Фиш протолкнул кубик разового пропуска в прорезь на двери ровера. Пропуск ему сдоил Шорин, знакомый грузчик Пакгауза, которого Фиш прикармливал давно, на всякий случай. Вот случай и подвернулся, задери его...
Внутри машины воняло смесью чеснока и немытого тела. Он брезгливо уселся на край продавленного сиденья. Датчик горючки был выдран с мясом; оставалось лишь догадываться, хватит ли ее на обратный путь. Сектор Гамма относился к старой зоне Пакгауза, граничившей с заброшенным комплексом Бакенура, и плестись туда-обратно по полтора часа на раздрызганном ровере Фишу совсем не улыбалось, однако другого выбора у него не было. В другой ситуации Шорин запросто подбросил бы его на форклифте, но сейчас Фишу не нужны свидетели.
Поколдовав недолго над маршрутоводом, он ткнул в кнопку пуска. Движок простуженно засипел. Четвертью часа позже Фиш уже не обращал внимания на запах, на тряску, на липкую спинку сиденья. Усталость накатила полудрёмой, полуявью.
С молоком матери, которую он никогда не помнил, Генка Фишер, для друзей и других хороших людей - просто Фиш, впитал надежную истину: чем неприметнее твоя персона, тем целее твоя шкура.
Когда он только начинал щупачить в Пакгаузе, жадность - нет, скорее, опасение того, что лафа в какой-то поганый момент закончится, и он останется ни с чем - это самое опасение толкало его под локоть каждый раз, когда он видел рекламу об очередных торгах Пакгауза. Чтобы пересилить искус, он лез в холодную воду Кирпатьевского кратера, нырял до боли в ушах, по детской привычке пытаясь увидеть огни в глубине. Интернатские старшаки говорили, что линейнер Кирпатьева все еще лежит там, на дне, неповрежденный, и по ночам из его иллюминаторов льется свет... оболочка каскадной защиты якобы выдержала пекло атмосферного трения, а потом звездолет ножом пропорол мягкий грунт Бакенурских песков, попав в подземное озеро, которое залило кратер падения холоднющей до ломоты в костях водой. Души умерших штурмеров, томившиеся на дне, просились наверх...
Нащупать линейнер он не мог - мешала вода.
Потом он сваливал в укромный закуток в Библиотеке Первопроходцев, за пыльными тысячами рассыпающихся в труху инфодисков некогда легендарного Восьмого (Дальнего Космоса) Ост-Индского Товарищества На Паях.
Генка забирался сюда несколько раз в неделю. Тут он практиковался в щупачестве. Читая списки лотов, выставленных на очередные торги Пакгауза, Фиш мысленно путешествовал по невероятно запутанному лабиринту Пакгауза, методично просматривал содержимое отсеков хранения. Запутанным лабиринт был для кого угодно, но не для него. Он затруднился бы пояснить на словах, как именно ему видится Пакгауз; в его мозгу струились пучки разноцветных проводов, которые изгибались, расходились и свивались обратно в самых неправдоподобных сочетаниях. Благодаря цветным проводам он легко ориентировался в переплетении улиц, этажей и подвалов и мог бы, наверное, успешно соперничать с софтом, контролирующим учет несметного числа отсеков Пакгауза.
Каждый проводок пестрил нанизанными на него предметами, которые хранились в Пакгаузе. Фиш мысленно скользил вдоль нескончаемой череды вещей, лишь на мгновения задерживаясь у того, что привлекало его внимание. Поначалу он солидно психовал из-за того, что "провода" не привязывались к конкретным рядам или этажам хранения. Ну, то есть он видел череду каморок, заполненных вещами, видел сами вещи, мог осмотреть их - но определиться, где конкретно находятся эти отсеки, не мог. Видело око, а зубу не кусалось, и Фиш уже подумывал было о том, чтобы заняться поисками другого источника доходов, но постепенно, с практикой, туман в башке рассеялся, и вскоре, к его вящей радости, все провода легли там, где положено. Еще одним неприятным моментом было то, что часто он не мог определиться с предназначением той или иной фиговины, в особенности если он щупачил в секторах, где отсеки снимались космоинфантерией или штурмерами - трофеев там было как грязи, но какую ценность они представляли или хотя бы как они назывались, он не знал. Названия инопланетных хреновин по крайней мере давали бы ему шанс откопать инфу по ним в Нете. Однако в основном ему приходилось полагаться на свою природную сметку.
Первым уловом Фиша на аукционах Пакгауза стали три ящика прессованного талассо-жира, небольшая пирамида из незнакомого металла или псевдоморфа (потом оказалось, что это - левигран, материал, меняющий плотность при смене световой экспозиции; редкая безделушка с Энворы), коллекция холодного оружия, по виду относящаяся к Третьему Модерн-Крестовому Походу... Но главной добычей в тот памятный первый раз стало то, что окончательно уверило его в смене фортуны, то, что положило начало его малоприметному, неуклонному продвижению к жиреющей старости: штурм-бот кхрогского парасветового крейсера, практически новый, с несерийным, мощным воровским движком.
Фиш сдал бот за смехотворные шесть тысяч квитов, а коллекция оружия ушла в уплату за давно просроченный рент облупленной комнаты в Храпуново, откуда он вскоре съехал, перебрался в дешевые новостройки поближе к Пакгаузу, руководствуясь двойной выгодой: неприметная жизнь и возможность практически круглосуточного сканирования Пакгауза. Фиш не мог поручиться за то, что его мозг не рылся в Пакгаузе по ночам, когда его уставший до чертиков в глазах обладатель спал.
Генка приходил на аукционы Пакгауза, на которых разыгрывались отсеки с просроченными платежами, раз в месяц-другой. Для пущего спокойствия он прилепливал накладной нос или надевал "куклу", становясь безобразно обрюзгшим. Внешность менялась. Не менялось одно - Генка Фиш всегда делал на аукционах приличный навар... об этом никто не знал, потому что Фиш был по-лисьи осторожен.
Выходило, однако, что нет. Он прокололся. Жила-Бурлаков его срисовал.
До того момента, когда Жила должен был вступить в обладание фигушкой из сектора Гамма, оставалось немногим более шести часов.
...На заре "разлета птенцов", как называли начальный период покорения Дальнего Космоса, пара толковых коммерсантов, некто Нго Патрик и Джерри Гаузе, быстро сообразили, что непростое дело отправки сынов Земли в длительные перелеты - экспедиции, рейды и походы - рано или поздно упрется в проблему хранения личных вещей означенных сынов до их победоносного возвращения. С развитием транспортных путей проблема обеспечения транзитных пассажиров надежными камерами хранения обещала стать настолько же острой. Небольшой поначалу, ячеечно-камерохранительный бизнес приятелей со временем разросся и стал такой же неотъемлемой частью космогонного движения, как и снабжение звездолетов топливом, ремонт быстро изнашивающегося фотонного флота и обеспечение космогонитов продовольствием. ЛЛК "Дженго" плавно переросло в фирму "Паджер", которая под нажимом налоговых органов вскоре закрылась, но тут же реинкарнировалась в виде компании "Тригау", по невыясненному стечению обстоятельств прибравшей к рукам все отчетное имущество "Паджер"... Сотню лет спустя концерн "Патгаузе", в обиходе - Пакгауз, единолично контролировал транзит мелких грузов и хранение персонального имущества многомилионного Космокорпуса. Физические размеры территории, занимаемой отсеками, ячейками, сотами, селлами, камерами и флатами Пакгауза, не укладывались в голове простого смертного. Расположенный между шестью космопортами Пакгауз был монстром логистики и кошмаром архитектуры, но тем не менее тщательно охранялся, исправно функционировал и приносил немалую прибыль его хозяевам.
Прошли столетия. Как и положено, спираль развития истории завершила очередной виток и повернулась к Земле срамной стороной: великая идея сеяния семян земной демократии и народоуправления осталась по большей части догнивать в тезисах сенаторов Федерации Земли и Присоединенных Территорий. Присоединенные Территории в должный момент развития показали старушке-Земле ее место в прогрессе вселенной, Федерация трансформировалась в рудимент, и планета, еще не так давно находящаяся на стыке транспортных путей вселенной, теперь неуклонно превращалась в уныло-непривлекательный провинциальный тупичок.
Пакгауз умирал. Он загибался вместе с шестью прилегающими космопортами в угасающем день ото дня мире безденежья и безнадежья. Новые клиенты не появлялись, а старые постепенно испарялись - либо забирали вещи, либо, махнув на них рукой, прекращали платить за хранение. В последней отчаянной попытке выправиться Совет Директоров Пакгауза принял решение продавать с молотка невостребованное бывшими клиентами содержимое необъятного нутра хранилища.
По теории, продавать тут было что. Сотни лет колонизации космоса должны были найти отражение в беспредельном по размерам, разнообразию, этнографической ценности и научному значению собрании артефактов в Пакгаузе. Частные коллекционеры и государственные музеи давились слюной в ожидании начала серии аукционов, но, как выяснилось, ждали это событие большей частью понапрасну. Во-первых, статистика пробных вскрытий просроченных отсеков показала, что количество рухляди существенно превышало количество хоть сколько-то ценных вещей; во-вторых, как ни старался Пакгауз обеспечить погодоустойчивость отсеков, содержимое многих из них - особенно в старых секторах, которые как раз и представляли интерес для музеев - являло собой плачевное зрелище.
Однако главным препятствием, как это часто бывает, стал закон: крючкотворы страховых компаний, которые сами точили зубы на Пакгауз, подсуетились и вытащили на свет решение Саратовского дистрикт-суда по процессу "Косарев против АО Историк Поволжья": в середине XXIV века суд присяжных поставил крест на участии организаций в аукционах. Только частные лица допускались к торгам; в случаях, когда выяснялось, что бид выигрывался организацией любого пошиба через подставное лицо, результат торгов аннулировался, и лот переходил в собственность Федерации.
Начавшиеся аукционы Пакгауза приносили концерну прибыль, но куда меньшую, чем ожидалось. Народ не горел энтузиазмом, потому что число счастливчиков, которые становились обладателями действительно стоящего артефакта из отсека, приобретенного на аукционах Пакгауза, было мизерным.
До тех пор, пока на аукционах не начал появляться Фиш.
Ровер дернулся на выбоине в цементе. Генка встряхнул головой. Дрёма подступала и откатывалась. События последних часов роились в башке, переплетаясь с мыслями о собственных перспективах, которые были грошовыми, как на них не посмотри...
Гусеницы машины заскрежетали на повороте. Фиш прикрыл глаза. Правильно. Вон там, в конце проезда, за этажеркой из транслунарных контейнеров "Ацтек", нужно будет нырнуть в провал, образованный выгоревшими в прошлом году флатами нулевого уровня, и потом повернуть налево, сразу же после приметного лазер-граффити "Марс = смерть!" на углу пятьсот сорок восьмого блока. Эта срезка не была внесена в маршрутовод, ему придется вести ровер вручную.
Генка не помнил, с какого момента он впервые понял, что его персональное ощущение предметов отличается от ощущения остальных людей. Фиш долго считал, что уж он-то как раз нормален, а остальные дети попросту недоразвиты. Его умение видеть, щупать, предметы сквозь закрытые двери, в задвинутых ящиках, в заклеенных коробках никогда не вызывало адекватной реакции у интернатских, да и отношение учителей к его способности было скорее из разряда кунсткамерного любопытства.
Как-то Фиш нащупал, что в столе у физички заперта пара бутылок водки. После вскрытия стола в пятницу вечером его популярность в интернатской среде резко поднялась. Памятуя заветную истину о незаметности персоны, он несколько раз умышленно "ошибся" в последующих экспериментах, уже проходивших под плотным контролем старшаков, за что был прилично бит. Зато от него отцепились, а потом и вовсе махнули рукой, считая, что случай с водкой физички простым совпадением.
Он сбежал из интерната после шестнадцатого терма, цыганил в Космопорте-3, подворовывая из сумочек и кофров зевак-пассажиров. Космопорт-3 в те годы обслуживал присоединенные территории Большой Дуги, контингент пассажиров был богатимым. Потом Фишу стало скучно: шайка кидал и карманников, постоянно промышляющих в Космопорте-3, раскусила его везучесть и попыталась взять Генку в оборот. Он стал дрифтовать в громадных карго-звездолетах до Бетельгейзе и обратно, но и это быстро приелось. Более увлекательным был период его жизни, связанный с экспедициями Биолегиона Федерации, куда он поднанялся селекторщиком для оприходования бесчисленных новых образцов фауны, но эта работа совсем не развивала его щупаческие способности - живые объекты он осязать на расстоянии не мог.
Потом подвалила малина. Он услышал о начале аукционов Пакгауза.
Несколько лет все шло здорово. А теперь...
Чего ему так не пофартило? Как это началось, с Жилой?
- ...Сектор Тау, девяносто шестой квартал, ярус одиннадцать, ряд шесть... Просрочен с сорок четвертого года, невскрывашка... Начальный бид - десять квитов...
Аукционер, плешивый старик с худой шеей, маячил на экране с полудня. Его голос в динамиках отдавал замогильным энтузиазмом. Небольшая группа участников аукциона, биддеров, казалось, вот-вот впадет в летаргию. Расчет аукционера понятен: азартные биддеры должны живо клюнуть на "невскрывашку". На линго аукционов Пакгауза этот термин означал девственность отсека; никто не открывал его дверей, а значит, и не знал о его содержимом с момента, когда хозяйская нога пересекла порог в последний раз.
Никто, кроме Фиша.
Он осторожно оглянулся.
Человек шесть. Ну, может, семь, если вон тот верзила, что подпирает замызганную тепло-колонну, не дроид. Дроидам запрещено участвовать в аукционах Пакгауза, они слишком азартны и готовы спустить последнюю копейку, едва дорвутся до торгов. Хотя этот как раз и смотрится флегматом, но кто их разберет? В последние годы дроиды столько прав для себя накачали, что оторопь разбирает, а ведь по-прежнему к меньшинствам относятся.
Мужик перехватил взгляд Фиша, громко отрыгнул, отер рот рваным рукавом синтефайки и снова тупо уставился на экран. Фифа в модном кольцево-прозрачном костюмчике, сидевшая неподалеку от "дроида", демонстративно прикрыла нос платком и пересела на пару рядов ближе к экрану.
Ну, семь.
Генка сознательно старался концентрироваться на мелочах, это помогает снять напряг. Аукцион, он как покер: если не владеешь лицом, эмоциями, то лучше на торги не соваться, разве что хочешь денежки спустить и ничего не получить. Профессиональных биддеров на торгах Пакгауза не так много; слишком велика вероятность того, что тебя в конце концов срисуют. А врагов у про-биддеров хоть отбавляй: милис, куча алфавитных агентств типа ЗНЧ, "Защиты-Непонятно-Чего", блатные, а то и бывший хозяин ячейки или отсека, который вдруг объявится чуть ли не с того света и захочет вернуть назад честно выигранное биддером хозяйство.
- Десять - раз... Дайте мне пятнадцать, невскрывашка в секторе Тау, сороковые годы, большая вероятность трофеев псевдосарацинского периода джарганских войн... десять - два... пятнадцать, номер три, спасибо!
Генка сделал бид для отвода глаз. Невскрывашка в секторе Тау его не интересовала. Он знал, что там: дюжина коробок с отсыревшими магна-карточками, мелочевыми финтифлюшками, не представляющими никакой материальной ценности для выигравшего. Куча барахла: расползающаяся от прикосновения древняя одежда, покрытые ковром плесени боевые шлемы странных фасонов, трухлявая мебель, рассыпающиеся в пыль цементные слитки-мемы с отпечатками лап не то хозяина, не то его любимого животного.
Блеф. Ничего стоящего в том отсеке нет.
Он ждал объявления следующего лота.
Фиш приходил на аукционы не чаще раза в месяц-другой, но всегда бил наверняка.
Пакгауз принципиально не допускал к торгам онлайнеров. Анонимность не катила, потому что за подставой мог скрываться кто угодно, от блат-босса до известного музея, поэтому Пакгауз тщательно избегал размытостей в проведении аукционов. Лишняя шумиха не нужна никому, а уже тем более корпорации, которая пытается выжать хоть какие-то деньги из помирающего дела.
Из всех присутствующих реальную угрозу для него, пожалуй, представляет коротышка с гротескно большим черепом и настолько же нелепым автоматическим пойзон-духовиком на поясе. "Мастер с бластером". Фиш сдержал улыбку. Когда он встречал его? В прошлом году?
Невскрывашка в итоге ушла к фифе за тридцатку, к неподдельному - или все-таки показному? - разочарованию псевдо-дроида.
Генка прикрыл глаза. Сейчас...
- Сектор Эпсилон, триста восемьдесят девятый квартал, ярус... - повторял он про себя вслед за аукционером.
- ...стартовая стоимость - пятнадцать квитов!
Аукционер на экране еще произносил последний слог, а коротышка уже выпалил: "Двадцать!".
Фифа трижды пыталась вставиться на торгах до сотни, но быстро сдалась. Недоросток и еще один мужик, сидящий в противоположном углу комнаты, уверенно подняли планку до пяти сотен, после чего коротышка отвял. Из-за остолопа у колонны, загораживающего бицепсами пол-комнаты, Генка не мог разглядеть соперника, он видел только часть его спины.
Для отсека, содержимое которого совершенно неизвестно биддерам, цена в полтыщи квитов должна была звучать по меньшей мере настораживающе. Обычно ячейки и отсеки уходили не дороже полтинника, ну, сотни максимум.
Фиш чуял неладное, но отступать было поздно. У него заказ.
Пора. Шоутайм.
- Пятьсот пятьдесят - раз...
Генка прикрыл глаза на мгновение, в последний раз прощупывая содержимое.
Да. Ошибки нет. Они там, в отсеке.
Часы Дамиани.
- Пятьсот пятьдесят - два...
Много-много лет тому назад чудак-землянин по фамилии Дамиани, переселившийся по причине безработицы на Радион Веги-6, скуки ради начал изготовлять водяные часы, вытачивая детали из местных прозрачных минералов. Часы неожиданно стали таким хитом, что даже десятилетия спустя толстосумы во всех концах Федерации были готовы выложить солидные деньги, чтобы завладеть диковиной Дамиани.
Фиш обнаружил их случайно, прощупывая заявленные на очередной аукцион лоты сектора Эпсилон. Часы были спрятаны за нагромождением театрального реквизита, под задником с изображением цепи водопадов Дакароу. Вполне вероятно, что Генка и пропустил бы часы, приняв их за дешевку-декорацию, но задник на секунду-другую задержал его внимание. Потом наконец-то разглядел камни под аляповатым водопадом. Камни были стоящими. Не то, чтобы он онемел от красоты неописуемой, но... Пол-часа спустя, после интенсивного штудирования арт-каталогов и Нет-консультаций с парой-тройкой антикварных контор на Сатурне-480, которые поклялись на Свитках Колец, что сразу же выкупят часы у Генки, Фиш принял решение вынуть часы. Если все пройдет как запланировано, он сможет отложить на счет сумму, оканчивающуюся шестью нолями.
- Пятьсот пятьдесят - т-т-т...
- Восемьсот! - Фиш обронил бид буднично, словно бы попросил стакан воды в ресторане.
- Спасибо, господин номер три! Мы переходим к инкременту в сто квитов... Могу я предложить повышение бида до девяти сотен?
Генка вдруг отчетливо понял, что его накалывают, причем довольно пошло. Под ложечкой образовался вакуум: тот, кто его вел, наверняка знал о содержимом отсека.
Но как, откуда? Неужели...
- Тысяча... Тысяча квитов. - Уверенный голос конкурента прозвучал громко и четко. Пол зашевелился под Фишем. Какого хрена он не узнал этот голос раньше?!
Пауза в объявлении аукционера несла в себе самое страшное для Фиша.
-...решил прекратить торги по данному лоту на основании параграфа пять Соглашения между мэрией Бакенура и попечительским советом концерна Патгаузе...
Колокола звенели в голове Фиша. Пятый параграф. Торги прекращаются из-за потенциальной утечки информации о содержимом отсека, приведшей к резкой эскалации бидов... ну, и прочая фигня, которая в его ситуации означала одно.
Он проиграл - впервые с тех пор, как принял решение доить аукционы Пакгауза.
Адреналин не отпускал. Фиш выскочил на улицу вслед за обладателем знакомого голоса.
- Стой! Эй, ты, сссук-к-к...
Последняя гласная застряла у него в горле вместе с ребром ладони охранника. Конкурент наклонился над скорчившимся в грязи Фишем:
- Здоров был, Рентген... - Потом выпрямился и брезгливо скомандовал охраннику:
- Зуев, в глайдер его! Да подстели там что-нибудь... И сделай мне "Тоску Челночника", только льда поменьше, а джин - один в один с квадро-секом.
Встав на подножку глайдера, он дотронулся до неоновой полоски на связипоясе:
- Отбой. Все свободны. Кучеров, вам особое мерси за безупречно проведенный торг... загляните завтра в офис, вам причитается!
Фиш очнулся в комнате с классическим антуражем пыточного подвала. Количество и ассортимент блестящих металлических штук на столе рядом с креслом, к которому Генка был накрепко примотан всеклейкой, вызывали тоску.
- Давно не виделись, Рентген...
Жила.
В интернате так кликали Ваську Бурлакова, по вполне заслуженному поводу. И только Жила называл Фиша "Рентгеном".
Он здорово изменился, стал осанистее и представительнее. Вырос даже, что ли. Но пронзительный голос, пиляще-неприятный, остался. Те же фальцетные ноты, тянущие жилы из души. Ну, и наверняка...
- ...все так же жлобничаешь, Жила? - вслух продолжил Фиш.
- Э-э-э... да, наверное. - Жила медленно обошел вокруг Генки, похрустывая суставами пальцев - дурацкая привычка, которая доставала всех в классе, особенно во время контрольных. - Видишь ли, Рентген, мои грехи - они мои, и мои только. Ну, а если они мне при этом помогают и жизнь мою грешную скоротать покрасивше, то чего мне кривить душой?
- Оставь, а? - Фиш покосился на сухощавого монгола, затянутого в белый хирургический пластик. Монгол флегматично стоял у окна-отдушины, скрестив руки на груди. Заплечник, однозначно. - К делу давай...
- Давай так давай! - Готовно согласился Жила. Он уселся на стул перед креслом пленника, наклонился вперед, так, что его жабья морда оказалась в полуметре от Генки. С минуту, а может и больше, он молча смотрел на Фиша белесыми глазами, наполненными злорадством.
Что он удумал, гадина?
- Предлагаю сократить время на пугалки-стращалки, потому что ты сам видишь: диктовать условия буду я... или Басанагул, который с режущим инструментом очень даже дружен, у него какая-то там степень ученая имеется... по вскрытиям. - Жила небрежно кивнул в сторону монгола. - Другого варианта нет. Неважно, как я тебя откопал... хотя мимикрия у тебя и не очень, но сама идея - оседловаться здесь же, по соседству с интернатом - очень впечатляет. Я, признаться, долго твои концы ловил за Большой Дугой... Да. Гм, неважно. В общем, ты мне нужен. Я знаю, каким образом ты в пакгаузе промышляешь. Не думаю, что в Кодексе Федерации есть статья под это дело, но... Даже если власти тобой не заинтересуются, хозяева Пакгауза могут очень на тебя обидеться. Я, конечно, могу забыть о твоих супер-пупер способностях, помня наше трудное детство... - последний пассаж заставил Фиша саркастично оскалбиться. - Но для этого тебе нужно будет прогнуться слегка.
Бурлаков откинулся назад, сведя кисти в замок за затылком.
- Ты выиграешь мне рекурсор.
Фиш безразлично пожал плечами - настолько, насколько позволяла опутавшая его руки лента всеклейки.
- Мне это слово ничего не говорит.
- Я тоже о нем ничего не знал... до недавнего прошлого, - сказал Жила. - Да тебе и не нужно знать, ты поможешь мне его оприходовать, а остальное тебя не касается.
- Еще раз говорю: я не знаю, что это такое, а раз я не знаю, то как я буду "это" искать? - Генка растянул губы в сардонической усмешке. - Тебе, Жила, надо иногда хотя бы факты...
Он не успел закончить фразу. Монгол, по-кошачьи неслышно обойдя кресло, ловко натянул пластиковый мешок Генке на голову. Несколько секунд Фиш пытался совладать с приступом паники, но все же сдался и стал дергаться, мотая головой и мыча.
Бесцеремонный палец держиморды прорвал пластик у рта и оцарапал Фишу щеку.
- Ты, Рентген, въедь в ситуацию, пока отдышишься, - ласково сказал Бурлаков. - Я ж не тупой, ты меня знаешь... А раз так, то я, наверное, просчитал все как надо, согласен?
Хватка у Жилы осталась... Генке стало хреново. Похоже, так просто ему с крючка не сорваться.
Дыма в баре было столько, что с табурета, на котором сидел Генка, с трудом просматривались стены, увешанные по большей части поддельными спейс-регалиями: рогатые головы иррахетовских краконов из чатти-маше, с тусклыми, ненатуральными фасетчатыми глазами, гравибезы, шлемы и термослайсеры Сто Первого Дивизиона штурмеров, и еще масса всякой дребедени, предназначение и происхождение которой не были известны даже хозяину заведения, Китайцу Джо, гераниоту, осевшему на Земле после того, как в разгар ландскнехтовской экспедиции на Эш-2 он потерял три из восьми конечностей. Многие - если не все - "трофеи" Джо скупал за гроши у расстроенных победителей торгов, которые не нуждались в хламе Пакгауза.
Фиш брезгливо покосился на гору сиамских креветок в центре стола. Есть ему совершенно не хотелось, он все еще чувствовал сладковатый запах пластика, забивающий нос и глотку.
Его собеседник ловко взломал панцыри двух креветок, сросшихся спинами.
Грегео Петрован, однокашник Фиша, в школьные годы был единственным из всей интернатской братии, кто решился поддерживать хоть какие-то отношения с Жилой. Бурлаков довольно болезненно переносил полосу остракизма, растянувшуюся на годы после случая с Таней Семенчой. Интернатские знали, что это Жила довел беднягу Семенчу до срыва и до колонии... Жила стал парией, и лишь Петрован, в силу душеобилия, был с ним в контакте, даже слетал с Жилой на Иомеду, когда тот был его партнером по лабораторному практикуму.
Генка понимал, что штуковина, которую заказал ему Жила, стоит многого, иначе бы Бурлаков не стал тратить время и ресурсы для наколки Фиша. С другой стороны, если бы Жила был на сто процентов уверен, что прибор вправду находится там, на кой ему тогда Генка? Бомбанул бы отсек сам, и концы. Но поскольку Жила пока что нежничал с Фишем - пластик на голове в счет не шел - значит, он в самом деле нуждался в Генке, значит, что-то тут не так... Но что?
Генка чувствовал себя рыбой, нанизанной на нитку для сушки. Исход мероприятия очевиден, шансов на свал нет.
Жила подогрел его шестое чувство.
Размытая по краям, но довольно четкая в центре фотолограмма небольшого предмета, походившего на спидиолу-ускоритель, который держал в руках улыбающийся мужик в траннах, алеутке и чудноватых башмаках выше щиколотки, сделала нащупывание прибора в лабиринтах Пакгауза шелуховой задачей для Фиша, в особенности после пары дополнительных "стимулирующих" мешков на голову.
Чтобы замылить глаза Жиле, Фиш закосил на то, что он не может отыскать рекурсор с такого расстояния, что ему нужно находиться ближе, провести прикидку в самом секторе. Фиш лихорадочно пытался найти контр-игру, но его возможности были ограничены. Аукцион с лотом отсека из сектора Гамма, где хранился рекурсор, был назначен на завтра.
В том, что он наколет машинку, Фиш не сомневался. Сектор Гамма, шестьсот восемнадцатый квартал, пятьдесят третий ярус, четвертый ряд. Если бы ему удалось добраться до отсека в одиночку, до начала аукциона... Однако держиморды Бурлакова наверняка ведут его, и для того, чтобы оторваться, нужно терпение.
В попытке найти на Жилу хоть что-нибудь стоящее Генка мысленно перебирал сведения об интернатовских знакомцах: их нынешние занятия, места, где они живут, кто с кем поддерживает отношения. Он не видел в подобном копании большого смысла, но и висеть рыбой на нитке и смиренно издыхать он тоже не хотел.
Так он вспомнил о Петроване.
Шанс того, что Петрован, или Петра, сможет помочь ему в игре против Жилы, казался поначалу мизерным, но Фиш вспомнил, что Лапарис, с которым Генка периодически встречался в дешевой столовке на Улиссе , упомянул как-то о Петроване как о продвинутом докторе каких-то там наук ("по статистике, и в навозе иногда отыскиваются бриллианты!"). Они позубарили по поводу слабины Петрована к Жиле, и Лапарис тогда сказал, что видел их вдвоем не так давно, где-то в космопорте, или на борту челнока на Бету Ириса.
Уговорить Петру встретиться оказалось легко: он был по-прежнему падок на халяву. После пары кружек Петрован вовсю наяривал хренотень о своей работе, а Фиш ждал момента, когда можно будет перевести стрелки на Жилу.
Но он никогда бы и не подумал, что Петрован сдаст ему такой козырь.
- ...Димон Меньшиков, помнишь, из восьмого рума? Так вот, он пропал, несколько месяцев назад...
Словесный понос Петры до этого момента его мало интересовал. Однако, услыхав знакомую фамилию, Фиш быстро врубился в его треп:
- ...потом он объявился и повел себя как ни в чем не бывало. Ничего не рассказывал, но слухи ползли, один нелепее другого. Мне, к примеру, втирали, что он - это не он, то есть не тот Димон Меньшиков, который заторил себя в рекурсионки. Не знаю. Он в самом деле выглядел куда более странным по возвращению, хотя кто может быть страннее Димона Меньшикова? Потом Голень - помнишь его? - как-то похвастался в наггет-блоге, что ему удалось Меньшикова расколоть. Вроде бы Димон подтвердил бояны о том, что рекурсионные миры не зеркально-похожи, вариативность различия между ними... - Петрован досадливо поморщился. - Как тебе растолковать?.. Помнишь, как нас в школе изводили классикой? Зепплин, Роллинги, особенно - Пинк Флойд? У меня их плакат висел, мамаша в посылку с трофейными манатками с Агоры-10 воткнула...
Фиш бегло глянул на часы. Ну да, плакат он вспомнил. Странное название - Аммагамма. После отбоя по выцветшей картинке ползали неспешные отсветы танковых фар, полигон был под самым боком интерната... Четыре фигуры в дверном проеме. Слева от двери - окно, с изображением той же сцены, той же двери, но набор и положение фигур меняется. В окне рядом с меньшей дверью - еще одна такая же сцена, и так далее... Картинка-матрешка, забавная идея. Какое отношение она имеет к его нынешней беде?
Пора выходить на интересующий Генку сабж. Он бесцеремонно перебил прилично окосевшего Петрована, и, подчиняясь скорее интуиции, чем логике, выпалил:
- Петра, ты мне мозги не мути! Скажи лучше, чего Жила с Меньшиковым не поделил...
Эффект превысил его самые большие ожидания:
- Тишшше ты, едрён-корён, что ж ты орешь-то так... - Петрован испуганно вскинулся и, ухватив Фиша за рукав, быстро потащил его в темень, к пустующей кабинке с дверью, надпись на которой предупреждала о "собственном страхе и риске" при пользовании девок-лапдансерс с Негоро-Южной.
Показалось Генке или нет? Дроид в форме охранника ОллСпэйсКарго, расслабленно кемаривший за столом у мутного от грязевых дождей окна, изменил позу и повернул голову в их сторону. Этот? Было бы неплохо знать, кто его пасёт...
А Петрован уже горячо шептал ему в ухо:
- Цвейг с Мирошником... Они двадцать четыре терма оттрубили в интернате и отвалили еще до того, как мы туда попали... Димон, похоже, с ними в сламу вошел. Говорят, что те прибор застрогали, который дал Димону возможность в рекурсионные миры слазить. Парадокс Цвейга-Мирошника - гениальная, но жестокая вещь, я тебе точно говорю. Если вот, к примеру, ты попадаешь в рекурсионку, то в живых-то останешься... они рассчитали допустимую ненарушаемость законов массопереноса, но вот проблема возвращения с сохранением...
Петрован зыркнул в сторону кучки биндюжников смоленской корпорации "Альдебаран" - один из них, высунув фиолетовый чешуйчатый язык, старательно замалёвывал русские буквы "АЛЬДЕ..." на лэйбле кореша. Остальные булькали смехом в многокамерных желудках, старательно не обращая внимания на Генку и Петрована.
Параноидальное устремление связать грузчиков-миллиподов с гнобителем Жилой помешало ему полностью усвоить смысл белиберды, которой захлебывался Петра. Но даже та толика, которую Генка сумел отцедить из бреда однокашника, заставила Фиша быстро скомкать встречу и отвалить в душное спокойствие Библиотеки Первопроходцев.
Ему нужно было хорошо помыслить.
Уже под самый рассвет неутомимый мозг щупача склеил вместе несколько кусков инфы, до того бесполезно болтавшихся в напластованиях памяти.
Он вспомнил.
Мужик на фотографии - той самой, с рекурсором, - которую назойливо тыкал ему под нос Жила, был Женькой Мирошником.
В интернатские времена Женька крутил любовь с феноменально красивой в ту пору Риткой Боттавегой - до тех пор, пока Димон Меньшиков не увел ее.
Ритка уходила от Димона и возвращалась к нему с постоянством планеты с независимой орбитой. Их трагическая баллада-любовь была в центре охов и ахов девчоночьей половины долгое время после того, как и Димон, и Ритка получили распределение.
Ритку он видел примерно с год назад. Они буквально столкнулись в переходе над магнавэем-32 и некоторое время пытались перекричать свист поездов внизу, потом посидели в кафешке у Назри-стэйшн, вспоминая интернат. Боттавега рассказала о неудавшейся карьере модельера - последняя фраза, высказанная ей в сердцах тогдашнему начальнику после того, как тот выкинул Ритку на улицу, была для нее типичной: "Ты - самый лучший босс из тех, с кем я не спала!". Фиш смешил ее байками о говорящих грибах с Фаэтона-78, которые он заносил в каталоги Биолегиона. Но и он, и она старательно обходили скользкую тему "а чем ты занят сейчас?". Фиш узнал потом, что Боттавега так и не смогла сломать орбиту странного чувства к Меньшикову и меняла мужей, как планета с независимой орбитой меняет звезды.
Ритка оставила номер своего видафона, которым он никогда не воспользовался. Сейчас Фиш был готов отдать все самые ценные трофеи из Пакгауза, включая ту заветную, первую, пирамидку из левиграна, ставшую его талисманом, за бумажку, на которой он записал тот номер.
Он перерыл свою берлогу снизу доверху. И не мог поверить прухе, когда под ножкой стола - чтобы не качался - нашел заплесневевший счет-карточку из той кафешки с номером Ритки...
Меньшиков висел над столом в воздухе, лицом вниз.
Это напоминало дешевый цирковой трюк, но Фишу было не до цирка.
Димон неловко пошевелил руками, словно хватаясь за невидимые рукоятки, и перевернулся на спину. Левая нога его по инерции описала большую дугу и в конце концов встретила твердую столешницу районом щиколотки. Димон взвыл от злости:
- Вот скотина же... никак не привыкну!
Стайка перламутрово-матовых шаров небольшого размера вращалась у него над головой наподобие диадемы. Меньшиков потянулся и схватил один из шаров губами. Тот возмущенно пискнул, но затих, едва Димон, смачно чавкнув, проглотил его. Щедрым жестом Меньшиков предложил Фишу последовать его примеру. Немного поколебавшись, Генка предельно осторожно глотнул шар.
Ощущение непередаваемое.
Фиш потряс головой. В другое бы время... Но нет у него времени.
- В общем, Петрован мне рассказал...
- Угум... - Меньшиков снова перевернулся на спину, на этот раз куда сподобнее. - Слушай, а ты в самом деле думаешь, что те биндюжники, ну, из бара, - подстава? Н-н-нееет, глупо будет со стороны Жилы к миллиподам в многоноги падать... - Димон хрюкнул, довольный собственным каламбуром.
Фиш ошарашенно молчал.
- Ладно, не буду тебя дольше мучить... - Меньшиков осторожно уселся в воздухе, скрестив ноги под собой. - Давай-ка я тебе поясню все попроще, на дулях. Представь себе, что ты переместился в другой мир... параллельный, рекурсивный, перпендикулярный там... неважно. В такой, где другой "ты" живешь и имеешь полное право на существование... даже большее, чем тот "ты", который только что туда вперся. По Мирошнику-Цвейгу, в момент, когда две единицы мыслящей биоматерии из разных рекурсивных миров попадают в некий общий объем пространства, который они назвали критическим объемом или баббл, и затем выходят из него, вероятность сохранения каждой мыслящей биоматерией индивидуальности из "прежнего" мира равна пятидесяти процентам, понимаешь?
Генка неуверенно кивнул головой. Кое-что он догонял, но сама идея того, что он может повстречать другого Фиша натюрлих, его не улыбала. Плюс проглоченный шарик. Минус его зыбкое, всклокоченное внутреннее "я" после этого.
Меньшак отловил пальцами еще один переливающийся шарик, плавающий над головой, проглотил его, потом шумно втянул воздух носом. Фишу стало жутко: он вдруг почувствовал, как пальцы Меньшикова словно бы ковыряются в его башке. Неспешно так, уверенно.
- Это означает, что в половине случаев "ты"-здешний можешь на деле оказаться "тобой"-тамошним, из другого мира... Обмен личности в просторечии, представляешь? На деле это гораздо... гораздо сложнее. Во-первых, это - не прямой обмен, выходит что-то вроде коктейля, смесь-болтушка, которая потом как бы распределяется на обе единицы био-материи... но и это не все, потому что, во-вторых, обе части такого "коктейля" оставляют в себе лучшее из обоих слагаемых. Например, если один из попавших в баббл субъектов раньше не умел плавать, а другой с детства этим увлекался, то после выхода из критического объема оба субъекта будут чувствовать себя в воде как рыбы...
А я чувствую себя как рыба на солнце, подумал Фиш, но - странное дело - он отнесся к этому сравнению уже куда более спокойно. Димон продолжал:
- Если ты многократно рекурсируешь из мира в мир, и в каждом из них, по своей воле или нет, попадаешь в баббл с самим собой-тамошним, то можешь себе представить, какова вероятность того, что "ты"-здешний вернешься сюда точь-в-точь таким же, как и раньше, или того, что не застрянешь там, в рекурсивных мирах... но штука не в этом, не в парадоксе. Прикинь: "ты"-здешний можешь поднатореть в таких вещах, о которых и представления не имеешь...
Зажмурившись, Меньшиков сделал небольшую паузу, во время которой Генка опять ощутил словно бы легкое прикосновение к мозгу. Димон раскрыл глаза:
- Математик, если он хороший математик, любую модель может застрогать и описать. А вот физически ее реализовать... Словом, Цвейг залудил прибор, на спор... а я, раз проспорил, должен был первым в рекурсионную бодягу полезть. И полез. Как там, что там - не сейчас... в другой раз.
Очередной шарик застрял в узловатых пальцах Димона и перекочевал ему в пасть. Он с наслаждением скривился, как от приятной кислинки:
- После того, как я вернулся, Женька Мирошник Цвейгу простить не мог, что я первым в рекурсионные миры сходил. Он с нами вдрызг поскандалил, и с Цвейгом, и со мной... мне после Риты не привыкать... кстати, как она? То есть как она... М-м-мда... - Он повел головой и вздохнул. - Цвейг расстроился сильно. Потом Мирошник свалил в экспедицию с Валей Резниченко, на Титан. Только через три дня после его отлета мы хватились, что рекурсора нет. Мирошник его из лаборатории спёр и где-то в Пакгаузе припрятал, до возвращения. Мы с Цвейгом ждать уговорились - добрый он все же малый, Мирошник... - Димон прочувствованно икнул и продолжил: - Получается, какая-то сорока Жиле на хвосте принесла про рекурсор, про то, что он находится в Пакгаузе... и про то, что я не просто оттуда живым вернулся, но и...
- Измененным? - Перебил его Фиш.
- Смотри ты, какая штука, мудрые шарики... А я боялся - не сработает. Соображаем, значит. - Димон потерял равновесие и завалился на спину. - Ну да, ну да... Только знаешь, в чем интрига?
Фиш знал. Ему вообще многое стало понятно - ну, по крайней мере, ему казалось, что стало понятно. Интрига по-меньшиковски означала, что он вернулся оттуда, не зная сам, какой именно из Димонов вернулся в этот мир. Да он, похоже, особо от этого и не страдал.
А еще выходило, что Жила навострил лыжи по следам Меньшикова. "По своей воле или нет", как сказал Димон.
Протрезвевшие от осознания подступившей беды, бывшие интернатчики молча сидели в воздухе. Зная говенность их школьного знакомца, ни Фиш, ни Меньшиков не сомневались, что хорошим эта история не закончится.
Разве что они примут упредительные меры.
...Сектор Гамма. Наконец-то.
Усталость, апатия улетучились.
В мгновение он нащупал отсек, где был спрятан рекурсор.
Генка ненадолго замер у двери, собираясь с духом, потом достал из кармана отмычку-самообучалку. Замок сдался быстро.
Рекурсор оказался на удивление легким.
- Фиш!
Силуэт Меньшикова в дверном проеме. В правой руке - тяжелый лассопульсор, ствол которого направлен на Генку.
- Топай к выходу, и без фокусов! - Голос Меньшикова ровен. Как он все просчитал, разложил по полочкам... Натыкаясь на хлам в отсеке, Генка медленно пошел к прямоугольнику света.
- Рекурсор... Сюда! - Ствол пульсора указал на покрытый толстым слоем пыли стол справа от двери. Фиш с ненавистью швырнул прибор на стол.
- Подавись, сволочь...
- Ц-ц-ц, мужики, нельзя ссориться!
Яркий сноп света залил помещение.
Жила стоял в углу, опираясь на турель станковой вакуум-пушки. Веселый зеленый огонек на прицельном кольце не предвещал ничего хорошего.
- Хороший у вас театр, качественный. А я, смотрите, чего тут отрыл! - Он любовно погладил затвор. - Знаете, как эта штука действует? Пуффф - и ручки нет, пуффф - и ножки нет.... Эй! Эй! Меньшак, смотри мне, не балуй! Брось-ка ты свою штукенцию вооон туда, за ящики... Так лучше. Вот что я вам, други мои, скажу. Перед тем, как Рентгена шлепнуть, я, как в самых хреновых бандитских побасенках, поведаю о том, как я его-непутевого использовал, чтобы на Меньшака выйти.... А за это время Димон сообразит, как он мне - уже без тебя, Рентген, не обессудь... - настоящий рекурсор отдаст.
Фиш подавленно молчал. Глупо. Как легко Жила их раскусил. Ехидный, торжествующий смех Жилы раздирал перепонки.
- Эх вы, дурилки... вы что ж, в самом деле надеялись, что я клюну на это - трое мудрых карасей свою самую драгоценную вещь будут в Пакгаузе держать? Я потому и нашел тебя, Рентген, и Петрована подставил с базаром правильным, чтоб ты Меньшака мне привел... Петрован веры у него не имел, а ты - да. Вот и попалились вы оба... ах-ххха-хааа... О, смотри, уже и рассказал... Пора и к делу! - все еще подхихикивая, Жила взялся за рукоятки пушки.
- Васька, я рекурсор тебе отдам... прямо сейчас... только давай без кровей, лады? - Меньшиков осторожно сделал два шага вперед. - Вот...
Он положил на пыльный стол, рядом с фальшивым рекурсором, овальную коробку в ладонь толщиной. По ее поверхности змейками бегали переливчатые разводы.
- Заряжен... все, что тебе нужно - вот тут нажать, и... вперед.
- Ага... сейчас, как же! - интонации Жилы внезапно напомнили Фишу времена интернатовских наколок "закрой глаза-открой рот". - Давай ты сначала... туда. - Он нервно оглянулся, словно бы пытаясь определить местоположение этого самого "туда".
Меньшиков презрительно качнул головой.
- Не веришь? Ладно. Гляди... - Он дотронулся до переливающейся поверхности.
В воздухе над столом зависло небольшое сизое облако, по форме напоминающее тороидальные спутники-лунары. Из середины облака симметрично - вверх и вниз - начали выдвигаться два зеркала с неровными, колышащимися краями.
Жила и Фиш завороженно глядели на происходящее.
Зеркала разрастались, заполняя помещение.
Подрагивающие закрайки коснулись стен и потолка, отражения в зеркалах вспыхнули ярко-зеленым светом и стали многократно размножаться, повторяясь в их параллельных поверхностях до бесконечности. Потом произошло непонятное. Множественно повторяющееся двумерное пространство расползлось слоями и стало сворачиваться в рулоны, не задевая при этом Фиша, Жилу и Меньшикова. Они ошеломленно наблюдали за тем, как двумерность отражений обретала объем.
В то мгновение, когда дверной проем вытянулся в некое подобие коридора или тоннеля, уходящего в бесконечность, Меньшиков быстро шагнул к Жиле, сунул ему в карман какой-то небольшой предмет и изо всех сил толкнул Бурлакова в тоннель.
Поверхность "объемного" зеркала послушно приняла Жилу, который явно не ожидал такого поворота. Раздался отчетливый звук - "зззуммм", и Жила исчез. Мгновение спустя он появился мельком в следующем, более глубоком, слое, в меньшей по размеру двери... снова "зззуммм"... следующая дверь... "зззуммм"... "зззуммм"...
Частота звука нарастала. Некоторое время Жила еще мелькал, отражаясь во все более глубоких слоях. Потом изображение его исчезло окончательно, а "зззумм" превратился в комариный писк и в конце концов стих.
Обалдевший щупач стоял у края трехмерного тоннеля.
- Эттто... этто... в план не входило... Это что?
- Да так... Мирошник как-то на горячку пытался доказать Цвейгу, что он тоже руками может кое-чего. Вот, соорудил генератор ультракороткой петли времени. Бесполезная вроде бы штука, работает в микросекундном диапазоне... - Димон подмигнул Фишу. - А гляди как пригодилась. Надежнее любой тюрьмы...
Он испытующе поглядел на Генку:
- Ну что, не передумал? Не сдрейфишь?
Фиш мотнул головой.
Главное - убедить себя, что это не страшнее ныряния в кратер, к линейнеру Кирпатьева.
Он шагнул в тоннель.
...Щурясь от необычно яркого осеннего солнца, Фиш вышел из центральных ворот Пакгауза. Подросток усердно - и довольно талантливо - выводил на заборе буквы лазер-граффити.
- Эй, пацан! Ну да, ты! Других тут нет... Поди сюда! Да не бойся...
Мальчишка настороженно сделал несколько шагов и застыл в десятке метров от него.
Легкий, ненавязчивый мнемопросмотр, сортировка мыслей... Усилить талант... Вынуть из темноты сострадание... Снять боль непонимания... наглухо задраить люк ненависти... Хм, Ленка из триста третьей квартиры... ладно...
А теперь...
Разноцветные проводки привычно заструились, обрастая нанизанными предметами из бесчисленных отсеков, ячеек, сот, селлов, камер и флатов Пакгауза.
Только на этот раз - не в его голове.
- Мужик, ты чего? Это ты что со мной... А что это? Ух ты-ы-ы... - Похоже, пацан шустрый...
- Сам разберешься. - Генка указал рукой на Пакгауз: - Дарю!