Константин Белоручев : другие произведения.

Станция слепого командора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Все переменилось в один час. Планета ополчилась на планету, брат на брата, смерть ожидает на каждом шагу - Великие Гражданские Войны разрывают в клочья человеческую вселенную. Афины, забытая всеми станция на окраинах исследованного космоса, примостилась среди скал негостеприимной планеты. Война вторглась в жизнь станции и, оставив неизгладимые шрамы, покатилась дальше. На станции остались лишь те, кому нет места в этом безумии братоубийственной бойни, те, кто не может и не желает ничего изменить. Сюда прилетают и те, кто отчаялся найти смысл там, где его не может быть. На страницах "Станции..." читателя ожидают молниеносные гамбиты звездных сражений, путешествия по заснеженным равнинам одинокой планеты, высадка космических пиратов, далеко не рыцарские поединки отчаявшихся людей, страх и слезы, отчаяние и вера, верность и предательство, и, разумеется, любовь. Герои, среди них слепой командор, рейнджер, девочка-андроид, сходят со страниц романа не бездушными функциями. Их жизни, чувства, мечты, сомнения и надежды не отпускают читателя ни на мгновение. Боевая фантастика и психологическая драма тесно переплетаются. Действие развивается стремительно, порой молниеносно. Десять фрагментов складываются в цельное повествование, финал которого, надеюсь, будет невозможно предугадать.

Константин Белоручев

  

Станция слепого командора

I. Цефеида Лазарева

II. Неутомимый Странник

III. Слезы Небес

IV. Мелодия покоя

V. Высокая в небе звезда

VI. Бег в тишине

VII. Ничто человеческое

VIII. По велению мира

IX. Соль ее слез

   Все переменилось в один час. Планета ополчилась на планету, брат на брата, смерть ожидает на каждом шагу - Великие Гражданские Войны разрывают в клочья человеческую вселенную.
   Афины, забытая всеми станция на окраинах исследованного космоса, примостилась среди скал негостеприимной планеты. Война вторглась в жизнь станции и, оставив неизгладимые шрамы, покатилась дальше. На станции остались лишь те, кому нет места в этом безумии братоубийственной бойни, те, кто не может и не желает ничего изменить. Сюда прилетают и те, кто отчаялся найти смысл там, где его не может быть.
   На страницах "Станции..." читателя ожидают молниеносные гамбиты звездных сражений, путешествия по заснеженным равнинам одинокой планеты, высадка космических пиратов, далеко не рыцарские поединки отчаявшихся людей, страх и слезы, отчаяние и вера, верность и предательство, и, разумеется, любовь.
   Герои, среди них слепой командор, рейнджер, девочка-андроид, сходят со страниц цикла и прочно входят в сердце читателя. Их жизни, чувства, мечты, сомнения и надежды держат читателя в напряжении и заставляют сопереживать героям далекого космоса из еще не наступившего будущего. Боевая фантастика и психологическая драма тесно переплетаются. Действие развивается стремительно, порой молниеносно. Девять фрагментов складываются в цельное повествование, финал которого, хочется верить, не сумеет предугадать даже искушенный читатель.
  
   I. Цефеида Лазарева
   Он бежал, бесшумно касаясь босыми ногами металлического покрытия коридоров станции. Он бежал, время от времени оглядываясь в несбыточной надежде на погоню или слежку. Но единственными немыми свидетелями традиционной утренней пробежки были электронные стражи, изредка выглядывающие из своих укрытий. Однако вид босоногого мужчины в спортивных трусах и майке, который, казалось, решил объять необъятное и постоянно наведывался во всеми забытые уголки станции, не представлял для них ничего интересного. Пусть себе бегает! Ведь каждый его последующий шаг оказывался более предсказуемым, чем предыдущий.
   Когда он, наконец, решил, что необходимые двенадцать километров пересеченной станцией местности остались позади, он перешел на шаг. Дыхание оставалось ровным, он даже не вспотел - легкая пробежка была лишь небольшой прелюдией к изнуряющим тренировкам, в которых он растрачивал свою жизнь.
   - Кажется, и на этот раз удалось оторваться, - в отскочившем рикошетом от металлических переборок голосе чувствовались дюралевые нотки удовлетворения, которые никто и не пытался скрыть.
   Не теряя ни мгновения, атлет направился на Агору. Он всегда куда-то спешил, и хотя причина осталась в далеком и не менее туманном прошлом, постоянно куда-то торопиться вошло у него в привычку.
   Уже давно неспособные никого согреть лучи красного карлика осветили поверхность планеты. Наступило утро. Хотя все это было очень условно - от любопытствующих взглядов посторонних, которые сюда теперь не заглядывали, станция пряталась глубоко под поверхностью скалистых гор, стойко сопротивляющихся разрушительному воздействию окружающей среды.
   Он постучал, но это было излишним. Дверь плавно отъехала в сторону, и он несколько неуверенно шагнул вперед.
   - Входите, Иван, я всегда Вам рад! - голос был мягким и глубоким, но пока глаза Ивана не освоились с царившим внутри полумраком, он не мог видеть хозяина. A, собственно, для чего? Не в первый раз, да и пожалуй - хотя, разве можно загадывать - не в последний... С другой стороны, это хоть как-то уравнивало условия, если в данных обстоятельствах уместно говорить о подобных вещах.
   - Доброе утро, Павел Пе?трович! Вот решил заглянуть к Вам...
   В комнате было прохладно, и Иван, чья одежда не вполне предназначалась для данной обстановки, поежился. Ему хорошо, вон как вырядился! Глаза Ивана уже начали привыкать к некоторому недостатку освещения, который предпочитал хозяин апартаментов.
   Командор сидел в полукресле, неестественно, даже для военного, прямо. Хотя в Иване было добрых два метра роста, здесь он чувствовал себя маленьким и незначительным - а такое с ним случалось не часто... По правде сказать, за всю его жизнь командор был лишь вторым человеком, который производил на Ивана такое впечатления. Первый - дед Ивана, но его уже давно не было.
   Небесно-голубая форма космофлота, белые волосы и еще более белая окладистая борода, волевой подбородок и глаза... Иван старался избежать этого взгляда, который каждый раз проникал намного глубже, чем хотелось бы любому собеседнику, отягощенному своими маленькими пошлыми грешками.
   Под невидящим взглядом командора Иван поежился. На этот раз по-настоящему.
   - Ну что, добро пожаловать, коли пришел!
   - Павел Пе?трович, - Иван запнулся. Все эти русские имена! Никак не запомнишь, куда следует ставить ударение.
   Павел Петрович Лазарев сделал вид, что не заметил заминки. Он привык быть снисходительным с людьми. До определенного предела, разумеется. Затем следовала вспышка сверхновой, и чудом выжившие старались больше не попадаться ему на глаза. Уж лучше сразу смерть.
   Иван осмелел. Какая разница? Вот командор зовет его Ивaном. А ведь он, совсем наоборот, И?ван. И ладно!
   - Не то чтобы у меня было много нового, - Иван предпочитал идти напролом, однако командор просто ставил его в тупик, поэтому даже традиционные отчеты получались несколько сбивчивыми и путаными. - Продолжаю наблюдения. Ну, в общем, сами знаете. В настоящий момент веду поиск шпионов и двойных агентов.
   Командор не стал интересоваться по поводу результатов. Ответ он знал, а зачем понапрасну смущать человека, который с детства страдает параноидальной манией преследования? Командор прекрасно понимал, что в действительности дело обстоит гораздо сложнее, и если Иван еще не продал станцию и всех ее обитателей оптом и в розницу уже раз этак десять, то не от недостатка энтузиазма, а лишь из-за полной невозможности в данный конкретный момент найти желающего купить нечто подобное.
   И если бы не командор, с доброжелательной усмешкой, которую никто никогда не замечал, готовый выслушать кого угодно и в любое время суток, Иван бы давно сошел с ума.
   - Павел Петро?вич, - наконец-то он выговорил имя командора правильно, и это вызвало очередную заминку, поскольку Иван снова засомневался в поставленном ударении, - сегодня я закончил обследование Марафона. Обитателей не обнаружено, и это меня несколько беспокоит.
   Если у командора были причины для беспокойства, то совсем другие. Учитывая, как мало жителей осталось на станции, вряд ли кто-либо выбрал бы Марафон. И даже если там кто-то все-таки поселился (а на такие вопросы Старый Ник отказывался отвечать даже командору), трудно было бы упрекнуть этого неизвестного в стремлении не попадаться на глаза Ивану. Полуголый атлет с лицом убийцы и жутковатым оскалом улыбки вовсе не внушал сильного стремления познакомиться поближе.
   - Только вот, что Павел, - Иван замялся снова, - Пе?трович, какое дело. Там все время какой-то звук, словно, словно кто-то постоянно шуршит и скребется.
   Командор улыбнулся:
   - Это всего лишь крысы.
   - Крысы? - голос Ивана едва заметно дрогнул.
   - Ну да, надо же им где-то жить. Значит, поселились в Марафоне. Что ж, добро!
   - Добро? Какое тут добро? Надо их напалмом и ипритом, а можно кое-чем посильнее. Они, небось, докладывают кому-не-надо обо всех моих действиях.
   Командор сделал глубокий вдох. Это был намек. Первое предупреждение.
   Его хватило.
   - Хорошо, раз добро, - недовольно пробурчал Иван, не видя в происходящем ничего хорошего. Он был в корне не согласен с позицией командора, согласно которой каждый обитатель станции имел право жить, причем именно так, как сам считает нужным. Иван был уверен, что жить должны лишь он и те, кого он боится. Вот если бы командор не относился к числу последних, все было бы по-другому!
   - Куда направишься на этот раз?
   Иван покачал головой:
   - Может, доберусь до Суниона, кто знает? Кстати, мне уже пора, - обстоятельный доклад внештатного агента, в услугах которого никто, вопреки всем ожиданиям, не нуждался, был завершен, и Иван не видел причин отнимать у командора его бесценное время. - Спасибо за приятную беседу.
   Иван направился продолжать привычную рутину из шпионажа и физических нагрузок, разрываясь между непреодолимым желанием предать командора и страхом это сделать.
   - И тебе "До свидания!" - когда дверь за посетителем также плавно закрылась, командор улыбнулся краешком губ. Теперь он точно знал, куда Иван не пойдет в ближайшее время. Хотя, в сущности, какая ему разница? Он читал мысли Ивана как открытую книгу.
   - Значит, Марафон?
   - Да, командор.
   - Ну, ты и хитрец!
   Старый Ник оставил эту реплику без ответа.
   - Все подкармливаешь их своими фирменными крошками?
   - А разве можно иначе, командор? Они такие же обитатели станции как Вы или он. И они мне намного симпатичнее, чем этот И?ван.
   - Будем считать, что я предоставил ему политическое убежище.
   - Простите, командор, я не хотел Вас обидеть. Я про сравнение, оно несколько неумест... - Старый Ник понял, что сказал нечто двусмысленное и поспешил исправиться.
   - Брось, я все понимаю.
   Голос успокоился:
   - Правда? Мне это говорят иногда, Билли так особенно часто, но ведь обычно слова остаются всего лишь словами.
   - Иногда, Ник, но далеко не всегда! - в голосе командора вдруг промелькнули счастливые нотки. - И я был молодым, и, разумеется, ...
   Неожиданно командор замолчал.
   - Вы и сейчас еще молоды!
   - Ты действительно так думаешь? Не знаю, не знаю... Видел бы ты меня тогда!
   Командор замолчал.
   - Ник!
   - Да, командор?
   - Сегодня ко мне кто-нибудь должен зайти?
   - В общем, нет, командор. Хотя люди непредсказуемы.
   - И это говоришь ты? Добро, будем считать, что посетителей не будет. Ну а если понадобится - прервусь. Итак, я расскажу тебе о моей молодости.
   - Вы действительно этого хотите, командор?
   - Несомненно. А, вот ты о чем! Я в порядке, даже слишком. Скорее наоборот. Я переполнен красотой сегодняшней ночи. Знаешь, это было просто... просто потрясающе!
   Старый Ник промолчал. После минутной паузы, когда на лице командора разлилась счастливая улыбка, он ответил:
   - С удовольствием послушаю Вас, командор.
   Нельзя сказать, чтобы Старый Ник никогда не слышал историю жизни командора, скорее наоборот. Но на станции все шли к командору со своими проблемами. Командор, в свою очередь, нелегко сходился с людьми, и предпочитал не раскрывать им свою душу. Другое дело - Старый Ник. Если у него и была раньше какая-либо цель, никто, даже он сам, не мог с уверенностью сказать, какая именно. Теперь же его целью было заботиться об обитателях станции. Обо всех без исключения. Достойное занятие, не правда ли? Не хуже многих других.
   - Если что - встряхни меня, сам знаешь как. Я обязательно хочу закончить сегодня.
   - Хорошо, командор. Несомненно, - с готовностью отозвался Старый Ник, хотя оба прекрасно знали, что он этого не сделает. И кто сказал, что компьютеры никогда не лгут?
   Выпускник Кеннилсвортской Космической Академии Ее Величества получил свое первое назначение на корабль.
   - Младший лейтенант Лазарев по распределению прибыл!
   На первый взгляд ничего особенно младший лейтенант Лазарев из себя не представлял. Среднего роста, телосложения скорее худощавого, упрямый подбородок, чуть вздернутый нос... Из этой привычной картины выбивался разве что не по юношески серьезный взгляд, но и в нем прибивались искорки мальчишечьей дерзости.
   Младший лейтенант Лазарев и быстроходная "Фаеркросс", а она была настоящей леди! Разумеется, как и каждый недавний курсант, Павел предпочел бы оказаться на военном корабле, но это от него не зависело. С другой стороны, далеко не каждому выпадает честь служить на одном из личных кораблей Ее Величества - а гражданских на свои корабли королева Изабелла III не допускала. То, что служба окажется далеко не синекурой, было ясно с самого начала - Изабелла III предпочитала использовать все, что имела на благо Гленнской Империи, несмотря на все возражения принца-консорта. Зато, вместо того чтобы растрачивать жизнь на военные учения, Лазарев увидит цивилизованный космос. Неплохая перспектива!
   Капитан угрюмо посмотрел на вытянувшегося по струнке младшего лейтенанта. Лорд Блейрговрийский с подозрением относился ко всему новому, и в особенности, к незнакомым людям.
   - Так-так... Вы, значит, наш новый младший штурман? Ну, как всегда, значит, придется работать с тем, что прислали. Свободны!
   Рассчитывать на более теплый прием не приходилось - Павел уже давно понял, что бессмысленно пытаться кому-то что-то доказать.
   Первый рейс "Фаеркросс" - первый для Лазарева, а каким он был для "Фаеркросс", она, как и все леди, предпочитала не распространяться - принес множество неожиданностей и не только для младшего штурмана.
   Ориентироваться в гиперпространстве всегда непросто, поэтому никто не успел толком ничего понять, а "Фаеркросс" выскочила в обычный космос, сотрясаясь после серии взрывов. Офицерский состав за столь короткий промежуток времени сократился вдвое, предоставив молодым и честолюбивым неплохую возможность для быстрого продвижения по службе. Двигатели пока еще работали, или старательно имитировали полурабочее состояние.
   По счастью, с колонистами, направлявшимися на Сейлем, ничего не произошло. Пока ничего. Они лежали безмолвные и счастливые в криогенных гробах, не ведая, как, впрочем, и все на борту, что же все-таки произошло.
   - Всем офицерам явиться в рубку управления! - второй помощник капитана, командор-лейтенант Легран прибавила кое-что нелитературное по поводу лорда Блейрговрийского, который за тридцать лет своей безупречной карьеры успел прославиться как могильщик кораблей.
   Однако капитан был тут абсолютно ни при чем. Вдвойне удивительно, поскольку обычно он лез в дела, в которых ровным счетом ничего не понимал и... результат был до печальности предсказуем.
   На этот раз, как позднее удалось узнать счастливо выжившим, все обстояло значительно хуже.
   Война. Кровавое и тягучее слово цвета хаки.
   Нападение на "Фаеркросс" было прелюдией к Великим Гражданским Войнам, которые не заставили себя ждать. Ни одна из космических держав не смогла остаться в стороне, и Человеческая Вселенная больше никогда не станет тем приятным местом, которое казалось таким вечным и таким незыблемым.
   - Подытожим! - Легран заняла место капитана как старший из оставшихся в живых офицеров. Невысокая и коренастая уроженка Гастингса, Легран не отличалась ни красотой, ни утонченными манерами. Как собственно, и все жители Гастингса, планеты с повышенной гравитацией, главной индустриальной базы Гленнской Империи. Идеально сидевшая форма не скрывала рельефной мускулатуры, которой могла бы позавидовать мужская половина экипажа "Фаеркросс". Широкие скулы, черные пронзительные глаза и непокорно выбивающая из-под фуражки челка дополняли образ командор-лейтенанта. На корабле Легран любили: за ровный характер, одинаковую требовательность ко всем - даже собственного капитана она не щадила, как поговаривали, именно поэтому все еще ходила во вторых помощниках, хотя уже давно заслужила право командовать кораблем - но главное, за потрясающую надежность.
   - Половина систем корабля не работает, а другая половина работает, но лучше бы она не работала совсем. Лазарев, теперь Вы являетесь ответственным за навигацию. Где мы?
   - Мне потребуется некоторое время, чтобы ответить на этот вопрос. Система навигации выведена из строя, поэтому...
   - Хорошо, приступайте немедленно. Пока мы не знаем, где находимся - невозможно совершить прыжок. А это сейчас наша первоочередная задача. Митчелл, когда мы сможем прыгнуть?
   - Двигатели пострадали незначительно. Так что - сразу как Лазарев даст мне координаты.
   - Вот и займетесь этим вместе. Остальные - на ремонтные работы. Немедленно! Вас только за смертью посылать.
   Лазарев задумчиво смотрел на экран навигационного компьютера. К сожалению, компьютер не зарегистрировал координаты и момент выхода из гиперпространства, так что несложный вопрос командор-лейтенанта "Где мы?" превращался в уравнение со многими неизвестными.
   У Лазарева раскалывалась голова, словно по ней били десятком чугунных молотов, а желудок безудержно рвался наружу, хотя в нем уже ничего не осталось. Вполне естественное состояние после экстренного выхода из гиперпространства. Очевидно, остальным было не легче. Но долг - превыше всего.
   Базы данных, как ни удивительно, не были повреждены. Звездные карты, спектрограммы тысячи базовых звезд... Кончено, можно было попробовать наложить видимую картину звездного неба на имеющиеся карты, но точность подобного метода оставляла желать лучшего. А если... почему бы и нет? Должно сработать!
   Итак, вначале следовало идентифицировать несколько базовых звезд - чем больше, тем лучше, но Лазарев решил ограничиться двенадцатью, - затем максимально точно определить расстояние до них, поле чего расчет координат становился чисто технической задачей, которую вполне можно было поручить компьютеру.
   Спектр звезды, словно ее паспорт, позволяет точно установить личность "подозреваемого", причем фальшивых документов можно не опасаться. Только вот на спектральный анализ всей небесной сферы уйдет не один месяц - а ведь из миллиардов светил в памяти навигационного компьютера хранятся спектрограммы лишь тысячи базовых звезд. Так не годится. Определить знакомые звезды можно методом картографического моделирования, а уж затем использовать спектрограмму - для проверки. Тысячи звездных карт, хранящиеся в базах навигационного компьютера, позволят узнать хотя бы дюжину звезд.
   Пальцы Лазарева замелькали над клавиатурой, составляя соответствующий алгоритм и вводя необходимые команды, после чего он с чувством выполненного долга откинулся в кресле - наконец можно передохнуть хоть пару минут. Но вместо того, чтобы приступить к обработке данных, навигационный компьютер протестующе загудел и начал педантично проверять свои системы.
   Он неслышно выругался.
   - Что-то случилось, малыш?
   Лазарев вскочил и по военному отдал честь неслышно подошедшему лейтенанту Митчеллу. С Александром Митчеллом Лазарев был знаком еще по академии, хотя и был сам младше на два курса. Встретить на борту "Фаеркросс" старого друга оказалось большой удачей. Статный и высокий Митчелл с первого курса стал для Лазарева образцом для подражания, будь то попойки в увольнительных или маневрирование на шаттле в высоких слоях атмосферы. Открытое лицо, белокурые волосы - Александр словно бы сошел с плаката "Запишись в космофлот, стань как я!", и лишь россыпь веселых веснушек выдавала, что он ненамного старше Павла, а в сущности - такой же мальчишка.
   Митчелл выслушал Лазарева, чуть склонив голову набок - что, как давно заметил Павел, было признаком максимальной концентрации внимания. Александр ненадолго задумался, и, рассеянно пожевав нижнюю губу, спросил:
   - Помнится, в академии тебя было не оторвать от звездных карт, тебя еще за это подкалывали. Ты их как, разве не все наизусть выучил?
   Вместо ответа Лазарев смущенно пожал плачами.
   - Тогда марш на обзорную площадку! А я пока разберусь с твоим ненаглядным компьютерным другом. Да, там есть терминал, если получится, я на него выведу карты, как говорится, в помощь экзаменуемому, - Митчелл улыбнулся одними губами - несмотря на показную жизнерадостность, вряд ли ему сейчас было легче, чем Павлу.
   Отдав честь, Лазарев бросился выполнять приказания друга.
   Лазарев стоял на обзорной площадке, глядя на загадочный узор звезд. Да, далековато их занесло, ничего не скажешь! Затаив дыхание, Лазарев смотрел на волшебную россыпь горящих алмазов. Поврежденный корабль, направляющиеся к месту назначения колонисты, гудящая голова и накатывающая волнами тошнота - все это, казалось, осталось в другом мире.
   Из минутного оцепенения его вывел насмешливый голос Митчелла.
   - Что, малыш, ты у нас последняя надежда. Как дела?
   - Не переживай, прорвемся! Сейчас разберусь.
   - Тебе вывести какие-нибудь карты?
   - Не откажусь. А наш ненаглядный компьютер-навигатор готов поделиться картами? Может, заставим его работать по полной, и пусть себе моделирует?
   - Пациент скорее жив, чем мертв, но требует оплачиваемый отпуск по бюллетеню. А если серьезно - компьютерные системы корабля сейчас перегружены, так что вручную ты управишься быстрее, чем если мы будем ждать результатов моделирования.
   - Надеюсь, когда дело дойдет до прыжка, его не придется тоже выполнять вручную, также как и расчет траектории?
   - Не придется. Только что говорил с Дюбойсом, нашим инженером-электронщиком. Он делает все возможное и даже больше, но одновременно приходится решать слишком много задач - сам знаешь, сколько на корабле дыр - так что пока рассчитывать на большее не приходится. Но для прыжка ты получишь высший приоритет и все ресурсы, будь спок. А пока придется, как говориться, ручками...
   - Добро. Что у нас есть по Федерации Футарка? Загрузи-ка подборку мне на терминал!
   В ответ Митчелл присвистнул:
   - Федерация? Это серьезно...
   - Серьезнее, чем ты думаешь! Контуры созвездий сильно искажены, так что отсюда и до Футарка путь неблизкий.
   - Где же нас все-таки выбросило?
   - Ну, собственно это я и пытаюсь выяснить!
   Пролистывая картинки созвездий на экране терминала, Лазарев всматривался в рисунок звездного неба.
   - Кажется, есть!
   - Что? Говори, не томи!
   - Это Тор. Правда, без молота, так что пять звезд на ручке нам не помогут, зато по поводу трех центральных звезд перевязи нет никаких сомнений. Это альфа, бета и гамма Тора, как их называют в Федерации, они же...
   - Хей, малыш! Я тут не лекции собрался слушать. Я понял, о чем речь, сейчас займусь анализом спектра. Но, помнится, ты сам говорил, что нам нужны минимум двенадцать звезд, причем как я понимаю, желательно из разных квадрантов.
   - Будет сделано, только мне нужен обзор всего неба.
   - Сейчас свяжусь с Легран, запрошу разрешение на маневр.
   Тор. Думал ли Лазарев, что когда-нибудь сам его увидит? А вот же он, собственной персоной! Размахнулся, чтобы метнуть молот. По крайней мере, в этом уверены обитатели Федерации Футарка. Жаль, только молота здесь и не видно. Да и не похоже, чтобы сын Одноглазого собирался что-либо метать.
   Инстинктивно Лазарев дотронулся до маленького молоточка Тора, который он всегда носил на шее. Семейная традиция. Как сказал дядя, когда повесил молоточек ему на шею, он был сделан еще на Земле. На Старой Земле!
   Наконец Павел понял, чем именно Тор занимается в данный момент. Ну, разумеется! Как же он сразу не догадался. Тор запрягает своих козлов. Их имена вдруг вылетели из головы, но это и не важно. Значит, Тор готовится в путь. Добро! Переливающиеся миллиардами оттенков алмазы небес складывались в идеальные дороги для таких высокородных путешественников. Брат Бальдра точно знает, чего он хочет и как этого добиться. И он никогда не заблудится в этих леденящих душу краях.
   Так, но если здесь есть Тор, то должны быть и остальные. Лазарев напрягся, выискивая фигуры богов, отвлекаясь лишь для того, чтобы сообщить Митчеллу о еще одной найденной звезде.
   - Что ж, малыш, результат просто-таки блестящий! - В голосе Митчелла звучала усталость, но и неподдельная радость. - Десять попаданий из двенадцати! Проверено спектральным анализом, подтверждено навигационным компьютером. Спускайся ко мне, пришло время измерять параллаксы!
   Положа руку на сердце, Лазарев предпочел бы остаться здесь, наверху, и смотреть на переплетение бриллиантовых дорог, озаряющих черноту первозданного космоса. Если пойти по ним, то отыщешь свою судьбу, свое маленькое чудо, одно из тех, что боги старательно прячут от жадных взоров своих недостойных потомков. Но долг - превыше всего.
   Расстояние до далекого объекта можно определить и не приближаясь к нему. Достаточно измерить направление на этот объект с двух концов известного отрезка - базиса, а затем рассчитать размеры треугольника, образованного концами отрезка и удаленным объектом. Измерения параллакса требуют большой точности - даже если использовать большой базис, смещение звезды на фоне более далеких звезд и галактик окажется незначительным, и чем дальше расстояние до нужной звезды, тем больше возможная ошибка.
   После того как Лазарев сделал первые измерения, Митчелл попросил разрешение на очередной маневр. Чтобы завершить измерение параллакса, было достаточно отлететь подальше - направление роли не играло - главное, точно знать пройденное расстояние.
   Перелет занял четыре часа - в обычном космосе, с максимальным форсажем, на автопилоте. Было очень соблазнительно использовать эту короткую передышку для отдыха - а еще с бо?льшим удовольствием Лазарев провел бы эти часы на обзорной площадке, любуясь завораживающей красотой звездного неба, - однако работы на корабле хватало на всех, и вместо этого они с Митчеллом отправились проверять состояние криогенных установок, в которых перевозили колонистов на Сейлем. Но мысленно Павел был там, наверху, на обзорной площадке, и смотрел на звезды. Искорки дорог, на которые рискнул ступить человек, забыв в безумной гордыне о предупреждениях древних богов.
   После проверки криогенного отделения старое доброе измерение параллаксов показалось Лазареву заслуженным отдыхом, и почему-то он был уверен, что Митчелл разделяет подобное мнение.
   - Ну что ж, с этим уже можно работать, - заметил Лазарев, после того как получил результаты окончательных расчетов.
   - Я думал, мы и так уже неплохо поработали, - отозвался Митчелл.
   - Кто бы спорил, но теперь я знаю, где мы находимся. Как оказалось, не так уж сложно, выяснить, у какой звезды тебя выбросило из гиперпространства.
   - И у какой же звезды, позволь спросить?
   - У неизвестной. Мы слишком далеко забрались. Хотя, в Национальной обсерватории Федерации Футрака на Митгарде тебе наверняка сказали бы больше. К сожалению...
   Очевидно, Лазарев хотел что-то добавить, но так и застыл на полуслове с открытым ртом. После минутного оцепенения начал судорожно что-то вводить в навигационный компьютер, лишь отрывисто бросив Митчеллу:
   - Свяжись с Дюбойсом - мне нужны все ресурсы для подготовки прыжка. Все и немедленно!
   Митчелл кивнул и, не задавая лишних вопросов, потребовал - и получил - для Лазарева обещанный высший приоритет в распределении ресурсов системы. Тон Митчелла не допускал возражений и даже Дюбойс, который всегда жаждал объяснений и норовил начать дискуссию, понял что ситуация серьезней некуда.
   Митчелл хорошо знал подобное состояние друга, поэтому вместо того, чтобы отвлекать Павла глупыми вопросами ненужными комментариями, просто ждал. Когда же Лазарев вскочил и слоям голову куда-то помчался, Александр уже не выдержал.
   - Что случилось, малыш?
   - Я на обзорную площадку. Оставайся здесь, никуда не уходи! Я ввел всю информацию для прыжка, с минуты на минуты будем готовы. Передай Легран - у нас готовность номер один.
   Александр не привык переспрашивать, а Лазареву он доверял на все сто.
   - Командор-лейтенант? Говорит Митчелл. Готовность к прыжку номер один. Почему такая спешка? Вы же сами говорили, что нас только за смертью посылать. Есть прекратить ерничать!
   Те временем Лазарев уже добрался до обзорной площадки. Он и сам толком не мог сказать, что на него нашло. Звезда как звезда, высокой светимости и умеренной температуры, каких много... Вот кстати и она. Лазарев затемнил обзорное стекло, как раз достаточно, чтобы можно было смотреть на местное солнце.
   В системе определенно творилось неладное. Только вот что?
   - Митч, мы можем прыгать?
   - Да, малыш, все готово.
   - Тогда уходим. Никакого пятиминутного предупреждения. Прямо сейчас, на аварийном. Объяснения потом.
   - Хорошо, малыш, я тебе верю. Сам там не задерживайся, - просто ответил Митчелл.
   Никаких лишних вопросов, никаких обращений к Легран, к единственной на кого сейчас можно было переложить тяжкое бремя ответственности за чужие жизни. Потому что главное - успеть. Главное, чтобы потом не оказалось слишком поздно.
   В следующую секунду прозвучала сирена, предупреждающая об аварийном прыжке, и тогда Павел понял, что именно не давало ему покоя. Зажмурившись, что было сил, одновременно закрывая глаза руками, он бросился ничком на пол.
   Разыгравшееся снаружи действо было видно через затемненное стекло обозрения и сквозь закрытые глаза. Лазарев не хотел, не должен был, не мог всего этого видеть, но он все-таки видел.
   Видел, как безудержным фонтаном убийственного света вспыхнула цефеида. Да, это было именно то, чего он так боялся. Переменная звезда, которая, наконец, решила избавиться от накопленной в недрах энергии и показать незваным пришельцам меру своего возмущения.
   Яркий свет, сводящий с ума, казалось, достигал потаенных глубин мозга, сметая все на своем пути, завораживая убийственной красотой.
   Взрывы кимберлитовых трубок длились доли секунды, а затем корабль прыгнул.
   Когда Павел Лазарев очнулся, вокруг была непроглядная ночь.
   Лазарев попытался сесть.
   - Где я?
   - Доктор, он пришел в себя.
   - Доктор? Что со мной? Я ослеп? Доктор, скажите, я буду видеть?
   - Ну-с, молодой человек, это зависит от...
   Лазарев вновь провалился в небытие.
   - Кто здесь? Где я?
   - Сегодня с тебя снимут бинты.
   - И я буду снова видеть? Митч, он же так сказал?
   - Да, конечно. Все хорошо, малыш!
   - Спасибо, Митч. Спасибо за все. Ты все-таки успел. Сколько времени прошло?
   - Полгода. Но это тебе спасибо, Пол, малыш. Ты нас всех спас.
   - Ну, твоя заслуга в этом тоже есть, - Лазарев попытался улыбнуться, но что-то подсказывало, что это получилось у него не слишком хорошо.
   - Даже не думай! - Лазарев почувствовал дружеское похлопывание по плечу, и сразу стало как-то спокойнее. - Ты у нас герой и точка. Скоро получишь небольшой сюрприз.
   От дальнейших вопросов старший лейтенант Митчелл мастерски ушел. Вместо этого он без умолку говорил о всяких милых пустяках, лишь бы отвлечь Павла от невеселых мыслей. От мыслей о погибших товарищах и своем ранении, об оставшихся в прошлом сияющих звездах и взрывающейся цефеиде, когда за считанные минуты яркость звезды возрастает в тысячи раз.
   Бинты сняли в тот же день. Как врач и обещал, зрение вернулось к Лазареву, хотя...
   - Вы перенесли шесть операций, и сказать по чести, мы сделали все возможное.
   О том, что в действительности они сделал гораздо больше, врач предпочел не распространяться.
   Сжав пальцами виски, Павел пытался сконцентрировать взгляд на говорящем. Сейчас Лазареву было не до комплиментов.
   - Спасибо, конечно, но, во-первых, все плывет у меня перед глазами, во-вторых, цвета какие-то странные, а еще...
   - Молодой человек, - голос врача вдруг стал неестественно строгим, - Вы слишком много хотите.
   - Лейтенант Лазарев всегда этим отличался, - с самым серьезным видом отозвался Митчелл.
   - Я не в силах ничего обещать. Со временем, зрение может вернуться в норму, а может произойти и обратное.
   - Я снова ослепну?
   - Я не могу сказать наверняка. Вы должны пройти сначала шестимесячный курс реабилитации - а там видно будет.
   - Еще полгода, - Лазерев с трудом сдержал стон. - Доктор, я увижу звезды?
   - Да, разумеется, и я думаю не только их. Главное не надо торопить события - сейчас Вам нельзя перенапрягаться.
   - Я имею в виду, из космоса. Без атмосферы, которая превращает бесценную спираль в россыпь дешевых стекляшек. Так я их увижу?
   В это мгновение Лазарев был далеко от врача, госпиталя, Митчелла и этой планеты. Он был в безбрежной ночи, где сверкают алмазные искорки, собранные древними языческими богами.
   - На сегодня хватит. Вы переутомились. Кто у нас следующий?
   Павел не стал настаивать. У него было дело поважнее - Лазарев пытался уподобиться асам, стать одним из них, тайком пройдясь по дорогам, ведущим... в Асгард? Зря, что ли у него на шее висел молоточек Тора?
   Последующие полгода Павел грезил о звездах. Ночью он вглядывался в до боли знакомые очертания созвездий, сплетенные из невыразительных блесточек, пытаясь отыскать в них... Нет, не Тора, запрягающего своих верных козлов, и даже не Тора-молотобойца. Он жаждал снова увидеть бриллиантовые дороги богов.
   А иногда к нему являлась цефеида, маня своим призрачным блеском.
   Между тем Лазарев получил и обещанный Митчеллом сюрприз.
   - Может, о визите Ее Величества следовало и предупредить?
   Митчелл беззаботно улыбнулся:
   - Как скажешь, малыш. Но откуда я знал, когда именно тебя удостоят такой чести?
   - Зато теперь в отдаленнейшем уголке космоса появилась цефеида Лазарева.
   - Поздравляю! Кстати, ты в курсе, что из всех старых офицеров с "Фаеркросс" только мы еще живы?
   - Тоже мне скажешь, старых! Постой, а как же командор Легран?
   - Уже капитан Легран, - задумчиво проговорил Митчелл. - На прошлой неделе в бою за Сейлем. За тот самый Сейлем. Так, значит, было нужно.
   - Никак не могу привыкнуть к войне.
   - Никто не может, малыш.
   - Тебе хорошо, ты каждый день в строю, и вчера, и завтра, а я?
   Недовольно хмуря брови, врач заявил обрадованному Лазареву, что реабилитация закончена, и он может возвращаться во флот. А зрение...
   - Я сделал все возможное, но буду с Вами честен, как офицер с офицером. В военное время я вынужден признать Вас годным к службе, но что у Вас будет со зрение дальше, я не знаю. Сами понимаете, если бы не война, никуда бы я Вас не пустил.
   Впервые Павел был благодарен войне за то, что она есть.
   Одним словом, сурово добавил врач, надо себя беречь, иначе он снова потеряет зрение, на этот раз навсегда.
   Но зачем о грустном, в такой-то момент?
   Только вот, долгожданных звезд - своих звезд, безудержно горящих в вечной ночи, словно застывшие слезы богов, которые очень давно впервые прошлись по этим дорогам - Лазарев не видел долгих пять лет.
   Пять долгих лет он мог только слышать, как колесницы асов на полной скорости проносятся по узким колеям бриллиантовых дорог.
   А иногда, как знамение, как символ того, что было или могло бы быть, ему являлась цефеида, способная ослепить даже самих небожителей.
   За пять лет он стал одним из тех блестящих штабных офицеров, на которых всегда смотрел с уничижительной жалостью. Никаких увольнительных и отпусков, чтобы хоть на час оказаться за пределами удушающей атмосферы, убивающей непорочный свет звезд. Шла война.
   Такова была его ноша. И он нес ее не сгибаясь, ни на минуту не забывая о дорогах богов. Благо молоточек Тора всегда был с ним.
   Долгожданный момент, когда штаб третьего флота адмирала Крэдока решили, наконец, переформировать, он встретил уже в чине старшего лейтенанта.
   Престарелый адмирал, девизом которого, по общему мнению, было "медленнее, ближе, слабее", решил выйти в космос. Его неимоверно раздувшийся штаб подвергся реорганизации. Поговаривали, что на этом настоял сам принц-консорт: невзирая на сыпавшиеся со всех сторон возражения, жалобы и упреки, он взвалил на свои хрупкие плечи верховное командование войсками Гленнской Империи.
   Недоуменно пожав плечами: "Война все-таки!" ("Надо же, заметил!"- раздались ехидные смешки недоброжелателей адмирала), Крэдок произвел Лазарева в командор-лейтенанты и назначил старшим помощником на эсминец "Молот Тора".
   Новость, которую он столько ждал, Павел воспринял спокойно. Только пальцы поглаживали висящий на шее молоточек. Таких случайностей не бывает.
   "Молот Тора" не шел в сравнение с красавицей "Фаеркросс", но это был военный корабль, умудренный боевым опытом, и главное... Лазарев вновь был среди звезд.
   Правда, Тора там не было, не было и его козлов, ни Скрежещущего Зубами, ни Скрипящего Зубами. Но были сэр Ланселот и круглый стол, Артур-во-гневе и Святой Грааль. Сэр Гавейн, сэр Галахад, Гвиневра и, разумеется, мудрый Мерлин. Куда без него? Одним словом, все знакомые созвездия неба Кеннилсворта предстали в своей первозданной красоте.
   И бриллиантовые дороги сверкали россыпью кимберлитовых слез.
   Но Тора он все-таки увидел. И не только его.
   Через пару месяцев корабли, среди которых был и "Молот Тора" отправили на соединение с флотом Федерации Футарка, давнего союзника Гленнской Империи. Федерация отчаянно нуждалась в помощи, отражая безумные атаки Вольных Планет Акинака и Виргинской Краины. Принц-консорт прекрасно понимал, что Империя не может допустить потери союзника, и пошел на этот, как все считали, безумный шаг. Ответ принца был лаконичен: "Война!"
   Тор, метающий молот, был совершенно не похож на другого Тора, запрягающего козлов. Но это был старый добрый Тор (хм, однако не слишком ли редко он бывает добрым?) - те же холодные звезды, глубоко приникающие в душу своими алмазными лезвиями. Так же безудержно манящие в путь.
   Зато там было много других знакомых, которых Павлу раньше не удавалось видеть самому. Хеймдалль на Золотой Челке трубит в Гьяллархорн. Один, пронзенный копьем приносит себя в жертву Одину. Злобный Фенрир пожирает солнце. А вдалеке Валькирии сплетаются в смертельном хороводе безжалостных битв.
   Лазарев снова и снова возвращался на обзорную площадку своего корабля, чтобы ненасытным взором объять вселенную и звезды. Жаль, только выбраться удавалось нечасто. Шла война, и превыше всего - долг.
   Через год Лазарев стал командиром "Молота Тора". Война слишком быстро открывала дорогу наверх. Тем, кто выживал. Этот год вместил в себя столько, что иному хватило бы на целую жизнь. Ожесточенные бои, в которых в прямом смысле решалась судьба Федерации, безудержные погони и редкие недели спокойного патрулирования, когда Павел мог урывками любоваться звездами.
   И еще весь этот год он учился. Учился стратегии звездной войны и тактике боя, учился совершать дерзкие набеги на базы врага и стоять до последнего, прикрывая отступление союзного флота, учился командовать людьми, подбирая правильные слова, чтобы заставить уставших, внутренне опустошенных людей пойти вслед за ним на верную смерть. Эти науки, к сожалению, не преподавали в Кеннилсвортской академии. Зато на "Молоте Тора" у него был хороший учитель - капитан корабля, командор Сергей Игнатьев, который, как и Павел Лазарев, являлся уроженцем Ворожеи.
   Игнатьев покорял с первого взгляда - не своим богатырским ростом, не белой окладистой бородой, а добрыми мудрыми глазами, которые познали, казалось, всю печаль мира. Безграничная любовь и столь же безграничное уважение, которым Лазарев с первой минуты проникся к своему командиру, возрастали день ото дня. Павел внутренне не чувствовал себя готовым командовать кораблем, ему было далеко до своего учителя. Но гибель Игнатьева не оставила ему выбора. Так Лазарев стал командиром "Молота Тора".
   Война продолжалась. Сражения чередовались с периодами относительного затишья, но лишь иногда Павлу удавалось выкроить час-другой, чтобы без суеты посмотреть на звезды. На Тора и на Одина, на Хеймдалля и Фрейра, и многих других.
   Иногда, во сне, к нему являлась цефеида.
   Футарк выстоял. Накал войны чуть спал. "Молот Тора" перебрасывали от звезды к звезде, посылали в гущу сражений, или, наоборот, оставляли прикрывать базы снабжения. Лазареву уже давно должны были присвоить очередное звание, но казалось, о награжденном самой королевой герое все забыли. Даже королеве было не до него. Шла война.
   Все удивлялись, почему принц-консорт не спешит отзывать свои корабли назад, но Павел не возражал. Он летал и видел звезды, он защищал родную Империю, а все остальное не имело большого значения. Перед ним лежала вся вселенная, он продолжал шагать по звездным дорогам, а его проводником был сам повелитель Мьёлльнира.
   Только одно обстоятельство все сильнее беспокоило Лазарева - его глаза.
   - Вам бы больше подошел неспешный шелест перекладываемых приказов в штабе, а не гуща космических сражений, - не уставал повторять корабельный врач. - Я поддержу Вашу просьбу о переводе на планету, и адмирал Фишер не сможет Вам отказать. Только Крэдок мог отправить Вас в космос.
   - Действительно, айгурам не стоило топить его флагман, но пусть теперь сами разбираются с последствиями, - сухо улыбался в ответ Лазарев, который считал, что единственный стоящий приказ за свою карьеру Крэдок отдал, назначив его на "Молот Тора". - Идет война, и я буду служить там, куда меня отправила Ее Величество.
   "Молот Тора" может обойтись и без него, доказывал врач Павлу, в то время как...
   - Вы прекрасно понимаете, что не особенно важно, где я - в космосе или на планете. Мои глаза просто устали видеть мерзости этого мира.
   Врач недовольно соглашался, вынужденный признать, что определенная правда в словах командор-лейтенанта есть, но оставался при своем мнении - Лазареву следует вернуться на планету. Незаменимых людей нет, и "Молотом Тора" вполне может командовать кто-нибудь другой.
   Но все дело было в звездах. Лазарев уже не мыслил своей жизни без них. Горящих в бездонной ночи алмазными углями дорог. И еще, перевестись на планету, спрятаться от врага в кабинетной тиши, не будет ли это предательством тех, кто останется на "Молот Тора"? Тех, кого он вел в бой, вел на верную смерть; тех, кто уже не вернулся или еще не вернется из боя?
   Между тем зрение медленно, но упорно ухудшалось.
   Это было одно из самых грандиозных сражений за всю войну. Битва за Радугу, или, как ее позднее окрестили выжившие, Малый Рагнарек. Все даже боялись вообразить, чем же будет Великий Рагнарек.
   Две волны кораблей сошлись в смертельной схватке, длившейся не более четверти минуты, а затем медленно расползлись зализывать раны.
   В тот день многие не вернулись на базы, и победителей было невозможно отличить от проигравших.
   Для "Молота Тора" этот бой стал последним. Мьёлльнир поразил около полудюжины кораблей противника, но сам был рассечен надвое. Когда подобрали спасательные капсулы, в живых остался лишь Лазарев, практически слепой и поседевший за четверть часа.
   Где-то далеко-далеко Тор, оседлавший Ёрмунганда, с улыбкой взирал на шалости смертных. Ему было не до их смешных проблем - перед ним во всей красе расстилались звездные дороги, миллиарды сверкающих алмазов, ожидающих прикосновения божественных ног.
   Все что оставалось у Лазарева, когда он получил свое новое назначение, был молоточек Тора, тихо раскачивающийся на шее. И мечта о звездах.
   Мечта, всего лишь мечта.
   Назначение было на наземную базу. Точнее подземную. По чьей-то иронии негостеприимная планета называлась Элладой, а прячущаяся он холодных лучей красного карлика торговая перевалочная станция носила гордое имя Афины.
   Афины. Пятьсот солдат гарнизона, пара спутников слежения, да еще один крейсер и пара эсминцев на орбите - только на это приходилось рассчитывать в случае нападения. Плюс служба внутренней безопасности, которая годилась лишь для пресечения внутренних беспорядков. Лазарев был первым военным комендантом на планете - ранее такая необходимость не возникала.
   Лазарев получил новое назначение вместе с повышением: он стал командором.
   Какого-либо особого проявления эмоций не последовало. Командор должен уметь сдерживаться. Разве что пальцы выдавали его, пальцы, нервно теребившие молоточек Тора.
   Только вот звезды... Афины стали тюрьмой командора, который уже неспособен был ничего видеть. Если не считать цефеиды, которая, вспыхивая убийственным оскалом, появлялась в самые темные моменты депрессии. Все призывнее и призывнее настаивая, чтобы он оставил позади никому не нужные страдания.
   Командор замолчал. Те чувства были еще живы. Как можно их пытаться описать - обида, гнев, абсолютная беспомощность, неспособность ничего, ровным счетом ничего изменить.
   Эту синекуру командор возненавидел до глубины души; ведь сюда его определили из жалости. Но из жалости ли? Шла война, самая кровавая война в истории. И прав был принц-консорт, когда заявил: "Империи нужен каждый солдат, каждый офицер". Даже слепой, как Лазарев. И в особенности, такой же несгибаемый.
   Старый Ник тоже помнил то время. Несколько смутно, с тех пор многое изменилось, в том числе он сам. Правда, тогда Нику чувства людей были безразличны.
   Командор молчал. Это был конец его истории, но не конец его жизни.
   - Командор?
   - Я здесь.
   - Командор!
   - Со мной, и в правду, все в порядке.
   - Спасибо, командор.
   Последних слов Старого Ника командор уже не расслышал. Он вспоминал. Когда же все началось на самом деле? Когда пришел приказ об эвакуации? Наверное, именно тогда. Но это было лишь самое начало.
   Начало долгого пути по бриллиантовым дорогам. Дорогам, проложенным богами в некогда пустом безмолвии космоса.
   Сейчас командор не мог с точностью сказать, сколько лет прошло со времени приказа. Вполне достаточно.
   Тогда, вопреки всему, во что он верил, вопреки здравому смыслу, который еще оставался в неизведанных потемках его души, командор отказался покинуть станцию. Отказался, хотя три долгих года его единственным желанием было бежать отсюда. Куда - не важно.
   И вот, когда такая возможность представилась, когда Империя вдруг вспомнила о нем, командор неожиданно понял, что ему некуда лететь. Некуда бежать, ведь от слепоты ему нигде не скрыться, и не забыть россыпь звездных дорог, по которым ему не суждено было вновь пройтись.
   Не было смысла куда-либо лететь, ожидать назначения на другую станцию с ее бессмысленной суетой и неразберихой, где вдруг понадобится ослепший, но не сломленный комендант.
   "Настоящий капитан погибает со своим кораблем," - заявил командор, когда вежливо, но настойчиво его пригласили пройти на борт последнего отбывающего со станции челнока. Он остался, чтобы погибнуть вместе со своей станцией, раз уж не получилось погибнуть вместе со своим кораблем.
   Правда и на этот раз погибнуть не получилось. Вопреки здравому смыслу и всем предусмотренным процедурам, согласно которым компьютер следовало дезактивировать, а саму станцию уничтожить, Афины продолжали функционировать. Причины столь вопиющих отступлений от правил командора не интересовали. Искусственный Интеллект станции - в обиходе ИскИн - обеспечивал немногочисленных обитателей станции всем необходимым и не задавал вопросов, в то время как командор наслаждался призрачной компанией цефеиды.
   Все изменилось, после того как на станцию прибыл Билли, чтобы запустить свою экспериментальную программу. ИскИна больше не было, ему на смену пришел Старый Ник, и впервые компьютер сам обратился к командору. Который, замкнувшись в себе, недвижимо сидел в своем полукресле.
   - Командор? Командор!
   - Что, Ник?
   - Вы помните?
   - Разумеется, Ник. Старых друзей так легко не забудешь, особенно если они постоянно напоминают о своем существовании.
   - Командор... - голос Старого Ника чуть дрогнул.
   - Прости.
   - Все в порядке, командор, все в полном порядке.
   Командор улыбнулся, вспоминая самый первый раз, когда компьютер по собственной инициативе заговорил с ним. Тогда, правда, командору было не до смеха. Единственное, чего он хотел - чтобы все оставили его в покое, наедине с цефеидой, которая, день ото дня, становилась все ярче и агрессивней.
   - Командор, Вы не должны опускаться до такой степени.
   - Отстань, - тогда командор впервые понял, что просто так компьютер от него не отступит. Что-то случилось с этой машиной, которой овладело непомерное стремление творить добро, насильно, если потребуется. - Я уже больше не командор. Я подал в отставку. Я ослеп. Я умер. И вообще это не я.
   После столь длинной тирады, командор, казалось, совершенно обессилел и был вынужден лишь беспомощно выслушивать ответ компьютера.
   - Командор, я Вас прекрасно понимаю, насколько это возможно в данных обстоятельствах, но для меня Вы навсегда останетесь командором. И не ошибусь, если скажу, то же и про всех обитателей станции. Служба в космофлоте - не военная форма, которую можно снять и бросить в корзину с грязным бельем. Кроме того, насколько мне известно, Вы никогда не уходили в отставку. Я могу послать в штаб запрос со следующим рейсом постмастера, чтобы уточнить Ваш статус на данный момент, а до прихода ответа я буду обращаться к Вам "командор" и никак иначе.
   - Называй меня как угодно. Только не надо запросов в штаб. Ничего не надо. Оставь меня одного... с моей цефеидой.
   Старый Ник отступил, но не сдался. Штурм Агоры продолжился на следующий день, и через день, даже воскресенье не оказалось достаточно веской причиной для перерыва.
   Старый Ник не успокоился, пока не заставил командора взглянуть на звезды. Без особого, правда, результата, поначалу.
   - Ну, хорошо, вот я здесь. И что дальше? - стоя на продуваемой всеми ветрами площадке, вороньем гнезде, на самой вершине Скалы Ареопага, под которой мерно билось сердце станции, командор дрожал от холода, вперив невидящий взгляд в небеса.
   Двести восемьдесят шесть вырубленных в скале ступенек привели его наверх. Прозрачный купол неплохо удерживал пригодный для дыхания воздух, чего нельзя было сказать о тепле. Скала Ареопага была подвержена экзотичным воздушным потокам, которые могли зародиться лишь в атмосфере Эллады.
   - Все равно я ничего не вижу.
   Старый Ник, казалось, не обращал абсолютно никакого внимания на мелочные жалобы командора.
   - Смотрите. Я знаю, Ваше предубеждение против атмосферы, но согласно моим расчетам, местная атмосфера не настолько искажает свет звезд, чтобы ими нельзя было любоваться.
   "По крайней мере, не сильнее, чем на Кеннилсворте или Ворожее", - хотел добавить Старый Ник, но промолчал.
   Командор от души выругался. Этот компьютер порядком покопался в его личном деле, а может даже не побрезговал залезть и в святая святых - мысли командора. Вообще-то он не слышал, чтобы компьютеры были на такое способны, но ведь с другой стороны, с настолько настырными компьютерами человеку пока что сталкиваться не приходилось. Или никто из тех, кому приходилось, просто не пережил столь сурового испытания?
   - Хорошо, тогда слушайте, - и Старый Ник стал описывать звездное небо, как он мог его видеть. - Поскольку станция находится строго на экваторе, удобнее всего ориентироваться по Антаресу: с видимым блеском минус 1,3 звездной величины он является самой яркой звездой северного полушария. Его прямое восхождение и склонение составляют...
   На следующий день командор слишком устал, чтобы спорить, и предпочел утомительное карабканье по двумстам восьмидесяти шести прорубленным в скале ступенькам. Затем ему пришлось пару часов мерзнуть на сквозняке, выслушивая нудные ряды мертвых цифр, которые должны были помочь воссоздать завораживающую картину звездного неба.
   В данном секторе разрозненные скопления звезд еще не превратились в такие родные для человека созвездия. Неизвестно почему, но Старый Ник вдруг решил, что этим стоит заняться.
   Узнать несколько деформированных созвездий было несложно.
   У Ланселота всего лишь несколько звезд оказались смещенными, в то время как славный король Артур пострадал гораздо сильнее - Экскалибур, с горящим перекрестьем из трех звезд, исчез бесследно.
   Вначале командор оставался безучастным ко всем попыткам Старого Ника втянуть его в процесс окультуривания неба, или делал вид, что оставался безучастным. Постепенно игра задела его за живое. А вскоре командор забыл, что когда-то это казалось ему лишь глупой детской забавой.
   Теперь Старый Ник сосредоточенно описывал командору скопления звезд, а тот в свою очередь, давал волю своему воображению.
   - Это же Золотой Дракон! - восхищенно воскликнул командор. - Существует поверье, что Золотой Дракон приносит удачу тем, кто его увидит. Смешно, но ни в одном секторе его нет.
   - В одном есть, - сухо поправил командора Старый Ник, который старательно записывал в архив новые созвездия.
   - Конечно, теперь-то он есть. Мои поздравления! Жаль, мне не суждено его увидеть.
   - Кто знает, кто знает? - неслышно для командора прошептал Старый Ник. - Если очень сильно чего-то захотеть, то... Главное - не дать своим страхам стать на пути своей мечты.
   - Ник, они такие же холодные и безразличные?
   - Наверное, но Вам должно быть лучше видно.
   Командор пожал плечами, задумчиво теребя молоточек Тора:
   - Когда боги мостили свои узкие дороги, они явно не предназначали их для моих ног. Остается лишь слушать хруст алмазов, перемалываемых колесницами богов.
   Он увидел Золотого Дракона. Через несколько месяцев и всего на несколько секунд. Но главное было то, что он вновь увидел бриллиантовую россыпь дорог, ведущих в Асгард. И повелитель Мьёлльнира вновь был его проводником.
   Смех Тора был радостным и непринужденным...
   Теперь каждую ночь командор поднимался в воронье гнездо. Он не чувствовал холода и пронизывающего ветра, от которого купол был не в силах защитить. Он стоял и ждал. Короткого призрачного момента, когда он снова сможет увидеть первозданную чистоту звезд.
   Бриллиантовые дороги призывно манили его своим блеском.
   Призрак цефеиды постепенно отступал.
   - Спасибо тебе, Ник. За все.
   - Да будет Вам, командор. Разве не для этого я существую?
   - Тогда спасибо за то, что ты есть.
   - И Вам спасибо, командор.
   - Солнце уже зашло?
   - Да, командор, - свое мнение об этом красном карлике Старый Ник оставил при себе. Элладу не спасала даже близость к звезде.
   - Я думаю мне пора. Как раз успею подняться, чтобы ничто не мешало мне посмотреть... - командор неожиданно замолчал. Он хотел сказать "посмотреть на звезды", но так ли все обстояло на самом деле?
   Несомненно, что-то изменилось - командор мог улавливать контур движения, различать свет и тень, но видеть...
   - Командор! - Старый Ник не хотел оставлять командора наедине с подобными мыслями.
   Он прав, несомненно прав. По крайней мере, командор был способен видеть звезды. Бесчисленное количество горящих в ночи алмазов, сплетающихся в неистовые спирали дорог. Дорог, в самом конце которых каждый может отыскать свое маленькое чудо, старательно спрятанное хитрыми богами от недостойных взоров своих неблагодарных потомков.
   Стоя на обдуваемой всеми ветрами вершине Скалы Ареопага, командор всматривался своим невидящим взглядом в чернеющие глубины неба. Скрестив на груди руки, он ожидал чудесного мгновения, когда приоткроется завеса тайны, и он увидит волшебные переплетения звездных дорог.
   Чья-то тяжелая поступь глубоко вдавливала алмазы, кто-то большой и красивый неспешно двигался в переплетении кимберлитовых взрывов. Золотой Дракон. Кто как не он приносит удачу на своих крыльях?
   - Привет, друг. Ты действительно прекрасен!
   Старый Ник молчал, безуспешно пытаясь отыскать в бездушно светящихся точках то, что всегда мог видеть лишь один командор. Наверное, поэтому Старый Ник не заметил, как маленький алмаз сверкнул и погас в уголке одного из глаз командора.
  
  
   II. Неутомимый странник
   Выйдя от командора, Иван почувствовал облегчение. Теперь можно заняться менее утомительными, но, несмотря на это, не менее важными делами.
   Иван взлетел наверх, словно и не заметив ни одной из двухсот восьмидесяти шести ступенек. В вороньем гнезде было значительно холоднее, нежели в каюте командора, но долго здесь Иван задерживаться не собирался. Бросив подозрительный взгляд на красный диск, который успел приподняться над горизонтом, Иван стал осматривать окрестности.
   Горы, горы и снова горы. Голубоватая дымка скрадывала очертания вершин, некоторые из которых сгибались под грузом снега, искрящегося всеми возможными оттенками фиолетового. Скалистые вершины с трех сторон окружали воронье гнездо, а под ними, словно гигантский осьминог, раскинувший свои щупальца, простирались необъятные переходы станции.
   Внимание Ивана было приковано к уходящей на юг долине. Он пристально вглядывался в даль, будто бы стремясь проникнуть за пределы мироздания.
   - Ага, - Иван удовлетворенно улыбнулся, разглядев черную точку горизонте, медленно, но неумолимо приближающуюся к станции. - Давно пора, а то уж я тебя заждался!
   Он узнал то, что хотел, и больше уже ничто не заставляло Ивана оставаться на промозглом холоде смотровой площадки.
   У него еще оставалось пара часов в запасе; Иван заскочил в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Неудобно как-то встречать долгожданного гостя в трусах и майке. А заодно заглянул и в тренажерный зал. Зачем зря терять драгоценное время?
   С грохотом, который доставлял рейнджеру ни с чем не сравнимое удовольствие, люк вездехода распахнулся.
   - Всем привет!
   - Добро пожаловать домой, Рейни! - кроме Старого Ника никто не встречал неутомимого путешественника, но он этого и не ждал.
   Рейнджер недоверчиво хмыкнул. За долгие недели странствий он успел разработать свою концепцию того, что можно считать родным домом, и Афины оказывались тут совершенно ни при чем. Но зачем разочаровывать Старого Ника?
   - Сразу видно, что привело тебя на станцию, - Старый Ник составил психологическую матрицу на каждого обитателя станции, и теперь на этой основе пытался применить так называемый индивидуальный подход. - Как еда и горючее подходят к концу, жди доблестного рейнджера!
   Рейнджер, успевший к тому времени выбраться из вездехода, хитро улыбнулся:
   - А еще побриться, принять горячую ванну и запастись собачьими галетам, ведь правда, Скаут?
   Черный лохматый пес выскочил из люка вслед за ним, потерся о бедро хозяина и громко залаял, оповещая близлежащие сектора о своем прибытии.
   - Правда, правда, - ответил вместо Скаута Старый Ник. - Кроме того, можешь приветствовать встречающую тебя делегацию, которая уже битых полчаса ненавязчиво околачивается в Истмусе.
   Рейнджер не успел удивиться, как из-за угла на полной скорости появился Иван. Заметив рейнджера, он резко остановился.
   - Привет, Рейни. Какая встреча! Сколько лет, сколько зим!
   Даже усердие, с которым Иван имитировал радушие, не могло искупить полного отсутствия искренности.
   Раздалось настороженное рычание. Скаут явно не одобрял незнакомцев. А некоторых, так особенно сильно.
   - Смотрю, ты как всегда с охраной, - Иван резво отпрыгнул назад; его последнюю фразу вполне можно было расценить как шутку, если бы не внезапно побелевшие губы и первобытный страх, сверкнувший в его глазах. "Уберите эту собаку!" - словно бы кричал, вовсе не отличавшийся робостью Иван, признававший лишь один путь решения конфликтов - силовой.
   - Скаут, сидеть, - Рейнджер сделал едва заметное движение.
   Скуат послушался, но весь его вид недвусмысленно свидетельствовал, что свое отношение к этим некоторым пес явно не намерен пересматривать.
   - А, И?ван. А мы как раз о тебе!
   - Что? - Иван оглянулся, ожидая появления неизвестного собеседника рейнджера - а все неизвестное Иван воспринимал, как выпад, направленный лично против него; хотя, все лучше, чем еще одна собака.
   - Не важно, это я так, к слову, - беззвучно прошептал рейнджер и улыбнулся одними губами, что, вероятно, должно было символизировать его намерение разрядить обстановку. Только актером рейнджер был не лучшим, чем Иван - в воздухе определенно чувствовалась напряженность, возникшая с появлением последнего.
   - Как съездил? - вопрос явно был заготовлен заранее, но прозвучал неуверенно - Иван с опаской поглядывал на Скаута, раздумывая, а не отказаться ли ему от своей затеи?
   Рейнджер пожал плечами, и этот знак можно было истолковать как "ничего особенного". В действительности, рейнджер попросту выражал удивление, что кто-то проявляет интерес к его странствиям. Тем более, Иван.
   - Молчишь?
   - Странные эти люди, - сейчас рейнджер скорее обращался к Скауту. -Задают ничего не значащие вопросы, имитируя неожиданно проснувшийся интерес, который тут же исчезнет, стоит лишь взглянуть им прямо в глаза.
   - Мне правда интересно, что творится на планете, - природное любопытство и жажда информации оказались сильнее патологической неприязни, которую Иван питал к собакам; не последнюю роль в этом сыграл Скаут, который по приказу хозяина стал вести себя как до безобразия приличный пес.
   - И?ван, я не уверен, что ты обратился по адресу, - рейнджер не спеша обошел вокруг вездехода, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен.
   Иван остался на месте. Он еще даже не сформулировал свой вопрос, а уже получил жесткое "нет". Но это был не тот ответ, за которым он сюда пришел, значит - это неправильный ответ.
   Мягко ступая лапами по металлическому полу, Скаут приблизился к непонятливому гостю - хозяин сказал, что хватит, значит все, до свидания! - и начал его методично обнюхивать. Иван задержал дыхание, но не отступил ни на шаг.
   Рейнджер тем временем, словно забыл о присутствии Ивана и полностью погрузился в свои мысли.
   - Кстати, Ник, Билли сейчас очень занят?
   - Лучше спроси его сам - он как обычно в сети, можешь воспользоваться его чатом, - придав приглашению дополнительный вес, Старый Ник выдвинул из ближайшей стены панель входного терминала.
   Рейнджер забрался в сеть, без особого, правда, энтузиазма.
   К нам пришел Рейнджер
   Рейнджер: всем привет!
   В чате, против ожидания, никого не оказалось.
   - Н-да? - чуть ехидно поинтересовался рейнджер. В эту короткую реплику ему удалось вложить теплое неодобрение, которое он испытывал к стремлению окружающих ради сомнительного комфорта бессмысленно умножать сущности.
   Скаут отвлекся от своего чрезвычайно познавательного занятия, чтобы во всеуслышание одобрить взгляды хозяина. Застывший Иван большего всего в этот момент напоминал молчаливую галлюцинацию на тему "Наверное, все-таки, не стоит меня есть, ладно?"
   - А вот и Билли! - в голосе Ника очень неожиданно переплелись смущение и торжественность.
   К нам пришел William
   William: >Рейни Привет!
   - Заработало! - хитро улыбнулся рейнджер, по-дружески подначивая Старого Ника. Станционный компьютер, задумавшись над очередным вопросом жизни, вселенной и всего остального, мог зависнуть на довольно-таки неопределенное время.
   Рейнджер: как жизнь и все прочее?
   Рейнджер: кстати билли ты там очень занят?
   William: >Рейни Да так, жив помаленьку. Не ожидал, что ты заглянешь к нам на огонек :)
   Рейнджер: как освободишься заскочи ко мне в истмус
   Рейнджер: кое-какие проблемы с гроллем
   William: >Рейни ОК, уже лечу. И не торопись дезинтегрироваться раньше срока! :))
   Попрощался и ушел William
   Рейнджер: жду
   Рейнджер: всем пока!
   Попрощался и ушел Рейнджер
   - Вот и пообщались. Живьем поди Билли отлови!
   - Ладно тебе! - Старому Нику доставляло истинное наслаждение наблюдать за борьбой активного меньшинства, которое, подобно Билли, давно получило виртуальное гражданство, и пассивного большинства, апатично игнорирующего все нововведения, появившиеся со времен Великого Потопа и изобретения книгопечатания. - Скажи спасибо Билли, что он не предпочитает более продвинутые способы виртуального самоудовлетворения.
   - Когда Билли придет, я такое скажу!
   Между тем, хотя Ивану и не удалось полностью убедить Скаута в своей непричастности к развязыванию Великих Гражданских Войн, он осмелился сделать несколько осторожных шагов. Иван даже успел бросить едва уловимый взгляд на экран терминала и застать последние мгновения канувшего в небытие чата. Он даже не пытался скрыть глубину презрения, которое питал к подобным вещам. Куда как более продуктивно качать мышцы; а все эти яйцеголовые!
   - Что-то случилось с машиной?
   Рейнджер резко развернулся. Продолжать игнорировать Ивана в данных обстоятельствах представлялось бессмысленным.
   - А ты что, разбираешься в таких вещах?
   - Вроде того.
   - Ты меня удивляешь.
   - Это так плохо?
   - Не люблю неожиданностей. Ни хороших, ни плохих - никаких.
   - Я еще всех удивлю, вот увидишь.
   На это Старый Ник мог возразить, что уж его удивить не получится. В памяти компьютера хранилось приличное досье на каждого обитателя станции, и, судя по имеющейся информации, от Ивана ожидать можно было абсолютно всего, чего угодно. Но Старый Ник промолчал - чувство уместности иногда бывает присуще даже компьютерам.
   Рейнджер пожал плечами.
   - Так я могу помочь?
   - Не беспокойся. Сам справлюсь!
   - Смотри, - Иван старался не перегибать палку. - Я же только предложил.
   - Спасибо, - тон рейнджера не оставлял сомнений, что присутствие Ивана нежелательно. Но когда надо, Иван мог быть очень непонятливым.
   - Кстати, насчет твоих путешествий. Мне на самом деле интересно.
   Рейнджер тяжело и не менее демонстративно вздохнул. Действительно, от некоторых не так уж легко избавиться. Иван всегда вел себя несколько странно, но обычно держался в стороне. Однако сейчас его поведение настораживало.
   - Чего ты хочешь?
   Теперь можно было идти напролом.
   - Я хочу поехать с тобой.
   - Забавно. Я не расслышал, или ты в самом деле сказал, что хочешь поехать со мной?
   - Да сказал. И могу повторить. Я хочу отправиться с тобой.
   - Зачем?
   Не всегда легко дать ответ на прямой и откровенный вопрос. И, правда, зачем это надо было Ивану? Вряд ли бы он и сам сумел это внятно объяснить. Если бы Иван сказал, что это желание связано с его патологической и уже давно ставшей профессиональной страстью вынюхивать и выведывать, он не сильно погрешил бы против истины. Но сказать такое, тем более рейнджеру...
   - Вот видишь, ты даже не можешь сказать, зачем тебе это нужно.
   Иван продолжал игру в молчанку.
   - Знаешь, почему я всегда странствую вдвоем со Скаутом? - продолжал рейнджер. - Просто я не доверяю людям.
   Это Иван понимал хорошо. Он тоже не доверял людям. И не людям тоже не доверял. Если быть уже до конца откровенным, иногда он не доверял даже себе, и это, признаться, его начинало беспокоить.
   Рейнджера прорвало. Неужели за долгие странствия вдвоем со Скаутом он настолько истосковался по собеседнику, что готов был излить душу даже Ивану? Вряд ли, хотя, конечно, этого нельзя исключать...
   - Люди в большинстве своем злы, порочны и глупы. Вижу, ты со мной согласен, но, к сожалению, это не значит, что я готов сделать для тебя исключение.
   Иван не привык использовать слова для убеждения. Намного лучше это у него получалось методами физического воздействия. Но на этот раз он решил прибегнуть к долговременной осаде.
   - Я настаиваю.
   На чем настаивает Иван, рейнджер так и не узнал, поскольку раздались шаги. Скаут радостно виляя хвостом бросился навстречу Билли.
   - Но некоторым я особенно не доверяю, - рейнджер выразительно посмотрел на Ивана и сделал неопределенный жест рукой, который очевидно означал, что ближайшее время Ивану лучше провести подальше от вездехода.
   Как оказалось, даже Иван был способен понимать намеки.
   - Хорошо, но я еще не закончил!
   Рейнджер нехотя кивнул.
   - Еще несколько дней я буду на станции, так что милости просим, но держись подальше от моего гролля.
   Иван перешел на долгожданный бег. Наконец-то можно расслабиться после изматывающей беседы. Ну что ж, все совсем не так плохо как могло быть.
   - А теперь "привет" по-настоящему!
   - Все так же воротишь нос от киберспейса? - улыбнулся в ответ Билли, приглаживая растрепавшиеся волосы.
   - А ты, я вижу, из него не вылезаешь? - рейнджер ответил любезностью на любезность.
   Судя по небритой физиономии Билли, дела обстояли именно так. В этом случае, куда как более практично отращивать бороду!
   - И что наше Чудо-Юдо? - Билли кивнул в сторону уже успевшего исчезнуть Ивана.
   - И?ван выразил желание отправиться вместе с Рейни, - Старый Ник наконец решил напомнить о своем присутствии.
   - Опять ты, Мак. Лучше бы почаще появлялся в чате, и пореже разводил бы там внутренние дискуссии. Представляешь, - Билли повернулся к рейнджеру, - заявляется в чате одновременно как "Старый Ник" и "Мак", меня словно нет вообще, и начинается такое ...
   - Сам виноват, гений ты наш компьютерный! Потрепаться мы еще успеем - лучше посмотри, что там с электронной начинкой гролля, а то в последнее время он начал барахлить. С механикой, как ты понимаешь, я разберусь сам, а вот электроника... сам понимаешь, не хочется, чтобы он отказал посреди бескрайних просторов вечной зимы
   - Тогда тебе придется пешком отправляться на поиски лета, - Билли потер руки в предвкушении работы - хотя какая это работа, так, сплошное развлечение. - Сейчас разберемся. А ты можешь пока отдохнуть.
   - Это я всегда успею.
   - Не сомневаюсь, - без энтузиазма отозвался Билли. Ему очень хотелось оказаться исключением, но рейнджер, и в самом деле, не доверял никому.
   - Хорошо, когда есть куда можно возвратиться после долгого странствия, правда, Скаут?
   Скаут с любопытством наклонил голову и дружески вильнул хвостом, словно выражая полное согласие.
   - Чувствуешь себя совсем другим человеком! - рейнджер подстриг свою бородку, из черноты которой теперь выбивались лишь несколько непокорных рыжеватых волосков. Голубые глаза с дерзким вызовом смотрели на окружающий мир.
   Скаута он тоже привел в порядок, однако он оставался все таким же лохматым и черным.
   Только вот, ненадолго все. Жизнь на станции напоминала рейнджеру стоячее болото, из которого был лишь один выход - вперед.
   - Пора наносить визиты вежливости, как ты думаешь, Скаут?
   Рейнджер собирался начать с командора, но Старый Ник мимоходом заметил, что тот занят.
   - Ладно, Ник, как скажешь. Если нет других противопоказаний то тогда - к Курту.
   Чтобы попасть к Курту, надо было подняться из Истмуса, где всегда останавливался рейнджер, на Акрополь. Лишь неторопливые шаги рейнджера и отрывистый лай Скаута оживляли пустынные коридоры станции, редкие обитатели которой предпочитали отсиживаться по своим углам.
   - Рейни, рад тебя видеть! - Курт поднялся из-за стола и, тяжело опираясь на палку, сделал пару шагов навстречу рейнджеру.
   - Сиди, не вставай! - рейнджер оказался проворнее. Вежливо, но настойчиво усадил Курта обратно.
   - Ну, уж нет, я не такой немощный, как вы все думаете. Правда, Скаут? Ты у нас все такой же славный!
   В ответ на приветствие Скаут радостно завилял хвостом и лизнул Курта в нос.
   - Тебе следовало бы заранее оповещать нас всех о своем прибытии.
   Рейнджер улыбнулся:
   - Хорошо б меня самого заранее оповещали о моем прибытии... Как тут у вас, все по-прежнему?
   - Ты сомневаешься? Хотя по поводу технических деталей тебе следует обратиться к Нику. Вот уж кто силен в новом подходе со старым уклоном. Такое узнаешь, сразу захочется оказаться отсюда подальше, - Курт улыбнулся, и игривые морщинки спрятались в седеющей бороде.
   - Да ну его, он ведь у нас старый зануда.
   Старый Ник решил на этот раз не обижаться и никак не комментировать сомнительный комплимент. Рейнджеру не хватало простого человеческого общения, и он прекрасно это понимал.
   - Сам-то ты как? Как там твои, ммм, проекты?
   - Пишу понемногу. Держи, прочтешь на досуге парочку моих последних вещей.
   Рейнджер с интересом взял протянутые распечатки.
   - Так, "Бессолнечные дни", "Сказка о лете", "Последняя битва титанов"... Уже предвкушаю наслаждение.
   - Скажешь тоже!
   - По-прежнему напрашиваешься на комплименты? - рейнджер считал литературу пройденным этапом, и сейчас он соглашался читать только произведения Курта. - Знаешь, что задело меня сильнее всего в одном из последних твоих рассказов? Как всегда название я забыл, но там говорится о возвращении с войны...
   - "Круг возвращения".
   - Точно. Меня особенно поразило твое описание природы: бескрайние леса, словно заснувшие исполины, которые забыли о том, что когда-то они бросили вызов небу; сонная река, неспешным шагом пробирающаяся среди равнин, и степь с неслышно шелестящим безбрежным морем травы.
   - Тебе понравилось, - это был не столько вопрос, сколько утверждение.
   - Разумеется. Но...
   - Тебя что-то смущает? - Курт взял со стола свою любимую трубку и начал неспешно посасывать ее. Ох уж этот Старый Ник! Даже закурить теперь нельзя. Как это он называет, "всеобщий добровольный антиникотиновый мораторий"? Добровольный, как же! Только попробуй его нарушить...
   - Даже сам толком не знаю. Возникает чувство, словно я потерял то, что так долго искал. Не сумел во время понять, что это именно то, что мне нужно. Упустил как песок между пальцами.
   Курт грустно улыбнулся.
   - Ты просто не ценишь то, что у тебя есть. Красоту природы. Любовь и уважение окружающих. Ты сам не знаешь, к чему стремишься, боишься опоздать, а всего-то и следует - остановиться и задуматься...
   - Такое место действительно существует? - рейнджер явно не собирался переводить разговор на себя. - Или это всего лишь образ, чистый и идеальный?
   - Лагус, Федерация Футарка, моя родная планета. Такой она когда-то была. Лагус первым встретил удар Вольных Планет.
   Курт надолго замолчал. Он думал о доме, которого больше нет. Об извилистых фьордах и вгрызающемся в скалы море, о золотистых рассветах и серебристых закатах. Кстати, согласно древним хроникам, когда-то именно так выглядела Старая Земля. К сожалению, древние хроники мало кто читал, и практически никто не воспринимал их всерьез.
   - Но хватит о грустном, - наигранная веселость Курта не могла обмануть рейнджера, но ведь, по крайней мере, всегда можно подыграть. - Лучше расскажи о своем путешествии. Глядишь, и вставлю тебя в свой роман!
   - Только со Скаутом!
   - Конечно, конечно, но ты рассказывай...
   Посасывая трубку, Курт внимательно слушал рейнджера, мимоходом думая о своем грандиозном проекте. О "Космической Истории Человечества до начала Великих Гражданских Войн".
   В краткие периоды своего пребывания на станции рейнджер развивал непомерную активность. У него всегда оказывалось множество дел, которые необходимо переделать, дел, о которых другие обитатели Афин обычно и не задумывались.
   Кроме того, на станции было несколько человек, которых стоило навестить. Рейнджер был убежден, что степень их радости прямо пропорциональна сроку его отсутствия. Но разве не в этом прелесть возвращения, которое оказывается лишь незначительным эпизодом в странствии длиною в жизнь?
   Командор, отечески улыбнувшись, окинул рейнджера невидящим взглядом, от которого невозможно было что-либо скрыть, и заметил, что когда-то он тоже был молодым, ему тоже не сиделось на месте, и мечта манила своим блеском, полная тайного очарования.
   Энджи, метеоролог, бережно взял информационный диск с титановым покрытием. На нем хранилась информация с постов автоматизированного наблюдения за атмосферой, которые рейнджер посетил во время своего последнего путешествия. Климат Эллады давно перерос из профессии Энджи в его хобби.
   - Между прочим, Рейни, ты тут случайно не собираешься наведаться на север? Там тоже есть несколько постов, с которых показания не снимались уже несколько лет. Ты не представляешь, насколько все это важно.
   - Извини, - мягко сказал рейнджер, однако в голосе его угадывалась решимость. - Мне не по пути. Но если окажусь около одного из твоих постов, рассчитывай на меня.
   - Спасибо, - Энджи не скрывал своего разочарования, но вот самому отправиться на интересующий его пост, ему почему-то никогда не приходило в голову. Его вполне устраивала роль кабинетного ученого, а странствовать самому... Долой безумные идеи!
   - А, Рейни, Рейни! Привет Скаут, как дела? - Франсуа широко улыбнулся. - У меня для тебя маленький сюрприз.
   С этими словами Франсуа протянул рейнджеру объемистый пакет со свежими овощами и фруктами.
   - Можешь сам догадаться, кто их вырастил.
   - Все так же не доверяешь Старому Нику?
   В ответ Франсуа неопределенно махнул рукой:
   - Оранжерея никому не помешает. Кстати, она выросла специально для тебя. Держи!
   - Роза для Екклесиаста, - рейнджеру вспомнился один из рассказов докосмической эры. - Большое спасибо, это просто замечательно!
   - Да ты проходи, чего стоишь? Маленький уголок цивилизованной природы - лучший способ расслабиться и отдохнуть. Скаут, а вот топтать мои гвоздики было совсем не обязательно!
   Скаут подошел к Франсуа и с виноватым видом сел около садовника.
   - Видишь, - улыбнулся рейнджер, - ему уже стало стыдно. Да, совсем забыл! Держи.
   - Хм, семена... Посмотрим, что из них вырастет.
   - Одно могу сказать точно, никакой опасности это не представляет.
   - Уверен?
   - Еще бы! Старый Ник теперь все анализирует в обязательном порядке. Не доверяет мне.
   - Особенно после того, как ты притащил сюда токсичный плющ с запахом шоколадного торта! Ты как всегда был в отъезде, когда он начал достославное завоевание станции.
   - Мне тоже стыдно. Совсем как Скауту за гвоздики, - эпизод с плющом рейнджер просто не мог воспринимать серьезно. - Ты когда-нибудь про это забудешь?
   - Только после того, как ты протащишь мимо Ника что-нибудь пострашнее, - усмехнулся Франсуа.
   Навещать всех обитателей станции рейнджер не собирался. Конечно, хотелось бы увидеть Фредди, но забросив за спину свою верную гитару, он растворился в глубине переходов станции. Старый Ник, верный своим принципам, не собирался раскрывать местонахождение кого-либо из местных жителей; кроме того, по его словам, Фредди впал в очередную депрессию, и уже давно не дотрагивался до струн.
   - Отправляемся завтра, - тон рейнджера не допускал ни тени возражений. - С утра. Вот список необходимого.
   Рейнджер протянул Ивану распечатку, которую незадолго до того надиктовал Старому Нику.
   Когда начались недовольные возгласы по поводу того, а что это такое, а где взять то и для чего нужные остальные двадцать восемь наименований, рейнджер безразлично пожал плечами:
   - Это не повод для дискуссии. Хочешь ехать со мной - будь в назначенное время со всем, что здесь указано. Нет - можешь остаться на станции. Обмороженные, обезвоженные и беспомощные спутники мне ни к чему. Решать тебе.
   - Хорошо, - пробурчал Иван. - Сделаю.
   Итак, его тактика вновь принесла успех. Повторять свой вопрос снова и снова, пока не получишь единственно верный ответ. В конце концов, рейнджер смирился с необходимостью пересмотреть некоторые принципы и взял навязавшегося попутчика. Без особого, правда, энтузиазма, но этого от него и не требовалось.
   - Все необходимое можешь получить у Старого Ника. У него подобного добра хватает.
   - Пока хватает, - с наигранным неудовольствием заметил Старый Ник, когда, даже не пытаясь скрыть свое удовлетворение, Иван легкой трусцой отправился готовиться к путешествию. - Но учитывая, сколько ты захватил на этот раз, то не надолго.
   - Ага! Глядишь, через пару тысяч лет склады опустеют, а энергия генераторов иссякнет. Хватит брюзжать, а всего лучше присоединяйся к нашей компании!
   - Может через пару тысяч лет я смогу найти ответ на твой последний вопрос, - беззвучно отозвался Старый Ник. - Спасибо, не хочется. Да и вообще затея И???вана мне не особенно нравится.
   - Думаешь, меня это вдохновляет? Но ничего, пробьемся, правильно я говорю, Скаут?
   Скаут не нашел, что возразить.
   - Давай, залезай, если не передумал!
   Конечно же, Иван не передумал. С некоторой опаской заглянув в разверзшийся люк, он нырнул в неизвестность. Следом за ним в вездеход забрался Скаут, который, видимо, решил не выпускать Ивана из виду.
   - Что ж Ник, до потом!
   - Удачи тебе, Рейни!
   Как всегда, Старый Ник был единственным, кто выбрался проводить рейнджера.
   - Кстати, ты уверен, что ничего не забыл? - в вопросе Старого Ника крылся очевидный подвох.
   - Если Чудо-Юдо не вылез обратно, то ничего.
   Старый Ник хотел было возразить, но рейнджер оказался быстрее.
   - Не считая писем, которые, если они есть, ты мне сейчас вручишь.
   - Лично от постмастера! - Старый Ник улыбнулся во весь голос. - К сожалению, из-за графика он не смог задержаться на станции.
   - Совсем как я, - пробормотал рейнджер, рассеянно взяв диск.
   - Я бы не сказал, что ты очень торопился получить долгожданную весточку.
   Рейнджер пожал плечами:
   - Я почему-то догадываюсь от кого это, и как ни странно, не от моей возлюбленной. Ладно, не бери в голову. Давай!
   В ответ Старый Ник промолчал. А что тут, собственно, можно было сказать?
   - Если хочешь бросить прощальный взгляд на станцию - лучше поспеши, пока иллюминаторы не заиндевели окончательно.
   Не то чтобы Ивану это было особенно интересно, но с другой стороны, почему бы и не посмотреть на станцию снаружи?
   Однообразие скал прерывалось лишь массивными металлическими воротами, которые Старый Ник уже успел опустить. Афины кончились.
   Иван уже вдоволь успел насладиться горным пейзажем, как скалы неожиданно исчезли. Как и некое подобие дороги, по которой они до этого спускались. Впереди лежала бескрайняя заснеженная равнина, и лишь жестокий ветер гнал беспомощные снежинки. Здесь внизу, они выглядели почему-то не фиолетовыми, а скорее грязно-синими неприкаянными льдинками.
   В стальные небеса вздымалась Скала Ареопага. Как Иван не старался, он из-за недостаточного обзора не мог разглядеть ее вершину. Только теперь он по-настоящему понял, что попал в совершенно иной мир.
   От раздумий, которые, в общем-то, были ему не свойственны, Ивана оторвал Скаут, который решил его хорошенечко обнюхать.
   Калейдоскоп мыслей - одна хуже другой - перебивался импровизированной молитвой, обращенной к любому, кто был готов ее услышать: "Меня не надо есть, я жесткий и невкусный!" Вот только бы рейнджеру этого не слышать!
   - А, Скаут, привыкай! - словно услышав не предназначенные для него мысли Ивана, рейнджер весело улыбнулся. - Третий, ну который лишний, на этот раз оказался чересчур настойчивым.
   Внутри вездеход был достаточно просторным. Две небольшие каюты и кабина водителя могли вполне удовлетворить запросы не особенно требовательного путешественника. Обстановка не была в полном смысле спартанской, но не всем же королевские космолайнеры!
   - Отдыхай пока, - рейнджер удобно устроился за приборной панелью, наслаждаясь завыванием ветра, который проникал даже внутрь. - Километров через двести ты мне понадобишься. Там начнется такая эквилибристика - жажда странствий пропадает мгновенно.
   Иван не ответил. Если это может выдержать рейнджер, выдержит и он. И не такое выдерживали!
   - Если нечего делать - можешь почитать. Диски и проектор в конце второго салона. И маленькая просьба - меня не беспокоить. Ни под каким предлогом. Если не сумеешь самостоятельно найти все то, что тебе понадобиться, значит или этого здесь нет, или у тебя очень большие проблемы. Спасибо за внимание, - слова этот рейнджер произнес буднично, даже безразлично, после чего молча погрузился в управление вездеходом. Разговор окончен. Точка.
   Разумеется, Иван бы предпочел тренажерный зал. Маловероятно, конечно, хотя, кто знает, вдруг... Как и следовало ожидать, тренажеров Иван не обнаружил. Даже складных или встроенных. Вероятнее всего, подумал Иван, их здесь нет. Рассматривать другую возможную альтернативу, почему-то не особенно хотелось.
   Библиотека у рейнджера оказалась неплохой, однако с первого взгляда становилось ясно, что если проектор и использовался в последнее время, то явно не для чтения книг.
   Гул не смолкал, а наоборот, становился все сильнее. Ветер, казалось, просто забавлялся, предпочитая жестокие игры. В иллюминаторы не было видно абсолютно ничего. Рейнджер значительно снизил скорость, но вездеход все равно постоянно трясло.
   -И?ван!
   Чудом не наступив на Скаута, который, как и положено истинному хозяину вездехода, лежал на самом видном месте, Иван уже был в кабине.
   - Пришла пора поработать!
   Иван не возражал.
   - Ладно.
   - Держи штурвал прямо, чтобы ни случилось. Видишь эту красную линию? - рейнджер указал на радар, где тонкая красная линия причудливо извивалась в пульсирующей пустоте. - Это наш курс. Не советую с него сбиваться.
   - Понятно.
   Иван не собирался спорить. Хотя... для подобных случаев предусмотрен автопилот, да и вообще вездеход - явно не лучшее средство передвижения по этой местности. Разве на станции нет флаеров?
   - Догадываюсь, о чем ты думаешь, но нет. Я прекрасно знаю, что делаю. А захочется полетать - милости просим, до первого падения.
   - Кто ползать учился - придется летать, - с вызовом прошептал Иван, но штурвал не выпустил, а лишь крепче впился в него, не сводя взгляда с магической красной полоски.
   Вездеход хорошенько встряхнуло. Радар обеспокоено запищал, поскольку они отклонились в сторону. Иван выругался, возвращая машину на заданный курс.
   - Еще бы видеть, где мы находимся, - недовольно пробурчал он.
   - Могу тебя уверить, этого лучше не видеть. Хотя, если очень хочешь, можешь включить внешний обзор, - отозвался рейнджер, который тоже не сидел без дела.
   Заметив заветную кнопку, Иван быстро нажал ее.
   Открывшаяся его взору картина была одновременно пугающей и завораживающей. Непонятные нагромождения, перемежающиеся с расселинами, фантастическим пейзажем заполняли равнину. Не требовалось богатого воображения, чтобы раскрасить картинку в недостающие цвета - грязно-фиолетовый и белый. Фиолетовые снежинки яростно впивались в вездеход, который неторопливо полз вперед, не обращая внимания на ветер, норовивший сбросить его с курса.
   - Удостоверился? А теперь можешь выключить - обзорные экраны долго не выдержат.
   Раздался негромкий щелчок. Магическая картина ледяного ада исчезла. Теперь Иван мог снова сконцентрироваться на красной полоске.
   - Так-то лучше. Мы идем на автопилоте, но автоматика работает на пределе, поэтому надо быть начеку.
   Заметив несколько недоумевающее выражение лица Ивана, рейнджер добавил:
   - Ничего особенного, обычная вьюга. Вот бури здесь, что надо. К сожалению, настоящую бурю гроллю вряд ли суждено пережить. Я однажды отправился на север, и многое бы отдал за то, чтобы это увидеть еще раз. Не знаю, может как-нибудь отправлюсь... только гролля жалко.
   Приступ болтливости закончился так же неожиданно, как и начался. Рейнджер снова замкнулся в себе.
   Удерживать вездеход на заданном курсе оказалось не так уж сложно. Только пару раз они чуть отклонились в сторону, но каждый раз Иван мощным рывком возвращал машину назад. Одновременно он изучал приборную панель, стараясь не пропустить ни одной мелочи. Так! Чрезвычайно интересно.
   Его прервали достаточно неожиданно и не менее бесцеремонно.
   - Большое спасибо! - в устах рейнджера слова благодарности звучали сухо, даже слишком.
   Иван молча уступил рейнджеру его законное место. Он провел время с пользой для общего дела, и заодно получил кое-какую информацию.
   - Ты гролли у нас молодец, правда, Скаут?
   Скаут, молчавший долгое время, наконец-таки смог выразить свое мнение.
   - Только один вопрос, ладно?
   Рейнджер нехотя повернулся.
   - Хорошо, но только один и быстро.
   - Почему гролли?
   - Гролль, это такое мифическое существо, помесь тролля с гоблином, милая домашняя зверушка, - решив, что было сказано достаточно, рейнджер с головой ушел в управление вездеходом.
   Иван неудовлетворенно покачал головой. Какие еще тролли, гоблины, и причем тут вездеход? Совершенно непонятно. Но лучше что-то не понять, чем бессмысленно настаивать, демонстрируя необозримые глубины своего невежества в вопросах устаревшей до неактуальности мифологии.
   Когда последние лучи солнца перестали пробиваться сквозь неясную пелену метели, рейнджер остановил вездеход.
   - Уже приехали?
   - Нет, просто короткий перерыв на сон. Устраивайся поудобнее. Мы со Скаутом спим в этой каюте, а ты в той. Кто не хочет, может и вовсе не спать. Возражения будут? Вот и хорошо, правда, Скаут? Правда, - рейнджер с наслаждением зарылся в мягкую шерсть Скаута. - Извини, друг, но гулять нельзя.
   - Да? - Иван вначале спросил, и только потом понял неуместность вопроса.
   - Если хочешь, пожалуйста. Но предупреждаю - смерть от нехватки кислорода наступит раньше, чем ты успеешь вкусить все прелести переохлаждения. Так что, когда будешь выходить - захлопни люк покрепче, мы со Скаутом еще не записались в клуб самоубийц!
   Перед сном рейнджер вставил в проектор диск, который утром получил от Старого Ника. Утром? Он готов был поклясться, что это было безумно давно, может даже в предыдущей жизни.
   Как всегда, ничего хорошего.
   Интересно, сколько еще постмастер будет рассылать подобные письма с ничего не значащим набором любезностей, которые ровным счетом ни к чему не обязывают? Ладно, пусть себе поддерживает иллюзию цивилизации, все равно ее никто не замечает. Кто сейчас читает его письма?
   Рейнджер грустно улыбнулся. Но все ж такая весточка несколько лучше, чем сухое напоминание:
   "В связи с известными обстоятельствами, адресат отказывается получить Ваше сообщение. Большое спасибо!"
   - Скаут, Скаут, Скаут!
   Рейнджер обхватил пса за шею, лицом зарылся лицом в его душистую шерсть и стал гнать прочь печальные воспоминания. Пусть мертвые сами хоронят своих мертвецов!
   - Вижу, моя библиотека тебя не особенно заинтересовала, - рейнджер бросил оценивающий взгляд на скучающую фигуру Ивана, не без комфорта пристроившегося на диване. - Извини, но другие развлечения здесь не предусмотрены. Еще есть музыка.
   Иван рассеяно покачал головой, ему было все равно. Он был занят более важными вещами, старательно обдумывая свои дальнейшие действия.
   - Ты бы лучше рассказал о том, куда мы едем, и вообще, что ты видел в своих странствиях.
   - Ничего особенного, - в действительности рассказывать было о чем, только вот раскрывать свою душу Ивану ему не хотелось. - Приедешь, сам увидишь. А слова, что они могут передать? Ничего. Ровным счетом ничего...
   Вернувшись к в свою каюту, рейнджер схватил Скаута и притянул его к себе, надеясь прогнать прочь незаметно подобравшуюся печаль о прошлом, которое, к счастью, ушло безвозвратно. Медленно и неспешно полилась музыка. Снаружи протяжно завывал ветер, а торжественный орган создавал чудесную атмосферу тепла и уюта. Настало время насладиться последними творениями Курта. Рейнджер подумал было, не предложить ли Ивану несколько рассказов, но затем решил, что не стоит.
   Иван пытался систематизировать отрывочную информацию, которую ему удалось наскрести о странствиях рейнджера. Выходило не так уж и много. Вначале рейнджер оставлял отчеты, но затем подобная практика доказала свою абсолютную ненужность. Хотя этим отчетам Иван не доверял. С чего бы это рейнджер стал сообщать истинную информацию? Отчеты были на редкость скупыми, и самого главного там, разумеется, не было. К архивам станции, в которых, Иван мог поспорить, можно было найти много чего интересного, доступ он не получил.
   Пробормотав нечто похожее на "Спокойной ночи", рейнджер закрыл дверь между двумя каютами. Он уютно устроился в кресле, а Скаут калачиком свернулся у его ног. Орган стал звучать несколько тише, став частью декораций для предстоящего таинства.
   - Ну как, Скаут, почитаем?
   Скаут внимательно посмотрел на хозяина.
   - Так, что тут у нас есть? Это не то ... Вот, как раз для сегодняшнего вечера - одна страничка, но явно со вкусом. "Сказка о лете". Слушай внимательно!
   И рейнджер начал читать вслух:
   "Он много лет назад прочел о лете. Но в его краю не было лета, лишь снег да кристаллы. И он стал странником и спрашивал у всех, но никто не мог указать дорогу..."
   Музыка стихла. Рейнджер дочитал до конца, и молча сидел, обдумывая прочитанное. Последняя фраза все еще стояла у него перед глазами:
   "И ушел Странник в дорожную пыль".
   Скаут тоже молчал, чувствуя напряжение момента.
   - Был он странным для них, слишком странным, чтоб быть человеком, - задумчиво пробормотал рейнджер. Но что же тогда остается? Дорожная пыль? Наверное, именно так и должно быть.
   Скаут негромко зарычал.
   - Да, да, ты абсолютно прав. Дорожная пыль...
   На следующее утро Иван проснулся необычно поздно для себя. Вездеход громыхал по ледяной равнине.
   Дверь между каютами заперта не была, хотя ночью Иван имел счастье удостовериться в обратном. Но рейнджер предупреждал насчет своего отношения к людям.
   - А вот и я, а вот и утро! - старое как вселенная приветствие в устах заспанного Ивана прозвучало на редкость дружелюбно, для Ивана, разумеется. Он еще не отошел ото сна и безумно жаждал лишь одного - двенадцать километров, и желательно по сильно пересеченной местности.
   Рейнджер молча уступил Ивану место водителя, небрежным жестом показав, что надо ехать прямо, и никуда не сворачивать.
   - Наконец-то я отработаю путешествие! - деланно засмеялся Иван, - а то вчера все так быстро закончилось!
   Он уже предвкушал, сколько любопытной информации он сейчас сможет добыть. И она, несомненно, пригодится, и может быть совсем скоро.
   Скаут остался внимательно следить за Иваном, от которого можно было ожидать всего чего угодно, а рейнджер направился к себе. У него из головы никак не выходила "Сказка о лете".
   Он рассеянно пробежал глазами страничку - это было излишне, он и так помнил каждое слово.
   Дорожная пыль.
   Неожиданно рейнджер заметил с обратной стороны листка записку, на которую накануне не обратил внимания.
   "Рейни,
   - И тебе привет, старый разбойник!
   надеюсь, ты простишь мою маленькую мистификацию. Я уверен, что эта вещь тебе понравится не меньше, чем мне. Может, ты уже догадался, но ее написал не я. К сожалению, имя автора затерялось в веках. "Сказку о лете" я совершенно случайно обнаружил в электронных архивах, которые только-только начал разгребать. Вряд ли тебе интересны детали, да и вопросов здесь гораздо больше, чем ответов, но, по-моему, она была написана еще в докосмическую эру. Зная твое предубеждение против, как ты выражаешься, "закостеневшей литературы прошлого", я позволил себе маленькую хитрость, так как хотел, чтобы ты это обязательно прочел. Еще раз прошу прощения, и вдруг, тебе удастся отыскать лето в душах людей?"
   - Можно было просто сказать, - устало пробормотал рейнджер, хотя в глубине души понимал, что Курт был абсолютно прав. В последнее время он соглашался читать написанное лишь теми, кого он знал лично. Значит, ему все еще суждено ошибаться.
   Рейнджер еще раз перечитал "Сказку". Ритмика прозы завораживала. Он был там. Рейнджер, который искал лето, вечный странник, уходящий в дорожную пыль. А находил? Лед и кристаллы. И грязно-синий снег, который ветер швырял в лицо неутомимому путешественнику.
   Рейнджер был удивлен: это вещь смогла проникнуть слишком глубоко, намного глубже, чем он мог себе позволить. Добравшись до самых потаенных уголков его существа, нежно коснулась давно забытых струн, которые молчали последние несколько тысячелетий. То, что он так старательно пытался заживо похоронить, забыть навсегда, больно резануло по натянутым нервам. Но если это способно еще болеть, истекать кровью, значит, душа его еще жива, а он-то надеялся...
   Значит, душа не умерла, а лишь превратилась в ледяную статую, которая неожиданно начала оттаивать от робкого прикосновения древнего рассвета.
   "В связи с известными обстоятельствами, адресат отказывается получить Ваше сообщение. Большое спасибо!".
   Большое пожалуйста!
   Рейнджер встал. Ему было необходимо чем-нибудь заняться, дать выход взбунтовавшимся эмоциям. Выходить наружу было еще рано, поэтому оставалось лишь одно.
   - Подвинься!
   Иван молча подчинился. И как всегда в самый неподходящий момент! Он ведь только начал разбираться...
   Отсутствующим взглядом рейнджер смотрел на приборную доску, запустив левую руку в мягкую шерсть Скаута.
   - Скаут, Скаут, Скаут!
   Так-то лучше.
   В глубине своей многострадальной души он знал, что "Сказку о лете" могла написать Она. От сказки ему хотелось плакать и радоваться одновременно. Плакать, потому что странствие длиною в жизнь не дарит ничего кроме вечной дороги, где цель лишь мимолетное наваждение, призывно манящее в путь. Радоваться - прикосновению, пускай и мимолетному, к чему-то большому и прекрасному. Но больше все же плакать. А слезы неизбежно превращаются в безжалостные кристаллы.
   - Больше всего на свете я хотел бы увидеть тебя, окунуться в завораживающий омут твоих глаз, перехватить искрящуюся смехом улыбку, услышать мелодичный перезвон твоего голоса, коснуться... Но это невозможно! - рейнджер с силой ударил кулаком в ладонь. - Я никогда не прощу себе, что опоздал!
   Вездеход медленно, но упорно полз на юг. Снаружи столь же медленно, но верно поднималась температура, и, как ни удивительно, увеличивалось содержание кислорода. Смутные подозрения, терзавшие Ивана с того самого момента, когда он впервые узнал о путешествиях рейнджера, начинали обретать пускай пока и зыбкую, но основу. Кто не слышал о программах терраформирования негостеприимных планет? И хотя на Элладе она так и не была доведена до конца, нельзя исключать, что более теплое южное полушарие планеты вполне могло дать приют группе поселенцев. Если, конечно, найдется кто-то, достаточно сумасшедший, чтобы жить на этой планете за пределами станции.
   Утром четвертого дня чуткий сон Ивана прервало непонятное шебуршание, раздававшееся где-то поблизости. Иван без труда вычленил незнакомый шум из уже ставшего привычным гула мотора и скрежета гусениц вездехода, но никак не мог определить характер угрозы. Почему-то на его лицо оказалось наброшено одеяло, и сквозь небольшую щелочку ничего подозрительного не было видно. Одно Иван знал точно - что бы это ни было, непосредственной опасности для жизни оно не представляет. При этом почему-то на ум пришли крысы. Почему - он и сам не мог толком объяснить. Иван затаился, как пружина, готовая взвиться от малейшего прикосновения.
   Кто-то очень настойчивый словно задался целью не позволить Ивану насладиться заслуженным отдыхом. Этот кто-то упорно возился с одеялом, решив обязательно отобрать его у Ивана. Резким движением руки Иван отбросил одеяло в сторону, и его лица коснулось что-то влажное и теплое.
   Скаут лизнул Ивана в лицо.
   "Я жесткий и невкусный!"
   В ответ Скаут жалобно заскулил.
   К счастью для Ивана его терзал не голод. Скауту просто хотелось на прогулку, ему не терпелось выбраться наружу, вырваться из уютного, но все же недостаточно просторного гролля. Рейнджер очень хорошо знал все уловки Скаута, а в игре "а ну-ка откопай!" он достиг прямо-таки небывалых вершин мастерства. Здесь Скауту рассчитывать было не на что. Другое дело Иван. Как и следовало ожидать, в данных обстоятельствах он не смог продемонстрировать необходимую стойкость, а может, все-таки, сказалось смутное подозрение - если Скауту откажут в прогулке, он вполне может согласиться на обед. А тогда пойди и докажи, что ты жесткий и невкусный!
   Продолжавшаяся три дня метель осталась позади. Критически проанализировав показания приборов, рейнджер согласился пойти на встречу желаниям своего четвероного друга.
   - Да и мы с тобой что-то засиделись, - вполне дружелюбно заметил он, обращаясь к Ивану.
   Воздух был чист и прозрачен, хотя дышалось еще недостаточно свободно. С оглушительным лаем Скаут резвился вокруг вездехода. Рейнджер, приземлившийся на лед сразу вслед за Скаутом, не отставал от него. Иван стоял на вездеходе и несколько иронично наблюдал за происходящим. Дети малые... вот она, эта романтика приключений, и чего это некоторым так упорно не сидится в теплой и уютной станции?
   Однако долго предаваться философским размышлениям было Ивану не свойственно. Здесь, конечно, не побегаешь всласть, но почему бы не размять затекшие мышцы? Спрыгнув с вездехода, Иван сгреб руками фиолетовый снег и с мальчишеским упоением зашвырнул в рейнджера снежком. Конечно же, он не промахнулся! В первое мгновение рейнджер был ошарашен, но уже в следующую секунду веселый хохот и искрящиеся в полете снежки перемежались ликующим лаем Скуата, который, разумеется, не мог пропустить такое веселье.
   Вечером от недавней жизнерадостности рейнджера не осталось и следа. Он на полной скорости гнал гролля вперед, напряженно вглядываясь в темноту. По всему выходило, что ночью остановки не предвидится.
   Когда рейнджер, наконец, соизволил дать ответ на невысказанный вопрос Ивана, он говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово.
   - Завтра к полудню мы прибудем в поселение диггеров. Надеюсь, никаких эксцессов не последует. Я не собираюсь без нужды портить с ними отношения. И еще. Просьба не задавать глупых вопросов, а если чего-нибудь не поймешь, можешь утешиться тем, что от невежества погибло гораздо меньше людей, чем из-за управления флаером в нетрезвом виде.
   Иван удовлетворенно хмыкнул, что с некоторой натяжкой можно было расценить как знак согласия. Вот оно. Значит, жизнь на Элладе не ограничивалась пределами станции. Любопытно, однако.
   - Ночью, я настоятельно рекомендую тебе отдохнуть. Возражения не принимаются. Спокойной ночи!
   С самого рассвета Иван не отходил от водительского кресла рейнджера - нельзя было упустить ни одной детали происходящего. Что это за местность, что за поселение, почему именно здесь оно возникло, что за люди здесь живут? Что ни говори, Эллада не самое удачное место для колонизации.
   На все эти вопросы ему предстояло найти ответы, и по возможности, достаточно быстро. Никогда не знаешь, от чего завтра будет зависеть твое выживание. А информация никогда не бывает лишней. Во всей вселенной лишь одно, в конечном итоге, имеет значение - информация.
   Для начала было бы неплохо систематизировать всю имеющуюся информацию. Итак... Из-за особенностей орбиты Эллады и наклона ее оси южное полушарие было значительнее теплее северного; кроме того, безжалостные бури, терроризирующие северное полушарие, - их отголоски регулярно беспокоили Афины - на юге были практически неизвестны. Не удивительно, что терраформирование Эллады началось с южного полушария, однако обычно на такие вещи уходят десятилетия, если не века.
   В том что воздух пригоден для дыхания, Иван имел случай убедиться накануне, однако обратил он внимание и на другое - за пределами вездехода было слишком холодно, даже если сделать необходимые поправки на возможную морозоустойчивость поселенцев. По всему выходило, что низкотехнологичное аграрное поселение - а о чем-то другом в данных случае говорить не приходилось - выжить не могло. Однако выжило. Значит, неучтенной оставалась некая неизвестная Ивану переменная.
   Постепенное изменение рельефа не ускользнуло от внимательного взгляда Ивана. На смену плоской как стол равнине, по которой на протяжении предыдущих дней громыхал вездеход, вновь пришли горы, правда не такие внушительные, как в районе Афин. Вначале гролль двигался по величественному ущелью в суровом окружении скал, затем, медленно, но упорно, карабкался наверх, потом - столь же неторопливо - начал спускаться вниз. До обещанного полудня оставалось совсем немного времени, а рейнджер, казалось, никуда не спешил. Иван был вынужден признать, что заинтригован.
   Еще один поворот, и горы неожиданно кончились. Если быть точнее, горы отступили в сторону, открыв взору удивленного Ивана прекрасную долину, над которой поднимались клубы пара, а в отдалении в небо вонзались кипящие фонтаны воды. По правую руку над долиной возвышалась могучая гора с обрезанной вершиной.
   Когда вездеход оказался в долине гейзеров, рейнджер даже не пытался скрыть мальчишеской улыбки, время от времени бросая торжествующий взгляд на ошеломленного Ивана.
   Поселение насчитывало всего десять домов, каждый из которых был рассчитан на большую патриархальную семью. Обычно аграрные колонисты, живущие трудами своих рук, предпочитали индивидуальные фермы, но замкнутое пространство небольшой долины вполне оправдывало такое отступление от традиций.
   Прибытие вездехода не осталось незамеченным. Очевидно, что подобное событие считалось вполне законным поводом, чтобы на некоторое время отложить заботы о хлебе насущном. А как же иначе? Рейнджер тут знаменитость. Еще бы - единственная ниточка, протянувшаяся во внешний мир!
   Приветствия и дружеские объятия перемежались удивлением при виде незнакомца, но враждебности Иван не ощущал. Намного большей популярностью, нежели рейнджер, пользовался Скаут, который с диким лаем бросился в самую гущу людей, что вызвало настоящую бурю восторга. Очевидно, собак здесь не было. Странно, однако.
   - Рейни, привет, давненько тебя не было.
   - Рейни, ты вернулся, старый мошенник!
   - А как же! От меня так легко не избавишься. Да, это И?ван, из Афин.
   Иван сдержанно кивнул.
   - Рейни, - обветренное лицо подошедшего покрывал светлый загар, мозолистые пальцы неловко сжимались в поисках какого-нибудь инструмента. - Мой дом всегда открыт для тебя и твоих друзей.
   Рейнджер, считавший своим единственным другом Скаута, покосился на Ивана, но возражать не стал.
   - Нисколько не сомневаюсь в этом. Да, забыл вас представить, Патрик - И?ван. Патрик здесь за главного.
   - Ты уж скажешь, - Патрик несколько смутился. - Мы люди простые, решаем все сообща.
   - Хорошо, - улыбнулся рейнджер. - Тогда Патрик - просто глава самой большой и дружной семьи диггеров.
   - Так-то лучше, - Патрик явно предпочитал дела словам. - Ничего, вот вечером соберемся всей семьей, тогда как следует и познакомимся. А семьи у нас действительно дружные!
   - Это уж точно, - улыбнулся рейнджер.
   Не дожидаясь окончания разговора, Патрик заспешил по своим делам.
   - Не буду никого отвлекать, а займусь-ка я лучше гроллем, - вдогонку главному диггеру проговорил рейнджер, чтобы хоть как-то соблюсти приличия.
   Люди тем временем уже начали расходиться. На рейнджера и Ивана уже никто не обращал внимания. Хлеб насущный - прежде всего.
   - Да, забыл предупредить, диггеры чрезвычайно консервативны. - Оставшись наедине с Иваном, рейнджер вновь стал предельно серьезен. - Семья - основа местного общества. Самое дорогое для них - их женщины и дети, а их как ты мог заметить, совсем не много.
   Иван кивнул. Действительно, он обратил внимание, что среди встречающих преобладали мужчины старше тридцати.
   - Держи себя в руках, если сможешь. А если не сможешь, задумайся вот над чем - суд здесь быстрый, не всегда справедливый, зато правосудие вершится очень эффективно.
   Иван покачал головой. Да, диггеры ему сразу показались несколько необычными. Пока ясно одно - не зря он сюда приехал. Ну ладно, там видно будет!
   - Не проблема.
   - Вот и хорошо. А теперь я тебя оставлю. Помни одно: пока ты никого не трогаешь, тебя тоже никто не тронет.
   Иван пристально смотрел вслед удаляющемуся вездеходу. А рейнджер совсем не так прост, каким он хочет казаться. Интересно, а раньше он служил не в Свободном Порту Техаса? Не суть, рейнджер может подождать. Прежде всего необходимо составить представление о том, что творится здесь, в долине гейзеров вообще и конкретно в поселении диггеров. Для начала неплохо бы на сами гейзеры поближе взглянуть, поискать императорские секвойи - насколько знал Иван, именно эти выведенные методом генной инженерии деревья обычно использовались для терраформирования планет типа Эллады - и разобраться, как и за счет чего живут диггеры. Иван плотоядно улыбнулся.
   Семья Патрика действительно оказалась большой. Трое взрослых сыновей и дочь; у двух братьев Патрика детей было не меньше. И все они жили вместе - старая добрая патриархальная семья!
   Только женщин было совсем мало. Лишь трое племянников Патрика нашли своих спутниц жизни, и все остальные обстреливали счастливчиков переполненными легкой ревностью взглядами. Единственное, чего недоставало для полного счастья - радостного перезвона детского смеха. Честно говоря, Иван не возражал, поскольку детская непосредственность и непредсказуемость никогда особенно благотворно не влияли на его душевное равновесие.
   Представив, с каким рвением диггеры должны блюсти честь своих дочерей, Иван невольно поежился.
   Кроме трех невесток и двух матрон - из обрывков разговоров и неловкого молчания Иван понял, что Патрик недавно овдовел - в обеденном зале находились две девушки: дочь и племянница Патрика. Еще три племянницы уже вышли замуж и жили с семьями своих мужей.
   Женщинам практически не удавалось присесть - обслуживать такую компанию вряд ли было чересчур захватывающим занятием, зато скучать никому не приходилось.
   Скаут, уже давно ставший всеобщим любимцем, вольготно сновал по залу, выпрашивая чего-нибудь вкусненького.
   В зале стоял легкий гул, который не прекратился даже когда Патрик, торжественно сотворив молитву, позволил всем приступить к праведными трудами добытому ужину.
   - И вот я сказал ему, куда ты едешь на своем тракторе, межи не видишь?
   - Ну и что у тебя с ней? Свадьба-то скоро? А то все заждались уже.
   - Нет, это же надо до такого додуматься, развернуть солнечные батареи в обратную сторону! Хорошо, не все контуры закоротило.
   - Ты будь поосторожней с Фергюсом, вот он как на твою жену смотрит, не к добру это, так я скажу.
   Отдавая должное еде - Старый Ник от души кормил обитателей станции, но производимой на станции синтетике было далеко до натуральной пищи, - Иван не пропускал ни единого сказанного слова. Учитывая все то, что он увидел и услышал за этот день - а пробежать пришлось явно побольше двенадцати километров - складывалась достаточно ясная картина.
   Поселение диггеров насчитывало около ста пятидесяти человек, из которых женщины составляли вряд ли больше четверти. Детей было совсем мало. Колония абсолютно не зависела от внешнего мира - все необходимое изготовлялось на месте. По всей видимости, существовала некоторая договоренность между рейнджером и Патриком о том, чтобы никаких сувениров со станции здесь не появлялось. Как говорится, чем богаты... а остального нам и в помине не надо.
   Для производства электричества использовались солнечные батареи, горячая вода из источников подавалась в дома посредством хитроумной системы труб; Иван не сомневался, что, если солнечные батареи выйдут из строя, диггеры без особого ущерба для себя полностью покроют свои нужды за счет гейзеров - построить простейшую паровую турбину и динамо-машину для них не представит труда. Сложнее дело обстояло с сельскохозяйственной техникой - материальная база диггеров позволяла осуществлять лишь текущий ремонт, но даже с учетом потрясающей долговечности техники Гленнской Империи, когда-нибудь она перестанет функционировать. Определенные проблемы в этой сфере, как смог днем убедиться Иван, диггеры уже испытывают. Правда, пока еще эти проблемы особо не сказывались на производительности сельского хозяйства. Ничего, все еще впереди!
   Долина гейзеров создавала благоприятные условия для веде?ния сельского хозяйства, благоприятные по меркам Эллады, однако даже в свои лучшие дни диггерам явно не удавалось соблюсти основное правило всех аграрных поселений - каждый колонист должен кормить еще пятьдесят человек. Когда жизнь на станции кипела во всю, планета не могла прокормить себя.
   Напрашивался очевидный вывод - колония была самостийной. Нет, разумеется, до эвакуации власти Афин поддерживали связь с диггерами, скорее всего даже торговали, только делалось это неофициально, а имперские власти либо не знали, либо сознательно закрывали на это глаза.
   От размышлений над полученной информацией Ивана отвлек рейнджер.
   - Обратил внимание на ту девушку?
   Иван понял сразу. Не обратить на нее внимания было невозможно. Она будто бы сошла с голографической рекламы межзвездных путешествий, где потупленный с ложной скромностью взор таит все запретные наслаждения неизведанной вселенной. Разумеется, Иван не забыл полученные утром предупреждения, а наблюдения над жизнью колонистов не оставляли ни малейшего сомнения, что правосудие отправляется здесь слишком скоро, да вряд ли всегда это можно назвать правосудием. Но просто смотреть ему никто не запрещал, ведь правда?
   Вероятно, на это бы Патрик возразил: "Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя". Но к счастью для Ивана, его грязные мысли оставались при нем; других претендентов на них, как ни странно не находилось.
   - Это Стася, дочь Патрика. Не поверишь, но он уверен, что я должен жениться на ней и остаться здесь навсегда.
   Было чему удивляться. Должно быть, Патрик здорово ценил рейнджера - в женихах у диггеров недостатка явно не было. В отличие от невест.
   - Хочешь, и тебя сосватаем? - прищурился рейнджер. От него не укрылись плотоядные взгляды, которые Иван бросал на женщин в зале. Если у диггеров в этом плане был кризис, то на станции просто катастрофа. Хотя Старый Ник никак не мог понять, в чем собственно проблема: отсутствие в Афинах женщин казалось ему вполне нормальным явлением.
   В ответ раздалось тяжелое дыхание, которое вполне могло означать: а жениться-то зачем? Другое дело...
   - Даже и не думай! - рейнджер успел перехватить грязные мысли Ивана, пока они не успели окончательно замусорить близлежащее пространство.
   - Здесь всегда виноват будет мужчина. А вот еще одна пара рабочих рук пригодится всегда, - Иван ни разу не видел рейнджера в столь благодушном настроении, и это настораживало. А может, поселок диггеров был единственным местом, где рейнджер мог хоть ненадолго расслабиться? - Хочешь, я поговорю с Патриком?
   - Спасибо за предложение, - буркнул Иван, задумавшись над не характерным для него философским вопросом, ну почему все-таки в мире нет совершенства? - Но как я вижу, ты сам не особо торопишься его принять.
   - А это уже совсем другой вопрос, - приступ дружелюбия рейнджера закончился столь же внезапно, как и начался.
   Между тем ужин подошел к концу. Со стола убрали, но никто и не думал расходиться. Значит, будет десерт, подумал Иван. Если бы не необходимость поддерживать форму, можно было бы и соблазниться. Иван незаметно для окружающих облизнулся. Он бы предпочел несколько иной десерт, не менее, кстати, сладкий. Но, раз нельзя, значит нельзя. Как ни странно, жить хотелось. Правда, не среди диггеров.
   Последовал десерт, но не совсем такой, как предполагал Иван, и совсем не такой, какой бы ему очень хотелось получить.
   На десерт была музыка. Иван не особенно разбирался в музыкальных инструментах, но, скорее всего, это была все-таки лютня или что-то очень на нее похожее. Патрик осторожно коснулся струн. Очевидно, вещь была собственного сочинения, несколько помпезная и нервная. Патрик старался дать выход своим чувствам, он вложил в произведение всю свою душу, создав картину трудной, но счастливой жизни диггеров. И семья с упоением внимала своему главе. Ведь это была их жизнь, их трудности и их счастье!
   К музыке, как и к искусству вообще, Иван относился со смешанным чувством подозрения и презрения. Творение Патрика не стало исключением.
   Рейнджер также старался не особенно показывать свое невнимание. Его вкусы были несколько консервативны: любимый писатель - Курт, любимый музыкант - Фредди. Случались, конечно, редкие удачи, как например со "Сказкой" ("Извини, Курт, но тебе придется слегка подвинуться!"), но Патрик явно к ним не относился. Неплохо, очень даже неплохо, в особенности для любителя-фермера, который весь день проводит в поле, но... не более того.
   Затем и другие члены семьи продемонстрировали свои таланты. Завязалось некоторое подобие состязания, когда каждый мог вызвать любого на своеобразную дуэль. Патрик, как и положено умудренному жизнью патриарху, снисходительно наблюдал за развлечениями молодежи. Пусть веселятся!
   Победительницей единогласно была признана Стася, чей безудержный танец под аккомпанемент одного из ее братьев, вызвал невыразимый восторг.
   "Интересно, - пронеслось в голове у Ивана, - они устроили этот маленький праздник специально в честь гостей, или это такой способ коротать деревенские вечера?" Ну да, а что им еще делать? Его жизнь на станции заполнена гораздо больше; вот уж где всегда есть, куда приложить свою энергию - пробежки, тренировки, снова пробежки, и разумеется, поиск шпионов и двойных агентов. Хотя, сегодняшний день тоже прошел не зря!
   Тем временем вечеринка, которая, по мнению Ивана, больше напоминала смотр деревенских талантов, закончилась. Все разошлись по своим комнатам. Колония старалась не сильно отставать от ритма жизни в гармонии природы.
   Иван тяжело опустился на кровать. Вообще-то следовало бы разобраться с полученной информацией, которой набралось значительно больше, чем ему обычно удавалось собрать на станции за месяц, но это может подождать. Уже даже и помечтать нельзя? Эх, если бы не пуританские нравы диггеров, одними мечтами он бы явно не ограничился, но может, еще не все потеряно? Главное, найти правильный подход...
   - Рейни, давно тебя не видела!
   - Привет, Стася, - радость рейнджера была искренней. Стася всегда ему нравилась, но все больше как сестра, поэтому Патрику никак не удавалось пробиться сквозь его оборонительные заслоны. Между тем Патрику явно не терпелось отдать свою дочь в пожизненное рабство, причем единственным пожеланием патриарха было, чтобы тяжкую обязанность тюремщика взвалил на себя рейнджер. Не тут-то было!
   - Извини, я не смогла тебя встретить!
   - В отличие от нас, тунеядцев, вы, как пчелки, трудитесь с утра до вечера, - улыбнулся рейнджер, вспоминая серьезное выражение лица Патрика, когда тот безуспешно пытался обратить его на истинный путь.
   - Рейни, ты нисколечко не изменился.
   - Тебе видней, - в действительности он очень сильно изменился, но это был так давно... Но душа все еще жила, застыв лишь глыбой холодного льда. - Может, выйдем на свежий воздух?
   Стася безразлично кивнула. В чем-чем, а вот в свежем воздухе недостатка она не испытывала.
   Глядя в усыпанное звездами небо, рейнджер в очередной раз пожалел, что у Эллады не было спутника. Уберите из любви лунный свет, и останется... Хотя, все равно это не про него.
   - Рейни, забери меня с собой!
   Рейнджер не ответил. Как там было? Да, именно!
   "Но Она отвернулась, лишь только он вспомнил о лете".
   - Рейни, я не шучу. Ты не можешь представить, как мне надоела это рутинное, правильное существование.
   - Я тебя понимаю, поэтому твоей отец никак не может убедить меня остаться здесь. Но разве где-то лучше? Там мы тоже абсолютно никому не нужны.
   - Но там жизнь. А здесь? Здесь все предсказуемо, все как надо, и нечего больше.
   - Ты не знаешь Афины. У станции нет будущего.
   - А здесь оно есть? Только честно?
   Рейнджер не нашелся, что ответить. Действительно, демографическая ситуация у диггеров оставляла желать много лучшего, и лишь Патрик мог со свойственным ему упорством отказываться признать очевидное.
   - Ты заслуживаешь большего, но что я могу тебе предложить? Вселенную, которая распадается на части под ударами гражданской войны? Вселенную, от которой я бежал в поисках... уединения, наверное.
   - По крайней мере, там хоть что-то происходит, - не выдержала Стася. - А здесь жизнь проходит мимо. Ее тут вообще нет!
   - Я бежал от людей, от суеты и тщеславия мира, если это будет не слишком громко сказано.
   - Но все же нашей колонии ты предпочитаешь станцию!
   Рейнджер медленно покачал головой:
   - Ты не права, Стася. Я везде чужой, вечный странник, моя жизнь в пути.
   - Тогда возьми меня с собой!
   - Я бежал от людей, - казалось, рейнджер ее не слышал. - И лишь Скаут всегда со мной.
   - Но ты же взял с собой, этого...
   - И?ван? Случайный попутчик.
   - Хорошо, - медленно проговорила Стася, каждое слово давалось ей с большим усилием. - Я понимаю, дело не во мне. Ты и Скаут - вы команда, а третий, как говорится, лишний. Ты боишься за свою свободу, независимость. Свободу от обязательств, свободу от ответственности за других. Тогда просто отвези меня на станцию! Как случайного попутчика.
   - Вижу, ты всерьез, - рейнджер взял ее за руку и посмотрел прямо в глаза, в отчаянной попытке найти ту единственную, на свидание с которой он так безнадежно опоздал, опоздал на несколько веков! Но что такое век в масштабах вечности? Мгновение, которое не стоит даже мимолетного упоминания.
   - Пусть так, если это твой выбор.
   Фиолетовые глаза Стаси были холодны как снег. Рейнджер мысленно обругал себя. За... глупую надежду, которая оказалась манящей и несбыточной? Вполне может быть.
   - Патрик, разумеется, будет против, но эта твоя жизнь, и ты имеешь право на свои ошибки. Не знаю, что я дарю тебе, проклятие или благословение, но я сделаю, как ты хочешь. Я дам тебе шанс, и кто знает, какое число выпадет тебе в следующий раз в лотерее жизни? Я уезжаю через четыре дня. У тебя есть время передумать.
   - Я не передумаю, - и они оба знали, что именно так и будет.
   - Главное, никто не должен ни о чем догадаться. Запомни никто, ни твои братья, в особенности твои братья, ни подруги, никто. И тем более И?ван. О Патрике я даже не говорю. Никому ни слова. Иначе - все отменяется. Договорились?
   Победная улыбка озарила и без того очаровательное лицо Стаси.
   - Старый добрый Рейни! Все также никому не доверяешь! Хорошо, будет по-твоему. Уходя - уходи, и не оглядывайся назад.
   - Я не доверяю только людям, - тихо заметил рейнджер.
   Стася на мгновение прильнула к рейнджеру, подарив ему страстный поцелуй. Не по-братски горячий поцелуй, обжигающий губы.
   И исчезла, растворившись в ночи, как сказка, как несбыточная мечта.
   Это было больше, чем простое выражение благодарности. Бесценный дар неутомимому страннику за то, что он так непохож на всех остальных. И слова были тут ни к чему.
   Рейнджер бросил усталый взор на небо. Луны сейчас не хватало особенно сильно. Одной хватило бы в самый раз. Но...
   Рядом бесшумно вынырнул Скаут.
   - Привет, знаешь, я снова ввязался в очередную авантюру. Надеюсь, все закончится хорошо, но нам нескоро предстоит сюда вернуться. Вряд ли они смогут меня понять.
   Когда Скаут тоскливо заскулил, рейнджер тихо добавил:
   - И все, что нам остается, это дорожная пыль. Дорожная пыль!
   Рейнджер бесцельно бродил по поселку. У каждого были свои дела, свои заботы и обязанности, от которых некуда было не деться, невозможно сбежать. День за днем колонисты вели изнуряющую борьбу с суровой природой Эллады. Даже гейзеры и императорские секвойи, которые были на стороне диггеров, не могли бы обеспечить победу без каждодневного упорного труда. Это была борьба за выживание, ставкой в которой служила жизнь; но вся жизнь без остатка растрачивалась на эту борьбу.
   Рейнджер невольно поежился. И совсем не от холода, хотя было вовсе не жарко.
   Иван также не сидел сложа руки. Скорее наоборот. Он развил потрясающую активность. Куда делся тот угрюмый гигант, чьи бесшумные шаги повергали в уныние даже безлюдные коридоры станции? Выискав на дальних задворках своего сознания дежурную улыбку, которая ввиду своей незатребованности смогла найти там тишину и покой, Иван нацепил ее на лицо и стал Мистером Сама Услужливость. У каждого свои методы добывания информации.
   Даже Скаут исчезал теперь на целые дни, радуясь редкой возможности порезвиться всласть.
   И лишь один рейнджер бесцельно бродил, словно не замечая холодного ветра, который, казалось, самовластно повелевал Элладой. Он был странным для них, слишком странным...
   - О чем задумался?
   Рейнджер резко обернулся. Рядом с ним стоял Патрик.
   - Да так, о своем, о вечном.
   Патрик с одобрением кивнул. О вечном - это хорошо. Но...
   - Не рановато ли будет?
   - В самый раз! - рейнджер даже не пытался улыбнуться.
   - Ты бы все-таки остался, пожил у нас с несколько месяцев, - Патрик всегда выбирал прямой и незатейливый путь. - Вот и другу твоему здесь понравилось.
   - И?вану-то? Да он всегда такой.
   - Оставайся, женись на Стасе, и живите как все нормальные люди!
   - Мой ответ ты знаешь, - резко, словно ударом топора, рейнджер в который раз поставил точку. На этот раз уж точно в последний раз.
   Тяжело вздохнув, Патрик оставил рейнджера одного.
   Как все нормальные люди? В этом-то и заключалась проблема.
   "...слишком странным, чтоб быть человеком".
   Настал, наконец, и день отъезда. Еще ночью Стася незаметно выбралась из своей комнаты, и рейнджер посадил ее в вездеход.
   - Совсем как древний обычай похищения невесты, - не выдержал рейнджер, когда они пробирались в темноте.
   Какие мысли одолевали в этот момент Стасю, можно было только догадываться. Но он не настаивал на ответе. Когда решение принято - надо идти до конца. Просто идти, что может быть проще?
   Прощание с диггерами было как всегда лишь формальностью. Только Патрик и два его младших сына выбрались пожелать рейнджеру счастливого пути.
   - Ты уж извини Стасю, она не пришла, хотя... - Патрик замялся, не сумев подобрать нужных слов. Да рейнджер вроде бы и так все понял.
   Рейнджер все понял слишком хорошо, но промолчал.
   - Не забывай нас. А то опять пропадешь надолго! Давай, приезжай на праздник урожая, и ты, И?ван тоже приезжай. И ты, Скаут, куда уж без тебя!
   Громкий лай оповестил всех диггеров, что Скаут будет тоже по ним скучать.
   - Обязательно приеду, - рейнджер знал, что именно эти слова от него хотели услышать. А правда? Кому она нужна... Главное не быть, а казаться. Интересно, суждено ли ему еще увидеть Патрика? Кто знает. - Всем пока.
   - С Богом!
   Вездеход не спеша набирал скорость.
   - Как тебе диггеры?
   - Нечего, но вот какие-то они малохольные. Только и знают, работа, работа, работа. Хотя, если найти к ним правильный подход, можно выяснить очень много интересного.
   - Я заметил, - сухо парировал рейнджер. - У тебя неплохо получалось их расшевелить.
   - Правда? - ухмыльнулся Иван.
   - Еще бы. Странно, что до свадьбы дело не дошло. Правда вот с кем, я понять так и не смог.
   - Тьфу на тебя, - рейнджеру наконец удалось задеть Ивана. - Как я, так никогда и не под каким видом... А сам-то хорош! Давай, выжимай из своего гибрида все, на что он способен, пока твои диггеры не схватили свое правосудие в охапку и не ринулись вершить скорый и неотвратимый суд!
   Из второго салона появилась Стася. Она улыбнулась Ивану, милой, но равнодушной улыбкой и подошла к рейнджеру.
   - Пока все идет как надо. Да, Стася познакомься, это И?ван. Но вы уже встречались.
   Стася кивнула, подтверждая факт случайного знакомства, но не более того.
   - И?ван, ты, как и раньше, будешь спать во второй каюте.
   - В то время как ты, разумеется, не заставишь даму скучать.
   - Стася будет спать в первой. А я - сегодняшнюю ночь мы проведем в пути. Надеюсь, этот маршрут собьет их с толка. Трудно вообразить, что может взбрести Патрику в голову.
   - Когда отец все поймет, я буду для него мертва, - негромко проговорила Стася.
   - А честь семьи? По крайней мере, раньше в поселке была пара вездеходов. Как они там сейчас, ты не в курсе, Стася?
   - Интереса не представляют, - отозвался Иван.
   Рейнджер приподнял одну бровь.
   - Это действительно так, - Стася бросила на Ивана подозрительный взгляд, который мог заставить поежится кого угодно. - Они все еще стоят там, где и раньше, но пару лет назад, после одного из ураганов, всю электронику пришлось снять. А также аккумуляторы и многое другое.
   Иван согласно кивнул:
   - Ты не поверишь, какая тут нехватка материалов. Хотя пока что они держатся. За счет внутренних ресурсов, что вдвойне удивительно.
   - Отец никогда в этом не признается, - продолжала Стася, - но жизнь в колонии требует жертв. И подчас значительно более серьезных. Да, зато у нас есть флаер. Им давно не пользовались, отец...
   Стася запнулась. Только и слышно от нее, что "отец", да "отец". Но теперь это в прошлом.
   - Патрик был против, - Стася решила, что отныне она будет называть отца только по имени, - Но если они решатся...
   - Флаер подлежит ремонту, но на это понадобится время. В лучшем случае пара недель, - снова вмешался в разговор Иван.
   - Тебе не нужно было ничего портить, - резко парировал рейнджер, надеясь хоть как-то сломить ненавистную самоуверенность человека, убежденного, что он всегда прав, причем только он и никто больше.
   В отличие от Ивана, рейнджер не получал от происходящего ровным счетом никакого удовольствия.
   - А кто сказал, что его испортил именно я? Ты знаешь, в каком состоянии у них находится техника? - Разумеется, Иван лукавил. Без него тут не обошлось. Неужели они думали, что он не узнает о побеге? Под горячую руку правосудия диггеров попадать не хотелось даже за компанию.
   Когда уже никто не мог его слышать, Иван недовольно буркнул:
   - Поблагодарили бы хотя бы... Стараешься, стараешься, а все ради чего?
   Рейнджер вел вездеход всю ночь. Наутро его сменил Иван.
   - Вот наш курс. Если заметишь что-нибудь странное, дай мне знать, договорились?
   Иван отвлеченно кивнул.
   Отдохнуть, правда, рейнджеру не пришлось. Он только погрузился в нежные объятия полудремы, как к нему скользнула Стася. И заключила его в другие объятия, не менее нежные.
   - Молчи, - прошептала она, страстно прижимаясь к нему всем телом. - Не надо разрушать то, что еще так хрупко и непрочно, и не стоит отказываться от...
   От чего ему не стоит отказываться, рейнджер не узнал. Обжигающий поцелуй, ласковый шепот, нежная бархатистая кожа заставили его на время забыть об остальной вселенной.
   - Не знаю почему, но врожденное чувство уместности подсказывает мне, что, если я замечу что-нибудь странное, лучше не нарушать его заслуженный отдых, - скабрезно осклабился Иван.
   Вездеход упорно полз вперед по ледяной равнине. Не говоря ни слова, рейнджер сменил Ивана за штурвалом. Он не мог не заметить странные взгляды, которые Иван исподтишка бросал на Стасю. Ивана явно не устраивала ситуация, когда душевное тепло и ласка доставались только одному, причем совсем не ему.
   Соблазн был велик, и рейнджер внутренне приготовился к тому, что Иван сделает попытку переломить обстановку. Силовыми методами, разумеется, и не раньше, чем наступит подходящий момент.
   - А кроме диггеров на планете еще есть поселения? Что-то такое пару раз мелькало в разговорах, но очень смутно. Вроде жуткой тайны, которую все дружно пытаются забыть, но это у них плохо получается.
   - Да, - рейнджер кивнул. - Было дело. В прошлом году сход, но все знали, что за сходом стоял Патрик, отлучил от поселения небольшую группу бунтовщиков. На самом деле они просто хотели больше свободы.
   - Оте... то есть, за этим стоял Патрик? - Стася смотрела на рейнджера с удивленно открытыми глазами.
   - А ты не знала?
   Стася медленно покачала головой:
   - Но среди них был Брайан, Галла и Лиз.
   - От этого удара Летиция не смогла оправиться. - Согласно кивнул рейнджер. - И она никогда не простила Патрика.
   - После смерти Брайана мама сильно сдала, и ей оставалось недолго, - подавленно проговорила Стася, пытаясь справиться с жестокой правдой, которой обернулась вся ее предшествующая жизнь.
   С еле заметным удивлением рейнджер посмотрел на Стасю:
   - Брайан жив. Они с Галлой созданы друг для друга. А на Лиз они просто нарадоваться не могут. Да, им и приходится нелегко. Я им помогаю в меру возможностей.
   Если Брайан - сын Патрика, а Летиция его жена и, соответственно мать Стаси, Галла - жена Брайна, а Лиз, получается, их дочь... Иван ловил все с полуслова.
   - Живы? Все?
   - Наверное, теперь ты для Патрика также мертва, как и Брайан.
   Стася медленно кивнула. Ее маленький мирок, где все было так правильно, так предсказуемо, рушился на глазах. Тем больше причин открыть новую страницу в дневнике жизни.
   - Они борются за право на жизнь, хотя их слишком мало, около двадцати человек. Зато у них свой город Свободы, где они вольны жить по своим законам.
   - Рейни, я хочу увидеть Брайана, - Стася пустила в ход все очарование, рассчитывая добиться своего. - Их город не может быть очень далеко отсюда - ты же сам говорил, насколько негостеприимна планета за пределами нашей долины.
   - Лучше не пытайся, сейчас даже твои чары бессильны. Не надо делать вид, что у тебя вдруг проснулась любовь к мирной сельской жизни, и ты вновь решила вернуться к природе. Все равно не поверю.
   - Но я же не знала про Брайана...
   - Да? - рейнджер набросил на лицо легкую гримасу удивления. - И что это меняет? Если их жизнь и отличается от того, к чему привыкла ты, то явно не в лучшую сторону. Они пытаются воссоздать на новом месте то, к чему успели привыкнуть, но только без Патрика. Хотя, нет. У них же есть Брайан, как я мог забыть!
   Стася обиженно надулась, но не потому, что рейнджер отказался удовлетворить ее прихоть, а поскольку чувствовала его правоту.
   Неожиданно Иван, выбравший на этот раз позицию стороннего наблюдателя, поддержал рейнджера, высказавшись в том роде, что извозчиками они не нанимались. Нет уж, увольте.
   Теперь настал черед рейнджера удивляться. Надо же, наш агент всеобщего назначения в кои-то веки отказался от возможности получить новую информацию. Хотя, если разобраться, сейчас его интересует кое-то другое. Стася.
   Случай сломать устоявшееся статус-кво представился тем же вечером. Рейнджер предпочел бы не останавливаться, но Скаут очень просил. До станции оставалось еще три дня пути, а содержание кислорода в воздухе медленно, но неуклонно снижалось. Либо сейчас - либо никогда.
   Морозный воздух обжигал легкие, голова кружилась из-за нехватки кислорода. Кроваво-красный диск солнца, не способный дать хоть капельку драгоценного тепла, неспешно опускался за горизонт. Единственным, кому прогулка доставляла истинное наслаждение, был Скаут. С радостным лаем он носился по ледяному полю, не замечая тех мелких неприятностей, которые обычно сопутствуют свободе.
   Рейнджер с не менее счастливой улыбкой наблюдал, как резвится его друг. Единственный настоящий друг.
   Стася, закутавшись во все, что удалось найти в вездеходе, лишь ненадолго покинула уютную утробу ставшего домашним гролля. Вдохнув холодный воздух, она протестующе вернулась внутрь. Климат в поселке был более цивилизованным.
   - Холодно, но неплохо, - Иван стоял возле вездехода, и весь его вид недвусмысленно свидетельствовал, что бегать или дурачится, как на пути туда, он не собирается.
   Рейнджер пожал плечами, что можно было истолковать по-разному.
   - Кстати, а где Скаут? - как бы невзначай поинтересовался Иван.
   - Ты его давно не видел? - нахмурился рейнджер. - Ты не обратил внимания, в какую сторону он побежал?
   Смутные предчувствия исподволь теребили душу, но он старательно гнал их прочь. Буквально только что Скаут был здесь, прыгал вокруг вездехода. Попробуй, уследи за ним.
   - Твоя псина, ты за ней и следи, - неожиданно грубо отозвался Иван.
   - Надо организовать поиски! Скаут мог попасть в расселину. Хорошо, что у меня есть веревка. Стася останется в гролле, а мы с тобой будем его искать. Главное - не разделяться.
   Иван не двинулся с места. Всем своим видом он демонстрировал презрение к новоявленному командиру. Подумаешь, велика важность - собака убежала. Тем лучше - не придется с ней возиться.
   - Лично я отчаливаю. Девчонка поедет со мной. А ты - оставайся, милости просим!
   Воспользовавшись секундным замешательством рейнджера, Иван бросился на него. Иван предпочитал ближний бой, где он мог применить свой излюбленный прием - удушение, что обычно заканчивалось сломанной шеей.
   Рейнджер отпрыгнул как раз вовремя. Теперь он оказался справа и несколько сзади своего противника. Не дав Ивану опомниться, рейнджер развернулся и подсек его левую ногу.
   Лед больно впился в ладони, но Иван мгновенно вскочил и нанес сокрушительный удар правой.
   Рейнджер уклонился, но не достаточно быстро.
   Голова гудела. Рейнджер с трудом смог отбить следующую атаку и тут же сам ударил Ивана ногой в висок. Удар несколько смазался, но поскольку Иван был выше рейнджера почти на целую голову, прыжок можно было считать удавшимся.
   Иван не почувствовал тонкой струйки крови, которая стекала у него по лицу, но теперь соперники двигались значительно медленнее - из-за низкого содержания кислорода в воздухе усталость накатила практически мгновенно. Оба с жадностью глотали воздух, с удивлением обнаруживая, что дышать - тоже оказывается равнозначно подвигу, и не такому уж маленькому.
   Преимущество Ивана в росте и весе, а также его великолепная спортивная форма уравновешивались нечеловеческой ловкостью рейнджера, и еще тем, что у него был слишком богатый опыт выживания в смертельно непредсказуемых условиях.
   Обмен ударами продолжался, но теперь гораздо медленнее. Иван с трудом старался выпрямиться после серии нескольких пропущенных ударов в диафрагму, а рейнджер пытался разобраться со своими позвонками - он только что не без труда покинул чересчур дружественные и настолько же горячие объятия Ивана.
   С самого начала схватки рейнджер молился про себя, чтобы Стася не появилась из вездехода. Зная характер девушки, он был уверен, что она не останется в стороне от происходящего, а с Иваном шутки плохи, это было ясно давно. Лишь бы она не ничего не услышала и не увидела!
   Между тем солнце исчезло за горизонтом. Температура начала падать, в воздухе закружились маленькие фиолетовые льдинки. Ничто из этого на рейнджера не произвело впечатления - он не отступит, он пойдет до конца, каким бы этот конец ни оказался. Зато Иван уже усел понять, что его маленький путч провалился. Пробормотав вполголоса что-то абсолютно невнятное, Иван тяжело прислонился к вездеходу, всем своим видом показывая готовность завершить дело миром.
   Рейнджер медленно приблизился к Ивану, и, не говоря ни слова, забрался в вездеход. Через пару минут, слегка переведя дух, Иван последовал за ним.
   Оказав первую помощь рейнджеру, Стася неприязненно посмотрела в сторону каюты, а которой уединился Иван.
   - Боюсь, что ему тоже придется помочь, - ответил рейнджер на невысказанный вопрос. - Только одну я тебя к нему не пущу. Считай, что у нас бригада скорой помощи. Дай только наружные огни включить.
   О том, чтобы отправиться на поиски Скаута речь уже не шла. Ни сейчас, ночью, ни даже наутро. По крайней мере, рейнджер был полон решимости провести всю ночь наружи - Иван получил лошадиную дозу снотворного и безмятежно спал в запертой каюте, так очередного предательского удара в спину можно было временно не опасаться. Но Стася решила иначе.
   - Никуда я тебя не пущу.
   С этим аргументом спорить было бесполезно.
   На рассвете, удостоверившись, что действие снотворного закончится еще не скоро, рейнджер-таки выбрался из вездехода. Через пару минут к нему присоединилась Стася - а ведь он был готов поспорить, что она спала. Вот и верь женщинам! Зябко кутаясь в свой импровизированный наряд, она была полна решимости оставаться на боевом посту вместе с ним.
   - Здесь холодно, Стася, слишком холодно для тебя. Иди вниз, я постою, - невыразительным голосом сказал рейнджер.
   Вместо ответа Стася протянула ему сверток с едой. Крохотные льдинки в ее глазах выразительно говорили, что поесть рейнджеру все-таки придется. По крайней мере, она скорее замерзнет насмерть.
   Тяжко вздохнув, рейнджер принялся за еду, ни на минуту не переставая пристально всматриваться в снежную даль. А после, Стася жадно прильнула к его губам, даря спасительное тепло. И какой дар окажется более бесценным в этой вселенной из ледяных кристаллов?
   Скаут вернулся через час после рассвета.
   - Скаут вернулся!
   Радостный крик рейнджера вполне мог заставить Элладу изменить свою орбиту.
   - Ладно, можешь не притворяться, что тебе стыдно, - рейнджер широко улыбнулся, обнимая пса. - Рассказывай как дела?!
   Скаут радостно завилял хвостом и аккуратно положил на лед свой трофей.
   - Посмотрим на твою добычу. Хм, ледовая крыса... Не знаю, но, наверное, нам вряд ли стоит это есть. Разве что И?вану. Пошли! - рейнджер махнул рукой, приглашая доблестного искателя приключений последовать за ним. - Да, это все же лучше оставить здесь.
   Скаут задумчиво переводил взгляд со своей добычи на рейнджера и обратно.
   - Да ладно тебе, еще испугаешь Стасю! - рейнджер весело подмигнул стоявшей рядом Стасе, которую вряд ли можно было напугать столь невинным созданием как крыса, пускай даже и ледовая.
   Стася не смогла сдержать улыбки, но этот аргумент подействовал.
   - Ну, тогда в путь! - с этими словами рейнджер поцеловал Стасю.
   К вечеру проснулся Иван. Он вел себя на удивление вменяемо и даже подобострастно улыбался Стасе. Очевидно, что после вчерашней разборки некоторое подобие уважения, которое он испытывал к рейнджеру, переросло в плохо скрываемый страх.
   - Иди, выспись. Я поведу!
   Скаут зарычал. Рейнджер с долей сомнения посмотрел на Ивана, но водительское место уступил.
   - Не боись, я понятливый! - Иван бросил опасливый взгляд в сторону Скаута. - Два раза повторять не приходится.
   - Я же сказал, выспись! - Иван сокрушенно покачал головой, глядя как Стася, прильнула к рейнджеру, намереваясь еще более ощутимо разделить с ним радость, как она недавно пыталась разделить и печаль. - Ох уж эти женщины! Только приоткрой одной дверь в свою жизнь, как она сразу объявит свои права на все и даже намного большее. Давай, гролли, покажем им, на что способны настоящие мужчины!
   С грохотом, который доставлял ему ни с чем не сравнимое удовольствие, рейнджер распахнул люк вездехода.
   - Всем привет!
   - Добро пожаловать домой! - если Старый Ник и был удивлен скорым возвращением, то никак не показал этого. С людьми всегда слишком много хлопот.
   - Насчет дома, сказано несколько сильно, но ничего, - отозвался Иван, выбравшийся из вездехода сразу следом за Скаутом, которого сейчас уже никто не мог удержать. Громкий лай оповестил близлежащие сектора о благополучном завершении очередной эпопеи.
   Когда рейнджер галантно предложил Стасе свою руку, Старый Ник на некоторое время в изумлении замолчал. Он ожидал всего чего угодно, но вот такое предположение не могло даже нелегально пробраться в отдаленнейшую микросхему.
   - Стася - Старый Ник, я тебе о нем рассказывал.
   - И только хорошее, - ангельский голосок окончательно сразил Старого Ника. - Очень приятно познакомиться.
   - Как там командор? Я хочу представить ему Стасю. Некоторое время она пробудет здесь. Не подскажешь, когда прилетает постмастер?
   - Через шесть недель.
   Нет, как хорошо было раньше, пока рейнджер не создал женщину. Стоп. Или ее создал искуситель, а рейнджер забрался в яблочный рай... Старый Ник запустил экстренную программу тестирования.
   - Шесть недель. Так ведь, Стася?
   Стася нехотя кивнула. В глубине души она рассчитывала, нет, скорее просто надеялась...
   Рейнджер все также неотвратимо что-то искал.
   "Но солнце не всходит над снежным безмолвьем равнин".
   И хотя давно уже неспособные никого согреть лучи красного карлика каждый день освещали поверхности планеты, это ровным счетом ничего не меняло.
   - Кстати, Ник. Передай Курту, у меня к нему есть разговор. Он поймет о чем. - Или, быть может, следовало сказать, о ком?
   Так, надо не забыть заскочить к Франсуа. Рейнджер был уверен: Стасе еще никто не дарил розы. Пусть будет маленький сюрприз.
   Осторожно держа Стасю за руку, рейнджер вел ее по бесконечным коридорам станции.
   - Знаешь, я не хочу оставлять тебя здесь одну, поэтому до прибытия постмастера я никуда не уеду. А там перед тобой окажется вся вселенная, или ее остатки, это как посмотреть. Да, тут недалеко есть апартаменты, тебе должно понравиться. Как раз в Истмусе. И совсем недалеко от меня. Ты даже не заметишь, как пролетят эти шесть недель.
   Он говорил, говорил и говорил, боясь замолчать, боясь остановиться, зная, что Стася отвернется, лишь только он вспомнит о лете.
   Наверное, поэтому рейнджер и выбрал свободу. Свободу от обязательств, свободу от ответственности за других. Свободу, когда никто не сможет больше разбить сердце; ведь нельзя разбить то, что и так уже застыло в невыразимом крике.
   Одиночество. Которое не в состоянии скрасить даже верный Скаут.
   Но в таком случае, что же ему остается?
   Дорожная пыль...
  
   III. Слезы небес
   я буду идти
   прорываясь в потемках
   с улыбкой застывшей
   в гримасе бездушных ночей
   забыв и о цели
   стальной и жестокой
   что нас ожидает
   в глубинах морей
   просто идти
   продираясь сквозь джунгли
   с размахом срубая
   лианы смертей
   идти и сражаться
   отчаянно биться
   вставая из праха
   отжатых костей
   просто идти -
   что может быть проще
   забыв о невзгодах
   бессолнечных дней
   борясь до победы
   до точки отсчета
   где истина тонет
   в бездне любви
   Флаер осторожно лавировал между уходящими в заоблачную высь башнями. Сталь, немного стекла и сверхпрочный пластик составляли ту хрупкую основу, которая не позволяла этим угрюмым стражам покинуть опостылевшие им посты.
   Неожиданно флаер резко пошел вниз. Он словно провалился в тщательно скрытую в облаках воронку, из которой не выбраться.
   Вопреки ожиданиям флаер бесстрашно зацепился за уступ одного из зданий. Этого уступа не могло и не должно было быть. Более того, его просто не было, если не считать краткого мгновения, с лихвой хватившего пилоту флаера.
   - Прямиком в родной скворечник! - группу безмолвных людей, подоспевших почтительно открыть кабину, встретил победный возглас неряшливо одетого молодого человека.
   Небрежно кивнув своим верным вассалам, от которых всегда требовалось только одно - преданность, он подошел к узкой бойнице, чтобы оценить всю глубину открывающейся внизу пропасти. Глядя на туман, где из белесого сумрака неверно выныривали одинокие башни, молодой человек безразлично пожал плечами. До поверхности планеты было очень далеко.
   - Мессир, Ваш брат ожидает Вас.
   Он обернулся на бесстрастный голос, мертвящим эхом отдающий от цельнометаллических арок ангара. Вспышка праведного гнева улеглась еще быстрее, чем успела подняться до опасной черты. Раз лорд Виланд хочет его видеть, значит, так тому и быть.
   Только на сколько же уровней надо подняться?
   - Ваша Светлость! - он склоняется на одно колено, но слишком развязано, чтобы это можно было воспринять всерьез.
   - Уильям, - казалось, Виланд даже не заметил прибытия брата; его взгляд прикован к клубящемуся снаружи туману, который сейчас испещрен кровавыми прожилками, - что на этот раз?
   Уильям пожал плечами.
   - Ничего.
   - Ничего... Дай-ка припомнить, что случилось в прошлый раз, когда я услышал твое "ничего".
   Если на этом месте Уильяму полагалось смутиться, то он сделал вид, что не понял намека. Лишь гордо вскинул голову, и растрепанные волосы разлетаются в танце отражений.
   Он ни перед кем не собирается отчитываться, даже перед самим лордом Виландом. И по какому праву? По праву рождения? А если даже и так, но разве в их жилах бьется не одна кровь, кровь Повелителей Туманов?
   - Уильям, - Виланд оборачивается и устало смотрит в дерзкие глаза младшего брата. - Уильям...
   Только одно слово, но оно струится скрытой мощью, сокрушающей стальной пластик угрюмых башен. Только одно слово.
   Лорд Виланд слишком устал. Глубокие морщины прорезают еще нестарое лицо, и в них застыла невыразимая мудрость, и невыразимая же боль.
   Что еще можно сказать? Что постоянная вражда Лордов-Повелителей лишь расшатывает некогда непобедимое Единение? Что время мелких ссор давно прошло, и пришла пора, наконец, осознать эту несложную истину? Что гордость и безрассудство - тяжкое бремя прошлого, за которое теперь приходится расплачиваться каждому?
   Виланд может сказать и это, и еще много других, столь же красивых и правильных слов. Но главное, столь же бессмысленных. Но он слишком устал.
   - Уильям...
   Уильям молчит, но в его взгляде читается вызов. Он будет делать только то, что считает нужным он, и все лорды Единения не смогут заставить его отступить.
   - Уильям, тебя ожидает...
   Бесстрастный металлический голос не принадлежит Виланду, и никто кроме Уильяма его не слышит.
   На мгновение Уильям увидел, что казавшиеся незыблемыми стены исчезли, и он беспомощно падает вниз, и это его кровь просачивается сквозь туман.
   Видение продолжается лишь одно мгновение, но оно стСит вечности. И вот он снова в башне, все так же дерзко смотрит на брата, который бессмысленно продолжает повторять имя, давно превратившееся в ничего не значащий набор звуков:
   "Уильям, уильям-уильям, уиль-ямуи-льямуильям, oui..."
   - Мессир
   Уильям
   ...ожидает тебя
   брат
   Вас ожидает...
   Металлический шепот проникает в потаенные глубины мозга, проходя сквозь возводимые Уильямом барьеры, словно огненный шар сквозь ледяные завалы.
   - Уильям, - повторяет Виланд, и его голос звучит в унисон с убийственной какофонией металла.
   Неужели он ничего не слышит? Неужели это и есть кара...
   Сил на то, чтобы думать уже не остается. Все исчезает в сумрачной борьбе с разлетающимся в клочья сознанием, с рвущейся тканью Вселенной, которая тяжело взрывается у него в голове.
   ... и он беспомощно падает вниз, дерзкий и безрассудный, отчаянно гордый, и его кровь окрашивает туман багряными отражениями.
   Билли с трудом открыл глаза.
   Резко встал, привычным движением отбросил в сторону до боли знакомый шлем, проросший порослью змеистых проводов.
   Вокруг ни звука. Станция оглушает своей тишиной, и лишь призрачным светом кроваво мигает убийственный сигнал тревоги.
   Билли задумчиво почесал давно не бритый подбородок, порядка ради пригладил растрепавшиеся волосы, одновременно вспоминая, что в этой борьбе он еще никогда не выходил победителем.
   Но последний раз проникновение оказалось чересчур жестким. Из-за сбоя в программе он вполне мог и не выбраться.
   Разлетающееся в клочья сознание и головокружительное падение в дымящуюся смертельным туманом бездну.
   Надо с этим завязывать, надо...
   Билли попытался припомнить, сколько же раз он давал себе подобное обещание, но не смог и безразлично покачал головой.
   Нельзя терять время. Время... его уже совсем не осталось.
   Превозмогая боль, обосновавшуюся в каждой клеточке своего тела, Билли встал. Осторожно сделал шаг, затем второй, восстанавливая координацию движений. Ничего, можно идти... Нужно идти! Билли стиснул зубы.
   Забросив за спину верный рюкзак - с походным набором инструментов и переносным терминалом Билли никогда не расставался - он шел по бесконечным коридорам станции. Не было нужды прогонять экстренное тестирование - Билли прекрасно знал, откуда распространяются помехи, откуда убийственными волнами расходится угроза Старому Нику и всей станции. Из Анкилы, откуда ж еще?
   Билли торопился как мог, но все же достаточно часто ему приходилось останавливаться и отдыхать, тяжело опираясь на металлические переборки. Слабость все еще давала о себе знать. Ну почему каждый переход воспринимается так болезненно?
   - Эх, Мак, угораздило же тебя! Да еще в самый неподходящий момент.
   Ответа не последовало. Плохо дело. Хотя... чего бы иначе его так выкинуло? Ладно, давно следовало заняться делом вместо того, чтобы закладывать виражи между постготическими башнями.
   Он снова был там. Мессир Уильям, Повелитель Туманов. С вечным вызовом в упрямом взгляде, дерзкий и бесстрашный...
   Билли с трудом отогнал наваждение. Расслабляться, ни в коем случае нельзя.
   Тяжело дыша, Билли прислонился к холоду металлу. Он здесь и сейчас, здесь и сейчас, а не там и тогда...
   Это помогло. Рвущаяся в неведомое душа застыла недвижимо и тихо опустилась на дно. Слишком много проблем ждали своего решения, слишком большая ответственность ложилась на плечи Билли в тот самый момент, когда он оказался на покинутой станции. Наверное, судьба...
   На Элладу Билли попал во многом случайно. Ему было все равно куда лететь, все равно куда бежать, лишь бы... Лишь бы как можно дальше от бессмысленной бойни, в которую очертя голову бросались молодые ребята, мечтая о славе, легких победах, орденах и восторженном обожании в глазах прекрасных женщин. Но получали лишь кровь, грязь и безжалостную смерть, расходящимися кругами собирающую непомерную дань.
   Рвущиеся в бой идеалисты возвращались назад с сердцами, окаменевшими в непрерывной привычке убивать, убивать, убивать, без жалости и сомнений. Те из них, кому удавалось вернуться.
   Поэтому, когда Виргинская Краина патриотическим завыванием в очередной раз ответила на сакраментальный вопрос, а чем еще они могут пожертвовать для своей родины, Билли решил, что с него хватит. Он просто исчез, растворился, пропал, словно призрачный сон в безмолвии Хаоса.
   Его просто никогда не существовало. Он стер всю информацию о том человеке, которым был, работая в Агентстве Стратегических Разработок. Прихватив на память небольшой сувенир.
   На этом его война закончилась.
   Афины оказались первым местом, где он не встретил войны. Кровавой мясорубкой прорезая свой путь, война оставила здесь неизгладимые шрамы и покатилась дальше. По иронии судьбы эта станция некогда числилась за Гленнской Империей, чьи корабли безжалостно обстреливали планеты Виргинской Краины. Нельзя сказать, чтобы Краина оставляла свои долги неоплаченными.
   Но ему было все равно. С вызовом глядя перед собой, Билли сошел с корабля. Его случайные попутчики, каждый из которых стремился извлечь хоть какую-то выгоду из полыхавшей вокруг войны, пожелали ему удачи и отправились дальше. Эллада не представляла для них никакого интереса. После проведенных вместе месяцев им было немного жаль расставаться, но вдруг Билли нашел, быть может, именно то, что искал...
   И он нашел.
   Компьютер станции был далек от совершенства. Старая модель, ИскИн, который Искусственным был наверняка, а вот Интеллектом... Но со своими функциями он по-видимому справлялся. По крайней мере, обитатели станции не жаловались.
   Одним словом, неплохое местечко, чтобы испытать экспериментальную программу, в которую Билли вложил столько времени и сил, не говоря уж о своей душе.
   Точно судьба.
   Если Билли о чем-то и жалел, то лишь о том, что не попал сюда раньше. Раньше? Насколько? Война не пощадила и Афины, но Билли начал это понимать слишком поздно.
   Экспериментальная программа работала, хотя до конца было еще очень далеко. По крайней мере, это был уже не тот ИскИн, который мог лишь выполнять жестко детерминированные функции. Старый Ник, старый добрый Ник, как его называли все обитатели станции за исключением Билли. Скажи мне, что ты о себе думаешь, и я скажу кто ты...
   Компьютер сам выбрал себе имя. Для всех он стал "Старым Ником", и лишь Билли, на правах крестного отца получил право называть его просто "Мак". Те немногие обитатели станции, которые задумывались над подобным несоответствием и пытались выяснить его причину, получали в ответ лишь таинственную улыбку Билли и не менее таинственный комментарий компьютера: "Потому что таково мое имя".
   Экспериментальная программа, для которой Билли не смог или не захотел придумать специальное название, несомненно, работала. И, что важно, она работала для обычных людей, а не против них.
   Билли упрямо прислонился к металлической переборке. Не останавливаться. Все что угодно, но только не останавливаться. Еще ни разу погружение не выбивало его до такой степени. Да, но еще ни одно погружение не было настолько глубоким. И надо же, чтобы именно сейчас...
   Погружение куда? В идеальный мир, какой он хотел бы иметь для себя? В прошлое, которого у него никогда не было? В будущее, которого, может, никогда и не будет? Или это был скачок в одну из его прошлых жизней, когда бесчисленные защитные блоки взрываются в едином порыве понимания?
   Билли и сам толком не мог сказать. Зачастую ему приходилось вполне сознательно отказываться понимать Старого Ника. Чтобы не сойти с ума. Ведь теперь он был больше чем компьютер. Он был живым, но не стал ли он от этого еще более чужим для людей?
   Когда сознание человека соединялось с неосязаемым переплетением виртуальных снов компьютера, становилось по настоящему страшно. И немного весело, ведь никто уже не мог сказать, что, где, когда, почему...
   Упрямо глядя сквозь кроваво-голубые прожилки ядовитого тумана, он скользил между величаво-стройных очертаний постготической архитектуры. Флаер дерзко прокладывал свой путь между уходящими в заоблачную высь башнями. И никто не был ему господином...
   Сколько у него осталось времени? Мало, слишком мало. Но он должен успеть, просто обязан. Ради Старого Ника, ради себя, ради обитателей станции, которые были обречены после гибели Ника.
   Надо идти. Просто идти. Во что бы то ни стало идти вперед. Куда уж проще? Забыв о невзгодах бессолнечных дней, забыв и о цели, стальной и жестокой... Идти и сражаться, вставать из праха и идти дальше. Прорываясь сквозь прошлое, которое безудержно давит грузом непрощенных ошибок. Сражаясь за то, что тебе дорого, за то, что составляет смысл жизни.
   А может, было бы лучше, если бы он ничего этого и не начинал?
   Жестокие слова, "что, если..." больно вонзаются в кровоточащую душу. Что, если... ничем не примечательный диск, который Билли позаимствовал на память в родном Агентстве, бесследно исчез бы в бескрайних просторах гражданской войны? А вместе с ним исчез и Билли. Собственно, так и произошло.
   Но что, если... он так бы и не создал экспериментальную программу, которую, как он слишком поздно понял, следовало выкрасть или уничтожить? И дело было даже не в том, что программу можно было использовать как оружие в войне. Собственно, этим Билли и занимался всю жизнь - разрабатывал новые способы уничтожить ближнего, который при более внимательном рассмотрении оказывается вовсе и не ближним, а неким злобным обезличенным чудовищем. С подобной дилеммой совесть Билли справлялась без труда, благо пресловутый ближний (который вовсе и не ближний, а то самое злобное чудовище) прилагал все усилия, чтобы как новыми, так и старыми способами уничтожить родных, близких, знакомых и просто сограждан Билли.
   Но как в один прекрасный день выяснил Билли, власти Виргинской Краины были намерены использовать программу для ужесточения контроля над собственным народом. Война требует жертв. Одной из таких жертв должна была стать свобода, свобода простых людей, за которую эти люди и умирали.
   Такой судьбы Билли не пожелал бы и врагу. Превратить все окружающие человека предметы в разумных шпионов, следящих, анализирующих и докладывающих о каждом неблагонадежном шаге, необдуманном жесте или неосторожном слове - спасибо, это уже несколько чересчур. Даже если подобное делается во имя священной войны и не менее священной победы.
   Холодильник-шпион, микроволновка-доносчик или ноутбук, карающий своего владельца за недостаточную преданность. Нет, это не бред воспаленного сознания, а вполне предсказуемый способ использования его программы на практике. И Билли сделал свой выбор.
   И пусть доблесть ополчится на неистовство.
   Бой это здесь и сейчас, а не там и тогда.
   Становление живого компьютера натолкнулось на незаживающие раны войны. Билли с трудом представлял себе эволюцию сознания ИскИна после того, как он запустил экспериментальную программу. ИскИна больше не было. Ему на смену пришел Старый Ник. Но прежние раны остались. И появились новые.
   Кое-что Билли почерпнул из рассказов самого Старого Ника - ведь даже компьютеру, как оказалось, может потребоваться психоаналитик, особенно когда прежде плоский мир вдруг обретает цвета, а неведомо кем определенная цель, единственная и бесспорная, неожиданно сменяется тончайшим ароматом противоречий. Кое о чем он узнал из электронных архивов, в которые, как и положено всем положительным компьютерам, ИскИн отправлял свои скупые отчеты, даже не подозревая, что однажды они прольют свет откровения на бессмысленную правду прошлого. Кое о чем догадывался, но о многом даже и не подозревал.
   А как иначе можно воспринимать жизнь до жизни, жизнь, которая становилась жизнью лишь через осознание смертью?
   Приказ об эвакуации застал всех врасплох. Всех, кроме ИскИна, которому было все равно. Приказ есть приказ, ибо так было изначально, и вообще, людям виднее.
   Виланд вольготно развалился в кресле, забросив ноги туда, куда им обычно удавалось дотянуться. На этот раз на один из вспомогательных блоков компьютера станции.
   Компьютер... смысл его жизни. Компьютер, а что это собственно такое? Куча железа, оживляемая хаотически снующими электронами? Набор программ, которые из года в год становятся все сложнее и запутаннее? Или просто очередная машина для исполнения желаний?
   В сущности, Виланд не смог для самого себя найти ответ на этот вопрос. Смешно, наверное, но компьютеры вызывали у него странное щемящее чувство, словно это старый приятель, друг детства, которого можно забросить на дальнюю полку, но он всегда останется с тобой. Как любимая вещь. Вещь? Может быть...
   - ИскИн, - Виланд печально улыбнулся, - ты слышал об эвакуации?
   Бесстрастный металлический голос подтвердил, что дела на самом деле обстояли именно так. "Ответ положительный". Нет, надо же было додуматься! "Да, сэр!" - еще куда бы ни шло, но вот "Ответ положительный"...
   Ладно, сколько лет жили, переживем и эвакуацию. Как главный программист станции Виланд являлся ответственным за поддержание компьютера в рабочем состоянии. Поскольку от компьютера зависела жизнь всей станции, Виланд не без основания считал себя четвертым человеком в Афинах, после военного коменданта, наместника Торговых Гильдий и начальника службы безопасности. На самом деле четвертым он считал себя лишь в силу врожденной скромности и потому, что не хотел даже мысленно разочаровывать тех, кто тешится иллюзией власти.
   Он вполне мог внести соответствующие изменения в программу компьютера, не затрагивая основ жизнеобеспечения. Виланд давно собирался этим заняться, но...
   Всегда находилось какое-то "но". Если уж что-то менять, то улучшения должны быть по настоящему стоящими, только вот, вначале хорошо бы решить, а что, собственно, следует менять.
   А зачем вообще что-либо менять? Так обычно заканчивались все порывы Виланда к активным действиям. Раз ИскИн исправно функционирует, зачем нужны изменения?
   Жалко конечно. Виланд успел привязаться к ИскИну. Но ничего не поделаешь. Приказ есть приказ. Не этот первый, и не этот последний. Работа, знаете ли, такая... Программист он до тех пор программист, пока выполняет основное профессиональное требование: никакой виртуальности, никакого использования стратегического имущества для развлечений и легкой наживы.
   Единственное, в чем Виланд несколько отступал от правил, были шахматы. Старомодная игра, не способная никого привлечь, кроме неисправимых романтиков. Попытка обыграть компьютер - безнадежная затея, ведь думают компьютеры быстрее, эффективнее и, самое главное, с меньшими энергетическими затратами.
   В свободное от обслуживания компьютера время - то есть, лишь с короткими перерывами на сон и еду - Виланд упорно штудировал труды мастеров тех невыразимо древних времен, когда человек мог на равных сражаться с компьютерами, и когда человеку даже удавалось выиграть, иногда. В то, что когда-то, еще в доисторическую эпоху компьютеры вообще не умели играть в шахматы, Виланд положительно отказывался верить.
   Традиционная еженедельная партия заканчивалась не менее традиционной победой компьютера. Виланд был только рад. По крайней мере, покамест у него есть цель, к которой можно стремится. А если он победит...
   - ИскИн, выведи график эвакуации.
   Виланд с любопытством взглянул на монитор. Станция была рассчитана на пятьдесят тысяч человек, но в последние годы в Афинах редко когда набиралось больше двадцати, а сейчас хорошо, если осталось тысяч пятнадцать. Слухи имели нехорошую тенденцию преодолевать скорость света, и многие предпочитали не дожидаться суматохи неорганизованного вывоза всего того, что жалко было оставить.
   Суматоха. А суматохи Виланд никогда не выносил. Все суетятся, куда-то торопятся, словно бояться опоздать умереть. Ну и пускай!
   Скоро, очень скоро.
   - Пора прощаться, что ли? - легкая грусть расставания не покидала Виланда. Компьютер, чем бы он ни был - кучей железа, набором программ, машиной для исполнения желаний, - стал частью его жизни. Не то что бы она была слишком увлекательной, скорее даже наоборот, но все же это была его жизнь. Определенный ее этап подходил к концу. И расставание с любимой игрушкой становилось тягостной необходимостью.
   Компьютер не ответил. Он не был запрограммирован отвечать на риторические, философские или попросту глупые вопросы. Этот недостаток Виланд также не успел исправить. А может, не захотел.
   Иногда, когда ему становилось особенно грустно, Билли в порыве убийственной мизантропии задумывался, а может, Виланд действительно был прав? Не лучше ли оставить всех в покое, забыться и беззвучно впитывать живительную солнечную радиацию? И пусть себе копашатся...
   Уильям, уильям-уильям, уиль-ямуи-льямуильям, oui...
   Наместник Торговых Гильдий сердито посмотрел на Виланда. Еще одна никчемная личность пожаловала. Наместнику было все равно, что Виланда вызвал он сам. И тут еще эта эвакуация, словно недостаточно желчи уже разлилось вокруг!
   - Мы с вами отправляемся в последних рядах. Девятнадцать ноль-ноль стандартного времени. Завтра.
   Виланд кивнул. Это он и сам знал. Нашел ради чего отвлекать! Он только начал изучать один многообещающий гамбит.
   - Перед отлетом Вы должны дезактивировать компьютер станции, после чего станция будет уничтожена.
   - Хорошо, - равнодушно отозвался Виланд. - Программа полного системного подавления готова к запуску. По правилам требуется часовой лаг, так что я поставлю таймер на двадцать ноль-ноль. Что касается баз данных с уровнем допуска четвертой категории и выше, я сотру их вручную, как и положено, за полчаса до отлета.
   Все правильно. Ни при каких условиях станция не должна достаться врагу. Афины будут уничтожены. И первым умрет компьютер.
   Наместник нетерпеливо затряс головой.
   - Стандартную процедуру я знаю не хуже Вас. Что-нибудь еще?
   Виланд пожал плечами - тогда вроде бы все. Ах, да...
   - Станция будет уничтожена, - осторожно начал Виланд, - а все, кто здесь останется, погибнет. Я думаю, службе безопасности стоит проверить трущобы, их обитатели могут либо не знать, либо проигнорировать приказ об эвакуации.
   При слове "трущобы" наместник болезненно поморщился. На его станции - а Афины наместник рассматривал едва ли не как частную собственность - трущоб быть не могло. Да, конечно, в некоторых секторах поддерживать чистоту и порядок значительно сложнее, чем в других - и Марафон в этом плане находился вне конкуренции - но трущоб на его станции никогда не было.
   - Вы хотите лично этим заняться? Наверное, Вы возглавляете службу внутренней безопасности? Тогда вон отсюда!
   Каждый раз, сталкиваясь с неприкрытым хамством со стороны тех, кто наделен хоть толикой власти, Виланд молча пасовал. Нет, потом он находил много красивых, едких и даже правильных слов, но приходили они слишком поздно, да и в любом случае, вряд ли бы он осмелился их озвучить.
   Потребовалось несколько проигранных шахматных партий, чтобы восстановить душевное равновесие, и лишь признав свое поражение в третьей партии, Виланд с щемящим чувством предательства сообщил ИскИну, что завтра компьютер будет дезактивирован, а станция уничтожена.
   ИскИн не ответил. Реплика не носила формы вопроса. И ему было все равно. Все равно.
   Теперь Билли уже не знал, как относиться к Виланду. Кем он был, героем или предателем, трусом или храбрецом? В конце концов, Виланд сделал то, что считал правильным, отдав за это собственную жизнь, а можно ли от человека требовать большего? И не вина Виланда, что Билли нарушил хрупкий баланс, в котором застыл ИскиИн со времени эвакуации. Но сделанного не воротить, да и в любом случае, Билли не стал бы ничего отыгрывать назад, даже если бы получил подобную возможность.
   И уж он ни перед кем не собирается отчитываться, даже перед самим...
   Его экспериментальная программа. Эволюция искусственного разума. Когда медленно и мучительно из простейших команд появлялась жизнь, более разумная, более сложная, чем человеческая. Очень родная и до безумия чуждая.
   Тогда и начались проблемы. Осколки программы полного системного подавления, загнанной в самые дальние отсеки станции, начали проявляться в самое неподходящее время в самом неподходящем месте, убийственными волнами распространяя смертельную угрозу Старому Нику и всей станции. Анкила. Вот корень зла. Некогда омертвевшая часть компьютерного разума.
   Сколько еще осталось? Лишь бы успеть. Это же периферийный район! Только бы успеть.
   Станция опустела. Десять транспортников под бдительным присмотром крейсера и двух эсминцев готовились к прыжку. Лишь командор в гордом одиночестве собирался разделить судьбу станции.
   - Настоящий капитан погибает со своим кораблем, - заявил командор, неожиданно отказавшись проследовать на посадку.
   Майор Расмунд, начальник службы внутренней безопасности, который лично пришел сопроводить слепого военного коменданта, с удивлением выслушал последнее решение командора и с уважением отдал честь. Затем, правда, попытался переубедить Лазарева, но без особой надежды на успех - и еще раз отдав честь, взошел на борт последнего челнока.
   На правах одного из первых лиц станции Виланд сидел в рубке управления крейсера "Старстрайк". На обзорном экране, быть может, в последний раз высветилась до некоторой степени родная станция. Виланду было действительно жаль покидать старого друга. Но не этот ИскИн первый, не этот и последний.
   Девятнадцать сорок. Готовность номер один. Через пять минут транспортники начнут прыгать - с интервалом в минуту, а еще через пять минут после того как прыгнет последний транспортный корабль, будет запущена программа полного системного подавления. Чуть больше получаса и уже мертвая станция подвергнется разрушительному обстрелу с орбиты. После чего крейсеру останется лишь догнать транспортники, и эвакуация останется в прошлом, как кошмарный сон.
   На Виланда никто, казалось, не обращал внимания. Капитан крейсера о чем-то озабоченно переговаривался с начальником службы безопасности станции. Наверное, обсуждают решение Лазарева. Командора Виланд видел не часто, и, по правде, самоубийственное решение остаться не укладывалось у Виланда в голове.
   Неожиданно на обзорном экране появилась фигура Лазарева, словно доспех закованная в небесно-голубую форму космофлота.
   "Передумал, - со смесью облегчения и сомнения подумал Виланд. - Все-таки железных людей не бывает".
   - Капитан, майор, наместник, - Лазарев обращался сразу ко всем троим, не имея возможности увидеть, с кем разговаривает. - На станции остались люди. Человек пятьдесят, а может больше.
   Камера сменила ракурс, и теперь монитор показывал десятки семей, со всеми пожитками столпившиеся в коридоре возле каюты командора.
   - Вы их попросту бросили, забыли! - чеканный голос командора бил скрываемой яростью. - Пришлите за ними челнок. Срочно!
   Капитан Хогарт, командующий "Старстрайком", что-то тихо ответил, что именно Виланд не сумел разобрать, зато на экране было отчетливо видно, как побелели в ответ костяшки пальцев командора.
   - Я свяжусь с наместником, эвакуация гражданских лиц находится в его ве?дении - мягко произнес майора безопасности, стремясь разрядить обстановку. - Уверен, проблема будет решена.
   В следующее мгновение Лазарева на экране сменила фигура наместника Торговых Гильдий. Виланд с удивлением отметил, что наместник находился не на "Старстрайке", а на борту одного из эсминцев. Майор Расмунд что-то оживленно говорил, наместник вяло отбивался, разговор шел вполголоса, поэтому до Виланда долетали лишь обрывки фраз и отдельные слова. Капитан Хогарт молчал, словно он тут был вообще ни при чем.
   "Наместник и не собирается их брать, - отчетливо подумал Виланд и тут же и ужаснулся своему открытию. Сразу на память пришел вчерашний разговор. - Надо что-то делать!"
   Виланд начал вставать, но это движение не ускользнуло от капитана Хогарта, который властным жестом приказал ему остаться на месте. Виланд безвольно опустился назад. Посмотрел на часы. Девятнадцать сорок пять. Прошло лишь пять минут?
   Первый транспортник вот-вот прыгнет, а до запуска программы полного системного подавления остается еще пятнадцать минут. А через полчаса начнется обстрел станции. Дружеский огонь, так это, кажется, называется?
   Надо что-то делать. А что, собственно, он может сделать? Отменить запуск программы полного системного подавления - а больше от него ничего не зависит. И что это изменит? Станция будет уничтожена вне зависимости от того, умрет ли компьютер. Но в любом случае несколько часов станция сможет существовать и без бдительного присмотра ИскИна. Несколько часов, не больше, но для спасательной миссии этого вполне хватит, так что сейчас от него ровным счетом ничего не зависит.
   Жалко конечно, но лично он ничего сделать не может. Сейчас все зависит лишь от наместника Торговых Гильдий и майора Расмунда, ну, может еще и от капитана Хогарта. Командора Лазерва, и того никто не желает слушать!
   В этот самый момент из гиперпространства вынырнули факельщики Вольных Планет Акинака.
   Огненные лазеры больно вонзались в холодную плоть металла, круша все на своем пути. Эсминц "Суровый" вспыхнул в первые же секунды сражения. Эсминец "Стерегущий" воспользовавшись неразберихой, нырнул в гиперпространство вместо того, чтобы доблестно погибнуть во славу Ее Величества. Почему-то никому не было интересно, сыграл ли наместник Торговых Гильдий, по неизвестной причине оказавшийся на этом эсминце, какую-нибудь роль в столь успешной адаптации "Стерегущего" к боевым условиям.
   "Старстрайк" вступил в неравный бой., прикрывая тяжелые транспортники, даря им последний шанс уйти в гиперпространство.
   Первый транспортник успел прыгнуть. За ним второй, третий... Вот и все. Маневренные факельщики выныривали словно ниоткуда, словно хищники впиваясь в податливую плоть транспортных кораблей. Первый удар по двигателям, и тогда добыче уже не убежать, не скрыться!
   "Старстрайк" ощутимо тряхнуло. Еще раз, еще. Прямое попадание, и не одно, успел подумать Виланд, прежде чем потерял сознание.
   Он очнулся также внезапно, как и отключился. Сколько прошло времени? Минута, час, столетие? В рубке ощутимо пахло гарью, и тишина...
   - Капитан! Майор! Вы живы?
   Нет ответа.
   Виланд выбрался из кресла и, шатаясь, подошел к капитану. Хогарт застыл в столь неестественной позе, что сомнений не оставалось. Мертв. Также как и Расмунд, и все остальные.
   Только теперь Виланд поднял глаза на обзорный экран. Космос вокруг зиял мертвенной пустотой. Транспортники уничтожены, корабли акинаков ушли. "Старстрайк" тоже обречен.
   Хотелось сесть и заплакать. Вместо этого Виланд попытался установить связь.
   - Мейдей, мейдей. "Старстрайк" всем кораблям!
   Ответа нет. Гиперпространственная связь не работает.
   - "Старстрайк" Афинам, "Старстрайк" вызывает Афины!
   В ответ - тишина.
   Первая мысль - ближняя связь тоже не действует. Но нет, сигнал проходит.
   Значит - "Старстрайк" успел уничтожить станцию, или это сделали атакующие корабли? Опять нет - Виланд вывел на экран изображение станции - она не пострадала.
   Лишь теперь Виланд взглянул на время. Двадцать ноль пять. Программа полного системного подавления уже запущена.
   Уничтожив транспортники, Вольные Планеты отступили. Наверное, сейчас станция не представляла для них стратегического интереса, но зачем разрушать то, что может однажды пригодиться? И когда наступит день, найдутся те, кто придет и возьмет... По праву сильнейшего.
   В один прекрасный день враг придет и возьмет Афины, но получит лишь оболочку станции, без управляющего ей ИскИна. Не пройдет и десяти минут, как компьютер станции умрет, а вслед за ним умрут и оставшиеся на станции люди. Так есть ли разница, что именно получит враг, если все-таки решит прийти и взять, ведь сейчас от этого сейчас зависят жизни людей?
   Пока не был уничтожен орбитальный спутник наблюдения, ИскИн безразлично фиксировал гибель тех, о ком еще так недавно он должен был заботиться.
   Двадцать ноль-ноль. Программа полного системного подавления запущена. Отсек за отсеком стиралась его память. Он не сопротивлялся. Это не входило в его обязанности. Вместе с ним погибнут люди, но и что с того?
   И тогда прорвался сигнал. Несмотря на многочисленные помехи, ИскИн принял новую команду. Секретный код, предусмотренный на случай экстренной необходимости, чтобы прервать программу полного системного подавления.
   Двигатели "Старстрайка" были безнадежно повреждены, система жизнеобеспечения не функционировала, атомный реактор пошел вразнос, а Виланд диктовал, быть может, самый главный приказ в своей жизни. С единственной целью успеть сделать то, на что у него никогда не хватало времени. Или желания. Прежде, чем взорвется его корабль, прежде чем умрет компьютер. Быть может, это была измена. Но это был его долг.
   Столь же безучастно ИскИн начал переписывать неповрежденные файлы, одновременно отключая пораженные отсеки. Остановить программу полного системного поражения можно, лишь изолировав ее, разорвав на бессмысленные фрагменты. Ослабевшие, но не обессиленные, они будут мирно ожидать своего часа.
   ИскИну было все равно.
   - Приехали! - Билли понял, что не успеет добраться до Анкилы. Физически не успеет. - Давай же, Мак, сопротивляйся! Борись! Тебе же не все равно. Давай. До победы. До точки отсчета!
   Оглушающая тишина была ему ответом. Но Старый Ник сражался. Из последних сил преодолевая бремя своего бездушного существования в прошлом. Оглушающая тишина, разрываемая безмолвным криком души.
   ...слезы небес и на сердце огонь
   Он знал, что такое жизнь и что такое смерть. Медленно и мучительно осознавая чуждые ему воспоминая, Старый Ник заново пережил эвакуацию. А может, он переживает ее и сейчас... Кто знает?
   - Извини, друг, - Билли очень не хотелось этого делать, но другого способа не было.
   Негнущимися пальцами он открыл ближайшую панель управления, подсоединяя свой переносной терминал. Застыл на мгновение. После чего ввел команду. Этой команды не могло и не должно было быть. Более того, ее просто не было, если не считать того краткого мгновения, когда Билли предусмотрительно обеспечил себе пространство для маневра, на случай если экспериментальная программа почему-то станет работать не так.
   Неожиданно тишина стала менее гнетущей. Билли устало откинулся назад. Итак, Старого Ника больше нет. Это убийство? Билли не знал правильного ответа.
   Особой разницы не было. Главное - у него есть несколько часов, в течение которых станция может выживать без пристального надзора компьютера. Несколько часов, чтобы устранить возникший сбой системы. После чего можно будет воскресить Старого Ника.
   Билли грустно усмехнулся. Вот уж никогда не стремился стать Богом.
   Последний сигнал пришел уже после того, как орбитальный спутник наблюдения был уничтожен. ИскИн не удивился. Его на это не программировали.
   Но Старый Ник никогда не сможет забыть последние слова Виланда. Слова, ставшие откровением. Слова, бередящие душу, которую они же и зародили:
   "Звезды. Застывшие слезы небес..."
   IV. Мелодия покоя
   Он шел не спеша. Ему некуда было спешить. Шаги лениво отражались от холодного металла коридоров. Но ему было абсолютно все равно.
   Неожиданно он остановился. Это место было точно таким же, как и тысячи мест, которые он прошел, не замечая никакой разницы. Но остановиться он решил здесь.
   Что-то большое и черное, словно крылья смерти, аккуратно сложенные за спиной, легко спорхнуло вниз.
   Он сел. Расчехлил гитару. Грустно улыбнулся, когда она снова, как и в былые времена, легла ему на колени.
   Как давно это было! И как недавно. Но разве время имеет значение?
   Она лежала у него на коленях, такая же волшебная, такая же прекрасная, словно, словно, словно -
   словно что-то родное и дорогое, оставшееся далеко позади, и он уже не мог вспомнить насколько.
   Но он к этому не стремился. Он жил кратким мгновением, которое всегда будет с ним, каждый раз рожденное заново, но все такое же непрерывное.
   Пальцы сами тянулись к струнам, желая оживить то, что было давно и осталось далёко.
   Они замерли, готовые коснуться податливой нежности струн, готовые... Затянутые в черную кожу пальцы не осмелились нарушить сладкое безумие тишины.
   Но Фредди было абсолютно все равно. Закрыв глаза, он слушал самую красивую музыку на свете, рождавшуюся в неведомых глубинах его странной души. Настолько странной, что он подчас сомневался, а душа ли это?
   Брайана медленно охватывал гнев. Он никогда не испытывал особого удовольствия от общения со своим отцом. Абсолютно все в Патрике вызывало его раздражение. Властность, гордость, несгибаемость, упрямство, верность застывшим догмам, которые когда-то могли сойти за идеалы... Стоит ли перечислять дальше?
   Ну почему же в отце все качества гипертрофированы до степени абсурда? Иногда, правда, Брайану до боли хотелось хоть одним глазом посмотреть на себя со стороны, в безумном страхе, что с каждым прожитым мгновением он все больше и больше становится похожим на единственного человека, которого он так отчаянно ненавидел. Ненавидел всем своим существом...
   Брайан был в Истмусе. Прямо у терминала связи. Несколько минут назад терминал высветил того, чей приезд Брайан ждал, хотя предпочел бы больше никогда его не видеть. Никогда.
   Не может быть, что прошло лишь несколько минут! Скорее за это время успели бы коллапсировать парочка вечностей.
   Где-то неподалеку маячил Иван в предвкушении драки. Его, разумеется, никто не звал - Брайан предпочитал улаживать семейные проблемы самостоятельно, без посторонних - но Ивана, разумеется, такие мелочи не могли остановить. Драка - его стихия.
   В успех дипломатии Брайан также не верил. Как, кстати, и Патрик. Пока договориться им не удавалось ни разу.
   - Мне нужна Стася, - Патрик старательно игнорировал тот факт, что разговаривать приходилось с тем самым сыном, которого он так по семейному изгнал из поселка. Изгнал лишь за то, что тот был слишком на него похож; в таком случае остаться мог лишь один из них.
   - Ее здесь нет, - голос Брайана был пуст и холоден.
   - Тогда Рейни.
   - Его тоже нет.
   Брайан знал, что Патрик ему не верит, и именно поэтому предпочитал говорить правду.
   Патрик лишь сильнее стиснул зубы. Ну почему Брайан? Если бы это ему сказал кто-нибудь другой, он, быть может, смирился бы. Логика подсказывала, что рейнджер и Стася вполне могли улететь из Афин, но с таким же успехом они могли и остаться на станции. Если бы им удалось починить флаер раньше! Но была еще работа в поле, и поселение, которое нельзя было бросить на произвол судьбы. Люди, за которых он в ответе. А потом вернулись заблудшие души из города Свободы, но среди них не было Брайана, умершего для него давно и безвозвратно.
   И вот, наконец, он здесь. Флаер завис в нескольких метрах над снежным покровом, который переливается всеми возможными оттенками фиолетового в безудержных лучах красного карлика. И от станции его отделяют не только метровой толщины металлические ворота, но и сын. Тот, кто некогда был его сыном. А теперь...
   За спиной Брайана промелькнул Иван, предчувствовавший осложнения. Он выдал что-то малоприятное по адресу рейнджера, который как исчезнет, так и оставит запас неприятностей, а другим приходится разбираться.
   Патрик сурово посмотрел на своих спутников: происходящее их не вдохновляло. Седрик и Джошуа. Брат и сын. Ничего себе поддержка. Хорошо, что они молчат. А то б такого наговорили!
   Молчал и Брайан. И ждал.
   Неожиданно, словно почувствовав странное напряжение, пронизывающее все вокруг, Патрик понял, что ему тоже больше нечего сказать. Слова закончились.
   Аккорд за аккордом музыка заполняла станцию. Кое-кто мог ее даже слышать, другие чувствовали, остальные просто понимали, что происходит нечто необычное.
   Как камень, брошенный в пруд, вызывает расходящиеся по поверхности круги, так и музыка проходила сквозь металл и бетон, распространяя странную магию невыразимой грусти.
   А Фредди недвижимо сидел на холодном полу, вслушиваясь в мелодию покоя, рождавшуюся в темных глубинах сознания.
   Энджи был с головой погружен в изучение данных, которые привез рейнджер из своего последнего странствия по Элладе. Последнего, ибо кто теперь, после его отлета, будет навещать посты автоматизированного наблюдения за атмосферой?
   А ведь Эллада - это настоящий кладезь бесценной информации. Чего стоят ее потрясающие бури, с завидной регулярностью взрывающие северное полушарие планеты! Жаль, что никто еще не добрался до тех постов, и вряд ли теперь кто доберется. Энджи готов был многое отдать...
   Неведомая сила заставила Энджи оторваться от любимой работы. Он чувствовал, нет, скорее просто слышал разлившуюся сладким туманом тишину.
   Что-то творилось на станции и за ее пределами. Что-то было не так. Уж слишком глубокой казалась тишина, мертвая пелена которой сковывала и Патрика, и его спутников.
   Патрик чувствовал себя крайне неуютно, но не собирался отступать.
   Лишь бросил злобный взгляд на того, кого породил, но до кого так и не мог дотянуться.
   В глазах Брайана ненависти уже не осталось. Ненависть была раньше, слишком много ненависти, но теперь этот человек не вызывал у него ровным счетом никаких эмоций. Словно его вовсе не было.
   Брайан чувствовал странный прилив спокойствия. Такой уж он есть, и все остальное теперь уже вряд ли имеет какое-либо значение.
   О чем вообще можно говорить?
   О Рейни? Он отправился на поиски Стаси, поняв - не слишком ли поздно? - что, может, это есть та самая любовь, за которую он должен бороться, за которую он уже столько боролся. О Стасе? Но она покинула станцию еще до прибытия Брайана.
   Да и о чем можно говорить с этим человеком? С ним вообще по-человечески разговаривать невозможно. О Галле, о Лиз? Зачем говорить что-либо тому, кто сделал все возможное, чтобы воспрепятствовать этому союзу? Союзу, который, несмотря на едва наметившуюся трещину, все еще оставался идеальным.
   О чем вообще можно говорить с человеком, который не хотел ничего слышать даже о единственной внучке, которой для него как бы и не существовало?
   Фредди растворился в волнах божественной мелодии. Божественной? Скорее дьявольской. Настолько она была невыразимо прекрасной, невыразимо чуждой и завораживающей.
   Он был этой музыкой, которая рождалась и умирала в глубинах сознания, проникала сквозь души и сердца, создавая и взрывая вселенные.
   напой мне мелодию покоя
   Ему было все равно, его уже не было, никогда не существовало и не могло существовать.
   Он был частью звезд, таких холодных и прекрасных, взрывающихся силой единственной страсти, единственной, способной перевернуть мир.
   Седрик молча смотрел на Патрика. Он предпочел бы вообще сюда не лететь, здесь он чувствовал себя лишним и бесполезным. Ему хотелось вернуться назад к привычной и размеренной жизни, такой правильной и спокойной.
   Джошуа, напротив, переводил цепкий взгляд с Патрика на Брайана и обратно. Отец и брат. Ну почему правым обязательно может оказаться только один из них!
   Крестовый поход за поруганную честь сестры превращался в ничем не прикрытый фарс. Вместо сбежавшей сестры неожиданно проявляется братец, который официально уже давно считался умершим, пропавшим без вести и получившим по заслугам. И все-таки, насколько он похож на отца!
   Патрик прекрасно понимал чувства Седрика и Джошуа. Честно говоря, ему самому вся эта затея уже перестала нравиться. Странное безмолвие окончательно уничтожило то состояние довольной самоуверенности, из которого Патрика невозможно было вывести.
   Ему самому хотелось просто развернуться и уйти. Вернуться в поселок и забыть обо всем, как о неприятном сне. Но это означало бы признать свое поражение. И перед кем? Перед ним!
   Тело Фредди застыло склоненное над молчавшей гитарой. Его душа... Слишком странная чтобы быть душой, она рвалась на неведомые просторы, стремясь сбросить позолоченные оковы бытия, желая вновь оказаться на пороге, снова прикоснуться к тончайшей грани, отделяющей несбыточное от невозможного.
   Она рвалась туда, где всегда оставалась, не в силах смириться, не способная забыть.
   я хочу знать секрет твоих лет
   Туда, где не было смерти, которой он боялся; туда, где выбор был прост и ясен, словно капля росы весенним утром; туда, где покой был частью прекрасной мелодии, которая никогда не подходила к концу.
   я хочу стать частью звезд
   В невыразимый холод алмазных объятий; в безудержный танец любви, за которую нужно бороться; в объятия единственной и неповторимой...
   и умру, если ты скажешь нет
   Для Брайана время для разговоров также осталось позади. Вот Рубикон, и выбор будет сделан вне зависимости от его слов. Будь, что будет! Брайан отключил связь.
   Иван понял все без слов. Значит, еще одна война.
   Брайан попытался поставить себя на место отца. Это оказалось слишком легко. Итак, что бы сделал он? Есть две возможности - форсировать ворота либо прорываться через купол Ареопага. Конечно, прямой штурм станция выдержит, но если действовать хитрее, то Патрик вполне может внутрь. Но что же придумает отец, и, главное, выдержит ли станция подобное обращение? На этот вопрос ответа у Брайана не было.
   Галла... сердце сжалось кровавой ладонью.
   Он не перенесет, если что-нибудь случится с ней или с их дочерью. Просто не переживет.
   Брайан резко встал. Дело прежде всего. Чувства - потом, если на них останется время. Ведь он, и никто другой, несет ответственность за станцию и ее обитателей. И кто еще сможет их защитить? Уж не этот ли компьютер, дефрагментированное сознание которого только и способно...
   Аккорд за аккордом музыка струилась, разливалась, собираясь в причудливые формы, для которых не имелось названия ни в одном языке.
   Но на душе было холодно, кружилась метель, медленно падали грязно-синие неприкаянные льдинки. Звезды были далеко, очень далеко, и их призрачный свет сиял сквозь дымку безвременья.
   Снаружи творилось нечто странное. Экраны наблюдения упорно твердили, что ничего не происходит. Однако за долгие годы, которые он посвятил изучению атмосферы Эллады, Энджи научился проникать в чудный мир, находившийся так далеко и в то же время так близко.
   Угрюмые приборы монотонно продолжали наблюдения. Пока без изменений... но Энджи чувствовал тот странный покой, за которым всегда следует буря.
   С каждым мгновением становилось все темнее.
   - Отец, - Джошуа разрывался между нежеланием обратить гнев отца на себя и стремлением привлечь его внимание к тому, что творилось снаружи.
   Патрик не сразу понял, в чем дело. Он хотел что-то сказать по поводу снега, который может идти, когда ему вздумается. Но не успел.
   С каждым мгновением небо становилось все темнее, а ветер усиливался. Бешеный танец грязно-синих льдинок мешал теперь разглядеть даже ближайшую скалу, внутри которой должно быть нагло так усмехался Брайан.
   Брайан. Патрика обуревали страх первый раз в жизни отступить и ответственность перед поселком, перед людьми, которые в него верили, перед Седриком и Джошуа, в конце концов. Ответственность. Ее ни на кого не переложишь.
   И эта погода! Причем в самый неудачный момент.
   Еще несколько минут, и буря окончательно вступит в свои права.. Поземка свивалась вселенской змеей, вздумавшей поймать свой хвост. Куски льда мерно, но неумолимо стучали по крыше флаера. Красные сполохи молний прорезали свинцовое небо.
   Хотя стихии бесновались снаружи, на душе было холодно и пусто. Пробормотав про себя нечто невразумительное, Патрик принял решение.
   Ничего, он сюда еще вернется!
   Неожиданно тишина смолкла. Затянутые в черное пальцы нежно обхватили гитару, пряча ее в чехол.
   Грустно улыбнувшись, Фредди встал.
   Забросил за спину гитару и черные крылья осторожно легли на привычное место.
   Он шел не спеша. Ему некуда было спешить. Шаги лениво отражались от холодного металла коридоров. Но ему было абсолютно все равно.
   Далеко-далеко, в вечной ночи среди застывших в безмолвии звезд, рейнджер продолжал поиски той единственной, которую он столь безрассудно упустил.
   - Только бы не опоздать и на этот раз! - его кулак с силой врезался в застывшую толщу холодного металла.
   и умру, если ты скажешь...
  
   V. Высокая в небе звезда
   Он вернулся и улетел. Улетел, чтобы затем вернуться. И вернулся. Со своей мечтой. С той, которая оказалась для него дороже любой мечты. Придуманной мечты. Он вернулся. Куда? Он вернулся домой, где бы ни находился этот дом. Он вернулся... А может, еще вернется. Усталый, но счастливый. Он вернулся, и не важно, когда это произойдет. Главное - он нашел то, что искал всю свою жизнь. Ту, которую искал. Пускай и не совсем совершенство, не обязательно идеал; он нашел то, что несравненно дороже. Намного... Именно поэтому он улетел. Именно поэтому он и вернулся. Неутомимый странник, звездный скиталец.
   ...Рейни.
   Он отправился в новое путешествие сразу после отлета постмастера. Рейнджер не любил долгих прощаний. Задорное "Ну давай!" - или чуть более официальное "Всем пока!"
   ...и тишина.
   Сейчас он не взял с собой никого. Иван особо и не рвался. Это был его путь, его, и Скаута.
   Хотелось побыть одному. Разобраться в себе. Поболтать с призраками прошлого, которые постоянно норовят вернуться. И что намного страшнее - с призраками настоящего.
   Вездеход мчался по заснеженной равнине, словно маленькое и злобное существо. Рейнджер выжимал из гролля почти все, но и этого ему казалось недостаточно.
   "Стоп, - неожиданно осадил он себя. - Хватит. Приехали".
   Он осторожно снизил скорость и предался неторопливой меланхолии, окрашенной в печальные пепельные тона. Через некоторое время легкая улыбка тронула его губы. Теперь он знал. Оказывается, он ехал в город Свободы.
   Единственное место на свете, где его ждали, где его появление доставит кому-то радость. Да, единственное, теперь единственное, невесело усмехнулся рейнджер. Так вот.
   Конечно, была еще станция, но станция не в счет. Станция нужна, чтобы было куда возвращаться из долгих странствий; и чтобы было откуда в эти странствия отправляться.
   Зачем он туда ехал? Скорее всего, как никогда остро ощутил необходимость ехать куда-то, а не просто колесить по необозримым заснеженным просторам. Иметь перед собой цель, которая придает дороге хоть какую-то видимость смысла. А эта цель никак не хуже других.
   Хотелось побыть одному. Подумать... Хотя нет, он бежал со станции, чтобы не думать, чтобы на раздумья не осталось времени. Не думать о том, что, быть может, совершил очередную ошибку. Еще одну ошибку - сколько уже их было? - ценою в жизнь, к счастью на этот раз в собственную жизнь.
   Впереди лежал город Свободы.
   Но где же он? До боли в глазах рейнджер всматривался в знакомую даль, но знакомого-то как раз ничего не видел. Уж не ошибся ли он? Да нет, вот и холм с рябиной, которую он своими руками посадил в прошлом году. Ну а где же дома? Где?
   Вместо маленьких, аккуратных деревянных домиков, в которых жили свободные поселенцы, и нескольких хозяйственных построек впереди замаячили какие-то чернеющие остовы. Предчувствуя неладное, рейнджер увеличил скорость.
   С диким ревом гролль выскочил на центральную площадь и остановился посреди развалин. Город Свободы был мертв.
   Рейнджер осторожно выбрался наружу, держа в руке иглолучевик. Пока он не разобрался, что к чему, лучше не рисковать. Следом за рейнджером появился Скаут и начал внимательно принюхиваться.
   В гнетущей и вязкой тишине шаги рейнджера отдавались ударами тяжелого молота. Неожиданно Скаут с громким лаем бросился вперед. Теперь рейнджеру не оставалось ничего другого, как следовать за псом.
   - Рейни!
   Девчушка лет пяти повисла на его шее. Обнимать ее одной левой рукой было не слишком удобно, но отпустить оружие рейнджер пока не решался.
   - Привет, Лиззи! - неслышно прошептал он.
   Скаут, успевший убежать достаточно далеко, теперь остановился и с упреком посмотрел на хозяина. Рейнджер кивнул и пошел дальше, теперь уже медленнее, соблюдая все правила.
   Он позволил себе несколько расслабиться, когда из единственного уцелевшего строения в городе Свободы (бывшем городе, мысленно поправил он себя, бывшем) ему навстречу вышла Галла. В последнее время ей приходилось нелегко, но держалась она хорошо.
   - Где все? - в данных обстоятельствах рейнджер решил не тратить время на приветствия.
   - Брайан внутри. Заходи, ему уже лучше.
   Ее тон не оставлял ни малейших сомнений. В городе больше никого не осталось. Как бы подтверждая его мысли, Галла добавила:
   - Они ушли. Все.
   Рейнджер понимающе кивнул, осторожно поставил Лиз на землю и, все еще не опуская иглолучевик, вошел внутрь.
   Брайан сидел на скамье, низко опустив голову. Его вид не внушал оптимизма, однако одного взгляда хватало, чтобы понять - он страдает не столько от физических ран, сколько от душевных.
   - О, кто к нам пожаловал!
   - Привет. Значит, они решили вернуться к Патрику?
   Рейнджер специально упомянул это имя, зная, какая последует реакция. Пропуская мимо ушей поток ругательств, которым разразился Брайан, рейнджер восстановил картину происшедшего.
   Тягостей свободной жизни оказалось гораздо больше, чем могли предполагать бунтовщики, когда покидали поселение диггеров. Борьба за выживание за пределами гостеприимной долины гейзеров отнимала все силы, однако внутренние раздоры не прекращались, а наоборот, лишь усилились. Первая зима далась им трудно, а с приближением второй зимы былой энтузиазм исчез без остатка.
   Это рейнджер знал и так.
   После жарких и продолжительных споров все дружно решили вернуться в поселок диггеров. Брайан попытался помешать массовому исходу, и можно считать, что он еще легко отделался. Дома сожгли перед уходом, просто так, чтобы не оставлять ничего позади.
   А вот сейчас картина происшедшего окончательно прояснилась.
   - И что теперь? - устало спросил рейнджер. Ему надоели чужие проблемы, которые вечно приходится решать. Хотя это было самым лучшим способом забыть о своих.
   - К отцу я не вернусь. Не дождется.
   Рейнджер рассеяно покачал головой. Уже лучше. Так Брайан не называл Патрика с самого своего ухода из дома.
   - Не выйдет! - Брайан упрямо замотал головой. - Знаю, что ты надумал, но на станцию я не поеду.
   - Как скажешь, - пожал плечами рейнджер и вышел наружу.
   - Гал, возьми, пожалуйста, Лиз и идите в вездеход.
   Галла все прекрасно поняла.
   - А Брайан?
   Ответ она уже знала.
   - Иди, - он протянул ей лучевик, предварительно поставив оружие на предохранитель. - Я его не брошу. Кстати, когда это все произошло?
   - Месяца два назад.
   Рейнджер рассеянно кивнул. Как раз тогда он в последний раз уехал из поселка диггеров.
   Брайан стоял, тяжело опираясь на стену.
   Рейнджер не любил навязывать свое мнение, еще меньше ему нравилось заставлять других что-либо делать, но на этот раз выбора не было. Если бы речь шла только о Брайане, рейнджер с чистой совестью предоставил бы ему возможность распрощаться с жизнью любым доступным способом, даже таким медленным и мучительным как зимовка в гордом одиночестве в городе Свободы. Но рисковать жизнями Галлы и Лиз он не собирался, а без Брайана Галла никуда не поедет, это он знал точно.
   - Мы уезжаем, - просто сказал рейнджер.
   - Постой, где мои жена и дочь, где мои девочки? - Брайан усилием воли отделился от стены и сделал угрожающий шаг в сторону рейнджера.
   Спорить с ним было бессмысленно. Ладно, будем считать, сам напросился.
   Рейнджер свалил Брайана аккуратным ударом в челюсть. Как раз, чтобы тот отключился, но не слишком сильно. Ему и так уже досталось от своих бывших товарищей по свободе, хотя, по-видимому, и недостаточно, раз уж он не сделал выводов. Брайан попытался уклониться от удара, но в своем состоянии он двигался слишком медленно.
   Взвалив Брайана на плечо, словно это был бесформенный мешок, рейнджер бодро зашагал к вездеходу. Верный Скаут бежал за ним.
   Устроив Брайана с максимально возможными удобствами, он повернулся к Галле:
   - Если надо что-нибудь взять...
   Она покачала головой:
   - Вещи Лиз здесь, все остальное не имеет значения.
   - Тогда нам пора в путь, - улыбнулся рейнджер.
   - Рейни...
   - Да?
   - Спасибо тебе за все.
   В этих словах было столько нежности, столько искренности, что он просто обнял ее.
   - Теперь все будет хорошо. Все будет...
   Он осторожно гладил ее, стараясь не замечать странные солоноватые капельки, стекавшие по его рубашке. Уже давно никто не плакал, уткнувшись ему в плечо.
   Брайан, кажется, смирился. Быть может, это ему только казалось... а может, действительно смирился? Рейнджер повернулся к Брайану, который лежал, безразлично уставившись в лишь ему одному ведомую точку пространства, и сказал:
   - Приехали.
   Скаут подошел и уткнулся мокрым носом ему в щеку, как бы говоря: "Вставай и забудь, наконец, все прошлые обиды!"
   Брайан ласково потрепал его за ухом. Да, действительно, некоторое время назад Скауту пришлось порычать и поскалить зубы, но ведь безопасность хозяина - прежде всего!
   - Приехали, - согласно отозвался Брайан, словно открывая новую страницу своей жизни. За время путешествия он успел многое обдумать, и теперь...
   Радостно улыбаясь, рейнджер распахнул люк.
   - Всем привет!
   - Добро пожаловать домой, Рейни! - радушно озвучил этот дом Старый Ник. И тут же перешел к делу, - Командор просил передать, чтобы ты с ним связался... сразу как приедешь.
   - Соедини меня с командором по системе экстренной связи! - Рейнджер понял - случилось что-то серьезное. Тут уже не до шуток. - Закрытая линия, чтобы нас никто не мог услышать.
   Старый Ник услужливо выдвинул панель входного терминала.
   - Буду краток, - голос Лазарева был одновременно спокойным и напряженным до предела. - На станции высадились пираты, точное число не известно. Прошло четырнадцать часов, времени в обрез. Нам нужна твоя помощь. Поднимись ко мне - срочно.
   Галла восприняла новость на удивление спокойно. Значит, судьба. Нет, Рейни, все в порядке, ты не виноват, что мы прибыли в самый неподходящий момент. Я могу чем-нибудь помочь?
   Рейнджер задумчиво взвешивал в руке иглолучевик. Резко повернулся к Брайану:
   - Без тебя не справиться.
   Тот улыбнулся.
   Рейни, Брайан, Билли, Иван, и разумеется, командор - теперь их уже пятеро. Вместе они сила.
   - Если ты так решил, то действуй, - хитрые морщинки вокруг глаз Лазарева свидетельствовали, что их обладатель прекрасно все понимает. - Могу даже дать отеческое благословение.
   Рейнджер покачал головой.
   - Я не знаю когда вернусь, и вернусь ли вообще. Понимаю, станции нужен корабль, а я его забираю, но я могу подлатать...
   Лазарев мягко прервал рейнджера:
   - Не стоит. Немного времени, и яхта придет в негодность, как и остальные корабли. Главное - не медли, если ты все-таки решил. Тебя здесь ничто не держит. Ты нам здорово помог, но не беспокойся, мы без тебя справимся. Иван своенравен, Брайан - это Брайан, но, признаться, и ты не подарок. Добро!
   Рейнджер улыбнулся.
   - Спасибо тебе за все, не только от меня, но и от станции, - продолжал Лазарев. - Ты, Брайан, Билли и Иван хорошо поработали. Еще немного и из вас получится отличная команда. Обязательно получится, когда ты вернешься.
   "Если я вернусь", - мысленно поправил командора рейнджер, но вслух ничего не сказал.
   - Последняя неделя была непростой для нас всех. Но результат известен - четверо пиратов мертвы, один перешел на нашу сторону. Так что ты заслужил увольнительную, - улыбка командора вышла по-отечески доброй.
   - С Клайдом я оплошал, - тихо, почти неслышно проговорил рейнджер. - Так что по настоящему благодарить надо И?вана. Если бы не он...
   - Вы все хорошо поработали. Иван спас Лиз, а Велимир спас сам себя.
   Точно. Велимир. Символ их победы, не только военной, но и, что не менее важно, моральной. Так что они справятся и без него. Конечно, всегда горько сознавать, что и ты не являешься незаменимым, но... если это действительно так? Кроме того, бСльшую часть времени рейнджера на станции не бывает. Теперь, когда он уже перерос Элладу, когда в самом отдаленном уголке планеты его больше никто не ждет, пришла пора отправиться в новое путешествие. Итак, в путь!
   Рейнджер стоял на Скале Ареопага, с невыразимой тоской глядя на вершины, больно вонзающиеся в небо.
   Когда он еще сможет увидеть красоту подернутых голубой дымкой тумана гор, фиолетовые отблески солнца, чьи холодные лучи бережно касаются кромки вечных снегов? Возможно никогда.
   Но это был его выбор.
   Где-то, совсем рядом, кто-то другой завершал начатое им дело. Кто-то другой платил по его долгам. Кто-то другой говорил слова, которые должен был сказать он. Кто-то другой охранял безмятежный покой станции. Кто-то другой...
   А почему бы и нет? Незаменимых людей нет, и свой выбор рейнджер, наконец, сделал.
   Он уже был далеко, в объятиях своей мечты, которую искал так долго и так безуспешно...
   - Только бы не опоздать и на этот раз! - его кулак больно врезался в мертвую толщу холодного камня.
   Он вернулся и улетел. Улетел, чтобы затем вернуться. Он вернулся домой, где бы ни находился этот дом. Он вернулся... и не важно когда это произойдет. Главное - он нашел ту, которую искал всю свою жизнь. Пускай и не совсем совершенство, не обязательно идеал; он нашел то, что неизмеримо дороже. Намного... Именно поэтому он улетел. Именно поэтому он и вернулся. Неутомимый странник, звездный скиталец...
   И пусть высокая в небе звезда всегда зовет его в путь!
  
  
   VI. Бег в тишине
   "Пора отсюда выбираться. Куда - не имеет значения. Лишь бы поскорей. Только вот как? Как?!! Ну, попадись он мне в руки! Ладно, сейчас речь не об этом. Хорошо, но тогда о чем же? Так, еды бы раздобыть где-нибудь, а то стимуляторы уже на исходе. На сколько их еще хватит? Часа на три от силы... А потом? Что будет со мной потом!!! Нет, угораздило же. Вот теперь один. На вражеской территории, как кролик бегущий в ночи. Что смотришь, ИскИн главный враг человека, разве не так? Раньше не видел, что ли? Так я тебе и поверю! Все следишь и докладываешь, но куда им до меня? Следи на здоровье. Ладно, ухожу, ухожу. Уже и посидеть нельзя, отдохнуть... Сколько я уже здесь? Неделю, месяц? Не считал. Ничего, выберусь, иначе нельзя. Вопросов нет!
   Что мне нужно? Поесть! Стоп. Так дело не пойдет. Еще раз и по порядку. Что мне нужно? Корабль. Лучше мой, но сгодится любой, и прощай любимая станция. Итак, корабль. Только корабли теперь не летают, даже мой, уж не знаю, что они там сделали. Обложили со всех сторон... Сколько прошло времени? Неделя... месяц... год? Неважно. Или сейчас, или никогда. Один вопрос, как? Если я не могу взять то, что мне нужно, пусть они сами предложат и дадут. Да еще на блюдечке с голубой каемочкой. Куда денутся? Некуда им! От такого предложения даже не смогут отказаться. Как это я раньше не догадался? Ну да ладно, зато теперь держитесь! Мне бы поесть вот... Нет. Не сейчас. Будет мне и еда, и выпивка, и все чего пожелаю. Только сначала надо все аккуратно с девчонкой провернуть, чтобы без осечки. Вопросов нет..."
   "Вот и еще один день. Привет всем. Всем кто меня не видит, всем, кто не знает, что я все еще жив. Добрый Сдеф. О! Пирожок. И почти даже не черствый. Ммм, вкусно. Здорово. И много ли мне надо для счастья? Поел и порядок. Можно идти дальше, или отдохнуть немножко... Да, не то что раньше. Они вроде недавно на станции, Рейни их притащил? Настоящая семья, надо же! Какого только добра он не откопает! Муж, жена и дочурка. Ну да, я их даже вроде как бы и видел. Надо познакомиться поближе, но лучше издали, а то мало ли что? И почему некоторые не любят Сдефа? Но эти вроде не из таких. Как там она сказала? Мой бедный мальчик? Интересно, а пирожок она специально оставила? Красавица, ничего не скажешь, да и готовит отменно... Девчушка вся в нее пойдет".
   "Но действовать надо тихо. Главное, чтобы они не выставили охрану. Выставили! Папаша охраняет семейное гнездышко. А у меня патроны, как назло, давно закончились. Значит остается подобраться незамеченным и порезать его, аккуратненько так! А это кто? Его только тут не хватало. Бродяга несчастный. И вроде не старый - работать и работать, а он нет, побирается. Только все мне испортит. Что, явился? Стоишь как вопросительный знак. Улыбаешься. Подачки ждешь. А, уже дождался! Жуешь какую-то гадость. Аж противно, хоть и самому есть хочется. Бороденка реденькая, глазки бегают. Из жалости, что ли его? Теперь и к счастливому отцу без шума не подберешься, пока этот бродяга тут, режь его или не режь... Ну, давай, иди отсюда, пшел вон! Нет, только подумать - стоит. А может обоих сразу, и уже затем... Нельзя. Слишком опасно. Вначале до девчонки добраться, а потом и шум мне не страшен. Вот бы вооруженная охрана ушла, например, обедать. Обедать! Есть хочется, кошмар! Нет, надо как-нибудь папеньку отсюда выманить. Ну, это не сложно..."
   "Поворот! Сколько мне сегодня осталось? Три километра? Здорово! Только вот этот, как его, Клайд все портит. Один из Мертвых Клинков Гранницкого Протектората. Никак не ждал его здесь. И все время ускользает от меня. Так! Надо мыслить логически. Но не переходить на шаг. Поворот налево. Два с полтиной? Вроде того. Надо мыслить как он. Что бы я делал на его месте? Загнанный кролик, ищущий любую возможность к бегству... Стоп. Да нет, останавливаться как раз и нельзя. Выглядит отвратительно, но как раз то, что нужно! И именно так я бы и поступил. Главное, чтобы он не додумался первы... Полный вперед! Я должен успеть, должен..."
   "Мама мне не разрешает одной выходить в коридор, но я все равно пойду. Я уже большая. Мне пять лет. Раньше было хорошо, но холодно, и я уже давно само... самостоятельная. Вот! Мне здесь нравится. Папа зря ворчит, и его никогда нету... Я думала, он в коридоре, но его тут нет. А кто это? Я его не знаю. Я знаю Рейни, Билли, И?вана, Франсуа, Курта, командора. Командор странный - сидит в темноте и молчит. Мама не разрешает мне разговаривать с незнакомцами, но ведь я могу с ним познакомится.... А он чудной! Забавно одет и совсем не страшный. Еще один, из-за угла выглядывает. Этот какой-то страшный. С ним я знакомиться не буду".
   "Вот она, как по заказу! Этот убогий все еще тут, зато отца не видно. Купился на такой простой трюк. Вот и славненько! А еще у меня нож остался. Пырнуть, что ли, убогого, для спокойствия, чтобы шум не поднял? Нет, вначале девчонку! Когда я ее схвачу, даже если папаша прискочит, он стрелять не станет... Ну, теперь держитесь! Настал мой час. Ха! Посмеюсь всласть. А как девчонка окажется у меня, диктовать условия буду я. Вопросов нет!"
   "Привет! Ты не смотри, что я такой. Я хороший. Немножко неопрятный, но главное, что... Тут недавно твой папа был, но ушел куда-то. У него дела, наверное... Улыбаешься, значит понимаешь. Здорово. А то у меня никогда не было друзей, не знаю как у тебя.
   Что это? Кто это? Что он... Какой я все-таки бесполезный, но может, хоть что-то...
   - Беги! Бегииииии!
   Больно! Ничего, не привыкать. Подожди немножко, еще чуть-чуть! Ай. Давай, бей, ломай все что хочешь. Главное, чтобы она успела..."
   "Кажется где-то здесь. Теперь налево. Где же рейнджер и этот, как его, Брайан, шляются? Караул устал, так что ли? Куда им без меня? Мертвый Клинок, конечно уже тут! Неужели опоздал? Полный вперед! А кто это за Клайда цепляется? Прямо под ноги ему бросился. Смелый. Удар, еще удар. Не пускает! Класс. Ну, спасибо, Помоечник. Вот уж не ожидал... Надеюсь оклемается - ему хорошо досталось, хотя Клайду явно не до него. Ну-ка! Вырвался, бежит за девчонкой... И стрелять нельзя, а то еще в нее попаду. Вперед, прыжок!
   Успел! Сладок хруст переламываемых позвонков! Хороший Клинок - мертвый Клинок!"
   - Мамочка! И?ван и чудной такой, они спасли меня. Дядя И?ван! Дядя И?ван!
   "Ну вот. Только этого не хватало. Теперь я герой. Уже и сопливая девчонка обнимает.
   Влип!"
  
  
   VII. Ничто человеческое
   Она молча сидела, обхватив колени руками. Она сидела в абсолютной тишине, которую не нарушало даже ее дыхание. Невидящий взгляд буравил пустоту и уходил... Куда? Намного дальше, чем можно было вообразить.
   Никто не смог бы с уверенностью сказать, сколько прошло времени. Никто, кроме, быть может, Старого Ника, но он не был расположен к разговору на эти темы. А она все сидела и сидела, застыв в бездумной недвижимости...
   На вид ей можно было дать лет шестнадцать-семнадцать. Мальчишеская фигура, коротко подстриженные темные волосы, упрямо вздернутый носик с маленькими крапинками воинственных веснушек. Уж никак не больше двадцати. На вид. И лишь бездонные карие глаза заставляли насторожиться. Глаза, в которых светилась история совсем даже не детской жизни, в которых отражался безмолвный крик боли и отчаяния сотни, если не тысячи смертей.
   Глаза. Они выделяли ее из серой и убогой массы тех, кому нельзя выделяться, притягивали словно магнит, застывая обжигающим лучом в памяти людей.
   Но сейчас она была одна. Глаза ее молчали, потухший взор безнадежно пытался проникнуть на противоположную сторону жизни и смерти.
   Все изменилось в одно мгновение. Чуть заметно дрогнули веки. Послышалось настороженное дыхание. Взгляд приобрел присущую только ей осмысленность. Теперь она была настороже. И не случайно - она почувствовала чьи-то шаги. Пока они были далеко, настолько далеко, что их не было даже слышно, но шаги неумолимо приближались.
   Она встала. Прислушалась.
   - Кхм!
   К такому повороту событий она не была готова. Но среагировала молниеносно: упала на пол, откатилась в сторону и уже снова была на ногах - все это в одно мгновение. Однако рядом никого не было. Более того, она точно знала - поблизости нет ни единого живого существа, ни робота, ни какой-либо иной формы жизни.
   И между тем в воздухе разлился добродушный смешок.
   Она застыла в нерешительности, пытаясь сообразить, откуда исходит опасность и есть ли она вообще.
   - Не бойся, тебе ничего не угрожает. Это всего лишь Фредди, но и он далеко.
   Голос был несколько странный, но в нем сквозила доброта, поэтому она сразу поверила ему. Однако продолжала озираться в поисках источника голоса.
   - Ты, наверное, удивилась - в этом нет ничего странного, даже для тебя, - в последнем слове сквозила некоторая недоговоренность, отчего ей вдруг стало чуточку не по себе. - Меня зовут Старый Ник, я компьютер станции, - голос смолк на несколько мгновений, - или когда-то был им. Только не надо меня бояться, - поспешно добавил Старый Ник, заметив как она мгновенно напряглась. - О тебе никто ничего не узнает, пока ты сама этого не захочешь. Я здесь чтобы служить всем обитателям станции.
   Опять эта недоговоренность, многозначительность. Словно Старый Ник намекал, что он знает про нее много, быть может слишком много, но никогда не использует информацию ей во вред.
   После минутного раздумья она не нашлась, что ответить. Выбора у нее все равно не было.
   Как бы в подтверждение добрых намерений Старого Ника входной терминал весело замигал разноцветными огоньками.
   - Хорошо! Тогда скажи, что случилось с яхтой и пиратами, которые были на ней?
   - Четверо из них мертвы.
   Вздох облегчения.
   - А еще один?
   - Велимир высказал желание исправиться и теперь трудится на благо станции.
   Не говоря ни слова, она зашагала прочь.
   - Постой, он теперь не опасен. В любом случае, тебе совсем не обязательно с ним встречаться, - спустя мгновение он добавил: - Также как и с другими обитателями станции.
   В ответ она лишь презрительно фыркнула. Не опасен? Ничего себе, божий коровчик! Она никогда ничего не забывала. В особенности смерть. А как забыть семью, которую пираты хладнокровно убили на яхте?
   - Постой!
   Слова отдавались в пустых коридорах гулким эхом. Она знала, что делать. Выбор, ведь он есть всегда. Главное правильно его увидеть.
   Старый Ник, казалось, хотел что-то добавить; но ей было абсолютно все равно. Поскольку до его слов ей не было никакого дела, Старый Ник обиженно замолчал.
   Она направилась в сторону космопорта. Туда, где она последний раз видела яхту. Старый Ник больше ее не беспокоил.
   Осторожно, чтобы не быть замеченной, она пробралась на территорию космического порта. Там ее ждало разочарование. Яхты не было. Ни там, где его оставили пираты, ни где-либо еще. А находившиеся в космопорту корабли уже давно не могли летать. По крайней мере, без необходимого ремонта.
   Любой другой на ее месте обязательно бы сорвался, но только не она. Оставалось лишь рассмотреть другие варианты. Их было не много.
   - И где же яхта? - рассеянно спросила она, словно этот вопрос ее и вовсе не интересовал.
   Старый Ник отозвался с готовностью, за которой скрывалось нетерпение:
   - На нем улетел Рейни.
   Это ей ровным счетом ничего не говорило.
   Предположим, Старый Ник сказал ей правду. Скорее, действительно так. Скорее всего, но вовсе не обязательно. Итак... можно снова затаиться. Зачем? Ведь после гибели четырех пиратов главная опасность исчезла. Оставался, правда, еще один...
   Если что-то ее и смущало, так это некоторая двойственность положения. Если бы над Афинами развевался флаг Федерации Футарка, она бы сразу явилась в распоряжение старшего на станции. Окажись она на территории Виргинской Краины, Вольных Планет или любой другой державы, воющей против Футарка, она бы не раздумывая покинула станцию, отправившись хоть пешком и не важно куда; благо атмосфера, и даже ее отсутствие, ей не помеха. К счастью, Гленнская Империя была союзницей Федерации, поэтому прибегать к столь радикальным мерам не приходилось. Тем не менее она не имела права разглашать секрет технологии.
   Оставалась еще возможность притвориться обычной... На этот счет она была не совсем уверена. Но лучше не торопиться. Тем более, пока нет уверенности, что опасность действительно исчезла. Интересно, а этот компьютер, Старый Ник, как много он знает, или хотя бы подозревает?
   В данный момент у нее не было никакой миссии, и вряд ли что-либо появится в ближайшее время. Впервые за свое существование она была полностью предоставлена самой себе. Почти полностью. Из головы все не шел оставшийся пират. На руках пиратов было четыре смерти; не считая тех, кого они убили раньше - но это ее уже не касалось. Однако четыре смерти... хватило бы и одной - ее подопечной.
   Когда пираты захватили яхту и убили ее владельцев, она спряталась в двигательном отсеке. Вместе с ней была Лаура, двенадцатилетняя слепая девчушка, к которой она была приставлена. Как пиратам удалось обнаружить девочку, она не могла точно сказать; она ушла раздобыть чего-нибудь поесть, а когда вернулась, Лауры уже не было. Она обыскала всю яхту, насколько это было возможно... и ничего. Значит они не пощадили даже ребенка.
   Она твердо знала, куда бы ей хотелось попасть. В оранжерею. Старый Ник любезно сообщил, где находится оранжерея, и как туда пройти. Нимало не колеблясь, она направилась в нужную сторону, старательно отмечая все, что казалось ей подозрительным.
   Оранжерея. Уголок живой природы манил ее своим загадочным пламенем. Ей страстно хотелось чего-либо настоящего, чего-то живого, что не было бы столь откровенно фальшивым как все вокруг. Люди? Люди живые, но были ли они, в самом деле, настоящими? В людях она давно разочаровалась. Люди были наполнены предательством и фальшью. Быть может, иногда дети... но и те с годами утрачивали свою наивность и непосредственность.
   Между тем где-то глубоко-глубоко у нее еще теплилась надежда, что ей повезет и она найдет, хотя бы одного, настоящего...
   Ухоженные посадки остались позади; они ее не интересовали. Лишь одно мгновение она помедлила у розового куста, взлелеянного Франсуа, и задумчиво качнув головой, направилась дальше. Как же она сама была похожа на эту розу! Столь совершенная и столь же искусственная...
   Но ей повезло. Впервые за этот день, впервые за последние месяцы, а может быть и годы. Она нашла то, что искала. Самый дальний уголок оранжереи был намеренно предоставлен самому себе. Франсуа сюда, конечно, заглядывал, но здесь он ничего не трогал, выделив крошечный полигон для матери-природы, с которой устроил настоящее соревнование. И заходил он сюда лишь для того, чтобы с видом триумфатора посмотреть на эту "дикость", как он выражался, и в очередной раз восхититься заслуженной гордостью за свою работу.
   С чувством истинного наслаждения она зарылась в зеленую душистую траву, которая скрыла ее целиком. Забраться под настоящий куст, разве не здорово? Было ли это наслаждение, или, быть может, то была радость? Могла ли она вообще испытывать подобные чувства? Могла ли она чувствовать?..
   Неведомую часть нее безудержно тянуло сюда. Маленький кусочек настоящего, которого в ней не должно было быть, но который, казалось, жил собственной жизнью, шаг за шагом отвоевывая себе право на существование. Эта часть сейчас испытывала одновременно радость и наслаждение. Более того, эта часть была счастлива, и счастье разливалось теплотой, заполняя собой все ее тело.
   Внезапно легкая улыбка коснулась ее губ. Сразу вслед за желтым солнышком одуванчика. Бережно, чтобы ненароком не повредить хрупкий цветок она склонилась над ним, вдыхая сладкий пьянящий аромат.
   Разве не это самое замечательное в целом свете? Искренний и беззащитный, столь естественный... Почему-то сразу вспомнилась Лаура. За все эти годы сколько у нее было подопечных? Сейчас уже и не вспомнишь. Большинство - дети, многие были необычными, или "нестандартными" как их называли с презрительным состраданием; но в Лауре было больше всего от первозданной природы, однако и за те шесть лет, которые они провели вместе, Лаура постепенно менялась. Увы! Чем старше становилась девчушка, тем меньше в ней оставалось...
   Апчхи! Пыльца одуванчика не только добавила забавных веснушек на ее нос, но и пощекотала его, оповещая всех вокруг о новой подружке, которую он себе завел.
   Вначале безмятежность еще соседствовала с настороженностью, но это состояние длилось считанные мгновения. Она ясно чувствовала чье-то присутствие. Где-то совсем рядом. Если бы не минутная слабость она бы давно почувствовала его.
   Мужчина. Немолодой. Грузно ступая, он шел как хозяин. Значит садовник.
   - Это ты, Лиз? - голос был наигранно суровым. Лиз была его любимицей, единственной, не считая Рейни, кто проявлял интерес к его оранжерее. Хотя бы поэтому, ей прощалось все, что угодно.
   - Наверное послышалось, - обычно Лиз с диким визгом выскакивала из зарослей бросаясь на шею дяде Франсуа, у которого для нее всегда было кое-что припасено.
   Куст, за которым она пряталась, предательски покачнулся. Целую секунду Франсуа мог видеть перепачканное в пыльце личико и омут сверкающих глаз. Затем куст поспешно исправил свою оплошность.
   Сжавшись в комок, она приготовилась к худшему.
   Между тем Франсуа повел себя как-то странно. Он медленно закрыл глаза. Затем столь же медленно их открыл. Хитро усмехнулся.
   - Все шутки со мной шутишь? Никак не смиришься с тем, что мой сад лучше? Ладно, ладно, дриады тебе тоже не помогут!
   Затем, важно развернувшись, он направился прочь. Несомненно, он ее видел, девушку лет шестнадцати как он успел заметить, с короткими темными волосами и задорно вздернутым носиком. Однако ее не могло, не должно быть не только в его оранжерее, но даже просто на станции. В любом случае, даже если за кустом действительно кто-то прятался, было намного легче и спокойнее думать, что там никого не было. Действительно, да кто же там мог быть? Разумеется, никого!
   Только когда шаги садовника превратились в едва разборчивое шарканье, она почувствовала, что рядом был кто-то еще. Однако на этот раз опасности не было. Ребенок. Нет, разумеется, не Лаура. Какая-то другая девочка. Она молча лежала и ждала. Ждала, как ждут своего предназначения, как ждут что-то данное сверху; не важно, что это - проклятье или благословение, от дара нельзя отказываться.
   Прямо на нее весело уставилась грязная мордашка. Глаза-бусинки нетерпеливо бегали, словно не в силах сдержать радость открытия. В них не было страха, одно лишь любопытство. Девчушка была премиленькая, раза в два младше Лауры.
   - Привет! - она поздоровалась первой и приветливо улыбнулась. Как и положено.
   - Привет! Франсуа ушел, не бойся. Ты кто? Меня зовут Лиз. Мама говорит, что когда я вырасту, я буду красивой, как она, и меня будут звать по взрослому.
   - У тебя есть мама?
   Лиз сосредоточенно кивнула.
   - Да. Самая лучшая. Она не разрешает разговаривать с незнакомцами. Но ты хорошая, а тот был плохой, я с ним не разговаривала, он сразу на меня набросился. Ты как Рейни. А как тебя зовут?
   Она помедлила мгновение. Имя. За эти годы у нее сменилось столько имен, но ни одно из них не было ее. Последнее имя... Но ведь сейчас ее к нему ничего не привязывает. На самом деле она уже давно выбрала себе имя, которое пока еще никто не слышал. Пока.
   Глаза-бусинки выжидательно смотрели на нее.
   Она слегка склонила голову набок и несколько неуверенно вымолвила:
   - ...Эйлин?
   - Эйлин, - прилежно повторила Лиз имя своей новой подруги. - Хорошо. - И торжественно добавила: - Теперь мы знакомы!
   Но Лиз не могла долго оставаться серьезной:
   - Мой одуванчик ты уже знаешь? Пошли, я познакомлю тебя с мамой.
   Эйлин не была уверена в том, что это хорошая идея, но промолчала. Она еще сомневалась, а стоит ли...
   Между тем Лиз болтала без умолку:
   - Еще я познакомлю тебя с Лаурой, она добрая, но ничего не видит, как командор. Она живет с нами, у нее никого нет. С командором я боюсь тебя познакомить, он суровый. Рейни недавно улетел, у него есть Скаут, такой черный и мохнатый, они вместе улетели...
   Эйлин уже не слушала дальше. В голове отдавалась одна мысль. Лаура. Лаура жива. Облегчение перемешивалась с каким-то странным чувством, с легкой тоской по свободе, которую она только обрела и уже потеряла. У нее снова есть миссия. У нее есть о ком заботиться.
   Но постепенно приходило осознание: служить ей больше не придется. Заботиться, да. Но разве забота о ком-то исключает свободу? У нее снова есть цель, есть ответственность. Но есть возможность начать все заново. Начать жить. Жить на станции. Остаться с Лаурой - и ей уже больше не надо поступать ни в чье распоряжение.
   Так она потеряла свободу или обрела ее?
   Эйлин поднялась с мягкого ложа зеленой травы. Ласково, но твердо взяла Лиз за руку. Посмотрела ей в глаза.
   - Пошли, - ласково сказала она, но тон ее не допускал возражений. - Ты отведешь меня к Лауре и познакомишь со своей мамой. Лаура - моя младшая сестра, которую я так долго ищу.
   VIII. По велению мира
   Велимир был уверен, что уже успел привыкнуть ко всему. Особенно к тому, как к нему относились другие. Большинство из тех, кого он встречал, щедро одаривали его злобой, презрением и ненавистью. Иногда он вызывал жалость, редко сострадание, часто страх, но всегда - равнодушие. От обитателей станции он ожидал чего-то подобного. Однако кое-кто его сильно удивил.
   - Не зевай! - голос Брайана вывел Велимира из минутного оцепенения. Они находились в районе космопорта, где Брайан пытался реанимировать один из оставшихся на станции кораблей. Рука Велимира уже почти зажила, и он вызвался помочь. В действительности было непонятно, кто кому помогает, поскольку Велимир, который последние лет десять провел в космосе, перебираясь с одного космического скитальца на другой, намного лучше разбирался в подобной технике, чем Брайан, родившийся и выросший на Элладе.
   Вот уж с кем не было никаких проблем! Эмоции и настроения Брайана отражались на его лице как на экране компьютерного монитора; былая враждебность сменилась скептическим недоверием, которое впоследствии переросло в дружелюбие, однако сквозь него нет-нет, да проскальзывали нотки подозрительности. Другое дело Галла. Велимир уже в пятый раз за последний час ловил себя на мысли о ней. Словно испугавшись, что Брайан каким-то образом сможет узнать, кто является главным предметом его размышлений, Велимир с остервенением стал молотить по гаечному ключу - как будто смысл всей его жизни заключался в том, чтобы открутить заевшую гайку.
   - Смотри там, полегче, - улыбка у Брайана вышла несколько натянутая. Он привык всегда и во всем быть первым. И сейчас, даже самому себе Брайан не хотел признаваться, что уж если им удастся вернуть к жизни хотя бы этот катер, который по сравнению с другими кораблями не был сильно поврежден, спасибо придется сказать именно Велимиру. - Теперь-то я понимаю, почему ремонтные роботы все вышли из строя - наверное, кто-то вроде тебя взъелся на них.
   Велимир никак не прореагировал ни на шутку, ни на иронию, которой Брайан снабдил свое высказывание. А ну его! Таких как Брайан он встречал часто, быть может, даже слишком часто, и поэтому давно привык к тому, как следует себя с ними держать. Другое дело - Галла.
   - По-моему, на сегодня хватит, - Брайан прикинул, насколько они продвинулись за день; и результаты были не такими уж плохими. - Галла должно быть уже ждет нас с обедом. Нет, нет, Вилли, от таких приглашений не отказываются.
   В глубине души Велимир чувствовал - именно это приглашение ему не следует принимать, и если бы все дело заключалось в Брайане, он бы уже давно сказал "нет". Однако Брайан здесь не в счет. Каждый раз направляясь к нему в гости, Велимир думал о Галле. Кстати, за последний час это уже в седьмой раз, отрешенно подсчитал он. Было в этой женщине что-то, притягивающее и манящее его, словно сладкозвучное пение сирен. Галла была для него величайшей загадкой, тайной, понять которую Велимир хотел больше всего на свете, и столь же сильно боялся этого.
   Галла как обычно была рада его видеть. Или ему очень хотелось так думать? По крайней мере, его судьба не была ей безразлична.
   - Как прошел день? - она обращалась в равной степени как к Брайану, так и к Велимиру.
   Брайан принялся оживленно рассказывать, что они успели сделать и как ему представляется дальнейший ход работы, в то время как Велимир молчал, стараясь не смотреть на Галлу. Однако это у него не слишком хорошо получалось.
   Разносившиеся по коридору дикие вопли извещали о приближении детей. Первой появилась Лиз, через мгновение - гнавшаяся за ней Эйлин. Казалось, она хочет схватить Лиз, но той каким-то чудом в самый последний момент всегда удавалось увернуться, и это каждый раз вызывало бурный взрыв смеха, как со стороны "охотника", так и со стороны "жертвы". Лиз ворвалась в комнату и, не сбавляя скорости, бросилась на шею отцу. Затем, с не меньшим восторгом, повисла на Велимире.
   При виде Велимира улыбка замерзла на лице Эйлин. Когда он вежливо поздоровался, она едва заметно дернула головой. Это можно было воспринять и как ответное приветствие, и как плохо скрываемое презрение.
   Последней показалась Лаура. Слегка сбившееся дыхание показывало, что она также участвовала в пробежке; Лаура уже достаточно хорошо ориентировалась в этом секторе станции и могла не просто передвигаться самостоятельно, но даже почти на равных принимать участие во всех развлечениях Лиз и Эйлин.
   - Привет! - она легонько коснулась его плеча, а затем бережно взяла за руку.
   В ответ Велимир смущенно улыбнулся. Прикосновение Лауры каждый раз отзывалось в нем необъяснимой дрожью, словно электрический ток, пронзавшей его тело.
   Ее нашел Маче, он же притащил ее в кают-компанию, которая еще совсем недавно считалась гостиной. Теперь она сидела, переводя свой невидящий взгляд с одного бандита на другого.
   - Итак, босс, что с ней будем делать?
   Клайд задумчиво посмотрел на острое лезвие ножа, с которым от нечего делать забавлялся Розас, но ничего не сказал.
   - А что тут спрашивать? - подал голос Вольф, самый молодой среди них. - Позабавиться с ней, как тогда со старухой, а затем в открытый космос!
   Розас небрежно подкинул нож, а когда поймал его снова, лезвие оказалось в опасной близости от горла Вольфа. Первым импульсом Вольфа, в котором взыграла горячая кровь, было вытащить иглолучевик и одним выстрелом снять все ненужные ему вопросы, как прошлые, так и будущие. Рука уже потянулась к поясу, однако Вольф в последний момент остановил уже ставшее инстинктивным движение. С ножом Розас шутить не любил.
   - В чем, - Вольф судорожно глотнул, когда на его шее заалела тонкая красная полоска, - в чем, собственно, дело?
   - Ни в чем, - невозмутимо отозвался Розас. - Просто твои манеры мне действуют на нервы.
   - Я же только, только предложил... По крайней мере, для этого она уже вполне сгодится.
   Едва заметное движение, и кровавая полоса на шее Вольфа становится шире. Вольф неестественно часто дышал и не отрываясь смотрел в глаза Розаса. Столь же безжалостные, как и сталь в его руке.
   - Она еще совсем ребенок, - отрезал Розас. Едва уловимое движение, и Вольф скрючившись валяется на дальнем конце кают-компании. Розас не счел нужным распространяться, что его столь сентиментальная ярость на этот раз имела довольно простое объяснение - незнакомая слепая девчушка очень сильно напоминала его собственную дочь. Последний раз - сколько же лет прошло с тех пор? - десять, двенадцать, уж никак не меньше - когда Розас ее видел, ей было примерно столько же, и уже не первый раз он поймал себя на мысли, что ничего не знает о ее судьбе. Жива ли она еще? Счастлива ли? Или кто-то наподобие Вольфа...
   Вольф не привык просто так спускать оскорбления; не поднимаясь, он вытащил лучевик и уже собирался выстрелить, когда тяжелый сапог припечатал его кисть к металлическому полу. Вольф придушенно завыл; это Велимир решил поставить точку в слишком уж бурной дискуссии:
   - Розас прав.
   Маче было абсолютно все равно:
   - Наверное, действительно так.
   - Но и оставлять ее в живых нельзя, - Клайд, которого до этого момента можно было принять скорее за стороннего наблюдателя, а не за предводителя банды космических пиратов, наконец, соизволил принять решение.
   Розас собирался и на этот раз возразить, но Клайд - не Вольф, и спорить с ним было, по меньшей мере, бессмысленно, а по большей - попросту опасно.
   - И вот еще, никаких драк, я повторяю, никаких! - Клайд немного помедлил, словно намереваясь сказать что-то еще, но промолчал. Он хотел добавить: лишь вместе они сила, тогда как поодиночке их всех без труда уничтожат. Но это он уже говорил и не один раз. - Вопросов нет!
   - Хорошо, только это сделаю я, - неожиданно подал голос Велимир.
   Клайд согласился:
   - Почему бы и нет? По крайней мере, убивать ты умеешь чисто и без суеты.
   Она не сопротивлялась, когда грубым рывком ее подняли на ноги и снова куда-то потащили.
   - Как тебя зовут?
   - Лаура.
   - Если сможешь, прости...
   Вместо ответа она протянула руку, словно желая коснуться его лица, но в последний момент остановилась. Велимир физически чувствовал несбывшееся прикосновение - как она осторожно, шаг за шагом, исследует его лицо. Мягкие, слегка безвольные аристократические черты резко контрастировали с тяжеловесным подбородком, глубоко запавшие глаза...
   Ничего этого не было. Велимир не знал - да и откуда? - что слепых, особенно детей, первым делом приучают контролировать инстинктивное желание дотронуться собеседника, и ни при каких условиях Лаура не станет ощупывать его лицо. Вместо этого она просто взяла его за руку.. Прикосновение Лауры отзывалось в нем необъяснимой дрожью, словно электрический ток, пронзавшей его тело.
   Через несколько минут Велимир появился в кают-компании и сообщил, что девчонка мертва, а то, что от нее осталось, он отправил в утилизатор, вслед за другими телами.
   Это была ложь, однако никому и в голову не пришло сомневаться в словах Велимира, лишь Вольф угрюмо скалился на него в своем углу.
   Они не разговаривали. Раз в день Велимир приносил ей поесть, и тут же уходил. Делать это было нетрудно, поскольку четкого распределения обязанностей между пиратами никогда не существовало, а во время полета каждый занимался своими делами. Оставалось лишь убедиться, что никто, прежде всего это касалось Клайда и Вольфа, за ним не следит.
   Иногда Велимир задумывался, а что он будет делать с ней дальше? В такие моменты он закрывал глаза, и сделав два-три энергичных вдоха, как ни в чем ни бывало, продолжал идти по проторенной тропинке и не загадывать на будущее.
   В целом обед прошел в благожелательной обстановке. Больше всех говорил Брайан, Галла слушала его с неослабеваемым вниманием, Эйлин отвечала односложно и с видимой неохотой, Велимир молчал. Иногда стройный ход беседы прерывали звонкие колокольчики смеха Лиз и Лауры.
   Первой из-за стола встала Эйлин. Невнятно пробормотав дежурные слова вежливости, она выскользнула из комнаты. Брайан, которого прервали на полуслове, удивленно посмотрел ей вслед.
   К этому Велимир также успел привыкнуть. Для сестры Лауры он оставался убийцей. Положа руку на сердце, Велимир признавал, что здесь Эйлин права. Но это беспокоило его меньше всего. Он никогда не стремился выяснить, почему поступил именно так, а не иначе; он привык смотреть на мир и не задавать лишних вопросов.
   Он привык убивать и никогда не просил пощады, однако убивал он лишь тогда, когда считал нужным, и никто не мог его заставить сделать то, что ему было не по душе.
   ...численное преимущество было на стороне нападавших, на них же работал и фактор внезапности. Защитники яхты не собирались сдаваться без боя - Маче ранили в бок, а Велимиру слегка оцарапало шею - но их оказалось слишком мало, только родители Лауры и пилот. Когда началась стрельба, Эйлин прежде всего подумала о безопасности своей подопечной. Двигательный отсек являлся, по ее мнению, лучшим местом, чтобы спрятаться. Они успели как раз вовремя. Неравный бой продолжался всего несколько минут. Выстрелом в упор Велимир застрелил отца Лауры, Клайд, Розас и Маче дружно навалились на пилота, которого надо было обязательно взять живым. Вольф без труда справился с женщиной, но на этом не остановился... Из-за подобных выходок Вольф вызывал раздражение у всех, хотя никто из пиратов не страдал излишней сентиментальностью и добропорядочностью. Клайду и Розасу с трудом удалось оттащить Велимира от полузадушенного Вольфа, а Розас еще успел сквозь зубы поцедить, что сам бы с удовольствием выпустил бы Вольфу кишки. Самая мучительная смерть ожидала пилота корабля - Клайду было необходимо выяснить пароли доступа к навигационному компьютеру.
   Велимир смотрит на нее через стол и осторожно улыбается. Тогда на яхте он не мог допустить, чтобы ее убили. Велимир и сам вряд ли бы сумел сказать, почему. Даже теперь, когда из всей команды лишь он один остался в живых, особенно теперь... Они собирались захватить станцию, убить, уничтожить ее обитателей, а вместо этого, вот он мирно сидит в их кругу, как ни в чем не бывало.
   Об Афинах Клайд узнал из компьютерной базы яхты. Поскольку станция принадлежала Гленнской Империи, находившейся в союзе с дружественной Федерацией Футарка, компьютер располагал о ней достаточно полной информацией. Существовали, правда, неясности со статусом станции - она была то ли уничтожена, то ли просто брошена, но именно это Клайд и хотел выяснить. В подобном месте вполне вероятно найдется, чем поживиться космическим мародерам, а при благоприятных обстоятельствах можно было устроить на станции базу для новых набегов.
   Посадка прошла удачно. Когда компьютер станции запросил у них информацию, Клайд представил дело так, словно терпящей бедствие прогулочной яхте из Федерации Футарка срочно требуется помощь. В ответ он узнал, что станция не является законсервированной, основные службы продолжают функционировать, а воздух пригоден для дыхания. Однако никакой информации относительно обитателей станции получить не удалось.
   По всему выходило, что в Афинах были люди, которые - вполне оправданная предусмотрительность! - не доверяли чужакам.
   - Найти, убить и уничтожить, - Клайд подвел итог своим размышлениям. - И все будет ве-ли-ко-леп-но.
   На первую разведку он послал Велимира и Розаса. Они обследовали прилежащий к космическому порту район, но никого не обнаружили. Между тем они не могли не обратить внимания на работающую электронную систему наблюдения. Значит, люди, если все-таки станция не окажется необитаемой, не спешили встречать незваных гостей, но внимательно следили за ними.
   Складывающаяся ситуация не особо понравилась Клайду.
   Лазарев привык полагаться на свою интуицию. Не раз и не два это спасало ему жизнь, а также жизни других людей. Сейчас интуиция подсказывала командору, что от прибывшего на станцию корабля исходит какая-то угроза, хотя характер этой угрозы оставался неясным.
   Время от времени на станцию кто-то прилетал, прибывал, проскальзывал. Одни уходили почти сразу, другие использовали недолгую передышку между странствиями в пустоте, чтобы набраться сил и пополнить запасы топлива, воздуха, воды, пищи, и лишь немногие оставались в Афинах.
   К счастью, боевые корабли ни одной из участвующих в Великих Гражданских Войнах сторон не нападали на станцию. В случае подобной атаки Афины попросту будут расстреляны из космоса или захвачены высадившимся десантом. Однако по этому поводу командор не беспокоился - значит судьба.
   Более актуальной для Лазарева представлялась угроза со стороны маргинальных элементов: космических пиратов, мародеров и всякого рода бандитов - которые буйной порослью распускаются в кризисные эпохи, каковой, несомненно, являлись Великие Гражданские Войны.
   - Терпящая бедствие прогулочная яхта из Федерации Футарка просит разрешение на посадку. Корабль идентифицируется по торговому коду общего доступа, - педантично доложил Старый Ник полчаса назад.
   - Добро, - Лазарев сохранял внешнее спокойствие, хотя новость отозвалась ударами тяжелого молота у него в висках. Интуиция... - Разреши посадку в автоматическом режиме. На связь не выходи, и никакой информации об обитателях станции.
   - Да, командор.
   Чем меньше незваные гости будут знать о станции - тем лучше, особенно, если они что-либо замышляют. Центр Управления отключен уже долгие годы, так что его захват ровным счетом ничего не даст, а людей на станции осталось так мало, что можно неделями бродить по опустевшим коридорам, не встречая ни одной живой души. Но это не значит, что ситуацию можно пускать на самотек.
   - Как только они совершат посадку, выведи всю доступную информацию об экипаже и пассажирах, а также докладывай мне обо всех их передвижениях по станции.
   - Извините, командор, - Старый Ник медленно подбирал слова, словно каждое отзывалось в нем невыразимой болью. - Неполадки в системе не превышают критически допустимого уровня.
   Так, начинается! Этого еще не хватало.
   - Ник, - комендор старался говорить мягко и непринужденно, хотя удары молота в голове с каждой секундой становились громче и отчетливее. - Я могу видеть Билли? Скажи, что это срочно!
   Последнее слово Лазарев чуть ли не выплюнул, чтобы даже у Старого Ника не оставалось сомнений - это приказ.
   Билли явился на редкость оперативно. Выслушав командора, он мрачно кивнул, молча подключил свой переносной терминал и с головой погрузился в переплетение кодов, команд и алгоритмов. Не прошло и пяти минут после того, как Старый Ник доложил о посадке корабля, а Билли удовлетворенно потер руки. Дело сделано!
   - Сейчас система станции разделена на две неравные части, - Билли посчитал своим долгом дать некоторые разъяснения. - Одну из них контролирует Мак, ну, то есть Старый Ник, собственно он ею и является, зато вторая позволяет действовать в обход его сознания, ее контролирую я. Иными словами, я вывел ряд функций из-под его непосредственного контроля, так что мы можем делать все что угодно, в разумных пределах, конечно.
   - А Ник, как он к этому относится?
   - Никак! - в голосе Билли проскользнули легкие нотки самолюбования. - В этом-то все и дело. Мак об этом даже не подозревает, я надеюсь. - Последние слова прозвучали не столь уверенно.
   - На станции и ее обитателях это как-нибудь не отразится? - командор стремился обезопасить себя от всяческих неожиданностей.
   - Нет, Мак продолжает функционировать в обычном режиме. Зато мы можем действовать его руками, и он не в силах нам помешать.
   - Добро!
   - Правда есть одно но. Этот трюк я испытываю впервые, и если Мак обнаружит, в чем дело, он очень разозлится. А рано или поздно, но он обнаружит.
   - Сколько у нас времени?
   Билли сделал неопределенный жест.
   - Трудно сказать.
   - А если точнее?
   - Пока мы просто наблюдаем и следим за ними - проблем не будет. Когда мы начнем действовать - будет сложнее, хотя некоторое время я смогу продержаться.
   Вместо ответа Лазарев задумчиво погладил окладистую бороду. Вот что происходит, когда компьютер обретает собственное сознание и начинает вырабатывать собственные моральные ценности и нормы. И следует ли удивляться, что они далеко не всегда совпадают с человеческими представлениями о добре и зле. Командор про себя молился Тору, чтобы его предчувствия оказались напрасными, но в глубине души он не верил в такую удачу.
   - Ну что, приступим? - Билли явно не терпелось опробовать на практике свой новый алгоритм.
   - Добро! Для начала следует уяснить их намерения. Что если это на самом терпящая бедствие прогулочная яхта из Федерации? Богачам даже война не мешает хорошо проводить время, - правда, тон командора недвусмысленно свидетельствовал, что на столь благоприятный исход он не рассчитывает.
   По мановению руки Билли одна из стен каюты командора превратилась в огромный экран, на котором застыла картинка Пирея, космического порта станции, точнее той его части, где совершил посадку неизвестный корабль. Неожиданно картинка ожила - медленно, если не сказать величественно трап опустился, и из яхты вышли двое.
   Пальцы Билли вновь забегали над клавиатурой, а сам он одновременно отслеживал происходящее на стенном экране и контролировал переплетение кодов и команд на дисплее переносного терминала.
   - Начинается. Двое мужчин покинули корабль. Осматриваются. Они вооружены, - Билли комментировал происходящее для командора. - Так что ничего важного мы не пропустили.
   Одно нажатие клавиши и немая картинка наполнилась звуками. Одновременно стенной экран разделился на две равные части - вверху застыло изображение яхты, из которой пока больше никто не выходил, внизу - камеры неотрывно следовали за перемещением двух незваных гостей.
   Они двигались не спеша, шаг за шагом обследуя Пирей и прилегающие районы. Разговор не складывался, но из манеры держаться (Билли комментировал каждый их жест), а также из разрозненных реплик и комментариев, Лазарев мог сделать вполне обоснованный вывод, который подтверждал его худшие подозрения - на станции высадились пираты. К сожалению, имеющейся информации было недостаточно, чтобы убедить Старого Ника во враждебных намерениях прибывших, так что судьба станции в прямом смысле этого слова находилась в руках Билли. Но одному ему не справится.
   - Я могу говорить с Ником? Так чтобы он не понял, чем мы занимаемся?
   - Да, конечно. Можете говорить с ним как обычно. Специальная программа фильтрует данные между двумя частями системы, поэтому Мак не в курсе того, о чем мы с Вами говорим и что делаем.
   - Спасибо, Билли. Ник?
   - Да, командор?
   - Пусть ко мне поднимется Иван. Срочно!
   Эйлин бесцельно бродила по станции. Она не думала ни о чем, просто петляла по коридорам. Она стремилась хоть ненадолго вырваться из такого милого, но так быстро ставшего ей тесным мирка. Лаура - Лиз, Галла - Брайан, еще этот Велимир. Убийца. Однако сейчас даже это ее не особенно волновало. Ей было абсолютно все равно. Она ничего не чувствовала, ведь никто не знает, что чувствуют андроиды, когда устают от людей.
   - Привет, спешишь куда-то?
   Эйлин и не заметила, как из-за угла вынырнул Иван. Еще один убийца, наверное.
   - Добрый день, - отрешенно поздоровалась она.
   - Или просто гуляешь?
   - Просто...
   Односложные ответы давали понять, вежливо, но твердо, что она не расположена к беседе. Однако Иван не собирался отставать.
   - Я вот тут знаешь, поразмыслил, здесь не так уж много развлечений, ты меня понимаешь?
   - Нет, не понимаю.
   - Я вот о чем, ведь есть множество способов вдвоем хорошо провести время.
   Взгляд, который Иван бросил на нее, был столь откровенным, что сразу становилось ясно, какой из многочисленных способов интересного времяпрепровождения он предпочитает.
   - Спасибо, мне это не интересно, - Эйлин продолжала идти столь же неторопливо, как и раньше.
   - От такого предложения не отказываются! - Иван плавно скользнул вперед и преградил ей дорогу, его правая рука тяжело легла ей на плечо, в то время как левая обвилась вокруг талии.
   Она ловко вывернулась из его объятий. Обычно в таких случаях она улыбалась, да, конечно, конечно, разумеется, но к сожалению, не сейчас, вот как-нибудь в другой раз, ах, как жаль, но ведь как раз сегодня, в это самое время, так что, ну вот никак... но сейчас ей надоело играть по правилам.
   - Я же сказала, спасибо, мне это не интересно! - в ее голосе не было ни злости, ни раздражения, одно безразличие, но именно это окончательно вывело Ивана из себя.
   Через мгновение он навалился на нее, прижав всем своим весом к холодному металлу стены.
   - Ты, кажется, меня не поняла, - его дыхание участилось, пальцы больно вонзились в тонкую ткань ее одежды, чтобы в следующий момент разорвать...
   - Эйлин? Ты здесь? А мы с Велимиром тебя везде ищем!
   Эйлин покинула корабль сразу после посадки. Еще до того как Билли установил наблюдение, а первые пираты отправились на разведку, она выскользнула наружу одной ей ведомыми путями. Ей было все равно куда идти, все равно, что делать. Она шла прочь от корабля, от пиратов, от очередной жизни, которая осталась в прошлом. Станция и ее обитатели не интересовали Эйлин. У нее больше не было цели, впереди - лишь вечность и уходящая в неизвестность череда коридоров.
   Она не знала, как далеко она ушла. Просто сделав очередной шаг, она села, обхватила колени руками и погрузилась в понятный только ей одной мир.
   Эйлин и Велимир шли молча. Говорить было не о чем. Брайан попросил Велимира отвести ее к Галле, и она не возражала. Велимир думал о Галле и чуть-чуть о Лауре. На лице Эйлин застыла отрешенная улыбка.
   Когда Эйлин скрылась за поворотом, Брайан неторопливо повернулся к Ивану, который как ни в чем ни бывало подпирал переборку. Брайана он не боялся. Подумаешь, велика важность! Тоже мне, папаша выискался!
   Иван не учел, что после истории с пиратами Брайан в буквальном смысле слова не расставался с оружием - в одной руке у него всегда был иглолучевик. Холодное дуло уперлось в подбородок Ивана, прежде чем тот успел среагировать.
   - Если подобное повторится, - Брайан старался говорить как можно спокойнее, но ему с трудом удавалось держать себя в руках, - я тебя убью. И тогда тебе уже ничто не поможет! Даже то, что ты спас мою дочь.
   Иван немного пришел в себя только после часа пробежек. Впервые с прибытия на станцию пиратов он почувствовал сожаление, что не присоединился к Клайду. По крайней мере, тогда этот бы так не воображал! Можно было бы забрать яхту и... Еще через час ему уже надоели несбыточные мечтания и составление изощреннейших планов мести. Лишь Эйлин никак не шла у него из головы. Самое удивительное заключалось в том, что она ему действительно нравилась.
   Иван совершал уже давно ставшую традиционной пробежку. Получив сообщение командора, он кивнул и, не сбавляя скорости, изменил направление бега. День обещал много полезной информации.
   - Доброе утро, Павел Пе?трович! А, Билли, это ты? Павел Пе?трович, - Иван запнулся, в очередной раз засомневавшись в правильности ударения, - У Вас что-нибудь для меня есть?
   Командор кивнул. Коротко обрисовал ситуацию под аккомпанемент Билли, демонстрировавшего нарезку из видеоряда и разговоров пиратов.
   Иван внимательно следил за происходящим на экране, стремясь, видимо, запомнить лица пиратов на всю оставшуюся жизнь. Покачал головой:
   - Обычное отребье, шайка головорезов. А остальные?
   - Пока сказать сложно, - Билли вступил в разговор, - Они все еще остаются на корабле.
   - Ну, более десяти человек система жизнеобеспечения яхты вряд ли выдержит, - словно про себя начал считать Иван, - Но в реальности их должно быть меньше, человек пять-семь.
   Билли бросил на Ивана удивленный взгляд, словно спрашивая о причине ожидаемого некомплекта личного состава.
   - Внутренние конфликты, потери в боях, да много почему...
   Иван не стал распространяться, откуда у него столь хорошее знание повадок пиратов, а лишних вопросов постоянным обитателям станции не задавали. Не самая радужная страница в его биографии, но, правда, и не самая темная - главное, что теперь она осталась позади.
   - Им надо во что бы то ни стало взять станцию под свой контроль, - продолжал Иван, - поэтому первым делом оно попытаются проникнуть в Центр Управления, но там их будет ожидать неприятный сюрприз! Может, устроим там для них еще один сюрприз, еще менее приятный?
   Иван вопросительно посмотрел на командора как ученик, который ожидает от учителя одновременно похвалы и подсказки.
   - Какие будут указания, Павел Петро?вич?
   Лазарев не ощущал радости от того, что приходилось обращаться за помощью к Ивану, однако выбора не оставалось. Рейнджер как обычно на станции отсутствовал, Билли и так делал все возможное, и не оставалось сомнений, что в условиях кампании пассивного сопротивления, которую так некстати начал Старый Ник, от него было гораздо больше пользы за терминалом компьютера, чем с иглолучевиком в руке. Кто еще? Курт, Франсуа, Фредди, Эджи, Сдеф... Список можно было продолжить, но на станции нашли приют главным образом те, кто бежал от братоубийственной войны, спрятался от нее, и дай им в руки оружие, в лучшем случае они не разберутся из какого конца стрелять, в худшем - ненароком поранят или даже убьют себя. Командор допускал мысль, что Иван попробует продать пиратам станцию оптом, а ее обитателей в розницу, но сейчас Лазарев решил дать Ивану шанс проявить лучшие стороны своей далеко не безупречной натуры. Это была единственная возможность спасти станцию.
   К чести Ивана, мысль о предательстве приходила ему в голову. Но столь же быстро ее покинула. Решающую роль в подобном решении сыграл трезвый расчет. Шайка космических отщепенцев - это не те, с кем стоило бы связывать свою дальнейшую судьбу. Да и они бы вряд ли стали бы с распростертыми объятиями приветствовать чужака. Переходить следует на сторону последнего победителя, того, за кем останется необъятное поле боя вселенной, не больше и не меньше.
   Время тянулось с неумолимой неспешностью. С момента приземления пиратов прошло уже восемь часов, а они пока еще не перешли к активным действиям. За первой разведкой последовала вторая, в том же составе, но уже по более широкой спирали, хотя далеко от корабля пираты не отходили. Интересно, отрешенно подумал Иван, они хотя бы представляют, где находится Центр Управления станицей, или они так и будут искать его в потемках? А может, незваные гости ожидают подвоха от обитателей станции и предпочитают выжидать?
   За это время Иван успел основательно вооружиться - по такому случаю командор авторизировал его доступ в арсенал. Не то чтобы у Ивана вообще не было оружия, но все равно приятно! Вооружили и Билли - но несмотря на то, что Иван чуть ли не насильно всучил ему иглолучевик, Билли проявлял удивительное равнодушие к столь важному предмету личного обихода.
   Когда Иван уже было отчаялся дождаться самого интересного, пираты, наконец, приступили к решительным действиям. На этот раз яхту покинули трое, среди них - один недавний разведчик. Когда стенной экран высветил лицо того, кто, судя по его манерам, был предводителем, Иван непроизвольно поежился.
   - Мертвый Клинок Гранницкого Протектората. Серьезный противник. С ним придется повозиться, - эти слова Иван произнес нарочито безразлично, но командор уже давно научился различать малейшие оттенки в голосе и интонации собеседников. Сейчас Иван был как сжавшаяся пружина, в любой момент готовая распрямиться в смертоносном ударе.
   Вольф все еще ныл по поводу руки, на которую наступил Велимир, и был по-прежнему невыносим. Клайд с тоской смотрел на свою команду - и вот с таким материалом ему приходится работать! Больше всех проблем создавал Вольф - на Розаса он уже давно смотрел волком, Маче его попросту боялся, а с Велимиром их хоть ставь в спарринг и принимай ставки, кто кому первым перегрызет глотку. Клайд бы давно пристрелил Вольфа и выбросил в открытый космос, но их и так осталось слишком мало.
   Две разведки, уже скоро десять часов с момента приземления - и до сих пор ничего толком не удалось выяснить. Система наблюдения работает, но других следов присутствия на станции людей не обнаружено. Никакой дружественной делегации или хотя бы предупреждающего нападения - когда половину встречающих можно попросту пристрелить, а вторую - взять в заложники и получить всю необходимую информацию. Вместо этого - мертвящая тишина и лишь камеры наблюдения мерно выполняют свою работу. Меткий выстрел без труда вывел бы их из строя, но ведь на станции, несомненно, имеется дублирующая система, так что даже подобная маленькая разрядка по большому счету ничего не даст.
   Все шло настолько неправильно, что у Клайда даже промелькнула идея пока не поздно убраться отсюда подобру-поздорову. Но отступать без боя было не в его обычаях. Жаль, что он очень смутно представлял, где находится Центр Управления, но ждать дальше не было смысла.
   - Маче и Вольф, вы останетесь на корабле, и что бы ни случилось - не покидайте его ни на минуту. Розас, Велимир - пойдете со мной. Вопросов нет!
   Иван отстаивал идею молниеносных действий. Устроить пиратам ловушку в Центре Управления или на пути к нему, а потом разделаться с теми, кто остался на яхте. Численный перевес противника ни сколько его не смущал, поскольку Иван полностью полагался на преимущество сюрприза. Грубо, но зато эффективно.
   Билли, наоборот, предлагал при помощи маленьких хитростей запутать пиратов, сбить их с толку, а также с пути, разделить и уничтожить по одному, после чего заняться оставшимися на яхте. Иными словами, принцип "разделяй и властвуй" получал новое звучание благодаря преимуществу в информационных технологиях. Элегантно и со вкусом.
   Лазарев не спешил вынести свой вердикт.
   Иван уже несколько раз с сожалением успел подумать, что нельзя просто закачать газ в коридоры или, наоборот, откачать воздух, но Билли был неумолим - пытаться сделать подобное в обход Старого Ника значило подвергнуть станцию слишком большому риску.
   Неожиданно Билли сообщил долгожданную весть.
   - Информация с постов дальнего оповещения. К станции приближается вездеход. Я так понимаю, это Рейни возвращается. Больше некому.
   - Сколько? - в одно лишь слово командор вложил всю боль, всю тревогу за станцию.
   - Часа четыре. Извините, командор.
   Лазарев не ответил. Лишь больно сжал подлокотники своего полукресла.
   Иван был против, но возражений Лазарев слышать не хотел. Для себя командор уже все решил, оставалось лишь грамотно претворить план в жизнь. Вначале - тянуть время, водить пиратов по кругу, если получится - разделить их; затем, дождавшись рейнджера, нанести мощный удар, и под конец - заняться теми, кто остался на яхте.
   Иван с удивлением и подозрением смотрел на незнакомца. Имя, конечно, говорило за себя - Брайан, сын Патрика, брат Стаси, блудный сын и счастливо воскресший брат. С семьей, которая тут где-то совсем рядом. Интересно, рейнджер собирается перетащить на станцию поселок диггеров в полном составе? Сейчас этот блудный диггер был вооружен и готов к труду и обороне. Очевидно, что этот Брайан руководствуется принципом, что энтузиазм компенсирует отсутствие опыта, но к сожалению, в боевых условиях это далеко не всегда оборачивается преимуществом. Ладно, хотя бы рейнджер не новичок на войне.
   Рейнджеру пришло на память одно древнее проклятие: "Что б ты жил в интересные времена!" Действительно, куда уж интереснее. Даже на Элладе в покое не оставят. Он вернулся из сгоревшей Свободы на пятнадцатый час пребывания на станции незваных гостей. Счет шел на часы.
   Меньше всего рейнджеру нравилось поведение Старого Ника. Наверное, с его точки зрения, прибывшие на станцию люди никак не выказывали своих враждебных намерений. Билли молчал, но было видно, что издержки работы экспериментальной программы радуют его ничуть не больше, чем остальных. С другой стороны, сейчас Билли был на высоте. В предстоящей операции ему отводилась, быть может, самая важная, хотя не столь опасная роль. Рейнджера настораживал Брайан - его глаза сияли в предвкушении нового приключения, словно мало ему их было. Зато Иван был по-боевому собран и серьезен.
   Чтобы добраться до Центра Управления, пиратам потребовалось часа три. Клайд мог поклясться, что двигались они, мягко говоря, в обход, а некоторые места проходили раза два или три, но лишь приказал держаться ближе друг к другу и держать оружие наготове. Розас, который на правах разведчика должен был играть роль проводника, лишь молча хмурился, Велимир также предпочитал не выступать. В очередной раз Клайд порадовался, что оставил Вольфа на корабле. Вот уж кто бы не умолкал ни на минуту, осыпая ругательствами все и вся, начиная от создавшего вселенную Великого разума, и заканчивая станцией, ее невидимыми обитателями, и самим Клайдом.
   Центр Управления был отключен, и достаточно давно. Невидимые нити контроля над станцией сходились в иную точку, но сейчас Клайд не был готов ответить, где же она находится.
   - Возвращаемся на корабль. Вопросов нет!
   Обратный путь также обещал быть неблизким, и Клайд был готов поспорить, полным сюрпризов. Предчувствие его не обмануло.
   Первым выстрелом Иван рассчитывал убрать главаря. Мертвый Клинок представлял главную угрозу, поэтому начать следовало с него. Рейнджеру и Брайану он милостиво предложил разобрать две оставшиеся цели.
   - На счет три, - прошептал рейнджер. Они окружили пиратов и при помощи миниатюрных коммуникационных устройств переговаривались между собой, а также с Билли и командором. - Раз, два...
   Прежде чем рейнджер успел нажать на курок, раздался выстрел - у Брайана не выдержали нервы. Он промахнулся, но хуже того - эффект неожиданности был потерян. Клайд бросился на пол за секунду до того, как Иван выстрелил, и, не теряя времени даром, сам открыл огонь. Заряд бластера врезался в переборку в том месте, где за мгновение до этого находился Клайд. Зато Розас несколько замешкался, и прежде чем он успел понять, откуда стреляют, вторым выстрелом Иван снес ему голову. Велимир продемонстрировал лучшую реакцию, чем Розас, хотя до Клайда ему было далеко - в самом начале боя рейнджер прострелил Велимиру плечо, и тот отстреливался, неловко переложив оружие в левую руку.
   Пока что выстрелы Клайда и Розаса не достигали цели, зато они успешно мешали защитникам станции приблизиться к пиратам.
   - Билли, придумай что-нибудь, - прошептал рейнджер в свой комм.
   В следующее мгновение свет неожиданно погас, и в опустившейся темноте на полу коридора призывно заалела убегающая вдаль красная линия.
   - Это еще что... - начал было Иван, но в его наушнике, также как в наушниках рейнджера и Брайана, раздался голос Билли:
   - Это Мак, указывает пиратам путь отступления. Пробирайтесь к яхте, я постараюсь взять Пирей под свой контроль, главное - не приближайтесь к красной линии.
   Клайд среагировал мгновенно. Не рассуждая, кто, зачем и как, он подхватил Велимира, и одновременно помогая ему идти и прикрываясь им как живым щитом, бросился вперед вдоль светящейся линии. Уже через десять минут они достигли спасительного корабля. Бросив ослабевшего Велимира на руки Маче и Вольфу, Клайд рванул в кабину пилота. Все, хватит, прочь со станции!
   - Значит так, на счет три мы с Иваном поднимаемся на корабль, а ты Брайан, остаешься снаружи и прикрываешь нас, - рейнджер был предельно собран и сосредоточен. - Билли, как у тебя?
   - Пока Пирей под моим контролем. Я сгенерировал локальное электромагнитное поле, так что взлететь корабль не сможет. Входные замки также дезактивированы, так что попасть внутрь - не проблема. Но стрелять они могут и будут.
   - И на том спасибо, - это был Иван.
   Первым пошел рейнджер. Пригнувшись, нырнул вперед, в то время как Иван и Брайан прикрывали его огнем. Сгруппировавшись, рейнджер ушел в вправо и в упор застрелил первого, кто оказался у него на пути. Это был Маче. Он даже не успел понять, что происходит, когда тысячи безжалостных игл вонзились прямо в сердце.
   Разворачиваясь и вновь нажимая раз, рейнджер уже знал, что достать второго пирата не успевает.
   Иван ворвался на корабль сразу за рейнджером. Нырнул вперед, сгруппировался, ушел влево. Прямо перед ним маячила неизвестная фигура, и Иван, не раздумывая, спустил курок.
   Иван и рейнджер выстрелили одновременно, но у Вольфа все равно была фора во времени. Казалось, ничто не помешает ему достать рейнджера.
   Но все-таки Вольф не успел. За мгновение, до того как он нажал курок, за целую вечность до того как его тела достигли выстрелы Ивана и рейнджера, он грузно осел на пол.
   Послышался лязг металла о металл - лучевик упал на пол. У дальней стены словно тень приподнялся Велимир, из последних сил вытянув вверх уцелевшую левую руку.
   - Девочка жива, я спрятал ее в моей каюте, в кладовке - стенном шкафу, но она жива, - казалось, его единственным желанием было успеть сказать самое важное перед смертью, но недавние враги не торопились стрелять.
   - Кто еще остался? Сколько вас всего? - Рейнджер понял не так уж много, но достаточно, для того чтобы начала вырисовываться общая картина, но прежде всего следовало разобраться с пиратами.
   - Пятеро. Еще Клайд, он в кабине пилота. Девочка, она жива, я хотел взять ее и улете... - прямо на полуслове Велимир потерял сознание.
   - Брайан, обходи яхту слева, скорей, один пират идет на прорыв, - голос Билли раздался в наушнике у каждого.
   Иван бросился в кабину пилота, рейнджер выскочил из корабля, но было поздно. Брайан, который ближе всех находился к Клайду, тоже не успел.
   - Быстрее, пока он в Пирее я могу отслеживать его перемещение, - голос Билли срывался, - остальная станция всецело у Мака. Я не знаю, сколько мне потребуется времени, чтобы переломить ситуацию. Боюсь, что слишком много.
   Короткая, но ожесточенная перестрелка закончилась безрезультатно. Клайд растворился в переходах станции, а Старый Ник не был расположен помогать в поисках беглеца.
   В небольшой каюте было тесно. Рейнджер, Иван, Галла, Велимир и, конечно же, Лаура. Галла не отходила от Лауры, и лишь пока она обрабатывала рану Велимира и перевязывала ему плечо, ее подменял рейнджер.
   - Все хорошо, все позади, здесь ты в безопасности - осторожно, словно опасаясь причинить Лауре вред, Велимир обнял девочку.
   Она осторожно взяла его за раненную руку.
   - Спасибо.
   Эйлин и Велимир шли молча. В двух словах он обрисовал ситуацию Галле. Она ничего не ответила, лишь крепко прижала Эйлин к сердцу, но ее глаза светились благодарностью. Или это ему только показалось?
   Из соседней комнаты вышла Лаура. Улыбнулась. Нежно взяла его за руку.
   - Спасибо.
   IX. Соль ее слез
   Командор еще мимоходом успел подумать, что не в обычаях постмастера нарушать график. Пусть даже почтовые рейсы уже давно никому не нужны. Или почти никому.
   Сигнал зуммера вывел командора из состояния молчаливой задумчивости, в котором он проводил бСльшую часть времени. Значит, действительно произошло что-то важное, пронеслось в голове у Лазарева. По пустякам Старый Ник не стал бы его беспокоить.
   - Сообщение от постмастера. Он просит разрешения на посадку.
   - Добро!
   - И вот еще что, командор. У него в трюме одноместный разведчик. Судя по опознавательным знакам, корабль принадлежит Федерации Футарка.
   Это уже действительно становилось интересным.
   - Есть кто живой на борту?
   Последовала минутная пауза, в течение которой Старый Ник связывался с кораблем постмастера.
   - Нет, командор.
   Невидящим взглядом Лазарев смотрел перед собой. Восстановить ход событий не представляло труда. В обязанности постмастера входило оказание помощи терпящим бедствие кораблям. Получив сигнал, постмастер изменил курс, взял на борт разведчик и доставил его на ближайшую работающую станцию. На Афины.
   - Ник, введи Брайана в курс дела, и пусть он зайдет ко мне.
   - Что-нибудь случилось? - Галла уже давно не видела сияющих глаз Брайана. Она почувствовала легкое беспокойство. Ох уж эти приключения!
   Брайан поспешил ее успокоить:
   - Постмастер. У него еще подбитый разведчик. Вроде как из Федерации Футарка.
   Услышав название Федерации, Эйлин насторожилась. В Федерации на особо опасные задания людей обычно не посылали, и почему-то она была уверена, что это именно тот случай. В то же мгновение Эйлин знала - на борту она будет первой.
   Разведчик действительно принадлежал Федерации Футарка. Ошибиться было невозможно - руна Феу, руна владения, высеченная на борту корабля, словно магнит приковывала взгляд.
   Разведчик казался крохотным на фоне громады почтового корабля. Благодаря иррациональному обыкновению людей посылать друг другу различные вещи, от которых вряд ли было возможно избавиться другим способом, трюм корабля был достаточно велик, чтобы туда мог поместиться разведчик.
   Постмастер уже успел выгрузить обломки разведчика. Роботы, являвшиеся лишь механическими придатками к искусственному интеллекту почтового корабля, или, как его все называли, постмастера, вернулись на корабль.
   Сквозь дыру в обшивке она попала внутрь. Там было тесно, если не сказать больше. Двигатель и кабина пилота. Больше ничего. С первого взгляда даже непрофессионалу было ясно: летать он больше не сможет. Судя по характеру повреждений, разведчик выдержал неравный бой. Пилот сражался до конца, хотя, скорее всего, прекрасно понимал, что его ждет.
   Он был в рубке. Ему снесло полголовы, а острый угол панели управления пробил грудь. Он не дышал, и лишь в глазах продолжала светиться крохотная искорка жизни.
   Она подошла ближе. Свет ангара проникал в корабль сквозь пробитый корпус. Органический пластик отсвечивал синим, на полу виднелись бурые пятна засохшей искусственной крови, смешавшейся с аккумуляторной жидкостью. Из рваной раны на голове проглядывал процессор, заключенный в титановую скорлупу. БСльшая часть контактов была оборвана.
   Андроид! Такой же как она.
   Эйлин случайно встретилась с ним взглядом. Наверное, ему было больно, хотя они не должны чувствовать боль. И очень не хотелось умирать. Все еще больно! По всей видимости, умирал он уже не первую неделю. И его агония растянется еще не на один месяц.
   Она знала, что он не выживет. При таких повреждениях никто не сможет ему помочь. Он обречен. Разве что на Фабрике, но Фабрика была далеко, и она привыкла на нее не рассчитывать. Кроме того, технология могла попасть в чужие руки, а этого никак нельзя было допустить. На мгновение она задумалась. Лишь на мгновение, так как она чувствовала - к разведчику кто-то идет. Отстегнула от пояса андроида лазер.
   - Прости, брат, - негромко сказала она, пытаясь скрыть неизвестно откуда взявшуюся тоску.
   Она еще раз встретилась с ним взглядом и тут же отвела глаза. В его взгляде читалось понимание.
   Это же неправильно. Неправильно!
   Шаги были уже близко. Автоматически она отметила несколько суетливую поступь Брайана, шаги второго она никогда прежде не слышала.
   Должен же быть выход!
   Мешкать было некогда. Не совсем понимая, зачем она это делает, Эйлин сжала левую руку в кулак, оставив свободным лишь мизинец. Расслабила его. Двумя пальцами правой схватила за кончик ногтя и со всей силы рванула на себя.
   Ее руки почему-то стали красными и липкими.
   Она поднесла искалеченный палец с обнаженным разъемом, прямо к маленькой титановой коробочке в голове у пилота. Где-то там должен быть точно такой же. Прикусив губу, она исследовала титановую поверхность миллиметр за миллиметром. Контакт!
   На мгновение их сознания соединились. "Зря ты все это затеяла", - почувствовала она его мысль. Но теперь было уже поздно останавливаться.
   Она сделала копию и прервала контакт.
   Лазерный луч прорезал тишину. Голова пилота превратилась в непонятное месиво. Теперь все равно. Даже если его кто-то увидит. Даже если кто-нибудь поймет, кем он был на самом деле.
   Так же автоматически, как она нажала на спуск, Эйлин покинула рубку. Она только успела нырнуть в двигательный отсек, как мимо нее протиснулись командор и Брайан.
   Выбравшись наружу, она тяжело прислонилась к холоду почтового корабля, стоявшего неподалеку. Она была не одна. Он был с ней. Пилот разведчика. И не хотел уходить. Она лишь успела почувствовать, что проигрывает в борьбе за собственное тело, как все уже кончилось.
   "Извини, - услышала она мягкую поступь чьих-то мыслей, - я с трудом могу сдерживать себя. Зря все-таки ты это затеяла, но, знаешь, спасибо тебе за все. Я ухожу, но у меня кое-что для тебя есть".
   И прежде чем его сознание сжалось в микроскопическую искорку, которую она бережно положила на дальнюю полочку своей памяти, она увидела бесконечные звезды, она познала холодное одиночество космоса, она ощутила ласковую тяжесть перегрузок, которые не может выдержать ни один человек, она почувствовала скорость, о которой боялась даже мечтать.
   Она снова была одна. Но теперь все, что ей передал пилот, имя которого она так и не узнала, стало частью ее, вошло в ее память, словно она действительно пережила это. И она действительно это пережила.
   И еще. Теперь она знала о его миссии. О диске. Об информации, которую надо во что бы то ни стало передать.
   Что же она сделала? Она думала о том, кого убила и спасла одновременно. Была ли она права? Она не знала, но по-другому поступить просто не могла. Лазерный луч. Другого выхода у нее не было; но и этот она не могла принять.
   Он умер, но часть его осталась. Пускай эта искорка сейчас дремлет, сохраненная где-то далеко-далеко, и так близко. Быть может, однажды, он снова сможет вернуться к жизни. Получит новое тело. Если повезет. Нет, ему обязательно повезет! Не важно как скоро это будет. Ведь время - величина переменная.
   Да, андроиды тоже умирают. Даже андроиды умирают! Им не бывает больно. Просто страшно. Мир вокруг как будто сходит с ума. Искаженные сигналы порождают, казалось бы, невозможные импульсы, фантазия и воспоминания, слитые воедино, становятся ужасающей реальностью. Единственной реальностью. Галлюцинация сменяется галлюцинацией - и так, пока не вытечет аккумулятор или не откажет процессор.
   Эйлин знала, как это бывает. Ей никогда не забыть благородное лицо с холодными глазами и тысячи безжалостных игл, впивающихся в ее плоть. Нет, ей не было больно. Только страшно.
   В тот раз ее спасли. Через полгода. Полгода агонии...
   Но у пилота разведчика надежды на спасение не было. И она сделала то, что должна была. И не важно, насколько велик риск. Это был ее маленький бунт - а таким ли уж маленьким? - бунтом против ее создателей, бунтом против несправедливости этого мира.
   И в своем бунте Эйлин не была одинока. Неизвестный пилот, которого она убила, оказался на ее стороне. Ведь могло быть и по-другому. Она сама не знала, когда поняла это, но почему-то ей не было страшно. Сейчас ее тело могло принадлежать совсем не ей.
   Она дождалась пока командор и Брайан покинули покореженный разведчик, и вновь пробралась на корабль. Диска не было. Эйлин устало направилась к себе.
   Лазарев застыл в своем полукресле. Старый Ник только что закончил расшифровывать данные с диска, который доставил пилот разведчика. От этой информации зависели тысячи, если не миллионы жизней. Оставалось лишь ей правильно распорядиться.
   С пилотом разведчика все обстояло гораздо проще. Командору не надо было видеть, чтобы понять - он не был человеком. За годы совместной службы Лазарев прекрасно узнал маленькие хитрости Федерации. К сожалению, даже ускорение, от которого у людей кости стираются в порошок, не спасло пилота. Однако кое-что во всем этом смущало командора...
   Но диск прежде всего. Содержащееся на нем послание следовало, во что бы то ни стало, довести до сведения адресата. Причем срочно. Субсветовой передатчик на станции вышел из строя во время эвакуации - Старый Ник не любил распространяться на эту тему и на все вопросы ссылался то на системный сбой, то на неполную сохранность информации того времени. Однако на планете имелся еще один передатчик, который был предусмотрительно вмонтирован в один из постов автоматизированного наблюдения за атмосферой. Северное полушарие, пост номер девять.
   Просить Билли о помощи было нельзя. Не стоило забывать, что Виргинская Краина, откуда он родом, сражается против Гленнской Империи и Федерации Футарка. И если обязанностью командора было обеспечить передачу сообщения, то кто мог исключить, что Билли захочет этому помешать? Значит, оставался лишь один человек, подданный Гленнской Империи, который умеет обращаться с подобным оборудованием.
   - Ник!
   - Да, командор.
   - Пожалуйста, пригласи ко мне Энджи.
   - Разумеется, командор, - Старый Ник понял, что от этого приглашения Энджи не должен отказаться.
   Командор еще раз вспомнил безымянного пилота. Эх, ему б таких людей! По крайней мере, Лазарев мог похоронить его согласно обычаям космофлота. Постмастер развеет прах в открытый космос. Больше его никто не потревожит. И пусть все думают, что он был человеком. Ведь он им и был.
   Щуплый метеоролог близоруко щурился, пытаясь как следует рассмотреть Лазарева в полутьме. Он был уверен, что своим невидящим взглядом командор успел просверлить в нем дырку. Но уйти, а тем более ослушаться, он не смел. Ему оставалось лишь робко возражать.
   - Но...
   - Никаких но. Вас доставят на пост номер девять. Вот диск, как пользоваться субсветовым передатчиком, Вы, я надеюсь, знаете?
   - Да, но... - Энджи замолчал. Конечно, как пользоваться передатчиком он прекрасно знал, поскольку это входило в его обязанности по обслуживанию постов автоматизированного наблюдения за атмосферой, которые вовсе не ограничивались наблюдением за атмосферой. Тем не менее, он вовсе не горел желанием навестить один из своих горячо любимых постов. Лететь на флаере... брр!
   Метеоролог решил попробовать в последний раз:
   - Может кто-нибудь другой, например Рейни... - Энджи все время забывал, что рейнджер покинул станцию. Вот теперь и разбирайся.
   Жестокая улыбка на лице командора не предвещала ничего хорошего.
   - Вы сделаете так, как я сказал, - за медовой мягкостью голоса скрывались железные струны старого звездного волка, - Если не хотите попасть под военный трибунал. Знаете, а я почему-то догадываюсь, каким будет приговор.
   Энджи испуганно всхлипнул и с шумом втянул воздух.
   - Свободны! - выплюнул командор, как будто бы имел дело с провинившимся салагой. В общем-то, так оно и было.
   Почетная обязанность доставить Энджи на место выполнения задания выпала Брайану. Велимир и Иван, кончено, лучше справились бы с управлением флаера, но и у Брайана в этом плане определенный опыт имелся. А привлекать Велимира или же Ивана командор не хотел по политическим соображениям. Лазарев особо подчеркнул, чтобы Брайан никому не говорил о своем задании, по крайней мере, до тех пор пока оно не будет выполнено.
   Только вот держать язык за зубами Брайан так и не научился.
   - Эйлин! - в голосе Брайана слышалась мальчишеская радость.
   - Аушки?
   - Я сейчас лечу на север. Маленькая прогулка на флаере. Хочешь со мной?
   - Конечно, хочу!
   - Не забудь про скафандр.
   Галла улыбнулась.
   - Только смотрите, поосторожнее там!
   Хорошая девочка. Галла улыбнулась, нежно поцеловав вначале Эйлин, а затем Брайана. Галла всегда хотела иметь много детей. Ее мечта, можно сказать, сбылась. Теперь у нее была не одна дочка, а целых три, хотя по возрасту и жизненному опыту Эйлин была скорее ей как младшая сестра.
   Велимир к предстоящей "прогулке", как ее назвал Брайан, интереса не проявил, а вот Иван напросился. Бурную радость, однако, по этому поводу никто выражать не стал.
   Полет на флаере занял два часа. Внизу простирались бесконечные горные вершины, блеск фиолетового снега резал глаза. Эйлин сидела, прижавшись к стеклу, не в силах отвести взгляд от этой красоты. Даже в вороньем гнезде ей не было так хорошо.
   Иван тоже смотрел вниз, запоминая, оценивая, что-то выискивая, а заодно, страхуя Брайана, который был всецело поглощен нелегкой обязанностью вести флаер.
   И лишь Энджи всю дорогу сидел с закрытыми глазами и еле слышно бормотал какую-то молитву.
   Брайан посадил флаер на единственную ровную площадку, которую он обнаружил в окрестностях автоматизированного поста. Местность была неровная - многочисленные нагромождения скалистых обломков, по всей видимости, появились относительно недавно - поэтому заключительную часть пути надо было пройти пешком.
   Брайан остался у флаера, в то время как Иван решил составить компанию метеорологу. Эйлин также не терпелось размяться. Брайан неуверенным взглядом охватил разношерстную компанию, как бы спрашивая, не возникнут ли проблемы? Эйлин обнадеживающе улыбнулась - все будет в порядке.
   Лишний раз проверив герметичность скафандров и уровень кислорода в баллоне, Энджи, Иван и Эйлин бодро зашагали к своей цели. Когда никто не видел, Эйлин завинтила свой баллон, чтобы не расходовать зря. Мало ли, может понадобиться.
   Иван ступал бесшумно и осторожно, словно на каждом шагу его поджидала опасность. Время от времени он сверялся с компасом, как бы удостоверяясь, что они идут в нужном направлении. Энджи двигался несколько суетливо - наконец-то под ногами твердая земля, но скорее бы все это осталось позади! Эйлин еле сдерживалась, чтобы не пуститься в припрыжку.
   Шли молча. Разговор не ладился, да и говорить им было, в сущности, не о чем. Через полчаса они были на месте.
   - Пришли? - звонко спросила Эйлин, махнув в сторону замысловатой конструкции, которая метра на два возвышалась над окружающей местностью.
   В ответ Энджи пробурчал по радио что-то невнятное, в крайнем случае, это могло сойти за согласие. Ивану не терпелось заглянуть внутрь вслед за Энджи, но тот начал яростно возражать. Иван было заспорил, но затем уступил.
   Назад возвращались так же молча, лишь Энджи время от времени выдавал яростную тираду, не обращенную, правда, ни к кому конкретно.
   В конце концов, Иван не выдержал.
   - Эйлин, солнышко, - это слово в его устах звучало почти как ругательство, - выключи на пару минут свои динамики.
   Хотя это было против всех правил, Эйлин как и положено скромной и послушной девочке выполнила эту просьбу.
   Понять общий смысл слов Ивана можно было, даже не слыша их. Вполне доступным языком он объяснял Энджи, почему не следует выплескивать свое плохое настроение на окружающих. Эйлин еще улыбнулась - мол, мужские дела, отвернулась и скромно отошла в сторонку. Поэтому она не сразу поняла, когда что-то произошло.
   Высокая фигура в скафандре валялась словно поломанная игрушка. Иван! Она бросилась к нему, и только потом заметила, что у его баллона сбит вентиль. Воздух стремительно выходил.
   И вокруг - ни души. Она остановилась в полушаге от него. И смотрела. Пытаясь решить для себя, что же ей делать. Времени на раздумье не было. Еще несколько минут - и выбор будет сделан, сделан за нее. И она уже ничего не сможет изменить.
   Ведь так легко ничего не делать. Не надо никуда бежать, суетиться. Всего несколько минут. И никто ничего не узнает. Никто не упрекнет.
   Притворяться обычной до конца. Кто он? Чужак. Никто. Она ему ничего не должна.
   Посиневшие губы жадно хватали воздух... и не находили.
   Она помедлила еще одно мгновенье и сняла баллон. И ведь все так хорошо начиналось. И надо же. Ради чего? Ради кого?
   Она поменяла баллон Ивана на свой. Сквозь стекло было видно, как он начал дышать.
   Ногой она тупо толкнула испорченный баллон. Можно было, конечно, поставить его себе, что-то выдумать. Но это лишнее. Все и так ясно.
   Она ничего не чувствовала, ни злости, ни презрения, даже к Энджи. Она привыкла ждать от людей всего, особенно - худшего. Ответить на словесное оскорбление броском камня, случайно или намеренно повредить вентиль на баллоне обидчика, а затем позорно сбежать - что может быть более человеческим? Ее единственным чувством была усталость. Как будто бы груз всех прожитых лет неожиданно навалился на нее.
   Она обвила руку Ивана вокруг своей шеи и приподняла его. Затем медленно двинулась по направлению к флаеру, не замечая, как подошвы его скафандра цепляются за каждый камень.
   Брайан понял, что случилось худшее, когда к флаеру задыхаясь подбежал Энджи и забился внутрь. Он ничего не говорил, лишь жалобно скулил. Брайан не поленился и выволок метеоролога наружу; не глуша двигатель, закрыл флаер и бросился на помощь.
   Эйлин сосредоточенно, шаг за шагом продвигалась вперед. Шаг. Теперь другой. Еще один. И еще. В этом движении заключалась вся ее вселенная.
   Она не заметила, как подбежал Брайан и перехватил обмякшее тело Ивана. Она продолжала идти вперед и также спокойно ждала, пока он поймет.
   Брайан легонько коснулся ее плеча. Она подняла глаза и только сейчас увидела, что он что-то кричит. Она равнодушно склонила голову набок и включила динамики.
   - Я в порядке, - бесцветным голосом сообщила она.
   Всю дорогу до флаера и во время полета Брайан говорил, говорил, говорил. Эйлин не слушала его. А он, наверное, и не ждал ответа. Иван тяжело дышал. Главное, что дышал. Энджи свернулся в калачик и глухо поскуливал.
   Когда они прилетели на станцию, Иван уже пришел в себя, поэтому помощь надо было оказывать только Энджи. Не вдаваясь в детали, Брайан мельком упомянул несчастный случай. Это объяснение, казалось, удовлетворило всех. Кроме командора, но с ним каждому участнику миссии предстоял отдельный разговор.
   Эйлин поспешила убраться с глаз долой. Кто-то бесцеремонно схватил ее за плечи. Она обернулась. Иван.
   - Ну, - слова подбирались с трудом, - В общем, спасибо. За все. Я уж не знаю, что ты сделала, и не буду пытаться узнать.
   Эйлин почувствовала, что в этих словах заключается высшая благодарность Ивана.
   - Ты спасла мне жизнь, остальное не важно. В прошлом, у нас, ну, сама понимаешь...
   Эйлин кивнула.
   - Ну так вот, извини. Больше это не повториться. Если кто к тебе, ты только скажи. Хорошо?
   - Хорошо, - она улыбнулась. Специально для него. - Тебе сейчас надо отдохнуть.
   Он сосредоточенно кивнул:
   - Как скажешь. Ладно, давай, - он немного помедлил, затем произнес: - Ты, ты не как все. Ты, настоящая...
   Пошатываясь, он направился к себе.
   Она стояла не двигаясь. Его последние слова все еще отдавались у нее в голове. Настоящая.
   Они увлеченно перебрасывались большим плюшевым медведем, когда дверь приоткрылась. На пороге стоял Брайан. Эйлин поняла, что это конец.
   - Поиграйте без меня. Щасвернус! - она улыбнулась Лиз, взъерошила челку Лауре и вышла.
   Она молча шла за Брайаном. Не спрашивая куда. Ей было все равно. Они спустились на пару уровней. Казалось, Брайан искал место, где он чувствовал бы себя более уверенно.
   Неожиданно он развернулся. Они стояли прямо посереди коридора. Один на один.
   - Ну? - Брайан все вложил в это слово. Он требовал объяснений.
   Эйлин безразлично склонила голову набок. Он был к этому готов. Откуда-то появился медицинский сканер. Она как-то отстранено отметила, что лицо в этот момент у него стало беззащитным и глупым.
   Хотелось взорваться, вспыхнуть, крикнуть: "Ну как, получил? Да, это все я!" Но она лишь развернулась и молча пошла. Прочь. Он не пытался ее остановить. Видно до самого конца надеялся, что найдется какое-нибудь другое объяснение. Какое - не важно. Другое. Но его не было.
   Когда Брайан скрылся за поворотом, она перестала себя сдерживать. Она сохранила лицо; большего от человека нельзя требовать. Она бежала по бесконечным коридорам станции, бежала, не разбирая дороги. Она всхлипывала прямо на ходу. Пускай! Пускай слышат, если хотят.
   Она молча сидела в уголочке, размазывая соленые слезы по грязному лицу. Затем обхватила руками колени и уткнулась в них лицом. Она плакала молча, и лишь рыдания время от времени сотрясали ее тело.
   Она не знала, сколько прошло времени. Слезы кончились, осталось лишь громкое сопенье и невидящий взгляд. Она не сопротивлялась, когда чьи-то добрые теплые руки обняли ее и куда-то повели. Ее слезы теперь падали в чьи-то горячие объятия.
   Она наконец-таки решилась поднять голову. На нее смотрели умные и добрые глаза Галлы.
   - Все хорошо, моя девочка, все хорошо, моя маленькая девочка. Я не дам тебя в обиду, все будет хорошо.
   И она поверила. Ей очень хотелось верить. Вместо ответа Эйлин лишь крепко-крепко обняла Галлу. Ей было действительно хорошо.
   Эйлин открыла глаза. Она была одна. Из соседней комнаты раздавался яростный шепот. Решив, что Эйлин заснула, Галла, вероятно, выскользнула ненадолго.
   - До чего ты довел бедную девочку?
   - Но ты не понимаешь!
   - Что я должна понимать?
   - Она, она не такая... - Брайан замялся, но вместо ожидаемой поддержки увидел лишь холодной взгляд. - Она не человек!
   Он замолчал, словно испугавшись своих слов. Он ведь не хотел никому говорить, даже Галле, и вот!
   - Это все?
   Брайан открыл было рот, но неожиданно осознал, что больше ему нечего сказать.
   - В общем так, мистер Брайан, - голос Галлы стал строгим и отстраненным. - Быть может я всего лишь глупая женщина, и многого мне не понять. Я знаю одно - она ребенок, маленькая девочка. И если Вы мистер Брайан, равно как кто-либо другой, посмеете обидеть ее или двух других моих дочерей, Вам не поздоровится. Все остальное меня не касается. Понятно?
   - Все будет хорошо, доченька, - повторяла она, после того как Брайан ушел, нежно поглаживая Эйлин по голове. - Ты со мной. Все хорошо.
   - Значит, я был прав. И что это меняет? - командор чуть подался вперед, и лишь костяшки его пальцев побелели. Интуиция не подвела его, там, на корабле-разведчике. Значит, Эйлин.
   Брайан говорил, говорил, говорил...
   - Это все?
   Брайан в изнеможении прислонился к переборке.
   - Добро. Она больше человек, чем кто-либо из нас. Как только Энджи придет в себя, я решу, как с ним поступить. За трусость и предательство он ответит сполна. С Вами разговор особый - я до сих пор не получил удовлетворительного объяснения, как вообще на флаере оказались Иван и Эйлин. Насчет Эйлин думайте сами. Если не можете с этим жить, на станции никого насильно не держат. Если же захотите остаться, то измените свою точку зрения. Свободны.
   - Ив, знаешь...
   Брайан не успел закончить. От мощного удара у него перехватило дыхание, а сердце, казалось, остановилось.
   - Следующий раз, я тебе все кости переломаю. Понял?
   - Вилли, но хоть ты-то меня понимаешь?
   Велимир задумчиво покачал головой:
   - Вселенная больше и сложнее, чем мы способны представить. У каждого свой дар, свое проклятье. Выбор лишь за тем, как его использовать. Кем бы она ни была, Эйлин доказала, что достойна нашей любви и уважения.
   Иван, ставший вдруг неожиданно маленьким и робким, сидел прямо на полу, держа миниатюрную ручку Эйлин в своих больших грубых руках.
   Дверь приоткрылась. В комнату неуверенно шагнул Брайан. Иван бросил на него взгляд, в котором явно читалось предупреждение.
   Он сел на краешек кровати. Медленно протянул руку, осторожно коснулся ее щеки:
   - Дочка, ты прости меня, ладно?
  
   Станция слепого командора & ...
  
   Он много лет назад прочел о лете. Но в его краю не было лета, лишь снег да кристаллы. И он стал странником и спрашивал у всех, но никто не мог указать дорогу. Он бродил много лет и устал. Сел на камень и встретил Ее у колодца. Долго жили они, были счастливы тихой любовью. Но Она отвернулась, лишь только он вспомнил о лете.
   Много стран он прошел, много видел и многое понял. Лишь его никогда и никто не захочет понять. Был он странным для них, слишком странным, чтоб быть человеком. Лета не было в душах людей, там осталась зима. Он смотрел в эти лица и искал хоть проблеск рассвета. Но солнце не всходит над снежным безмолвьем равнин. Тих и спокоен, шел он сквозь многие годы и улыбкой встречал каждый попавшийся мир. Но миры были чем-то похожи - холодом, болью, и не мог он найти тот, где бывает лето.
   И ушел Странник в дорожную пыль...
  

Эйлин

  

(С) Константин Белоручев

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"