Повесть, с тем же успехом, могла бы называться "Весёлые Похороны, или Незамысловатые Приключения Иммигрантов в Америке Рассказанные Автором в Доступной Для Читателя Форме".
Фразы, как и образы, предстают неосторожными. Например, "Долги в Америке растут быстро и незаметно как плесень на сырой стене". Получается старинная совковая позиция: во всём виновата Америка, "система" и долги, а мы за эти долги конечно не в ответе, мы и во фразе не присутствуем. Система хомутает тебя долгами, система же тебя выплатами по ним и мучит.
В похоронном бюро никогда не было такого скопления народа, да ещё столь разношёрстного. Профессор Колумбийского Университета на поминках взахлёб разговаривал с водителем мусорного грузовика. Смерть Алика всех объединила: американцев с русскими, евреев с христианами, богатых с бедными, чёрных с белыми. В былинного (или библейского?) Алика нелегко поверить в контексте современного Нью Йорка.
Кстати, чудотворный Алик в две минуты (буквально) вылечил пятнадцатилетнюю девочку от аутизма которым она страдала с пяти лет. Сомневаюсь что автор знает семьи с аутичными детьми. На практике всё гораздо сложнее.
Алик во всех смыслах незаурядный человек. Удивительно талантливый, на редкость умный, обладающий чудодейственной целительной силой, коммуникабельный до такой степени что любят его решительно все. Даже умирает он не от чего-то, а от загадочной и неизвестной доселе болезни. С кем бы его сравнить? На ум приходят Павка Корчагин или Молодая Гвардия.
"Эта страна ненавидела страдание", "земля вырастившая его любила и ценила страдание". Это, конечно, верно отмечено. Вцелом, американцы значительно больше живут под знаком плюс, а советские, даже эмигранты прожившие долгое время за рубежом, под знаком минус. Может быть, это - в крови и неизбежно ввиду многовековой истории абсолютизма в России? Может, от крепостного права когда подавляющей (скорее, подавленной) части населения некуда было деваться (и даже, как при Борисе Годунове, Юрьев День не спасал) и до служения царям, не говоря уже обо всём Советском времени. Вплоть до "наших дней": от Ходорковского до СМИ, кто же пойдёт против Путина? Состав газа использованного при Норд Осте до сих пор не опубликован. Да и в расследовании Бесланской трагедии Путин просто отказался подвергать правительство расследованию. Чем не царь? Может быть, безысходность положения русского человека породила с одной стороны цинизм и озлоблённость, а с другой - привычку к страданию (две мировые войны, в каждой из которых Россия потеряла больше других, внесли свою лепту в формирование национального характера). Страдание, похоже, отождествляется с русскостью. А остальное - инородное, иностранщина. Только что же здесь хорошего? Любовь к страданию достойна, может быть, сожаления, но никак не воспевания.
Повесть оставляет впечатление наивности и несмешанных красок, без оттенков. Больше всего огорчает художественная примитивность: простое сопоставление рэбе и священника, простое сопоставление Америки и России, простое сопоставление гениального Алика и белых воротничков. Нинка приехала и на постели сидит, Ирка приехала и из циркачки переквалифицировалась в адвоката. Фима-врач приехал и по-английски так толком и не говорит. Лёва-врач приехал и говорит. Литературные ссылки приводятся транспарантно. Упомянуть паром невозможно, без разжёвывания того что он - из греческой мифологии. Нинка выглядит "как Офелия". Простое великоросство: загадочная русская душа выливается в поминках, но сухой ирландец-домовладелец, конечно, не в силах это понять. Ксива, которую он даёт Нинке тут же выпадает у неё из рук. А алкоголизм, понятно, американская штучка, которую Нинке привили в эмиграции. И даже джаз: конечно русский, "русским эта музыка дороже стоила". Что вообще американы понимают в джазе? А вот русские его выстрадали.
Мне кажется, книга выглядела бы лучше если бы была представлена как откровенная сказка или фантастика.