В конце апреля в заполярном Посёлке почувствовалось приближение весны. Снег начал таять, утратив свою белизну. Но 26 апреля похолодало и выпал свежий снег.
У 23-х летнего Тимофея Брусникина, высокого стройного тёмно-русого парня, начался первый трудовой отпуск. С ним совпали отпуска его 50-летнего дяди, мощного, ещё внешне молодого брюнета-мужчины; и 27-летнего, плотного рослого налысо подстриженного, его двоюродного брата. 26 апреля они ещё сходили на работу. Вечером сложили дорожные вещи в свои автомобили, в "Ниссан" и "Ваз 21.15". Брусникин пришёл к родственникам со своей дорожной сумкой. Когда им нужно было выезжать, началась метель.
Тимофей сел в машину к брату Эдуарду. Дядя, Семён Аркадьевич поехал в своей машине один. Их провожали мамы, выйдя на деревянное крыльцо двухэтажного дома с квартирами.
Брусникины завели свои авто и отправились в путь. Из Посёлка им нужно было доехать до города Нового Уренгоя. До него было 2 часа пути. После им нужно было следовать почти трое суток до города Владимира, двигаясь дальше и дальше на юго-запад, минуя Западную Сибирь, Урал, Поволжье. Их машины, серебристое японское авто и болотного цвета представитель российского автопрома выехали на окраину Посёлка, на перекрёсток с длинными двухэтажными домами по двум сторонам дороги. Шёл снег, завесив дома, посёлок, промзону на противоположной стороне главного шоссе, пеленой метели. Брусникины повернули налево и поехали в Новый Уренгой. Они ехали по Посёлку. Мимо цветных оранжевых, жёлтых и розовых панельных жилых домов, называемых жителями "попугайчиками"; мимо бело-голубого дома культуры и высокого, из красного кирпича, офиса местного "Газпрома". Посёлок остался позади, они проехали маленький район "Молодость". Она промелькнула, промелькнул пост ГИБДД и началась сплошная лесотундра по обеим сторонам северного узкого бетонного шоссе. Часто за окнами лежала голая поверхность снежного "русского поля" - сплошная полярная тундра. С правой стороны до самого Нового Уренгоя тянулась по высокой дамбе железная дорога. На обочину выходили куропатки, почти сливаясь со снежной стеной крупы метели.
Впереди ехали Эдуард с Тимофеем, за ними Семён Аркадьевич. Братья сразу включили музыку. Тимофей взял с собой CD "Аквариума", альбом "Беспечный русский бродяга", вышедший в прошлом году, 2006 году; и два сборника лучших песен "Кино" и "ДДТ". Поставили "Аквариум":
- Чё-то у БГ всё про бухло и про бухло, - сказал, засмеявшись Эдуард.
- У него философски про бухло, не просто так, - засмеявшись в ответ, сказал Тимофей. Эдуард продолжал:
- Сначала: "ну-ка мечи стаканы на стол", а потом с бодуна: "мама, я не могу больше пить". Всё правильно. Такая линия жизни у нас в АТП у каждого водилы с пятницы на воскресенье... П-ц!
- Рок-музыкант, как и водитель, всегда должен быть в тонусе, - заметил, улыбаясь Тимофей:
- Особенно, когда перед глазами одна Мать-Тундра, - говорил Эдуард, продолжая смеяться. И взглянув по сторонам промолвил:
- Куропаток меньше стало, реагенты стали сыпать. Куропатки камешки глотают, чтобы жратву переваривать, а вместо чистых камешек им ядовитый реагент..., стали умирать. "Технический прогресс"!
Машина ехала, колёса свистели, создавая звук как в самолёте. Эдуард
продолжал говорить, спрашивая Тимофея:
- Первый твой отпуск...Во время, да? У вас в ДК сейчас работы вагон? Скоро 9 Мая, сейчас все пашут?
Тимофей ответил:
- Да, полнО дел. Перед отпуском я стенды раскрашивал ко Дню Победы, огромные. Отпуск во время, правда, 7 июля на работу.
Над тундрой и дорогой наступал вечер. Но уже не темнело, начинался полярный день. Метель продолжалась, тундра слилась с небом и всё было в серо-голубом сиянии.
Через час Брусникины проехали газовое месторождение "Юбилейное". До Нового Уренгоя было половина пути. Эдуард заметил:
Здесь моя матушка работала, - спросив Тимофея:
- Ты был здесь?
Тимофей ответил:
- Только проездом. Был на 7-ом ГП (газовом промысле) по работе...
- Концерт давали? У вас же певцы есть?
- И певицы, в основном певицы, - улыбнулся Тимофей.
Эдуард уточнил:
- Тоже работники "Газпрома"! - и продолжил:
- Ты сейчас художник там?
- Помощник художника. Перед отпуском ещё работал "помощником дворника". Дворник в загуле, точнее на больничном.
- "Помощник дворника" с историческим образованием. Да, ни чё...Нормально! Цой кочегаром работал...
- А БГ сторожем, - добавил Тимофей.
- Работать надо, нет позорных дел и работ, - философствовал Эдуард. - А работа дворника - работа полезная. На свежем воздухе, никто над душой не стоит:
- А у тебя на работе...? - спросил брата Тимофей:
- На трассе работал, монтажников возил...А три дня назад мой "Урал" сломался...С механиком возился...Детали нужной нет, надо из Москвы заказывать. Мне тоже в начале июля на работу. В АТП порядок наводить, тоже "помощником дворника". Вроде стихает, - заметил Эдуард, глядя на утихшую метель, и посмотрев в зеркало заднего вида, добавил:
- Батя едет. Ни чё, нормально, он на летнюю резину "переобулся", а я не стал пока.
Брусникины доехали до ж/д переезда. За шлагбаумом начинался Новый Уренгой. На окраине города было вольно и пустынно. О том, что это большой, по северным меркам, населённый пункт говорили дорожные указатели и огромные рекламные щиты на высоких столбах. К жилым домам от ж/д переезда тянулось длинное четырёхполосное шоссе. На первом перекрёстке показались высокие большие девятиэтажные дома, похожие на разноцветные поселковые "попугайчики". Брусникины повернули налево, на высокую эстакаду и автомобильный мост в форме спирали. Уренгойский асфальт закончился и снова началась бетонка до самого Ноябрьска, куда направились Брусникины.
Ноябрьск был самым южным, пограничным городом Ямало-Ненецкого автономного округа. Дальше начинался Ханты-Мансийский автономный округ. Эдуарду позвонил отец и сказал, что они остановятся в Ноябрьске, на заправке, чтобы заправить машины, поесть и выпить кофе.
II
Пейзаж за окнами стал потихоньку меняться. Стали появляться берёзы повыше и сосны. И всё же до размеров деревьев Владимирской области было ещё очень далеко. Появились из бледно-серых сумерек яркие жёлто-красные газоконденсатные нефтяные огни; нефтяные вышки; газовые промыслы остались позади, в посёлке Пурпе. Названия маленьких рек под частыми мостами оставались ещё на ненецком, самоедском языке - "яха". Эдуард смотрел на пламя сжигаемого газоконденсата и говорил, сожалея:
- Столько газа сжигают. А им можно машины заправлять. Или как-то перерабатывать, лучше, чем пускать на воздух.
Внезапно на горизонте показалось необычное транспортное средство, точно не встречная машина. Оно приблизилось и Эдуард с Тимофеем увидели большие сани и ненцев (самоедов до 1917 года), управляющих тройкой северных бело-серых пушистых оленей. Ненцы были одеты традиционно: в тёплые кафтаны с облегающими головы капюшонами, обуты в тёплые унты из оленьего меха:
- О, - сказал Эдуард, - Куда ты, тройка мчишься...
Эдуарду позвонил отец и спросил по телефону:
- Индейцев видели?
- Да, только что, - ответил Эдуард, засмеявшись и промолвил Тимофею:
- У нас не Америка, у нас индейцы есть. Правда, пьют сильно, наши газовики споили. Но пьют не все, оленеводы-фермеры не пьют, олешек пасут.
- На берегу Карского моря? - Спросил Тимофей.
Да, на побережье, в "курортной зоне". Хы, - веселился Эдуард. Тимофей вспомнил:
- Я, кстати, На НЫде был, в самоедском посёлке. Мы из ДК на вертолёте туда летали, я там даже стихи читал собственного сочинения:
"Муксун приплыл, моргая глазом
И плавником он сделал кукиш,
Что, мол, ловить его не будешь,
А хвост его блестел алмазом" -
декламировал Тимофей.
- Ох, ты! - воскликнул Эдуард и продолжил. - Да, запрет на ловлю белой рыбы с начала этого года. Начальство всё равно его мешками покупает. Тимофей согласился:
- Да, на Ныде все их брали...
- А ты взял? - спросил Эдуард.
- Нет, не стал.
- Ну, и правильно!
Через час подъехали к Ноябрьску, остановившись на АЗС. Эдуарда и Тимофея догнал Семён Аркадьевич. Все вышли из машин, размяли ноги. Пошли покупать бензин для машин. Вокруг было очень много снега и сильный мороз. Был прохладно, все были одеты по-весеннему, в ветровки. На заправке было много грузовиков с цистернами, которые заправлялись дизельным топливом. Тимофей посмотрел на них и продекламировал:
"Мы с Иваном Ильичом
Работали на дизеле.
Он му...ак и я му...ак -
У нас дизель с...ли!"
- Твои? Хы-ха-ху, - спросил, рассмеявшись Эдуард.
- Нет, это из романа В.О. Пелевина "Поколение Пи...", - уточнил Тимофей.
- Ты всё башку всякой хе...й забиваешь, - иронично спросил Семён Аркадьевич. - Вон природой любуйся, красота. Наверное, такая катавасия до самого Владимира? - опят спросил, но теперь сам себя, Семён Аркадьевич:
- Не... за Сургутом уже всё тает, - заметил Эдуард.
Путешественники выпили по стаканчику кофе. Сели в машины и поехали дальше. Ноябрьск остался в стороне. За постом ГИБДД начался Ханты-
Мансийский автономный округ. Газовые промыслы сменились нефтяными "кустами". Повсюду были владения многочисленных московских офисов. И казалось, что где-то недалеко, в тундре пелевинские оборотни-сотрудники ФСБ, из романа "Священная книга оборотня", воют на нефтяную вышку, вымаливая на будущее продолжение вертикалевластной стабильности. И действительно, вдалеке, на линии горизонта с зеркалами озёр, что-то выло. Тимофей явно слышал вой:
- Нефтяные агрегаты работают, сосут, - объяснил ситуацию Эдуард брату:
- Что-то они не сосут, а воют, - заметил Тимофей
- Наслаждаются, хы-ха-ху, - засмеялся Эдуард.
Тундра сменилась тайгой. У дороги, как вечные часовые, возвышались сосны. До самого Сургута ехали по узким техническим бетонным дорогам. В Сургутском районе начался асфальт. Путники остановились и поспали в машинах несколько часов.
III
Раннее утро было ясным и безоблачным. Солнце осветило ярко-оранжевым стволы сосен, изумрудным их кроны. Под Сургутом полярного дня почти не было, был обычный день, небо было голубым. Вместо сплошной тайги появились дачные участки жителей Сургута. С деревянными домами, огородами в 8 соток. На них росли небольшие яблони, малинник и клубника. Дорога была очень хорошей: асфальтированное многополосное шоссе на берегах широкой Оби. В некоторых местах обский лёд сошёл. Брусникины подъезжали к мосту через Обь. Мост был огромный, новый, как скелет гигантского динозавра, воссозданный инопланетными инженерами. Но всё же он был построен замечательными российскими специалистами. Его опоры, с обеих концов, высотой и размерами были, как опоры Бруклинского моста Нью-Йорка. Внизу несла свои весенние воды в Карское море Матушка-Обь. Километровый ледяной панцирь лопнул и золотом солнца сверкали тёмно-синие волны:
Тимофей молчал и немного грустил. Он вспомнил девушку Анну, которая жила в Сургуте. Он познакомился с ней прошлым августом в поезде "Москва-Новый Уренгой. Она была высокой, голубоглазой, со светло-русыми волосами. Она жила где-то в Сургуте. Тимофей смотрел на далёкий город на дальнем берегу Оби. Где-то там жила она, в одном из жилых домов.
В сам город Брусникиным не надо было. Как и Ноябрьск, они оставили Сургут в стороне. Путь их лежал к Тюмени. Через множество западно-сибирских населённых пунктов со старыми, брошенными одноэтажными деревянными домишками. От этих деревенек остались только дорожные указатели: "Яблоневка", "Муханово", "Сосновое", "Хлебное". В них никто уже не жил, но скоростной режим, проезжая их, нужно было соблюдать как в населённых пунктах.
Из магнитолы играла группа "Кино". Эдуард сделал по-громче. Звучала вариация "Последнего героя" с альбома "Ночь". Потом "Мама-Анархия" с этого же альбома. Эдуард напевал:
- "Папа - стакан портвейна"...Сейчас портвейн-то уже не выпускают...
- Почему! ДорогОй можно найти, - уточнил Тимофей. - Но лучше вообще не пить!
- Ты не пьёшь?
- Не пью!
Дальше заиграла "Группа Крови". Эдуард подпевал, имитируя вокал Цоя:
"Но высокая в небе звезда зовёт меня в путь..." Надо до Тобольска доехать. Он в стороне останется, а потом через Тюмень, через город, объездной дороги нет, - уточнил маршрут Эдуард, - и снова пошутил. - Тюмень - столица деревень. Там, наверное уже весна?
Брусникины въехали на территорию Тюменской области. Был тёмный вечер как в центральной России. Перед Тобольском они решили переночевать в придорожной гостинице. Заказали два номера. Гостиница была почти пустой. В её кафе ужинало 4 дальнобойщика.
IV
В коридорах, где располагались номера, было тихо и чисто. Это был современный кемпинге, а не гоголевский трактир, где останавливался Чичиков. Ни тараканов, ни клопов не было. А Селифан теперь работал дальнобойщиком. Стены были обшиты морёными древесными досками: и в коридорах, и в номерах. В одном номере остановился Семён Аркадьевич, а в двухместном Эдуард и Тимофей. В номерах на стенах висели фотографии с видами сибирской и уральской природы. Брусникины сразу же легли спать. Проснулись они в 6.00 утра. За оком уже было светло. Они умылись, побрились. В кафе заказали яичницу и кофе. Позавтракали. Вышли во двор. Во дворе было тихо, людей не было, только стояли грузовики с фурами и спала стая собак. Брусникины разогрели машины и отправились в путь, к Тобольску.
Дорога шла через широкие поля. В этих местах уже выращивали овощи. Вскоре на высоком холме показался Тобольский белокаменный кремль - памятник юга Западной Сибири. Белым сливочным тортом он белел на холме, на котором уже взошла свежая, зелёная трава. Эдуард позвонил отцу и попросил об остановке, чтобы сфотографироваться на фоне белых стен и куполов церквей. Семён Аркадьевич согласился. Брусникины вышли из машин и поднялись к кремлёвской стене, сделали несколько фотографий на фоне исторического форпоста освоения Россией Сибири в XVI-XVII веках. Вскоре они опять отправились в путь, к Тюмени.
Через 200 с лишним километров они ехали по Тюмени. На въезде в город росла огромная длинная берёзовая роща. Деревья были гигантскими, с крепкими стволами и высокими кронами. Росли они по двум сторонам дороги. Город разделяла на две части река Тура. Город застраивался новыми высокими домами, но было много улиц с частным сектором. На улицах росли толстые ветвистые тополя с распустившимися салатовыми листьями. Снега давно уже не было. Город был многонациональным; здесь жило много тюменских татар со времён Сибирского ханства Золотой Орды. Само название города было образовано от татарского слова "тамен", то есть "тьма", или "тысяча". В Тюмени было тепло, но пасмурно и свежо после апрельского дождя.
По городу висели расклеенные яркие афиши: 30 апреля, в 20.00, в ДК "Газовик" рок-группа "Аквариум" и Борис Гребенщиков с программой "Что нам делать с пьяным матросом". Эдуард радостно заметил:
О, БГ! И опять про бухло. Хы-хы! Тимофей сказал:
Кстати, БГ говорил, что российским рок-музыкантам не надо ехать выступать в США, а надо ехать в Тюмень...
Да, чё там делать, в США, - сказал Эдуард и включил альбом "Аквариума". Заиграла песня БГ со словами:
"Русским за границей
Иностранцы ни к чему..."
- Правильно, - засмеялся Эдуард и продолжил. - У нас свой север, своя Сибирь. Зачем нам их Техас с Гавайями. Зачем нам их нефтегазовый вахтовый метод, мы в тундре осели и города построили, наслаждаемся морозами. Правда, над каждым работягой кабинет генеральных директоров.
- Мне вот интересно - в Америке также? - Спросил Тимофей. - У нас вот на работе в ДК: директор, 3 зама, 5 инженеров и технических специалистов и 2 подсобника, и, то, говорят, что оставят одного, второго "оптимизируют", уволят. И ещё 50 певцов, музыкантов и художников; ещё главный музыкант и главный художник. Когда останется один подсобник, он будет ходить попрошайничать, просить художников и музыкантов помочь диван перенести. Уверен - все откажут! А, если и не откажут, помогут, то с упрёком и недовольством по отношению к подсобнику. Культура - это прежде всего перенос столов, стульев и диванов оттуда - сюда и отсюда - туда. Вот интересно, по всем телеканалам Америка! Америка! Новости про США. Фильмы американские. У них также как у нас? Как в нашем ДК? Герой Лескова Левша информировал царя о том, что англичане ружья паклей не чистят, у них пули есть. Царь не послушал и Россия героически проиграла Крымскую войну 1853-1856 годов, хотя русские солдаты-крепостные крестьяне и адмиралы обороняли Севастополь до последней капли крови. Эдуард добавил:
- У нас опять всё возвращается к крепостным порядкам с новыми помещиками-генеральными директорами, - подытожил Эдуард:
- Хорошо тебе, - сказал Тимофей. - Сидишь в кабине служебного "Урала" никто над душой не стоит, рули себе. Нет, тяжело, конечно, физически, но морально - свобода. 60 "начальников" за тобой не бегает, обременяя своей служебной казёнщиной: "унеси-подай", иди, лакей и не мешай, как в прозе А.П. Чехова. Дворник в ДК - самая вольная должность. Мети себе и мети. Правда, в -40 снег надо тоже убирать. Но это лучше, чем реализовывать выкрутасы "творческой личности" начальника.
V
Брусникины скоро выехали из Тюмени и направились к Уральским горам, в Екатеринбург. Эдуард сказал Тимофею, вспомнив:
Нам в Татарстане надо будет заехать в городок Агрыз, на ж/д вокзал, Машу мою встретить с девочками и домой их отвезти в Елабугу. Жена Эдуарда была родом оттуда.
Прежде, чем попасть в Свердловскую область, нужно было проехать Пермский край.
Постепенно стали появляться холмы, пригорки и скалы, заросшие елями и соснами с вкраплениями берёз и осин на слоистых синих, медных, золотых и зелёных вертикальных скалах.
Тимофей уснул в кресле. Дорога была очень плохой, в рытвинах и ямах. Сквозь сон Тимофей слышал её характеристику из уст Эдуарда, слышал как он говорил:
- Кто интересно в Перми губернатор? Его бы здесь покатать и повозить...
Тимофей проснулся уже в Свердловской области. Дорога была такой же плохой, сплошной битый асфальт. Эдуард опять спросил:
- А здесь кто губернатор? Не знаешь?
- Кажется Россель, - ответил Тимофей.
- Показать бы ему эти ухабы и ямы...
В 17.00 вечера Брусникины доехали до Екатеринбурга. Большой промышленный город встретил их узкими улочками и тротуарами. Заводские трубы выпускали производственный сизый дым. Здания заводов нависали над головой. В городе было много спусков и склонов. Брусникины проехали мимо постамента, разделяющего Азию и Европу. Останавливаться не было времени. Из Азии они въехали в Европу. Покинув Свердловскую область, Брусникины доехали до Удмуртии. Путь их лежал в Ижевск.
В отличие от Екатеринбурга Ижевск был просторным городом с длинными улицами. Эдуард спросил Тимофея:
- Помнишь в детстве на "ижах"-мотоциклах гоняли?
- Да, помню, по 5 человек на одном, - усмехнулся Тимофей.
- В 90-е годы было всем не до стихов, не до Толстого, не до Достоевского, - вспомнил Эдуард. Тимофей заметил:
- Почему, я в школе всю литературную программу читал и даже сверх того. В 90-е годы как раз и была достоевщина. Он писал про тёмную сторону человеческой души. Его бесы воплотились в жизни после 1991 года.
Эдуард пояснил:
- Да просто бывшим комсомольцам захотелось попасть в список "Форбс". В России было снова восстановлено крепостное право сверху, также, как оно было отменено сверху.
Брусникины проехали Удмуртию. Во время пути по узким извилистым удмуртским вотякским языческим дорогам Тимофей снова уснул. Ему снился сон, что он в субтропиках на берегу Чёрного моря, что он идёт через сад с бананами и с веерными пальмами, с лимонными и мандариновыми деревцами, на дикий, почти безлюдный, пляж. Людей не было, отдыхала только одна девушка. Он узнал в ней Анну. И тут он проснулся...
VI
Брусникины въезжали в Татарстан. Был пограничный с Удмуртией пост ГИБДД. Машину Эдуарда остановили для досмотра татарстанские сотрудники. Подъехал Семён Аркадьевич. Инспекторы попросили, а точнее приказали Эдуарду и Тимофею показать паспорта. Тимофей спросил:
Мы, что не в России, мы за границей? - один из инспекторов ответил:
В России, в России. Были бы за границей, без заграничного паспорта ни куда бы вас не пустили, - очень логично ответил охранник порядка. И спросил:
Это какие у вас номера, какой регион?
- Ямал, - ответил Эдуард.
Проходит антитеррор, мы обязаны всех досматривать. "Всех подозревать без причины", - подумал, но не сказал вслух Тимофей. Семён Аркадьевич сказал государевым слугам спокойным тоном:
- В отпуск едем.
Его досматривать не стали. На его машине были владимирские номера. Эдуарда и Тимофея подробно обыскали, проверили вещи. Даже попросили открыть коробки с CD, даже сняли диски и вытащили обложки. И сказали:
- "ДДТ", "Кино", - это круто! Наши люди! Счастливого пути, ребята!
Брусникины поблагодарили их и поехали дальше. Эдуард улыбался и говорил:
- Матушка хотела сушёной петрушки передать, супы-борщи готовить, хорошо, что не взял...На экспертизу бы направили, сто процентов... Гнилая и тяжёлая у них работка всех тотально подозревать; но всё же благородная и полезная. Они охраняют порядок, жизни людей. Вдруг, не Дай Бог, попадутся отморозки со взрывчаткой и оружием... А вообще хорошо жить, когда ни кого не трогаешь и тебя никто не трогает, - философствовал Эдуард. Тимофей заметил:
- Часто бывает, когда никого не трогаешь, а у всех к тебе есть дело...какой у тебя оклад, зарплата и так далее. А по-доброму ты не кому не интересен! И мы живём при капитализме, а он - это конкуренция, тотальный учёт, как написал В.О. Пелевин; а ещё источник зависти...Но всё же, почему нельзя только в свой карман смотреть, а на чужие не обращать внимания.
Эдуард весело воскликнул:
- Ты, брат, идеалист! Хочешь свободы, а её нет. Личная свобода каждого заканчивается там, где начинается личная свобода другого, сотого и так далее человека. Вот и вся демократия! Да, и что такое демократия?
- Право подозревать другого, вот что такое демократия, - сформулировал Тимофей и продолжил. - И ходить на вечные выборы по звонку и приказу начальника; и часто выбирать "кота", или "котов в мешках" и этим легитимизировать их стремление к "тарелке со сметаной". Вот и всё! Может, я не прав, но это моё мнение. Эдуард согласился:
- У нас на работе тоже самое. Проголосуй и отзвонись: "Барин, я твой холопка Эдька "проголосоваль" - ме-е-е-е-е! Вообще...!
VII
Утром Брусникины приехали в Агрыз, на ж/д вокзал. До поезда с Машей и их с Эдуардом дочками Лизой и Олей оставался час. Маша была почти ровесницей Тимофея, ей было 25 лет, девочкам было по 4 года, они были близнецами.
Брусникины поставили машины на привокзальную стоянку и стояли рядом на свежем воздухе. Семён Аркадьевич был в хорошем настроении, как почти всегда:
- Им план надо выполнять по досмотру личного транспорта. Вот они с вами и поработали, - размышлял дядя Тимофея. - Ты чё такой смурной, племяш? - обратился он к Тимофею, добавив. - Выбрось их из головы, не зацикливайся. Тимофей пояснил:
- Просто неприятно..., всегда неприятно "встречаться с государством" "тет-а-тет", оно всегда тебя подозревает в лице своих солдат и пехотинцев нашей любимой Республики-Империи, Новой Федеральной Орды. Но лучше пусть она будет такой, чем "европой", "еврозоной", или "вторым вашингтоном"...Пусть она остаётся третьим римом, а ещё лучше Домом Пресвятой Богородицы...
- Пошла философия, - иронизировал Семён Аркадьевич. - Новая Орда..., ха..., ты сам-то на татарчонка похож.
- Так и я гражданин Новой Орды, рядовой работник "Газпрома":
- Ну, и работай, старайся, зарабатывай пенсию...В школе ты со своей историей не выдержишь, - продолжал Семён Аркадьевич, рассказывая.
- Как-то зашёл в школу по работе. Сумасшедший дом, еле выдержал на переменке. Ещё и "хеллоуин" был. На х...на его в школах "отмечают", не пойму...Ну, да ладно..., правда, говорят, что у нас светское государство, а этот шАбаш американский почему-то "празднуют". Дурдом! Тебе в ДК самое место, работай по-тихоньку и пред начальством не умничай, без инициатив, оно инициативы не любит, хоть и делает вид, что любит. Ну, пошли по-тихоньку, Эдуард Семёнович твою Свет-Марию Александровну встречать с Ольгой и Елизаветой Эдуардовными. Они кота-то своего везут?
- Везут, - засмеялся Эдуард, - в своём домике едет. Сейчас в Елабугу приедут опять его дрессировать начнут...Ха-хы-ха-хы! - Заржал Эдуард. Смех его был заразителен и Семён Аркадьевич с Тимофеем тоже заржали. Поезд "Новый Уренгой-Казань" прибыл. Брусникины втроём зашли в 7-ой вагон, чтобы помочь женщинам с вещами. Поезд стоял 10 минут. Вещей у Маши было много. Мужчины взяли по две сумки:
- Привет, привет, - быстро поздоровались. Вышли из вагона на перрон:
Ну, здравствуйте, мальчики, - бодро и весело поздоровалась Мария ещё раз.
Пливетик, папка, дедуска и дядя ТимОн, - поздоровались Лиза и Оля. - А мы насего лязбойника Лизика везём, - сообщили две рыженькие и красивые, как их мама, девочки. А в кошачьем домике весело, бодро и протяжно промяукал кот Рыжик.
Ты как, Тимофей Алексеевич? Первый отпуск? Стихи пишутся?
- Всё хорошо, спасибо, пишутся. Маша обратилась к Эдуарду:
- Сразу скажу. Муж, ты с нами в Елабуге побудешь, недельку. У нас дела! А папа с Тимом пусть во Владимир едут, а мы через недельку приедем. Надо с мамой в Казань скататься..., ну потом обсудим.
- Хорошо, жена, как скажешь, - согласился с супругой Эдуард. - Тим, с батей поедешь, ещё веселее будет.
- Да..., - иронично улыбнулся Тимофей и своими татарскими глазами посмотрел в татарские глаза своего дяди.
- Доедем, до Владимира каких-то 15 часов, - бодро сказал Семён Аркадьевич. Маша всех пригласила:
- Ну, а сейчас домой, в Елабугу...Пап, может, с ночёвкой останетесь? Отдохнёте...
- Нет, Марусь, поедим да поедем, - сказал Семён Аркадьевич. Маша позвонила своей маме. Мама их ждала.
VIII
Через несколько часов Брусникины уже были на квартире, на 9-ом этаже. Квартира была 3-комнатной. В зале за персональным компьютером сидел младший брат Маши Ваня, студент колледжа, точнее техникума. На его столе возвышался строй бутылок с "кока-колой". На приветствие Брусникиных он кивнул головой и остался за компьютером, делая глотки из стакана с тёмно-коричневой жидкостью - сладким напитком компьютерных "нео" всех стран и народов. Тёща Эдуарда Эльвира Маратовна разливала по тарелкам свежесваренный борщ, приговаривая:
- Всю дорогу, наверное, в сухомятку...давайте-ка отведайте..., Сеня, Тимка.
Пообедав и немного отдохнув, Семён Аркадьевич и Тимофей начали собираться в дорогу. А Лиза и Оля дрессировали на балконе своего кота Рыжика. Они давали ему сырую кильку, а он становился на задние лапки. Они поднимали ручки вверх и Рыжик прыгал. Потом он ложился на спину и делал повороты налево и направо. Тимофей смотрел на них через стекло балконной двери и его очень веселило увиденное. Дядя и племянник обулись. Семён Аркадьевич сказал:
- Ну, до свидания, ждём вас. Спасибо за хлеб-соль. Эдуард вспомнил:
- Диски возьми..., в машине...
- Слушай, - сказал Тимофей.
- "Кино" давай, - уточнил Семён Аркадьевич. Эдуард спустился вниз на лифте с отцом и братом. Взяли CD "Кино". Посидели на скамейке у подъезда. Пожав руку Эдуарда, дядя и племянник сели в "Ниссан". Эдуард подошёл к двери со стороны Тимофея и сказал:
- Давай, брат, пока. Нормально прокатились, не скучно. Во Владимире увидимся. - Счастливо, с Богом. Пап, позвонишь.
- Ну, пока..., - сказал Семён Аркадьевич, трогаясь. - Поехали.
IX
- Ну, чё, племяш, сейчас Чувашию проедем, после Нижегородская область, а там уже и Владимирщина, - уточнял маршрут Семён Аркадьевич. - Поехали по-тихоньку. Сразу пристёгивайся, а то ещё по Татарстану ехать.
Брусникины стали подъезжать к Чувашии. За окнами появились ровные поля. В Татарстане было много скотных строений и дворов с овцами. В Чувашии раскинулось много полей и теплиц. День был ясным и солнечным. Деревья уже были в пышной майской листве:
- Чувашия - чудесная страна, - весело заметил Семён Аркадьевич и продолжил. - В прошлом году ехал здесь в июле. Ливень был сумасшедший. Смотрю: на дороге пар столбом, что-то горит. Подъезжаю ближе, гляжу: чувашИ асфальт кладут на воду, смолу варят. Вот в чём была необходимость делать это в ливень? И так по всей стране и дело совершенно не в национальности. На северах кладут такой же асфальт как на Кубани, тот же состав, тот же гост. Куда все эти дорожные НИИ смотрят? Поэтому так и живём...Давай, племяш "Кино" твоё послушаем, - заиграла "Звезда по имени Солнце". Семён Аркадьевич начал философствовать о рок-музыке:
- Вот у твоего БГ столько песен, каждый год новый альбом, а я ни одной песни не знаю и не помню. У Шевчука "Что такое осень", у Цоя полнО известных песен: "Группа Крови", "Пачка сигарет", "Звезда...Солнце", "Хочу перемен", а что у Гребенщикова? Тимофей возразил:
- Любители его творчества знают много его песен...Дядя продолжал:
- Любители? А народ? - И перешёл на другую тему:
- И твой Пелевин для кого пишет? Только для буддистов? Остальным ничего не понятно! Белиберда... Чапаев и Петька Пустота. Дурдом! Тимофей снова попытался возразить:
- Пелевин - лекарство от одиночества, - дал определение своему любимому современному писателю Тимофей. Но дядя контрвозразил:
- А ты одинок, племяш? У тебя в ДК 70 коллег и ты одинок?
- И никто из них Пелевина не читал, - сопротивлялся Тимофей. Но дядя снова парировал:
- И правильно, люди не хотят головы себе засорять. Народ читает Донцову, Маринину, Незнанского...Тимофей на это ответил:
- Кстати, Пелевин сравнил детективщиков, которые последнее время стали рекомендовать то, как обустроить Россию, с "дорожными ночными бабочками", севшими в кабину дальнобойщика и вместо выполнения своей "обязанности" начинают ему объяснять устройство дизельного двигателя. Пелевин шутит над всей нашей действительностью и помогает легче её переживать. Мне от его прозы становится легче и веселее.
- Ну читай тогда, - согласился Семён Аркадьевич со своим племянником и добавил. - А "ночными бабочками" становятся из-за большой нужды. Жаль их и можно понять. Заводы закрыты, работы нет, деревни вымирают, в них только интернет проводят.
- Согласен с вами, - ответил Тимофей своему дяде. Он всегда называл его на "вы", хотя ещё был и его крестником.
- Вон они стоят у дороги, бедолаги, - кивнув в сторону, сказал дядя. Тимофей посмотрел направо и заметил трёх девушек, красивых и уставших. И ему, как и его дяде, стало их очень жаль. Он вспомнил слова песни одного из любимых русских рок-поэтов Армена Сергеевича Григоряна, лидера и основателя московской группы "Крематорий":
"Я готов обменять
Весь ваш грё...нный джаз
На последнюю ..."
X
- Всё: Нижегородская область началась, - сказал Семён Аркадьевич. А через пару часов они подъехали к Нижнему Новгороду. Через город несла свои воды в Каспийское море великая река Волга. На указателях в Татарстане она называлась "Идл-Ел". На татарстанском её участке было много островов с берёзовыми и осиновыми рощами, высокие скалистые берега. В Нижнем её берега были пологие. Через огромный городской мост ехало много машин. В дали они смотрелись как игрушечные. Внизу на волжской воде у берегов качались на волнах как игрушечные лодки-моторки и катера.
Через три часа началась Владимирская область. Промелькнули Гороховец и Вязники, восточная часть области. Тимофей ехал по шоссе во Владимир с востока впервые. Обычно он въезжал в город с запада, со стороны Москвы и уезжал на запад.
- Вот и Владимир, - подытожил Семён Аркадьевич.
Вскоре Брусникины приехали. По городской объездной, называемой "пекинкой", она вела до самого Китая, в Пекин, дядя и племянник прибыли в центральные районы города. Они приехали домой во Владимир, покинув свой ямальский дом. Дядя довёз Тимофея до его подъезда и поехал к себе. Путь был пройден.
А дорога продолжала жить своей автомобильной и железнодорожной жизнью, перевозя всё новых и новых пассажиров, путешественников по бескрайним просторам России - таким разным и таким любимым.