Аннотация: Попаданец-авантюрист в XIX век параллельного мира, похожего на Земной. Менять реальность будет, но не для того, чтобы осчастливить жаждущих, а чисто из спортивного интереса. КОММЕНТАРИИ МОЖНО ОСТАВИТЬ В ПРОДЕ.
Одинокий Ворон
из племени Черноногих
Пролог
г. Киев, 19.01.2042 г.
Пословица "Снега зимой не допросишься" в последние годы стала как никогда актуальной. И совсем не потому, что всех вокруг обуял порок жадности, а потому, что нечего давать, даже Новогодние праздники были бесснежными вот уже много лет подряд.
Андрей Степанович Сухой кинул рассеянный взгляд на экран с развёрнутой страничкой прогноза погоды, обещающего солнечный день, и отключил панель компьютера. На самом деле за окном квартиры шёл дождь, а на погоду нестерпимо давила и не хотела отпускать "грудная жаба". Он помассировал область сердца, положил под язык очередную таблетку нитроглицерина и тяжело выбрался из-за рабочего стола.
Вскоре должна прийти внучка Кира и сделать укол, тогда станет полегче. Когда вчера случился приступ, сбежалось всё семейство, и дочь, и внук с внучкой, и правнучку Леночку с собой притащили, хотели опять отвезти в клинику. Андрей Степанович категорически отказался, несмотря на то, что клиника была частной, а дочь, зять и внуки являлись её совладельцами. В течение года это был третий приступ, и он отчётливо почувствовал, что лечение ничего уже не даст, пришёл край и пора покидать суетный мир.
Семьдесят девять лет из восьмидесяти восьми прожитых он вёл активный образ жизни, и ещё в прошлом году самостоятельно ездил за рулём. Нельзя сказать, что некогда был большим спортсменом, но со школьной скамьи занимался греблей на каноэ, добившись звания "Кандидат в мастера спорта", а в студенческие годы увлёкся альпинизмом. Потом, правда, молодая душа возжелала развлечений и женщин, побольше и почаще, поэтому спорт был позаброшен, осталась лишь привычка к постоянной утренней гимнастике.
Было ещё одно пристрастие, которым заразился после службы в армии - охота и рыбалка, в своё время повлиявшее на развод с первой женой. Зато вторая, с коей прожили вместе почти сорок шесть лет, при этом вырастив и воспитав троих детей, к его хобби относилась положительно. Более того, она сама вступила в общество "Охотников и рыболовов", а когда дети подросли, вместе ездили даже на сафари в Африку.
Если учесть время учёбы в ВУЗе и время службы в Армии, то его общий рабочий стаж составил пятьдесят два года, из которых сорок два проработал на инструментальном заводе на различных инженерно-технических и административных должностях. Основные акционеры предприятия его ценили, недаром последние восемнадцать лет он оставался бессменным главным инженером завода, а на пенсию вырвался лишь в шестьдесят девять лет.
Дети тоже давно обустроены и теперь имеют своих внуков. Старший сын получил когда-то предложение о работе в Питере, там же остался и укоренился, подарив Андрею Степановичу двух внуков и трёх правнуков. Средний, после университета работал в британской фирме и вскоре переехал в Лондон, где располагался их головной офис. Там познакомился с местной девочкой, с которой долго жил в гражданском браке, но в конце концов женился. Эта семейка - более производительна, она преподнесла деду четверых внуков, а те в свою очередь уже пятерых правнуков. А дочь - врач-кардиолог, осталась здесь, в Киеве, вышла замуж за нормального человека, своего коллегу и родила двух детей, дочь Киру и сына Сашку. К сожалению, эти двое его внуков к браку относятся наплевательски, Кира даже числится матерью-одиночкой. Впрочем, этим сейчас никого не удивишь.
Так что жизнь прожита не бесцельно, и не о чем жалеть, можно помирать со спокойной душой. И всё же... Всё же беспокоила его, особенно в последнее время почти ежедневно одна мысль и, будучи человеком верующим, хотя и не фанатично, не знал, как к ней отнестись.
Случилось это двадцать лет назад в конце января. Зимы тогда ещё были настоящими, и снегу навалило удивительно много. Выйдя из дома и следуя в паркинг за машиной, Андрей Степанович поскользнулся и упал, в результате получил перелом ноги и сотрясение мозга. Машина скорой помощи доставила его в травматологию, где были выполнены все необходимые медицинские мероприятия.
Лежать довелось недолго, через четыре дня родные должны забрать домой, да и скучать не пришлось, в гости ежедневно приходили жена, дети и сослуживцы. Палата была двухместная и персонально оплаченная полностью, однако рядом уже лежал какой-то мужчина средних лет с перевязанной бинтом головой. Он был в сознании, но при этом, казалось бы, совершенно не обращал внимания на окружающих посетителей, и уставился в потолок безучастным взглядом.
- Извините, все палаты заняты и девать некуда, вы не переживайте, мы его завтра утром переводим в другое отделение, - сказала сопровождавшая медсестра.
- Что вы, я совершенно не против, меня зовут Андрей Степанович, - представился он.
- Виктор Иванович, - просипел мужчина.
На следующий день сосед нажал кнопку вызова дежурной сестры и попросил принести его вещи.
- Они находятся в камере хранения, - сказала она, - и верхнюю одежду вам вряд ли выдадут.
- Мне одежда не нужна, лишь всё то, что было в карманах, - тихо сказал он.
- Ну, не знаю, сейчас спрошу у врача, - она пожала плечами и юркнула за дверь.
Пакетик с вещами принесли лишь часа через два, и то только после вмешательства заведующего отделением. Всё это время сосед заметно нервничал, но получив желаемое, совершенно успокоился. А ночью крепко спавшего после обезболивающих и снотворных препаратов, Андрея Степановича разбудили:
- Не нажимай, не вызывай, сначала выслушай, а потом делай, что хочешь. И протяни ко мне руку, я тебе кое-что дам.
- Ладно, слушаю, - кивнул всё ещё слабо соображающий Андрей Степанович, протянул руку через проход и получил в ладонь связку ключей, банковскую карточку и какую-то бумажку.
- Это квитанция об уплате за электроэнергию, здесь есть адрес моего дома в посёлке под Евпаторией, а на обратной стороне записан код банковской карточки. Там осталось пару тысяч, пускай будет тебе на мелкие расходы. И ключи от входных дверей, сейфа и гаража.
- Простите, Виктор Иванович, но я в этих деньгах не нуждаюсь, пускай лучше останутся вашим родственникам.
- Нет у меня никаких родственников, - прохрипел сосед, - Плохо с детьми при новых возрождениях, уж не знаю, с чем это связано.
- Не понял, какие возрождения? О чём вы говорите?
- Когда я начал новую жизнь в этом мире, - продолжил сосед, не обращая внимания на вопросы, - то очнулся солдатом на Бородинском поле во время войны с Наполеоном. Был ранен, и в одной из деревень определён на постой в доме одного крепостного крестьянина. За мной ухаживала его дочь Марфа. Да, я её выкупил и она стала моей женой, у нас родились две девочки-близняшки. К сожалению, уже через три поколения их корни полностью растворились в чужих родах, а больше ни с одной женщиной дети не получились. Наверное, и у тебя так будет.
- Какая новая жизнь, какой Наполеон?! - удивлённо воскликнул Андрей Степанович, забыв о боли в ноге и голове, и потянулся к кнопке вызова медсестры.
- Подожди, - вяло поднял руку Виктор Иванович, - Выслушай наконец.
Андрей Степанович минуту подумал, затем вяло махнул рукой:
- Ладно, говори.
- В коридоре моего дома висит простенький самодельный светильник. В его основании, которое крепится к потолку, увидишь ободок из белого металла. Сними, разбери и вытащи его оттуда. Это не декоративная штучка, это обруч-артефакт. Если его надеть на голову, то он перенесёт твое сознание вглубь веков кому-то из дальних родственников или в мозг человека наиболее близкого тебе по структуре ДНК. Этот человек обязательно будет молодым и здоровым, но главное, что артефакт в подсознание заложит код полной перестройки организма и одарит удивительными способностями. В результате, большинство известных до XXI века инфекционных заболеваний излечиваются за счёт собственных ресурсов, без медикаментозного вмешательства, в том числе сифилис, оспа, чума и весь набор гепатитов. И жить будешь лет триста. Если не убьют... и если не вляпаешься в историю, противоречащую здравому смыслу, вот так, как я. Видишь, и дар артефакта не помог, слишком серьёзные внутренние разрушения.
- Ну, сосед! - Андрей Степанович ухмыльнулся и покачал головой, - Что-то подобное когда-то читал в фантастике, но там был не обруч, а целый шлем. Правда, долгой жизни не обещали.
- А ты не смейся, - прошептал Виктор Иванович, - Только если ещё есть дела на этом свете, то не спеши примерять, наденешь лишь тогда, когда почувствуешь, что за плечами стоит старуха с косой. Или когда нужно спрятаться срочно и навсегда. И хорошо бы иметь якорь.
- Якорь? Что это значит?
- Какая-нибудь вещь, которая принадлежала одному из твоих предков, во время переноса её желательно держать в руках. Но если якорь слишком молод, скажем, лет сто, то не сработает. Зашвырнёт, как и меня в первый раз в дальние дали.
- В первый? - переспросил Андрей Степанович, - И сколько раз тебя вот так вот зашвыривало?
- Это был третий перенос. Теперь уже последний.
- Говоришь, что переносит сознание, но где берёшь каждый раз обруч?
- В том-то и дело, что там, где очнулся надо полежать на месте. Он через пару минут под твоим телом сам проявится, ощутишь.
- А что случается с сознанием реципиента?
- Ничего, мозг довольно быстро упорядочивает двухканальную информацию, и оно объединяется с твоим. Так что будешь жить и наслаждаться жизнью.
- Гм, - Андрей Степанович недоверчиво поджал губы, - А какие-нибудь ограничения действий существуют в этом нашем прошлом?
- Это не наше привычное прошлое. Параллельных миров великое множество, они могут быть похожи друг на друга, а могут и отличаться. Например, я впервые родился в мире, где нет никаких православных, католиков, протестантов, а христианская религия едина и монолитна, - сосед на минуту замолчал, затем продолжил, - Процесс старения организма будет сильно замедлен и ускорится лишь после второй сотни лет жизни, поэтому длительная семейная или публичная жизнь тебе не светит, придётся часто менять имена и города, страны и континенты. И не лезь в развитие технического прогресса, это может нарушить существующее равновесие миров.
- Как это?
- Если хочешь изобрести ядерную бомбу, то не делай этого в девятнадцатом веке, лишь к середине двадцатого, понимаешь? Когда-то меня предупреждали, теперь и я тебя вынужден предупредить, код перестройки организма завязан на подсознание, так он и развязаться может, с летальным исходом, понимаешь?
Андрей Степанович, не зная что ответить, лишь передёрнул плечами, а сосед продолжил:
- Впрочем, проживёшь с моё и поймёшь, что каждый из миров существует в своей собственной объективной реальности, которой твои добрые или плохие устремления совершенно безразличны... Ага, когда зайдёшь в мой дом, слева от двери увидишь щиток, снимешь с сигнализации, код - сорок один, четыре пятёрки, один и четыре, повтори.
- Сорок один, четыре пятёрки, один и четыре. Подожди, а полиция меня там не встретит?
- Нет. И я, и машина зарегистрированы по киевскому адресу, и зимой там не живу, - он тяжело вздохнул и вдруг заговорил быстро, отрывисто, проглатывая некоторые буквы, - Сейф в гараже за верстаком. Там шкатулка с драгоценностями. Сверху лежат две банковских карточки на анонимного получателя, фотография с адресом на обратной стороне, пакет с документами, и конверт с паролями на получение денег. На каждой карточке по два миллиона евро, одну возьми себе, а вторую и шкатулку с пакетом ей отдай.
- Кому, ей?
- Там написано, с этой женщиной меня кое-что связывало. Заклинаю, отдай, а взамен получаешь возможность множества возрождений.
- Да не переживай ты так, выполню всё, как надо, - Андрей Степанович махнул рукой, - Конечно, если всё, о чём говоришь, это правда.
- Вот и ладушки, - тихо проскрипел сосед.
- И, кстати, а сколько тебе лет?
- Двести пятьдесят... - он ещё что-то хотел добавить, но замолчал, тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
- Хм, - Андрей Степанович от удивления даже о своих болячках забыл, покачав на подушке головой, он сказал, - Теперь не обессудь, долгожитель ты наш, всё же сестричку вызову.
Прибывшая на звонок медсестра склонилась к соседней кровати, затем развернулась к нему и удивлённо сказала:
- Так он не дышит, и пульса нет...
Вскоре прибежал дежурный врач и констатировал смерть, после чего они вдвоём с медсестрой выкатили из палаты кровать с умершим человеком.
Целый месяц, который Андрей Степанович проходил в гипсе, его мучили сомнения, уж слишком эта история выглядела невероятно. Однако, прогнав сомнения прочь, он сел в машину и поехал в Крым, где нашёл и обруч, и деньги с драгоценностями. Получателем наследства оказалась пожилая москвичка, которой он и отвёз деньги, шкатулку и ключи от дома. Хорошо, что между странами ныне никаких границ не существовало, иначе доставить к месту такую сложную контрабанду, был бы ещё тот геморрой.
Много воды утекло с тех пор но, наконец, наступил момент истины, пришло время умирать, и он сейчас выяснит всю правду. И если покойный Виктор Иванович пошутил, что в тогдашней ситуации казалось маловероятным, то он с кольцом на голове после смерти будет выглядеть просто глупо. Впрочем, а зачем ему стесняться собственных детей и внуков?
Андрей Степанович опять испытал приступ сильной боли, давило в груди, в голове стучали молотки, а левая рука стала неметь. Приняв решение, он вернулся в кабинет и вытащил из ящика стола лежавшее сверху металлическое кольцо и старинную фотографию, затем поднял голову на висевшую в углу икону Спасителя и перекрестился.
- Господи, прости меня, многогрешного, - покаялся он и направился к дивану. Решил в кресло не садиться, а лечь, чтобы дети потом застывшее тело не разгибали.
Обруч был из непонятного серебристого металла без каких либо надписей, рисунков и клейм, и выглядел как обычное кольцо с квадратным сечением, стороной в семнадцать с половиной миллиметров. Устроившись на диване, он одел его на голову и вдруг ощутил, как обычно холодная железяка стала распространять приятное тепло. Все боли стали затухать, а на душе появилась какая-то эйфория.
- Неужели всё это правда? - пробормотал он и поднёс к глазам старинную пожелтевшую фотографию, запечатлевшую двух молодых людей в одеждах XIX века на фоне железнодорожных путей и здания с надписью: "Boston". На обратной стороне по-французски было написано: "Здесь мы, Андрэ Сухи и Джон О"Лири прибыли в Бостон для поступления в Гарвардский университет, года 1849, июля 18 числа".
Из семейных архивов Андрею Степановичу было известно, что дальний предок, донской казак Павел Сухий, воевал с французами в Отечественной войне 1812 года и дошёл до Парижа. Преданий о причинах, по которым он там остался, не сохранилось, но было доподлинно известно, что он женился на француженке, при этом сохранив православную веру, настояв на венчании в греческой церквушке, а затем с семейством жены отплыл в Америку. В Россию вернулся его сын, записанный в документах, как Андрей Павлович Сухой. Он же стал основателем двухвековой династии инженеров.
Андрей Степанович вдруг подумал, что жизнь прожил не зря. Вот и сыновья пошли по его стопам, и внуки...
Он уже не слышал звуков открываемых замков входной двери, его глаза закрылись, морщинистая рука расслабилась, уронив фотографию на грудь, и безвольно повисла над диваном.
* * *
Северная Америка, долина Большой реки (Миссури)
у притока Медведь, свободные территории
индейского племени черноногих-пикуни. 02.05.1844 г.
Маленькая Рысь вторые сутки лежал на одеяле в глубине тёмной пещеры и пытался уснуть, страстно желая, чтобы ему, наконец, приснился дух-покровитель, а тот всё не появляется. Но старый жрец Солнца, Голова Бизона утверждал, что рано или поздно это обязательно случится.
- Завтра я покажу тебе и дам подержать в руках священную трубку Грома, после чего пойдёшь к водопаду, у которого находится покинутая пещера гризли. Идти туда целый день, и будешь поститься до тех пор, пока не приснится вещий сон, - он опустил голову и долго сидел молча, затем улыбнулся и на прощание сказал, - Я там тоже постился, когда был таким же юным, как и ты.
Узнав, что своё первое взрослое испытание он будет проходить в пещере гризли, духа которой боялись даже многие опытные воины, его мама Высокая Оленица проплакала всю ночь, а утром ей помогли подвывать и сёстры. Как бы ни любил он маму и сестрёнок, но ужасно хотелось стать на тропу воина, а значит, не пристало ему их успокаивать и размягчать свою душу.
Ох, как здесь было темно и страшно! Но он вспоминал наставления погибшего четыре года назад отца: "Не надо бояться темноты и неизвестных духов, ты же казак, Андрей!" А кто такие казаки, из слов папы он знал хорошо: "Это такие же отличные воины, как и пикуни, только бледнолицые. Даже лучше, чем пикуни, так как знают сабельный бой". Кожа на теле Маленькой Рыси, а также на теле сестричек Кати и Мари или Ягоды и Ветки, как их здесь все называют, была сильно светлее. Мало того, у него под носом и на подбородке даже поросль стала пробиваться, чего у индейцев быть не может, между тем, никому из сородичей мамы и в голову не пришло называть их бледнолицыми и сомневаться в черноногом происхождении.
В самую долгую ночь года Маленькой Рыси исполнилось девятнадцать зим. Он был смелым и решительным юношей, мог скрадывать любую добычу на дистанции броска томагавка, впрочем, как и все его сверстники; он прекрасно сидел верхом на лошади в седле и без седла, хорошо стрелял из винтовки и лука; нож и топор метал очень точно, можно сказать, получше многих молодых воинов.
На самом деле Маленькая Рысь считался ещё молодым, обычно вожди разрешали становиться на путь воина по истечению двадцати зим и следили за этим строго, а до этого те лишь занимались охотой, совершенствовали воинские умения и готовились к испытаниям. Но всё дело в том, что он являлся единственным кормильцем в семье, уже четыре зимы, как отказавшись от детских забав. На двадцать пятом приставании к маминому двоюродному брату Одинокому Ходоку - вождю клана Коротких Шкур, он всё же сумел выклянчить разрешение на испытание духа, а уговорить дедушку Голову Бизона, дружившего с покойным папой, было уже делом техники. Тем более, что внешне он пошёл в отца, был высок и крепок, имел гибкое тело, был изворотлив и быстр, уж на растяжках и сабельном бое папа его натаскал с самого детства. Правда, лицом походил на мать, имевшей большие глаза и удивительно правильные для индианки черты лица.
- Став на тропу воина, ты в любой момент можешь умереть и отправиться в Страну Песчаных Холмов, - сказал Одинокий Ходок, пригласив в свой вигвам, - Но я обо всём договорился. В этом случае Ухо Лисы, воин клана Упрямые Сердца, возьмёт Высокую Оленицу третьей женой. Да и сёстры твои красивы, вся молодёжь и так на них засматривается. Ягода, считай, уже невеста, а Ветке ещё годика три-четыре надо погулять. Так что не переживай, твоя семья будет устроена.
- Хой! - воскликнула Женщина-Птица, четвёртая, самая младшая, но самая болтливая жена вождя, и выскочила из вигвама. Вскоре по всему лагерю раздавались её радостные крики, - А наш Маленькая Рысь становится на тропу воина! Он отправиться на испытание в пещеру гризли!
Женщина-Птица, детское имя которой было просто Птица, являлась его ровесницей, а в детстве они по-соседски даже игрались вместе. Между тем, юноши и девушки на людях общаться не имеют права, это считается неприличным. Но что поделаешь, если они были неравнодушны друг другу, а когда повзрослели, то целовались тайком и трогали друг друга за интимные места... Да не судьба, такая красотка не для бедняка.
Маленькая Рысь, согласившись с решением своего кланового вождя, молча кивнул головой, про себя подумав, что погибать никак нельзя, потому как отец ему даже на том свете не простит, ежели младших сестёр не вернёт в город Сент-Луис под контроль старшей сестры Элен. Несмотря на то, что Элен была дочерью от первого брака с француженкой Мари, умершей прямо на корабле во время путешествия в Америку, к брату и сестричкам она относилась трепетно, а к Высокой Оленице уважительно.
Вообще-то все они родились здесь, на свободных землях пикуни, за исключением Элен, конечно, родившейся в Париже. Их отец, прибыв во Французскую Америку в Сент-Луис, поступил на службу в компанию, торговавшую кожами и мехами, где отвечал за охрану и сопровождение грузов. Он часто выезжал в прерии и близко сошёлся с племенами черноногих, и вскоре ввёл в свой богатый вигвам молодую жену, красавицу Высокую Оленицу. По правде говоря, в отличие от приземистых и коротконогих кроу, девушки из племени пикуни все симпатичны - длинноногие и стройные, и кожа довольно светлая, а лица с некоторой натяжкой можно было бы назвать вполне европейскими.
Через одиннадцать лет отец стал одним из совладельцев компании, при этом был известен и уважаем среди всех индейцев, населяющих долины Миссури и Миссисипи. К этому времени Элен подросла, и её выдали замуж за приличного молодого человека, доктора медицины Пьера Мартена, а Андрея сдали учиться в школу, при этом Кати, а затем через три года и Мари поступили в пансионат для благородных девиц, где обучение велось на французском и английском языках.
Андрей или Маленькая Рысь французский язык знал, как родной, по-английски мог читать и разговаривать, по-испански бегло говорить, а вот русский, которому учил отец, давался нелегко. Особенно непонятными были слова молитв, которые дети заучивали, казалось, они совсем не русские. Но, как бы там ни было, помогло его освоить частое общение, особенно дома и во время летнего жительства в прерии, его выучила даже Высокая Оленица. Впрочем, гораздо позже выяснилось, что язык этот является не совсем русским, а донским русско-украинским суржиком. Что же касается языка черноногих и языка жестов, то об этом и говорить нечего, они ими владели с раннего детства.
Всё в их семье было хорошо, пока старший компаньон не продал торговцу из форта Джонс, принадлежащего Длинным Ножам (янки), свой долевой пай. Свои паи продали и другие компаньоны, лишь один отец упирался и посылал всех по-русски к какой-то матери. Но однажды он ушёл лично сопровождать караван и не вернулся. По слухам свою долю в компании он всё же продал и у покупателя деньги забрал, но в прерии был ограблен и убит воинским отрядом индейцев, предположительно из племени ассинибойнов. Честно говоря, этому мало кто поверил, несмотря на то, что пикуни с ними постоянно враждовали, к Полю Сухи или Белому Облаку, как звали индейцы его отца, все стороны конфликтов относились нормально.
Их дом почему-то тоже принадлежал компании, поэтому его отобрали, даже мебель не разрешили забрать, а перейти жить к Элен не представлялось возможным, она только недавно родила двойню мальчиков. В знак горя рыдающая Высокая Оленица обрезала себе волосы и на левой ноге отрубила мизинец, после чего затребовала немедленно отправляться домой, имея в виду родное племя.
К сожалению, серьёзное холодное и огнестрельное оружие имелось лишь у отца, которое сгинуло вместе с ним. Дома оставался лишь кавказский кинжал, два охотничьих и три разделочных ножа, лёгкий томагавк, отцов лук, детский индейский лук, тул с двадцатью стрелами и пять десятков охотничьих наконечников. Но, всё же, домашнего скарба было много: целая гора одеял, одежды, тканей и посуды. Почти всё пришлось отдать на хранение Элен, так как не на что было грузить, у них остался один обычный мерин и три прогулочных пони.
Сложно стало выживать семье из четырёх человек: подростка, одной взрослой женщины и двух малых девчонок, превратившись в бедняков даже по меркам кочевых индейцев. Кожи для сооружения вигвама пришлось брать в долг под половину охотничьей добычи в течение года, то же самое касалось и одолженных четырёх лошадей, предназначенных для перевозки жердей, вьюков, шестов и утвари. Теперь же Маленькую Рысь греет тёплая мысль о скором и успешном прохождении испытания, в результате которого заслужит взрослое имя и получит право на участие в военных походах, а значит, домой привезёт много трофеев и разбогатеет.
Пятидневный строгий пост, а попросту голодание, а также изнурение тела физически и духовно, наконец, отключило молодой организм парня напрочь. Но прежде, чем провалиться в забытьи, в его воображении предстал табун лошадей, увешанных тюками с богатой добычей, который он гнал домой на великолепном, обученном охоте на бизонов скакуне.
Часть первая
Прерии
Глава 1
Сверху на ветке сидел нахохлившийся ворон, а немного ниже - ушастый филин, который посмотрел на меня своими жёлтыми глазами и вдруг заговорил по-французски:
- Вставай! Покурить священную трубку Грома теперь имеешь право.
Филин замолчал и медленно моргнул, а следом за ним встрепенулся ворон, и тоже раскрыв клюв, прокаркал по-русски:
- Чего разлёгся? Там Кира с малышкой-Ленкой пришли, а скоро соберётся всё семейство, и будут головы сушить. Ты даже не представляешь, насколько сложно ныне захоронить умершего на приличном кладбище.
От этих слов я и проснулся или, вернее, очнулся, отметив краем сознания, как обе птицы взмахнули крыльями и куда-то улетели.
- Не понял юмора, я ещё здесь или уже там? - пробормотал по-русски, всматриваясь в темноту.
- Что за чёрт, о чём это я говорю? - сказал теперь уже по-французски и прислушался к себе, вспоминая сон, - О, теперь меня точно примут в круг воинов! Теперь дух-помощник у меня есть!
- Какой дух, филин или ворон?
- Ты кто? - испуганно спросил я.
- Ты - это я, - ответил сам себе, затем, ощутив под собой инородное тело и нащупав обруч-артефакт, добавил, - А я - это ты.
В это время больно сдавило виски, а в ушах стала шумно пульсировать кровь: "шух, шух, шух..." То ли от слившихся потоков сознания, то ли от пятидневной голодовки, но голова болела крепко, прямо раскалывалась. К счастью, длилось это недолго, минуты через две боль стала затихать и вскоре прошла полностью, мысли метаться перестали, и в голове наступило просветление. Стало совершенно ясно, что воспоминания и разум старика упорядочено разместились на коре головного мозга юноши, дополнив его мироощущения. Осознав приобретения столь чудесных возможностей, они оба возрадовались в едином порыве, захлестнув эйфорией МОЮ душу.
- Всё-таки это правда, - пробормотал себе под нос и непроизвольно улыбнулся. Я и не знал, что в нашем роду была индейская кровь.
Выход из пещеры проявился пятном предрассветной серости, пора было собираться домой. Приподнявшись на одеяле, почувствовал головокружение и прилёг опять. Да, длительный пост, то есть голодовка, все силы съела напрочь, поэтому прежде, чем отправляться в путь, решил немного подкрепиться, ведь идти предстояло часов шесть-семь, а с ослабленным организмом и того дольше.
Птицу и рыбу индейцы пищей не признают, мой папа тоже предпочитал настоящее мясо*. До вчерашнего дня и я рыбы не ел, но сегодня вспомнились мои рыбацкие и охотничьи пристрастия из прошлой (будущей) жизни, а так же то, сколько крупных луговых тетеревов здесь летает и какие огромные рыбины ходят на мелководье под водопадом, что мой пересохший рот непроизвольно наполнился слюной.
*Мясо копытных.
Дождавшись рассвета, потихоньку стал собираться. Собственно, собирать было особо нечего: надел пояс с пристёгнутым кинжалом, столовым ножиком и тулом со стрелами, одеяло свернул и спрятал в мешок, а его лямку закинул через плечо. Вот и всё имущество. Подхватив сайдак с луком, направился на выход.
Здесь нужно быть осторожным, поэтому быстро выглянул, высунув нос из пещеры, и немедленно спрятался, мгновенно запечатлев ранее изученное пространство с тропами возможных подходов. Ничего настораживающего не заметил, но всё же решил забраться на скалу и осмотреть окрестности более детально. Несмотря на то, что все эти просторы - родные земли пикуни, здесь могут бродить отряды вражеских разведчиков, а потерять жизнь из-за элементарной неосторожности совсем не хочется.
От души напившись из горного ручья чистой, как слеза, ледяной воды, забрался на вершину скалы, и когда над прерией взошло солнце, между двух невысоких гор увидел красивую долину, изрезанную ручьями и бобровыми запрудами. Обозрев окрестности и не увидев посторонних, при этом отметив, что птицы и многочисленные животные: бизоны, олени, антилопы и волки ведут себя привычно, вернулся вниз и пошёл к водопаду, находящемуся метрах в трёхстах от пещеры.
Не теряя времени зря, высмотрел в пенящемся от падающей воды мелководье нескольких рыбин, выбрал самую меньшую и подстрелил из лука, несильно натягивая тетиву. В данном случае лишь пришедшие из будущего знания в последний момент подкорректировали прицел, направив стрелу под срез живота форели. Просто, раньше в воду стрелять никогда не приходилось, оказывается она сильно преломляет изображение и искажает картину реального месторасположения объекта.
Трепыхающаяся на стреле рыбина весила килограмма два, я бы её выпотрошил и с удовольствием бы съел всю, но перегружать сейчас желудок никак нельзя. Полезней было бы ушицу сварить, но за неимением котелка вырезал всего грамм двести спинки и нанизал на заостренную палку, будет шашлык. Сучьев под ногами валялось полно, в уложенном в сумку оловянном пенале хранилось два десятка спичек Уокера, поэтому через пять минут уже горел небольшой костёр, а ещё через пятнадцать, обжигая губы, я этот кусочек употребил. Вкусно было даже без соли и специй.
Раздевшись догола и освежившись под водопадом, почувствовал прилив сил и новую тягу к чревоугодию, но решил не рисковать и лишь напился воды. К этому времени летнее солнышко поднялось довольно высоко, пора выдвигаться, поэтому быстро оделся, собрался и двинул через прерии вдоль правого берега ручья домой.
Моя одежда состояла из тонких замшевых штанов и такой же рубахи, отделанных бахромой, а на ногах были обуты чёрные мокасины с подшитой подошвой из толстой бизоньей кожи. Племена черноногих - пикуни, сиксики, и кайна впервые увидели штаны десяток лет назад, с приходом европейцев, а до этого носили исключительно набедренные повязки и подвязанные к поясу леггины. И о нижнем белье понятия не имели, да и что такое ткани они узнали совсем недавно. В нашей же семье безрукавные шемизы (летние сорочки), полукальсоны для мужчин и рейтузы для женщин были обязательны. Зимой, соответственно, носили шемизы с рукавами и кальсоны нормальные. Имея опыт ношения самой различной одежды XX и XXI веков, вынужден признать, что индейские одёжки для повседневной эксплуатации довольно таки удобны и практичны.
С удовольствием слушая пение полевых птиц и тихий стрекот насекомых, влажными мокасинами рассекал росистую траву американской степи, зелёные холмы и прибрежные рощи, вдыхал чистый утренний воздух, радовался жизни, здоровью, молодости и открывшимся колоссальным перспективам. Постоянно посматривая по сторонам и обозревая окрестности, в голову пришла мысль, что такое огромное количество самых различных диких животных, цивилизованному европейцу даже невозможно вообразить.
Больше всего внимания привлекало огромное количество бизонов. Как-то в той жизни интересовался историей покорения Америки, и мне было известно, что местный ареал насчитывал около пятидесяти миллионов голов. Но аборигены, в том числе мои нынешние родичи, даже не догадываются, что через каких-то тридцать лет на материке останется всего около восьми сотен бизонов, и понадобится вмешательство федеральных властей, чтобы сохранить это животное, как вид. В свою очередь, поголовное их уничтожение спровоцирует тотальную гибель коренного народа. По разным причинам. Даже не знаю, сколько пикуни останется в живых лет через пятьдесят.
Каким-либо образом вмешиваться в этот процесс даже не собирался, прекрасно понимая, что с объективным процессом эволюции один частный субъект ничего сделать не сможет. Но свою семью в обиду не дам и вытащу из той нищеты, в которую мы все угодили.
Местное зверьё одинокого путешественника совершенно не боялось, даже совсем наоборот, попробовал бы подойти к бизонам ближе, чем на пятьдесят метров, то могли бы и затоптать. Да, без специально обученной лошади к ним лучше не приближаться. Между тем, волки обходили стороной, решительного охотника они чувствовали издали, тем более, что пищи им хватало, старых и слабых копытных было достаточно в любом стаде. Другое дело зимой, вот тогда стоило бы поостеречься.
Всё же идти домой было сложно, истощение организма давало о себе знать: голова болела, и желудок играл марш. Охотиться не стал, притом, что какого-то тетерева или куропатку можно было снять стрелой неоднократно, просто не хотелось делать привал для длительной готовки пищи. Зато два птичьих гнезда бессовестно разорил, употребив полтора десятка вполне свежих яиц. Вначале думал, что мне от них будет тошнить, но нет, пошли за милую душу, да и почувствовал себя намного лучше.
Абсолютное большинство молодёжи, пожелавшей стать на тропу воина, а желают все (за редчайшим исключением), идут поститься для получения тайного духа-покровителя в ближайшие рощи. Там на уединённом участке высоко в ветвях дерева они сооружают лежанку и живут без пищи и воды, пока не приснится вещий сон, при этом домой возвращаются не ранее, чем через четыре ночи.
Трактуют сны и определяют наличие духа-покровителя жрецы кланов. Они же изредка отправляют поститься в дальнее и сложное место своих учеников или тех молодых охотников, в ком видят какой-то потенциал. Любой одиночный поход считается делом почётным, но и весьма рисковым, так как нередко испытуемый просто не возвращается. Вероятно, жрец Голова Бизона имеет на меня какие-то виды, если посчитал возможным выделить таким образом.
Как бы там ни было, и чего бы он не удумал, но теперь я перейду из категории "дети" в категорию "ставшего на путь воина", смогу ходить в боевые походы, участвовать в военных действиях и иметь право на трофеи. А ещё совершать подвиги, о чём мечтает любой индейский мальчишка. Такие же мечты до вчерашнего дня грезились и мне, но сегодня смысл жизни и приоритеты моего бытия неслабо изменились. Нет, праздновать труса не собираюсь, я же всё-таки наполовину пикуни, и подготовлен "уйти в Страну Песчаных Холмов", то есть умереть, ещё с самого детства.
Для большинства индейских народов чувство боязни смерти приглушено. Не без того, что бывают и трусы, например, в нашем трёхтысячном племени в клане "Никогда Не Смеются" есть парень по имени Дырка, которого уличили в трусости, после чего нарядили в женское платье и теперь не разрешают жениться. Сейчас-то я понимаю, что он, вероятней всего, психически болен, но не скажешь же этого другим, потому как народ знает, что все больные умирают в малолетстве.
Мальчиков и девочек в племени рождается приблизительно поровну, но регулярные стычки, набеги и войны ополовинивают взрослых мужчин, и обычно их в два раза меньше, чем женщин. Очень много гибнет жаждущей подвигов самонадеянной молодёжи, впрочем, до вчерашнего дня я и сам был таким.
Солнце перевалило за полдень, до стоянки лагеря оставалось пройти совсем немного, километра четыре, когда из-за холма выскочило небольшое стадо испуганных антилоп. Ничего в этом странного не было, здесь ежедневно можно встретить наших охотников, однако, с таким же успехом можно нарваться на вражескую разведку или охотников за охотниками. Не раздумывая ни секунды о том, кто бы это мог быть, немедленно устремился с открытого пространства к небольшому редкому кустарнику, росшему метрах в двадцати от меня.
Нырнуть рыбкой под крайний куст я успел буквально за секунду до появления трёх всадников. Чисто автоматически выхватив из тула стрелу, а из сайдака лук, распластался в траве и притворился окружающим ландшафтом. Уж воинские науки, в том числе и эту, в течение многих лет старики-наставники племени хворостинами вбивали в детские и юношеские задницы крепко.
По белым мокасинам всадников определил, что это кроу, наши враги. Открытых мест они избегали и перемещались рысью, вплотную к холмам и кустарникам. Таким образом, они могут выйти прямо на меня, а это чревато катастрофическими последствиями. В душе зашевелился червяк страха, но я сжал зубы и несколько раз повторил про себя: "Я пикуни! Пикуни! Буду драться, пока жив!"
В отрядах разведчиков не мальчишки ходят, а опытные воины; шансов, что я их всех смогу расстрелять, фактически нет. Ну, вначале одного из них запросто свалю, а остальные-то "танцевать" умеют, и один мой лук против двух вражеских не спляшет. Правда, мой имеет серьёзное преимущество - он более дальнобойный, этим-то и нужно воспользоваться.
Этот составной кленовый лук, с животами, оклеенными пластинами из рога антилопы и спинками из сухожилий, папа изготавливал лично в течение двух лет, но оно того стоило. В разобранном виде лук сворачивался в обратное кольцо, при этом постоянно снимать тетиву ненужно, разве что при длительном хранении. В боевом положении он имел высоту восемьдесят пять сантиметров, при этом усилие тетивы не превышало усилия обычного индейского лука, более высокого, зато убойная дальность стрелы была не сто шагов, а триста, и летела гораздо быстрей. Вообще-то папа предпочитал стрельбу из английских капсюльных пистолей, которые за год до гибели сменил на револьвер "Кольт Патерсон", а так же из Кентуккийской капсюльной винтовки, лупившей на восемь сотен шагов удивительно точно, но и лучный бой, к которому его пристрастил на далёком Дону родной дедушка, он любил и не забывал.
Некоторые мои индейские родственники хотели этот лук купить, и последний раз давали за него пять лошадей. Первым порывом души было - согласиться, этим бы я сразу поднял материальное благосостояние семьи, но подумав, отказался, менять оружие великолепное на обычное не хотелось, но главное, претило изменить памяти о покойном отце.
Просчитав последовательность своих действий в бою и намереваясь вскочить на колено для открытия стрельбы, увидел, как враги свернули правее, обогнули холм и скрылись в прибрежной чаще. А ещё прямо перед моим носом была кладка яиц куропатки, и я понял, что мне только что повезло дважды. Первый раз потому, что когда я сюда прыгал, на кладке не оказалось курицы, иначе бы она взлетела и выдала моё местонахождение, а я бы отправился к Богу или в Страну Песчаных Холмов. А второй - то, что они свернули в сторону.
Честно говоря, особо набожным себя не считал, наш папа был более религиозен. Молитву Господню, Символ Веры, молитву о живых, молитву об усопших и Закон Божий мы знали и, выполняя наставления родителя, на православные праздники молились. К сожалению, православного священника в радиусе трёх тысяч километров днём с огнём не сыщешь, но высчитывать праздничные дни папа научил. А вот крещены мы не были. Девочки - те отрезанный ломоть, за кого замуж выйдут, ту веру и примут, а мне папа обещал когда-нибудь совершить путешествие в Россию, на родной Тихий Дон, где бы он меня обязательно окрестил. Впрочем, грешен я страшно, ибо Старика-Солнце, сияющее божество черноногих тоже не забывал. Однако, дедушка Голова Бизона говорит, чем больше покровителей, тем лучше.
Старые-новые мысли промелькнули в голове, между тем, от вида кладки, мой желудок стал петь песни. Что ж, не обманем его надежд. Из двенадцати яиц, свежими оказались девять, ими я и подкрепился, при этом не вылезая из кустов. Враги дальше не поехали, поэтому и мне спешить никуда не надо. Они сейчас либо устроили засаду на какого-нибудь нашего охотника, либо разведывают место пастбища наших лошадей и готовят набег. Ага, вот один из них выбрался из лощины и быстро работая руками и ногами, на карачках забрался на вершину холма. Его тела в траве не видно, зато макушка головы с двумя перьями с моей стороны торчала отчётливо. Хм, каких-то две сотни метров, теперь можно и повоевать.
Мысленно прокрутив в голове последовательность своих действий, стал на колено и наложив стрелу, быстро потянул тетиву и, погладив опереньем щеку, отправил её в полёт. Я знал, что она воткнётся под правым ухом и вылезет из левого виска, поэтому не глядя на результат и перехватив для удобства лук за плечо, откатился за другой куст, боясь услышать на месте моей лёжки глухие удары втыкаемых в землю стрел. Но всё обошлось, враги не заметили потери своего воина, он просто ткнулся головой в землю и полностью скрылся в траве, а я переполз метров на тридцать левее, выбрав более закрытую позицию, но с широким и удобным сектором обстрела.
Пришлось замереть и пролежать довольно долго, солнце поднялось часов на одиннадцать. Наконец, в лощине проявились лица обоих врагов, которые уставились на холм, затем один из них укрываясь за кочками, стал не спеша взбираться наверх. Видимо, они оба до сих пор в неведении, думают, что их дружок просто уснул. Бардак у них, у этих кроу, в нашем племени уснуть на посту никто не посмеет, наказание будет жестоким, но главное - позор. Тем временем, оставшийся внизу внимательно осматривал окрестности и, как и положено, контролировал поведение птиц и животных. Его-то первым и надо валить.
Привычно наложил стрелу на тетиву и на миг представил траекторию полёта и точку поражения. Тихо щёлкнули плечи лука и смерть отправилась к цели. Терять драгоценные секунды и наблюдать за результатом не стал, ибо в успехе нисколько не сомневался, поэтому зацепил из тула вторую стрелу и выстрелил в следующего врага, который карабкался на холм. Да, его я тоже убил, засадив стрелу в печень, но с первым не угадал, этот оказался противником сильным, опытным и шустрым. Интуиция бросила меня наземь, при этом макушку головы обдало ветром пролетевшей вражеской стрелы.
Откатившись за куст вправо, услышал над головой свист ещё четырёх стрел, но помня науку стариков-наставников, перед таким классным воином проявлять себя не стал. Дело в том, что деваться ему некуда, оставалось либо перестреливаться со мной, дожидаясь, когда ко мне заявится случайная подмога, либо прорываться по двум направлениям, но оба они находились в секторе обстрела. И всё же дядька меня перехитрил, не зная, сколько нас здесь, он уколол в круп обеих лошадей и шуганул их через лощину по обеим направлениям, и пока я прислушивался к шуму ломаемых веток и по сторонам вертел головой, он пошёл по третьему пути. На своей лошади сумел спрыгнуть с трёхметрового обрыва в ручей, что мне казалось невозможным, и по песчаному неглубокому дну ожидаемо рванул на север, ибо на юге - наше поселение. Я ещё успел по нему один раз выстрелить навесом в угон, но не достал, дистанция была велика, при этом успел заметить, что в его левом плече уже торчала обломанная стрела.
Взволнованные лошади выскочили из рощи. К их сёдлам были приторочены небольшие мешки, коробки с боевыми нарядами и щиты. Первая, гнедая, остановилась в кустарнике, громко похрипывая, а вторая, мышастой масти, выбежала на открытое пространство, несколько раз присела, закидывая задними копытами, протяжно заржала и посеменила в мою сторону. Подождав, пока она поравняется с моим кустом, выскочил наперерез и ухватился за уздечку. Лошадь попыталась подпрыгнуть, подняв передние копыта, но не дав ей боднуть, я одной рукой охватил и сжал шею, а второй - повис на уздечке, потянув голову к земле.
- Тихо-тихо, ша-ша-ша, - шептал на ухо на наречии кроу до тех пор, пока не перестала топтаться и вертеть крупом. То есть, это была не она, а он, молодой не выхолощенный жеребец.
- Хороший, хороший, - поглаживал по шее и дождался, когда он перестанет дрожать и полностью успокоится. Затем ухватился руками за луку, быстро метнулся в седло и потрепал его по гриве, - Молодец, не возражаешь.
Гнедая кобыла оказалась более спокойной, подхватить её уздечку и прицепить к своему седлу не составило проблем. На открытое место решил пока не выезжать, поэтому спешился под холмом у дикой сливы и привязав лошадей, полез на холм.
Решил вначале разобраться с тем, которого убил первым. Первым - в самом прямом смысле этого слова, ранее убивать человека мне не доводилось. Каждый индейский мальчишка жаждет убить врага, как только начинает осознавать себя будущим воином. Я тоже мечтал об этом, сколько себя помню, и вот этот момент наступил.
Стрела и правда попала так, как и предполагалось, пробив врагу череп и вышибив мозги. Наконечник был охотничьим, без зазубрин и в теле не застревал, вырезать не приходилось, но в данном случае вытащить стрелу не давала кость, пришлось продавливать вперёд и портить оперение. Будет сестрёнке Ягоде работа, она умеет отлично клеить перья.
Когда выдернув окровавленную, вымазанную в сером веществе стрелу, к горлу подкатил комок, во рту ощутил горечь, а руки задрожали. М-да, это дало сбой доминирующее сознание Андрея Степановича, ведь мне в той жизни тоже ранее не приходилось убивать. Но чувства гордого пикуни победили, ведь при таких сомнениях и до женского платья недалеко!
Воины кроу свои волосы заплетали в две косы, а затылок выбривали почти до макушки, поэтому при снятии скальпа надрез сделал строго по этому контуру. Затем собрал его оружие: лук, тул из меха выдры со стрелами, боевую палицу и железный нож. Тело просто скатил к подножью, сил тягаться с ним не было, уберут и без меня.
Стрелу из второго трупа выдернул без проблем. Этот воин был побогаче, вероятно ему и мышастый жеребец принадлежал. У него был фабричный нож Боуи, отлично откованный томагавк, лук и пошитый из меха кугуара тул со стрелами. В его волосах было вплетено пять перьев, столько же, сколько и в того кроу, который сбежал. Да, для молодого пикуни, который ещё даже не стал на тропу воина, убить столь знатного врага считается великим подвигом. Этот труп я тоже скатил вниз, после чего подошёл к лошадям и занялся седельными мешками.
Вещей было немного - всё самое необходимое. Разыскав красную краску, которую возит с собой воин любого племени, отправившийся в боевой поход, намазал ладонь и оставил отпечатки на правом плече каждой лошади. Это значило, что взял я их в бою, при этом врагов убил лично. Вражеские одеяла сразу выбросил, в них обитают чуждые духи, а фляги для воды и еду оставил. Не сдержался и горсть пеммикана сунул в рот, а пару яблок скормил лошадям, нужно было с ними налаживать нормальные отношения.
Оба кроу при жизни имели возраст около тридцати лет и были опытными воинами, о чём можно судить, глядя на их боевые наряды, которые любой индеец надевает перед боем. Мне они понравились, особенно тот, коробка с которым висела на мышастом жеребце. Внимательно разглядывать его времени особо не было, но он выглядел совершенно новым, такой можно было бы продать не менее, чем за четыре лошади. Набедренная повязка, леггины и рубаха, изготовленные из тонкой оленьей кожи, были красиво расшиты разноцветными тесёмками и бисером. А более красивых мокасин я ещё не видел, но обувь не подшитая дополнительной подошвой, в наших условиях непригодна, даже если её и перекрасить в чёрный цвет. Впрочем, трофеи отдам маме, а она у нас умеет приспособить к делу не только всё нужное, но и ненужное.
О вторжении вражеского отряда в наши земли надо было срочно известить вождей, поэтому более задерживаться не стал, отвязал лошадей и поскакал домой. Ехать верхом гораздо веселей, чем идти пешком, дистанцию, которую должен был преодолевать не менее двух часов, проскакал на рысях минут за пятнадцать. Жеребец оказался великолепно обучен, он чувствовал любой наклон моего корпуса и движение ноги, понимал голосовые команды, а уздечкой можно было вообще не управлять, оставляя руки свободными.
Гонять верхом по лагерю категорически запрещалось, поэтому у крайних вигвамов перешёл на шаг, гордо приосанился, как положено настоящему воину, поднял над головой вражеские скальпы и запел победную песню: "Мы, воины-пикуни, лучшие из лучших, убиваем всех врагов!" В жаркий полдень народ прячется в тень вигвамов, но услышав мои музыкальные потуги, с удивлением на лице повыскакивали на улицу и двинулись следом.
Прежде всего остановился у огромного вигвама вождя нашего клана Короткие Шкуры. Всё его многочисленное семейство уже стояло рядом и с любопытством взирало на меня, сам же Одинокий Ходок, одетый по-домашнему в замшевые леггины и длинную, красиво расшитую рубаху, был серьёзен и хмур.
- Говори, Маленькая Рысь, - кивнул он.
- Вождь! - спешившись и тряхнув скальпами, стал докладывать о перипетиях дня, - Возвращаясь от пещеры гризли, я выследил трёх врагов-кроу, двоих из них убил стрелами, а третий раненный в плечо, сбежал.
- Где это случилось?
- По правой стороне ручья Медведь, за вторым холмом рядом с рощей.
- Приходи вечером в мой вигвам, - сказал Одинокий Ходок и стал отдавать распоряжения вождю отряда Бешенные Собаки* о преследовании.
* В племени было десять воинских отрядов. Самые младшие - Голуби, возраст от 15 до 20 лет, имели стариков-наставников и в боевых походах участия не принимали. В отряде Храбрецы, к примеру, состояли наиболее опытные и проверенные воины.
В это время сквозь толпу пробрались три моих самых дорогих женщины, с испугом и радостью в огромных глазищах. Взглянув на младшеньких смуглянок новым взглядом, ещё раз удивился, какие они у нас красавицы. Двенадцатилетняя Ветка-Мари ещё не сформировавшаяся, с фигуркой угловатой, зато пятнадцатилетняя Ягода-Кати прямо невеста, вон, как на неё молодёжь зыркает. Жаль, папа не видит, он девочек иначе как Катюша и Маруся никогда не называл. И мама... несмотря на возраст в тридцать шесть зим и сеть морщин у глаз, фигура её оставалась стройной, а лицо былой красоты не потеряло. Недаром Ухо Лисы желает видеть её в своём вигваме третьей женой. И почему бы не желать такую работящую и симпатичную женщину? Да я бы в той жизни и сам в неё влюбился! Смеясь и плача, она выхватила из моих рук скальпы с вплетенными в косички перьями, стала размахивать ими и выкрикивать:
- Смотрите все! Маленькая Рысь, сын Белого Облака и мой сын, свершил два подвига! Он постился в далёкой пещере гризли! Маленькая Рысь стал великим воином! Он убил двух сильных врагов-кроу и завладел их лошадьми!
- Мама, - подошёл к ней и, взяв за руку, кивнул на мышастого, - Этот конь мой, а остальными трофеями распорядись сама, как считаешь нужным.
Из её глаз вдруг хлынули обильные слёзы, ведь более четырёх лет мы жили в долг и в нашем бедняцком, всего из восьми шкур вигваме всё это время распоряжаться было просто нечем. А сестрёнки забрали из рук мамы скальпы и, размахивая ими, выкрикивали с завистью глазевшей вслед мне молодёжи:
- Ха! Наш Маленькая Рысь убил двух врагов-кроу! Наш Маленькая Рысь отобрал у врагов двух лошадей. Ха! Маленькая Рысь будет великим вождём!
Глава 2
Моя жизнь сильно изменилась. Молодые парни, с которыми по утрам бегал купаться, теперь запросто по плечу не хлопали, а держали дистанцию и обращались уважительно. Старшие воины начали меня замечать и разговаривать, как со взрослым, приглашать в свои вигвамы, а мамины подруги стали чаще приходить к нам в гости со своими дочерьми, которые не забывали усердно строить глазки.
К дедушке Голова Бизона я попал ещё засветло, так как поев мясной похлёбки, тут же свалился и уснул, правда не на долго, проснулся от того, что на улице стоял шум, как на базаре. Схватив лепёшку и выловив из котла кусок мяса, принялся опять набивать желудок, при этом обратил внимание, что кроме обычных наших вещей, рядом стоял лишь короб с понравившимся мне боевым нарядом кроу, остальных трофеев не наблюдалось.
Судя по возгласам, за стенами вигвама шёл настоящий торг. Не спеша перекусив, я выбрался на улицу, где узрел толпу своих соседей и сидящую на кожаных подстилках маму, азартно торгующую моими трофеями. Многих вещей уже не было, зато к шестам были привязаны пять лошадок пони, рядом лежали шкуры бизонов и бобровые меха. Всё же мама у меня хороший торговец.
Не стал вмешиваться в её дела, она лучше знает, что нужно в хозяйстве, поэтому направил свои стопы к вигваму жреца Солнца.
- Ха! - воскликнул Голова Бизона, - А я думал, что Маленькая Рысь соня, и будет спать до-завтра.
Одна из трёх его жён хихикнула, но старик насупился и едва заметно кивнул, после чего они все немедленно выскочили на улицу.
- Рассказывай, - нетерпеливо кивнул головой и стал внимательно слушать о пяти днях моего поста, и о том, какой мне приснился сон, затем прикрыл глаза и минут десять не проронил ни слова.
- Ты должен знать, что дневной Ворон, это предвестник будущего, а ночной Филин - хранитель памяти о прошлом. Оба они помощники самого Старика*, очень сильные духи, - наконец сказал он, - Но говорил с тобой Филин, а Ворон молчал, так?
- Да, - согласился я.
- Тогда твой дух- покровитель Филин, но запомни, о нём не должен знать никто, кроме тебя, - взглянув мне в глаза и удовлетворившись кивком, он продолжил, - Ворона тоже не след обижать, недаром он к тебе прилетел, поэтому отныне носить тебе имя Одинокий Ворон.
- А почему Одинокий? - спросил я.
- Потому, что в день вещего сна после пятидневного поста, ты в одиночку совершил великий подвиг - убил двух врагов. А теперь пойдём к вождю и я объявлю твое новое имя.
* Старик - так черноногие называют творца мира.
К нашему приходу в вигвам Одинокого Ходока, успел вернуться отряд Бешенных Собак, раненого беглеца они догнали, но живым взять не сумели, пришлось убить. В настоящее время в присутствии вождей других кланов, двое из них рассказывали о погоне. О моём бое они тоже фактически знали всё, прочитав по оставленным следам, но мне всё же пришлось рассказать и свою версию, после чего заговорил жрец. Он сообщил, что испытание я прошёл полностью и тайного духа-покровителя получил, а так же объявил моё новое имя. В конце концов, дело дошло до священной трубки Грома.
В той жизни в студенческие годы и во время службы в армии я некоторое время покуривал, затем очень тяжело бросал, после чего запаха табачного дыма терпеть не мог. В данном же случае пришлось трижды курнуть, при этом слегка затянуться, чтобы не стать нарушителем вековых устоев стаи.
Вернувшись домой, застал спящими измученных положительными эмоциями сестричек, но мама бодрствовала и тихо сидела у едва освещающего вигвам очага.
- Ой, как же ты исхудал, - покачала она головой, - Садись и поешь.
- Мама, меня сегодня везде кормят, но всё равно не откажусь, - улыбнулся я и вытащил из котла тёплый кусок мяса.
- Сын, мы теперь не бедные, - сказала она и её лицо осветилось радостью, - Послушаешь, как я распорядилась добычей или хочешь спать?
- Послушаю, - ответил ей.
- Гнедую скаковую кобылу я сразу сменяла на четырёх пони. Два лука со стрелами и тул из меха кугуара обменяла ещё на троих пони. Сейчас у нас вместе с мышастым жеребцом двенадцать лошадей, одалживать больше не придётся.
- Угу, хорошо, - кивнул я, набивая желудок.
- За боевую палицу мне дали три оленьих шкуры, а за железный томагавк - восемь бизоньих, - продолжила она, - За один боевой наряд взяла замшевые шкуры, будет мне и девочкам на платье, а второй переделаю на тебя и перешью орнаменты нашего племени.
- Угу, он мне тоже понравился, - сказал ей.
- Ну, а за нож Боуи вот, - она загремела железом и подняла два капкана.
- Ух ты, моя мечта! - обрадовался я, - И кто решился обменять?
- Ухо Лисы, - буркнула она.
- Ага, жених, - пошутил я, - зовёт тебя в свой вигвам?
- Зовёт, - согласилась она и посмотрела на меня печальными глазами, - Но пока я вам нужна, никуда от вас не уйду, разве что выгоните.
- О чём ты говоришь? Ты же наша мама, мы тебя любим! - взял её тёплую руку и прижал к своей щеке, - Просто хотим, чтобы тебе всегда было хорошо. Ты ещё не старая и мы будем не против, если войдёшь в вигвам хорошего воина и доброго человека.
- Мне хорошо с вами, сын, - она горько улыбнулась, придвинулась ко мне и прислонила голову к моему плечу, - А мужчины после смерти вашего отца мне безразличны. Перегорела.
Не буду кривить душой, проживая в XXI веке, на чудо переселения сознания в своего предка я, естественно, в тайне надеялся. Не верил, но надеялся и готовился соответствующим образом, оправдываясь перед самим собой расширением собственного мировоззрения. В этих целях проштудировал географию, геологию, историю становления основных государств мира, развитие их экономики и политики. Таким образом, окончательно осознав себя Андреем Степановичем и Маленькой Рысью одновременно, начал прикидывать плюсы и минусы своего нынешнего положения и строил планы на ближайшее будущее.
Почему-то думалось, что сольюсь сознанием с Андрэ Сухи, когда он будет учиться в Бостонском университете, но не угадал, оказался всего лишь Маленькой Рысью, то есть, уже Одиноким Вороном. Впрочем, в данном случае это не имеет никакого значения, знаний во мне наберётся на десяток современных университетов и на сотню докторских диссертаций. А прежде всего, нужно сделать стартовый капитал, обеспечить себя, маму и сестёр на долгие годы материально, и лишь потом поезжу и посмотрю мир. Спешить некуда, три сотни лет впереди.
- Мама, - тихо сказал я и погладил её по плечу, - к весне мы должны стать богаты.
- Это хорошо, я знала, что ты весь в отца, - громко прошептала она.
- А потом мы уедем в Сент-Луис.
- Надолго? - недовольно спросила она.
- На некоторое время, - ответил неопределённо, но почувствовав, как вздрогнули её плечи и заметив влагу на щеках, добавил, - Мам, сама знаешь, если не обеспечу девчонок, не выучу их и не выдам замуж за достойных людей, папа мне и на том свете не простит, отыщет и надерёт задницу.
- Это да, - согласилась она и тяжело вздохнула.
Высвободившись из её объятий, ещё раз погладил ей руки, зевнул и спросил:
- Будем спать, мама?
- Ложись. Только я ещё хотела посоветоваться.
- Что там ещё? - спросил у неё, укладываясь на циновку.
- Может, вместо добычи мяса Одноглазому Скунсу, долг отдадим двумя лошадьми? Оставшихся нам хватит.
- О, это очень разумно мама, если он только согласится, - раздеваясь, согласился с ней. При переезде племени с места на место, наш богатый сосед Одноглазый Скунс одалживал беднякам лошадей для перевозки имущества, взамен мы обязаны отдавать половину нашей охотничьей добычи.
- Он мне сам предлагал, но я сказала, что посоветуюсь с хозяином, - скала мама, а когда я уже засыпал, позвала, - Сын?
- Да, мама?
- Раньше ты меня никогда не брал за руку и не гладил. Сегодня ты стал взрослым, - услышал сквозь сон.
Всеми хозяйственно-бытовыми делами в семье ведали женщины, распределяя от старшей, "той, которая сидит рядом", до самой младшей. Они ходили за водой, собирали дрова для очага, готовили пищу, занимались уборкой, шили одежду и обувь, собирали и разбирали вигвам. Мужчины же занимались исключительно охотой и войной. Вот и мама, захватила с рассветом кожаные вёдра и выскользнула из вигвама, при этом разбудила девчонок и отправила их в рощицу за дровами. Делала всё тихо, видно, хотела дать мне подольше поспать, но организм привык к определённому режиму, и с восходом солнца готов был подорваться на старт.
Ходить на реку в кальсонах, длинных или подрезанных до колен, считается неприличным, индейцы - шутники злые, высмеять могут, поэтому купаться бегал, как и обычно, в набедренной повязке, а там раздевался догола. Между тем, купались ежедневно, даже зимой в проруби, для мужчины-воина это считалось процедурой обязательной. Разве что случались большие снегопады или мощные морозы.
В этот день фактически ничего не делал, лишь отъедался, отдыхал да проверял и чистил оружие. Почистил шкуркой ящерицы кое-где выступившую ржавчину на железе, поправил оселком едва заметный скол на томагавке, подточил наконечники стрел. Правда, одну стрелу отдал Ягоде в ремонт; она у нас великолепная рукодельница, прекрасно шьёт, вышивает нитью и бисером, а ещё умеет отлично изготавливать и клеить оперенье. Стрелы с её опереньем в полёте никогда не заваливает.
А вечером к нам на ужин пришёл сосед Красный Жеребёнок. Обычно войти в любой вигвам и сесть у котла с пищей может каждый соплеменник, и он никогда не останется голодным. Никому из хозяев даже в голову не придёт отказать гостю, наоборот, он будет накормлен наравне со всеми членами семьи. Чаще всего так поступали бедняки, правда особо частыми визитами не злоупотребляли. К нам же после смерти папы никто никогда не приходил.
- Красный Жеребёнок, завтра с утра пригонишь моих лошадей, - важно сказал ему, после того, как он насытился, - Возьмёшь с собой Вишню и бабушку, поедем вместе на охоту.
- Хой! - радостно воскликнул парень и выскочил наружу.
На следующее утро сразу после купания я застал у вигвама свой табун и сидевших на корточках соседей. Вначале вернул долг Одноглазому Скунсу и отогнал ему двух пони, затем мама нас всех покормила, и лишь тогда мы оседлали лошадей и отправились в прерии.
Решил ехать вдоль ручья к тому месту, где пришлось воевать с врагами-кроу. Шли неторопливой рысью, я возглавлял караван на мышастом, названым мною по-русски Мышь, следом скакала мама и сестрёнки, каждая из них вела запасную пони, предназначенную для перевозки мяса. Колону замыкали соседи, причём на моём мерине, на котором охотился до сегодняшнего дня, ехал Жеребёнок. Эта лошадка немного трусливая, но быстрая, от бизонов убежать сможет.