Аннотация: Спин-офф от межавторского цикла "ШАПИТО" - prequel; опубликован под названием "Механик" в сборнике НФ рассказов "Милитариум. Мир на грани" (Снежный Ком, 2015)
...Холод не беспокоил его.
Память, настойчивая пленница ума, проявляла картины, фотографические отпечатки прошедшей жизни, из которой нам не вырваться, как из сетей кошмара поутру, в поту и судорогах нелепых видений, связывающих нас с прошлым, которое мы хотим позабыть.
Снежинки таяли на непокрытой голове. Он стоял перед надгробием, стянув берет, и не мог понять, что удерживало его здесь, на кладбище Терцо. Хотел ли он удостовериться, что это в самом деле произошло? Три покосившиеся плиты со стертыми временем именами, столетние сосны, стволы и комли которых поросли ядовито-зеленым мхом, стылый туман, запутавшийся в кронах деревьев. Шесть рядов армейских могил, уходящих за гребень.
Где-то в стороне, может, и на другой стороне реки, заухал филин. Он повернул голову на звук, в сторону бывшего поля боя, автоматически отмечая излом траншей, узлы бункеров и гнезда пулеметных точек - привычка, от которой ему не избавиться надолго, если не навсегда... потом снова взглянул на надгробие.
Надпись на искрошенном цементе дешевой серийной плиты гласила:
"Лт. Винченцо Кассини, 131 Арт. Полк 2-й Див. Итал. Кор. Воор. Сил", и ниже - "2 февр 1881 - 15 окт 1917"
Как это часто бывало в последние годы, когда дрянная память услужливо подсовывала моменты прошлого, от которого ему хотелось откреститься, стереть, смыть, как серебро фотопластинки, - заболела голова. Он автоматически потер старый шрам на лбу, последнее, что осталось от войны... потом посмотрел на гору. Провалы пещер затянулись зеленью кустарника. Мало что напоминало о происшедшем.
У них был выбор: остаться совершенным орудием войны... или попытаться стать частью нового мира, исчезнуть, затеряться бесследно, раствориться в послевоенной Европе или пересечь океан...
Пухлая словоохотливая хозяйка отеля в Терцо, где он остановился, рассказала ему историю ужаса двенадцатого сражения на Изонцо. Сотни храбрецов "ардити", горных стрелков, гордости итальянской королевской армии, погибли в битве с превосходящими силами немцев, но не сдались. Те, кто не был отравлен немецким фосгеном, сгорели в страшном пламени взрыва, снесшего половину горы, в пещерах которой размещался итальянский укрепленный район.
По ее словам, тело лейтенанта Кассини было извлечено из завала где-то неподалеку.
Он хмыкнул.
Если бы пухляшка знала.
Обитатель этой могилы может спать безбедно. Хотя бы по той простой причине, что кости, гниющие в ней, не принадлежат бывшему лейтенанту Кассини. И - главное - сгниют они в лучшем случае через несколько сотен лет. Если вообще сгниют...
***
- ... К чертям собачьим! - Бригадный генерал Эгберс со злостью швырнул трубку на стол и отвернулся от связиста, виновато вытянувшегося в струну перед командиром. - Флоссен, лейтенанта Хартвига сюда, немедленно!
Адьютант пулей вылетел из бункера. Крутой нрав Эгберса был хорошо знаком штабистам Четвертой Ударной.
Наступление немецкой армии под Тольмино натолкнулось на отчаянное сопротивление итальянцев, засевших в пещерах горы Изонцо над рекой с одноименным названием. Батареи орудий и пулеметные расчеты, словно ласточкины гнезда, натыканные в обрывах над рекой, легко подавляли любые попытки немцев переправиться через реку и закрепиться на западном берегу.
Эгберс ожесточенно потер заросший щетиной подбородок. Фон Бюлов, командующий Четырнадцатой Армией, настаивал на продолжении атак, невзирая на потери. Между тем огонь артиллерии по пещерам Изонцо не приносил ожидаемых результатов: позиции итальянцев были укреплены на совесть, и контр-обстрел противника наносил серьезный урон - макаронники пристреляли узловые точки на противоположном, более низком, берегу реки, не позволяя немцам выдвинуть орудия тяжелого калибра ближе, для результативного артиллерийского обмена.
Полковник Кроннинг, командир Третьего Особого Химического Полка, только что телефонировал Эгберсу о том, что в помощь Четвертой Ударной придается спец-подразделение Гельбшаттен. Эгберс не был сторонником применения химического оружия: с самого начала войны, когда газобаллонные атаки хлором и фосгеном приносили столько же жертв среди наступающих сил немецкой армии, сколько и среди обороняющихся войск Коалиции, он презирал ведение "нечестной" войны...
Гауптман Дитц, командир спец-отряда, доложит о тактических соображениях по поводу атаки на пещеры Изонцо лично генералу Эгберсу, как только "Гельбшаттен" прибудет в расположение Четвертой Дивизии, и гауптман проведет рекогносцировку.
Именно это и взбесило Эгберса. Дитц "доложит о тактических соображениях"... Завуалировано, но понятно: терпение Ставки истощилось. Наверняка какой-нибудь выскочка, хлыщ, мальчишка со свежеиспеченным дипломом Академии и связями... Дитц? Фамилия слишком ординарная, чтобы вспомнить кого-то "наверху", в Ставке.
- Пауль, вам знакомо имя Иоганн Дитц? Он, кажется, из новичков, но с покровителями... - Эгберс жестом пригласил лейтенанта к столу.
- Нет, мой генерал! Однако, если позволите... - Хартвиг подошел ближе, остановившись в проеме света от окна штабной палатки. Блики заиграли на ордене Красного Орла третьей степени - награде, врученной лейтенанту самим Гинденбургом за доблесть в битве при Трентино. Отменный разведчик, умница... и предан императору до гробовой доски, подумал Эгберс, глядя на щеголеватого офицера.
- ... Я встречу спец-отряд по прибытию и постараюсь снять разведку до того, как гауптман прибудет в ваше распоряжение, - Хартвиг употребил словосочетание, бывшее в ходу только в узком кругу дивизионных разведчиков, тем самым показывая Эгберсу уровень его доверия.
- Прекрасно, мой мальчик. Примите отряд с дивизионным радушием, предложите хороший ужин, выпивку. Девочек пригласите, ну сами знаете, из Ловенны, - Эгберс прищурил глаз, игриво хохотнул... но завершил встречу сурово:
- Я буду говорить с Дитцем завтра пополудни. Ваш доклад я ожидаю в десять ноль-ноль. У меня все. Вопросы? Свободны!
Хартвиг щелкнул каблуками сапог, повернулся и споро вышел из палатки. Эгберс смотрел ему вслед, с тоской вспоминая сына, который погиб при штурме крепости Эссау два года тому. Он был примерно того же возраста, что и Хартвиг.
Проклятая война.
***
Капитан Дитц стоял в центре единственной площади городка Терцо, скрестив руки за спиной и покачиваясь на широко расставленных ногах - носок-пятка, носок-пятка... Хартвиг напряженно улыбался, все еще ожидая ответа на приглашение, но Дитц, похоже, просто проигнорировал его; такого неуважения Хартвиг снести не мог.
- Герр гауптман, дорога была наверняка утомительной. Я понимаю ваше желание сразу же приступить к делу... - Хартвиг скривился, не в силах подавить неприязнь. Наглец-капитан даже не повернул головы в его сторону.
Солнечный луч, редкий гость последних дней октября, отразился в стеклах больших защитных очков, прикрывающих глаза капитана. Разведчик сцепил зубы, замолчав. "На рапирах, сволочь, и без защитных наконечников; ты бы у меня умылся кровью в минуту...".
Гауптман выглядел бы странно, даже диковато для непосвященного глаза - но не для Хартвига, который был знаком со спецодеждой химических подразделений имперской армии.
Кисти рук Дитца затянуты в тонкие черные перчатки. Плащ из прорезиненной ткани плотно облегал торс; перехваченный в талии широким ремнем, он спадал до земли широкими складками. Стоячий воротник плаща скрывал шею полностью. Лицо его, помимо больших очков-"консервов", прикрывала походная противопылевая маска. Лейтенант обратил внимание на красно-бело-черный прямоугольник, вышитый на маске; посередине него на красном щите виднелась слоновья голова с длинными бивнями - символ экспедиционного корпуса Камеруна.
Хотя и форменный, плащ явно был переделан: вместо двух стандартных накладных карманов на груди тот имел множество небольших карманов на кнопках. К своему удивлению, лейтенант разглядел также и разноцветные проводки и петельки, непонятного назначения крохотные замки и застежки, трубочки и пистоны, которые обильно усеяли плащ Дитца. Достойным удивления был и головной убор гауптмана. Он походил на стандартный кратцен, фуражку-таблетку, но куда больших размеров, что делало голову ее обладателя непропорциональной... Ушей накрыты парой одинаковых круглых нашлепок, связанных между собой поверх кратцена металлической дугой; от дуги за воротник плаща уходил довольно толстый гибкий шланг. "Наушники? Он что, таскает с собой полевое радио?" - хмыкнул про себя лейтенант.
Его наблюдения за странным нарядом капитана прервал резкий хлопок, громкий, как выстрел - на площадь, кашляя сизыми клубами дыма и натужно урча, вкатился грузовик, потом другой, затем еще несколько... Колонна автомобилей выглядела так, словно бы она прибыла в городок после многодневного перехода: тенты грузовиков покрыты пылью, колеса выпачканы толстым слоем глины. Несколько мотоциклеток, с колясками, переделанными под транспортировку груза (Хартвиг обратил внимание на то, что мотоциклетки везли длинные, больше метра, тонкие баллоны, выкрашенные в темно-коричневый цвет), завершали колонну, которая замкнула площадь и стоявших в ее центре офицеров в импровизированное кольцо.
Дитц вытянул шею и гаркнул несколько отрывистых, коротких команд. Колонна заглушила двигатели; из-под тентов и из кабин на площадь посыпались солдаты, около двух десятков. Хартвиг заметил, что все они похожи друг на друга: рослые, крепко сбитые, в легкой полевой форме, состоящей из курток, галифе и коротких сапог грубой кожи. Такие же фуражки, как и у Дитца, те же очки-"консервы" и маски на лицах - с тем же слоном на трехцветном поле.
Солдаты выстроились в каре рядом с трехосным грузовиком. Его рессоры почти выпрямились от нагрузки, означая, что большая цистерна, установленная вместо кузова, была наполнена под верх.
Харвиг молча наблюдал за действом. Он уже понял - с капитаном разговора не будет, но все еще надеялся, что сумеет узнать хоть что-то к докладу Эгберсу; то, что происходило на площади, могло пригодиться...
Между тем, Дитц сделал несколько легких, быстрых шагов к выстроившейся группе. Солдат на левом краю каре скомандовал "Смирррррррно!", и весь отряд, дружно притопнув, замер.
Только теперь Хартвиг понял, что было необычным в подчиненных Дитца.
Они все походили друг на друга, как близнецы.
Одинакового роста, одинаковой комплекции, в одинаковой, ладно сидящей, униформе. Единственным отличием оказались крупные цифры, вышитые белым на рукавах... Хартвиг потряс головой, словно стараясь избавиться от наваждения. В самом деле, голова его слегка кружилась, и он списал это на предвечернюю жару. Солнце палило вовсю, что, похоже, ничуть не трогало гауптмана и его бравую команду.
- Ну, так, мерзавцы! Вы прибыли на две минуты позже - это неслыханно! - Дитц медленно шел вдоль строя, в упор разглядывая солдат. - Двенадцатый, я надеюсь, что в этот раз задержка вышла не по вине твоей толстой задницы... Через тридцать минут развернуть лагерь во второй линии, на стыке позиций восьмого драгунского полка и третьего арт-батальона, вооооот... - остановившись, он резко вскинул руку, описав дугу, и его палец уткнулся в карту, ловко подставленную все тем же крайним "близнецом", очевидно старшим команды, - ...здесь!
Две дюжины глоток дружно рявкнули: "Слушаюсь!". Солдаты синхронно подпрыгнули, и, вбив пыль в мостовую площади крепкими ногами, ладно развернулись в сторону капитана, который обогнул каре и теперь оказался рядом с Хартвигом. Тот все так же молча, но с возрастающим изумлением наблюдал за странным отрядом и его начальником.
- Лейтенант Хартвиг сообщит данные о позициях макаронников, которых вы, чертово семя, должны вышибить из этих пещер в два дня! Восьмой, дай в ухо двенадцатому - он, похоже, никак не придет в себя...
Тугой, с хорошую дыню, кулак одного из солдат въехал в голову соседа по шеренге. Исполнительность отряда производила впечатление.
Опешивший от такого резкого перехода лейтенант не успел открыть и рта, а капитан уже стоял вплотную к нему, сверкая стеклами "гогглов":
- Помимо данных о вооружении и личном составе укреп-района противника, лейтенант поможет вам, шкуродеры, организовать поимку любой - я подчеркиваю - любой живности, которая находится в расположении итальяшек, засевших в горе!
Хартвига обдало жаром - поначалу он приписал это возмущению, но странное чувство зависимости от силы, исходившей от гауптмана Дитца, заставило его утвердительно кивнуть головой.
"Какая, к дьяволу, живность?!" - подумал разведчик.
- Любая, герр лейтенант: итальянцы сентиментальны и наверняка натащили с собой собак или там кошек, плюс лошади - не на руках же они приперли орудия в пещеры? - Дитц не прочел его мысли; оказалось, Хартвиг произнес это вслух... Отряд грохнул раскатистым гоготом.
- Рррррразойдись! - рыкнул Дитц, и строй молодцов рассыпался в мгновение. Заурчали моторы, застрекотали мотоциклетки... через две-три минуты лишь острый запах отработанного горючего напоминал о происшедшем.
Не поспевая за быстро шагающим капитаном, Хартвиг пытался выяснить на ходу, что именно имел в виду Дитц, когда говорил о поимке "живности". Ярость сдавливала горло разведчика, мешая дышать в полную силу:
- Герр капитан... Помилуйте - лошади? Собаки?! Для чего?.. Как это может...
Не сбавляя темп, капитан нравоучительно заговорил - голос его напоминал скрежетание ножа по стеклу:
- Франц Хельм. Средневековый теоретик тактических методов атаки крепостей, лейтенант. Вас в академии чему обучали? - он внезапно остановился, и Хартвиг едва не воткнулся носом в маску Дитца. - Прямая дорога к террору осажденных замков, по Хельму - использование домашних животных для нагнетания паники, поджогов, отравлений питьевой воды и так далее... Например, Хельм предлагал привязывать к кошкам, сбежавшим из крепости, небольшую бомбу с греческим огнем; если потом кошку хорошенько напугать и выпустить, она примчится к хозяевам и подожжет их дом. Просто, не правда ли?
Хартвиг понял, что Дитц попросту издевается. Но едва собрался дать наглецу отповедь, как капитан поднял гогглы на лоб и, сузив глаза, процедил:
- Идиотская затея! Понятно, что я не собираюсь нашпиговывать пещеры тифозными нечистотами по Хельму... А вот сведения о вооружении, воинском составе, а главное - расположении и мощности огневых точек по мере увеличения высоты мне будут нужны не позднее, чем в четырнадцать ноль-ноль. Постарайтесь не разочаровать меня, герр лейтенант!
Хартвиг механически кивнул. Он был совсем не из пугливых, но бездонность зрачков гауптмана вызывала неясную тревогу; горящие адским пламенем глаза, глубоко упрятанные в складках кожи без бровей, казалось, проникали в самый мозг разведчика...
***
Хартвигу повезло.
Его сокурсник по академии, Макс Фельке, который служил в штабе Четвертой дивизии, знал о Дитце куда больше, чем, пожалуй, нужно было разведчику для доклада Эгберсу следующим утром. Фельке был накоротке с адъютантом полковника Кроннинга, командира Дитца.
Захватив две бутылки эльзасского, Хартвиг напросился на ужин с однокашником поздним вечером, после традиционного ежедневного артобстрела позиций итальянцев. Обстрел, как и много раз до того, не принес успеха, и раздосадованный Фельке, проклиная итальяшек, быстро надрался - успев, тем не менее, рассказать разведчику немало интересного о Дитце.
Заинтригованный донельзя Хартвиг пытался отделить вымысел и слухи от реальности, но в истории Дитца и особенно его загадочного отряда было слишком много дыму.
Например, говорили, что Дитц специализировался в "персональном терроре", задаче настолько же сложной, насколько и неблагородной. Его отряд якобы перебрасывали с одного участка фронта на другой, следуя перемещениям конкретных подразделений противника, в особенности необученных или плохо подготовленных к ведению химической войны. Дитц сжигал цепи врага при поднятии в атаку из ранцевых огнеметов, изматывал его хирургически точными обстрелами химическими минами, метко забрасывал позиции терроризируемого подразделения (даже если оно находилось на отдыхе или перегруппировке где-то во втором эшелоне) химическими бомбами из газометов... Такая тактика направленного, "точечного" террора, когда, например, полк противника методически и целеустремленно подвергался постоянным атакам с применением химического оружия, независимо от расположения подразделения, его перемещений и даже отводов с передовых позиций в тыл, сеял ужас и панику, деморализуя врага. Дитц с его "Гельбшаттеном" был мастером точечного террора.
Масса других фактов - или вымыслов? - относилась непосредственно к отряду Гельбшаттен.
Говорили, что солдаты Дитца не знают страха. Во время вывода немецкого экспедиционного корпуса из Камеруна и Габона слаженные действия бойцов отряда и самого Дитца, перекрывших долину Нтем перекрестным огнем полудюжины станковых огнеметов, дали возможность вытащить группировку "Львов Могавы", почти две тысячи человек, без единого потерянного солдата.Танкетки Антанты, прорвавшись по гребню, расстреливали их в упор из спарок-Гочкисов, но "Демоны Дитца", как называли бойцов Гельбшаттен в Африке, продолжали поливать долину огненными струями...
Их не брали пули, не останавливали огнеметы, и лишь прямые попадания крупного калибра, разрывающие тело в куски, могли - по слухам - сгубить бесовское отродье.
Но как только Гельбшаттен появлялся на другом участке фронта, "демонов" снова было двадцать...
Командование доверяло гауптману Дитцу и часто привлекало его отряд к выполнению опасных и сложных операций. В шатбе говорили, что техническое обеспечение Гельбшаттена не имело равных не только в немецкой армии, но и в войсках Антанты. "Демоны" применяли новейшие сверхсекретные химикаты, пользовались минами и фугасами, сочетающими эффективность отравляющих веществ высокой степени поражения и высокую бризантную мощь. По слухам, в арсенале отряда имелись "медведки", некое подобие одноместных субмарин, для быстрого рытья туннелей под землей; фугасы с отравляющими веществами закладывались "демонами" под позициями врага глубоко в тылу...
Бойцы Гельбшаттена могли "летать" (как полагал Хартвиг, они скорее всего пользовались мини-дирижаблями), проводить под водой неограниченно долгое время (дыхательные аппараты кольцевого действия, хмыкнул разведчик про себя), но что особо ценилось командованием - они были отчаянно смелы, подчинялись Дитцу беспрекословно, без колебаний жертвовали собой, если требовалось защитить своего командира, и словно бы восставали из пепла, как Феникс. Хартвиг язвительно предположил, что скорее всего отряд Дитца пополнялся резервом из какого-нибудь отдаленного городка в Силезии - из-за его отрезанности от остального мира, принцип "все кузены спят со всеми кузинами" в итоге приводит к появлению на свет дебилов, похожих друг на друга... но Фельке не принял его шутки. Внезапно подобравшись, он почти трезво взглянул на разведчика и сказал, что "демоны", по слухам, или заговоренные мертвяки, или механические куклы-доппельгангеры... "Или и то, и другое", внятно произнес штабист и громко икнул. Его снова развезло, и он понес околесицу о том, что Дитца чураются в Ставке потому, что тот и сам словно полуживой - из-за многочисленных ранений, химических ожогов, ипритных язв его кожа выглядит как шагрень, и поэтому Дитц почти никогда не снимает очков и маски.
Хартвиг вспомнил холод темных, как ночь, зрачков капитана, передернул плечами и скомкал окончание ужина, преждевременно откланявшись.
***
С такой дистанции пещеры не выглядели внушительно для невооруженного глаза. Небольшие дыры в сырной голове горы; проемы отдельных пещер заложены мешками с песком или укреплены дополнительными слоями каменных кладок - подслеповато щурясь амбразурами, эти были добротно укрыты от взгляда.
Капитан осматривал позиции итальянцев из далеко выдвинутого к срезу реки наблюдательного пункта, после доклада Хартвига и встречи с генералом Эгберсом. Хорошо укрытый и замаскированный окоп давал возможность внимательно изучить пещеры, проверяя данные лейтенанта на местности.
Дитц поднял бинокль и навел резкость. Так и есть. Из почти полусотни естественных пещер больше двух третей переделаны макаронниками в укрепленные точки. Он повел биноклем, прикидывая соотношение орудий и пулеметных гнезд. Хартвиг сказал, что итальянцы вооружены преимущественно горными пушками шестьдесят пятого калибра и турельными пулеметами ФИАТ; недостатка в боеприпасах у них нет. Во время разговора капитана с Эгберсом тот с досадой сказал, что выбить итальяшек из пещер было бы проще, если бы удалось отрезать укреп-район от тылов. Макаронники - неважные бойцы, если их не накормить вовремя или не выдать положенную порцию вина перед ужином. Но для этого нужно переправиться через Изонцо - или выше, или ниже по течению, а вся долина реки простреливалась итальянскими батареями с приличной меткостью. Поэтому, как сказал Эгберс (и Дитц явственно почувствовал, чего стоило старому служаке признаться в этом), он рассчитывает на помощь отряда Гельбшаттен.
Капитан перевел бинокль на нижний ряд пещер. Около полудюжины огневых точек - густой кустарник мешал точнее оценить их количество. Добраться до них с уровня реки невозможно; несмотря на то, что самая нижняя пещера нависала над рекой на высоте всего лишь двух-трех метров, она была прилично укреплена: стволы двух орудий и четверка пулеметов виднелись в окнах полукружия дота, выстроенного в большом естественном проеме.
Блики солнца, отражаясь от воды, играли на зелени кустарника, покрывшего крутой берег у основания горы. Столетия потребовались реке для того, чтобы пробиться сквозь скальные породы, вытачивая протоки, вымывая пещеры...
Капитан зажмурился. Решение, к которому он пришел, было одновременно иррациональным и изящным.
***
... Холод пробирал до кончиков пальцев. Ночь выдалась бессонной. Пьетро попытался закутаться в шинель с ногами, но треск рвущейся материи привел его в отчаяние. Проклятая осада, чертовы немцы, опостылевшая слизь, которая покрывала все, от гашеток пулемета до пуговиц мундира. Шинель прогнила. Монотонная музыка капель, падающих с потолка пещеры, выедала мозг. Вода была вездесущей... С месяц назад Пьетро не мог бы и подумать, что он сможет не просто жить, но воевать в гнилостной сырости, вечном полумраке и промозглом холоде пещер Изонцо - а вот поди ж ты...
Он зло выругался и поднялся на ноги, пребольно стукнувшись макушкой о потолок "казармы", небольшой выемки в углу пещеры.
- Говорил же я тебе: не снимай каску, болван! - заржал рядом капрал Рецци.
- Пошел ты... - Пьетро хотел было врезать Рецци как следует, но строгий окрик сержанта остановил его.
Пьетро прошлепал по лужам к турельной установке, уселся на сиденье и надел плечевые ремни станкового пулемета.
- Рецци, твоя вахта через три часа, и попробуй, жирная твоя харя, закосить на то, что ты проспал! - Пьетро терпеть не мог капрала, но пулеметчиков в батальоне не хватало, а Рецци, надо отдать ему должное, при всей своей хреновой сущности стрелял отменно.
Он повернул турель пулемета, вглядываясь в полумрак. В принципе, он мог бы накрыть сектор с закрытыми глазами - за три недели противостояния он и Рицци наловчились в стрельбе с отменной точностью, и их сержант с гордостью говорил артиллеристам двух "Каноне М-06", с которыми они делили мытарства пещеры, что его парни припаяют немецким гранатометчикам задолго до того, как те смогут приблизиться на расстояние броска.
- Святая Мария и великомученик Паоло... - пробормотал пулеметчик.
Увиденное пригвоздило его к месту.
Обычные ориентиры противоположного берега - развалины дома у среза реки, и огромный валун, напоминающий голову в немецком шлеме с шишаком - исчезли. Отблески прожекторов немцев от поверхности воды дали понять, что уровень реки сильно поднялся, сомнений не было... Но отчего?
Пьетро услышал новый звук. К унылому шлепанию капель с потолка пещеры добавилось журчание струй воды.
Пулеметчик засуетился в поисках фонаря, но сержант опередил его. Свет выхватил часть амбразуры. Вода сочилась через проем, жадно облизывая стену из бутового камня; с каждым мгновением струи множились, усиливались, и вот уже поток, водопад хлынул внутрь пещеры... Свет фонаря заметался по стенам - сержант будил спящих солдат.
Вопли, обрывки команд офицеров, шум воды добавили хаоса.
- Навались! Быстрее, быстрее, река затапливает пещеру! - голос лейтенанта-артиллериста на мгновение перекрыл бардак; его команды старались откатить пушки назад, ко входу.
Пьетро спрыгнул с сиденья установки, пытаясь снять пулемет с турели, но сделать это в одиночку не удалось.
- Рицци, где ты там? Пулемет... Помоги... - Горло перехватила паника. Черт с ним, с пулеметом - пора уносить ноги!
Спрыгнув вниз, Пьетро ринулся назад, к выходу. Кто-то оттолкнул его, он зацепился рукавом за маховик турели, потерял равновесие и с размаху ударился виском о стену.
...Он пришел в себя. Его спасла противогазная сумка, закрепленная на груди. Наполненная воздухом, сумка сыграла роль спасательного жилета и удержала Пьетро на плаву лицом кверху, пока он был без сознания. Сколько времени прошло с момента удара - он не знал, но одно было очевидным: река заполнила пещеру под самый верх, и вход в нее оказался под водой. Пьетро плавал в небольшой воздушной "линзе" под потолком.
Похоже, немцы запрудили реку и подняли уровень воды, затопив их огневую точку - а может, и те, что находились выше их дота. Передняя часть пещеры также оказалась под водой, и теперь, барахтаясь в кромешной тьме, Пьетро пытался сориентироваться, в какую сторону ему придется нырять, чтобы выбраться из ловушки через амбразуру. Он не собирался загибаться в холодной до ломоты в костях воде...
Свет, поначалу неяркий, но постепенно усиливающийся, пробил водную толщу. Кто-то, подсвечивая путь под водой, уверенно и споро приближался к Пьетро. Обрадованный пулеметчик подумал, что парни хватились его и теперь пытаются вызволить из беды... Он хлебнул воздуха, сколько мог - легкие были сжаты тисками холода - и, оттолкнувшись от потолка ногами, нырнул навстречу свету.
Цилиндрический предмет, нечто, похожее на торпеду, промчался рядом с Пьетро, направляясь вглубь пещеры. Его отбросило в сторону - настолько быстро передвигался предмет. Паника сдавила мозг; Пьетро понял, что он ошибся, что его не спасают, и что самому до амбразуры ему не дотянуть...
Последнее, что он увидел перед тем, как захлебнуться, были еще два таких же предмета-торпеды, двигающиеся в пещеру вслед за первым.
Он внезапно понял, что именно так удивило его в этих предметах.
Лица.
Глаза на лицах, повернутых вперед, горели ярким, кроваво-красным светом, освещая людям-"торпедам" путь в толще воды.
С последней искрой угасающего сознания, уже не отличая явь от галлюцинаций, он увидел, как человеческие "торпеды", сложив ладони и выдвинув руки треугольниками впереди головы, врезались в скрытую под водой стену пещеры и затем, почти так же легко, как они передвигались в воде, начали ввинчиваться в толщу горы...
***
Дитц понимал, что лейтенант Хартвиг - размазня и слюнтяй. Когда (по требованию Эгберса) капитан пояснил свой план, тот возмутился: слишком "жестокой" показалась ему идея командира Гельбшаттена.
Обуждение плана Дитца проходило в штабной палатке, где, кроме Дитца, Эгберса и Хартвига, не было никого - секретность миссии Гельбшаттена, затребованная Ставкой, соблюдалась неукоснительно.
Когда капитан проводил рекогносцировку, он обратил внимание на то, что уровень реки Изонцо в петле, огибающей итальянские огневые точки, находится всего лишь в нескольких метрах от нижних пещер. Постройка временной дамбы ниже по течению позволит поднять уровень воды в реке настолько, чтобы затопить две-три первых пещеры - при этом позиции немецких войск не пострадают в значительной мере, поскольку лишь первая линия окопов окажется под водой, да и то временно. Как только пещеры уйдут под воду, итальянцы будут вынуждены оставить их, и Гельбшаттен примется за дело.
Капитан опустил детальные пояснения того, как именно его бойцы проведут операцию по выживанию макаронников из остальных пещер. Он интуитивно понимал, что чистюля Хартвиг, да и Эгберс, как вояки, воспитанные в традициях прошлого века, будут против методов, привычных для его отряда.
Он сказал лишь, что для отвлечения внимания расчетов итальянских батарей и пулеметных гнезд необходимо ввязать их в интенсивный обмен огнем, используя все виды оружия - артиллерию, пулеметный обстрел и аэропланы.
Эгберс, тем не менее, настоял на докладе Дитца о планируемых действиях его отряда. Капитан не подал виду и тем же ровным, глухим голосом рассказал о приготовлениях Гельбшаттена.
Его "демоны" пробурят подкопы в породе из нижних, затопленных, пещер, установят фугасы в толще горы, по возможности как можно ближе к огневым точкам, и после их подрыва натурально выкурят макаронников фосгеном. Чтобы обеспечить нужную летучесть фосгена, который был тяжелее воздуха, Дитц планировал смешать ядовитый газ с гелием; вдобавок, чтобы сделать противогазы итальянских солдат неэффективными, он решил подрывать фугасы вместе с зарядами "агента ДА", дифенилхлорарсина: фильтры английских противогазов, которыми оснащены солдаты пещер, легко "пробивались" аэрозольной взвесью арсина. В течение секунд маски будут сорваны кашляющими, задыхающимися солдатами, и тогда в пещеры пойдет фосген...
Хартвиг переглянулся с Эгберсом и, едва владея собой, сказал, что варварские методы ведения войны никогда не приветствовались в Четвертой дивизии. Некоторое время Дитц молчал, мерно и тяжело дыша; воздух, с шумом выходящий из-под его маски, казалось, постепенно сменялся дымом, и лейтенанту даже почудился запах серы...
Наконец капитан едва слышно сказал:
- Ну что ж... - и единым быстрым движением снял фуражку, наушники, очки и маску.
Хартвиг подавил возглас отвращения. Генерал Эгберс сжал губы и отвел взгляд.
Назвать лицом то, что скрывалось под маской у Дитца, было нельзя. Кожа - если это была кожа... - испещренная рубцами заживших швов и жуткого вида шрамами, бугрилась волдырями и перемежалась язвами в тех местах, где шрамов не было. Несколько неправильной формы металлических пластин из блестящего металла были прикручены болтами на месте челюстных суставов. Большая впадина вместо губ и носа накрыта золотым перфорированным треугольником, края которого стягивали остатки кожи на щеках мелкими пружинами из золота. Самым жутким зрелищем был череп - не белая, но черная кость, без единого клочка кожи, блестящая и отполированная, словно стеклянная... Демонический блеск глубоко посаженных глаз - ни ресниц, ни бровей - усиливал неприязнь.
- То, что вы видите, господа, есть последствия действий многочисленных отравляющих веществ, которые находятся на вооружении противника - дифосген, горчичный газ, хлор... - Дитц привычно и ловко надел маску, очки и фуражку, закрепив ее дугой наушников на гладком черепе. - Если лично вы полагаете, что мы должны отвечать на удар рапиры... - он повернул голову в сторону Хартвига, сделав короткую паузу ("Как он догадался?", подумал разведчик) - ...легким тычком в грудь, то я оставляю за собой право на выбор ответного выпада.
Капитан сделал шаг вглубь палатки и, не глядя на собеседников, продолжил:
- Мы все - профессионалы, ландскнехты Молоха войн. Не мне напоминать вам, господа, что войну, как выражение воли сильных мира сего, следует вести с запертым на все замки сердцем и умом, отстраненным от традиционных добродетелей людских. Английские пилоты пьют шнапс с нашими асами после того, как сбиты, и посылают им банки с кофе в благодарность за теплый прием... Идиотизм! Ведут ли войну "честными"... - он сделал четкий акцент на последнем слове, - или преступными, с точки зрения мировой общественности, способами, включая отравляющие газы... это не суть важно. Унижение, отвращение, боль, ужас, опустошение, падение цивилизаций, гибель тысяч и миллионов есть результат любой войны, и неважно, какими способами он достигается. Если вы в самом деле считаете себя цивилизованными членами сообщества, давайте прекратим сражаться и запретим войну как метод разрешения конфликтов, - капитан повернулся к Эгберсу и Хартвигу, и холод логики блеснул в стеклах его очков. - Но я больше чем уверен, что вы, как истинные профессионалы, не станете этого делать... именно поэтому я предлагаю не начинать дискуссию о гуманности моих методов. Надеюсь, вы согласитесь с тем, что абсолютно неуместно смешивать в кучу высокие идеалы человечества с довольно ограниченным выбором "грязных" методов для убийств, разрухи и прочих бедствий, которые и вы, и я причиняем ему, человечеству, ежедневно!
Последние слова он произнес в полный голос, словно бы подчеркивая свою позицию.
- С вашего позволения, герр генерал, я откланяюсь. Я рассчитываю на помощь ваших людей в строительстве временной дамбы у Терцо, как и на должную огневую поддержку операции; поутру, лишь только итальянцы покинут две нижних пещеры после затопления, Гельбшаттен начнет операцию по обезвреживанию остальных огневых точек. Я гарантирую, что завтра, начиная с пятнадцати ноль ноль, со скал Изонцо не прозвучит ни единого выстрела, и ваши солдаты после переправы через реку смогут беспрепятственно атаковать Вторую армию Венето с флангов.
Дитц воспользовался моментом замешательства Эгберса и лейтенанта и быстро вышел.
Оба офицера не могли и представить, что у Дитца, помимо решения задачи, поставленной Ставкой, был еще и личный интерес во взятии пещер Изонцо.
Его звали Винченцо Кассини. Дитц охотился за Кассини, лейтенантом-артиллеристом итальянской армии, более трех лет.
Об этом не знал никто, кроме самого капитана и Кассини. Вымуштрованные "Демоны" выполняли каждую команду командира, не задавая вопросов, что помогало Дитцу в его поисках.
Его время пришло. Как подтвердили командиру Пятый и Одиннадцатый "демоны" после допроса "языка", захваченного вчера, Кассини командовал артиллерийской батареей в одной из пещер над рекой...
***
Вода спала быстро. Немцы разобрали дамбу после начала артобстрела. К одиннадцати утра, когда орудийная обработка итальянских позиций достигла апогея - казалось, скала шаталась после сотен снарядов, выпущенных гаубичной артиллерией Четвертой дивизии - Гельбшаттен уже заложил полтора десятка фугасов в толще горы.
"Демоны" Дитца не теряли времени.
...Эгберс наблюдал за происходящим из бункера на холме. Перископ, наведенный на скалу, не позволял в полной мере оценить масштаб атаки. Генерал с досадой оттолкнул бесполезный инструмент.
Облака разрывов густо покрыли поверхность скалы. Итальянские батареи, тем не менее, продолжали ожесточенный ответный огонь, сосредоточив его на позициях немецкой артиллерии второго эшелона. Особенно активно работали пушки крупного калибра в двух пещерах, упрятанных в складке горы на северо-восточном обрыве. Достать их гаубицами не удавалось, и попытка выжечь макаронников огнеметами, предпринятая немцами на прошлой неделе, закончилась неудачей.
Генерал связался с командиром приданного авиаторного полка и запросил поддержку с воздуха. Наличие крупного калибра - "каноне навале", судя по мощи выстрелов - у противника тревожило Эгберса; две-три полевых пушки в этих пещерах были, по всей видимости, заменены более мощными... но как итальянцам удалось втащить тяжелые орудия на такую высоту?
Он нетерпеливо посмотрел на часы. До начала атаки Дитца оставался почти час. За это время "каноне" наломают дров - длинноствольные орудия легко доставали до третьей линии окопов немцев и даже дальше...
Спустя пятнадцать минут, тянувшихся, как патока, Эгберс наконец-то разглядел тонкий, как игла, фюзеляж биплана "АГО", разведчика, звук моторов которого заглушала канонада. Разведчик нырял осой между шапками шрапнельных разрывов, крутясь у северо-восточного обрыва горы, и вскоре улетел, приветствуемый ревом восторга из немецких окопов: там предвкушали вторую часть действа в воздухе, которое тем не менее началось еще через четверть часа... а в это время орудия крупного калибра из пещер продолжали мешать с грязью траншеи немцев.
Шестерка "Альбатросов" выстроилась в большую карусель и начала методично обстреливать амбразуры с грозными "каноне", поочередно сваливаясь из карусели для атаки на батареи противника. На время воздушной атаки огонь немецких пушек прекратился, но пещеры стали огрызаться еще яростнее. "Альбатросы" чувствовали себя хозяевами положения, потому что у итальянцев не было должной воздушной поддержки еще со времен Второй битвы при Изонцо, и немецкие самолеты с каждым заходом все увереннее накрывали цель пулеметным огнем. Так продолжалось довольно долго, и, казалось, "Альбатросы" наконец заставят орудия замолчать - до момента, когда итальянский егерь-ардито, высунувшись из пещеры, метко поджег один из "Альбатросов" огнеметом... Другой самолет потерял управление и взорвался, врезавшись в скалу. Когда еще один биплан развалился на куски от прямого попадания зенитного снаряда, Эгберс понял, что воздушная атака провалилась.
Он в гневе закрыл глаза. Генерал не слишком верил в успех Гельбшаттена, однако в нынешней ситуации немцы отыграли все свои козыри...
Почему, черт возьми, медлит Дитц?! Неужели он не видит, не знает, что происходит?
Словно бы в ответ на его мысли, гора вздрогнула, натужно охнула, будто живая, вспухнув на глазах, и затряслась, заколыхалась в агонии. Из нескольких пещер, как из зева дьявола, полыхнуло пламя взрывов, языки которого выпростались на десятки метров - и лишь тогда до немецких траншей, до бункера с Эгберсом докатилась дрожь земли, донесся звук исполинского взрыва, многократного усиленного эхом из глубокого ложа реки. Звук был больше похож на рев мифического великана, побежденного в битве, в которой он считал себя неуязвимым - и боль, и ярость поражения смешались в этом трубном звуке.
Эгберс, завороженный грандиозным зрелищем, замер.
Гора словно бы съежилась, уменьшилась в размерах - и тогда из ее пещер, которые еще недавно так яростно огрызались смертоносным орудийным огнем, потекли слезы...
Желто-коричневые слезы тяжелыми струями стекали из глаз-пещер. Фосген, желтая смерть, то, о чем говорил командир Гельбшаттена. Газа было много, невероятно много; похоже, Дитц постарался... Эгберс покачал головой. Он представил, что сейчас происходит в изуродованных пещерах с теми несчастными, кто чудом смог остаться в живых, но были обездвижены, завалены обрушившейся породой...
Тишина нависла над долиной реки Изонцо. Плотные облака пыли и дыма, смешанные со смертоносным газом, грязно-серым саваном накрыли гору.
Эгберс вздохнул, взглянул на часы и приказал начать переправу через реку в пятнадцать ноль-ноль.
Когда первые понтоны немцев ткнулись в каменистый берег противоположной стороны, пушки Изонцо молчали. Капитан Дитц сдержал свое обещание.
***
...- Дыши, дыши нормально... нет, не сопротивляйся, я помогаю тебе! Сосредоточься! - Рука в черной лайковой перчатке насильно протолкнула дыхательный патрубок противогаза в стиснутые губы, одновременно зажав нос и прикрыв глаза человека, чье лицо было бы скорее похоже на мраморную скульптуру от обильно покрывшей его пыли, если бы не рваная рана на лбу, которая сочилась кровью. Вытолкнув загубник, он зашелся в мучительном, разрывающем легкие, приступе кашля.
Рассеянный свет проникал сквозь пролом в стене. Амбразура, разваленная взрывом, чудом удерживала свисающую вниз гигантскую "сигарету" тяжелого орудия, зацепившегося казенником за изгиб скалы на краю пещеры.
Лицо перекосилось от боли. Те же руки в перчатках сноровисто натянули на него маску противогаза.
- Теперь вставай, поднимайся, слышишь? У меня мало времени! - Обладатель перчаток бесцеремонно тормошил беднягу.
- Как ты... меня разыскал? - Голос из-под маски звучал негромко.
- "Демоны"... они, как собаки, чуют своих хозяев. Как настоящих, так и бывших, - хмыкнул Дитц. Едва человек, которого он поднял, оказался в состоянии самостоятельно стоять, капитан сделал быстрый шаг в сторону; в его руке сверкнула вороненая сталь "люгера".
- Повторюсь: у меня нет времени. Ты знаешь, зачем я тебя искал.
Раненый кивнул.
- А если бы я погиб? - он склонил голову.
- Не валяй дурака... мы не гибнем. Я много раз хотел... впрочем, неважно. Мой запас "демонов" подходит к концу. Я должен узнать тайну мастера... - стекла гогглов Дитца, казалось, озарились огнем глаз изнутри: столько эмоций он вложил в последнюю фразу.
- С чего ты взял, что я знаю секрет... даже если он существует? Мастер не посвящал меня в детали его сделки с Мельцелем, точно так же, как и Мельцель держал в тайне детали его сговора с фон Кемпеленом, - сказал раненый. Резкий кашель снова заставил его согнуться впополам.
- Я знаю, что ты знаком с механикой "демонов"; ты чинил их тогда, в начале века, в Трансваале. Отпираться бессмыссленно, Непомук... Или Винченцо, прости, - Дитц хмыкнул. - Не стоит убеждать меня в том, что тайна тебе неизвестна, я знаю это так же наверняка, как и то, что ты построил последних "демонов", троих или четверых - двенадцатый, к примеру, явно твое создание. Просчеты в логике... замедленная реакция на огонь... ну, в общем, не будем запираться, да? - Дитц громко свистнул.
Словно из-под земли, пятерка "демонов" выросла перед ним.
- Взять этого... - капитан небрежно ткнул рукой в сторону Кассини, - и скрытно доставить в лагерь. У меня с ним будет длинный разговор.
- Веерстаан! - Закричал внезапно раненый на африкаанс ("Не подчиняться!"). Двое из "демонов" заколебались, потом быстро заговорили вполголоса с остальными... Все пятеро вдруг замерли.
- Идиоты! Взять его! Я ваш командир! - Дитц терял контроль над механизмами, он понимал это. "Демоны" не подчинились. - Ват хом! ("Схватите его!") - разъяренно гаркнул капитан, надеясь, что команда на африкаанс повлияет на тупоголовых механоидов лучше, чем немецкий...
Кассини вдруг развел руки в стороны и затем сделал резкое движение открытами ладонями в сторону капитана. "Демоны" полукругом двинулись к Дитцу, постепенно оттесняя его к стене. "Люгер" в руке капитана прыгнул раз, потом другой... Хлесткие выстрелы звучали один за другим, но пули не приносили вреда механоидам.
Внезапно пол пещеры всколыхнулся и треснул, распадаясь, открыв гигантскую зияющую воронку, заполненную огнем... взорвался последний, самый мощный, фугас, установленный Гельбшаттеном; но вместе в ним взлетел на воздух склад боеприпасов всего укреп-района. Мощнейший взрыв снес верхушку горы - от пещеры, в которой Дитц обнаружил Кассини, по диагонали до южного гребня Изонцо.
Вихрь раскаленных газов пронесся по вновь сформировавшемуся кратеру, испепеляя все на своем пути. Дитц, Кассини и "демоны" исчезли в кроваво-огненном шаре, покрытом черными прожилками...
***
... Он еще раз глянул на надгробную плиту. Потер шрам на лбу - последнее, что осталось на память от войны... потом крикнул:
- Двенадцатый, пора!
Рявкнул мотор грузовика-фургона, на боку которого, под аляповато выполненным рисунком, изображающим манеж с десятком молодцов в цирковых трико, жонглирующих гирями, можно было различить потертую надпись: "Техноциркачи Спинелли: необыкновенная точность в метании ножей и стрельбе из ружей вслепую! Подводное шоу людей-торпед и левитация под куполом цирка!".
Он хлопнул дверцей, оставляя прошлое в могиле с искрошившимся надгробием.