Белоус София Васильевна : другие произведения.

Красный Бык

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    хероик фэнтези...
  
  Моему мужу и М.Муркоку посвящается.
  
  Часть 1
  
  1.Что же вы делаете братья? Это же я! У нас одна мать, один отец! За что? Кому вы поверили? Старому колдуну? По его слову предали свою кровь? На мне нет никакой вины. Вспомните! Мы росли вместе. Мы играли и ссорились. Мы дрались и делились тайнами. Вы не могли забыть! Пощадите! Хотя бы не мучайте! Убейте! Просто убейте! Молю! Неужели вам приятна моя боль? Мои крики и слёзы?
  Теперь я вижу: приятны. Я ненавижу вас. Этого не было во мне раньше, но отныне я ненавижу. Я уничтожу вас. Даже если я сейчас умру, я найду способ вернуться.
  Не найду. Сил нет. Сдохну им на радость. Нет. Не хочу. Не хочу!
  Не дождётесь! Я выживу! Как угодно, но выживу! Не порадую вас своей смертью.
  Я ненавижу вас. Я уничтожу вас. Что же вы сделали, братья?
  
  2.После полуночи все оставили поляну, на которой проводился обряд. Завершить начатое должны были духи. Темнота и тишина окутали лес. На рассвете вернутся люди. Будут шуметь и вытаптывать траву. А сейчас хорошо и тихо. Только капает медленно кровь в лужу под пыточным столбом.
  Дух появился не сразу. Он был похож на лезвие и грозовую тучу, и на обвал в горах, и на омут.
  - Не убивай меня,- еле слышный шёпот.
  - Почему я должен тебя пощадить?- дух знал, что сейчас ему начнут обещать. Он собирал эти мольбы и после вспоминал и удивлялся им. Ему клялись построить храм, обожествить, сразить во славу его бессчётно врагов, принести все сокровища мира, выполнить любое желание. Дух изумлялся. Ему не нужны были жертвы и драгоценности, он не имел желаний. Пока самым интересным было обещание выжечь его имя на своей груди. Дух убил того человека, сожалея. Но, увы, у него не было имени. Бесплотная сущность ожидала ответа. Что же ему предложат в этот раз?
  - Мне нечего тебе дать. Я прошу тебя просто так.
  Дух молчал. Молчание его было похоже на далёкую зарницу и на первый снег.
  - Честно,- наконец оценил он,- и смело. Подобное достойно уважения. Но, даже если я отпущу тебя, верёвки никуда не денутся.
  -Одна рука уже почти свободна. Я выпутаюсь.
  - За тобой будет погоня. Тебе не уйти далеко с такими ранами. Они будут тебя долго мучить, а я сделаю это быстро и безболезненно. Быть может, лучше принять мой дар?
  - Нет. Я справлюсь. Я не хочу уходить, даже не попытавшись.
  Молчание. Словно серый сумрак перед рассветом, невыполненное обещание и крик без ответа.
  - Удачи тебе.
  Дух исчез. Тело, привязанное к столбу, обмякло.
  
  3.Я ползла на юго-запад. Это самое ожидаемое направление и там меня будут искать в первую очередь, я это понимала. Но деваться мне больше было некуда. На юго-западе ближе всего граница обжитых земель. Там пустыня, дикие племена, говорят, где-то там край света. В любой цивилизованной державе меня будут травить до последнего вздоха. И я не найду никого, кто мог бы мне помочь, в этих просвещённых гадюшниках.
  На моё счастье, последние два дня шёл дождь. Смывал следы, сбивал погоню. Я мёрзла, меня лихорадило, и временами я приходила в себя, валяясь посреди лужи. Болели переломанные рёбра, сочился гной из-под корки ожогов, моча была красной. Но я ползла. Надежда выбраться у меня есть.
  Я стащила штаны и рубаху из кучки одежды возле стога сена. Вряд ли кувыркающаяся там парочка будет распространяться о краже. Одежда не была необходима мне прямо сейчас. Под таким ливнем она не спасала от холода и жидкой грязи. Но дальше мне негде будет взять её. А начинать знакомство с дикарями голой мне не хотелось.
  Скоро станут видны горы. Наверняка братья уже выслали патрули и выставили стражей у двух перевалов. Там десятки людей ищут меня. На что я надеюсь?
  
  4. - Идиоты! Как можно было упустить её? Почему не выставили охрану?
  - Ты сказал, никто не должен подходить и на сто шагов к поляне,- хмурый темноволосый парень, не вставая, следил за метаниями колдуна.
  - Можно было отрядить десяток человек. Пусть бы стерегли поодаль!
  Трое его собеседников мрачно промолчали.
  Наконец, самый здоровый из братьев нарушил тишину:
  - Она не могла уйти далеко. Она домашняя, изнеженная девочка. Я вообще сомневаюсь, что она - Красный Бык.
  - Хал прав. Мы зря поверили тебе,- поддержал его средний брат.
  - Домашняя девочка?!- прошипел колдун,- я ошибся? Как же тогда ваша 'неженка' выжила после ритуала? Как заставила духов отпустить её? Как выпуталась из верёвок? И как исчезла неизвестно куда и скрывается до сих пор?!
  - А, может, духи просто забрали тело?- вновь подал голос темноволосый.
  - Невозможно,- отрезал маг,- такого раньше никогда не случалось.
  - Насколько я знаю, они и не отпускали никого раньше,- жёстко сказал здоровяк.
  Роскошно обставленная комната погрузилась в напряжённую тишину.
  - Ну ладно,- не выдержал неугомонный средний брат,- мы перекрыли все границы. Кучу людей выслали на поиски. Объявили награду за поимку проклятой. Если она и впрямь сбежала и ещё жива, мы её поймаем.
  - Вы только не забывайте, что это - Красный Бык. Если вы считаете её тихой и безобидной, значит, вы что-то упустили в ней,- насмешливо протянул волшебник.
  
  5. В какой-то книге я читала, что горы подавляют своими размерами, угнетают человека. У меня они вызвали ощущение огромного пространства, бесконечности небосвода, бездонности синевы над головой. И ещё почему-то вспомнился дух, пощадивший меня.
  Говорят, горы задерживают влажный ветер, приходящий от восточных морей, и поэтому у нас часто идут дожди, особенно у самого подножия хребта. А по другую сторону гряды - пустыня.
  Я лежала в кустах, не шевелясь. Вот-вот должен проехать конный патруль. Затем до темноты их будет ещё два. А с наступлением сумерек я двинусь дальше. Ночью лезть в горы - почти самоубийство. Да к тому же не по тропам, а напрямик. Но днём и по дорогам - точно смерть.
  Всадники, неспешно переговариваясь и оглядываясь по сторонам, процокали мимо. Я чуть переместила затёкшие руки и, повернув голову, сорвала губами несколько ягод с кустика земляники. Вот бы ещё одна ящерица подобралась слишком близко, как этим утром! Я вновь развернулась лицом к тропинке и позволила себе чутко задремать.
  Проснулась перед закатом. Посмотрела на свою ладонь. Ногти обломаны, грязные. Кожа в царапинах, чёрных разводах. Мельком подумала, что раньше это расстроило бы меня до слёз, а теперь не волнует вовсе.
  Солнце село. Я дождалась темноты и осторожно поползла к своей цели. Я не спешила. Я ни с кем не бегу наперегонки. Главное добраться.
  Светила почти полная луна. Я не могла решить хорошо это или плохо. С одной стороны - тени стали гуще, контрастнее, призрачнее. Спрятаться в них легче. С другой - на открытом пространстве я видна издалека. Я пробиралась сквозь кусты на четвереньках, надолго замирая при любом шорохе. Изо всех сил старалась не шуметь: руки и ноги переставляла осторожно и медленно, если чувствовала, что под ладонью или стопой прогибается и вот-вот хрустнет веточка - мягко убирала конечность в сторону. Перед каждым 'шагом' ощупывала тьму перед собой, чтобы не напороться на сучок, не зашуршать, запутавшись в ветвях. Двигаться так было тяжело и мучительно. Мышцы дрожали от слабости, голова кружилась от не прошедшей до конца лихорадки и недоедания. Но я не спешила. Если меня заметят, я - пешая - от всадников не убегу. А попасться для меня означает погибнуть.
  До склона около версты. Я думаю, что за ночь даже с такой скоростью доползти успею. Вопрос в другом. Более-менее приличное укрытие можно найти только метрах в пятистах вверх по склону - там начинается небольшой лесок, а до того - голый щебень. Рощица упирается в почти отвесную скалу. Понятное дело, что на стенку я сегодня уже не полезу, но вот где залечь днём? У подножия или рискнуть и пересечь открытое место? Луна, конечно, светит ярко, но она прибывает. Завтра будет светлее. Я буду слабее. Новолуния я точно не дождусь. Мне нужно как можно скорее оказаться там, где я смогу добывать еду не таясь. Но страшно. Я сильно устану и могу ошибиться. Выше в горах - еды меньше. Ладно, чем дольше я здесь, тем вероятнее, что меня поймают. Рискну.
  Я ошиблась в расчётах. По склону я взбиралась перед самым рассветом. Две трети пути я одолела, когда услышала топот копыт внизу справа. По тропе, опоясывающей гору, скакал патруль. На мгновение я замерла. Уже достаточно светло, они покажутся из-за поворота и сразу увидят меня. Вверх!
  Камешки катились из-под ног, а я рванула к деревьям. Вот слышны голоса... ещё несколько метров! Я упала и спряталась за два сросшихся дерева. И тут же застыла. Только бы не заметили, только бы не заметили! Не заметили! Лишь седой солдат скользнул взглядом по роще. Видимо, он единственный задался вопросом, почему каменная крошка сыплется вниз. Но...смена подходит к концу. Лезть наверх и искать какого-нибудь зайца... Воин поскучнел и поехал прочь.
  
  6. Я взяла стенку в лоб. Два раза у меня сводило мышцы судорогой и я, плача от боли и страха, висела на неясной высоте. В полумраке отступающей ночи отыскала укрытие между привалившимися друг к другу валунами и отключилась.
  Проснулась от боли. Болело всё. Не приятной истомой утомившегося накануне тела. Нет. Боль была пронзительной и острой. Пальцы после вчерашнего подъёма ныли, будто их отпиливали. Я, стараясь не шуршать и не слишком шевелиться, поочерёдно напрягала руки и ноги. Надо же их хоть немного размять, иначе я не встану вечером.
  Работать пришлось долго. В конце я страшно устала и вновь уснула, мимоходом отметив, что стало легче.
  Второй раз я очнулась от голода и жажды. Растерянно подумала, что еды в ближайшие два дня не предвидится, а сил уйдёт много. Когда я в последний раз нормально ела? Надо хоть что-нибудь съесть и попить. Я вылизывала влажное брюхо укрывших меня камней. Съела насекомых, прижившихся под мелкими камушками. Потихоньку выщипала траву у входа в мою норку. Есть и пить хотелось по прежнему, но я надеялась, что теперь не упаду в обморок и не умру.
  Я вновь ползла. Тщательно ощупывая путь. У меня нет права на промах.
  Я плохо помню следующие дни. Не помню, сколько было этих дней. Если бы мне не хотелось так сильно отомстить братьям, я бы сдалась. А так, когда я уже готова была лечь помереть, я вспоминала их смех и двигалась дальше.
  Небольшой участок, плоский как стол. Дальше начинается спуск. Наконец-то. Спускаться будет легче, полдела сделано. Скоро взойдёт солнце. Звёзды уже пропали. Небо посерело. Где бы устроить лёжку?
  Я села. Позади никакого мало-мальски защищающего приюта нет. Я глянула за спину - вдруг какую-то ухоронку пропустила - и застыла. Меня догоняли. Без криков, особого шума, суеты. Они были достаточно далеко, и я их пока не слышала. Я развернулась, собираясь бежать или даже катиться прочь. С другой стороны ко мне поднимались стражи. Нашли! Вычислили, выследили! Где же я напортачила? Я остро осознала, что я не боец. Даже будь я полностью здорова, я ничего им не сделаю. Я, задыхаясь от ярости и ненависти к этим исполнительным подонкам, заметалась по площадке. Небось, премия будет, начальство отметит! Герои! Загнали избитую девчонку, как зверя! Ах, да! Простите, не девчонку - Красного Быка. Страшное и ужасное чудовище!
  Я споткнулась и растянулась во весь рост, больно ободрав локти. Перед глазами оказался полускрытый засохшей травой ход. Узкий и, судя по всему, довольно глубокий. Мужики точно не пролезут. В голове промелькнуло, как я, забравшись наполовину, упираюсь в тупик. Или застряну в чересчур тесном шкуродёре. Вытаскивать меня будут с хохотом и издёвками. Последняя мысль обожгла страхом, как кипятком, и я ввинтилась в нору. Мягкие земляные стены быстро сменились каменными. Я протискивалась, оставляя клочья одежды и кожи на острых гранях. Я не боялась потеряться в подземелье или остаться пробкой в этом лазе. Лучше я сдохну от голода здесь, чем попаду в руки братьев и вновь услышу их довольный смех. Не хочу радовать их своей беспомощностью и поражением.
  Я вывалилась в просторную пещеру. Света не было. Лишь пара тусклых отблесков на ближайших камнях. Остальное я разглядеть не могла. Я, уже довольно привычно, начала водить вокруг руками. Потолок высоко, не достать даже кончиками пальцев. Стены раздаются вширь. Я не хотела углубляться в подземелье. Я надеялась дождаться, пока уйдут стражники, и выбраться наружу. По стене тонкой струйкой бежала вода. Припав губами к камню, с наслаждением напилась. Присела, вытянула ноги, потянулась, хрустнув позвонками. Кажется, у меня передышка. Громко сказала:
  - Эй!
  Эхо заметалось, то приближаясь, то удаляясь. Похоже, и впрямь большая каверна.
  Жиденькие блики света исчезли. Я услышала шорох и приглушённую ругань. Кто-то лез следом за мной. Я поднялась. Медленно отступила на шаг. Куда мне бежать? Что делать? Я всё-таки не хочу пропадать в путанице переходов. Я хочу жить! Сердце колотилось в горле. Пульс грохотал в ушах, путая мысли, мешая искать спасение. Шум, издаваемый преследователем, становился всё громче. Так и не решив ничего, я нашарила неровный обломок скалы под ногами и встала сбоку от дыры. Она как раз на уровне моей груди. Только как понять, что человек уже вылез? Ничего не видно.
  Сдавленная брань, искажённый голос. Внезапно ясное и облегчённое ругательство раздаётся прямо передо мной. Я бью с размаха на звук с неожиданной даже для себя злобной радостью. Получи, тварь! Я попала. Булыжник проламывает что-то на своём пути. Хруст, полувздох-полустон, тишина. Осторожно, ожидая нападения, тянусь вперёд. Пальцы натыкаются на волосы, скользят по липкому, ощупывают острый костяной край. Он точно мёртв. С такой дырой в голове не живут. Мне приходит мысль, что у него может быть при себе оружие или еда. Хоть леденец за пазухой! Упираюсь ногами в пол и пытаюсь вытащить тело. Вытаскиваю по пояс, обшариваю карманы. Огниво, монеты, охотничий нож. Желудок сводит, хочется плакать от обиды. Подумав, стаскиваю ремень. Жаль, форменную куртку снял, чтобы не мешала. А рубашку разодрал о стены так же, как и я.
  - Стевен!- голос, многократно отражённый камнем, не похож на человеческий, я с трудом разбираю имя. Ну что ж, значит, его звали Стевен. Что делать с остальными? Я уверена, что дважды такой трюк не пройдёт. На мгновение изумляюсь своему хладнокровию, и выкидываю из головы. Есть дела поважнее. Тело, свесившееся из дыры, внезапно дёргается и начинает рывками втягиваться обратно. Под рукой, обдирая ладонь, проходят какие-то пряжки на плечах убитого. Затем скрывается голова. Последними исчезают руки. Ясно. Загонщики привязали к ногам товарища верёвки.
  У меня есть несколько минут. Что же делать? Высекаю огнивом искры, на секунду освещаю пространство вокруг себя. Справа внизу замечаю густую тень у стены. Кидаюсь к ней, чудом не упав в темноте. Ещё раз бью кресалом. Ход. Тоже узкий. Нет ни сил, ни желания идти к дальней стене и искать там. Падаю на колени, успеваю услышать, как кто-то ругается за спиной. Спешно скрываюсь в новом шкурнике.
  
  7. - Оно живое.
  - И большое. Не забывай об этом! Мяса много.
  - Горячее. Может больное?
  - Хорошо прожарим - не заразимся. К тому же, может оно всегда такое. Я раньше подобных не встречал.
  Мягкие прикосновения маленьких ладоней. Я смутно понимаю, что говорят обо мне, но не могу очнуться.
  - Оно похоже на нас, только больше. Неужели из тех, с поверхности?
  - Какая разница?
  - Говорят, они - наши родственники. Разве можно есть родню?
  - Тоже мне, родич нашёлся! Добивай, и зови остальных.
  - Женщина. Слышь, это - женщина.
  - Думаешь, будет нам рожать? Да у неё дети будут огромные, как она сама! Ни в один лаз не втиснутся, еды не напасёшься... Или ты так соскучился по жене, что готов на это чудище влезть?- глумливый хохот. Чьё-то разъярённое шипение.
  Раздаётся новый голос. Шелестящий, тихий. Совершенно жуткие, неестественные интонации и ударения, словно говорит скала, пытаясь не понять, а лишь скопировать людскую речь.
  - Не убивайте. Не трогайте. Приведите в себя. Приведите ко мне.
  - Да, Хозяйка. Сделаем.
  В губы тычется горлышко сосуда. Я захлёбываясь пью и окончательно теряю сознание.
  
  8. - Итак, я слушаю,- старший брат, Хол, уже знал, что сестре удалось уйти, но желал знать подробности и имена виноватых.
  - Четыре дня назад наш патруль нашёл след у подножия гор. Давний, выветрившийся, размытый. Несколько дней назад был оставлен. След был виден всего несколько метров - осторожно шла, но мы выяснили, что она уже в окрестностях, обошла десяток патрулей и, самое главное, направление. В том секторе разослали дополнительные команды, нашли ещё несколько следов... В общем, мы её уже догоняли. С двух сторон зашли, были уверенны, что ей некуда деться. Но она сунулась в пещеру. Рядовой Стевен полез за ней, она его убила и скрылась. Сейчас продолжаем поиски.
  - Почему только один пошёл за ней в пещеру? Вы что темноты боитесь?- злобно возмутился средний брат. Белокожий, как большинство рыжих людей, он покрылся красными пятнами от гнева.
  - Проход узкий был. Нам не втиснуться. А Стевену семнадцать было, мелкий ещё... А она...- видно было, что капитан еле сдержал рвущееся с губ ругательство,- одно слово - Красный Бык!
  - Ну, положим, не одно, а два. Вы можете быть свободны, капитан,- темноволосый младший холодно улыбался.
  - Нет, стойте!- Хол недовольно посмотрел на Шанта,- Что за пещера? Есть ли из неё выходы? Сколько их? Я надеюсь, вы сообразили их перекрыть?
  - Все горы и предгорья насквозь пронизаны огромным подземельем. Пещер сотни. Они все сообщаются. Но туда никто не лазит. Ни местные, ни стражи. Оттуда не возвращаются.
  Братья молчали, обдумывая то, что услышали. Если сестра сгинет в пещерах - это, конечно, здорово, но что будет, если она выберется? Они обязаны найти её.
  - Вы уверены, что это была она?- вновь влез Шант.
  Капитан отвёл глаза.
  - По правде говоря, не очень. На благородную барышню не сильно похоже было. Но ведь она не с бала явилась. А кто мог там быть, когда там столько наших людей? Да ещё и скрываясь!
  Братья одинаково помрачнели. Мало того, что не поймали, так ещё и неизвестно кого. Хол раздражённо махнул рукой, отпуская вояку.
  - Так, какие есть идеи?
  
  9. Моих проводников звали Сарм и Феро. Они не скрывали, что вначале хотели съесть меня и только приказ Хозяйки остановил их. Странно, но, даже зная это, я не злилась на них и не боялась. Они были честны, а их желание меня убить имело веские причины. Голод - это не мистические бредни про Красного Быка. Я их понимала и в какой-то мере уважала за откровенность. Но на мои вопросы о Хозяйке они ответить не смогли. Не скрывали, не увиливали, а именно не смогли. Слов не хватило.
  - Увидишь - поймёшь, но ты тоже не сможешь описать её,- говорил Сарм. Он был старшим в паре, более жёстким и решительным. Я смутно помню, что именно он настаивал на моём умерщвлении. Феро - мельче ростом, по-моему, моложе, защищал меня. Как ни удивительно, но Сарм нравился мне больше. И, кажется, я ему тоже.
  Я так и не разглядела их лиц. Тьма была непроглядной для моих глаз. Лишь изредка попадались на стенах пятна слабо светящейся плесени. Подземные жители называли их 'взгляд и голос Хозяйки'. В тусклом свечении я видела лишь силуэты. Оба были ниже меня на голову. Сложением напоминали подростков. Худые, узкоплечие, удлинённые пропорции тела. Там, где я обдирала шкуру в кровь, они проходили, не оцарапавшись.
  Ещё они были белыми. Я не могла разобрать толком, но даже при скудном освещении их волосы и кожа казались до того бесцветными, что, думалось мне, ещё чуть-чуть и станут прозрачными.
  Там же, где света не было вовсе, я держалась за плечо кого-нибудь из них, а вторую руку поднимала перед собой на уровень лба. Я часто спотыкалась, ударяла руки, ноги и бока о выступы стен, страшно мёрзла. Холод был дикий. Изморозь на стенах не лежала, но стужа была не зимней и весело-лютой, как дома, а какой-то неживой, мертвенно-стылой. От неё тяжелело тело, и кости наполнялись безразличием. Мои спутники были одеты в куртки и штаны, коротким мехом внутрь. Но для меня у них ничего не было, и я шла в рваных полотняных одёжках.
   Мой живот наконец-то был полон. После приказа Хозяйки Сарм и Феро сутки провозились, приводя меня в чувство. Отогревали, укрыв своими куртками, поили сытной, густой, отвратительной на вкус жижей. И я жадно глотала её, благодаря судьбу за столь щедрый подарок. Привкус плесени и затхлости меня не смущал. За несколько недель впроголодь я научилась ценить не качество пищи, а её наличие.
  - Скоро придём. Там светло - тебе будет легче.
  - Хорошо. Я уже устала от темноты.
  Сарм весело хмыкнул, Феро отчего-то тяжко вздохнул.
  Я решила, пока не поздно, прояснить ещё один вопрос:
  - Сарм, Хозяйка - богиня?
  Учителя рассказывали, что Красный Бык противен богам. Что боги всеми силами стараются уничтожить эту тварь. При таком предвзятом отношении мне лучше с богами не встречаться. А то, что Хозяйка - не человек, я уже поняла.
  - Нет, с чего ты взяла? Она - союзник, она - мудра, она - давно с нами. Боги у нас другие.
  Сведения скудные, но внушающие надежду.
  Скоро - я не успела заметно устать - мы вошли в 'деревню'. Здесь во множестве попадались 'взгляд и голос Хозяйки'. Весь потолок был одним сплошным светящимся пятном.
  Множество лежанок. Просто брошенные на камни или настил из досок тряпки и шкуры. Иногда сухие листья и трава. В полу выбиты ямы. В них горит огонь. Готовится еда. Пламя по возможности укрыто со всех сторон. Я уже знаю, что у местных слишком чувствительные глаза - Сарм и Феро запретили мне пользоваться огнивом даже изредка, чтобы осмотреть дорогу. Пахнет гарью, потом, едой, немного отходами, но основной запах - плесень, сырость.
  - Что вы жжёте?
  - Горючий камень, мусор, кое-кто рискует выбираться на поверхность за ветками,- пожал плечами Сарм.
  Лежбища в основном по три-пять вокруг очагов. Но и просто вдоль стен кто-то спит.
  - Почему некоторые спят у стен?
  - Холостяки, супругов ещё не имеют, жить с родителями не хотят. Многие живут в отдельных пещерах, но это опасно. Лучше всем вместе.
  Нам вслед оборачивались. Отходили от костров, чтобы рассмотреть меня ближе. Все они были маленькими, бесцветными, сухими. Я не увидела толстяков, полных или рыхлых. Все тощие, почти измождённые. Они, несомненно, когда-то имели общих с людьми предков, но являлись ли они людьми теперь, я сказать не могла. Странность их черт, почти неуловимая, вызывала смутную тревогу. Кроме того, в окружающих существах было множество уродств. Скошенные подбородки, кривые зубы, недоразвитые, перекрученные конечности... У Феро оказалась заячья губа. Я искоса пригляделась к Сарму. Нет, острые, птичьи черты без признаков врождённых болезней.
  - Мы идём к старосте?- видя непонимающие взгляды спутников, попыталась исправиться,- вождю, правителю?
  - Нет, зачем?- чуть помедлив, неуверенно спросил Сарм,- тебя хотела видеть Хозяйка, нашему вождю ты без надобности.
  Я задумалась об отличиях в восприятии мира. Наши первым делом повели бы к главному. Или Хозяйка выше, чем вождь?
  - А зачем я Хозяйке?
  Сарм ухмыльнулся и пожал плечами:
  - Мне она не отчитывается. Впрочем, я ей тоже,- с неясной мне гордостью сообщил он и презрительно глянул на Феро. Феро нахмурился и отвернулся.
  - Тогда... когда вы только нашли меня... мне почудилось, или она на самом деле говорила с вами?
  - Да, там был её взгляд и голос. Сама она живёт в той пещере.
  Сарм вытянул руку и указал в дальний угол. Там был проход. Отблески плесневого света ложились на камни перед ним.
  Мы обогнули очередную яму с костром. Кроме свечения ничего не просматривалось в жилище подземной Хозяйки. И противный запах плесени стал сильнее.
  Сарм и Феро остановились. Я вопросительно посмотрела на Сарма. Он кивнул и улыбнулся. Хорошо видеть выражения лиц. Всё это время мне мучительно не хватало тонких оттенков чувств. Интонаций голоса мне мало. По крайней мере, при общении с Хозяйкой этой проблемы не будет. Кем бы она ни была, я хоть что-то да пойму по её лицу.
  Внутри было тихо. Гомон исчез, как только я переступила порог. Будто ваты натолкали в уши. Собственно, пространство и было заполнено чем-то вроде ваты.
  Огромные, многомерные переплетения мерцающих нитей плесени. Некоторые были тоньше паутинки, некоторые свивались в канаты. Кое-где в этом месиве виднелись дыры, достаточные, чтобы прошёл человек. В иных местах в сплетение нельзя было всунуть игольное острие. Оценить размеры каменного зала было совершенно невозможно.
  Я огляделась. Где же Хозяйка? Из-за плотного клубка плесневых грибов появилась фигура. Следом ещё три. Девушка, старик, мужчина и женщина неопределённого возраста. Все четверо одеты в обычные здесь меховые штаны и куртки. Лица - пустые, взгляды - в никуда. Девушка открыла рот.
  На меня вновь обрушился жуткий, нечеловеческий голос. Словно шорох тысячи хитиновых панцирей.
  - Здравствуй. Я ждала тебя.
  Я невольно сглотнула. Мне стало жутко. Даже когда я разговаривала с духом, мне было легче. Это... это ведь не девушка говорит. Оно дальше от людей, чем все и всё, встреченное мною ранее.
  Заговорил мужчина. Он не шевелил губами, просто открыл рот и вновь застыл. Тот же голос.
  - Не бойся. Я хочу лишь говорить.
  - Ты кто?
  - Я вокруг.
  - Гора?
  - Нет. Протяни руку - коснёшься. Для тебя я сияю.
  Я смотрела. Лабиринт из нитей. Повороты, тупики, кольца и связи. Неочевидная мне система. У меня возникла тысяча вопросов. Что же спросить первым делом? Угадала ли я? Сколько ей лет? Как её понимают эти люди? Есть ли такие же, как она?...
  - Зачем я тебе?
  - Мне нужна помощь.
  - Ты думаешь мне это по силам?
  - Не знаю, но хочу узнать.
  Я не стала допытываться, что получу взамен. Она спасла меня там, у входа. Я должна хотя бы выслушать. Да и глупо ссориться с ней, посреди её владений, в окружении её народа.
  - Я слушаю.
  - Нет, расскажи сначала ты.
  Я задумалась. Стоит ли? Но она была интересна мне. Она была - чудо.
  - Я - Красный Бык,- сказала и замерла. Не придётся ли сейчас убегать?
  Несколько мгновений висела тишина.
  - Что это значит?
  Я расслабилась. Стало смешно. О пугале всего мира ничего не слышали здесь.
  - Это - предсказание. Раз в двести лет является чудовище. Пророки утверждают, что оно уничтожит мир. 'Поднимет мир на рога'. Изменит, извратит всё сущее. Всё, чего оно коснётся, перестанет быть прежним. Оно принесёт океаны крови и боли.
  - Откуда известно, что это ты?
  - Когда звёзды занимают особое положение на небосклоне, проводится обряд. Сильнейшие маги мира гадают на крови и узнают имя. Это может быть кто угодно. Король, бродяжка, дитя, старик, лекарь или душегуб. Не важно. Со временем он станет зверем. Маги стараются найти его до того, как Красный Бык осознает себя.
  Я замолчала. Вспомнился столб в моей крови. Братья, колдун, как глоток воздуха - дух.
  - Что потом? Что они делают, если находят?
  - Очищают пытками, затем оставляют на растерзание бесплотным. После такого чудовище не возвращается два века. Живущие могут вздохнуть свободно.
  - Значит ты - чудовище? Ты хочешь крови? Хочешь уничтожить всех? Тебе нужна чужая боль?
  Я собралась возразить... И застыла. Перед глазами поплыла красная пелена. Я снова услышала, как смеётся Хол, как хрустят рёбра под ударами Шанта, как заунывно поёт колдун. Интересно, если бы отец и мать были живы, они бы тоже отдали меня? Может, ещё и участие бы приняли в обряде? Меня затрясло от ярости, от желания отплатить за свою боль, унижение, отчаяние.
  - Да! Хочу! Они заслужили это! Я хочу увидеть, как они захлёбываются своей кровью! Я ничего не сделала, я не заслужила - так пусть заплатят!
  Тихо. Ярость схлынула. Я поняла, что за эту вспышку я сейчас умру. Мучительно осознавая собственное бессилие, старалась найти выход.
  - Что ты можешь?
  Я замерла. Ошарашенная таким вопросом, судорожно поискала ответ.
  - Меня учили читать, писать, считать, танцевать, немного истории и географии, музыке. Ещё вышивать и готовить.
  Я перечислила весь набор наук для благородной девицы. Разве что правила этикета не упомянула. Почему меня не учили ничему дельному? Я бесполезна.
  - Иди. Я буду думать. Поговорим завтра.
  Я вышла.
  
  10. Я лежала на спине возле костра Сарма, с краю общего 'зала'. В голове то сталкивались противоречивые мысли, стремления и чувства, то устанавливалась прозрачная пустота. Я повернулась на бок, оперлась на локоть и спросила:
  - Кто были люди в пещере Хозяйки? И сама Хозяйка? Это плесень, я правильно поняла?
  Сарм помолчал, и кивнул:
  - Да, Хозяйка - плесень, но не всякая, только светящаяся. Те, в пещере, уже не люди. Они - части её.
  - Как такое может быть? Она заколдовала их?
  - Нет, это не чары. Наверное. Я не задумывался над этим. Но в совершеннолетие мы впускаем в себя Хозяйку. И боремся с ней. Кто-то побеждает и не пускает её дальше поверхностных мыслей...
  Сарм сделал нарочитую паузу, и я, уже догадываясь об ответе, спросила:
  - Ты победил?- надо же сделать ему приятно.
  - Да,- горделиво согласился он,- другие не могут сдержать её полностью. Они частью подчиняются ей и ничего не могут скрыть от неё. Как Феро. Когда она хочет, она говорит его губами. Она приказывает ему, а он не в силах противиться. Мы называем таких 'взгляд и голос'.
  - Я думала, что это пятна на стенах.
  -И они тоже. Пятна составляют одно целое с Хозяйкой. Ну, и есть те, кто совсем сдался. Они больше ничего не делают сами. Как-то Хозяйка сказала мне, что они больше не думают. Она управляет их телами. Мы не называем их никак, потому, что их нет больше как людей.
  Мне было любопытно. И, странное дело, я чувствовала себя в безопасности. Я знала, что Хозяйка может и убить меня завтра. Стоит ей приказать, и мне не спастись. Но сейчас я была сыта, мне было тепло. И я, наконец-то, видела не только мрак перед глазами.
  - Как вы впускаете её?
  Сарм закатал рукав и показал мне запястье. На бледной коже я увидела тонкий шрам, а вокруг него расползалось тусклое серебристое пятно.
  - Это она? А почему не светится?
  - Её слишком мало на коже. Она внутри. Вот у Феро кровь сияет.
  Я откинулась на спину и вновь уставилась в потолок. Света было маловато для моих глаз. Огонь был разведён в яме и огорожен бортиками. Но Сарм щурился и старался смотреть в сторону. Я со вздохом подумала, что скоро, выйдя на солнечный свет, стану корчиться, как настоящее исчадие тьмы.
  - Зачем вы её впускаете? Если при этом можете потерять себя?
  Подземельщик пожевал губами и, с трудом подбирая слова, произнёс:
  - Если ты - не бесхребетная размазня, то будешь с ней на равных. Сможешь связаться с остальными даже с другого края гор. Она поможет советом. Она многое знает. И мало просит взамен. А потерять себя... не можешь справиться с ней - кому ты вообще тогда нужен? Нам слабаки без надобности. Пусть забирает их себе.
  - Слабаки,- задумчиво повторила я,- но ведь вы не силой с ней меряетесь. Чем тогда? Что в вас приносит победу?
  - Храбрость, воля, упрямство. Некоторые отказываются принимать её. Но они обычно ломаются от первого же удара в жизни. Потом они сами приползают к ней и умоляют взять их тела.
  - Сами?- в замешательстве спросила я. У меня не укладывалось в голове, как кто-то может отказаться от себя, от мыслей, может согласиться быть покорной куклой.
  - Да,- подтвердил Сарм,- сами. Им не совладать с болью. Они слишком боятся боли. Или боль слишком сильна. И такое бывает.
  - Например?
  - Девушку в пещере Хозяйки помнишь? Она всегда была робкой, тихой. Чуть что - в слёзы. Её парень бросил, и она пришла к Хозяйке и попросила взять её до срока. Наверное, даже не пыталась бороться,- в его тоне слышалась лёгкая брезгливость.
  - И тебе её ни капельки не жалко?- недоверчиво уточнила я.
  - А почему мне должно быть её жаль?- пожал плечами Сарм,- подумаешь, беда - парень бросил! Если даже это тебе не по плечу, то дальше что будет?
  В безжалостных словах что-то было. Похоже, бытие в подземелье более жестоко, чем наверху... тут мои размышления споткнулись. Что знаю я, дочь богатого рода, о жизни большинства людей? Книжные герои осудили бы бессердечие Сарма и его соплеменников, а Хозяйку постарались бы уничтожить. Но мне не казались их обычаи изуверскими. Все знали, на что идут. У каждого была возможность спастись. Я передёрнула плечами. Или я не вижу зла, так как сама - зло? Мрачно я продолжила разговор.
  - А другие?
  - Старик был победителем, стоял вровень с Хозяйкой. Он был нашим вождём раньше. Но его любимая внучка погибла под завалом, и он отчаялся,- рассказчик помолчал,- вот его мне жаль. Мужчина и женщина мне не знакомы. Они пришли из другого поселения, мне не было дела до них.
  Я резко села.
  - Есть другие поселения?- уставилась я на бывшего проводника.
  - Ну, да. Есть,- недоумённо ответил он.
  Я покусала губы. Чему я удивляюсь? Горный хребет большой, места под ним много. Просто я не любопытствовала, а для местных это само собой разумеется. Для меня это ничего не меняет. Но почему-то мне казалось важным то, что я узнала.
  Я опустилась на лежанку. Я больше не хотела задавать вопросы. Надо осмыслить уже полученные ответы.
  
  11. Игрушки Хозяйки стали полукругом напротив меня. Утром Сарм дал мне кусок меховой шкуры. Я расстелила коврик на полу и села на него. Хозяйка не обратила на это ни малейшего внимания. Да. А у нас любой чиновник требует, чтобы перед ним стояли вытянувшись, и изрядно помучает просителя, пока позволит присесть.
  - Я решила. Ты поможешь мне - я помогу тебе. Слушай. Ты хочешь отмстить. В этих горах живёт почти 5000 людей. Четверть из них - мужчины, воины. Я скажу вождям, уговорю. Я думаю, человек пятьсот мы отпустим с тобой. Я бы дала и женщин, но матери слишком ценны. Разве только бесплодных.
  Я нахмурилась. У них так много больных женщин? Как они определяют, что рожать девушка не может? Я слышала, так бывает, что жена беременеет после многих лет бездетного брака.
  -Зачем мне твои люди? Их просто перережут по ясному солнышку. К тому же они мелкие.
  - Они сильны. Они станут разведчиками, лазутчиками. Они могут нападать ночью. В темноте им нет равных.
  Я поразмыслила. Лучше полтысячи невысоких юрких забияк, чем я одна. Лиха беда - начало.
  - Что хочешь взамен?
  - Новых людей. Новое жильё.
  Я не поняла, зачем и сколько. И почему вдруг не хватает того, что есть.
  - Пустыня наступает. В подземельях становится всё суше. Пятьдесят-семьдесят лет и я не смогу здесь жить. И люди. Они вымирают, вырождаются. Раньше приходили изгнанники из разных стран и разбавляли кровь. Но вот уже триста лет браки заключаются между собой. Много бесплодных женщин, много мертворождённых или уродливых детей. Нам нужно выбраться из этих мест. Или изменить их. Но сами мы не можем.
  - Ты не поняла. Мне никто и нигде не поможет. Я - Красный Бык. Со мной даже говорить не станут.
  - В твоих родных краях - да. Но ведь ты шла в пустыню?
  Я замялась.
  - Шла, но...я так и не придумала, что им предложить.
  - Союз со мной. Они торгуют с нами. Из отмерших частей меня получается хорошее снадобье для людей. Помогает от любой лихорадки и жара. И камни. Здесь есть самоцветные жилы.
  Я медлила. К счастью, Хозяйке не ведома была торопливость.
  - Я буду посредником между вами и пустынниками. А я? Что получу я? Пять сотен бойцов - что мне с ними делать? Этого мало для мести.
  - Думай. Уговори кочевников помочь. И, скорее всего, им тоже не сладко на исконных землях. А двигаться кроме как на восток ни им, ни нам некуда.
  Колышутся нити. Молчат нелюди передо мной. За порогом меня ждёт друг.
  - Я согласна.
  
  12. Страшно. Я ясно сознавала, что иначе за мной никто не пойдёт. Меня не будут уважать. Будут считать молоденькой взбалмошной девчонкой. Я должна отстоять своё право вести за собой людей. Надо взрослеть. Умильная рожица, так безотказно действовавшая на братьев, никого не впечатлит.
  - Трусишь?- остро глянул Сарм.
  - Да,- я сглотнула вязкий ком в горле.
  - Это хорошо. Не расслабляйся. Раз уж ты дошла до нас, значит сильная.
  Я не была уверенна. Мне жутко. Я - девица на выданье, не способная ни на что, кроме кокетливых ужимок.
  Мы подошли к кому плесени высотой мне по плечо. Мой друг - мне нравилось так звать его про себя - достал нож и неглубоко порезал мне правое запястье. Я с болезненным любопытством и мучительным страхом сунула руку в клубок. Несколько мгновений ничего не происходило. Я чувствовала, как скатываются капли крови по руке к локтю, пропитывая рукав. И затем порез обожгло. Словно кипяток плеснули под кожу и в вены. Боли не было. Но жар опалил пальцы и ладонь и устремился вверх. Охватил предплечье, плечо. Достиг шеи. Запылало лицо, грудь. Талию словно опоясало раскалённым железом. Внезапно жарко стало между ног, и я испугалась, что обмочилась. Забыв о спутнике, левой ладонью ощупала штаны. Нет, сухо. Расплавленным свинцом налились колени, стопы. Когда я вся зажглась, мир качнулся. Сарм подпёр меня плечом, но я уже не видела его лица. Я ощутила Хозяйку. Странная смесь жадного любопытства, равнодушия, скуки, надежды. Она рвалась внутрь меня. Насмешливо перетряхивала детские мечты, недавние обиды. Те стыдные мелочи, которые я прятала от себя, она вытаскивала на свет и брезгливо осматривала. Надо было осадить её, захлопнуть перед ней разум, не пустить в сокровенное и больное. Я разозлилась. Не на Хозяйку. На себя. Я была дурой. Наивной напыщенной серостью. Я вывернула всё своё нутро наизнанку. Ещё более придирчиво перебрала воспоминания. Ещё более жёстко, чем подземная владычица, оценила свою суть. Пустила свою противницу до самого дна души. И спустилась следом. У меня самой это не получилось бы. Но у меня была опытная проводница. Я смотрела со стороны на пустенькую девицу, уверенную, что свет вращается вокруг неё. Меня трясло от отвращения, но я запретила себе отворачиваться. Смотри!
  Когда стыд стал невыносимым, я взглянула на растерянное создание внутри своего разума. И неожиданно напала. Я влезла в чуждое существо. Я не понимала половины того, что мне открылось, но упрямо продолжала изучать её. А потом провалилась в не свои сиюминутные ощущения.
  Не смогу описать. Меня ослепило, хотя зрения не было. Я оглохла, хотя не было звуков. Дрожь прошла по мышцам, которых нет. Ближе всего к хозяйкиному восприятию были осязание и вкус, хотя и это - лишь мои попытки объяснить. Все пещеры были пронизаны мной. Я была всюду.
  Мы отпрянули друг от друга. Но не смогли разорвать связь до конца.
  
  13. - Очнулась.
  Меня мутило, слабый запах сырой земли и влажных камней вызывал рвотные позывы. Я сдержалась.
  Открыла глаза. Костёр, Сарм что-то сыпет в котелок, Феро, не мигая, уставился на меня. Я поймала его взгляд и поняла, что смотрит не он - Хозяйка изучала моё лицо. Я вслушалась в себя и почуяла её опаску, настороженность. Феро моргнул, и бездонность ушла из его зрачков.
  - Ешь,- мой подземный товарищ протягивал полную миску и ложку.
  Я зачерпнула чёрное варево. Досолить бы. Потянулась и сгребла щепотку золы. Посыпала сверху. Всё равно невкусно. Постараюсь съесть побыстрее.
  - Хозяйка говорит, что через пару дней ты можешь идти.
  На юго-запад, значит... Я попыталась представить переговоры с пустынниками, но быстро бросила бесполезное занятие. Сейчас отдохну, а там видно будет.
  - А почему Владычица мне сама не сказала?
  Неожиданно ответил Феро:
  - Она не Владычица. Она нами не владеет, не властвует. Она - Хозяйка пещер. Когда наши предки пришли сюда, она уже жила здесь. Поэтому её и назвали так.
  Я, приоткрыв рот, внимала. Было странно слышать уверенную речь от затюканного Феро. А он отпил из чашки горячего отвара изо мха и продолжил:
  - А не общается она с тобой потому, что вы должны привыкнуть друг к другу. Сначала научитесь чувствовать, потом уже будете говорить.
  Позже, когда Феро ушёл спать, Сарм довольно буркнул:
  - Молодец, Феро. Уже не жмётся по углам. Так, глядишь, и с Хозяйкой справится, в конце концов,- покосился на меня, широко улыбнулся,- и ты - молодец. Добавки хочешь?
  
  Часть 2
  
  14. - Туда,- незнакомый подземник махнул рукой в сторону от узкой светлой полосы над горами. Сам он старался туда не смотреть.
  - Да,- кивнул второй,- на запад. Иди два дня. Ты наткнёшься на оазис. Туда часто приезжают кочевники.
  Я мрачно оглядела пустыню. Я заблужусь в одинаковых песчаных холмах, отойдя на три шага от норы.
  - А ближе к стоянке пустынников у вас выхода нет?
  - Был,- огорчённо согласился проводник,- недавно засыпало. Надо рыть новый.
  Я переступила с ноги на ногу. Песок зашуршал и мягко заструился вниз. Меховые чуни - подарок Сарма -должны будут защитить стопы от жара.
  - Что будет, если я собьюсь с направления?
  Сопровождающие одновременно пожали плечами. Затем главный мотнул белобрысой головой, и они скрылись под землёй. Ход закрыли камнем изнутри. Сверху его тут же присыпало песком. Захочешь - не найдёшь.
  Солнце поднималось, я шла вперёд. Подол рубахи я оторвала и намотала на макушку. Глаза закрыла. Каждые шагов десять-пятнадцать останавливалась, щурясь и смаргивая слёзы, уточняла путь. Надоевший мрак пещер теперь казался желанным и родным.
  По пояснице бил кожаный мешок с подсоленной водой. Перед уходом я спросила у Феро, из чьей шкуры он сделан. Он серьёзно ответил, что из кротовьей. Когда я удивилась, что же за кроты роют ходы в камне, он показал мне дыру в стене. Собака в такую точно пролезет. Больше я вопросов не задавала - боязно.
  К полудню я уже не знала, правильно я иду или нет. Я учитывала, что солнце движется, и старалась потихоньку разворачиваться вместе с ним, но шла ли я сейчас строго на запад, уверенности не было. Пить хотелось неимоверно, но я держалась. Сейчас бесполезно переводить воду - сразу же выйдет пОтом. Вечером, когда станет прохладнее.
  Солнце било по темени. Я ощущала, как раскалённые тяжёлые лучи давят на плечи и шею. Я всегда думала, что свет невесом, но теперь понимала, что ошибалась. Спина гнулась к земле, голова склонялась всё ниже. Идти по песку гораздо труднее, чем по земле. Ноги уже болели.
  Закат. Вот гаснут последние красные блики в вышине. Небо наливается глубиной и цветом. Проступают звёзды. Тонкий серпик месяца почти незаметно для глаз мерцает. Шорохи, вой откуда-то справа, резкий крик совсем рядом: птица, ящерица? Но, несмотря на все звуки - тихо. Гулкая тишина пещер гнетёт, а здесь, казалось, стоит вслушаться, и я уловлю дыхание мира.
  Я с трудом оторвала взгляд от небес. Вытащила пробку из бурдюка. Покатала на языке солоноватую влагу и тщательно прополоскала рот. Сглотнула. Поднесла горлышко к губам и сделала долгий, восхитительный глоток. Опустилась на остывающую землю. Вытянула ноги и легла на спину. Ещё раз напилась и заткнула пробку на место. Незачем выбулькивать всё сразу.
  Глубокой ночью я проснулась от холода. Песок подо мной окончательно остыл. Меня знобило. Я коснулась сожжённой кожи щёк - пылает. Мышцы ломит. Поднялась. Движение согреет меня. Потопталась на месте. Моряки умеют определять стороны света по звёздам. Жаль, что я не моряк. Легла, свернулась комочком. Утром согреюсь.
  На рассвете пошла дальше. Жаркий воздух не лез в горло. Наверное, его нужно нарезать на куски и уже затем глотать. Вот только, когда появится оазис? Они сказали два дня. На исходе сегодняшнего или в начале следующего?
  Ночью я спала урывками. Меня трясло, я горела. Часто просыпалась, барахталась в мутной дрёме, тонула в полубреду. Как только стало ясно, где восход, двинулась дальше.
  Клочок зелени посреди пустыни всё не появлялся. Вечером я свалилась без сил. Ясно, что я сбилась с пути. Что теперь делать? Воды почти не осталось. У меня два-три дня, чтобы куда-нибудь дойти. Я решила, что метаться из стороны в сторону, пытаясь найти стоянку кочевников, глупо. Пойду в том же направлении, что и раньше. Надежды мало в любом случае. Я облизала вспухшие, растрескавшиеся губы. Я попытаюсь.
  Эта ночь врезалась в память. Хотя я не могу сказать, что было на самом деле, а что привиделось. Я смотрела в высокое, чёрное небо. Я слышала глумливый смех братьев. Я видела, как капает моя кровь с кончиков пальцев вниз до новолуния. Миры танцевали в стремительных небесах. Болью глаз и солью океана приходил знакомый дух. Песчинки голосом Хозяйки на тысячи ладов просили не умирать. Время сыпалось в ладони и оседало на ресницах. Я что-то пообещала и провалилась в липкий сон.
  Страшно болела голова. До тошноты. Вчера опустел мех. Я хотела его выбросить, но почему-то испугалась. Вернулась, подобрала. Я подумала, он мне нужен, но сейчас не смогу вспомнить зачем. На всякий случай тащу бессмысленную тяжесть дальше.
  А потом я встретила их.
  
   15. Их было трое. Высокие. Худые. С кожей красивого красновато-коричневого цвета. Словно глина. Мне было так плохо, что я без страха рассматривала их оружие. Они стояли, небрежно опершись на древки копий. Все трое были одеты в странные запахивающиеся юбки до колен. Руки, грудь, живот - перевиты ремнями и украшениями из бусин и шнурков.
  Справа стоял парень лишь чуть старше меня. Буйные волосы до плеч, любопытные глаза. Слева - старик. Он, наверное, был не слишком стар, но совершенно сед. Колкий, внимательный взгляд.
  А прямо передо мной стоял их предводитель. Не знаю как, но это становилось понятным с первого взгляда. Короткие, жёсткие волосы. Складки в углах рта. Впалые щёки.
  Меня с ног до головы ощупали взглядами. Явно отметили нож на ремне. Я покосилась на тесаки на их поясах и хмыкнула про себя. Да, мой кинжальчик - грозный клинок!
  Вождь повернулся к молодому и резко указал на меня. Юноша отдал копьё и подошёл ко мне. Отстегнул ножны, прохлопал руки, ноги, живот и спину. Не поворачиваясь спиной, отошёл. Что-то коротко сказал.
   - Он говорит: 'Чисто'.
  Я отшатнулась. Воины насторожились. Я помотала головой и подняла руки ладонями к ним.
   - Ты понимаешь этот язык?
  - Мы давно торгуем. Я буду переводить. Думай, что ты хочешь им сказать, а затем повторяй за мной.
  Мне не понравилось, что я буду верить на слово её переводу.
   - Ты зря боишься. Мы не можем соврать друг другу.
  Я вслушалась вглубь. Да, не можем. Я ощутила её как себя. Вот - она, вот - странные непослушные придатки - люди в союзе с ней.
   - Так со всеми?- не удержалась я.
   - Нет, только с тобой. Но поговорим позже.
  Я вынырнула из себя.
  Я думала, меня сейчас будут расспрашивать, но мне дали напиться. Я постаралась не выхлёбывать всё сразу. Во-первых, я слышала, что если голодающего накормить до отвала, то он умрёт. Я опасалась, что то же самое будет и со мной. Во-вторых, я здесь не одна. И они не обязаны были тратить на меня свою воду.
  К моему удивлению, мы направились в ту сторону, в какую шла я. Я думала, мы пойдём на их стоянку. Куда же меня ведут?
  Мне не связали руки. Я слабо улыбнулась. Что я могу им сделать? А даже, если каким-то чудом, могу, то зачем и что дальше?
  Мы шли долго и быстро, быстрее, чем я до того. Я почти бежала. Хотелось попросить отдыха, но гордость не позволяла. Я упрямо молчала. Снова заболела голова. Перед глазами поплыли чёрные пятна. Я сглотнула тошноту и не позволила себе упасть.
  
  16. Мы добрались до стоянки к вечеру. Тот самый оазис, к которому я шла. Пыльная зелень плотных листьев. Множество колючих кустов, иссушённых деревьев. Даже трава выглядела так, словно для её выдёргивания потребуется пара быков. И родник. На удивление чистый и холодный. Чуть дальше он впадал в круглое озерцо - шагов сто-сто пятьдесят в диаметре. Молодой пустынник, отводя меня к прозрачной воде, сказал, чтобы я не отплывала от берега. К середине пологое неглубокое дно проваливалось ледяной пропастью. Неосторожных пловцов после прогретой солнцем прибрежной водички скручивало судорогой.
  - Пару раз в год обязательно кто-нибудь тонет. Даже вскрикнуть не успевают. Мы зовём озеро - Жадный Зрачок.
  И ушёл. Я осталась одна.
  Солнце почти коснулось земли. Остывающая почва отдавала накопленное за день тепло. Вода была как парное молоко. Я решила, что вообще не буду плавать. Поплещусь на мелководье, и хватит с меня. За стеной кустов и деревьев у родника обустраивали лагерь. Сегодня я поем в первый раз в пустыне. Соплеменники Сарма переживали давний и застарелый голод. Поэтому с собой мне дали только питьё.
  Я разделась. Хотела постирать одежду, но представила, как буду спать в мокрых тряпках, и передёрнулась. Лучше улучу минутку утром, днём на солнцепёке на мне за час всё высохнет. Вошла в воду. Под ногами - белый крупный песок. Ни ила, ни взвеси. Стопой из любопытства покопалась в песке. На глубине двух ладоней упёрлась в камень. Наверное, весь оазис находится на камне. Иначе озеро давно бы ушло под землю.
  Лучи косо упали на водную гладь, и я увидела своё отражение. И замерла.
  Раньше я была юной барышней на выданье. Я считалась красивой. Братья не жалели денег на мою красоту. Платья, драгоценности, притирания и духи... всего не перечислишь. Мужчины шептали мне, что я восхитительна, что я похитительница сердец, и клялись в своей любви. Но теперь мечтам братьев об удачном замужестве для меня и выгодном родстве для них не суждено сбыться. Мои роскошные каштановые косы обрезали под корень на той поляне. Теперь у меня были торчащие во все стороны обрывки волос. Седых. Вернее - белёсых, бесцветных, как у пещерных жителей. По-детски милое лицо с озорными ямочками на щеках вытянулось, осунулось. Ни о каких ямочках речь уже не шла. Прорезались острые скулы, прямой нос и жёсткий, недобрый взгляд.
  Я опустила глаза вниз. Да, столь ценимая мужчинами младенческая мягкость и пухлость ушли от меня. Похоже, безвозвратно. Вместо нежнейшей кожи - покрытая шрамами шкура, клочьями облезающая от солнечных ожогов. Вместо изящных запястий - перевитые мышцами и венами сухие палки. Вместо розовых пяток - ороговевшие, чёрные подошвы. Я смотрела на незнакомку.
  Я не успела ни пожалеть, ни возненавидеть себя. Я услышала шорох сзади и мгновенно обернулась. За моей спиной стоял вождь пустынников и в упор смотрел на меня. Пристально, по мужски. Такой взгляд можно посчитать самым грязным оскорблением или самым честным восхвалением женщины.
  Ветки качнулись и человек скрылся. Я провела кончиками пальцев по ключице и улыбнулась. Кажется, всё не так плохо?
  
  17. Позже, у костра меня засыпали вопросами. Кто я, откуда, как оказалась здесь, зачем. Я отвечала коротко, но всё равно проговорила больше часа. Наконец, и я смогла спросить:
  - Почему я шла так долго? Подземщики сказали, что до вашей стоянки два дня пешком. А я топала четыре - или пять? - дней.
  Молодой хохочет:
  - Да ты просто тащилась как черепаха!
  Я смотрю на него без обиды и раздражения. Его объяснение глупо. Я шла медленнее местных, но ведь и подземные жители вряд ли поспевали за ними.
  - Они ходят по своим норам. Там прохладно, там твёрдый пол под ногами. Вот и получается два дня. А ты топала по поверхности,- говорит старик. Его зовут Сахет, а юнца - Мешт, а вождя - Шерас. Я назвалась им Хаш. Имя, данное мне при рождении, теперь бесполезно.
  - Мы будем считать тебя послом. Гостьей, а не пленницей. Пойдём в Сош-кар и оттуда разошлём гонцов к другим племенам. Соберём Совет и тогда решим твою судьбу.
  Вождь говорит, а у меня запоздало леденеет спина. Могли бы сразу посчитать пленницей. Не выслушивая протестов, сделать рабыней.
  Смешок внутри.
  - Шерас глазастый. Он твоё запястье приметил. Им нет резона ссориться со мной и моим народом.
  Я мимолётно кошусь на серебристое пятно на руке. Осознаю, что Хозяйка и впрямь считает соплеменников Сарма своими. Заботится о них, волнуется. Бесцветные люди так давно с ней, что стали родными.
  Мне дали одеяло из грубой шерсти. Толстое, колючее, пахнущее потом и, по-моему, вином. Шерас и Мешт уже улеглись. У них точно такие же одеяла. Сахет возится, убирает какие-то ветки с того места, где будет спать.
  - Разве у вас не оставляют кого-нибудь сторожить ночью?
  - Сейчас нет войны, животные не сунутся к огню, разбойников здесь нет - слишком далеко от торговых путей и целых четыре месяца до ярмарки с детьми Хозяйки. Мы чутко спим, если что - услышим,- пожал плечами Сахет.
  Я окукливаюсь в покрывало и пытаюсь уснуть. Впустую. Слишком важным был день. Слишком серьёзным - вечерний разговор. Слишком тяжёлым был сегодняшний переход. В мыслях мешанина из обрывков событий и слов. Тело ломит. Мышцы не могут расслабиться, дрожат от напряжения. Я ворочаюсь. Все остальные давно спят. Как я их - чутких - шипением не разбудила? Раскрываюсь. Мне жарко, хочу остыть. Ложусь на живот, лоб - на переплетённые пальцы рук. Так меньше ноет поясница и плечи. Если я не усну, завтра вообще не смогу идти. Представляю, что обо мне подумают спутники. Задыхаюсь от презрения к себе, своей слабости, никчёмности. Потягиваюсь, чтобы хоть немного расслабить спину. И тут же по хребту простреливает острой болью. Меня скручивает судорогой. Впиваюсь зубами в край подстилки, сжимаю челюсти. Только бы не застонать, не переполошить всех!
  На лопатки мне ложатся горячие сухие ладони. Вдавливаются, вминаются в самую боль, растирают кричащие мышцы вдоль позвоночника. Я отпускаю одеяло. Через плечо смотрю на Шераса. Он кивает и через голову стаскивает с меня рубаху. Я собираюсь возражать, но он с силой проводит костяшками пальцев от затылка до копчика, и я молчу. Мне становится легче. И ещё раз. И ещё. А потом он резко переворачивает меня на спину и наваливается сверху. Я дёргаюсь, пытаюсь выбраться из-под него. Мне не нравится, что мы познакомились только сегодня, не нравится, что в двух шагах - почти незнакомые мне люди, не нравится, что он не спросил моего согласия. Я набираю воздуха в грудь, собираясь всё это сказать вслух, и чую его запах. Он пахнет костром, немного потом, незнакомой мне горечью. Вдыхаю снова и помогаю стянуть с моих ног дурацкие штаны.
  Он не пытается быть нежным или осторожным. Берёт меня как хочет. Я не испытываю удовольствия, к которому обычно стремятся в любви. Но я наслаждаюсь его почти жестокой лаской, бешеным ритмом наших движений, запахом его кожи. И после этой дикой скачки наконец-то расслабляюсь. В полудрёме отмечаю, как Мешт приподнимается на локте и что-то спрашивает. Вождь отвечает зло. Мешт замолкает и опускается обратно.
   - Мальчишка спросил, можно ли ему быть следующим.
  Меня словно ледяной водой окатили. Сна ни в одном глазу. От ужаса не могу сообразить, что же делать.
   - Вождь сказал, что свою женщину делить ни с кем не собирается.
  От облегчения слабеют колени. Я уплываю.
  Глухой ночью просыпаюсь от сладости внизу. Теперь он не спешит. Медленно тягуче движется, явно смакуя моё ночное тепло и сонную податливость. Когда меня затопило ослепительной дрожью, я застонала.
  
  18. Утром я решила спросить у Сахета. Было странно неловко даже смотреть на Шераса и не хотелось говорить с Мештом.
  - Я успею постирать вещи, пока вы едите и собираетесь?
  Я не умею стирать. Но я видела, как это делается. У меня не было с собой стружки мыльного корня, но нянька говорила, что можно просто потереть чистым песком. Мол, въевшуюся грязь не уберёт, но запах отобьёт. И, я читала, золой можно.
  - Не успеешь. Да и зачем? Всё равно за час пОтом снова изойдёшь. Лучше подожди до Сош-кар, там тебе одежду найдём.
  Собрались и впрямь быстро. Свернули одеяла, засыпали угли, сжевали по несколько сухарей и полоске острого вяленого мяса. Хорошо, что я не выбросила мех. Я набрала в него воды, и теперь он приятно холодил спину.
  Мешта услали вперёд. Он время от времени появляется на вершинах песчаных холмов и подаёт какие-то знаки. Ни я, ни Хозяйка не знаем, что они значат, но спутники не беспокоятся. Наверное, всё хорошо.
   - Расскажи про Сош-кар.
  - Это главный город пустыни. Земля мира. Больше мне о нём ничего не известно. Ты первая из моих людей идёшь туда.
  - Разве я - твоя?
  - А разве нет? По-другому, не так как с остальными, но я - в тебе, я - с тобой. Ты - моя.
  Разговор оборвался. Я догнала Сахета и пошла рядом.
  - Сош-кар - большой город?
  - Да. И красивый. Там тьма народу. Многие живут постоянно, но ещё больше приезжает с торговыми караванами, часто целые племена во время кочевья делают крюк и останавливаются в городе на несколько дней.
  - Зачем?
  - Узнать новости, повидать родню, поторговать, помириться или поссориться со всеми прочими. Просто отдохнуть.
  - Мы идём туда?
  - Да. Шерас - военный вождь Сош-кара. Два раза в год он лично обходит принадлежащие городу источники и те рода, с которыми у нас дружба.
  - А почему вас так мало? У меня на родине такой важный человек не путешествует без большой охраны.
  Сахет пожал плечами.
  - Спроси у него сама,- с тихим смешком бросил он.
  Я заткнулась и отстала. Почему-то то, что Сахет тоже не спал ночью, сильно покоробило.
   До самого вечера все перемолвились едва ли парой слов. Также, молча, Шерас оттащил моё одеяло далеко от остальных и лёг рядом. Уже засыпая, я услышала невесомый шёпот:
   - Союзница...
  
  19. Мы шли одиннадцать дней. Встретили торговцев, другой раз - большую семью, движущуюся к следующему роднику. Купили воды, поговорили. С купцами нам оказалось немного по пути и целый день мы шли вместе. Каждую ночь Шерас ложился со мной. Однажды утром я нашла на своём одеяле большую выбеленную временем и отшлифованную песком витую раковину. Я гладила матовые бока. Давным-давно здесь было море. Я спрятала подарок за пазухой.
  На двенадцатый день под ногами появились камни. Вскоре мы шли по бесплодной, мёртвой, но всё-таки твёрдой почве. Сахет сказал, что город стоит на каменном щите, вышедшем на поверхность.
  На утренней заре мы увидели вдали смутные очертания Сош-кар. Невнятный гул доносился с той стороны. Мы подходили всё ближе. И вскоре смогли разглядеть драгоценность пустыни.
  Бессчётные ряды палаток. Из тряпок, шкур, златотканой парчи и замызганных лоскутов. Маленькие - ребёнок не влезет - и огромные шатры в три-четыре человеческих роста. Люди носились вокруг. Стирали, доили огромных чешуйчатых тварей, рубились на саблях, продавали лепёшки, запекали на углях мясо, целовались в просветах между палатками, гонялись за воришками, куда-то несли рожающую женщину...
  Я бывала в больших городах. Каждое лето мы жили в столице. Но там, по другую сторону гор бытие текло размеренно и спокойно. Здесь скоротечная, буйная, почти горячечная жизнь ломала любые планы, лилась через край, оглушала навзничь и влюбляла насмерть.
  Сахет и Мешт растворились в сутолоке. Я проталкивалась за Шерасом и боялась упустить его из виду. За бескрайним палаточным морем возвышались тонкие каменные шпили. Мы шли к ним.
  Я никогда не думала, что камень может быть лёгким. Но, когда через несколько часов мы достигли дворца, я подумала, что этот камень невесом. Прихотливо парили арки, словно насмехаясь над тянущей вниз твердью. Острые башни возносились к небу и, казалось, летели с облаками наравне. Всё сооружение утопало в зелени. И, вот уж где настоящая роскошь, бессчётные фонтаны окружали изящный ансамбль прохладными радугами. Фонтаны посреди пустыни...Я покачала головой. Мощёные золотом дорожки и то стали бы дешевле.
  Наверняка здесь было полно охраны. Но я не заметила ни одного стража. Шерас уверенно вёл меня сквозь ворота к боковым дверям, и никто не сунулся к нам с требованием убраться подальше или назвать свои имена.
  Мы вошли в прохладный зал. Простые белые стены, сводчатый потолок и многоцветная, из мельчайших кусочков камня мозаика на полу. Пока я пыталась разобрать сюжет рисунка и рассмотреть во всей красе сложный орнамент, появилась служанка. Шерас указал на меня.
  - Проводи посланницу подземного народа в северные покои. Приготовь всё, что нужно ей с дороги.
  Я послушно последовала за девушкой. Я тихо завидовала. На ней были широкие шаровары и свободная рубаха без рукавов, перехваченная вышитым пояском. Удобно, а главное чисто и без дырок. Кто поверит, что я посол?
  
  20. Вечером, утомлённая после долгого купания и сытного ужина, я сидела в комнате Шераса и рассматривала странный предмет. В столице любили шахматы. Мои братья считались хорошими игроками. Я же никогда не видела интереса в резных фигурках и не понимала, что мужчины находят в них.
  Огромная доска - сорок на сорок клеток - вокруг на металлических прутьях закреплены доски поменьше. Все - разного размера, разной формы, на разном удалении от основного поля, на разной высоте. Некоторые даже ниже большой. На подставке рядом деревянный куб. На стенках вырезаны схватившиеся воины. Возле нижней грани ящика маленькая дверца с рычагом.
  - Ты знакома с шахматами?
  Я неопределённо пожимаю плечами:
  - Основные правила знаю.
  Шерас сел по другую сторону игрового столика.
  - Шахматы - упрощённый вариант. Вы уравняли соперников, убрали из игры всё, что не укладывается в прямолинейную логику. Выхолостили, по сути, игру. В жизни не бывает равных условий, всегда есть место случаю, удаче, неожиданности. Смотри.
  Я с тоской оглядела доски. Мне и шахматы быстро надоели. Но, когда я сказала братьям, что не вижу в этом развлечении особого смысла, они посмеялись. Сказали, что женский разум недоразвит, и потому мне не постичь всех тонкостей. Мне будет больно услышать подобные слова от своего мужчины и, значит, придётся вникать и разбираться.
  - У вас фигуры расставляют в начале партии, количество фигур, сами фигуры, их расположение одинаковы и известны заранее. У нас игроки кидают кости. Так определяется количество фигурок - бойцов для каждого игрока. Часть имеет строго определённые позиции, часть расставляешь сам. Опять же броском кубиков решается, сколько бойцов можно утаить от противника и ввести в игру позже. Фигурки выпадают из ящика. Сколько раз дёрнешь за рычаг, столько и получишь. В случайном порядке.
  - А столько досок зачем?
  - Разные варианты. С поля на поле можно своих воинов переводить при некоторых условиях. Фланги, тылы, подкрепления. Всё это изображают дополнительные доски. Правила перехода для каждого поля свои.
  Шерас смотрит на меня с жалостью.
  - Тебе не нравятся шахматы? И эти - кивок в сторону деревянного ящика - тоже?
  Я медлю, обдумывая ответ.
  - Да, не нравятся. Но ты бы не стал о них говорить, не будь это важным,- в конце вопрошающе поднимаю брови.
  - Да,- довольно улыбается Шерас,- правильно. Это - очень важно. Прежде чем сделать тебя главой похода на восток, старейшины устроят тебе испытание,- и он кивает на расчерченные плоскости.
  - Почему ты так уверен, что они меня вообще выслушают?
  У Шераса дёргается уголок губ.
  - Выхода у нас нет.
  
  21. - ...пересыхают. За год на пятую часть стали меньше все сколько-нибудь значимые оазисы. Это началось лет семь назад...- Шерас морщит лоб, вспоминая,- да, точно, лет семь. Просто сначала было мало заметно. Но теперь с каждым месяцем всё хуже и хуже. Через пару лет нам жить будет негде.
  - И что ты задумал?
  - Поход на восток,- пожимает плечами пустынник. И испытующе смотрит на меня.
  Я размышляю. Поход на восток стал бы подарком для меня. Владения моих братьев на самой границе. Именно на их земли вторглись бы в первую очередь. Под такой шумок я бы отомстила родне без труда.
  - А я тебе зачем? Ты - военачальник, собирай армию и действуй.
  - Я - военный вождь, а не глава совета! Я веду войну, но не принимаю решение о её начале и окончании. Я должен убедить их в необходимости завоевания и в успехе дела.
  - А я тебе зачем?
  - Ты же Красный Бык.
  Я чего-то не понимаю. Чего-то, что само собой разумеется для него.
  - Ну и что?- осторожно спрашиваю.
  Он смотрит на меня удивлённо, затем озарение мелькает во взгляде.
  - Ты помнишь, когда в последний раз Красный Бык побеждал?
  Я мучительно напрягаю память. Раньше я мало уделяла внимания учёбе. Меня больше увлекали балы и тряпки.
  - Лет шестьсот назад? У вас в пустыне, кажется, он пришёл к власти.
  - Да. Племён - мелких, разрозненных, иногда по два-три на оазис - тогда было очень много. И все они враждовали. Твой предшественник устроил кровавую бойню, но объединил все пески в союз, который существует и поныне.
  Шерас отвернулся и смотрит в распахнутое окно. Раскалённый воздух дрожит, вливаясь в комнату.
  - Его ненавидели?
  - Поначалу,- кивает и вновь поворачивается ко мне,- но очень скоро стало ясно, что он был прав, что лучше всем вместе, чем порознь. Мелкие стычки и свары случаются, больших войн не было с тех пор.
  Мой мужчина подбирает слова, пытаясь в точности донести до меня тонкости своей родины.
  - Он - герой. Мальчишки, играя, дерутся за право быть им. Девочки мечтают выйти за него замуж. Старики вечерами поют о нём. Молодые надеются, что он придёт вновь.
  Я смотрю в узорчатый каменный пол. Мне страшно взглянуть в глаза чужой вере.
  - Сейчас Мешт и Сахет пьют кислое вино и рассказывают о тебе. О том, что Красный Бык вернулся. Через десять дней Сош-кар будет гудеть от слухов и бурлить от жажды действий. У моего народа - горячая кровь. Если правители не хотят ею захлебнуться, им придётся согласиться со мной.
  
  22. Ночью, когда отступила дневная духота, я спросила:
  - А почему именно на восток? Что-то же есть и на западе?
  Шерас сладко потянулся. На моём животе, высыхая, стягивает кожу его семя.
  - Там пустыня сменяется каменными пустошами и упирается в море.
  - Что мешает отправиться к другому берегу?
  Он обмакивает палец в вязкую лужицу чуть выше моего пупка и проводит вверх до соска, оставляя влажный и клейкий след.
  - За морем нас не ждут. И не из чего строить корабли.
  Я кошусь на раковину на хрупком столике у окна.
  - Здесь когда-то плескалась солёная вода.
  - Слишком давно. Живущие об этом не помнят. Даже легенды молчат.
  Когда я прижимаю древний панцирь к уху, я слышу дыхание моря. Может быть, этот прибой отшумел до появления людей?
   - Почему ты так жаждешь завоевания? Тебе скучно? Хочется славы?
  - Всё так,- он тихо смеётся, затем резко становится серьёзным,- а ещё не хочется видеть, как люди вокруг меня рвут соседям глотки и режут друг друга за кувшин воды.
  - К чему такая спешка? Пока всё не так плохо.
  - Да, сейчас мы сильны, но это - ненадолго. Нужно успеть до того, как начнётся сушь и голод.
  
  23. Следующие дни я до одури играла в шахи. Сначала только с Шерасом, затем пришёл Сахет, после - Мешт, а дальше партнёры менялись после каждой партии. Молодые и старые, мужчины и женщины, пустынники и чужестранцы. Понятия не имею, как Шерас уговорил всех этих людей играть со мной. Во сне головоломка продолжалась. Я бросала деревянных воинов в бой против братьев, иногда против колдуна. Чистой росой оседали на коже подсказки духа. Я просыпалась и шла к доскам, за которыми меня уже ждал очередной учитель.
  Несколько раз Шерас выводил меня в город. От меня ничего не требовалось: люди просто смотрели и шёпотом переговаривались. А вечерами Мешт, хохоча, пересказывал нам сплетни о горящем взоре и стальных мускулах легендарного героя, вернувшегося к своему народу.
  И через десять дней город волновался, словно море в бурю. Слуги начали заходить в мои покои без дела, под пустяковыми предлогами, и глазеть украдкой, выискивая какие-то таинственные 'знаки'.
  К прибытию старейшин меня одели в белое. Тот наряд воинов, который носили пустынники: юбка, ремни, только у меня поперёк груди шла ещё широкая полоса ткани. Странная одежда. Мне было неуютно. Одно дело - бродяжничать в рванье, и совсем другое - полуголой предстать перед правителями здешних земель. Несмотря на жаркий день, я зябко ёжилась, волоски на руках стали дыбом, хотелось замотаться хоть в скатерть. Сахет недовольно покачал головой и сильно хлопнул по лопаткам:
  - Выпрямься. Не позорь Шераса и себя саму. И идём уже, нас ждут.
  Мы долго шли коридорами с яркими фресками, проходили открытыми террасами, перебирались по сплетённым из бронзовых виноградных лоз мостикам. В просторном гулком зале девушка с изуродованным лицом дала мне какое-то горячее питьё, и я смутно помню, что было дальше. Сахет вёл меня вниз. Наконец, в тёмном помещении, стен которого я никак не могла рассмотреть, он оставил меня одну.
  Исподволь, как тёплая вода в холодную, в тишину стали вливаться голоса. Пение становилось всё громче, звуки заполнили всё пространство, голову сдавило от шума. Я не могла понять, на каком языке эта песня, даже отдельных слов разобрать не получалось. Когда не осталось ничего, кроме грохота безумных созвучий, я оказалась нос к носу с огромным быком. Его шерсть была рубиновой, изогнутые рога - цвета венозной крови, а глаза пылали раскалёнными углями. Он глядел на меня, низко опустив массивную лобастую башку.
  - Кто ты?- шёпотом спросила я в упавшем на нас безмолвии.
  Бык шумно фыркнул, его жаркое дыхание опалило мои ресницы.
  - Я - это ты.
  В это же мгновение я рухнула в пропасть, что разверзлась под моими ногами.
  Я приземлилась на светлую, удивительно гладкую поверхность. Вокруг меня кипела битва. Люди стояли на чёрных и белых клетках и рубили противников в щепки. Невообразимая шахматная доска уже была усыпана застывшими одеревеневшими телами. Моих воинов теснили отвратительные молочно-белые герои. Нас было мало. Противник слал в бой подкрепления, устраивал засады. Он был опытен и умён. Он обходил меня по всем статьям. Мы отступали шаг за шагом. Скоро конец. Скоро надо мной вновь будут глумиться и смеяться. Не хочу быть бесправной жертвой! Злоба застлала мне глаза алым. Я в ярости взревела и ударила копытом в отполированный пол. Непогрешимая правильность клеток проломилась и зазмеилась трещинами. Бледные ублюдки с воплями исчезали в провалах, и вскоре уже мои соратники победно кричали вокруг.
  
  24. - Очнись!- звон лопнувшей струны и завывание вьюги.
  Мутное марево колыхалось вокруг. Я чувствовала, что где-то в ином месте и времени какие-то люди рядом со мной кричат и ссорятся, и решают мою участь. Но не было ни малейшего желания возвращаться.
  - Очнись!- далёкая флейта и Южный Крест.
  - Не кричи, я слышу. Где мы?
  - Твоё тело - на полу в зале Совета. Ты - в моём мире.
  Медленно ворочались неподъёмные мысли. Наверное, звёзды сгорали, пока я сообразила:
  - Ты кто?
  Солнечными бликами раскатывается его смех.
  - Ты забыла? Короткая у тебя память. Я отпустил тебя.
  Я узнаю бесплотную сущность.
  - Я помню. Почему я здесь?
  -Тебя опоили и околдовали. Мы можем общаться только, когда ты на грани: умираешь, без сознания, спишь.
  - Как мне вернуться?
  - Скоро чары развеются. Вот уже.
  Серость бытия закручивается в воронки, и меня начинает затягивать в ближайшую. Последнее, что я успеваю услышать:
  - Я спас тебя в пустыне. Ты должна мне.
  
  Часть 3
  
  25. - Почему она до сих пор без сознания?
  - Шерас, не мельтеши. Она меньше тебя, моложе и женщина, а чашка с дурманом у вас обоих была одинаковая. Вот и валяется,- Сахет говорил спокойно, почти лениво.
  - Она - Красный Бык! Все видели!
  - Но тело-то человеческое. Уж у тебя сомнений быть в этом не должно. Разум, кстати, тоже человеческий, и опыта никакого. Чем ты думал, когда объявлял её главой похода?
  - Головой,- отрезает Шерас,- не бойся, не собираюсь я в таком деле идти на поводу у зелёной девчонки. Она будет знаменем, красивым символом, все обязанности я беру на себя.
  - А что ты будешь делать, когда она осознает себя?
  - Там видно будет.
  Мои мысли текут неспешно. Услышанное не противоречит моим планам. Я согласна быть вдохновителем завоевания. И я действительно не представляю, как руководить войском. Я почти собираюсь обмозговать странные слова об осознании, когда Шерас вновь вспыхивает раздражением:
  - Почему она до сих пор без сознания?
  
  26. Я так и не узнала, что же видели старейшины во время обряда. Шерас обмолвился, что я обыграла его в шахи.
  - Ты поддался?
  - Меня заворожили так же, как и тебя. Я не помню точно.
  Мы ждём, когда подтянутся все союзные Сош-кару войска. Шерас мечется, улаживая какие-то разногласия, договариваясь о поставках... Мне было бы совершенно нечего делать, но как-то утром меня позвал Мешт. У него было такое хитро-гордое лицо, что я не удержалась и последовала за ним. Мы добрались до конюшен. В пустыне их скорее стоит называть 'ящерни', но кони там тоже есть.
  Он был настоящим великаном. В два раза выше меня в холке. Густая короткая шерсть была белее молока. И, даже раскинув руки, я не смогла бы дотянуться до кончиков обоих рогов одновременно. Тяжкие копыта проминали давно утоптанную до твёрдости камня землю выгона. Я не спрашивала, не сомневалась - это для меня. Внезапно я обнаружила себя возле самой морды. Погладила влажные ноздри, переносицу, почесала покатый лоб. Обернулась и нетерпеливо спросила:
  - Как взобраться ему на спину?
  Они смотрели на меня с уважительным благоговением и детским восторгом. Только у Мешта глаза были круглые от ужаса.
  - Мы не думали, что вы подружитесь так быстро, госпожа. Седло и сбрую сейчас принесут,- подтолкнул конюх застывшего истуканом мальчишку на побегушках и добавил,- Будьте всё-таки осторожны - бык молодой, норовистый.
  После, уже в покоях, Мешт закричал:
  - Ты что делаешь,...? Совсем ума нет? Да если бы он тебя растоптал, Шерас бы с меня шкуру живьём снял! Ты - ..., ...!
  Я немного подождала, надеясь, что он успокоится. Но нет - он лишь заводился всё сильнее. Тогда я шагнула к нему и с силой врезала коленом в пах. Когда он с воем скорчился на полу, я наступила ему на пальцы и сказала:
  - Я - Красный Бык. И, даже если ты в это не веришь, ты будешь вести себя почтительно. Потому что я не позволю своим планам рухнуть из-за истерики какого-то сопляка. В следующий раз я тебя просто убью.
  Через месяц войско сдвинулось с места.
  
  27. Горную стражу вырезали люди Хозяйки. В первую же ночь на склонах в наш лагерь явились подземные воины. Они угрюмо переминались под сотнями взглядов. Ёжились и вжимали головы в плечи при малейшем ветерке. Недовольно щурились и отступали подальше от факелов и костров.
  Я ощутила напряжение Хозяйки, почти враждебность.
   - Мой народ будет подчиняться лишь тебе. Не Шерасу, не кому-то иному из вождей пустыни. Только тебе. И ты не должна бездумно повторять слова своего мужчины. Только решения, которые ты приняла сама, будут исполнены.
  - Почему?
  - Для всех остальных их благо - пустой звук. Пустынники без раздумий пошлют на смерть ради своей выгоды. А твои мысли я вижу. И подобного не допущу.
  Так волей неволей я стала главой разведчиков.
  
  28. Нам удивительно везло. Королевские войска были не готовы к вторжению. Да и слух о Красном Быке внушал страх солдатам. При прочих равных они предпочитали сдаваться в плен или отступать. Я жалела лишь о том, что Хал, Шант и Ксал успели покинуть наши владения.
  Почти не было проблем с местными жителями. Мы не зверствовали. Война на истребление никому не нужна. Кочевники хотели не захватить, но осесть. Стать своими. Жить не пять-десять кровавых лет, а долго, поколениями. В каждом городе, деревне, хуторе играли свадьбы. И тут же посылали птиц в пустыню. И приезжали семьи - целые кланы - и селились рядом с новой роднёй. И уже своих девушек - смуглых и быстроглазых - поскорей отдавали в жёны здешним мужчинам.
  Я спросила Шераса, разумно ли задерживаться ради празднеств, не лучше ли справить их после победы?
  - Победы может и не быть. А я хочу быть уверен, что хоть часть моего народа избежит гибели в песках.
  - Если мы потерпим поражение, нас всех просто перебьют.
  - Воинов - да. Но те, кто уже обустроился в захваченных землях, никуда не денутся. Они теперь - родичи твоим соплеменникам, кто будет убивать родню?
  Что- то злое шевельнулось в душе, и я ответила резче, чем собиралась:
  - Спроси об этом моих братьев!
  
  29. Мои разведчики обычно возвращались к утру и спали до вечера в крытых повозках. Уходя на несколько дней, постоянно сообщали всё важное, что им удавалось узнать, через Хозяйку. Я попыталась было и в лагере говорить с ними мысленно, но Сарм отвёл меня в тихий закуток между шатрами и устроил выволочку.
  - Лениться делать самому, когда можно попросить ЕЁ - первый шаг к жизни безмозглой куклы.
   - Но...
  Сарм вскинул узкую, сухую ладонь:
   - Мы не будем подчиняться лентяйке и рохле. Если ты нас уважаешь - приходи за донесениями сама.
  - Что значит 'не будете подчиняться'? Хозяйке?
  - Мы - не рабы. Она - не госпожа. Союз добровольный. С нашим мнением она тоже считается.
  Я без звука проглотила резкий тон и взялась за свои обязанности всерьёз.
  Тем удивительнее было, когда перед рассветом меня разбудил безмолвный голос.
   - Сарм зовёт. Срочно. Он возле третьего северного поста.
  Я, ещё плохо соображая спросонок, вскочила и кинулась через спящий бивуак. На ходу перепрыгивая кострища, верёвки палаток, сапоги и сёдла я неслась к своему другу. Из-под ног со звоном улетел закопченный котелок. Внутри холодело от ужаса, но какое-то дремучее суеверие не давало мне спросить, насколько серьёзно он ранен.
  Сарм стоял возле костра. На умирающего он не походил, но был страшно зол. Рядом прикрывал глаза от света Феро. Между ними сидела на земле и безостановочно всхлипывала девчонка лет тринадцати.
  - А, вот и ты, наконец-то! Слушай, объясни ей, что я её не буду ни убивать, ни насиловать. В жёны возьму, родителям выкуп заплачу - всё по-честному, как Шерас велел,- бойко протараторил Сарм, а затем почти смущённо пробормотал,- а то размазывает сопли...
  - Кто это вообще такая? Где ты её взял?
  - Ну,..просто...вышла из дома...по нужде, видать...красивая - я и украл...
  Я смотрю на девочку. Всклокоченная, зарёванная, в порванной изгвазданной ночной рубашке - она диво как хороша. Золотые косы, чистая кожа, тёмно-серые глаза, только тело ещё полудетское - ни груди, ни бёдер толком нет.
  Мне безразличны её страдания. За Сармом ей не будет плохо, но я не хочу, чтобы подземник ошибся.
  - Она ребёнок ещё. Ей рано замуж.
  Сарм и Феро растерянно переглядываются.
  - Какой ребёнок,- возмущается Феро,- она с меня ростом...- и осекается.
  - Мы выше вас, ты не забыл? Она ещё будет расти.
  - Она сильно вымахает?- отмирает Сарм.
  Я пожимаю плечами. Довольно грубо спрашиваю у пленницы, какого роста её родители. Она давится рыданиями, но отвечает. Кажется, меня она боится больше, чем разведчиков.
  - Думаю, не больше меня.
  Мой друг меряет меня взглядом от макушки до пят. Тяжко вздыхает.
  - А через сколько ей замуж можно?
  Я вновь обращаюсь к девочке:
  - У тебя уже идёт кровь?
  Она краснеет, но кивает и еле слышно шелестит:
  - Три месяца назад начала.
  Я прикидываю.
  - Лечь с ней можешь и сейчас, но я советую хоть годик подождать. А детей года два-три заводить точно нельзя. Таз ещё узкий - не разродится.
  Он смотрит на скукожившийся трофей. Пропускает между пальцев тяжёлую прядь её волос.
  - Я подожду,- произносит зачарованно, встряхивается и обычным тоном продолжает,- но назад не отдам, со мной будет. А то воспитают слабачку, как остальных здешних...
  Три дня спустя мы вошли в деревню невесты, и Сарм отдал за Киту два самоцвета.
  
  30. Весь день сеял мелкий дождь. Еле ощутимая морось напитала влагой весь мир вокруг. Даже шатры и надёжно упакованные во время дневного перехода скатки отсырели. Волглая одежда противно холодила тело. Я юркнула под одеяло и прижалась к Шерасу. От него исходил жар как от печки. Потёрлась щекой о смуглое плечо. С довольным смешком он меня обнял и перекатил на себя. Коленом раздвинул ноги и вошёл. Я жмурилась и отогревалась в токе горячей крови разошедшейся по телу. Толчки учащались, и я закрыла глаза.
  Шуршанье жёстких крылышек невидимых насекомых возникло незаметно, но постепенно заполнило сознание. Я ещё двигалась вместе с Шерасом, но тепло и наслаждение уплывали всё дальше. Зрение заволокло туманом.
   - Феро схватили.
  - Когда и как? Он жив?
  - Жив. Только что. Замок в дне пути отсюда. Всё как обычно - разведать подземные ходы и взять изнутри. Феро нашёл заброшенный лаз. Но на выходе, в подвале замка, его ждали. Сейчас допрашивают.
  - Пытают?
  - Нет. Вежливо разговаривают.
  - О чём спрашивают, чего хотят?
  - О войске, о вождях, о тебе. Хотят, по-моему, встречи. Феро считает, что говорит с хозяином замка.
  - Пусти меня в Феро. Сама посмотрю!
  - Не могу. Он вырос и больше не подвластен мне.
  - Тогда пусти, я буду думать напрямую ему. Это возможно?
  Мгновение тошноты. Чужое присутствие рядом. Кто-то испуганный, злой, взвинченный.
  - Феро, уймись! Это - я! Мне нужно видеть и слышать!
  Неохотное:
  - Хорошо.
  Неприятно светлая комната. Громоздкая мебель, трое высоких тяжеловесных мужчин. Напротив - блондин с грубым лицом, крупными чертами. Он сидит в кресле. Расслабленно-сосредоточен. Остальные - то ли телохранители, то ли палачи - стоят позади него.
  - Твой Красный Бык готов заключать союзы? Или желает только крови? Что он за человек? Фанатик, безумец - как по-твоему?
  Я взвыла:
   - Феро, дай мне ответить!
  - Нет! Скажи, что ему передать, а произнесу я сам!
  - Твои слова веса для них имеют мало. Пока они будут проверять и примериваться, мы потеряем время! Хватит ломаться как девка на выданье! Пусти!
  Я в Феро. Словно вишу в пустоте. Слух, зрение - но нет осязания, и я даже не знаю, сижу я или стою. Я могу шевелить лишь губами и языком. Бессилие раздражает.
   - Большего не позволю! Хватит с меня.
  Я готова резко осадить его, но тут один из 'телохранителей' выступает вперёд. Взгляд у него настороженный:
  - Господин Райм, пленник колдует.
  Белокосый на удивление спокоен:
  - Что именно он пытается сделать?
  Колдун хмурится, поджимает губы, но всё-таки признаётся:
  - Не знаю. Я такого прежде не видел. Возможно, Вам лучше уйти.
  Я улыбаюсь. Надеюсь, ухмылка на неподвижном лице выглядит достаточно жутко.
  - Я - Красный Бык. Ты звал меня? Говори - я услышу и отвечу.
  Мужчина откидывается на спинку кресла, изучает меня.
  - Где гарантии, что ты не врёшь? Может у этого коротышки ум за разум зашёл от страха? Или может ты чародей государя, проверяешь мою преданность?
  Чужая гортань повинуется с трудом, нёбо и щёки онемели. Феро, сам того не замечая, изо всех сил мешает мне. Я хриплю и булькаю:
  - Никаких доказательств у меня нет. Но мы можем договориться о встрече.
  Мой собеседник долго молчит. Наконец, он роняет вполголоса:
  - О тайной встрече.
  Я прошу Хозяйку показать окрестности замка.
  - Хорошо, к рассвету мы успеем добраться. На юго-западе в часе пути отсюда есть роща с небольшим оврагом. Местечко безлюдное. Не пытайся устроить засаду - я узнаю. И не убивай моего разведчика - иначе переговоров не будет.
   Он кивает и добавляет:
  - Я возьму трёх человек. Возьми и ты не больше.
  - Принято,- и я открываю глаза в палатке Шераса.
  
  31. Когда я перестала отвечать на ласки, пустынник сперва решил, что я потеряла сознание. Но ни похлопывание по щекам, ни вода толку не дали. Я обмякла тряпичной куклой. Как раз когда он собрался бежать за лекарем, ворвался Сарм. Его прислала Хозяйка. К тому времени, как я пришла в себя, был поднят отряд из двадцати человек. Их, к сожалению, пришлось оставить в лагере, но скорость принятия решений и исполнения приказов меня поразила.
  Месяц ещё не взошёл, а я, Шерас, Сарм и Сахет уже выехали.
  
  32. В промозглый предутренний час мы были у заветного оврага. От усталости в мыслях моих было легко и бездумно, а скулы сводила зевота. С самой полуночи я боялась уснуть в седле.
  - Мы первые,- довольно заметил Сахет,- можем спокойно осмотреться.
  - Уже,- Сарм был мрачен,- думаешь, откуда вообще про эту рощу сведали? Феро и обнаружил.
  - Что, и засаду искать не будем? Понадеемся, что пронесёт?
  - Какая засада?- Сарм закипал, и я вмешалась,- здесь шестеро разведчиков с вечера подходы сторожат. Со всех заданий их сняла и срочно сюда отослала.
  - Едут, - обронил Шерас, и мы заткнулись.
  Мы спешились и подошли к самому краю обрывистого склона. Я смотрела на просвет в кустах с той стороны. Донеслось лошадиное фырканье, звяканье сбруи, чей-то приглушённый голос. Вот показался человек. Он увидел нас и махнул рукой, указывая на север. Мы согласно двинулись в том направлении. Глинистая почва под ногами чавкала и скользила, противно налипала на сапоги огромными кусками. Вскоре овраг измельчал и сошёл на нет.
  Вот они перед нами. На них тёмные штаны и куртки, высокие сапоги. Капюшоны надвинуты до бровей. Словом, одеты точь-в-точь как мы.
  Они мельче. Я помнила грубо-тёсанных великанов, что говорили с Феро. Но... у главного - лишь чуть выше меня - на виске выбился клок белых волос. Значит, ошибки нет.
   - Ты смотрела глазами Феро. Как он. Вы все видите разное.
   Почему-то меня испугали её слова. Но я отложила их на потом.
  - Я - барон Мирий Райм,- оглядывает нас и останавливается на вожде,- рад приветствовать в своих владениях тебя и твоих людей, Красный Бык. Как твоё имя?
  Мой мужчина усмехается и молчит. Я делаю полшага вперёд:
  - Его зовут Шерас и он - военный вождь. А Красный Бык - это я.
  Мирий переваривает услышанное не более двух ударов сердца. А затем учтиво кланяется мне. После строгого и простого обхождения кочевников мне странно видеть пышно-церемониальные движения. А ведь так меня учили с рождения. Быстро же я отвыкла.
  - Подтверди,- и этот голос мне знаком.
  Я с неприязнью уставилась на чароплёта. Чтоб ты подавился!
  - Как?
  Он пожимает широкими костистыми плечами:
  - Просто коснись,- и протягивает льдисто-белую каменную пластину чуть меньше листа репейника.
  - Стой!- теперь уже Сахет недобро сверлит колдуна взглядом,- Не вздумай дотрагиваться! Что это такое?
  - Проверка. Обычный человек не изменит самоцветное око. А Вожаку Проклятых Стад стоит только задеть - и оно нальётся кровью.
  - Меня ловили наёмники ведьмаков и слуги владыки. Но что-то я не помню, чтобы мне подобное давали.
  - А и не надо было. Им на тебя указал полный круг магов, после сложнейшего обряда. Они точно знали, кого искать. А я тебя в первый раз вижу и понятия не имею, кто ты такая. И сил у меня не хватит в одиночку тебя просмотреть.
  Мы переглядываемся. Сарм хватает млечный уголок. Все неподвижно таращатся на гладкую безмятежную поверхность. Ничего не происходит, и Сарм опускает руку.
  И тогда я провожу по твёрдой грани кончиками пальцев. На белизне вспыхивает несколько алых пятен, словно кто-то стряхнул кровь с ладони. Брызги расплываются по камню, как по ткани. Из глубины проступают новые сгустки багрянца. Кажется, ещё немного и закапает с края.
  Чародей отрывает взгляд от ока и кивает своему господину. Райм представляет своих спутников, я называю себя и своих провожатых.
  - Так о чём ты хотел говорить? Да ещё тайно?
  - О союзе,- пожимает плечами Мирий,- разве не за этим ты приехала?
  - Да. Что ты можешь предложить?
  - Людей, лошадей, еду, одежду и оружие, мирный переход через мои земли. Скажи, что ещё тебе нужно - я сделаю, что смогу.
  - Этого довольно. Чего ты хочешь взамен?
  - Мира, торговли, земли кое-кого из соседей, чин в твоём войске, награды, должности - мне всё пригодится.
  Разумно и не слишком жирно.
  - Хорошо, я не жадная, а ты умерен - мы договоримся. Только, зачем тебе такой риск?
  - Я мало назвал? Всё это мне нужно и другими путями не доступно. А быть захолустным бароном мне надоело.
  Он убедителен и искренен, но что-то дрогнуло в нём, когда я спросила. И я повторяю:
  - Зачем тебе союз со мной? Во владениях государя полно заговорщиков, примкни к любой стае - это не так опасно, отделаешься ссылкой в случае чего. А моих сторонников убьют без разбору всех.
  Долгий миг Мирий колеблется.
  - Ты понимаешь, кто ты?
  Я усмехаюсь.
  - Я - Красный Бык.
  - И что это значит? Чем так насолил зверь из легенд, что его травят повсюду, кроме пустыни?
  Я твержу слова из пророчества:
  - 'Он изменит, извратит всё, чего коснётся. Он подымет весь мир на рога и ничто не останется прежним...'Там дальше мор, глад и войны.
  - Точно! Не уничтожит, не убьёт - изменит! В первоначальном тексте нет ни слова о том, в какую сторону.
  Я осознаю его слова и задыхаюсь от внезапного понимания.
  - Подожди! Я не успеваю... Но тогда почему на меня охотились, гнали до самой границы? Если я - не зло, то зачем?
  Я вижу, как тяжело и осторожно он подбирает слова:
  - Скажи, ты изменилась с тех пор, как звёзды сошлись над тобой?
  Я отвечаю, не задумываясь:
  - Да.
  - Ты стала лучше или хуже?
  Без тени сомнения:
  - Лучше. Умней, опытней, решительней, просто сильней.
  Он удовлетворённо кивает.
  - А тебе понравилось меняться?
  Я молчу. Если повернуть время вспять, согласилась бы я променять весь этот путь на прежнюю беззаботную жизнь?
  - Любая перемена несёт и зло, и благо. Всегда есть недовольные и просто трусливые.
  - А ты, стало быть, не трус?- язвительно спрашивает Сахет.
  - Не важно,- подчёркнуто спокойно отвечает на колкость Райм,- шестьсот лет ничего в мире не менялось. Мы гниём. Я не хочу жить в смердящем мире.
  Сарм шумно поводит носом.
  - Что-то я ничего не чую,- весело бросает он.
  - До сих пор никто даже не пытался освоить земли за восточными пустошами. Никому не интересно, что там. За шесть веков - ни одного великого художника, скульптора, зодчего. Ни одного стоящего стиха или песни. Перепевки, перерисовки старого, добротная серость. Родители продают детей за новое платье, казни собирают больше людей, чем праздники, торговля затухает, скоро покупать-продавать будем только внутри своих наделов.
  Наш союзник переводит дыхание, и Сарм трудно подхватывает его слова:
  -Три столетия никто не выходил на поверхность. Кровь мешают раз за разом, и дети рождаются всё более хилыми, а никому и дела нет. Только стонут и ноют.
  - Ссоримся и пакостим по мелочи. Помириться или хоть повоевать по-настоящему - кишка тонка,- Сахет говорит через силу,- нас хватает только кичиться славными предками да орать о древних героях.
  - Братья, радостно смеясь, пытают сестру по чужому навету.
  Мирий гладит меня по щеке, таким тёплым и дружеским жестом, словно мы знакомы долгие годы. Впервые меня кто-то пожалел. И от этой неожиданной нежности я тоже на миг позволила себе почувствовать себя слабой. Я вморгнула выступившие слёзы и сказала:
  - Союз так союз. По рукам!
  
  33. На обратном пути Шерас приказал Сарму и Сахету:
  - Езжайте вперёд.
  Я только сейчас вспомнила, что во всё время переговоров он не проронил ни слова, и ощутила его злость. Разведчик и сотник покосились на меня и послушно оставили нас.
  - Что ты себе позволяешь? Как ты с ним разговаривала?!
  Я не понимала, почему он так вызверился.
  - В чём дело? Нам нужны союзники, и ты сам говорил, что на людях я изображаю предводителя...
  Пустынник взревел:
  - Хватит врать! Ты стелилась перед ним ковриком! Стоило ему мигнуть, и ты бы легла с ним в любой позе!
  - Ошалел? Что ты несёшь? Я не...
  - Мне не нужны ни объяснения твои, ни оправдания!
  Не было в нём ни разума, ни привычного спокойствия - только душная ревность. Он с трудом сдерживался, чтобы не ударить меня! И от этого я сама взбесилась. Хватит! Я никому не позволю себя унижать!
  - Я не собираюсь объяснять то, чего не совершала, и оправдываться в том, в чём не виновна!
  Вождь скрипнул зубами, глаза его стали совершенно безумными, и я подумала, что он убьёт меня. Но затем лицо его равнодушно застыло, взгляд стал безучастным, и Шерас направил коня вслед друзьям.
  
  34. Захудалый барон оказался выгодным союзником. Он привёл под нашу руку всё мелкое дворянство предгорий. Войско за счёт дружин местной знати увеличилось почти на треть. Райм возглавил это пополнение и вошёл в военный совет.
  От хребта до полноводной Расги установился странный предгрозовой мир. Мы собирались с силами перед переправой в центральные земли страны. Трое старейшин прибыли из Сош-кара, чтобы управлять новыми владениями пустыни.
  Но перебраться через главную реку западного края мы не успели. Разведчики принесли долгожданные вести: войско! Государь собрал, наконец, силы и движется нам на встречу.
  Я подходила к палатке, в которой вот-вот должен был начаться совет, когда услышала злые и напряжённые голоса людей внутри. Райм и Шерас готовились сцепиться. Оставалось не больше пары шагов, чтобы войти и разнять их, но меня опередил Сарм:
  - Уймитесь! Разодраться из-за женщины успеете после победы! А сейчас думайте, а не меряйтесь ...!
  Так сухо, быстро и сугубо по делу ни один сбор до этого не проходил.
  Было решено дать бой на нашем берегу. Переправа ослабит их, неизбежно раздробит хоть на малое время и можно будет потрепать их ещё до начала битвы. К тому же здесь совсем особая земля: когда-то цепь подземных озёр соединялась с основным руслом на поверхности, затем грунт осел, пойма опустилась и вода ушла из огромных пустот. Хозяйка сказала, что подкопы в определённых местах обеспечат ловушки для рати втрое большей, чем мы ждали.
  
  35. Солнце и ветер. Река жарко бликует, мешает смотреть. Подземники только что прошли мимо меня в тыл. Двое суток они выматывали врага. Подгрызали по краям, подкусывали во сне, подстраивали несчастные случаи на плотах и паромах. Урон не столь велик, сколь досаден и раздражающ.
   - Отдыхайте, родные. Заслужили.
  - Да, сестра. Не прощёлкай наш успех.
  Я не спала вместе с ними, направляя и соотнося их действия. Но мне ложиться нельзя. Где-то у прохладной воды - братья. Я не могу упустить их теперь. Не отдам другим.
  Белоснежный бык беспокоится, тревожно поводит головой, шумно отдувается, переступает копытами. Я похлопываю его по морде, ловчее перехватываю своё короткое копьё и взбираюсь на крутую холку. Я вся в белом: широкая плотная лента обмотала грудь, свободные штаны не достают до щиколоток. Глаза и волосы - бесцветны. Только кожа загорела дочерна. Я не буду сражаться, но должна внушать трепет. Я - знамя.
  Закончилась перестрелка лучников. Это было страшно. Свист, полёт и тяжкий удар в конце. И на месте человека - калека или мертвец. Плоти не справиться с закалённым металлом. Но я не пряталась и не пригибалась. Я точно знала, что до встречи с братьями останусь невредима даже посреди степного пожара. Сахет приехал и начал отчитывать меня. Я знаю, его прислал Шерас. Он всё ещё не говорит со мной и смотрит в сторону. Сахет был верхом на лошади. Я глянула на него сверху вниз и сказала то, чего даже не думала вдох назад:
  - Не мешай мне - сегодня изменится мир.
  И ощутила - правда. Все мои усилия до этого лишь поколебали мироздание. Но, стоит мне умереть, и всё будет по-прежнему. А сегодня... сегодня я подыму мир на рога!
  На мои напыщенные слова Сахет лишь покачал головой:
  - Какой голодный у тебя взгляд.
  И уехал.
  Враги выстроились красиво, как на картинке. Их было много больше, чем нас. У них почти все воины прикрыты кольчугами, а кочевники не признают защиты, кроме доблести.
  И вот они стронулись. Словно снежный оползень в горах: сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Мы ждали, и шагу не сделав вперёд.
  Они приближались, и я смутно заволновалась: вдруг мы ошиблись в расчётах? Усиливая тревогу, их первые ряды замедлились. Маги! Всё-таки почуяли, и сейчас... Земля дрогнула под ногами, враги были так близко, что я различила замешательство на лицах. Жуткая дрожь вздыбила почву, отдалась нутряным ужасом в позвоночнике, и земля словно глотнула большую часть их войска. Раз - и нет. Я моргнула, и лишь тогда на меня обрушились звуки. Ржание лошадей, крики искалеченных людей, грохот продолжающегося обвала. Пехоты больше не было. Между рекой и невообразимой промоиной остались конница, лучшие дворянские дружины, отборные отряды 'ближней стражи', храмовые рыцари и колдуны. Всё ещё слишком много.
  Но опомниться им не позволили. Стоило ли затевать изматывающее рытьё, чтобы потом дать им время уразуметь и действовать? Крылья нашего растянутого построения уже изгибались, превращаясь в клещи. Слева - Шерас, справа - Райм. Я наблюдала, как их воины врезались в ошеломлённых чудовищным погребением людей, но сама с выжившими лучниками и небольшим отрядом копейщиков и пращников осталась на месте. Мы были падальщиками. Кромка обрыва была ещё слишком зыбкой, и мало кто сумел выбраться из месива камней, костей и требухи. Но их ждали мы. Не подходя близко, почти безнаказанно добивали редких 'счастливчиков'. Кажется, я захмелела от предчувствия мести.
  Я бросила взгляд через провал. В беспорядочной свалке мне почудились строгие чёрно-белые клетки, и отрезвляющий холод заставил остановиться. Я не поняла, что испугало меня, но не сомневалась в угрозе.
  - Мешт, собери всех в кучу. Нечего шататься у края. Идём слева к нашим.
  - Но Шерас...
  Я развернулась в седле всем телом и уставилась на него. Может быть, он вспомнил, как я обещала убить его в Сош-каре. Может быть, ощутил то же, что и я. Метнулся по осыпающейся грани и согнал воинов ко мне.
  Уши забило грохотом скачки, мы мчались в диком предчувствии беды. И всё казалось - стоит чуть поспешить - и мы успеем остановить злосчастье. Уже все поняли, что происходит: чары. Какое-то заклятье набирало силы за спинами противников. Никто из бойцов Мирия и Шераса ещё не заметил неладного, но нам со стороны было ясно видно гнусное, отвратительное тёмно-гнойное облако, что вот-вот накроет наших соратников.
  Мы вломились в гущу битвы, опережая - на волос - чужое колдовство. Я успею! Шальная надежда закружила голову, мой бык, не разбирая дороги, нёсся к сердцу ворожбы. Осталось преодолеть бросок копья - не больше - и я просто растопчу магов.
  Мрачное облако простёрлось над всей прибрежной низиной, застыло на мгновение и рухнуло вниз. Белый бык взревел, его шатнуло из стороны в сторону и, резко вскинув башку, он накалывает на левый рог человека. Кровь заливает рога, лоб, течёт на ноздри. Зверь неуправляемо бесится, топча всех вокруг. А я как в вязкой патоке смотрю в глаза Шерасу. Вижу, как сереет кожа, открывается рот - что он хотел: закричать, что-то сказать, глотнуть исчезающий воздух? - с губ плещет щедрой алой лентой. Его глаза стремительно тускнеют. И я чувствую биение мира: сейчас, именно сейчас, всё изменилось безвозвратно. Пусть погибну я, захлебнётся наступление, пустынники вернутся домой, но прежним не будет никто и ничто.
  Ещё прыжок и тело соскальзывает под копыта. Я теряю его из виду. Зато, наконец, замечаю, что мои люди валятся на колени и хрипят. На ужасе, оглушении, стекленеющем взгляде и давних обидах я делаю что-то, чему не знаю названия. Заклинание бьёт своих же. Все они, даже маги, успевают вдохнуть. Но выдохнуть уже не могут. Наше сборное войско поднимается на ноги. Битва закончена.
  Мы подсчитываем потери. К вечеру отлавливают нескольких чудом спасшихся врагов. Среди них - мой средний брат. Трупы младшего и старшего уже нашли, я их опознала. Глупо мстить мёртвым и я велела отвезти и закопать их на семейном кладбище. Но живые жалости не дождутся.
  Двое магов, четверо храмовников, брат, неизвестный мне дворянин. Их подводят ко мне по одному, и я убиваю их, стараясь, чтобы кровь текла на шкуру моего быка. Страшный дух бойни уже не пугает его, но кроме меня к животному никто не суётся.
   Ксал последний. Его пламенные косы посерели от грязи, кожа в разводах. Он с ненавистью смотрит на меня, но молчит. Молчу и я. Всё и так понятно. Никакие слова ничего не исправят. Отзвук былой родовой гордости отзывается во мне, когда он умирает. Он вёл себя достойно до последнего.
  Так, на ржавом от чужой крови, смердящем, покрытом жирными мухами быке я завоёвываю себе царство.
  
  36. Темнота и тишина окутали лес. На рассвете вернутся люди. Будут шуметь и вытаптывать траву. А сейчас хорошо и тихо. Мирно дремлет пыточный столб.
  Я опускаюсь наземь. За всё время я так и не смогла заплакать. Словно у меня выжгли нутро, и осталась жаркая пустота. И в этой жгучей бездне испаряются слёзы, не успевая достигнуть глаз. И глохнут рыдания и стоны.
  Улыбка над пропастью, тело в безумии танца.
  - Ты добилась. Всего, что гнало тебя вперёд. Ты удивила меня, и я тебе благодарен.
  - За что?
  - Мне не было скучно рядом с тобой.
  - Я рада.
  Запах хлеба и пота, корни, впивающиеся в скалы.
  - А почему я тебя вижу?
  - Потому что снова на грани. Скажи, почему? Что тебе этот мужчина? Ведь вы могли и не помириться.
  - Могли. Но он был бы жив.
  Горечь первых побегов, позёмка по насту, цветы в волосах.
  - Я дважды тебя спасал. И теперь требую долг.
  - Ну?
  - Я хочу, чтобы ты жила. Жизнь за жизнь - справедливо?
  - Да,- киваю,- конечно.
  Он, похоже, собирался меня убеждать, заставлять, уговаривать. Но молкнет под моим спокойствием.
  Я достаю раковину, прикладываю к уху и слушаю шорох прибоя древнего океана.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"