"Медея" нравится, наверное, потому же что и рассказы наших бабушек: интересная живая история без поучения. К тому же здесь, как и в лучших своих вещах, Улицкая показывает здоровое уважение к загадочности и случайности жизни (интеллектуальная и счастливая в браке Маша без памяти влюбляется в простого Бутонова и под конец кончает самоубийством), а нелепое предложение руки и сердца и мысль как бы помягче отказать выливаются в брак "счастливый от первого до последнего дня".
На протяжении всей книги видно что материал свой она знает неплохо, и поэтому может живо передавать особенности местного ландшафта (как, например, через её геологическую внимательность к горам) и дотошно перечислять разновидности местной флоры. Улицкая значительно красивее описывает знакомый ей материал чем тот от которого она далека (как, например, Америку в "Весёлых Похоронах"). Наиболее это выявляется в характерах персонажей. Персонажи получились довольно живые, хоть и описание их довольно поверхностно: внешние портреты нарисованы очень отдельными мазками, ничьё лицо не стоит перед глазами. Что движет людьми - тоже не очень понятно. В повести такой длины об Алике хотелось бы знать больше того что у него отличная память и он человек от науки; о Нике - больше того что она крутит любовь; о Георгие - больше того что он любит природу и хочет переехать в медеины края. К концу книги автор уходит вширь, а не вглубь. На последних страницах возникают всё новые и новые имена, как на первых - всё новые и новые растения. Вместо того чтобы получить небольшой букет распустившихся характеров, под конец книги мы остаёмся в большой оранжерее бутонов. Поэтому решение автора, высказанное в недавнем интервью, о том что она собирается переходить исключительно на короткие рассказы, 25-30 страниц, представляется правильным. В "Орловых - Соколовых", например, мы узнаём не меньше об основных героях чем о ком бы то ни было в "Медее", включая может быть, и саму Медею. В перечислении событий характеры не раскрываются. Похоже, тут не события служат для раскрытия характеров, а характеры - как опоры для событий. Такой подход, менее ориентированный на суть вещей, мне кажется менее интересным.
Книга, конечно, очень ко времени. В нашем потерянном и судорожно меняющемся мире, "Медея" - остров привычного. Стародавнего. Французскость, любовная ветренность, Крым (с его Коктебелем), стихи, тяжёлая судьба, необычайные способности - всё это знакомые с детства атрибуты русскости. Надуманные или нет, конечно, не важно. Так что "Медея" - очень комфортабельная книга. Как, скажем, из шумной вечеринки выйти на морозный воздух и закрыть са собой дверь. Звёзды, снег - удивительно спокойно. И какая-то божественность, которая не присутствовала внутри, за дверью. Это - удобное кресло у камина с рюмкой коньяка. Это - войти в дом с мороза, а там - стиллажи книг.
Название остаётся загадочным. У мифической Медеи были страсть и дети, и страсть оказалась сильнее любви к детям. Название, конечно, напоминает и Мамашу Кураж, которая тоже была поставлена судьбой перед жестоким выбором: война, которой она кормилась и дети которых она привносила в эту войну. Медея Улицкой не стоит перед тяжким выбором, частью которого являются дети. Страсть её не задела, и даже любовь она не особо испытала (в замужестве счастливая, но любовь её так нигде и не фигурирует). Собственных детей у неё не было, а к чужим она скорее испытывала чувство лёгкого недоумения чем любовь. Так что по сравнению с обеими героинями, к которым она должна по идее взывать, наша Медея значительно более анемичная (несмотря на многочисленные пешие походы и далёкие переезды на средствах передвижения).