Увлекательнейшее это, скажу я вам, занятие, - разглядывание кафельных плиток на полу туалета. Разумеется, в момент восседания на оном. У каждого из нас, рано или поздно, наступает тот самый незабываемый момент встречи, который изменить нельзя.
Все тело пронизывается восточной истомой. Глаза сначала наполняются крокодильей слезой, затем пытливо всматриваются в мельчайшие детали узоров, находят в них все новые и новые удивительные закономерности: переменчивые соринки и нетленные царапины. Хочется уставиться в район вентиляционной отдушины, растопырить по плакатному ручонки и...
И-и-и-и-й-й-й-а-а-а!!! Отакот! Отакот! Отакот! А тэпэр, дорогие и богатые, Я, потомственный прародитель всех прорицателей, профессор академии посткантактной реабилитации, заслуженный гандон России, буквально на ваших глазах, предприму попытку воспарения над этими магическими квадратиками. Попытаемся сконцентрироваться: КОНЦЕНТРИРУЕМСЯ, КОНЦЕНТРИРУЕМСЯ, ЕЩЕ КОНЦЕНТРИРУЕМСЯ, еще, еще, еще, - и...... воспаряем.
Дима бодро, по концертному откашливается: -А-а-а...А-а-а-м-м-м. О-а-о-а-о...кхм. А-а-а...хрррр...тфу. А-а по-омы-ыслы все-е о приро-о-оде...чу-уть...хррр. Чу-уть слышно ли-и-иства-а ше-еле-ести-ит...
Акустика в сортире, - мечта любого мудика-троллика.
- Ли-иства-а шелести-ит, - пропел дальше Дима, вслушиваясь в громовые раскаты сортирного эха. - Но во-от я от кала свобо-оден... (выход в ублюдочный хрущевский коридорчик)... про-оме-ежность приятно саднит...При-и-и-и...ятно саднит. Ятно саднит. Ятно саднит а-ха-ха, у-ху-ху...
Завершение этого страстного, напоминающего чем-то ариозо Германа, вокализа происходило уже в ванной.
Привычно раздвигая митингующую толпу бутылочек, рука безошибочно нашаривает в ней роскошный подарочный помазок из барсучьей шерсти. Теперь пара-тройка хрустящих пассажей бритвы, - и на месте опухшей волосатой икэбаны рождается новая, скрипучая, кожаная свежесть.
Звонок. Телефоном мы все еще не обременены, так что все звонки поступают исключительно через дверь. Открыть? Не открыть?
После недолгого, но мучительного размышления Дима все-таки прошаркал навстречу судьбе.
- Привет...(о-хо-хо, зачем я это сделал?)...какие люди! (уже включился) Жаннусик! (чмок-чмок) Кто ходит в гости по утрам...(с легкой руки Винни-Пуха)
--
Ходит тот, кого не очень-то пускают по вечерам!
--
Наговариваете вы на нашу семью...
--
Ладно-ладно, Орлов! (легонькая гримаска) С кем это ты мне вчера двери не открыл, а?
--
Когда???
--
На манда! Вчера, вечером!
--
Из кокетливого пакетика гостья сноровисто извлекла хрустящую пачку каких-то хлебцев и тяжелую темно-зеленую фляжку; явно коньячного происхождения.
- Что это ты кривишь фейс?
- Дык это, он сам подергивается. Рефлекторно...
Мучительно хотелось перемотать весь этот кошмарный видеоряд обратно, до момента плотно, по-домашнему закрытых дверей, а после этого выкинуть кассету в окно.
--
Чего? Коньяк поутру?
--
Ну что ты скорбишь как "Вестник Ветерана"! А еще сибиряк! Мамин ты, а не
Сибиряк! Где твоя мощь? Где крахмальные манжеты?
- Пошла бы ты, - Дима мрачно захрустел пресным хлебцем. - Что за жизть! Сплошной геморрой!
- Вот-вот-вот! Где же успехи? Где дипломы и звания, руссо бассо?
- Оставь мои успехи! Оставь! Геолог недоделанный! И вообще... Пошла отсюда! Давай-давай! Держись, геолог, крепись, геолог...Схватила молоток, рюкзачок за спину, - и в тайгу...
- Молоток, - это у тебя, Димуль. И я даже смогу довольно точно показать, где он находится. Успокойся, пожалуйста. Успокойся, а? Давай-ка лучше на исходную, пивец...
На исходную. Исход - печальное слово. В особенности, если ваша исходная находится у такого вот миссионерского столика. За драненькой клееночкой успехи, упоминаются в прошедшем времени, вокруг окопалось множество врагов, завистников, зато продавцы близлежащих ларьков прекрасно знают вас в лицо.
- Я тут на днях припёрлась в библиотеку...
- ТЫ???
- Я! Пришлось, знаешь ли... Нам препод по физре сразу поставил: либо, говорит, будете заниматься спортом, либо - писать о нем. Вот я и решила написать. Рефератец. Тему себе выбрала непыльную: история развития плавания. Всяко лучше, чем кроссы наяривать...
- У нас тоже самое. Ежели, скажем, ни петь, ни играть не умеешь, - одна тебе дорога. Срочно становиться музыковедом.
- И я о том же.... Но не об этом суть. Захожу, значит. А там, у стоечки - бабулька. Такая себе, бабулька и бабулька. Сапожки-валеночки, православный платочек, жилетка, вся в какой-то волосне.... Так вот, бабулька эдак бесцеремонно пальцем-то в книжицу тычет и вещает прокеросиненным голосом: "я просмотрела это издание, оно называет себя академическим, однако я обнаружила, здесь, и здесь, грубейшие неточности!" Библиотекарша на бабульку испуганно, из-под очков зыркает, а та продолжает: "Евгения Онегина я, милочка, знаю наизусть, поэтому эти замечательные строки..." И как загнет! Ка-ак запузырит чего-то там, шурум-бурум, та-ра та-ра, не слышно хоры....Туда, сюда, - и терисихора.... Представляешь?
- Узрю ли русской Терпсихоры душой исполненный полет, - сказал Дима.
- Ты знаешь? Ты и это знаешь? Ну, Орлов,.... Какой же ты у меня умный, уникальный, талантливый...
Как же так случилось? Как случилось? Как? Все кончилось. Все кончилось не начавшись. Веселья зритель равнодушный безмолвно буду я зевать и о былом воспоминать.... хотя.... Хотя и зевать-то осталось недолго. С такими темпами... в такой компании....скоро будет тебе, Дмитрий Юрьич, и разочарованный лорнет, и феерический миньет... ласты склеишь - не успеешь кукарекнуть.
Скоро печень выплюешь через рот, а ведь действительно...Действительно - БЫЛО! Были конкурсы, концерты. Был, в конце концов, Милан, где темпераментный импресарио-итальянец восторженно таранил толпу журналистов, вопя: "Белиссимо! Браво! Браво, руссо бассо!" Были цветы, фуршеты. Была даже норковая шуба от фирмы "Лена". Немного не хватило везения. И, конечно, если бы Ирка не ушла...
-...пытаемся собрать все эти букетики и буклетики, - умора! Поднимаем вазу. Здоро-о-овая такая ваза, купеческая. Тебя подняли, положили на диванчик. Ты лежишь. Благородный - как труп на правительственных похоронах. В лице - всенародная скорбь. Игнатьев принялся сдуру с тебя фрак концертный стягивать, а у тебя под фраком один только фак! Nothing! Гол как хохол!
Запыленные окна медленно мрачнели, пухлая кубышка из-под коньяка перекочевала под стол. Ей на смену, в чисто русском стиле высыпал хоровод аккуратных кеглей темного стекла - "Балтика N9". Все дальнейшие планы были просты и незатейливы. Как песня про мороз.
-...а Пашка рисует меня, рисует, а потом говорит: я назову эту работу "Портрет вагоновожатой". Я обиделась и говорю: какого хера? А он: типаж подходящий! Тут я не выдержала и предлагаю ему с серьезной миной: а под портретом новый творческий псевдоним! Импотент Павел...
- Слушай, хватит. Хорош. Давай о чем-нибудь отвлеченном поговорим. Давай о погоде поговорим. Давай о политике, давай о ценах на рейтузы и лифчики, давай о твоей геологии, наконец!
- А вот это запросто. Это - легко. Ты прав, сладкий. Нам с тобой давно пора переходить на геологию. Давай! Давай скорей, - круассаны ног призывно взгромоздились на стол. - Давай. Давай, маленький: ...его нефритовый стержень налился необычайной силою и она тут же направила его в свое яшмовое...
В голове беспорядочно роились: потрепанная бабка библиотечного образца, бессмертные строки Александра Сергеевича, школьная учительница с характерной фамилией "Зверева", связанные с этим ухватистые слова, типа: головогрудь, деепричастие, производительные силы...
- ...советской системой физического воспитания. Плавание - это не только вид спорта! Это жжжиззззненно необходимый прикладной навык, имеющий ярко выраженную оздоровительную направленность...
- Вспомнил, - в мозгу у Димы что-то ослепительно щелкнуло. - Вспомнил!
Жанна замолчала. Сразу. Затем озадаченно уставилась на собутыльника своими ананасовыми глазами в ожидании продолжения.
-... Вспомнил! Полевой шпат!
- Чего? Кому? Ты чего это, Орлов? Орлов! Орлов, быстро скажи мне что-нибудь! Орлов, у тебя что - белка? Эй-эй-эй! Не молчим, не молчим, не молчим! Орлов, Орлов, Орлов! Дима!!!
- Полевой шпат, - обреченно прошептал Дима и заплакал.