Слово "волглый" я впервые услыхал от бабушки, давным-давно: это и влажный, и мягкий, податливый, нежный... Многие считают - и легко с ними согласиться - что это слово, термин, дало название известной реке, Волге. Для реки Оки такого однозначного толкования нет, но всегда приходит на ум слово океан - моря-океяна, царства славного Салтана... - близкое по звучанию, но едва ли близкое по смыслу.
Гадать, однако, не будем, но у реки Оки кроме особенного названия есть ещё одна характерная черта: служив когда-то восточной границей древнерусских земель, от города Мурома до города Нижнего Новгорода, имеет она довольно высокий правый берег, получивший даже собственное имя Перемиловских гор. Высота его над уровнем реки в среднем около 70 метров, но порой достигает 100 метров и более, левый же, "русский" берег, напротив представляет собой почти равнинную низину. Несложно вообразить себе древнего славянского витязя, стремящегося к расширению отческих земель и смотрящего с левого берега на высоченный, часто отвесный, поросший поверху дубравами правый, манящий новыми добычами, но и пугающий неведомыми опасностями. Да и сама по себе водная гладь Оки шириной в 300-400 м летом и куда как раздольнее при весеннем половодье в старые, древнерусские годы (вот он океян, разливы рек её, подобные морям...), не могла не добавить трудностей при дальнейшей экспансии (или колонизации, как теперь говорят) на восток.
Заметим, что исконно это были совсем не славянские земли, однако проживавшие тут племена: меря, мещера, мурома, чудь и прочие, казалось, совсем не оказывали сопротивления проникавшим на их территорию славянам: то ли были они малочисленны, то ли слабы, то ли не склонны к военному решению возникавших проблем. Не оказывали - и исчезли, то есть ассимилировались, оставшись только в названиях поселений, речек и местностей. Но было так не всякий раз: например, мордва, вернее - эрзя, одно из мордовских племён, такое сопротивление оказала, и борьба Пургасовой (эрзянской) руси с пришлыми славянами была кровавой и отразилась и в летописях, и в преданиях; но случилось это во времена немного более поздние, чем те, о которых сейчас идёт речь.
Но чтоб не было сопротивления совсем - поверить в это всё ж таки невозможно. Чем дальше шли на восток славяне, тем больше это должно было беспокоить волжских булгар, которые если и не селились в этих землях сами, то едва ли считали их для себя лишними и совсем уж не нужными, и оттого любое новое поселение в заочье должно было в состоянии себя не только прокормить, но и защитить от врагов. А одним из врагов была окружавшая человека природа.
Невозможно ощутить (не представить, а именно ощутить, прочувствовать) как жил и что переносил - в бытовом смысле - человек в те далёкие время. С одной стороны, это был полноценный, равный нам теперешним человек, с другой стороны - у него не было почти ничего из того, что мы сейчас имеем или чем располагаем. Например, у него не было дорог, а вокруг был дремучий вековечный лес. От современного Смоленска и до современной Казани всё был один сплошной, только пешим шагом проходимый, непролазный, с болотами, буреломами, ямами, диким зверьём лес. С лесом шла постоянная смертельная борьба, лес был океаном или пустыней, и как в океане встречались островки, а в пустыне - оазисы, в лесу удавалось отыскать участки безлесия или редколесья - владимирское ополье, где единственно селились и массово выживали славяне-пришельцы. А как же происходило движение, что заменяло современную дорожную сеть?
Видимо, реки, вернее, речки, или даже речушки. Вот и сейчас, когда лес тот свели на нет, осталось немало этих речек, ставших ручьями или цепочками полуболот - полуозёр. Когда же вековые, обросшие мхом и лишайниками стволы вздымались до небес, образуя почти не пропускавший солнечного света полог, бесчисленное множество неприметных, не имевших названия водяных дорожек, троп и тропинок бороздило земную поверхность. Использовались не лодки в современном понимании, а скорее байдарки или каноэ, сделанные из шкур животных, натягивавшихся на деревянный каркас из прутьев - вот что служило в те времена средством передвижения. Комфорта при таком путешествии не было, опасностей - хоть отбавляй, но перемещаться, отталкиваясь шестом от дна, от берега, от коряг - можно было. Когда возникала необходимость сменить направление, лодка разбиралась и переносилась на плечах до другой, нужной речки, где собиралась вновь. И путешествие продолжалось.
Большие и широкие реки в этом смысле были скорей преградой, препятствием, чем помощниками. По большим рекам ходили на наш взгляд - судёнышки, а на взгляд тех, кто ими владел и направлял - корабли, с вёслами, а то и с парусами, собственность княжеская или иных сильных и знатных людей того мира.
Так вот, влекомые на восток неодолимой силой колонизаторского порыва князья страны, что называлась когда-то Залеской Украиной, а теперь ставшей сильнейшей и коренной частью Новой Руси, состоявшей из земель Ростовских, Суздальских. Владимирских, Юрьевских, Муромских и прочих, должны были через Оку переправиться и на новых местах обосноваться, как сделано было при переходе за Волгу, при основании города-крепости Городец. К тому времени было на Оке два известных поселения: Муром на левом берегу Оки и Нижний Новгород на правом, с расстоянием между ними по воде грубо 200 км; то есть, если плыть по течению, без вёсел и парусов, примерно двое суток пути. Дата основания Мурома теряется во мгле столетий, по крайней мере, в 9 веке пишут о нём как о городе уже давно известном. Основание Нижнего Новгорода номинально относят к началу 13 века, но трудно в это поверить. Очень нелегко поверить, что в месте слияния двух больших рек Волги и Оки (не даёт рука написать - впадения Оки в Волгу, потому как по всем географическим понятиям и подходам скорее уж Волга впадает здесь в Оку, потому и оставим нейтральное: слияние) не было никакого, да даже не просто никакого - а крупного и заметного поселения. Наверное, не славянского, наверное, под протекторатом булгар, а может и хазар. Поэтому под основанием в 1221 г. Нижнего Новгорода надо, пожалуй, понимать переход управления городом из рук людей восточных в руки продвинувшихся к Стрелке (это - место слияния) славян. Стоит отметить, и это важно, что новая столица Руси Владимир стояла на Клязьме, а Клязьма впадает в Оку и от устья Клязьмы до Нижнего по воде меньше 100 км, и это будет самый лёгкий путь, потому как левый берег от места впадения Клязьмы в Оку (тут, кстати - без вариантов!) трудно проходим их-за обилия болот.
Ока река вообще не очень прямая, петлистая, и между Муромом и Нижним, примерно посередине, имеет заметную выпуклость, в максимуме километров 25 на юго-восток от мысленно спрямлённого русла. А теперь представьте себя князем, таким вот Юрием Долгоруким, захватчиком и присваивателем всего того, что плохо лежит - не кажется ли вам, что крайняя точка этого выступа подходящее место для обустройства заокского опорного пункта, крепости, обозначившей политические амбиции: на острие стрелы, то бишь речной выпуклости, вторгшейся в чужие земли?
Помимо державного элемента, элемента показывающего всем, в каком направлении прирастать будет русская земля, были и другие детали, делавшие рассматриваемую местность для основания города удобной. Во-первых, находится она точно посередине речного пути от Мурома до Нижнего Новгорода, который, если плыть чисто по течению, занимает двое суток. Во-вторых, неподалёку - километрах в двадцати по направлению к Нижнему - находится устье Клязьмы, на которой - вдалеке, конечно - великокняжеский Владимир стоял, и около устья, на левом берегу Оки - это уж доподлинно известно - располагался город (ну, городок) Бережец, названный так то ли оттого, что оберегал вход из Оки в Клязьму от незваных гостей, то ли потому, что располагался пусть на невысоком - в сравнении с противоположным правым берегом - но всё-таки бережке, иначе затапливало бы его всякий год во время весеннего половодья. Город Бережец известен хотя бы тем, что состоялось там примирение, при участии московского князя, двух братьев, кроваво боровшихся за нижегородский престол, но и оно, опять же, случилось несколько позже.
Ещё одним небезразличным моментом было наличие в этом месте небольшой речки, которая сейчас имеет название Тарка. Название немного странное для речки, потому как "тарка" по-эрзянски (мордовски) обозначает место или местность, например, тут же километрах в трёх находились две деревеньки, называвшиеся Тарки Муромские, Большая и Малая, что возможно перевести как местность, занятая муромой - неславянская народность, жившая в поочье в те времена. В этих краях, кстати, вообще сохранилось много подобных названий: деревня Чудиново - от чуди, деревня Мещерская поросль (теперь городок Горбатов) - от мещеры; видно, что переправившийся через реку славянский элемент застиг аборигенов ещё в том состоянии, в каком они проживали до его прихода: жилища и места пребывания никто не бросил. Тарка в сравнении с Окой была, конечно, речушкой, но по рассказам ещё в начале 20 века по ней кавалеры в лодках - вполне уже себе современных, деревянных и с вёсельным ходом - катали барышень, а веке в 13-ом могла она быть судоходной вблизи устья и для небольших окских корабликов. Длина речки от места впадения в Оку до истока составляет километров пятьдесят, но более-менее полноводной становилась она на расстоянии от устья около пяти, подпитываемая подземными родниками у подножия холмов высокого правого берега Оки. По этой причине Тарка зимой не замерзает, даже когда мороз достигает 30 градусов и ниже. Наверняка в те времена незамерзающая речка с родниковой водой была большим подспорьем в быту. Если обратить на бытовые детали ещё немного внимания, легко сообразить, что жить на берегу большой реки невозможно было в ту пору: если на низком берегу, то в любое половодье - не только весеннее, а порой и в летнее, и в осеннее - затопит и дом, и огород, есть нечего будет в зиму; жить на высоком берегу тоже трудно: и для себя, и для скота, и для огорода постоянно придётся воду в гору таскать, а тут гора 70 метров. На берегу большой реки ты на виду, а лихих людей, вроде новгородских ушкуйников - любителей чужого добра, было в то время немало: властью была сила. Интересен и рельеф берега в устье Тарки: как и у Оки её правый берег высокий и почти отвесный, а левый низкий полого подымался по течению, достигая высоты правого километрах в четырёх от устья реки, местность представляла как бы "ущелье" с наклонным дном, по одной стороне которого протекает Тарка.
Не лишне будет отметить, что прямо на границе теперешнего города Павлова есть деревня Завалищи: название очевидно звучащее по древнему и указывающее на некий вал. В реальности она располагается как бы на гряде, с одной стороны гряды, глядящей на Павлово, как бы во рву, проходит объездная дорога, а с другой стороны гряда круто спускается к цепочке озёр, о которых мы ещё скажем позднее. Завалищи переходят в другую пригородную деревню под названием Таремское; если допустить, что существующие и непонятные по-русски названия отразили слова языка живших в этих краях эрзя, то можно поразмышлять о том, что ВОЕВАТЬ по-эрзянски ТЮРЕМЕ, а ДРАКА - ТЮРЕМА (правда, при этом собака по-эрзянски - киска, а ребёнок - жаба...). Удивительное дело, но, кажется, другой деревни с названием Завалищи в России нет.
Академик М. Н. Тихомиров считал важным источником по истории России так называемый "Список древних русских городов", составленный - по его мнению - в самом конце 14 века, где существовавшие в то время русские города как раз и перечисляются. Там много городов известных, процветающих в наши дни, но есть и те, что до сего времени не дотянули, как бы исчезли под воздействием различных стресс-факторов. Среди них, опять же, имеются такие, местоположение которых определено; иначе говоря, самого города нет, но место, где он стоял, установлено; порой там и сейчас есть населённый пункт, как правило, небольшой, под другим названием.
Но есть и такие, которые исчезли бесследно, сохранившись лишь в документах или сказаниях, и в качестве их предполагаемого местонахождения называется зачастую район площадью эдак 70 на 70 км2, а локализовать точнее не удалось до сих. В данном случае речь идёт о городе Стародуб Воцкий, а целью автора настоящего пространного эссе является доказать, что стоял он когда-то на окраине нынешнего города Павлово Нижегородской области, известного, впрочем, и как город Павлово на Оке.
Сбор улик.
Крупные мазки. Плавали, знаем. Не хватает слов. Чертежи и книги.
Итак, начнём. Список, вернее часть его, в которой перечислены города Залеской Украины - а это и есть Волго-Окское междуречье - такова: ...Муром на Оце, Стародуб Вочьскыи, Другыи Стародуб на Клязме, Ярополчь, Гороховець, Бережечь, Новгород Нижний, Куръмышь на Суре, Вятка, Городець, Юрьевеч, Унжа, Плесо, Кострома...
Ярополчь - это теперешние Вязники, местонахождение Другыи Стародуб на Клязме - основанного, кстати, в 1152 году Юрием Долгоруким - также известно: в нескольких километрах от современного села Клязьменский городок, про Бережечь уже говорили, про Новгород Нижний говорить нужды нет.
Вышеприведённое - одно из немногих упоминаний о Стародубе Воцком, но, слава богу, не единственное. Примерное его местонахождение можно представить, исходя из границ области, политическим центром которой он являлся и которая впоследствии, вплоть до начала 20 века, называлась Стародубьем или Стародубщиной. Эти границы обозначены в следующих цитата: "Стародубом или Стародубьем назваются конечности Муромского заречного (за рекой Окой) уезда, с точностью определить границы Стародубья невозможно, но приблизительно его составляют в настоящее время (в 19 веке) три народные волости: Варежская, Загаринская и Арефинская", а также "Н. Н. Грибов делает вывод, что область Стародуба Вотского в XVII в., образующая одноименный стан, территориально занимала междуречье рек Оки, Большой Кутры и Кишмы", то есть, если уж совсем загрубить, это правый берег Оки почти от Мурома и до почти устья Клязьмы. Выше описанное место: километра четыре вверх по речке Тарке от её впадения в Оку - попадает в эти пределы, но с некоторой натяжкой - не так уж и далеко от Бережца получается...
А какие ещё резоны в то время, помимо гипотетических "геополитических" и некоторых перечисленных удобств, могли повлиять на место закладки города? С этой целью предлагается рассмотреть следующее соображение:
Древний город Муром находится на левом берегу Оки, а древний город (названный так позднее?) Нижний Новгород - на правом; причём, как ни странно, левый берег Оки в месте расположения Мурома высокий, а правый, заречный - низкий, такое вот географическое исключение! Оба города стоят буквально на реке; то, что справа от неё в 12-14 веках - заграница, чужая земля, вдобавок, разумеется, труднопроходимая или почти непроходимая, потому как страшный муромский лес. Разумеется, транспортное сообщение допускается по реке, есть даже мнение, что по Оке проходил один из вспомогательных (запасных?) путей "из варяг в греки": от верховий Волги до верховий Оки. Окский путь из Мурома в Нижний и обратно удобный, что и говорить, но несколько месяцев ледостава-ледохода выпадают из расписания. Кроме того, кажется не все грузы можно было перевозить по воде - например, лошадей, конницу то бишь: я упоминаний об этом не встречал и каких-либо летописных миниатюр с конями на кораблях не видел (напомню - 12-14 век). По крайней мере, можно подумать или помечтать о сухопутной дороге-дублёре вдоль левого берега Оки, по верхней кромке разлива, прямо вдоль реки, чтобы не углубляться в лесную чащу. И всё бы хорошо, но чуть дальше, чем на полпути между Муромом и Нижним возникает первое серьёзное затруднение: левый приток Оки Клязьма. Она конечно, не Ока, поуже будет, но тем не менее метров сто, а то и побольше воды придётся преодолевать. Кроме того, это препятствие заставляет задуматься о дальнейшем пути: даже если сейчас перебраться через Клязьму и продолжать движение по левому берегу, то Оку под Нижним Новгородом - уже более полноводную Оку, вобравшую в себя и Клязьму, и ещё сколько-то речек и речушек на 100 километровом пути - придётся всё равно форсировать, поскольку Нижний-то на правом берегу, а мы всё ещё на левом. Дополнительное "но" в том, что левый берег Оки за Клязьмой болотистый, труднопроходимый, и даже ещё в 19 веке путешествовавшие по Владимирке от Москвы до Нижнего и далее в Казань и Сибирь (если придётся...) перебирались через Оку здесь же, почти у самого устья Клязьмы, на лисёнковском перевозе: Лисёнки - это стоявшая на берегу деревня (сейчас почти уже исчезнувшая), в которую входила Владимирка.
Когда, наконец, торговые или военные, или ещё какой профессии люди через Оку перебрались, то далее до Нижнего их путь лежит уже по правому - высокому и чужому берегу; невольно приходит мысль об охране, сопровождении; следовательно, требуется опорный пункт (военная база) в этих местах, работники которого способны оказать такую услугу.
Всё только что сказанное тоже, разумеется, мечты и грёзы, но льющие воду на ту же мельницу - город на правом берегу Оки, неподалёку от устья Клязьмы, при наличии подходящей природной инфраструктуры, мог бы быть кстати.
Нижегородский краевед И. А. Кирьянов ещё в 20 веке написал статью под названием "Старинные крепости Нижегородского Поволжья", где собственно об этих крепостях и идёт речь. Там, среди прочего, имеется такой пассаж:
Старейшими крепостями Нижегородского Поволжья были Городецкая, Нижегородская (Меньшой город) и крепость в селе Городищи Борского района. Они возникли в период, предшествовавший татаро-монгольскому нашествию. По-видимому в одно время с ними, если не ранее, возникла дерево-земляная крепость в Павлове-на-Оке. Документ XVI века - "Книга Большого чертежа" - называет Павлово "Павловострог". Никаких старинных описаний Павлова острога и видимых остатков укреплений в Павлове пока не выявлено. По положению этой крепости можно лишь полагать, что она возникла очень давно, как пограничный пункт, охранявший подступы к Мурому и Владимиру.
Курсив, как говорится, мой; здесь, выше и далее. Игорь Александрович был человеком серьёзным, кандидатом наук, орденоносцем, и в этих вопросах, конечно уж, не мне чета; и если делал он такие заявления, то, несомненно, имел для этого основания.
Названную павловскую крепость вообще-то искали, хотя, возможно, и не там, где надо бы. Почему-то всегда считалось - ну, скажем так, в народе - что стояла она на высоком правом берегу, на самом краю Окского обрыва; хотя в таком случае не совсем понятна военная функция крепости: что - то вроде препятствия для форсирования Оки с левой, русской стороны? - нонсенс, конечно... Возможно, сейчас уместно будет привести пример, как неаккуратный и неточный перевод с древнего русского на современный искажает содержание текста и порождает фантомов. Сравним:
академический перевод фрагмента из старой писцовой книги таков:
написано за боярином за князем Иваном Борисовичем Черкасским в вотчине из государевых дворцовых сел село Павлово острог на берегу Оки реки, а промеж посадов речка Тарка впала в Оку реку, а селе Павлове остроге на верхнем посаде церковь Преображение Спасово, да придел...;
современный же автор, вставляя его в свой текст, интерпретирует следующим образом:
написана за боярином князем Иваном Черкасским, вотчина государевых нижегородских дворцовых сел, село Павлово, острог (?) на берегу реки Оки; а промеж посада речка Тарка, а в селе Павлове на верхнем посаде церковь Преображения Спасова, деревянная.
Мало того, что фрагмент переписан весьма небрежно; существенно, что название села Павлов острог, лишившись второй половины, превратилось в просто Павлово, зато появился острог - то бишь укрепление - на берегу реки! Видимо, подобное случалось и раньше, потому как путешествующий в 1623 (!) году по указу государя в Персию Федот Котов, явно с кем-то споря, пишет:
а по нагорней стороне стародубщина живут, места хлебородные. А на половине от Мурома до Нижнего Новагорода на горней стороне Павлов перевоз, город был а не острог, высоко на бугре, а дворы, и торги, и кабаки, и таможни в долу и по буграм, место велико. А Нижний Новагород каменный, высок, стоит в буграх на высоком месте.
Курсив опять же мой. То есть острога на берегу нет, а город - или большое село? - имеется. Невероятно, но другой современный (20 век) автор пишет о только что приведённом отрывке так:
Интересно, что Федот Котов называет Павлово не просто острогом, а городом. Купец Котов пишет, что острог стоит высоко на холме, а дома, рынки, кабаки и таможни разбросаны в долине и по холмам на обширном расстоянии. Следовательно, в 20-х годах XVII века Павлово - значительный населенный пункт, имеющий все атрибуты русского средневекового города: крепость и посад.
Как же так: в тексте, где прямо сказано, что город есть, а острога нет, современный автор находит и острог, и крепость!?
В качестве казусов можно отметить и более забавные случаи: порой профессиональные историки путают Стародуб на Клязьме и Стародуб Воцкий и переносят (ничтоже сумнящеся - так кажется?) тех стародубский князей на окские берега, или же, напротив, становление хлыстовской ереси из окрестностей Павлова, с окской Стародубщины, перебрасывают на берега Клязьменские - хотя стародубские, то бишь российские, хлысты есть отдельная огромная тема и лучше её до времени не касаться. Постараемся же сами не совершать ничего подобного, не мня себя безгрешными.
Кроме Федота Котова по Оке от Мурома до Нижнего в 17 веке проплывали и другие интуристы, например, в 1636 г. по пути из Москвы в Персию проследовал Адам Олеарий, в составе посольства Голштинии:
10 сего месяца мы проехали мимо местечка Павлово (В тексте Prewospalo (в изд. 1647 г.: Prewos Palo); возможно, что это значит "Перевоз Павлов"), принадлежащего знатному боярину князю Ивану Борисовичу Черкаскому; наряду со многими небольшими деревнями проехали мы и мимо двух речек, из которых одна, Ворсма-река, течет справа, а другая в 8 верстах от первой слева и называется Клязьмой; она течет от Владимира. Здесь местность по правую руку начинает (?) возвышаться и получается очень высокий берег, который, почти на одинаковой высоте, тянется на протяжении 100 немецких миль по Волге (видимо, всё же по Оке, и начинается пораньше Павлова? А, может быть, до Волги?) и снизу имеет вид как бы "montes contigui", т. е. "примыкающих друг к другу гор". Однако сверху это ровная плоская местность, без леса, удобная для земледелия и простирающаяся, как говорят, в виде такой равнины, более чем на 100 верст в сторону суши. Простирается эта местность более к юго-востоку. Страна же налево от берега, направляющаяся к северо-западу, повсюду низменна, лесиста, дика и мало населена.
Олеарий - если почитать книгу о его поездке - пишет много, подробно и обо всём, хотя, случается, с неточностями и ошибками, что, впрочем, объяснимо - немец в чужой стране. Из вышеприведённого отрывка можно заключить, что интересующий нас населённый пункт назывался Павлов Перевоз, а острога или крепости на берегу Олеарий не приметил, хотя в наблюдательности ему не откажешь - вот что он зафиксировал в местности немного выше по Оке:
в течение этой ночи, как и следующего дня, мы по обе стороны реки встречали разные деревни, монастыри и кабаки, вид на которые среди зеленого леса был очень привлекателен. Главнейшие из этих местностей: Починок Татарский, в 3 верстах от Касимов-города, Село Перьево, в 7 верстах, кабак, в 8 верстах, Брод, в 5 верстах, р. Мокша, в 8 верстах, кабак, в 2 верстах, Сатеево, в 13 верстах, монастырь Андреянова Пустынь, в 4 верстах, Елатьма, в 3 верстах. Последняя - большая деревня, заключающая в себе 300 крестьян; принадлежала она боярину Федору Ивановичу Шереметеву,
т.е. отмечает даже отдельно стоящие кабаки.
Ещё один иностранный господин, голландский моряк Ян Стрюйс, проплывал в 1669 г. мимо Павлова на корабле "Орёл", можно сказать первом корабле российского флота, и оставил следующую запись в своей книге о путешествии:
Удивительно, но сообщение Яна Стрюйса о Павловских местах очевидно представляется списанным с более раннего текста Олеария, и таинственная речка Мокша является, судя по всему, рекой Ворсмой (сейчас используется название Кишма) у Олеария. Очень всё напоминает двух школьников, из которых один сдувает сочинение у другого! Кто этим отличился: сам ли Ян Стрюйс или кто-то из переводчиков (книга с нидерландского переводилась на немецкий и французский, а уже с этих языков - на русский), сказать непросто, но то, что текст голландца тест на антиплагиат не прошёл бы - вне сомнения.
Тем не менее, формально и этот путешественник острога на берегу не увидел или же писать об этом не захотел.
В древне(или старо-?)русской литературе имеется один весьма известный литературный памятник, носящей название "Повесть о Савве Грудцине", представляющий из себя историю о похождениях в первой трети 17 века купеческого сына Саввы, соблазнённого развратной замужней женщиной и впавшего в грех, спутавшегося впоследствии с бесом и вместе с ним путешествующего - как Фауст! - по тогдашней России. В повести имеется такой эпизод:
В Козмодемьянске они пробыли несколько дней, после чего бес вновь повел Савву с собой, и за одну ночь они очутились на Оке в селе Павлов Перевоз. Прибыли они туда в четверг, а по четвергам там устраивался большой торг. Они стали ходить среди торгующих, и тут Савва увидел старого нищего в неприглядном рубище. Нищий в упор смотрел на Савву и плакал. Савва отошел немного от беса и приблизился к тому старцу, намереваясь узнать причину его слез.
- Отчего ты, отец, так неутешно плачешь?
- Плачу я, дитя, о твоей погибшей душе, - ответил нищий. - Ты и не знаешь, что погубил ее и сам отдал себя дьяволу! Знаешь ли ты, с кем ходишь и кого братом называешь? То не человек, а дьявол, и ведет он тебя в пропасть адскую!
Когда он так сказал, Савва обернулся на "брата" и увидел, что тот стоит поодаль, грозит ему и зубами скрежещет. Савва побыстрее оставил старца и вернулся к бесу.
Есть несколько объяснений того, почему герои повести оказались вдруг не в Москве, не в Новгороде Великом или Ростове Великом и т.д., т.е. в местах известных и знаменитых, а в довольно захудалом всё же селе Павлов Перевоз, одно из них основывается на бурно цветущей в этих местах хлыстовской ереси; возможно, этой темы и придётся впоследствии коснуться. Однако, в данный момент важно следующее: большой торг в названном селе проводился на местном базаре у берега Оки, прямо над которым на холме должен бы возвышаться Павловский острог.
Название Павлов острог нередко используется как второе название данного населённого пункта: Павлов острог или Павлов перевоз. Кстати, необходимо, наверное, отметить, что ударение в старину ставили на последнем слоге: ПавлОв перевоз или ПавлОв острог; есть, к примеру, очень и очень известный религиозный художник или иконописец Никита ПавлОвец, родом из этих мест; при этом современный житель города Павлово ударение ставит на первом слоге. Иначе говоря, сейчас выделяют как бы некоторого Павла, а раньше акцентировали на лове.
Так вот, прямо нависавший над торгом острог (если бы он был в этом месте) остался незамеченным, что, разумеется, можно понять, так как речь в повести идёт совсем о других материях; ...однако, то, что был четверг и день был торговый без внимания не прошло.
Подведём итог: из нескольких путешественников (в том числе - литературных персонажей), оказавшихся на реке у нынешнего города Павлово в середине 17 века и оставивших о своём пребывании записки, никто не отметил наличие острога - крепости - на берегу Оки и все называли этот населённый пункт либо городом, либо селом Павлов Перевоз.
И при этом абсолютно несомненно то, что Павлов острог существовал, поскольку это название многократно упоминается в исторических документах, и были люди, конкретные стрельцы - их имена известны! - несшие в этом остроге службу. Вот, к примеру, царский приказ о выделении им земли:
От царя и великого князя Федора Ивановича всеа Русии в Нижней Новгород воеводе нашему Левонтью Ивановичю Оксакову да дияку нашему Ивашке Шарапову. Бил нам челом Нижегородцково уезда Павлова острогу сотник стрелетцкой Федор Родивонов сын Дураков. По окладу велено за ним нашего жалованья учинити помесья на 200 чети, и за ним деи помесья нет нигде. И нам бы его пожаловати в Нижегородцком уезде в Березопольском стану ис порозжих земель Иванов-
Написано это в 1597 г., и тем же годом датирована похожая запись:
царева и великого князя Федора Ивановича всеа Руси воеводы Левонтья Ивановича Аксакова, да государева царева и великого князя диака Ивашки Шарапова велено Роману Левонтьеву в Нижегородцком уезде в государевых в дворцовых в Павловских селех отмерить из государевых ис пустых ис Павловских сел ис порожних земель Павлова острогу стрельцом Игнаше Ильину с товарыщи 50-ти человеком к прежней их даче и учинить за ними против Мурашкинских стрельцов 270 чети в поле, а в дву потому ж, по 5-ти чети с осминою без четверика и без пол-пол-полчетверика на человека в поле, а в дву потому ж. И Роман Левонтьев взяв с собою Павловских сел старост и целовальников и крестьян сколько человек пригожа, отмерил и отвел в Давыдовском поле Павлова острогу стрельцом под паренину от Килининскаго от валовые межи до вертигинские межи по Ярымовскую дорогу вверх 21 десятина
А вот запись годом позднее (все выдержки взяты из книги Г. Н. Анпилогов, Нижегородские документы 16 века, издательство МГУ, 1977 г.):
[Лета] 7106-го году. По государеве цареве и великого князя Бориса Федоровича всеа Руси грамоте Роман Левонтьев отвел и отмерил в Давыдовской ж пустоши Павловскаго же острогу стрельцом в Луконинской пустоши 35 десятин на 69 чети, а рубежи от Поповы пашни села Давыдова поставлен столб, а на столбу грань, да в поле столб, а на нем грань
Таким образом, по указам двух царей из госимущества стрельцам Павловского острога выделяется земля, причем стрельцов этих немалое количество - речь идёт о пяти десятках, но вполне может быть, что их в остроге и более того; причём выделяется земля именно на окраине теперешнего Павлова, по направлению к существующему до сих пор селу Давыдову и невдалеке от деревни Завалищи. Есть, как уже сказано, немало и других документов, где употребляется название Павлов острог.
Что ж мы имеем: одна и та же местность называется то Павлов перевоз, то Павлов острог, причем первое название часто используется в связи с рекой и торгом, что в общем-то понятно. Но существует и Павлов острог, с реки не видный, но являющейся действующей боевой единицей, поскольку стрельцам его - десяткам - выдаётся из государственных резервов земля. Но эта как бы проблема легко разрешается в предположении, что два объекта пространственно разнесены, находятся на расстоянии трёх-четырёх километров друг от друга, то есть острог-то есть, но не на берегу.
Немного беспокоит то, что оба они имеют первым словом в названии ПавлОв - отчего бы это, других слов что ли мало? Если прочитать отчёты о выделении земли - части которых приведены выше - полностью, то в них неоднократно встретятся названия Павловские сёла и Павловские деревни. А вот как выглядит официально признанное наиболее ранним упоминание о городе Павлове, начиная с которого Павлово и отсчитывает свой возраст:
Љ 25. От Ц-ря i великого к-нзя Iвана Василевича всеа Русиi в нижегородъцкои уезд Павловских сел приказщику Тимофею Харлантьеву пожаловал есми свою бгомолью Сп скъ Еуфимьева манастыря архимандрита Саватея з братею в нижегородъцком уезде в Березополе деревнею Мещерскою порослью на усть заводи на реке на Оке что была за Ондрюшею за Горбатым в поместье да д-р-внею Зиминки на речке на Гавриловке что
Речь идёт об указании Ивана Грозного приказчику Павловских сёл Тимофею Харлантьеву совершить определённые действия по передаче участка земли суздальскому Спасо-Евфимиеву монастырю. И вот это: "Павловских сёл приказчику", выданное в 7073 от сотворения мира или в 1565 от Рождества Христова, и считается датой основания города Павлово; смешно, правда? Но для нас существенно в данный момент то, что речь идёт о Павловских сёлах: но почему всё вокруг Павловское?!
Мы говорили когда-то о списке городов русских - где промелькнул Стародуб Воцкий - составленном в конце 14 века. Но время шло, территория, занятая русскими городами, расширялась, росло их число, и наконец московские государи стали испытывать затруднения, пытаясь чисто в воображении осознать и представить всё то, чем они владеют, и понять, что где расположено - так согласно одной из легенд. Действительно ли ситуация до такой степени усугубилась или нет, но на свет появляется Большой чертёж - на современный лад карта - где все города и веси наглядно представлены, а к карте в качестве комментария составляется специальная Книга Большому чертежу. Считается, что сначала, на первых этапах, в начале 16 века, составлялись карты - фрагменты, а затем они были сшиты (в переносном смысле) в единую суперкарту - Большой чертеж - который, находясь в постоянном употреблении, быстро ветшал и оттого часто восстанавливался, корректировался и правился. Похожие процессы происходили и с Книгой, поэтому указать какую-то определённую дату их составления возможным не представляется, а существующие редакции - это итог процесса, шедшего с середины 16 по начало 17 века.
Что касается предмета нашего интереса: в изучаемой нами местности согласно Книге находится город - то бишь град, как в то время говорилось - ПавлОв. Не перевоз. Не острог, не сёла и деревни, а град Павлов. И, например, река Тарка впадает в Оку под Павловым, т.е. как бы не в самом городе впадает, а на его окраине.
А в реку в Тешу ниже города Арзамаса з другой стороны в левой берег пала речка Аржа, а ниже Теши реки 60 верст на Оке город Павлов; а под Павловым с вышнеи стороны пала в Оку река Тарка, протоку реки Тарки 70 верст.
А ниже Павлова города до усть реки Оки 50 верст, а Ока река пала в Волгу; а на усть реки Оки Новгород Нижнеи; а ниже Павлова, на луговой стороне, от Павлова 20 верст, пала в Оку река Клязьма.
Гороховца 20 верст Клязьма пала в Оку; а против Гороховца 25 верст на Оке город Павлов.
Вот есть, к примеру, город Москва, а в Москве имеется московский кремль, московский зоопарк, московский цирк, московское метро; другими словами город даёт название находящимся в нём и связанным с ним объектам. Не тот ли подход проявляется в названиях Павлов перевоз - т.е. перевоз через Оку у города Павлов, Павлов острог, т.е. острог у города Павлов, то же Павловские сёла и Павловские деревни - есть некий центр, сердцевина, и от имени этой сердцевины получает названия всё, что её окружает. Кажется, определённая логика в этом присутствует.
Но тогда возникает закономерный вопрос - а откуда в одночасье взялся град Павлов? Если это город, заметный в середине 16 века, то в какие же времена был он основан и вырос? Это в советские годы города возникали как грибы: партия в лице ленинского политбюро решает и на пустом - в смысле необжитом - месте за 10 лет появляется город-сад; едва ли такое возможно было 15-16 веке. Скорее уж в 13 веке, когда Юрий Долгорукий - сам себе политбюро! - во все стороны простирал свои длани на пике пассионарно-колониально-экспансионистского устремления к новым землям, сиречь доходам. Последующие века отличались скорее откатом, бессилием, запустением, обветшанием... В татарах ли дело (если вообще были эти злые татары), в надломе ли этногенеза, в природных ли катаклизмах, но русская земля в целом (не московское княжество, растущее на ней как на компостной куче!) занемогла, захирела, ослабла, пришла в упадок в этих тёмных веках. Естественно, чем дальше от центра, тем заметнее была деградация.
Когда И. А. Кирьянов - см. выше - упоминает о дерево-земляной крепости, она при первом прочтении термина представляется чем-то вроде холма со срезанной вершиной (оттого земляная), окружённого высоким деревянным забором из заточенных вертикально поставленных брёвен или деревянной из горизонтально положенных брёвен же стеной (оттого и дерево-). Раньше я тоже так считал, а формированию такого представления в немалой степени способствуют иллюстрации к разнообразным историко-художественным текстам, хотя на самом-то деле это скорее похоже на укрепление походного лагеря времён римских легионов. Но, кажется, дерево-земляная крепость есть нечто иное: её базовым элементом является деревянный сруб - как сруб дома без окон - внутрь которого засыпается и трамбуется земля. Из множества таких засыпанных землёй деревянных кубиков в итоге получается величественное сооружение, которое не так-то просто разрушить - толщина её несколько метров - или сжечь, поскольку внутри земля. Пишут, что облитая водой в зимнее время она становилась настолько гладкой, что залезть на неё и по лестнице было непростой задачей. Конечно, возвести такую крепость в те времена было грандиозным делом, хотя, по крайней мере, два компонента: дерево и земля - были всегда под рукой.
Но кто мог взяться за такой проект в 14-15 веке на окраине русской земли, когда и в центре-то её жизнь едва теплилась? А что если крепость - или острог - была здесь построена ранее, с окружающими её поселениями; при общем запустении пришла в упадок и это агломерация, но стоило подняться красному солнышку обновления и реновации над русской землёй, тронулась в рост и она... но под другим именем?
Может статься, что некто лет эдак через 700, пытаясь разобраться в русской истории, будет удивлён внезапному появлению в месте слияния (!) рек Волги и Оки города Горького. Да, можно понять, что в немыслимых тяготах междоусобной гражданской войны в начале 20 века, при набегах Антанты бывший на этом месте Нижний Новгород захирел и пропал, но чтобы вдруг за 10 лет появился громадный Горький с чуть ли не миллионным населением - как это возможно? А в 90-е годы, в годы горя-злосчастия исчез могучий Горький, но вновь, как Феникс из пепла, возник Нижний Новгород? Что это за название - град ПавлОв, откуда оно такое?