'Ищу тебя среди иных пространств и веков...' Из фильма '31 июня'.
Седой мастер дописывает свою книгу, именуемую 'Vita' - он пишет о своей жизни. Он, великий ювелир и скульптор, наполнивший свою жизнь трудами и битвами, создавший множество незабываемых произведений, заслуживший репутацию 'огненного' мастера, через всю жизнь пронес воспоминание об одном эпизоде из детства. Пятилетний мальчик вырезал что-то из деревяшки, полученной из рук отца, наигрывавшего что-то на виоле... Пламя плясало в очаге, создавая и разрушая картинки, завораживая и завлекая. Вдруг звуки музыки смолкли. Отец вскрикнул: 'Сюда, все сюда!' Сбежались домочадцы... Отец и сын молча смотрели в огонь. Пламя плясало... Но теперь оно обрело форму. Форму... бабочки. Огненной бабочки, большой, размером с тарелку, не с крыльями - с язычками пламени вокруг полупрозрачного тельца и трепещущими усиками. Она танцевала странный танец, и словно слышалась мелодия виолы, хотя музыкант опустил смычок и замер. Но вот бабочка словно уплотнилась, но и увеличилась в размерах и превратилась в огненного медвежонка, со странной тяжеловесной грацией балансирующего на раскаленном добела конце бревна... Конец бревна обломился, искры рассыпались, фигура медвежонка на мгновение размылась и вновь собралась, превратившись в огненную ящерку. Тут отец увидел, что сын тянется к пламени, очнулся сам и привел малыша в чувство единственным доступным способом - дал ему затрещину. Слезы брызнули из глаз ребенка, отец прижал его к себе: 'Запомни, запомни навсегда: это саламандра! Немногие могут похвастаться, что видели ее в огне, где она живет. Ты - видел! ' Мальчик смог теперь сдерживать слезы. И никому не сказал, и сейчас не написал, что он успел увидеть, как саламандра превратилась в птицу и взлетела высоко... А несколько искр порхнули к нему и словно растворились в его сердце. И его огненный характер, и любимое изображение саламандры, сопровождавшее его творчество - все это от тех искр. Но куда же улетела птица?
Урал. У костра сидят старатели-золотоискатели. Дедко Ефим рассказывает про разные случаи из старательской жизни. Ну, приврет иногда - куда ж без этого! Но слушают его охотно, так и хочется поверить в байки - потому что и суровые старатели в душе своей - мальчишки... А внимательней всех слушает мальчонка - Федюнька, отец его с собой с малолетства в лес брал. Мать-то у него померла, оставить парня не с кем. А тут все под присмотром. Да и есть кому хворост собрать, кашу для усталых старателей сварить. И сам понемножку начинает землю ковырять. Рано детство отступило, а вот сказки да байки послушать - вот и радость восьмилетнему старателю. Ну, вот... Кончил дедко Ефим рассказ. На месте костерка одни угольки остались, а старатели все сидят да на эти угольки глядят. Вдруг из самой серединки вынырнула девчоночка махонькая. Вроде кукленки, а живая. Волосенки рыженькие, сарафанчик голубенький и в руке платочек, тоже сголуба. Поглядела девчонка веселыми глазками, блеснула зубенками, подбоченилась, платочком махнула и пошла плясать. И так у ней легко да ловко выходит, что и сказать нельзя. У старателей дух захватило. Глядят- не наглядятся, а сами молчат, будто задумались. Девчонка сперва по уголькам круги давала, потом, - видно, ей тесно стало, - пошире пошла. Старатели отодвигаются, дорогу дают, а девчонка как круг пройдет, так и подрастет маленько. Старатели дальше отодвинутся. Она еще круг даст и опять подрастет. Когда вовсе далеко отодвинулись, девчонка по промежуткам в охват людей пошла, - с петлями у ней круги стали. Потом и вовсе за людей вышла и опять ровненько закружилась, а сама уже ростом с Федюньку. У большой сосны остановилась, топнула ножкой, зубенками блеснула, платочком махнула, как свистнула: - Фи-т-ть! й-ю-ю-у... Тут филин заухал, захохотал, и никакой девчонки не стало. Федюньша увидел это - так же, как и взрослые. Только взрослые не решились вслух сказать - каждый думал, что ему после дедовых баек почудилось, а парнишка, чистая душа, как увидел, так и спросил: 'А что это было?' И тут дедко Ефим поведал им, что это Огневушка-Поскакушка, племянница хозяйки Медной горы. Она там является, где золото близко к поверхности подходит, только указание ее лукавое. Если кому одному явится - наверняка укажет выход золота, а если нескольким - только одному верно укажет, а прочих заморочит. Ну так и стали спорить старатели, каждый в свою сторону тянул. Каждый в том месте, где Огневушка ножкой топнула, кинулся копать - да всем в разных местах это виделось. Перессорились все... Потом сели, подумали - не зря филин ухал-хохотал. Это он их сбил-заморочил. Решили больше не поддаваться на соблазн, худо в артели, коли ссоры пошли. Да и дедко... может, все-таки приврал для красного словца? Только дедко да Федюньша крепко верили, что Огневушка-поскакушка помочь им хотела. Так и сдружились старый с малым. Сказывают, парнишка к деду переселился - отец, видишь ли, снова женился, а мачеха, ясное дело, не очень-то пасынка жаловала. Жили в дедовой избушке, грибами да ягодами запасались - дело к зиме шло. И вот ведь как случилось - пару раз Федюньша видел Поскакушку, и вот ведь - не о золоте он думал, а о том, как пляшет она здорово, да какая она веселая. Но каждый раз ухал филин - днем даже случилось такое, хоть птица-то ночная. Но как-то раз... Зима рано нагрянула, Федюньша из поселка в дедову лесную избушку торопился, да с дороги сбился. А тут как будто клубочек какой перед ним помчался, да к одинокой березе привел. Добрался-таки до березы, а клубочек и рассыпался. Снеговой пылью Федюньке в глаза брызнул. Чуть не заревел от обиды Федюнька. Вдруг у самой его ноги снег воронкой до земли протаял. Видит Федюнька, - на дне-то воронки Поскакушка. Веселенько поглядела, усмехнулась ласково, платочком махнула и пошла плясать, а снег-то от нее бегом побежал. Где ей ножку поставить, там трава зеленая да цветы лесные. Ну, дальше в сказах говорится, как поспорил Федюнька с Огневушкой, как дала она ему лопатку, что его из леса вывела... А вот филин на сей раз не помешал - не успел, потому что как собралась Поскакушка исчезать, а он - ухать, вдруг неведомо откуда сорвалась невиданная огненная птица, да как махнула крылом, так филин ошарашенно прочь кинулся - не со всех ног, так со всех крыльев... А птица рядышком с Огневушкой приземлилась - глядишь, она уже не птица, а огненная лошадка. Поскакушка аж сама от нее шарахнулась. Ну, не шарахнулась - но отшатнулась. А лошадка на колени опустилась, и слезки огненные из глаз закапали. Огневушка по голове ее погладила, а та вновь вспорхнула бабочкой-искрянкой - и пропала...
А вот третья часть кроссовера. Во саду ли, в огороде - Нет, при всем честном народе Сотворились чудеса - Удивились небеса. Как Иван, дурак веселый, Горы взвеселил и долы, Проскакавши на коньке, На чудесном Горбунке, Как добыл он Царь-девицу, А допреж того - Жар-птицу, Спас кита и как потом Ненароком стал царем. Все слыхали, все читали. Только кой-чего не знали. Правит юный царь с царицей, С ненаглядной Царь-девицей. И смотри-ка, вышло так - Не такой он и дурак! Нет замятни на границе - Видно, имя Царь-девицы Может всяческую прыть У соседей усмирить. В мире сеют, в мире пашут, В мире и на свадьбах пляшут. Ну а коли спор какой - Царь решит своей рукой. Ну, с подсказкой Горбунка (Все ж неопытен пока). А еще живет в покоях Чудо в перьях вот такое - Перья пламенем горят, Ярким светом светит взгляд, Глянешь в очи - просветлеешь И... немножко поумнеешь. И во царском во дворце Нет лучинушек в светце - Птица-Жар перо уронит, Так никто не проворонит. Живо перышко к царице - Во которую светлицу Надо нынче яркий свет? И свечам расходу нет... Только что-то Царь-девица Замечает, что Жар-птица Стала таять и тускнеть, Меньше есть и меньше петь. Вот царица к ней приходит И волшебну речь заводит (Перстень, что Иван добыл, Не простым колечком был, Зверя понимать и птицу Помогал он Царь-девице). - Что грустишь, моя сестрица? Что тебе опять не спится? - Ах, мне стали сниться сны, Непонятны и темны. Будто мечется, как птица, Мира дальнего царица. Не найти ей путь к себе, Вся измучилась в борьбе, Мне тоска ее слышна. И из пламени она! То, как я, жар-птицей реет, Искры с крыльев всюду сеет, То как будто наш Конек, Златогривый Горбунок, Только с пламенною гривой (До чего же цвет красивый!) , То - как бабочка порхает, Жарким светом полыхает... Чья она жена, чья дочь? И не знаю, как помочь... Призадумалась царица, Солнца дочь и Царь-девица...
'Кабы был в ее стране Огонечек на окне, Он бы путь ей подсказал, Дом родимый указал. Или пламенный цветок Ей помочь с дорогой мог. Ты попробуй - ей скажи, Помоги и подскажи - Пусть не мечется безумно, Бестолково, быстро, шумно. Пусть попробует тихонько Посидеть, пускай легонько Оглядится, позовет - Дальний свет ее найдет. Если есть там огонек, Что ее позвать бы мог - Пусть к нему она помчится - Глядь - домой и возвратится'.
А в далекой стороне, Где медведь ее любимый, Горем и виной томимый, Повернулся вдруг к жене, Что-то странное случилось - Сердце новое забилось, Засветился огонек Средь бесчисленных дорог...