Белов Валерий Сергеевич : другие произведения.

Бытие Гл 42 Иосиф узнает братьев

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Бытие Гл 42 Иосиф узнает братьев
  
   Голод был почти что норма
   По библейским временам.
   Ту наследственность не скоро
   Изменить удастся нам.
  
   Объективные причины:
   Холод, засуха, война.
   Но и просто хреновщины
   Накопилось до хрена.
  
   Если можно дистрофию
   Вылечить иль подлечить,
   То от дури простофилю
   Не излечишь на печи.
  
   Дураки растут в народе
   Как бурьян или репей,
   Сколько тот сорняк природы
   Гербицидами ни лей.
  
   Где безбашенного носит,
   Трын-трава не прорастёт...
   Ждёт народ, когда Иосиф
   Все амбары отопрёт.
  
   А Иосиф хуже фрица
   Монополию блюдёт
   И пшеницу за границу
   За бесценок продаёт.
  
   Здесь ни долг, ни клуб Парижский,
   МВФ или общак
   Первобытно-сионистский...
   В общем, дело было так.
  
   Пилигримом по всем странам
   Голод с посохом блуждал
   И дошёл до Ханаана,
   Где Иаков проживал.
  
   В мокроступах скороходах
   Где он только ни бродил,
   Украину мимоходом
   И Поволжье посетил.
  
   Мор и голод в одной паре
   За татарином бредут.
   Лучше пусть придёт татарин,
   Говорили, но не тут.
  
   Биваки располагались
   От Орды за семь морей,
   И татар здесь не боялись,
   Были страхи посильней.
  
   Дуба дать кому охота?
   И пока не рухнет твердь,
   У людей одна забота -
   С голода не помереть.
  
   От волхвов узнал Иаков,
   Что войны в Египте нет
   И в амбарах хлеба с гаком
   Накопил какой-то мент.
  
   Родовое из серванта
   Серебро достал отец,
   Сыновей за провиантом
   Посылает за Суэц.
  
   Пусть за взятку, как угодно,
   Но пришлёт для них вагон
   Оборотень тот в погонах
   Или вовсе без погон.
  
   На хвосте несёт сорока
   Новости, но нет сорок
   В дебрях Ближнего востока.
   Отстаёт от нас восток,
  
   Потому братья не знают,
   Что в Египте в тот момент
   Всем Иосиф заправляет,
   Ими проданный клиент.
  
   Девять братьев Панеаха,
   От неведенья глупы,
   Держат путь, пока без страха,
   Хлеб в Египте закупить.
  
   Запрягали хлопцы кони,
   Лишь остался брат один,
   Мамой названный Бенони,
   А отцом Вениамин,
  
   Брат Иосифа по маме,
   Что Иаков схоронил.
   Был Иаков моногамен
   И Рахиль свою любил.
  
   Размножаться нощно, денно
   Был от Господа указ,
   От жены гулять изменой
   Не считалось, как у нас.
  
   Не влюбиться невозможно
   В сладости восточных губ.
   Обрабатывал наложниц
   Папа Карло однолюб.
  
   В старину детей ценили,
   Не была мораль строга.
   К двум желанным от Рахили
   Ещё девять настрогал
  
   Буратин тогда папаша.
   Без семейного врача
   Кто и от какой мамаши
   По зарубкам различал
  
   Малышей. (Шучу, конечно).
   От Рахили сыновей
   (Той, что родом из Двуречья)
   Он любил всего сильней.
  
   Справивши по Осе тризну,
   Вспоминая Вени мать,
   Он боялся больше жизни
   И другого потерять.
  
   Про Израиль миф развею -
   Пересыльный он барак.
   Корни древние евреев
   У Евфрата, где Ирак.
  
   Патриархи по влеченью
   Брали жён там дорогих.
   Не явился исключеньем
   Сам Иаков среди них.
  
   Климат мягкий, несуровый,
   Всё, казалось, зашибись,
   Но семиты-скотоводы
   Даже там не ужились.
  
   Истина покрыта мраком:
   Что их двинуло оттель?
   Подались они, однако,
   До обещанных земель.
  
   Бедные переселенцы,
   Что поверили в тот бред -
   Палестина только сенцы
   В доме, где покоев нет.
  
   Заполнять пустые ниши
   Завещал еврейский Бог
   И супружеского выше
   Ставил он гражданский долг.
  
   (Почему же либералы
   Нам страну свою любить
   Запрещают? Божьей кары,
   Не боятся, может быть?
  
   Удивляюсь я на наших
   Демократов иногда.
   Может, мало вы поблажек
   Получили, господа?
  
   Пока деды закрывали
   Все границы на засов,
   Внуки правду узнавали
   От "Свобод" и "Голосов".
  
   Власти ставили глушилки,
   Затыкали правде рот.
   Диссидентам шли посылки
   Камнем в чей-то огород.
  
   Кирпичи ловили ловко
   Проходимцы с разных мест,
   Как Щаранский и Буковский
   Выражали свой протест.
  
   Вырастали недоумки
   И с надеждой на успех
   Поклонялись толстой сумке,
   Быть желая "лучше всех",
  
   Поглощали сигареты,
   Обсуждали ерунду,
   Убеждая всех при этом,
   Что живут они в аду.
  
   Так из преисподней вышел
   Либералов высший класс,
   Своё кредо утвердивший
   На деньгах "In God we trust".
  
   С этой верою протухшей
   Разграбленья вожаки
   Всю державу, словно тушу,
   Разодрали на куски -
  
   Не зашить и не заштопать -
   Грифы, Грефы, вороньё...
   Налетело хитрожопых
   На отечество моё
  
   Столько, что уж русским духом,
   Извините, не разит.
   Вырождения старуха
   Впереди клюкой грозит.
  
   Мир изменится вчерашний.
   Ясно видится момент:
   Наш премьер - Натан Щаранский,
   А Буковский - президент.
  
   Как на зоне в мокроступах
   Им страной большой рулить.
   Жаль, что Хельсинскую группу
   Станет некому кормить.
  
   Оценили панораму
   Нувориши-плохиши
   И умчалась на Багамы
   Куролесить от души.
  
   Мы же поспешим податься
   Не в Египетский круиз,
   А туда, где зарождался
   Истинный капитализм.)
  
   Многомордный, многоликий
   Шёл в Египет караван,
   Ибо голод был великий,
   Посетивший Ханаан.
  
   Прут верблюды люд осёдлый
   По пустыне бытия,
   Набивают зад на сёдлах
   Оси-Цафнаха братья.
  
   Все дела иные бросив,
   Где-то в глубине веков
   Самый главный босс Иосиф
   Принимал оптовиков.
  
   Поклонились ему братья
   Лицем до самой земли
   С выражением симпатий,
   Не напрасно, дескать, шли.
  
   При египетском сатрапе
   Ухом, рылом не ведут,
   Что кровинушка по папе
   Самым главным будет тут.
  
   Враз родню узнал Иосиф,
   Только вида не подал.
   Он братьям припомнит после,
   Как в канаве он страдал,
  
   Ограниченный в движеньях
   За провидческий свой сон.
   Рабство как освобожденье
   От Иуды принял он.
  
   Ведь могли убить в запале,
   Если бы не брат Рувим,
   Что ходил к служанке Валле.
   Ну, да Бог пребудет с ним.
  
   Это больше чем измена,
   Если брат тебя продал.
   Впрочем, собственную цену
   Сам Иосиф не узнал.
  
   Тайну сделки той под пыткой
   Братья сохранят навек.
   Мне ж немного любопытно:
   Сколько стоит человек?
  
   На конкретном взять примере,
   Сколько стоит супостат,
   Если в сребрениках мерить
   Возраст Оси и Христа?
  
   Прейскурант Иуд тех вкратце
   Об еврее говорит:
   Двадцать стоит лет в шестнадцать,
   Тридцать будет в тридцать три.
  
   (Лучшие упустишь годы -
   Поизносится товар,
   Трансфертные лишь расходы.
   С мёртвеца какой навар?
  
   Думаю, чем к смерти ближе
   Больше будут нас ценить,
   Лишь одну проблему вижу -
   Вид товарный сохранить.
  
   Хочешь выглядеть чуть краше -
   Пятачок на облучок.
   Впрочем, это дело ваше,
   Но кончается лачок,
  
   Что усопшего обличье
   Помогает освежить
   И в гробу посимпатичней,
   Как живого, уложить.)
  
   Всех правителей фартовей
   Босс Египетской земли
   На братьёв глядит сурово -
   Кто такие, с чем пришли?
  
   Сам о том прекрасно знает,
   Отделяет от толпы
   И с пристрастием пытает,
   Вспоминая про снопы,
  
   Что однажды поклонились
   В ноженьки к снопу его.
   Сны провидца подтвердились.
   Что Иосифу с того?
  
   Лишь лишенья да невзгоды.
   И, возможно, поделом
   Про потерянные годы
   Вспоминать ему в облом -
  
   Как молил братьёв наивный
   Не убить за компромат,
   А в ответ лишь инвективы,
   Мат, короче, перемат.
  
   (Дара Божьего признанье
   В людях ценится сто крат,
   Лишь когда твои дерзанья
   Не предвидят результат.
  
   А когда в ногах держава,
   Выше некуда залезть -
   Всё вокруг пустая слава,
   Зависть скрытая да лесть.
  
   Ловко карлики умеют
   Кулачки совать под нос
   До тех пор, пока пигмеев
   Ты своих не перерос.
  
   Жёлудем когда из грязи
   Ты до облака взлетел,
   Славой ты своей обязан
   Тем, кто жёлудь твой не съел.
  
   Подведу итог беседы:
   Тот, кто нас приободрил,
   Не обгладывал посевы -
   Не последний гомодрил.)
  
   Сон братьям мозгов под осень
   Не добавил - в трёх снопах
   Заблудились и пред Осей
   Пребывают в дураках,
  
   Кто пред ними - без понятья.
   Вспомнив про злосчастный ров,
   Стал Иосиф к своим братьям
   Пуще Сталина суров.
  
   Но умел скрывать он злобу,
   Не кричал семь раз на дню
   И в отличие от Кобы
   Почитал свою родню,
  
   Сор не выносил наружу.
   Но в интригах не простак
   Он Вышинского не хуже
   Разыграть умел спектакль.
  
   Как тиран в тридцать девятом,
   Обвиненье бросил он:
   "Всяк из вас есть соглядатай,
   Диверсант или шпион.
  
   Под зерно мешков нашили,
   Появились неспроста -
   У державы вы решили
   Вызнать слабые места.
  
   Наготу земли пришли вы
   Изучить, чтобы узнать,
   Где дозор стоит паршивый
   И как легче его снять".
  
   Отвечали братья: "Хлеба
   Лишь купить, твои рабы,
   Мы желаем. Непотребно
   Нас во всех грехах винить.
  
   Ханаана коммерсанты,
   Честные мы господа
   И в шпионах-диверсантах
   Не бывали никогда.
  
   Одного мы человека
   Будем дети. Ханаан
   Сел давно на картотеку
   Без поддержки разных стран.
  
   Из одиннадцати сводных
   Брат Иосиф наш почил.
   Младшего, из благородных,
   В путь отец не отпустил".
  
   "Вот и я о том - почивший
   Продолжает свою месть -
   Соглядатаев почище
   Вы заложниками здесь.
  
   Вас подвергну испытанью -
   В подтвержденье ваших слов
   Мне отдайте на закланье
   Лучшего из всех сынов.
  
   Вы отсюда не уйдёте,
   Есть уже о том приказ,
   Если мне не приведёте
   Брата младшего из вас.
  
   Одного домой пошлите,
   А другие посидят
   До тех пор, пока в Египте
   Не появится ваш брат.
  
   Мне вас, как врагов народа,
   Здесь придётся задержать,
   И боюсь, судьбы Ягоды
   Вам тогда не избежать".
  
   Передал братьёв под стражу,
   Продержал всего три дня,
   А потом юрист со стажем
   Своё мненье поменял.
  
   Без конкретных обвинений,
   А тем более улик
   Личности для выясненья
   Срок даётся невелик.
  
   Не бомжи, не аферисты,
   Не бандиты, наконец,
   В ожидании томится
   Не накормленный отец...
  
   Вспомнил Ося, как он пылко
   Все пороки обличал
   И за "Балтики" бутылку
   На Рувима настучал.
  
   Сердце у сатрапа тает,
   Капли капают в живот,
   С поджелудочной стекают,
   Попадают в пищевод.
  
   Лишь с остатками от чая
   Железы достиг фермент,
   За любовь что отвечает,
   Тут вконец растаял мент.
  
   Сердца сок с мочою слился
   И на улице уже.
   Лишь пузырь освободился,
   Легче стало на душе.
  
   Если нашему либидо
   Милосердье не вредит,
   Забываются обиды,
   Словно не было обид.
  
   Мент к братьям уже без мата
   Обращается в ночи,
   И теперь не ультиматум -
   Предложение звучит:
  
   "Я от вас, коль вы не лживы,
   Доказательства дождусь,
   И останетесь вы живы,
   Ибо Господа боюсь.
  
   Я дорогой откровенья
   По его иду лучу,
   Брата младшенького Веню
   Получить от вас хочу.
  
   Не возьму на сердце камень -
   Покарать вас с высоты,
   Хоть признаться между нами,
   Вы отменные скоты.
  
   Про отца страданья знаю,
   Про ужасный недород.
   Из тюрьмы вас отпускаю
   Дабы не погиб ваш род.
  
   Одного из вас под стражей
   Подержу я под замком,
   Пока вы с зерном поклажу
   Отвезёте в отчий дом.
  
   Возвращу его вам быстро,
   Как придёт Вениамин,
   В ваших помыслах корыстных
   Не замаранный один".
  
   И для верности добавил:
   "...Чтобы вам не умереть,
   А не то трамвай задавит
   Иль другая ждёт вас смерть".
  
   (Удивительнейший номер
   Вспоминаю невзначай,
   Как Камо на рельсах помер
   По заданью Ильича
  
   Или Сталину в угоду.
   Революции рука,
   Чтоб концы упрятать в воду,
   Убрала боевика.
  
   Ехал на велосипеде
   Получить должок с вождя.
   Вёл трамвай какой-то педик,
   Не сумел из-за дождя
  
   Избежать наезда резко
   И наехал, как итог -
   Кончил жизнь Камо в железках,
   Скрученных в бараний рог.
  
   Против лома нет приёма.
   Медицине не помог
   Возвратить Камо из комы
   Низкий болевой порог.
  
   Изуродовано тело,
   Крови вылилось с ушат,
   Кость берцовая отдельно
   От штанин, за ней - душа
  
   Отлетела, эко диво...
   Здесь вопрос стоит не в том -
   Пил грузин вино иль пиво?
   Диво кроется в ином:
  
   Три трамвая на весь город
   И один велосипед
   Вниз слетает с косогора...
   Трое сбоку - ваших нет,
  
   Жизнь лихую подытожив,
   Саданули об настил...
   Всё, что был когда-то должен,
   Вождь погибшему простил.)
  
   Вспомнил Веничку Иосиф,
   Проглотил обид комок,
   На братьёв взирает косо,
   Точно Ленин на Камо.
  
   Выбора им не оставил,
   Как за отроком лететь -
   "...А не то трамвай задавит
   Иль другая ждёт вас смерть".
  
   Хороша альтернатива.
   Призадумались братья
   И друг к другу обратились
   После этого битья.
  
   Что подвигло братьев, бог весть,
   Вспомнить давние дела?
   Неужели это совесть
   Голос слабый подала?
  
   "Бог за наше злодеянье
   Суд свой праведный вершит,
   Налагает наказанье
   За страдания души
  
   Те, что претерпел Иосиф,
   Нашей милостью изгой.
   Не заслуживал он вовсе
   Жалкой участи такой.
  
   Слушали его не слыша,
   Когда нас он умолял.
   Чрез него нам сам Всевышний
   Свою волю объявлял.
  
   Кстати, что сейчас дремучий
   Дух имеет нам сказать?"
   Поплотнее сбились в кучу,
   Стали медиума звать
  
   Разузнать, судьбу какую
   На чужом примере им
   Дух предложит, не блефуя,
   Иль останется глухим
  
   К их постигшему несчастью...
   Был ещё не слишком строг,
   К оккультизму обращаться
   Разрешал еврейский Бог.
  
   Знать судьбу братья хотели.
   Им поведал третий глаз,
   Как с любовницей в постели
   Трумэн подписал приказ
  
   О бомбёжках Нагасаки,
   Как Господь его судил
   И какие выпить ссаки
   Он его приговорил:
  
   "Президент преступный Трумэн,
   Сатана за твой приказ
   На то место, чем ты думал,
   Столько раз натянет глаз,
  
   Сколько полегло японцев.
   Наблюдать тебе, изгой,
   Не затмение на солнце,
   А кисту и геморрой".
  
   Я так думаю, Иосиф
   Вверг братьёв своих в гипноз,
   Их стенаниями в голос
   Умилялся он до слёз:
  
   "Мы сюда пришли за хлебом,
   Но ужасен жребий наш -
   Вниз глядеть и видеть небо
   В отражении параш..."
  
   "Говорил вам: Не грешите
   Против отрока" - Рувим
   Чувств растрёпанных в зените
   С осуждением к другим
  
   Обращается к братишкам,
   Лицемерья образец,
   Ведь ему тогда мальчишку
   Охранять велел отец.
  
   Говорил высоким слогом
   (Дать понять, что ты умней,
   Справедливей - имя Бога
   Помогает всех верней):
  
   "Кровь на нас легла позором,
   За неё с нас взыщет Бог"...
   (Удивлён я - где тот Зорро
   Эту кровь увидеть смог?
  
   Не убили, слава Богу,
   Стал Иосиф атаман.
   Ну, подумаешь, немного
   Поработал задарма.
  
   Человек другим не станет.
   От сохи мечтает тать,
   Как бы половчей заставить
   На себя других пахать.)
  
   Сам Рувим пусть тёщу лечит,
   Здесь задумал он схитрить -
   Снять и на чужие плечи
   Всю вину переложить,
  
   Испугался, что накажут
   Или отдадут под суд -
   Про Иосифа продажу
   Он не доложил отцу,
  
   Думал, будучи моложе:
   Сгинул Ося, хрен бы с ним.
   Не хотел отца тревожить
   Сострадательный Рувим.
  
   И пока братья стенали -
   Зря продали, то да сё,
   Одного они не знали,
   Что Иосиф слышит всё.
  
   Между ними, как рабочий,
   В тот ответственный момент
   Ошивался переводчик,
   Завербованный агент,
  
   Мастер на такие штуки.
   Знает каждый атташе -
   Длинные сатрапа руки
   Начинаются с ушей.
  
   В дальних комнатах Иосиф,
   Чтоб никто не услыхал,
   Тело на подушки бросил,
   Сильно так переживал,
  
   Заходился от рыданий,
   Братьев продолжал любить.
   Думал он о наказанье
   И о том, как их простить.
  
   Мщение и всепрощенье
   Встретились на кулачках.
   Жажда низкая отмщенья
   Проиграла по очкам
  
   В этом очном поединке
   У Иосифа в душе.
   Во всех смыслах был великим
   Иеговы атташе.
  
   Полежал минут пятнадцать,
   Отряхнулся, точно гусь,
   Вышел дальше притворяться
   Лицедеем братских чувств.
  
   Драматическим артистом
   С детства Ося быть хотел,
   На растроганное лице
   Маску строгую надел.
  
   Подавил в себе он стоны,
   Как в гестапо партизан,
   Взял из братьев Симеона,
   Как преступника связал,
  
   Поступил весьма сурово.
   Брал Сихем тот как герой
   После акта полового
   С обесчещенной сестрой.
  
   Стратегический свой гений
   Тухачевским проявил -
   Всех обрезал, как растенья,
   Беззащитных перебил.
  
   (Что крестьян гонять в глубинке,
   Отправляя на тот свет,
   Что мечами по ширинкам -
   Разницы особой нет.
  
   Позже Сталин командарму,
   Что Кронштадт в крови топил,
   По делам воздаст недаром.)
   Ося тоже не простил,
  
   Посадил он Симеона.
   Помнил Ося, как садист
   Брат сдирал с него кальсоны
   И швырял в канаву вниз.
  
   Но Иосиф в высшей славе
   Выполнял, что скажет Бог,
   Рук своих не окровавил,
   А ведь очень даже мог
  
   Покарать как Чикатилу.
   Месть не овладела им.
   Родовое накатило
   Чувство близости к своим.
  
   Был готов тогда Иосиф
   Предпоследнее отдать,
   Чтоб отца увидеть проседь,
   Веничку поцеловать.
  
   Под Иосифа указку
   Полной мерою мешки
   Набивают под завязку
   Братья (те же мужики,
  
   Что приехали с Поволжья
   За пшеницею в Тамбов.
   А найти пшеничку сложно -
   Перебили мужиков).
  
   Но зерно Иосиф сыщет,
   Не посадит на паёк.
   Коммунизма призрак нищий
   От страны ещё далёк.
  
   Без разборок и делёжки
   Сможет нищенка прожить -
   Поклониться стоит в ножки
   И накормят, может быть.
  
   На египетских раздольях,
   Где ковыль растёт ничей,
   Мы накушаемся вдоволь
   Благородством богачей.
  
   Загрузить братьёв Иосиф
   Фуражом даёт добро
   И велит в мешки к ним бросить
   Ханаана серебро,
  
   Может то, что так паскудно
   За него купец платил.
   Впрочем, деньги те Иуда
   На блудниц давно спустил.
  
   Братья на ослов, верблюдов
   Хлеб навьючили в мешках.
   И пошли они оттуда
   Малой скоростью в песках.
  
   Совесть грузом за спиною
   Тяжелее горьких слов,
   Ощущение такое -
   Сами вроде тех ослов.
  
   (Если верить Кузнецову -
   Он поэт, библиовед -
   В языке еврейском слова
   Совесть не было, и нет.
  
   Заменяет совесть людям
   Огорчение, каприз...
   А бессовестных не любят -
   Значит, антисемитизм.
  
   Нет понятья - в эти дыры
   Выдувает душу вон.
   На иврите нет Шекспира,
   Не велик с того урон.
  
   По незнанью ближе к ночи
   Вру, конечно, атеист -
   Образованнее прочих
   Богослов и талмудист.
  
   Есть у них Шолом-Алейхем,
   И хоть нет у них Христа,
   Оголтелых шайке-лейке
   Талмудисты не чета.
  
   Возраженья слышу - ой ли?
   Юдофил и юдофоб
   Препираются до боли
   И меня загонят в гроб.
  
   За народы и системы
   Отвечать я не берусь,
   Лучше я от скользкой темы
   К изложению вернусь.)
  
   Брат один открыл мешок свой
   На ночь накормить осла
   И остолбенел от шока
   Видя то, что Бог послал.
  
   Как вести себя не знает,
   Ошарашен не слегка -
   Серебро его сияет
   Из отверстия мешка.
  
   Прибежал к своим он братьям:
   "Серебро возвращено,
   Утаим его от бати
   И потратим на вино".
  
   Нет, подумали другие -
   Знак хорошим не назвать,
   Если помочи тугие,
   Оттянув, пустить назад.
  
   Это вам не обещанья,
   Вечно помнить и любить.
   Если деньги возвращают,
   Значит, точно будут бить.
  
   Сердцем трепетно смутились,
   Пережить подобный стресс
   Даже к Богу обратились,
   Проявили интерес.
  
   "Что Господь задумал с нами
   Очень скоро сотворить,
   Если мент сорит деньгами
   И про то не говорит?"
  
   Так с халявным миллионом
   И с мучицей на мацу,
   Но уже без Симеона
   Братья подошли к отцу.
  
   Встал Иаков преподобный,
   Без торшера абажур.
   Пред отцом отчёт подробный
   Вкратце я перескажу:
  
   "Над землёй той главный самый
   Принял нас средь бела дня,
   Говорил сурово с нами
   В соглядатайстве виня.
  
   Вёл себя как контрразведка,
   Унижая пришлых лиц,
   Что весьма бывает редко
   При прозрачности границ.
  
   У него система "Тополь",
   В бункере запас еды,
   База в бухте Севастополь
   И с рукою нелады -
  
   Сохнет сошкой веретённой.
   (У Иосифов такой
   Был дефект приобретённый,
   У Иакова - с ногой.)
  
   Продержал три дня в подвале
   Нас в египетской тюрьме.
   Мы же духа не теряли,
   Поддержали реноме
  
   Людей честных и при этом
   Заявили мы ему:
   Про крылатые ракеты
   Не расскажем никому.
  
   Нас одиннадцать сначала
   Было братьев на крыльце,
   Одного из нас не стало,
   Самый младший при отце.
  
   Нас числом осталось десять,
   Симеон в темницу взят,
   А развесить нашу честность -
   Хватит и на пятьдесят".
  
   (Факт открыл я интересный:
   Если Библия не врёт,
   На востоке самым честным
   Был израильский народ.
  
   Впрочем, этот довод спорен,
   Не согласен с ним Коран.
   А где вор сидит на воре,
   Самый честный там баран.)
  
   Но продолжим братьев повесть,
   Что поведана отцу
   В оправданье или в гордость
   За мучицу на мацу:
  
   "В нашей честности семитской
   Усомниться смог тиран
   И отправил в путь неблизкий
   Хлеб доставить в Ханаан.
  
   Одного из нас залогом
   Приказал оставить он.
   И по жребию в остроге
   Оказался Симеон
  
   (Тот, что до того всех лучше
   Брал подрезанный Сихем.
   Как Иосифа он мучил
   Не рассказывать же всем).
  
   Обещали, скоро будем.
   За одно ты нас прости -
   Веню нас сатрап принудил
   Вместо Сёмы привести.
  
   "Младшего желаю брата -
   Говорил он - лицезреть
   Я желаю и обратно
   Отпустить. Иначе смерть
  
   Ожидает Симеона.
   Юрисдикция строга
   К соглядатаям, шпионам
   И к пособникам врага.
  
   Привезёте Веню если,
   Что честны вы, буду знать
   И в Египте сколько влезет
   Разрешу вам торговать
  
   Без запретов и лицензий,
   Саннадзора, блокпостов".
   Спорить было бесполезно,
   Загрузили мы ослов,
  
   А когда опорожняли
   Привезённое добро,
   Мы прознали, что подклали
   В наши торбы серебро".
  
   (Извините, подложили,
   Не изменит это суть,
   Если вытянут с вас жилы
   Серебро назад вернуть.
  
   Вспомнил я, бандит Япончик,
   До того как отсидел,
   Сапогом лечил по почкам
   Тех, кто вовсе не болел.
  
   Знал я Ходоса Володю.
   Ну, случилось, задолжал,
   Про факторинг мордой в воду
   От Япончика узнал.
  
   Извлекаемый обратно
   За цепочку под ножи,
   Думал он с Рене Декартом:
   Если мыслю, значит жив.
  
   Высоко взлетел Картезий
   На познания коне...
   Чем тогда Володя грезил,
   Не понять тебе, Рене.)
  
   По делам всем воздаётся,
   Но как скоро не берусь
   Я сказать... Опять отвлёкся,
   Вновь к высокому вернусь,
  
   Бишь к ослам и к чувству братства,
   Что застыло у ворот,
   И в попытках разобраться
   Морщит лбы про серебро.
  
   "Может, ниспослал нам чудо
   Наш Всевышний господин?"...
   Почему-то на Иуду
   Все взглянули, как один.
  
   Комбинатор он великий,
   Есть за ним такой грешок.
   Но зачем всё, что заныкал,
   Сунул каждому в мешок?
  
   Круговой порукой споро
   Нас повяжет, вот беда...
   Зная же Иуды норов,
   Промолчали как всегда.
  
   Впрочем, это всё догадки -
   Думали они тайком,
   И каким бы ни был гадким,
   Здесь Иуда ни при чём.
  
   Причитал Иаков тяжко:
   "Вы причина моих бед -
   Ося отошёл бедняжка,
   Симеона больше нет,
  
   А теперь ещё хотите
   Веню среди бела дня
   Увезти с собой в Египет.
   И всё это - на меня!"
  
   Здесь Рувим-правозащитник
   Выступил в защиту всех:
   "Мой отец, с меня взыщи ты
   За содеянный наш грех.
  
   Двух сынов моих убей ты,
   Если правды не найду,
   Симеона с того света
   Я живым не приведу.
  
   Отпусти ты с нами Веню,
   Едем, чай, не на Тибет.
   Верь мне, как еврей еврею,
   Я верну его тебе.
  
   Дай мне Веню на поруки,
   Возвращу его к своим".
   Думаю, в кармане кукиш
   Зажимал тогда Рувим,
  
   Выглядеть при том приличным
   Вывел он один приём:
   Надо мысленно в кавычки
   Заключать своё враньё.
  
   Прихвастнул он делом грешным,
   Снимет грех потом с души -
   Чтоб несчастного утешить,
   Все приёмы хороши.
  
   Образованный, ей Богу,
   Знал, что даже Томас Манн
   Осуждал не очень строго
   Во спасение обман.
  
   Знал Рувим, что он, конечно,
   Симеона не вернёт,
   Но и дед бесчеловечно
   Внуков тоже не убьёт.
  
   (Впредь без фиги и кавычек,
   Во спасенье, за глаза
   Врать вошло у нас в привычку,
   Если больше не сказать.)
  
   В сострадании замечен
   Не однажды был Рувим -
   Валлу утешал под вечер,
   К ночи предложил интим,
  
   Брата не порвал на части,
   Когда тот отцу его
   С потрохами сдал стукачик
   За две "Балтики" всего.
  
   Но когда, как в океане,
   Их столкнуться случай свёл,
   Он свой айсберг состраданья
   От Титаника отвёл.
  
   Руки отроку вязали -
   Он верёвочку нашёл,
   Осю в рабство продавали -
   Помочиться отошёл,
  
   А теперь Вениамина
   Предложил в Египет взять...
   В бескорыстность господина
   Верить, думаю, нельзя.
  
   Слишком были опасенья:
   Симеона не вернёшь.
   И не слишком во спасенье
   Мне представилась та ложь.
  
   Но Иаков даже слишком
   Строил мины и вопил,
   Волос дёргал и мальчишку
   Никуда не отпустил.
  
   Рассудил Иаков трезво -
   Мало ль что произойдёт?
   Заявил всем, как отрезал:
   "Сын в Египет не пойдёт.
  
   Осю бедного убили,
   Один Веня его брат,
   Что родился от Рахили,
   Бриллиант во сто карат.
  
   А случится с ним несчастье,
   Что в пути произойдёт -
   С выражением участья
   Брат Кондрат ко мне придёт,
  
   Не поймёшь на чьё прощанье
   Будут все приглашены...
   Седину мою с печалью
   В гроб загоните, сыны.
  
   В том языческом Египте
   Дабы Веня не погиб,
   Что вы мне ни говорите -
   Не поедет сын в Египт".
  
   Сына Веню Симеону
   Предпочёл тогда отец...
   Их еврейскому закону
   Не судья я, наконец.
  
   А насколько допустимы
   Во спасение обман,
   Ложь, вранье и инвективы -
   Пусть расскажет Томас Манн.
  
   Полная версии Библии в стихах размещена на "Персональном сайте Валерия Белова" http://belovbiblevirsh.ru/
  
   Мы верим в Бога (пишется на американских купюрах)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"