Петя Синицын заглянул внутрь своего бумажника и утоп в печали. Это был портмоне древний, с потертой кожей, но все еще крепкий. Петя увидел в отдельном кармашике проездной на метро, а в другом две банкноты, которых бы хватило лишь на пару пачек сигарет. Синицын с надрывом выдохнул. 'Мои финансы - поют романсы!'. Ничего не поделаешь, нужно возвращаться домой, к матери, под привычное теплое 'крыло'. Петя чувствовал себя некомфортно, ибо вот уже полгода минуло, как он вернулся из армии. А все еще живет за счет мамы, денег сам не зарабатывает.
Он развалился на диване в своей комнате и перебирал струны гитары. Вошла мама - Елена Петровна Синицына и поинтересовалась:
- Нашел что-нибудь по работе?
Отпрыск решил ответить стихами, потому как читал их всегда задушевно, ярко. Только он начал оглашать первые строки, его перебили:
-Так, все понятно, не надо больше стихов! Раз стихи - значится с работой 'амба'. Тогда завтра звонишь по указанному здесь телефону,- она положила визитку на полку,- это знакомый твоего покойного отца - Виктор Алексеевич. Ты его помнишь, у него ресторан и он готов тебя взять в качестве певца для развлечения гостей. Ты ведь очень хочешь стать музыкантом?
-Хочу еще пока, мам. Правда, смотри, сколько я ищу работу музыкантом, а почти ничего нет по профилю. Нужны рабочие, менеджеры, учителя, врачи, генеральные директора, а музыканты - не нужны...
-Ладно, звони завтра Виктору Алексеевичу.
Петя уже неделю играл в ресторане, исполнял известные шлягеры, и даже подшучивал с публикой. Но все равно, хоть и 'капала' денежка, вид потных мужиков и женщин, отплясывающих в пьяном угаре, его раздражал. Он наблюдал эти взмыленные от танцев и водки организмы, их падения, перепалки, драки, видел, как их рвало иногда прямо в блюда, которые они же только что ели. У него самого от подобных картин открывались позывы к рвоте. А когда один из пьяных мужиков со свиноподобным лицом обозвал его: "Это дерьмо петь не умеет, дайте мне!", Петя не сдержался. Коротким и быстрым ударом он отправил хама в нокдаун, однако, и службы в ресторане разом лишился. Скандал замял руководитель заведения, и на том спасибо.
Пребывая в поисках нового места Петя понял, что охранники требуются повсюду! Нужно сторожить офисы, торговые ряды в метро, больницы, школы и пансионаты, детские сады и спортклубы, даже уличные туалеты - все необходимо охранять. Получалось, что люди делятся на тех, кто посягает на имущество, и тех, кто его стережет. Итак, Синицин теперь сидел в белой рубашке и галстуке при входе в офис коммерческой фирмы, и выписывал посетителям пропуска. Когдавизитеров не было, юный поэт охотно болтал с молоденькими сотрудницами фирмы, и даже декламировал им шуточные стихи. Барышни смеялись, хватали молодого охранника за рубашку, щупали его тело, и все меньше внимания уделяли своим профессиональным обязанностям. Начальство этим фактом становилось все больше недовольно. А одни раз Петя дружелюбно выписал пропуск трем мужчинам на территорию офиса и склада. При этом он забыл предупредить руководство о визите этих людей из "пожарнадзора".
Гости пошли изучать состояние противопожарного оборудования на фирме, а сам парень тем временем беседовал с молоденькой секретаршей о поэзии Есенина. "Пожарнадзор" узрел ряд нарушений, и составил официальный протокол о нарушениях в области противопожарной безопасности. 'Дяди-огнеборцы' изначально обиделись, как после выяснилось, что их не встретил никто из руководства компании. А раз так, раз ими пренебрегают, то соответствующие штрафы за 'слабое соблюдение норм противопожарной безопасности' не заставили себя долго ждать. В итоге, больше Синицын в этой фирме стихов не читал.
Следующим этапом трудовой деятельности поэта стало стремление к чистоте. После устройства на работу дворником, Петя добросовестно вставал в четыре утра, бойко махал лопатой, метелкой, и при этом даже напевал веселые песенки себе под нос. Единственное, чему он удивлялся, так это тому, что после уборки через три-четыре часа оказывалось необходимым делать ее заново! Горожане и гости столицы дружно мусорили с 'огоньком' и круглосуточно. Бодрость от работы на свежем воздухе постепенно сменялась усталостью. Днем Синицин отсыпался, вечером бренчал на гитаре и 'клевал носом' перед телевизором. Платформы для карьерного роста на позиции дворника не чувствовалось. Ну, разве что когда-нибудь стать старшим дворником... К тому же, когда он получил первую зарплату 'за чистоту' и пересчитал купюры, прикинул свои трудозатраты, было решено оставить эту хоть и очень полезную, но совсем не чистую и нелегкую работу.
Синицын снова развалился в своем мягком кресле и перечитывал стихи Бродского. Вошла мама. Она посмотрела на сына, поколебалась с полминуты, и потом решительно заявила:
-С завтрашнего дня я беру твою судьбу в свои руки, как это и раньше бывало! Отложи теперь гитару, стихи, песни. С завтрашнего дня ты занимаешься тем, что всегда ненавидел - математикой! Твоя мать - неплохой бухгалтер, если ты помнишь! Ты станешь у меня хорошим бухгалтером!
Мама не стала дожидаться ответа сына, а просто вышла. Сын же выронил из рук сборник стихов и задумался. Он знал, что спорить бесполезно. Мама опять приняла решение, и хотя он выше ее на полторы головы, мощные мышцы играют под футболкой, осознавал: будет так, как решила мать.
Мама сдержала слово - с восходом на стол молодого человека легли кипы книг по бухгалтерии.
Потянулись дни, наполненные дебетами и кредетами, налогами, балансами, отчетами, вычислениями, и везде - цифры, цифры, цифры. Петя с детства ненавидел цифры, ему бы бегать, петь, играть на гитаре, декларировать стихи, но жизнь диктовала свои условия. Елена Петровна ежедневно строго проверяла, насколько хорошо усвоен материал за день, поощряла деньгами за правильные ответы, и начинала дуться на сына, если чувствовала 'халтуру', не полную отдачу. А молодой человек терпеть не мог, когда мама на него дулась. Для него это было, как ножом по сердцу. Что же касается бухгалтерии, он уже начинал тихо ненавидеть данную дисциплину. Но под нажимом учеба продолжалась, мама гнула свою линию - сделать из поэта по складу характера классного счетовода.
Спустя полгода Елена Петровна направила его в аудиторскую компанию к своей знакомой Эльзе Тимофеевне Рогозиной на стажировку. Там трудились несколько молоденьких девчат, и Петя начал было, "подбивать клинья" к девушкам, но Эльза Тимофеевна, давнишняя знакомая Елены Петровны, завалила парня работой, пригрозила девицам, чтобы те не отвлекали от работы молодого специалиста. Рогозина всячески пресекала любые контакты Пети с девицами, не связанные с бухгалтерией и аудитом. Мама просила Эльзу Тимофеевну 'сделать из парня специалиста', и та четко и настырно делала это. Петя терпел, как мог, сей эксперимент над собой. У него развился бешеный аппетит, он слегка набрал вес, ел горы сладкого, у него начались первые головные боли. Вскоре поясница сгибалась с некоторым скрипом. Что поделать - круглые сутки за компьютером, да за бумагами и отчетами! Психика парня дала все-таки сбой: однажды он 'взорвался' прямо на службе.
Получилось так: Эльза Тимофеевна принесла Синицыну еще один талмуд с отчетами для проверки. А их и так на столе парня высилось с египетскую пирамиду. Рабочий день уже закончился, но сотрудники, как тут было принято, не сразу расходились по домам. Синицын планировал этим вечером встретиться с забытой подругой, но талмуд перечеркивал все планы. Петя вскричал: "Нет! Нет! Не могу!", но Эльза Тимофеевна снова выказала непреклонность: "Это надо сделать сегодня!". Синицын издал 'крик апачей', выхватил из рук женщины толстенную папку с отчетами, грохнул ею об стол. Молодые девчонки вскрикнули от ужаса. Эльза Тимофеевна же продолжала спокойно смотреть на парня.
-Да вы все здесь свихнулись!- кричал Синицын,- Вы за этими отчетами и дебетами ни хрена жизни не видите! Где ваша женственность! Да вы... Да вы... Да вы все здесь просто сушеные воблы!
Молоденькие бухгалтерши даже немного испугались беснующегося парня, более старшие без эмоций слушали молодого коллегу. А коллега этот в конце речи еще и стихотворение громко прогорланил. Весьма красиво, лирично. Стихи гласили, что человек - не раб, а - вольная птица, и, он должен летать в синеве неба, а не гробить жизнь ради золота. Все в этом духе. Петя вскоре закончил пламенно читать стихи, и стоял красный, ноздри его вздувались, глаза расширились. Он выглядел статынм в данной позе. Но Эльза Тимофеевна положила руку на талмуд с отчетами, и спокойно, как ни в чем не бывало, выдала ЦУ (ценное указание):
-Завтра проверка этих документов должна быть закончена к 20.00, поэт. Стихи ты красиво читаешь! Ну, а теперь - за работу! Это тебе мы говорим - 'сушеные воблы!'
Прошел год и Петр вовсю трудился над бухгалтерскими книгами. Он получал зарплату и делал явные успехи. Стал потихоньку узнавать маленькие секреты. Например, как уменьшить налогооблагаемую базу. Однажды помог сделать одной пожилой уже даме, опытнейшему бухгалтеру еще советских времен, чисто рутинную, но объемную работу. Женщина поблагодарила своего молодого коллегу, и спросила за чаем:
-Вы ничего не нашли там необычного, в последних двух балансах?
Синицын признался, что ничего интересного в этих балансах никогда и не находил. Женщина усмехнулась и попросила еще раз принести упомянутые балансы. Она открыла одну из страниц этой весомой папки и начала говорить:
-Вот, смотрите, юноша. Видите, в данном отчете корреспондентский счет номер такой-то, с таким-то остатком, мы трансформируем в дебетовый, потом этот дебетовый счет используем для списания средств на средства производства. Далее этот счет разбиваем на три основных и двенадцать подсчетов, далее,- и она показала парню буквально на пальцах, как вполне законно уменьшить налогооблагаемую базу и, соответственно, увеличить прибыль предприятия. Вот этот момент показался интересным для молодого стажера, и он попросил еще раз расписать ему схему. Понемногу его багаж маленьких хитростей наполнялся.
И вот Петр сидел за роскошным столом в офисе крупнейшей нефтяной компании. Ему предстояло собеседование, ведь он уже стал немного известен в экономических и аудиторских кругах, поэтому пригласили его 'по знакомству'. На собеседовании присутствовали все высшие бухгалтеры компании, финансовые директора, приглашенный чин из налоговых органов и, даже, сам президент компании - Геннадий Палей. Все они, кроме Президента, задавали ему массу перекрестных вопросов, он только успевал крутить головой и сыпал бухгалтерскими терминами, цифрами, названиями налоговых законов и многочисленными инструкциями к ним. Резюме: он уже четыре года работает в фирме Эльзы Тимофеевны. А в конце своеобразного теста на профпригодность, на вопрос: "А как можно увеличить прибыль компании?", Петя вспомнил те схемы, что рисовала за чаем пожилая бухгалтерша. Он на доске для рисования набросал схему трансформации корреспондентского счета в дебетовый и т. д. Даже опытные бухгалтеры удовлетворенно и удивленно кивали, когда он на 'пальцах' буквально показал, как уменьшить законно налогооблагаемую базу на миллион. А компания, куда шел соискателем молодой человек, оперировала суммами в сотни, тысмячи раз больше. Когда же начальник отдела кадров спросил о его увлечениях, Петр, не стесняясь, назвал музыку, поэзию, пение. Он даже красиво прочитал стихотворения Окуджавы и Мандельштама. Его мелодичный голос не перебивали. Петя предложил чуть позже даже сыграть на гитаре и спеть, но его поблагодарили и сказали "Достаточно!".
Президент корпорации Геннадий Палей так и не сказал ни одного слова. Когда все покинули кабинет, и он остался наедине с начальницей отдела кадров, он коротко дал указание: "Оформляйте на работу!". Кадровичка кивнула и вышла. Палей немного подумал, набрал номер телефона и сказал в трубку:
-Виктор Сергеевич, у нас теперь новый зам. главного бухгалтера, а в будущем, возможно, и главный. Я так решил. Вы его проверяли по своей линии. Это - Синицын. Помните? Отлично! Так вот, предоставьте ему постоянную охрану из лучших ваших людей. Следите за ним, "прослушка" - необходима. Опекайте его по максимуму, я должен знать о нем все, и чем он дышит, что ест, с кем спит, за какую команду болеет, какой зубной пастой чистит зубы. То есть - все!
Спустя четыре года после памятного собеседования Петр Сергеевич Синицин возвращался из Майами. Петр Сергеевич - так теперь его звали и стар и млад - решил пройтись по Арбату. Оделся просто, скинул фешенебельный костюм, надел хлопковый спортивный. За ним давно неотступно следовали два телохранителя, еще один маячил чуть на расстоянии. Сегодня у Петра выдался выходной. На мобильный позвонила мама из Испании, где Петр купил ей виллу. Елена Петровна говорила, что в Испании ей, конечно, нравится, но она скучает там, 'подруг особых нет', и ей хочется домой. "Приезжай!"- просто сказал Петр Сергеевич. В голове его все равно крутились огромные средства очередного контракта, увеличение налоговой базы и цифры, цифры... Отвлекся он только когда услышал поющего молодого паренька, явно студента. Подошел поближе.
Парень пел в микрофон, играл лирично на гитаре. Стены Арбата слушали эти мелодии, так же как и прохожие. Песни, очевидно, студент сочинял сам. Слова там были неясные, что-то о древней Руси, о ее бескрайних лесах и полях, о чистых реках и высоком небе. Народ стоял и слушал, многие клали небольшие денежные купюры в разложенный на земле футляр для гитары. Охрана Синицина напряглась: вокруг места исполнения музыкального номера собралосб немало много народа, а охраняемый объект теперь стал частью толпы! Петр Сергеевич внимал звукам импровизации уличного музыканта. Вскоре студент попросил у зрителей паузу и, собрав деньги из футляра, двинулся к столику уличного кафе. Петр Сергеевич пошел, было, дальше по Арбату, но вдруг в его глазах мелькнул огонек озорника. Он подошел к жующему пиццу студенту, переговорил с ним.
Парень кивнул в знак согласия. Дальше Синицин передал студенту купюру в 100 долларов, взъерошил себе волосы, надел потертую куртку музыканта и они вдвоем уже прошли к месту выступления. Студент поправил высокий микрофон, а Петр взял в руки гитару, разложил перед собой на земле ее футляр - для сбора денег. Охрана смотрела на перевоплощенного 'объекта' с выпученными от удивления глазами. А тем временем, Синицын заиграл на гитаре свое соло. Неожиданно даже для него самого, полилась лиричная, красивая мелодия. Звучала она так маняще, так душещипательно, что активно начал подтягиваться разошедшийся было народ.
Но денег в футляр пока не кидали. И новый гитарист начал петь! Красиво, звонко, самобытно. Петр исполнял старые и новые хиты, русские народные песни, спел даже колыбельную для маленькой девочки с мамой. Деньги стали падать в футляр, сначала больше мелочь, а потом и денежные купюры. Туристы-японцы бросили в футляр японские и немного американских денег. А Синицин все пел и пел. Потом он вдруг начал читать стихи, просто говорить рифмами, без музыки и, как ни странно, народу стало еще больше. Подходили теперь и молодые, и пожилые, и люди среднего возраста, и дети. Народ рукоплескал уличному артисту и никто, кроме охраны, не знал, что этот артист - известный в деловых кругах Москвы и России, а также некоторых зарубежных стран финансист, представляющий одну из крупнейших нефтяных компаний. Этот уличный певец в спортивном костюме и чистым голосом стоил баснословных денег. Но никто из людей, что ему хлопали искренне, об этом не имели ни малейшего представления.
Концерт подошел к концу через полтора часа и Петр вместе со студентом веселились в небольшом ресторане. Они смеялись, с легкостью пропивали накиданные в футляр деньги, пели песни, танцевали, кадрили стихами местных проституток, заигрывали с официантками и играли в "камень-ножницы-бумага" на "щелбаны". Телохранители финансиста "офонаревали" от такого поведения всегда серьезного и солидного подопечного. А он только больше распалялся:
-А завтра давай снова вместе петь будем! Дуэтом! - кричал студенту Синицын, - купим второй микрофон, еще гитару, поставим колонки! Будем петь дуэтом, ездить по стране, выступать в разных городах, читать стихи, юморески! К черту бухгалтерию! К черту цифры! - звонко кричал Синицын, - Я - свободен! Я - свободен!
Старший из трех телохранителей покачал головой, и стал жать кнопки мобильного телефона. Петр и студент хохотали над каким-то анекдотом, когда телохранитель подошел к нему и протянул трубку мобильного телефона.
-Ну, кто там еще?!- заорал Петр. - Я занят! Не хочу ни с кем разговаривать! Я - артист! Я свободен! В задницу всех! Я - артист!
- Вас, Петр Сергеевич, спрашивает Геннадий Палей! - пояснил телохранитель.
Петр даже протрезвел. Он поднес трубку к уху и сказал: "Слушаю!". Президент корпорации говорил четко и размеренно:
-Я в курсе твоей экстравагантной выходки, Петр. Я в курсе, что ты кричал, что бросишь финансы и уйдешь в бродячие артисты. Я знаю, что ты также кричал, что ты - артист, певец, поэт, музыкант. Я все это понимаю. Просто я тебя заранее предупреждаю: 'на носу' отчетный период, гигантские сделки. И, если ты подставишь корпорацию под удар своими выходками, наш гнев будет яростен и, поверь, на всей твоей жизни можно поставить будет жирный крест. Возможно, в прямом, и переносном смысле. Это - не угроза, это - простая констатация факта.
-А, эти уже доложили! - обиженно промямлил синицин, с неприязнью озираясь на телохранителей. Но Геннадий Палей пропустил умозаключение подчиненного мимо ушей и жестко продолжил:
- Ты, Петр, уже с головой в этом бизнесе, знаешь вещи, которые стоят многие миллионы долларов. Корпорация тебя никуда не отпустит. Ты - наш с поторохами! Смотри реально на вещи.
- Но я хочу петь, играть на гитаре, читать стихи, быть бродячим артистом!- отчаянно крикнул в трубку Синицын.
-Мы столько всего в тебя вложили, Петр, и так много тебе дали. Ты один из самых успешных финансистов, и мы тебя не упустим. Повторяю, ты - наш! И, если не хочешь зла себе и своим близким, то 'не играй с огнем'! Я давно знал о твоих увлечениях и порывах к лицедейству и не возражал против этого. До тех пор, пока хобби не идет в разрез с основной деятельностью и не грозит благополучию корпорации. Так что не глупи, а не то корпорация реально тебя закопает...
После этих слов Палей отключил связь. Петр сидел оглушенный. Он хоть и был пьян, но понимал, что все очень серьезно. Угрозы этого человека будут исполнены. Петр как-то сразу погрустнел, осунулся, веселый запал пропал. Он сел за столик к своему новому знакомому студенту и горько пробурчал:
-Извини меня, но не будет у нас с тобой дуэта! Не будем мы ездить по городам, не будем мы давать уличные представления. Меня не отпускают. Я навеки в 'золотой клетке'.
Студент был уже изрядно пьян и промычал что-то нечленораздельное в ответ.
- Прощай, брат артист,- Синицын протянул парню руку на прощание,- такая наша непростая доля! Я тебе завидую даже, честно скажу. Но - у каждого своя дорожка.
Синицин криво ухмыльнулся, глядя на своих телохранителей, услуги которых оплачивала корпорация, и которые состояли в штате службы безопасности все той же корпорации Геннадия Палея.
- Эй!- крикнул Петр телохранителям. - Забирайте меня, везите домой. В понедельник на работу!