Аннотация: Шесть печатных публикаций: в России, в Канаде, в США, в Новой Зеландии
КАЛЕЙДОСКОП
ВОЗЛЮБИ ВРАГА СВОЕГО
Воспринимать наличие сильных соперников следует, прежде всего, как индикатор собственных успехов. И достойного неприятеля иметь гораздо полезнее, чем сомнительного сюзника. А если, задуматься о злопыхателях, то становится очевидным, что интересуются те ненавистным им человеком, потому что испытывают непреодолимую скуку к себе. Ну и как после этого не любить врагов?
ВИРТУОЗ
Владислава природа не обидела. Наделила мужской красотой, а главное, неординарным музыкальным слухом. Закончил Владислав школу Столярского по классу альта, но вот настоящим исполнителем классической музыки ему стать так и не пришлось. Ну, не всем же выпускникам этого легендарного заведения уготована карьера известного скрипача или, тем более, очень известного. После службы в армии обстоятельства привели Владислава в ресторанный оркестр. Там и лабал успешно, не считая для себя зазорным снизойти до уровня кабацкой эстрады. И ещё выступал как солист ресторанного ансамбля, потрафляя вкусам загулявшей публики. На высоком статном брюнете, с приятным баритоном пристрастный взгляд состоятельные и уже немолодые дамы останавливали часто... Им, годившимся Владиславу чуть ли не в матери, он уделял всегда самое пристальное внимание. Не без корысти профессионального Альфонса, но к полному восторгу томящихся матрон. Ведь мужчина, если захочет, рано или поздно узнает себе цену, задумавшись однажды об интересе женщины, положившей на него глаз... Да и женская душа - не скрипка, и на её струнах не сыграть без вдохновения.
МУЖЕНЕНАВИСТНИЦА
Лана с мужчинами держится вызывающе. Особенно, с папиными ровесниками - людьми много старше её. Она с ними иронично-снисходительна и словно старается показать, что те глубоко заблуждаются по поводу собственного жизненного статуса. Лана работает, учится в колледже на медсестру и в свои двадцать два года продолжает жить. дома. Бойфренда у неё нет. И просто друга тоже. Никого. На любого парня, пытающегося завести с ней знакомство, не говоря уже, закрутить роман, она смотрит глазами матери - женщины, муж которой бросил жену и дочь, сбежав к молодой бабе. С отцом Лана видится редко, хоть и живут оба в Бруклине почти по соседству. Тот не забыл о существовании дочери и время от времени звонит на её мобильный телефон. Иногда они встречаются и Лана скептически смотрит на уже не первой свежести стремительно лысеющего мужика с доисторическими замашками советского плэйбоя. Её безумно раздражают его европейские туфельки с длинными загнутыми носами, какие-то модные маечки, подсмыканные бобочки и вообще, весь его молодёжный гардеробчик, наверняка купленный на распродажах в недорогих магазинах. Лана давно привыкла к его напускной значительности, за которой сквозит полная безалаберность, и не обращает внимание на его бесконечные приевшиеся понты, дешёвые как китайский ширпотреб. А каким жадными взглядом тот пожирает девчонок её возраста, забывая о присутствии уже взрослой дочери. В такие моменты Лану всегда передёргивает от выражения его глаз - похотливых и сальных. Она обращается к нему по имени, потому что у Ланы не поворачивается язык назвать подобного человека папой.
- И это омерзительное существо мой отец? - с отвращением думает про себя Лана, - Боже мой, какое ничтожество. Наверное, мама права, они все одинаковы.
В своей душе стоит покопаться хотя уже потому, чтобы на минуту ужаснуться...
НЕУДАЧНИК
Изя перебрался в Лос-Анджелес из Кишинёва не так уж и давно, однако успел здесь прогореть дважды. Первый раз, соблазнившись щедрыми посулами банка, обещавшего золотые горы от вложения в соместные фонды. Второй - купив квартиру, с целью её дальнейшей перепродажи. Оба с виду надёжных предприятия постигло фиаско, хоть те и выглядели беспроигрышными. Да и как он мог усомниться в успехе, когда народ вокруг уже вовсю суетился? Того и гляди проворонишь свой шанс. И невдомёк было Изе, что в американской жизни красота пилюли вовсе не повод проглотить ту, не раздумывая...
Дважды он вбухал все сбережения и дважы остался ни с чем. Дважды выбрал способ разбогатеть и дважды осёкся. Не получилось из Изи гешефтмахера. Как, впрочем, и из многих других бедолаг - его наивных сограждан, возомнивших себя инвесторами и забывших фундаментальные законы физики. Ведь деньги в обществе подобны энергии в природе, а та, как известно, не прибывает ниоткуда. Так и с, образно говоря, золотым запасом: кто-то приумножил состояние, а кто-то, естественно, разорился. Увы. Диалектика.
Вот и Изи стал не жертвой стечения обстоятельств, а пострадал по собственному почину. Не вышло из него ни биржевого игрока, ни спекулянта недвижимостью. В первый раз стоимость акций упала на самое дно финансовой бездны и превратила, какой-никакой, капитал в труху. Во второй - раздутый пузырь цен на жильё с треском лопнул и квартира, как будущий источник наживы, подешевела до катастрофического уровня. Её теперь выгодней просто кинуть, чем платить ипотеку.
- Все потеряли, - давно смирившись с очередной неудачей, мусолит печальный факт Изя с такими же как сам друзьями по несчастью, - не я один.
- Да, - соглашаются те сокрушённо, оправдывая свои злоключения финансовым крахом знакомых, включая безрадостный опыт Изи, - экономика в полной жопе...
Выбор полезен только для того, кто знает, как им распорядиться. Для стада баранов, оказавшихся на краю пропасти, риск свалиться вниз - выбор их пастуха. А выбор баранов - быть в стаде.
КЛУБ ВЯЗАНИЯ
Клуб вязания. Именно так иронично называют свои еженедельные посиделки подруги Эльвира и Наташечка. Обе - американские гражданки русского происхождения, проживающие в Южной Калифорнии. Обеим под пятьдесят. Одна давно вдова, другая разведенка. Наташечка обитает в Сан-Диего, Эльвира обосновалась в его окрестностях, в Фоллбруке - в небольшом тихом и сонном городишке, известном как авокадная столица мира. Однако развлекаются приятельницы при встрече не с помошью крючка и вязальных спиц. К ним обе женщины имеют самое косвенное отношение и если, что-то их и заботит в одинаковой степени, то отнюдь не высоты мастерства традиционного рукоделия домохозяек. Ни Наташечка, ни Эльвира не воспринимают вязание серьёзно, усматривая в монотонных играх с клубком - не более, чем средство машинально занять пальцы во время длинных и ставших уже давно откровенных разговоров. Беседуют они о мужчинах. А ещё делятся впечатлениями о времени проведённом в другом клубе, где вместе бывают субботними вечерами. Там всегда хватает подобных им женщин - немолодых и одиноких, уставших от ожидания завязать с кем-нибудь близкие отношения. И конечно, уже не особо притязательных и снизивших планку в выборе спутника жизни дам, в тот клуб приходят намного больше, чем потенциальных ухажёров - их ровесников. Вернее, тех почти нет. Ведь сегодня пятидесятилетних кавалеров привлекают барышни помоложе. Эльвира и Наташечка отправляются вместе в скучный клуб знакомств, где никто толком не пьёт, не флиртует и не веселится. Приезжают туда каждый раз с воодушевлением, танцуют под музыку времён их юности и возвращаются домой разочарованные, так и не назаначив ни с кем свидание. Едут молча в машине, каждая переключившись на обыденные, рутинные проблемы и стараясь отогнать грустные мысли. О тех они непременно посекретничают друг с другом в клубе вязания.
Вера - это ещё сладкая надежда, неверие - это уже горький опыт.
ОТЕЦ
Мой близкий товарищ, с которым меня связывают двадцать лет знакомства, позвонил из Чикаго с печальным известием: скончался его отец. И ещё поделился тем, что мать после похорон открыла семейную тайну. Как оказалось, отец был ему неродной и его младший брат - единоутробный.
- Я не то чтобы в шоке, но.., - признался мой товарищ, затрудняясь подобрать верные слова своему состоянию. Говорил он спокойно, как может невозмутимо рассуждать зрелый мужчина, никого не порицая, но пытаясь осмыслить факт, имеющий теперь для него значение, несоизмеримое с настоящей утратой.
- Зачем ей было нужно мне всё рассказать? Не понимаю. Во имя чего? - он тяжело вздохнул в трубку и в его голосе, помимо горечи от потери близкого человека, прозвучало недоумение, - Исполнила последнюю волю усопшего? Она плачет и отмалчивается...
К матери мой товарищ был привязан не настолько сильно, как к отцу, и неожиданное открытие его, конечно же, потрясло до глубины души. Своих детей у него нет, хотя ему уже далеко за сорок. Он почему-то всегда считал, что не сможет быть для собственного ребёнка таким же кумиром, каким в своё время стал для него его отец.
Правда - это неукротимое пламя, а огонь не только греет, но и может сильно обжечь.
БОЛИТ ДУША ЗА ГОНДУРАС...
Лев Давидович и Евсей Генрихович или Лёвик и Евсеич, как они называют друг друга - моложавые пенсионеры, которые в Америке ведут вполне активный образ жизни. Водят машины, в том числе и по скоростным хайвеям, посещают бассейн, два раза в неделю обязательно расписывают пулю в преферанс. В Лас-Вегас поиграть, опять таки, отправляются в составе группы пожилых соотечественников. И за границу с жёнами на мир поглядеть едут. Короче, заняты. Но самое главное, они активны в жизни общества. Оба увлечённо смотрят программы русского телевидения и оба читают русскую прессу от корки до корки. Российская действительность их волнует, пожалуй даже больше, чем американская. И до демократии на оставленной Родине им есть дело. И до экономики уже чужой страны, да и до всего остального тоже. Они в курсе абсолютно всех политических событий в Москве. Спорят о них до хрипоты, собираясь вместе по субботам за рюмкой водки. Социализм, с его уникальными завоеваниями, может и почил в России для её граждан, но в Америке для Лёвчика и Евсеича он и теперь, как вождь мирового пролетариата, живее всех живых.
Хорошо разглагольствовать о молоке, сбежавшем на чьей-то плите.
ПУТЬ К СЧАСТЬЮ
Юлик - талантливый програмист эмигрировал в Америку двадцать лет назад. Давно мечтал перебраться за океан, уверенный что только там сможет устроить жизнь, как того желает. Долго ходил в отказниках, пока, наконец, в конце восьмидесятых, после очередной подачи документов в ОВИР, не пришло долгожданное разрешение на отъезд.
Устроился он в Америке неплохо.
"...Я чувствую себя здесь как рыба в воде, - писал Юлик в письмах друзьям, - а самое главное, совершенно не беспокоюсь о завтрашнем дне..."
И действительно, Юлик уверенно процветал, но особенно преуспел в последние годы. Основал компьютерную компанию, обзавёлся шикарным особняком в горах, дорогими машинами для себя и для жены. Как вдруг разразился кризис и посыпались проблемы, с методичностью падения камнй домино - одно за одним, неумолимо повалив прежде стройный ряд достижений. Компапания стала терять клиентов, пока окончательно не разорилась. И пошло-поехало... Долги, кредиторы, банкротство. Не выдержав всех потрясений, Юлик покончил собой, выбросившись из окна своего дома, который был нерушимым символом его успеха. Отвёз ребёнка в школу, вернулся домой, где уже сидел безвылазно два месяца без работы, и сиганул головой вниз с балкона на втором этаже.
Блажен не тот, кто думает, что нашёл путь к счастью, а тот, кого не погубила эта дорога.
ПОПУТЧИЦЫ
Когда-то мне - курсанту Одесского мореходного училища, приходилось проходить производственную практику в Ильичёвском в порту. Добирался я туда на автобусе, отправлющемся от автостанции "Привоз". На первый рейс народу обычно собиралось негусто и довольно скоро примелькались постоянные пассажиры, с которыми я уже чуть ли не здоровался каждое утро. Занимали меня эти люди крайне мало, кроме двух попутчиц - женщин лет под сорок. И хоть сидели те порознь и не имели друг к другу никакого отношения, я чувствовал как что-то общее лежало в основе их поведения. Поведения разного и нескрываемого обеими. Одна - раздражительная презлющая баба, способная запросто на чём свет стоит обнести всех пассажиров автобуса, причём лишь в угоду своему скверному настроению. Другая - её ровесница, томная пышка, с застывшей на губах умиротворённой улыбкой. Дамочка - не столько кроткая, как погружённая в ленивую негу и не столько спокойная по натуре, как просто равнодушная в данный момент ко всему на свете. Первая - готовая сорваться и завестись от любой мелочи, и вторая - снисходительная к чьим-то нувязкам в жизни. Обе хорошо одетые и обе в соку - настоящие одесские мамки... Вероятно, причины диаметрально противоположного душевного состояния женщин могли, конечно, иметь разную природу, но тогда мне показалась, что она у них явно одна. Ведь как не крути, а настроение дамы часто зависит от того как она провела ночь.
Busy Pussy - pеасе of mind...
ПОТОМОК АСКЛЕПИЯ
В Америке от пациента не скрывают диагноз. Даже самый страшный, звучащий как смертный приговор. Говорят о болезни как есть, не пугая, но и не успокаивая. И о прогнозах объявляют невозмутимо, словно речь идёт о постороннем дяде или тёте, а не о потерявшем почву под ногами человеке, который сидит рядом и слушает неутешительный вердикт. И всё-таки иной доктор скажет неутешительную правду только близким, тем самым даруя безнадёжно больному надежду на мифическое выздоровление, в которое сам уже не верит. Он просто продолжает лечить, вопреки всем прогнозам.
Ложь - это последний акт сострадания врача.
БАБНИК
Очевидный факт, что он дамский угодник, Яша никогда не скрывал. Наверное именно это свойство натуры человека сентиментально-чувствительного и прославило его среди знакомых, как бабника. Он и дверь поспешит перед дамой открыть, и на комплимент не поскупится, всегда улыбнётся больше, чем просто вежливо, подаст руку. Вроде и утверждать, что Яша, как говорят в таком случае, по женщинам, среди тех кто его знал, не было реальных оснований, но, тем не менее, за ним закрепилась репутация мужика, не пропускающего ни одной юбки. По той же причине многие не сомневались в существовании у Яши внебрачных связей. И хотя о тех никто доподлинно не мог рассказать, ему припысывали многочисленные любовные похождения.
- Да вы только поглядите на этого невинного рыцаря без страха и упрёка, - скептически усмехались супруги Яшиных приятелей, - На нём же шкура играет. А глаза? Глаза! Ну, разве может так смотреть семейный человек?
Глаза у Яши, действительно, были очень выразительные. Можно сказать, завораживающие. Тёмно-голубые, почти синие, цвета черноморской волны. Столь возмутительным и нескромным взглядом Яша щедро одаривал любую женщину бескорыстным теплом, но особенно проникновенно им ласкал жену Соню. Преданно-восхищённым, светящимся беспредельной нежностью, когда Яша приниосил ей с одесского "Привоза" полные кошёлки, и когда дарил брильянты. Свою Сонечку он обожал и был с ней неразлучен. А так да, бабник...
Мужчина должен быть порочен в той степени, чтобы источать магнетизм самца и целомудрен настолько, чтобы не стать рабом своих инстинктов.
ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ ПОКОЛЕНИЙ
Ростислав Сергеевич всегда ощущал себя барином. Холёный и вальяжный бездельник, он толком никогда не работал. Потихонечку проживал сначала родительские деньги, потом удачно женился. Вошёл в богатую семью, где и сидел, не слезая, на шее у оборотистой супруги - заведующей крупного московского комиссионного магазина. Но порассуждать любил.
- Преемственность поколений! - восклицал он, дискутируя во время застолий с гостями о делах насущных и о вещах отвлечённых, но, по его разумению, важных.
- Без неё общество обречено на хаос. Мы просто обязаны передать нашим детям традиции, мировозрение... Да и квартиру с дачей, в конце концов, как передали нам - добавлял Ростислав Сергеевеч, усмехаясь и не забыв, кому именно должен быть благодарен за хоромы в сталинском доме.
- Им передать, - кивал он на взрослого сына Андрюшу, в котором угадывался тоже отнюдь не великий труженик. И Андрюша тоже был барин, и тоже философ, хоть, как отец, не облачался по вечерам в шёлковый шлафрок, а свои мысли выражал прямолинейно и без обиняков.
- Воровать - так миллионы, трахать - так королеву, - проповедовал тот, предпочитая сторониться занятий, не приносивших ощутимого дохода. Правда, о больших делах Андрюша больше говорил, чем в тех участвовал. Больше, фарцевал, давал переписывать на магнитофон импортные пластинки за деньги или, как тогда говорили, обкатывал диски, одним словом, крутился.
Эмиграция перетасовала колоду событий, забросив Ростислава Сергеевича с женой в Америку. Ну и Андрюшу, естественно. Там Ростислав Сергееевич не растерялся и сходу выправил себе пенсию, якобы по болезни, выражавшейся в каком-то сложном душевном расстройстве, а сын, получив гринкарту, поспешил обратно в Москву.
Двадцать лет пролетели незаметно быстро и вот уже постаревший Андрей Ростиславович - амбициозный мачо из бывших, глубокомысленно толкует о преемственности поколений. В Америке. В Москве остался его печальный опыт неудачника, развод да бывшая жена с ребёнком. Однако, он унаследовал нетленные идеи отца и теперь, как тот когда-то, хлопочет о досрочной пенсии, поселившись у мамы с папой в их субсидированной квартире...
Определиться с желаемым местом в жизни легко, гораздо труднее его занять.