27 апреля 1975г. Слушаю лекцию в системе марксистско-ленинской подготовки. Шум, гам... Эффективность этой лекции равна нулю. А где же командиры? Их нет.
Скорее всего, командиры "рожают" плановую таблицу полётов. А личный состав полка загнали в солдатский клуб и кто-то из управления части, не слишком грамотный в политике и не очень речистый, бубнит по написанному в общей тетради тексту общие слова о мудрой политике партии и лично Леонида Ильича Брежнева, ведущих нас по верному ленинскому пути к полной победе коммунизма, и что советские люди никогда с этого пути не свернут. Эти, правильные, слова горе-лектор добросовестно переписал из журнала "Коммунист Вооружённых Сил". Потом офицеры и прапорщики должны будут эту лекцию точно так же переписать из этого же журнала и показать её наличие в конспекте замполитам эскадрилий. Поскольку за офицеров и прапорщиков темы лекций писали жёны, то ни о каких тезисах не могло быть и речи; текст тупо переписывался от начала и до конца. Я, будучи по своей природе человеком добросовестным и исполнительным, как-то попытался одну из тем кратко законспектировать лично, но у меня ничего не получилось, поскольку там шёл набор политических штампов и лозунгов, и живая мысль ускользала. Подобное у меня было, когда я учил Максимку записывать в специальной тетради прочитанные книги, их авторов и краткое содержание. Как-то сын прочитал стихи Сергея Михалкова о том, "как рано утром, на рассвете, когда спали наши дети, Гитлер дал войскам приказ...", то есть, о Великой Отечественной войне. Когда мы стали записывать краткое содержание по тексту, у нас ничего не получилось! Вроде бы и складно, и правильно, но озаглавить отдельные абзацы невозможно... Вот и сейчас, помучившись над идейной тарабарщиной, я передоверил писание конспекта лекций Ирине. Один раз проводить семинарское занятие по теме "Манифест Коммунистической партии" поручили командиру отряда, капитану Дробышеву. Наша группа состояла из лиц лётного состава, имеющих разный образовательный уровень: часть молодых лётчиков и штурманов имела высшее образование, старые командиры вертолётов и командиры отрядов окончили средние учебные заведения, часть штурманов и правых лётчиков, пришедших из ДОСААФ, имели в своём багаже 10 классов. Разговор коснулся парадоксального лозунга К.Маркса и Ф.Энгельса: "Рабочие не имеют отечества". Я сказал, что в условиях победившего социализма этот лозунг не только не актуален, но и вреден. Что здесь началось! В результате Олег Всеволодыч поставил на голосование: "Кто за то, что "рабочие не имеют отечества"? В результате дети рабочих, одетые в военную форму и призванные защищать социалистическое Отечество, абсолютным большинством проголосовали за то, что "рабочие не имеют отечества"! "Большинством голосов мы пришли к выводу, что лозунг К.Маркса и Ф.Энгельса не потерял актуальность и в наши дни!" - подвёл итог голосованию коммунист Дробышев. Вот что бывает, когда люди, ослеплённые авторитетами, не включают собственные мозги!
Всё это, на языке политработников, называется партийно-политической работой, сокращённо - ППР. Эту же аббревиатуру злые языки переводят более точно: посидели, попиз...и, разошлись Кстати, в "Советской военной энциклопедии" о содержании ППР сказано: "Значительное место в партийно-политической работе занимает забота о быте и материальном обеспечении воинов". Согласно Уставу внутренней службы Вооружённых Сил СССР, за организацию и состояние политической работы в полку отвечает заместитель командира полка по политической части. Но на практике замполиты следят за тем, чтобы в эскадрилье вовремя выпускался и вывешивался "Боевой листок", а к праздничным дням - стенгазета, чтобы военнослужащие выписывали газету "Красная Звезда" и прочую политическую макулатуру. Замполит полка следит за замполитами эскадрилий, чтобы они лучше следили. А заниматься бытом и материальным обеспечением воинов - Боже, упаси! Это значит, что вместе с диссидентом в погонах Карташёвым, как меня позже назовёт начальник политотдела бригады, подполковник Лейба, придётся бороться против воровства. Кстати, составной частью ППР является идеологическая работа, одной из задач которой было формирование активной жизненной позиции. Но не дай Бог иметь её, активную жизненную позицию - командиры и начальники замордуют, как Карташёва! Налицо - двойная мораль! Наверное, поэтому командиры и начальники отсутствуют на данном политическом мероприятии - боятся раздвоения личности. Есть ещё в полку пропагандист полка, чья должность не прописана ни в одном уставе, тем не менее, это - майорская должность. Парторг полка, тоже майор, он отвечает за сбор членских взносов. Правда, нашего парторга, который прибыл с авиагруппой из Торжка, почему-то в глаза и за глаза обвиняли в том, что тот, якобы купил машину за членские взносы. Так это, или нет - я никогда не узнаю, поскольку партия своих не сдаёт. Во всяком случае, этого парторга на пенсию проводили с почётом.
В системе марксистско-ленинской подготовки офицеров и прапорщиков заставляют также конспектировать материалы съездов партии и пленумов ЦК КПСС. Эту работу я выполнял сам, поскольку тетрадки бы не хватило, а у жены руки бы отвалились от такой титанической работы. Это давало мне возможность из кучи пустой породы политической трескотни выбирать ценные крупицы информации. Например, я узнавал, что, не смотря на "планов громадьё", от съезда к съезду идёт отставание по одним и тем же позициям, и это было видно по полупустым прилавкам магазинов, постоянному дефициту и длинным очередям у дверей любого магазина, где "выбросили" этот самый дефицит. Также я узнал, что все южные братские республики, да и прибалты тоже, находятся на дотациях у Москвы, то есть три славянские республики кормят всех остальных, хотя уровень жизни в той же России был намного ниже, чем в той же Грузии. Особенно это видно, когда едешь на поезде из Грузии в Москву. Как только поезд въезжает в Краснодарский край, красивые, из белого кирпича, двухэтажные особняки, огороженные металлической сеткой, с кованными узорчатыми воротами и ухоженными двориками сменяются развалюхами, покосившимися заборами и зарослями крапивы и бурьяна вокруг.
"Эх, Россия - берёзки, тополя! - сокрушался по этому поводу Саша Братенков, штурман из экипажа капитана Чиркунова. И свою тоску, в свободное от службы время, а это были, в основном, воскресенья, заливал палёным грузинским алкоголем. Ни один офицер не оставил столько своих кровных в грузинских "чупках", сколько он. С ним частенько выпивал за его счёт Саша Гончаров, правый лётчик, прибывший к нам из Могочи. Причём, Саша, попивохивая за счёт Братенкова, наставлял его на путь истинный, критикуя, в первую очередь, именно за склонность последнего к спиртным напиткам, а попутно - за его наплевательское отношение к своему внешнему виду. Саша родом был из Сибири. Единственный сын у матери. Работая на каком-то плавсредстве, умудрился, по своей рассеянности или мечтательности, что почти одно и то же, посадить оное на мель. Спасаясь от праведного гнева капитана, прыгнул в воду и саженьками доплыл до берега. Не заходя в контору за расчётом, Саша Братенков рванул в ДОСААФ, где как раз набирали курсантов для обучения на вертолётах. Поменял одну стихию на другую. Потом, когда пилотов оказался избыток, а штурманов не хватало, Сашу поверстали в штурмана. ( Как и моего штурмана отряда, Юру Котелевца, закончившего ДОСААФ в г. Сумы, откуда он был родом). Саша Братенков был среднего роста, среднего телосложения, с покатыми плечами, его круглое, немного веснусчатое с мелкими рябинками, добродушное лицо со светлыми, грустными глазами-пуговками и носом-картошкой дополняли тёмно-русые, с рыжеватым оттенком, мягкие волосы. Ходил он в тёмно-коричневых брюках от костюма, пошитого в 10 классе, к выпускному вечеру, и кедах советского производства, сверху одевал тёмно-синюю "олимпийку" от спортивного костюма, которая была родом тоже из десятого класса. В прохладную погоду сверху одевал лётную шевретовую куртку. По рассказам Васи Максимовича, борттехника у капитана Дробышева, который служил вместе с Сашей Братенковым, до перевода их в Торжок, на Украине, Саша умудрился на одном из праздников, сопровождаемом танцами до упаду, влюбиться в жену командира полка, за что был отчитан последним перед строем. После этого Саша как-то сник и подружился с "зелёным змием". Мне кажется, была к этому и генетическая предрасположенность.
А, вообще-то, выпивохи были, своего рода, палочкой-выручалочкой для армейской системы вообще и командиров-начальников, в частности. Это был, своего рода, громоотвод, внутренний враг. Не будь их, злоупотребляющих спиртными напитками, с кем бы боролись отцы-командиры? Как бы отчитывались о проводимой воспитательной работе с личным составом перед вышестоящим командованием? Чем больше в части людей, чувствующих свою ущербность по причине алкогольной зависимости, тем легче командирам злоупотреблять своим служебным положением. Люди, чем-то "замаранные" не станут возмущаться, искать справедливость. Поэтому на Карташёва, который не пил и не курил, вёл здоровый образ жизни, начальство смотрело с подозрением и опаской. Люди не пьющие, думающие, а стало быть, независимые, были для начальства непонятны, а следовательно, опасны своей непредсказуемостью. Поэтому употребление спиртных напитков негласно поддерживалось и одобрялось сверху. Забулдыг можно было держать на крючке. Я стал всё больше и больше задумываться об этом, когда в части нет-нет, да проводилось мероприятие под названием "Суд офицерской чести". Судили офицеров, злоупотребляющих спиртными напитками, а потому относившимся к служебным обязанностям "спустя рукава". Это были, как правило, перехаживающие по многу лет в одном звании старшие лейтенанты - лица технического состава, либо правые лётчики. Им снимали одну звёздочку, и при этом, с издёвкой, шутили, что теперь у них появилась "перспектива" - возможность опять расти до старшего лейтенанта. Что ещё было интересным, с обличительной речью чаще всего выступали их собутыльники, такие же выпивохи, а то и похлеще! Это мне было непонятно: или же с товарищем "поработали" накануне, или же в данном случае срабатывал комплекс человека, ненавидящего в другом то, чего не хотелось бы иметь в себе, но что, тем не менее, в тебе имеется. Я сталкивался с таким типом один раз, когда будучи курсантом второго курса, ушёл в самовольную отлучку во время карантина, связанного с эпидемией холеры в Астраханской области. Во время комсомольского собрания с обличительной речью против меня выступил один курсант с профиля "Дальняя авиация", который вместе со мной возвращался из злополучного "самохода", и который не попался, потому что его прикрыл "кусок"*, а меня - нет. Я, когда уходил в самоволку, поленился идти на спортплощадку, где замкомвзвода, Саша Болгов, играл в футбол, чтобы предупредить его и попросить прикрыть меня, "если что". Я кого-то попросил передать Сане Болгову, что ухожу в город до утра, но Болгов обиделся таким отношением к себе и сдал меня на вечерней поверке. Вообще, среди "дальников", с которыми нас, три отделения, обучающиеся по профилю ФБА**, объединили в качестве эксперимента, подонков хватало. Как-то раз я попал в наряд по роте, в качестве дневального с одним из таких субъектов. Ночью, когда я отстояв своё время у тумбочки, пошёл его будить, он наотрез отказался вставать и мне некому было передать повязку и штык-нож. Я доложил дежурному по роте, Славику Красностанову, нашему отличнику, но человеку слабохарактерному, а тот побоялся разбудить зарвавшегося наглеца, который так и проспал до утра. Он попросту нас презирал, но все утёрлись и никто не поставил его на место. А через некоторое время этот курсант написал заявление в первичную партийную организацию роты с просьбой принять его кандидатом в члены партии, так как он, видите ли, хочет находиться в передовых рядах строителей коммунизма... А честно выполнять свои обязанности, будучи дневальным по роте, который не только охраняет ночной покой сослуживцев, не пропуская в спальное помещение посторонних, но и оружие в оружейной комнате, а также
"Кусок"* - командир отделения, замкомвзвода, старшина, словом любой курсант с лычками на погонах.
ФБА** - фронтовая бомбардировочная авиация.
следит за соблюдением правил пожарной безопасности, а в случае пожара или тревоги, будит спящих товарищей - это так, ерунда! Масштабы, понимаешь ли, не те! "Как же так, - говорил я, подходя то к Сане Болгову, то к Славе Красностанову накануне общего комсомольского собрания, на котором предстояло дать этому карьеристу рекомендацию в партию, - разве можно такого циничного человека принимать в партию"? Но "замок"* и комсорг только отводили глаза. У этого курсанта где-то наверху сидел высокопоставленный папа. А моё выступление на комсомольском собрании против этого, во всех отношениях ненадёжного товарища, который нам, по большому счёту, вовсе не товарищ, курсанты, с подачи дружков этого карьериста, могли бы расценить как стукачество, со всеми вытекающими последствиями, характерными для коллектива с извращёнными понятиями об истинных и ложных ценностях. И этот шакал пойдёт теперь по головам других, по карьерной лестнице! В том случае, если бы в роту пришёл с проверкой несения службы суточным нарядом дежурный по училищу или его помощник, из-за этого негодяя сняли бы весь суточный наряд. А он бы обязательно обвинил меня -сказал бы, что это я его не разбудил и ушёл спать. Короче, "повезло" мне в тот раз, как с сослуживцем, так и с размазнёй-дежурным по роте!
У каждого в его "боевой" биографии бывает, когда "струсил, промолчал"... Только у одних потом рефлексия по этому поводу, а для других это - норма жизни. Тем более, воспитывают эту норму, что называется, с младых ногтей. В училище, бывало, на каждом инструктаже, перед увольнением в город, командир роты, майор Скорняков, не переставал повторять, чтобы мы "никуда не ввязывались", иначе, по его словам, нас же потом и обвинят. А в окружной газете нет-нет, да напишут про доблестных военных, которые или хулигана помогут милиции задержать, или старушку через дорогу переведут... Нас постепенно приучали к мысли, что не надо ориентироваться на написанное в газете, надо строго придерживаться инструктажа командира. И потом, окончив училище, я слышал немало примеров того, как воинское начальство сдавало своих подчинённых, даже если они были правы в сложившейся конфликтной ситуации. Например, поспорил офицер в ресторане с администрацией по поводу наглого обсчёта его официанткой, а те вызывают военного патруля, который доставляет "правдоискателя" в гарнизонную гауптвахту, поскольку офицер пил в ресторане не одну только минеральную воду, потом "шьют" офицеру дебош в ресторане в нетрезвом виде - и покатилась у молодого "старлея" карьера под откос. А комендант гарнизона "кормится" в этом ресторане и его любовница - завзалом. Вот так и ломают судьбы людям, предатели. О какой тут корпоративной солидарности можно говорить? Откуда может появиться офицерская честь у "кухаркиных детей"?
Осенью 1976 года, на третьем году моего пребывания в Грузии, я в очередной раз проходил ВЛК** в окружном военном госпитале, в г. Тбилиси. Этот период отображён четверостишием в одной из записных книжек
Галактион - начальник строгий,
Чтоб хлеб жевать и честным быть,
Велел к указанному сроку
Усы и бороду мне сбрить.
А вот дневниковая запись об этом эпизоде.
8 октября.
Получил боевую задачу от доктора (должность его ещё не выяснил): сбрить бородёнку! Когда я сбрею, он, очевидно, будет считать, что не зря жуёт свой хлеб.
А вот дневниковая запись, сделанная несколькими днями раньше.
30 сентября.
Не писал целую вечность. Отпуск. После отпуска. И вот теперь, в госпитале, до-
"Замок"* - заместитель командира взвода.
ВЛК** - врачебно-лётная комиссия.
стал из кармана записную книжку.
А всё началось с раздражения, которое вызывают у меня два водителя, почему-то поселённые в наши апартаменты. Насколько я знаю, для солдат существует казарма. А эти живут, как у бога за пазухой в палате для выздоравливающих офицеров. Разбросал грязную робу, как попало, и ловит кейф с включённым приёмником на груди.
Речь идёт о двойной морали. С одной стороны, разгильдяи-солдаты, которых начальник лётного отделениея поместил в палате для выздоравливающих офицеров, и которых некому на место поставить, а с другой стороны, офицер, решивший некоторое время не бриться из-за раздражения кожи лица сразу попавший в поле зрения заботящегося о дисциплине этого начальника. Кроме того, в лётном отделении госпиталя лежал некий рядовой, сын одного из секретарей райкома партии, который каждый вечер совершенно спокойно переодевался в гражданскую одежду и уходил в город, утром возвращался и целый день отсыпался. И все делали вид, что так и надо, и что это не противоречит ни уставным требованиям, ни требованиям коммунистической морали и нравственности. В том числе, не видела в этом ничего особенного и старшая медсестра - еврейка, ханжа и старая дева. Как-то раз санитарка, убиравшая нашу палату, по имени Джульетта, негласно называемая нами Джульбарсик, за обильную растительность на лице и, вполне возможно, на других частях её тела, что впрочем, характерно и для армянок, и для других дочерей Кавказа, принесла нам напечатанный на машинке трактат из области взаимоотношения полов и попросила размножить от руки, так как оригинал надо было скоро отдавать. И вот старшая медсестра, очень сильно озабоченная нашей нравственность, отобрала(!) у одного из офицеров несколько листов оригинала и рукописи и отнесла начальнику лётного отделения, по имени Галактион, с фамилией, оканчивающейся, как у Берии, на "ия", что свидетельствовало о его мегрельском происхождении. Кроме всего прочего, в госпитале шептались, да так громко, что знал и переменный состав, то есть проходящие медкомиссию лётчики, что старшая медсестра была любовницей Галактиона. Было оперативно проведено следствие. Офицеры, быстро сдали Джульетту и та была уволена с работы. А заодно Галактион со своей любовницей в очередной раз наплевали в наши рабские душонки.