Аннотация: Смеются и вырваться силятся И выпрямиться, как прежде, Да капле из рылец не вылиться И не разлучатся, хоть режьте. (с)
На каменистом пустынном пляже было чисто, пустынно и легко.
Море искрило ярким отблеском и тянуло ... притягивало... втягивало в себя. А вода обманчиво обнимала вначале и тут же дарила все ощущения майской своей свежести, ощущения уже совершенного...
Мы вдвоем лежим на низких топчанах...
- А сможешь топ-лесс? - спрашиваю я, заглядывая из-под очков в ее прикрытые глаза. - Практически никого нет... А с верхних этажей корпуса... пусть смотрят и... мне завидуют.
Ее реакция была спокойной: после минутного замешательства расстегивает застежку и ложится лицом навстречу солнцу... и лукавый взгляд в мою сторону.
Все остальное нахождение на пляже проходило под чувством эротической лени и неги. И виноградинки, которыми я ее кормил, и дольки грейпфрута, каждая их которых скармливалась друг другу, как сочный запретный плод... И стихи молодого Пастернака, почему-то ложившиеся в рифму к чувству внутри...
Душистою веткою мАшучи,
Впивая впотьмах это благо,
Бежала на чашечку с чашечки
Грозой одуренная влага.
На чашечку с чашечки скатываясь,
Скользнула по двум, - и в обеих
Огромною каплей агатовою
Повисла, сверкает, робеет.
Пусть ветер, по таволге веющий,
Ту капельку мучит и плющит.
Цела, не дробится, - их две еще
Целующихся и пьющих.
Смеются и вырваться силятся
И выпрямиться, как прежде,
Да капле из рылец не вылиться
И не разлучатся, хоть режьте.
А солнце билось в грудь своим легким мощным кулаком... и истошно взывало о помощи перед каждой новой ее позой...