Аннотация: Продолжение похода великого полководца в Ионии.
ХРОНИКА ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ - 2
ХРОНИКА ИОНИИ.
ИСПОЛНЕНИЕ МЕЧТЫ.
Пролог:
Претворяя в жизнь давние планы своего отца царя Филиппа, Александр Македонский двинул общегреческое войско в поход на Персию. Главным лозунгом этой войны было необходимость возвращения в лоно свободной Эллады народов Ионии, находящихся под игом азиатской деспотии.
Под этим многообещающим лозунгом царю Филиппу, кровью и железом удалось объединить разрозненные греческие полисы под эгидой Македонии, сделав то, что никто и никогда не делал до него.
Эти смелые действия стоили Филиппу жизни, но начатое и дело не пропало даром. Его сын, Александр не позволил врагам развалить эллинский военный союз, созданный с таким трудом. Подобно отцу, кровью и железом он прочно скрепил, пошатнувшееся было единство греческих городов, славными делами доказав Элладе и соседям, что по праву является наследником великих замыслов покойного Филиппа.
Разрушив мятежные Фивы и пощадив Афины, Александр показал, что является самостоятельным властителем, для которого стратеги его отца Антипатр и Пармерион - помощники, а не подпорками, как до этого ошибочно полагали его враги. Молодой орел решительно расправил свои крылья, что бы поразить всю Элладу и Ойкумену невиданным в истории человечества военным походом в самое сердце далекой Персии. И пусть все верят, что главная его цель Иония. Глупцы они еще не знают на, что способен молодой царь, получивший в свои руки самое сильнейшее и совершенное войско в мире.
Никто не знает этого - даже его мать, вдовствующая царица Олимпиада, взрастившая и воспитавшая своего великого сына. Она лишь смутно догадывается о том, что твориться в душе у Александра. Однако, имея хороший жизненный опыт, эпиротка продолжает наставлять сына своими советами. И в первую очередь о недопустимости прощения тех, кто уцелел после убийства его отца Филиппа. Месть за пролитую заговорщиками царскую кровь должна настигнуть их всех, где бы, они не находились.
И так, 334 г. до. н. э. Абидос, пролив Геллеспонт.
Глава I. Прощание с родиной и начало похода.
Тихо потрескивало масло в золотом светильнике работы неизвестного греческого мастера, подаренном царем Александром своей матери из своей фиванской добычи. Его свет хорошо освещал богатую обстановку одной из комнат царского дворца в Пелле. За столом сидели двое; молодой македонский правитель Александр и его мать, вдовствующая царица Олимпиада.
Уже все было решено и по приказу Александра, главные силы македонского войска двигались к Геллеспонту, где их ожидали корабли для перевозки солдат на ту сторону пролива. В столице оставались лишь гетайры, щитоносцы и сам царь, только что передавший всю власть в стране в руки Антипатра, одного из опытных полководцев своего отца, дав ему для этого титул регента Македонии.
Под его руку, царь оставил всего семь тысяч пехоты и две тысячи конницы с твердым приказом надзирать за приведенной к покорности Элладой и в особенности за Спартой. Спартанский царь Агис открыто проклинал македонцев и громогласно объявил о своем намерении заключить союз с Персией против Македонии.
Многие из соратников отца советовали Александру подождать, пока спартанская угроза сойдет на нет или же ликвидировать ее, двинув на Спарту войско. Шаг вполне разумный и правильный, но Александр не пожелал их слушать. Он двинул войско к Геллеспонту, свято веря в свою звезду и талант Антипатра, оставив ему одну треть своих сил.
Настала пора прощания и царица желала поговорить со своим сыном перед его уходом в дальний поход. Ласковой рукой провела она, по густым желтым волосам сына усаживая Александра на стул перед собой.
- Как я, переживаю, мой любимый сын нашу разлуку - горестно возвестила Олимпиада, усаживаясь напротив Александра.
- Не надо мама. Все уже решено и ты прекрасно об этом знаешь - решительно сказал Александр, и глаза женщины наполнились тоской.
- Я знала, что рано или поздно ты покинешь меня, чтобы начать свой путь великого воина. Мойры сулили тебе такой жребий и с этим нужно смириться. Единственно, что страшит меня - это твоя жизненная неопытность, а я не доверяю никому из твоего близкого окружения. Ни твоим друзьям, ни Пармериону, а в особенности Антипатру. Ты знаешь об этом, но раз ты принял такое решение, я ему подчинюсь. Но не смирюсь. Оставаясь в Пелле, я буду посылать тебе письма с советами и достоверными рассказами о положении в Македонии.
Александр понимающе кивнул в ответ на слова своей матери. Вот уже много лет между его матерью и стратегом Антипатром идет старая вражда. Олимпиада бы с огромным удовольствием приказала бы казнить ненавистного ей стратега подобно тому, как был казнен другой ее обидчик Аттал. Однако возможный мятеж греческих полисов, а также угроза возникновение нового заговора в рядах македонской знати удерживало ее от этого шага.
Антипатр был одним из трех главных стратегов покойного царя Филиппа, при помощи, которых он смог привести Македонию к ее нынешнему величию, к званию гегемона Греции. После внезапной смерти Филиппа, Аттал был убит после его неудачной попытки выступить против царя Александра. Пармериона новый македонский царь был взят в большой поход, а Антипатра царь оставил дома для надежного прикрытия своего тыла.
С большим удовольствием он передал бы всю власть над Македонией в руки своей матери ничуть, не сомневаясь в ее способностях руководителя, но упорно распускаемые кем-то слухи уже прочно очернили царицу в глазах простых македонцев, приписывая ей связь с убийцей царя Филиппа - Павсанием.
Слух был полностью беспочвенен, поскольку все время после развода с Филиппом, царица находилась сначала у своего брата в Эпире, а затем под стражей в Пелле. Послабление ей было дано лишь после возвращения в столицу Александра, но логика в данном случае была бессильна.
Могла царица Олимпиада своими прелестями соблазнить глупого юношу? Да могла. Могла вскружить ему голову и сделать слепым орудием своей мести? Да могла. Значит, роман с Павсанием у них был и зловредная эпиротка принимала участие в заговоре протеев царя Филиппа. Как она радовалась, смерти Клеопатры и её дочери Европы, народ не обманешь, он все видит и знает.
Так говорили жители столицы, так говорили большие и малые города македонского царства. И не важно, что для того, чтобы за короткий срок добраться из Пеллы в Эпир и закрутить лихой роман с коварной царицей, Павсаний должен был иметь крылатого коня Пегаса. А, чтобы проникнуть в хорошо охраняемый стражей дворец, Павсаний должен был обернуться змеем и проползти мимо караулов стоящих у покоев бывшей царицы.
Да у Олимпиады были определенные любовные грешки, но что бы решиться на устранение Филиппа, который сам поспешил помириться с сыном после своей пьяной выходки на свадьбе с Клеопатрой - это маловероятно. Кто-кто, а царица Олимпиада не была настолько глупа, что бы поставить благополучие своего сына в угоду слепой женской мести. Сколько измен и гадости она простила Филиппу, ради Александра не счесть, значит, могла простить и свой развод.
Такова была логика поступков, но македонцы не желали прислушиваться к этим доводам. Олимпиаду в Пелле откровенно не любили и черную ложь, столь заботливо и главное вовремя вылитую на неё убрать было невозможно.
Эпиротка подозревала, что порочащие её слухи дело рук Антипатра, в руки которого и был вынужден отдать верховную власть в стране Александр, в этот трудный период македонского царства. Хотя если быть честным то, никогда в истории Македонии не было тихого и мирного времени. За все время существования царства, в нем постоянно шла ожесточенная борьба за власть. Заговоры, борьба конкурентов за царскую власть, постоянно перемежались с войнами с соседями, всегда видевших Македонию слабым противником, которого можно пограбить.
- Я очень надеюсь на разум Антипатра. Его воинский талант и трезвую голову, которая ранее не позволяла ему изменить нам - попытался утешить Александр мать.
Олимпиада кивнула в знак согласия головой и, вздохнув полной грудью, приступила к главному разговору этого вечера
- Но сейчас я хочу сказать тебе не об этом.
Услышав эти слова, Александр напрягся, ибо интуитивно чувствовал, что должно произойти что-то важное. Он очень опасался, что мать признается ему в соучастии убийства отца, но этого не случилось.
- Перед тем как ты покинешь Македонию, и скорее всего мы с тобой долго не увидим, друг друга, я хочу рассказать тебе тайну твоего рождения.
В комнате повисла тишина. Александр пытливым взглядом сверлил лицо своей матери, но оно оставалось непроницаемым. У служителя Диониса была хорошая закалка.
- После нашей свадьбы с Филиппом я не понесла, хотя очень того хотела. Сразу после свадьбы он ушел на войну с иллирийцами, и я осталась во дворце. Ты не представляешь, как это было обидно и горько остаться одной посреди полностью чужих тебе людей. Это сейчас я могу постоять за себя, а тогда я была молодой девчонкой, привезенная царем из захудалого Эпира.
Все они открыто говорили мне в лицо, что я не настоящая царица Македонии. Что меня навязал в жены Филиппу, мой дядя для которого я была бесполезным балластом. Что у него до меня было две жены и что я ненадолго задержусь в его постели, да и сам он временный владыка престола Аргидов. - от каждого произнесенного матерью слова, Александра словно кололи иголками, и он болезненно морщился.
- Сначала я обижалась, но вскоре поняла, что это правда и единственный способ остаться царицей - это родить своему мужу наследника, мальчика. Когда он вернулся с войны, я только и делала, что пыталась забеременеть, но все напрасно. Твой отец вновь ушел на войну, оставив меня без своего семени. Это было огромным горем для меня и в этот момент, Мойры послали мне одного гадателя. Он приехал издалека и был обучен искусству предсказывания будущего. За золотой гребень моей покойной матери, он составил мне гороскоп и предсказал мне рождение великого сына, его отцом будет великий Зевс - Амон, который защитит меня от гнева Филиппа.
Голос матери виновато дрогнул и от этого, у Александра перехватило дыхание и яростно заколотило сердце.
- Возможность зачать ребенка от бога получает не каждая женщина. Потому я, без всякого сомнения, пришла ночью в храм, где в предсказанный гадателем день, ко мне явился великий Зевс, который стал моим супругом. У него была баранья голова с золотыми рогами, величественный вид и когда он вступил в храм, раздался гром, и сверкнула молния. Стоя у алтаря, я не могла отказать богу, и от близости с ним у меня появился ты.
Олимпиада доверчиво посмотрела в глаза сына и к радости не увидела в них ни капли осуждения. Говоря свою исповедь, она умело заменила одни детали правды другими, делая свое повествование убедительным.
- Все получилось, как и говорил гадатель. Когда явился Филипп, я уже была в положении, но срок был малый и сначала Филипп не о чем не догадывался. Подозрения появились позже, когда какой-то доброхот рассказал о громе и молнии в храме, во время моего свидания с богом. И тогда царь послал гонца к Дельфийскому оракулу с вопросом о твоем происхождении. Выполняя волю бога, оракул призвал Филиппа чтить узы брака, который был заключен по волю Зевса и великих Мойр. После этого царь успокоился и стал ожидать моих родов.
И вновь Олимпиада отошла от истины, забыв сказать о том, что она подкупила царского вестника несшего ответ оракула. Тогда, осознав всю опасность своего положения, молодая царица проявила свойства прирожденного лидера и одержала свою первую серьезную победу. Пообещав вестнику через свою рабыню, талант золота, Олимпиада сумела подменить таблички оракула, чьи манеры изречения она хорошо знала со времен своего прибивания в Додоне.
- Твое рождение вновь застало Филиппа в походе. Тогда он одержал победу над греками и получил три радостных вести, в том числе и весть о твоем рождении. Такое тройное стечение вестей полностью подтвердило твое божественное происхождение Александр для меня и для Филиппа. Он никогда не простил мне измены с богом, но был очень горд тобой, ибо в полной мере был твоим вторым отцом.
Царица облегченно вздохнула, перенеся часть своего давнего груза на плечи сына, но не только для этого она затеяла свой разговор.
- Ты истинный герой Греции мой сын - гордо сказала эпиротка - даже твои замыслы не ограничиться одной Ионией как этого хотел Филипп, а захватить все Средиземноморье поистине свидетельствую о божественной искре в тебе. Поэтому когда будешь в Египте, обязательно отправься к амонийскому оракулу для подтверждения своей божественности. Сейчас не время открывать наши планы посторонним людям, но в нужный момент я подтвержу это.
Неясная тень пробежала по лицу юноши, и было трудно понять, как он воспринял все сказанное своей матерью. Однако Олимпиада продолжала развивать особую тему этого разговора.
- Тамошние люди привыкли видеть к живым богам и примут тебя с распростертыми объятиями. Тебе следует только намекнуть или подтолкнуть силой своего меча к этому местных жрецов и простой народ с радостью примет своего нового бога. Это не наши греки, которые только гордятся своей образованностью, но из-за постоянных распрей не могу построить сильного государства. Все их великие дела погубили мелкие дрязги и склоки. Вспомни судьбу Геракла, Тесея, Ясона и Мелеагра. Как сильны они были в свои лучшие дни, но все же нашли свою смерть в результате предательства и зависти.
- Не будем загадывать так далеко, мама, - скромно произнес Александр, но горящие глаза явно говорили о том, что все слова эпиротки попали прямо в цель.
- Я так верю в тебя мой мальчик, в твое великое предназначение что, несмотря на грусть и тревогу, рвущую мне сердце, я отпускаю тебя в этот славный поход. Иди, да охранят тебя великие Мойры и да прибудет с тобой благодать со стороны твоего отца Зевса.
- Спасибо мама, ты всегда будешь со мной, - растроганно произнес Александр и опустился перед Олимпиадой на одно колено. Эпиротка величаво подошла к сыну и, прикоснувшись горячими губами к чистому лбу юноши, поцеловала его.
Таким трогательным было прощание молодого полководца со всем родным, что связывало его все эти годы в понятие Македония. На следующее утро войско вышло за стены Пеллы и Олимпиада, стоя на городской стене, махала на прощание своему сыну белым платком с красной каемкой.
Александр обернулся все лишь один раз, и моментально выделив мать из всех провожатых, приветственно потряс ей своим золоченым копьем, вызвав у многих женщин горестные всхлипы. У многих, но не у царицы. Подобно Ниобе, стояла она, у крепостных зубцов не проронив не одного всхлипа или слезинки. Стоявшая рядом с ней царская кормилица Ланика, предательски шмыгала носом, готовая разреветься в любой момент.
Олимпиада твердо вынесла прощание, всем своим величавым видом показывая оставшимся македонянкам, что провожает своего сына не на смерть, а на великий подвиг, равный которого еще не знала история Греции.
Ровной и уверенной поступью покидала македонская рать равнину Пеллы и втягивалась в горный перевал. Грозно вышагивали щитоносцы во главе с Кеном и Мелеагром, без страха за свое будущее шли пельтеки и лучники. Отдельной колонной шла конница под командованием сына Пармериона Филоты, прославившегося в сражении при Фивах и Фракии. Сам Александр со своей агемой был впереди колонны, демонстрируя всем свою энергию и храбрость.
Вместе с царем шли в поход и его друзья детства, явившиеся к нему по первому зову. Рядом с Александром скакал его верный друг чернобородый Гефестион, который с радостью играл роль Патрокла при новоявленном Ахиллесе.
Злые языки поговаривали о его слишком близком отношении с царем, но особо развивать эту тему никто не желал. С царем скакал также Птоломей Лаг, сводный брат Александра по отцу, Эригний с братом Лаомедонтом, Гарпал и молодой Пердикка, которого Александр лично выделил из общего числа молодых македонцев отличившихся в его первом самостоятельном походе.
Где-то в обозе двигался личный секретарь царя Эвмен. Его из Кардии привез мальчиком царь Филипп и воспитал вместе со знатными македонцами в Пелле. Там же расположился критянин Неарх, которому Александр обещал назначить навархом своего флота. Стратег Пармерион вместе с двумя своими сыновьями Гектором и Никомахом ушел далеко вперед, чтобы подготавливать будущую переправу союзного войска в Азию.
Все они были выращены великим македонским царем Филиппом в многочисленных войнах и походах для того, что бы теперь помочь новому македонскому царю воплотить заветный план его покойного отца.
Великий и дерзкий по своей сути достойный его создателя. Его молодой Филипп вынашивал, подгонял и подправлял долгие годы, взяв для его реализации самое лучшее, что можно было взять у великих полководцев того времени Пелопида, Эпаминонда и Агесилая. Все они были непревзойденными мастерами своего дела, и каждый внес что-то свое в военное искусство великой Эллады.
Молодой Филипп сумел сложить все в один общий котел и создал новую военную доктрину и новую армию с помощью, которой маленькая бедная Македония захватила общею гегемонию над всей Грецией и прочим эллинистическим миром.
Вместе со своими товарищами стратегами Антипатром и Пармерионом, царь замыслил подобно Агеселаю напасть на персидские владения в Малой Азии и, подчинив своей воли все побережье, Филипп собирался царствовать всю оставшуюся жизнь.
Судьба жестоко обошлась с македонским гением, не дав ему добыть лавры победы и теперь, сыну Филиппа предстояло воплотить в жизнь смелую задумку царя в жизнь.
Македонцы уверенно двигались к побережью, где их уже ожидали афинские корабли. Как мудро поступил царь, не ставший разрушать, или угнетать Афины, которые вместе с Фивами восстали против македонского диктата, получив весть о мнимой смерти царя в горах Иллирии. Александр жестоко обошелся с фиванцами и милостиво простил изменивших былому слову афинянам.
Наложив на них чисто символическое наказание, теперь Александр имел в своем распоряжении относительно крепкий морской флот, с помощью которого он намеривался высадиться в Ионии.
Именно в Ионии, а не Геллеспонте как об этом думают глупые персы, согнавшие большую часть своего грозного флота к Абидосу в котором стоял македонский гарнизон, захвативший этот важный город во время предыдущей кампании царя Филиппа.
Тогда руководивший македонским авангардом стратег Аттал уговорил абидосцев сдаться великому Филиппу, намериваясь с этого плацдарма начать великий поход вглубь персидского царства.
Сюда же миссийский сатрап Аристобул стянул все свои войска, добавив к ним корпус греческих наемников Мемнона. Этому стратегу сам великий царь Дарий поручил борьбу с македонским вторжением в Азию.
Изгнанный из Эллады и обласканный при персидском дворе, грек Мемнон вместе с афинянином Харидемом составляли костяк воинственной партии, на которую возлагал свои основные надежды совсем недавно севший на персидский трон Дарий Кодоман. Как бы, не сильна была армия царя Александра, с этими двумя полководцами он был вынужден считаться. Они могли доставить ему серьезные беды при первом его шаге в великом походе.
Что бы полностью сбить с толку противника, Александр приказал разделить войско на две неравные части едва македонцы прибыли в Сесту. Основная масса пехоты и конницы стала грузиться на военные и транспортные суда, ожидавшие их в укромной гавани. Тогда как оставшиеся воины, вместе с обозом и осадными машинами под командованием Пармериона прибыли к морскому берегу напротив Абидоса. Они принялись имитировать активную подготовку к началу переправы, но никак её не начиная.
Видя их нерешительность начать переправу, командиры персидских кораблей и пешего войска радовались, что смогли сорвать переход Александра через Геллеспонт. Но как оказалось преждевременно. Дав врагу в полной мере потешить свое тщеславие, македонский полководец произвел свою высадку совсем в другом месте, у Элеунта, напротив легендарной Трои.
Еще находясь на средине пути, Александр приказал вывести на палубу корабля жертвенного быка, которого собирался посвятить богу Посейдону и Нереидам. По знаку царя гребцы замедлил ход и двое помощников, подвели обреченное животное специальному помосту.
Для жертвоприношения царь приказал купить особого черного быка, критской породы. Его шкура приятно лоснилась на свету, демонстрируя полное отсутствие на ней любых белых пятен, что было совершенно недопустимо для приношения жертвы.
Александр не случайно выбрал высадку на побережье древней Троады. Этим он ловко сочетал приятное с полезным, воплощал в жизнь свои мечты и грамотно обманывал врага.
Отправляясь в поход, Александр старался полностью походит на своего легендарного предка Ахиллеса, участвовавшего в покорении великого азиатского царства. Умело проводя аналогию своего похода с походом ахейцев, царь доказывал право греков на ионическое побережье Малой Азии.
Взошедшему на помост жертвенному быку предстояло повторить судьбу легендарной Ифигении, которая была принесенной своим отцом для благополучного плавания ахейскго войска к Троаде.
Главный войсковой жрец Алисандр подобно древнему прорицателю Калхасу, щедрой рукой окроплял рога и голову жертвы мукой смешанной с солью и обрызгал её дорогим вином. Подведя животное к краю борта корабля, помощники жреца привычным нагнули голову животного и Алисандр, быстрым движением ударил ножом по его шее.
Несчастное животное взревело от боли, дернулось, но помощники тут же навалились на быка, уверенно припечатав бьющееся тело к доскам помоста. Алая кровь широкой струей лилась по специальному желобу в море, оставляя за кормой корабля столь специфический след жертвоприношения. Прошло несколько томительных минут, бык перестал биться, и вся его туша полетело в море, в качестве платы за удачный переход кораблей.
Александру претила кровавая часть ритуала, и он охотно уступил его войсковому жрецу. Зато возлияние вина монарх произвел самостоятельно. Гефестион осторожно вышагивая по палубе, подал своему царю богатую золотую чашу с кипрским вином. Александр сам выбрал ее из своей доли фиванской добычи.
Заиграли флейты, зазвенели бубенцы и под торжественное пение, Александр торжественно вылил содержимое сосуда в воду, а затем бросил в пучину и саму чашу.
Волна мягко ударила в борт корабля и македонский царь, немедленно возвестил войску, что боги благосклонно приняли принесенную им царем жертву. Корабли разом ускорили движение, и вскоре вся эскадра устремилась к Троаде.
Впереди всех шла царская триера, которой предстояло сыграть еще одну немаловажную роль в этом прекрасно поставленном спектакле. Об этой таинственной роли был посвящен только преданный царю Гефестион и мать, с которой и был полностью разработан этот замысел. Неторопливо и величаво показался азиатский берег, открывавший македонцам прекрасный песчаный пляж очень удобный для высадки с кораблей. Вдалеке прекрасно просматривалась гористая местность, сплошь покрытая зелеными рощами деревьев.
- Держать прямо к берегу! - прокричал гребцам Неарх, исполняя желание Александра о высадке в этом месте. Мореход до этого долго беседовал с царем, который по описанию им места возможной высадки, интуитивно выбрал то где, по его мнению, и высадился Ахиллес со своими воинами мирмидонянами.
Чернобокое судно плавно стремилось на встречу с землей и, высчитав опытным глазом расстояние, Александр приступил к действию. У основания мачты корабля стояло отполированное до блеска царское копье, которое сопровождало Александра во многих походах. Теперь ему предстояло сыграть особую роль в истории начинающегося освободительного похода против персов.
Монарх уверенно схватил его и, не дожидаясь пока нос корабля, уткнется в песок, сильно размахнувшись, мощно бросил копье вперед. Пущенное умелой рукой оружие легко преодолело пространство белого прибоя и со всего маха грозно воткнулось в песчаный берег и величаво застыло на виду у всего македонского войска, подплывающего к азиатскому берегу.
- Боги вручают мне Азию!- громко оповестил радостным голосом Александр, чем вызвал бурю восторга и ликования у всех воинов, находившихся на кораблях. Все они расценили действие царя как хорошее предзнаменование всему их походу.
Царская триера плавно влетела на мягкий песок и, сумевший удержаться на ногах Александр, первым смело спрыгнул на азиатский берег. Стоя по колено в пене прибоя, царь энергично призывал своих воинов последовать его примеру.
Солдаты гурьбой повалили с кораблей твердо уверенные, что действительно бессмертные боги благоволят их молодому правителю. Персов не было видно и поэтому, новоявленным покорителям Азии никто не противостоял в отличие от их легендарных предшественников, встретивших при своей высадке яростное сопротивление троянцев.
Вслед за царем на азиатскую землю вступили царские друзья, в числе которых был и Александр Линкестиец, единственный из троих братьев, представителей одного из самого могущественного рода Верхней Македонии, замешенных в убийства царя Филиппа.
Купивший себе жизнь ценой личного унижения, он всей душой ненавидел Александра Аргида, считая себя достойным трона своей страны. Прекрасно проявив себя во время последнего похода, Линкестиец не позволил своим врагам из царского окружения, в чем - либо себя упрекнуть.
Он вместе со всеми шел в атаку на трибалов и фракийцев, смело штурмовал Пелий и Фивы. Все его действия были открытыми, и ненавистные Линкестийцу Гефестион, Птоломей и Эригний могли только кусать от досады губы, не имея возможности уличить Александра в неискренности.
Глупцы, с момента переходом Александра Линкестийца в свиту македонского царя, всеми интригами и связями занималась его мать Гекуба. Именно она через оставшихся людей наладила связь с азиатским берегом Геллеспонта, регулярно информируя своих потенциальных союзников о положении в Македонии.
Сейчас, высаживаясь на берег Троады, Александр Линкестиец в полной мере оценил устроенное царем представление и со всей ясностью понял, что им двоим, нет места в этом большом мире и один из них должен будет уйти. Линкестиец всей душой желал это Александру, но предательская дрожь слегка сотрясала его колени.
Глава II. Илионские встречи.
Ловкий тактический маневр позволил Александру обмануть своего врага и выйти ему в тыл, ставя персов в трудное положение догоняющего. У высадившегося в Троаде полководца было около суток спокойного времени, которые энергичный Александр намеривался потратить с пользой для самого себя.
Отпустив афинские корабли обратно, и дав приказ войску разбить временный лагерь, царь во главе своей конной агемы решил навестить легендарный город, чьи стены были великолепно видны с берега. Своей легендарной историей, Троя неотвратимо притягивала его к себе Александра подобно огромному магниту, силе которого невозможно было сопротивляться.
С сильным трепетом в груди, направился македонский полководец в священный город Илион, о котором столько много говорила ему его мать, повествуя о славных корнях своего рода. Город, о котором ему так много рассказывал Аристотель, и чья история в виде поэтического произведения Гомера всегда была в его шатре в качестве любимого произведения.
Конечно, сегодня Троя была совершенно иным городом. В ней много изменилось, там жили другие люди, но сама возможность прикоснуться к священным камням Илиона отчаянно будоражило сердце и ум молодого человека.
Отправившись в путь налегке, македонцы буквально на крыльях пролетели весь отрезок пути, что разделял их лагерь на берегу моря и знаменитую Трою.
Время сильно изменило облик величественного града царя Приама, чье описание Гомером сильно потрясло Александра в детстве. Но чем ближе он приближался к нему, тем сильнее становилось его разочарование от открывшегося ему вида. Время не пощадило легендарный город.
Вместо мощного города выдержавшего десятилетнюю осаду союзного войска, взору царя предстал обыкновенный захудалый городишко, каких Александр за всю свою недолгую, но бурную военную жизнь повидал в большом количестве.
Не было тех циклопических стен, что построили бессмертные олимпийские боги Посейдон и Аполлон первому троянскому царю по велению Зевса. Чью крепость было невозможно покорить и разрушить военной силой, и можно было сломить только хитростью великого Одиссея и изменой в рядах троянцев, оставшейся в памяти потомков под названием 'троянский конь'.
Город, представший перед Александром, имел самые обычные для захолустья низкие каменные стены, с которыми македоняне, шутя, справились бы за один хороший штурм. Главные деревянные ворота города, обшитые тонкими медными листами, и совершенно не производили впечатления легендарной Секейской твердыни, о которую неизменно разбивалось ахейское войско, пытаясь захватить город приступом.
Увы, время основательно преобразило их, и теперь они едва ли выдержали бы одного часа атаки таранов македонского войска. Завидев македонскую кавалерию, стоявшие на воротах стражники с испугом расступилась перед ней, даже не пытаясь остановить проезд царской агемы. Могучие всадники могли просто затоптать их конями и забить копьями, если бы на это была воля их повелителя.
От всего увиденного веяло запустением и забвением, которое медленно, но верно поглощало останки некогда прославленного города. Пройдут века, и разрушенный в очередной раз, новыми захватчиками, город полностью скроется под слоем земли и станет одним огромным могильным холмом.
Единственное, что привлекло внимание Александра как военного человека, когда он въехал в город, это была возвышенность в центре города, на которой располагался главный храм Трои и дворец правителя. В их величавости и монументальности явно чувствовался дух гордый былого времени, хотя прошедшие века сильно поработали над их обликами. Они сразу приковали к себе взгляд македонского царя, который направил к ним своего верного Букефала, едва только всадники выехали на небольшую площадь, невдалеке от городских ворот.
Внезапное появление неизвестных всадников вызвало страшный переполох среди мирных обитателей Трои, давно привыкших к тихой размеренной жизни. Подобно курицам, спасавшимся от когтей грозного ястреба, разбегались они прочь от копыт коня македонского владыки, уверенно скакавшего по улицам дремлющего Илиона.
Поворот, еще поворот и вот уже приходиться сдерживать разгоряченного бегом коня перед главным храмом города. Александр почему-то интуитивно почувствовал, что именно в нем он обязательно найдет что-то важное для себя и своего похода.
Не удостоив своего внимания толпу ротозеев начавших робко приближаться к всадникам, царь смело шагнул к потемневшему от времени храму Посейдона, украшенного мощными ионическими колоннами из основательно потемневшего от времени мрамора.
С собой в храм, Александр взял Гефестиона и Птоломея, оставив остальных гетайров дожидаться своего возвращения снаружи.
- Будите прикрывать мой тыл - приказал он всадникам, хотя все прекрасно понимали, что царь шутил. В таком захолустья вряд ли кто решился поднять руку на македонского царя.
Уверенно ступая по каменным плитам храма, Александр буквально кожей ощущал древность этого сооружения, и угасший было трепет сердца, вновь яростно застучало в ожидании чего-то неведомого.
- Кто пожаловал в чертоги храма могучего бога Посейдона!? - властным голосом спросил жрец, выступивший откуда-то сбоку от бронзовой статуи морского бога, сжимавшего в руках свой царственный трезубец. Его голос был силен и тверд, несмотря на старческую фигуру, в сильно поношенном жреческом одеянии. Жрец властно смотрел на незваных гостей, не выказывая признаков робости перед вооруженными людьми.
- Александр царь македонский приветствует жреца храма великого Посейдона славного города Трои, - смело произнес прибывший, с интересом разглядывая своего собеседника. - Я прибыл в Троаду, что бы освободить славных ионийцев от персидского гнета и вернуть им свободу похищенную коварным Артаксерксом.
- Да благословят бессмертные боги в веки веков имя царя Филиппа гегемона Эллады, чей сын решил притворить в жизнь славные планы своего отца по объединению греческих земель в одно целое - многозначительно произнес жрец, чем вызвал откровенное удивление на лице царя.
- Не удивляйся моим слова Александр, - продолжил он, насладившись замешательством молодого воителя, - я, жрец Ликомед тайный доверенный твоего отца с того самого момента, когда он принялся искать союзников по ту сторону моря и по воле богов, первым обрел их в этом городе.
Жрец неторопливо приблизился к царю и заговорил тихим доверительным голосом, явно не желая быть услышанным посторонними лицами.
- О наших связях никто не знал, ибо твой отец не желал никого посвящать посторонних в свои тайные дела, даже Пармериона и Антипатра.
- И чем же мог помочь моему отцу жрец города, чьи ворота защищает стража, состоящая из ветеранов и инвалидов? - с удивлением спросил Александр, не скрывая своего недоверия к услышанным от Ликомеда словам.
Жрец не удивился и с пониманием кивнул головой: - Конечно, сейчас мы лишь жалкие наследники былого величия, у нас нет армии и флота, стены наши ветхи, но поверь мне Александр, что кое-что у наследников великого Илиона еще кое-что осталось.
Царь заинтриговано посмотрел на старика, быстро перебирая в уме различные варианты. Тот снисходительно хмыкнул: - Не о том думаешь, Александр, у меня имеются хорошие связи со жрецами всех главных городов побережья Ионии. Их очень ценил твой родитель, и они пригодятся и тебе. С помощью них ты будешь знать все о своем противнике и всегда сможешь действовать на его опережение.
Жрец замолчал, но немедленно продолжил, испустив на царя хитрый взгляд.
- Они понадобятся тебе в самое ближайшее время, но сейчас тебе будет гораздо важнее совсем другое.
- Что же это?
- Щит твоего предка великого героя Эллады - Ахилла - таинственным голосом сообщил жрец царю, - обладатель его сможет повторить его подвиг и покорит Ионию.
От этих слов у Александра перехватило дыхание. Именно этого, таинственного талисмана и желала романтическая душа юноши перед началом своего похода. Сердце отчаянно застучало в груди, уловив поистине исторический момент переплетения далекой старины с современной реальностью.
- Ты наверняка знаешь, где находиться это сокровище - взволнованно произнес юноша, боясь поверить в фантастическую удачу, о которой он даже и не смел мечтать.
Жрец выдержал паузу, наслаждаясь своей скрытой властью над македонским царем, а затем милостиво кивнул седой головой.
Молодому царю было невдомек, что щит его предка, просто не мог сохраниться за все века, что минули со времен троянской войны. По капризу судьбы, он случайно столкнулся с тем человеком, с которым хитрый Филипп несколько лет назад, замыслил ловкий пропагандистский ход ради получения поддержки среди местного греческого населения.
Богини Мойры не дали отцу свершить свои задумки и теперь, по прошествию времени, у его сына появилась возможность воспользоваться пропагандисткой заготовкой своего отца. Едва узнав о прибытии в город македонцев, жрец Ликомед поспешил предложить им 'щит Ахилла' и по воле Зевса сразу наткнулся на самого Александра.
- Если царю Александру будет угодно, я покажу тайное место захоронения великого героя, в котором и покоиться его щит.
Жрец бил наверняка и ничем не рисковал, ибо все было подготовлено еще к походу царя Филиппа, и с того момента щит становился все 'древнее' и 'древнее'.
- Нам надо спешить царь, ибо персы могут помешать тебе в поисках этой святыни - вернул жрец к действительности Александра, который задумался о чем-то своем.
- Да, конечно выступаем и немедленно, - энергично бросил македонец, - я жду тебя Ликомед.
Жрец не заставил себя долго ждать и вскоре, всадники резво покинула Трою через Секейские ворота, в сопровождении жреческой колесницы. Юноша возничий с опаской поглядывал на царскую агему сопровождавшую их в столь неожиданной поездке.
Как и много столетий тому назад, так же клубилась желтая пыль, поднимаемая копытами скачущей по сухой земле Скамандра кавалерии. Мелко тряслась на камнях жреческая колесница, находившаяся во главе столь необычной кавалькады. Покинув Трою, она сначала направилась в сторону моря, но затем, сделав небольшой крюк, подъехала к небольшой роще.
Жрец уверенно спрыгнул с колесницы возле невысоких деревьев и подождал пока Александр не приблизиться к нему.
- Здесь могила великого Ахиллеса? Но великий Гомер указал иное место на берегу моря - с удивлением спросил царь, разглядывая жалкие остатки какого-то строения маячившего на фоне деревьев.
- Нет, государь. Могилы твоего предка здесь действительно нет, но это участок земли не менее важен нам сейчас, чем курган Ахиллеса.
- Объясни нам и не говори загадками - потребовал от жреца Клит, молочный царский брат и по совместительству его личный телохранитель. Лихой рубака и завсегдатай всех царских пирушек, он не любил высокопарных слов, предпочитая простое и быстрое изъяснение.
Ликомед презрительно хмыкнул и, обращаясь только к Александру, произнес:
- Это место знаменито тем, что здесь, а не на поле боя принял смерть от руки царевича Париса твой великий предок. Как ты видишь, еще остались камни великого святилища Аполлона, возле которого состоялось свидание великого Ахиллеса с троянской царевной Поликсеной. Здесь в присутствии свидетелей, мирмидонский царь объявил о своем браке с красавицей ради прекращения затянувшейся войны.
Твой славный предок хотел наглядным примером прекратить эту войну, желая объединить два враждующих государства. Однако наследный царевич Парис не желал этого, видя в Ахиллесе скрытую угрозу его давним планам объединения, Трои и Спарты под единым скипетром, являясь мужем царицы Елены Спартанской. Прячась в густых кустах, он подстерег идущего в греческий лагерь царевича Ахиллеса. Сначала он коварно ранил его стрелой в ногу, а затем, воспользовавшись, что твой предок не мог бежать, хладнокровно убил его ударом копья в сердце.
Лицо Александра покрылось красными пятнами, когда он слушал столь необычную трактовку истории из уст жреца, и хотя они и противоречили Гомеру, почему-то царь охотно им верил. А Ликомед тем временем продолжал:
- Двое свидетелей, Аякс и Одиссей, которых привел с собой герой в качестве свидетелей его брака с Поликсеной, к этому моменту ушли далеко вперед, желая поскорее принести радостную весть мира в лагерь греков. Услышав крик героя, они бросились к нему на помощь, но было поздно. Ахилл умер у них на руках и подхватив его бездыханное тело, герои бросились в лагерь. Напрасно Гелен и Деифоб пытавшиеся привести в чувство потерявшую сознание Поликсену, громко кричали им вслед, что троянцы здесь не причем. Застрявшая в ноге стрела Париса навечно похоронила едва возникшее доверие между греками и троянцами.
- Но великий Гомер говорил совсем о другом, - сварливо выкрикнул Клит не согласный с подобной трактовкой истории. - Был великий бой с огромным количеством троянцев и Аякс выносил тело Ахиллеса, а Одиссей прикрывал его.
- Да бой был, - согласился жрец, - но грек Гомер воспел одно и стыдливо умолчал о другом. На отходивших героев напала шайка миссийских бандитов, которых коварный Парис специально нанял, посулив им большую награду за голову Ахилла. Именно бой с ними и описал в своем творении Гомер, повествуя, как храбро бились два героя не желавших допустить поругания тела своего товарища.
- Я не верю тебе жрец - прямодушно заявил Клит, для которого преуменьшение чести Ахиллеса было сильным оскорблением.
- А я говорю это не тебе воин, а прямому потомку великого Ахилла и твое мнение меня совершенно не интересует. Кто как не мы, потомки славных троянцев знаем истинную историю своего города. Великий Гомер описал только то, что посчитал нужно восхвалить, основываясь на праве победителя, который всегда излагающих только свое видение истории войн и сражений. Нам троянцам остался лишь горький удел скорби и печали, хотя правда была на нашей стороне.
- Это все слова, - не унимался Клит, которого жреческая непокорность сильно разозлило, - что подтвердит правдивость твоих слов? Троянский вариант 'Илиады', тень Поликсены или что-то еще!?
- Прекрати Клит. Своим спором ты отнимаешь у меня время, которого сейчас крайне мало - осадил его царь, желавший поскорее увидеть важную святыню.
- Ты прав великий потомок Ахиллеса, - моментально согласился Ликомед, - я привел тебя сюда не ради простого ознакомления с новой версией далекой войны. Согласно старинному преданию записанного на жреческих скрижалях храма с незапамятных лет, в искупления вины троянца Париса, прямой потомок погибшего героя может получить помощь и прорицательское предсказание от жреца Посейдона если на то будет его воля.
- Я желаю получить все тобой перечисленное жрец - с радостью изрек Александр.
- Тогда поспешим к святилищу, и будет лучше, если с нами не будет лишних ушей.
- Александр - начал было спорить Клит, но македонец прервал его недовольным жестом. Боязнь телохранителя за его жизнь, сильно раздражала царя в столь важный для него момент. Развернув Букефала, царь смело устремился к каменным развалинам храма, куда бодрой походкой направился жрец.
Солнце ласково освещало крупные алтарные камни, в широкий круг которых вошел Ликомед. От некогда возвышавшейся посредине статуи бога Аполлона остался только мраморный постамент, основательно разрушенный временем, ветрами и людьми.
Облеченный в праздничный хитон, жрец принял из рук возницы свой жезл и уверенно вставил его в мало заметный проем на поверхности постамента. Широко раскинув руки, Ликомед приветствовал солнечный лик Аполлона, и смиренно опустив голову замер.
Стоявший за чертой алтарного круга, Александр заметил, что верхушка жезла с крупным темным камнем, слабо блестит от солнечных лучей и бросает слабые блики на чело жреца. Чем дольше стоя он перед постаментом, тем ярче становились блики от жезла, и сильнее наливалось кровью лицо оракула. Неизвестно как долго это бы продолжалось, но едва уловимая пробежала тень по лицу Ликомеда, он встал и стал вещать густым сочным басом.
- Слушай меня царь македонский Александр, потомок Ахиллеса. Великие боги Трои Посейдон, Аполлон, Артемида, готовы открыть тебе твое ближайшее будущее как искупление за свершенное здесь преступление человеком которому они всегда помогали.
Славен, будет твой путь по всей Ионии, где никто не сможет оказать достойного сопротивления твоему войску. Подобно великому Ахиллу покроешь ты свое оружие громкой славой в скорой битве с ненавистными всеми персами, ибо никто не может противостоять твоему божественному порыву и таланту.
Однако, вместе с военной славой, трагическая судьба предка стоит за твоими плечами. Знай, предательство и смерть могут прервать твой славный путь в самом его начале. Не персы своим оружием угрожают твоим планам потомок Ахилла, а твои соплеменники греки и македонцы, соблазненные коварным блеском золота врагов опасные тебе.
Бойся только их, чти жрецов и тогда богини Мойры, помогут тебе избежать этой опасности и свершить то, ради чего ты, и появился на свет из чрева своей матери.
Обильный пот градом покатился с лица Ликомеда, едва он закончил свое вещание. Слишком много сил отняло у него это преображение. Обессиленный старик зашатался, и Александр поспешил прийти ему на помощь, подхватив его сильной рукой.
- Скажи жрец, кто мне угрожает больше всех - властно потребовал Александр, заботливо опуская Ликомеда на теплые камни алтаря - от кого мне ждать угрозы?
Троянец громко дышал, стараясь восстановить свое сбившееся дыхание и собраться с мыслями. Все шло прекрасно, Александр заглотил наживку и теперь прочно сидел на крючке у Ликомеда, который собирался играть не последнюю роль в разворачиваемых в Ионии событиях.
- Твой главный враг не перс Мефридат, на которого персидский царь Дарий возложил руководство обороной Ионии, а родосец Мемнон. Он больший враг для тебя в этой войне, ибо лучше персов знает все сильные и слабые стороны твоего войска - доверительно сообщил царю жрец, хотя в этом не было большого секрета. В царствование Филиппа, он нашел временное прибежище в Македонии, и многое видел, находясь в Пелле.
- А опасность измены? - немедленно потребовал ответа Александр.
- То мне совсем неведомо, царь. Ищи сам и будь осторожен. Единственное, что могу посоветовать тебе, будь энергичным и непредсказуемым, тогда враги не смогут поймать тебя в заранее приготовленные сети, как некогда попал в них Ахиллес.
Жрец вздохнул, и устало перевел дух. Подбежавший помощник услужливо подал ему флягу с вином, что быстро укрепило его и придало сил. Он поднялся с камней и поправив рассыпавшиеся волосы уверенно заговорил.
- А теперь, Александр нам надо поспешить, что бы изъять спрятанную святыню и доказать твоему другу его ошибочность мнения о троянцах.
Твердо ставя порядком уставшие ноги, Ликомед подошел до колесницы и, взойдя на неё, приказал вознице ехать к берегу.
Оставив развалины храма Аполлона, жрец уверенно вел македонского царя и сопровождавших его всадников к двум неприметным курганам, что мало чем отличались от остальных, в большом числе разбросанных по побережью Троады. Уроженцу этих мест не составляло большого труда выбрать подходящее место для задуманного представления, а деньги, полученные от царя Филиппа воплотить его идею в самом лучшем виде.
У Ликомеда было прекрасное воображение, благодаря которому он легко смог создать правдоподобный курган Ахиллеса в купе с другими захоронениями легендарных героев. И теперь двигаясь с сыном своего заказчика, жрец испытывал законную гордость перед демонстрацией проведенной работы.
Македонцы остановились у большого, заметно оплывшего от времени холма, на склонах которого обильно росла разнообразная зелень и даже небольшие деревья.
- Вот могила твоего предка, великого Ахиллеса мирмидонянина - с пафосом произнес Никомед, указывая своим дряблым перстом на холм. Александр почтительно склонил одно колено перед памятью своего легендарного предка и вопросительно посмотрел на жреца.
- Там на верхушке, есть потайной лаз, который ведет в склеп, где покоится прах героя. Когда греки покидали Троаду, Неоптолем увез с собой доспехи Ахиллеса за исключением щита. Его царевич приказал оставить в могиле своего отца в знак прав, великого героя на эту землю в результате брака с царевной Поликсеной. Пойди и возьми его по праву наследника великого Ахилла и продолжи его славное дело по объединению царств.
По знаку Александра несколько гетайров вместе с ним взошли на холм и принялись копать в указанном жрецом месте. Благодаря времени и морскому климату, трава вокруг него мало чем отличалась от остальной травы, а земля копалась с трудом, как и должно было быть в действительности.
Вскоре, под небольшим слоем земли, копатели наткнулись на каменные плиты, что вызвало громкие крики у македонцев. Полностью поверив Ликомеду, царь отстранил товарищей и сам начал расшатывать плиты, скрывавшие от его взора святыню.
После ряда неудач, каменная глыба начала неохотно сдвигаться под мощными усилиями македонцев, отворив черный провал потаенного склепа. Александру пахнуло лицо затхлым, мертвым воздухом, но в азарте открытия молодой человек ничего не заметил и первым поспешил протиснуться внутрь кургана.
Когда глаза юноши привыкли к темноте, то он увидел небольшой постамент, на котором что-то лежало покрытое остатками полусгнившей от времени тканью. Александр смело сдернул ее и его глазам открылся бронзовый щит весь покрытый патиной времени.
Македонец осторожно поднял его с камня и внимательно рассмотрел. Некогда имевший почти зеркальный блеск, теперь щит представлял собой жалкое зрелище. Время почти полностью уничтожило весь рисунок, который некогда так славно воспевал Гомер.
От него осталась одна окантовка и лицо Горгоны по центру, сильно поврежденное ударом копья или меча. Сыромятная основа ручек щита, уже давно сгнила вместе с его неизменной деревянной основой, но при этом от него веяло седой древностью и, царь, ни на минуту не усомнился в подлинности своей находки.
С гордым видом вынес он на свет свою находку, которая была встречена громким криком всей македонской агемы. Осторожно передавалась по рукам воинов обретенная Александром святыня, вызывая у них восторженное восхищение.
- В глубине холма находиться урна с прахом великого героя, навсегда оставшегося на нашей земле - с гордостью в голосе произнес Ликомед, свысока поглядывая в сторону порядком смутившегося Клита. Тот сам непосредственно участвовал в разрытии тайника и ничего не смог заподозрить подозрительного.
- А где курган Патрокла? - с нетерпением в голосе спросил Гефестион, решивший не отставать от своего царя.
- Он рядом господин, - жрец уверено показал на соседний курган так же покрытый зеленью, - по желанию Ахиллеса, они были похоронены рядом, дабы и после смерти не разлучаться друг с другом.
- Я хочу посвятить ему свое оружие - быстро произнес царский друг, стремясь опередить других македонцев в проявлении любви к легендарным героям.
- Хорошая мысль друг, - поддержал его Александр, - я тоже посвящу свое оружие великому Ахиллесу и совершу приношение его праху.
- А где курган Аякса? - с некоторым недоверием спросил Клит, но жрец уверенно указал на стоявший несколько в стороне могучий курган.
- Ты желаешь посвятить свое оружие властителю Саламина? - в голосе Ликомеда слишком явно сквозило торжество и потому, Клит не удостоил жреца ответом. Он гордо вскинул голову и молча, направился к указанному ему кургану.
Птоломей, сын Лага быстро сориентировался и потребовал указать курган Антилоха, что пал от руки Мемнона и был близким другом Ахиллеса после смерти Патрокла. Сводный царский брат не желал отставать от Гефестиона и Клита в степени влияния на Александра.
Не столь расторопным в придворных играх, царским друзьям Эригнию, Неарху и Гарпалу, для посвящения оружия достались курганы второстепенных героев легендарной войны; Паламеда, Протесилая и Эврибада. При этом все дружно отказывались от сомнительной роли совершить посвящение на могиле Терсита.
Обрадованный своей находкой, Александр отправил в лагерь гонцов, с приказанием немедленно сворачивать стоянку и ускоренным маршем двигаться к курганам, где он собирается совершить жертвоприношение.
По лагерю моментально разнеслась весть о чудесном обретении македонским царем необычного артефакта, что привело всех воинов в сильный ажиотаж. Главный жрец войска Алисандр уже гневно клял себя, за неосмотрительный отказ осмотреть Илион и при этом выпустил из своих рук нить влияния на Александра.
Когда войско прибыло к курганам, все уже разобрались с героями, которым собирались посвятить свое оружие и произвести жертвоприношение их душам.
Приняв из рук Алисандра золотой венец правителя Македонии, молодой полководец поднялся на курган и сначала высыпал на него муку вперемешку с солью и вылил чашу хиоского вина на могилу своего легендарного предка. Затем на специально сооруженную воинами подставку на вершине кургане Ахиллеса, Александр водрузил боевое копье и один из легких, полукруглых щитов, с изображением македонского орла.
Вслед за царем, процедуру посвящения оружия стали совершать и близкие царские друзья. На ранее выбранных для себя курганах они сыпали муку и проливали вино, призывая легендарных героев стать своими патронами покровителями в предстоящей борьбе с давними врагами Эллады и Македонии - персами.
Найденный в кургане щит Ахиллеса, был немедленной продемонстрирован перед всем войском. По приказу царя, оно в парадном марше прошло мимо найденного им артефакта, который во время церемонии заботливо поддерживали царские слуги.
После того, как прохождение закончилось, Александр отдал приказ войсковым оружейникам придать обретенной чудесным образом святыни достойный вид, что было встречено гулом одобрения воинов. Получив столь явственным подтверждением милости бессмертных богов к царю и его замыслам, солдаты с радостью рвалось в бой. Теперь никто из них не сомневался в благополучном исходе столь удачно начатого похода.
Едва торжество закончилось, царь пригласил его главного виновника в свою палатку. Ликомед был очень рад такому исходу этого важного дня и с нетерпением ожидал ответных жестов монарха.
- В честь удачного обретения святыни своего предка, я готов освободит Илион от уплаты любых налогов на десять лет. Кроме этого я намерен посвятить городу десятую часть своей военной добычи на восстановления его былого величия и в первую очередь храму бога Посейдона.
От столь обильных даров, у жреца радостно заблестели глаза, предательски выдавая состояние своего обладателя.
- От имени троянцев я благодарю тебя царь за столь огромный подарок и могу заверить, что могилы героев с посвященным им оружием будут тщательно нами оберегаться - Ликомед почтительно склонил перед царем свою седую порядком поредевшую голову.
- Однако государь не забывай о Мемноне, - напомнил о родосце жрец, - он очень опасный для тебя человек, но в его окружении есть мои люди. Если царь пожелает, я дам им приказ устранить этого предателя.
Ликомед с затаенным дыханием смотрел на македонского царя, ожидая от него слов согласие, но вместо них презрительная гримаса исказила лицо Александра. Потеряв от рук убийцы отца, он с откровенной брезгливостью относился ко всем тайным убийствам.
Смерив жреца откровенно брезгливым взглядом, он гордо произнес: - Я сам, уничтожу этого человека - и огорошенный Ликаон поспешил опустить глаза.
- Конечно, лучшая смерть воина, это смерть в бою, - поспешил согласиться с царем троянец, - но если вдруг ваше величество решит воспользоваться моим предложением, я всегда готов оказать эту услугу.
Не желая портить настроение от свалившегося к нему в руки счастья, Александр не стал выказывать свой гнев не в меру услужливому и полезному жрецу. Он только сдержанно кивнул Ликомеду головой и, покинув палатку, отправился к оружейникам, чтобы обсудить с ними работу по восстановлению щита.
А тем временем Мемнон полностью оправдывал слова Ликомеда. Едва только он получил известие от патрульного корабля, что Александр высадился в Троаде, как командир корпуса греческих наемников приказал незамедлительно оставить Абидос и отступил вглубь Фригии, не желая получить удар в спину от македонской фаланги.
Заметив отступление противника, Пармерион попытался организовать преследование Мемнона, но вскоре отказался от этой идеи, не имея в своем распоряжении кавалерии. Напрасно он посылал гонцов в царский лагерь на берегу Троады. Обретя древний артефакт, Александр приказал организовать малые игры в честь этого события и не сог отправить конницу на помощь Пармериону.
Обиженный стратег написал царю письмо с упреками об упущении возможности разгрома корпуса Мемнона. В ответ, Александр написал, что внутренний настрой войска, ему гораздо важнее упущенной возможности раздавить какого-то там Мемнона.
Так произошла первая, хотя не очень серьезная стычка старым и новым началом в македонском войске.
Глава III. Свой среди чужих и чужой среди своих.
Яростно подстегивая своего коня, командир корпуса греческих наемников Мемнон, стремительно скакал по дороге, что вела из лагеря персидского сатрапа Фригии Арсита в стан корпуса наемников.
Лично назначенный на должность командира корпуса самим персидским царем Дарием, уроженец Родоса был просто в ярости от разговора, что состоялся у него с персидскими вельможами. Впервые в жизни располагая именным царским указом и обладая полной военной самостоятельностью, Мемнон столкнулся с непробиваемой стеной под названием родовитая солидарность.
Сегодня, высокородные персы наглядно продемонстрировали чужаку греку свою несокрушимую силу, несмотря на все высокие полномочия, которыми он обладал как сатрап Троады.
Выходец с самого богатого острова архипелага Додеканаса, он к тридцати одному году имел репутацию опытного военачальника, за плечами которого было много успешных походов и сражений. Прибыв в Сузы вместе с афинянином Харидемом по приглашению Дария Кодомана, Мемнон сразу понравился новому владыки Персии, на чьи плечи неожиданно свалилась тяжелое бремя по управлению огромной империи.
В очень сложное и непростое время принял на себя царскую власть этот дальний родственник грозных Ахеменидов над страной. В постоянно тлели очаги сепаратизма, то угасая, то разгораясь в зависимости от силы и воли правителя персидской державы.
Из-за коварных игр евнуха египтянина Багоя, набравший было силу авторитет царской власти, сильно пошатнулся. Устранение прямых наследников старшей ветви рода Ахеменидов открывало широкую дорогу всевозможным соискателям царского престола.
Ошибочно посчитав Дария Кодомана слабой личностью, Багой возвел его на трон шахиншаха, устранив при этом остальных конкурентов. Дважды ошибившись с выбором кандидата на царский трон, египтянин полагал, что на этот раз он не ошибся, но судьба жестоко посмеялась над ним.
У нового персидского царя оказался сильно выраженный инстинкт самосохранения. Едва укрепив свое положение на престоле, он устранил самого Багоя, угостив египтянина отравленным вином.
Персидские вельможи бурно приветствовали столь решительные действия своего царя в отношении опасного чужеземца. Однако уже на другой день после падения жестокого временщика, вельможи принялись играть в самую любезную своему сердцу игру. Стали плести закулисные игры вокруг царского трона, пытаясь либо занять освободившееся место Багоя, либо получить личную власть над полученной в управление сатрапией.
Видя, что все возвращается на круги своя, Дарий решил опереться на корпус греческих наемников доставшихся ему от царя Оха. Справедливо видя в них наиболее твердую и преданную опору своей царской власти.