Аннотация: Милые мои читатели, представляю вам чудный рассказ! Это работа Aleck, и на меня она произвела впечатление. Что скажете?
Выбор Лиз.
Каждый выбирает для себя.
Выбираем тоже - как умеем.
Ни к кому претензий не имеем.
Каждый выбирает для себя!
Ю.Левитанский
Дежурная улыбка, профессионально доброжелательный тон, и сами слова - тоже стандартные, произносимые в который раз.
- Поздравляю. У вас будет ребёнок.
А вот поведение будущей молодой мамаши поставило врача в тупик. Проработав без малого тридцать лет акушером-гинекологом, заработав высшую категорию, Лариса Борисовна видела немало. И светящиеся от радости лица, и растерянные, и откровенно недоверчивые взгляды (особенно когда женщина долго не могла забеременеть или случайно "залетела"). Были и набухшие слезами глаза, и даже истерики, когда вчерашняя школьница с ужасом осознавала последствия весёлой вечеринки, представляя родительский гнев. Счастливые, растерянные, испуганные, мечтательные - сколько таких девушек и женщин было на её веку! Но с подобным Лариса Борисовна столкнулась едва ли не впервые.
Будущая мать - невысокая хрупкая блондинка с голубыми глазами - словно не услышала слов врача. Она всё так же спокойно сидела, отделённая от врача лишь массивным столом, помнившим Ларису Борисовну Ларочкой, счастливой выпускницей мединститута. Только глаза словно заледенели. Наконец пациентка заговорила, и голос её был ровным, а тон - деловитым.
- Вы уверены?
- Безусловно. Вы беременны. Срок - пять-шесть недель. - Обычно на этом месте пожилая врачиха одаривала пациентку профессионально заботливой улыбкой или заговорщически подмигивала (смотря по обстоятельствам), иногда подбадривала или полушутливо замечала, мол, в ваши годы самое время. Но привычные фразы вылетели из головы, и вместо этого вырвалось совсем другое:
- Может, Вы желаете избавиться от ребёнка?
Ох... Не стоило говорить такое, ой не стоило! Лариса Борисовна прикусила язык, но слишком поздно. Лёд полыхнул голубым пламенем, а от девушки дохнуло такой яростью, таким... что сердце перехватило и захотелось куда-нибудь сбежать. Всё равно куда. Лишь бы побыстрей и подальше от этой... этой фурии в человеческом обличье. А ведь с виду такая интеллигентная особа. Даже беззащитная. Почему же, стоило ей чуть повернуть голову, взглянув прямо в глаза собеседнице - и Ларисе Борисовне захотелось трусливо нырнуть под стол? И зачем только Лариса Борисовна согласилась принять пациентку со стороны? Всех денег всё равно не заработаешь.
Впрочем, неистовое пламя в голубых глазах погасло очень быстро. Всего две-три секунды - и взгляд вновь стал прежним, невозмутимым.
- Нет, - в голосе девушки, назвавшейся Елизаветой, слышались металлические нотки. - Нет, - повторила она, небрежно кинула на стол несколько крупных купюр - плату за обследование - и уверенной упругой походкой покинула кабинет врача.
А Лариса Борисовна ещё минут пять сидела, тупо рассматривая аккуратно закрытую дверь. Потом вытащила из ящика стола успокоительное, накапала привычную дозу. Руки дрожали, и она добавила ещё половину. Так, на всякий случай. Выпила залпом и засобиралась домой, отменив весь дальнейший приём. После такого непременно надо отлежаться, она уже не молоденькая, приятель-кардиолог пару раз предупреждал о возможности инфаркта.
Наутро Лариса Борисовна не вышла к завтраку. Этому никто из домочадцев особо не удивился. Последнее время Ларису Борисовну мучила бессонница, и она принимала снотворное. Все и так торопились - кто на работу, кто в школу. Когда младшая дочь заскочила в обед домой, тело уже успело остыть... Сердце, что вы хотите...
Если б эта старая дура знала, чего стоило удержаться и не придушить её сразу! Ножи сами рвались из ладоней, и пришлось сжать кулаки так, что побелели костяшки. Сказать, что Лиз была в ярости - значит сильно преуменьшить. Молодую женщину охватило ледяное бешенство, оно плескалось и кипело в крови, делало мысли ясными и прозрачными, как горный хрусталь. Как эта человеческая дрянь смела ей предложить подобное? Ей?! Фениксу?! Впрочем, поняла ли старуха, какое оскорбление нанесла? Скорей всего нет. Зато испугалась. Хорошо так перепугалась, до полусмерти. "Это очень знающий врач. Специалист высшего класса," - всплыли в памяти слова знакомой, устроившей это обследование. Да уж... Специалист... Профессиональная детоубийца! Преисподняя! Человеческие женщины, должно быть, помешанные, если убивают своих детей. Феникс не могла этого понять, не то что принять.
Прохожие, спешившие по своим делам, невольно шарахались от невысокой блондинки с решительно сжатыми губами и холодным взглядом. Казалось, на городские улицы вышла пантера... или ядовитая змея.
Постепенно злость уходила, зато оживился притихший было феникс. Кажется, птичка была довольна. Ещё бы! У хозяйки скоро будет птенец!
Дочка. У неё будет малышка. Странно, немножко тревожно и невыразимо приятно. Бабушка будет так рада, ведь у Пламени появится новый лепесток.
Бабушка... При воспоминании о Хранительнице счастливая улыбка сразу увяла. Она не одобрит. Ведь Лиз должна была родить от воина. От воина! А вместо этого...
Ну почему её избранником стал человек Огня?
Весёлый кареглазый парень понравился Лиз практически сразу. И его игра на аккордеоне, и задорная улыбка, с которой он пригласил девушку танцевать. Одна встреча, другая...Ах, Питер, Питер... Белые ночи, неспешные прогулки, его байки о военной службе, их посещения музеев. Данька только улыбался, глядя, как Лиз зачарованно рассматривает коллекцию оружия в гатчинском замке. Он терпеливо выслушивал её рассказ об отличии даги от стилета или о том, что испанские оружейники первыми додумались клеймить свои изделия. А потом они вновь бродили по паркам, сидели в кафе. Дан познакомил её со своими друзьями, и Лиз стала желанной гостьей на их вечеринках. "Какой у тебя голос, Лизавета, - восхищались её пением парни. А девчонки ревновали и завидовали...
И как быстро всё это кончилось...
Дан - она любила звать его именно так - расспрашивал о жизни. О родителях, о семье. Лиз рано лишилась матери и совсем не знала отца. Когда она была маленькой, Анна дрожала над своей последней внучкой, потакая её многочисленным капризам. Хотя бабушка бывала и строгой, и жёсткой - но Лиз не обижалась. Она часами слушала рассказы о давних временах, поучения о том, какой должна быть настоящая феникс, и с детства мечтала стать такой же прекрасной и безупречной, как героини бабушкиных сказаний. Для Лиз это стало целью и смыслом всей жизни.
И вот однажды вечером, когда Дан уже задремал, девушка с улыбкой вспоминала детство и бабушкины наставления. Она как раз пришла к выводу, что нашла своего Избранника, и собиралась порадовать этой вестью Хранительницу. И вот тут что-то шевельнулось в памяти. Её отец, которого Лиз никогда не знала, был певцом. Артистом. Человеком Огня. Но... и Дан - артист! Пламя, что же она натворила?!
Тогда Даниилу с трудом удалось успокоить рыдавшую возлюбленную, всё повторявшую: "Нам не быть вместе... Пламя не простит..." Правда, насчёт пламени она объяснять отказалась. А у Лиз появилась новая цель - превратить Дана в воина.
Сколько способов она испробовала, сколько времени потратила! Всё бесполезно - Дан лишь пожимал плечами и возвращался к своей музыке. И если б он был беспомощным слабаком! Нет, Данька умел - и любил - драться.
Как он разметал тех бестолочей! Тогда Лиз была на седьмом небе от счастья. Впервые в жизни она чувствовала себя слабой и хрупкой девушкой, надёжно защищённой не своими боевыми умениями, а надёжным мужским плечом. Она смеялась сквозь слёзы, вытирая носовым платочком кровь из разбитых губ, целовала синяк под глазом - чтобы не болел и поскорее прошёл. А потом они обнимались прямо на улице, да так в обнимку и дошли до Данькиной квартиры.
Лиз пыталась уговорить Дана поступить в охрану какого-нибудь крутого или вернуться на военную службу. Она даже флиртовала с каким-то сержантом-десантником на глазах у Дана, но тот лишь посмеялся. И над попыткой вызвать ревность, и над её желанием показать свою независимость. Тогда они оба понимали, что не могут друг без друга.
А что теперь? Нужно ли Дану знать о ребёнке?
Лиз поколебалась и решила: нужно. Может, хоть ради малышки он возьмётся за ум. Конечно, она понимала, что обманывает саму себя, что Дан не бросит танцы, но... но так хотелось поверить! Хоть на миг!
Дана не было в городе, он обещал вернуться через пару дней, и Лиз просто бродила по улицам. Ноги сами привели её в магазин детских вещей и игрушек. Какая замечательная кроватка! В такой дочке будет очень уютно. А вот эта коляска пригодится, когда они с Даном будут гулять с малышкой...
Дан вернулся днём раньше, и она не успела толком подготовиться. Стояла и смотрела на него. А в голове сами собой шевелились подленькие мыслишки о том, что мужчина не захочет нежданного ребёнка. Тем более - дочку, им только сыновей подавай... Он заметил её беспокойство, улыбнулся:
- Что случилось?
- Дан... Я... - заготовленные слова куда-то испарились, и Лиз почувствовала себя беспомощной глупой мямлей. И обозлилась на себя, на Даньку, на эту дурацкую ситуацию. Злость помогла собраться с мыслями, и молодая женщина выпалила: - Я беременна!
- Что?
Карие глаза возлюбленного распахнулись радостно-недоверчиво, словно он не вполне доверял своему слуху.
- Я беременна, - повторила Лиз. - У нас будет ребёнок.
И оказалась на руках Дана. А он кружил по комнате, смеялся и свистел от восторга. Лиз ахала, смеялась, что-то кричала... Что - она не помнила. Долой сдержанность, долой самоконтроль! Все эти россказни о мужчинах оказались сплошной ложью. Её Избранник не таков! Феникс был счастлив.
А потом был праздничный ужин при свечах, когда только они двое - и больше никого, лишь магнитофон наигрывает что-то романтическое. Дан вовсю ухаживал за нею, подкладывая самые вкусные кусочки (кстати, он очень неплохо готовил, во всяком случае, лучше Лиз). Извиняющийся взгляд, когда Дан достаёт бутылку: "Это, конечно, не Дом Периньон, но вполне приличное божоле. Давай за нашего малыша!" "За малышку, - поправляет она. - В нашей семье рождаются только девочки." Но Даньке это даже нравится: "Она будет самой красивой девочкой!" "А на кого она будет похожа? На тебя или на меня?" Данька лукаво прищуривается: "А вдруг это будет кареглазая блондинка или голубоглазая шатенка? А то наша с тобой внешность - самая обычная." "У тебя, может, и обычная, - обижается Лиз, - а много ты видел натуральных блондинок?"
Это был последний счастливый вечер в их совместной жизни. И последняя ночь.
А потом кто-то растолковал Даньке (а может, он где-то прочёл), что беременным женщинам секс противопоказан. Лиз обиделась и пыталась доказать, что это ей ничуть не повредит, она сильная и здоровая женщина, но Дан был непреклонен. А тут ещё эта тошнота... и печальный взор Хранительницы, когда она узнала о будущей правнучке. Нет, Анна обрадовалась, даже очень, но... ангел побери эти традиции!
Она - неправильный феникс? Она?!
Нет, Лиз не могла позволить своей жизни покатиться под откос из-за какого-то человеческого красавчика. Тем более сейчас, когда Приближённая доживала последние годы... а может, и месяцы. Лиз давно мечтала стать главой клана, не признаваясь в этом никому. Даже бабушке. Всё это время она держалась вдали от клана, слишком поглощённая своей любовью, чтобы интересоваться чем-нибудь ещё. И о том, кто является её Избранником, знали лишь Хранительница да названая сестра. Стефания.
Стефания... она умна, надёжна, умеет держать язык за зубами, так что тайна Лиз будет сохранена. Говорят, старая Приближённая благоволит Стефании... ничего! Власть всё равно достанется Лиз.
Какой же дурой она была, думая, что завораживающий голос даёт власть над душами и сердцами! Да, власть - но мимолётную, а Лиз было нужно другое. Чем дальше она взрослела, тем больше хотела, чтоб её уважали и боялись. Чтобы все склонились пред её силой, признав внучку Хранительницы единственно достойной звания Приближённой.
И ещё одно влекло Лиз - власть над жизнью и смертью любого: человека ли, демона ли. Все одинаково трепещут пред фениксами - хоть обычный смертный, хоть маг, хоть сам Страж! Конечно, на Стражей она охотиться не будет, Соглашение есть Соглашение,.. а всё-таки жаль - у них такая мощная (и вкусная - добавлял феникс) магия. И только последняя дура будет размениваться на песни и прочее... творчество, когда животный страх перед безжалостным убийцей так притягателен!
Они всё чаще ссорились с Даном, а тот объяснял её вспышки раздражения и злости беременностью и старался развеселить и успокоить. Они почти перестали появляться в обществе - Лиз раздражала богема с её нравами. Богема, отнявшая у неё Избранника.
В конце концов один приятель Дана, Влад, подвыпив, стал приставать к Лиз с просьбой спеть. Дело было в ресторане, и все посетители вкупе с обслуживающим персоналом имели возможность слышать его пьяные восхваления в адрес бесподобной Лиз. Недолго думая, "бесподобная" врезала Владу в челюсть. И, конечно, сломала. А Дан... Дан смотрел на неё словно впервые увидел. Они извинились и быстро покинули злополучный ресторан. Дома Дан попросил объяснить, что всё это значит.
Тогда-то всё, что копилось на душе, вылилось в крике, бессвязной ругани. Успокоившись после рюмки коньяка, Лиз вернула себе привычную сдержанность и холодно, чеканя каждое слово, объяснила Дану всё. И кто такие фениксы, и как они выбирают Избранников, и о том, что она допустила ошибку, связавшись с ним. Летит в стену любимый торт Лиз, пеплом рассыпается список самых красивых женских имён...
Дан тогда не сдержался, грохнул дверью. Явился лишь наутро, сильно подшофе. А кто бы удержался на его месте, узнав, что является всего лишь "досадной ошибкой"?
Потом они пытались наладить прежнюю жизнь, но как не склеивай осколки, цветы в вазу уже не поставишь. Тех слов уже не вернуть, и они стояли между былыми влюблёнными. И Дан, и Лиз - они оба чувствовали, что к прошлому возврата нет, всё кончено... и пытались вернуть хоть что-то.
Однажды, когда Дан уехал по делам в Москву, Лиз собрала вещи и покинула его квартиру. Навсегда.
Роды были трудными. Вообще-то фениксы обладали выносливостью, значительно превосходящей человеческих женщин, и дети рождались легко. Но не в этот раз. Ребёнок словно мстил матери - то ли за то, что связалась с человеком Огня, то ли за то, что бросила его. А рядом были только бабушка и Стефания. Хранительница и названая сестра. Тишину разрезает только тяжёлое дыхание роженицы. И вот... Крик, больше напоминающий кошачий писк. Это красненькое, сморщенное, почти лысое существо - её дочка? Анна умилённо воркует над крошкой, Стефания улыбается: "Вот бы и у меня была такая хорошенькая!", а Лиз обессилено лежит на кровати.
Посвящение Родовому Пламени. Здравствуй, Лина, дочь Феникса. Добро пожаловать в этот мир!
А потом младенческая голубизна пропадает из дочкиных глаз, и на Лиз смотрит Дан. Пусть глазами дочери, но... тот же цвет, тот же разрез глаз, тот же разлёт бровей! Даже родинка - и та точь-в-точь его!
Дан... Дан. Дан! И бессонные ночи, когда Лиз мечется по спальне, потому что стоит закрыть глаза - и он приходит в её сон. Её Дан. Любимый. Избранник. Трудно вырвать из сердца любовь. Но Лиз сильная. У неё получится.
Недаром же Лиз стала главой клана!
Только вот Стефания, поздравляя новую Приближённую в узком кругу, как бы невзначай наклонилась и шепнула:
- Он тебя ищет.
- Вот как? - одними губами спросила Лиз.
- И Петербург перерыл, и Москву.
- Ты с ним видишься?
- Иногда.
- Назначь встречу. Он знает, где.
А про себя добавила: "там, где мы познакомились".
Кажется, пришла пора всё расставить по своим местам.
Уютный ресторанный полумрак. Столик в углу, и ближайшие столики пусты - никто не подслушает разговор.
Две чашки "капучино", тарелочка с пирожными, и двое молча смотрят друг на друга. Она - в шикарном платье, с золотым ожерельем, уверенная в себе. В светлых глазах - холод и брезгливое любопытство при виде него - осунувшегося, чуть приметно постаревшего. Да. Вот так, она повзрослела, а он - постарел. Чувство вины ворохнулось было, но тут же было жестоко подавлено воспоминаниями о почестях, достававшихся Приближённой. Вот она, власть! Её цель достигнута. А этот... это всего лишь досадное увлечение. Ошибка молодости.
Первым этого молчания не выдержал Дан:
- Ты изменилась.
- Ты тоже.
- Я не о внешности, хотя в этом платье ты ослепительна. О другом. Ты... холодная. Чужая. Не моя.
- Дан... Я - тёмная ведьма. Убийца. И ты это знал.
Не показывай виду, как тебя задело это замечание. Чужая, значит? Не твоя? Ну и ты - не мой!
- Как... - он запнулся на миг, - как зовут нашу дочку?
Дочку? Дочку тебе захотелось? Ну нет! Я прекрасно выросла без отца, Лина тоже без тебя обойдётся.
- Она родилась мёртвой. Прости.
Лиз опускает голову. Прости, Дан. Но это моя дочь. Моя и больше ничья! И, не удержавшись, презрительно добавляет:
- Ваши врачи - такие неумёхи!
- Да... наверно... Прости, Лиза, я... Мне жаль, что... Поверь, если б я знал раньше...
- Дан, ты похож на барана, - фыркает женщина. Слова Дана и собственная ложь раздражают её, и последние остатки каких-либо нежных чувств к молодому артисту улетучиваются. Неужели когда-то она могла любить этого человека? Даже согласилась подать заявление в загс, когда они узнали о ребёнке. Хорошо, что вовремя ушла.
Лиз стремительно встаёт:
- Прощай, Даниил. И не ищи больше меня. Елизаветы Орешниковой нет и никогда не было. Запомни это и уясни - дольше проживёшь.
И она уходит, провожаемая восхищёнными взглядами мужчин и завистливо-враждебными - женщин. Великолепная. Совершенная. Идеальная Лиз. Идеальный феникс.
И почти никто не оглядывается на сидящего в углу молодого человека, смотрящего вослед прекрасной незнакомке. Только молоденькая официантка, прибирающая неподалёку, примечает в карих глазах незнакомца (а он красивый - шепчет внутренний голос) тоску, боль... и то особое, не выразимое словами... когда двое расстаются навсегда. Он долго смотрит вслед той красотке, благо одна стена кафе стеклянная. Потом одним глотком выпивает порядком остывший кофе и уходит. А его пирожное так и остаётся сиротливо лежать.
- Вот же стерва, - шипит про себя официантка. - И чем ей этот парень не подошёл?
Девушка надеется когда-нибудь - когда этот молодой человек зайдёт к ним в кафе - привлечь его внимание. Что поделать - нравятся ей пирожные и романтичные истории о великой любви. Но он так и не приходит. Никогда.
А малышка сладко дремлет в прабабушкиных руках.
- Тише, Лиз. Она только заснула - Анна прикладывает палец к губам, пока вернувшаяся мать подхватывает ребёнка на руки.
- Ничего. Мы сейчас ляжем в кроватку и будем сладко спать, правда, моя хорошая?
Задремавшая было девочка открывает глаза и тянет маму за соблазнительно болтающееся ожерелье. Как она похожа на... нет! Не думать об этом! Всё кончено.
Мечта исполнилась, Лиз стала Приближённой. Всё остальное неважно.
Нет, важно! Отныне главное - дочь. Лина станет идеалом для своих сверстниц. И для старших фениксов - тоже. Лучшей из всех. А когда-нибудь (разумеется, нескоро) - новой Приближённой.
Да! Вот к чему надо стремиться! И она добьётся своего, не будь она Лиз!
Укладывая дочку в кроватку, Лиз не выдерживает и шепчет:
- Обещаю, маленькая, ты станешь самой-самой лучшей! Ты будешь настоящим фениксом-убийцей. А когда ты чуть-чуть подрастёшь, я расскажу сказку про твоего папу.
Полугодовалая малышка, словно что-то поняв, плачет. Плачет громко и отчаянно.