Беляева Нина Tlailaxu. Три пророчества болотной ксены (Охотники. Часть 1. Главы 3-4)

Три пророчества болотной ксены

ЧАСТЬ 1. Охотники

ГЛАВА 3

Мину я торчащие из воды корни и угрожающе нависающие лапы веток, минуя пни, застывшие с гримасой ужаса на лице, и дышащие смрадной серой грибы, огромный матерый секач мчался вперед. Его прекрасная наездница, изящно прижавшая согнутые в коленях ноги к расписным бокам зверя, лишь изредка поглядывала на дорогу, полностью положившись на его знание местности.

Мысли Тарии были далеко. С её совершенного лица ни на миг не сходило отчаянно мрачное выражение, будто бы она забыла заветы Ясноликой Владычицы и утратила контроль над своими эмоциями. Однако это было не так. Суровое лицо Первой было необходимо для того, чтобы повлиять на непокорную сестру, выходки которой стали едва ли не главной её головной болью.

Сегодня вечером будет созван Совет, на котором раз и навсегда решится судьба ослушницы. Сама Владычица дала на то своё дозволение. Та, что стала позором племени ксен, должна умереть. Лицо Тарии исказила коварная ухмылка, но спохватившись, Первая придала ему выражение светлого спокойствия и непоколебимой уверенности, что она все делает правильно. Владычица ясно дала понять, что далее не потерпит в своих землях хаоса и беспредела, который сеет проклятая девчонка всюду, где только появляется. Теперь у Тарии появился чудесная возможность одним махом избавиться от проблемы, возвыситься в глазах Госпожи и укрепить свою власть в племени. Три немаловажных птицы одной стрелой. Великолепно.

Секач предупреждающе хрюкнул и покорно остановился у синеватой кочки, одной их многих, в обилии покрывающих болото. Первая величественно спрыгнула на ковер лилового моха, который трепетно заколыхался при приближении ксены, сообщая ей обо всем, что произошло за последние сутки.

"Здесь была ксена. Светло-Зеленая", -- прошептал мох. Скрыть это он был не в силах. Впрочем, Тарии это было известно и без него.

-- Как давно? -- спросила Первая.

"Восемь криков совы, что увязла в топи, терзаемая паразитами".

Поскольку сове с паразитами вместе увязнуть в родном болоте было проблематично, это означало, что мох не знал точно либо не желал отвечать. Решив, что первое более вероятно, Тария досадливо фыркнула, вскочила на своего полосатого кабана и приказала:

-- Коп ытце, ищи!

Секач, покрутившись вокруг кочки, чтобы взять след, легкой рысью умчался дальше в лес.

* * *

Прочный зеленый лист кувшинки-блюдца мог запросто служить самым настоящим плотом или лодкой. Мог и с радостью служил.

Увлекаемый за собой болотным ящером, лист лениво скользил по воде. Лежавшая в нем девушка, закрыв глаза, нежилась под слабым ветерком, создавшимся движением, и изредка опускала бледную кисть в разбуженную от многолетней дрёмы воду. Её радовало журчание некогда стоячей воды. Её радовал тускло-зеленый свет, струящийся сквозь толщу листвы. И мягкие нити водорослей, с обожанием цеплявшиеся за её ноги. И ночные огоньки, метавшиеся без дела по причине светлого времени суток. Хельма любила родные топи. И они отвечали ей взаимностью.

Проплывая мимо низко нависших над болотом и озорно щекочущих лицо папоротников, она с готовностью ответила выпи, кричащей где-то вдалеке.

Лишь бы не нашли!

Лиловый мох, которому Хельма оставила прядь своих волос, пообещал не выдавать её, и Светло-Зеленая отправилась к речным драконам в надежде покататься на их широких спинах. У Хельмы было ещё много дел. Нужно было покормить куликов, погладить Старого Пня, который звался так потому, что, на самом деле, был старым пнём, обросшим выводком опят и трутовиков и ворчавшим на всех, кроме неё.

Но всем этим планам не суждено было сбыться, потому как ещё на пути к логову драконов наперерез кувшинки Хельмы выскочил здоровенный секач Тарии.

-- Вот ты где!

Обрызганная с ног до головы болотной водой предводительница ксен смерила грозным взглядом Светло-Зеленую, на которую как будто не попало ни капли. Испуганная Хельма сжалась перед гневом Первой и выдавила из себя положенное приветствие. Вместо ответствия Тария с каким-то почти суеверным негодованием воззрилась на две её длинные ядовитого светло-зеленого цвета косы.

-- Что это у тебя за прическа?! -- набросилась на девушку старшая ксена.

-- К-косы, -- пролепетала Хельма. -- Разве нам запрещено не следовать общей моде?

-- Снова отличиться решила, Хемилия? Разве ты не знаешь, что новая прическа Ясноокой и Всесветлой Госпожи -- как раз две косы?!

"Этого пока никто не знает, -- злорадно добавила про себя Тария, -- кроме меня. Но откуда же она, тьма её забери, угадывает?!"

-- Правда? -- Травяного оттенка глаза Хемиилии сверкнули несколько разочарованно: прическа ей самой очень нравилась. - Ох, простите, я не знала... Значит, теперь моднее всего -- кудри, её прошлая прическа?

-- Именно. Я бы посоветовала тебе поскорей завиться, потому что, напоминаю тебе в который уже раз: всем женщинам в землях Владычицы запрещено носить Её нынешнюю прическу!

-- Я помню об этом, о Первая, и постараюсь сделать всё так, как угодно Владычице Ибике.

-- Чудесно. -- Первую передернуло от столь фамильярного упоминания имени Всепрекраснейшей и Вечно Юной Повелительницы. -- А теперь садись за мной -- да-да, на Копытце, -- сегодня собирается Совет по поводу твоего непростительного поведения. Советую помолиться Всесветлой, нынче она настроена неблагосклонно к тебе.

-- Но, видит Великая Госпожа, я ничего не сделала!

Тария сурово покосилась на кувшинку, болотного ящера, снова на Хельму и её косы.

-- Она видит ВСЁ, поэтому тебе бесполезно оправдываться.

Хемилия с досадой подумала, что Госпоже следовало бы получше чистить очки, либо почаще интересоваться делами подданных. По её перепуганному личику пробежала незваная волна раздражения -- и тут же пропала. Ксена помнила заповеди Чародейки.

* * *

Вечер подкрадывался к топям Эзен-Ксен незаметно -- очередная ловушка для путников, забывающих о времени. То тут, то там вспыхивали бродячие ночные огоньки, заманивая тех же путников в самые опасные места леса. То, что самих путников в болотах был вечный дефицит, огоньков немного смущало, но они благополучно подрабатывали на стороне -- освещением мест ночных плясок ксен.

Поляна, где собирался Совет, готовился задолго до того, как стали прибывать первые ксены. Приезжали на лосях, на кабанах, на болотных ящерах. Волия Золотистая, Ормия Лунная, Ирвин Зеленый Мох, Ризия Илистая, Айра Бурая и, наконец, Виенн Тенистая, как всегда, в упряжке сов. Верховный Совет народа ксен был почти в сборе. Все негромко переговаривались между собой, обсуждая не столько нужды племени, сколько свежие сплетни, веяния дворцовой моды и прочие необходимые вещи.

Последней, как водится, явилась на своем полосатом секаче Тария с предметом спора -- мятежной Хемилией. Виновница торжества выглядела ошарашенной, как будто всё ещё не верила в происходящее. Но на неё пока не обращали особенно пристального внимания.

Наконец, Тария провозгласила, что "именем Прекраснейшей и Ясноликой Владычицы нашей, Всемогущей Чародейки Ибики заседание Верховного Совета племени ксен объявляется открытым". Хельма внутренне поморщилась от витиеватого начала, но старательно изобразила восторг и восхищение мудростью Первой. Оглядела Совет: ксены сидели неотразимо прекрасные, но... все, как одна, с одинаковыми пучками волос на затылке -- прическа, считавшаяся наиболее модной, пока сама Чародейка щеголяла с кудрями.

Далее была изложена сама цель собрания: такая-то, такая-то неоднократно уличена в посещении заповедных мест, общении с вульгарными духами, нарушении личным примером дисциплины в племени, возмутительной непокорности, несоблюдении главных заповедей Чародейки, дурном вкусе, неуместной весёлости и -- о ужас! -- непочтительных отзывах о Ясноликой Госпоже.

Хельма Светло-Зеленая пряталась под маской сжигающего стыда и раскаяния - и от души хохотала про себя. Понимая, что скоро ей будет не до смеха, она, всё же, никак не могла уразуметь, что такого преступного содержится в её поступках. И тем не менее, постные лица ксен по мере озвучивания списка её прегрешений вытягивались всё больше. Хельма не оправдывалась -- Первая ясно дала ей понять, что пощады не будет.

Совету было предложено проголосовать, и хотя голосующих было шесть -- число четное, -- голоса далеко не разошлись: пять "виновна" против одного лишь "не виновна". Хемилия с благодарностью посмотрела на изумруднокудрую красавицу и темно-смуглой кожей. Ирвин всегда неплохо относилась к ней, и даже сейчас не захотела идти против совести.

Тария гневно обернулась к той, что не дала свести всё к подленькому "единогласно", ожидая объяснений. Ирвин Зеленый Мох равнодушно пожала плечами:

-- Вы судите её за молодость. Это не преступление.

Ксены завозмущались было, однако никому из них не хотелось ссориться со смуглой сестрой. Поднялся новый вопрос: как поступить с ослушницей, и тут уж Хельма прислушалась со всей серьезностью. Мнения, однако, разделились:

-- Смерть. -- Это была Волия Золотистая.

Что ж, Светло-Зеленая ждала такого варианта. Ничего другого Волия при всей своей мудрости придумать не могла.

-- Смерть. - Тут тоже всё ясно: Ризия Илистая никогда не упустит случая выслужиться перед Волией.

-- Изгнание, -- покачала головой Айра Бурая. Хельма вздрогнула: только не это!

Ирвин. Пропускает голос.

Ормия Лунная, вроде бы, и в ужасе от хаоса в Эзен-Ксен, но почему-то -- не иначе как в пику Тарии -- выбрала "изгнание".

Тария Первая не выказала виду, будто расстроена ходом голосования: два против двух. Оставалась надежда только на Тенистую Виенн, которая всегда была слишком загадочна для того, чтобы предугадать её последующие действия.

Но Виенн молчала. Её пытались поторопить, если не в открытую -- что запрещалось правилами, -- то взглядом, нетерпеливыми жестами. Старая ксена с юным лицом оставалась глуха. Наконец, уже сама Хемилия, отчаявшаяся ждать, жалобно посмотрела ей в глаза, и Тенистая заговорила:

-- Эх, девочка, натворишь ты бед, коль оставить тебя здесь. Смерть -- жестоко для тебя, изгнание же -- ещё более безжалостно. Но тебе следует осознать свои ошибки - а для того покинуть топи. Я голосую за изгнание.

Тария зло выдохнула, но сдержалась от напутствий.

-- Быть посему, Хемилия Светло-Зеленая, именем Совета ты приговариваешься к вечному изгнанию из болот Эзен-Ксен. Ты будешь вывезена на границу топей, а далее двинешься одна.

-- Позвольте, о Первая, мне уйти самой! Я хочу попрощаться с болотами, -- подала робкий голос Хельма.

-- Я не стану отказывать тебе в последнем желании, однако помни о сроках, что отпущены тебе: посмеешь ослушаться меня и остаться в топях дольше положенного - пеняй на себя, -- сказала Тария, нетерпеливо оглянувшись на своего Копытца.

ГЛАВА 4

Осгот -- мощнейшая твердыня акриосского севера -- переживал своё новое утро. Сегодня было необыкновенно солнечно, и хотя некоторый морозец всё-таки присутствовал, народ постепенно выползал на свежий воздух, даже ворчливые старые вояки выбирались из караулок, чтобы погреть косточки и порадоваться тому, что жизнь прекрасна. Перестук молотков и топоров, ни на минуту не смолкающий ещё с ранней весны, звучал как будто веселее.

Строительство новых оборонительных укреплений затеял ещё предыдущий герцог -- надо отдать ему должное, а после забрать обратно, ибо не видывал свет подобных олухов да ещё в столь высоком звании. Единственное своё дельное решение он принял исключительно в страхе впасть в немилость короля. Увы, впадение в монаршую немилость лишь отсрочилось, да и то, в основном, в связи с новыми набегами со стороны Овлата. В конце концов, пять лет назад Осгот был передан куда более достойному владельцу. Новый герцог был далеко не молод, зато его сыновья, такие же светлые головы, подавали надежды на процветание династии герцогов Оттару - наиболее преданных вассалов короля.

Испокон веков Осгот высился в горах Акриосского хребта на страже королевства от полчищ снежной нечисти, разгуливающей по Крайнему Северу, как у себя дома, однако, благодаря горной твердыне, за пределы высокогорий хребта снежным тварям не было хода.

Но и помимо Крайнего Севера, у Акриоса всегда хватало забот: кроме хищного Овлата на юге, Чащи Хаоса и Страхолесь на юго-западе и западе. Топи Эзен-Ксен на востоке - на границе с владениями Чародейки - хоть и были язвой на теле страны, до недавних пор вели себя вполне смирно, и потому считались меньшим из зол. Туда старались не заглядывать лишний раз, и потому убытков от местной нечисти почти не несли.

Реальная угроза появилась лишь совсем недавно, когда нечто в лесах Ибики зашевелилось. Колебания дошли и до болот, негласно считавшимися частью владений Чародейки, и оттуда полезло всякое диво, - полезло прямо на деревни, ранее мирно с ними сосуществовавшие. Некоторые из таких деревень оказались полностью отрезанными от окружающего мира завесой темных чар и требовали немедленного и безотлагательного освобождения. Но здесь государство столкнулось с проблемой, которая ранее казалась совсем незначительной: охотничьих отрядов, вроде страхолесских Рыжих Лисов или Серых Санитаров, в болотных краях не было. То есть, в перспективе планировалось создать такой отряд, но время шло, а смельчаков тащиться в гиблые топи так и не находилось. В результате, король решил отправить в Эзен-Ксен воинов, обученных иметь дело хоть с какой-нибудь нечистью.

И тут как нельзя более кстати пришлась преданность герцога Оттару дер Осгот: именно он первым вызвался снарядить болотный отряд из числа своих солдат, отобрав при этом умелых, но и не самых незаменимых в крепости охотников.

На свою беду, Дивар из Липового Тула очутился среди этих двух десятков счастливчиков, получивших новое назначение от самого короля. Обыкновенный солдат, он не хватал с неба звезд, но на протяжении семи лет службы оставался в живых, и это уже говорило офицерскому составу о его пригодности для прохождения дальнейшей службы в Эзен-Ксен.

Подобная перспектива самого солдата совершенно не прельщала, и дело было даже не в многочисленных слухах -- один ужаснее другого -- об этих проклятых местах, а в одном вполне определенном повелении: уничтожать болотную нечисть так же, как уничтожал снежную здесь. Для командования, по всей видимости, не было принципиальной разницы. Однако Дивар с детства жил в горах, более семи лет своей скромной биографии провел на стенах Осгота, с луком и мечом в руках, отбивая атаки снежной и горной нечисти, болот отродясь не видал в глаза и не имел ни малейшего понятия, как с тамошней нечистью следует бороться. Уж лучше бы туда отправили охотников из Страхолеси, - однако спорить с командованием Дивар, конечно же, права не имел, и теперь всеми силами пытался смириться с неизбежным.

Уезжать из Осгота воину не хотелось, более того, это казалось ему немыслимым. Бредя вдоль стены, он лелеял в душе одну-единственную мечту: непременно напиться этим вечером. Солнце беспощадно лупило в глаза. Дивар с досадой расценил это как счастливое напутствие. Гораздо больше его сейчас порадовала бы снежная буря -- уверение Крайнего Севера в том, что и ему жаль расставаться.

Была ещё одна причина, не дававшая мужчине с легким сердцем покинуть крепость, и эта самая причина в настоящий момент прогуливалась по стене неподалёку от Дивара: прекрасная радда, чьи небесно-голубые косы, небрежно разбросанные по закутанным в дорогие меха плечам, сегодня особенно ярко напоминали горный снег в начале весны. Лицо радды -- ледяное и хрупкое, обрамлённое чёрными полосами и узорами, присущими всем представителям её племени, -- излучало безмятежность. Было заметно, что солнечная погода доставляла ей огромное удовольствие.

Племя холодных радд обитало в горах, и не считалось в окрестностях Осгота ни большой редкостью, ни врагами, как таковыми. Не было секретом и то, что радды гнездятся в недрах гор, в непосредственной близости от крепости, и по мере сил защищают свои владения от другой, более зловредной нечисти. За это их терпели, порой даже вели торговлю, меняя излишки провизии и мыла на шкуры дивных зверей, обитающих по ту сторону хребта. Холодных радд признавали нечистью, конечно, но выносить на суд светлых жрецов тот факт, что герцог Оттару водит с нечистью дружбу, никто в Осготе не стал бы.

Но разумеется, в самой крепости представителей этого племени нельзя было встретить так запросто. Кина Оттару дер Осгот была исключением. Пять лет назад во время охоты в горах герцог подобрал хрупкую, как изо льда выкованную, девчушку, выпавшую из гнезда, и попытался вернуть её племени - но у холодных радд имелся странный обычай: дети, потерявшиеся в горах, считались жертвой богине и не принимались обратно домой. Такие дети были обречены на скитания, пока их не съедал кто-то из более дикой нечисти. Как ни обливались слезами родители девчушки, большее, что они могли, - это подбросить ей издалека еды в дорогу и помахать рукой на прощание. Подобный исход герцога Оттару не устроил, поэтому он забрал маленькую радду к себе и, назло жрецам, сделал своей воспитанницей. Скандал тогда в высшем обществе разгорелся немалый, но король встал на сторону своего вассала, а за годы буря понемногу улеглась.

А маленькая хрупкая радда за это время выросла в настоящую леди и расцвела, как ледяной цветок, на зависть всем соседям. Несмотря на протесты жрецов, отбоя от женихов самого высокого звания у Кины Оттару не было. В числе её поклонников значились не только храбрейшие офицеры Осгота, но и дворяне со всего Акриоса. Воспитанница герцога была баснословно красива, остра на язык и неприступна, словно крепость, чье имя она унаследовала. Сердце холодной красавицы не принадлежало никому. Это знали все, а тех, кто отказывался верить, разубеждали месяцы или годы - для тех, кто наиболее стоек, - безнадежных ухаживаний. Непостоянный характер радды также являлся своеобразной легендой крепости: сегодня она могла запанибрата пить в таверне с солдатней, а завтра воротить свой хорошенький носик от маркиза, как от мусора.

Дивар не носил никаких громких титулов и знал обо всех причудах коварной дикарки не понаслышке, но всё равно четвертый год исправно ходил в толпе её неудачливых поклонников.

Однако сегодня Кина была настроена благодушно. Завидев у стены солдата, она направилась прямиком к нему, порядком растерянному и ошеломленному. Мужчина отвесил ей почтительный поклон, но поцеловать руку, как водится у благородных, не решился. Госпожа Оттару дер Осгот кивнула, принимая это как должное, и, поразив воина ещё больше, обратилась к нему по имени:

-- Дивар, я слышала, ты уезжать от нас собрался?

-- Т-так точно... то есть, да, госпожа!

Радда поморщилась.

-- Стой спокойно. Что ты вытянулся, как по стойке "смирно"? Не съем!.. Может быть. Наверное. Скорее всего... Так, говоришь, уезжаешь. Куда же?

-- П-приказ герцога. Едем в Эзен-Ксен!..

-- Фу, неужели в эти ужасные болота? Ты, верно, что-то путаешь. Мой добрый отец не мог отдать такого приказа. - Почему-то уверенная в том, что их никто не увидит, хотя на стенах было полно народу, Кина неумолимо приближалась к Дивару, который всё больше мечтал провалиться под землю. -- Решил бросить меня здесь одну на всех этих благородных идиотов?

У солдата и вовсе отнялся дар речи. Повода к подобным заявлениям у дочери герцога не было и в помине: они никогда прежде не разговаривали даже, о большем и речи не велось! Тем более, холодная радда едва ли могла похвастаться одиночеством в крепости, полной мужчин, готовых отдать за неё жизнь. И всё же, льдисто-голубые глаза этой дикарки прямо сейчас в упор смотрели именно на него.

-- Ты думал, я не знаю, что ты меня любишь? Четыре года ходил за мной, не меньше, - и думал, что я не замечу? Вот ты удивлен, а я давно поняла, какой ты славный! Так, что же, неужели сейчас вот так всё и оставишь?

Что-то внутри юноши занудно и благоразумно бубнило: "Будь осторожен, Див, не слушай её! Или ты готов променять службу герцогу на улыбку какой-то девки? У неё таких, как ты, что грязи!". Однако яд льстивых речей молодой герцогини всё глубже закрадывался в душу бедного Дивара: "А и вправду, не послать ли мне всё в Провал? Служишь тут, служишь, как собачка, а благодарности никакой -- куда там! Ещё и на верную смерть посылают, в болото мерзкое!".

Нечеловеческим усилием Дивар взял себя в руки и вдруг осознал, сколько неприкрытой фальши звучит в голосе радды.

-- Виноват. Но я не смогу остаться в крепости, не выполнив приказа его превосходительства герцога. Даже ради вас, моя госпожа.

Кина Оттару дер Осгот вдруг отстранилась с самым довольным выражением лица.

-- Скажи-ка, и откуда у тебя только берутся силы сопротивляться мне?

-- Я просто очень хорошо знаю, какая вы на самом деле. Вам всё равно.

-- Ошибаешься. Мне, напротив, весьма интересно, как ты поведешь себя.

Дивар стиснул зубы; именно это он и имел в виду под горьким "всё равно". Эта женщина никогда не будет принадлежать никому. Кина по глазам прочитала его мысли, усмехнулась и с достоинством кивнула, как равному. Это было высшей степенью уважения в её глазах, и солдат всё ещё не мог поверить в случившееся. Глядя вслед удаляющейся радде, он осознал ещё более острую потребность напиться.

Оставить комментарий © Copyright Беляева Нина Tlailaxu (tlailaxu@mail.ru) Размещен: 20/07/2023, изменен: 20/07/2023. 22k. Статистика. Глава: Приключения, Фэнтези Три пророчества болотной ксены Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Топи Эзен-Ксен закрыты для людей. Их обитатели живут по своим законам - и горе тем, кто дерзнёт их нарушить!

Беляева Нина Tlailaxu : другие произведения.

Три пророчества болотной ксены (Охотники. Часть 1. Главы 3-4)