Фру-Фру выудила Федора из мутной водицы одного из московских ночных клубов. Не помню какого именно, мы туда больше не возвращались.

Фру-Фру - ее настоящее имя. В эпоху юности кинематографа так называлось специальное нижнее белье, то ли хрустящее, то ли шуршащее, а также лошадь Вронского из романа про Анну Каренину. На лошадку моя Фру-Фру если и была похожа, то на самую симпатичную в мире. Но и то не очень, разве что озорной каштановой челкой. А вот своему несерьезному названию соответствовала полностью: вся филигранно легкая и свежая, с частыми сменами галса. Сама о себе говорила так: "Я красивенькая и модненькая. Это два моих главных качества". Но на мой взгляд, она прибеднялась. Настоящее ее главное качество - страстная тоска по приключениям, желательно нетривиальным. Фестиваль в голове - или "рок-н-ролл", как она сама выражается.

Отдельно замечу, приключения на свою фестивально-рокнролльную голову она находила легко. А заодно и на мою. Но я на Фру-Фру, конечно, не обижался. Я был в нее тогда немножко влюблен, и она в меня, думаю, тоже капельку, и мы отлично ладили, несмотря на едва не полтора десятка лет разницы в возрасте. Разладилась у нас немного позже, но это уже совсем другая история.

Федя оказался моим земляком - спасибочки, Фру-Фру. Ненавижу земляков. Счастье, что хоть этот с ходу целоваться не полез.

Думаю, он тоже не порадовался нашей встрече - знакомился-то поначалу с одной Фру-Фру. Наверняка успел что-нибудь себе нафантазировать, когда она, такая жутко интересная шатеночка, вдруг вынырнула из толпы: "Потанцуем, господин?". Многообещающее начало - бесперспективное продолжение.

Что и говорить, немножко водится это за Фру-Фру. На самом-то деле она девушка добрая и отзывчивая, но мужиков динамит напропалую. Просто такая уж она... Сама, я думаю, не замечает. В общем, радостно должно было быть одной моей фестивальщице.

Мы выпили с Федором. Разговор, конечно, пошел о родных краях и о том, кто где там жил. Оказалось, Федор жил по всему городу, как и я. Он вообще был сильно похож на меня, только чуть моложе и чернявее. Темпераментный южный человек, от которого выхоложенные северяне шарахаются во все стороны.

После минут пятнадцати беседы он предложил:

- Давайте уйдем отсюда. Пустое место, стоячее время. Я такие вещи хорошо чувствую.

- Да, не рок-н-ролл! - рассмеялась Фру-Фру и вопросительно оглянулась на меня. Было не вполне ясно, что Федор имел в виду под "стоячем временем", но с тем, что место бессодержательное, я был согласен целиком и полностью.

Мы втроем отправились бродить по ночной Москве. На улице Фру-Фру спросила нашего нового знакомого:

- Ну и? Какие еще места в Москве Вы, Федор, полагаете дурными и гиблыми?

- Да никакие, - отмахнулся Федор. - Просто где-то время течет, а где-то останавливается. Я в Москву приехал посмотреть, как в столице со временем, ожидая, что оно здесь, быть может, насыщеннее, объемнее нашего. Но оно оказалось еще более жидким. Наверное, оттого что жизнь суетливее и хлопотнее. Москвичам свойственно постоянно находиться как бы в состоянии погони за двумя зайцами, а у нас люди предпочитают ждать, когда заяц сам придет сдаваться. В отношении времени получается одна и та же пустота...

Я рассмеялся, но умненькая Фру-Фру (что за нелепая фантазия, будто женщинам чужда логика? По-моему, они испытывают затруднения как раз с алогичными построениями) Федору заметила:

- Вы сначала сказали, что жизнь здесь суетливее, но время беднее и жиже. Иными словами, время провинции богаче столичного - меньшими усилиями населения. А потом у Вас оказалось, что люди в Москве по-прежнему активнее, а результат активности и бездействия становится одинаковым. Как-то одно утверждение слегка противоречит другому. Не находите?

- Не нахожу, - пожал плечами Федор. - За внешней противоречивостью времени стоит его внутренняя непротиворечивость, которая, откройся она нам, тоже показалась бы противоречивой нашему взору, ошибочно располагающему непротиворечивой внешнюю сторону...

Эту абракадабру Федор выдал почти скороговоркой, с самодовольной ухмылкой дебила-второгодника. "С точки зрения банальной эрудиции..." Неожиданное и неприятное ребячество, к которому я, однако, решил отнестись спокойно. Но у моей щепетильной девушки имелось другое мнение.

- Ты сам-то понял, что сказал? - строго спросила Фру-Фру Федора, переходя на "ты", из чего можно было сделать заключение, что настроение у нее начинает стремительно портиться.

- Я-то понял, - подмигнул мне Федор. Фру-Фру нехорошо нахмурилась.

Федор начинал мне нравиться. Обожаю, когда у Фру-Фру возникают подозрения, что над нею издеваются. Особенно - когда не в отношении меня.

- Так-так... - протянула она с морозцем в голосе. - Уму-разуму хочешь нас поучить, да?

- Подождите! - воскликнул Федор. - Не надо делать поспешных выводов, молодые люди. Я знаю, что мои слова звучат странно, но готов объясниться яснее...

Такой поворот не понравился уже мне.

- Молодые люди? - перебил я Федора. Шуткам предел знать надо, я думаю. Когда тебя причисляет к "молодым людям" человек, который явно моложе тебя, это звучит как оскорбление.

Федор снова усмехнулся. Достал паспорт, развернул и протянул мне. Я взял документ в руки и пригляделся. Паспорт старого образца. В то время они еще встречались в ходу. Да, на фотографии Федор, только сильно постаревший. И, судя по записи, шел ему шестой десяток. Дориан Грей дубль два? Конечно, паспорт мог оказаться фальшивым, но на первый взгляд придраться не к чему.

- Мне мой календарный возраст мешает чем дальше, тем больше, - сказал Федор. - Послушайте, не знаете ли, как можно обменять паспорт таким образом, чтобы возраст поменять?

- Не знаем, - озадаченно покрутил я головой. - Но какого черта?

Федор ответил таинственной усмешкой. Хмурая Фру-Фру забрала у меня его паспорт, внимательно изучила и, в два счета поменяв настроение на жизнерадостное, потребовала у Федора, игриво тыкая его пальчиком в ребра:

- Эй! Ну-ка быстренько колитесь, что это за рок-н-ролл у Вас? Ну, старикан несчастный?

Федор, молча и насупленно забрав у нее свой документ, уже спустя пару тычков рассмеялся:

- Ну все, все! Хватит! Сдаюсь. Открою вам свой секрет... Это не шутки. Все гораздо, гораздо безнадежнее... Не со мной, друзья, не со мной. С вами. Пойдемте, присядем где-нибудь, и я вам поведаю свою необыкновенную историю.

Мы подходили к метро. Бывало с вами такое? Хрупкая ночная Москва, влажный проспект, фонари и вязы... красавица-подружка и маленько чокнутый симпатяга. Остановись мгновенье, ты прекрасно!

Фру-Фру взяла нас с Федором под локти и кивком показала куда-то в сторону:

- Тут в двух шагах тихий грузинский ресторанчик в подвальчике. Пойдем?

- Тихий грузинский ресторанчик? - умилился Федор.

- Там - только для своих, - гордо объяснила Фру-Фру. - И очень, очень дорого! Я - своя. Ну?

- Идем! - дружно кивнули мы.

В ресторане действительно оказалось тихо и немноголюдно. Тем не менее, мы спросили отдельный кабинет. Кабинет нашелся. Мы уединились и для порядку заказали "Саперави" и какое-то очень вкусное вареное мясо с чесноком и зеленью. Не помню, как называется блюдо. Выбирала искушенная в грузинской кухне Фру-Фру.

И меня, и ее поразило, с каким энтузиазмом на мясо накинулся Федор. Фру-Фру даже придвинула ему свою тарелку. Я только теперь заметил, что и одевается мой земляк явно не в бутике. Да и вообще обновляет гардероб не особенно часто. Стало ясно, что наш банкет - исключительно за мой счет. Что ж, Федор обещал нам необычную историю, а за развлечения полагается платить. У меня не возникало еще и тени подозрения, что на этот раз развлечение может обойтись куда как дороже обычного.

Федор начал издалека:

- Случалось ли вам задумываться над тем, что в физическом смысле мы не только тела, но и события?

- Ну... - сказал я для поддержания в рассказчике чувства контакта с аудиторией.

- Понятно! - порадовался за меня Федор и начал лекцию. - Как тела нас можно описать в терминах обмена веществ - биология вообще полагает, что все живое принципиально сводится к одному этому процессу. Но заметьте, что обмен веществ ( это опять-таки из жизни тел. О нас как о событиях следует говорить в терминах не телесного (физического, если вам так привычнее) метаболизма, а метаболизма субстанции иного рода: субстанции временной. Однако примеров соответствующей терминологии неизвестно.

- А зачем бы она могла понадобиться? - спросила Фру-Фру.

- А затем. Мы наделены способностями к самым разным телесным ощущениям - к осязанию и зрению, обонянию и вкусу, и т. п., и т. д. А вот время мы лишь мысленно реконструируем, наблюдаем его умозрительно. Думаю, нам таким образом ограничили доступ к его благам. Зрение нужно чтобы видеть цель, вкус - чтобы распознавать пищу. И так далее. Это все - материальные и пространственные чувства. Единственный же отрезок времени, который мы способны прочувствовать физически - собственная жизнь. Жизнь, которая для каждого должна была бы становиться эоном, но оборачивается мгновением. Единственным мгновением, которое в естественных условиях мы способны прочувствовать не умозрительно, но органическим чувством, определяясь с его границами и составом, плотностью и вкусом. Эпизоды жизни мы описываем телесными и интеллектуальными ощущениями, которые в их течении переживали. Это - "субъективное" шкалирование времени, психологическое. Не чувство, подчеркиваю, не ощущение, а шкалирование. Реконструкция. А "объективное", физическое время мы меряем "эталонами", которые вычленяем из движения. Но движение состоит со временем в тех же отношениях, что и с пространством-материей! Пространство и материю мы почему-то не меряем секундами. Как в случае "субъективного", так и в случае "объективного" измерения времени настоящее время получается у нас вынесенным за скобки, остается одна его бессмысленная шкала. Потребители выхолощенных секунд, мы оказываемся даже не в состоянии осознать, чего лишены.

Федор взял наполненную глубоким значением паузу, и Фру-Фру воспользовалась моментом, чтобы поинтересоваться:

- А что такое эон?

- Эон? Это понятие идет из греческой философии... Эон - наша общая вечность. Все мировое время, которое мы способны себе вообразить. Период существования нашей человеческой вселенной.

Фру-Фру озадачено кивнула.

Философ Федор гордо вскинул подбородок:

- Мы лишены временных благ. Но иногда некоторым баловням судьбы - иначе их не назовешь - удается урвать от пирога времени кусочек пожирнее. Вернее, перехватить крошки со стола пожирателей эонов и звездных эпох. Странные вещи происходят тогда с их способностями к непосредственным чувствам. Я знаю, о чем говорю. Самому довелось.

Итак, в то лето я вынужден был снимать жилье. Это была однокомнатная квартира, второй этаж. Дом стоял на самом краю городских застроек, и мои окна выходили на пустырь, который начинался сразу за грунтовкой под самыми окнами. Пустырь был живописен и просторен - только где-то на горизонте можно было различить далекую лесополосу, за которой, наверное, начиналась уже какая-то совершенно другая жизнь. Вид мне очень нравился, как и вообще квартира.

Единственная ее комната была высокой, светлой и пустой. Низкий диванчик-топчан, пара табуретов. Голые стены в серых обоях и письменный стол у огромного окна. На окне - тонкий голубой тюль, благодаря которому свет в комнате имел соответствующий свежий оттенок и ее атмосфера казалась по-особенному лаконичной и хрупкой. Такова была вся обстановка комнаты, когда я в нее вселялся, и единственное, что изменилось с моим вторжением, это на одном из табуретов выросла небольшая стопка книжек.

Человеческое жилье бывает обычно загромождено всяким ненужным хламом, мусором повседневности, без которого люди себя не мыслят. Шкафы, трельяжи, ковры. Кресла, диваны - как минимум два. Запустелые горшочки и вазы для цветов. Отжившие свой век магнитофоны с мертвыми колонками. Навсегда незаконченное шитье. Ржавеющие велосипеды в углу в прихожей. Список можно продолжать бесконечно, и весь этот хлам имеет свойство постоянно прибавлять в количестве, размерах и весе.

Я воображал, что все остальные квартиры в доме непременно загромождены - моя комната казалась мне посторонним включением в него. Как будто она принадлежала не дому с его жильцами и хламом, а пустырю за окном, отдаленному горизонту и небесным просторам. Я ее про себя так и называл - Комната Голубого Света...

- Мне тоже не нравится, когда в комнатах повернуться негде, - вставила Фру-Фру, улучив момент. Федор осекся.

Он удивлял меня вновь и вновь... Вначале он ничуть не производил впечатления отшельника, выползшего на свет из раковины. Теперь я забеспокоился. Одинокие люди бывают чрезвычайно тягучими и вязкими. Вместо того, чтобы коротко ответить на конкретный вопрос, всю свою жизнь расскажут.

Я, поэтому, спросил:

- А если короче, то где связь между голубой квартирой и эонами?

Федор раздраженно отмахнулся:

- Терпение! Рассказываю я о Комнате Голубого Света потому так подробно, что она сыграла немаловажную роль во всей моей истории. Впрочем, уже рассказал... Итак, сидел я однажды за письменным столом без определенных мыслей или идей. Жизнь моя вообще текла тогда на холостом ходу, и стержнем ее стиля была созерцательность. Только что прошел легкий дождик, пробивалось несмелое солнышко. Я смотрел в распахнутое окно и увидел, как рождается радуга. Она возникала прямо на глазах, будто концентрируясь из солнечных лучей и воздушной влаги - из настроения природы.

Выросла прямо напротив моего окна широким гнутым столбом из мокрой травы, всего шагах в тридцати за дорогой. Я был потрясен.

Радугу увидишь нечасто, да и то, как правило, издалека, где-то на горизонте. Я даже никогда не задумывался над тем, что она не далекий мираж, что людям иногда случается наблюдать ее из партера. Невозможно было не пойти и не потрогать ее рукой.

Я вышел из дома и направился к ней. Приблизился вплотную и тронул ее рукой, потом в нее вошел, пересекая спектр. Первобытные люди считали радугу иногда живым существом, неким Радужным Змеем, иногда - мостом между небом и землей или чем-то вроде чудесного насоса, которым небожители их мифов и сказок качали в горние пределы влагу Земли. Честное слово, стоя рядом с радугой, касаясь ее, купаясь в ней, древним суевериям верилось охотнее, чем в то, что этот изумительный и трепетный колосс - просто оптическое явление.

Тем более, почти сразу с моим восприятием стали происходить удивительные вещи. Во-первых, мне показалось, что меня какой-то нематериальной силой повлекло в те неведомые дали, в которые стремилось радужное вещество, если его можно так назвать. Пространство, не утрачивая при этом и знакомых черт, стало делаться удивительно многообразным, даже непредсказуемым. Не другое измерение, может быть, но иной, космический масштаб привычного континуума, из-за чего он казался неродным.

Во-вторых, изменилось мое восприятие времени. Время не застыло, не ускорилось, его стало много. Много не в банальном смысле, а в смысле его густоты, что ли, вязкости... И я впервые в жизни физически ощутил ход момента.

Не знаю, с чем мое новое ощущение правомерно сравнивать. Я увидел время? Нет. Я коснулся времени? Нет. Почувствовал его вкус? Тоже нет, но, думаю, больше всего подходит именно такое сравнение. Мне открылся вкус времени, скажем так. Поднималось это чувство откуда-то глубоко изнутри... в нем было нечто чревовещательное. Время пульсировало вокруг - и отзывалось во мне. Каким-то невообразимым нутряным усилием я втягивал в себя его лучи-импульсы - они, правда, не желали поддаваться и выскальзывали обратно. Это было похоже на перетягивание макаронин. И парочку я перетянул - и, не то чтобы сглотнул, но пропустил через себя.

И теперь я уверен, что посетил тогда некое инобытие, более щедрое на время. Уверен, что посетил реальность неких Архонтов Большого Мира, запредельный край пожирателей эонов. И машинально подхватил крошки с их стола - пару восхитительных и непостижимых мгновений.

Полагаю, стимул сверхъестественной интенсивности бывает иногда способен пробудить дремлющее чувство. Благодаря радужному мосту я оказался в местности перенасыщенной временной субстанцией - нечаянно хватил этой субстанции лошадиную дозу - и смог ее ощутить. Никогда со мной не происходило ничего более невообразимого. Думаю, и ни с кем в человеческой вселенной.

Но и это не все! Дополнительным свидетельством перемещения в чуждый край послужило мне то, что, очутившись там, я немедленно почувствовал чье-то постороннее присутствие. Я даже видел - обычным зрением, собственными глазами - кого-то постороннего, кого-то, кого в человеческой реальности увидеть бы не смог, потому что его в ней не существует и существовать не может. Нечто человеко- и одновременно амебо- или медузообразное, пульсирующее и сочащееся. Описывать его подробнее я не берусь, поскольку это все равно было бы на уровне апелляций к воображению.

С неизвестными намерениями чудовище направлялось ко мне. Как я, по-вашему, должен был поступить? Как бы вы сами поступили на моем месте? Я - бежал. Сломя голову помчался по радужному мосту обратно в родные сферы.

И мое бегство - это самое удивительное. Если в странную чужедальность я пассивно уплыл по волнам какого-то чудесного течения, то обратно переместился собственным усилием. Вероятно, необходимую для магического движения энергию я как раз и почерпнул из выуженных мною временных "макаронин". И я точно видел, куда бежать. Ориентиром служила Комната Голубого Света, чеканным маяком сияя в окружающей неопределенности...

Итак, я бежал. Спасался, не задавая себе лишних вопросов. Это сейчас, задней мыслью, хорошо рассуждать о том, не лучше ли было предпочесть нашему родному убожеству удивительный мир Архонтов (не знаю почему, но именно так мне хочется их называть, никак иначе). Но что полагается делать с незваными гостями в краю пожирателей эонов? Приняли бы меня в свой круг высшие существа? Открылись бы передо мной некие невероятные, фантастические перспективы? Или же мне там банально открутили б голову - просто так, чтоб неповадно было? Почему-то, спасаясь от близкого контакта с хозяевами Большого Мира, я думал только о последней возможности - и ни о каких других.

Малодушие, конечно, но береженого Бог бережет. Я о своем позорном бегстве ни капли не жалею. Преследовать меня не стали, а радуга, едва я сошел с ее чудесного моста, растаяла. То ли в том краю не поняли, что произошло, то ли сочли мою личность не стоящей каких бы то ни было хлопот. Мое путешествие закончилось благополучно...

Федор виновато развел руками, печально улыбнулся и опустил глаза. И так и сидел перед нами, безмолвно понурившись, будто ожидая вердикта присяжных. Фру-Фру тоже молчала. Бредовая история. Вообще непонятно, зачем Федор нам ее рассказал.

Но рассказывал он, надо заметить, артистично, со вкусом. Мастерски создавал такое впечатление, будто прямо на наших глазах барахтается в "радужном веществе", сломя голову несется на Голубой Маяк далекой Родины. Настоящий театр одного актера.

Но черт его знает, что можно сказать человеку, который несет подобную ахинею всерьез. Нужно обладать непосредственностью Фру-Фру, чтобы прямо так взять и спросить:

- Ну и что из всего этого?

- Ничего, - ответил Федор и снова улыбнулся виноватой улыбкой тихого сумасшедшего.

- Но органическое чувство времени меня не покинуло. Я с тех пор немного ориентируюсь во временной субстанции. Выуживаю из потока событий невидимые для вас, но обладающие неоспоримой энергетической ценностью мгновения и моменты и как бы питаюсь ими. Время нельзя резать как хлеб и намазывать как масло. Но можно либо пропустить его через себя, либо проигнорировать. Волны времени могут нести смерть, но могут дарить и жизнь. Я после своего приключения смог научиться видеть и распознавать свойства и качества моментов, позже - наловчился под течение времени подстраиваться. И теперь я не старею, даже напротив. То, о чем я вам рассказал, произошло десять лет назад. И выглядел я тогда гораздо старше, чем теперь.

Вот как! Выходит, польза от его "временной субстанции" была немалая. Но я заметил Федору:

- Красиво, но бездоказательно. Паспорт, положим, и подделать можно. А вот как, земляк, можно ухватиться и потянуть за твои временные "крошки-макаронины", ты нам что-то не торопишься объяснять...

- Объяснять бессмысленно. Это как толковать слепому про зарю на рассвете - или про те же цвета радуги. Объяснять ему невидимый солнечный луч, который делает видимым все вокруг. Рассказывать про тень. Можно, конечно, вывести его под солнце - он поймет, что луч греет. Но это и все. Вы хоть понимаете, насколько магическим оказывается представление человека о солнечном свете, о красках радуги, о тенях, если он от рождения слеп? "Страну слепых" Герберта Уэллса читали?

- Читали, - хмуро ответствовал я. Аналогию он привел непрошибаемую. И крайне неприятную.

Фру-Фру спросила:

- Если твое время тоже "греет" - или что-нибудь в этом роде, - то почему бы тебе действительно не вывести нас на "солнце"? А потом не проводить обратно в "тень"? Нам многое, думаю, стало бы ясно. Можешь устроить?

- Могу. Только мне самому сначала нужно увидеть это "солнце". Я ведь обычно лишь редкие блики умею различать. Солнечных зайчиков, скачущих по стенам... Смотрите, смотрите! Вон один, вон он! А вон другой...

Последние слова Федор проиллюстрировал очень экспрессивными жестами, а тон взял совершенно издевательский.

- А в зубы? - негромко и как бы шутливо поинтересовался я. Но не так уж и шутливо, впрочем. Сильно не понравилось мне его кривляние.

Федор сразу погрустнел. И спустя секунду горько заметил:

- Да! Вижу, "Страну Слепых" вы действительно читали. И приняли по-настоящему близко к сердцу.

- Ближе некуда... - буркнул я. Хорошо б сменить тему! Невозможно было понять, псих ли Федор или издевается. И невозможно было, поэтому, определиться, как себя с ним вести.

Все-таки, скользкий тип. Философ, конечно, но философия философии рознь. И все эти его теории - что-то мне почудилось в них такое... Архонты, пожирание эонов... Тогда я еще не мог понять, что здесь не так - просто почувствовал брезгливость. Сейчас, конечно, могу сказать, почему. От излияний Федора на версту разило ницшеанским поклонением перед Суперчеловеком. Болезненной софистикой, занимающейся вместо поиска истины оправданием собственного уродства. Я это уже тогда чуял, но еще не осознавал.

Федор пожаловался:

- Мне из вашей Страны Слепых тоже не убежать...

- А зачем бежать? - спросила Фру-Фру. "Страну слепых" она прочла после этого случая, а не до него.

- А вы представьте себя в мире, в котором никто никого не видит и поэтому ничего не делает, чтобы выглядеть прилично! В котором и поговорить-то не с кем, поскольку большей части того, что окружает тебя, для остальных просто не существует!

- Но с нами же Вы разговариваете!

- Ну, и вы иногда разговариваете с какими-нибудь собачками, кошечками... Боже! Тут и с фонарным столбом заговоришь...

Как мне показалось, здесь он уже малость перегнул. Потому что сразу вопрос возник, Федор держал нас с Фру-Фру за собачек-кошечек или за фонарные столбы?

- Земляк, - от чистого сердца посоветовал я ему, - ты поосторожнее с лексикой. Не испытывай нашей толерантности!

Я старался оставаться максимально учтивым. Федор моих усилий явно не оценил.

- Может быть, не толерантности, а зависти? - вкрадчиво поинтересовался он. - Отчего же ее не испытывать? Очень интересное чувство, событийное такое, наполненное...

- Слушай, Федя, - сказал я ему, - еще пара подобных пассажей с твоей стороны, и событие наверняка произойдет. Догадываешься, чем оно наполнится?

Он оживился и подался мне навстречу. Предложил:

- А давайте лучше в "Страну слепых" поиграем? Хотите пощупать мои временные глаза? Они такие выпуклые, дергаются... Девушка Фру-Фру тоже сможет исследовать мои времязрительные приборы, если захочет.

Он вдруг высунул язык и непристойно им подвигал. Очередная морда лица нашего странного новознакомца...

Фру-Фру брезгливо посторонилась. Напрасно он так...

Я начал медленно приподниматься.

- Врежь ему разок, - поддержала меня Фру-Фру. - Но слабенько, чтобы только паясничать прекратил.

Да, не любит Фру-Фру, когда над ней изгаляются как хотят, очень не любит. А кому понравится? Я вышел из-за стола и начал медленно заходить справа.

И тут мерзавец исчез. Просто исчез и все. Не стало его. Безо всяких дополнительных эффектов - каких-нибудь хлопков, вспышек. Даже воздух не заколебался и не испортился. Страшно засосало под ложечкой. Ничего себе блики он различает! Я с невыразимой тоской оглянулся на Фру-Фру.

- Ой! - сказала она. А потом съежилась, обхватывая себя руками, удивленно моргнула пару раз, нахмурилась и, сглотнув комок, поинтересовалась:

- Где он? Куда подевался?

- Дура! - с досадой сообщил я ей. - В невидимые мгновения он соскочил, в событийную щель какую-то! Человек-Невидимка, ешкин кот...

Фру-Фру пару секунд соображала и ежилась. А потом поделилась:

- Круто! Может, еще вернется? Может, это и есть доказательство, которого мы просили?

- Может, - кивнул я, поразмыслив. - Но тогда пора бы и возвращаться. Мы уже поверили.

Федор, однако, возвращаться не спешил.

Мы спросили еще вина. Долго сидели молча, потом Фру-Фру поинтересовалась:

- Сколько же его ждать?

- Не вернется он уже, - уныло ответил я. - Кто, по-твоему, станет возвращаться продолжить прерванную беседу с фонарным столбом? Даже если на самом интересном месте?

- Ну, знаешь ли, тогда это просто-напросто свинство с его стороны!

Действительно, свинство. Мы посидели в молчании еще чуть-чуть.

- Зачем он стал нас дразнить и задирать? - спросила Фру-Фру.

Я объяснил как умел:

- Видишь ли, детка! Если б люди совершали исключительно мотивированные поступки и не имели врожденных наклонностей к беспричинному хамству, мы б давно жили в раю земном.

- Мною тоже управляют большей частью импульсы, - самокритично отметила Фру-Фру.

- Когда импульсы исходят оттуда, откуда у тебя, - утешил я ее, - то за одну тебя и страшно. Что не самый худший вариант, согласись.

Федор так и не вернулся. Мы с Фру-Фру подождали его еще с полчаса и стали собираться. Спросили счет...

И тут я обнаружил исчезновение бумажника. Денег там было немного, разве что пластик. Фру-Фру пострадала еще меньше - у нее наличности имелось совсем жалкие копейки, а кредитки были пусты, о них и беспокоиться не стоило.

Но вот мои счета оказались впоследствии полностью опустошенными. Когда Федор мог успеть? Профессиональная работа... Ну нигде от жуликов спасенья нет, уже по времени скачут! Везде пролезут, где нас не пускают.

Главное, повесть Федора не содержала ни намека на обладание им чудесными способностями незаметно таскать у людей бумажники. Зато он великолепно разыграл непритязательного, стесненного в средствах человека, немного не от мира сего и вполне безобидного. Подсунул паспорт под нос... Мне, кстати, его паспортные данные хорошо запомнились. Позже я навел справки и выяснил, что человечек числится пропавшим без вести.

Ладно, я пережил этот удар. Хорошо хоть, в ресторане обошлось почти без скандала: галантные грузинские парни действительно хорошо знали и чтили красавицу Фру-Фру. Позже я все возместил.

Но и все же, что за гнида этот Федор! До сих пор непонятно, зачем было пудрить нам мозги, если можно было обокрасть таким образом, что мы б даже и о его существовании не заподозрили? Что за дикое извращение? Предположим, он ждал какой-то другой реакции на свой рассказ и решил нас ограбить только когда мы обманули его ожидания. Но чего еще можно было от нас ожидать? Зачем понадобилось провоцировать?

Нет, либо он физически не мог совершить временной скачок, чтоб нас ограбить, не вчувствовавшись в ситуацию, не синхронизировав, например, каким-нибудь образом пульсацию своего времени с ритмикой нашего, либо он получает больное удовольствие, исповедуясь будущим жертвам и обкрадывая их в отместку за мнимое бездушие. Спятил, когда улепетывал по своему Радужному мосту от чертовых Архонтов? Или еще раньше, медитируя в своей чокнутой Голубой комнате? "Стержнем моей жизни была созерцательность". Сильно сказано!

Или же его рассказ о приключении с Голубой комнатой, Радужным мостом и Архонтами Большого Мира только выдумка? "Сами мы не местные, на вокзале жулики обобрали..." Часть спектакля? Но нет, я склонен думать, что здесь мой земляк был искренен. Он обладает небывалым даром, рациональное объяснение которого, если б оно существовало, тоже показалось бы нам насквозь фантастичным, каким бы оно ни было. Поэтому с одной стороны не имелось необходимости ничего придумывать, с другой - можно было получать дополнительное живодерское удовольствие, смешивая в один больной коктейль правду и ложь, обман и искренность.

И в любом случае, думается, Федору хотелось как следует посмаковать моментик. Быть может, создав для нас событие, от него же и подпитаться необходимой для временного скачка энергией. Что-то типа предварительных ласк.

Фру-Фру, кстати, призналась спустя некоторое время, что хотя вороватый Суперчеловек к ней никуда, кроме сумочки, судя по явным следам, не вторгался, но такое осталось чувство, будто и под платье ей влезли скользкими липкими пальцами - и хорошенько там пошуровали. А что, скажете, будто этот шныряющий по временным щелям подбиратель событийных крошек не мог?

Федор, конечно, поступил с нами довольно гуманно. Мы с Фру-Фру были целиком в его власти - и отделались, можно сказать, легким испугом. Для меня потеря некоторой суммы - не смертельно. Я в России живу - что меня, никогда не обворовывали? Да тут даже правительство время от времени по кошелькам граждан шерстит на предмет залежавшейся наличности.

Фестивальщица Фру-Фру - тоже не из числа тех девушек, которые из несанкционированного вторжения в свои пределы трагедию делают. Ну, неприятно, конечно, мерзко даже, но не убиваться же, когда все уже позади?

Ну так и что? Если не смертельно, значит, можно?

Но что значит "не смертельно"? Это когда умираешь не сразу? А ведь даже маленькое воровство - это сильнейший удар по нервам. Ненавижу лживое словосочетание "моральный ущерб". "Моральный" - это когда оскорблено твое этическое чувство. Твое абстрактное понимание справедливости, милосердия, нравственности. А когда мучаешься бессилием, будучи попранным, поруганным и так далее - тут ничего морального. Это прямая физика нервов. Годы, отрезанные от срока жизни.

Но ведь Невидимки не исключение, мы здесь все так живем: при каждом удобном случае хотя б по месяцу, по неделе обрезая друг другу сроки жизни. Мы думаем, что это чужие крошки, которыми мы станем сыты. Становимся ли? Не яд ли они?

Один лишь Федор с Радужного моста обладает чувством, позволяющим различать, что благо, а что вред в событийных субстанциях.

А мы пожираем друг друга вслепую - и таем все быстрее - но мало кто при случае откажется побыть Суперчеловеком.