Никто не пророк в отечестве, Но скажем - Нет - всякой нечисти, Заезжей и доморощенной, Ведь корни у них непрочные.
Содержание
Какой покой тут за детей своих По субботней Москве прокатились кавказские свадьбы Юра Визбор, Вовочка Высоцкий Часть шестая изогнулась, бьют ей призраки под дых Ленин был гриб В нашем вечно первобытном племени Как на Чистых прудах завелась вдруг нечисть На родной Земле лишь бы тлеть! Россия, Римская волчица Народ нетитульной породы живей стал чем абориген Без денег жил и не грустил
Какой покой тут за детей своих
На свете счастья нет, А есть покой и воля... Что этой максимой большой поэт Сказать изволил?
Какую истину хотел он донести До нас, снующих, И от чего надеялся спасти Отраву пьющих?
Вливают миру в подсознание тайком Потоки грязи, А он при этом писать кипятком Крутым обязан...
Возможно, даже, что ты жизнь прожил Не по указкам, Но кто тебе несчастному внушил, Что жизнь прекрасна?
Какие ты надеешься, мой друг, Найти таланты, Когда заполонили всё вокруг Телемутанты?
Какой покой тут за детей своих, Когда как в школе Нам извращенцев делают из них Собчак и Воли.
Вокруг тебя несутся там и тут Толпой уроды. Упавшего затопчут иль сожрут - Закон природы.
Из травоядных мы, что тут хитрить, Жуём блок-бастер, Но норовим при этом угодить В клыкастых касту.
По мирозданью гоголем летим И рвём подмётки, Но не в седле седалищем сидим - На сковородке.
Мы шкварки подгоревшие свои Ветрами студим, О воли рассуждаем за рубли Из разных студий.
Везде нам следует прибыть, успеть И быть причастным... А счастье в том, чтоб вовсе не иметь Такое счастье.
По субботней Москве прокатились кавказские свадьбы
По субботней Москве прокатились кавказские свадьбы, Разрывая гудками машин ненавистную им тишину. Бывший антисемит злился на подмосковной усадьбе. Недоумок-скинхед бил индуса, спасая страну.
Петербург задыхался от нечисти и безобразий, Что творила элита, схвативши народ за гортань. В этот раз Колыбель наплодила на свет столько мрази... Впрочем, в деторождении ей не уступит Рязань.
Из Воронежа мрак от чиновничьего беспредела Полз с экранов ТиВи, погружая страну в геноцид. У парадных подъездов толпа возмущенно гудела, Обостряя у местных чинуш дерматит и цистит.
А в Хабаровске люди пасхальные красили яйца, Минус десять в квартире минувшей зимой испытав. Депортации ждали вчерашние братья-китайцы, На товарный состав изумлённые лица задрав.
Божий Сын отдыхал от забот, упирались колени В дальние острова, аннексированные в войну. На богатствах страна, развалившись собакой на сене, Почивала, покуда японцы глотали слюну.
Красна девица встанет, нарядится к праздничной мессе, Сгонит мух с алтаря, отправляющих свой интерес. Дух святой низойдёт, как услышит - Иисусе воскресе, И ответит уставшим: Воистину люди воскрес!
Юра Визбор, Вовочка Высоцкий
Юра, Вова, как мы вас любили... Раньше бы услышать этот крик - Проживал бы Юрочка на вилле, Вовочка б не лил за воротник.
Каждый бы из них сейчас заласкан Был судьбой, в торжественный момент Их бы, трепетно держа за лацкан, Вопрошал о чём-то Президент.
Выступали бы в Кремлёвском зале И струёй стекалось бы бабло К ним за то, что петь они не стали Про жлобов и мировое зло.
Их бы почитали кровососы, Ими б восхищались упыри, Олигархи и другие боссы За умение глаза закрыть
На повадки гадкие и взятки. Не давился бы слюной народ, Узнавая с чьих столов остатки Жрёт с руки прикормленный бомонд.
Юра Визбор, Вовочка Высоцкий, Кабы вам дожить до наших дней, Мы б любили вас, как Ося Бродский Свой Васильевский, ещё б сильней.
(Не сдержал про остров обещанье, На земле чужой теперь лежит, Что-то там напутал в завещанье, Ну, да Бог Иосифа простит.)
Телевизор выключая в полночь, Натянув ночные колпачки, Позабыв про нынешнюю сволочь Засыпали б наши старички
На своих немыслимых гектарах, В землю закопавшие талант. К ним бы не ходил в ночных кошмарах Пением разбуженный Пилат.
Не спешили б к ним по талым лужам Люди с самых дальних уголков, Разве что по очень старой дружбе Заходил Никита Михалков.
Что не так - примите извиненья, Потревожил ваш покой и прах, Со своим о жизни представленьем Вечно пребываю в дураках.
Даже на короткое мгновенье Вас такими, головы в снегу И слегка согбенными в коленях, Я себе представить не могу.
Может, плохо уважаю старость, Может, жаба душит или злость... Но не дай Господь, что мне осталось, Так прожить, как вам не довелось.
Часть шестая изогнулась, бьют ей призраки под дых
В небе призраки резвились, Налетели издали, Всем шалманом опустились На шестую часть земли.
По дорогам тройки мчатся, Скачут призраки, резвятся, Паровозик без затей Тянут с запасных путей.
Часть шестая изогнулась, Бьют ей призраки под дых. Чем же им не приглянулись Остальные пять шестых?
Где еще так тройки мчатся? Скачут призраки, резвятся, Оседлали паровоз И целуются взасос.
А чего им не резвиться, Если лапотный мужик На горшок готов молиться, Заложив за воротник.
По дорогам тройки мчатся, Скачут призраки резвятся, Оседлали паровоз, И столкнули под откос.
Тройки по судам осели, Призраки пооблысели, Лбы в занозах, с лысин пот - Наш паровоз летит вперед.
Ленин был гриб
Упала на лысину капля дождя, Но не омрачилась головка вождя, И не замутились тревогой глаза - Им влага любая, что божья роса.
Идут на Руси проливные дожди И словно грибы вырастают вожди. Вожди неизбывны, как в море вода, Природой дарованы нам навсегда.
Над каждым из них свой стоит херувим, В них каплями метит на зависть другим, Мечтающих также с башкою босой Самим оказаться под божьей росой.
Возможен ли в мире такой суховей, Чтоб высушил головы всяких вождей, Великие сжал черепа с ноготок, Легко разместил на ладони с пяток,
Упрятал в музей под свинцовым стеклом Для ознакомления, кто незнаком, И биркой снабдил, чтоб не путать потом, Где Тутанхамон, а где так управдом.
Исчезнут харизмы, от спор и грибниц Не будут страдать очертанья границ. А то, что народ наш едва не погиб - Так есть подозренье, что Ленин был гриб.
Возможно, дождёмся, пройдёт суховей, Но сможет ли мир обойтись без вождей? Ведь всех херувимов постигнет беда - Им божьей росой в кого метить тогда?
От переизбытка той божьей росы Прикажешь ребёнку мочится в трусы? По этой причине и присно, и впредь Грибные дожди нам придётся терпеть.
Стоит Жириновский, весь мокрый от брызг, Над ним херувим рассупоненный вдрызг. А что бы ему, свою писю подмыть И больше вождей на Руси не плодить?
В нашем вечно первобытном племени
В нашем вечно первобытном племени Жили мы в истории без времени. Годовые кольца нас не метили, Кронами сплелись тысячелетия. Солнцевосхожденье над каньонами Исчислялось сотнемиллионами. Тектоническими монолитами Плыли времена палеолитные. Ихтиандром в океане вечности Зачиналось наше человечество.
Первобытно-первые товарищи, Жили созерцая-припеваючи Домостройно-родовой общиною, Обрастая вековой щетиною, С киселя на квас перебиваючись, В инородцев шапками кидаючись. Пили, веселились, горе мыкали, В тряпочку молчали, не чирикали В стороне от либеральной ереси, А к своей заразе притерпелися.
В мире всё течёт, всё изменяется, По старинке жить не получается. Даже тех, кто принимал решения, Бес попутал - впали в искушение Строить жизнь пустым голосованием, Дали всем карт-бланш на выживание. Благовестные радетели, старатели, Заменили динамит на шпатели, Мир пугая замыслами смелыми. Лучше б ничего они не делали.
Пребываем в том, что понастроили - В новом времени живём, но без истории. В будущее рвёмся истерически, Перемен чураясь генетически. Ностальгируем по первобытному, Аплодируем давно забытому, Первобытные общиннограждане, Редкие подъезды не загажены. И тоскует молодая гадина По тому, что ею не украдено.
Наше племя, бродит опасение, Станет первобытно предпоследнее. Стадо перебитое бизоново Космос засосёт в дыру озонову. В термоядерное потепление Не спасут грибочки и соления. Над собой воздвигнем мы надгробие По себе, по Господу подобию. Флору загубив, замучив фауну... Времени отсчёт начнётся заново.
Наш ковчег по океану вечности Поплывёт, но впредь без человечества. Бог-Творец, усвоив нашу практику, В новую отправится Галактику, Подберёт иного подмастерия Для спасения и воскресения...
То история уже отдельная. У Создателя оплата сдельная, Руки длинные и пальцы цепкие... Дай Бог Сильному нервы крепкие.
Как на Чистых прудах завелась вдруг нечисть
Как на Чистых прудах завелась вдруг нечисть, На семи ли ветрах утки занесли Из гнилых из болот, словом, издалече Или дворники сор с улиц намели.
Но устроила тварь от людей незримо Чистопрудный свой быт, кодекс и закон, А прикрылась от всех проходящих мимо Отраженьем в воде из чужих окон.
Там русалки не прочь ночь похороводить, Водяной, сам не свой, просится в запой, Домовой, чёрт дурной, всеми верховодит, А порядок у них - чистый домострой.
Как на Чистых прудах над бульваром зелень Прикрывает обман, обнажает злость... Вот на лавочку двое влюблённых сели - Опустились вдвоём, а уходят врозь.
И покуда вокруг бабки точат лясы - Кто с какого крыльца прочь рванул куда - Покрывается гладь чуть приметной ряской И болотным огнём светится вода.
Как на Чистых прудах воздух уж не лечит. С незнакомых каких и чужих держав Занесли гусаки и гусыни нечисть На пруды, чистоту у прудов украв?
На родной Земле лишь бы тлеть!
Соплеменники и товарищи, Все, кому я был ко двору, На Ваганьковском меня кладбище Схороните, когда умру,
Чтобы талой водою вешнею Мне б горланили свою песнь Старожилы, кутилы здешние, Столь любимые даже здесь.
С глаз долой едва схоронившийся От капели, что март сложил, Видел вновь бы себя родившимся, Точно вовсе ещё не жил.
Ну, а если могильной братии На желанье моё плевать Или снобов аристократия Не захочет меня принять,
Вы, друзья мои и товарищи, По мытарствам моя родня, На далёком Планёрном кладбище Схороните тогда меня.
Монументами не измучен лик Его строгий - не вышел срок, И есть шанс у реки излучины Ангажировать уголок.
Здесь, возможно, иная публика, Желтизной отливает кость, Но в открытой пока республике Не последний я буду гость.
Ну, а если, бывает всякое, Буду вынужден я сменить Вид на жительство и не вякая С чемоданчиком семенить
По стране большой, где не очень мне Сторониться случилось бед - Обрету покой на Тамбовщине, Где мой дед возглавлял Комбед.
Мне бродяжничать не в диковину, На суглинок до чёрта зол Отойду ко сну успокоенный, Как в родной сойду чернозём.
На Руси застыл в бессловесности Разношерстных погостов строй, Только вам я скажу по честности - Подойдет для меня любой.
Без креста, без землицы горсточки - Всё приму, хоть в холстине гнить, Лишь бы мне до последней косточки Себя Родине сохранить.
К ней любовь моя и почтение. В продолжение зим и лет Мне гнилушкой тлеть - облегчение, На родной Земле лишь бы тлеть!)
Россия, Римская волчица
В стремлении неистребимом, Как объяснить Россия-мать, Твои народы-побратимы Идут друг друга убивать?
Да что народы, мать-Рассея? Брат брату метится в висок. Стравить их было потруднее Чем просто Запад и Восток.
Россия, Римская волчица, Всех кормишь испокон веков. Кровь Каина-братоубийцы Сочится из твоих сосков
И в душах порождает зависть, А в изобилии садов Росинку впитывает завязь Запретных будущих плодов.
Цвет яблонь тихо облетает. Сомненья порождают грусть - В чём ипостась твоя святая, Во истину Святая Русь?
Народ совсем особой масти Вскормила ты, признав своим. Он рвёт сосцы твои на части, Неисправимый пилигрим,
Как ртуть отравленный движеньем, Сегодня там, а завтра здесь, Ему Россия - наважденье, Не для него Благая весть,
Жизнь вечную не принимая, Любить торопится и жить, Природной сметкой понимая - Бессмертье нужно заслужить.
Священным таинством Корана Помеченный не на челе, Он ищет край обетованный Не в небесах, а на земле
Пусть не Корана, а Талмуда... Но я научен уважать Чужую веру и не буду Талмуд с Иудой рифмовать.
Мы все, Россия, твои дети. Но климат здесь иной совсем Чем предначертанный в Завете Народу, прущему в Эдем.
На шарике так стало тесно Вблизи желанных берегов, И где найти такое место, Чтоб без арабов и хохлов?
Вот он и мается простудой На отмороженной Руси, Пьёт чай из дорогой посуды И молит Бога: Упаси
Меня от сверок и ревизий, Что кровью нажито, спаси, От неизбежных катаклизмов Дай Бог мне ноги унести...
Держа народ свой на прицеле, Господь спасёт в который раз, Прочь уведёт к заветной цели, Где наш Макар телят не пас.
В Эдем доставит всех с поклажей. Бог ключ от рая вставит в дверь, Через плечо с досадой скажет: Ну что, довольны вы теперь?
А мы без вас с тоски, с досады Смиримся с участью вдовы, И загрустит у палисада Трехглавый змей без головы.
Свист, улюлюканье и вопли Вслед не утихнут сотни лет. Юродивый распустит сопли И ужаснётся, что вас нет.
Но с прежней силой возродится Народа нового скулёж... Россия - вечная волчица, Кого взрастишь ты и сожрёшь?
Народ нетитульной породы живей стал чем абориген
Встань на позицию природы, Представь, в эпоху перемен Народ нетитульной породы Живей стал чем абориген.
В столице отворились ставни. Двор проходной у нас теперь. Традициям согласно давним Тащить удобней через дверь.
Законы шлёпает в законе Очередной бандитский клан, А кто пока ещё на зоне, Сидит, потягивает план.
Здесь полстраны хвостом виляет. Где процветает кумовство, Там никого не удивляет Единоверия родство.
Татары правят на вокзале, Азербайджанцы там и тут На рынках бабок разогнали, Аборигена кровь сосут.
Где мутная вода в ненастье, Евреи сплошь по берегам, Подальше от публичной власти, Поближе к целевым деньгам.
На общаке сидят грузины, Наркотики везёт туркмен, Чеченцы все на лимузинах... А что же наш абориген?
Его так ловко обобрали, Что он в поддёвке до сих пор. Знать, правильно папаша Дарвин Врал про естественный отбор.
И скоро в школе дефективных Среди предметов "Банк", "Бутик" Введут, пока факультативно, "Великий матерный язык".
Как поступить живой природе, Чтоб сохранить России честь? Исправить что-нибудь в народе Или оставить всё, как есть?
Укус на теле рассосётся, Порозовеет красный цвет И к паразитам разовьётся Естественный иммунитет.
Развесит стяги на заборе Антисемитское жульё. И дело вовсе не в отборе, А просто каждому своё.
Одним - Бог дал служить Отчизне, Другим - богатство, третьим - власть. Но в поисках счастливой жизни Бог запретил у нищих красть.
Воздастся хитрожопым строго. Не ведает иной шакал - Не руки коротки у Бога, А час расплаты не настал.
Кому вскрывать на зоне вены, Кому бежать из гиблых мест, А вечному аборигену - С достоинством нести свой крест!
Без денег жил и не грустил
Без денег жил и не грустил, Кто должен был, тому простил, Ругался, пил без выходных, В штанах, не разуваясь, дрых В гостиницах, где смрад и грязь - А чувствовал себя как князь, Как дворянин, аристократ. Был в радость людям, жизни рад И женщин искренне любил, За что особенно был мил. Одумался, за ум взялся И жизнь переменилась вся. На перспективу начал есть, Забыв молитву "Даждь нам днесь", Остатки про запас копить, В пустую небо не коптить. Жить начал с чистого листа И сам себе постылым стал. Не верю женщинам вполне, Завидев свет в чужом окне, Ворчу под нос, как старый дед: Не экономят люди свет - И возвратившийся домой Я счётчик скручиваю свой. Платить мне жуликам претит. Ну, да Лужков меня простит. Под нищего пойду косить, Чтоб мзду Чубайсу не платить, Скрывая истинный доход Расписку дам, что идиот. Казаться странным не боюсь. Чем дольше жив, тем больше злюсь На этот хитрожопый мир... Нет, мне Чубайс не командир И прочие при нём скоты. Плевал на них я с высоты Далёких безмятежных дней Бездумной юности моей. Я с ней в стогу, на берегу И насладиться не могу Тем небом чистым, голубым, Моим единственным, родным... Погрязший в городских делах Забыл я запах диких трав, Стал изъясняться точно мент (Какой уж тут истеблишмент?) И всё равно, какой ни будь, Не изменился я ничуть, Ну, разве что с паскудных дел Обличием заматерел, Поднаторел, как все у нас, Жрать научился про запас, Забыл молитву "Даждь нам днесь", Был да и вышел, но не весь! За что, особенно любим Создателем и иже с ним.