Друзьям-заморечанам - 1
Ну что, друзья-заморечане
Вчерашние однопалчане,
Случилось вам за семь морей
Сбежать от родины своей?
Как вам сияется в зените?
Что редко пишете, звоните?
От вседержавных наших бед
Нашли то место, где вас нет?
Антисемитским заморочкам
Сумели вы поставить точку
Иль вечный наш российский жид
Всё дальше по миру бежит?
Чего вам, братцы, не хватало,
Родимых хлябей было мало?
Да их хлебать за пядью пядь, -
Лаптями век не расхлебать.
В рай въехать на чужой повозке
Хотелось вам - но вот загвоздка:
С народом выдался облом,
Не санаторий, а дурдом.
Ему бы кланяться талмуду,
А он, мятежный, чешет муды,
На прочее махнул рукой,
Как будто в мудах есть покой.
Свои к рубашке ближе воши.
Нашли, кого бы облапошить -
В России испокон веком
В избытке сыщешь простаков.
Эмили не сродни Емели.
Где только дурня не имели?
Средь бела дня, в вечор, в ночи
Валяли прямо на печи.
Кто сиднем ждёт велений щучьих,
Самих прищучат иль прижучат,
А то и ссучат, дайте срок,
Когда страна - большой острог.
Но мы в кутузках не сидели,
Мотались по миру, балдели
И как туземцы из-за бус
Исколесили весь Союз,
Ещё огромный, неблошиный,
Голодный, но несокрушимый,
Закрытый, в оспах-лагерях,
Но, скажем прямо - не Гулаг.
Наука вышла из шарашек,
Уже не в зонах - на шабашках
На самом краешке земли
Рубили мы свои рубли.
Ещё в фаворе, не в загоне
Служили преданно Мамоне -
Наворовать успеть сполна,
Чтоб впредь не делать ни хрена.
А как в избытке настяжались -
Поразлетелись, разбежались,
А приглядеться с высоты -
Позарывались, как кроты.
Когда бы сам таким я не был,
То не коптил в столице небо,
А где-нибудь в лесной глуши
Слагал о зябликах стиши.
Но я б и там, дружище давний,
Открыл тебе навстречу ставни,
Чтоб из блужданий стольких лет
Ты б выбрался на слабый свет
Моей нетлеющей лучины...
Не вешай носа, дурачина,
Тоской себя не изводи -
Ещё увидимся, поди.
Не пил бы, как всегда помногу,
А собирался бы в дорогу,
Покуда панамерикан
Ирак не схавал как Афган.
Чужой бедою он зальётся,
А вот блевать тебе придётся
Сибирской язвой полным ртом,
А то ещё каким дерьмом.
Что вам арабы и сауды,
У нас в стране свои Иуды.
Чтоб жажду мести утолить
Вернись своих хазар месить.
Как сыну блудному, приятель,
Раскроет родина объятья
И тихо скажет: Игорёк,
Усвоил княжеский урок?
Позора нет, чтоб несмываем.
Есть свет в окне незабываем,
Коровка божья у жнивья,
Есть память, каждому своя.
Всегда не поздно оглянуться,
К плетню родному прикоснуться...
А тех, кто смотрит лишь вперёд -
Всех смерть обратно соберёт.
НАШ ОТВЕТ ЧЕМБЕРЛЕНУ
Ответ А. Крупника на Друзьям-заморечанам -1
(с сохранением орфографии, описок и ошибок)
То, что в кавычках, взято из первоисточника.
Извините за ненормативную лексику, её немного и по существу
"Ну что друзья" одноПАЛЧАНЕ,
Когда-то чаще мы кончали.
Нам был как дом чужой диван,
Не разделял нас океан.
"И пили как всегда по- многу"
И одному молились богу,
И помню ,что тогда Пегас
Служил у одного из нас.
И он писал о том, что видел,
Как чукча едущий в степи
И никого не ненавидел,
А просто рифмы он лепил.
Лет сто прошло, и вот однажды
Он взял гусиное перо
Почистил бороду им дважды,
Да тут его и прорвало.
Вопросов налетела куча.
Видать на "родине своей"
Голодной, но еще могучей
Он хочет знать; как там еврей?
"В рай въехать на чужой повозке"
Я правда не был и готов.
Да и к тому ж еще загвоздка
Ее давно разбил Белов.
Что правда нету легче ноши,
Чем взять другого "облапошить"?
И не покаяться равину.
А взять здоровую дубину
Чтобы по-русски сокрушить
Всех тех, кто лучше хочет жить?
Твоей "нетлеющей лучине"
Так убиваться нет причины.
Там хорошо, где нету нас.
Плыви неспешный мой баркас
И принеси ты другу весть,
Что жизнь есть жизнь, а честь есть честь.
Я напишу не между строк,
Что тот, увы "большой острог"
"Где мы мотались и балдели"
И дома делали бардели
Мне так же дорог и любим
И так же памятью храним.
Кончай бодаться из-за "бус",
Ведь ты же не козырный туз.
Что ты "мудами" попрекаешь,
Как будто сам их не имаешь?
И если можешь не юли,
Валяй "руби свои рубли".
Ведь жизнь она на что дана?
"Чтоб впредь нс делать ни хрена?"
Иль "где-нибудь в лесной глуши"
Кормить своею жопой вши?
"Чтоб из блужданий стольких лет"
Искать и не найти ответ?
"Не вешай носа дурачина"
Для желчи право нет причины.
Есть тачка "каждому своя"
И к ней крииая колея.
И есть друзья и память есть,
И есть у них что пить и есть,
И видеть вес издалека
Конечно иногда тоска.
Тоска по молодости нашей,
По дням, которых нету краше.
И по Москве, и по России.
Но если б Вы меня спросили,
"То приглядеться с высоты",
Ворюги, бляди и менты.
Что Вы еще спросить хотите?
"Что редко пишите-звоните?".
Полтинник только раз бывает,
Но с ним Белов не поздравляет.
Да, "память каждому своя"
Через леса, через моря.
И ты судить меня не мог.
Судить нас может только Бог
Сашке Курбскому два слова
От очень Грозного Белова.
В истории полно примеров
Эпистолярных Чемберленов.
Вновь Крупнику за океан
Пишу, как Курбскому Иван
Когда-то Грозный: Слышишь Крупник!
Ещё на Родину ты пукни -
Получишь посохом в бубён,
Враз осознаешь связь времён
С пространством старика Эйнштейна.
На новой родине кошерной
Вмиг без Малюты-палача
Пиздить закончишь не начав.
Сначала ты меня обидел,
Что между строчек не увидел,
Как шестикрылый Серафим
На бывшей родине любим,
На той, где бляди да ворюги,
Твои вчерашние подруги.
А если удалось слинять,
Выходит, ты уже не блядь?
За море гуси улетели.
А мне на этом беспределе
Свой век придётся доживать,
Греть пузо или бомжевать...
Ответь мне, нашей дружбы ради,
В твоей классической триаде -
"Ворюги, бляди да менты"
Где раньше ошивался ты?
С порога обнимая друга,
Мента ты тискал иль ворюгу?
А если так, то слово мент
Звучит почти как комплимент.
Потом остыл, прошла обида,
Былое вспомнилось либидо,
Взгрустнулось, как там мой еврей
На новой родине своей.
Обидел я его напрасно.
Мечтал о жизни он прекрасной,
А в него за ту мечту
Огонь и молнии мечу.
Покаюсь, согрешил, сорвался,
Рифмоюродствовал, ругался,
Раззявил на младенца пасть...
Желчь, не иначе, разлилась.
О русской вспомнил я дубине
И херувиму по хребтине.
У нас в стране закон такой -
Всегда дубина под рукой.
Не всяк от дышла увернётся,
Кто ближе, тем и достаётся,
Прости, мой старый корешок,
Что угодил под посошок.
Да кто мне право дал такое
Судить? Оставь дитя в покое,
Покуда сам ты, юдофоб,
Не получил кадилом в лоб
От благоверного раввина
Из Сашкиного лимузина...
Ему обидчика достать,
Что вам два пальца почесать.
Покуда ты "имаешь муды",
Свои он греет на Бурмудах
И "жопою не кормит вшей"
Среди бомжей и алкашей.
Что мериться - кишка чья толще,
Судьба чья слаще или горше?
Пока звучит Благая весть
Хлеб наш насущный даждь нам днесь,
Как приносил с небес когда-то
Портвейн в чертог мой небогатый,
Но дом младенческих утех
Назвать борделем - тяжкий грех.
Но сорвалось и вызов брошен.
Крик возмущения истошен,
Гремит как колокола медь -
Поганить Родину не сметь!
Отечество - оно сакрально,
Одно, интернационально,
Будь ты хоть чукча, хоть еврей -
Гордишься родиной своей.
Как не отменишь миг рожденья.
Так жизни первое прозренье
В груди творения венец
Несёт в себе как образец.
Сверчка запечного рулады,
Огонь мигающей лампады...
Под светлым образом Отца
Так и коптить ей до конца.
А что касаемо блужданий,
Дорожек узких, испытаний -
Как ты сумел упомянуть:
Кому какой заказан путь,
На то на всё Господня воля,
И осуждать не мне, тем боле,
Что кривовата колея
Твоя, да Бог тебе судья.
Сам с перекошенною крышей,
Из трёх сосёночек не вышел,
Бреду с лучиною в ночи,
Куда уж мне тебя учить.
Тебя любил за что - не знаю,
По полочкам не разбираю,
Но Бога я не прогневлю,
Я и сейчас тебя люблю.
Уж ты прости мою натуру,
Но разобиделся ты сдуру,
Не думал, что благая весть
Так покоробит Вашу честь.
Разоткровенничились если -
Тебе признаюсь, честь по чести,
Письмо не раз перечитал,
Но жизнь и честь делить не стал.
По нормам жизни ты в порядке,
Но кое в чём играешь в прятки,
Когда к моим простым стихам
Цепляешься по пустякам.
Возможно, что-то недопонял,
Красуешься как в цирке пони,
В своей попоне золотой
На крупе с крупною звездой.
Ну вот, опять я стал бодаться,
А так хотелось разобраться,
Письмо повторно пролистав,
В чём кроме блядства я неправ?
Что из окошечка острога
Не вижу дальше я порога?
Или сокамерник-бандит
Мне ближе чем иной семит?
А может - годы на излёте,
Я ж куликом сижу в болоте,
Своих козявочек хвалю,
А прочих клюнуть норовлю?
Занудничаю попугаем
Апокалипсисом пугаю,
Про жопу рассуждаю вслух,
Оракул, жареный петух.
Ну, хватит кукситься, гундосить.
Живи сто лет и, кровь из носа,
Тебя поздравлю и внучат
На будущие пятьдесят.
Ещё спешу тебе заметить,
Что мы давно уже не дети,
Я сам небрежностью грешу,
Порой с ошибками пишу.
Далёк я от замашек барских
И смесь иврита с тарабарским
Готов ловить с любимых уст -
Что мой лопочет карапуз.
Хоть ты мужал совсем не просто,
Но все свои болезни роста,
Включая половой вопрос,
Давно, мой Саша, перерос.
Ты к математике стремился,
Считать отменно научился,
Сам факт тебя не удивил,
Как терц полтинничек родил.
Ногами дрыгал для примера
Ты в школе Соломона Блера,
И кайф испытывал всерьёз
От страсти к перемене поз.
Не всё так гладко оказалось -
Вот азбука с трудом давалась
Когда весь класс диктант писал,
Где ты ручоночки держал?
В какой бы школе ни учился,
Ты мало бы переменился -
Для одарённых иль в лесной,
Но не в церковно-приходской.
Когда б за каждую описку
Тебя лупили по пипиське -
Держал бы прочно в голове:
Пришёл раввин - удвойте "в".
Ты ж, богохульное созданье,
Раввину сделал обрезанье.
И чешет Равви в голове -
Кто мог заныкать букву "в".
Мне, право, даже неудобно.
В толпе меж строк на месте лобном
Стоит обобранный раввин
Без буквы "в" - позор один!
Да Бог простит, а твой - тем боле.
Сам Равви твой грешок замолит.
А вот мирская суета -
Не масленица у кота.
Представь, что разом за неделю
Позакрывали все бордели,
Творят, мерзавцы, что хотят,
А слово вовсе запретят.
Ну, я переживу потерю,
Я и в тебя, конечно, верю..
Когда ты первый срок мотал,
И не такое испытал.
Но я то думаю о смене,
Им словари е-mail заменит,
Где будут дети узнавать
Как правильно бордель писать,
Как не из нашей переписки?
А у тебя одни описки.
Стыд разъедает мне глаза -
Бордель ты пишешь через "а"!
От возмущения Высоцкий,
Из гроба выломает доски,
За наш язык, в большой тоске,
Тебя шарахнет по башке
И скажет: Впредь запомни, морда,
Проверочное слово - борды,
Или бордюр, а бард, бардак
Не сочетаются никак.
За сим прощайте, Курбский Сашка.
Не все рождаются в рубашках.
Не всем дарован лёгкий нрав,
Но насчёт желчи - ты неправ!
Папке "Грозному" от неубиенного (пока) дитяти
(Ответ Крупника)
В стране чудес необозримых
Прими привет от херувима
С слегка поломаным хребтом
Но необрезанным зато.
Пиздюк, младенец и дитя
Сказал ты это не шутя
Что ж, пусть ребенок порезвится
Ему же все равно простится...
За правду ты меня не бей.
Не забывай, что Я еврей.
Ведь юдофоб не педофил
Сколь бы портвейна он не пил.
А правда эта такова.
Как трудно подобрать слова
Прости меня мой друг Белов
Но ты, увы, таков-каков.
Велик ты, кряжист и могуч
Пусть иногда чуть-чуть вонюч.
Зато с рожденья гениален
И к шестикрылому лоялен.
Ты остроумен и речист
Пусть в помыслах слегка нечист,
Но взгляд лучистый серых глаз
Легко приводит всех в эскстаз.
Красив ты дикой красотой
Пусть нос слегка расщеплен твой,
Но твой глубокий, нежный голос
Ласкает слух, как в поле колос.
"Сначала ты меня обидел".
Где рифму ты такую видел?
Ты сверху пишешь гордо Крупник,
А снизу нагло ставишь "пукни".
Я так тебе за это пукну!
Ты далеко, а то бы дрюкнул.
Как дам мацою-то в мурло
Покушай нашего, трепло!
"Потом остыл, прошла обида"
Я почесал себе либидо.
Сказать по правде ты не врун.
Любой из нас чуть-чуть пердун.
Тебе давно хотел сказать,
Что ты не прав ебена мать.
Канчай судить издалека,
Что за границей жизнь легка.
Что деньги носят тут в корзинах,
Что ездят все на лимузинах.
Или со стопками талмудов
Имают муды на Бермудах.
С таким как у тебя умищем
Ты должен видеть все до днища.
И различать, хлебая щи
Где жопа, где на ней прыщи.
Не мне тебя мой друг учить
И папку "Грозного" лечить.
Твое последнее посланье,
Как для еврея обрезанье.
Я вижу прежнего Белова
Поэта, друга, острослова
"Под светлым образом Отца"
Постигшим мудрость до конца.
Напрасно ты пропел рулады
По поводу моей триады.
"Ворюги, бляди и менты"
Когда глядишь ты с высоты.
А ты спустись дружок пониже.
Людишек разных там увидишь.
Для них для многих слово "мент"
Звучит, как сраный экскримент.
По жизни ходим мы по кругу
Цепочкой: бляди да ворюги.
Тюремный дворик наш земля
Дома, дороги и поля...
Тебя волнует жизнь еврея.
Паши, паши ее скорее.
Ты изучил ее всерьез
От радостей до самых слез.
Но хватит правды-то дичиться.
Пора к себе отборотиться.
И вылести "из трех сосенок"
В которых бродишь от пеленок.
Ты прав, "на все Господня воля"
Он выдал каждому по доле.
Но нас с тобой судьба свела
И доля вышла нам одна.
С тобою мы как братья жили
Три года. Жили, не тужили.
И тысячу веселых дней
Ты был мне всех других родней.
Тебя по-прежнему люблю
Все, все я в памяти храню.
Перечитав письмо твое
Смеюсь невольно, е-мое.
Ведь есть что вспомнить право слово
Я помню "Грозного" Белова,
"Оракул, жареный петух"
Имел он всех, кто был на двух.
И "дом младенческих утех"
Готов принять в те годы всех.
С портвейном, водкою, закуской,
Грузин, еврея даже русских.
И мы одну всего кровать
В деберц старались разыграть.
"Сам факт тебя не удивил";
Полтинник ДВА терца родил.
Считал дейсвительно я быстро
Бывало счет хотел подчистить
Не по злобе хочу сказать,
А так, чтоб форму не терять.
Вот с русским извини, беда.
Его учил я иногда,
Но на уроках в Russian school
Я вверх рученочки тянул.
Ведь ты же говорил всерьез:
"Забудь о перемене поз".
Своим примером ты учил:
"Сидел бы лучше и дрочил".
Сейчас ты русским попрекаешь.
А ты на идыше лабаешь?
Нашел себе в натуре лоха.
А может хочешь чмокнуть в тохас?
Нашел ты в жопе лазик узкий
И подъебнул меня по-русски.
Равин в барделе не жилец.
Раввин в борделе молодец.
Спасибо, что за те описки
Меня погладил по пиписке.
А то бы мог меня того,
Как Грозный сына своего.
Кулик, ты б вышел из болота.
Раскрой глаза. Летать охота.
Тебе я искренне желаю
Примкни скорей к порхатой стае!
Очередной ответ Крупнику.
Грозный - 2
Эпиграф - так эпиграф
Есть слово звучное - "мудило".
Оно рифмуется с кадилом,
А Сашка, Крупник, авеню
С какашкой, пукни и говнюк.
Меня ты как зазнайку срезал
Своим признаньем - не обрезан,
Не привлекался, не судим....
За что же ты тогда любим?
В православном беспределе
От заботы у царя
Волосёнки поредели,
Но тебе отвечу я!
Вонь моя, представьте, Саня,
Что коробила твой нюх -
Есть России достоянье,
Дух отечества, говнюк.
От державных староверов,
Чистоплюйствующий жлоб,
Ты не посохом, а хером
В зад получишь, а не в лоб!
Чушь несу, а сам страдаю:
За гордыню Бог воздаст,
О высоком рассуждаю,
А сужу как педераст.
Сею семена раздора
Я на чёртову межу.
Мне за всё воздастся скоро,
Но я всё-таки скажу.
Шестизвёздый, шестипалый,
Шестикрылый Серафим,
Чтоб парша не доставала,
Чаще мой свой херувим,
А не нюхай гонобобель.
Гордо взмыв под облака,
По ветру держи свой шнобель,
Необрезанный пока.
На семь сорок, как когда-то,
Клюв орлиный разверни,
На родимые пенаты
С поднебесия взгляни.
Помнишь, как плевать хотели
Мы на всё через плечо,
С Пугачёвой вместе пели,
Без Киркорова ещё:
"Выше птиц взлететь хочу я,
Чтоб насрать с голубой высоты
На страну мою большую,
На поля, на луга, на цветы."
Выше птиц - совсем немало,
Но кому-то удалось...
Знать, не всем хребты сломала
Наша царственная трость.
Над равниной моря, вторя
Горькому, орали песнь:
"Над седым раввином Моней
Голда Меир, бури весть."
Резвый птах в воздушной яме
Веселится без затей,
В скалах, скованный цепями,
Изнывает Прометей.
Буревестником шакаля,
Пролетая мимо скал,
Ты с подругой верной Галей
Его печень не клевал?
Осужу тебя едва ли.
Как Альфред поведал Кох,
Нет у бизнеса морали.
И живёт себе, не сдох.
Чем там деланный, приятель,
Получился ты вполне,
Как задумал нас Создатель,
Что весьма отрадно мне.
К неизвестному стремишься,
От прошедшего бежишь,
Потерять любовь боишься,
Дружбою не дорожишь.
Может так оно и нужно.
Я же, нравственный урод,
Ставлю на любовь и дружбу
С точностью наоборот.
Рассуждаю я как сволочь
И готов сорваться в крик:
Я люблю тебя, Петрович...
Эх, поганый мой язык.
Не в укор Отцу и Сыну.
Да, любовь - огонь; за сим...
Я же выберу лучину,
А не взрыв в сто Хиросим.
С безопасностью повенчан,
Проживает в душах страх.
Кто бежит от падших женщин,
Не законченный дурак,
А всего наполовину.
Я б от них спешить не стал,
Золотую середину
Я бы в женщине искал.
Слава Богу - не святая,
Отдаваясь в парандже,
Себя грешной не считает,
В целомудренной душе.
В женщине весь смак, дружище,
А не в картах, не в вине.
Ты же женщину не ищешь.
Больно это видеть мне.
Не боюсь прослыть банальным,
Русофилом обзовёшь,
Лучше нашей русской бабы
За морями не найдёшь.
От славянок сводит скулы,
Руки крючит, в сердце - жар...
То-то ты проездом в Тулу
Прихватил свой самовар.
А по молодости, если
Перехватывает дух,
Можно и покуролесить,
Но предел - одна на двух.
Не кори меня без нужды,
Что делиться не хотел.
Ты же сам от нашей дружбы
Раньше прочих улетел.
В небе дымкою растаяв,
Сиганул ты за моря.
За твоей порхатой стаей
С грустью наблюдаю я.
Может сам вернёшься с дочкой
Или выгонят взашей...
Нет, похоже, в одиночку
Суждено кормить мне вшей.
Пораскину я умищем,
Распознаю жизни суть -
Кому вдуть через дуплище,
Кого нежно подъебнуть.
Я не мент, но друга Сашку
Припарашить - это ж кайф...
А жлобов - башкой в парашу.
Жалко, что кишка тонка.
Мне бы взять, переметнуться,
Впредь ищи меня свищи.
Леденцами рассосутся
На седалище прыщи.
Полечу я с милым Саней
В очень жаркие края.
В очередь на обрезанье
За любимым встану я.
Смою вековую копоть
Со своих интимных мест,
На Голгофу с голой жопой
Понесу смиренно крест
На спине своей плечистой.
Обращу к евреям зад
В своих помыслах нечистых
Чистый Ясер Арафат.
Губки с уксусом на пиках,
Пот ручьём, как на плацу.
Будет всяк в мурло мне тыкать
Свою чёртову мацу.
Тётю Хаю зря не хаю.
Непонятен мне семит,
То ли гоям помогают,
То ль самих с мацы тошнит.
Изложу им на иврите
Тарабарщину свою:
Не стояли, извините,
Пропустите, мать твою.
Нет - устрою катастрофу,
Православный иудей.
Даже на свою Голгофу
Не терплю очередей.
Ариадны нить короче...
Мне как Верная рука
Путеводный Сашкин кончик,
Необрезанный пока.
До секатора раввина
Не дотянет кончик наш -
Краеплотную дубину
Стругану как карандаш.
Где, в какой стране - все знают,
Буратинушка моя
Лунной ночью закопает
Золотые шенкеля.
Березовский поперхнётся -
Тем, что из страны украл.
И на Родину вернётся
Увезённый капитал.
Не поймите нас превратно.
Педофил - не юдофоб.
Чем рискует мой приятель,
Разве что игрушкой в лоб.
Любопытны игры детям,
Я ж в Гоморре не служил
И давно на игры эти
Хрен с прибором положил.
Что в Европе, что в Канаде
Всюду надо жопу рвать.
И чего, скажите, ради
Из России когти драть?
Ну, а если в нашем месте
Поселился сатана
С кодексом бандитской чести -
В том и наша есть вина.
Но всему предел положен,
Правда, снизу не видать,
Так тем более негоже
На отечество пенять.
Хорошо там, где нас нету,
На несиженном гнезде.
А куда бежать по свету,
Если мы уже везде?
Прав ли, нет - сомненья гложут.
Очевидно, навсегда
Глубочайший смысл заложен
В миф про Вечного жида.
В холод, в зной, в жару и в стужу
Что нас гонит? Посмотри:
Может прыщики снаружи,
А фурункулы внутри?
Бродят в жопе самотёки,
Шило ёрзает в заду,
И мигрируют потоки
На резиновом ходу.
Что влечёт людей по свету?
Как увидимся, малыш,
Ты тогда разгадку эту
Педофилу объяснишь.
Так что жди, Сашок, приеду.
Я ж с Америки торчу...
Где-то с четверга на среду
На ракете прилечу.
Ответ Крупника Белову
БУРЕВЕСТНИК
Над седым раввином Моня
Голда Меер Буревестник
Черной молнии подобный.
Ссать охота-как из пушки
Будто бочку пива выдул.
Что же делать бедной птице,
В море писать неприлично.
Там и рыбы и медузы,
Ползая по дну морскому,
Ссут и серят где попало.
Долго думал Буревестник,
И решил-лечу на берег
На песочек испражнюся.
Час летит, другой и третий
Не видать родного брега.
Ссать охота-нету мочи,
Мочевой пузырь-скотина
Аш из жопы показался.
Вдруг вдали блеснули скалы,
Словно гранями алмазы;
Глупый пингвин постарался,
Обосрал, что было можно.
Буревестник, стиснув яйца,
Ринулся к родному брегу.
Яйца словно дне конистры,
А пузырь, ну как цистерна.
Ближе, ближе берег милый
Вот уже чуть-чуть осталось,
Не стерпел-открылся краник
И поток мочи вонючей
Хлынул на берег, смывая
Все, что на пути вставало.
А по берегу, меж делом,
Старый дед ходил крадучась.
Он закинул в море невод
И без невода, как дятел
Ходит-бродит по округе.
Вдруг старик зослышал рокот,
Поднял голову седую
И из черной, грозной тучи
В рот, в глаза, еще куда-то
Хлынул в деда срам позорный,
Вмиг до ниточки уделав.
Охренел старик немного,
Хавальник раскрыл беззубый,
И промолвил: "Что за гадство.
Море невод утащило,
Тут еще пингвин вонючий
Ходит серит где попало,
Мало этого-так нате
И впридачу обоссали".
Плюнул дед на это дело,
Взабрался на остры скалы,
Три раза перекрестился
И башкой своей дебильной
Начал биться о булыжник,
Мордой искры высекая,
Выкрекая и проклятия, и хулы,
Матом кроя что попало.
Долго пингвин надрываясь
Хохотал, держась за жопу.
Не стерпел, прорвалась жопа,
Все вокруг говном забрызгав!
Ну а глупый Буревестник,
Став причиной злодеяний,
Посмотрел на это сверху,
Про себя все ухмыляясь,
И срулил обратно в море:
Ни фига себе пописал!
Лучше буду писать в море.
Пусть подохнут все медузы,
Пусть вся фауна загнется,
Но родной любимый берег,
Будет чистый и красивый,
Не в мозгах и не в какашках.
Тут мораль такая, братцы-
Где приспичит, там и ссыте
Не хрен до дому ломиться,
Все равно добра не будет!
Ответ аля Горькому-Крупнику от Белова
Ах ты, Моня, жопа-Крупник,
Ты чему меня сподобил
Старого уподобляться?
На тебя, на молодого,
Лет - всего шестой десяток,
Как-то недостойно даже
Брызгая слюной ругаться.
Буревестник, это образ.
Эка ты себе потрафил.
Сам бы Горький, птичий батя,
На тебя бы умилился -
Натерпелся на чужбине
Сын беспутный, но к чертогу
Он мочиться возвратился.
Изнутри его циститы
Раздирали, геморрои.
Пёрышки обледенели,
Фюзеляж поободрался
Да и сам он, как-то боком
(Диспропорция яичек),
Но до берега добрался.
На пути его медузы,
Крабы, столько искушений.
Бабой фауна вопила
Умоляла - не побрезгуй,
Сын приблудный Голды Меир,
На меня испорожниться
Ты хотя бы ради смеха.
Мочевой свой невъебенный,
Что висит, бомбоотсеком
Приоткрой и тонкой струйкой
Через шлаг для дозаправки
Слей ты всю свою заразу
На заморское болото.
Пусть подохнут все пиявки.
А на родину не надо.
Там и так говна в избытке.
То ж не пингвин - Ходарковский.
А на яйцах - Хакамада...
Есть кому надраить жопу.
Эку гору навалили....
И еще навалят, гады.
В поднебесии летая
Ты особо не усердствуй
Гадить с высоты на прочих
Не взлетевших, но с корнями,
Что дают живые соки
Чувствовать себя свободней
Чем иные пиздобрёхи.
Лучше передай приветы
Всем разбросанным по миру.
Не обоссанным, замечу,
Пересмешник диарейный,
А людям вполне приличным,
Что не писают в колодец,
И тем более не гадят.
Родина, она приятель
В глубине, а не снаружи.
Счастлив тот, кто на чужбине
Или в бреющем полёте
Своё место в этом мире
Не буквально понимает,
А достойно принимает.
Буревестником назвался,
Хоть гаагой, альбатросом
Будь ты, трижды хитрожопый,
Но не ссы, прошу, в колодец
Из которого с тобою
Очень, милый, может статься
Нам ещё испить придётся.
Крупник Белову
Ой ты гой еси Белов-сын Сергеевич!
Ты один для нас русских защитушка,
Кто еще так за Родину мается,
Тонкой струйкой с напором мочулится!
Ай не знаешь, людишки заморские
Чистоплюи, сиречь пересмешники
Злобу лютую точат паскудники!
И тебе богатырь будет ведомо,
Что говна они кучу несметную
(С геморроем какашки замешаны)
Хоронить будут в русской глубинушке!
А ведь знают собаки пейсатые,
Что в России говна предостаточно
(Чем не бизнес его экспортировать)
Не отмыться уже, не очиститься!
Сраных птиц посылали с разведкою,
Но хуйнул ты их всех метким словушком,
Разгадал ты все козни заморские,
Не поднял даже жопу со стульчика!
Ты не даром сидишь не вылазючи
Дураки вокруг с податью множаться
Мудрой мысли твоей ожидаючи.
Не вставай ты Белов, свет Сергеевич
На диване лежать очень благостно,
А и видно оттуда далеконько!
Ходорковский в говне с Хакамадою,
Вот евреи воюют с арабами,
А в России горит и взрывается.
Ты ж корнями-ногами костистыми
Присосался к скамье новым Муромцем.
Но скамья-то та, не родна земля
Сока нет, так к чему пиздобрехствовать!
Буревестник-то зря надрывается.
Он с приветом прорваться пытается,
Голубь мира ,бля ходь и обосраный!
Знаю не знаю чего ты колбасишся,
Если с неба летит уДОБРЕНие,
Принимай эту ДОБРУЮ весточку
И не путай себя с нашей Родиной!
Ну слегка проперделся над скалами,
Где старпер Прометей изгаляется,
Но ни капли в колодец не пролито
Ключевая вода не загажена.
Из колодца, стакана из шаечки
Я глотну с тобой, если приведется,
Потрясу дисбалансными яйцами
Мне ж назад лететь (надо провериться).
А то вдруг на далекой на Родине
В бензобак от души кинут сахара!
А заморское болото,
Что в какашках и пиявках
Пусть за морем, но почистят
Его чистят каждый вторник,
Как бы сильно не засрали.
Мочевой свой невъебенный,
Что зовешь бомбоотсеком
Я в России заправляю,
Иногда держу по году
И назад с ним прилетаю.
Не поверишь, но за морем
Из него почти не каплет,
То ли фауна другая,
То ли сауна не та.
Посетил бы нас приятель
Диарейным альбатросом,
Иль взъерошенной гаагой,
Попугаем иль орлом,
А потом бы разливался
В трелях Моней пейсоватым,
Или Меиром приблудным
Или русским мужиком.