Я ничего не говорю, я просто думаю, рисую в уме прямую и косую. И по какой из них в зарю
над холодеющими небесами иду - не знаю. Невдомёк меже, пылающей меж нами отмашку дать, что вышел срок,
урок закончен. Game is over. Отвар целебный из хвоща аптекарь справил или повар - печаль какая? Горяча
похлёбка вещая. Отведал крутого зелья. А теперь, предчувствие - вся жизнь, последом скользнувшая в постель.
Кораблик сонный пробормочет свою судьбу, качнёт мостком... На палубе пустой средь ночи бьют склянки... Знать бы мне - по ком.
____
Стихи в канун Дня рождения Людмилы
Глиссада мутных фонарей... Вальс засыпающего сада... Нет, - засыпаемого. Снег На пятый круг пошел и кружит, И засыпает наши души, И черные суставы тех Ветвей, что тянутся не к небу. Сомнамбул снежно-тяжкий след На слов туманную потребу Уже проложен с декабря. Кровит букварь зимы калиной, Оставленной в угоду сплину ли, птицам... Сплюнула земля Тот сгусток на стерильный снег И черные с у г л о б ы тех - Так украинцы говорят - Ветвей, что канули в сугробы... Все для того, чтоб выжить, чтобы Нам смуглота и твердолобость Не шибко застили глаза. Душа, под коркой льда пляши! Людмила, это ли награда - Вальс засыпающего сада... А в чистом поле - ни души. А там - нас нет. Там снег. И след Почти что пушкинских салазок. И сразу как-то строже фраза, Когда из нас кого-то нет. Сомлеть, до паводка забыть Опеку праздного реликта. Так плотно свиты Днепр великий И Китежа глухая зыбь. Так неразрывны берега И языка прочна подмога Кто говорит, что - безнадёга! Хотя прочна узда пока. Нам только этого и надо? Тогда куда ещё больней Вальс засыпающего сада... Глиссада мутных фонарей.
____
Голос
Этот голос приходит иной неизвестно откуда, зачем? Будто щит, будто щебет щегла, - так округл и плотен, С опустевшего сада влетая, кренясь, оставляя ни с чем, Кроме боли в виске, кроме шелеста лиственной плоти.
Изуродовав правильность речи, вонзаясь в оконный проем, Забегая вперед, захлебнувшись в неясных упреках, Бормотанье ночное, бессвязное чудо мое, - Жаждет плоти листа, как борта, оголенные в доках,
Ожидают объятий глубин. Это чистой воды выпендреж, Или зуд графоманства. Но что же мне с этим поделать, Если липы кочуют по саду, и капель сорвавшихся дрожь Вместо знаков легко между строк заполняют пробелы.
И понятна свобода стихиям другим надлежать. Здесь уж точно никто не подставит ни сеть, ни подножку. Ни залетная плеть, ни удобная клеть, ни пиджак, Осененный тавром, ни корзина с богатою ношей.
Это только пустяк. Просто, видимо, дело в другом... В опустевшем саду тени тихо крадутся к порогу, И какая-то тайна цветет первобытным цветком, Ядовитым цветком бормотания сонного Бога.
____
* * *
Железнодорожный простите размер и тяжесть письма, и сиротство пейзажей. Куда занесло? на какую премьеру? И третий звонок отзвенел уже. Даже
виднеется край декораций. Уже берёзы в листве и дубы вереницей вдоль тёмной аллеи... И выстрел ружейный грохочет. И падает белая птица.
И всякое было, и есть - не ахти. А время не ждёт и терпенье не вечно. Уже побывал и суглинок в горсти, и песню сверчок распевает беспечный.
Вот только б меня не настигла судьба владельца ружья к завершению пьесы. Кружатся как голуби мелкие бесы... Везёт мне и в этом. И Бог мне судья.
____
Рождественское
Ну, а заря легковесней, бледнее. И вот все средоточие холода - белая пустошь. Знать бы наверно, надолго ль меня ты отпустишь? Или отпущено сколько? Уже Новый год
лютой стрелой пролетел просвистел мимо глаз и ничего не решил. Так обычно бывает. Это лишь в сказках, где занавес пыльный скрывает трепетный профиль удачи. Но в этот-то раз
хоть бы увидеть ее восковое лицо... Все замело розоватым рождественским снегом. Ждущим даров, напряженно-прищуренным веком время отмеряно. Видишь, уже рассвело.
О, проверяющий мой легкокрылый малыш! Дактиль тревожащий, облачный след междометий не принимай откупною разменной монетой. Все-таки еду... ты медленно слишком летишь.
Только терпенье... Хрустящий уверенный шаг раннего утра с парным молоком и прогулкой. ...Но почему за спиной так тревожно и гулко собственный шаг отдается до боли в ушах.
____
* * *
...О чём разговор? Всё давно решено, разыграно всё, что ложилось на карту. Сомнамбулы тянутся к линии старта с каким-то неясным старанием. Но,
но прямо у прочерка между огнём, снедающим мысль и угрюмою былью, как будто у Стикса, во весь окоём сбиваются тени дорожною пылью.
Я тоже, как будто с монеткой во рту стою на пороге, заросшем травою, и птицы проносятся над головою, и крылья сбивают об эту черту.
Октябрь, шепчу твой суровый диктант... Вон царственно клёны порфиры надели, и ели свой вечнозелёный талант быть времени мерой проявят на деле.
И прожитый год лишь усилит тщету всё разом исправив, пуститься в дорогу. И новой травой зарастают пороги, и ветер, и привкус железа во рту.
____
* * *
И тополь потерял зелёный блеск, и отлетала юношеским пухом крутая сердцевина веток. Вес небес июльских пал единым духом
всей духотой на зрелую листву. А здесь, в миру, другая подоплёка. Не в меру юны, тянут тетиву потомки Телемаков. Издалёка
печально усмехается Эдип... По вечным облакам кочует время и неустанно тащит за собой всё то, что напридумывали люди.
...Всё более спекался небосвод, всё запылённей крона становилась, и ныло сердце птицею ночной...
Ах как бы, может, стоило принять, листать листвы бестселлер без оглядки, и где-то умереть от опечатки, и суть сюжета так и не узнать.
____
Als war ich jung... Когда я юным был, я так любил и фразы непонятность, и слов подспудный смысл. И уводил вслед за собой, податливость и внятность
теряющий язык. Ну, а теперь другие темы и другие мысли. И двери не срываются с петель, и крыша не съезжает. Цокот быстрый
шагов вдали распался на куски и стих... Да, стих теперь в ином пространстве. И каждый раз, немея от тоски по прежним звукам, с прежним постоянством
пытаться воду в ступе не толочь, трудиться, говорить попроще, запомнить шелест крыльев в ночь-полночь и горький запах клёна в близкой роще,
и голос друга от далёкой тризны. Но вот всплывает, замыкая круг, откуда-то из эмигрантской жизни als war ich jung... Als war ich jung... Als war ich jung...
* * *
Н. Заике
Часть судьбы, заключённая в рамку, всё буксует на стыках, на "с", будто в гору ползёт к полустанку. А посмотришь - под горку... С небес
опустился давно и надолго. Твой "Туман" да "Излука" глядят На меня со стены, брат мой Колька, и, запутавшись в небе, стоят
три корявых ствола, три Атланта, не по форме, - по сути. Ужель нам хватало тогда Росинанта на двоих одного. И поверь...
Ах, да ладно! Все мельницы целы. Целомудренно крылья сложив, обживал кто погосты, кто щели, кто стрижом, кто сверчком... И на жизнь
не пеняли, ковыль не сминали. ...Вдохновенно пыхтит паровоз с горных склонов по диагонали, через влажный пейзаж, под откос.
А теперь лишь гадаю, затем ли той излукой был пойман тогда, чтоб с небес опустился на землю, не жалея, что не навсегда.
____
* * *
Борюсь с молчанием, боюсь, что браться, братцы, за руки и не с кем. Иных уж нет, а к тем - не дотянусь. Да и застолья чуть ли не гротескны.
Так и живу... Выцеживаю звук из собственного сна, из слов и мыслей. Плетёт мишени за окном паук... И так же скучно мы глаголы грызли
чужого языка. Стрельнуть бы влёт тончайшею стрелой из междометий по облаку, что на восток плывёт легко и буднично, как будто бы на свете
и нету дел других. Не долетит... А так бы - весточка. Что горевать без толку? Наверно, на погоду грудь саднит. Ищу свою пропавшую иголку
в душистом пышном сене. Оттого ль, чем дальше, тем желаннее пропажа. Мне б меньше стог, скуднее слог... И боль, глядишь, и унялась бы, и забылась даже.
Я никого, поверьте, не корю. Не в умысле здесь дело и не в краже. ...В душистом сене и в чужом краю так и ищу свою блестящую пропажу.
____
* * *
Дождался... Год прошёл - и, слава Богу. Теперь на родину, от коей отлучён двумя ночами и границами, дорогой. И то, что твой билет и твой вагон
готовы и томятся под парами - понятно. Только медлю. И жужжит, как муха, злая присказка про сани, что за собой возить мне надлежит,
что за грехи положено ответить... Почти ответил. Каждый раз, чуть свет: - Европа, Старый Свет, отведал твоих даров, привет тебе, привет!
В неблизкий путь за украинским летом... Уснуть и видеть сны случится коль к границе между тем и этим светом... Готовьте документы, - Zoll-контроль.
____
* * *
Больны желтухой клёны за окном... И с каждым днём всё больше, всё сильнее. Шафрановые кроны их в аллее через неделю полыхнут огнём.
Их терпкий яд врывается в мой дом... И прошлый век издалека доносит из сумерек отечественной осени уже сквозь сон старинный вальс "Осенний сон".
____
* * *
Знать бы время ухода, тогда вдвое ярче горела звезда, зеленее б казалась трава, лыком в строку ложились слова -
ты меня до поры не бросай... Не горюй, и прости, и прощай.
Знать бы время ухода, конца - я б молитву спросил у отца, чтобы было светло на меже, чтобы было просторней душе.
____
* * *
Готовы листья в каждом сквере к прощальным и неспешным па. Октябрь - что делать? Что имели - то берегли. На то судьба
вещам, мечтам, делам забытым. Чему бывать - не миновать... А так хотелось бы. Корытом мы все помечены. Пенять
на то, что Бог в нём мял полову - что толку? Среди близких льдин не заблудиться мне. И к слову - Шма Исраэль, Господь един.
Осенний сон листвы о хрусте... И в близких сумерках дрожит зудящий звук. В округе пусто. И время вышло. И дождит...
Мой странный поводырь спокоен. И только бряцают едва его раздробленная голень, моя нелепая судьба.