойте все же имеется, вот только всю канцелярскую работу мэр проводит у себя на дому, а городской совет собирается редко, да и состоит по большей части из настоящих отморозков, которые своим авторитетом наводят нужный им порядок. Не удивительно, что никакой полиции здесь уже много лет как не видели. Но торговца удручала не необходимость платить дань крышующим его бандитам, а местная молодежь, чрезмерно отвязная и даже воровских законов не признающая. К тому же года три назад среди этих молодчиков появились какие-то рогатые особи, готовые оттрахать все, что движется. Конечно же он очень боялся за дочерей и отпускал их теперь только в школу, да и то в собственном сопровождении.

Выяснив у торговца, где проживают гонители его семьи, Гронак с Улаком пошли разбираться на месте. Никаких рогачей по указанным адресам не обнаружилось, обитатели этих домов все дружно отрицали, но их сальные взгляды юношам очень не понравились. Под конец в одной из хат на их глазах из детской комнаты выбрался бутуз, смешно переваливающийся на маленьких... копытцах! На головенке мальца среди редких еще волос Улак успел разглядеть маленькие рожки. Его мамаша почти сразу уволокла отпрыска обратно в комнату и захлопнула дверь, а отец семейства ни на какие вопросы о своем странно выглядящем отпрыске отвечать отказался.

- А ведь это не его ребенок, - промолвил Гронак, когда они вышли за дверь. Его жену наверняка обрюхатил один из саркхатовских козлоногих, а ему теперь приходится делать вид, что ничего не было.

- И что, эти твари вот прямо так в городе обитают? - усомнился Улак.

- Да вряд ли, им, говорят, в лесах куда больше нравится. Лучше по траве бегать, чем по мостовым неподкованными копытами стучать, - пояснил Гронак, - яно в город они точно наведываются, да. И ты заметил, сколько лет этому рогатому мальцу?

- Судя по неуверенной походке, хорошо если два исполнилось, а вот ростом он уже с трехлетку, а то и старше.

- Вот! Помнишь, как выглядит Илнак, сынишка нашего Дальтака? Ему же тоже всего два годика, а те, кто впервые его видит, дают ему года четыре. Все говорят, что он вырастет настоящим великаном.

- Да, и еще, что когда таких, как он, станет больше, это будет настоящая новая раса, отличная от человеческой, с обязательным источником вестры у каждого новорожденного. Но это же хорошо, так?

- Хорошо, если их еще воспитывать будут в нужном духе, - согласился Гронак. - Но за этим мы проследим, они же из нашего клана. А вот как быть с этими маленькими козлоногими?

- Вырастет новое поколение отморозков, да еще физически более крупных, чем их папаши, жуть! - промолвил Улак. - Это что же получается, Саркхат специально такую новую расу выращивает, чтобы с нами и нашими будущими детьми бороться?

- А кто его знает, специально он это творит или пустил все на произвол судьбы. Факт, что раса козлоногих отморозков появится все равно, потом размножится, и житья от нее людям не будет. Они и дочерей этого нашего торговца наверняка хотят обрюхатить, чтобы те потом вот таких же рогатых родили!

- Мрак! Надо срочно наведаться к здешнему мэру и выяснить у него, как он такое допускает.

Визит к мэру ничего не дал. Почтенный муж делал большие глаза на вопросы о козлоногих и сексуальных домогательствах с их стороны к честным девушкам, и клятвенно уверял, что никаких творений Саркхата в Гойте и его окрестностях нет и в помине, а отдельные горожане, которые об этом говорят, просто клевещут, незаконно добиваясь себе всяких льгот. На предложение пойти самому лично взглянуть на проживающего в его городе козлоногого ребенка мэр не отреагировал. Поняв, что этого лжеца не прошибить ничем, Гронак пригрозил сообщить обо всем Руи, чтобы тот лично явился разбираться с местными обитателями. Мэр наверняка испугался, но вида не подал, и друзья, плюнув, покинули его дом, отправившись добывать показания самостоятельно.

После нескольких громких скандалов с местным населением, ни в какую не желающим сотрудничать с юными расследователями, друзьям удалось все же выяснить, что таких козлоногих малышей в городе уже наплодили больше десятка и неизвестно сколько еще родят в ближайшее время, поскольку никто из местных девиц до последнего не признается, с кем именно они крутили любовь. Но никто здесь не удивится, если лет через шесть первый класс местной школы окажется наполовину заполнен вот такими маленькими монстриками, и горе тогда их нормальным одноклассникам, поскольку козлоногие, как всем известно, людских законов не признают и никакой морали не ведают, кроме права сильного творить все, что ему пожелается.

Поняв, что никакими воспитательными беседами в сложившейся ситуации уже точно не обойтись, а потребуется зачистка силами клана Живого огня, Гронак с Улаком посоветовали торговцу хотя бы на время предстоящих разборок выехать с семьей из города, а сами, поскольку время уже было позднее, остались у него переночевать.

А наутро их дом оказался в осаде. Собравшиеся горожане требовали от хозяина выдать им ночевавших у него чужаков. Торговец категорически сопротивлялся и готов был даже пойти на немыслимую жертву, выдав им взамен двух своих дочерей, о близком знакомстве с которыми многие из здесь собравшихся давно мечтали. Но осаждавшие на компромисс не пошли, продолжая требовать чужаков, или же они спалят дом вместе со всеми обитателями.

Подвергать опасности невинные жизни Гронак с Улаком не хотели и решили выйти сами. Можно было, конечно, попробовать пострелять негодяев из окон, да больно много их здесь собралось, на всех просто стрел не хватит. Юноши не сомневались, что все это из-за их вчерашнего расследования и что всю эту толпу собрали здесь и разожгли ее гнев именно козлоногие, хотя их самих здесь и не видно было. Друзья, тем не менее, не верили, что кто-то реально рискнет поднять на них руку, ведь всем же понятно, из какого они клана, и самый тупой должен догадаться, что Руи это так не спустит.

Увы, они недооценили тупости и озлобления гойтцев. Едва друзья вышли за порог, как на их головы обрушились дубинки озверевших громил, после чего оглушенные тела буквально растерзали на части. Только после этого толпа разошлась, удовлетворив свою жажду крови.

Весть о случившемся в Гойте донес до Руи торговец, все же сумевший бежать из города вместе со своей семьей. Жуткая новость смогла ошеломить даже вестроносца. Как эти ничтожества вообще посмели поднять руку на его стражей?! Они в самом деле, что ли, думали, что никто ничего не узнает? Ладно бы все это устроили мерзкие творения Саркхата! Гронак и Улак, похоже, действительно раскрыли тщательно охраняемую тайну козлоногих, те могли решить, что им теперь терять нечего, остается только мстить. Но люди?! Это ж в какое помешательство они должны были ввергнуться, чтобы живущих с ними козлоногих тварей бояться больше, чем его, Руи?! Или это так сам Саркхат бросает ему вызов? Как бы там ни было, гнев его будет страшен. Все причастные к убийству жестоко поплатятся за свое преступление.

Чтобы вернуть из Гойта останки павших стражей, клану Живого огня пришлось организовать в этот гнусный городишко целую боевую экспедицию. Убийцы, разумеется, попрятались по щелям, как тараканы, но те смешанные с пылью ошметки человеческой плоти и обломки перьев трудно было даже опознать, где чьи. Руи, ожививший уже немало трупов, понял, что в этом случае даже он бессилен. Те, у кого нет собственных мощных источников вестры, способных восстановить тело по хранимой ими информационной матрице буквально из ничего, бывают безвозвратно смертны, чем и отличаются от живых богов. Ну что ж, если он не в состоянии вернуть к жизни своих верных помощников, то уж отомстить за их гибель ему не помешает никто!

Великий вестроносец решил не щадить мерзкий город, откуда уже сбежали последние честные его обитатели. Саркхат, правда, сделал робкую попытку предотвратить расправу, но быстро понял, что тут ему ничего не светит, и предпочел отойти в сторону. Свой удар Руи решил нанести на закате.

Когда все средства коммуникации разом отказали и Гойт оказался отрезан от информационного поля Мейи, до самых тупых горожан стало доходить, что расплата уже близка. Кое-кто рванулся в горы или в степь, но город уже был обложен кордоном из стражей клана Живого огня, и ни одному беглецу не суждено было избежать их стрел. В самом городке день, правда, прошел спокойно, и солнце уже опускалось к горизонту, окрашивая там небо в алые тона, когда собравшиеся над городом облака внезапно разошлись и в образовавшемся проеме проступило чье-то гигантское лицо, чернотой своей выделявшееся даже на фоне надвигающихся сумерек. Веки на лице были прикрыты, но вот они поднялись, открывая два огромных красных глаза, в которых буквально ярилось неземное пламя. Все, кто увидел эти глаза, мгновенно замерли на месте, парализованные страхом. Губы на исполинском лице пришли в движение, и прямо с неба стали доноситься грозные слова, отдающиеся гулом во всех ушах.

- Вы, прислужники ада, лишившие жизни моих посланцев, я проклинаю вас со всеми вашими чадами и домочадцами и отрешаю от телесной жизни. Возвращайтесь же туда, где ваше истинное место, - в ад! Да сопроводит вас на этом пути мой огонь!!!

Тут из глаз исполина протянулись невыносимо яркие лучи и начали шарить по улицам и зданиям городка. И куда бы они ни опускались, везде вспыхивало бешеное пламя, пожиравшее не только древесину и плоть, но и металлы, и заставлявшее плавиться даже камни. Жуткие вопли огласили обреченный город, но два потока вестры продолжали изливаться на него с небес, и никому не было от них спасения. Руи остановился лишь тогда, когда на месте проклятого им города остались лишь спекшиеся камни, как после ядерного взрыва. Тогда он убрал с небес свой огромный фантом, сожалея лишь о том, что никто из смертных теперь не сможет рассказать, как это выглядело. Он свершил свою месть, силой собственного гнева испепелив целый город и заставив капитулировать при этом его бога-покровителя.

Весть о страшной гибели Гойта разнеслась по всей планете. Как все это происходило, могли поведать только стражи из клана Живого огня, наблюдавшие весь этот ужас с довольно большого расстояние. Но гигантское лицо в облаках видно было за многие десятки километров, и даже многие собратья Руи настойчиво интересовались, как ему удалось добиться такого потрясающего эффекта, но на все вопросы он предпочитал отмалчиваться. Должны же у него остаться хоть какие-то секреты! Что он сделал, так это запретил отныне патрулирование потенциально опасных мест малыми группами стражей, если нет его личного сопровождения. Терять в стычках со всякими там отморозками своих боевых товарищей он больше категорически не желал, как бы они там ни храбрились.

Без обсуждения на Совете богов дело не обошлось, где Адонаи неожиданно выразил поддержку Руи, поблагодарив за спасение от поругания его, Адонаи, адептов. Правда, не мог не вставить шпильку, что вот его-то ангелы никогда не позволили бы так легко себя убить, скорее ослепили бы всю эту собравшуюся свору. Саркхат же, чьи тайные дела разом пошли прахом, глядел на Руи с нескрываемой ненавистью. Было ясно, что теперь между ними все кончено уже окончательно и бесповоротно. У него не было сил на открытое противостояние с кланом Живого огня, но это вовсе не значило, что он откажется от мысли мстить им всем исподтишка. Мейя неудержимо втягивалась в череду теперь уже клановых войн, но все самые страшные потрясения были у нее еще впереди.

Мать Энэджета медленно угасала. Возраст Адити Сур уже приближался к ста двадцати годам, и хотя благодаря лечению от Руи возрастные болезни обходили ее стороной, общая возрастающая дряхлость никуда не девалась, но что хуже всего, она постепенно утрачивала вкус к жизни. В нормальной обстановке она бы, наверное, просто легла и тихо скончалась, но этому яростно противился ее сынок, всякий раз вызывавший величайшего из целителей, чтобы тот поднял ее на ноги. Пару раз дело уже доходило до реанимации из мертвых, и всем вокруг давно уже было ясно, что подобные случаи с годами будут только учащаться. Всем, кроме Энэджета, который не в состоянии был смириться с неизбежным.

- Ты бы мог найти ей новое тело! - пенял он Руи.

- Тебе хотелось бы, чтобы она стала не похожей на саму себя?

- Ну, тогда создай это тело с нуля! Ты такое в своих лабораториях творишь, у тебя должно получиться!

- Предположим, я расшифрую ее геном, предположим, с помощью вестры я сумею создать тело с этим генетическим кодом, только куда более молодое. Но что толку, когда в этом юном теле окажется давно постаревший мозг, не способный уже использовать все его возможности?

- Почему это?

- Слишком много запомненного, давно устоявшиеся представления, которые уже не изменишь ничем, да и некуда уже складывать новую информацию, ведь возможности человеческого мозга пусть и огромны, но все же не беспредельны, так что новые сведения память просто не будет удерживать, а жизнь ведь меняется...

- Но тот же Адонаи уже тысячи лет прожил, но как-то сумел же научиться у тебя оживлению умерших со вдуванием в них душ?

- Так то мы, веррители, у нас у каждого за пределами этого мира есть матрица, запоминающая о нас все, и пределов ее возможностей мы пока не знаем. Но у людей ведь ничего подобного нет...

- В таком случае сотри Адити ее старые воспоминания, чтобы появилось место для новых.

- Энэджет, но тогда это будет уже совсем другой человек. Нельзя так насиловать человеческую душу, да и тебе самому общаться с ней после всего этого уже вряд ли понравится.

Доводы Руи были разумны, но Энэджет категорически не хотел их принимать, ведь это означало бы, что даже он, всемогущий великий вестроносец, не способен сохранить жизнь единственного любимого им человека. Ощущение собственного бессилия в таком важном для него деле пугало и даже где-то бесило. Энэджет напряженно искал решение этой проблемы, но, увы, никак не находил.

Наконец, неизбежное случилось. Отлетевшая душа Адити Сур отказалась возвращаться обратно в тело, несмотря на все усилия Руи, и он посоветовал безутешному Энэджету позволить, наконец, своей матери упокоиться с миром. В увещевании Энэджета пришлось принять участие даже Веррителю-Солнцу, и вестроносец с огромной неохотой все же дал согласие на ее похороны, тут же сам погрузившись в глубокую депрессию.

Похороны Адити Сур по своей пышности не уступали похоронам древних королей, разве что никаких человеческих жертв при этом не приносилось, но они же стали последним спокойным днем для Мегида, да и для всей планеты, население которой еще не понимало тогда своей обреченности.

Энэджет, появлявшийся в Мегиде, только когда хотел повидаться с матерью, после последнего прощания с ней засел в родовом доме, перебирая в памяти сладкие дни своего детства. Он и тогда твердо знал, что бессмертен. Правда, в таком возрасте бессмертными себя почитают чуть ли не все дети, но лишь у единиц, таких, как он, эта вера обоснована. Вот только он по своей младенческой наивности полагал, что и все его окружение никогда никуда не денется. А потом сбежал перетрусивший папаша, который сейчас уже наверняка покоится на каком-нибудь позабытом людьми сельском погосте. Хорошо хоть мать оставалась рядом, только ее любовь и не дала ему уже тогда возненавидеть весь людской род. Он хотел, чтобы она оставалась с ним всегда, но оказалось, что законы природы не изменить, тут бессильна даже его по сути божественная власть. Люди, увы, смертны, людские души не могут вечно оставаться в этом мире, который для них, по сути, является темницей. Вот только они из этой темницы рано или поздно вырвутся, а он, Энэджет, приговорен к сидению в ней навечно!

Мрачные мысли не отпускали вестроносца, заставляя вновь и вновь просчитывать все возможные варианты грядущего. Солнце утверждает, а ему всегда стоит верить, что души, которых что-то держит в этом мире, будут возвращаться в него вновь и вновь, только, увы, под другим обликом и не помня ничего о своих прежних жизнях. Если он, Энэджет, остается той силой, что притягивает к тварному миру душу Адити, то она тоже должна будет родиться вновь, только вот под какой личиной? Может статься, что он ее даже не узнает, если вдруг увидит, а если прибегнуть к помощи тех собратьев, которые точно умеют распознавать души, в каких бы телах те ни прятались, то вполне вероятно, но уже сама Адити не распознает его, даже не вспомнит, что в предыдущей жизни у нее был такой сын! Вот это было для Энэджета невыносимее всего.

По всему выходило, что они с матерью теперь смогут встретиться и вспомнить друг о друге, только когда погибнет этот мир! Мысль эта первоначально казалась ужасающей, но с каждой прошедшей минутой Энэджет все больше и больше с ней смирялся. Люди все равно смертны, их души рано или поздно все равно перестанут возвращаться в этот проклятый мир. Так какая разница, рано это случится или поздно? Зато освободятся души истинных пленников этого мира - бессмертных вестроносцев. Остальные его собратья будут, скорее всего, резко против, но плевать он хотел на остальных! Этот мир проклят и должен погибнуть, пусть даже сие проклятие пока еще никем не озвучено. Но недаром же его назвали "Проклятие миру", значит, именно ему и суждено оное сотворить.

Чтобы развеяться и хоть чуть-чуть отойти от этих провокационных мыслей, Энэджет решил прогуляться по памятным ему с детства местам. Ничего хорошего тут вестроносцу, конечно, не помнилось, только лишь то, как его до одури боялись и его собственные сверстники, и их родители, как никто не хотел с ним играть, как пустели городские улицы, стоило ему лишь на них ступить. Но что поделать, никаких более счастливых воспоминаний у него с этим городом связано не было.

Мегид, похоронивший вчера самую знаменитую свою жительницу, уже почти о ней и не вспоминал, жил своей обычной будничной жизнью безо всяких призраков траура, и это резко контрастировало с мрачным настроением Энэджета. Никто здесь не хочет разделять его скорбь, даже те, что собрались вчера на прощание с Адити, печалились только для вида, уж ему ли не знать истинные мысли этих жалких людишек! Плачут на публике, а в душе радуются, что он, может быть, больше никогда здесь не появится и никого не надо будет бояться. Ох, зря они так расслабились! Он им еще покажет нагляднее некуда, что именно жизнь с Адити была для них раем, а вот сейчас начнется настоящий ад!

Мегидцы за последнее время действительно подрастеряли страх, поскольку никто больше не спешил скрыться с глаз Энэджета, разве что трепаться переставали и поспешно уступали дорогу. Злость вестроносца росла и искала, на кого выплеснуться. Он, конечно, теперь не младенец, не способный сдержать своих эмоций, и даже не импульсивный подросток, и в том же Согоре с его развязными жителями давненько уже никого не убивал, но эти мегидские ханжи его достали, и сегодня он позволит себе следовать своим подсознательным желаниям.

В ходе блуждания по улицам Энэджета в какой-то момент занесло к детской площадке, возможно даже той самой, где он когда-то впервые попытался вступить в контакт со сверстниками, хотя за прошедшие с тех пор десятилетия городская планировка могла сильно измениться. Ни о чем не подозревающая малышня весело галдела, гоняясь друг за другом, и чей-то особенно резкий взвизг ударил вестроносцу по ушам. Он обратил на играющих свой яростный взор, и детвора разом умолкла... уже навечно.

Мамаши, выгуливающие своих малышей, не сразу поняли, что произошло, а когда разобрались, площадку огласили уже отчаянные женские вопли, чтобы тут же оборваться по аналогичной причине. Оставив место расправы с лежащими вповалку трупами, вестроносец двинулся дальше, ища себе новых жертв. Ни одна тварь не посмеет тут веселиться, когда сам он скорбит!

Уже лет восемьдесят прошло с тех пор, как Энэджет покинул Мегид, чтобы править всем миром, и только самые древние старики могли помнить тот ужас, что внушал он в своей юности всем окружающим его людям. Казалось, те времена минули безвозвратно, но вот старинный всепоглощающий страх вернулся, придавив собой город, как могильной плитой. Городская полиция сперва еще пыталась как-то расследовать обстоятельства произошедшего, отдельные свободолюбивые горожане решились на публичные протесты, но все это было быстро и беспощадно подавлено Энэджетом. Горожан охватила паника. Днем люди боялись и нос высунуть из своих домов, а по ночам разбегались из города. За считанные дни Мегид стал напоминать кладбищенский склеп.

Поняв, что от светских властей помощи им не дождаться, отчаявшиеся мегидцы принялись жаловаться в Совет богов. Но кто там рискнул бы окоротить собственного председателя? Даже Руи с его крылатым воинством оказался бессилен. Одно дело разбираться с безобразиями, учиненными всякими саркхатскими тварями, и совсем другое - пытаться призвать к порядку сильнейшего из вестроносцев. Один лишь Верритель-Солнце смог бы, вероятно, его усмирить, да и то невесть с какими жертвами, но того давно уже интересовала одна лишь наука, а никак не судьбы жителей какого-нибудь маленького городка.

Энэджет мог удовлетворенно констатировать, что навел в своей вотчине устраивающий его порядок. Все потенциальные бунтовщики были им перебиты или скрылись в каких-то отдаленных весях, попрятались там по щелям и теперь дрожат от страха, что он явится их оттуда выковыривать. Те, кому бежать оказалось некуда, готовы были простить ему все. Их сковал настолько сильный страх, что они боялись даже мысленно его ненавидеть. Не любили все равно, это да, но какой прок ему от их фальшивой любви?

Все городские власти разбежались из Мегида в числе первых. Вскоре выяснилось, что хоть без какого-то управления городское хозяйство функционировать не может и, если так пойдет дальше, город вскоре превратится в одну сплошную помойку. Ему, что ли, теперь еще прикажете и крыс самолично уничтожать?! Снести бы эту клоаку до основания, но здешние здания напоминали Энэджету о детстве и еще живой матери, и он хотел бы сохранить их хотя бы в качестве музея. Но для музея нужны смотрители и хоть какой-то обслуживающий персонал, но то он рано или поздно превратится в руины. Решено, он пообещает сохранить жизнь оставшимся здесь людишкам при условии, что они будут поддерживать порядок в городском хозяйстве. Но впредь никаких им праздников. Мегид должен стать огромным мемориалом его почившей матери.

Разобравшись с мегидцами, Энэджет заскучал. Тех, кто уцелел здесь, давить уже было не за что, они и на глаза-то ему показываться боялись, но вся остальная планета продолжала жить своей прежней жизнью, стараясь делать вид, что ничего серьезного не произошло, а злость Энэджета на людской род еще не прошла и требовала утоления. Ничего, он быстро научит этих распоясавшихся тварей ходить по струнке и всегда помнить, что они не более чем прах перед лицом богов и в прах когда-нибудь неизбежно и обратятся!

Первой и самой лакомой его жертвой неизбежно должны были стать города саркхатских земель, поскольку народ там жил в массе своей весьма аморальный, да еще и разбавленный в последнее время всякими мерзкими творениями того же Саркхата. Руи же уже сжег один из этих городишек силой своего гнева, и никто даже пикнуть против не посмел, так почему бы и ему не продолжить эту полезную инициативу? Он даже не станет уничтожать эти города целиком, просто повыбьет особо наглых тварей и отобьет у остальных всякую охоту заниматься теми мерзостями, которыми они занимались ранее. Ни одной сволочи не избежать его кары, ведь они не способны скрыть от него свои подленькие мысли.

Припомнив, какие именно населенные пункты громче всего прославились своими развязными обычаями, первый визит Энэджет совершил в Тавриз, где и прошелся по улицам, сея смерть направо и налево. Всех здешних мерзавцев ему, кажется, перебить так и не удалось, некоторые сумели смыться, но ничего, времени у него много, где-нибудь и когда-нибудь он их все равно достанет! Саркхат, ясное дело, возмутился ничем не спровоцированным вторжением в свою вотчину, но Энэджету было на это глубоко наплевать. На ближайшем заседании Совета богов он заявил Саркхату, что его терпение лопнуло, и если тот не в состоянии навести порядок на подчиненных ему территориях и даже, более того, сам насаждает там всякую мерзость и аморальность, то он, Энэджет, возьмет дело их очистки в свои руки.

Слова с делами у великого вестроносца не расходились никогда, и уже на следующий день он продолжил свой карательный рейд по саркхатским территориям, вот только прошел он далеко не настолько гладко, как в Тавризе. Черт знает каким образом местные жители догадались о его скором появлении, хотя он никого в известность не ставил, и пустились в бега. Мало того, они успели позвать себе на помощь крылатую гвардию Руи, а те имели наглость действительно появиться на месте событий и всячески ему, Энэджету, противодействовать, следя за ним сверху, оповещая зазевавшихся жителей о его приближении, эвакуируя кого-то из них по воздуху и даже (верх наглости!) обстреливая его с высоты из луков! Конечно, эти жалкие стрелы не могли принести ему никакого вреда, но реально докучали, как комариные укусы, заставляли то и дело отвлекаться и вообще рассеивали его внимание. Вестроносцу казалось, что он отмахивается от огромной стаи мошкары. Казалось бы, убей их всех разом, как он наверняка поступил бы с обычной мошкарой, но вот незадача, неожиданно обнаружилось, что даже слабого из веррителей ему не удается убить взглядом! Даже весьма скромное количество заемной вестры предоставляло им какую-то защиту, а давить их своей волей можно было легко по отдельности, но очень сложно, когда их много, они все в разных местах, да еще непрерывно перемещаются, не давая ему сконцентрироваться. Предполагаемая легкая прогулка внезапно превратилась в полноценный боевой квест. Кого-то из крылатых он, кажется, все-таки сшиб, и несколько аборигенов тоже попали под его раздачу, но удовлетворения от такой "победы" не было никакого.

Будучи не в силах вот так быстро отказаться от своих планов, Энэджет сунулся еще в пару мест, натолкнулся и там на точно такое же противодействие и захандрил. Попытался потребовать от Руи, чтобы тот попридержил своих засранцев, но младший собрат сделал большие глаза, дескать, никаких приказов он им не отдавал, это все их собственная инициатива. Наверняка врал, но поди это докажи! Энэджет впервые пожалел, что не создал своего собственного клана. Пусть бык неизмеримо сильнее целой тысячи комаров и любого из них легко зашибет хвостом, но справиться со всей этой стаей он все равно будет не в состоянии.

От мысли пройтись по Согору, где проживают семьи большинства этих крылатых, и отомстить им хоть так, Энэджет благоразумно отказался. Местный университет Солнце фактически сделал своей резиденцией, и ему очень не понравятся бои неподалеку, может и влезть в схватку. Еще одного позорного поражения Энэджет точно не хотел, равно как и возможной контрибуции в виде требования оставить пост председателя Совета богов.

Свои карательные рейды по городам и весям Энэджет прекратил, но вести о творимых им бесчинствах быстро облетели всю планету, повергнув в ужас обитателей Мейи. Кто знает, всегда ли придут на помощь крылатые, да и долго ли они протянут, а страшный мизантроп никуда не денется и в любую минуту может захотеть приняться за старое. Безопаснее жить рядом с действующим вулканом, чем с гневливым вестроносцем. Страх надолго вошел в души людей и просто не мог оттуда улетучиться.

Астрофизик Энкол специализировался на изучении процессов, приводящих к возникновению сверхновых звезд, и достиг на этом поприще немалых успехов. К его сожалению, подобные явления не слишком часто случались в их галактике или ближайших к ней, где их можно было достаточно подробно рассмотреть, но все же кое-какой материал наблюдений наработать удалось, и Энколу казалось, что он смог определить некоторые общие закономерности. В ближайшем будущем ему светил доклад на крупной научной конференции, признание коллег и, возможно, всякие приятные бонусы от самого Веррителя-Солнца, покровительствующего наукам на всей территории Мейи. Надо было только причесать уже написанный вчерне текст, да привести некоторые сравнения со звездами, пребывающими пока в спокойном состоянии. Наблюдения за такими звездами велись, как правило, не очень систематически, а ему нужно было непрерывное отслеживание их состояния на протяжении довольно длительного времени, а значит, возможность соучаствовать в управлении хоть каким-то радиотелескопом. Желающих принять участие в дележке ресурсов всегда больше, чем этих самых ресурсов, и приходилось вовсю задействовать дружеские связи. В данном случае Энкол очень рассчитывал на своего бывшего однокурсника Зевета, ставшего недавно заместителем директора Согорской обсерватории. На просьбу Энкола Зевет ответил, что рад был бы посодействовать, да вот незадача, все наличные радиотелескопы сейчас задействованы на наблюдение за их собственным солнцем, с которым творится что-то странное.

- Сбиты циклы активности, растет количество аномальных зон на поверхности, меняется давление солнечного ветра? - осведомился Энкол.

- Да, есть что-то подобное, - кивнул Зевет, - а что?

- Мне надо срочно глянуть на результаты последних наблюдений, - промолвил Энкол. - Я все же специалист по нестабильным звездам.

- А разве наше солнце можно отнести к их числу?

- Ну, ты же знаешь, что оно - уже довольно старая звезда, запасы водорода у которой давно выгорели, запасы гелия тоже в основном подходят к концу, теперь в ее глубинах происходит синтез тяжелых ядер, и когда дело дойдет до калифорния, произойдет катастрофа.

- Причем тут калифорний?

- У него нет стабильных изотопов. А тот единственный, что возникает при термоядерном синтезе, распадается с огромной скоростью и с выделением колоссального количества энергии. Пуля, отлитая из калифорния, могла бы произвести полноценный ядерный взрыв. А поскольку я занимаюсь изучением сверхновых звезд, то могу свидетельствовать, что их активность сразу после вспышки падает по экспоненте и ослабевает вдвое за промежуток времени, в точности совпадающий с периодом полураспада того самого изотопа калифорния. Такое совпадение просто не может быть случайным.

- То есть, если в спектре излучения звезды появляются линии калифорния... - протянул Зевет.

- ...то это означает, что она близка к превращению в сверхновую, - закончил его фразу Энкол. - Данные спектрометрии нашего солнца надо оценить в первую очередь.

- Я сейчас все тебе принесу, - быстро сказал Зевет и ринулся потрошить свежие архивы.

Когда Энкол взглянул на графики солнечной активности и последние снятые спектрограммы, его прошиб холодный пот. Все это до боли напоминало показатели, возникавшие перед взрывом сверхновой.

- Нам осталось жить всего несколько недель, - с ужасом прошептал он, - в лучшем случае - месяц...

О страшном пророчестве в тот же день были оповещены все видные астрономы, спешно слетевшиеся в Согор, и Энкол зачитал им свой так и не доработанный доклад с важнейшим дополнением, касающимся солнечной активности. После яростных дебатов конференция вынуждена была признать правоту Энкола, но тут же немедленно встал вопрос - что со всем этим делать?

- Люди нам просто не поверят, - с горечью признавались ученые мужи, - им легче будет считать, что астрономы разводят панику на пустом месте, нежели признаться самим себе, что этот мир обречен. Это просто особенности человеческой психики такие. Трудно смириться с тем, чего не можешь изменить.

- Но у нас есть тот, кто к нам прислушивается, и если убедить его, то он потом легко сможет убедить всех, - промолвил Энкол. Надо срочно ознакомить его с нашими умозаключениями.

Все присутствующие поняли, что речь идет о Веррителе-Солнце, и горячо поддержали эту идею. К верховному покровителю всех наук была немедленно направлена самая представительная делегация.

Солнце сразу понял, что никто здесь не пытается ввести его в заблуждение ради лишнего финансирования, все на самом деле предельно серьезно. Его знаний в области физики и астрономии вполне хватало, чтобы осознать всю масштабность грядущей катастрофы.

- Если произойдет взрыв, наша планета будет обречена? - уточнил он.

- Да, - подтвердил возглавляющий делегацию Энкол. - Наше солнце как бы сбросит свою внешнюю оболочку, и та расширится дальше орбиты Мейи. Наша планета в ней просто сгорит. И это еще не считая сильнейшего потока излучения во всех спектрах от инфракрасного до гамма-лучей, который еще раньше убьет все живое на ее поверхности. А после этого взрыва интенсивность излучения нашего солнца, напротив, резко снизится, лучевое давление уже не сможет противостоять гравитационным силам, и оно сожмется до состояния нейтронной звезды, столь тусклой, что ни одна планета рядом с ней уже не будет пригодна для жизни.

- Я все понял, - ответил Солнце, - и постараюсь донести ваши опасения до Совета богов. Там мы обдумаем, что еще можно сделать в складывающейся ситуации.

Весть о том, что их родная планета скоро перестанет существовать, обрушилась на веррителей как обухом по голове. Уже само появление Солнца в Совете, деятельность которого он всегда сознательно игнорировал, говорило о чрезвычайной серьезности грядущих событий. Но как это так: тысячи лет жили без каких-либо внешних проблем, упоенно занимались своими дрязгами, и вдруг в какой-то момент раз - и вся привычная тебе жизнь перестает существовать?! Оказывается, их солнце старое и больше не тянет, а они о том и не подозревали! Спасибо ученым людям, что хоть предупредили загодя, может, катастрофу еще как-то удастся предотвратить. Но вот как???

С солнцем за такой короткий срок точно ничего сделать не удастся. Хотя в галактике вроде и есть какие-то водородные облака, которые могли бы послужить свежим топливом догорающему светилу, но они слишком далеко, и подогнать их за оставшийся месяц (а то и меньше!) решительно невозможно. Никому еще, даже самому Энэджету, не удалось пока заставить материю в этом мире передвигаться со скоростью, превышающей скорость света. Воспользоваться вестрой и сотворить водород самим? Но даже их не самая крупная звезда, оказывается, пережигает гораздо больше материи, чем они за тот же период времени способны коллективно произвести. Властители мира совсем было впали в уныние, когда Руи вдруг задал вопрос:

- А по соседству разве нет никаких звезд, рядом с которыми наша планета могла бы нормально существовать?

- Ну, в принципе есть, если просчитать для нее правильную орбиту и запустить на нее Мейю, - хмыкнул Верритель-Солнце. - Но до этих звезд несколько световых лет пути.

- И тем не менее я думаю, что наш Энэджет уже достаточно поднаторел в управлении небесными телами, чтобы убрать Мейю с ее нынешней орбиты и двинуть ее в нужном направлении. Сил для этого у него должно хватить.

Энэджет кивнул, подтверждая его слова.

- Но убрать ее с орбиты значит лишить притока солнечных лучей, - возразил Дэрез. - Не сгорит, так вымерзнет. За оставшиеся недели мы даже убежища для людей построить не успеем, а если бы и успели, так где найти столько топлива, чтобы отапливать их несколько лет, пока Мейя будет перемещаться к другой звезде?

- Так у нас же есть настоящее живое Солнце! - воскликнул Руи. - При его-то мощи разве у него не хватит энергии обогреть одну-единственную планету?

- Хватит, - подтвердил Верритель-Солнце, - только для этого придется запустить меня на орбиту в качестве спутника.

- Ну, с этим-то проблем не возникнет, - махнул рукой Дэрез, - у меня прямо сейчас есть готовая к запуску целая космическая станция.

- Итак, Энэджет будет разгонять планету, Солнце - освещать ее и согревать, а мы, остальные, чем можем быть полезны? - осведомился Адонаи.

- За пределами зоны влияния нашего светила есть космические радиоактивные потоки, плюс полно астероидов и кометных ядер, чьи орбиты нам придется пересечь, - промолвил Солнце. - Выставляйте щиты из вестры и тем самым берегите планету от любых неблагоприятных внешних воздействий. На это вашей силы должно хватить.

План, казавшийся сперва фантастическим, обрел вполне реальные очертания, и высокое собрание с удовлетворением разошлось, чтобы готовиться к операции и прорабатывать всякие мелкие детали. Вот только кто-то из них умудрился проболтаться, и слухи о грядущем катаклизме в кратчайшие сроки облетели всю планету. Конечно, сама мысль о том, что вся планета вскоре может сгореть в солнечной плазме, должна ужасать, но ведь живые боги уже обо всем позаботились и нашли пути к спасению. Казалось бы, утешься этим, смертный человек, и смиренно жди, когда тебя спасут. Но почему-то все сразу пошло не так.

По городам и весям быстро разлетелись слухи, что уж кто-кто, а Энэджет и пальцем не пошевельнет ради людского блага. И если он почему-то согласился толкать планету, то наверняка потребует в качестве награды, чтобы никто больше не препятствовал ему наводить порядок по собственному разумению. Многие настолько этого боялись, что согласны были скорее умереть, чем и дальше жить в вечном страхе. Один из видных общественных деятелей, ставший ярким выразителем такого рода настроений, сказал пытавшемуся переубедить его Руи, что лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас.

Претензии стали предъявлять не только Энэджету, но и Саркхату с его тварями, попирающими всякую человеческую мораль, и Адонаи за слишком жесткое давление на собственных адептов и давно уже безнадежно устаревшие ритуалы его культа, да и другим веррителям тоже. Чуть ли не у каждого из них отыскался собственный скелет в шкафу. Даже Руи теперь предъявляли претензии за уничтожение Гойта вместе со всеми его обитателями.

Откуда-то повылезли, казалось бы, давно уже сгинувшие почитатели прежних богов, вот только риторика их теперь радикально изменилась. Их боги некогда были отвергнуты народами за свое явное бессилие в сравнении с новоявленными живыми богами, чье могущество было зримым и неоспоримым. Но сейчас, когда на горизонте замаячила глобальная катастрофа, которую эти самые живые боги оказались не в состоянии предотвратить, появилась возможность обернуть против них их же собственную аргументацию.

Практически одновременно в разных уголках Мейи появились проповедники, которые принялись распространять слухи, что веррители - боги не настоящие, а существует где-то истинный Бог, который долго терпел все это безобразие, а теперь вот, наконец, вышел из себя и грозит покарать всех отступников огненной смертью. Ложные боги всячески этому препятствуют и завлекают надеждой на спасение, но тот, кто поддастся на их обольстительные речи, спасет тело свое, но навсегда погубит душу, ибо ей суждено будет вечно прислуживать этим богам в самых грязных их начинаниях. А посему не надо принимать никакого спасения из их рук, а следует готовиться ко всеобщей праведной смерти в очистительном огне. Особенно, конечно, в этой связи поминали Энэджета, успевшего проявить себя настоящим тираном, а также Саркхата, поощрявшего всяческий разврат. Проповедь, надо сказать, упала на уже хорошо подготовленную почву, и спешно образованная для пропаганды этих идей секта за считанные дни набрала многие миллионы последователей и громогласно требовала от властей учета своей позиции.

Энэджет, которому всегда было глубоко плевать на ловлю чьих-то там душ, узнав о приписываемых ему мотивах, разумеется, оскорбился и заявил, что не подряжался спасать таких вот неблагодарных тварей, а если кто-то просто жизнь свою не представляет без людей, то пусть сам этим и занимается, а он, Энэджет, выходит из игры. Руи, принявший эту сентенцию в свой адрес, не стал пытаться переубедить Энэджета, а вместо этого ринулся к Веррителю-Солнцу, заклиная ничего не отменять, поскольку эти грезящие о массовом самоубийстве крикуны никак не могут представлять большинство населения планеты. В последнем Солнце сомневался, но готов был срочно объявить по всей планете опрос на эту тему. Как, мол, люди решат, так тому и быть.

Руи, возглавивший движение за спасение Мейи, потребовал от других веррителей не пускать события на самотек, а немедленно развернуть пропаганду в контролируемых ими областях, а если потребуется, то и самолично идти в народ, транслируя собственную волю, и сам метался по разным городам, собирая там огромные толпы и все внушая, внушая, внушая, как именно им следует отвечать на опрос. Параллельно он развернул гонения на противостоявших ему проповедников, задействовав для этой цели своих крылатых. Но тут вдруг выяснилось, что пропаганда через средства массовой информации практически бесполезна, поскольку люди просто перестали верить веррителям, народу так много, что всех за такой короткий срок не зазомбируешь, а слухи о гонениях на проповедников некоего истинного Бога только повышали их авторитет в народных массах. Будь у Руи побольше времени, он, может, и сумел бы переломить эти тенденции, но солнце ждать явно не будет, от астрономов приходили все более и более тревожные донесения о его состоянии, и опрос просто невозможно было отложить.

Когда на кону стоят вопросы жизни и смерти, равнодушных почти не бывает, и спешно придуманный опрос пользовался невиданной популярностью. Несмотря на все усилия Руи, уже предчувствовавшего беду, и к невероятному удивлению других веррителей, до последнего веривших в здравый смысл своих былых адептов, противников спасения среди участников опроса оказалось значительно больше. Люди настолько устали от существующей несменяемой власти, что им теперь и смерть была мила.

Руи с этим смириться не мог и не хотел. Его крылатые, исцеленные им многочисленные пациенты, да и масса других людей по-прежнему ему верили и голосовали за осуществление его плана. Почему и они должны умирать вместе с теми, кто поддался на проповеди всяких безответственных шарлатанов? В конце концов, у веррителей достаточно сил, чтобы спасти этих глупых людей даже против их воли, а кому уж так не терпится умереть, пусть кончают с собой, что ли, или добровольно соберутся в каком-нибудь безлюдном месте, и он тогда обеспечит им всем так чаемый ими "очистительный огонь"!

Увы, последняя его отчаянная попытка переубедить Энэджета закончилась полным провалом, тот уперся и ни в какую больше не желал помогать презираемым им людям. Руи готов был уже и на то, чтобы взять на себя роль Энэджета по уводу планеты с ее нынешней орбиты, хотя и сил у него было все же поменьше, а опыта управления движением небесных тел - так и вообще никакого. Ну и ладно, главное срочно увести Мейю подальше от светила, это-то у него должно получиться, а там либо он сам научится правильно корректировать ее орбиту, либо Энэджету надоест мотаться в космосе в отдалении ото всех звезд и он соизволит сменить гнев на милость, поскольку избавиться от людей не получилось все равно. Но без помощи Веррителя-Солнца в осуществлении этого плана нельзя было обойтись уже никак, и последний свой визит Руи совершил к нему. Но Солнце, впечатленный результатами опроса, его страстным аргументам не внял.

- У людей есть свобода воли, - промолвил он в ответ, - и мои принципы не позволяют мне ее нарушать. Как они коллективно решили, так тому и быть!

Оспаривать приговор двух сильнейших веррителей было просто невозможно, и теперь обреченную на гибель Мейю не могло спасти уже ничто. Оставалось только смиренно ждать неизбежного конца и молиться о спасении собственной души, грезя о ее счастливом посмертном существовании в лучшем из миров. Кто-то, искренне уверовав в неведомого истинного Бога, так и делал, а кто-то в отчаянии пустился во все тяжкие, стремясь в последние оставшиеся дни жизни испытать то, о чем долго и страстно мечтал, но не решался совершить из-за угрозы неминуемой кары. Но кого теперь напугаешь казнью, когда все равно всем скоро умирать! Даже крылатая гвардия Руи бросила поддерживать порядок, и на планете моментально воцарился хаос, настоящий пир во время чумы. Люди, ставшие жертвами самых диких инстинктов своих соседей, теперь не то что не боялись смерти, а даже жаждали ее как избавления! И она не замедлила прийти.

Энкол не ошибся, и догорающее солнце взорвалось в предсказанный им срок. Мощнейшая вспышка излучения в один миг спалила Мейю, а затем мертвая уже планета была поглощена расширившейся оболочкой сверхновой звезды.

Они очнулись на недорасплавившихся остатках Мейи, продолжавших вращаться вокруг маленькой и тусклой теперь звезды. Температура здесь быстро падала, и вскоре должен был воцариться почти космический холод. Тут больше не осталось никакой атмосферы, но они не нуждались в дыхании: вестра, восстановившая их тела, сгоревшие в солнечной плазме, обеспечивала теперь и все их физиологические процессы. По сути, они сами стали теперь сгустками плазмы, принудительно принявшей формы, соответствующие их матрицам. Но они по-прежнему могли мыслить - и это было главное.

Безвоздушное пространство не передавало звуки, и потому они не могли переговариваться, как привыкли, но они могли обмениваться мыслями прямо из головы в голову и потому быстро наладили мысленный разговор.

- Приехали... - вздохнул Руи, обозрев унылый пейзаж из расплавившихся и вновь застывших горных пород. Ничто не напоминало, что здесь когда-то стоял роскошный дворец, в котором они все собрались на последний Совет богов перед самым взрывом. Последний ли? Они же уцелели в полном своем составе, все пятнадцать бессмертных веррителей, вот только управлять им было теперь совершенно некем, оставалось только бесконечно советоваться между собой.

Царапнула мысль, что входил он сюда не один, а в сопровождении самых приближенных своих крылатых. Ну и где они сейчас? Даже праха не осталось, чтобы достойно их похоронить... Слепить им заново тела и попытаться вернуть души? Но они, в отличие от него, все равно не смогут здесь существовать, да и вряд ли вообще согласятся вернуться. Их мир сгинул навсегда, а в этом новом им нечего делать, и он должен это признать. Ну а что теперь делать здесь ему? Бесконечно оплакивать свой погибший клан?

Судя по выражению лиц Адонаи и Саркхата, их обуревали схожие мысли. Вот только они обязательно хотели изобличить виновных в разразившейся катастрофе, которых и искать не надо было, вон они сидят: тот, кто довел людей до выбора коллективного самоубийства своими беспредельными жестокостями, а потом обиделся на них же и отказался их спасать, и тот, для которого принципы свободы людской воли оказались важнее самого существования рода людского, да и вообще всякой жизни на этой несчастной планете. Вот только как бросишь вызов тем, кто на порядок тебя сильнее? Но Саркхат все же не сдержался и акцентировал мысль, что не зря здесь кое-кто получил в свое время очень говорящее имечко Проклятие миру! Впрочем, Энэджет проигнорировал его подколку с поистине ледяным спокойствием.

- Да не один Энэджет, мы все стали настоящим проклятием для этого мира! - самокритично признался Дэрез. - Если бы мы обращали больше внимания на окружающих нас людей... Если бы хотя бы прислушивались к их сокровенным желаниям... Да ни за что бы они тогда не предпочли жизни смерть, как бы ни угрожал им один отдельно взятый вестроносец!

- Можно подумать, если бы мы не появились на Мейе, то и катастрофы бы никакой не было! - криво усмехнулся Саркхат. - Я, конечно, не силен в астрофизике, в отличие от Солнца, но ведь эта злосчастная звезда, под светом которой нам так не повезло родиться, взорвалась бы все равно и точно так же и следа бы не оставила от здешней жизни. Так стоит ли нам себя винить?

- А может, нас именно для того и направило сюда провидение, чтобы ее спасти? - впервые за долгие годы рискнул не согласиться с ним Овли. - Ну, сами посудите: эта звезда существовала миллиарды лет, планета при ней - тоже, и даже жизни на этой планете самое малое сотни миллионов лет. И вдруг за несколько тысяч лет до того, как эта звезда окончательно выгорит, на Мейе начинаем появляться мы. Это ж какая ничтожная доля ее истории! Разве это могло произойти случайно? При этом самые сильные из нас, те, что реально могут спасти планету, рождаются самыми последними, за какую-то сотню лет до коллапса, а то и меньше. То есть чтобы просто едва успели здесь прижиться. Разве могут быть такие совпадения? Мы должны были научиться действовать сообща, чтобы спасти наш общий дом, а мы вместо этого все перегрызлись, стали рвать планету на клочки, настроили против себя людей и в результате провалили нашу общую миссию! Кому мы теперь нужны во Вселенной, и зачем нам вообще дальше жить?!

- И тем не менее жить мы все же будем, стало быть, исходя из твоей же логики, кому-то еще здесь нужны, - язвительно возразил ему Саркхат. - Вселенная велика. Может, в ней есть еще какие-нибудь обитаемые планеты?

- Возможно, я лишу кого-то последних надежд на самооправдание, - включился в разговор Верритель-Солнце, - но обитаемых планет в изученной нами части Вселенной больше нет. Конечно, в ней миллиарды звезд, и даже мне за отпущенный срок не удалось бы посетить их все, но рядом с нами ничего похожего на Мейю не наблюдается.

- То есть звезды подходящие хоть какие, но есть, а с планетами при них дело швах? - осведомился Дэрез. - Неужели нет похожих хотя бы по массе и химическому составу? А орбиты, если что, можно и скорректировать.

- Я имел ввиду, что нет именно обитаемых планет, - уточнил Солнце. - А что до сходства масс и химического состава, то таких совсем немало, у некоторых даже орбиты вполне подходящие, но жизнь на них так и не зародилась, вопрос почему?

- Так может, что она и на Мейе не зарождалась, а была занесена сюда откуда-то извне, - вступил в дискуссию Дэрез. - Это не моя, конечно, епархия, но я слышал краем уха, что твои же, Солнце, ученые мужи якобы нашли довольно сложные по составу органические молекулы в облаках галактического водорода. Это так?

- Это так, - признал Солнце, - и гипотеза подобная действительно выдвигалась, но почему-то оказалась одноразового действия. То есть на Мейе якобы занесенная из космоса жизнь прижилась, а на других похожих планетах - нет.

- Так может все дело в том, что наша планетарная система была элементарно старше? - вопросил Дэрез. - Соседние-то звезды вовсе не так стары, как наша, им гореть еще миллиарды лет.

- Даже в нашей галактике уже хватает нейтронных звезд, - возразил Солнце, - то есть все они успели выгореть и схлопнуться. Наверняка у какой-то им части имелись свои планетарные системы, возможно, даже более старые, чем наша.

- Ну так они и сгинули все при схлопывании вместе со своими планетами, органической жизнью и даже, может быть, какими-то цивилизациями, - победно отозвался Дэрез. - То есть, может быть, жизнь просто не успевает достаточно развиться за отпущенное планетам время, вот мы и наблюдаем отсутствие очагов разума во Вселенной.

- Хм, а в этом что-то есть... - задумчиво кивнул Солнце. - Вот только эти предполагаемые очаги жизни никто не спасал.

- Может, они просто не успевали настолько развиться, чтобы провидение ими заинтересовалось? - опять включился в дискуссию Овли. - А Мейя вот достигла разумной стадии жизни, потому-то провидение нас сюда и направило, но мы, как я уже говорил, свою миссию здесь с треском провалили!

- Может быть и так, - кивнул ему Дэрез, - но поскольку сами мы способны существовать невообразимо долго, вполне может так статься, что где-нибудь эта наша миссия опять станет актуальной.

- Где и когда? - саркастично вопросил Саркхат. - Этак можно странствовать по Вселенной тысячи и даже миллионы лет, пока кому-то из нас не попадется случайно планета, на которой (вот радость-то!) именно в этот момент обнаружится разумная жизнь, нуждающаяся в сторонних менторах. Или будем специально навещать только системы догорающих звезд, чтобы в случае удачной находки уж точно была возможность повторить однажды проваленную миссию? Да еще не факт, что нас, пришельцев из космоса, там примут и согласятся получить от нас помощь. Вдруг тоже предпочтут коллективно умереть? Нет, можно было бы спасти их и насильно, если бы некоторые спасатели не оказались такими щепетильными!

- Я лично никого насильно спасать не буду, - проигнорировал его сарказм Солнце, - только если попросят сами. Но не факт, что нам вообще когда-нибудь доведется кого-то спасать. Повторяю, у нас нет пока никаких данных о существовании где бы то ни было хоть одной обитаемой планеты. Возможно, что таковых больше нет во Вселенной вовсе. Возможно, что таковые есть, но сгинут раньше, чем мы сумеем их найти. Может случиться и так, что мы так и останемся единственными мыслящими существами в этом мире, пока он не перестанет существовать. Никто не даст вам гарантий обратного.

- То есть единственное, что нам остается, это общаться между собой в этой нашей маленькой компании, пока мы не обрыднем друг другу настолько, что даже и видеться не захотим! - зло прокомментировал его откровения Дэрез.

- А почему обязательно только в этой компании? - усомнился Руи. - Кто может быть твердо уверен, что все источники вестры, способные питать таких же, как мы, веррителей, полностью исчерпаны? Я лично уверен в обратном. Некоторые из тех людей, которых я наделил частью собственной вестры, потом вступали в браки, и у них рождались дети, обладавшие пусть слабенькими, но вполне автономными ее источниками! То есть свободная вестра где-то еще есть, надо лишь помочь ей прийти в этот мир.

- Куда, к чертям, прийти?! - возмутился Адонаи. - До сих пор вестра всегда доставалась лишь детям, зачатым естественным путем. Ни одно из моих творений, например, собственного его источника не обрело, да и у тебя, насколько мне известно, было точно так же. А теперь оглянись вокруг и подумай, с кем мы тут будем зачинать детей? Тут же одни мужики!

Возражение было убийственным, и Руи оставалось лишь публично пожалеть об упущенных возможностях:

- И почему только никому из нас и в голову не приходило вступить в брак, когда это еще было можно?...

Вопрос был задан, что называется, не в бровь, а в глаз. Никто из этих пятнадцати действительно за всю свою долгую жизнь на Мейе не озаботился обзавестись потомством. Сила пробуждалась в них раньше половых инстинктов, а потом уже ощущение собственной власти над миром успешно их замещало. Зачем тебе какие-то наследники, когда сам ты физически бессмертен? Жизнь и так богата впечатлениями, вокруг тебя постоянно вращаются все новые и новые люди, которых так интересно изучать и которыми так просто манипулировать. К чему тебе порожденный тобою же потенциальный конкурент? А если у кого вдруг и пробьется отцовский инстинкт, то его практическую реализацию всегда можно отложить на потом. Ну и откладывали до самого последнего момента, когда эта реализация стала просто невозможной. Тут и открылась печальная истина, для чего им все же нужны были потомки: да просто чтобы было с кем пообщаться, когда вы смертельно разругаетесь со всеми своими соплеменниками. Вот только какой смысл горевать о том, что уже не вернешь?

У Руи, впрочем, появились на этот счет более оптимистические мысли:

- Мы же в принципе можем сотворить себе супруг и наделить их частью собственной вестры. Тогда у рожденных в этих браках детей будут шансы заполучить себе автономные ее источники, возможно даже не менее мощные, чем у нас самих. Я, конечно, не могу это гарантировать, но вдруг!

- Сотворить-то мы их, конечно, можем, - осклабился Адонаи, - а поселим потом куда? Вот на это безжизненное плато? - показал он широким жестом на совершенно безрадостный пейзаж. - Это мы, бессмертные и неуничтожимые, можем здесь как-то существовать вопреки всему, но тех ограниченных запасов вестры, которые мы сможем передать своим будущим супругам, для выживания им не хватит точно! Даже для дыхания, боюсь, не хватит. И о каких тогда детях мы вообще говорим?!

- Ну, значит надо подыскать для них более подходящую планету, - сделал вывод Руи. - Пусть без жизни пока, но с пригодной атмосферой или хотя бы такой, которую нам по силам сделать пригодной. Уверен, что такие есть.

- Допустим, есть, но нам тогда и питанием их придется обеспечивать и еще много чем, необходимым для жизни, - возразил Солнце. - И при том учти, что люди - существа социальные, для нормальной жизни им необходимо хоть какое-то соплеменное им окружение, да и будущие наши дети без общения со сверстниками превратятся в... - тут он оглянулся на все еще игнорирующего их дискуссию Энэджета и закончил, - в нечто не очень приятное. Но самое главное, я вовсе не уверен, что даже тебе, Руи, сотворив тела, удастся заманить в них хоть какие-то души.

- Раньше-то удавалось!

- Раньше они приходили в уже существующий социум, где могли решать задачи собственного самосовершенствования. Что-то сомневаюсь, что это возможно будет в искусственно сконструированном нами маленьком мирке. Иное дело, если бы мы интегрировали их в какой-то естественный мир...

- Да откуда он возьмется-то, этот естественный мир? - фыркнул Адонаи. - Особенно если никаких планет с жизнью, возможно, и нет вообще. Сколько там нужно-то для ее самопроизвольного развития, сотни миллионов лет? Это ж сколько нам ждать-то придется! Да и еще не факт, что эта вновь возникшая жизнь будет совместима с нами. Все же в матрицах у нас записан совершенно определенный генетический код и связанные с ним механизмы размножения, а если у тех живых существ он будет совершенно другой?

- Ну так и не надо пускать это дело на самотек, - возразил ему Руи. - И если на Мейю жизнь могла быть занесена извне, то почему на другие планеты не может? Просто надо подыскать планеты с подходящими для жизни условиями и закинуть туда какую-нибудь простую органику, но с нашим генетическим кодом. Можно даже какие-то простейшие организмы для этого сотворить по типу уже хорошо изученных, те же бактерии, например. Некоторые из них, я слышал, даже в открытом космосе выжить способны, что уж там говорить про планету с умеренным климатом. Вот пусть они там естественно развиваются, порождают все более и более сложные организмы и целые экосистемы, и рано или поздно появятся существа, которые могут стать разумными. Это ведь будет уже социальная система?

- Да, - подтвердил Солнце.

- В таком случае души смогут избирать их для целей самосовершенствования?

- Безусловно.

- Ну, вот тогда мы и сможем внедрять в эти социумы наши собственные творения. Да что я говорю внедрять, мы сможем просто совокупляться с этими смертными женщинами и рассчитывать на могучее потомство!

- Вот этого не исключаю, - ответил Солнце, - но чтобы до того дошло, должно сойтись очень много "если". Если не будет природных катаклизмов, способных уничтожить народившуюся жизнь, типа слишком жаркого или слишком холодного климата, суперактивности вулканов, врезавшихся крупных небесных тел, всемирных потопов, преждевременно выгоревших солнц, оказавшихся рядом черных дыр или вот таких же сверхновых звезд. За сотни миллионов лет может приключиться всякое.

- Ну так значит не надо закладываться на одну-единственную планету, - сделал вывод Руи. - Что нам стоит осеменить многие, чтобы хоть на части из них развилась нужная нам жизнь? Времени у нас много, спешить смысла нет. К тому же что нам мешает курировать осемененные нами планеты, спасая их от вышеописанных катаклизмов?

- И кто этим станет заниматься? - вопросил Дэрез.

- Да все желающие из нашего числа! - воскликнул Руи. - Раз уж мы так бездарно проворонили нашу родную планету, придется нам заделаться демиургами и создавать новые обитаемые миры. Пусть каждый творит их по собственному разумению, не мешая другим, благо Вселенная велика, в ней есть где развернуться, а потом уж сочтемся результатами.

- То есть, кто создаст обитаемый мир, тот и потомство свое может в нем плодить? - уточнил Адонаи.

- Тот будет иметь преимущественное право на это и на власть над самой планетой, - ответил Руи. - Ведь если кому-то фатально не повезет, мы же не откажем нашему собрату в праве обзавестись потомством? Но в принципе правила на каждой конкретной планете должен устанавливать именно ее демиург.

- Вот с этим вполне можно согласиться, - заявил Адонаи.

- Я тоже в принципе согласен, - кивнул Саркхат.

За предложенный порядок в итоге высказались все, кроме Энэджета, который откровенно демонстрировал, что и пальцем не пошевельнет для возрождения людского рода. Что ж, остальные были готовы обойтись и без его участия, лишь бы не разрушал потом ими созданное. Последнее Энэджет сквозь зубы пообещал.

- Ну что ж, братья, коль скоро мы все решили, давайте приступим к нашему долгому подвижническому труду, и да повезет нам всем с его результатами! - провозгласил Руи.

- Угу, к труду на многие миллионы лет, - вздохнул Дэрез. - Да мы-то приступим, все равно больше делать нечего, вот только как бы нам, тех результатов дожидаясь, не свихнуться от скуки!

Но опасений его никто не поддержал. Перед ними возникла новая цель, позволяющая не изводить себя мучительным вопросом "для чего я вообще продолжаю жить на свете", и в начале пути они были пока еще полны оптимизма.

С момента гибели Мейи прошли уже сотни миллионов лет. За эту бездну времени члены маленького веррительского сообщества настолько хорошо изучили друг друга, что могли предугадать мысль сотоварища даже до ее появления. Они перестали продуцировать новые смыслы. Им больше нечего было друг другу сказать. Все тот же ограниченный набор до отвращения знакомых рож вызывал желание убраться от них куда подальше и никогда больше не видать. Что ж, Вселенная была велика, и они имели полную возможность разлететься по ней так далеко, чтобы впредь не сталкиваться. Они в итоге так и сделали. Теперь каждый из них обследовал свои галактики, выявлял подходящие для жизни планеты и высевал на них споры этой самой будущей жизни, которой теперь предстояло развиваться самостоятельно и создавать пригодный для существования разумных существ биоценоз.

Итак, каждый возделывал свою собственную грядку и не интересовался, как там идут дела у соплеменников. Творение, как выяснилось, процесс долгий и медленный, к тому же далеко не всегда приводящий к желательным результатам. Что ж, ждать они научились. Им просто ничего другого не оставалось делать, раз уж они оказались накрепко прикованы к этому миру своим бессмертием.

Но даже то, что кажется вечным, имеет свой предел. Пусть в значительной части миров порожденная ими жизнь сгинула в катаклизмах, несмотря на все их усилия ее сохранить, пусть в каких-то мирах развитие пошло явно не туда, и им самим пришлось уничтожать порожденных ими же монстров, общее направление оказалось выбрано верно, и на мертвых некогда планетах закипела, наконец, высокоразвитая жизнь. Оставался один шаг до появления разума, но вот и он, наконец, был сделан.

Руи мог быть удовлетворен. Одна из засеянных лично им планет пусть совсем на немного, на какой-то ничтожный для ее миллиардолетней истории промежуток времени, но все же опередила другие в своем развитии. Живущие на ней двуногие существа, вооруженные палками и камнями и одетые в шкуры убитых ими животных, уже доросли до осознания существования потусторонних сил, которые представляли пока духами окружающей их природы, но уже всячески старались умилостивить, принося им жертвы и рисуя на стенах своих пещер магические картинки, которые должны были помочь им в удачной охоте. Их разум был еще до ужаса неразвит, их мысли были примитивны и легко им предугадывались, но он понимал, что их история еще только начинается. Пройдут десятки тысяч лет, и они дозреют до абстрактного мышления, до идеи трансцендентного Бога, и среди них родятся, наконец, люди, способное промыслить нечто такое, до чего так и не смогли додуматься обитатели сгинувшей Мейи, и тогда ему станет интересно с ними общаться, и тогда он придет, чтобы стать для них богом и указать им пути к духовному развитию.

Жаль, что он не мог сделать это прямо сейчас. Их слабое, недавно пробудившееся сознание просто не вынесло бы контакта с его могучим духом. Они не поняли бы ни одной его мысли, он просто до смерти напугал бы их своим величием. Людей, привыкших жить в полном согласии с окружающей природой, нельзя вот так резко вырывать из их маленького уютного мирка - психика не выдержит. Ну что ж, тогда он будет пока просто за ними наблюдать, страхуя от всяческих природных катаклизмов. Этот первый его настоящий успех слишком много для него значит, чтобы дать ему погибнуть в случайной катастрофе.

И Руи проникал в их маленькие стойбища и читал их смешные, наивные мысли, отдыхая душой. Что ж они так консервативны в своем обиходе и с таким трудом додумываются даже до самых маленьких улучшений, облегчающих их суровый быт? Хотелось как-то помочь им, подсказать, но... пусть лучше все развивается естественным путем. Он же хочет услышать их оригинальные мысли, а не внушить им свои собственные? В таком случае нечего спешить с помощью, он несусветно долго ждал появления потенциальных собеседников, прождет и еще немного.

Когда вот только наступит тот долгожданный момент? Он только по чужим рассказам мог судить, на какой стадии развития находилось общество на Мейе, когда там появился на свет первый из веррителей - Адонаи. Вроде какая-то цивилизация к тому времени уже существовала, города были точно, хотя сам Адонаи родился в кочевом племени, а это куда более примитивная форма общественного устройства. Что ж, вот на нее он и будет ориентироваться. Раньше, видимо, являть себя людям просто рано, а на той стадии уже можно вполне, и это будет вполне эффективно, судя по тому, как преданно любили Адонаи его адепты.

Развитие человеческого сообщества на планете, между тем, хоть и медленно, но шло. Бывшие дикари кое-где перешли уже от охоты и собирательства к скотоводству и примитивному земледелию, научились прясть шерсть и ткать из нее пока еще грубые ткани. Большинство из них продолжало кочевать вслед за своим скотом, но объекты своего поклонения они больше не хотели возить собой в качестве предметов обихода. В их сознании утвердилась мысль, что в мире существуют высшие силы, которые так просто не умаслишь и не привлечешь себе в помощь, чтобы стать достойным их милости, им надо служить по-настоящему. И на планете то тут, то там стали появляться настоящие храмы, сперва деревянные, но потом уже и каменные, окруженные защитными стенами, чтобы не разорили враждебные племена. Этим храмовым комплексам предстояло стать зачатками будущих городов.

Сами люди тоже изменились, стали регулярней питаться, следить за чистотой своего тела, пытались даже одеться покрасивее. Они уже ничем не напоминали своих звероподобных предков с низкими лбами и шерстью на теле, а все больше походили на былых обитателей Мейи. Заметные расовые отличия, конечно, присутствовали, но становилось все яснее, что жизнь тут и там развивается по единым законам и верх в человеческой популяции будут брать те же гены, что способствовали появлению на Мейе высокоинтеллектуального общества.

Руи осознал, что настал момент, когда он может явиться перед ними во плоти, но что-то его еще сдерживало. Неужто он настолько отвык находиться в окружении смертных людей, что утратил навыки общения с ними? Он все еще боится их напугать, стать для них чем-то вроде нового Энэджета, перед которым можно трепетать, но которого невозможно полюбить? Но зачем ему так необходима их любовь, разве без нее он не сможет стать для них почитаемым покровителем, благодетелем и наставником? Видимо, для чего-то все же нужна. Он же очень давно, еще сразу после гибели Мейи, возмечтал обзавестись потомством, да еще таким, которое могло заиметь собственные мощные источники вестры. Насколько он помнил, все прежние веррители, от самых могущественных и бессмертных до самых слабых, сгинувших вместе с Мейей, всегда зачинались в любви, пусть даже потом от этой любви и следа не оставалось. Может статься, что если он просто механически кого-то осеменит, подавив возможное отвращение своей несокрушимой волей, то и потомство у него родится ни на что не годное, безо всякого намека на собственную вестру. Вот такого исхода он точно не хотел!

Но, видимо, то, что предначертано, обязательно должно случиться. В одном из заурядных земледельческих поселений родилась девушка невиданной красоты. На нее уже заглядывались все местные парни, да и из других селений приезжали свататься, суля богатые подарки, но эта недотрога всех отвергала, идя даже против родительской воли, и ждала непонятно какого жениха. Может, сына вождя какого-нибудь могучего племени, или даже верховного жреца из тех, что уже провозгласили себя царями и выразителями воли Небес? Дальше не заходили даже сплетни, о чем-то более высоком никто и помыслить не мог.

И вот эту девушку, звавшуюся Игнис, случилось увидать Руи. В былые годы на Мейе ему доводилось встречать много каких красоток, но их прелести его тогда почему-то не впечатляли. Возможно, тогда ему оставляла наслаждение исключительно духовная жизнь, возможно, и сами те красавицы не воспринимали его в качестве потенциального партнера, поскольку ни один живой бог никогда не вступал в телесную связь со смертной женщиной. Им можно было поклоняться, но их нельзя было возжелать.

Но здесь все было по-другому. Эти наивные дети природы никогда не встречали живых богов и еще не додумались награждать кого-то этим громким титулом. Они еще почитали совокупление не грехом, а вполне естественным делом, и готовы были приписывать эти страсти даже своим надуманным богам. То есть у Игнис не будет никаких моральных препятствий возлюбить его не только как бога, но и как своего мужчину, и теперь все зависит от его собственного желания.

И таковое у Руи родилось. Удивительно, но на новом витке существования, достигнув за несчетные миллионы лет невиданных высот в своем духовном развитии, он вдруг стал воспринимать женскую красоту. Более того, она внезапно пробудила в нем настоящую страсть! В нем, великом вестроносце, что одной силой своего гнева мог испепелять целые города!!! На какие же тогда свершения способна его любовь?!

Ждать было больше нечего и даже просто невозможно. Он с трудом дотерпел до какого-то праздника, на котором девушки того племени, к которому принадлежала Игнис, традиционно выбирали себе женихов. Разумеется, к ней опять сватались и она опять всех отвергла. И тогда он понял, что настал его час!

Свататься к возлюбленной он явился в полном блеске, то есть в виде вспыхнувшего над поляной огненного шара, парализовавшего страхом весь собравшийся народ. Затем из бешеной пляски языков пламени составилась фигура, напоминающая формой человеческую. Она все темнела и, наконец, втянула все пламя в себя, и только глаза ее продолжали гореть огнем. Поняв, что перед ними явился настоящий бог, устрашенные люди пали ниц, и только Игнис осталась стоять, не отрывая глаз от небесного пришельца. Похоже, поняла уже, что это пришла ее судьба.

Руи постарался мысленно передать Игнис все свои чувства к ней. Он, способный моментально убить человека одним своим легким недовольством, не опасался, что его нынешние, куда более сильные эмоции как-то повредят его возлюбленной. Заставят улететь в нирвану - может быть. Но мечтающую быть с ним душу он оттуда завсегда достанет. Стараясь не ускорять походку, несмотря на охватившую его страсть, он подошел к девушке и одарил ее жарким поцелуем, получив такой же в ответ.

Теперь их брачному союзу не могло помешать уже ничто. Родители Игнис и старейшины ее племени это тоже, разумеется, поняли и готовы были хоть сейчас организовать свадьбу, пусть только выбравшее их девушку божество даст на то свое позволение. Руи, конечно, тут же оповестил их, кто удостоил их своего внимания, и повелел им готовиться к его с Игнис венчанию. Традиционные племенные обряды для этого, разумеется, не подходили, местный жрец и помыслить боялся, как надо венчать смертную девушку с божеством, и Руи устроил себе свадьбу по своему вкусу, с увеселениями, разгулом и роскошным фейерверком, устроенным им самим с помощью вестры. Он даже заставил окрестных лесных зверей явиться в селение и поклониться новобрачным.

За три дня торжеств племя проело месячный запас продовольствия, но Руи, с удовольствием вернувшийся к процессу творения, с избытком возместил его и, конечно же, щедро одарил своих новых родственников и все их племя. Он вообще мог бы дать им все блага мира, известные некогда на Мейе, но они бы просто не поняли, для чего все это нужно. Вот обильная еда, красивая и прочная одежда, крепкие копья с наконечниками из неведомого им металла - это да, в целом понятные и явно полезные вещи. Ну и, конечно же, красивые камни, которые охотно берут в оплату купцы.

В их первую с Игнис брачную ночь в небе загорелась яркая алая звезда. Племени никогда еще такого видеть не доводилось, да и самому Руи тоже, но он-то знал, что это должно означать! Ребенок, которого они сегодня с Игнис зачали, будет одарен собственным могучим источником вестры и наверняка пополнит ряды бессмертных вестроносцев. Зачатие более слабых веррителей никогда такими эффектами не сопровождалось. Руи интересовало только, увидит ли эту звезду кто-то из его бессмертных собратьев? Хотя вряд ли, слишком далеко они разбрелись по Вселенной, а даже из соседней галактики этот объект не отличишь от очередной вспыхнувшей сверхновой звезды.

Их сын, получивший имя Джанрэди, появился на свет через положенные девять месяцев. Великий вестроносец пожелал лично присутствовать при его рождении, в тайне опасаясь, что может повториться казус Энэджета и надо будет хоть как-то проконтролировать ситуацию. Но беды не случилось, младенец с самого рождения в полную силу не вошел, хотя запасы вестры у него угадывались большие. Поменьше, конечно, чем у самого Руи, но кое-кого из его бессмертных собратьев ожидает не самый приятный сюрприз.

К некоторому удивлению Руи, сын оказался белокож и вообще внешностью походил на мать, а не на отца. Но сейчас это было неважно, главное, что он, самый младший из вестроносцев, по иронии судьбы первым обзавелся собственным потомством! Когда малыш подрастет и войдет в силу, надо будет показать его высокому сообществу. Вот только где это, с позволения сказать, "сообщество" сейчас искать? Они так давно разбрелись, что разыскивать их теперь придется по всей Вселенной. Раньше он и сам их видеть не хотел, потому что все они за миллионы лет обрыдли ему донельзя, но сейчас-то ему найдется чем их удивить! Что же, у него есть еще тринадцать лет, чтобы собрать их заново.

Но прежде чем вновь отправляться в странствия по Вселенной, надо было позаботиться о безопасности отпрыска и юной супруги. Джанрэди, конечно, ничем теперь не убьешь, за ним стоит его собственная матрица, но Руи очень не хотелось, чтобы в нежном возрасте его сын ощутил чужую ненависть, подобную той, которую наверняка в детстве ощущал Энэджет. Не хотелось вырастить еще одного мизантропа. А уж о том, что что-то неприятное может случиться с его Игнис, вестроносец и думать не хотел. Между тем, внезапно разбогатевшее племя, временно оставшееся без его защиты, наверняка возжелают ограбить воинственные соседи, а уж какие непотребства случаются в этих дикарских войнах, Руи уже вдоволь успел насмотреться.

Ну что ж, пришла пора превращать своих новых родственников в собственный боевой клан, какой когда-то уже был у него на Мейе. Они тут все мечтают о магии и даже пытаются ее как-то кустарно практиковать, не имея при этом к ней ни малейших способностей. Ну так он предоставит им эти способности вместе с частицами собственной вестры! Они мечтают летать как птицы и будут летать, когда он приживит им крылья! И никто тогда на этой дикарской планете не осмелится бросить вызов данному племени, оно же теперь избранный им народ.

Собрав людей, Руи объявил им о своем скором отбытии, равно как и о желании в честь рождения сына преподнести им новые, поистине божественные дары. Каждый, кто поклянется защищать его супругу и сына ото всех возможных неприятностей, получит от него, Руи, способность летать и поражать врагов стрелами с высоты, и мало того, убивать их одним своим взглядом, а также молниями и небесным огнем. В дополнение они получат безупречное здоровье, способность быстро исцеляться от ран и переломов и даже отращивать себе потерянные конечности.

Желающих принести клятву оказалось, разумеется, более чем достаточно, около семисот человек, так что Руи пришлось изрядно потрудиться, приживляя им всем крылья и снабжая вестрой. От давней практики вживлять в тело оперируемого кусочек собственной кости он отказался, решив, что источник вестры вполне может находиться и вне тела будущего вестроносца, например, в перстне, главное, чтобы сей перстень тот никогда не снимал. Изготовив несколько сот перстней со вставленными напоказ рубинами и незаметной начинкой из собственной костной ткани, Руи украсил эти изделия особым рисунком, который отныне должен был стать отличительным знаком всех членов клана Живого огня. Ровно такой же перстень он надел и на собственный палец, и на палец своей супруги. Сын, когда подрастет, тоже его получит. Предупредив, что любой, снявший перстень, утратит вместе с ним и все свои сверхъестественные способности, но их зато обретет тот, кому этот перстень передадут добровольно и кто принесет при этом соответствующую клятву, Руи раздал свои изделия членам клана и наскоро обучил их правильно обращаться с вестрой. Все, теперь эти восставленные вестроносцы, как он решил называть их, дабы отличить от тех, кто таковым с момента рождения, и сами прекрасно о себе позаботятся, а ему можно двигаться в путь.

Искать разбросанных по самым отдаленным галактикам собратьев Руи пришлось бы невообразимо долго, если бы не их одновременное существование в двух параллельных мирах. В том, где находились источники их энергии и располагались их информационные матрицы, не было никаких ограничений на скорость передвижения. Надо только помнить характеристики источника вестры, связанного с разыскиваемым веррителем (а Руи прекрасно все их помнил!), найти этот источник, перемещаясь в том пространстве, проследить, куда именно истекает из него вестра, и следовать дальше за ней. В этих странствиях Руи попадались и крупные бесхозные источники, и прорва мелких, так что он только уверился в правильности своей стратегии обзаведения потомством. Хотя, конечно, за крупные источники наверняка теперь возникнет серьезная конкуренция, но у него тут есть важнейшее преимущество в виде уже достаточно развившейся разумной человеческой расы. Как бы там ни было, свое намерение в срок оповестить всех остальных веррителей о важнейшем для истории мироздания событии он осуществил. Пусть теперь они решают, как на все это реагировать.

Сенсация, конечно, получилась оглушающей. В мире, где уже многие миллионы лет ничего существенно не менялось, родился новый бессмертный верритель! Все, конечно, пожелали лично познакомиться с новичком, и Руи пообещал представить сына высокому собранию, как только тому исполнится тринадцать и он войдет в полную силу.

Пока Руи странствовал по космосу, Джанрэди рос, не видя отца, хотя зная, разумеется, что является сыном бессмертного бога, покровительствующего их племени. Довольно быстро он узнал и о своей веррительской силе и мало-помалу обучался ей пользоваться, благо взрослых веррителей было вокруг него пруд пруди. Те, правда, почему-то все были крылатыми и носили особые перстни, чего у самого Джанрэди не было, но, может, так и полагается, поскольку он еще маленький и безответственный. Зато никто не мешал ему вволю играть со сверстниками, которые, правда, относились к нему чрезмерно уважительно и даже, кажется, заметно опасались, хотя Джанрэди от природы был незлобив и ни к кому агрессии не проявлял. Ну, смешно же, когда тебя в играх даже толкнуть боятся, когда на тебе любые ссадины зарастают в мгновение ока и ты можешь жарить мясо, сунув руку с ним прямо в костер! Ну, конечно, они все ему завидовали, хотя внешне это старались никак не проявлять, но он-то прекрасно научился читать их мысли еще лет с трех, и им всем это было прекрасно известно, так что могли бы и не лицемерить!

Все мальчишки в племени мечтали о том времени, когда они вырастут, а Руи вернется, и тогда он тоже даст им крылья и сделает веррителями. Кто-то еще грезил воинскими подвигами, хотя какие там подвиги, когда все соседи до ужаса боялись их племени и не смели даже присвоить забредшую на их земли овцу, если было хоть малейшее подозрение, что она принадлежит кому-то из крылатых. Да, именно крылатыми их теперь и звали все окрест, позабыв прежнее название, хотя далеко не все в племени обладали крыльями, но всегда ж судят по самому сильному впечатлению. Самые сильные чужеземные цари теперь добивались их расположения, надеясь натравить на своих врагов, жрецы других народов дружно признавали Руи первым среди богов и если и не приносили ему жертвы, то лишь потому, что не были уверены, что он их примет, ведь он ясно назвал своим одно-единственное племя на всей планете.

Конечно, в их богатое селение просто не могли не приезжать торговцы из иных земель. Здесь не скупясь платили чистейшим золотом за их товары, здесь можно было сговориться с кем-нибудь из крылатых вестроносцев об охране при путешествии в те земли, где шалили разбойники, и, конечно же, здесь своими глазами можно было увидеть живого юного бога, сына того самого Руи. Джанрэди с самых малых лет привык, что все приезжие обязательно на него пялятся и каждое изреченное им слово воспринимают как откровение, хотя каких только глупостей он тогда не произносил. А еще они норовили непременно всучить ему свои подарки, хотя у него и так уже было все, о чем он только мог пожелать. Все эти не нужные ему дары он потом передаривал приятелям, а те, возможно, и еще кому-то, так что заморские диковины расходились по всему племени.

Если ровесники Джанрэди и старшие его товарищи по играм веррителями не были и быть не могли, то всего через год после его рождения в семьях восставленных Руи вестроносцев стали появляться на свет и природные веррители. Слабенькие, конечно, и, разумеется, без крыльев, но Джанрэди ясно ощущал их источники и, когда сам немного подрос, а те по возрасту смогли влиться в мальчишескую компанию, заделался их вожаком и покровителем. Приятно же, когда тебе смотрят в рот, а ты сам можешь выступить для кого-то в качестве старшего друга и наставника! Жаль, что не у всех младших ребят были веррительские способности и, следовательно, они не всегда могли играть с ними на равных, а отца, который мог бы исправить такую несправедливость, все не было и не было. Джанрэди тогда еще не приходило в голову, что скоро он и сам сможет плодить восставленных вестроносцев.

А еще ему, как и большинству его сверстников, иногда хотелось малость пошалить! Ну, сделать то, что запрещено взрослыми, чтобы проверить собственную удаль и разнообразить пресное существование. Вот только ему-то мать почти ничего не запрещала, кроме того, чтобы творить несправедливости, пользуясь собственной силой, но он этого и сам не хотел, будучи до щепетильности честным. А всякие там опасные для жизни авантюры... Для кого-то, может, и опасные, но для него точно нет, а потому Игнис спокойно отпускала его, не опасаясь, что он свернет себе голову. Вот только другим-то ребятам родители это запрещали и даже карали за нарушение своих запретов, а он, получается, всегда выходил сухим из воды! Это казалось Джанрэди несправедливым и тяготило его совесть, но он пока не пытался ничего изменить, поскольку не был инициатором этих авантюр.

В десятилетнем возрасте Джанрэди решил, что и сам уже способен проявлять инициативу, и устроил для своей малолетней команды вылазку в дальний лес. Взрослые ходили туда охотиться и говорили, что там можно встретить пещерного льва. Живых львов Джанрэди никогда еще не видел, только принесенные охотниками шкуры, и хотел ликвидировать этот пробел. Он уже научился внушать свою волю домашним животным и был уверен, что и со львом в случае чего тоже справится.

Увы, первый блин вышел комом. Льва Джанрэди почувствовал, но и тот, такая зараза, тоже почувствовал приближение вестроносца и почему-то так его напугался, что предпочел удрать куда подальше, да и остальные обитатели леса явно сторонились компании юных веррителей. И зачем тогда, спрашивается, они столько сюда шли? Голодные и разочарованные мальчишки повернули назад, и сам же Джанрэди сдуру предложил возвращаться более короткой дорогой, ведущей через глубокий овраг. В качестве мостика служило одно-единственное бревно. Взрослые охотники как-то умудрялись переправляться по нему без потерь, но один из приятелей Джанрэди, пацан восьми лет отроду, оказался слишком неуклюж и сверзился с него в овраг, сломав себе ногу. Залечивать другим людям переломы Джанрэди еще не научился, а пострадавшему не хватало собственных запасов вестры, чтобы быстро срастить кость. Пришлось доставать бедолагу из оврага и транспортировать до дома на руках.

Поскольку разрешения на эту прогулку им никто не давал, всех малолетних приятелей Джанрэди, за исключением обладателя сломанной ноги, выдрали за это дело розгами, самого же юного бога, разумеется, никто и пальцем не посмел тронуть. Этой несправедливостью Джанрэди был возмущен до глубины души. Это же все была исключительно его инициатива! Это он сманил младших приятелей в лес, это он предложил переправляться по бревну, это он ими всеми командовал и, следовательно, должен был за всех отвечать! Почему же вышло так, что их наказали, а его и не думают?! Заведя себя такими мыслями, он отправился изъясняться с матерью.

- Ты первый мальчик на моей памяти, который сам просит себя наказать, - усмехнулась Игнис, выслушав страстный монолог сына.

- А зачем им просить, когда их и так всех дерут за любую провинность, - резонно возразил Джанрэди. - Или это только богов наказывать нельзя? Мам, а отца в детстве тоже ни за что не наказывали?

Игнис тут же вспомнились рассказы ее божественного супруга о его жизни на давно сгинувшей Мейе. За те месяцы, что им довелось прожить вместе, Руи много о чем успел ей поведать. Был среди его историй и такой эпизод...

- Представь себе, наказывали, - промолвила она. - Когда твоему отцу было еще меньше, чем тебе сейчас, лет семь всего, он сгоряча убил одного мальчика, но потом осознал, что был не прав, и повинился. Он, знаешь ли, как и ты, был всегда одержим идеей справедливости. Можешь считать, что это у тебя наследственное. И он тогда сам настоял на как можно более суровом и при том публичном наказании, чтобы люди видели, что даже верритель не может творить все, что ему заблагорассудится.

- Вот видишь, мам, даже отца наказывали, а ты меня даже не пытаешься.

- Так ты пока еще и не убивал никого.

- Так я и не прошу о публичной порке. Просто высеки меня, как секли моих друзей их родители. Иначе какой из меня командир, если я ни за что не отвечаю? Если меня не накажут, я сам себя уважать не смогу!

К аргументам сына невозможно было не прислушаться, и пришлось Игнис заготавливать розги, а потом хлестать ими своего упертого отпрыска. Джанрэди честно терпел, даже не пытаясь смягчить свою участь. Хотя что ему эти розги, когда на нем все мгновенно заживало! Просто ненадолго испытать боль, чтобы можно было честно сказать себе, что и он теперь такой же, как все.

Тайны из своего наказания он не делал, и после всех этих событий его авторитет в племени только поднялся. С каждым днем он все удачней манипулировал со своей вестрой, стараясь быть полезным людям, и к тринадцати годам, когда вошел в полную силу, был уже вполне серьезным и ответственным молодым человеком, за которым табуном ходили младшие ребята. Вот тут как раз и вернулся Руи.

Великий вестроносец вынужден был признаться себе, что, даже став в одночасье отцом, он так и не научился им быть. Вот каково это: покинуть сына-младенца, чтобы в следующий раз встретиться уже с подростком, почти не уступающим тебе в росте? А может, это просто такая у него судьба - не видеть своих сыновей? Маленькому ребенку нужна прежде всего мама, а не всевластный отец, да и что ему, Руи, делать на этой едва начавшей выбираться из дикости планете? Да и два сильных веррителя в доме это все равно что два взрослых медведя в одной берлоге, и если он сейчас решит здесь осесть, то придется его выросшему сыну подыскивать себе поприще в каком-нибудь ином месте. Но это все потом, а пока он должен достойно представить своего первенца высокому собранию.

С возвращением Руи жизнь в селении заиграла новыми красками. Подросшие за время его отсутствия дети выстроились в очередь, чтобы, наконец, обрести крылья, Игнис, тринадцать лет проведшая без супруга, словно вновь обрела юность, хозяева ближних и дальних земель потоком шли на поклон к могущественному богу, отдавая на его суд свои споры. Всем этим приходилось срочно заниматься, но больше всего внимания великий вестроносец сейчас уделял сыну. Заметив, что за тем постоянно бродит целая стая малышни, а Джанрэди мало того, что не прогоняет их, так еще и трогательно о них заботится, Руи сказал сыну:

- А из тебя выйдет отличный наставник для подрастающего поколения нашего клана.

- Да что ты, пап, я ж еще почти ничего не умею... - смутился подросток.

- Ну так значит пришла пора учиться, - ответил Руи, надевая сыну на палец клановый перстень. - У тебя сейчас прорва вестры в запасе, а эта штука поможет тебе управлять ее потоками. Попытайся для начала спалить вон то дерево. Просто представь, что из твоего пальца исходит поток энергии, и наметь для него цель. Желательно, чтобы оно загорелось разом от корней до кроны.

Джанрэди попробовал, и вспыхнувший огромный костер стал виден всем за много верст от селения. Затем его научили прорезать вестрой скалы, делая ее поток узким, как лезвие ножа, превращать ее в подобие ветра, который поднимет в воздух и отбросит за много шагов каких-либо неугодных ему субъектов, останавливать ею и обращать вспять морские волны. Немало ему пришлось попотеть, прежде чем он научился творить из вестры различные предметы, и уж особенно трудно оказалось лечить ею людей, поскольку тут требуется прямо-таки ювелирная работа, да и болезнь сперва надо правильно распознать. Но юный вестроносец был добросовестен и упорен и за короткий срок сумел перенять все основные отцовские умения.

Последнее, чему научил его Руи, это делиться с другими собственной вестрой, делая клановые перстни с начинкой из собственной кости. Под его руководством Джанрэди сделал восставленным вестроносцем одного из своих друзей. Крыльев, правда, ему не дал, да тот и не просил.

Теперь, когда в его клане появился второй полноценный бессмертный вестроносец, Руи стал задумываться об экспансии. Подросших сыновей положено отправлять покорять мир, и Джанрэди хорошо бы дать под контроль собственную планету. На подходе, то есть с уже разумной жизнью, у Руи пока ничего не было, но, может, таковая найдется у его собратьев. Сейчас у него уже найдется, что предложить им взамен.

Впервые за долгие миллионы лет Совет богов собрался, чтобы принять в свой состав нового члена. Интерес был такой, что по зову Руи явились все до единого. Рослый подросток с круглым лицом, старающийся выглядеть паинькой, но при этом исподволь демонстрирующий свою могучую внутреннюю силу, приглянулся всем, даже вечно суровому Энэджету, хотя и вызвал у многих неподдельную зависть, которая только возросла, когда они померились с новичком силой своих воль, чтобы определить его место в общей иерархии. В итоге он оказался шестым, между Адонаи и Дэрезом. Десяток проигравших вынуждены были смириться со своим поражением, но тем сильнее стало их желание самим обзавестись могучим бессмертным потомством. Но как и где это сделать?

Результаты давнишнего посева уже стали приносить свои плоды, и на подходе было уже несколько планет с разумной жизнью. Вот только и они отставали от вотчины Руи в своем развитии на несколько десятков тысяч лет. Казалось бы, что им этот этот жалкий временной промежуток, когда они прождали уже многие миллионы лет, но даже и такое ожидание сейчас казалось им невыносимо, хотелось приступить к делу немедленно, да и страшно даже подумать, как успеет увеличить свой клан Руи за эти тысячелетия. Никем не оприходованные крупные источники вестры пока еще есть, но их, похоже, мало, и если Руи успеет прибрать их к рукам, то остальным веррителям вообще ничего не достанется!

Неизбежно начались торги за право обзавестись потомством на планете Руи. Великий вестроносец предложил учредить там общую для всех колонию, при условии, что он будет единолично ею управлять, гарантируя при этом безопасность всех проживающих там веррительских отпрысков. Взамен он выторговал право самому обзавестись потомством на засеянных другими веррителями планетах, когда те станут для того пригодны. Особенно удачную сделку удалось провернуть с Овлитом, одним из не самых сильных веррителей, с давних пор находившимся под влиянием Адонаи. Овлит имел еще старшего брата Денира, тоже бессмертного вестроносца, и это был единственный случай на Мейе, когда двое бессмертных богов последовательно родилось в одной семье. Они получили тогда разные уделы, но никогда не конфликтовали и вообще горой стояли друг за друга. И вот этот ничем доселе особо не примечательный Овлит внезапно оказался рекордсменом в деле посева жизни. Его планеты почему-то счастливо избегали катаклизмов и не требовали особенного вмешательства с его стороны. Старшему брату в этом деле везло куда меньше, и они с Овлитом решили скооперироваться. Сейчас у них было на подходе целых две планеты, и одну из них братья готовы были отдать под управление Джанрэди при условии, что сохранят право обзавестись там своим потомством. Младший вестроносец такое согласие дал и получил эксклюзивное право учредить со временем на этой планете свою собственную колонию.

Не удалось договориться с Руи только Саркхату, который в свое время тоже сделал немало посевов, вот только всходы оказались такими, что Руи и думать было противно с кем-то там сойтись. Нет уж, он и сам в саркхатовские вотчины ни за что не сунется и не допустит, чтобы саркхатовские отродья появились на его собственной планете! Разругавшись, оба вестроносца затаили злобу, а точнее, просто воскресили свою давнюю вражду. Ну и черт с ним, с этим Саркхатом, решил Руи, он пока не опасен, а к тому времени, когда его планеты дойдут до кондиции, у самого Руи будет уже многочисленный и непобедимый клан.

В соответствии с договором первыми искать супруг на планету Руи прибыли Адонаи и Овлит с Дениром. Обитатели планеты просто обалдели, узрев столько новых бессмертных богов, но сложившейся ситуацией воспользовались на полную катушку, постаравшись втереться в доверие и заслужить статус избранных этими богами народов. Кое-кому повезло, и их щедро одарили. Впрочем, Руи все равно продолжали признавать хозяином планеты и первым среди прочих богов. Со временем сюда подтянулись и другие бессмертные веррители, за исключением Саркхата, которому Руи запретил здесь появляться, а также Энэджета и Веррителя-Солнца. Энэджет категорически не хотел связываться с людьми и о собственном потомстве даже не мечтал, Солнце же хотел сперва присмотреться, как пойдут дела у других, решив, что ему спешить некуда.

Руи возобновил супружескую связь с Игнис, и хотя людские годы скоротечны, она еще успела родить ему двух дочерей, веррительскими способностями, увы, не обладавших, но зато несущих в себе столь ценные гены, что подросшие принцессы оказались нарасхват. Одну из них Руи выдал замуж за Овлита, а другую - за Адонаи, и народившееся в этих браках потомство несло в себе ценные качества уже двух веррительских кланов, хотя бессмертных вестроносцев и в этом поколении не появилось, но те, что родились, оказались заметно сильнее тех природных веррителей, что рождались в семьях восставленных Руи вестроносцев. Учрежденная колония росла, развивалась и готова была уже сама распространять новые посевы.

Игнис успела увидеть и даже понянчить своих внуков-веррителей, после чего тихо угасла в кругу любящей семьи. Похоронив свою, соответственно, супругу и мать, Руи с Джанрэди решили, что настала пора расстаться. Руи продолжал управлять своей прежней колонией, Джанрэди же перебрался, наконец, на полученную по договору собственную планету, где уже облюбовал под будущую колонию изолированную от остального мира горную долину. Но пока колонии еще не было и в его постоянном присутствии эта местность не нуждалась, Джанрэди пообещал выполнять различные поручения отца.

Планета, некогда засеянная Адонаи, приглянулась Руи разнообразием природных условий и обитавших на ней человеческих рас. Тут было на что поглядеть и от чего возбудиться. По идее, первым произвести на свет потомство должен был тут сам Адонаи, но старейший из вестроносцев пока больше интересовался уже имеющимися потомками, родившимися на планете Руи и уже успевшими сильно размножиться. Часть из них он планировал переселить сюда и давно бы, наверное, это сделал, если бы не крайнее своеволие последних. Ни одного бессмертного среди них пока не родилось, но силы они все равно были немалой, а уж гонора хватало, чтобы решаться бросать вызов своим прародителям. Руи уже успел предупредить Адонаи, что если тот не в состоянии справиться с собственными детьми, то он, Руи, разберется с ними самолично, чтобы обеспечить безопасность колонии. Адонаи угрозе внял и, кажется, был настроен достаточно решительно.

Здесь, на своей планете, Адонаи по примеру Руи выбрал себе одно племя в фавориты, довольно жестоко с ним игрался, выращивая пригодный для поставленных им целей человеческий материал, но пока все никак не решался вступить с какой-нибудь девушкой в брачную связь.

Предоставив Адонаи возможность беспрепятственно разбираться с избранным им народом, Руи с увлечением изучал другие местные племена. Одно из них, задавшееся целью растить идеальных воинов, заинтересовало его особо. Такого фанатизма на протяжении многих поколений ни на его родной Мейе не встречалось, ни на нынешней любимой его планете. Девушки этого племени занимались физическими упражнениями, не отставая от юношей, а потом, вступив в брак, всегда хранили верность своим мужьям. Других мужчин они отвергали, но Руи тянуло проверить, останутся ли они столь же стойкими, получив предложение от бога?

Одна из этих красавиц приглянулась ему особо, и он уже готов был к ней свататься, но ее внезапно отдали замуж за паренька из того же племени. Вестроносца это только раззадорило. Дождавшись, когда молодой муж уйдет в очередной военный поход, Руи явился молодой женщине во всем своем блеске. Ошарашенная вниманием бога к своей скромной персоне, та влюбилась в Руи до беспамятства и разбудила в нем такие же чувства, впервые, кажется, после смерти Игнис. И словно в награду за эти сильные чувства, в ту ночь, когда они познали друг друга, на небосводе загорелась яркая алая звезда.

Ну, наконец-то у него родится еще один бессмертный ребенок! Руи уже надоело хоронить своих потомков и хотелось заполучить хотя бы еще одного отпрыска, с которым он не расстанется никогда. Вот только расстаться пришлось все равно, причем еще до его рождения. Его новая избранница никогда по доброй воле не рассталась бы со своим племенем, а уводить ее насильно он не хотел. Явить свой лик всему племени и по праву сильнейшего отобрать у мужа молодую жену? И самому после этого стать членом их племени, что ли? Нет, на это он уже сам пойти не мог, уже обжитая колония с многочисленным потомством была ему дороже, да и обязательства перед другими веррителями по ее сохранению так просто с себя не сбросишь. А если он просто признается, что имел с ней связь, после чего уберется восвояси, то такое ее поведение соплеменники сочтут изменой, бог он там или не бог, и тогда хуже станет и ей, и ее будущему ребенку. Похоже, лучшим выходом станет просто не показываться остальным членам племени, и пусть потом они думают, что хотят!

Итак, и второй его бессмертный потомок будет расти, не видя своего настоящего отца. Печально, конечно, но и в этом вынужденном решении Руи вдруг начал видеть определенные плюсы. Если у него родится сын, то аборигены воспримут того как своего родного и воспитывать станут так же, как и остальных своих детей. То есть из него будут растить стойкого воина. Джанрэди рос в атмосфере всеобщего обожания, с него только что пылинки не сдували, вот он и вырос таким добродушным парнем. А каким станет вестроносец, если его с самых нежных лет воспитывать как будущего воина? Таких примеров история еще не знала, и Руи готов был поэкспериментировать. В конце концов, этот его ребенок бессмертен, угробить его своим воспитанием местным аборигенам точно не удастся, а с остальным будем разбираться, когда наследник войдет в полную силу и придется так или иначе забирать его отсюда.

Повелев своей возлюбленной молчать обо всем случившемся, пока не придет нужный час, Руи покинул планету, оставляя на ней свое семя. Крепкий мальчик, которого нарекли Шеллой, появился на свет чуть раньше срока, и никто из окружающих не усомнился в отцовстве молодого воина, который перед отправлением в поход успел несколько раз совокупиться со своей женой. Внешностью своей Шелла пошел в мать, так что и тут не было оснований для подозрений.

Малолетний верритель, к счастью для окружающих его людей, далеко не сразу осознал свои силы. Хотя семья его относилась к привилегированному слою здешнего общества, маленького Шеллу держали, что называется, в черном теле, физически наказывали за любой мелкий проступок, понуждали больше двигаться и играть, а вот грамотой не докучали. Малыш довольно быстро научился читать чужие мысли, а потом и командовать разной дворовой живностью с помощью мысленных приказов. Животные не в состоянии были противостоять его воле, а вот с людьми этот трюк у Шеллы пока не выходил...

Свободные граждане этого небольшого государства обязаны были заниматься исключительно военным делом, для всего остального лично свободные ремесленники - неграждане, в основном иммигранты из соседних областей, и занимающиеся сельским хозяйством рабы, которых надо было держать в страхе, дабы не вздумали восстать против своих господ. Господа, впрочем, жили ненамного богаче рабов, золота и украшений не имели и в качестве дани довольствовались продуктами питания, которых почему-то тоже вечно не хватало, особенно подрастающим детям. Зато мальчики из господских семей обязаны были с самых юных лет обучаться военному делу и учиться терпеть тяготы, для чего их уже в семилетнем возрасте изымали из семей и дальше растили в разновозрастных мальчишеских коллективах на государственном коште. Не избежал этой участи и Шелла.

Юный верритель не считал себя неженкой и в резвости сверстникам не уступал, но новая жизнь все равно стала для него шоком. Мало того, что никто тебя тут не приласкает и не пожалеет, так еще и приходится постоянно сражаться за свое скудное имущество, чтобы не отняли, спать на жестких тростниковых циновках, укрываясь единственным плащом, и довольствоваться на завтрак единственной лепешкой, чего растущему организму явно не хватало, а дальше сам добывай себе пропитание, как знаешь! Детский "коллектив" больше походил на стаю волчат, которой командовал самый крепкий подросток из числа старших. К стае этой был еще приставлен в качестве воспитателя уважаемый пожилой гражданин, но апеллировать к нему в поисках справедливости было бесполезно, поскольку этот старый козел, кажется, почитал своей единственной обязанностью стравливать воспитанников по любому поводу и потом наблюдать за их драками. Прав всегда оказывался тот, кто физически сильнее.

Единственным методом воспитания, кроме взаимных избиений, в этой стае были розги, которые мог назначить и воспитатель, и командир. Дома Шеллу, случалось, тоже наказывали ими за шалости, но там он реально бывал виноват, а здесь порой драли просто ни за что, просто потому что считалось, что мальчики обязаны приучаться терпеть боль! А уж если вина была реальной, драли поистине жестоко, до крови, и при этом не смей плакать, а то еще и добавят за твою слабость!

Шелла первый раз залетел так, когда совсем изголодался на скудной казенной кормежке. Он быстро понял, что все время, свободное от обязательных спортивных занятий, ребята здесь заняты поиском пропитания. Вот только где и как? В окрестных лесах редко можно было отыскать дерево с созревшими плодами, которое не успели еще обобрать голодные пацаны, искать какие-нибудь съедобные корешки оказалось муторно и малопродуктивно, а охотиться на живность по малолетству он еще не мог. Его способностей хватило бы, чтобы привлечь какого-нибудь дикого кабана или горного козла, ну а дальше что с ним делать? У Шеллы пока не то что копья - ножа своего не было, да если бы и был, то как со своими слабыми детскими силенками он смог бы справиться с сильным животным? Оставалось ловить мелких певчих птиц и запекать их прямо в перьях, но в них мяса-то на один укус!

Старшие ребята, однако же, каким-то образом еду себе находили. Шелла стал за ними следить и обнаружил, что они просто подворовывают фрукты и овощи в чужих садах и огородах. Это, конечно, было под запретом и каралось жестокой поркой, но это только если поймают с ворованным. Проживающие в окрестных селениях рабы и неграждане могли сколько угодно жаловаться, что дети их обкрадывают, но если им не удалось схватить воришку с поличным, все их заявления считались клеветой. В какой-то момент Шелла с ужасом понял, что даже их старик-воспитатель поощряет удачливых воришек, чуть ли не в пример их ставит всем остальным!

Шелле с самых малых лет воровство претило, у него была прямо какая-то врожденная честность, и даже здешние подлые порядки не в состоянии были ее сломать. Но голод не тетка, и мальчик, презирая сам себя, решился, наконец, на вылазку. Хотя юные налетчики обычно довольствовались плодами земли с садов и огородов, некоторые, особенно дерзкие, решались воровать и домашнюю птицу. Шелла, резонно рассудив, что какой-нибудь выкопанной репой все равно особо не наешься, решил заглянуть в курятник. Проникнуть туда удалось без шума, а там уж его способностей хватило, чтобы заставить птиц не кудахтать, приманить к себе куренка и свернуть ему шею. На обратном пути он в предвкушении сытной трапезы утратил бдительность и попался на глаза сыну владельца курятника, который, конечно же, поднял шум. После недолгой погони Шеллу схватили и приволокли на расправу в его казарму, предъявив убитого им куренка в качестве доказательства его преступной деятельности.

Пойманных воришек здесь не жаловали, и теперь жестокой порки было не избежать. По приказу воспитателя Шелла скинул плащ и нагишом растянулся на валуне с плоской поверхностью, где до него успели уже отстрадать многие поколения местных мальчишек. От их елозенья поверхность камня стала гладкой и чуть ли не шлифованной. Старшие мальчики обязаны были и сами лежать смирно под розгами, но малолеткам делали скидку, и двое ровесников Шеллы ухватили его за руки, а еще один сел ему на голени, чтобы не дрыгал от боли ногами. Юный командир вооружился крепкой розгой и приступил к порке.

Так Шелле еще никогда не влетало! Секущий его подросток совершенно не щадил малыша и хлестал в полную силу, норовя попасть дважды и трижды по одному и тому же месту, чтобы рассечь нежную детскую кожу. Мальчику попадало не только по ягодицам, но и по бедрам, боль была такая, словно на него кипятком плескали, и она лишь нарастала от удара к удару. Поначалу он пытался сдерживать крики, лишь вскидывая голову и обращая к небесам свое искаженное от муки лицо, но потом не стало уже никаких сил терпеть, и он подал голос. "Товарищи" лишь смеялись над его жалобными завываниями, а мерзкий старый пердун-"воспитатель" еще и потребовал добавить Шелле за проявленную слабость. Кончилось тем, что мальчик потерял от боли сознание.

Обычно после подобных порок дети очень долго приходили в себя, несколько дней валяясь на животе на своих циновках, но у Шеллы все полученные просечки пропали в тот же вечер, и даже шрамы на их месте долго не задержались. Товарищи удивленно пялили глаза на чудом исцелившегося и припоминали, что на нем и раньше следы от розог сходили как-то подозрительно быстро. Разумеется, с утра Шеллу, как уже здорового, погнали вместе со всеми на спортивные занятия, и он вынес эти нагрузки, и даже голод почему-то перестал его терзать.

Но если с физическим здоровьем у мальчика все было в порядке, то душа его продолжала страдать. Его мучило, что честность на его родине совсем не в чести, что из него хотят вырастить удачливого вора и безжалостного убийцу, что мать с отцом не хотят и не могут его защитить. Перспективы дальнейшей жизни здесь рисовались ему теперь в самых мрачных красках. Он не хочет воровать и не стерпит больше такого позора, уж лучше пусть его убьют!

Шелле вдруг возмечталось, что где-то на свете есть другая страна, где его по-настоящему будут любить, где он сможет жить свободно и счастливо. Умом он понимал, что это бред, что нигде не нужны чужаки, разве что в качестве рабов, и если даже он сумеет пересечь границы родной страны, первый же встречный схватит его и обратит в рабство. Ну а там его ждет тяжкий труд на полях или в рудных копях, или позорное существование в качестве живой игрушки для хозяйских утех. А если его поймают еще на родине, то, скорее всего, приговорят к ритуальной порке на алтаре почитаемой в этих краях богини, а там, случается, и взрослых парней засекают до смерти. Все это Шелла понимал, но все равно решился на побег, поскольку не мог уже дальше терпеть унижения.

Ночью, пока все спали, ему удалось выбраться из казармы, не подняв шума, но утром его отсутствие, разумеется, обнаружили, и снарядили погоню. Хороших следопытов в этой стране хватало, и они быстро распознали, что мальчик направился в горы, видимо, в надежде преодолеть хребет, за которым находилась уже чужая страна, с которой их племени неоднократно приходилось воевать. Малолетнего предателя следовало непременно задержать и показательно высечь.

Шелла уловил мысли преследователей и заметался. До границы было еще далеко, и его непременно догонят. Он попытался скрыться в лесу, но куда ему было провести опытных следопытов, и на него устроили настоящую облаву. В итоге беднягу загнали на поляну под крутой скалой, перекрыв все пути отхода. Оставалось разве что на скалу лезть, но и оттуда его наверняка быстро снимут. В полном отчаянии мальчик воззвал к небесам, непонятно на что надеясь, но внезапно призыв его оказался услышан.

На глазах изумленных загонщиков с ясного неба вдруг ударила молния, и там, где она коснулась земли, вспух огненный шар, в котором вдруг стала проявляться темная человеческая фигура. Затем языки пламени втянулись в нее, и на поляне стоял теперь высокий мужчина в нездешних одеждах и властно глядел на перепуганных воинов. Взгляд его пробирал до костей, выметал мысли из головы, давил каким-то немыслимым грузом. Они не сомневались теперь, что к ним спустился какой-то неведомый им бог, вот только зачем? Грозный незнакомец молчал, и старший из загонщиков попытался с ним объясниться:

- Могущественный обитатель небес, прости, что не знаю твоего имени! Дозволь нам забрать нашего негодного соплеменника, малолетнего предателя, трусливо решившего сбежать к нашим врагам. Клянусь, по возвращении мы принесем тебе обильные жертвы!

- Меня зовут Джанрэди, и мне не надо от вас никаких жертв, а только лишь чтобы вы отстали от моего брата, - промолвил мужчина, подходя к Шелле и прижимая его к себе левой рукой.

- Но он никак не может быть вашим братом, мы знаем его отца и мать! - потрясенно воскликнул его собеседник.

- Его мать вы знаете, спорить не стану, но настоящий его отец не ваш жалкий соплеменник, а властитель Вселенной, великий вестроносец Руи, глава клана Живого огня, старшим сыном которого я имею честь являться. Так что у нас с этим мальчиком разные матери, но общий отец. Вы по-прежнему хотите присвоить себе носителя божественной крови, или мы можем мирно разойтись?

Загонщики сейчас с удовольствием сбежали бы отсюда со всех ног, но их удерживала мысль, что им тогда никто не поверит. Какой-то никому неведомый бог Джанрэди, сын такого же неведомого Руи, который, якобы, некогда обрюхатил их соплеменницу в отсутствии мужа. Родственники обвиненной в прелюбодеянии скажут, что они просто упустили мальчишку, вот и придумывают себе в оправдание всякие сказки, клевеща на порядочную женщину. Кто его видел, этого Руи? Да и Джанрэди, забрав мальчишку, тоже вряд ли явится в суд свидетельствовать об их правоте. Страх позора оказался сильнее страха перед неведомым богом, и они, выставив копья, двинулись в атаку, а один прицелился дротиком, чтобы поразить им сбежавшего мальчишку, если его вдруг не удастся отбить.

Джанрэди вытянул правую руку, и из ее ладони рванулся вверх столб пламени, мгновением позже оформившийся в длиннющий огненный меч. Вестроносец взмахнул этим мечом, и атакующих не спасли даже выставленные щиты. Огненное лезвие единым махом прорезало эту жалкую защиту и снесло головы нападавшим, после чего втянулось обратно в ладонь вестроносца. Ни один из загонщиков не уцелел.

Шелла с минуту ошеломленно взирал на обезглавленные трупы, затем, наконец, поднял глаза на того, кто только что с такой легкостью лишил жизни с десяток взрослых воинов:

- А ты и правда мой брат?

- Правда, - кивнул ему Джанрэди.

- Тогда почему тебя так долго не было?

- Наш с тобой отец, - промолвил старший верритель, - хотел, чтобы ты рос среди людей, пока не войдешь в полную силу, а это обычно случается в тринадцать лет. Маленьким детям мать нужнее отца, к тому же он хотел, чтобы из тебя воспитали настоящего бойца. К сожалению, твои соплеменники явили невероятную смесь хитрости и тупости, это их когда-нибудь и погубит. Да, тебе пришлось среди них нелегко, но когда стало уже совсем невыносимо, отец отправил меня тебе на помощь. Теперь ты будешь жить с ним.

Шелла облегченно вздохнул. Все его проблемы, кажется, чудесным образом разрешились, вот только мать он теперь, наверное, больше не увидит...

- Я могу попрощаться с мамой? - спросил он.

- Увы, нет, - ответил Джанрэди. - Мы не можем забрать ее с собой, а ее соплеменники не дадут ей жизни, если узнают, от кого она на самом деле тебя родила. Эти-то уже ничего не скажут, - кивнул он на обезглавленные трупы, - но иные свидетели нам с тобой не нужны. Ты же привык уже жить без матери, как и она без тебя, вот и пусть она лучше считает тебя пропавшим без вести. Когда ты вырастешь, войдешь в полную силу и сможешь самостоятельно разметать хоть целую тысячу этих волков в людском обличье, тогда ты сможешь навестить ее, если захочешь, но пока вам лучше не встречаться.

- Я понял, - кивнул Шелла и поплотнее прижался к старшему брату.

- Сейчас я транспортирую тебя на другую планету, - предупредил Джанрэди, - точно тем же способом, каким сам здесь появился.

- То есть я стану лучом?

- Точнее, мы с тобой станем единым лучом. Потом ты научишься путешествовать так самостоятельно, а пока уж позволь мне стать твоим транспортом.

После этих слов братья окутались языками пламени, и затем яркий луч унесся в небо, забрав все это пламя с собой.

Шелла, привыкший к суровой жизни на покинутой им родине, внезапно оказался в расслабленной атмосфере Колонии на планете Руи. Именно так, с большой буквы, именовалась теперь резиденция великого вестроносца. Никаких других людских поселений здесь не было на много миль окрест, и не потому, что кто-то так уж беспокоился о безопасности Колонии, а потому что соседство с многочисленными юными веррителями, склонными к подростковой браваде, было крайне рискованно для обычных людей, вот они и постарались отселиться подальше, благо планета не была перенаселена, а Руи компенсировал всем затраты на переезд.

В самом селении обычных людей больше не осталось. Все тут были если не веррителями, так их потомками, в крайнем случае потомками восставленных Руи вестроносцев. С увеличением числа природных веррителей, чьи матрицы не поддерживали чужеродные приставки к телу, вроде крыльев, последние вышли из моды, хотя всякий желающий по-прежнему мог их получить. Интересовались в основном подростки, причем большинство даже не из Колонии, и за их счет Руи поддерживал нужную численность своего крылатого воинства, а за пределами Колонии ходил миф, что там живут одни крылатые.

Еще Колония считалась настоящим раем на земле, и вот этот слух был недалек от истины. Здесь уже давно не занимались никаким ремеслом, разве что в порядке хобби, не держали сельскохозяйственных животных и не пахали землю ради добычи пропитания, хотя увлеченно разбивали цветники и фруктовые сады, соревнуясь в их красоте, а поскольку климат здесь был весьма теплым, все это великолепие цвело круглый год. Уход за декоративными растениями особо много времени не занимал, и жители Колонии с удовольствием предавались творчеству и музицированию.

На остальной части планеты давно уже восторжествовала техническая цивилизация в ее максимально экологичном варианте, поскольку за отравленную воду или атмосферу веррители кому угодно посносили бы башки, но в Колонии гнушались и роботами, и даже более простыми механизмами, предпочитая даже для выполнения повседневных работ задействовать вестру, которой у многих здешних обитателей было с избытком. Праздная размеренная жизнь способствует философствованию, и вот уж этим размышлениям местные жители предавались с большим увлечением и нередко сходились послушать состязания ораторов.

Людей со стороны в Колонию допускали редко, чтобы не поселить в их сердцах зависть к проживающим здесь избранникам судьбы, но при необходимости дозволяли обращаться с прошениями. Крылатая стража Руи готова была поддерживать порядок по всей планете, а сам великий вестроносец официально Верховным судьей для всех здешних государств, и к его помощи прибегали, когда человеческая юстиция заходила в тупик, но старались ей не злоупотреблять, поскольку признанных виновными он карал лично и безо всякой пощады. Зато его верховная власть ограничивала произвол всех остальных вестроносцев, успевших обзавестись потомством на этой планете и регулярно ее посещавших. О том, что каждый местный житель в случае чего может воззвать к суду Руи, вестроносцы знали и старались не беспредельничать.

Но все это были дела взрослые, Шеллу же по малолетству куда больше интересовали игры со сверстниками. В ранние годы приятелей у него было мало, поскольку господские селения были малолюдными, а общаться с детьми рабов ему воспрещалось. Когда же его вместе со сверстниками собрали в одном месте для обучения, игры там были очень жестокие и ему претили. Ну, не драться же друг с другом целый день!

Здесь детворы его возраста хватало, и детвора эта была дружелюбная и недрачливая. Ну, побороться в шутку друг с другом, испытывая собственные физические силы, это еще можно было, а синяки друг другу ставить или тем более кровь пускать считалось слишком грубым и недостойным небожителей. И это при том, что все случайно полученные ссадины и ушибы залечивались здесь почти мгновенно, если не самим пострадавшим, так его друзьями или оказавшимися рядом взрослыми. А поскольку возможные травмы никого не пугали, местная детвора страха не ведала и отрывалась в своих играх, как могла. Шелла, очень жилистый и хорошо натренированный за годы своего нелегкого детства, спешил компенсировать себе недополученные впечатления и стал в своей компании первым сорвиголовой.

А еще здесь были девочки, которые не сидели по домам и не играли там мирно в куклы, а вполне естественно вписывались в мальчишеские компании. Они даже одеждой почти не отличались от пацанов, поскольку штанов здесь принципиально не носили, и мальчишеские туники были схожи по покрою с девчачьими короткими платьями. Ну, Шелле это было вполне знакомо, в его родном племени штаны тоже были не в чести, а его грубый плащ в принципе не слишком отличался от туники. Что интересно, и там, и здесь дети не носили сандалий; там - чтобы укрепить и сделать нечувствительными стопы, а здесь - чтобы чувствовать себя в единении с природой. Вот только на его родине девочки воспитывались отдельно от парней и потому казались последним немного загадочными существами, в Колонии же культа маскулинности не существовало, а над людским ханжеством принято было просто смеяться. У старших подростков здесь явно были свои особые игры, и Шелла в принципе даже догадывался какие, но его пока это не интересовало. Куда веселее ведь лазать по деревьям и по скалам и купаться в лесных озерах!

Ближе сойдясь со сверстниками, Шейла с удивлением обнаружил, что большая их часть приходится ему дальними родственниками, а точнее, он их двоюродный пра-пра-пра-пра-...-дед. Оказывается, когда-то очень давно у него здесь были две сестры по отцу, вышедшие замуж за других бессмертных вестроносцев и оставившие немалое потомство, впоследствии перероднившееся и со здешними людьми, и с другими вестроносцами, и за много поколений все так перепуталось, что тут чуть ли не каждый нес в себе кровь двух, трех, четырех, а то и десятка великих родов. Главным из них все равно считался род Руи, и все дети с гордостью носили на пальцах родовые перстни его клана. Шелла тоже такой получил, и Джанрэди объяснил ему, что этот камешек помогает управляться с потоками вестры.

С еще большим удивлением Шелла узнал, что он, оказывается, физически бессмертен, поскольку обладает практически неограниченными запасами вестры, которая всегда восстановит его тело в соответствии с какой-то там матрицей, существующей в совсем ином мире вместе с источником вестры, и от третий такой в роду. Соответственно, он занял третье место в клане Живого огня после отца и старшего брата, и все его многочисленные дальние родственники это знали и первенства его не оспаривали, хотя многие пока как веррители были заметно сильнее него. Ну, это пока еще ему тринадцати лет не исполнилось, когда веррители входят в полную силу, а вот когда это знаменательное событие, наконец, случится, тогда он продемонстрирует всем свою истинную мощь!

Несколько напрягал мальчика тот факт, что все его нынешние друзья когда-нибудь умрут, а сам он останется. Неприятно, наверное, жить, когда все вокруг намного младше тебя! Шелла пристал с этим вопросом к старшему брату, которому когда-то уже пришлось через это пройти, и Джанрэди пояснил ему, что тоска по былым друзьям, конечно, присутствует, но смотреть, как рядом с тобой подрастают твои племянники, а потом двоюродные внуки, это немалое удовольствие, компенсирующее неизбежные потери. Отцу было гораздо хуже: он не только в один миг потерял всех своих смертных друзей, но и потом долгие миллионы лет вынужден был в одиночестве скитаться по Вселенной, пока в ней не народилось новое человечество. Единственное, чего не хватало Джанрэди, это собственных детей, но и ими он вскорости надеялся обзавестись, когда разделяется с делами клана и переселится на собственную обжитую планету. Когда настанет этот счастливый момент? А вот когда подрастет Шелла и сможет его заменить.

Вот это Шелле было вполне понятно. На его родине пожилые воины тоже увольнялись, оседали в своих усадьбах и растили детей и внуков, ну, разве что детьми они начинали обзаводиться еще во время строевой службы. Но это людской век короток, а им с Джанрэди спешить некуда. Ясно теперь, что когда он, Шелла, вырастет, ему тоже придется мотаться по разным планетам, исполняя поручения отца, и, возможно, тоже спасать от расправы попавших в беду мальчиков. А когда-нибудь в их клане народится новый бессмертный пацан, тоже подрастет, и тогда уже Шелла сможет переложить на него свои обязанности, а сам выйдет в отставку и, возможно, тоже получит за заслуги собственную планету в управление. До этого, конечно, еще очень далеко, но почему бы и не помечтать?

Еще мальчика удивляли вовсю практиковавшиеся в колонии близкородственные брачные связи. На его родине не принято было жениться на сестрах, да и на других близких родственницах, считалось, что боги наказывают за это больным потомством. С этим вопросом он тоже пристал к Джанрэди и узнал, что болезни передаются через какие-то там дефектные гены, которых хватает у людей, но совсем нет у веррителей, потому что гены эти возникают в результате клеточных мутаций, а веррительские матрицы сразу же ликвидируют все эти дефекты. Людям с этим делом куда сложнее, поскольку переданные по наследству дефектные гены могут себя и не проявить, если вместе с ними в организме имеются гены здоровые, но велика вероятность, что близкие родственники окажутся носителями одних и тех же дефектных генов, и тогда в их брачном союзе может родиться ребенок, у которого отдельный ген имеется только в дефектном варианте, и поэтому этот ребенок непременно заболеет. В веррительских же семьях братья и сестры в этом плане чисты, в их генах, напротив, записана склонность к веррительству, и потому в близкородственном брачном союзе вероятность рождения веррителей заметно выше. Но они все же стараются не замыкаться в рамках одного веррительского рода, поскольку у разных родов присутствуют различные полезные качества, и потому межродовые браки считаются очень перспективными. Но он, Шелла, как бессмертный вестроносец, является носителем самых сильных генов, и потому любая девчонка с радостью за него пойдет, родственница она ему там или нет.

Это известие Шеллу немало порадовало. На девчонок он по малолетству пока не заглядывался, но все равно приятно осознавать, что он когда-нибудь станет самым первым женихом, конкурентов не имеющим.

Вот что он не понимал, так это всеобщего здешнего увлечения музыкой. Уметь играть на каком-нибудь музыкальном инструменте считалось хорошим тоном и среди взрослых обитателей Колонии, и даже среди детей. В ходу были и струнные инструменты, но куда больше духовые. Шеллу приятели тоже пытались обучить играть на флейте, но ему, что называется, "медведь на ухо наступил", так что из этой затеи ничего не вышло. А так часто бывало, что, набегавшись, их компания притаскивала из домов инструменты, садилась в кружок и начинала импровизировать что-то соответствующее настроению. Порой у них получалось даже слаженно. Кто-то даже пел при этом, но у Шеллы и тут ничего не выходило, так что оставалось только слушать.

Иногда его приятелям доводилось выступать и перед более взыскательной аудиторией. Играть и петь на местных праздниках было в порядке вещей для всех здешних детей. Особенно престижным считалось выступить перед самим Руи и высокими гостями Колонии, то есть другими бессмертными вестроносцами. Особо понравившиеся тем певцы и музыканты могли рассчитывать на исполнение своих желаний.

Как бы вольготно ни было жить в Колонии, но без мелких шалостей детская жизнь все равно пресна. Юные веррители не боялись экспериментировать, применяя на практике свои растущие силы. Иногда выходило не очень здорово, и тогда взрослым приходилось исправлять то, что они натворили. Случалось и такое, что помочь мог только один Руи, например, если кто-то навернулся с высоты и раскроил себе башку о камни. К сожалению, других столь же сильных целителей пока еще не народилось.

За каждый серьезный проступок обязательно следовало наказание, причем для веррителей приговор всегда выносил лично Руи. Ну, к этому Шелле было не привыкать, на родине его еще и посильнее секли. Главное, что здесь все было справедливо, великий вестроносец легко отличал правду ото лжи и наказывал всегда именно того, кого следовало, и за то, за что следовало. Обычных детей легко можно было бы наказать, просто внушив им всякие ужасы и доведя до истерики, но с юными веррителями этот номер бы не прошел, они быстро приучались выстраивать ментальный барьер, поэтому всех одинаково наказывали розгами, причем принято было делать это публично, чтобы все могли убедиться, что никому не делают послаблений в зависимости от их статуса. И юные веррители безропотно раздевались и ложились для наказания, даже не пытаясь защитить свои тела известными им техниками управления вестрой. Любую попытку избежать заслуженной порки их же товарищи сочли бы позорной трусостью, и отношение к проштрафившемуся потом было бы соответствующее. Самому Шелле тоже не раз и не два довелось повертеться под жалящими лозами, но он был не в обиде за это на отца. Действительно же все по-честному: напакостил - получи! Самого Руи, вон, тоже в детстве секли! Тем паче, боль проходила быстро, а если ты наказан, стало быть, прощен.

Между тем, годы шли, и Шелла достиг, наконец, тринадцатилетнего возраста, а вместе с ним и полной своей силы. Тут уж за его обучение принялся сам Руи, ознакомив его, как прежде его старшего брата Джанрэди, с основными способами применения вестры. Увы, с лечением людей у Шеллы дело не пошло, творить из своей вестры разные предметы получалось тоже не очень, зато все техники разрушения выходили у него классно. Вряд ли даже сам Руи смог бы лучше него призвать небесный огонь!

- А все же против предопределения не попрешь, - усмехнулся Руи, глядя на его потуги вылепить из вестры обыкновенный хлебный каравай, - кому-то дано быть творцами, а кому-то - охранителями. Несмотря ни на что, Шелла, ты все-таки вырос настоящим воином. Ладно, найдем тебе работу по способностям, хотя и не на этой мирной планете.

Нового бессмертного веррителя, разумеется, следовало ввести в Совет богов, и Руи с Шеллой и Джанрэди отправились на их собрание. О том, что в клане Живого огня появился уже третий бессмертный вестроносец, все знали еще с момента появления Шеллы в Колонии, но теперь всем хотелось оценить его силу, сравнив ее с собственной. Шелла в итоге оказался чуть послабее брата, проиграв еще и Дэрезу, но и восьмое место в иерархии бессмертных было весьма престижным. Впервые оказавшись на равных со взрослыми, да что там, уже древними вестроносцами, Шелла сперва смущался и робел, но постепенно освоился.

Собственную планету под контроль ему пока не выделили, мол, надо сперва себя в деле показать, но зато Джанрэди с облегчением спихнул на него свои обязанности по наведению порядка в разных концах обитаемой Вселенной и удалился на свою планету, где давно уже облюбовал для поселения изолированную горную долину в верховьях реки Тенто.

- Пора обзаводиться потомством, - так пояснил он свое решение младшему брату. - Если у тебя вдруг выдастся свободное время, ты всегда будешь у меня желанным гостем.

Самому Шелле спокойная семейная жизнь пока не светила, но Джанрэди он вполне понимал.

Это место Джанрэди облюбовал давно, еще когда впервые обследовал выделенную ему по договору планету. Неприступный горный хребет ограждал местность к югу от холодных северных ветров, отходящие от него тоже весьма высокие отроги делили территорию на изолированные друг от друга долины. В одном месте два боковых хребта сходились настолько близко, что пройти между ними можно было только по руслу бурной горной реки Тенто, как называли ее живущие ниже по течению местные дикари. Джанрэди, однако, решил, что проложить торную тропу на горном склоне будет ему вполне по силам, и обследовал верховья этой речки.

Увиденное там ему более чем понравилось. Хребты в верховьях Тенто расходились, образуя довольно широкую, поросшую лесом долину. Между ними в эту долину вдавался еще один, достаточно короткий горный отрог, из-за чего та напоминала по форме рогатку. Сама Тенто зарождалась у подножия горного ледника, спускавшегося с главного хребта в восточной части долины и протекала через ряд озер с кристально-чистой водой, затем принимала в себя еще одну речку, текущую с запада, и уже общим потоком прорывалась через тесное ущелье. Из-за труднодоступности долина оказалась не заселена, так что для организации здесь колонии не пришлось бы изгонять аборигенов. Решено, он застолбит это место за собой.

Теперь, приступая к практическим действиям по заселению долины Тенто, Джанрэди решил оценить ее хозяйственные ресурсы. Леса для хозяйственных нужд было достаточно, выше на склонах располагались роскошные альпийские луга, где можно было пасти большие отары овец. А вот для земледелия местная каменистая почва подходила не очень. Стоп, а если удобрить ее илом? Его, конечно, смоет первым же паводком, но ведь можно запрудить течение реки и превратить эти широкие поляны в пахотные поля, разрезанные сеткой арыков и орошаемые из них практически стоячей водой. Такой тип земледелия он уже встречал на своей родной планете, и подобное хозяйство позволяло кормить с весьма ограниченной площади немалое население.

Так, а где его расселить? Выше по течению? Тогда придется вырубать лес под поселок, да и добираться до своих земельных наделов людям будет далековато. На горном склоне, как это часто практикуется у горцев? Западный склон в этом месте достаточно полог, но Джанрэди все же не хотелось залеплять его жильем, как сотами, где бы люди ютились практически друг у друга на голове. Стоп, а почему бы не вырубить в этом склоне террасы? Достаточно широкие, чтобы на них спокойно можно было разместить не только дома, но и хозяйственные дворы, и еще бы осталось место для улицы. А для подъема и спуска соединить все эти террасы лестницами. А вырубленный при их создании камень тоже можно пустить в дело, например, для строительства плотины и домов для поселенцев, если изначально нарезать его на стандартные блоки.

Со вкусом распланировав будущий поселок, Джанрэди подумал, что за водой его жителям будет ходить далековато, ведь все нечистоты с террас наверняка потекут в расположенное ниже водохранилище, сделав его воды непригодными для питья. А не устроить ли для них водопровод? Как минимум одно озеро в верховьях Тенто будет расположено выше будущего поселка, так что воду из него можно даже пустить самотеком, если сделать надежный акведук. Пусть он сперва идет по восточному склону, а на западный переходит в месте сближения хребтов, то есть как раз над плотиной.

Некоторое время Джанрэди уделил поискам полезных ископаемых, и с удовольствием обнаружил на западном хребте выходы угольных пластов. Проблема отопления тем самым была решена, дело оставалось только за людьми.

Будущих обитателей своей колонии Джанрэди искал в основном среди жителей соседних долин. Те уже были изрядно перенаселены и временами голодали, выживая лишь за счет набегов на обитателей равнины, которые, естественно, ненавидели за это горцев и с удовольствием бы от них избавились, так что желающих переселиться на новое место в тех же горах набралось предостаточно. Заниматься скотоводством, строить каменные дома и даже кустарным способом плавить железо было для этих людей занятиями привычными, а вот земледельческие навыки у них отсутствовали почти что напрочь. Пришлось разбавить их несколькими крестьянскими семействами с равнин, что поначалу оживило стародавние конфликты, тут же, впрочем, подавленные Джанрэди железной рукой.

Итак, несколько сотен переселенцев перебрались в верховья Тенто по прорубленной Джанрэди тропе и принялись обустраиваться на новом месте. Горцы умели возводить дома из камня, правда, весьма тесные и с очень маленькими окнами, так что каждый такой дом представлял из себя отдельную крепость. Бывшие обитатели равнин ранее строили свои жилища только из древесины, зато уж в большой площади себе не отказывали, окружая жилой дом многочисленными хозяйственными постройками. Тут не было недостатка ни в месте для строительства, ни в первоклассном строительном материале, и потому постепенно взял верх некий гибридный стиль и все террасы оказались уставлены роскошными каменными особняками в окружении амбаров, сараев и хлевов. Самый большой дом, напоминающий дворец, возвели для самого Джанрэди на самой верхней террасе. Куда сложнее оказалось построить надежную плотину и виадук, архитектора для них пришлось искать аж на планете Руи, но и с этой задачей сообща справились.

Подбирая кандидатуры будущих поселенцев, Джанрэди искал людей с хорошей наследственностью, по возможности здоровых, рослых и красивых, какими он хотел видеть и своих будущих детей. Среди горцев таких встречалось немало. Одна красивая горянка пришлась вестроносцу особенно по сердцу, и он устроил с ней роскошную свадьбу, три дня закармливая заморскими деликатесами все население долины, а уж фейерверк в небесах замутил такой, что видно, наверно, было даже в соседних долинах. Первый их ребенок - крепенький мальчуган с неплохими веррительскими способностями - появился на свет в положенный срок, а дальше дети пошли чередой и Джанрэди обнаружил себя главой большого семейства.

Вот тут начались проблемы. Привыкнув за предыдущие десятки тысяч лет мотаться по Вселенной, исполняя поручения своего могущественного отца, Джанрэди не мог вот так вот сразу заделаться домоседом. Одно дело, когда только обустраиваешься на месте, когда работы невпроворот и приходится постоянно руководить людьми, которые без твоего неусыпного контроля наверняка натворят кучу ошибок, и совсем другое, когда жизнь уже устоялась, вошла в рутину и все спокойно работают и без твоего постоянного пригляда. Царствовать, лежа на боку, - это уж точно не для него. Да и подрастающим детям не слишком комфортно всегда ощущать себя под контролем всевидящего отца. Он-то сам до тринадцати лет мог пользоваться относительной вольницей, никто особо не покушался на его право принимать самостоятельные решения, и потому он научился отвечать и за себя, и за других. Короче, ему надо было как-то развеяться, а юным веррителям - ощутить себя, наконец, автономными от отца субъектами, от которых что-то в этой жизни зависит.

Да вот какая беда: кроме него некому было позаботиться о детском здоровье. Медицина на планете находилась еще в зачаточном состоянии, опасные инфекции порою выкашивали и взрослое население, а уж высокая детская смертность и подавно считалась нормой. Потому и рожали так много, чтобы хоть кто-то выжил. Ну, положим, относительная недоступность долины могла гарантировать от занесения сюда эпидемий, кроме тех, что разносятся птицами, но и без них активные дети склонны лезть во всякие опасные места и получать в итоге серьезные травмы, иногда приводящие к смерти, если срочно не помочь. Джанрэди лечить умел, пусть и не так хорошо, как его отец, но по местным меркам просто божественно, и со всеми серьезными болячками люди шли к нему. А что будет, если он надолго отлучится? Шеллу, что ли, звать на помощь? Так из младшего братца лекарь никакой, его дар не на то заточен. Особенно обидно было бы потерять кого-то из собственных детей. Бессмертных среди них, увы, пока не наблюдалось, да Джанрэди особо на это и не рассчитывал. Вон, даже у его куда более могущественного отца таковыми пока родились только он да Шелла, а у других вестроносцев бессмертного потомства пока не встречалось вообще.

Мысль, как справиться с этой проблемой, Джанрэди все же посетила, но для ее реализации пришлось отправиться на поклон к отцу. Руи, уже давно не видевший своего первенца, обрадовался его визиту и благосклонно выслушал.

- Отец, мы лечим людей своей кровью, то есть живым огнем, но как бы так сделать, чтобы это универсальное лекарство длительное время сохраняло свои свойства и вне нашего организма?

- Ну, я запечатываю свою кровь в стеклянных пузырьках, что позволяет на определенный период времени продлить ее целебные свойства, - ответил Руи. - Но ты же знаешь, что вестра все равно со временем выдыхается. Постоянный ее приток обеспечивает только наша костная ткань. Но давать ее кому-то на постоянной основе это значит творить новых вестроносцев.

- Да, если кусок ее не совсем уж маленький. А если размолоть кость в муку, эта мука сможет выступать в качестве стабилизатора?

- Никогда об этом не думал, - признался Руи, - но можно попробовать.

Для эксперимента выбрали большую чашу, которую наполнили водой, потом великий вестроносец выдавил туда несколько капель крови и сдобрил это щепоткой костной муки из смолотой собственной кости. Результат оказался выше всяких ожиданий: жидкость не выдыхалась и сохраняла свои целительные свойства даже при не очень значительном разбавлении. Если разбавить сильно, они заметно снижались, но не пропадали полностью, при этом, если осторожно слить большую часть воды, так чтобы костный осадок оставался на дне, а потом долить новой, но целительные свойства этой смеси довольно быстро восстанавливались.

Посчитав эксперимент крайне успешным, Руи тут же создал на территории Колонии большую купель, наполненную водным раствором живого огня, использовав для этой цели уже существующее небольшое озерцо, и предложил всем местным обитателям лечить отныне в ней свои болячки, обращаясь к его помощи, только когда речь реально идет о жизни и смерти. Первые "клинические испытания" завершились со стопроцентным результатом: все, кто залез в купель, излечили все свои болезни, по крайней мере молодые поколения, поскольку со старческой дряхлостью никакой живой огонь справиться был не в состоянии. Руи с облегчением скинул с себя рутинное целительство, а Джанрэди спешно отправился обратно на свою планету, чтобы создать подобную купель и в своей собственной колонии.

Задействовать для этой цели целое озеро он счел излишним, облюбовав небольшой бочажок в западной части долины, питаемый ключами, избыток воды из которого сливался в протекающую рядом речку. Водный раствор крови Джанрэди с добавкой его же костной муки выглядел не хуже, чем у Руи, и вестроносец широким жестом пригласил всех жителей поселка оздоровляться. Вот тут-то и выяснилось, что живой огонь полезен далеко не всем. Если собственные дети Джанрэди и большинство горцев перенесли купание прекрасно, то многие из бывших обитателей равнин впали после этого в кому, и вестроносцу пришлось выводить их из тяжелого состояния, напрямую задействуя собственную вестру. Что это за хрень творится?!

Пришлось временно запретить купания и приступить к научным исследованиям, доставив для этого специалистов с планеты Руи. Те обнаружили у людей, чуть не померших от контакта с живым огнем, некую генетическую мутацию, которая никогда не встречалась на планете Руи, да и на Мейе, видимо, тоже. Из-за этого сбоя живой огонь начинал воспринимать все клетки организма дефектными и уничтожал их, как уничтожил бы раковые клетки в здоровом организме. Что хуже всего, с первого взгляда, без исследований генома, даже самому Джанрэди не удавалось определить, пойдет ли данному человеку на пользу лечение живым огнем или ему следует держаться от этой панацеи подальше.

Итак, оказалось, что не управляемая владельцем вестра в определенных случаях может быть и смертельной. Ну, для всех жителей долины генетические исследования, разумеется, провели, так что те, кому не повезло, могли полезть лечиться в купель только по собственной дурости, но вот от планов Джанрэди распространять это лекарство и за пределами колонии, дабы облагодетельствовать страждущее человечество, пришлось отказаться. Правда, не насовсем.

Помимо прочих, в долине росло некое невзрачное травянистое растение с сиреневыми цветочками, называемое поселенцами найтцелой. Оно очень любило влагу и потому встречалось только недалеко от воды, хозяйственного значения не имело, и даже овцы не слишком-то любили ею лакомиться. Но когда заработала целебная купель и избыток живого огня стал попадать с водой в речку, эта самая найтцела вдруг начала бурно разрастаться, и вместо отдельных стебельков по берегам арыков теперь уже появились целые ее заросли. Овцы внезапно тоже ее возлюбили и даже почему-то прекратили болеть. Земледельцы отчаялись бороться с этим сорняком, глушащим пшеницу, и подумывали уже, раз такое дело, превратить обводненные поля в пастбища.

Джанрэди заинтересовался странным растением, излечивающим овец, на которых, вообще-то, целебный эффект живого огня не распространялся никак, а точнее, последний мог стать для них даже ядом, если пребывал в высокой концентрации. В отличие от других организмов, найтцела реагировала на присутствие живого огня в воде явно положительно и, похоже, даже каким-то образом его усваивала. Неужто и его целебные свойства при этом сохранялись? Тут стоило поэкспериментировать, и вестроносец выдавил сок свежесорванной найтцелы, а потом приготовил из нее же взвар. И то, и другое оказалось целебным, причем даже для тех людей, которые не переносили контакта с собственно живым огнем, хотя, конечно, последнему целительные свойства найтцелы очень сильно уступали. Ну да на безрыбье и рак рыба!

Найтцелу можно было экспортировать без опаски, и обитатели долины понемногу стали вывозить целебное растение на торги в селения, расположенные ниже по течению реки. Там сперва, конечно, сомневались, но врачей не было, а лечиться как-то надо, и отчаявшиеся люди в качестве последней надежды действительно стали принимать препараты, изготовленные из найтцелы. Многим они реально помогали, причем от самых разных болезней, и слухи о чудодейственном лекарственном растении стали распространяться все дальше и дальше, спрос на него рос, и вот уже на местных ярмарках стали появляться торговцы из дальних краев, ищущие именно найтцелу. Вскоре обитатели колонии обнаружили, что возделывать это растение куда выгоднее, чем пшеницу, благо и урожай найтцелы можно было снимать два раза в году, и стали отказываться выращивать что-либо другое. Зачем, если за найтцелу не скупясь платят звонкой монетой, а зерно с овощами вполне можно приобрести про запас на той же ярмарке! Таким образом, основная хозяйственная специализация долины Тенто была определена на долгие годы.

Где есть материальные ценности, там наверняка появятся и желающие ими завладеть. На лежащей у подножия гор равнине уже появились зачатки государственности, и мелкие барончики соседней провинции Восхар стали предпринимать попытки присоединить богатую долину к собственным владениям, ну или, в крайнем случае, обстоятельно пограбить. И хотя в долину вела лишь одна дорога, Джанрэди быстро надоело самолично отражать эти налеты. К тому времени его старшие сыновья уже вошли в полную силу и вполне могли воевать самостоятельно, так что вестроносец поручил им организовать пограничную стражу из местных мужчин, не склонных к земледелию или ремеслу, и пообещал даже сделать лучших бойцов восставленными вестроносцами. Молодежь постаралась оправдать оказанное доверие и все сделала в лучшем виде. Теперь ни один завоеватель не смог бы пройти дальше заставы на горной дороге, а лезть в долину через хребты дураков не было, да и отдельных заплутавших охотников легко отловила бы та же стража, в качестве формы для которой Джанрэди выбрал черные плащи.

Слухи о новой колонии, которую уже официально именовали Благословенной долиной, разнеслись и среди старых веррителей, и в гости к Джанрэди заявился Овлет, некогда посеявший жизнь на этой планете и уступивший права на нее юному вестроносцу при условии иметь возможность обзавестись на ней своим потомством. Об этой давней договоренности он и напомнил Джанрэди, возражений не встретил и вскоре сыграл свадьбу с одной из горянок. На постоянное жительство Овлит здесь оставаться не собирался, но время от времени свою супругу навещал. Так, помимо потомков Джанрэди, в поселке появились веррители и с иной родословной, а когда они подросли, стали заключаться перекрестные браки между членами этих двух кланов. Простых людей, обитавших в долине, отпрыски Джанрэди и Овлита вниманием тоже не обходили, так что число ее жителей, несущих в себе веррительские гены, с годами только росло, пока за несколько столетий тут все не перероднились со всеми. Тогда, кстати, и купель с живым огнем стала целебна для всех местных обитателей без исключения, но чтобы там не было толкотни, купаться в ней отныне дозволялось только детям, а взрослые при необходимости могли лишь пить из нее воду.

Первые лет десять Шелла мотался по разным населенным планетам, исполняя всякие мелкие поручения отца, нарабатывал, так сказать, опыт и мечтал о каком-нибудь большом и серьезном деле, где он сумеет показать себя с лучшей стороны. Таковое подвернулось, как всегда, неожиданно, когда на очередном Совете богов Минг, один из самых старых веррителей, всегда входивший в число сторонников Адонаи, признался, что замучался контролировать заселенную им же планету. Задолго до того, как сам Минг впервые решился явить свой лик разумным существам на своей планете, те успели напридумывать себе собственных богов, и некоторые ни в какую не хотели им изменять. Мингу все же удалось где проповедями, где силой насадить на планете собственный культ и даже учредить в городе Унвир пост своего первосвященника как наместника самого Минга на планете, но лучше бы он этого не делал. Некоторые из его адептов стали настоящими фанатиками и всячески гнобили тех, кто, по их мнению, веровал неправильно. Некоторые походы заканчивались массовой резней еретиков. В данный момент некий Дирхлод, властитель могучего Рогесского царства, намеревался прибрать к рукам территорию более мелкого царства Эрбо, участь населения которого выглядела в этом случае весьма печальной. Минг мог бы, конечно, остановить этот поход своей волей, но опасался, что фанатики тогда его неправильно поймут, посчитав, что именно вера эрбских еретиков является истинной. Это грозило неминуемым расколом, новыми религиозными войнами по всей планете и падением авторитета самого Минга. Теперь он не видел иного выхода, кроме как остановить захватчика Дирхлода чужими руками, и готов был ради этого даже отказаться от своих прав на часть территории планеты, а именно, то самое царство Эрбо. Руи предложил сыну взять эти функции на себя.

Обзавестись собственной территорией, где он будет непререкаемым властелином, выглядело, конечно, заманчиво, но у Шеллы не было возможности постоянно поселиться в этом самом Эрбо, как старший брат Джанрэди в своей долине. Стало быть, придется по примеру Минга насаждать там свой культ и оставлять жрецов, которые поддерживали бы оный в его отсутствие. Ладно, с этим он разберется потом, а пока надо было спасать свою будущую вотчину от тотального разгрома.

Прибыв на планету Минга, Шелла принялся собирать информацию, считывая мысли всяких здешних вельмож. Вскоре выяснилось, что Дирхлод уже успел обольстить эрбскую знать, и организовал в ее среде мощный заговор во главе с опытным военачальником Шенгилом, сумевшим сплотить вокруг себя большинство царедворцев. А тут еще царь Эрбо Хаиштир тяжело болел и вскоре должен был скончаться, оставив круглыми сиротами двух сыновей, десятилетнего Конвика и восьмилетнего Ригвела, мать которых давно умерла родами. Дядья мальчиков сами были вовлечены в заговор, и потому участь принцев выглядела очень печальной. Их наверняка прирежут, как только помрет отец. Хаиштир сам это великолепно понимал, и потому Шелла решил привлечь его на свою сторону.

Когда Хаиштир лежал уже на смертном одре, Шелла вошел в его опочивальню, склонился над умирающим и предложил свои услуги по спасению жизни его детей в обмен на провозглашение его царем Эрбо. Хаиштир благоразумно принял его условия, взяв взамен обещание, что Шелла не станет учреждать собственной династии и после себя посадит на трон старшего из потомков самого Хаиштира. После чего царь вызвал к себе знатных людей города и в их присутствии провозгласил свою последнюю волю: после его смерти трон займет Шелла. Он им право это сделать, так как по обычаям Эрбо его цари сами назначали своих наследников. В тот момент никто из царедворцев не решился оспаривать волю умирающего царя, ибо они просто не посчитали никому неведомого чужеземца серьезным соперником. Впрочем, если бы и посчитали, это уже ничего бы не изменило.

После провозглашения Шеллы своим наследником Хаиштир не протянул и суток. Нового царя должны были короновать, но главный служитель Минга в Эрбо, следуя предписаниям, порученным от первосвященника, не спешил проводить церемонию. Но Шелле было на это глубоко наплевать: сразу после похорон Хаиштира он на главной площади города при огромном стечении народа сам возложил себе на голову корону Эрбо и объявил, что с этого дня он становится царем и богом этого города. Служители Минга, потрясенные таким кощунством, не посмели и слова ему возразить, а Шелла немедленно после церемонии направился в тронный зал царского дворца, пригласив с собой всю эрбскую знать и, в том числе, всех заговорщиков. Все они были вооружены, Шелла же не взял с собой ни одного человека из дворцовой стражи, из оружия у него был только меч.

Войдя в зал, Шелла немедленно воссел на трон. Знатные люди Эрбо, видя такую беспечность нового властителя и решив, что власть сама готова свалиться к ним в руки, собирались уже начать насмехаться над безродным чужеземцем, возомнившим себя их царем, да еще к тому же и небожителем, но Шелла их опередил. На устах его заиграла улыбка, от которой кровь стыла в жилах, и он вперился в присутствующих в зале своими очами, буквально парализовав их, так что те не могли двинуть ни ногой, ни рукой, ни даже рта раскрыть. Затем он заявил:

- Я вижу, здесь много желающих увидеть мою голову отрубленной, ну что ж, я выполню ваше желание.

С этими словами Шелла взмахнул мечом и сам снес с плеч свою голову. Она покатилась на пол. В это мгновение уста людей в зале отомкнуло и по дворцу разнесся всеобщий удивленный вопль, ибо то, что они увидали, не видел до того ни один смертный: из обрубленной шеи сидящего на троне Шеллы вырвался мощный поток пламени, буквально за секунду он принял форму человеческой головы и затем иссяк, а на плечах у Шеллы сидела новая голова, точная копия прежней.

- Ну что, - промолвил Шелла, - теперь вы убедились, что я не человек, а Живой огонь, и не в ваших силах лишить меня жизни. Кто тут у нас главный охотник за чужими головами? Дарю на память! - с этими словами он поднял с пола за волосы свою прежнюю голову и швырнул ее прямо Шенгилу в руки. Тот машинально подхватил страшный дар и замер с раскрытым ртом.

- Как я вижу, вопросов ни у кого больше нет, - усмехнулся Шелла, - тогда ступайте по домам, смертные, и запомните, отныне в Эрбо я один для вас царь, бог и верховный судья!

Наглядно продемонстрировав этим напыщенным дикарям свою неуничтожимость, Шелла с улыбкой наблюдал, как они падают перед ним на колени. Чтобы ни у кого не возникало сомнений, кто здесь теперь бог, Шелла повелел сей же час снести в городе все храмы Минга и изгнать за городские стены всех его служителей. Никто в его вотчине больше не будет поклоняться этому слюнтяю!

Внезапное появление Шеллы и захват им власти в Эрбо вызвали, разумеется, немалое смятение умов в соседних странах. Дирхлод в Рогесе рвал и метал, что порушились все его планы, и начал сколачивать коалицию против Эрбо. Шелла делал вид, что ему на это наплевать, пусть фанатик сам попадется в расставленную ему ловушку. Когда цари окрестных держав присылали Шелле письма, именуя в них его своим братом, он лишь саркастически усмехался: "Надо же, сколько у моего папаши на этой планете сыновей обнаружилось! Знаю, что он очень любвеобильный, но не до такой же степени!" - после чего посылал ответы, что все его братья живут далеко отсюда и не смеют смертные претендовать на родство с Живым огнем. Унвирский первосвященник тоже прислал Шелле свое послание, в котором проклинал его как самозваного бога и требовал покаяться и вернуть страну в лоно церкви Минга. Шелла ответил, что охотно потолковал бы об этом с самим Мингом, да тот, видать, боится его и носа не покажет на планету, пока здесь находится он, Шелла. А со смертным служителем Минга ему разговаривать не о чем, пусть сидит в своем Унвире и не лезет в чужие владения.

Унвирский первосвященник, разъяренный ответом Шеллы, стал призывать всех царей, верящих в Минга, совместными усилиями вернуть Эрбо в лоно их религии. Откликнулись почти все. Самое деятельное участие в сколачивании коалиции принял Дирхлод, он же впоследствии добился права лично возглавить объединенную армию. А силы были собраны действительно огромные: армия Дирхлода по численности раз в десять, а может, и в двадцать превосходила армию Эрбо. Сражаться с ней в чистом поле было бы безумием, но доблестные эрбские военачальники все же попросили у Шеллы дозволения выступить навстречу врагу, пока все его отряды не слились в единую армаду, и потрепать их в приграничных боях.

- Не надо, - ответил им Шелла, - что, мне теперь гоняться за ними по всей стране? Пусть лучше все соберутся под стенами города.

Вторгшиеся враги разоряли наши селения, священники Минга массово казнили отступников, так они называли людей, уверовавших в Живой огонь и не успевших вовремя укрыться за стенами города. Возглавлял их Рештер, личный посланник унвирского первосвященника и, по слухам, его ближайший друг. Именно ему первосвященник поручил восстановить власть Минга над нашей страной. Наконец, вся армия неприятеля сошлась под стенами Эрбо и осадила город. Конечно, Дирхлод понимал, что даже у таких огромных сил мало шансов взять Эрбо штурмом, настолько неприступен был этот город, возведенный на вершине горы. Но он справедливо рассчитывал, что в ходе длительной осады в городе когда-нибудь закончатся продукты питания, да и с водой в Эрбо было очень скудно, в основном здесь собирали для своих нужд дождевую воду. Итак, огромное войско коалиции встало лагерем вокруг горы и приготовилось спокойно выжидать, когда оголодавшие горожане сами сдадутся на милость победителей. Но у Шеллы на сей счет были совсем иные планы...

Убедившись, что под городом собрались все силы врага, он назначил ночь, когда низринет на них всю мощь Живого огня. Знатные люди Эрбо, славные своей воинской доблестью, думали, что Шелла лично поведет их против врага, но он сказал им:

- В этом деле я ни в чьей помощи не нуждаюсь. Но будьте готовы, когда враг будет разбит и повергнут в ужас, тогда именно вам придется заняться его преследованием.

В назначенную ночь все горожане поднялись на стены, ибо хотели лично наблюдать, как их бог станет карать своих врагов. Лишь детей Шелла приказал развести по домам, заявив, что зрелище будет столь ужасным, что их разум этого не выдержит.

Когда уже совсем стемнело, Шелла взошел на городскую стену прямо напротив разбитого в отдалении царского шатра Дирхлода и воздел руки к небу. Небо над его головой озарилось багровым светом, который опять сменился тьмой, и вновь вспыхнул свет, и так повторялось четыре раза. Затем Шелла простер руки в сторону вражеского лагеря, и из его пальцев вырвалось десять потоков вестры, похожих на молнии, которые мгновенно сожгли шатры Дирхлода, Рештера и иных царей, приведших свои военные отряды под стены Эрбо. Тогда Шелла вновь поднял руки к небу и стал призывать небесный огонь, то есть массу мелких астероидов, которых полно. было в этой солнечной системе. У Энэджета это некогда получалось прекрасно, и Шелла решил воспользоваться столь ценным опытом. Все получилось как по заказу. На лагерь врага с неба посыпались раскаленные камни, да с такой силой, что к небу взлетали огромные массы земли, а на месте падения оставались глубокие воронки. Впавших в панику врагов Шелла вновь принялся разить ударами вестры, и длилось это избиение до самого рассвета, а когда закончилось, то почти все вражеское войско лежало, поверженное в прах, а редкие выжившие в страхе бежали подальше от города. Тогда Шелла велел воинам Эрбо сесть на коней, отправиться в погоню за беглецами, пленить всех, кого только смогут, и привести к нему на суд и расправу.

Деморализованные враги не могли оказать этой коннице никакого сопротивления многие из них, в том числе знатные люди, попали в плен, в том числе и сам Рештер вместе с одним из его прислужников, а также Хейлод, одиннадцатилетний старший сын Дирхлода. Самого Дирхлода Шелла поразил вестрой в его же шатре.

Почти все пленники, представ перед Шеллой, пали на колени и признали его богом, но фанатик Рештер заартачился и принялся оскорблять Шеллу, обзывая его демоном и врагом рода человеческого и призывая на его голову кары Минга. На вопрос Шеллы, не боится ли он смерти, Рештер ответил, что на все воля Минга и что тот, если пожелает, защитит своего верного слугу от козней любого демона, ну а если ему, Рештеру, все же предстоит умереть, то он не сомневается, что Минг не оставит его своими благодеяниями и в загробной жизни.

- Ну так ступай к своему Мингу и убедись, что он и в этом тебе солгал, - ответил Шелла и повелел обезглавить Рештера за все преступления, совершенные им на земле Эрбо, а отрубленную голову негодяя вручил его последнему оставшемуся в живых прислужнику и приказал тому доставить ее в Унвир и отдать самому первосвященнику лично в руки.

Юный рогесский принц, ставший теперь после смерти отца законным царем Рогеса, наслушавшись наглых речей Рештера, отказался преклонить колени перед Шеллой и очень дерзко ему отвечал. Знатные люди Эрбо, задетые этим до глубины души, стали призывать Шеллу казнить маленького наглеца, но тот ответил им, что ни один ребенок в мире не грешен настолько, чтобы лишать его жизни, и взамен повелел подвергнуть Хейлода строгому телесному наказанию, дабы хоть таким образом внушить ему правила общения с богом, раз он пока не в состоянии воспринять их головой. Тогда ему сказали, что тем самым он превращает Рогес в вечного врага Эрбо, ибо своими же руками сажает им на трон царя, который никогда не простит перенесенного унижения. Если же казнить мальчишку, то в Рогесе найдется кому прибрать власть к рукам, и новый царь будет не в обиде на Шеллу, что тот открыл ему путь к трону.

- Вы не понимаете, - ответил Шелла, - любой новый царь Рогеса, не побывавший здесь в эту ночь и не видевший того, что видели спасшиеся от гнева Живого огня люди, никогда не станет испытывать передо мной того страха, что до самого конца своей жизни будут ощущать они. Если ребенок по глупости своей недостаточно осознал мою силу, его обязательно устрашит наказание, если провести его должным образом. Я не сомневаюсь, что в городе найдутся достойные мастера этого дела. Пусть этого мальчика накажут не как принца, а как положено наказывать юных преступников из простонародья, и тогда, обещаю вам, он до последних своих дней не осмелится выступить против Эрбо!

Как и предсказывал Шелла, отпущенные им рогесцы увезли из Эрбо своего юного царя и благополучно доставили его в Рогес, где он по закону и взошел на трон. И все время своего царствования, а занимать рогесский трон ему довелось очень долго, Хейлод и слышать не хотел ни о каких конфликтах с Эрбо.

Унвирский первосвященник после того, как ему привезли голову его дружка Рештера, никаких больше походов на Эрбо объявлять не осмеливался. Да и некому было бы идти - лучшие воины всех подвластных ему государств погибли под стенами Эрбо, а те, что сбежали, только сеяли панику в своих странах.

Шелла процарствовал в Эрбо еще несколько лет, и когда старшему из сыновей Хаиштира, Конвику, исполнилось четырнадцать, Шелла собственноручно короновал его и взял у всех граждан страны клятву никогда не посягать на права этой династии. Теперь можно было, наконец, оставить поднадоевшую планету и заняться делами в других мирах.

Вслед за рождением Шеллы словно прорвалась плотина, и еще нескольким вестроносцам удалось обзавестись бессмертными детьми. Силой они, правда, уступали даже своим отцам, так что равняться с Джанрэди и Шеллой и подавно не могли, но иного, собственно, никто и не ожидал. Как бы то ни было, некоторые кланы заметно укрепились, особенно клан Саркхата, и передела контроля над обитаемыми планетами было теперь не избежать. Еще был шанс провести его мирно, путем переговоров, но Саркхат, пользуясь многочисленностью своих отпрысков, бросил вызов Адонаи, тем самым развязав войну и вызвав крайнее неудовольствие остальных членов Совета богов. Пусть потомки Саркхата были относительно слабы, но все же помнили, как крылатые вестроносцы, восставленные Руи, смогли своей тактикой осиных укусов сорвать планы самого Энэджета. Никто не хотел оказаться в столь же глупом положении, и потому против Саркхата временно сплотились все. Даже верный Овли предпочел перейти на сторону большинства.

Саркхату ничего не оставалось делать, как только плодить совсем уж мелкую нечисть, и в этом деле он преуспел. Теперь даже у всей сплотившейся против него коалиции не хватало боевых единиц, чтобы уследить за каждым саркхатовским выкормышем. Сколько бы их ни давил в экспедициях тот же Шелла, нечисти все не убывало. Пошли разговоры, что недурно бы разработать против них какое-нибудь оружие массового поражения, а то это все равно что с комарами вручную воевать.

Верритель-Солнце, который и в новых условиях предпочел погрузиться в научные исследования, затребовав себе под управление даже не колонию, а всего лишь одну лабораторию, куда хода местным жителям не было. Казалось, что все эти межверрительские дрязги он давно уже пропускает мимо ушей, но нет, именно он сумел наиболее убедительно отреагировать на сформированный общественный вопрос и появился на очередном заседании Совета Богов с необычным жезлом в руках.

- Что это за странную штуку вы нам приволокли? - озаботился Дэрез.

- Универсальный поглощатель энергии, - объявил Солнце, - причем любой энергии, не только вестры, но ее, конечно, в первый черед. Когда он включен, то обороняет окружающую территорию от любого вида враждебного проникновения, при этом не важно будет, кто атакует, человек или наш с вами собрат.

- А пробить эту защиту никак нельзя?

- А попробуйте! Коль скоро я пока еще тут самый сильный верритель, то и запасами вестры это свое творение наделил максимально щедро, да к тому энергией его будет питать сам нападавший. Сам он сквозь защитный купол прорваться не сможет, какие-нибудь материальные средства поражения купол тоже легко отобьет, а вот поток энергии пропустит и даже притянет. То есть ударишь, например, молнией по какому-нибудь объекту внутри купола, а она изменит направление и попадет именно в жезл. Ну и смысл тогда ей бить?

- Оригинально придумано, - оценил Дэрез. - И главное, при такой круговой обороне теряет всякий смысл нападение целой стаей на одного. Даже измотать его не удастся. Владелец жезла может просто воткнуть его в землю и спокойно отдыхать под надежной защитой. Хочу посмотреть на рожу Саркхата, когда он увидит ваше открытие! Но все же кое-что меня беспокоит. Такой жезл не отнимешь у владельца силой, но можно ведь попытаться овладеть им хитростью, а саркхатовские отродья в этом очень сильно преуспели. И ладно бы только они! Даже простой смертный человек, попади ему в руки этот жезл, станет сильнее большинства вестроносцев!

- Ну, вот эту опасность я предусмотрел заранее, - усмехнулся Солнце. - Мой жезл умеет различать хозяев и просто не дастся в руки никому, кроме вестроносцев. Саркхатовские нелюди тоже не смогут стать его владельцами ни при каких обстоятельствах. Возьмись они за него, он просто обожжет им вестрой руки!

- Сдаюсь, - поднял руки Дэрез. - Ваше творение совершенно. Теперь остается только один вопрос: сколько таких изделий вы сможете сотворить?

- Смотря за какой промежуток времени, - промолвил Солнце. - Один жезл в год, думаю, потяну. Так что кланы, нуждающиеся в нем, должны заранее составить график.

- Еще не хватало из-за этого передраться, - вступил в разговор Руи. - Столь совершенно оружие стоит достойной оплаты.

- Я покамест ни в чем не нуждаюсь, - заметил Солнце.

- Возможно, так вам кажется, - кивнул Руи. - Мы все, здесь присутствующие, успели познать радость отцовства. Все, кроме вас и Энэджета, которого просто воротит от людей. Я понимаю, что вас всегда больше волновали отвлеченные научные дела, а не любовные страсти, но поверьте мне, многодетному отцу, счастье осознавать, что где-то существует твоя плоть от плоти, не сравнимо ни с чем!

- Допустим, - промолвил Солнце, - но как это связано с платой?

- Дети, пока они еще маленькие, да к тому же не бессмертные, сильно уязвимы, - закатил глаза Руи, - и лишь сильный клан может обеспечить им надежную защиту. Сила моего клана вам прекрасно известна, и я готов от его имени поклясться беречь вашего будущего ребенка, какие бы опасности и с какой стороны ему ни угрожали.

- Достойное предложение, - задумчиво протянул Солнце. - А знаете, вы меня убедили, так что первый жезл - ваш!

То, что Веррителя-Солнце удалось уговорить обзавестись потомством, уже само по себе казалось сенсационным. Уже несколько тысяч лет проживая среди людей, он ни разу не делал попытки сблизиться хоть с кем-нибудь в интимной обстановке. Он привечал в своей лаборатории одних лишь интеллектуалов, способных на креативное мышление в научной сфере, а эта публика, как правило, тоже невысоко ставит всяческие телесные радости. Представить, что этот вечно парящий в возвышенных эмпиреях субъект решится вдруг обзавестись семьей, было просто невозможно.

На планете Руи, далеко обошедшей в своем развитии все остальные населенные планеты, давно уже было в ходу экстракорпоральное оплодотворение для бездетных пар. Верритель-Солнце в принципе мог прибегнуть к этому способу, но ведь практика давно уже показала, что наиболее сильные веррители рождаются именно в любви. Ну, не может же Солнце сознательно захотеть обзавестись слабым потомством? Веррители гадали, как он извернется, и даже пари между собой заключали на то или иное развитие событий.

Путь, которым реально пошел Солнце, не смог предугадать никто. Вместо того, чтобы искать себе невесту и заключать брак, пусть даже на короткое время, или, пользуясь своими божественными привилегиями, заводить роман с замужней женщиной, Верритель-Солнце нашел в каком-то захолустном городке опустившуюся проститутку, готовую на все, чтобы вырваться со дна жизни. Грубые местные мужланы обычно арендовали ее на ночь, Солнце же взял ее тело в аренду на девять месяцев, предложив за это такую сумму, что ей хватило бы на сотню лет безбедной жизни, при условии, что она никогда не покинет своего города, никому не будет рассказывать об их контакте и откажется ото всех прав на своего будущего ребенка. Сделка была заключена, и недостаток страсти со стороны вестроносца оказался восполнен профессиональным умением жрицы любви.

В ту ночь в небе над городом показалась невесть откуда взявшаяся комета. Астрономы не предсказывали ее появления, но она прочертила небо и сгинула в глубинах космоса. Даже Руи, которому донесли о странностях, творящихся в небесной сфере, не сразу соотнес это с матримониальными планами Веррителя-Солнца, и лишь когда на свет действительно появился ребенок, крепко призадумался. Зачатию бессмертных веррителей всегда предшествовало появление на небе яркой звезды, их смертных собратьев зачинали безо всяких видимых эффектов. А тут что? Знак, что появилась какая-то новая разновидность веррителей? И будет ли бессмертным этот ребенок?

Как там ни пытался Солнце утаить обстоятельства появления на свет своего наследника, скрыть это дело от собратьев ему не удалось все равно, и оно надолго сделалось главным предметом сплетен.

- А все же нехорошо, что сын Солнца получился незаконнорожденным, - посетовал как-то Овли, всегда щепетильно относившийся к собственным брачным связям. - Очень плохой пример будет для нашего молодого поколения.

- Он здесь сам устанавливает законы, - возразил ему Дэрез. - Если прикажет считать это нормой, так мы все ровно так станем впредь детьми обзаводиться, лишь бы подарил за это свой жезл!

Ну, настолько тиранить собратьев Верритель-Солнце не собирался, но зато взял с них клятвы никогда не рассказывать его сыну, как тот появился на свет и кто его мать, грозя возможным нарушителям своим гневом. Становиться врагом Солнца не хотелось никому, и клятвы были принесены не только за себя, но и за всех членов своего клана.

Младенцу, с рождения оторванному от матери, пришлось нанимать нянек, и они сильно намучились с этим сорванцом, едва тот стал интересоваться окружающим миром. Когда что-то привлекало его взгляд за пределами колыбели, он просто растаивал в воздухе и тут же материализовывался в новом месте. Это походило на давно освоенные веррителями телепортации, вот только не было при этом никаких намеков на огонь и прочие яркие визуальные эффекты. Малыш словно жил одновременно в двух мирах, легко перетекая из одного в другой и, мало того, перемещая туда и обратно свою вестру, чего не удавалось делать даже его всесильному папаше. При таких-то способностях материализовать свое тело в любой выбранной точке пространства действительно было самым плевым делом.

Наблюдая за хаотично перемещающимся отпрыском, Верритель-Солнце обозвал его Попрыгунчиком и тут же понял, что это имя подходит мальчишке лучше всего, выражает, так сказать, его глубинную сущность. Ну, значит и зваться ему отныне Попрыгунчиком.

Малыш на удивление быстро учился владеть своим телом и не только им. Если ноги еще слишком слабые, поддерживать торс, надо просто этот торс облегчить, а если тебя вдруг взяли на руки, а тебе этого не хочется, надо сделаться настолько тяжелым, чтобы тебя тут же опустили на место, а для этого надо либо убрать из себя вестру, либо привлечь дополнительную. У Попрыгунчика это получалось с такой легкостью, что у Солнца возникал вопрос: а есть ли вообще в его сыне какая-то другая материя, или вся его видимая плоть - это лишь иллюзия, способ материализации вестры? Сам Солнце так облегчиться точно не мог, то есть какая-то реальная плоть в нем явно присутствовала.

Было очень похоже на то, что этот то ли мальчик, то ли иллюзия с самого рождения полностью распоряжается наличествующей у него вестрой, то есть фактически вошел в свою полную силу. Но это же вариант Энэджета - самый страшный из всех возможных! Вот только Попрыгунчик ни на кого из окружающих не злился, не пытался прямо подчинить их своей воле, и никакого давления на мозг с его стороны няньки не замечали. Более того, он всячески избегал состязания воль - любимой забавы всех вестроносцев! Когда Солнце пытался надавить на отпрыска, тот не закрывал сознание, не пытался давить в ответ, а просто смещался в пространстве, уходя тем самым с "линии огня". Удивительный все же родился верритель, ни на кого больше не похожий!

Умственное развитие ребенка пожалуй даже опережало физическое. Попрыгунчик быстро научился понимать человеческий язык и сразу же принялся считывать мысли окружающих его людей. Но одних мыслей ему показалось мало, и он добрался до их памяти. В возрасте, когда дети изводят родителей бесконечными "почему", выстраивая картину мира, Попрыгунчик ни у кого ничего не спрашивал, добывая информацию самостоятельно. Вот, правда, многого его няньки не знали, и он стал искать себе более информированные источники. Далеко и ходить не надо было: у отца в его лаборатории постоянно присутствовали эрудиты в самых разных областях знаний. Никто бы, конечно, малыша в столь серьезное и временами опасное из-за проводившихся там экспериментов место не пустил, но Попрыгунчик ни у кого разрешения и не спрашивал, а удержать его от проникновения в интересное место не могло даже защитное поле отцовского жезла. Всех остальных веррителей оно удерживало, а его - нет! В результате за короткое время память его обогатилась всем запасом знаний современного научного мира. Он бы и в папашиной памяти с удовольствием порылся, но тот, увы, умел ставить ментальные блоки... Тем не менее, годам к десяти Попрыгунчик стал самым эрудированным не то что пацаном, но и просто веррителем, не знавшим, наверное, только тайны собственного происхождения. Окружающим его людям она была неизвестна, а веррители умели ее скрывать.

Поняв, что никаким людям за этим шустрым пацаном не уследить, Верритель-Солнце отселил его от себя в Колонию. Пусть Руи теперь за ним присматривает, раз обещался! Да и сверстников Попрыгунчика, к тому же обладающих веррительской силой, в Колонии было более чем достаточно, так что скучно парню там не должно было быть. Порыгунчик действительно очень быстро нашел себе в Колонии подходящую компанию, но даже дружба не могла отвратить его от желания самостоятельно странствовать по иным мирам, чем он регулярно и занимался.

Попрыгунчик с его запасами вестры и умением ей распоряжаться казался абсолютно неуязвимым, но Верритель-Солнце по-прежнему сомневался, бессмертен ли его сын. Он, конечно, представил подросшего отпрыска Совету богов, но места Попрыгунчика в веррительской иерархии определить там так и не удалось, поскольку от поединков воль он продолжал старательно уклоняться уже описанным выше способом. Ну, какое может быть постоянное место у блуждающей кометы? Дружно признав его случай уникальным, старые веррители отказались вписывать его хоть в какие-то рамки. Не претендует на власть ни над какой планетой - и ладно!

Но если в качестве правителя чего бы то ни было представить Попрыгунчика было просто невозможно, то курьер из него получился идеальный! Сначала сам Верритель-Солнце, а потом и Руи не стеснялись гонять парня с поручениями по всей освоенной части Вселенной, и можно было быть уверенным, что он попадет в назначенное место практически мгновенно, проникнет туда, куда надо, точно передаст нужное сообщение и благополучно потом смоется, как бы ни пытались его задержать рассерженные адресаты. В результате - небольшое ощущение опасности и удовольствие от хорошо выполненного дела. Попрыгунчику такая жизнь была вполне по душе.

К тринадцати годам он вымахал значительно выше среднего роста, хотя оставался по-подростковому тощим, научился делать свое тело резиновым и реально скакать, что твой мяч, нередко доводя до сердечного приступа впервые увидевших такое людей, ходил по воздуху, как по тверди, мог просто в нем зависать, но при необходимости моментально делался тяжелее и тверже скалы, так чтобы уже о его тело могло расшибиться что угодно. Помимо переменного веса и твердости, невероятной мобильности и уникальной прыгучести его отличительным признаком являлась серая шевелюра, похожая цветом на мышиную шерсть.

После нескольких веков работы по заданиям отца Шелла все-таки выторговал себе право на управление собственной планетой. Планета эта называлась Акхронгой и была ничем не примечательна, если не считать регулярных засух на большей части ее суши, что очень плохо сказывалось на росте населения и общем развитии цивилизации. Управление воздушными потоками и связанными с ними осадками Шелле не давалось никак, так что кардинально улучшить жизнь всем обитателям планеты он даже не надеялся и решил по примеру старшего брата подыскать хорошо защищенную горную долину, которую можно будет полностью контролировать и завести там свои порядки. Таковая нашлась в большой нищей стране Иргестун, и даже площадью она заметно превосходила принадлежащую Джанрэди долину Тенто. Шелла назвал свою вотчину Форнедой и активно занялся ее заселением.

Еще в своем детстве он усвоил, что жизнеспособное государство могут создать только здоровые, крепкие люди с хорошей наследственностью. Таковых он и принялся отбирать среди иргестунцев, не слишком-то обращая внимание, желают они переселяться на новое место жительства или нет. Долину в итоге заселить удалось, но когда люди кое-как освоились там и принялись за дела, выяснилось, что Шелла явно переборщил с количеством пассионариев. Большинство форнендцев умело обращаться с оружием и готово было воевать, а вот хлебопашцев среди них явно недоставало.

Шелла понял, что ему придется взять новообразованную колонию на свой кошт. К сожалению, ему недоставало экономической смекалки, чтобы, как старший брат, добиться самообеспечения своей вотчины, зато, по крайней мере, она сможет сама себя защитить, так что ему не придется сидеть здесь, как на привязи. Необходимость постоянно отлучаться никуда не делась, ведь он по-прежнему оставался самым младшим из бессмертных членов клана Живого огня, смена ему пока еще не родилась.

Как бы то ни было, колония состоялась, и Шелла воздвиг здесь собственный дом, женился и произвел на свет потомство. Увы, потомство это оказалось слабеньким в веррительском отношении, и даже потом, когда Шелла сменил жену, дела в этом плане улучшились не сильно. Форнеда, в отличие от главной Колонии и долины Тенто, так и не завоевала авторитета в качестве родины сильных вестроносцев, другим бессмертным веррителям она поэтому была неинтересна, так что и на межклановые браки можно было не надеяться. Злосчастная долина чем дальше, тем больше напоминала чемодан без ручки, который и бросить жалко, и нести тяжело.

Неизвестно, сколько бы еще Шелла провозился со своей Форнедой, если бы его присутствие не потребовалось на планете Фешт, некогда засеянной Овлитом и остававшейся его главной базой. Здесь этот далеко не самый сильный клан внезапно начал производить на свет потомство с очень специфическими способностями утолять чужую физическую и даже душевную боль. Не очень-то у них это пока получалось, но тенденция к улучшению была заметна, и планетой заинтересовались многие веррительские кланы, причем клан Живого огня был тут в первых рядах.

Разорваться между Акхронгой и Фештом не было никакой возможности, и Шелла принял решение сворачивать свою деятельность в Форнеде. Всех своих потомков с явными веррительскими способностями он переправил на Фешт, оставшемуся же в долине населению предложил отныне выживать самостоятельно, без перманентных подкормок с его стороны. В Форнеде, разумеется, разразилась от таких вестей массовая истерика на тему "Бог нас бросает!", но ей не дано было смягчить жестокосердного Шеллу.

Гордые жители Форнеды, всегда свысока поглядывавшие на отсталых соседей, внезапно обнаружили себя в роли смиренных просителей. Увы, на планете давно уже установился крепкий мир, военные наемники оказались никому не нужны, а ремесленники из форнедцев выходили плохие, так что ни развернуть собственное дело, ни наняться к кому-нибудь на работу им не светило. Форнедское государство быстро деградировало, и толпы обнищавших форнедцев повалили в Игрестун, готовые трудиться даже за еду. Нанимали их там только на тяжелый физический труд, да и то всем мест не хватало, и многодетным форнедцам, чтобы не протянуть ноги всей семьей, пришла мысль приторговывать собственным детьми. Уж в поставках такого специфического товара у них конкурентов не было, иргестунцы охотно его покупали, чем подорвали собственные моральные устои и в итоге скатились до полной легализации торговли детьми, причем уже не только юными форнедцами.

Форнеда потеряла большую часть своего населения и государственную независимость, став подопечной территорией соседнего Иргестуна. Окончательно присоединять Форнеду к собственному государству иргестунские власти не собирались, ведь она все еще числилась вотчиной Шеллы, который в любой момент мог вернуться... К слову, опасения их в итоге оказались не напрасными: успешно разобравшись с фештскими делами, Шелла вновь обратил свой взор к покинутой было Форнеде.

Пока Форнеда страдала, брошенная веррителями, на Феште дела заваривались все круче. От желающих обзавестись здесь потомством веррителей было не протолкнуться. Дошло до того, что сам Руи на время покинул свою любимую Колонию и перебрался на Фешт, где обнаружил темнокожее племя, люди которого своей внешностью удивительно походили на самого Руи. Здесь великий вестроносец и нашел свою новую любовь. Поразительно, но случилось это в то же самое время, когда Верритель-Солнце подыскивал на планете Руи мать для своего будущего сына.

Роман Руи с туземкой вышел бурным и горячим и ознаменовался появлением в небе Фешта очень яркой алой звезды. Более яркой даже, чем та, что всходила при зачатии Джанрэди. Собратья великого вестроносца, обретавшиеся в тот момент на Феште, должно быть, пожелтели при этом от зависти.

Родившийся в положенный срок младенец оказался чернокожим и красноглазым, весь в папашу. Никаких разрушительных инстинктов при рождении он не продемонстрировал, и опасавшиеся появления на свет нового Энэджета с облегчением выдохнули... Впрочем, рано они радовались.

Малыш, получивший имя Далин, успешно рос и все наращивал свою веррительскую силу. Уже в самом нежном возрасте он научился подчинять своей воле окружающих людей, а тех, кто противился награждал головной болью. Впрочем, ее же он мог и легко снять, просто наложив разок руки. Давить на других веррителей у него пока еще не получалось, то было понятно, что и это уже не за горами. Далин рос вспыльчивым, и Руи, предчувствуя грядущие проблемы и вспомнив, как воспитывали его самого, уже в семилетнем возрасте изъял мальчика из материнского дома и переправил его в свою Колонию, подальше от случайных людей и конкурирующих веррительских кланов. Здесь Далин познакомился и даже подружился со своим ровесником Попрыгунчиком, хотя эти двое казались полной противоположностью по своим характерам, но возможно, что именно поэтому. Угрюмый и вспыльчивый Далин мог рассориться с кем угодно, но Попрыгунчик умел уходить от конфликтов.

Своей полной веррительской силы Далин достиг уже в десятилетнем возрасте и в табеле о рангах сумел подвинуть даже самого Саркхата. Да что там, он и отцу не слишком-то сильно уступал и совсем немного недотянул, чтобы и его самого признали великим вестроносцем.

Случилось так, что в день представления Далина Совету богов его отец не смог присутствовать на этом торжественном мероприятии, поскольку лично разбирался в очередном конфликте на Феште. Честь представить собратьям самого юного члена клана Живого огня выпала Джанрэди как старшему брату.

Тот свой первый выход в высший свет десятилетний Далин запомнил на всю жизнь. Ненавидящие взоры всех этих бессмертных стариков, то и дело бросаемые в его сторону, попытки исподтишка прощупать его силу, трусливо прекращаемые, стоило ему дать ответ, змеиное шипение за спиной, всякие гадкие мысли в его адрес, которые никто здесь даже не пытался скрыть, и надо всем этим его старший брат Джанрэди с торжествующей ухмылкой на лице. Да, сегодня был триумфальный день для их клана! Теперь в нем уже четыре бессмертных вестроносца, да еще по силе своей входящих в первую десятку. А все эти престарелые боги могут лишь с бессильной злобой наблюдать, как их оттирает в табеле о рангах очередной отпрыск Руи, не факт еще, что последний. Да тут и в самом деле собственной желчью отравишься!

Может, именно от ощущения всей этой нелюбви к собственной персоне Далин сделался еще раздражительнее, что теперь, когда он вошел в полную силу, просто не могло не привести к несчастьям. Одно из них вскоре и произошло во время визита на Фешт, куда Далин изредка заглядывал, чтобы повидаться с матерью. Ее соплеменники и так слыли народом излишне эмоциональным, хотя и отходчивым, а уж в подпитии и вовсе теряли голову. И вот какому-то местному гуляке, по возрасту годящемуся Далину в отцы, не понравилось, что встреченный им на улице мальчуган не соизволил почтительно с ним поздороваться. Как он ухитрился не признать некогда проживавшего здесь веррителя, так и осталось загадкой. Возможно, вино всю память отшибло, а может, Далин просто очень сильно вытянулся за те три года, что прошли с момента его отъезда. Как бы то ни было, мужчина позволил себе отчитать мальчишку не в самой приличной форме, и Далин ощутил укол гнева. Этого хватило, чтобы моралист тут же рухнул замертво с обширнейшим инсультом. И это при том, что убивать его Далин вовсе не хотел! Разве что заставить заткнуться. Но достаточно оказалось мимолетного эмоционального всплеска, чтобы отправить человека на тот свет. Потрясенный Далин сделал попытку тут же его оживить, но безуспешно, ему и впоследствии ни разу не удавалось вернуть к жизни хоть кого-нибудь из тех, кого он самолично этой самой жизни лишил.

Кайся - не кайся, а сделанного уже не воротишь. Единственное искупление, которое мог придумать себе Далин, это вырвать взамен у смерти какого-нибудь безнадежно больного. Таковой, пребывающий в терминальной уже стадии рака, в селении нашелся, и Далин силой своей вестры избавил его от опухоли и всех метастаз, да к тому же влил в своего пациента такую жизненную энергию, что тот, встав со смертного одра, мгновенно пустился в пляс.

Лечить людей с помощью вестры учил Далина сам Руи, но только сейчас, когда мальчик вошел в полную силу, у него это дело стало получаться, причем не хуже, чем у самого отца! Войдя во вкус, юный вестроносец еще с неделю излечивал всех больных в окрестных селениях и даже сумел оживить несколько недавно скончавшихся покойников, после чего ему не только простили случайное убийство соплеменника, но чуть ли не на руках носить были готовы. Так Далин успешно дебютировал в роли целителя.

Но проблема опасной вспыльчивости парня при этом никуда не делась. С тех далеких времен, когда разъяренного Адонаи его соплеменники обозвали "убивающим взглядом", а Энэджет из-за малейшего своего недовольства выкашивал народ направо и налево, ни для кого это прозвище не было столь актуальным, как для юного Далина. Убедившись, что зрительный контакт действительно усиливает непреднамеренное ментальное воздействие, мальчик отпустил такую длинную челку, что она полностью скрывала его лицо. Но и этой меры предосторожности могло оказаться недостаточно. Руи по себе знал, что когда слышишь неприятные слова о собственной персоне, не так раздражаешься, когда они обращены не непосредственно к тебе, а к какому-то другому собеседнику. Еще лучше, если они вообще не произносятся, а мысленно тому передаются. Тогда, чтобы узнать их, тебе придется проникать в сознание не самого оскорбителя, а ни в чем не повинного субъекта, на которого злиться уже не станешь и не убьешь в приступе гнева, как мог бы убить того, кто только что самолично тебя оскорбил. Следовательно, Далин должен общаться с людьми только в присутствии какого-нибудь иного, более выдержанного веррителя, к которому и могли бы обращаться те, кто хочет высказать что-то Далину.

В качестве подобной прокладки вполне мог бы выступать друг Далина Попрыгунчик, вот только этому парню решительно не сиделось на месте, да и курьер из него был незаменимый. К счастью, в Колонии находилось на обучении несколько юных веррителей близкого к Далину возраста, в полную силу еще не вошедших, но вполне годных к роли таких прокладок, а коллективно они умели даже успокаивать своего вспыльчивого товарища. Звали их Шармах, Ани, Дилад и Вико. Когда Шармах первым из этой компании достиг тринадцатилетия и стал полноценной боевой единицей клана Живого огня, ему на смену завербовали скромного и застенчивого Овли, родившегося в долине Тенто. Этот мальчуган очень напоминал своим видом и характером древнего бессмертного тезку, за сходство с которым, очевидно, и получил свое имя. Именно его в отсутствие Шармаха и выставляли вперед экранировать собой Далина. Неразлучные друзья - ярко-рыжий и желтоглазый Ани и черноглазый, с черными кудрями Дилад - занимали место по бокам, а малорослый тихушник Вико ошивался в тылу. Отец взял с Далина обещание, что с людьми он впредь будет встречаться либо в присутствии всей этой компании, либо вдвоем с Попрыгунчиком, который один стоил всех остальных.

Когда Далину, наконец, исполнилось тринадцать лет, отец счел его уже достаточно ответственным для исполнения важных поручений. С функциями курьера и транслятора божественной воли прекрасно справлялся Попрыгунчик, так что на долю Далина осталась силовая поддержка и, конечно, целительство. Последнее парень давно уже делал не хуже отца, а вот боевым приемам ему еще стоило подучиться. Жезл Веррителя-Солнца, которым успешно пользовались более слабые вестроносцы, Далину был без надобности, он запросто научился не хуже Шеллы испускать потоки вестры из пальцев, да к тому же придумал собственную фишки в виде огненного меча, который при необходимости вырастал прямо из его ладони, удлиняясь или укорачиваясь по мере необходимости. Состоял этот меч, разумеется, из концентрированной вестры, и обращался с ним Далин поистине виртуозно.

Дружба и взаимопонимание Далина с Попрыгунчиком позволяло этим сильнейшим представителям юного поколения веррителей работать в паре. Сперва являлся Попрыгунчик и пытался договориться по-хорошему, если этого не удавалось, то на месте действия вспухал огненный шар, из которого выходил Далин с оружием наготове. Противостоять ему в бою не сумел бы и сам Саркхат, так что исход схватки был ясен заранее, вот только не всегда ей суждено было состояться. Многочисленные твари, порожденные тем же Саркхатом, невесть каким чувством предугадывали появление Далина и успевали удрать при помощи телепортации. Гоняться за ними по всему космосу, чтобы при удаче снести голову своим огненным мечом в планы Далина не входило никак. Взглядом их было не убить даже Энэджету, да и обычное метательное оружие на них не действовало никак. Убедившись в малой эффективности своих боевых операций, Далин пожаловался отцу, а тому пришлось идти на поклон к Веррителю-Солнцу.

С созданием знаменитого жезла научные изыскания Веррителя-Солнца отнюдь не закончились, и ему было что предложить Руи и его младшему отпрыску. Специально для борьбы с враждебными веррителями Солнце разработал особое копье, способное поражать противников на расстоянии, пробивать любые доспехи и магическую защиту и, хуже того, разрывать их связь с собственными матрицами, из-за чего пораженные данным копьем уже не могли регенерировать в этом мире и обречены были впредь существовать в качестве одушевленных энергетических сгустков за его пределами. Солнце был уверен, что эту связь не удастся восстановить до самого Конца Света, то есть пока не схлопнется существующая ныне Вселенная. Практически это было равносильно убийству бессмертных. Вряд ли бы он передал сие фатальное оружие в руки чужого пацана, если бы его собственный сын, Попрыгунчик, ни отказывался категорически убивать кого бы то ни было. Ну что ж, пусть тогда копье получит его верный друг!

С копьем дела у пары друзей пошли куда лучше, и теперь саркхатовские отродья любого ранга стали бояться их до смерти. Копье стало неотъемлемым атрибутом Далина, а поскольку с ним в руках он походил на какого-то древнего воина, то к нему приклеилась кличка Страж. Далин и сам любил себя так называть, поскольку и вправду ощущал себя стражником, охраняющим мирные миры ото всякой нечисти. А кто бы не мечтал о таком в тринадцать лет?

Когда младший брат с энтузиазмом взялся за дело, Шелла смог скинуть с себя давно гнетущие его обязанности главного разруливателя всяческих конфликтов от лица клана Живого огня и вернуться к размеренной семейной жизни. Тот гадюшник, в который в последнее время превратился Фешт, надоел ему хуже горькой редьки, и он счел, что некогда покинутая им Форнеда была бы куда лучшим вариантом. С его возвращением Иргестун немедленно отказался ото всяких прав на подопечную территорию, но Шелле пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть на родину разбредшихся по белу свету форнедцев. Как бы то ни было, Форнеда вернулась на том к своим первоистокам и сытой жизни и все неустройство сосредоточилось теперь на Феште.

Фешт был одной из планет, некогда засеянных Овлитом и счастливо избегавших всяческих катаклизмов. Овлит вместе со своим старшим братом Дениром даже устроили тут свою резиденцию и, конечно же, постарались обзавестись многочисленным потомством. Потомство то по веррительским меркам особой силой не отличалось и потому первоначально вызывало мало интереса у конкурирующих кланов, но в какой-то момент обнаружилось, что эти субъекты как-то по-особому воздействуют своей вестрой на окружающих. Вместо того чтобы грубо вламываться в чужое сознание, подчиняя его своей воле, что стало веррительской классикой еще со времен Адонаи, потомки Овлита его как бы обволакивали, приглушая боль и настраивая на положительные эмоции, а через них и на доверие к их персоне. Подобной техникой с давних времен владел и сам Овлит, но у него, как у бессмертного вестроносца, и настоящей силы хватало, а вот его не ахти какому сильному потомству только эта техника, по сути, в наследство и доставалась. И она реально помогала людям, где ничего не могла сделать грубая сила.

Эта уникальная способность заставила выделить владеющих ею веррителей в некий особый разряд хранителей, и среди бессмертных вестроносцев возникло даже поветрие обязательно заиметь потомка, относящегося к данному разряду. Сперва думали, что все дело в планете с ее особым климатом, потому что ни на планете Руи, ни в долине Тенто у того же Овлита породить хоть одного хранителя не получалось никак, потом, что именно наследственность Овлита все же имеет здесь решающую роль, и потому потомство с чаемыми качествами должно иметь его в предках по одной из линий. Кончилось тем, что Адонаи удалось произвести на свет бессмертного хранителя на совсем иной планете и безо всякого родства с Овлитом, после чего все эти гипотезы были отброшены как несостоятельные. Но какое-то рациональное зерно в них все же было, и потому Фештом продолжали интересоваться, хотя и не слишком активно.

После многовекового затишья на Феште вдруг начали рождаться в изрядном количестве более сильные хранители, и это закономерно вызвало новый всплеск интереса вплоть до того, что Руи поручил Шелле бросить давно обустроенную колонию в Форнеде и бросить все свои силы на Фешт, а затем и самолично заявился на эту планету и нашел здесь свою новую любовь. Плод ее никаким хранителем не был, но оказался сильнейшим из вестроносцев, появившихся на свет после гибели Мейи, то есть Руи все равно, получается, сорвал банк, но всю веррительскую верхушку почему-то не покидало смутное предчувствие, что этим дело не кончится, что здесь должен родиться еще кто-то совершенно невероятный, и потому они продолжали вовсю активничать на планете.

Никаких знамений вроде новых звезд или даже комет на сей раз не было, просто в одном из селений, исторически населенных дальними потомками Овлита и Денира, родился мальчик, не закричавший при рождении. Но стоило ему открыть свои голубые глазки, как все присутствующие ощутили настоящую благодать. Мальчик этот, получивший имя Лаули, был невероятно красив давно в младенчестве и умел влюблять в себя всех, кто его увидит. В его родном селении постепенно прекратились все раздоры, и у людей здесь не было уже никаких сомнений, что рядом с ними проживает лучший из всех известных хранителей. Далеко не самый сильный в веррительском плане, отнюдь не бессмертный, но явно самый эффективный. Он рос и развивался безо всяких проблем, всегда был душой компании среди сверстников обоего пола и уже годам к трем или четырем научился всего за день снимать людям самую тяжелую депрессию, после чего прослышавшие об этом уникуме страждущие стали стекаться в селение со всех концов планеты.

Шелла узнал об этом феномене, когда Лаули было лет пять, лично явился в селение, чтобы взглянуть на него, и был, как и все, просто очарован этим мальчуганом. Те же эмоции испытал и прибывший вслед за ним Руи. Они понимали, что малолетний хранитель не имеет ни малейшего отношения к их клану, что из бессмертных веррителей у него в предках один лишь Овлит, но ни за что не хотели отдавать кому-то другому это маленькое златоволосое чудо. Пришлось долго торговаться и с Овлитом, и с родителями мальчишки, но в итоге удалось прийти к соглашению, что Лаули, когда подрастет, отправится на обучение в Колонию, управляемую Руи.

Юный хранитель был, однако, сильно привязан к родителям, особенно к матери, и заполучить его удалось только в одиннадцатилетнем возрасте, когда мальчики уже начинают требовать себе самостоятельности и ослабляют свои связи с родной семьей. Появившись в Колонии, Лаули за считаные дни влюбил в себя все местное население. Девчонки на нем просто висли, и он, что этому возрасту обычно несвойственно, не прогонял их и не демонстрировал пренебрежение, а готов был флиртовать с каждой по очереди, давая, однако, при этом понять, что никогда не будет принадлежать ей целиком. Но ладно девчонки, вся команда пацанов, пару лет назад сплотившаяся вокруг Далина, тоже стала испытывать непреодолимую тягу к голубоглазому красавчику и поскорее инкорпорировала Лаули в свой состав, пока кто другой не перехватил.

Став душой местного общества, Лаули как-то незаметно сделал модными собственные привычки заведенные еще на Феште. Он с раннего детства понимал, что исключительно красив, что все им любуются, и не видел причин скрывать эту красоту от окружающих. Ну для чего, скажите, в теплом тропическом климате нужна одежда? Прятаться от жгучего солнца? Но одних здесь вполне защищает от него собственный кожный пигмент, а веррителей - их вестра. Чтобы не промокнуть под дождем? Но дожди здесь тоже теплые и вполне комфортные, вполне сойдут за душ, под который никто в своем уме в одежде лезть не станет. Скрывать телесные уродства? Это, конечно, серьезный аргумент, но только для тех, у кого эти уродства присутствуют. Лаули это точно не касалось, и потому он был уверен, что любая одежда только портит его совершенный вид. В итоге, у себя дома на Феште он при любой возможности разгуливал вообще без нее, соглашаясь только завернуться в голубой плащ, если того требовали приличия. Вот эту моду он тоже перенес в колонию, и она быстро охватила большую часть местного детского и даже подросткового населения. Сам Руи диву давался, но вмешиваться не стал.

Двенадцатый день рождения Лаули в Колонии праздновали как самый крупный праздник. Мальчуган уже давно здесь освоился, перезнакомился со всеми, с кем только можно, и жаждал новых впечатлений, друзей и свершений. Конечно, одного его никто бы не отпустил ни в какие опасные места, а таковыми многоопытный Руи полагал вообще любые места за пределами возглавляемой им Колонии, но тут очень кстати Далину исполнилось тринадцать, и уж этого могучего бойца держать на привязи нельзя было никак. Для участия в боевых операциях Лаули, конечно, не годился, но сопровождать Далина в визитах на цивилизованные планеты юный хранитель мог вполне. Один раз, кстати, он уже гостил в Тенто у Джанрэди, где оказался очень полезен в качестве эксперта, поскольку точно знал, кому из людей может повредить Живой Огонь, а кому нет. Надо ли говорить, что там он тоже очаровал собой всех окружающих и ввел среди местных подростков моду на наготу. Не постоянную, правда, поскольку климат там был отнюдь не тропическим, а лишь на те несколько летних дней, когда приезжал погостить Лаули.

Итак, дружная команда начала странствовать по мирам. В одном из них они помешали планам Шеллы вернуть в Форнеду вывезенного с Акхронги на другую планету пацана. Потом на Феште, куда Лаули прибыл навестить родителей, у него вышел серьезный конфликт с матерью. Еще в раннем детстве своего сына она получала мзду с родственников душевнобольных, которых сумел исцелить Лаули. Когда мальчика захотели заполучить вестроносцы клана Живого огня, она слупила с них оптом всю сумму предполагаемого дохода за пару лет вперед и еще кое-что сверх, но затем стала безудержно шиковать на эти деньги и изрядно потратилась, а тут очень кстати к ней заявился сам Саркхат с предложением перекупить ее сына. Он готов был возместить все издержки семьи за разрыв договора с кланом Живого огня и заплатить еще столько же сверх. Мать Лаули повелась на столь щедрое предложение, и когда паренек явился в родной дом, его чуть ли не с порога ошарашили известием, что он отсюда не в Колонию к Руи вернется, а отправится совсем в другую сторону. Как ни любил Лаули матушку, но возмутился, что им вздумали торговать, как какой-то вещью, даже не поставив его в известность. К тому же за год, прожитый им в Колонии, он прекрасно узнал, что представляет из себя Саркхат, и категорически не желал иметь никакого дела ни с ним, ни с его кланом. Заявив, что никогда не изменит клану Живого огня, в котором состоят его лучшие друзья, Лаули наотрез отказался подчиняться матери.

Поняв, что переубедить упрямца не удастся, мать Лаули предложила Саркхату просто похитить ее сына. Легкой эта задача не выглядела, поскольку в столь опасном месте, как Фешт, одного его, конечно же, не оставляли. В данный момент в качестве охранника к нему был приставлен Далин с его знаменитым копьем, и отважиться на прямое противоборство с этим вестроносцем не рискнул бы ни сам Саркхат, ни его многочисленные подручные. Вот только сообразительностью младший отпрыск Руи отнюдь не отличался. Даже друзья шутили, что Далин живет по принципу "сила есть - ума не надо". Этим и решил воспользоваться Саркхат, разыграв нападение одного из порожденных им демонов на родовой дом Лаули.

Даже если ты приставлен кого-то охранять, не станешь же ты стоять у подопечного над душой, когда он мирно спит в своем родном доме? Далин не любил лезть в чужие семейные разборки и предпочитал дежурить у входа в здание, благо усталости не ведал и, как и другие бессмертные вестроносцы, во сне не нуждался. Внезапное появление демона, явно намеревающегося проникнуть в дом, парня лишь раззадорило. За этой тварью ему уже доводилось гоняться, но, увы, безрезультатно, а тут она сама, можно сказать, шла к нему в руки. Демон, однако, тоже что-то почуял и пустился наутек, не подпуская к себе Далина, но и не телепортируясь. В азарте погони мальчик не заподозрил, что его специально уводят от дома, а когда проклятый демон все же пропал и ловить стало некого, Далин, вернувшись к дому, обнаружил, что Лаули там уже нет. Спящее живое сокровище вынесли, попросту засунув его в мешок!

К счастью, у Далина хватило ума срочно оповестить старшего брата Шеллу, которому пришлось бросать все свои дела на Форнеде и срочно мчаться на Фешт. К еще большему счастью, Лаули еще раньше согласился носить на пальце перстень клана Живого огня, а это постоянный источник вестры, связанный с самим Руи, и владелец источника всегда точно мог знать, где тот в данный момент находится. Похитителя в итоге быстро выявили и догнали. Лаули тому пришлось освободить, после чего Шелла в самых грубых выражениях посоветовал Саркхату больше и носа не казать на Фешт. Немалых усилий стоило очистить планету от его подручных, но и после этого не было никакой уверенности, что они не проникнут сюда вновь, стоит Шелле с Далином убраться восвояси. Еще больших нервов стоили Шелле объяснения с матерью Лаули. Ему страстно хотелось прибить эту склочную мегеру, но он не мог тронуть ее и пальцем, ведь Лаули, как бы там ни было, продолжал любить свою грешную мать.

После детальной разборки всей этой неприятной ситуации Руи вменил Шелле в обязанность всюду сопровождать компанию Далина, пока тот не наберется достаточно опыта, чтобы самому отвечать за безопасность своих друзей. Шелла с удовольствием вернул бы их в Колонию под крыло отца, но тут случились безобразия в Эрбо, его подопечном городе, за порядок в котором Шелла некогда поклялся лично отвечать. Пришлось срочно мчаться туда, прихватив с собой младшего братца и Лаули.

Что же произошло в Эрбо? Род Конвика, поставленного самолично Шеллой править этим городом и окружающей его страной, пресекся ввиду смерти последнего его члена, не оставившего наследников. Поговаривали, что произошло это не без помощи придворных, отравивших чрезмерно вздорного государя. Это, возможно, даже стало бы благом для страны, будь у него благоразумный наследник, но по факту занять трон оказалось некому. Нет, некоторые из знатных вельмож охотно присвоили бы себе царскую власть, но ни малейших прав на это ни у одного из них не было, а наглого узурпатора не потерпели бы все остальные. Единственным выходом стало учредить правящий страной Совет из представителей самых знатных аристократических семейств, и таковой действительно был создан, вот только вошедшие в него олигархи меньше всего были предрасположены к парламентской работе, зная толк только в придворных интригах, и противоречия между сложившимися в Совете партиями быстро привели к междоусобной войне и разору.

Участь Эрбо была бы печальной, если бы о неустройствах там не проведал Шелла. Разъяренный бог нагрянул в свою вотчину, разогнал Совет, казнил руководителей противоборствующих партий и наиболее активных грабителей, но даже после этого не знал, что дальше ему делать с городом. Вымерший царский род не воскресишь, других доверенных лиц у Шеллы здесь никогда не было, клятва его в сложившихся обстоятельствах больше не действовала, но богом Эрбо он все равно продолжал быть и забесплатно сдавать его Мингу не собирался. А может, просто уничтожить это гнездо предателей и дело с концом?

К счастью для Эрбо, Шелла прибыл сюда не один. И если угрюмый Далин не слишком склонен был общаться с горожанами, то Лаули за считаные дни успел облазить здесь все закоулки и по-настоящему влюбился в этот красивый средневековый городок, да и жителей его в себя влюбил. Вот Лаули-то и воспротивился намеченной Шеллой каре и принялся уговаривать грозного вестроносца пощадить провинившийся город. А уж уговаривать юный спаситель умел... После всего одной проведенной ими вместе ночи Шелла был уже готов решительно на все. Городу и стране было отныне даровано самоуправление, и руководить ими должен был заново сформированный Высший городской совет. Граждане Эрбо поклялись и дальше поклоняться клану Живого огня, но свой пантеон теперь заметно расширили за счет молодой божественной поросли, и нетрудно догадаться, что самым любимым богом горожан отныне стал юный Лаули, в его честь впоследствии даже учредили ежегодный праздник, на котором любой двенадцатилетний мальчишка мог посоревноваться за право весь следующий год считаться живым воплощением юного спасителя города.

В местной отсталой цивилизации медицина, разумеется, пребывала еще в зачаточном состоянии, и Далин узрел здесь возможность тоже оказаться полезным, начав исцелять страждущих своей вестрой. Пациентов у него, конечно, набралась уйма, многие болезни были сильно запущенными, в том числе и у детей. Пришлось конфисковать под это дело дом одного из казненных вельмож и ставить процесс исцеления на поток, благо вестры у Далина всегда было в избытке.

Никакой анестезиологии здесь тоже не знали, во время хирургических операций люди нередко умирали от болевого шока, а проникновение мощного потока вестры в исцеляемый организм был процессом ничуть не менее болезненным. Заниматься еще и оживлением тех, кого сам только что случайно угробил, у Далина времени не было, и тут очень кстати оказалось присутствие Лаули с его умением снимать боль. Так что работать им пришлось вдвоем: Далину в качестве хирурга и выжигателя всяческой заразы и Лаули в качестве анестезиолога и психотерапевта. Работа растянулась на несколько дней и серьезно психологически вымотала юного спасителя, но его поддерживала любовь окружающих, и он совсем не прочь был повторить этот опыт в каком-нибудь ином месте. Очень скоро ему действительно пришлось это сделать, когда в Колонию прямо с неба свалился нежданный гость...

- Ленпар, смотри, какая интересная планета по курсу!

Космобиолог Ленпар, за свою высокую квалификацию включенный в состав интернациональной космической экспедиции, направленной с планеты Оржеис для поиска других пригодных для заселения миров, присмотрелся к маленькому кружку на экране телескопа.

- Да, и диаметр подходящий, и расстояние от здешнего солнца вполне пригодное для существования там жизни, и атмосфера явно имеется. Стоит выйти на ее орбиту и запустить исследовательские зонды.

- Сейчас оповещу командира, и, возможно, так и сделаем, - удовлетворенно кивнул ему пилот.

При более близком рассмотрении оказалось, что планета обладает достаточным количеством воды, покрыта растительностью, но, увы, уже заселена разумными существами, о чем свидетельствовали не только выявленные крупные города, но и избыток радиоволн в эфире. Знай путешественники здешний язык, они смогли бы разобрать, о чем говорят местные аборигены. Распоряжения вступать в контакт с выявленными цивилизациями у экспедиции не было, для этого потребны дипломаты, психологи и этнографы, но и просто сообщить о своей находке на Оржеис и продолжить путь не позволяло научное любопытство. Можно ведь хотя бы сесть в каком-нибудь безлюдном месте и собрать образцы местной флоры и фауны. Подходящее место, а точнее крупный массив тропического леса без видимых следов цивилизации, вскоре нашлось. Заповедник, что ли, у них там какой? Ну, тем лучше, если и натолкнемся там на людей, то это окажутся коллеги по научному труду.

В посадочный катер Ленпар сел один. Все же не стоит рисковать лишними людьми, когда впервые спускаешься на неисследованную планету. Мало ли с какой заразой там доведется столкнуться, которую никак невозможно выявить с орбиты!

Катер обладал достаточной защитой против лазерного оружия и хорошей маневренностью, чтобы увернуться от запущенной по нему ракеты, но то непонятное, что врезало по нему на полпути к планете, науке Оржеиса было неведомо. Какой-то мощный энергетический удар, от которого мгновенно отказали двигатели и все системы управления и плавный спуск перешел в банальное падение по баллистической траектории. Сбили! Ленпар успел приготовиться к смерти, прежде чем катер врезался в кроны деревьев и затем от страшного удара отключилось сознание.

Очнулся он на берегу какого-то озерца. Все тело жутко болело, он не в силах был шевельнуть ни единым членом, так что, похоже, у него был перебит позвоночник. Оставалось пожалеть, что и череп при этом не раскололся, поскольку теперь его ждала долгая и мучительная смерть от голода и жажды в двух шагах от воды, а может, он еще до этого станет кормом для местного зверья. Но тут в его поле зрения попали человеческие фигуры, и Ленпар вообще перестал понимать, что с ним происходит. В рай, что ли, он угодил?

Три склонившихся над ним мальчика-подростка были совершенно обнажены, при этом поражали безупречностью телосложения, а один, золотоволосый и голубоглазый, был просто какой-то небесной красоты. Он, кстати, и командовал двумя другими, не открывая при этом рта, но слова его возникали у Ленпара в сознании словно из ниоткуда, и все почему-то было понятно. Ну, не мог же этот инопланетный мальчишка говорить на его родном языке?!

- Ани, Дилад, раздевайте его и оттащите в воду, не то он отойдет с минуты на минуту, и мы даже не успеем позвать Руи.

- А Живой огонь ему не повредит? - осведомился ярко-рыжий, веснушчатый и желтоглазый мальчишка.

- Нет, Ани, я это точно вижу.

С Ленпара стащили комбинезон и белье, после чего отволокли в озеро на мелководье. Он вдоволь нахлебался озерной воды со странным вкусом, прежде чем его оставили лежать, так чтобы одно лицо выступало над водной гладью. Мучительная боль в теле, как ни странно, постепенно проходила, и он снова стал ощущать руки и ноги, даже успешно попробовал пошевелить ими. Голубоглазый красавчик все это время стоял над ним и совершал руками какие-то пассы над его головой.

- Ну все, можете вставать, - раздался, наконец, голос голубоглазого.

Совершенно не веря в столь быстрое исцеление, Ленпар тем не менее поднялся и воззрился на своих юных спасителей, ничуть не смущавшихся ни его наготы, ни своей собственной.

- Я что ли в рай попал? - глупо спросил Ленпар. - Я же с другой планеты, откуда вы знаете мой язык?

- Из вашей головы, - улыбнувшись, ответил голубоглазый. - Я также знаю, что вас зовут Ленпар и вы прилетели сюда с Оржеиса, только выбрали самое неудачное место для посадки. Меня самого зовут Лаули, вот этот рыженький - Ани, а тот, с черными кудряшками, - Дилад.

- Благодарю за спасение, - пробормотал Ленпар. - А почему место неудачное? Мы как раз искали безлюдное, подальше от человеческого жилья, чтобы никого не беспокоить...

- И попали аккурат на территорию нашей Колонии, - вздохнул Лаули. - Здесь живут только веррители, ну, и их близкие родственники. Обычным людям сюда хода нет. Ну, Руи, хозяин Колонии, великий вестроносец, и сбил вас своей вестрой.

- Понятно... - протянул Ленпар. В голове вдруг всплыли какие-то давно слышанные им мифы. Кажется, именно вестроносцем называл себя бог Истрон, которому до сих пор упорно поклоняются в соседней Аклоре. Сам Ленпар ни в каких сверхъестественных существ не верил, пока, вот сейчас, не столкнулся с ними с глазу на глаз.

- Пойдемте, мы представим вас самому Руи, - промолвил Лаули.

Встречаться с хозяином Колонии, чьи границы он по незнанию нарушил, Ленпару не хотелось совершенно, но он понимал, что этого никак не избежать. Вот только в каком виде к нему идти?

- А что, у вас тут все нагишом ходят? - осведомился он.

- Нет, только наши сверстники и те, кто помладше, - улыбнулся Лаули, - но и остальным вполне хватает набедренной повязки.

Пришлось надевать на себя одежду и топать вслед за спасителями. Дорога, впрочем, оказалась недолгой.

Руи так воззрился на приведенного к нему незваного гостя, что тот чуть не упал в обморок со страха.

- Стало быть, космобиолог Ленпар с планеты Оржеис, - пробормотал великий вестроносец. - Это не та ли планета, что некогда засеял Дэрез, а потом напрочь позабросил, так что пришлось нам отправлять туда его же собственного сына Истрона для наведения порядка?

- Она самая, - ухмыльнулся стоящий рядом сероволосый подросток. - Истрон наворотил там всякого, потом сам же прибыл повторно, чтобы все исправить, был провозглашен богом в одной из тамошних стран, навел свои порядки и с тех пор больше носа туда не казал.

- При этом сам воспитывался у Шеллы и даже кооптировался в наш клан, - с осуждением промолвил Руи. - Позабросил, шельмец, свою планету, а они, вон, уже доросли тем временем до межзвездных путешествий! И если бы только они одни! Скоро здесь будет так тесно от чужих космических кораблей, что замучаешься отгонять! Попрыгунчик, будь другом, сгоняй к ним на орбиту и прикажи убираться, откуда прилетели, а то они, чего доброго, еще одну экспедицию решат высадить.

- А с этим что будете делать? - кивнул сероволосый на Ленпара.

- А этого при необходимости мы и сами на его планету вернем, - ответил Руи. - Тебе ж не привыкать этим заниматься.

- Ну, это да, - ухмыльнулся Попрыгунчик и на глазах потрясенного Ленпара просто растворился в воздухе.

Обитатели оржеисского корабля впали в шок, когда прямо у них на глазах, в изолированном помещении, вдруг материализовался высокий сероволосый подросток.

- Дорогие незваные гости, - обратился он к ним на языке, принятом для общения внутри экипажа, - вы по незнанию приблизились к планете, запретной для посещения со стороны. Так что ее владелец, великий вестроносец Руи, Повелитель Вселенной и Верховный Судья, приказывает вам ложиться на обратный курс, не то он сделает с вашим кораблем то же, что уже сделал с посадочным катером, чьи обломки вы можете наблюдать на своих радарах.

Угроза была вполне недвусмысленной, но вот так сразу поверить в реальность могущественной силы, способной повелевать всей Вселенной, люди не могли. Капитан корабля, уверенный, что имеет дело с говорящей голограммой, ухватил пришельца за руку и убедился, что она вполне материальна, мало того, настолько тверда, что казалась каменной. Правда, она тут же стала таять в его руках, странный подросток исчез и через мгновение вновь появился в нескольких метрах от капитана, словно издеваясь над пытавшимися схватить его людьми. Поняв, что все более чем серьезно, оржеисцы отступили, поневоле припомнив аклорские сказания о том, кто такие вестроносцы и на что они способны. Истрона там, вон, до сих пор в качестве бога почитают, а ведь он никогда не называл себя великим... Если они и в самом деле случайно натолкнулись на землю вестроносцев, то лучше срочно сматываться отсюда, не доводя хозяев до греха. Капитан не мог, конечно, не задать вопроса об Истроне, и получил весьма обстоятельный ответ, что обитателям здешних мест хорошо известен, более того, он входит в тот самый клан Живого огня, который возглавляет Руи, причем далеко не на первых ролях. Вопросов больше не было. Корабль срочно сошел с планетарной орбиты и лег на обратный курс. О судьбе космобиолога, Ленпара, находившегося в сбитом катере, никто и спрашивать не стал, мол, и так все понятно.

Попрыгунчик вернулся и доложил об успешных переговорах. Ленпар даже вздохнул облегченно, ну, хоть его коллеги по экспедиции теперь не пострадают. Его собственная судьба находилась теперь целиком во власти Руи, и он смирился уже со статусом пленника, в конце-то концов, мог ведь и вовсе тут погибнуть.

Впрочем, плен этот поначалу показался комфортным и необременительным. Ленпар мог сколько угодно бродить по лесам, изучая здешнюю растительность и животный мир, и беседовать с жителями селения, выспрашивая не только про их житье-бытье, но и про нравы соседнего, более цивилизованного мира. Он выяснил, что эта планета далеко обошла в развитии его родной Оржеис, и не осуществляет сейчас активную космическую экспансию только потому, что привыкла полагаться на мудрость бессмертных веррителей, некогда засеявших жизнью все ныне обитаемые миры и потом поделивших их, кому за какой отвечать. За Оржеис, как и предполагал Ленпар, должен был отвечать Истрон, вот только давненько уже манкировал своими обязанностями.

Но встречаться с этим где-то обретающимся богом в планы Ленпара совсем не входило. Куда интереснее было общаться с юными веррителями, с тем же Попрыгунчиком, который все про всех знал, и, конечно же, с Лаули, которого даже слушать было невыразимо приятно. От мальчишки словно постоянно исходили какие-то таинственные флюиды, заставляющие забыть обо всех жизненных проблемах и неустройствах. Может, именно благодаря ему жизнь в селении протекало столь мирно, во всяком случае, Ленпару не довелось слышать ни об одном серьезном конфликте.

Современная техника здесь была не в почете. Даже жители других стран, приходивших в Колонию за излечением все еще неподвластных современной медицине болезней, оставляли свои транспортные средства за ее границами и дальше шли пешком. Сами обитатели Колонии для всех серьезных работ использовали вестру, если уж не свою, то заемную, благо, было у кого ее занимать. Ленпар узнал о существовании восставленных вестроносцев и с удивлением услышал, что и сам может стать таковым, если пожелает, да еще обрести вдобавок крылья и способность летать как птица. Звучало заманчиво, но вот что дальше? Принять перстень клана Живого огня - это все равно что поступить к нему на службу, которая продлится до самой твоей смерти. Чем ему с этой силой придется заниматься на родном Оржеисе? А здесь он зачем такой нужен, когда здесь и так полно урожденных, куда более сильных вестроносцев?

От его профессии биолога здесь, в Колонии, никакого прока не было. Местные жители получше него знали окружающую их природу, а до флоры и фауны иных планет им никакого дела не было. Ленпар прожил в селении с месяц, прежде чем ему ненавязчиво дали понять, что он тут загостился. Никто не опасался, что он начнет рассказывать о Колонии у себя на родине. Попрыгунчик настолько запугал их экспедицию силой вестроносцев, но никто с Орджеиса больше не рискнут сюда сунуться. Если здесь кого и боялись, то никак не людей, а вторжения веррителей из иных кланов. Саркхата здесь поносили все, кому не лень, об Энэджете, именуемом также Мизантропом, говорили как о сущем бедствии, хотя последний в Колонии ни разу еще не показывался. Что, спрашивается, их могло сюда привлечь? Ответ один - Лаули. Этот юный верритель из разряда хранителей всеми, кто его хоть раз видел, почитался истинным сокровищем, и даже страшно было представить, на что могут пойти могущественные веррители, чтобы его у себя заиметь. Саркхат, как говорили, уже пытался раз похитить Лаули на другой планете, да не удалось. Как бы там ни было, появления саркхатовских монстров здесь ожидали в любой момент, и именно этим объяснялась повышенная бдительность защитников Колонии, безлюдные территории вокруг нее и готовность сбивать любой неопознанный летающий объект.

Если честно, Ленпар вполне понимал всех этих вестроносцев. Он тоже был без ума от Лаули, можно даже сказать, что влюбился в этого мальчишку, как, собственно, и все вокруг. Вернуться домой на Оржеис означало больше никогда его не увидеть. Лаули, конечно, в последнее время посещает разные планеты, так или иначе контролируемые кланом Живого огня, но заброшенный Истроном, никому не нужный здесь Оржеис вряд ли когда-нибудь удостоится его визита. Итак, на родине ему будет до смертной тоски не хватать этого юного златокудрого бога, а отсюда его скоро попросят, если потребуется - вернут на Оржеис насильственно.

От таких мыслей Ленпар впал в глубокую депрессию, от которой его один Лаули и мог излечить, но увы, этот мальчик в очередной раз отправился странствовать вместе со своими друзьями. Обычно они отбывали не более чем на неделю, но Ленпар подозревал, что его самого уберут отсюда раньше, то есть у него не будет возможности даже попрощаться с Лаули. Думать об этом было настолько невыносимо, что даже грядущее возвращение на родину не внушало никакого оптимизма. Кому он там нужен, старый холостяк, уже успевший похоронить своих родителей? Он и по космосу-то предпочитал скитаться, чтобы не сидеть одному в пустом доме. Коллеги? Да они мысленно уже давно его схоронили, и не стоит бередить им души своим возвращением!

В таком состоянии души Ленпар забрел в самую гущу горного леса и, взобравшись на довольно высокую скалу, то ли случайно свалился, то ли спрыгнул с ее вершины. Его искореженное тело отыскали нескоро, и оно успело уже настолько испортиться, что даже самому Руи не удалось бы его воскресить. Да и можно ли вернуть в тело душу, не желающую больше жить?

О погибшем, конечно, погоревали, но не слишком, все же он был здесь случайным человеком. Искренне оплакал его, пожалуй, один только Лаули, когда по возвращении в Колонию узнал о случившейся трагедии. Возможно, именно из-за этого случайного знакомства его стало еще сильнее влечь к обычным людям, что вскоре, увы, привело к его собственной гибели.

Беда случилась из-за очередного его визита в долину Тенто, где в связи с реформами, учиненными Джанрэди, как раз оказались гости из соседней страны Паймфорш. Лаули с ними познакомился и вознамерился непременно увидеть, как они там живут у себя дома. Он вынудил Джанрэди дать согласие на свой визит в Паймфорш, где хотел отпраздновать свое тринадцатилетие. Не куда попало, разумеется, а в уже знакомую дружественную семью, и не одному, а в составе всей их команды, включая даже Шармаха с Попрыгунчиком.

Джанрэди отпустил его не сказать чтобы с легким сердцем, его томили дурные предчувствия, и он даже затребовал пророчества на этот счет от проживающего на Феште юного пророка Стиджа. Таковое было получено, когда все компания уже отбыла в Паймфорш, и гласило, и что первая неделя после тринадцатого дня рождения станет для Лаули роковой, опасность дня него будет исходить от некой группы людей, направляемой веррителем, но если Лаули удастся это пережить, жизнь его потом будет долгой и безбедной. Ни о каких веррителях в Паймфорше Джанрэди слышать не доводилось, и потому от посчитал, что именно эта страна может оказаться для Лаули самым безопасным местом.

Лаули со всей своей компанией поселился в дружественном доме в Ренмире - столице Паймфорша, гулял, где и как хотел, и во время одной из этих прогулок наткнулся на юного неходячего инвалида Нодлиса, проживавшего в местном специнтернате, исцелил его с помощью флакончика Живого огня, а затем вместе с Далином наведался в сам специнтернат, где они вдвоем, по уже отработанной в Эрбо технологии, устроили сеанс массового исцеления.

К несчастью, затем юные веррители вступили в конфликт с главарем местной игровой мафии Ребджисом, оказавшимся на поверку тоже веррителем, хоть и слабым, потомком какого-то из творений Саркхата, и хотя Далин с Попрыгунчиком смогли с ним вскоре расправиться, он уже успел отдать приказ своему подручному Мергенису следовать за веррительской компанией на местный курорт Минлерд.

На курорте Лаули отрывался, как только мог, никого не боясь, и в итоге попался в ловушку, подстроенную Мергенисом, который сумел найти уязвимое место этого всеобщего любимца. Дело было в том, что Лаули помимо вестры, которую он мог использовать в очень ограниченных количествах, умел аккумулировать и дарить другим особую любовную энергию. Для активной жизни он нуждался в постоянной любви окружающих его людей и плохо себя чувствовал, если не получал такой подпидки. Мергенис же и два его приятеля-гангстера несколько дней держали Лаули в плену, заставляя постоянно расходовать любовную энергию и никак ему ее не возмещая, доведя тем самым юного веррителя до полного психического и энергетического истощения. На четвертый день умирающего Лаули выкинули на помойку, где его и нашли друзья-веррители. Попрыгунчик определил, что душа Лаули уже не хочет жить, а его матрица должна теперь сотни лет копить любовную энергию от многих людей, чтобы вернуть мальчика к жизни. Но где найти такое место, и что за это время станет с его телом?

Тут Далин очень кстати вспомнил про Эрбо, чьих обитателей Лаули совсем недавно спас от гнева Шеллы и где его уже почитали как бога. Решено было сохранить тело Лаули нетленным в особом саркофаге с прозрачной крышкой и поместить его в полость внутри горы, на которой был возведен город Эрбо. Рядом с саркофагом установили статую Далина и, по совету Шеллы, индикатор в виде высовывающейся из стены пещеры каменной руки, отслеживающий, когда матрица Лаули накопит достаточно любовной энергии, чтобы мальчик мог вернуться к жизни. Об этом знаменательном событии индикатор должен был заранее оповестить как веррителей клана Живого огня, так и почитающих Лаули горожан. А чтобы юного спасителя города никогда не забывали в Эрбо, Попрыгунчик лично туда наведался и подсказал Высшему городскому совету учредить в честь Лаули ежегодный грандиозный детский праздник. Сам Попрыгунчик настолько поразил горожан своими знаниями и способностями, что стал четвертым почитаемым богом их пантеона.

Далин пообещал жестоко отомстить мучителям и фактическим убийцам Лаули и, несмотря на активное противодействие правоохранительных органов Паймформа, свое обещание исполнил. Ни один из троих виновных не избежал его кары.

Прошли столетия, большинство друзей Лаули покинуло этот мир, жить продолжали лишь давно уже повзрослевшие Далин и Попрыгунчик. И вот чудо, о котором они грезили столько лет, наконец, свершилось: матрица Лаули достаточно напиталась любовной энергией его поклонников, чтобы вернуть своего хозяина к жизни. Индикатор перестал скрывать местонахождение пещеры от поисковых приборов, и геологи Эрбо с огромным удивлением обнаружили в толще своей родной и давно, казалось бы, уже изученной горы, огромную полость, при вскрытии которой был найден саркофаг с лежащим в нем телом Лаули. Саркофаг извлекли из пещеры и перенесли в храм, объявив о предстоящем грандиозном празднестве в честь обретения Лаули.

На праздник этот, помимо многочисленных званых гостей, явились Джанрэди, Шелла, Далин и Попрыгунчик, и старший из этих веррителей открыл саркофаг и, влив в Лаули свою вестру, заставил его пробудиться к жизни. В честь заслуг жителей Эрбо по возрождению Лаули его оставили жить в этом любимом им городе, по праву ставшим его новой родиной. Веррители дружно признали, что тот старый мир, погубивший Лаули, был его недостоин, но за прошедшие века он заметно изменился, стал более добрым и справедливым, и возрождение в нем сильнейшего из хранителей всех времен должно было означать наступление новой эры - эры Любви.

---

Комментарии: 2, последний от 04/10/2019. © Copyright Беляков Евгений (lian@front.ru) Размещен: 01/09/2019, изменен: 01/09/2019. 461k. Статистика. Роман: Фэнтези

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"