Капитан гвардейцев предлагал колдуна уничтожить. С ним был согласен придворный маг. Королева Янина не сомневалась, что гвардейцы справятся. Тем более если их поддержит маг. Но решила иначе. Политика... Сейчас, после казней очередных заговорщиков, нельзя было снова будоражить народ. А колдун со своим "чудом" не представлялся ей слишком опасным. Ну и что, что ученик "того самого"? Занят безобидными поделками. Люди платят деньги, чтобы увидеть хоть одним глазком. Ей, королеве, тоже хочется посмотреть. Хоть какое-то разнообразие. А то совещания, доносы, заговоры, казни...
"Тот самый" колдун казнён. И поделом. Любопытный, поставивший целью узнать, как устроен мир. Похвальное желание, очень даже... Но единственным человеком, который мог это узнать, была она, королева. И он сделал всё возможное. Она узнала. Увидела тот безжалостный синий свет. Прошла через синее пламя. Прошла и... И не сгорела. А Бастьян, тот милый молодой поэт, погиб. И её... Сестра? Двойник? Не важно. Её колдун погубил тоже. Казнь он заслужил.
А правда оказалась очень странной. Такой странной, что она не рассказала никому. И колдуну тоже. Даже перед казнью. Обманула. Очень убедительно. То ли отомстила ему, то ли пожалела.
Сестра... Сестра всё равно не была человеком. А вот поэт... Единственный человек, которого она любила. Ну, кроме старого короля. Но с королём всё было сложно. Король заставил её выйти замуж за своего слабоумного сына. Не заставил даже - убедил. Что это единственный выход, иначе королевство погибнет. Не королевство даже - весь их мир.
Старый король... сорок один ему было. Таков их мир. Он уместился на самом краешке кремниевой пластины, и всё, что в нём происходит, бегущий поток единиц и нулей. Всё. Мятежи и казни. Подлость и благородство. Любовь и ненависть. А люди - функции. И живут ровно столько, сколько нужно для выполнения своей функции...
Королю она бы рассказала. Он бы понял. Он и так почти понимал. А может, и не почти. А больше некому. Вокруг неё заботливые слуги. Верные гвардейцы. Мудрые министры и искусные маги. И, вишенка на торте, у неё есть муж. А рассказать некому.
Наверное, и поэт бы понял. Он не дурак был. И поэт хороший. Мог постичь непостижимое. Тщеславный вот только. Как все поэты. На этом Колдун его и поймал. Обещал славу, известность. Вот поэт и... Ну да, предал её и продал. Украл магическую рубашку, лишил защиты. И теперь она знает правду. А поэт умер. А он был такой милый. И если бы всё сложилось чуть-чуть иначе...
Да... Если бы принц, её муж, не был слабоумным, если бы поэт её не предал, старый король не умер, бароны не плели бы всё время заговоры, мир, созданный неизвестно кем и неизвестно зачем, не был бы таким маленьким и искусственным... Совсем чуть-чуть...
Но, раз уж она продолжает жить, раз уж приняла всё это и смирилась... Почему бы и не принять колдуна, ученика "того самого"? Почему не посмотреть на новую игрушку, созданную искусным мастером?
Восемь гвардейцев замерли у стен. Их обнажённые шпаги яснее ясного намекали на... Но колдун получил аудиенцию в первый раз. Откуда ему было знать, что обнажённые шпаги на что-то намекают? Он думал, что так и должно быть. И придворный маг с капитаном гвардейцев тоже присутствуют на всех аудиенциях. Для торжественности.
На самом деле и у мага, и у капитана имелись и другие, очень важные дела. Но колдун не внушал им доверия, а охрану её величества, они считали самым важным делом. Пришлось согласиться на их присутствие. И на восемь гвардейцев с обнажёнными шпагами. Нельзя обижать верных слуг. Королева давно уже поняла, что власть - это подчинение. Народу, желающему низких цен. Купцам, желающим цен высоких. Толпе, желающей чудес и знамений. Гвардейцам, желающим её охранять.
Никого нельзя обидеть, надо учесть все интересы. Учесть, или сделать так, чтобы все остались в уверенности, что их интересы учтены. Если уж учесть интересы всех невозможно. Тем более, если ты правишь таким хрупким мирком. Где пшеница растёт на базальте, а вода подаётся к ней по тоненьким медным трубочкам... Но теперь всё, что нужно, сделано, все правила соблюдены. И пора бы уже приступить к делу.
- Итак, - сказала королева, милостиво глядя на колдуна, - где же то невиданное чудо, которым вы хотели нас всех удивить?
- Можно? - переспросил колдун.
- Нужно! - королева слегка нахмурила брови.
- Вносите! - колдун обернулся к распахнутым дверям
Два подмастерья внесли игрушечный город. Настоящий, только маленький. Стены, улицы, дома. Деревья. И даже луна, круглый светящийся серебром диск, каким-то образом над городом висела. Если же повернуть специальный рычажок, то луна куда-то девалась, а вместо неё появлялось ярко горящее солнце. А по улицам двигались маленькие человечки, лошадки везли крохотные повозки и телеги, прыгали по лужам весёлые мальчишки и девчонки.
Подмастерья водрузили игрушку на стол. Молча удалились. Колдун протянул королеве круглое стекло и два искусно огранённых кристалла. Кристаллы следовало вставить в уши. Стекло поднести к одному глазу. А второй глаз закрыть. Безразлично, правый или левый. Королева так и сделала.
Колдун, или это был мастер-механик, поднял крышу одного из городских зданий, поставил туда несколько бумажных коробочек и крохотных металлических горшочков. В некоторых из них лежала мелко нарезанная цветная фольга, в другие были насыпаны различные крупы. В некоторые - крупицы сырого мяса. Что-то положил и в горшочки. Закрыв здание крышей, колдун вставил в имеющуюся в одной из стен города скважину довольно большой ключ, и долго, с видимым усилием его поворачивал. Потом отошёл в сторону и прочитал несколько заклинаний.
По городу заметались маленькие фигурки, в ушах королевы зазвучал уверенный баритон.
*****
Недавно я вступил в должность городского книгочея. Должность очень важная, а порой и опасная - если вспомнить, что произошло с моим предшественником. Вот об этом я и хочу поведать, ибо история приключившаяся с молодым и слишком самонадеянным юношей, не только интересна и необычна, но и весьма поучительна.
Городок наш маленький, но живётся в нём очень хорошо, особенно людям набожным и трудолюбивым. Всё у нас устроено очень разумно и каждый знает своё место. Мы, не мудрствуя лукаво, называем наш город просто: "Город". Как будто других городов на свете и нет. А может быть, их и в самом деле нет. Никто ведь из Города никогда не выходит. И никто в Город не входит. Хотя Олли, страж ворот, исправно получает жалование - и очень неплохое. Много есть желающих устроиться к нему в помощники. Но зачем Олли помощник? Только бы мешал - кровать ведь в Сторожевой башне всего одна... А городские ворота никогда не открываются.
Но ведь товары, производимые городскими ремесленниками и закупаемые по твёрдым ценам Магистратом, куда-то же деваются? И откуда-то появляется масло, молоко, мясо и зерно? А также и другие нужные Городу товары.
Но, если в каждом доме на завтрак всегда есть хлеб с маслом, а на обед - курица, то может и не надо задавать лишних вопросов? Собственно, никто их и не задаёт. Добропорядочные люди живут и радуются. Мальчишки, правда, лазят иногда на огромный дуб, возвышавшийся над городскими стенами, и смотрят. Но, ничего особенного за стенами нет. Лес, луга, пасущиеся коровы. Потом мальчишки вырастают и становятся мастерами. Кто прядильщиком, кто ткачом, а кто и ювелиром.
Вот только Ганс... С раннего детства проявился в нём огромный талант к чтению. Потому городской совет и назначил его книгочеем. С самого начала решение это многим казалось сомнительным. В самом деле, как можно было назначать на такую важную должность столь молодого и неопытного человека, почти ещё мальчишку? И это в то время, когда многие достойные и немало уже на свете пожившие люди, прозябали простыми писцами в Магистрате! Нет, я ни в коем случае не имею в виду себя, хотя в конце концов именно меня и назначили вместо того молодого вертопраха. И если бы такое решение было принято сразу, то, как знать, возможно эта ужасная история никогда бы и не случилась. Но не нам решать, что лучше, а что хуже, и происходит, неисповедимой волею Всевышнего, именно то, что происходит.
Поначалу даже казалось, что Ганс вполне справляется с должностью. И тот ткацкий станок, схему которого он обнаружил в одной из книг, позволил увеличить производство шерстяных тканей в три раза. Соответственно, больше стало в Городе и хлеба, и масла, и мяса. Да и шерстяных тканей, которые горожане могли оставить для собственных нужд, тоже стало больше. Но, Ганс... Он уж слишком увлёкся.
А цеховые правила ведь не зря придуманы. Нельзя выделяться. Нельзя чрезмерно обогащаться. Ибо это вредит как товарищам по цеху, так и самому алчному ремесленнику. Ткач, работающий при свете лучины, неминуемо испортит себе зрение. Не говоря уж о том, что производя больше товара, он его же и обесценивает. С тем ткацким станком, тоже всё было не так и просто. Но тогда Ганс, как положено, доложил о своём открытии Магистрату. А уж Магистрат сначала нашёл новые рынки сбыта, а уж потом дал добро на внедрение станка.
Однако, как это часто бывает с очень хорошими мастерами, Ганс немного зазнался. Тот станок сделал его самым знаменитым и самым преуспевающим мастером Города. Он ведь получал проценты от каждого станка. И стал очень обеспеченным человеком, не достигнув ещё зрелого возраста.
А это неправильно. Всё должно идти своим чередом, и достигать богатства должно только в старости. Ибо юность и так дарует массу утех даже и нищему подмастерью. А седовласый мастер или купец, не имея уже той подвижности членов и бойкости бескостного языка, имеет, однако, деньги и положение в обществе. Таким образом соблюдается равновесие.
Ганс же получил всё в очень незрелом возрасте. И возгордился. Не боясь повредить глазам, читал он книги не только днём, но и ночью. При неверном свете свечей. И в результате прочитал все книги городской библиотеки. Все семь. И, по свойственной юности самонадеянности, заключил, что ни в одной из них не нашёл он ответа на свои вопросы. Вот как бывает, когда деньги, почёт и слава сваливаются на не очень ещё зрелого юношу. Есть, казалось бы, много достаточно достойных седовласых мудрецов... Но нет, золото и почести не приходят к ним, а достаются глупым юнцам.
Поскольку был Ганс молод, хорош собой, да ещё и богат до неприличия, то совершенно естественно (хотя, с моей точки зрения, совсем это и не естественно), что пользовался он огромной популярностью у всех почти незамужних горожанок. Говорят даже, что и у замужних. Но такого в нашем добропорядочном Городе быть, конечно же, не могло.
Но незамужние, те просто сходили с ума. И почему это глупые девчонки так ценят молодых и богатых женихов? Ведь с точки зрения практической, гораздо лучше подойдёт зрелый и опытный мужчина со средним достатком. Но такова уж странная женская логика.
В общем, Ганс имел возможность выбирать. И выбрал. И не кого-нибудь, а Эльзу, дочь самого бургомистра. Правда, отвергнутые соперницы дружно утверждали, что выбирал вовсе не он, выбрала сама Эльза. И бегала за ним самым бесстыдным образом.
Это могло быть и правдой, ибо Ганс и в самом деле не слишком интересовался так называемым "прекрасным полом". Гораздо больше ему нравилось сидеть в городской библиотеке и в седьмой раз перечитывать все семь пыльных и истрёпанных томов. Дело было совершенно бесполезным, ибо никакого нового станка или хоть даже кулинарного рецепта найти ему не удавалось. Да и зачем? Деньги и так текли к нему рекой.
Бедной Эльзе приходилось таскаться с ним в библиотеку и делать вид, что её тоже интересуют эти старые и грязные книжки. Приходилось ей и выслушивать его бесчисленные, часто при том повторяющиеся, совершенно бестолковые вопросы.
- Почему городские ворота никогда не открываются?
- Но милый, ведь так было всегда.
- Зачем же тогда нужен Олли, страж ворот? Зачем платить ему жалование?
- Но, ведь если есть ворота, должен же быть при них страж? И кто бы согласился день и ночь сторожить ворота, не получая за это денег? Да потом, у Олли ведь жена, трое детишек, два мальчика и одна девочка. Ты что, хочешь чтобы они умерли с голоду?
- Но ведь можно же приставить Олли к какому-нибудь другому делу?
- Да к какому же? Ведь каждое дело кто-то делает.
- А почему?
- Что почему?
- Почему в нашем Городе всё так устроено? Почему для каждого дела есть человек, и для каждого человека есть дело.
- Но, милый, как же может быть иначе?
- Да в том-то и дело что может. Может быть слишком много ткачей, а дворников, к примеру, будет не хватать.
- В нашем Городе такого не бывало никогда.
- Вот я и говорю, какой-то странный у нас город. Неправильный.
- Да как же неправильный? Вот если бы у нас было больше людей, чем дел для них или наоборот для некоторых дел не хватало людей, вот это было бы неправильно...
Вот такие разговоры они вели. Почему Эльза терпела всё это? Возможно, то была любовь. А любовь, как известно зла. Возможно, это было тщеславие - будучи первой невестой, она непременно хотела заполучить первого жениха. Так или иначе, но они встречались каждый день и проводили друг с другом много времени. Вот только Ганс, вместо того, чтобы говорить о любви, расхваливать её необычайно красивые глаза, может быть даже и... Но он ничего этого не делал.
Его совершенно не интересовало таинство первого поцелуя, зато не давал покоя вопрос о том, куда же деваются товары, производимые городскими ремесленниками. Хотя все в Городе знали, что их покупает Магистрат и помещает в специальный склад - большой каменный дом недалеко от ратуши. На следующее утро из склада выносят бидоны с молоком, зерно, мясо и всё прочее, нужное для жизни Города. Выносят также и тюки шерсти, шкуры животных, корзины с рудой - словом, всё из чего наши искусные ремесленники изготовляют свои прекрасные товары. Всегда было так, и ни один нормальный человек не может даже вообразить, что может быть как-то иначе.
Но Ганса, как я уже говорил, сгубили лёгкие деньги. Деньги должны быть вознаграждением за труд, а не за чтение старых книг и вычерчивание схем каких-то станков. Не спорю, открытие, которое сделал тогда Ганс было важным и заслуживало награды. Ну так и дали бы ему десять золотых монет, двадцать... Пусть даже сто золотых наконец. Но назначать за такую безделицу пожизненную ренту... Однако, сделанного не воротишь, и рассудок бедного Ганса сильно помутился. Настолько, что он перестал понимать простейшие и совершенно очевидные вещи. И даже родилась в его больной голове мысль совершенно странная и нелепая. Ганс решил во что бы то ни стало пробраться в городской склад и подсмотреть, куда же деваются товары и откуда на их месте появляются съестные припасы и предметы нужные для работы ремесленников.
Разумеется, любой здравомыслящий человек сразу привёл бы хоть тридцать три причины, по которой эта нелепая затея никогда не могла быть исполнена. Во-первых, склад всегда заперт на крепкий замок, а с ключом бургомистр не расстаётся даже ночью - кладёт его под подушку. Во-вторых, ночью, как все знают, темно, потому, даже если и проникнуть каким-то немыслимым образом внутрь, то увидеть всё равно ничего не удастся. Свечку же с собой брать нельзя ни в коем случае, так как это запрещено специальным постановлением Магистрата. Да и вообще, если что-то происходит ночью в крепко запертом помещении, надо думать, что происходящее там вовсе не предназначено для посторонних глаз. Это всё равно что подсматривать в замочную скважину родительской спальни - стыдно и грозит хорошей поркой. Но рассудок Ганса был помутнён уже настолько...
И вот, с упорством сумасшедшего, он начал осуществлять свой безумный план. Ключ хранил бургомистр, а Эльза была его дочерью. Эльза казалась девушкой разумной и добродетельной, но ужасные плоды уже зрели в её пока ещё невинной душе. Когда коварный Ганс заговорил о ключе впервые, она с негодованием отвергла все его недостойные домогательства. Отвергла она их и во второй раз. И в третий. Но... Капля камень точит, и Эльза сама, с удивлением и ужасом видела, что отвратительная мысль о краже ключа у родного отца с каждым разом кажется ей всё менее и менее отвратительной.
Ведь её просил об этом Ганс, её милый жених, человек, без которого бедная девушка не мыслила своего счастья. Враг рода человеческого хитёр и сумел внушить несчастной надежду, что её Ганс, проведя ночь на этом ужасном складе, удовлетворит своё странное любопытство и обратится наконец к предметам более достойным. Например, к ней самой.
Было, впрочем, и ещё одно обстоятельство, делавшее её погибающую душу более податливой. Дело в том, что среди семи страшных книг городской библиотеки, была одна - самая из них страшная. Фолиант сей не содержал зловещих заклинаний, служащих к вызову ужасных духов преисподней. Не было в нём и бесстыдных схем бесовских механических устройств, силою адского пламени в действие приводящихся. Не было даже цифири проклятой и дробей этих мерзопакостных.
А шла в той книге речь о вещах столь глупых и никчемных, что у любого нормального человека вызывали они только отвращение и презрительный смех. Ибо говорилось в ней о жарких рыцарских поединках за, представьте себе, перчатку прекрасной дамы. О каких-то идиотах, много лет странствующих в поисках пропавших невест. Ещё и подвиги при этом совершающих... Ну и, разумеется, во всех подробностях описывалось там, как перста касаются перстов, ланиты покрываются стыдливым румянцем, после чего этих ланит касаются жаждущие уста. Тьфу, ты, дрянь какая, прости Господи!
Но, по какой-то неведомой никому причине, именно подобные глупости и вызывают странный интерес у юных невинных дев. Не стала исключением и Эльза, потому, приходя в библиотеку к Гансу, часто она листала именно эту книжонку, в которой, в довершение бесстыдства и безобразия, были ещё и картинки.
И, выкрадывая ключ из под головы спящего отца, думала, вероятно, потерявшая последний стыд девица, о том, как под покровом ночного мрака соединятся уста с устами, а румянец, покрывший ланиты, виден в темноте не будет. Тьфу! Так малый грех ведёт к большому, так бесстыдные и недостойные мечты мостят дорогу ужасному преступлению. Так был украден ключ.
Трепеща от преступной страсти, выскользнула Эльза из дома, крепко сжимая в руке заветный ключ - предмет, ставший в будущем причиной столь ужасных происшествий. Но не о том думала бедняжка, почти уже сгубившая свою невинную душу. Задыхаясь от волнения, бежала она по залитой таинственным лунным светом улице, мечтая лишь о встрече со своим недостойным избранником. Вот наконец и тот уродливый каменный дом у дверей которого ждал её Ганс.
- Я... Я пришла... - пролепетала девушка, замирая от стыда и восторга.
- Ключ, - сказал Ганс требовательно.
Не похоти желал этот развратник. Мерзавец замыслил нечто гораздо худшее. Ключ с омерзительным скрипом повернулся в замке и дверь открылась. Ганс зажёг припасённую свечу и они вошли.
Помещение было заставлено ящиками, кувшинами и корзинами. Всюду громоздились огромные рулоны дорогой ткани. В неверном свете свечи тускло блестело оружие из лучшей стали, отделанное золотом и серебром, украшенное драгоценными камнями невиданной красы. Один из сундуков, почему-то открытый, был доверху наполнен дивной работы изделиями городских ювелиров.
Многие из этих предметов стоили целое состояние. Эльза, потрясённая открывшейся картиной, опьянённая греховной страстью, замирая от сладкого ужаса, повернулась к Гансу, и взгляд её говорил яснее всяких слов. Но ни дорогие ожерелья, ни великолепные мечи, ни прекрасная юная девушка, готовая безрассудно отдать то, что было во много раз дороже всех этих сокровищ, не соблазнили злодея. Он ждал. Часы на башне ратуши начали медленно и зловеще отбивать удары.
И с каждым новым ударом пламя свечи слабело, а тьма сгущалась всё больше и больше. И когда умерло эхо последнего, двенадцатого, удара, исчезло всё. Исчезли звуки, пропал свет, не стало даже тьмы - вместо неё клубился вокруг какой-то серый туман. Невозможно было даже сказать сколько длилась эта мука - время пропало тоже. Но - то ли через час, то ли через миллион лет - жуткую тягучую тишину разбил вдребезги сатанинский хохот. Это смеялся Ганс.
- А я знал! Я знал! - кричал он захлёбываясь от смеха. - Ничего нет! Этого вашего Города... Вообще ничего нет! Мы... Мы просто игрушки!
Эльза содрогнулась от ужаса. Очень страшно умереть, но гораздо страшнее жить, когда умерло всё вокруг. Жить... Жить так вечно? Но, Бог есть, а значит есть жизнь, и значит нет смерти...
- Ганс! - закричала Эльза. - Мы должны покаяться. Он... Он простит... Он...
- Он? - загремел в серой мгле голос Ганса. - Тот, кто играет нами? Если хочешь, считай его богом. Другого в нашем мире нет!
- Нет! - выкрикнула Эльза. - Бог есть! Бог есть любовь!
Она прокричала эти затверженные слова, слова, которые столько раз произносила в церкви, никогда не понимая их истинного смысла. И вот теперь их значение, истинность и предназначение открылись ей во всей полноте.
Эльза упала на колени, из глаз её полились слёзы, а из сердца чистая и искренняя молитва. Эльза молилась о себе, о несчастном отце, доверие которого она так жестоко обманула, о своём прекрасном Городе, в котором всё было так хорошо и разумно устроено... Она молилась и о несчастном Гансе, душу которого погубила пагубная гордыня.
И сатанинский хохот звучал всё тише и совсем наконец стих где-то вдали. Серый туман немного развеялся и Эльза увидела смутные очертания полуоткрытой двери. С трудом поднявшись на ноги, дрожа от страха и утреннего холода, побрела она к спасительному выходу.
Утром возле склада нашли бесчувственную дочь бургомистра. Рядом лежал огромный ключ. Дверь склада была приоткрыта. Говорили всякое, но всё, что полагалось было доставлено, а значит неведомые адресаты и сами получили сполна, всё требуемое. Никаких претензий ни в какой форме заявлено не было.
Значит не было и кражи. Именно к такому выводу и пришла комиссия, назначенная бургомистром. Но было святотатство. А за святотатство судит городской пастор. Пастор, два года назад овдовевший, судил строго и беспристрастно. Эльза должна быть наказана, но она же заслуживала и самого искреннего сочувствия. Ей необходим наставник - человек высоких нравственных правил, глубоко верующий, но милосердный.
Беспристрастно рассмотрев все кандидатуры, пастор нашёл, что всем этим условиям удовлетворяет только он сам. И постановил, что во искупление всех своих прегрешений, вольных или невольных, должна девица Эльза сочетаться законным браком с ним. И стать любящею женою, а также матерью трём осиротевшим крошкам. И это решение было исполнено, и священный союз был благословлён небесами, ибо ничего пагубного не случилось с нашим Городом, и никакие губительные перемены его не коснулись. А к трём осиротевшим крошкам в пасторском семействе в скором времени добавились ещё две крошечки. Одобрение небес было выражено достаточно ясно.
В общем, всё вернулось на круги своя. И хотя грузчики, заносящие в городской склад изделия наших мастеров и выносящие из него полученные в обмен товары, стали жаловаться, что слышат иногда далёкий смех, тихий, но столь ужасный, что кровь стынет в жилах и ужас охватывает сердце... Так что ж такого? Мало ли кто там смеётся в далёком мраке. Возможно даже, смеётся именно Ганс. А почему бы и нет? Ведь наказанные Господом не в кипящих котлах обретаются, ибо не может Всевышний уподобиться земным палачам, но каждому, даже и грешнику, возжелавшему недозволенного, даёт Он, в беспредельной милости своей, исполнение всех самых заветных его желаний. И нет для несчастных худшей кары...
Ну а жители Города вынесли из этой истории ясный и совершенно очевидный урок. Всё произошедшее ещё больше укрепило их веру, ибо увидели они, что потерявший веру человек, теряет и своё место в Мире и обречён на одиночество и вечные скитания в мглистой пустоте. Это если перестал верить один человек. А что случится, если веру потеряют все? Страшно даже подумать! Ведь если все будут плутать в сером тумане, что случится с Городом? Что случится с Миром? Они тоже исчезнут, превратятся в бесформенное серое облако. И что же будет тогда с... Впрочем, я касаюсь уже предметов, размышлять над которыми человеку не дозволено.
А дозволено человеку возносить радостную молитву, неустанно благодаря Всевышнего за созданный им чудесный Мир и за то, что Он, в беспредельной милости своей дал нам в этом Мире место. И не надо роптать или же пытаться постичь то, что для постижения не предназначено.
*****
- Для постижения не предназначено... - протянула королева.
- Я ставлю всё новые барьеры, но он всегда...
- Всегда. Всегда найдётся такой вот Ганс...
- Я пробовал без него... Но тогда... Они не оживают. Остаются заводными куклами. Я не могу понять почему...
- Любопытство... - перебила его королева. - Оно губит. Разрушает. Лишает покоя и уюта. Но без него... Игрушка не работает. Куклы остаются куклами, сколько не читай заклинаний.
- Ваше величество! - воскликнул мастер, - Мне не приходило в голову. Вы... Вы мудры!
- Станешь мудрой... Но... Разве твой учитель не говорил тебе этого?
- Нет. Он ничего не объяснял. Только давал задания. Кое-чему я научился, но...
- Понятно.
- Ваше величество, могу я задать вопрос?
- Про твоего учителя?
- Да. Но если...
- Он был любопытен. За то и казнён.
- Но... Значит теперь в нашем мире нет любопытных?
- Так не бывает. Это, видимо, закон природы. Жизнь рвётся к познанию. Морская тварь ползёт на берег. Земная - пытается взлететь. Птицы... и они куда-то стремятся... Любопытные есть всегда. Да вот, взять хоть тебя...
- Ваше величество, я...
- Да не бледней так, я не собираюсь тебя казнить. Твоё любопытство не так опасно, а твоя игрушка развлекла меня. И навела на мысли. И, кстати, тебе не приходило в голову...
Мастеру предоставили лабораторию. Назначили придворным механиком. Его игрушка была сложной комбинацией магии и механики, но придворный маг в штате уже был и королеву вполне устраивал.
Мастер работал не покладая рук и подмастерьев гонял. Задание королевы - не шутка. Да и зацепило его. Пробудилось в нём то самое любопытство, за которое казнили его учителя. Ну ему-то, исполняющему монаршую волю, казнь не грозила. Наверное. Если только не докопается до каких-то уж совсем страшных тайн мироздания. Но любопытство дело такое... Тут уж и голову готов на плаху положить, лишь бы узнать. Как учитель его. Что, кстати, учитель-то раскопал? Но об этом лучше не думать. А вот есть у него задание, простое и ясное. Хотя осуществить его не так-то и просто. Вот над этим и надо думать. А не о том, до чего его учитель... Тьфу ты, ну вот как не думать о белой обезьяне?
Капитан гвардейцев руководил осадой замка очередного мятежного барона. А придворный маг присутствовал. Он всё ещё не верил своему коллеге, придворному механику. Хотя три года прошло. А может опасался его как конкурента, при дворе иначе нельзя.
Присутствовали и восемь гвардейцев - уезжая капитан отдал соответствующий приказ. Так что всё было почти как в прошлый раз. И точно также подмастерья внесли игрушечный город. Водрузили игрушку на стол. Молча удалились. Колдун протянул королеве круглое стекло и два искусно огранённых кристалла. Кристаллы следовало вставить в уши. Стекло поднести к одному глазу. А второй глаз закрыть. Безразлично, правый или левый. Королева так и сделала.
Мастер-колдун, как и в прошлый раз, поднял крышу длинного здания без окон, загрузил туда коробочки и горшочки с разнообразным мелким мусором. Завёл город большим ключом. Прочитал заклинания.
*****
Ганс и Эльза как всегда сидели в библиотеке. Эльза сидела на подоконнике и читала книжку. Ту самую, в которой рассказывалось о рыцарских поединках, о том как перста касаются перстов, ланиты покрываются стыдливым румянцем, после чего этих ланит касаются жаждущие уста.
Ганс сидел за столом и что-то мастерил. На столе в живописном беспорядке были разбросаны винты, гайки, отвёртки, куски металла, куски материи и множество других, самых разных и совершенно друг с другом не сочетающихся предметов. Под грудами инструментов и материалов можно было, хотя и с некоторым трудом, рассмотреть три раскрытые книги. Время от времени Ганс извлекал одну из них из завалов, ссыпал с неё на стол всё лишнее и лихорадочно листал.
- Медная проволока... - шептал он. - Чёрный бархат. Заклинание подобия... Заклинание пустоты. Всё должно вращаться, всё должно быть в равновесии...
Ганс был очень увлечён. А Эльзе было скучно. Книжку про рыцарей и пылающие ланиты она знала уже наизусть. И знала, что завязать разговор с Гансом всё равно не удастся. Но и рассматривать картинки с изображениями страстно целующихся влюблённых было уже невмоготу.
- Ганс, - спросила Эльза, соскакивая с подоконника, - можно тебя отвлечь на минуточку?
- Он говорит, что господин Кляйн, старший писец Магистрата...
В странной конструкции, которую мастерил Ганс, что-то хрустнуло и со звоном упало.
- Чёрт! Лысый чёрт!
- Точно! - радостно поддержала Эльза. - Этот Кляйн совсем лысый и похож на чёрта...
- Резьба сорвалась. - Ганс вытряхнул из маленькой коробочки разнокалиберные гайки и стал копаться в образовавшейся кучке.
- А папа говорит, что этот чёрт Кляйн попросил вчера моей руки. Представляешь?
- Не то, не то, опять не то... - бормотал Ганс, перебирая гайки.
- Ганс!!! - закричала Эльза. - Меня хотят выдать замуж! За лысого чёрта Кляйна!
- Есть! - воскликнул Ганс, выхватывая из кучки тускло сияющую гайку. - Вот эта - подойдёт!
Эльза швырнула на пол книгу и, заливаясь слезами, выбежала из библиотеки.
*****
- Бедная девушка! - сердито промолвила королева.
- Ваше величество, я добавил Гансу увлечённости. Ведь Ваш приказ...
- Но так тоже нельзя. Подкрути там что-нибудь, подправь...
- Но это... Хотя... Я постараюсь, ваше величество.
Переделки заняли три недели. После чего игрушечный город снова был представлен королеве.
*****
Ганс по прежнему что-то крутил в своей фантастической конструкции. Но конструкция заметно выросла, не выглядела теперь мёртвым недоделанным скелетом. Напротив, наполнявшая её чёрная пустота стала почти красивой. В ней метались какие-то искорки, билась жизнь.
Да и стол выглядел гораздо аккуратнее: инструменты и разные материалы разложены по более или менее однородным кучкам; гайки, винтики и прочая мелочь лежали в отдельных коробочках; книжки с многочисленными закладками аккуратной стопкой высились на краю стола.
Эльза быстро выхватила из стопки одну из книжек. Открыла на одной закладке, на второй. Протянула её Гансу.
- Вот!
- Ага!
Точно также Эльза помогала Гансу найти нужные лоскутки, винтики и кусочки дерева. Кое-что сшивала, ловко орудуя иголкой. Работа спорилась. Часа через два Ганс чуть отодвинул свою диковинную конструкцию.
- Всё, - объявил он.
Эльза расчистила на столе немного места, постелила чистую салфетку. Разложила на ней пирожки, разлила по кружкам морс из стеклянной бутылки.
- Как вкусно! - воскликнул Ганс.
- Ещё бы! Ты с утра не ел.
- С утра? - удивился Ганс. - А, ну да. Зато теперь...
- Уже скоро? - обрадовалась Эльза.
- Да уже всё. Надо ей только немного дозреть.
- Ганс, ты настоящий мастер!
- Да, - согласился Ганс скромно. - А твой отец не верил.
- Да. - Эльза счастливо засмеялась. - Он даже сказал, что... Что если ты сделаешь это... Это "окошко"... То он...
- Что, съест свою шляпу?
- Нет... Он сказал... Он сказал, что тогда отдаст меня... За тебя замуж...
- Э-э-э - Ганс от неожиданности уронил пирожок и оторопело уставился на Эльзу.
Однако все нужные винтики были тщательно подкручены, и чуть сладкие от яблочной начинки уста коснулись-таки зардевшихся от смущения ланит.
*****
- Хорошо, - сказала королева. - Это хорошо. А как насчёт...
- Всё готово, ваше величество. Вот эта конструкция на столе и есть... Сейчас я увеличу изображение.
Чёрная пустота. В середине - крохотная искорка. Искорка - это огромный пылающий шар. Светило. Вокруг него вращается кусок камня. Ах, девять кусков? Не считая всякой мелочи? Занятно, ничего не скажешь. Примерно то же самое, что она сказала колдуну перед тем, как отправить его на плаху.
- Вы сторонник "астрономической" теории?
- Да, ваше величество.
- А как же Система? Чёрный жертвенный камень, подтверждающий доступ? Почву, пронизанную медными трубками? Как вы объясните эти явления?
- Ваше величество, мы ещё очень мало знаем. Если уж на то пошло, "астрономическая" теория тоже не всё объясняет. Например, почему наша планета не улетает от светила. И не падает на него.
- Вот как? Верую, потому что абсурдно?
- Нет. Все другие гипотезы ещё более абсурдны.
- Не лишено логики. Но это... Эта модель, которую построил Ганс, она состоит из безжизненных шаров? Одного горячего и кучи холодных?
- Нет, ваше величество, обратите внимание на третий от светила шар. Вот этот, голубой, в хлопьях белой пены. Если ещё увеличить изображение, то можно увидеть коричневые пятнышки, это...
- Это суша, я догадалась. Но зачем так сложно? Достаточно одного светила и одной планеты. К чему остальные шары и мириады бесформенных камней?
- Ваше величество, - прошептал мастер почти испуганно. - Я... Мы с Гансом... Пробовали много раз. Всегда получается так.
- Вы с Гансом! Великолепно!
- Ваше величество, простите, простите... - Мастер упал на колени. - Я... Конечно же. Идея была вашей. Именно вашей!
- Встаньте, - сказала королева недовольно. - Я не о том. Вы, значит, считаете Ганса живым? Разумным? Равным нам с вами?
- Ах нет, ваше величество, конечно нет! Он не может быть равен Вам.
- Ладно, оставим в покое бесконечную мудрость моего величества. И встаньте наконец, иначе я рассержусь! - Мастер неуклюже поднялся с колен. - Вот так-то лучше. Так вы считаете его равным себе?
- Я понимаю, что это невозможно. Но... Но он ведёт себя, как человек. Как настоящий человек. Некоторые вещи... До многого он додумался сам. И... Он тоже хотел сделать модель попроще. Но всегда получалось так. Я понимаю, что кукла не может стать до конца разумной...
- Ещё как может... - Королева улыбнулась краешками губ. - Но нельзя ли взглянуть подробнее на обитаемый мир?
- Конечно, ваше величество, сейчас я ещё увеличу изображение.
Мастер что-то нажал, подсыпал в одно из отверстий жёлто-бурый порошок, выкрикнул несколько заклинаний. Голубой шар стал стремительно увеличиваться. Королева от неожиданности даже сделала шаг назад. Шар заполнил собой всё поле зрения. Он больше не был шаром. Коричневатый клочок суши тоже увеличился и вскоре почти вытеснил голубую воду. На самом краю суши, возле небольшого залива, темнела сероватая точка. Точка тоже росла и превратилась в неправильной формы пятно. Потом...
- Великий Камень, это город! - воскликнула королева.
А превращения продолжались. Стали видны широкие проспекты, река, делившая город на две неравные части. Детские кубики домов превратились в огромные небоскрёбы. Один из них, угрюмый серый великан заслонил собой всё. Огромный, гладкий как отполированный временем череп, равнодушно смотрел пустыми глазницами окон. Потом осталось только одно окно. Тут же исчезло и оно. Появилась комната. Очень маленькая, комната напоминала склад. Громоздилась обшарпанная мебель, шкаф с отломанной дверцей, заваленный книгами и пакетами стол. У дальней стены - лежанка. Тощая бесформенная подушка, засаленное одеяло. Пол тоже был завален всякой всячиной: одеждой, обувью, банками и пакетами. Свободен был только небольшой пятачок, на нём стояло почти новое светло-серое кресло странной конструкции. Страннее всего выглядела прямая металлическая труба, уходящая от сиденья вниз. А внизу эта "нога" разделялась на четыре ножки, очень похожих на паучьи лапки. Только их было всего четыре. А на кончиках "лапок"... Если приглядеться... На кончике каждой лапки было приделано по маленькому колёсику.
А в кресле сидел... В кресле сидел молодой парень, почти мальчишка. Одетый в не первой свежести пёструю рубашку и чёрные обтягивающие штаны. Он не видел ничего вокруг, смотрел прямо перед собой. Смотрел в... В зеркало? Большое прямоугольное зеркало - и тоже на странной ножке. А в зеркале отражались...
Королева чуть не закричала и, чтобы не упасть, схватилась за первый попавшийся под руку предмет. Этим предметом оказалась рука Мастера. Королева глянула в его лицо. Не тем глазом, который смотрел в стекло, а вторым - она только что вспомнила, что у неё ведь есть и второй глаз... Мастер тоже смотрел на неё одним глазом. Тоже, нарушая все правила и приличия, цеплялся за её руку. А в лицах их, отражаясь друг в друге, плескался ужас.
Потому что в зеркале отражались они сами, королева и мастер. Отражался придворный маг, сделавший шаг к королеве, напрягшиеся гвардейцы. Потому что страшная правда, которую королева утаила даже от колдуна, страшная и ужасная правда, которую ей удалось принять, оказалась лишь малой частью правды настоящей. Правды, которой не было даже названия.
- Змея... Змея кусает свой хвост...
- Всё таки... Система. - Королева нашла в себе силы усмехнуться. - Цепь... Цепь замкнулась.
- Ваше величество, что с вами? - Придворный маг сделал ещё шаг к ней. - Этот мерзавец...
- Назад! - резко приказала королева.
Голос её вспыхнул синим льдом. В комнате, как будто, полыхнуло синее пламя. Придворный маг отступил назад. Гвардейцы замерли. Никто не решился спорить с королевой. А в зеркале...
А в зеркале уже ничего не отражалось. Мальчишка в странном кресле склонился вперёд и как сумасшедший барабанил пальцами по столу. В зеркале как будто кто-то писал. По синему фону ползли странные буквы, складывались в слова, пропадали, снова ползли. Тощий мальчишка, Демиург её странного мира, творил своё колдовство.
Придётся... Придётся принять и это. А в глазах мальчишки ведь тоже ужас. Хотя, не совсем. Страх и восторг. Ему... весело. А ведь это действительно весело! А у Мастера такая твёрдая рука...
Янина спохватилась, отдёрнула руку. Хотя, что такого, она ведь королева. Обычаи, конечно, не допускают, но... Она потеряла поэта, она потеряла старого короля... Почему она должна отказаться и от... И ведь была же королева Божена со своими многочисленными фаворитами...
Божена? Какая Божена? Не было такой королевы. Или... была? А в синем зеркале плывут, плывут, набегают друг на друга, колдовские символы... И улыбается мальчишка в странном кресле... Так, может, и её столь внезапно вспыхнувшие чувства...
А какая разница? Если она живёт на самом краешке кремниевой пластины, если она всего лишь набор единиц и нулей, то... Какая разница, что вызывает её чувства? Мистическая, всепобеждающая сила любви, священный закон заставляющий людей искать свои половинки? Или просто бешенство гормонов? Движение электронов или... Или ползущие в зеркале заклинания тощего демиурга? Может, даже хорошо, что всё не случайно и за радость любви есть кого благодарить? И не надо доискиваться причин, а просто попробовать быть счастливой? Хотя бы попробовать. Вдруг получится?
И ещё... Янина была королевой, она отвечала не только за себя. За всех своих подданных, за весь свой мир. И её мир не был больше беззащитен. Ха, они теперь на равных, держат друг друга за горло. Кто в кого теперь играет? Уничтожить игрушечный город, и что тогда станет с моделью? С третьей и всеми прочими планетами? Но есть один нюанс. Тогда ведь и кремниевой пластинки тоже не будет! Обоюдоострое оружие. То-то мальчишка стал таким заботливым, счастье ей предлагает, Божану придумал... Хотя... Это ведь лучше, чем тупо стереть друг друга в порошок. Пожалуй, и для нашего демиурга надо бы что-нибудь сделать. Раз уж нас, демиургов, стянуло в такой узел... Надеюсь, Эльза с Гансом что-нибудь сообразят. А если нет, можно ведь им и подсказать...
- Ваше величество. - Мастер был очень бледен, но глаз не отводил. - Ваше величество, я всё понимаю. Вы не можете оставить меня в живых. Такое знание о мире, в котором нам... В котором нам приходится жить...
- Выше голову, Мастер! - перебила его королева. - Мир, в котором нам с вами выпало жить, не так уж и плох...