Она появилась в нашей компании в виде улыбки и приязненного взора. Она всем помогала, а в командировках собирала народ у себя в номере и играла с ним в "мафию" и прочие веселые игры. Она была дочерью капитана-танкиста, за время службы поменявшего десятки гарнизонов. Этот капитан наверняка был счастлив и любил своих домашних - жену и красавицу-дочку, всех, кто грелся у него под крылом. Из-за этого отца она выросла счастливой и доброжелательной, что было не очень хорошо, потому что к ней тянулись люди, обойденные детством и последующей жизнью, как, например, Аркаша Реймерс, вдоволь постоявший в детстве на гречке, и потому не очень хороший человек; он, сухощавый, взял ее в свое подразделение и в командировках ходил с ней по ресторанам питаться ее счастьем. Я его понимаю. Она была напичкана им, этим счастьем, как солнцем выращенная груша. Однажды я видел ее мужчину. Он был несчастнее Реймерса, он был какой-то черный недочеловек, внутри которого явственно проглядывалась ребристая арматура, позволявшая ему жить, не рассыпаясь на мертвенные фрагменты. Он тоже питался ею.
Я смотрел на нее как на богиню, не испытывая желаний - мне больше нравились женщины, красота которых пестовалась испытаниями.
Однажды, перед очередной командировкой, она, солнечно улыбаясь, учила меня (пытавшегося нащупать хвост клейкой ленты), учила запаковывать картонные ящики с приборно-лабораторной всячиной: - Эти клапаны надо просто подворачивать друг под друга вот так! Мы с папой всегда так делали, собираясь в дорогу.
Я смотрел на нее как на явление Христа народу...