Аннотация: Жизнь не скупится на уроки, но для прилежных учеников она не жалеет и сюрпризов.
Санкт-Петербургу
Как это весело спешить к тебе на полном ходу.
Я знаю точно, что к тебе сегодня снова приду.
А остальное - за спиною не догонит, не поймает.
Тот, кто помнит - понимает, понимает...
Ночные снайперы, "Бу-бу"
I
'Привет. Я в Питере. Не пропало желание увидеться? Мой телефон...'
Он сидел перед компьютером и не мог поверить своим глазам. Не мог и все. Они уже с месяца четыре общались в интернете и она обещала приехать в его город. Она не знала, когда это случиться и каждый раз на вопрос 'Когда встречать?' отвечала: 'Меня встретят. Не переживай так. Я сообщу'.
...У него сложились к ней противоречивые чувства. То ли у неё постоянно менялось настроение, то ли ей было невыносимо скучно жить, но что бы и как она не говорила - она всегда взывала к полемике. Было ощущение, что в споре она чувствовала себя как рыба в воде или что ей не хватало достойного противника и она то так, то эдак нащупывала - способен он на такой же содержательный и насыщенный эмоционально диалог с ней или нет?
С другой стороны, несмотря на постоянно присутствующий улыбчивый смайлик, она казалась ему невыносимо грустной. Как будто смеется сквозь слезы. Как будто каждый раз что-то доказывает себе: то ли то, что жива, то ли то, что уже нет.
И всякий раз, когда он читал 'Ну, мне пора. Хорошего вечера!' ему невыносимо хотелось, чтобы именно сейчас она передумала и осталась, и он писал ей всякие глупости, только чтобы задержать, но она все равно уходила. Как всегда - улыбалась и уходила.
Последние три дня она не появлялась в сети и он заскучал. 'Может быть, она заболела?', мелькала у него мысль. И, зайдя и не увидев от неё сообщения 'Привет, Питер! FM еще вещают?', он уходил, но, словно притягиваемый ею, возвращался снова и снова каждые полчаса.
И вот сегодня она написала, что она в Питере! Она приехала! И она сообщила ему об этом как обещала, хотя он знает, что у неё здесь и родственники, и друзья, а пробудет она всего-то дней пять и, возможно, у неё даже не будет времени увидеться с ним.
Забив оставленный ею номер в телефон и тщательно проверив его правильность, он пошел звонить.
- Слушаю вас. - Ответил приятный женский голос в трубке.
- Будьте добры, можно ли услышать?..
- Я слушаю.
- Привет. Это Павел.
- Привет! Какой ты молодец, что позвонил! Какие у тебя планы на сегодня?
- Теперь все планы переменились. Хотелось бы увидеть наконец виртуальную знакомую. - Голос на том конце провода ему понравился.
- Это очень правильно! Потому что лично я очень хорошо запомнила твоё обещание показать мне такой Питер, которого я еще никогда не видела.
- Всегда готов. Ты где находишься?
- Ближайшая станция метро Горьковская.
- Прекрасное место! Петропавловка недалеко. Я смогу быть там через 45 минут.
- Интересно, узнаю ли я тебя?
- А у меня на спине родинка... - Фильм 'Питер FM' в процессе общения они уже обсуждали.
- У-у-у, скольким симпатичным мужчинам сегодня повезет! - Засмеялась она.
- А давай так - я сам тебя узнаю.
- То есть к мужчинам мне не приставать и майки с них не снимать. - Она приятно смеялась.
- Ни в коем случае!
- Ну, хорошо. А если не узнаешь?
- Непременно узнаю!
- М-м-м. Я должна тебе признаться. Фото в интернете не моё.
- Упс... Ну тогда тебе придется надеть красную шапочку.
- Ни за что! Ладно, признаюсь - моё.
- Если точно твоё, то узнаю.
- Моё! Звучит убедительно? Если что - оставь сообщение. Вернусь домой - прочту.
- Хорошо. - Теперь рассмеялся он. - Через 40 минут у входа на Горьковскую.
- Справа или слева?
- Слева.
- От выхода или от входа? - Ну разве могла она быть другой. Да не могла!
- Где встанешь. Только на улице, не внутри.
- Уже выхожу.
- Как уже? Ты же сказала, что станция рядом?
- Ну хорошо, минут через 15. Уговорил. Но если я опоздаю, ты тоже к другим симпатичным девушкам не приставай!
- Договорились.
Он положил трубку и так и стоял у телефона, улыбаясь самой довольной улыбкой. Потом спохватился - ему-то еще до этой станции нужно добраться, а время идет!
Спускаясь в метро, он подумал, что напрочь забыл что хотел ей показать. Но по ощущениям он понимал уже и сам, что в этот раз увидит свой родной Питер не таким как раньше. И не важно увидеть что-то конкретное, достаточно судить по испытываемым ощущениям. Спуск к изученной до мелочей станции оказался слишком длинным, двери вагонов открывались слишком медленно, народу почему-то было больше чем обычно.
Он узнал её сразу. Нет, красной шапочки на её голове не было, но то, как она смотрела на проходящих мимо людей, её выделяло. Она улыбалась, удивлялась, смущалась - она на них реагировала! Остальные не реагировали ни на что.
- Девушка, вы не замужем?
- Нет! - Интересно, узнала она его или...? Наверное, да, потому что в её глазах заплясали озорные чертики.
- Как мне повезло!
- Почему? - Удивилась.
- Ну, потому что вы выйдете за меня замуж и пропишите в свою квартиру. А я всегда мечтал жить в Питере!
- Как вам не повезло! - Она сочувствующе покачала головой.
- Почему?
- Потому что я не из Питера. - И пожала плечами.
- Не может быть!
- Сама не верю. - Вздохнула она. - Замечательный город!
- Мне удалось тебя разыграть? Привет! - Он чмокнул её в щеку.
- У тебя здорово получилось. - Она засмеялась. - Был момент, когда мне показалось, что это действительно случайно проходящий мимо.
- Я рад тебя наконец-то видеть!
- Я тоже.
- Ну что - узнал. Как и обещал.
- Молодец! Ну - куда?
- На Неву, куда же еще!
Казалось, не он её вел, а она его. Они шли по парку, куда выходит станция метро Горьковская, и она показывала ему старый дом со стеклянной шахтой лифта, сквозь которую можно было видеть, как он устало поднимается на верхний этаж. Она рассказала как, однажды заметив его, не смогла пройти мимо - забежала в подъезд и каталась на лифте туда и обратно раза три. И, каждый раз открывая и закрывая за собой тяжелые деревянные двери, запускала пальцы в панцирную сетку и смотрела сквозь прозрачные стекла на то, как удаляется улица, а потом как она приближается. И как ей стало стыдно за ребячество, и совершенно смущенная она бежала от этого дома прочь, как будто подсмотрела что-то интимное из чужой жизни.
Она рассказывала какими большими были деревья в этом парке, когда будучи маленькой, она гуляла здесь с бабушкой, совершенно так же, как нынешняя ребетня, с ногами забираясь на скамейки, как будто нечаянно попадая в лужи или прячась от бабушкиного пристального взора за толстыми стволами.
- Кстати, почему в историческом центре и вдруг такое название метро - Горьковская? - Вдруг спросила она. - Ведь название Васильевский остров - самое старое название в Питре. Оно существовало за 200 лет до возникновения города.
- А еще Васильевский имел финское название Хирви саари - Лосинный остров, знаешь?
- Угу, слышала. И вдруг - Горьковская?..
- Вроде бы на Кронверкском проспекте некоторое время жил Горький.
- А! Ну, тогда понятно...
Она постоянно что-то показывала, на что-то обращала внимание, казалось, что она летела над этой улицей как только что оперившаяся птица, почувствовавшая вдруг как замечательно не переставлять ноги по земле, но еще не понявшая, что можно подняться выше.
У него от неё захватывало дух. Общаясь виртуально, он испытывал схожие ощущения, только намного слабее. И он признавался себе в том, что был бы крайне разочарован, если бы на самом деле она не была такой. Но она была. И он не то чтобы сам что-то ей рассказать - он не успевал поворачивать голову туда, куда она вдруг показывала рукой:
- Вон, смотри! - Она касалась его локтя пальцами. - Видишь спиленное дерево? Я не знаю, когда его спилили, но раньше оно росло совершенно странно - стволом вдоль земли, зеленые ветви кверху и издали оно казалось мне ощетинившимся драконом. Меня не могли с него снять! Я ползала по нему и воображала себя воительницей, побеждающей чудовище!
Вот так в полуполете они дошли до набережной, где она, оперевшись руками на парапет, загляделась на воду и замерла.
- Ты совершенно уникальная! Знаешь? - Он обалдело смотрел на неё. Она улыбнулась.
- Я так люблю этот город... - Она оперлась подбородком на руки. - Я знаю его. Я так давно в нем не была, что ехала в этот раз и робела - вдруг он уже другой? А он мой! Представляешь? Он остался таким, как я его оставила. Он как будто ждал меня. И от этого я испытываю совершенный восторг.
Она отвернулась от Невы, оперлась о парапет и довольно запрокинула голову. Он удивленно всматривался в её лицо.
- Да. Я даже и понятия не имел, с чем мне придется столкнуться. Я думал, буду волочь тебя вдоль набережной со словами 'Посмотри налево, посмотри направо', а сам пролетел этот сквер и даже не понял - куда я иду. Ты словно вихрь меня подхватила!
- Торнадо! - Она засмеялась. - Я могу показать тебе свой Питер. Хочешь? Я его чувствую. Я с ним как с братом. С братом намного старше меня. Он, знаешь, относится ко мне несколько снисходительно, но никогда не одергивает, как, например, отец, а просто смиренно вздыхает, глядя на испытываемую мной детскую радость и тихо про себя улыбаясь. И я могу задать ему совершенно любой вопрос, и нам не будет перед друг другом стыдно...
- Разве можно не согласиться на твои предложения!? - Он развел руками. - Обещал показать свой, а будем смотреть твой Питер. Тебе вообще когда-нибудь отказывали?
- Не знаю... - Она вдруг задержалась на вопросе. - Наверное, да.
- Наверное?
- Ну что ты говоришь! - Она рассмеялась. - Конечно, отказывали. Мало того, запрещали! Потому как мне ж только волю дай...
- И ты взлетишь!
- Точно! А знаешь, давай ничего специально не будем друг другу показывать. Будем просто гулять. Оно все само увидится. Все, чему нужно. Давай?
- Значит, отказывали?.. - Он серьезно посмотрел на неё.
- Угу...
- Ну и зря! - Он засмеялся. - Лично я соглашусь - давай просто.
- Налево или направо?
- Петропавловка?
- Нет. Мосты! Питерские мосты. - Она взяла его за руку и он, вдруг почувствовав себя только что описанным старшим братом, довольно пошел рядом.
II
Второй день Володя не мог найти себе место. Они познакомились во время отпуска на одном турецком курорте. Познакомились просто и просто потом составляли друг другу компанию за завтраком, обедом или ужином, во время анимационных представлений или на пляже, на дискотеке или на экскурсии.
Он отдыхал там с другом. Она, как казалось сначала, с подругой. Но потом выяснилось, что это для неё такая же новая знакомая, как и они. Причем все трое оказались питерцами, а она даже из другой республики.
Но дело было даже не в этом. То, что она не настроена на какие-либо с кем-либо отношения - было понятно сразу. Она отрывалась по полной программе. Вдруг зацепив то одного молодого симпатичного, то другого, со всеми здороваясь и у всех непременно чем-то интересуясь, распивая со всеми легкие коктейли днем и напитки потяжелее вечером, её носило как тот вольный ветер, что дул с моря.
Вот она только прыгнула в воду с пирса, как уже с кем-то рука об руку идет плавать. Вот она только что присела за столик, как уже очередной знакомый берет её за руку, чтобы пойти потанцевать. И еще она всегда смеялась. Всегда. И она всем улыбалась. И всем рядом с ней было хорошо. Не только ему. Всем. А он был всего лишь одним из всех.
Лишь однажды ночью на дискотеке он заметил, как она со стаканом в руке пробралась сквозь танцующие тела и с таким невыразимым отчаянием и какой-то вселенской тоской в глазах ушла к морю, что у него просто не хватило смелости пойти за ней. Он корил себя потом: 'А мог бы и подойти. Спросить что к чему. Стать ближе...', но сам себе отвечал: 'Да не мог! У неё на лице было написано - не подходить!'
В тот раз она жутко напилась. Нет, она вела себя прилично. Причем тихо. Абсолютно. Даже не танцевала. Просто сидела и пила. И если бы его не было рядом, она добралась бы до номера к утру, потому что её земля уже не держала. Она все время спотыкалась и искала опору. Опорой был он. Ровненько до двери её бунгало.
Утром же они снова была на завтраке все вместе и она снова всем улыбалась и все её знакомые радостно кивали ей в ответ, а потом снова приходили посидеть с ней рядом на пляж поговорить, посмеяться, поплавать, выпить коктейль. И снова он был один из прочих. И, несмотря на то, что его шезлонг был рядом, ему казалось, что он дальше всех остальных, потому что они могли запросто присесть к ней на край её шезлонга.
Он все время видел её. Нет, он не наблюдал специально. Так получалось само собой. Они были взрослыми самостоятельными людьми и каждый был волен делать все, что ему вздумается. Просто, что бы он ни делал и что ни говорил - он оглядывался в поисках её глаз, её голоса, её реакции.
На следующий вечер она снова не ограничивала себя в напитках. Как-то отчаянно танцевала, вытянула в круг новенького француза, который попал под её чары просто моментально и даже после того как закончился танец - таскался за ней повсюду, а она оборачивалась, смотрела на него, грозила пальцем и смеялась.
А потом этот француз тянул её за руку от барной стойки куда-то на темный пляж, а она обнимала его за шею, смотрела в глаза, смеялась и говорила: 'Я никуда с тобой не пойду. Ну какой же ты глупый. Ты ничего не понимаешь. Я с тобой никуда не пойду! Дурачок...'
Но француз, видимо, совсем опьянев не столько от коктейлей, сколько от её глаз, нервно прижав её к стене, целовал лицо, шею, плечи. А она в это время как будто ничего не чувствовала, смотрела в никуда и лишь делала глоток коктейля, и еще, и еще... Но вот она, оттолкнув француза, поставила стакан на стойку и пошла в сторону туалета. Он танцевал и провожал её глазами...
Её не было довольно долго. Он начал переживать. Нашел знакомых ребят и узнал, что нет, из туалета она пока не возвращалась. Тогда он пошел ей навстречу вдоль кромки пляжа. Дошел до туалета, понял, что там никого нет и развернулся было идти обратно, когда в метрах десяти увидел знакомый силуэт.
Она сидела на матрасе от лежака на песке прямо у моря, обхватив руками лодыжки, и тихо-тихо покачивалась. Нет, не похоже было, что она плакала. Просто тихо сидела, уткнувшись лбом в колени, потом откидывала голову с закрытыми глазами назад, как будто успокаивала невыносимую боль, и снова утыкалась в колени.
Она не видела его. Было далековато, да и против света. Но тут со стороны дискотеки неверными шагами выдвинулся француз. Он тоже её потерял, видимо, и теперь нужно сделать так, чтобы он её потерял на самом деле. Он пошел ему навстречу, подхватил под локоток, оглянулся - не видела ли она их, и они вернулись на дискотеку.
Но его увлекли тогда танцевать и только через какое-то время он увидел как француз с двумя коктейлями направляется в её сторону. Догонять его было уже поздно и он тогда тоже выпил один коктейль залпом и увлек какую-то девушку в танцевальный марафон.
После того как дискотека закончилась, они своей дружной компаний прошли мимо того места на пляже, но среди них только он знал - куда нужно посмотреть, чтобы увидеть её. Она лежала головой у француза на коленях, тянула из трубочки коктейль, а он что-то говорил ей на своем языке...
Он долго стоял под душем и думал: 'Сейчас я оботрусь, накину шорты и пойду за ней, скажу, что ей не нужен этот француз, ей нужен я. Возьму за руку и приведу в свой номер...' Он быстро вытерся, надел шорты, а потом сел на кровать и понял, что никуда он не пойдет, что если у неё что-то будет с этим французом, то и пусть будет. И кто он вообще такой... И почему он должен быть ей интересен? Он так и уснул потом в шортах.
А на утро ему было неловко посмотреть ей в глаза, а она как всегда весело с ним разговаривала, что-то рассказывала, касалась рукой и улыбалась. А он так и не понял - произошло у неё что-нибудь с французом или нет. Но днем француз сам нашел её на пляже и они пошли вместе купаться, а потом сидели вдвоем в баре и она как всегда громко смеялась и что-то переспрашивала у него. А за ужином он махал ей рукой, а она махала ему. И на дискотеке они снова танцевали вместе. И снова уходили на ночной пляж с коктейлями.
Он больше не ходил за ней. Он понял, что подойти, взять её за руку и сказать что-то очень важное, такое, чтобы она поняла и осталась с ним - он не сможет. И, поняв это, он успокоился. Они по-прежнему вместе завтракали, загорали, курили кальян и ели мороженое. Она по-прежнему была легка, говорлива и смешлива. И отдых, в общем и целом, очень даже удался.
Вот только когда они прощались, перед тем как разъехаться на разных автобусах по разным рейсам, она взяла его за руку и тихо сказала 'Спасибо'. И она сказала это так, что он вдруг все понял. И то, что она про него все знала. Причем знала сразу, и знала даже то, что он сам понял лишь потом. И что она все видела, и что ...и что он, дурак такой, так и не сказал и не скажет ей уже ничего.
А когда автобус начал отъезжать от отеля, он увидел в двух шагах от себя самого несчастного француза на свете, который неотрывно смотрел на то окно, за которым она была, шептал что-то на своем языке и... по его щеке катилась слеза. Настоящая французская слеза! И он совершенно не смущался тому, что она течет. Он просто потом небрежно смахнул её, вернул на глаза темные очки и грустно пошел в своё бунгало.
И он так и остался бы стоять там, совершенно ошеломленный произошедшим, если бы его друг не вернул к жизни обычными словами: 'А у нас еще есть время перекурить перед отъездом. Зажигалку дай'.
...Пошел третий день, как она приехала в его город. Когда они разъезжались из Турции, она обещала, что обязательно приедет. Не ему конкретно. Всей их кампании. И она выполнила обещание - сообщила им, когда едет и когда встречать, и они все дружно приехали на вокзал, хотя за эти три месяца после отдыха так и не удосужились вместе встретиться.
И снова все было просто, легко и весело. Как будто не было расставаний. Ну, может, только на ночь все разошлись по своим номерам, а сегодня снова встретились. И снова он смотрел на неё и не знал как себя вести. А ведь ждал её приезда и строил планы, и четко представлял - что и как он ей скажет и покажет. И, конечно же, покатает на своем катере. Ведь у него на Неве есть катер!
Но она посвятила им только первый вечер. На следующий день она уехала к родственникам на дачу и должна была вернуться только сегодня. И тогда, возможно, она позвонит. А может, она позвонит не ему, а Маше. И совершенно не известно - захотят ли они потом позвонить ему...
Для него время остановилось. Оно было тягуче-неподвижным. И такими же непробиваемо резиновыми были мысли. И он почти себя уже ненавидел за то, что ведет себя так словно ему все равно. Ведь ему не все равно!.. И Володя позвонил Маше.
III
- Почему ты приехала отдыхать одна? - Они с Машей сидели на втором этаже стеклянного корпуса перед открытым окном, за которым было бескрайнее, совершенно синее море, и маленькими глоточками пили вкусный турецкий кофе.
- А ты почему? - Она прикурила.
- Я накануне рассталась со своим мужчиной.
- И я... - Она грустно усмехнулась.
- Да. Неожиданный ответ. - Усмехнулась Маша.
- И не говори...
- И много нас тут таких? Как думаешь? - Маша прикурила тоже.
- Очень хочется думать, что мы единственные. - Ей ничего не хотелось рассказывать. Она и сама еще не очень понимала, почему она сделала так, а не иначе. Просто она чувствовала, что поступает правильно.
- ...А ведь мне его нагадали, представляешь?
- Представляю.
- Нет, правда. И имя, и рост, и возраст. Я знала о нем все-все, когда его еще не было. А потом просто узнала, когда он появился.
- Говорят, что любое гадание - это просто программа, на которую нас настраивают...
- Может быть... Только с одним тогда ошиблись - он должен был появиться в этом году. А он в этом году исчез...
- Маш, а может, это был не он и тот, твой, как раз в этом году появится?
- Может быть... Хотя, если честно, мне не очень этого хочется. Наверное, рано еще кому-то появляться.
- Да. Нужно время... Время, которое чаще всего ведет себя с нами отвратительно - его не хватает, когда оно нужно, и которое мы нещадно убиваем, когда оно нам мешает.
- А мы не будем убивать! Мы будем пить, гулять, загорать, плавать и веселиться! Да? - Маша махнула рукой официанту. - Два коктейля: коньяк, кола, вишневый ликер.
- Ну так! А зачем мы здесь? - Она утвердительно кивнула в знак согласия. - Чтобы испить эту чашу до дна. А может, просто пропить, извините за конкретику, и прогулять.
- ...А почему вы расстались?
- Да мы не расставались, Маш. По сути, мы никогда вместе и не были... - Её взгляд зацепился за какую-то точку на горизонте.
- Не хочешь рассказывать?
- Нет, солнце. Это долгая, да и грустная история... - Она вздохнула и задумалась о чем-то своем.
- ...Тебе очень хреново? - Спросила Маша после первого глотка коктейля.
- ... Я даже не знаю, как это сказать. Я сейчас дохожу сердцем до того, что шепнул мне разум. А, может быть, мой разум сейчас дозревает до того, о чем сердце давно знает... Я сейчас вроде переводчика между ними. Мне просто нужно, чтобы они, наконец, поняли друг друга.
- А мне хреново. Я, кажется, сегодня я напьюсь, найду какого-нибудь товарища и хорошенько совращу его.
- Мне тоже иногда выть хочется... И знаешь, что я тогда делаю? - Она подняла свой бокал с предложением чокнуться.
- Что? - Они чокнулись.
- Я вою!
- ...- Маша чуть не поперхнулась. - Как это?
- Просто. Закрываю глаза, поднимаю голову к небу и вою. Так тихо-тихо... - Выражение глаз напротив описать было нельзя. - Ладно, шучу я. Давай сегодня и в самом деле напьемся и разгуляемся!
- Давай! И это - не надо выть, хорошо?
- Не буду! Кстати, твоего суженого как зовут-то?
- В смысле?
- В смысле как зовут того, с кем назначено тебе в этом году. А то выпью, пристану к кому-нибудь, а потом окажется - это твой был.
- Очень смешно. - Маша засмеялась. - Его звали, точнее зовут, Павел. Точнее, должны звать Павел.
- А Пьер по-русски это не Павел, случайно?
- Пьер? Кажется, нет. - Маша задумалась. - А ты не про того ли француза у бассейна? Это его зовут Пьер?
- Угу.
- Интересно, красивые французы все похожи на Ален Делона или это совпадение?
- Хорошо, что не на Бельмондо. - Девушки рассмеялись.
- И когда ты успела узнать, как его зовут?
- Подслушала. - Она произнесла это шепотом.
- Нет, мой должен быть отечественного производства. - Засмеялась Маша.
- А вот мне совершенно не нужен сейчас отечественный... Мне нужен тот, кто ничего не спросит и не поймет ничего из мной сказанного. Во всяком случае раньше, чем я пойму про себя сама...
- А ведь ты Володьке нравишься, знаешь?
- Знаю. - Она вздохнула. - Этого, наверное, только слепой не заметит... Но он справится.
- Значит, Пьер?
- Угу.
- Сегодня?
- Не знаю...
- Как не знаю? Мы же только план действий утвердили! С курса не сбиваться! - Маша изобразила грозного капитана.
- Посмотрим, Маш. Я ведь могу сразу не решиться. Нерешительная я. - Она пожала плечами.
- Ой, не смеши. Я когда смотрю, как легко ты со всеми обходишься - меня завидки берут.
- Общаться - это одно. А вот... Это совсем другое. У меня не было после него никого. Я себе даже представить этого с кем-то не могу. Я все еще хочу только его одного...
- Знакомо. - Маша с понимаем вздохнула. - Я тебе могу сказать только одно - до тех пор, пока ты не попадешь в другие руки, пока не поймешь, что тебе с кем-то, а не только с ним, может быть хорошо, у тебя все это и будет продолжаться...
- Я знаю, Маш. Я знаю. Посмотрим. Кто знает, может уже и время... - Она сделала последний глоток коктейля, когда к их столику подошли ребята.
Володя и Сергей приехали в этот отель всего на 10 дней. Им нужно было получить международный сертификат по дайвингу. Они познакомились с девушками в свой самый первый вечер на дискотеке и сразу сдружились. Теперь они занимали один общий столик на время трапезы, занимали рядом лежаки на пляже, вместе ездили в город, вместе играли в волейбол. Девчонки приходили посмотреть на каждое их погружение...
На сегодняшней дискотеке, Маша, покидая занятый ими четырьмя столик, намекнула, что сегодня их не удержат ни двое, ни трое. И уже через часа полтора, плавно качая бедрами в сопровождении какого-то мужика, удалилась в сторону бунгало. Она же методично надиралась, периодически бросая взгляд на одного из французов.
- Да, девчонок для интимного времяпрепровождения нам придется искать других. - Заметил тогда Сергей.
- А мне она нравится... - Ответил ему Володя.
- А я бы от Маши не отказался...
- Как ты думаешь - я ей нравлюсь?
- Не знаю, Вовка, но, по-моему, нам отведена роль друзей. Так что, не знаю как ты, а я попробую найти какую-нибудь другую симпатичную девчонку.
- Давай. А вон, смотри, светленькая ничего. - Володя указал головой на одну из танцующих девушек.
- Вполне! - Сергей выдвинулся к ней в круг...
IV
Пьер был не только хорош собой, он был не похож на всех остальных - как-то слишком ровен и пропорционален, ни сутулости плеч, ни кривизны ног - у него все было на месте. Он был правилен и гладок, и ничего лишнего. Она смотрела на него, и ей казалось, что с таких как Пьер, наверное, в свое время высекали из мрамора античных героев. Хотелось потрогать его, чтобы убедиться, что он теплый.
У него было несколько узкое лицо, но с правильными чертами, а голубые глаза на смуглой от загара коже выглядели особенно яркими. Средней длины волосы цвета вареной сгущенки он ловко откидывал головой назад, а днем завязывал их в хвостик. 'Все-таки мне нравятся именно длинноволосые мужчины', думала она, поглядывая в его сторону.