Аннотация: Как приятны бывают остановки после пыльной дороги. Но за ними снова случаются дороги. Все жто нам знакомо и абсолютно нами изучено. Но все же мы ожидаем остановки... , что бы снова пылить по длинным и сонным дорогам.
Милая неожиданность
- Что за милую гадость Вы продаете? Спросил я брюнетку, стоящую у прилавка.
- Но ведь милую, ответила девушка, глядя сквозь меня. Ее губы полные и сочные выговаривали каждую букву, с каким то соком, как будто сок березы, падающий в воду.
- Сегодня полная луна, продолжал я. - А значит вся гадость милая. Не выпить ли нам вечером, какую ни будь жидкость? Я тут же подумал о ночевке в этом милом поселке.
Продавщица была стройна и имела нежный баритон, исходящий глубоко из недр груди, которая подчеркивала ее фигуру. Она знала цену себе и своей внешности.
- Я слышала, полная луна сводит с ума мужчин?
- Луна? Ну, что вы ! Луна есть образ на фоне черного полотна ночи. И не более.
Я задумался о том, что в Гондурасе - ночи бывают теплыми и темными. И тут же подумав о причинности этой дикой мысли произнес - Интересно, как будут смотреться твои волосы на фоне луны?
- Мои!? Что Вы мужчина? Я испугался, что обидел милую девушку. Но она продолжала.
- Как смотрятся браконьеры в черном баркасе посреди Черного моря? Или черные камни вулкана Санта Круус на фоне Тихого океана? Абсолютно естественно.
- Санта Круус? Спросил я напрягая память.
- Или Скалы мыса 'Огненной Земли' на фоне залива 'Браво Чароне'?
Наверное, мои брови начали подыматься ввысь. как дирижабль, лишившийся балласта.
У порога магазина стояла моя машина. Я только что ее выгнал из местной мойки, и она блестела черной вороненой сталью, как самурайский клинок. Здесь я проездом, направляясь в третью столицу моей суверенной и необъятной.
Совсем нелегко в Украинском поселке, пусть даже городского типа, найти приличную мойку.
Помыв машину, я испытал дикий голод. Заехав в придорожный ресторанчик, я понял, что даже на спор, съесть здесь ничего не смогу. Вот и решил купить, что ни будь в продуктовом магазине.
Внешне ничего не поменялось в облике пище торга со времен советико кантри. Как и все жители нашей страны, я подвержен ностальгии.
И вот перешагнув порог заведения, от которого исходили гастрономические запахи, я попал в мир сыров, колбас и молока.
Хозяйкой здесь была мадемуазель лет неопределенной молодости и абсолютно обреченная на одиночество. Оно, одиночество, было в лампочках висевших на черном алюминиевом шнуре. Было в дощатом прилавке, затертом временем и работящими руками посетителей. А так же оно было похоже на одиночество томика стихов Визбора среди детективов Токаревых и Акуниных.
Полки, запыленные с неприкосновенными образцами продуктов, охранялись смотрительницей, которая умела слышать шаги за многое расстояние от своих дверей.
- Мадемуазель, Вы меня сразили Вашими сравнениями. Я совершенно был при этом естественен и откровенен.
В прочем, это очевидно чувствовалось и передалось моей собеседнице.
- Что же Вы сударь? Не желаете ли чего? Может колбаски Московской? Она как музыка Шопена. Освежит Ваши вкусовые рецепторы. Или Сыра быть может голландского. Он цвета кисти Монэ... Или же мясо закопченное на дубовых опилках. Это напомнит Вам картину Французского возрождения.Брюнетка произносила слова спокойно, с достоинством которое манит к себе, но ничем не обязывает. Теперь она смотрела мне глубоко во внутрь.
Эта ее речь опустила меня на землю, и я принялся вспоминать, причинность моего прихода в этот заповедник пищевых продуктов. И кто эта красавица? Ах, да...
Да, конечно, - 'московская'.... Колбаса.... Выдавил я сдавив свои легкие и пропустив воздух через голосовые связки. - Триста грамм...
И здесь, необъяснимо от чего, мне стало легко и весело. Свободно и беспечно. Захотелось рассказать о 'теории совместимости' написанной мною монографии. О 'субъективной реальности и методам коррекции объекта' О...
Вместо этого я сказал
- Я умный и сильный. Если хочешь, поедем со мною. Меня впереди ждут настоящие города и интересные люди. У меня есть дом и все, что нужно для счастливой жизни.
Тяжелые и грустные ресницы моего продавца смотрели на меня не мигая.
Я рассказывал о том, как яхта скользит своими совершенными обводами по глади Адриатического моря. И как нам будет хорошо в тихом домике на берегу залива.
Она, эта брюнетка, была мне так нужна! У меня было все! Не было ее.
Черные и гарусные глаза слушали и молчали. Я рассказывал о причинно следствии и проявлении оной во внешности индивидуума, говорил о физиогномике и ее чертах лица.
Она же, слушала с молчаливым достоинством и сочувственным участием.
- Так, что же! Бросай все и едем. Сказал с решимостью я. Она была так близка мне, что я ощущал каждую клеточку ее мирозданья.
- Глаза под черной челкой закрылись в мечтательном испуге. Губы дрожали, но говорили тихо. Так тихо, что я понимал ее только на уровне ощущений .
- Да.... Я хочу.... Да...
Нашу идиллию прервал рокот дизеля у порога. Колесный трактор, выдохнув из себя последний выхлоп, гари и чада наконец- то умолк. Дверь резко распахнулась, и на пороге возникло явление, а ля сельхоз мен.
Маленького роста мужичек, в перемазанном мазутом комбинезоне. На ногах кирзовые сапоги, в уголке рта, папироска.
- Что ты тут е... разложилась!? Давай, завязывай, Люська и подем в хату. Жрать мой кендя хочет! При этом мужичонка поглаживал дородный животик вывалившийся из синевы комбеза. Здесь он увидел меня.
- Во! Городские понаехали! Как бы меня, не замечая, говорил о мне в третьих лицах.
На меня подул ветер Антарктиды вместе с Антарктикой. Я потоптался, и взялся за медь выходной ручки дверей.
- 'Браво Чароне', говоришь!? Выдавил я из себя.- Ну да, конечно... и я зашагал к машине.