Как всегда, в конце августа или в начале сентября начинался сезон сбора каштанов. Дети вооружались длинными упругими шестами, мягкими корзинами, надевали умные браслеты с подсветкой и шли на охоту.
Они жили в комплексе "Обсерватория", там же работали их родители. Здание стояло на пустынном каменном плато высоко в горах. Бо́льшую часть года здесь была идеальная видимость -- вообще идеальные условия для высокоточных наблюдений и сбора данных.
Для жизни условия были сложнее. Воду здесь приходилось получать, конденсируя пар. Очень редко удавалось собрать дождевую. От сильной, в больших дозах губительной, радиации людей защищал купол. Воздух в горах был очень разреженным, не каждый мог выдержать.
В Обсерватории экономили каждый квадратный дюйм полезной площади. Джеки как-то сказала странные слова: "как на подводной лодке". Ксавье не знал, из каких древних книжек она это взяла, но верил.
Под куполом был прекрасный зимний сад, который служил ещё и огородом, и полем. Благодаря ему почти не приходилось привозить еду с Большой Земли.
Каштаны начинали расти в двух шагах от выпуклой полупрозрачной калитки. А под деревьями и дальше были заросли низких кустов -- оранжевого крыжовника, вкусно пахнущей смородины и других, непонятных, с гладкими плотными листьями или с колючками. Глубоко под кустами, возле корней, прятались шампиньоны. Правда, детям не разрешали их собирать: боялись, что повредят какую-то грибницу.
Так что Ксавье и Джеки не охотились за шампиньонами.
Зато они охотились за каштанами.
Росита, повариха и по совместительству няня, готовила из каштанов любые блюда. Она их жарила, запекала, уваривала с мёдом и сахаром, а ещё резала на мельчайшие кусочки и пропитывала острым соусом. Это было объедение, просто блаженство, каштаны тёти Роситы. Так хором говорили мамы, Джеки серьёзно соглашалась, а Ксавье просто слушал. Он больше любил сладкое, чем какую-нибудь другую еду.
На Большой Земле, рассказывал Командир, так едят картошку -- во всех видах, но только солёную. А ещё бананы, добавляла Джеки, но только сладкие. И, зажмурив глаза, перечисляла: печёные, жареные, вяленые на солнце и, конечно, сырые.
Ксавье немного боялся Командира -- у него был такой необычный голос, что все его слушались. Ксавье всегда старался прижаться к маме. Ему ещё редко разрешали сидеть за общим столом и слушать разговоры взрослых.
Джеки не стеснялась взрослых совсем. Она свободно говорила всё, что считала нужным -- как сейчас, про бананы.
Но у них в саду бананы не росли, да и картошки не было.
Вместо этого были каштаны. И собирали их только дети, без взрослых. Ведь они делали такое важное дело!
И обязательно утром, и никогда -- после обеда.
Взрослые были слишком заняты. Кроме того, детям было удобнее работать в саду, пробираться по узким тропинкам среди зарослей. Утром было сумрачно, а иногда можно было увидеть край ещё не зашедшей белой луны. Когда шуршали листья, Ксавье пытался разглядеть, кто ими шуршит: ветра здесь не было.
А ещё Джеки и Росита говорили, что в саду живут настоящие охотники за каштанами, да и за шампиньонами тоже. Звери Згрыззы. Это они после обеда и по вечерам так сильно шуршали листьями, это из-за них детей не пускали в сад во второй половине дня. По утрам такое соседство не было опасно: Згрыззы просыпались и выходили на охоту ближе к вечеру.
Джеки говорила, что вечером шампиньоны сильнее пахнут, и Згрыззам их легче найти.
Ксавье мечтал на них посмотреть. И немного слишком боялся.
Он же никогда не видел, какие они на самом деле, Згрыззы.
Джеки рассказывала -- у Згрыззов мокрые шевелящиеся носы и розовые ладошки. Когда выходит их луна -- третья, жёлтая -- они садятся на хвосты под деревьями и поют песни.
Тёплыми вечерами Ксавье и Джеки часто говорили про Згрыззов. Ксавье даже нарисовал их, а потом и саму Джеки: худая фигурка в комбинезоне, белая блузка и тёмно-шоколадная кожа, копна пышных волос. Когда Джеки задумывалась или смотрела на небо, то часто теребила серёжку в ухе. Камешки вспыхивали и разбрасывали острые лучи.
Ксавье тогда нарисовал все три луны. Он понимал, что так почти никогда не бывает, зато это было красиво. Вторая луна, зелёная, тоже искусственная, всегда восходит очень низко над горизонтом и быстро прячется. В дни появления Зелёной луны Згрыззы были неопасны -- сидели по норкам, поджав хвосты.
Да, но откуда Джеки так много знала? Ей рассказывала Инанна, которая уже учится в интернате. Джеки тогда была маленькая, прямо как сейчас Ксавье.
Джеки скучала по старшей подруге. Ксавье иногда просил Джеки рассказать про Инанну. Джеки вспоминала, что с ней было очень интересно, Инанна всегда что-то придумывала. А ещё она однажды была на Большой Земле и ходила в настоящий биопарк. И кормила живую лошадь, а потом даже её погладила.
Ксавье видел живых животных только на мониторе. Были объёмные изображения, а если скачать одну обучающую программу и надеть сетчатые перчатки, то многих животных можно было гладить. Ксавье так погладил оленя, носорога и кита. Он сам выбрал кита.
Потом иногда он так играл: представлял, что холодные круглые поручни его кровати - это маленькие киты.
Они с Джеки знали и разыгрывали много разных историй, но играть вдвоём иногда надоедало, а иногда Джеки хотела сама посмотреть монитор, и чтобы никто её не отвлекал.
Обычно после этого у неё появлялись новые захватывающие идеи. Даже опасные.
И однажды ночью дети всё-таки сбежали посмотреть, что делается в зимнем саду.
Правда, они хорошо подготовились. Для Джеки подготовка была не слишком сложной -- ей просто надо было оставить открытым Путь Астронавта. Два иллюминатора, через которые взрослому пролезть было нельзя. А для Ксавье главным было не уснуть, и он три ночи старался засыпать как можно позже.
Джеки поцарапалась в дверь каюты. Спросила шёпотом: "Ты не спишь?"
Тихо, как заговорщики, девочка и мальчик скользили по слабо освещённым коридорам Обсерватории. Легко пролезли в первый люк-иллюминатор Пути Астронавта, по очереди. За поворотом -- второй люк, а за ним -- зимний сад.
Джеки потянула на себя круглую раму-окошко, но она не поддавалась. Дети попробовали ещё раз, но вывод был очевидным: кто-то запер окно. Плохо.
-- Они догадались? -- шёпотом спросил Ксавье. Он чуть не плакал.
-- Не знаю... Мы сейчас попробуем в обход, через другой иллюминатор, -- Джеки говорила еле слышно.
Если второй ход тоже будет закрыт, значит, взрослые о чём-то догадывались.
-- Не должны были, -- успокаивала мальчика Джеки. -- Мы были очень осторожны. И вряд ли кто-то нашёл наши стулья, я их замаскировала... Смотри, Ксавье, кажется, открыто.
Им пришлось идти по обходной дорожке к полянке, где были спрятаны складные лёгкие стулья. В шуршащей траве мелькали тени. Пахло по-особенному, ночными цветами -- так, как никогда не пахло днём.
Даже звуки иногда падающих каштанов доносились мягко, приглушённо и таинственно.
И вот Ксавье и Джеки стоят на "своей" полянке в высокой влажной траве и прислушиваются.
-- Ты не боишься? -- спрашивает Джеки шёпотом. -- Я сейчас вернусь.
Над куполом сияют далёкие и будто бы неподвижные звёзды. Джеки возвращается с двумя лёгкими стульями под мышкой, раскладывает их, и охотники замирают в засаде. Ксавье знает, что сейчас он ни за что не уснёт.
Время течёт незаметно. Окно в центре купола светлеет -- похоже, скоро взойдёт Луна. Настоящая, белая.
Джеки тихонько трогает мальчика за рукав.
-- Не спишь? Смотри, её видно...
Белая луна действительно смотрит с высоты на детей. Изменились цвета вокруг, чётко легли тени. Луна как будто колдует взглядом, а в кустах и кронах каштанов собираются невидимые жители зимнего сада, что слышат её зов. Луна движется в окне, будто становится больше и ярче, и наконец застывает в зените.
И тогда по стволам деревьев протягиваются вниз полоски светлого тумана. Уплотняясь, не коснувшись кустов внизу, они превращаются в мерцающие орхидеи. Небольшие цветы растут на глазах, становятся пышными, отсвечивают золотом и красной медью, поворачивают богатую пышную корону.
Но каждой из них можно любоваться не больше нескольких минут. Они прямо на глазах вырастали, расцветали, наливались соком и наконец с тихим звуком роняли уже не нужный, тяжёлый венчик.
Сад сиял в дрожащем неверном свете. Будто золотые бабочки падали вниз со стволов и веток.
И тогда из мокрой травы или мха, куда упал венчик отцветших под Луной лепестков, рождался маленький Згрызз с глазками-бусинками. Он вставал на задние лапы, поводил усами и нырял в тень. Изумрудно-чёрный влажный мох был изумрудным в пятнах лунного света, но угольно-чёрным по краям.
Надо было успеть увидеть малыша Згрызза, пока он не мелькнул в тень. Разглядеть. Ксавье смотрел напряжённо на созревающие цеты -- он должен успеть рассмотреть Згрызза, они же так быстро прячутся! Теперь Ксавье сам видел их розовые ладошки с пальчиками.
Шелест падающих цветов разносился по всему саду, но постепенно затихал. Луна продолжала свой путь.
Изумрудно-сияющие пятна моха потускнели. И тогда последняя, медленнее всех расцветавшая орхидея -- на расстоянии вытянутой руки от Ксавье -- отцвела, сбросила венчик, и малыш Згрызз скользнул из-под золотистого покрывала. Он был самым осторожным из малышей Згрыззов и, повинуясь зову удаляющейся Луны, тоже побежал в глубокую тень. Ксавье показалось, что именно этот маленький Згрызз обернулся, чтобы рассмотреть их с Джеки. И только потом исчез в чёрном бархате ночи.
Стояла тишина. Представление кончилось, но казалось, вот-вот случится что-то ещё, настолько же чудесное.
Дети сидели бы так ещё долго, но Ксавье уже совсем засыпал. Только с помощью Джеки он смог пролезть через люки на Пути Астронавта -- зато сам открыл дверь к себе в каюту.
Джеки тоже вернулась к себе. Но не спала, а мечтала: как на следующий год она поедет учиться в интернат, встретит Инанну и расскажет ей всё-всё-всё.
И передаст привет от Згрыззов -- невидимых охотников за вкусными созревшими каштанами.