Под опьяняющим светом Луны медленно движется процессия служителей культа. Они несут золотые чаши, наполненные тлеющими угольками, что совсем скоро вспыхнут вновь. Станут частью изначального пламени, олицетворением Солнца, дремлющего за высочайшими горами. Олицетворением народа, который когда-то был близок к гибели, но выстоял и обрел истинное величие.
Священный город не спит, ибо каждый, кто находится в нем, обязан выразить почтение божественным силам, провидению и славным предкам, создавшим огромнейшую империю. Моим предкам.
В тишине, сопровождающей великое таинство, скоро раздадутся стройные возгласы. Верховные жрецы возвестят о том, что боги видят нас, хранят нас. Говорят с нами через уста императора.
Истинны слова жрецов. В них мудрость поколений и основа существования государства, а вслед за сим и всего мироустройства. Пока крепки столпы веры, пока пылает огонь в сердцах лучших сынов нашей земли, тьма не сможет бросить тень на древние города и великолепные храмы. Хаос бессилен перед властью, благословленной небом.
Оно, небо, не прощает трусливых и заблудших. Силой слова, меча и непреклонного нрава мои предки покорили мир. Далекие странники, блуждающие в поисках нового дома, страдающие от голода, хлада, лжи и прочих злодеяний корыстолюбцев, смогли, в конце концов, найти свое пристанище. Найти свой долгожданный дом, стены которого раздвинулись до двух океанов. Первородные силы мироздания узрели в храбрых странниках последнюю надежду угасающей земли, последнее зерно порядка на поле бесчестья и бесконечных распрей. Само небо направило мой народ на путь, с которого нельзя сойти. На путь, проложенный сквозь тьму, и освещающий ее подобно тому, как вечная Луна освещает эту сакральную ночь.
Но путь непрост. Очень часто царства, казавшиеся могучими и неодолимыми, подхватывались вихрем истории и уносились едва различимой пылью в пустоту. Забываются имена замечательных правителей, забываются подвиги героев, а народ, лишенный опоры, склоняется перед завоевателем и забывает даже собственное название. Колесо судьбы подчас безжалостнее любых темных сил.
Так было с теми государствами, что встали у моих предков на пути. Так будет со всеми, кто окажется достаточно глуп, чтобы бросить вызов мне. Сколько пастбищ, на которых пасся чужой скот, мы захватили; сколько городов мы построили на фундаментах городов падших - не счесть. И теперь каждая сила, направленная против нас, рискует получить ответ, несоизмеримо больший. Ответ, который не придется повторять. Меч империи нещадно карает отступников и самонадеянных глупцов.
Да и не осталось значимых сил, способных противостоять нам. Последние государства, последние племена, упивающиеся призрачной свободой и собственной кровожадностью, уже готовы склониться перед мощью наших войск. Раболепие, с которым их посольства идут на поклон к несокрушимому противнику, достойно лишь презрения, но другого пути к спасению у заблудших овец попросту нет.
Двадцать пять жрецов - символов божественного снисхождения - подступают к Кругу Вознесения, выстраиваются вдоль каменных желобов и, беззвучно читая заклятия, протягивают чаши к углублениям в форме полусферы.
Падают угли, и огромные сосуды, наполненные маслом, вспыхивают один за другим. Все внимание приковано к последнему связующему сосуду, над которым склонился лишь один жрец. Огоньки, что покоятся в золотой чаше, готовы в любой момент погаснуть. Но в этот раз дурному предзнаменованию не суждено посеять в сердце народа страх и сомнение - крохотная искра рождает долгожданную вспышку. У каждого пламени свой цвет: белый, желтый, бледно-зеленый. Нет нужды перечислять каждый из них, поскольку над площадью разносится размеренное пение, тонкие каналы наполняют сосуды до краев, и каждое пламя выравнивается, приобретая однообразный цвет. Божественное единство почти достигнуто. Остался только один - центральный каменный сосуд.
Я бы желал быть там, стоять посреди площади, держа в голых ладонях переливающиеся жаром угли. Вода Сияющего Родника защитит меня от ран, а пламя, которое я разожгу, затмит своей силой все прочие источники огня.
Избранные вновь узрят мой облик, вспомнят, сколь близок я небу, а плебеи с Кипарисового холма годами будут пересказывать друг другу увиденное чудо. Говорить шепотом, кричать о том, как благословенный император, не убоявшись пламени, вознес его до самой Луны.
Так будет, но не в этот час. Я стою на высокой террасе и взираю на священное таинство в одиночестве, окруженный лишь темнотой и мягким ночным воздухом. Время еще не пришло. Я дал обет и не нарушу его, какие бы силы не пытались меня совратить. Я не покину обитель, пока не сбудется пророчество; пока видение, настигшее меня в грандиозном храме девять лет назад, не повторится. Всей своей душой я чувствую, что ожидание будет недолгим - скоро боги заговорят со мной. Да, деяния славных мужей не остаются без их внимания, но настоящее сокровище ждет тех, кто избран с рождения. Кто одним повелительным жестом может создавать и разрушать.
Тишину позади меня нарушает скрип тяжелых дверей. Неужели, кто-то из слуг осмелился тревожить меня в такой час? Я возвращаюсь в комнату и вижу человека в гвардейском облачении. Его тело бьет крупная дрожь, а по бледному лицу катятся слезы - зрелище, неподобающее для воина. Я с презрением смотрю ему в глаза, и он смиренно склоняет голову.
- Мой повелитель, - мне показалось, что огоньки в застекленных лампах покачнулись. - Я должен... должен передать Вам дурное известие.
Я молчу, не веря своим ушам. Такой неслыханной дерзости не знали еще эти стены. Ни одна весть не может быть важнее священного ритуала в Кругу Вознесения. Старые обычаи я чту с тем же искренним усердием, что и свои клятвы - лишь несколько человек могут в условленное время нарушать покой императора. Что бы ни заставило этого безумца войти в мою обитель, он поплатится за это.
- Государство в огне, мой повелитель.
В моем сердце трепещущим клубком рвется наружу ярость. Ее не останавливает срывающийся голос гвардейца, не останавливает мое самообладание. Восхищенный вздох толпы, что дождалась кульминации празднества - вот что успокаивает мое сердце.
- Вместо молитв я говорю с тобой, ничтожный, - мой голос - камень, которому вторит песок.
- В этом моя вина, я знаю, но дело чрезвычайной важности.
- И о нем сообщаешь мне ты.
- Да, мой повелитель. Меня обязали это сделать - Вы должны знать. Вы должны знать, сколько бедствий обрушилось на нас.
Последние слова произнесены со всей решимостью, что еще осталась у дрожащего как в лихорадке воина.
- Жрецы рассуждают о небесном, они видят послания богов, но когда над страной сгущаются тучи, только мечом можно их разогнать. Жрецы не сочли должным тревожить Вас, поэтому скажу я. Расскажу, что стоило нам потерпеть поражение на юге, как в тот же миг вспыхнули восстания в завоеванных провинциях. Как трещит оборона, мой повелитель. Мы потеряли много владений и много людей - наши враги заключили альянс и оттеснили нас за реку. Но и это не самое страшное... Варвары - такого нашествия мы еще не знали. Они грозятся нанести удар в самое сердце империи. Они совсем скоро могут оказаться и здесь. Поколеблены храбрость и пыл наших воинов. Они должны видеть, за кого бьются.
- Я заметил, что храбрость - не твоя стезя. К чему ты говоришь мне это? Разве не совет выбирает командующих, способных привести войска к победе, или теперь любое сражение без императора будет проиграно?
- Нет, но именно участие в войнах Ваших предков... Вашего отца помогало в самый тяжелый и темный час. Затворничество - не тот путь. Не сейчас.
- Ты! Ты будешь указывать мне истинность моего пути?! - мои зубы стиснуты до скрежета. - Пошел прочь! Твоя судьба скоро решится.
- В этом Ваша правда, - гвардеец медленно склоняет голову. - Но император возглавит войско в любом случае. Пусть и не Вы.
Мгновения сменяют друг друга с немыслимой скоростью, прежде чем все услышанное обретает для меня смысл. Мой яростный возглас разрывает тишину комнаты:
- Я - основа порядка и твердыня веры! Я могу взывать к богам! В моей крови - кровь Первого Погонщика!
- Нет... не только в Вашей.
- О чем ты говоришь, ничтожный? Как смеешь ты лгать, поравняв со мною взгляд?
- Это не ложь. У Вас есть брат. Он слишком молод, но...
Где самообладание, которым я так гордился, где царственное спокойствие? Я бросаюсь на изменника, но тут же отступаю на несколько шагов. Невозможно понять, отчего в руках такая слабость, отчего воздух не наполняет мою грудь, как прежде. Отчего ладонь, коснувшаяся туники, чернеет под огнем масляных ламп. Лицо воина становится неясным, расплывчатым, но я успеваю заметить, как исказились его черты. Слышу звон кинжала, выпавшего из дрожащих пальцев.
Веки сомкнуты лишь секунду - я открываю их и вижу утопающие в ярком свете колонны и статуи. Мои глаза подняты вверх. Я гляжу на купол необъятного храма, где в завораживающем танце кружатся над окулусом небесные светила, стремясь завладеть моим вниманием. Они зовут к себе, жаждут увидеть меня в сияющих чертогах.
Но я сопротивляюсь. Я не поднимусь к богам, как пламя из Круга Вознесения. Я чувствую, что еще не готов и буду ждать откровения. Ждать, пока боги сами спустятся ко мне. И я дождусь.