Аннотация: Пансионат для инвалидов где-то в центральной России...
Звездный дождь.
Черное бархатное небо загадочно мигало далекими звездами. Сквозь резную листву высоких деревьев, склонивших вниз свои массивные ветви, смутно виднелся светлый силуэт одноэтажного здания пансионата для престарелых и инвалидов, расположенный в живописной сельской местности недалеко от областного центра. Всего каких-то четыре километра! Но ненастными осенними ночами, когда его обитатели с навязчивым постоянством маялись сердечными приступами, туда отказывалась ехать даже буханка 'скорой помощи'. Ибо дорога в эти райские кущи походила на поле боя за газовую магистраль в течение последних тридцати лет: воронка побольше, рядом - поменьше, кусок перепаханной земли, а дальше, не сдержав накала страстей, вероятно, взорвался сам газопровод, расшвыряв по кустам куски арматуры, погрызенный кем-то кирпич и обломки бетонных конструкций, напоминающие сюрреалистическую головоломку.
Ближайшие родственники, радостно переместившие с вечно нехватающих квадратных метров в благословенное местечко своих бабушек и дедушек, каждый год писали в городскую администрацию гневные, слезные и обличительные письма. Ибо какому же нормальному человеку хочется портить подвеску новенького автомобиля, скрепя сердце, прислушиваясь к каждому скрипу, чтобы всего-навсего проведать списанную со счетов старую развалину? Администрация добросовестно, в письменном виде, с печатями и регистрационным номером, из года в год терпеливо отвечала всем возмущающимся, что в утвержденную ремонтную смету еще с сентября заложена замена дорожного покрытия на трех городских улицах. Но если активная группа проведет встречу с местными жителями и докажет им, что дорога к пансионату гораздо важнее, и те подтвердят свой отказ в письменной форме... Тогда администрация совсем не против.
Только подставлять свои телеса для побития камнями и гнилыми помидорами никто не хотел. Да и к чему бодаться? Пара - тройка лет, и... Сформируется новая инициативная группа.
А пока стоял прекрасный, без резких скачков температур, теплый август. Дождики шли, но редко. Скорая помощь, медленно переползавшая от одной обочины к другой, все-таки пробиралась к аритмичным бабушкам, и пожилая фельдшерица с бледным от часовой тряски лицом профессионально ставила замедляющие естественный процесс распада капельницы и уколы.
Легкий ночной ветерок пробежался задумчивыми пальцами по верхушкам елок и сосен, а потом, привлеченный неторопливой беседой на открытой террасе дома, плавно сполз по кронам лип и берез вниз, стекая на обкошенную этим утром траву.
Мягкий свет энергосберегающих ламп рассеивался по диванчикам, креслам и столику, а также пяти фигурам с морщинистыми лицами, уютно подстраиваясь под неторопливо гаснущий вечер. Он, словно опытный художник, бережно растушевывал переходы к глубоким теням, прячущим в своей плотности отслоившуюся штукатурку стены и отрешенное выражение блеклых глаз, рассматривающих карты, веером зажатые в левой руке каждой из фигур, сидящих у стола.
- А вот восьмерочка... - Проскрипела усохшая дама в розовой, застиранной до дырочек, вязаной кофте и цветастом халатике. Желтые угловатые пятки нахально вылезали из разношенных шлепанцев и торчали с обеих сторон стула, выдавая характер азартный и шебутной, что было заметно и по склонившемуся над столом лицу возраста семьдесят ++. Рот ее был приоткрыт, а глаза все время пытались запрыгнуть в карточный расклад соседа. - Трефовая!
- А мы ее вальтом покроем! - Сосед невозмутимо вытянул карту и бросил на стол, выравнивая рукой остальные. Сигарета, медленно тлеющая в его длинных сухих пальцах, даже не дрогнула.
- Ха! Григорий Петрович! - Обрадовался мужчина с остатками волос над ушами, сидящий напротив. - А я вам еще валетика! Червонного!
Карта шлепнула на стол.
- Ах, Николай Николаевич! Решили сегодня с Тамарой Игнатьевной меня утопить?
Розовая старушка раздвинула тонкие губы, показывая одиноко торчащий передний зуб, и кокетливо хихикнула, заправляя за ухо жидкую седую прядку волос и очечную дужку, перекосившуюся в пылу карточной баталии.
Тем не менее, Григорий Петрович снова достал из пальцев карту, покрывая вальта.
- Кого утопили-то? - Вступила в разговор еще одна дама их компании, Лилия Ивановна. Длинное льняное платье, свободно болтающееся на теле, драпировала толстая шаль, завязанная на груди узлом. Короткие седые волосы украшала соломенная шляпка с одиноким цветком, потерявшим за годы жизни почти все свои лепестки. В оттопыренном ухе торчал слуховой аппарат. - Если Маринку, так поделом ей! Как наклонится в своем коротком халатике, спереди вываливается, сзади не помещается... Глазки всем строит, улыбается, прости, Господи!
Высказавшись, дама стрельнула глазами в Григория Петровича.
- Не утопили... - произнесла третья бабушка, кутавшаяся в теплую куртку. Ее полные ноги, обтянутые тренировочными китайскими штанами, были плотно упакованы в обрезанные валенки. - Сама топиться собралась! Надысь, в купальне воду из кранов пустила, да ревела. Думала, не слышно...
Бабка пожала плечами и, узловатыми пальцами вытянув еще двух вальтов, один из которых был козырным, бросила перед Григорием Петровичем. Тот едва заметно поморщился, а затем, опустив руку, смешал карты.
- Победили! - Кончиками губ он обозначил улыбку и одной затяжкой докурил сигарету до фильтра.
- Матч-реванш! - Заблеял Николай Николаевич. - Вы должны отыграться! Не дадим этим старым гарпиям обмануть двух настоящих мужиков!
- Мужиков! Ха-ха! - Лилия Ивановна собрала карты. - Только и можете, что в Маринкин вырез таращиться, да слюньки при виде сисек на пижамку пускать!
Григорий Петрович, не отвечая, встал из-за стола и подошел к краю веранды, внимательно вглядываясь в ночное небо. А потом, достав новую сигарету, чиркнул зажигалкой. Лилия Ивановна, неровно дышащая к высокому седовласому мужчине, тут же подскочила и, скособочившись, встала рядом. А за ней подтянулись и остальные, пытаясь понять, что же так заинтересовало самого спокойного и уравновешенного обитателя здешнего дома.
- Звезды падают. - Поднял руку с сигаретой Григорий Петрович. - Сегодня Земля пролетает сквозь метеорный поток. Частички космической пыли входят в атмосферу нашей планеты и, сгорая, отдают нам свет своей души...
- Толку с того света... На этом бы не мучиться, да еще пожить... - Тамара Игнатьевна плотнее запахнула розовые дырки и, шаркая, уползла на диван, где и присела, достав из кармана халата маленький приемник с пушистыми наушниками.
- Кто мучается, а кто развлекается, чем получится! - Бодро ответил Николай Николаевич, начесав пятерней волосы из-за ушей на лысину. - А пойдемте-ка, батенька, ко мне в нумер! Сын такую наливочку в воскресенье привез! Градусов сорок! Можно сказать, почти коньяк! Хоть звезды на этикетке рисуй!
- Муж у нее утонул. - Неожиданно произнес Григорий Петрович. - Дамбу прорвало на озере. Могло снести два села. А у нас всего трое полицейских на весь район. Пока эмчеэсовцев вызванивали, их попросили как-то продержаться. Вот они и держали. Своими телами и мешками с песком. Глупая и нелепая смерть из-за чьей-то неорганизованности, халатности и воровства. А Марина ведь из последних сил пытается нас, дураков старых, радовать...
Григорий Петрович в наступившей паузе швырнул окурок. Красный огонек, словно маленький метеор, описал дугу и погас где-то в траве. Старики неловко замялись.
- Есть такая легенда, - продолжил Григорий Петрович, - что души героев не просто уходят в небытие, а оставляют здесь, в небе нашей планеты, огненную о себе память. Вроде подписи: мы сделали все, чтобы вы продолжали жить... И каждый год падающих звезд становится все больше... А здесь, - он приложил руку к сердцу, - больнее...
Лилия Ивановна уткнулась ему в плечо и всхлипнула.
- Я подарю бедной девочке свою брошь! - Судорожно вздохнув, сказала она. - Это последняя, оставшаяся у меня, ценность... А туда, - она подняла заплаканные глаза к небу, - все равно ничего не заберешь...
- Кроме большой и чистой души! - Григорий Петрович взял ее ладонь и поцеловал кончики пальцев. - Идите отдыхать, Лилия Ивановна! Завтра будет новый день. И новое настроение. Сладких снов!
Кончик шали проехал по полу и скрылся вслед за своей хозяйкой в темном коридоре.
Николай Николаевич почесал кончик пористого носа и зябко поежился. Ему показалось, что воздух как-то резко остыл. Сглотнув слюну, он вспомнил о бутылке, припрятанной под половицей.
- Помянем? - С надеждой глядя на Григория Петровича, спросил он.
Но тот, словно застывший в бронзе памятник, безотрывно глядел в небо широко раскрытыми, отражающими свет глазами.
Правильно истолковав молчание мужчины равнодушием к маленьким прелестям жизни, Николай Николаевич подцепил под руку бабку в валенках.
- Галочка! Тяпнем с горя! Где стаканы? Сердцу станет веселей!
И старик со старухой, поддерживая друг друга на шатком и скрипучем полу террасы, медленно направились к распахнутым в неуютную пустоту дома дверям. На пороге Николай Николаевич обернулся.
Темный силуэт Григория Петровича одиноко стоял среди трепещущей листвы и плачущего огненными искрами неба. Рука с красной точкой медленно взлетала, а потом опускалась в клубах белесого дыма.
- Послушай, Гала, - тихо прошептал Николай уцепившейся за него бабке-аборигенке с трехлетним стажем выживания, - а он... кто?
- Ликвидатор...- бабка чмокнула зубным протезом прямо ему в ухо. - Лейкоз у него. Умирать сюда приперся. Дескать, не хочет быть родственничкам обузой... Выперли, небось, как и нас с тобой!
Она толкнула кавалера в бок.
- Чё застыл-то? Пошли, трубы горят!
- Погоди-ка, - Николай Николаевич высвободился из вцепившихся в него скрюченных пальцев и снова подошел к Григорию Петровичу. - Ты, брат, не переживай. - Серьезно произнес он. - Все там будем. Рано или поздно.
Старый офицер обернулся и кивнул головой.
- Смысл только в качестве прошедшей жизни.
- Ну не всем же быть героями! Кто-то и бухгалтером хорош.
- Согласен. - Улыбнулся Григорий Петрович. - Звезды падают для всех!
Теплая ночь шелестела дрожащими листьями, дразнила дружным пением цикад и протяжными возгласами беспокойной птицы в речных камышах. Старик-бухгалтер замялся, но потом все же спросил:
- Тебе было страшно?
Григорий Петрович немного помедлил с ответом.
- Мы тогда не думали... Просто спасали этот прекрасный мир.
- Но ведь многие...
- Умерли.Так же, как и Маринин муж. - Григорий Петрович опять затянулся. - Но мир остался. И защитники его ангелами-хранителями теперь скользят по ночному небу, продолжая в нем свой прерванный полет...
Со стороны созвездия Персея мимо Земли в пустоту космоса уносилась хвостатая комета. Августовскую бархатную тишину неслышно рассекали яркие искры. Влюбленные загадывали желания. Астрономы делали изумительные по красоте снимки. А в доме престарелых два никому не нужных пожилых человека думали о мире. Без страхов и злобы. Без войн и катастроф. Без умирающих героев. Но с чистым и ясным небом, в котором маленькие и невзрачные частички пыли, в силу непреодолимых обстоятельств и устремлений собственной души, неожиданно вспыхнули прекрасными огненными звездами.