"Хм, уже достаточно времени прошло с назначенного часа для встречи, а Уилл все не приходит. Смог ли он принять себя и меня за то время, что мы были разлучены... Интересно, где его нужно искать на этот раз?"
Ганнибалу Лектору вспомнились случаи лунатизма Грэма, когда он нашелся посреди дороги со своим псом, после на крыше, и уже после того как посетил место убийства, у берега моря,где старичок создал тотем из своих врагов, и так же старик возглавил тотем головой сына ... даже имя не вспоминается. Жалкое зрелище- старик, что решил хоть как-то остаться дольше нужного срока. Бояться смерти глупо, а избежать ответственности за свою смерть еще больше. Это то, что известно Алане, но не Джеку Кроуфорду. Узнай этот пес о похождениях Уилла - запрятал бы его в больницу для психически нездоровых - к доктору Чилтону на эксперименты. Как неисправный инструмент. А этот Чилтон - гадкий и проворный хорек, осмелился позариться на Грэма. А это не входило в мои планы, поэтому я и Алана решили пока молчать об этих происшествиях.
Дальше его перемещения в пространстве показались мне странным и диагностическими. Все ближе и ближе он становился ко мне. Его привязанность и нуждаемость во мне росла с каждым днем, сеансом. Я тоже к нему привязался, странно, я не вижу его своим блюдом, как обычно вижу всех, нет, он нечто иное, и все эти рецепты явно недостойны его. Я не смог найти подходящий для него рецепт.
Хм, как бы я назвал наши отношения? Он мой друг. У меня нет друзей, никто не смог меня понять, как это сделал он. Даже Беделия была удивлена, когда я признался ей, что впервые увидел равного себе человека, который понимает меня, мое отражение в Уилле. В его скрытых мыслях, что он прячет от себя самого. И как друг, я хочу показать ему эту темную сторону себя. Интересно, а знает ли он это? Хочет ли осознавать? С другой стороны, как непривычно и странно звучит "мой друг". Давно ли я так начал думать и считать, приближаясь к нему и, позволяя почувствовать меня. Как давно я понял, что мы две стороны одной медали? Он видит мой мир, он в нем тонет, теряется, с каждым моим преступлением или этими жалкими мешками с мясом, наполненными глупыми принципами.
И вот я смотрю на него, поражаясь его проницательностью - мы оба не знаем, кто я и кто он, однако мы чувствуем это на подсознательном уровне, на голых инстинктах. Позволяем себе соединяться вмиг, в момент моего выступления и его фантазии о моем выступлении. Уилл Грэм встает на мое место, о как это прекрасно. И только он может это делать. Как же мы близки в такие моменты. Мы. Вместе. Это так необычно осознавать, что я не один. Боюсь, что однажды он станет одним из моих изысканных блюд, самым желанным, необычным и важным. Я и он знаем - всему настает конец. Возможно, я оставлю его в живых и буду смотреть на его жизнь сквозь призму психоаналитика, если малыш не сойдет с ума. Даже если и сойдет - сотрутся границы, опухоль, что поражает мозг Уилла и его сопереживание сделают свое дело. Уилл единственный, кто не видит преграды между нами. Мне очень нравится, когда он становится мной, и лишь только поэтому стоит его рассорить с Кроуфордом. Этот пес слишком много крутится вокруг моего Уилла. Это мешает. Что ж, я слишком отвлекся. Ах, да. Перемещения Уилла беспокоят меня и радуют, он все ближе ко мне, и в нашу последнюю встречу, ночью, он позвонил мне в дверь. Это было, надо признать неожиданно, но приятно. Это означает, что он думает обо мне.
После случая с Тобиасом Баджом, которого я хотел приготовить, но не удалось, слишком самоуверенный и нервный молодой человек, хотя его экспозиция меня и привлекла с эстетической стороны, минус в том, что слишком грубо, но эффектно. Но за то, что он покушался на Уилла, я наказал его. Хоть и пришлось пожертвовать своим кабинетом и его ресурсами. Жаль, очень жаль,однако вышло из него весьма вкусное блюдо.
И вот только открыл коробку с рецептами, выбрал пару визиток надоедливых продавцов: одного с антикварной лавки, другой - продавец наручных часов, как услышал звонок, что раздался, словно гром среди ясного неба. Это удивило, но не более, я всегда спокоен, потому что уверен, что мне ничего не грозит. Пройдя сквозь полутемную гостиную, приятно обставленную мебелью и ковром из оленя посередине комнаты, в коридор, который освещался, разве что только одной лампой на стене, создавая неяркий, полуинтимный свет, весьма приятный для глаз. Паркет давал возможность передвигаться бесшумно, а в моём образе жизни это самое главное . Дома я любил идеальный порядок и тишину. Хотя клавесин радовал душу в минуту отчаяния или восторга, переполняющего меня. Уилл Грэм стоял в полусознательном состоянии прямо передо мной. Как обычно на голове вечный беспорядок и взлохмаченность, так и хочется причесать его, умыть и разгладить морщины его лбу. Сейчас он был в очках, хотя обычно без них, в них он смотрится сексуально. В голове так и возникают образы, как я снимаю их, смотрю ему в глаза и целую, крепко взяв его за волосы, притянув к себе. Или же снимаю эти очки и аккуратно убираю или кладу куда-нибудь и веду его с закрытыми глазами к себе в спальню. Или же устраиваю его на ковре прямо в гостиной, в этой теплой обстановке на оленьей шкуре, включив музыку в граммофоне " His Masters Voice", Бетховена в исполнении Вильгельма Кемпффа - рояль, Генрик Шеринг - скрипка, Пьер Фурнье - виолончель. Это было трио для фортепиано, скрипки и виолончели Љ7 си-бемоль-мажор "Эрцгерцорг":Allegro moderato. Не одно из любимых, но прекрасных произведений, которые давали волю моим мыслям. Смотря на Уилла, я понимаю, что сейчас для него нет времени, он все так же не понимает в чем дело - он все еще там, в своей "реальности". А я уже мысленно раздеваю его и в самых темных уголках своего разума желаю его всем своим телом и разумом. Мое сознание рассудительно и спокойно, и это не мешает мне получать удовольствия от созерцания Уилла Грэма у себя в гостиной, сидящего на оленьей шкуре, в клетчатой рубахе, джинсах и уже без обуви. Его взгляд был тогда отчужден от этого мира. И только цвет его лица, и сбитое дыхание говорит о том, что он все - таки существует в этой действительности. Я сел в мягкое кресло, по привычке положив ногу на ногу, скрестив руки на груди и внимательно смотря на него, зову его своим тихим голосом, но он откликается не сразу, впрочем, как обычно в таком состоянии, а через какое-то время, но я не тороплю его, жду, наблюдая за беззащитным другом. Ничего не стоит мне перерезать ему горло. И тут же достать его сердце, опробовать его мозг, который поразила опухоль, почувствовать на вкус его печень, но больше всего было бы великолепно увидеть его на красиво и изящно сервированном столе, и все меню состоит только из Уилла Грэма от мозгов до почек. Главный герой программы. Мой самый великолепный ужин, который растянется на всю ночь от заката до рассвета, до первого пения птиц за окном. Ветер будет тому свидетелем. Я буду наслаждаться им, как самым редким, прекрасным блюдом. Не скрою для меня это особое меню.
Кажется, что мои мысли текли неторопливо, словно обслуживание в местном захудалом отеле Балтимора. Но на самом деле все было быстро, словно хирург делает точно намеченный надрез по коже своего бессознательного пациента. Неограниченная власть интересует только слабых дураков, у которых работает компенсация вместо желания и осознанности. Нет. Явно не то. Искусство. Красота. Некая ирония и насмешка над этими убогими и невоспитанными, и неполноценными людьми.
Пока мысли сменяли друг друга, Уилл оглядывался и был явно в недоумении. Кажется, он пришел в себя, и у него начинается паника. Я решил разрядить его стрессовое состояние.
-Уилл, ты слышишь меня? - увидев, осмысленное лицо, я улыбнулся уголками губ, такой беззащитным Уилл Грэм.Для того,чтобы привлечь внимание друга провел руками перед его расстерянным лицом,в ответ на мои манипуляции, глаза Грэма следили за движением рук. Это все что мне нужно было на данный момент. - Ты помнишь как оказался тут?
-Нет, - с нарастающей паникой и недоумением в голосе заторможено он произнес. Озарение на лице, после минутного ступора, беспокойство нарастало за него, как бы он не сбежал.
-То есть ты опять лунатишь?
После недолгого размышления и явного упорядочивания мыслей неуверенный кивок.
-Уилл, ты должен сказать это Кроуфорду. Ты разрушаешь себя. И ты сам знаешь, к чему это все приведет. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, ты же понимаешь это Уилл. Ты мой друг и я беспокоюсь о тебе.
- Да, но...столько людей я спасаю этим...этим...
- Сопереживанием и схождением с ума - нежно подсказал я, витая в своих мыслях и подходя к нему все ближе и ближе, пока он жестикулировал за своей спиной, глядя в окно, заламывая отчаянно себе руки за спиной.
- Да! Но.... этот Чесапикский Потрошитель, он....(схватился за голову) мне кажется, я понимаю его, чувствую, он мне знаком и будто он рядом, он отличается ото всех маньяков лишь тем, что насмехается над жертвами его красота, дерзость произведений! Но мне страшно, я отожествляю себя с ним слишком часто, с каждым его преступлением мое сердце бьется громко и так сильно, что перебивает мои галлюцинации. Я боюсь, что однажды забуду свое я, слившись с ним в его танце, став частью его картин, настолько я сопереживаю...Тайна....Изящество...Опасность.
В этот момент он повернулся ко мне, явно ожидая поддержки. И я подумал " почему бы и нет" - поцеловал его, без фантазий проекций, оправданий. Здесь и сейчас. Прости меня, дорогой Уилл, я пользовался тобой и продолжу это делать в будущем. А ты так же слепо будешь верить мне, в душе чувствуя подвох, но не сопротивляясь.
" Чудно, Уилл, ты мне всегда нравился, и я не ошибся в тебе ". Я же говорил, что он понимает меня лучше остальных, без слов, одна лишь музыка.
Так я загнал в эту ловушку тебя, Грэм. Я желаю еще больше сблизиться с тобой, как мне кажется со своим "собратом" по духу и сделать так, чтобы ты тоже прочувствовал вкус убийства. Наконец-то я не один. Но сейчас, нам стоит разлучиться, начнется новая игра, я знаю, как тяжело ты примешь удар, как близко к сердцу, но ты выдержишь - я верю в это. Неважно насколько глубоко это открытие сделает тебе больно, важно, то, что наша Связь больше никогда не прервется. Сейчас я покину тебя...Но знай, что я вернусь за тобой при любых обстоятельствах. Просто помни это...