Аннотация: Чем эта белокурая красотка так привлекла Лорда Клевера? В КК9.
Софи не любила Марину. И не за ледяное колдовство. И не за непонятную самоотверженность. А за то, что эта маленькая беловолосая красотка так привязала к себе лорда Клевера, что он был словно одержим ею. Да-да, одержим. Теперь ей многое стало понятно. И странная сдержанность Дармоншира. Нет, ну в самом деле, что мешало ему среди его трудов развлечься и расслабиться хоть немного. Ведь Софи вполне могла все сделать скрытно - и к обоюдному удовольствию. Нет, он носился по своим делам. Что-то там решал, что-то расследовал. Правда, ей грех было бы жаловаться. Он ведь фактически спас ее и ее девочек, спрятал, защитил. И вряд ли он был бы к ней совершенно равнодушен - им ведь раньше вместе было хорошо. Она была к нему даже привязана, насколько это было возможно при ее профессии (как-то раз она слышала, что такие, как она, делятся на две категории: у одних это занятие - профессия, а у других - призвание). Но вот в тот последний раз, когда он был в клубе 'Поло' - после долгого отсутствия - что-то с ним творилось странное. Что-то новое в нем появилось. И... на пике наслаждения он простонал какое-то имя. Женское, да. И теперь она была уверена, что имя было - Марина. И при этом в глазах его полыхнул белый огонь. Нет, это точно была одержимость. И теперь она знала - кем. Право, похоже, что слухи про то, что дочери свергнутой королевы - ведьмы, как и она сама, имели под собой почву. Конечно, это было в соседнем государстве, и тонкости происшедшего за те семь лет были неизвестны, но все-таки много было непонятного. Билли Пес не поощрял у своих служащих излишнее внимание к политике, но от слухов же никуда не денешься. Тот ледяной ужас, который обрушился на Софи, как ни странно, был ей понятен. Ведьмы свое не отдают. Первая мысль после того, как ее привели в себя, была о девочках... Девочки не пострадали, да и никто не пострадал, кроме самой Софи и попавших под горячую (ледяную?) руку слуг, хотя они скорее отделались испугом, виталисты быстро им помогли. Пока она лежала в маленьком замковом госпитале, события вокруг неслись вскачь. Свадьба лорда, гибель королевского семейства, и наконец - война. Она пыталась помогать в импровизированном госпитале, понимая, что ее положение здесь невероятно шатко и что если ее с девочками куда-то отошлют... а куда? Куда война не доберется? А уж здесь... Герцог точно будет драться до последнего, а драться он умеет. И вот эта встреча с Мариной возле носилок... Что-то непонятное шевельнулось в сильной (так она думала про себя, когда вообще задумывалась) душе. Сожаление? Совесть? Да ну, она ведь не знала, что эта маленькая ведьма пометила Клевера как своего, может, и не попыталась бы порезвиться на прощание. Да, но она бы точно не позволила посягнувшей оставаться рядом, в том же доме.
Софи перевязывала раненых, делала инъекции, перестилала постели... С девочками она говорила редко - некогда было, в редкие часы отдыха она проваливалась в сон, как в омут и плохо помнила - снилось ей что, не снилось... Но иногда среди ночи она открывала глаза и видела, как наяву, маленькую яркую женщину, бьющую в щит герцога ледяными молниями и его - разбивающего этот щит с отчаянием последней битвы, рвущегося навстречу ей... Боль и беспамятство, обрушившиеся на нее потом, она уже не помнила. Дело явно шло к эвакуации замка, удерживать его становилось все труднее. Софи подготовила девочек - у каждой из них был готов узелок с самым необходимым, в любой момент они могли собраться и идти. Вот момент и настал. Обитатели замка небольшими группами спускались в подземный ход. Солдаты несли раненых, помогали идти тем, кто способен был идти сам. Детей вели отдельной группой. Маленькие, серьезные, они шли молча, без слез. В первой группе шли Шарлотта, Марина и окружившие их сотрудники Леймина. Возле комнаты-бункера группа приостановилась. Похоже, Марине стало плохо. Она опиралась на Шарлотту, молчаливым жестом отстраняя кинувшихся на помощь охранников. Софи, оказавшаяся поблизости, тоже подбежала - ее не оттолкнули, вместе с Шарлоттой она помогла Марине дойти до диванчика в комнате. Мимо открытой двери шли и шли люди. Переведя дыхание, Марина слабым голосом спросила: 'Который час?' Кто-то из окружающих ответил: 'Около семи, ваше высочество, рассвет сейчас '. Марина выпрямилась, пошарила рукой у пояса, извлекла на свет бархатный мешочек, достала оттуда какую-то странную серебристую иглу... Шарлотта резко потребовала: 'Все за дверь! Пять минут не входить!' Софи двинулась к двери вместе со всеми, но чуть задержалась и боковым зрением увидела, как Марина вгоняет иглу себе в руку, выгибается, как от страшной боли... Мешочек падает наземь... Тут Шарлотта окликнула ее: 'Подойдите, пожалуйста. Я пока подержу герцогиню, ей надо прийти в себя. Дайте мне этот мешочек'. Софи подала мешочек... а то, что одна из игл оказалась в ее кулаке - ну так бурное детство дало и не такие навыки...
К задержавшимся подошла Рита, оставив группу женщин с детьми, и Софи отправилась к ним, пробормотав, что семье герцога лучше быть вместе, а уж она с детворой пойдет.
Движение возобновилось, группа с Мариной вновь возглавила его. Вот они и вышли к листолетной площадке, вот в герцогский листолет вошли Марина, Шарлотта, Рита, охранники... Куда их увозили, в какое убежище, не знал никто, кроме Леймина и его людей. Семьи обитателей Вейна и пациентов госпиталя отправляли в хорошо оборудованные убежища в горах. Порталы пока работали, но не было никакой гарантии, что сообщение не прервется. Софи, держа девочек за руки (малышки, с рюкзачками за плечами, были очень серьезны и сосредоточены. Это было бы умилительно, если бы не было так страшно), шагнула к порталу, в котором только что исчезла группа детей. Но раздался легкий звон, Зеркало пошло радужными переливами... Хирург, подводивший к Зеркалу следующую группу раненых, схватил Софи за плечо: "Куда?" Маг, настраивавший портал, развел руками - срыв серьезный, лучше переждать в подземном ходе. Над замком занимался весенний день. И близко-близко раздались взрывы. Руководящий отправкой офицер из команды Леймина решил отступить в подземный ход и переждать там до вечера. В той самой комнате - там можно было и обиходить раненых, и дать отдохнуть девочкам, да и запасы там были немалые.
Так Софи оказалась в том бункере, где прихватила странную иглу. На полу стояли носилки с ранеными, на диванах уложили детей, в креслах и на стульях разместились медики и охрана. Софи, конечно, считалась тут медиком - многие ее знали как медсестру, кого-то она принимала, когда привозили очередную партию раненых, кому-то меняла повязки... В бункере было тихо. Прислушивались, не движется ли по коридору шум боя. Дети, утомленные ранним подъемом и долгими переходами в коридорах, задремали. Софи бесшумно переходила от одного раненого к другому - все были в сознании, иногда негромко перебрасывались парой слов. Кому-то она подала кружку воды. Кому-то поправила повязку. А хирург Белов просто спал - видно было, что сказался многодневный недосып. Охранники проверяли амуницию, командир обследовал бункер. Да, видно было, что он подготовлен к длительному пребыванию. Маг же разбирался с магической защитой комнаты - она была тоже в порядке, и вряд ли кто из хороших боевых магов мог бы взломать ее снаружи, в то время как изнутри открыть ее не составляло бы труда.
Воздуховод подавал свежий воздух, но всем чудился в этом воздухе легкий привкус гари.
Вот и Софи стало нечего делать. В уголке комнаты, куда она оттащила свое кресло, было почти спокойно. Она свернулась в кресле клубочком... но сон к ней не шел. В мыслях она снова и снова возвращалась к ведьме-герцогине, обладающей непонятной властью над герцогом Кле... Дармонширом. Да и другие члены его семьи явно находились под ее обаянием. И эти иглы... Возможно, именно в них секрет? Возможно, мгновениями слепящей боли она платила за эту власть? Что ж, плата была достойной. Это того стоило.
... В это время Марина узнала от Леймина, что последняя группа эвакуируемых не прибыла на место - портал засбоил.
Софи думала...
Если такую силу дает укол иглой, то можно попробовать ухватить себе хоть немного. Тем более - она сейчас в замке герцога, а ведьмы здесь нет. Конечно, перехватить все влияние не удастся, но хоть чуть-чуть. Ей ведь не помешает. Может, сил прибавится, а ей силы ох как нужны, девчонки-то на ней. И Софи задремала, решив рискнуть на рассвете - не зря ведь Марина время спрашивала.
В это время Леймин испытывал воздействие локального урагана по имени Марина и в душе все больше сочувствовал герцогу.
- Это люди, за которых я отвечаю! Вы обещали мне, что все будут эвакуированы! Что может быть с ними?
- Ваша светлость, с ними оставался маг, который должен был удерживать портал. Скорее всего, портал забарахлил и они остались там, у выхода на площадку. Думаю, они вернутся в бункер, попробуют переждать, а потом маг снова попытается создать портал. Пока не было звонков от него, вот когда восстановится связь, тогда узнаем.
- Когда (и если) восстановите, зовите меня. Я должна все видеть.
Дело шло к новому рассвету. Марина чувствовала себя неплохо, токсикоз как будто затаился. Рита, заметно помягчавшая к ней, пила чай с матерью и невесткой, разговаривала (вопреки обыкновению) о вполне безобидных вещах - как старший брат учил ее ездить на лошади и страшно раздражал своей опекой. Как с маленькой девчонкой! "А ты и была маленькой девчонкой, моя дорогая. И висла на нем во время его редких посещений, как маленькая бульдожка... " И при этих двух женщинах ее словно обволакивало спокойствием и уверенностью - они любили ее Люка, на них можно было надеяться. Вот можно ли надеяться на саму Марину? В этом она была не так уверена.
Марина категорически отказалась лететь в Пески, заявив, что она выполнила свое обещание - эвакуировалась. Но пока она не убедилась, что в безопасности все обитатели замка, она будет оставаться во временном убежище - и спорить бесполезно. Леймин, уже знакомый с фирменным упрямством Рудлогов, только скрипел зубами.
Время тянулось и бежало... Под утро замок все еще не был занят врагами. Маг, строивший Зеркало, вновь попробовал наладить связь. Вначале удалось дозвониться Леймину. На площадке прибытия собралась команда, готовая принять раненых и детей. Появление Марины было ожидаемой неприятностью, но спорить с ней не было ни времени, ни смысла. Вот из Зеркала шагнул хирург, поддерживая раненого бойца. Вот пробежала Софи, держа за руки дочек. Вот вынесли носилки с ранеными, шагнул последним капитан, руководящий группой. Полотно Зеркала мерцало и вот-вот готово было исчезнуть - и вдруг мимо Леймина, мимо мага пронесся вихрь: Марина пробежала сквозь Зеркало в замок... и Зеркало погасло.
Она и сама не понимала, почему ее словно ветром понесло в Зеркало. Но раз уж оказалась здесь... Единственное, что пришло ей на ум, это листолет. Тот самый, что ждал Люка, тот самый, ключи от которого она то оставляла на его подушке, то забирала с собой...
Она словно забыла о токсикозе, сосредоточенно шагая по подземному ходу. Вот та комната, в которой они останавливались при эвакуации и в которой коротала время отставшая группа. Марина заглянула в нее. Чувствовалось, что здесь была большая группа людей. Нет, ни грязи, ни использованных перевязочных материалов они не оставили, комната могла принять новых постояльцев. Но какой-то чужой дух витал в ней, как-то неправильно стояла мебель, особенно одно кресло, забившееся в угол, словно тот, кто сидел в нем, держал под наблюдением всех остальных - и от этого было неприятно, словно от звука железа по стеклу.
Марина не стала задерживаться и двинулась дальше. Каким коротким казался этот коридор сейчас, когда не двигались по нему - с оглядкой, с передышкой - группы эвакуируемых обитателей замка... И каким длинным, потому что она шла одна, без ставшей привычной за это время охраны, в гулкой тишине, в которой слышны только ее собственные шаги. Вот и спальня Люка. Двери распахнулись перед хозяйкой замка - для Марины и Люка в этом здании не было запертых дверей. На подушке лежали ключи от листолета. Марина взяла их... и на несколько секунд легла на постель, прижавшись щекой к подушке. Да, она знала, что на этой подушке Люк не спал - постельное белье меняли регулярно, а здесь он был так давно... Но что-то в воздухе, в атмосфере комнаты все равно напоминало о нем... Решительно встав с постели, Марина на мгновение заглянула в зеркало, висевшее на стене спальни. Странно, ей показалось, что ее отражение появилось в нем с некоторой задержкой, и фон за ним как будто колебался, скользил туманными фигурами, похожими на бесцветных змеек... Она встряхнула головой - все стало на свои места, только какой-то ускользающий шелест послышался: 'Сссумасссшшшедшшшая'. Ну, это, видно, подсознание прорезалось - впрочем, она тут же загнала его на место и решительно двинулась в коридор, ведущий к листолетной площадке.
В кулаке были зажаты ключи. Они словно грели руку. Вот он - листолет. Она забралась на водительское сиденье. Куда лететь? К Люку, в форт. Она ощущала, что так будет правильно. Но... перед полетом надо было сделать то, что надо делать на рассвете каждое утро. Она сняла с груди мешочек с иглами, вынула иглу и, зажмурившись, воткнула ее в руку. Она ожидала волны белой слепящей боли, и боль накрыла ее, но что-то было в ней неправильное.
Софи дожидалась рассвета. Мирно спали намаявшиеся девчонки, тихо было в убежище, а в своем кабинете начальник охраны герцога Дармоншира пытался дозвониться до шефа - но его телефон не отвечал. Где был, где летал его невероятный шеф - Леймин не мог сейчас предположить. И хотя он представлял себе громы и молнии, что должны обрушиться на его голову при сообщении о побеге Марины, но громы, если он не сообщит - были страшнее. Софи достала утаенную иглу. Немного поколебалась - и вонзила ее в руку так, как, она видела, делала Марина. На нее обрушилась волна слепящей черной боли. Как боль может быть черной - она никогда не думала, но это было именно так. Перед ней замелькали странные и страшные образы. Вот - разъяренная полярная сова, чей лик похож на старика с косичками, болтающимися у щек. Сова разевала клюв, и из него почему-то неслось карканье: 'Ворровка!' Казалось, она сейчас клюнет Софи в лицо. Но вместо нее вдруг завертелись-закружились белесые змеи-призраки, от которых несло таким холодом... Мелькнуло потрясенное лицо Марины: 'Зачем, зачем? Ты губишь мою сестру!', огромная медведица на глазах превратилась в прекрасную спящую женщину, женщина стонала во сне и выгибалась от боли, на дыбы вставал медведь, грозно поднимая молот, а издали полыхали горы и слышался рокот: 'Пррриговорю, сгоришь!'... Боль все длилась, наливаясь кровавыми бликами, и уже огонь полыхал перед глазами, как вдруг раздался крик Марины: 'Стойте! У нее же дети!'. Ужас отступил, но не ушел. Пламя трепетало близко-близко и ворчало, угрожая вернуться. Сова закричала: 'Верни, верни!' Софи ногтями ухватила иглу и вырвала ее из руки. Боль медленно утихала. В комнате было тихо и полутемно. Девочки спали. Софи давилась сухими рыданиями, повторяя: 'Никогда, никогда!' А что 'никогда', она и не знала. Только знала, что при первой возможности увезет девочек в монастырь и станет там работать - медсестрой, подметальщицей, стряпухой - только бы оказаться как можно дальше от Рудлогов, Дармоншира и всего этого ужаса. И... вот что 'никогда' - никогда не вернется к той жизни к которой привыкла, потому что то место на руке, куда она опрометчиво воткнула краденую иглу чужой судьбы, будет гореть, напоминая о той боли... Игла вспыхнула в ее руке и рассыпалась серебристым пеплом. Марина видела все как бы со стороны. Вначале ее накрыл ужас - чужая кровь, чужая мысль завладела иглой судьбы. Потом ее сменила ярость - эта женщина, воровка, вторглась и в этот мир. Она увидела Полину, которая спала в образе медведицы и должна была проснуться в образе человека. Но медведица превратилась в женщину - однако не проснулась. Неужели Полина не проснется из-за этой... этой... Но сила Первопредка надвигалась на Софи, желая сокрушить ее, испепелить - и Марина вспомнила про двух девчушек, что сосредоточенно топали за матерью по подземному переходу, и отчаянно закричала: 'Стойте! У нее же дети!'. И почувствовала, что смогла остановить стихию. Она вынырнула из боли - и осознала три вещи. Во-первых, она страшно хочет есть и пить. Во-вторых, что ее телефон разрывается. И в-третьих, что ее руку, в которую она только что вонзила иглу, обвивает туманная полоса, очень похожая на змейку. Туманная и прохладная. Очень хорошо успокаивающая боль. Она взяла телефон. Конечно, это был ее возлюбленный супруг. Возлюбленный и разъяренный. Марина только и смогла, что сказать - 'Я в замке Вейн, в гараже'. И через несколько секунд над площадкой возник Змей, мгновенно принял облик Люка, схватил ее в объятья (осторожно схватил, между прочим) и прошипел: 'Больше никуда... Больше никогда...'