Том Би был весельчаком и странствовал по свету, не имея за душой ничего, кроме своего чувства юмора. Не каждый городок или деревня могли понять его замысловатые шутки, поэтому он часто оставался голодным. Но вот судьба, прячущая хмурую улыбку за кучерявыми облаками летнего дня, привела его в городок Темплтон. Надо сказать, городок этот был ничем не примечателен, разве что жили там люди строгие, чопорные и жестковатые на вкус - на вкус любого весельчака, не только Тома Би. Ну, как вы понимаете, такие местечки вовсе не экипируются указателями с разъяснениями, мол, "Осторожно, черствые люди", к вящему удовольствию бродяг. Нет, совсем наоборот, они заманивают этих мотыльков видами сельского достатка, маленькими оконцами в венце из садовых роз и запахами... Именно запахи послужили главной причиной того, что Том Би, начавший уже заворачивать к лесу, вдруг внезапно остановился и принюхался.
Из-за невысокой кустарниковой ограды доносились ароматы, заставлявшие ноздри любого путешественника трепетать, как лань перед тигром, как почтальона при виде пустого ящика для писем... Чувствительный нос Тома Би различил нюансы, недоступные городскому человеку. "Дарджилинг", - безошибочно определил он, - "булочки с корицей, масло, тосты и варенье... грушевое". Том презрел трудности в виде кустов и маленькой болонки, встретившиеся ему на пути и почти с размаху влепил свой нос, имевший форму картофельного клубня, к окну маленького, уютного... можно даже сказать "истинно английского домика".
Тем временем мисс Стивенсон как раз намазала тост маслом и раскладывала на нем кусочки груши из варенья (в шахматном порядке, для разнообразия в виде партии 1875 года, проводившейся в Гепмшире, между Торсоном и эсквайром Легинсом) и ведать не ведала о том, что только утром вымытые стекла пачкает чей-то не слишком чистый нос. Она была в прекрасном расположении духа... Днем ожидалась легкая облачность, потом дожди, дожди до самой пятницы - а у нее как раз не было запланировано ни гольфа, ни крикета, - только чай, чай и еще раз чай.
Но кобель болонки по кличке Белая молния, или просто Чаки, не дремал - о, нет! Конечно, он был ошарашен наглостью пришельца, причем до такой степени, что пустил его к дому; но теперь гордый потомок боевых кудлатых псов Вильгельма Завоевателя решил взять реванш. Кстати, о факте кудлатости и боевитости свидетельствовала грамота, висевшая на стене гостиной мисс Стивенсон, а всякому усомнившемуся в подлинности этого документа, стоило просто глянуть на заросшую белесыми, спутавшимися прядями мордочку болонки, да ощутить на ноге ее зубы - и все сомнения таяли как дым.
Том Би сразу понял, ЧЬИ зубы вцепились в его нижнюю конечность повыше щиколотки, и даже ощутил нечто вроде гордости, - не каждый день тебя кусает практически осколок Истории; но даже чувство патриотизма не удержало его от восклицания.
-!!!!!!!!!!! - произнес он, и этим дело бы и кончилось, но Чаки вознамерился протащить чужака за ногу до самых ворот и вышвырнуть вон с гневным английским "Ха!". В небольшой голове собачки просто не умещалась мысль о том, что бродяга весит слишком много для такого маневра - но тем и славны были бойцовые псы Вильгельма. "Минимум мозгов, максимум настойчивости!" - гласил их девиз, вышитый золотыми нитями на стяге Специального Собачьего Отряда, несомом пажом в ливрее зелено-красного цвета (по зеленому полю красные шахматки или наоборот).
Именно этот тактический прием (приводивший в ужас английских лучников) привел к тому, что кроме восклицания, Том Би издал еще и звук. По правде говоря, Том издал много звуков.
- ООО!!! ААА!!! УУУ!!!
Мисс Стивенсон не то чтобы совсем не ожидала услышать эти (или похожие) звуки, доносящиеся снаружи; в конце концов, каждый день мимо кто-нибудь да проходил - почтальон, викарий или мистер Пибоди... Но услышать их из-под окна...
- О, кошмар! - воскликнула она, не ведая, что своим возгласом существенно увеличивает количество восклицаний, пришедшихся на это прекрасное, истинно английское утро, - мои розы!
Она уронила тост (маслом вниз) на ковер, который ее муж привез из Индии, и с максимальной разрешенной общественностью для английской леди скоростью рванулась к двери.
Том Би как раз отплясывал джигу на сорте "Пенсильвания", когда приведенная в ужас местоположением чужеродных возгласов мисс Стивенсон появилась в дверях своего домика.
Сотни невысказанных упреков теснились в груди этой милой пожилой дамы... И только невероятно жалкий вид Тома Би остановил вмешательство Провидения в виде Полисмена Добби. К слову сказать, каждая английская леди чрезвычайно чувствительна ко всякого рода бродягам и побирушкам. Если вам когда-нибудь придет в голову сказочно разбогатеть - поезжайте в Англию, только не забудьте предварительно одеться победнее, шляпу дать пожевать слюнявому отпрыску датских догов, и научиться (перед зеркалом, или, попросив помощи у друзей) придавать глазам максимально заискивающий и несчастный вид. Месяца через полтора, обойдя некоторое количество небольших английских городков, разбросанных тут и там, подобно изюминкам в булочке - и вы сможете удалиться на покой где-нибудь на Багамах, причем не просто так, а скупив их на корню - настолько жалостливы и сердобольны дамы Туманного Альбиона.
Уже через несколько минут нога Тома Би была продезинфицирована, перевязана, сорт "Пенсильвания" был назван худшим в сезоне (а раз так, то туда ему и дорога), а бедный Чаки, опозоривший память предков черствостью сердца, отправлен на задворки.
Том, понятное дело, был не лыком шит; он тут же ухватился за представившуюся возможность разжиться небольшим жирком в области впалого живота. Голодный блеск в его глазах угрожал запасам мисс Стивенсон примерно так же сильно, как и урчание в его желудке.
Но у Тома Би все-таки был один маленький недостаток... О, сколько он мучился с ним, сколько умолял Бога избавить от него... Он отравлял все его существование, грыз его ночами почище блох и, как подозревал Том, являлся наказанием за прегрешения в прошлой жизни. Дело в том, что веселый бродяга Томми не имел чувства меры. "Когда я умру..." - говорил он немногочисленным товарищам, когда они собирались на Ежегодный Бродяжий Бал, проходивший у засиженного туристами Стоунхенджа холодными осенними ночами, - "напишите на дощечке над моей могилой - "Он умер от того, что слишком любил жизнь". Да. Том любил жизнь, а она любила его. А вот с удачей у Тома не было взаимности. И события последующих двух дней доказали это.
Поначалу все шло хорошо. Мисс Стивенсон исправно кормила его булочками, ветчиной, яичницами и прочими прелестями на завтрак; об обеде я здесь умолчу, ибо ничье перо, кроме разве что Великого Шекспира не способно описать те роскошные яства, которые услаждали взор и аппетит Тома. Сам викарий во время утренней проповеди указал прихожанам на редкостную христианскую доброту мисс Стивенсон и ее акции среди других мисс и миссис резко поползли вверх, в связи с чем резко изменилось расписание чаепитий - теперь каждая из них считала своим долгом навестить пожилую любительницу роз и привечательницу несчастных, и Том почти постоянно находился под прицелом девяти пар глаз английских леди (из которых три пары были в очках и одна в пенсне). Потомок древнего рода, Белая Молния, или просто Чаки, уныло влачил существование на заднем дворе, размышляя о возможности того, что его чистая кровь все-таки была подпорчена (в третьем или четвертом колене) кровью какой-нибудь дворняжки, не знающей что такое "долг" и "честь".
Вы, конечно, помните, что я советовал вам для личного обогащения использовать способ Тома? Так вот, примите еще один совет: ни за что, никогда, ни под каким соусом (даже острым чилийским!) не направляйте свои стопы в сторону Тепмлтона. Ибо женщины его, как, к своему величайшему разочарованию понял Том, славятся не только чрезвычайным сердоболием, но и еще уникальной предрасположенностью к труду. И дня не проходило в Тепмлтоне, чтобы кто-нибудь что-нибудь не сделал. Все это настолько превосходило представления Тома об Устройстве Вселенной, что он испытал настоящий шок, когда на второй день его пребывания в милом (как он думал) городке на пороге его комнаты появилась мисс Стивенсон с миниатюрными грабельками в руке.
Том Би как раз рассматривал серебряный подсвечник в форме львиной лапы, размышляя, не сильно ли он будет выпирать под рубахой; а, поскольку весельчак Том рассчитывал отправить туда же внушительных размеров и разнообразия чайный сервиз (тоже серебряный), привезенный мисс Стивенсон ее братом из Франции, он склонялся к тому, что подсвечник придется оставить. Оставлять было жаль, потому что его вполне можно было бы использовать как оружие или даже.. да, дорогие читатели, наш Том в кои-то веки лишился своей доброжелательной апатии, он задумал (о, ужас!) проломить этим самым подсвечником голову бедному кобелю Чаки, не в силах забыть тот жестокий укус. Хотя Том прекрасно осознавал, что именно Чаки частично послужил причиной того, что его приняли в этом доме, его сердце все равно кипело жаждой мести. Но не будем судить бедного Тома. Кто сам не без греха, того пусть укусит бойцовская болонка...
- Милый Томми, - заулыбалась Мисс Стивенсон, поправляя сползавшую на лоб шляпку от солнца, подвязанную под подбородком большим розовым бантом, - не мог бы ты оказать мне малюсенькую услугу и прополоть мои розы... Викарий пригласил меня на чашечку чая, чтобы обсудить устройство нового Приюта Для Бедных Попрошаек и Бродяжек...
Том Би почувствовал, что желудок стремительно уменьшился до размера грецкого ореха и закатился в носок левого ботинка.
- Мы назовем его в твою честь, - продолжила мисс Стивенсон, неотвратимо приближаясь. При этом она помахивала грабельками в воздухе; и только тогда, когда самые зубья их, заточенные (несомненно!) специально под Тома, просвистели около его носа (в форме картофельного клубня) он сдался. Быть заколотым милой английской леди, да еще грабельками - это невыносимо, решил он и с видом побежденного ухватился за садовый инструмент.
Викарий был чрезвычайно доволен визитом мисс Стивенсон. Они обсудили все, что можно было обсудить, при этом выпив всего две чашки чая, ведь, как известно было всем жителям славного городка Темплтона, викарий славился своей скупостью... Одно только беспокоило его.. Мисс Стивенсон все время ерзала на месте, посматривала в окно и как-то очень уж нервно терла руки. Викарий быстро вспомнил родословную леди, и тут же в памяти его всплыл один прелюбопытнейший факт - в предках у мисс Стивенсон ходила некая мисс Трурль, слывшая ведьмой и предсказательницей... "Дело пахнет жареным" - подумал викарий и твердо решил после ухода мисс Стивенсон сходить в банк и снять все свои деньги со счета.
Надо сказать, викарий подметил верно. Но виной внезапной прозорливости мисс Стивенсон являлась вовсе не кровь прабабки (хотя, возможно, и она сыграла свою маленькую роль) а тот простой факт, что в глазах Тома она впервые за эти два дня увидела нечто такое, что ее чрезвычайно смутило. Нет, за свою жизнь она не боялась - а вот за розы... Поэтому, презрев ограничения скорости для пожилых английских леди, сразу после ухода от викария она позаимствовала велосипед почтальона, отошедшего пропустить кружечку эля и на всех парах понеслась домой.
Том ощущал себя пленником розовых кустов. Самое страшное было то, что с ними со всеми надо было что-то сделать. Что - он не имел ни малейшего понятия. Прополоть? Это слово ему ничего не говорило. Форма инструмента говорила лишь о том, что его нежелательно втыкать себе в ногу и другие части тела; Наконец Том посмотрел на небо... на домик... на грабельки... снова на небо... и очень нерешительно провел зубьями по земле, оставляя след настолько легкий и незаметный, будто там проползла процессия из восьми гусениц.
... Потом Том Би стал считать розы. Он очень старался не пропустить ни одной, но все время сбивался. Наконец он принял решение, но не волевым усилием, а путем естественного отсыхания и опадания всех остальных. Том сорвал полураспустившийся цветок сорта "Амадей" и засунул его в петлицу выходного костюма покойного мистера Стивенсона, который сердобольная мисс Стивенсон ушила в семнадцати местах (ведь, сколько Том ни съел, он все же оставался гораздо худощавее мистера Стивенсона) и с наслаждением вдохнул его аромат. Потом взгляд его упал на один куст, некоторые из стеблей которого были усыпаны веселым народцем, зеленым и копошащимся.
- Том Би - друг тли! - не совсем в рифму продекламировал Томми и пересадил тлю равномерно по всем розовым кустам. Потом он взялся за грабельки.
Через несколько минут почти непосильного для Тома, но, несомненно, приносившего много радости труда, посреди клумбы красовались две огромные борозды. Том сходил в дом за картонкой и карандашом и вскоре, завершая композицию, посреди хаоса, учиненного им в садике мисс Стивенсон, в самом центре прорытых канавок красовался плакат, на котором корявым почерком искателя приключений и легкой наживы было написано:
"ЗДЕСЬ ПРОЕХАЛ ТРАКТОР"
Еще через несколько минут Том со все возрастающей скоростью удалялся от домика мисс Стивенсон и гостеприимного города Темплтон; в кармане его мелодично позвякивало столовое серебро вышеозначенной самаритянки, вторя трелям певчих птиц, а на голове Тома как-то особенно залихватски сидел парадный цилиндр мистера Стивенсона. В нем, кстати, он завещал себя похоронить, и в нем он и был бы похоронен, если б не излишне большой размер цилиндра, в следствие чего достойный муж не влез в гроб.
Том был почти счастлив.
А на заднем дворе домика мисс Стивенсон тихо вздыхал бойцовский кобель болонки Чаки, смирившийся с толикой плебейской крови в собственных жилах. "В конце концов" - думал он - "это не так уж и плохо..."
![[]](/img/s/shkljarow_o/b_sizo/gold_book.jpg)