Аннотация: Что будет, если совершить некое немыслимое с твоей моральной точки зрения деяние? А если против желания? А если по желанию, но не ведая, что аморальное? А если все сразу? Я думал, что такая ситуация невозможна. Я ошибался.
Ян прошел мимо деревни не останавливаясь. Возможно там и был кто-то знакомый, но в этот ранний час не хотелось будить даже собак, да и до родного хутора оставалось всего ничего. Ходил Ян быстро. Можно было успеть если не до рассвета, то хотя бы до армейской утренней побудки. Армейский распорядок въелся в Яна намертво за эти пять лет. Дома были петухи, был рассвет и утренняя подойка.
Когда Ян добрался до хутора, солнце едва-едва показалось над деревьями. Длинные тени скользили по хутору, словно бы превращая его в разлинованный тетрадный лист. Такие Яну приходилось видеть на складе. Итог по проверке Яну не понравился. На хуторе никого не было. Давно никого не было.
Дом был цел, даже окна забранные стеклом не выбиты, хотя ставни и распахнуты. Дверь сеней аккуратно закрыта, но не заперта. Внутри все было перевернуто вверх дном. Сами хозяева все выворачивали, или кто-то другой поживился? Вроде бы аккуратно. Нигде ничего не разбито. Сундуки только распахнуты. Ян вздохнул и продолжил осмотр. Гурт был пуст. Колесный тоже. Только полозья стояли в углу. А сарая не было. Вообще не было. Вместо него была куча пепла, заросшая иван-чаем.
Ян примерно такого и ожидал. На письма ведь никакого ответа не было. Скорее всего родных либо убили, либо угнали на запад, если только им не удалось сбежать на восток. Собственно и письма Яна нашлись, когда он запалил свечу в сенях. Аккуратной стопочкой они лежали на полке, оставленные почтальоном. То ли почтальон верил, что за ними рано или поздно придут, то ли пожалел солдата, то ли не хотел мороки с возвращением. Можно было дойти до отделения и спросить, но идти Ян никуда не хотел. Он очень давно хотел домой. И ведь тоже можно понадеяться, что кто-то кроме него еще вернется.
***
Ян по мере сил обустраивал хозяйство. Как-никак, он теперь лесник, и весь лес надо обихаживать, а как это без крепкого хозяйства делать? Даже думал, может в деревню податься. Там мужиков после войны мало было, а у Яна и руки, и ноги все на месте. Это Яна и остановило. Побоялся общим мужем стать для десятка вдов. Не любил Ян с людьми общаться. Звери и раньше казались ему лучше, а после войны и подавно. На всякое насмотрелся, что люди делали, чего никакой зверь сотворить бы не додумался.
Дом был вычищен, гурт заколочен на будущее, а колесная превращена в новый сарай. Телега да сани Яну без надобности, даже если вдруг и получится выписать лошадь. Пришло время расчистить кучу, оставшуюся от сарая. На золе самое место было для грядок. Ян приделал к своей саперной лопатке нормальное древко и начал копать. Лопата стала натыкаться на что-то твердое. Разворошив угли руками, Ян вытащил на свет бедренную кость. Упав на колени, он стал вытаскивать остальные. Так всех и вытащил. И деда, и мать, и братьев с сестрами. Чтобы потом закопать как положено, с крестами. Сжег свои фронтовые письма на могиле и не сказал ни слова. Только собаки в деревне завыли, ответив на его стон, да птицы вспорхнули с деревьев, когда Ян выстрелил из сберегаемой трофейной винтовки. Дед ведь в первую воевал. Ему салют положен.
Прошло два года. Винтовка лежала схороненной над притолокой вместе с небольшим запасом патронов. Лишь изредка Ян доставал её, чтобы почистить и смазать. Хватало и новенького охотничьего ружья. Жил Ян скромно и нелюдимо. Было время, к нему в гости норовили прийти соседи из деревни. Ян был вежлив, но быть интересным собеседником не пытался и развлечений не искал. В конце концов пошли слухи, что у него на фронте все под корень оторвало, и гости приходили уже только с конкретными просьбами. Починить что-то, например. Или денег занять. Яну было все равно. Он чистил лес, следил за тем, чтобы не заводилось бешеное зверье да гонял зарвавшихся лесорубов. Числился на хорошем счету. Зазвали в колхоз. Согласился. Все равно по трудодням его особо не гоняли из-за важности лесной работы, а помочь на посеве да сборе урожая -- дело святое.
В свободное время, когда ноги уже гудели от усталости, Ян сидел на новеньком крылечке и почитывал газеты. Сидел он так и в этот раз, когда привычные звуки леса нарушил треск приближающегося автомобиля. Заросшая дорога и раньше не особенно подходила для машин, а теперь и вовсе свелась к двум тропинкам, но упорный водитель мучил своего "жука". Ян отложил газету и удивлением начал следить за медленно приближающимся чудом немецкого автопрома.
- Слышь, лесник, - до самых ворот машинку дотащить все же не удалось, и водитель затрусил к крыльцу, - мы тут эта... место под культурный отдых для гостя должны организовать. - Ага, - кивнул Ян. - Ты ж тут все знаешь? Покажи место, куда на машине подъехать можно, чтоб начальство по пуще не таскать...
Лес для отдыха и правда казался Яну местом вполне подходящим, но зачем в лес тащить машину -- это было выше понимания лесника. Но просьба водителя особо трудной не выглядела, и Ян, разумеется, подсказал, что да как.
На завтра Ян наведался в указанное место лично и сразу пожалел, что рассказал о нем. Без жалости порубленные под брошенные скамьи деревья, оставленный мусор и не затушенный как положено костер -- вот какую благодарность получил лесник за свою помощь. С другой стороны, не подскажи он места, так потом искать следы вандалов по всей пуще? О чем стоило пожалеть, так это о том, что он не додумался спросить, кто такой резвый. И вообще странно, что такие люди задумали отдыхать именно в лесу. В лесу ведь грибы да ягоды собирают, гуляют, охотятся... А тут ничего подобного не было. И ведь даже озера или реки не понадобилось. Специально в глушь залезли. Не с проста.
Проснулся в Яне казалось бы похороненный солдат, рыскавший некогда разведкой по чужим лесам в поисках фашистской слабости. И углядел этот солдат причину такого "культурного отдыха". Четыре колышка и обрывки прочной конопляной веревки, да смятая трава, на которой словно бы лежала какая тряпка. Очень Ян хорошо помнил, зачем немцы использовали такие колышки. И потому не стал особенно прибираться на разоренной поляне. Было ясно, что они вернутся. Такие всегда возвращаются. Таких Ян насмотрелся.
Вечером Ян достал трофейную винтовку из тайника и очень тщательно привел её в порядок. Проверил патроны. Почистил и трофейный штык со следами спиленных заусенцев.
Ждать пришлось недолго. Меньше недели. В этот раз к нему никто не заезжал, но этого и не требовалось. Ян знал этот лес еще с детства, а потому легко оказался рядом, когда они приехали на поляну. Они б ещё на паровозе ехали. Вряд ли бы было больше шума. Место Ян выбрал удачное. Не с первой попытки, но время было. Подходящая ель нашлась. Видно с нее было прекрасно, а самого Яна поди угляди. И лезть на неё не трудно, а главное быстро.
Их было три человека. Нет не человека, поправил себя Ян. Таких людьми называть нельзя. Нелюди. Девчонку тащили вдвоем. Она вырывалась, хотя и была связана. Один гогоча вытащил кляп, и она закричала. Кто ее здесь в глуши услышит?
Ян удобнее перехватил винтовку и привычно начал сокращать поголовье нелюдей. Три патрона -- три цели. Складно, да сэкономить не получилось. Третий, раскладывавший снедь, сиганул в заросли и попробовал отстреливаться из пистолета. Ян считал выстрелы. После шестого выстрелы прекратились и Ян задумался. Лезть на пролом не стоило. Шесть -- это маловато.
Ян догнал третьего довольно далеко от поляны. Бегал он больно шустро, хорошо хоть патронов у него и правда больше не было. Пришлось использовать нож, а потом тащить тело к остальным.
Девчонка за это время развязалась и тоже убежала. Ян признал, что это было разумно. Кем там окажется стрелок? Ян и сам-то себя хорошим человеком не считал, а со стороны... Но найти её было нужно. Нечего полуголой девчонке по пуще шастать. Ничем хорошим для неё это не кончится. Только вот как ни старался Ян, так и не смог он эту девчонку найти. То ли из лесу выбралась по следам машины, то ли сгинула где бесследно. Могла и на волков напороться, и на медведицу ближнюю, у которой аккурат два медвежонка сейчас было, а добрососедства ни грамма. К вечеру того дня разразилась жуткая гроза и следов стало не сыскать. Ян досадовал на грозу, признаков которой несмотря на весь свой опыт распознать не сумел. Видимо думал совсем о другом. Да и гроза была какой-то странной. Вроде и дождь, и зарницы, а грома нет. Словно бы молнии как и сам Ян расхотели с кем-либо говорить.
Нелюдей Ян все же прикопал хоть и без крестов, а машину оставил как есть. Кто будет искать, так это даже интересно. Но никто нелюдей искать не явился, и вопросов к Яну никаких не было.
В конце лета ноги опять вывели Яна к той поляне. Никакой машины там не было. А вот следы машины были. Выглядело это странно. Словно бы машину кто-то взял и унес подмышкой. Жук, конечно маленький, но даже с ним такое не получилось бы. Никаких следов выезда. Никаких следов пребывания других людей. Улетел жук, не иначе. Ян подумал было, что "культурно отдыхающих" нашла милиция, но тогда почему никто ни о чем не спросил лесника? С этими мыслями Ян опять оставил поляну без уборки.
Осенью Ян все же собрался привести ту полянку в полный порядок. Пока возился собралась гроза. Ян подивился. Уже второй раз его в этом месте нежданно негаданно ловит гроза. И опять странная. С немыми молниями. В самый раз вспоминать бабушкины обереги от нечистой силы. И совсем уж захотелось вспомнить обереги, когда Ян услышал где-то рядом женские крики. В мокрой темени звучали они особенно жутко. Ян даже не мог распознать языка, на котором кричала женщина, но иначе как зов о помощи это понять было невозможно.
Женщину Ян нашел на холме. Она была абсолютно голой и кричала что-то в небо. Что кричала? Не разобрать. А когда увидела Яна, так в панике бросилась наутек. Добежала до ближайшего бурелома и там застряла, изранившись. Ян, несмотря на всю свою нелюбовь к разговорам, уж по всякому пытался её успокоить, но то ли она его не понимала, то ли сам он был бестолков в успокаивании напуганных женщин.
Так и принес её в свой дом, плачущую и завернутую в его плащ. Промывал и бинтовал ей раны, пытался отпаивать чаем. И так вроде успокоил. А разговора не получалось. И русский пробовал, и польский, и немецкий, и литовский... Гостья лепетала непонятные слова в ответ. Распознать её язык Ян не смог.
Как же удивился фельдшер, когда его вызвал нелюдимый молчаливый лесник. Но как и положено, за лесником пошел. Качество перевязок оценил. Выдал несколько порошков. А пообщаться с гостьей тоже не смог. Посовещались с Яном, но без чужой помощи тут мало что можно было сделать. Даже имя гостьи вызнать не получилось. Вызвал подмогу.
Хорошо, что страна после войны уже начала восстанавливаться. Какая-никакая организация была. Нашлось место и для гостьи. Ни пограничникам, ни милиции она не пригодилась. Увезли её какие-то эскулапы. Пораспрашивал его участковый об обстоятельствах находки, тем дело и кончилось. Остался Ян опять один, как и хотел.
Но не надолго. Меньше года прошло, как та же женщина постучалась в двери его дома. В этот раз она уже говорила по русски. И имя у неё оказалось вполне привычное -- назвалась Надей. Выяснилось, что до той ночи Надя о себе ничего не помнила. Совсем ничего. Даже имени. Имя ей паспортистка помогла выбрать. Ничегошеньки про свою старую жизнь Надя не знала, и ничем ей вся огромная страна в этом помочь не смогла. Даже языка её никто не знал. Уж она и в Москве была у лингвиста какого-то главного, даже он не распознал. Так и сказали -- рыбий язык. Сама, мол, придумала от большого нервного переживания.
В это Ян поверить мог. Переживание было хоть куда. А про себя думал, могла ли та девчонка, которую он у нелюдей отбил, стать этой женщиной? Внешнего сходства у них не было. Память на лица у Яна была цепкой, но тут и она без надобности -- очень уж они разные. Да и как могла бы та девчонка выжить несколько месяцев в пуще, где и сам Ян без ружья разгуливать не рискнул. Да и с ружьем не везде стоило ходить.
Вот помочь с новой жизнью страна Наде смогла. Языку научили, быту научили, благо училась Надя легко и быстро. Грамотности только вот пока не знала. Этой осенью готовилась в школу пойти. Пусть и взрослая слишком для первого класса, но выбирать не приходилось. Только вот жизнь без памяти Наде не очень нравилась. Потому и поехала она к Яну, с надеждой, что он чем-то поможет. А не поможет, так вдруг места эти чего подскажут?
Так и поселилась Надя в деревне, да начала к Яну захаживать регулярно. Ходили вместе по лесу, когда получалось. И как-то так само собой получилось, что переселилась она к нему насовсем. Расписались как положено, а там и дочери пошли. Ян уж и не надеялся, что когда-нибудь в этом доме снова будет жить полноценная семья, но как-то оно получилось. Хотя более общительным Ян и не стал, но разве это обязательно для обычного человеческого счастья?
Обе дочери подросли и уехали учиться. Старшая так и вовсе в Ленинград. Яну было уже за сорок. Лишь Надя почти не менялась со временем. Только легкая седина в волосах пробилась. Так у Яна этой седины на двоих хватало. Но силы у лесника не убывало. Пуща как и раньше была под надежным присмотром. А под особым присмотром был тот холм, на котором Ян впервые увидел Надю. Уж на что они вдвоем этот холм излазили, а все равно периодически натыкались на странности.
Ян даже специальную полку в сарае отвел под странные находки. Был там странный кусок металла. Ян носил его слесарю, и тот не смог опознать. Очень легкий, но довольно большой кусок. Словно бы от какого самолета. Только вот других кусков самолета рядом не было. Да и самолетов таких еще не было, когда Надя этот кусок из травы выковыряла, споткнувшись. Был там и клубок странных ниток. Толстых, почти с мизинец, и сделанных словно из немецкого целлофана. Но больше всего озадачивал Яна кусок странного стекла. Вроде как оргстекло, только разными цветами переливается, смотря как к солнцу повернуть. И ровно-ровно круглый, словно диск от автомобиля. Очень с этим диском дочки играть любили. Ну и всякое еще по мелочи.
Кроме как у холма Ян с Надей нигде подобного в лесу не находили. Точно холм особый был. В этом Ян не сомневался. Да и Надя туда наведывалась часто. Все надеялась что-то вспомнить. Потому, когда её не оказывалось дома, Ян её не в деревне искал, а у холма. Но в один, далеко не прекрасный день не нашел. Ни у холма, ни в деревне, нигде. Пропала Надя.
Весь лес готов был перебрать, да милиция помешала. Кто бы поверил рассказам лесника про странные холмы? Ян и не рассказывал. Но нашлась какая-то неравнодушная тварь в деревне. Припомнили старые слухи о неразговорчивом леснике. Весь дом по бревнышку проверили милицейские оперативники. И старую немецкую винтовку нашли, и все оставшиеся четыре патрона. Чуть в тюрьму не закрыли. Все требовали рассказать, куда жену закопал. Хорошо, дочки приехали. Помогли отца отбить.
Но надолго не задержались. Не для них было житье в лесу. Не по времени. Погоревали о матери, да и поехали жить своей жизнью. А Ян опять остался один. Только теперь в этом было куда меньше радости. Даже думал, не перебраться ли к одной из дочерей, да передумал, хоть и звали. Лесник есть лесник. В городе ему не жизнь. Слишком много людей. Леснику и телевизора хватит.
Дни пошли быстрее, чем в молодости. И начал Ян все чаще на холм надин ходить. Пусть её там и не было, а все же они там часто вдвоем бродили. Было что вспомнить. Там и застала его однажды старшая дочь. Да не одна, а с группой студентов. Она к тому времени уже не училась, а сама учила. Сказала, что это у них научная экспедиция. Хотят они замерить холм. Вдруг что-то необычное найдут? Техники натащили -- жуть! Ян не возражал.
Чего нашли? Ян не понял. Но что-то нашли. Цокали, охали, обсуждали. Хотя дочка ему и не стала подробно объяснять. Только оставила кучу книжек странных. Попросила прочесть, и если что-то похожее будет происходить -- позвонить ей. Благо, в деревне уже телефон был. Хотя какая деревня? Поселок уже давно.
Стал Ян эти книжки читать вместо газет. А книжки почему странные? Все там легенды древние от народов, про какие Ян и в школе не слышал. Вот разве только про Японию слышать довелось, но уже на фронте. Японцы тогда были враги, трудно было подумать про их легенды, но вот пришлось и про них почитать.
А легенды Яну очень его жизнь напомнили. Что ни легенда, так про то, как обычный крестьянин, охотник или батрак находит себе волшебную жену. То птица какая в эту жену обернется, то рыба, то богиня, то вообще ведьма-душегубка. И жена такая вся из себя милая, верная да пригожая, но стоит нарушить какое-то условие, как и жена, и дети становятся птицами, рыбами и так далее. И остается брошенный муж, как старуха из золотой рыбки у разбитого корыта.
Аж озноб Яна пробил от всех этих легенд. Сказки сказками, а ведь на основе чего-то их люди придумывали? Выходит он еще легко отделался? Жили бы дочки в доме, так и их унесло бы? Но ежели так, то какое же правило нарушил Ян?
Бросился он легенды перечитывать. Много там правил было. И все вроде разные, но что-то общее есть. Только как это к Наде применить Ян сначала не понял. Там ведь в сказках незадачливый муж не просто так жену заполучал -- ему для этого всегда что-то сделать требовалось. Кто-то одежду прятал, кто-то ей тушью знак особый ставил, кто-то слово заветное обещал не говорить... А Ян ничего не брал и не обещал. И вообще Надя к нему сама приехала. Без принуждения.
Нет, нет. Ян тряс седой головой и пытался себя убедить, что нет тут никакой сказки. Надю сюда привезли несколько подонков. Она просто забыла все от страха. А Ян просто не нашел ее тогда сразу. Кто бы не забыл, поживи он в пуще лето? Выжить -- уже чудо. Голова тряслась, а ноги сами привели к сараю. Вот она полка со странными находками. Может именно их нельзя было давать Наде? А может она как раз сама на холме и нашла что-то?
Ян собрался и пошел к холму. Погода не баловала, но ему было все равно. Может так даже и лучше. Раньше они с Надей в дождь туда не лезли. Может лишь в грозу там чертовщина и творится?
На холме было темно, словно и не на холм вышел, а в чащу забрел. Лишь изредка били молнии. И тут словно бы одна из них ударила Яна. Он вдруг понял, что молнии опять бьют беззвучно. Такое уже было. И такое было в одной из легенд! Странная гроза, которая не гроза.
Но больше ничего необычного Ян не видел. Да вообще увидеть что-то было трудно. Темно же. Ян посветил там и сям фонариком, но без толку. Фонарик только залило дождем. Лампочка мигнула пару раз и погасла. Ян остался в почти полной темноте. Лишь где-то справа что-то бледно светилось. Ян пошёл на этот источник едва видного света и почти на ощупь начал выковыривать из земли светящееся нечто.
Вытащить не получилось. Ян просто провалился в какой-то светящийся провал. Когда глаза привыкли к свету, Ян понял, что просто провалился в люк. Это было что-то вроде подземной огневой позиции. Такие были у немцев на Зееловских высотах. Хотя тут освещение получше. Ян попробовал углядеть лампочки, но потолок светился целыми панелями. Кроме того места, через которое лесник провалился внутрь. Люк так и остался открытым. Внутрь немного заливало дождем и насыпало мусора. В остальном было очень чисто. Коридор тянулся заметно уходя вниз. Потолок был низковат, но Яна это не смутило. Вряд ли здесь за углом прятался немецкий стрелок, так что Ян начал пробираться внутрь.
Поверхность коридора была знакомой. Кусочки чего-то подобного лежали в сарае. Подумать только, столько лет под холмом было такое, а нашлось только сейчас. Шальная мысль стрельнула в голову -- что если Надя здесь? И сразу страх. Яну уже приходилось хоронить близких.
Ян добрался до чего-то вроде двери. Дверь -- не дверь. Люк -- не люк. Даже не ясно как открывать. Ян постучал. За дверью-люком раздался вопль. Ян резко навалился на препятствие, и оно легко ушло в сторону, так что лесник едва не упал.
В большой комнате вся середина была заполнена жгутами каких-то нитей. По краям стояли белые яйцеобразные штуковины. И еще какая-то инсталляция из разноцветных дисков на стене. Они светились разными цветами не переставая, чем напомнили Яну настроечную таблицу в телевизоре, только цветную. Но все это но отметил мимоходом. Основное внимание привлек источник воплей. В противоположном конце комнаты, у такой же двери-люка от Яна задом пыталась отползти девушка. Обнаженная.
Она с ужасом смотрела то на Яна, то на свои руки, то на ноги. Потом порывалась отползти, натыкалась спиной на дверь и начинала орать. Вопли были в основном непонятны Яну, но все же отдельные слова он различал. Там точно было слово "нет" на нескольких языках, по крайней мере на русском и немецком.
Ян не знал, что с этим делать. Внешне девушка была отдаленно похожа на Надю, но это точно была не она. Укрыть её плащом? Так вроде не от чего. Извиняться за вторжение? На каком языке? Тем не менее Ян все же буркнул что-то среднее между "простите" на русском и немецком и отступил в тот коридор откуда вошел. Дверь-люк закрылась у него перед носом. Девушка прекратила вопить, но был слышен её плач. Слушать это было совершенно невыносимо. Ян было попробовал снова к ней подойти, но все повторилось -- крики, попытки уползти... Разве что на свои руки и ноги она больше не смотрела -- только на Яна. Ян не выдержал, подошел к ней и открыл ту дверь, куда она так стремилась уползти. Разумеется, девушка вместо того, чтобы куда-то уйти, забилась между двух непонятных штуковин и, шмыгая носом, уставилась на Яна.
Ян не знал, чем он тут может помочь. Девушка вела себя почти как Надя, когда он её нашел. Разве что Надя уже неплохо бегала. В этом были и плюсы. Эта себя хотя бы пока не поранила. Но что с ней делать? Тащить её к цивилизации? Её научат говорить как Надю. Приведут в порядок. Но как она вообще здесь очутилась? Здесь что, месторождение беспамятных девчонок?
Ян осторожно выглянул в коридор. Там все выглядело в точности также, как в том коридоре откуда Ян пришел. Наверняка там в конце такой же люк наверх. Лисья нора, а не огневая позиция. Только обставлено странно. Эта дурацкая мысль натолкнула Яна на идею. Не обязательно ведь обращаться к девушке именно как к девушке? Она сейчас больше на зверька похожа, чем на человека.
Ян вытащил из кармана кусок хлеба, обернутого в салфетку. Протянул девушке. Та наконец прекратила плакать и принялась изучать предложенное. Наконец что-то решила и неловко взяла хлеб левой рукой.
Едва Ян подумал, что начал хоть сколько-то понимать происходящее, как яйцеобразные штуки начали лопаться. Из них в комнату стали выпадать какие-то многоногие металлические существа, отдаленно напоминающие насекомых. В естественном порыве Ян отшатнулся от ближайшего. Пара их захватила девушку и потащила к центру комнаты. Жгуты нитей засветились, вместе с ними засветились и существа, и девушка. А потом исчезли, словно их и не было.
Остальные существа потянулись к Яну, но не касаясь начали покачиваться из стороны в сторону. Выглядело это жутковато, но никаких признаков агрессии Ян не чувствовал. Они не говорили и вообще похоже ничего не хотели от Яна. Словно ждали чего-то. Что ж, ждать Ян умел.
Прошло какое-то время, и жгуты нитей в центре комнаты засветились снова. Воздух засветился переливами, и перед Яном материализовалось ещё одно существо, непохожее на этих металлических насекомых. Многочисленные короткие конечности. Маленькая голова без признаков глаз или рта. Шесть чего-то вроде крыльев, которыми существо судорожно взмахивало. При всем при этом существо не производило впечатление уродливого. Всев нем было соразмерно и как-то природно естественно.
Конкретно такого Ян никогда не видел, но про похожих существ рассказывали. сослуживцы, которым доводилось пробовать неразбавленный абсент. Прежде чем Ян успел всерьез задуматься, что просто отравился какой-то дрянью и видит занятные галлюцинации, существо начало менять очертания. Голова начала стремительно увеличиваться. Крылья втягивались в тело. Конечности сливались воедино. И вот уже перед Яном не ужас пропойцы, а красивая женщина. Знакомая женщина. Надя.
- Я все таки умер, да? - все что мог сказать Ян. - Не говори чепухи, - до боли знакомый голос, - но можешь и умереть, если задержишься тут. Это место не проектировалось для людей. Ты вообще не должен был сюда попасть. - А ты? - Я не должен был выходить отсюда, - отрезала Надя и начала поднимать Яна на ноги, - скорее, у нас мало времени. - Должен? - удивился Ян. - У нас нет полового деления, как у вас, - отмахнулась Надя, - иди же быстрее. - У вас? - ошарашенно переспросил Ян. - У нас, - Надя буквально тащила Яна по коридору. Он не сопротивлялся. Почему-то не было сил. И тело словно ватное. - Вы иноплено... планоте... - язык Яна начал заплетаться. - Не совсем, - Надя выталкивала его под дождь, - но очень похоже. Можно сказать, что да. - А ты не вернешься? - в голове начало проясняться. - Не имею права, - грустно ответила Надя, - даже ради тебя. - Может хоть в гости заходить будешь? - руки сами тянулись обнять её. - Это не так просто, - вздохнула Надя, - на мне большая ответственность. Я первый, кто может послужить для передачи. Видишь, я тебя помню, а ведь не должен. - Почему не должен? - Если бы мы знали... Что-то в вас людях такое есть, что вас все нормальные цивилизации боятся как огня. - Мы такие страшные? - Ян вспомнил войну. В словах Нади был смысл. Люди действительно страшные. - Так-то не страшные, но кому же понравится, если достаточно приблизиться к кому-то из вас, как превращаешься в самку вашего вида и хочешь - не хочешь, а начинаешь вынашивать ваше потомство? - Погоди, я никогда... - Яна начало подташнивать. - Ты нет, - Надя сжала его руку, - может в этом и дело, что я сам тебя выбрал, причем не сразу, было время освоиться. А так у нас выбора обычно нет. Беспамятные, привлекательные по вашим меркам, с полным комплектом ваших инстинктов... - Ох... - Ян застонал, - а девочки? - Они наши дети, - кивнула Надя, - я не хочу для них моей судьбы. Терять память, осваивать все заново... Сначала пусть меня до конца исследуют. Ладно, теперь, когда ты в порядке, мне надо уходить. - Не пропадай насовсем, можно же хотя бы письмо послать, - нашелся Ян. - У нас даже время течет иначе, - грустно усмехнулась Надя, - не так просто заслать сюда почтальона. Но я что-нибудь придумаю.
Надя неожиданно поцеловала Яна и скрылась в люке. Границы люка исчезли, словно его никогда и не было. Ян, наплевав на все предупреждения немедленно попробовал открыть люк обратно, но там была только земля.
Дождь закончился. Рассвело. Запели птицы. Стареющий лесник продолжал сидеть около холма.