Случалось ли тебе, дорогой читатель, выходить внезапно из глубокого сна? Когда в первый момент не понимаешь сущности происходящего, в полном анабиозе, с догадкой о том, что ты живое существо. И только! Неуверенно, внутренне обнаруживаешь наличие некой плоти, якобы принадлежащей тебе, как и того мягкого, во что эта плоть погружена. С трудом пытаешься привести в действие сознание для реализации программы-минимум -выяснить, кто ты есть, человек или другое существо. Делаешь вывод, что животное, поскольку не помнишь имени своего и всего того, что обычно связано с именем человека.Ты впадаешь в панику и хочешь немедленно знать, что же там, за завесой век, однако глаза открыть боишься, потому что неизвестность всегда страшит. Все эти полуощущения длятся долю секунды и ты решаешься, наконец, приоткрыть один глаз. Увы! Окружающее не только не вносит ясность в твое бытие, а еще более пугает невиданным, незнакомым тебе видом. Ты перестаешь вообще что либо соображать и просыпаешься от ужаса окончательно. Озираешься и ... облегченно вздыхаешь - ты человек, ты дома и пока в своем уме.

Ан не всегда! Вот случай, достойный твоего внимания, читатель - да не постигнет он тебя в действительности.

***

Елена в сотую долю секунды перенесла все упомянутые ощущения, проснулась, и в оцепенении вперла обезумевший взгляд в темень. Лихорадочно ощупав ряд хорошо подогнаных досок напротив, со слабеющей надеждой она попыталась вернуться к действительности, но истина не постигалась, хотя Елена отошла от тяжкого, насыщенного кошмарами сна. Ряд свежеструганых досок не пропадал, наоборот, свежелесным запахом из детства окончательно материализовался, подтверждая страшную догадку. Девушка не из робкого десятка, побывавшая в ситуациях неординарных часто требовавших неординарных решений, Елена усилием воли заставила себя при вдохе захватывать меньше воздуха ,- он еще пригодится, - подумала она. Живо представив толщу земли над собой - вздрогнула : на этот раз навряд ли удастся справиться, но волю собрала в кулак, решив экономить не только кислород, но и силы. На минуту задумалась. Одна мысль одолевала более остальных : как это случилось? Почему её похоронили? Она не была больна, увечна. Несчастный случай? - Не помнит, хоть убей! " Убей, убей" - лихорадочно думала она. " Может быть, меня хотели убить? Кто и за что ? Нет , не то, не то. Автокатастрофа ? - Да! Да! Как я раньше не догадалась? Скорее всего не помню аварии по причине травмы."

Елена приподняла руку, осторожно ощупала голову - ран не чувствовалось. Ощупала грудь,живот, подвигала ногами - ничего! Никаких следов ранений. " Аварии не было, что же было?" Воображение живо нарисовало аналогий происшедшего - начитаных, наслышаных. Вспомнилась несчастная княжна, похороненная под покрытием пола Новгородского храма заживо, видимо, в летаргическом сне. Откопавшим её и вскрывшим гроб исследователям открылась картина страшная : княжна лежала в изодраных в лохмотья одеждах, с выражением ужаса на лице, а вся внутренняя поверхность гроба была исцарапана несчастной, пытавшейся выбраться.

"Боже мой! Я тоже впала в летаргию! Очнулась же я на боку, значит, во сне ворочалась. Так. Похоронили недавно, если воздух еще не израсходован. Я же все-таки живая , дышала! Может быть проснулась от недостатка воздуха. Надо немедленно повернуться на спину, чтобы обе руки освободить для тяжелого труда спасения".

Елена внутренне собралась, с усилием повернулась на спину, протянула руки к крышке гроба и, не обнаружив её, потеряла сознание.

***

Читатель, ты не прав в своих догадках. А все потому, что не веришь в подобного рода пробуждения. Просыпаешься всегда бодреньким, снов не помнишь,фантасмагорных прелюдий пробуждения не испытываешь. А между тем, Елена, вторично испытав все стадии вышеописаного возврата из сна, испуганно озиралась. "Почему люди столпились вокруг? Почему они так странно ведут себя?" Её осенило: "Это "Тот Свет", мои друзья погибли вместе со мной, когда мы вместе ехали за город на дачу к Пашке. А вот и сам Пашка, но почему он плачет? Здесь все должны быть счастливы. Вон Нинка с Галкой смеются же, да так весело, как могут смеяться люди, попавшие в рай". И тут до Елены стал доходить смысл восклицаний окружающих: "Она спала! Она просто очень глубоко спала! " - твердил Пашка. " Ты даже не догадываешься, как глубоко",- подумала Елена, окончательно придя в себя. "А я думала, что умерла - никак не могла разбудить её, хотя и жалюзи все открыла, и водой на неё брызгала", голосила Галина. "Ну и панику ты навела, Галка!" " А ты, Нин, тоже хороша - "не будите , пусть спит", а время то - обед уж. Кто ж так долго спит? Вот я и испугалась".

Обведя взглядом незнакомое светлое помещение, в котором весеннее солнце барахталось в общей кутерьме, прыгало и радовалось вместе со всеми, Елена вспомнила все.

Причиной катаклизма оказалась таинственная настойка, приготовленная бабушкой Пашки много лет назад. Бутылка хранилась в глубоком погребе вместе с другими продуктами земледелия и слыла своего рода семейной реликвией. Нагрянувшая на весенне-дачные работы компания, не имевшая пристрастия к спиртному, но любопытства ради, уговорила Пашку откупорить заветную бутылку, когда тот с гордостью показал её. Не без труда вскрыли сосуд, всем было дано причаститься "джином" по глотку. Жидкость была так изумительно сладко-терпка, так пахуче-мягка на языке, что Елена попросила глотнуть ещё разочек, на что Пашка дал своё недальновидное согласие из особого расположения к ней. Вскоре Елене смертельно захотелось спать и хотя работы было предостаточно, - как всегда по первому весеннему теплу, - Елене с явным снисхождением было позволено прилечь в прохладном, свежеотстроенном домике, а Пашка, этот доброхот, услужливо опустил все жалюзи, чем создал Елене полный, так сказать, упокой.

Людмила Берзиня

Обещание свободы

Мальчишка был подобен разлившейся на асфальт ртути - его порывистые, скользящие движения как то сразу напомнили случай из детства с разбившимся во дворе дома термометром, когда нам, детям, стоило больших трудов собрать красивые, убегающие капли воедино. Глаза юноши искрились ,руки летали вовсе не в унисон одна с другой, голова, казалось, вращалась вокруг оси. Он напоминал пугливую птицу, ожидающую опасность сразу со всех сторон и почти смирившуюся с ее неизбежностью. Когда штанина его казенных серых брюк задралась при очередном дрыгании , Ева увидела цепи, живописно и очень реалистично наколотые на тонкие щиколотки.

Сегодня утром , спрыгивая с" воронка" на покрытую щебнем поверхность лагерного двора, Ева оступилась, упала и расшибла в кровь руки и ноги . Юркий этот зэк подбежал, участливо рассмотрел ранения и с разрешения присутствующего лагерного начальства, отвел Еву в медпункт, где ее забинтовали в четыре больших белых кокона. А поскольку Еву трясло, то ли от боли, то ли от неловкости, мальчик накинул ей на плечи неведомо откуда взявшуюся лагерную фуфайку. Так и явилась она вечером домой - перебинтованная, в громадной зэковкой фуфайке. Но это потом, а сейчас сидела она, поникшая, рядом с членами выездного суда и протоколировала показания, стараясь не пропустить ни слова.

Когда возвращались домой уже на другой, бортовой автомашине, наполненной до краев серыми, мрачными мужчинами, освобожденными условно-досрочно, один из них крикнул внезапно, увидев осла : - Гляньте, ишачочек! - После десяти лет отсидки слово "ослик", видимо, подзабылось.Ева сидела среди мужчин, не видевших свободы по многу лет, и вспоминала мальчишку-птицу, только что оужденного к трем годам лишения свободы за побег из мест заключения. Четырнадцатилетним, видимо далеко не робким мальчишкой, он залез в колхозную пасеку полакомиться медом. Получил три года. Теперь ему пятнадцать. За прошедший с момента первого суда год он предпринял четыре попытки побега, за каждый побег получая по три года. Сидеть теперь предстояло пятнадцать лет, да и то при благопроятных обстоятельствах - то есть, если бегать перестанет. Ева болезненно восприняла это обстоятельство. Глядя в молодое, живое лицо, мятущиеся движения, лихорадочный блеск глаз, видимое отсутствие какой бы то ни было паники и страха, Ева понимала, нет смирения ни только в этом теле но и в мыслях юноши. Горькое сожаление и щемящая жалость легла на сердце Евино. Она постоянно думала о судьбе вновь осужденного. Ей казался несправедливым, жестоким такой оборот дела. Должен же быть механизм, препятствующий череде неоправданых действий. Сейчас, сидя на скамье "газика", Ева почти сожалела о данном ею обещании способствовать освобождению юноши через шесть лет, когда она закончит юрфак и предпримет все возможное. И что теперь делать? Поступать в университет в этом году уже нет возможности - поздно. Это неплохо - год на подготовку необходим. Дальше что? Ехать очень далеко - в столицу. Но ехать надо! Снова и снова вставал перед Евой образ молодого парнишки, жалость к нему охватывала сердце и не отпускала.

Машина медленно двигалась по необозримой, сухой степи. Вдалеке, слева и справа виднелись горы, подернутые пустынной пылью. На ухабах машину подбрасывало и перекладные доски выскакивали иногда из пазов в бортах, люди оседали на дно, тут же вставляли доску на место , усаживались, ехали дальше. Так добрались до города. Там распределились - людей с кузова оставили у железнодорожного вокзала, вновь осужденных "воронок" отвез к отделению милиции для дальнейшего этапирования, люди суда разбрелись по домам.

Через шесть лет Ева вернулась, чтобы выполнить обещанное. Шесть лет бесчисленных контрольных, курсовых, экзаменов, диплом. Шесть лет мытарств по общагам, недоедания, недосыпания , столичная изматывающая круговерть.Шесть лет стремления к благородной миссии - избавления человека от незаслуженной несвободы.

Вернулась - в пустоту...

Мальчишка , уж тому три года, был застрелен при попытке к бегству.

Людмила Берзиня

ЧЕЛОВЕК СО СВЕТИЛЬНИКОМ.

Даже поздним зимним вечером дом выглядел красиво. Красный в белых прожилках кирпич четко оттеняли белые кованые фонари у входа. Белые вазоны уважительно и с достоинством встречали входящих своими наполненными свежей зеленью глазницами .Угадывающиеся в темноте на крыше третьего этажа башенки и опущенные белые жалюзи не портили общего вида,- даже придавали таинственности. Окружающий дом город также был погружен в предсонную дремоту. Спокойствие исходило из темноты каждого переулка, от каждой площади, струилось из звездного тихого неба. Благостное состояние, казалось, охватило все сущее на земле.Так чувствовала окружающий мир Ирина , следуя со своим новым знакомым к его дому. Визит был, так сказать, ответным. Знакомство немногим более месяца, совместные прогулки, чае-кофепития в многочисленных местных кафе, беседы на все возможные темы и вчерашнее очередное кофе уже в доме Ирины - все это создавало картину удачно складывающихся взаимоотношений стандартно свободных мужчины и женщины, уже достаточно поживших в этом мире.

Обоюдное доверие возникло как-то сразу. Возможной причиной могло быть многое общее в их жизнях. Иногда до курьезности общего: у обоих позади два брака, одинаковое количество прожитых лет, гороскоп тип

очков, болезни прошлые и настоящие, приверженности и антипатии, пристрастия и неприятия. Все это придавало Ирине уверенности в очевидной перспективности взаимоотношений.

Дверь мягко открылась и они очутились в маленькой тесной прихожей "без излишеств" : вокруг видавшего виды ящика несколько пар "ходовой" обуви. Все. Прошли в кухню. Ирина присела на традиционный кухонный стул, огляделась. Странновато выглядела эта кухня - создавалось впечатление полной "голизны" - ничего лишнего, а нижний и верхний ряды закрытых серо-синих шкафов-блоков сами казались лишними. Раковина для посуды наполнена пенистой жидкостью - о ее предназначении Ирина додумалась позже.

- Покажи мне свой дом, пожалуйста. Мне хочется видеть, как ты живешь, чем окружен, где проводишь свободное время.

Мужчина, немного помедлив, как бы смущаясь, взял стоявший на подоконнике небольшой светильник - обычную настольную лампу старого образца, такие , вспомнилось Ирине, имелись почти в каждой семье, где учились дети во времена "застоя", и стал медленно подниматься вверх по серой каменной лестнице, жестом пригласив Ирину следовать за ним. На втором этаже ее новый знакомый, входя в каждое помещение, подключал в розетку у входа свой светильник и освещал им внутренности помещения поводя лампой справа налево, вверх и вниз, давая возможность Ирине увидеть внутреннее убранство комнат. Убранства не было никакого , лишь набор ящико-диванного необходимого минимума.

- Ты настоящий аскет,- сказала Ирина из чувства воспитанности. После череды всех этих детских спален, детских игровых, гостевых спален, просто гостевых и пр.Ирина все порывалась спросить, почему в каждой комнате свисают с потолка серые полуметровые провода без намека на когда - либо висевших на них осветительных приборах. Просто свисали концы и все. Ирина знала, что хозяин дома въехал сюда шесть лет назад, но странное ощущение, что дом заселен не далее, как вчера, не покидало. Настолько пусто, бело, необжито было вокруг. Гнетущее впечатление создавали голые окна, обреченно покорные жалюзям. Снова и снова мысли Ирины возвращались к свисавшим с потолков проводам и она все-таки спросила, что, мол, это такое и почему.

Ответ настолько поразил Ирину, что она некоторое время стояла молча в растерянности и все не могла уяснить себе смысла сказанного. Но как ни крути, выходило, что хозяин дома не подлючал свет в целях экономии электроэнергии.

- Днем освещение мне не требуется, а вечером достаточно подключить светильник в нужной мне комнате. Кроме того , отсутствует фактор искушения использования энергии .

Просто, как все великое, сказал бы философ и на этом успокоился. Однако Ирина была не из породы философствующих прагматиков. Она вдруг почти физически почувствовала, как у нее открывается третий глаз и в нем весь мир оказался опрокинутым с ног на голову. Вдруг засуетившись, Ирина стала лихорадочно напяливать на себя пальтишко, схватила шарф и ну к автобусу. Ее провожатый семенил сзади, явно мучаясь одышкой. Автобуса не было нестерпимо долго, а когда он появился, провожатый Ирины протянул ей, смущаясь, монету достоинством в одно евро: - Это тебе на билет. - Ирина поспешно отвела руку,вскочила в автобус и в перевернутом мире третьего глаза поняла, что при стоимости билета в два евро ейедлагалось вторую половину проездаоплатить самой. Некстати вспомнились слова из песенки, где " тебе половина и мне половина", но это уже из другой жизни.

Людмила Берзиня