Бескаравайный Станислав Сергеевич : другие произведения.

Постфаустовский человек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что делать людям после того, как машины обретут сознание.

Бескаравайный С.С.

Постфаустовский человек

  
   Настанет день, когда перестанут существовать последний портрет Рембрандта и последний такт моцартовской музыки - хотя раскрашенный холст и нотный лист, возможно, и останутся, так как исчезнет последний глаз и последнее ухо, которым был доступен язык их форм.
  

О. Шпенглер "Закат Европы"

  

Оглавление

      -- Дети первых серий
      -- Демограф
      -- Приживал
      -- Получить депендента
      -- Редукционер
      -- Причеловечевание
      -- Сплетение ветвей
      -- Пустая порода
      -- Охлогеронтократия
      -- Карнавальный хлопок одной ладонью
      -- Инъекция теургии
      -- Арьергардный кормчий
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1. ДЕТИ ПЕРВЫХ СЕРИЙ

(год 2039)

- Нужна ли благородным людям интрига?

- Нет. У них всё получается само собой.

Цитата из агитационного ролика.

  
   Утреннее солнце превращало городок в игрушку. Белый известняк стен, зеленая, красная, синяя черепица на крышах домов. Пышные сады во дворах, фонтаны на маленьких площадях. Всё было готово радоваться новому дню. Люди тоже. Через ворота проезжали телеги с крестьянским товаром, в кузницах начался обычный металлический перестук, и даже школяры бежали по улицам, торопясь на уроки. А ещё суетились матросы на речной пристани, стражники топтались на стенах и самые обыкновенные хозяйки, которые спокойно шли за утренними покупками.
   Путнику, стоявшему на вершине холма, трудно было разглядеть выражения их лиц, но город дышал безмятежностью, жаждой счастливой и спокойной жизни. Потому ничего более не проверяя, человек надвинул на нос круглые затемнённые очки, запахнул мантию, и, опираясь для верности на посох, начал спускаться к дороге в долину. Осел, которого он недоуздком привязал к дереву, встретил путника коротким недовольным "иа", ему тяжело было дотягиваться до веток. Обладатель черных очков не обратил внимания, стукнул посохом по земле, и скоро осёл уже трусил рядом с очередными крестьянскими телегами. Мантия путника в мелкую-мелкую черно-белую клетку издали могла показаться серой.
   Проблемы начались у городских ворот. Крестьяне, те просто косились на него, а стражники, привычно собиравшие пошлину, при виде черных очков подобрались. Копья были готовы опуститься в любую минуту, где-то на башне наверняка стрела легла на тетиву, а командир проверил, легко ли вынимается из ножен сабля.
   - Кто такой!? - он загородил дорогу, и решительность в его голосе можно было взвешивать полновесными гирями.
   Путник не стал раскрывать рта, просто вытряхнул из правого рукава пергамент. Грамотный командир взял документ, с полминуты беззвучно шевелил губами, и приказал пропускать.
   Улицы оправдали все лучшие ожидания приезжего. Вблизи они были настоящими. Не прятали ни сточных канав, ни местами разбитых мостовых, только всё это не имело никакого значения. В городе был мир, и здесь хотелось поселиться навсегда. Найти ремесло по плечу, прикупить лавочку, обрасти друзьями. И ещё казалось, что из-за угла вот-вот выйдет твоя любовь, неповторимая, как это самое утро.
   Путник, хоть и не плутал по улочкам, а ехал вполне себе целенаправленно, не мог не поддаться общему настроению. Сбросил капюшон мантии, показав хитрую физиономию и густой каштановый ёжик причёски. Вертел головой, сдвигал очки на самый кончик носа, разглядывая очередную архитектурную диковинку, и что-то насвистывал. Ему вдруг захотел вот тех маленьких жареных рыбок. Он знал, что эта рыхлая торговка испугается, может и не продать, потому сначала купил у её бойкой соседки букет фиалок. Осёл получил цветы на закуску, а человек захрустел рыбкой на палочке.
   Не доев ещё своей покупки, он уже прибыл, куда хотел. Эта улица была почти прямой, много шире прочих и вместо домов её составляли высокие фигурные заборы. А уж за ними виднелись и сады, и островерхие крыши, и непременные башенки. На некоторых заборах были выложены эмблемы. Не гербы, повторяющие изображения на щитах, а именно эмблемы - попроще, погрубее, однако и внушительней. Приезжий остановил осла и некоторое время всматривался.
   Прохожих здесь хватало, хотя густой толпы не было. Со стороны могло показаться, что сейчас он спросит что-то у людей, но обладатель черных очков только цокнул, легко хлопнул осла по крупу, и тронулся дальше. Его не заинтересовал ни Трехлапый Орёл, ни Рогатый Хорек, ни даже Семигранная Черепаха. Он остановился поблизости от мелкой птички, в которой опознал Коронованного Скворца, правда, при желании вместо скворца легко было увидеть Грача или даже Ворону.
   Кедровые доски, которые пошли на ворота, оказались на редкость звонкими.
   - Мир дому! Мне с Киприаном поговорить надо!
   Сразу никто не отозвался. Приезжий ничуть не удивился и продолжал постукивать открытой ладонью по дереву.
   Скоро скрипнул засов, и половинка ворот отошла внутрь двора. Обладатель клетчатой мантии откашлялся и переступил порог. У ближайшего дерева стоял мальчишка лет двенадцати, в руках он держал тонкий прямой клинок, и во взгляде у него совершенно не ощущалось гостеприимство. За спиной у паренька стояли два крепких пожилых мужика, с мотыгами, судя по старой латаной одежде, слуги.
   - Я знаю тебя, - пепельноволосый мальчишка никак не мог решить, что ему делать, - Ты тот, кого зовут Трикстер!
   - Есть разговор к твоему отцу. Я не нарушу законов гостеприимства. Если он будет скоро, хотел бы подождать его здесь, если нет, я уеду, - общее недоброжелательство стало раздражать приезжего, слишком оно контрастировало с благодушным видом городка, - Только не надо мне лгать, Тимон.
   Мальчишка ещё подумал и махнул клинком в сторону дома. Слуги отложили инструмент, один из них принял осла, а второй показал дорогу во внутренний дворик.
   Густые виноградные лозы на стенах и ещё немного на балках, пересекавших небо, дубовые скамейки и крошечный мраморный фонтан на стене. Плиты под ногами складывались в профиль всё того же Коронованного Скворца. Здесь, наверняка, хорошо было спать в жаркий день, но приезжий не стал расслабляться и только, что-то обдумывая, чертил концом посоха узоры на плитах.
   Скоро с улицы послышался шум прибывшего каравана, а после и дом наполнился голосами, звоном посуды и десятками шорохов и скрипов. Вернулся хозяин. Трикстер ждал, не теряя осторожности и терпения.
   Позже, когда миг полдня стал прошлым, и тени переползли на другую сторону дворика, из проёма, который вёл на женскую половину дома, вышел Киприан. Он был похож на обыкновенного героя - крепкий, статный, с внушительным подбородком и стальными глазами. Его лицо украшало необходимое количество шрамов, а на перевязи виднелись петли для ножен. Но к рядовому, стандартному герою приезжий не пошёл бы - в этих серо-стальных глазах явственно отражался ум, а в походке чувствовалась осторожность, не исчезнувшая даже после десятков побед.
   - Ты мог застать меня в другом месте, - голос у Киприана оказался сухой.
   - В пасти дракона? Или на марше к Сомерну? - гость мизинцем сдвинул очки на самый кончик носа, за ними обнаружились уставшие и поблёкшие глаза, - Там бы у тебя совершенно не было времени.
   - И здесь нет.
   - Я же не предлагаю тебе отправиться в пустыню за очередной грудой золота? - полупоклон и улыбка, - Проблемы на той стороне.
   - Сейчас? Не верю, - герой сел на противоположную скамейку.
   - Выборы, понимаешь. Развелось так много хитрых и предусмотрительных личностей, что не осталось никого, способного на прямолинейные, яркие поступки. Вот и получается, что добрые дела нужны всем, и при том каждого решительного человека готовы за них наказать. Любое слово затирают толкованиями до состояния пятака позапрошлого столетия.
   - Яркие поступки? Это слишком туманно.
   - Отрубленные головы, наказанное зло, торжество закона - это ведь твоя специальность?
   - И ещё ты мне сейчас покажешь, кого надо убить, - герой указательными пальцами нарисовал в воздухе квадрат. Похоже, он был готов разозлиться, - За такими вещами обращаются к другим людям.
   - А вот ничего такого конкретного я тебе не говорил. Про головы я преувеличиваю, для куража подробности вспоминаю. Как вернёшься, сам всё и увидишь, сам будешь судьёй. Совершишь подвиг, и мы найдем, как его использовать.
   - Ты принимаешь меня за смертника.
   - Это Зоил с Моховой улицы был бы смертником, или твой сосед, Топорохвостая Белка. А тебя помнят, любят. Даже сейчас ты герой их детства. Месяца три неприятностей, и вернешься сюда.
   Киприан ничего не ответил. Он знал, что Трикстер врёт, но тот слишком умело будил в герое любопытство.
   - Может быть, сгодился бы Арчи, только ему уже всё равно, он слишком верит в это, - Трикстер обвёл рукой двор, - И не вернется. Других кандидатов у менянет.
   Приезжий всё рассчитал правильно. Киприан потому и был героем, а не разбойником, что никогда не переступал через чувство долга. И если звучали слова "никто кроме тебя", то он шёл.
   Оставались ещё мелкие неурядицы.
   - Мне сложновато будет вернуться. Пусть там всё пройдёт хорошо, здесь меня всё равно должны вызванивать родные. На округу сохранился единственный путеводный колокольчик.
   Приезжий вынул из левого рукава маленький серебряный предмет, который ночью забрал в храме Луны. У колокольчика не было ни ручки, ни петли, куда можно было бы продеть ленту. Просто густая насечка, за которую полагалось браться четырьмя пальцами. И еще была выбита надпись "Пароль". Трикстер потянулся и поставил серебряную игрушку на бортик фонтана.
   - И скольких ты убил, чтобы взять это? - герой был недоволен.
   - Ты же знаешь, я убиваю только призраков, на людей у меня рука не поднимается.
   Киприан молча встал и вышел. Скоро он явился обратно с сыном, показал ему колокольчик и объяснил, что в него надо звонить не реже раза в день, а лучше два. Звука во дворике слышно не будет, но серебро отзовётся в отцовских ушах.
   С женой и дочерью он попрощался ещё раньше, наверняка, как только услышал о приезде Трикстера.
   Отбытие не было шумным, незваный гость вообще не любил эффектов. Просто в тот миг, когда на них никто не смотрел - они исчезли. Осёл из конюшни исчез ещё раньше.
  
   Киприан почувствовал, как сотни крошечных игл, капилляров и просто трубок медленно выходят из его тела. Шок всегда был лучшим средством побудки. Скорлупа раскрывалась, и лишь остаточный контроль машины за нервной системой не позволял ему вопить и биться в судорогах.
   Окончательно он пришел в себя уже на кровати, в которую превратился "саркофаг". Стучало сердце, и боль отдавалась в позвоночнике. Прямо перед глазами, сформировалось зеркало - он увидел своё настоящее лицо. Без шрамов, не обветренное, чуть полнее, чем привык наблюдать по утрам в сосуде с водой, но в целом себя узнать можно было. Тело тоже не особенно врало - автоматика обязана была держать подобие между образом и реальностью. Мышцы, правда, были тренажерные, слабенькие. Ещё Киприан серьезно опасался за координацию движений. Но делать было нечего, герой сосредоточился, дернулся и смог ухватиться за поручень рядом с кроватью.
   Пару часов спустя к нему вернулась уверенность и даже появился привычный блеск в глазах. Герой, причесанный и одетый в стандартный бумажно-пластиковый костюм (недельная гарантия, а нормальных вещей здесь не держали), сидел перед маленьким дисплеем и впитывал конспективные новости за последние годы. Кто что сделал, и кто когда умер. Всего было не запомнить, поэтому он взял советчика-интуитива, клипсу с микрофоном на левое ухо.
   Просмотрел и новости о себе, о проекте. Посещали сайт не очень, только несколько сотен человек в день. Тысяч семь поклонников раз в неделю смотрели записи его подвигов. Трикстер не оставил никаких видимых следов, и казалось, что какой-то совершенно другой странник рассказал герою пару свежих сплетен, и тот сам решил дыхнуть настоящими городскими выхлопами. О его выходе в свет уже было известно: хотя старый фан-клуб сохранился в совершенно жалком состоянии, но на отслеживании ситуации всегда сидел живой человек. "Часовой" дал знать остальным.
   Когда Киприан выходил из комплекса "Демо-вирты", он сделал крюк и остановился перед коконом жены. За сплетениями трубок он всё равно бы не смог разглядеть её лица, и только маленький экранчик, два с половиной дюйма в диагонали, подсказывал ему, что она там. Точно так же он мог отыскать коконы детей, но они были совсем в другом блоке, и к ним требовался спецдопуск. Постоял, и пошёл к дверям.
   Молодящиеся поклонники с картонными мечами были ему ни к чему, и Киприан вышел через одну из боковых калиток. Окунулся в толпу, в шумы улицы и всплески информационного потока. Его, конечно, могли найти через сеть наблюдения, или через полуразумные милицейские вертолётики, которые сновали по улицам в нескольких метрах над головами, да только становиться подпольщиком не входило в планы героя. А понюхать воздух он явно успевал.
   Люди не изменились, детей меньше не стало - а Киприан этого опасался. И ещё на улицах стало больше роботов половинного роста, появились какие-то совсем уж крошечные модификации, которые теперь без страха перебегали дороги, развешивали рекламу на столбах и швейцарили перед дверьми престижных заведений. Герой заключил, что теперь они лучше управляются, и симпатичную мохнатую машинку уже так просто не пнёшь ногой, увернётся.
   Город, как и прежде, мерцал огнями, требовал денег и норовил пролезть в душу. Весенние туманы стелились по асфальту, и дождь иногда намекал, что одной куртки для прогулок сейчас недостаточно. Советчик подсказывал Киприану, какие новые здания построили, где теперь самые модные развлечения и куда переехали его старые знакомые. Последнее было излишним, и советчик скоро замолчал. Герой был здесь на работе, а не на отдыхе. Ему надо было приглядываться к проблемам.
   Выборы пульсировали в новостях, как сердце бегуна-марафонца. Удары, удары, снова удары - но до победы бежать еще целых десять километров, а потому надо стиснуть зубы и поверить в счастье. Советчик снова зашептал, и в мозг начали проникать цифры - суммы затраченных средств, статьи преступлений, совершенных для победы, и количество людей, переселившихся в лучший мир не по свое воле. Под вопли лозунгов и подмигивание плакатов герой прослушал краткую лекцию о политической обстановке. Как понял Киприан, очередная группа политиков, которые еще недавно могли держать ситуацию в руках, распалась - они банально впали в маразм или окончательно ушли в виртуальность. Остались лучшие из худших, но среди них не было ни единства, ни порядочности, ни общей цели. За несколько лет названия у партий поменялись, появились новые "говорящие головы", но для героя партийные цвета и названия были совершенно неважны: как и раньше он делил партии на "гуманистов", которые были против электроники, и всех остальных - то бишь технологов, машинистов, прогрессистов. Сейчас любители виртуальности выступали под лозунгом "За суверенное бытие".
   Попутно обострилась борьба партий: обыкновенные мелкие подлости превратились в крупные и серьезные, а покушение стало чем-то вроде жульничества в блатных карточных поединках - тот больший дурак, кто играл честно. Герой просмотрел на плакате забойный ролик, в котором один кандидат отгрызал уши другому, и решил, что будет делать. В ответ на вопрос Киприана советчик немедленно нашептал ему, где ближайший районный офис партии "суверенов".
   Чтобы попасть к дверям по указанному адресу, пришлось уйти с больших улиц. В предпоследней арке Киприана ожидала не слишком приятная встреча.
   Десяток бультерьеров очень дисциплинированно вышел ему навстречу. Пятнистый, бело-рыжий вожак, с крошечными глазками и самой горбатой мордой, вывалив язык, произнес саркастическим тоном.
   - Мужик, у тебя пожрать есть? Помоги голодающим...
   Герой очень быстро сдернул куртку и намотал её на левую руку. Отошёл на пару шагов и прикинул, куда можно забраться. Гадал, получится ли у него ребром ладони ломать этим собакам черепные кости. Советчик залопотал, что уже вызвал охрану.
   - Не, такой нам не даст, - разочарованно протянул кто-то из задних рядов.
   - Пошли отсюда, парни, - дал команду вожак, и те растворились в палисадниках.
   Герой вдруг почувствовал, как ноет и дергает несуществующий шрам на левой щиколотке, след укуса каменной ящерицы. Киприан решил, что это дело пусть остается милиции, и пошел дальше.
   Скоро уже давил кнопку коммутатора на искомой двери. Машина попросила прийти его позже. Герой назвал себя и потребовал связи с начальством. Ему снова посоветовали прийти через несколько дней, но прежде, чем запись успела прокрутиться до конца, новый голос весьма гостеприимно предложил ему войти. Прежде чем дверь закрылась, герой успел увидеть, как во двор въезжает человек, стоящий на подобии какого-то детского самоката и машет ему рукой. Это скутер, вспомнил герой - болельщики подтянулись.
   Внутренности офиса оказались заполнены машинами. Это, правда, почти не напоминало роботизированную суету богатых проспектов, а скорее, содержимое корпуса работающего компьютера. Полупустые комнаты, куда могли приходить люди, но где сейчас стояли штабеля системных блоков. За вошедшим человеком следило несколько объективов, и Киприан понимал, что его изображение получили десятки людей. Ему было бы проще, окажись это зеркала, и отражайся в них эти самые люди, пусть и с другой стороны.
   Ну да миг безличия прошел, и вот уже голограмма вежливо поклонилась ему, а потом провела в кабинет, где находился вполне себе живой человек. Внимательные глаза, одежда, стилизованная под костюм "вирты", а может и настоящий костюм - новая модель.
   - Присаживайтесь, Киприан Устинович. Чем могу быть вам полезен?
   - Я несколько часов как вышел в реальность. Смотрю на ваши баталии, интересно мне стало.
   Штабист явно был сам заинтересован хоть как-то, под любым предлогом задержать гостя.
   - Киприан Устинович, вы же идеальный наш избиратель. Если бы в "автономке" можно было голосовать, мы бы давно выиграли! Вспомните свою собственную биографию - вы обрели славу и состояние благодаря тем девяти сериям! И смогли навсегда поселиться в собственной мечте. Мы хотим того же для всех! И ради этого не пожалеем средств из бюджета! - он начинал агитировать, что называется, без замаха.
   - Понимаете, - Киприан продемонстрировал на лице всю свою осторожность, - Я ведь оставался свободным, я всё помнил. А вот когда сын еще подрастет, его придется выводить в свет, объяснять ему ситуацию.
   - Не верьте гуманистам - они всё норовят представить нас тупыми геймерами! Штабист понимал, что одними лозунгами тут не обойдешься требуется больше наглядности. Соседний дисплей начал показывать картинку, она была не очень понятна и ясно читалась только надпись вверху: "Лестница Иакова - колесо Сансары".
   - Видите, это будет система миров. Человек сможет двигаться по ней, делать карьеру. Обыденность - это лишь один из этапов, не самый скучный, и не самый длинный. Путь самоусовершенствования откроется для личности любого уровня развития, - в голосе появились нотки умелого докладчика.
   - Это всё я понимаю, но меня смущают ваши методы агитации, - герой кашлянул, - Я тут ещё и о коррупции слышал.
   - Ну куда же без коррупции, дорогой мой? Это вам у себя легко: жадного чиновника всегда можно убить. А каково здесь? Уу! И как жить самим чиновникам? - собеседник в очередной раз поменял тон, будто внутри у него работал автоматический переключатель. В этот раз выбрал панибратски-доверительный, - Что до агитации, у нас новые технологии. А вся эта реклама на улицах, это шелуха, чтобы избиратель не отвыкал. Дело в другом.
   Экран показывал уже голову человека, если точнее, избирателя.
   - Видите, электоральная единица занята своими делами. Пока личность сосредоточена, никакая реклама на неё не подействует, у нас все давно циниками стали. Однако в миг расслабления, когда мысли ходят свободно, мы буквально впрыскиваем смысловой образ, - перед полуприкрытыми глазами электоральной единицы промелькнула картинка, и в разрезе мозга тут же было показано, как она усвоилась, - Причем этот образ индивидуален, работает только по объекту. Хотите на вас попробуем?
   Секунда молчания.
   - Вижу, что вам неприятны новые технологии, - на этот раз тон был жестко-деловой, - Но по-другому работать уже нельзя. Мораль за время вашей "автномки" изрядно сдвинулась. Между прочим, вы теперь тоже другой человек. От запаха крови, которую вам так легко пролить, здесь многим плохо становится.
   - Я подумаю, - Киприан говорил скорее утвердительно, чем отрицательно, - Возможно, мне сегодня придется встретиться к кем-нибудь из ваших. Это можно будет организовать?
   - Конечно, особенно если вы произнесете потом несколько политически корректных фраз. А факт вашего визита мы уже используем в агитации.
   Герой так же молча вышел.
   За дверью его ждали фанаты. В первую секунду Киприан чуть было не растерялся: раньше на выходах его столько раз встречали, что герой ожидал воплей, чего-то похожего на эйфорию, в крайнем случае, на восторженное разглядывание его персоны (в последний раз всё было именно так). А люди стояли и молчали. Рядом летала миниатюрная камера, величиной со шмеля, и фиксировала события.
   Во взглядах было терпение и давний, остывший восторг. И ещё легкая дымка безразличия. Навскидку здесь не было никого младше двадцати пяти и старше пятидесяти.
   Вперед выступил субъект в желтой куртке и с короткой, клочковатой бородой.
   - Киприан? Собственной персоной? Фан-клуб приветствует тебя.
   - Чем обязан?
   - Нам? Вниманием и коротким визитом, - он сделал приглашающий жест в сторону свободного скутера, - Какие бы у тебя не были здесь дела, найди полчаса времени.
   Киприан не сомневался, это были настоящие фаны. Прически, отвороты курток, ремни, шнуровка ботинок - всё было стилизовано под его мир, его игру. Надо было принимать приглашение.
   В одном из больших зданий, что занимали целые кварталы и напоминали старый аквариум, доверху застроенный осиными гнездами, нашлась подходящая комнатка. Прибежище поклонников. Экраны во все стены, открывали вид на тот самый город, похожий на игрушку, и на улицу с эмблемами героев. Имелись ещё личные вещи Киприана, тех лет, когда он был звездой, и ему приходилось выходить в люди и сниматься вживую - с камерой и софитами. Но теперь-то старые ботинки и перчатки были ему малы.
   Когда все одиннадцать человек втиснулись в комнатку, тихо загудел кондиционер. Расселись, а Киприан всё не понимал, о чём пойдет разговор, и от этого непонимания у него поджимались уши.
   - Вот ты какой, северный олень, - начал давешний бородач, снявший свою желтую куртку, - А чего ж до сих пор Монх к ногтю не взял? И в Арланхе эти уроды разрисованные делают, что хотят?
   - Это не мой уровень, - спокойно ответил Киприан, - Герои не лезут в дела городского совета.
   - И очень напрасно, - женщина лет сорока с короткой косичкой посмотрела на героя едва ли не презрительно, - Работай ты ну хоть капельку больше, не возились бы до сих пор на уровне десятка графств. Могли бы организовать приличную империю.
   - Я живу как умею, - так же ровно ответил герой, - В дни славы для меня писали сценарии. Теперь делаю что хочу. Или не нравится?
   - Нравится. Правда, - она не была такой уж хмурой штабистской, умела улыбаться, - Как ты в прошлом году с дюжиной ратников, да на эскадрон тархуновцев бросился - всё забыть не могу!
   Остальные согласно закивали, припомнили и другие славные дела Киприана. Заодно помянули его находчивость и благородство, талант диверсанта и удачи на личном фронте. Но дружеская, теплая атмосфера очень скоро рассеялась.
   - Знаешь, - вмешался худощавый парень, сидевший по правую руку от бородача, - Ты ведь не единственный герой, от которого мы фанатеем. Ещё Зорг есть. Калин. И, может быть, Фьюта-куртизанка. Они тоже были живыми персонажами фэнтези, и прославились в юности.
   Он вдруг нацепил темные круглые очки и стал чем-то похож на Трикстера.
   - Тебя как зовут? - спросил герой.
   - Валерий, - долговязый парень улыбнулся, - Валерий Игнатьевич Олефир.
   Выглядел он едва ли не мальчишкой, но Киприан оценил возраст Валерия в двадцать с хвостиком лет.
   - Не только у тебя заковыристое имечко, - бородач усмехнулся в лицо герою.
   - Не притворяйся другими людьми, Валерий, даже ели что-то знаешь. И никогда не приходи ко мне домой. Ты меня понял? - очень убедительным тоном порекомендовал герой.
   - К тебе - никогда. У тебя скучно, - вздохнул Валерий.
   - Зачем он говорил мне о других героях? - спросил Киприан у бородача.
   - Мы сочиняем и сочиняем за вас сценарии и партии, переигрываем комбинации. Валерий желает это лучше всех. Тут каждый мог бы подняться в твоём мире куда выше.
   Герой был достаточно умным и предусмотрительным человеком, что бы не спросить - почему вы же ещё здесь? Фаны сами ответили.
   - Я пытался пройти на твой уровень четыре раза. Аня вообще двенадцать раз. И не смогли. Ты сидишь в постоянном подключении уже годы, начальный капитал помогает всё оплатить. А нам, понимаешь, своих деньжат не хватает. Так что нас убивают раньше, чем мы успеваем укорениться. Меня, вон, в последний раз тупо в кабаке зарезали.
   - Мы хотели посмотреть на тебя вблизи, - та самая Аня, довольно эффектная блондинка, будто подводила черту, - Мы посмотрели. Но если ты будешь продолжать тупо рубиться в первых рядах и не начнешь думать, в следующий раз тебя некому будет встречать.
   - Есть ещё старушки, - поправил её бородач, - Они, конечно, молодятся изо всех сил, но маразм не скроешь. Для них твои подвиги навроде мыльной оперы. Организуют тебе шикарное чаепитие и будут сутками полоскать мозги слащавыми воспоминаниями.
   В принципе, Киприану после таких слов надо было прощаться и уходить. Но он, поглаживая несуществующие здесь усы, вдруг подмигнул Анне, окинул взглядом остальных и будто загорелся изнутри, вспыхнул пассионарностью.
   - Хотите больших дел? Мы можем провернуть их и здесь.
   Через час Киприан стоял перед дверьми городского штаба партии гуманистов. За его спиной было уже с полсотни фанов, и в руках они держали несколько портретов героя. Когда охрана выяснила, что они пришли сюда не для тупой демонстрации, а всего лишь для переговоров, героя пустили внутрь.
   Здесь крутилось слишком много людей - они бегали по коридорам, толклись на лестничных площадках, занимались сотней ненужных дел и что-то друг другу непрерывно доказывали. Киприан с удивлением опознал в старушках, сидевших по углам, самых натуральных приживалок - им просто некуда было больше идти. На вошедшего абсолютно никто не обращал внимания, видно чтобы отвлечь этих политических деятелей от их важных дел, приходилось стрелять из пушки.
   Компьютеры, впрочем, здесь тоже имелись, и ничуть не примитивнее, чем у "суверенов".
   Говорил с героем человек деловой, но должность собеседника Киприан при всей своей памятливости не запомнил - на столе были таблички с пятью разными аббревиатурами и одинаковой фамилией. Человек был быстрый, как ртуть, чересчур говорливый, и чувствовалось, что новые мысли в его голове подгоняются под сказанные слова прежде, чем успевает сработать детектор лжи.
   - Цель вашего визита? Есть сведения, что вы разочаровались в "зазеркалье", правда они относятся...
   - Разочаровался? Нет. Я просто хочу разобраться, - в эту секунду герой был абсолютно правдив.
   - То есть вы пришли сначала к "гедоникам", а потом к нам, чтобы просто понять? Странное решние...
   - И это тоже, - Киприан видел, что собеседника надо перебивать, а тот не обидится, - Мне надо решить свою судьбу, и без понимания трудно будет выбрать, как жить дальше.
   - Предупреждаю, мы всегда сможем представить вас как наивного простака. Существуют легальные методы...
   Киприан посмотрел на гуманиста одним из своих тяжелых взглядов.
   - Я не собираюсь быть экспертом в технологических вопросах. Я хочу сравнить людей.
   - Людей? Сейчас посмотрим, - собеседник потянулся к блокноту, - В вашем игровом измерении существует, так... сорок семь человек. Четыре устойчивых семьи, еще пять временных пар, трое одиночек и дети. В принципе, вы может сравнивать, навык общения с человеком у вас сохранился....
   Герой догадался, что у собеседника "умная" бумага, она как дисплей, и на ней проступают все необходимые данные.
   - Не внутри игры, там я всех знаю. Мне надо сравнит две ваши партии, понимаете?
   - Я бы подумал что у вас мания величия, - быстроречивый политик внимательно посмотрел на Киприана, видно сверяясь с программами-советчиками, - Однако психика у вас нормальная. И в целом, в целом, идея неплохая, Мы пригласим вас в дискуссионный клуб "Седьмой уровень". Маленькое условие, никаких объемных дисплеев, только живые люди.
   - Думаю, вам проще будет договориться с оппонентами. Аудитория за мной.
   - Идёт, - согласился гуманист, - Тогда через ээ... восемь часов. Адрес вам сообщат установленным порядком. Жду вас бодрым, в ясном уме и трезвой памяти.
   Разумеется, организовать словесную дуэль можно было бы и раньше, буквальной через полчаса после заявлений героя. У каждой партии наготове были люди с хорошо подвешенными языками. Но пиаровские технологии требовали времени на раскрутку, обывателям надо было хоть немного напомнить, кто такой Киприан, и почему двадцать лет назад его слава горела ярче галогеновой фары.
   Герою удалось немного поспать, поужинать - пока желудок не привык к обычной пище, он мог потреблять только специальный кисель. Всё остальное время пришлось потратить на разговоры с фанами и воспоминания. Здесь уже не было место ехидству и намёкам - их диалоги шли в онлайн трансляцию. Пришлось подробно, как никогда до этого, объяснять, почему он забросил артистическую карьеру, да не один, а с доброй половиной съемочного состава. Как на смену сценаристам пришли первые креативные программы, и выходка молодых актеров перестала быть очередным вариантом реалити-шоу, а начала оборачиваться полнокровной жизнью. Надо было рассказывать, что дети пока ничего не знают и не узнают, пока белокаменный город не станет их Родиной, той, которая навсегда. И только когда у них появится якорь в жизни, они уже будут обустраивать своё "измерение", жить там по настоящему.
   Киприану в ответ поведали, что вслед за ним ушли многие. Одно время уход в своё бытие был очень моден в богемных тусовках, потом несколько групп разорились - кому-то пришлось вернуться к родному асфальту, а кто-то малость сдвинулся рассудком, стал считать себя двумерным персонажем и до сих пор бродит по внутренностям самых дешевых программ. Теперь виртуальная жизнь стала громадным проектом, и большая часть тех, кого принято называть средним классом, навострила туда лыжи. Тем более, что в реальности шансы на успех становятся всё более призрачными, человек ощутимо проигрывал роботу по ловкости, а компьютеру по сообразительности. Так что последняя политическая проблема - это справедливое распределение машинной ренты. Объяснили, как умели, и нынешние партийные расклады. Ругались при этом весьма ядовито, припоминали объемы воровства, невыполненные обещания, однако старались соблюдать меру в обливании грязью.
   Но вот звонок, и герою пора было ехать в студию.
   К зданию подтянулось человек триста, и непрерывно подходили новые. На вечерний прайм-тайм событие не тянуло, Киприан был человеком из прошлого, достойным в новостях разве что пары строк. Но хорошую дискуссию организовать стоило, и каждая из сторон выделила для мероприятия говорунов из первой десятки избирательного списка.
   Героя нарядили в костюм, очень похожий на его собственную одежду с той стороны. Седой гример (в паре с маленьким роботом в образе восьмирукого лемура) быстро и добротно вернул ему привычные шрамы на правой половине лица, изобразил загар. Левая половина сохранила свою могильную бледность. Герой прошелся, вдохнул-выдохнул, попытался достать кулаком и пяткой пустую точку перед собой. Недовольно пожал плечами и покачал головой - в его движениях сохранилась едва ли треть привычной, годами наработанной ловкости.
   - Сомов! Киприан Устинович!? - его искали.
   Герой взял со стола бритвенный помазок с "костяной" рукояткой, щетку для одежды, пепельницу и плоский флакон духов. Начал жонглировать, но тут вошедший человек буквально потащил его на сцену. Так что он еле успел подхватить флакон, остальное грохнулось на пол. За спиной у Киприана печальный гример поглаживал лемура - за последние годы старик насмотрелся на таких молодцев. Победили всех в своём зазеркалье, вообразили, что перевернут мир, но стоит им столкнуться с реальностью, как они вмиг оборачиваются посмешищами. Всей их виртуальной доблести редко хватает на несколько часов.
   Студия не особенно изменилась с тех пор, когда он вынужден был участвовать в ток-шоу. Два небольших возвышения - для противников. Вместительная трибуна, смонтированная под амфитеатр - для массовки. И пустое место в центре - для него. Свет, экраны и много полированных поверхностей. Хорошо хоть теперь не стало микрофонов.
   Сопровождающий куда-то ушел.
   Рядом с трибунами установили маленький стеклянный саркофаг, и в нём герой углядел свой первый меч. Теперь этот тонкий клинок был для него слишком лёгок, и рукоять наверняка, окажется короткой, но всё равно это было приятно. Программу-советника отключили, и голос какого-то студийного служащего тут же объяснил ему, что в конце передачи половинки саркофага разъедутся и победитель возьмет оттуда реликвию. Герою спросил, не дадут ли ему вручить меч, но голос в наушнике отказал Киприану - тот обязан был лишь обозначить победителя, указав на того рукой. Киприану это не очень-то понравилось, первый план действий сорвался, только было поздно выкаблучиваться.
   Понемногу начали заполняться трибуны. За ними, сверху, были экраны. Голос человека в наушнике нашептал, что ведущего в обычном понимании теперь нет, концертом дирижирует программа, да так ловко, что скандалы и ругань превратились в достояние архивов.
   Герою пора было становиться в перекрестье взглядов.
   Он смотрел, как его фанаты, в костюмах и гриме, занимают места на галёрке. Еще пришло много случайных зевак. И только первый ряд, по традиции, оставили экспертам-политологам. Это были солидные люди, которые не прятали свой возраст.
   Второй слева, ныне изрядно погрузневший человек, был хорошо знаком Киприану. Трикстер. Когда-то давно, еще до фильмов, до славы, до денег - они были всего лишь двумя восьмилетними мальчишками, и дружбу их ничто не могло разрушить. Даже время, которое убивает саму жизнь, разрушает мечты и гложет идеи - оно лишь покрыло её патиной. Герой и сейчас видел в толстяке единственного человека, которому оставил пароль для анонимного входа в систему.
   Правда, Киприан начисто забыл его имя, и, возможно, поэтому на лице героя ничего не отражалось.
   Прибыли оппоненты.
   Гуманистов представляла дама средних лет в платье, отдающем серединой двадцатого века. В её глазах, подобно пламени ацетиленовой горелки, светились фанатичная доброта и самопожертвование.
   "Суверены" прислали бодрого, энергичного человека. Немного неаккуратного - его прическу венчал хохолок, а манжеты слишком далеко выбивались из рукавов пиджака. Он скорее был шутником, беззаботным остроумцем, чем политиком.
   Герой знал, что новые программы умеют направлять людей легчайшими намёками, отдавать приказы, с почти бессознательным исполнением, потому старался быть настороже. Но всё-таки начало диспута было для него неожиданным. "Суверен" начал говорить как раз в ту секунду, когда все были готовы его услышать, мгновенно установилась тишина, и все внимали оратору.
   - ...перейти на положение землероек? Или скажем прямо, ха-ха, городских крыс? Да пройдет еще сотня лет, и люди превратятся в смешную обузу! И нам очень повезет, если наши электронные творения подумают, что неплохо бы иметь роскошное напоминание о прошлых эпохах. И что мы скажем нашим детям, как вырастим их достойными людьми? - его шутливость оборачивалась серьезностью.
   - Мы скажем им, что долг превыше всего, - перехватила инициативу дама. Обертоны её доброго голоса буквально пронизывали барабанные перепонки и потом долго рикошетили внутри черепа, - Расскажем о прошлом, передадим факел нашей гордости.
   - И они будут освещать им свои каморки. Вот представьте сына Киприана Устиновича, который живет на двадцать седьмом этаже и покупает к обеду обезвоженные консервы? - он посмотрел на героя и подмигнул.
   Киприан встретил его очень недобрым взглядом.
   - А где он сейчас, его сын? Есть ли в его жизни правда? - парировала дама.
   Ещё один недобрый взгляд.
   - Вы подумайте о другом - вдруг война?? - "суверен" вкрадчивым голосом обратился к аудитории, - Вот скоро будет очередная бойня в Африке, сожрут Камерун. Чем поможет неграм их ловкость и храбрость? Ничем. А вот если все будут в "коконах", то мы подтянем высокие технологии, и сможем целиком роботизировать армию.
   - Из ваших саркофагов люди не видят, что в роботах нет батареек, - язвительно парировала дама, - И армия у нас будет чисто виртуальная...
   Ирония против патетики. Разумный эгоизм против нахрапистого романтизма - оба они не нравились герою. Голос в наушнике подсказал Киприану, что долго такая перепалка не длится. И точно, основные фигуранты снизили накал спора и в их диалог, как в девичью косу, стали вплетаться комментарии.
   - Могёт быть.
   - Нет, этого не может быть. по причинам...
   - Ложь.
   - Если утроится производительность труда...
   - Ещё бы.
   Реплики были остры, как стилеты, и отнюдь не лишены яда. Но их содержание, все богатство намёков и подтекстов - было бесполезно. Люди смотрели диспут, как смотрят условное театрально представление, когда лень вспоминать все символы и лишь эмоции в самый последний момент говорят, кому аплодировать.
   Киприану было особенно неприятно ощущать себя тем выключателем, от которого эти самые эмоции зависят. Хотелось говорить, почти кричать, поломать гипноз этого бесконечного спора. Но приходилось изображать бесстрастность.
   - Пока мы остаёмся людьми...
   - И всегда будем ими оставаться. А то для лучшей работы из нас вообще роботов сделают. И каждому, для больше человечности, вставят баночку с засушенным сердцем, - ирония превращалась в черный юмор.
   - Так может говорить только враг самого рода людского! - она уже почти кричала, - Эти идеи для нас родные...
   - Они у вас с колыбели? - не утерпел герой.
   На мгновение ритм сбился, и Киприану показалось, что начнется нормальный спор, только оппонентка улыбнулась, сказала какую-то банальность, и всё продолжилось. Советчик нашептал, что герою лучше бы мимику тренировать, активней физиономии строить, а то все зрители тут собрались, а он изображает ковбоя перед выстрелом.
   Только герой понял, что с первой гримасой он станет шутом, его превратят в пугало, в очередную заводную игрушку. Он не знал, как это провернут, но сообразил, что по-другому и быть-то не может. Ещё Киприан сообразил, что подвига без позора не получится, не потянет он ту красивую комбинацию, которую задумал меньше суток назад.
   Между тем возвышения, на которых сидели диспутанты, начали сдвигаться к большой трибуне и понемногу сливаться в один большой горб. Скоро, скоро придется выбирать. Герою казалось, что воздух превратился в застывающий бетон.
   Голос в наушниках предостерег - ему рекомендуют не пытаться с клинком нападать на политиков или пытаться отнять оружие у победителя. Киприан только мысленно вздохнул - этот вариант он отмел, приходилось импровизировать.
   Трикстер молчал. Герой пару раз попытался поймать его взгляд, но не получилось - тот будто смотрел в пустоту. Киприан понимал, что красивой комбинации не вышло, он не тянет ситуацию, интрига оборачивается глупой подставой.
   Финал близился. Это напоминало концовку симфонии, когда основные музыкальные темы развиты, и несколько мощных тактов должны всё подытожить. Надо было делать хоть что-то, не зря же его вытащили из зазеркалья? И лучше быть дураком в действии и слове, чем дураком в тишине.
   - Стойте!! - герой поднял руку, - Я скажу!
   Совсем игнорировать его не могли. Аудитория замерла, болельщики все-таки дождались поступка или хоть какого-то решительного действия. Киприан отошел на пару шагов, выбирая позицию.
   - Вы желаете, чтобы здесь, прямо сейчас я указал путь развития человечества? Как я могу сделать это? Да никто не ответит вот так, сходу. И всё, что я могу, это выбрать между вами, как между людьми, узнать, кто из вас самый подлый! Лови!!!
   Тот самый флакон, который герой спрятал в кармане, выходя из гримерки, полетел в направлении двух политиков, как раз посередине между ними. Киприан хотел увидеть, как кто отреагирует - струсит, придет в ярость, просто дернется. Тогда и люди увидят, что он не "слил передачу", не предал своих, но и не сглупил. Он пытался что-то сделать...
   Не вышло. Время остановилось, и белый свет залил всё вокруг. Это была вспышка шокера - система безопасности устранила хулигана.
   "Это уже не твой мир, человек, оставь его другим" - прошептал непонятный механический голос в белом ничто. Только герой уже не успевал понять, кто это сказал.
   А на трибунах, в самом верхнем ряду, Валерий, один из вернейших его поклонников, смотрел, как уносят парализованное, бесчувственное тело. Он верил, до самой последней секунды верил, что герой сможет отыскать оригинальный выход из ситуации, а не станет швыряться тяжелыми предметами, и не будет выкрикивать пустых призывов, как другие. Не потянул Киприан
   И еще Валерий прямо таки чуял какую-то тайну. Не так был прост герой, чтобы выйти из своего мира и запросто погореть в дешевом политическом балагане. Что ему пообещали, чем выманили? Но раскапывать эту тайну ему совершенно не хотелось. Кумир пал, кончился, и не было смысла рыться в его биографии.
  
   Звук колокольчика. Не слишком звонкий, даже какой-то вульгарный звон дешевой поделки танганских ремесленников. Но звук длился, не исчезал и огромное ничто, внутри которого бестелесным духом парил герой, наполнилось.
   Киприан существовал.
   Болели ноги, руки, чуть меньше гудела голова, и совершенно невообразимо ломило правую сторону груди. Он постарался ощупать себя, но раны вроде бы не было. Скорее всего, просто поломаны ребра.
   Видать, сильно он их разозлил.
   Герой лежал на песке, в тени. Тяжело повернул голову и увидел скалу - "Обманку". Зеленая, как весенняя трава, она стояла как раз посередине перехода между двумя оазисами в пустыне Мерг. Он дважды бывал здесь, причем один раз участвовал в значительном сражении.
   Киприан поднатужился, и подполз ближе к скале, уперся в неё спиной. Постарался дышать помельче. Можно было оценить, с чем он вернулся. Тело вроде бы его, и шрамы на месте. Ещё в наличии драные штаны из мешковины, плетеная шапка-дорс, похожая на юрту здешних кочевников, жилет из овчины и фляга с водой. Без воды пришлось бы туго.
   На флягу было что-то налеплено, что-то здесь совершенно чуждое. Точно - выдержка из приговора. Резолютивная часть. В распечатке плыли буквы, но можно было понять, что ещё двадцать лет он не сможет показываться на просторах "объективной действительности". Его сослали в любимую игрушку. Киприан засмеялся, и когда листок медленно таял в воздухе, думал о том, как повели себя фаны после его выходки. Бросились на героев шоу, как герой и намекал им? Или сидели в своих креслах тупым стадом баранов? Сейчас этого не узнать, а через двадцать лет герой об этом и не вспомнит. Интересно, как сейчас поживает Трикстер? Зачем другу детства нужен был этот обреченный на провал подвиг? Ведь будут искать причины неожиданной удали старого киногероя. Если уже не нашли.
   Только Киприану уже не было до этого дела. Сомнения и страхи остались по ту сторону зеркала. Ему же придется добираться домой. В который раз? Ничего. С безлошадным и безденежным стартом он справится месяца за три.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

2. ДЕМОГРАФ

(год 2040)

  
   В действительно тихой заводи черти дохнут от скуки.
   И там всё спокойно.
  
   Когда машина въехала в городок, на опавшей листве, тонким слоем устлавшей дороги, осталась хорошо заметная колея.
   - Думал, они здесь поворотливее, - молодой человек в джинсовой паре смотрел на роботов, суетившихся на тротуарах.
   - При чем здесь это, Хенрик? Коммунальщики убирают раз в сутки. Список приготовил? - старик весьма представительной внешности, его начальник, всегда интересовался утилитарными вопросами.
   - Всё готово, герр Лауитсен. К четырем людям есть нормальные подходы.
   - Так, - старик бросил руль, и нимало не заботясь дальнейшей судьбой машины, взял папку, которую Хенрик достал из бардачка, - Пивовар, портовик... Тростейн-алкоголик, этот вряд ли... Зайдём ка мы к Тильде, её мелодрама это всегда многообещающе.
   Лауитсен углубился в подробности существования почтенной налогоплательщицы.
   Машина тихо проехала в сторону ближайшей площади и, накинув пару колец вокруг фонтана, аккуратно припарковалась.
   - Ну что, давай?
   Хенрик достал очки, очень похожие на солнцезащитные, а Лауитсен помассировал себе висок и вставил в глазницу монокль.
   Они не собирались проваливаться в виртуальность, им нужно было видеть только лицо собеседница. Она же сидела в кресле-качалке на веранде, вязала, и смотрела, как внуки играют на лугу перед большим особняком, в котором её семейство существовало последние семьсот или восемьсот серий.
   - Госпожа Вэллик?
   - Что, Юхан? - она хорошо помнила этого депутата и каждый раз голосовала за него.
   - Может, вы уделите нам полчаса времени? - в виртуальности Лауитсен носил свой реальный облик и казался чересчур пройдошливым на окружающем благообразном фоне, - Мы тут поблизости и легко сможем зайти на чашку чаю.
   - Это так необходимо? - ей совершенно не хотелось покидать электронное бытие.
   - Я ведь никогда не беспокоил вас по пустякам, госпожа Велик, - депутат умудрился придать себе серьезности и даже значительности, - Лучше обговорить тему у вас дома.
   Она неопределенно щелкнула спицами, и Лауитсен расшифровал это как согласие.
   Старик вынул монокль и повернулся к своему помощнику.
   - Успеем договориться с Тростейном?
   - Он сейчас на привале, и скоро там намечается пьянка.
   - Тогда пивовар.
   Они снова ушли в виртуальность и провели там четверть часа, пытаясь уломать Кьерсгорда на очный разговор, но тот не соглашался оставить командование - другие виртуальшики из его тинга не поняли бы.
   Лауитсен закрыл тему. Пора было говорить с госпожой Вэллик.
   У старика, когда тот вышел на мостовую, обнаружилось умеренных размеров брюшко. Однако живость движений и легкость походки молодили его на добрый десяток лет. Юноша рядом с ним был высоким и в придачу чрезвычайно худым. Джинсовая пара болталась на нем, как на вешалке.
   Вокруг были не старые, двухсотлетние дома, а новая застройка - весьма симпатичные коттеджи обсаженные непременными кленами и пихтами. Идти долго не пришлось, госпожа Вэллик жила буквально на другой стороне площади.
   Дверь открыл невысокий домашний робот, оформленный под гнома в красном колпаке.
   - Вас ждут, - он вежливо поклонился вошедшим, указывая рукой в сторону главной комнаты дома.
   Госпоже Веллик по документам стукнуло семьдесят, хотя на первый взгляд она только перевалила через полувековой рубеж. Добрые глаза, искренняя улыбка и парик, скрывавший шунты постоянного контакта. Саркофаг, в котором её тело находилось круглые сутки, стоял где-то рядом со спальней, а машинерия поддерживала не только её тело, но и образцово вела домашнее хозяйство. Во всяком случае, первое, что сказала хозяйка дома:
   - Позвольте предложить вам чашечку кофе? - и уже отдельно старому знакомому, - Присаживайся, Юхан.
   - Спасибо. Это мой внук, Хенрик.
   - Какое заслуженное имя... У вас, молодой человек, такие показательные мозоли на руках и замечательное косметическое шрамирование.
   - Они настоящие. Я не заращиваю рубцы после схваток.
   - Эльф, джедай, рамолкин, викинг?
   - Викинг, с вашего позволения, - он отвесил едва заметный поклон и сел к столу.
   - Так о чём ты хотел со мной поговорить, Юхан? - она довольно фамильярно улыбнулась старичку, и тот решил больше не изображать постороннего человека.
   - Понимаешь, Тильда, в Фолькетинге намечается принятие нового закона. О деторождении.
   - Чего вам еще не хватает, мальчики?
   - Есть идея обязать всех, кто лёг в саркофаги, и не показывается оттуда дольше чем на месяц в каждом году, так вот надо обязать этих людей сдавать генетический материал для его последующего использования, - с самым невозмутимым видом заявил старик Лауитсон.
   Госпожа Вэллик удивилась и даже не стала это скрывать.
   - Ну вы там с ума посходили? Как вообще можно рассчитывать на прохождение такого идиотизма? Люди ведь не захотят выпадать из виртуальности, чтобы поделиться с вами собственными генами. Придется делать это в "наркозном" режиме. Мужики ещё сдадут, да и то, половина испугается исков об отцовстве. А с женщинами вам будет совершенно невозможно. Картинку себе представляете?
   - Ты давно смотрела статистику, Тильда? Сколько старых семей здесь, в Рёдбухавне - чтобы отец, мать, и дети по двору бегали?
   - Но у меня же внуки вполне настоящие?
   - Захотят ли они жить в мерзкой реальности, госпожа Вэллик? - заметил Хенрик, - Она ведь так скучна и постыла.
   - Всё равно не верю, что вы тащите в Фолькетинг подобную дурь. В чем дело, Юхан?
   - Тогда пусть дают согласие на клонирование. Умер один пользователь и обладатель гражданских прав, рождается другой. Пусть число избирателей останется неизменным. Первый вариант закона провалится с ходу, но за второй проголосуют.
   - Проблема "цыган", - осторожно заметил молодой человек.
   - Эти хулиганы и дураки, которые живут по самодельным хибарам? - она засмеялась, и смех её был как настоящий хрустальный колокольчик. Хенрик в ответ сделал равнодушное лицо, к датским любителям естественного образа жизни "цыгане" имели отдаленное отношение.
   - Тильда, у тебя сама большая клиентела среди домохозяек.
   - Не льсти мне.
   - Ну пусть вторая, зато самая уютная. В твоём мире хотят жить тысячи семей, и тебе хватает терпения плести эту гигантскую интригу уже третий десяток лет.
   - Хватает, - она посмотрела в потолок с видом незаслуженного забытого гения, - А чего не достает тебе, Юхан? Ты думаешь, я могу кого-то агитировать за такой закон?
   Лауитсен в ответ засмеялся мелким, икающим, но очень заразительным смехом. Скоро хохотали все трое. Тильда никогда, никого и ни за что не агитировала. Ничего не рекламировала. Не протестовала. Уют и мелкие домашние сплетни, лежавшие в основе её виртуального мироздания, были совершенно несовместимы с рекламной компанией. Предлагать ей работу в PR-акции было всё равно, пытаться заставить младенца вступить в диспут о ядерной физике - он будет весело "агукать" в ответ, и больше ничего.
   - Достаточно будет, если ты выскажешься за второй вариант. Не у себя в поместье, а здесь, в реальности. Подпиши этот документ.
   - И когда дело дойдет до закона о клонировании... - понимающе кивнула госпожа Вэллик.
   - Я предъявлю твою подпись. Мг? Неужели тебе никогда не хотелось управлять нашим маленьким королевством? Чуть-чуть, для разнообразия?
   - Ты настоящий соблазнитель, - она улыбнулась, - Нука, посмотрим, что вы там насочиняли.
   Когда полчаса спустя старик и юноша выезжали из Рёдбухавена, Хенрик был мрачен.
   - Я полных два дня изображал какого-то там Пьетро, щёголя трёхсотлетней давности, чтобы только на пушечный выстрел подойти к ней. А вы эту Тильду давно знаете.
   - Зато теперь ты разобрался в её мире и хоть как-то можешь там ориентироваться.
   - Зачем мне это надо?
   - Ты же хочешь стать настоящим политиком, а не писать унылые статьи в "Лебединую дорогу"? Надо знать, чем бредят твои будущие избиратели.
   - Мне так жизни не хватит, узнать всю эту ахинею.
   - Ты думаешь, что у каждого из двух миллионов наших "клиентов" есть свой уникальный мирок? Пока нет. Они собираются у модных сновидцев и самых известных виртуальных тусовщиков. Изучай каждый такой мир, Хенрик, быть может, однажды тебе придется не то что сутками, а неделями там пропадать.
   - И вести там агитацию...
   - Не веришь... - вздохнул Лауитсен.
   - Почему не верю? Только лучше я буду...
   - Знаю, что ты к "цыганам" пойдешь. Зря. Незаконные эмигранты ни к чему хорошему тебя не приведут. Граждане не любят почти всё, что с ними связно. Ну представь, что ты лег в "саркофаг", как ты будешь смотреть на этих бродяг с плохими зубами? А виртуальность уже стала твоим вторым домом...
   - Дедушка, я хочу попробовать. Если не с ними, то с "натуралами".
   Лауитсен помолчал несколько секунду. Он видел, что внук уже принял решение, просто не знает, с чего начать.
   - Недели две ты еще потерпеть можешь? Отлично. Тогда продолжай искать подходы к виртуалам.
   И уже Хенрик, бросив руль и доверив машину автопилоту, окунулся в очередной сказочный мир - с летающими замками и широкоглазыми героинями.
  
   Копенгагена был еще шумным, людным и очень самоуверенным городом. Во всяком случае, центр мог похвастаться настоящей толпой. Лауитсен после многолетней политической карьеры приобрел себе жилье между бульваром Андерсена и Университетом. В своей квартире он бывал едва ли сутки за неделю. Фолькетинг оставался его настоящим домом. Правда, сейчас он не числился в депутатах, но за ним традиционно сохранялось место в президиуме Социально-Либеральной партии.
   Если дома делать нечего, а в парламент не пускают - остаётся только "Жираф". Клуб, приличный во всех отношениях. Кулуарная политика королевства делалась именно там.
   Лауитсен с утра уселся за свою любимый столик, накрытый бордовой скатертью, заказал завтрак и, ожидая еду только частью своего существа, окунулся во внутреннюю сеть.
   - Фог, по праздникам?
   - Когда подвозят?
   - ...ну, берут в оборот Камерун, а нам какое дело?
   - Неукоснительное соблюдение нулевой доктрины!
   - Как запустят агрокомплексы, зачем нам эти...
   Виртуальный гвалт можно было сравнить только с биржей тех времен, когда там торговали живые брокеры. Каждый хотел сказать свое веское слово в нескольких компаниях одновременно, да еще сделать эпохальное заявление - не меньше трех штук в час. Перекрикивать соседа было бесполезно - тот просто делал твой голос тише, потому приходилось брать обилием замечаний. Мелькали фотографии, пиктограммы, флэш-анимация. Большей частью обсуждались старые идейные обиды, стратегические размолвки и обыкновенные перебранки. Многие весьма достойные граждане жаловались, что подобное виртуальное безобразие не пристало такому уважаемому заведению, и предлагали установить нормальную программу-модератора. Только каждый раз депутаты аккуратно проваливали эти благие инициативы. Для хорошей политики нужна хотя бы призрачная ругань.
   В реальности - на всех трех этажах "Жирафа" царила самая благодушная атмосфера.
   Лауитсен встрял во внутрипартийную дискуссию, допустил пару намеренных утечек информации к консерваторам и радикальным венстре, и стал, особо не стесняясь в средствах, покупать голоса для будущего голосования.
   - Это ведь будут гигантские инкубаторы, покруче любого сборочного предприятия! Километровые цеха!
   - А воспитание детей?
   - Выращивание?
   - Ну выращивание, один черт. Это же воспитатели, Олаф, мы будем платить им зарплату! А кто у нас сидит на образовательных программах?
   - Точно. Если люди не потянут уход за дедишками, запустим андроидов.
   - А план не изменится?
   - Кто тут пишет про изменение плана? - ворох иллюстраций, расчетов, графиков, - Мы ни на йоту не отступим от линии оптимального развития!
   - Можно внести поправки в законы о сиротстве!
   - И об обязательном соцобеспечении несовершеннолетних, - довольный голос будущего компаньона.
   Перспективы новых субсидий и больших социальных программ приятно воодушевляли депутатов - они ещё не разучились ценить настоящее золото и реальных, как было политически корректно говорить, "половых партнерш/ов".
   Почти одновременно Лауитсен пытался связаться с Кнутом Понго, специалистом по "цыганам". Тот сам был мулатом и занимался большей частью своими. И теми "натуралами-датчанами", которые решили жить без техники.
   Удалось далеко не с первой попытки, и диалог вышел довольно-таки скользкий.
   - Слушаю.
   - Мне нужны управленческие решения по той общине, которая сейчас живет на острове Самсё.
   - У тебя не хватит денег.
   - Ну, Кнут, ты что, стал таким жадным? Хочешь устроить собственный город?
   - Ты не понял, Юхан, тот городок что на Самсё - Норбю - купил бывший нефтяной шейх. Я не хочу разногласий с ним.
   - Подожди, подожди, это про которого пишут, что он стал компьютерной программой?
   - Да.
   - Ну ты даешь, Кнут, - засмеялся Лауитсон, - Это же фокус арабского инвестфонда, они же это все придумали, чтобы не платить налогов на наследство папочки. Помер он, помер, можешь не волноваться. Это просто очередные инвесторы, они у нас всегда покладистые, тебе никто и не заикнется.
   - А я вот верю, что он живой.
   - Ну тогда бы все миллиардеры-полутрупы, которые двумя ногами в могиле, но держаться за медицинскую технику, они бы уже в очереди стояли на то, чтобы стать программой, - Лаутсену с трудом удавалось скрывать своё раздражение под маской веселого недоверия, - Не дури, Кнут.
   - Я-то не думаю дурить, а ты вот уже очередной бред затеваешь. Чего ты хочешь от общины?
   - Ничего страшного или опасного, Кнут, даже ничего слишком сложного. Я хочу, чтобы все они пользовались телефонами марки "Нуриксон".
   Эта община еще не совсем оторвалась от цивилизации, люди просто дали зарок не уходить в виртуальность. Между прочим, её составляли полноправные граждане, и шуточки с их мышлением действительно могли иметь юридические последствия.
   - Чего? - удивился Кнут.
   - Я не связан с ними контрактом. Не реклама и ничего похожего. Я не собираюсь заставлять кого-то вешать, голосовать за меня или жениться на свиньях. Мне просто необходим театральный эффект, фокус. Понимаешь?
   - Нет.
   - Сделаешь? Выбью для тебя сутки работы Меллеровской лаборатории.
   В тамошних компьютерах были установлены настоящие искусственные интеллекты. Их создали меньше года назад, весь мир ужасался их уму и одновременно желал заставить работать на себя электронных гениев. Потому каждую лицензионную копию охраняли, как золотой запас. Нелицензионные преследовали всеми возможными способами.
   Против такого посула Кнут не мог устоять.
   - Постараюсь, - осторожно пообещал он и отключился.
   Лауитсен вышел из всех виртуальных диалогов и прямо на салфетке записал несколько слов. В "Жирафе" можно было потребовать горячего сургуча для настоящих печатей, но бывший депутат не носил перстня-печатки, да и презирал слишком уж явное подражание прошлым эпохам. Он попросил конверт, вложил туда салфетку и заклеил его, оторвав красно-белую полоску над липкой лентой. Раздражение как рукой сняло, он снова был весел и доволен жизнью на свой стариковский манер.
   Остаток дня Лауитсен провел, обеспечивая будущие законопроекты хорошей репутацией, а проще говоря - сплетничал и рассуждал о прекрасном будущем Дании.
   Уже вечером, придя домой и поспав полчаса, он начал собираться на прием. В гостиной его ждал Хенрик.
   - Плохо дело, - внук был не в настроении.
   - Ты не можешь летать на драконе? Слабо держишь ауру или невнимательно дышишь в грязи?
   - Миры расползаются, - Хенрик был в смокинге, - Суверенность на каждом углу. Вы правильно сказали, дядюшка, "ещё нет". Скоро будут два миллиона отдельных вселенных.
   - А ты чего хотел? - Юхан тоже приоделся, - Ну кто захочет слушать плоские шуточки коллег или близких? Все стремятся к первоклассным развлечениям. Это во времена моей молодости было - одна большая виртуальная игрушка, там тысячи пользователей, по одним правилам бегают и все соревнуются, очки зарабатывают. А без человека за соседней клавиатурой играть скучно, все алгоритмы на раз просчитываются.
   - Но ведь половинные интеллекты, которых в домашних машинах разрешают держать, они ведь тоже тупые?
   - Внучёк, ты с трех лет за дисплеем, а до сих пор не понял таких простых вещей? Они же собирают все удачные сетевые выдумки, перерабатывают их и запускают в дело. Игрушка твоя, подстроена под все твои особенности, но одновременно она самая современная.
   Хенрик уставился на деда.
   - Это делают люди.
   - Теперь ещё и машины. Всё проходит гладко. Если ты и хочешь поддерживать в игрушке человеческий фольклор, в ней нужны хотя бы в умеренном количестве настоящие человеческие индивидуумы. Живые игроки. Кстати о людях, подержишь у себя конверт, вот этот. Не потеряй, пожалуйста. Нас ждут.
   Прием у вице-спикера Фолькетинга, Отто Ельведа, всегда был скучной и донельзя официальной церемонией. Ельвед оправдывался тем, что теоретически на прием может внезапно прийти Его Величество, но подобного не случалось уже четверть века, а все по-прежнему обязаны были являться, как во дворец.
   Причиной подобных церемоний был личный глюк Отто - о делах государственного значения он говорил только в галстуке-бабочке.
   Деду с внуком пришлось битых два часа шататься по залу, есть маленькими кусочками копченую красную рыбу и такими же маленькими глотками пить аргентинское шампанское. Плюс вежливые разговоры о погоде и мировой политике, да, в придачу, полное отсутствие виртуальности.
   - Демографическая картина нашего королевства становится тревожнее с каждым годом, - Лауитсен, наконец, смог подойти к вице-спикеру для нормального разговора.
   - Наслышан о ваших предложениях, - Ельвед посмотрел на собеседника стандартно-дружелюбными глазами, - Я предвижу большую дискуссию в Фолькетинге о двух видах гражданских прав.
   - Вы имеете в виду право на свободу воли и право на принадлежность к нации?
   - Несомненно, герр Лауитсен, несомненно.
   - Замечу, что экономика нашего королевства держится на социально справедливом потреблении. Без многочисленных заказчиков наши сборочные линии утратят динамику развития. Не в Китай же продавать традиционные датские товары?
   - Вы сделали очень правильное наблюдение герр Лауитсен.
   - Прогнозы экономического развития вполне однозначны уже довольно длительный период. Поправки к очередному бюджету, вносимые партиями, мало что могут изменить. Потому нашей деятельности необходим новый решительный импульс.
   Это было абсолютно истинное заявление, однако на самой на грани корректности - потрясений вообще и решительных импульсов в частности, в королевстве очень не любили. Потому Ельвед в ответ просто улыбнулся.
   - Мы можем перейти от больших субсидий на рождение детей, которые все равно не эффективны для граждан, к, не побоюсь этого слова, фабричному воспроизводству населения. Так у нас никогда не кончатся избиратели.
   - Народ Дании в любом случае продолжит своё существование. Однако, воспроизводство одних и тех же индивидуумов сомнительно с точки зрения биологической устойчивости. Разве не сделает неизменность людей их более уязвимыми ко всякого рода заболеваниям? - Отто Евельд был в курсе трюка с двумя законопроектами, и второй проект явно вызывал у него опасения.
   - Несомненно, - прикрыл глаза Лауитсен, - Но с законопроектом, выдвигаемым Социально-Либеральной партией, мы сможем уже в этом году гарантировать благосостояние среднего класса, этой самой главной опоры общества. А по прошествии некоторого времени возможно проведение масштабной разъяснительной акции, которая сделает престижной именно сдачу естественного генетического материала.
   - Возможно, - вице-спикер посмотрел на бывшего депутата абсолютно пустыми глазами, кивнул и повернулся к другому собеседнику.
   Лауитсен начал понемногу двигаться к выходу. К нему, соблюдая обязательную неторопливость, подтянулся Хенрик.
   - Я тут слышал, герр Лауитсен, есть проект стандартизации использования государственного флага в виртуальности, - в официальной обстановке внук старался обращаться к деду по фамилии.
   - Этот закон уже принят.
   - Но я не читал ничего такого...
   - Ты плохо пользуешься поисковиком. Тебе уже скоро двадцаник стукнет, а всё, как школьнику приходится напоминать, - ворчливо заметил Юхан, - Когда говоришь с человеком перед глазами постоянно должно быть ассоциативное меню. Носи очки, заодно и лицо умнее станет.
   - Какие-то проблемы? - Хенрик сжал челюсти.
   - Нерешительность, вот их единственная проблема. В Исландии уже давно всё налажено, а мы чешемся и чешемся, - полушепотом произнес Лауитсен, и, стряхнув оцепенение, - Всё нормально, Хенрик. А с очками совет выполни.
   - Но ведь я много читаю, я скоро экзамены сдам на бакалавра, самые настоящие, - племянник увидел, что дядюшке просто досталось от коллег, он тут не причем и, проявляя вежливость, придержал для старика большие двери в зал приемов.
   - Ты слишком хочешь быть похожим на политиков прошлого. Твоя прабабка знала отличную поговорку: учись не учись, помрешь идиотом. Хотя сама была очень умной и дальновидной женщиной, - бывший депутат быстро погружался в омут плохого настроения.
   Хенрик тихо напевал песенку про деньги хитрого конунга и думал о своём.
  
   В круглосуточных "жирафных" посиделках и редких выездах для разговора с очередным потенциальным сторонником - прошло две недели. Первый, явный, таранный вариант закона оброс согласованиями, прошел цепочку подкомитетов и комиссий. Второй, парный, который должен был пройти через брешь, пробитую отказом в принятии первого - тенью следовал за ним. Попадал к тем же людям и в те же комиссии через несколько часов после первого. Правда, с каждым из читавших текст, заранее говорил Лауитсен, приводил подходящие аргументы.
   Ему не пришлось составлять слишком уж длинных списков. Классической политикой в Дании занималось несколько сотен человек. Хуже было то, что все они знали друг друга, и большая часть давно состояла в легкой ссоре между собой - они могли прийти на один праздник, есть за одним столом, но ох как непросто бывало уговорить их поставить подпись под одним и тем же документом. Это утомляло.
   Хенрик устал много больше.
   Ему ещё не приходилось сталкиваться с таким разнообразием задач. Играл он, сколько себя помнил, и легко приноравливался к очередным правилам - тем более, что в любой программе стояли "интуитивные интерфейсы". Но здесь пришлось изучать историю каждого виртуального мирка, а хронология маленьких игровых вселенных писалась капризами и страхами её творцов. "Поводырь" облегчал ему работу, подсказывал, где можно было взять подсказки, основные алгоритмы. Но всё равно, Хенрик был чуждым элементом в игровых мирозданиях. Он нарушал их целостность, самим своим существованиям часто разочаровывал пользователей, мешал некоторым окончательно поверить, что они всего бабочки, которым приснилось человеческое бытие.
   Внуку доставались упрёки, на него лились ушаты откровенных оскорблений и капли ядовитых намёков - он ведь никогда не сумеет правильно приземлиться на башни Архонута, должным образом совершить восьмерной поклон и никогда ему не постичь красоты шонских иероглифов.
   Хенрик незаметно для себя, но очень сильно возненавидел виртуальность. Впрочем, он еще не отдавал себе в этом отчета, и пока лишь удивлялся разнообразию человеческого хамства и заносчивости. В придачу племяннику приходилось мотаться по всей стране: слишком многие клубы допускали к себе людей только из своей местности. Северная Ютландия, Фюн, Морс, снова Фюн, Фальтер, Борнхольм.
   Впрочем, на Борнхольм во второй и третий раз он полетел с большой охотой - появилась причина. Эта самая причина по имени Магда, синеглазая и стройная, занимала большую часть мыслей начинающего политика и как-то сама собой вытесняла из его головы воспоминания о множестве неприятных разговоров.
   На фоне каждодневных усилий внука по освоению "виртуального электората" дед выглядел эльфом-рэкетмейстром. Бывший депутат приходил на всё готовое и стриг купоны. Юхан являлся на аудиенции к правителям призрачных королевств, случайно встречался в лесу с величайшими охотниками вселенной, просто ждал, когда человек выйдет из "саркофага" или же из "кокона", как любили говорить многие, и можно будет потолковать с уволившимся делопроизводителем или разорившейся торговкой. Бывший депутат умел быть ненавязчивым, легким в общении, почти всегда тонко и остроумно шутил. Он не давил на граждан, просто рассказывал, как будет неплохо, если каждый гарантировано станет комлем маленького геральдического древа. Или не маленького, если повезет. "Надо ведь что-то оставить после себя? Что может быть лучше своей собственной копии?" Еще Юхан очень много и откровенно льстил, намекая, что дети и внуки обывателей могу стать великим людьми.
   Его агитация откровенно имела успех. Людям совершенно не хотелось раскошеливаться на клонирование и содержание младенцев, не говоря уже об их воспитании. Однако, если королевство платит за всех, то почему бы и нет? Ведь продолжение рода не потребует от них затрат времени - того самого времени, которое можно убить с такой легкостью и приятностью.
   Голосование должно было пройти во вторник - первый проект - и к среде Фолькетинг выходил на второй. Накануне вечером дед с внуком играли традиционную партию в шахматы. Лауинтсен, покачиваясь в любимом кресле, подробно описал схему голосования.
   - Думаешь, в какой раз такой закон идет? Правильно, в двенадцатый. Я его четыре раза раньше протянуть пытался. Консерваторы были против, народники устранялись. Они и завтра устранятся. Всем не дает покоя призрак Оберона.
   - При чем тут сказки?
   - Это не сказки, а псевдоним парня, который первый начал подливать свою сперму пробирки с чужими фамилиями. Представляешь, сколько своих подобий могут наштамповать разные сумасшедшие? Еще все боятся количества детей. Твоих, Хенрик, или какого-нибудь Петера Мулля откуда-то из северной Ютландии. Тут никаким запретами не спасешься. Если возникнет индустрия, начнутся и подделки, и контрабанда и бог весть что еще. Все боятся подпольного бэби-бума. Идиоты.
   - Что тут плохого? Будет больше рабочих рук, - пожал плечами внук, - Они всегда пригодятся.
   - Тебе шах... Никому они не нужны, эти руки. Только рты. Или ты думаешь, датчане станут вкалывать больше китайцев? Упаси бог меня дожить до такого дня. Все мы в королевстве сидим у наших любимых конвейеров и не хотим, чтобы это круг стал слишком широким. Но ведь он не должен быть слишком узким? Надо бы найти и отрепетировать хорошую речь о предыдущих поколениях. Что-нибудь о славном трудолюбии и благопристойном досуге, - Лауитсен потер подбородок, будто собирался бриться, - Ты чего такой грустный?
   - Вчера заходил к родителям, - Хенрик разглядывал позицию медных фигур на янтарной доске, и было видно, что игра внезапно стала ему совершенно неинтересна.
   - Саркофагов они не заказывали, я бы знал, - Юхан тоже, бывало, заходил к ним, выкурить у камина трубочку и поговорить об истории. Последний визит состоялся ужа с полгода назад, как раз когда бывший депутат взял Хенрика в столицу.
   - Да. Мне были рады, мама мой любимый торт испекла, с медом. Только они почти перестали различать виртуальное и реальное. Им кажется, что в окна они могут видеть прошлые века, и в зеркала тоже. У них теперь не жизнь, а какие-то бесконечные исторические посиделки.
   - Твой отец всегда этим грешил, еще до знакомства с Еленой. Не бойся, пройдет пара-тройка лет, они стряхнуть наваждение. Может, им просто надоест.
   - Дед, мне иногда все равно страшно, как бы я себя не уговаривал. Мне кажется, что они сдались, окончательно решили расслабиться, - Хенрик закусил губу, - Дом реальный, там привычные вещи и свои запахи, а что делается снаружи, им уже всё равно.
   Лауитсен, не останавливая кресла-качалки, ловко передвинул слона.
   - Понимаешь, внучёк, мы все боремся с иллюзиями. От колыбели до могилы пытаемся разобраться в мире. Мы побеждаем только тогда, когда нам есть за что бороться.
   - Уж больно это пафосно звучит, дедушка, - грустно улыбнулся Хенрик.
   - Ну, не знаю. Как для себя говорю. Вот найдут Питер с Еленой новое дело, хорошее, славное, они всегда находили, и вернутся.
   - Вдруг захотят бороться за права беженцев? - подначил внук деда.
   - Бороться за "цыган"? Толку то? Граница на замке. Кто на наш мирок руку подымет, тот головы лишится. Питер не так глуп, если Елена его куда потянет, он всё на тормозах спустит.
   - Но их страдания настоящие - тех, кого держат на границах и ловят по городам?
   - Дались тебе эти "цыгане". А что до "натуралов", хе-хе... Хенрик, подлинные ощущение вовсе не означают подлинных мыслей. Не веришь? Ты тот конвертик, что я тебе давал, никуда не засунул?
   - Лежит у меня в сейфе.
   - Завтра возьми на слушанья. Пригодится.
   Хенрик опрокинул своего черного короля. Вспомнил Магду и её абсолютно завиральную, бредовую идею - научиться говорить с рыбами. Она жила в башне старого маяка, которую превратила в сочетание большого аквариума и склада диковинных музыкальных инструментов. Почти все время Магда "общалась" с рыбами через стекло, а иногда доставала акваланг и уплывала в море - играть с редкими оставшимися косяками сельди.
   Её родители тоже ушли в виртуальность, но, скорее всего, уже безвозвратно. Она водила его в старый дом, где давно отключились все роботы-уборщики и похожие на больших кузнечиков "дворецкие". Только два "саркофага" стояли чистыми, абсолютно исправными. Магда не имела права их вскрывать, а продраться через лабиринты виртуальных миров у неё не получалось уже много лет.
   Что-то в этом во всём было неправильно. Очень неправильно.
   Хенрик слишком задумался и, расставляя фигурки по местам, сломал одну пешку.
   - У меня есть хороший знакомый, Валерий Олефир...
   - С той твоей поездки в Петербург?
   - Он писал мне вчера на форуме, что у них распространился новый вид преступления: выводить на живую публику человека, который до того много лет провёл в зазеркалье...
   - Что тут преступного, этим "штопорщики" по всему миру занимаются.
   - Не то, не просто вывести в нормальную толпу, а превратить в смертника, в марионетку, заставить убить "заказанного" человека, или совершить любую гнусность.
   - Гнусности и убийства, Хенрик, не новость со времён Каина, и виртуалку для них стали использовать немедленно, как она появилась...
   Внук попытался "рассказать в красках" чтобы до деда, наконец, дошло.
   - Они пользуются обликами знакомых детства, или даже умудряются подделывать такие облики: человек думает, что с ним в зазеркалье говорил друг детства, просит совершить подвиг. А потом подвиг оборачивается тупой и наглой подставой: герой понимает, что он выглядит полным идиотом. Причем бывший друг - нагло маячит рядом. Как такому не отомстить, не врезать от души по физиономии?
   - Любопытно, - согласился Лауитсен, и прикинул, через какого депутата ловчее подать запрос на ограничение пребывания "размороженных" людей в государственных учреждениях. А то и на него могут натравить какого-нибудь недоделанного Конана.
   - Олефир написал, что одна история всплыла только сейчас, а год назад, когда он сам на политическом шоу видел подобный фокус - ещё никто ничего не понимал, и только благородство спасло героя. Он не стал разбираться с "другом", а только бросил какой-то графин в стенку. Ему впаяли мелкое хулиганство и запретили доступ в реальность. Вроде как в терапевтических целях. А полезь он разбираться к депутату, получил бы несколько лет обычной тюрьмы, потерял бы семью, - племянник тяжело вздохнул.
   - Да, это важно. Спасибо, Хенрик, - Лауитсен похвалил себя за прозорливость, и решил добавить в запрос "места постоянного пребывания политических деятелей", чтобы и в "Жирафе" лишние люди не показывались. Хотя надо мыслить шире, поправил он себя, квартиру в запрос не поставишь. Пусть лучше будет контроль за каждым вновь "проснувшимся", чтобы не делал резких движений, - Что ещё интересного?
   - Пишут про арабов. О преображенных. Это уже не только шейхи или сумасшедшие техасские миллионеры, дядюшка.
   - Хенрик, ты слишком нервничаешь. Боишься за родителей, и я понимаю. Думаешь, я не переживаю за них? Успокойся. Они выйдут из зазеркалья, и завтра всё будет нормально. Иди спать.
   - Хорошо, - он и в самом деле слишком вымотался за последние дни.
   Заседание Фолькетинга всегда напоминало Хенрику детские посещения торговых центров. Так много вокруг всего интересного, завораживающего, просто забавного - но трогать ничего нельзя. Денег не хватит.
   Дед с внуком сидели в кабинете у вице-спикера Торнинга, смотрели заседание по большому настенному экрану, и, понятно, прислушивались к бесконечной "плодотворной и дружеской парламентской дискуссии", которая одновременно шла в сети. Её строчки, набранные зеленым шрифтом, бежали по второму экрану.
   - Вот, запомни интонации Шлейермахера, когда он начинает призывать к добротности жилища - верный признак, что не даст деньги на людей. И "новики" будут голосовать вместе с ним.
   Призывы к экономии, однако, не были главным предлогом провала первого законопроекта. Больше всего упирали на мораль, возможные злоупотребления и вероятность инцестов.
   - Генетический архив королевства ещё двадцать лет назад сделали, чего они боятся? - удивлялся племянник.
   - Правильно, Хенрик, правильно. Жадность и близорукость - мерзкое сочетание.
   Сразу после полудня законопроект с треском провалился.
   - Конверт с собой? - дел был в боевом настроении, - Тогда полетели.
   - Как, куда? - не понял Хенрик.
   - Я заказал вертолёт на крышу, летим на Самсё, будет серьезный разговор.
   Хенрик настороженно посмотрел на дядюшку, но прошёл вслед за "герром Лауитсеном".
   Весь полет до острова, когда под прозрачным полом кабины неслись поля, потом ряды волн, Юхан смотрел вниз и молчал. Боевое настроение не покидало его, лицо было сосредоточенно-замкнутым, и Хенрик решил, что дед слушает Вагнера через наушник.
   В той части посёлка Норбю, куда они приземлились, он вдруг поменял стиль поведения, будто вышел на сцену. Стал говорливым и улыбчивым корреспондентом, почти что любопытным жизнерадостным идиотом. Абсолютно безобидным старичком, которому надо получить ответы на парочку вопросов.
   Первой им на пути встретилась женщина средних лет. Будь её костюм чуть более "народным", она казалась бы ряженой, а так выглядела клиенткой хорошего дома моды.
   - Госпожа Хольмайер? Я слышал, тут отказались от сложной техники?
   - Именно так, у нас все решили жить нормально.
   - Но вот я вижу телефон у вас на поясе?
   - Да, - она достала аппарат из матерчатого кошелька, - Эта вещь, чтобы говорить. Тут нет никакой виртуальности и даже нет фотоаппарата. Камеру и проигрыватели каждому надо покупать отдельно.
   Она явно любила разъяснять правила общины всем приезжим.
   - А этот телефон вы давно купили?
   - Ну... Неделю назад.
   - Благодарю вас.
   Потом был рыбак, правда, одетый более современно.
   - ...и этот телефон фирмы "Нуриксон" вы приобрели?
   - Позавчера, в семье решили, что всем нужны одинаковые аппараты.
   И старик.
   - Чем я хуже молодых, пусть и у меня будет? - он с удовольствием смотрел на модный дизайн.
   И девчонка.
   - Прикольный, у мамы выпросила.
   Так дед с внуком обошли большую часть посёлка, уже в темноте вернувшись к вертолётной площадке.
   - А теперь Хенрик, прочти мою записку.
   Мрачный, уже догадавшийся в чем дело, племянник, разорвал конверт и вслух прочитал несколько строчек, оставленных на салфетке корявым почерком. Юхан смотрел на его обиженное лицо с мрачным удовлетворением.
   - Теперь ты понимаешь? Нельзя тебе стать настоящим викингом, невозможно вернуться в прошлое. Там у тебя не будет никакой, ну ни малейшей свободы. Только бесконечная роль марионетки, - наставительным тоном читал лекцию герр Лауитсен, - Ты не поймёшь, зачем живешь, и зачем умираешь. Ты будешь игрушкой в руках тех, кто ещё может контролировать всю нашу технику. Подумай! Нас осталось несколько сотен человек на всю страну, но настоящее можно найти только в государстве, в политике. Ещё наука, но там надо учиться до сорока лет и забыть про нормальную жизнь. Остальное сгнило. Понимаешь, Хенрик, сгнило. Пустота и тлен. Бесконечная гонка за новой игрушкой, которую для тебя сконструировали умные дяди с помощью еще более умных программ.
   Внук смотрел куда-то в сторону.
   - Ты просто не осознаешь, как много требуется средств и механизмов, чтобы защитить твоё или мое сознание. И мы получаем усиленную охрану благодаря государству. Обыватели живут без брони на мозгах, они почти все куклы у которых все спланировано до самой смерти. Гипноклипы, внушалки, рекламы или просто уход в никуда - они должны покупать, что им скажут, потому что надо загружать фабрики. Можно всю жизнь штурмовать твой любимый Изенгард, и тебе не станет скучно. Только представь - аттракцион во веки веков.
   Хенрик молчал и только изредка постукивал кулаком в борт вертолёта.
   - Я предлагаю тебе наследовать моё место в партии. Это будет не сразу. Не завтра и не послезавтра. Но в нашем королевстве сохранилось маловато должностей, на которых еще можно оставаться человеком. Я прошу тебя стать моим преемником.
   Внук обернулся и посмотрел на деда, но совершенно не удивленным взглядом, а будто бы с жалостью.
   - Когда это вы видали хоть что-то настоящее в Фолькетинге? У вас тоже нет свободы воли, герр Лауитсен. Только необходимость, которую высчитывают в плановом отделе. Вы тут сказали, что моё сознание хорошо защищено? Значит, моя любовь настоящая. Или я хотя бы могу надеяться, что влюбился по правде.
   - Влюбился? Когда ты успел? Нашёл время, - бывший депутат, как опытный спорщик, решил сразу не отвечать на скользкий вопрос.
   - Вы не слушаете, герр Лауитсен, - он упрямо сжал кулаки, - Это всё, конечно, интересно и поучительно, хотя шуточка с телефонами - тупая. Просто я не смогу сопровождать вас в Копенгаген. Политика вообще не моё дело. Я это понял. Пока вы телефонными опросами занимались, узнал, что тут катер через два часа. Я отбываю на Борнхольм. У меня там дела. Если вас это утешит, они не связаны с железом и вообще, с ролевыми играми.
   Он развернулся и ушел к низу холма. Черный пиджак со стоячим воротничком делал его сутулым.
   - Идиот! Слепой! Птенец! - прокричал вслед дед, - Как остынешь, возвращайся, слышишь!? Но не раньше чем через год! Не раньше!!
   Лауитсен еще немного покричал вслед племяннику, скрывшемуся за углом первого же дома. Потом нервно засмеялся, оперся левой рукой о вертолет, а правой схватился за грудь. Медицинский браслет уже впрыснул нужные препараты, скоро должно было стать легче.
   - Дурак. Нет, ну мальчишка, - заговорил он сам с собой, - Ничего, мозги подрастут, гормонов, хе-хе поубавится, сам придет. Протянем еще десяток лет? Поживем. Отчего нам умирать? Только самое интересное время и настает, только всё начинается.
   Он осторожно, стараясь не дергаться, залез в вертолет, откинулся на сиденье, и представил, как это будет здорово. Тысячи и тысячи детей, воспитанных машинами. По сочиненным заранее программам, по курсам и правилам. Они станут идеальными гражданами. Играть? Пусть играют. Это нынешних взрослых невозможно научить хорошим игрушкам, а с детьми все должно получиться. Новое поколение сможет приспособиться к виртуальному миру, они станут наконец-то ценить не лживые ощущения, а подлинные цифры. Если всё чувственное можно подделать - от короткого наркотического счастья до внушенной гипнозом любви, растянутой на десятилетия - то нет ничего лучше холодной абстракции. Они станут новыми датчанами, оживят королевство, потому как возжелают только самых мощных компьютеров, самых совершенных станков на заводах, самых лучших кораблей в гаванях. Тогда вернётся настоящая политика. А пока надо просто доделать свою работу - взяться за воспитательные программы, уговорить Мартина и Катерину, что лучшего шанса в педагогике у них не будет. Просто сделать так, чтобы проект не забросили на середине.
   Ожили мониторы вертолёта. Загудели двигатели, пошли мотать свои круги лопасти над головой. Защёлкнулись двери.
   Лауитсен удивленно оглянулся - он не давал команды на взлет.
   А на мониторах вдруг пошли строчки его разговоров. Будто бы прямо сейчас он дозвонился до Брундзика, одновременно говорил с Кристианом, Шлейермахером и висел в сети "Жирафа". Вполне обычные диалоги, какие он сам вёл, бывало, круглыми сутками.
   Он услышал и свой голос - одновременно в трёх вариантах.
   Вертолет уже шел над морем в сторону Копенгагена, но бывшему депутату почти не было до этого дела.
   В каждом из разговоров его виртуальный двойник умудрялся сказать какую-то гадость или просто ляпнуть глупость. Не слишком оскорбительную, не такую явную, чтобы собеседник отключился в ту же секунду. Подпустить в голос высокомерия, перепутать имя, намекнуть на клинический идиотизм собеседника - вполсилы, легко и беззлобно. Но Лауитсен лучше других знал, каких слов никогда не прощают его коллеги. За что потом могут годами тихо ненавидеть и проваливать абсолютно всё, что он будет предлагать. Не потому, что глупость в законопроекте, а потому что именно этот человек записал новые параграфы и подзаконные акты.
   Кристиана сменил Кьерсгорд. Потом Шмидт. Потом Коган.
   Лауитсен чувствовал себя, как в летающем гробу - и каждый новый диалог оборачивался вербальной подставой. Будто новый гвоздь заколачивали в крышку.
   Нет, на законопроект о клонировании их желчь не разольется. Его пользу понимают слишком многие, и он ведь так тщательно подготовил общественное мнение. Завтра все пройдет хорошо. Но вот послезавтра он - политический труп.
   Хорошо, что в вертолете медицинская система была куда как мощнее, чем в наручном браслете. Иначе Юхан бы умер над волнами. А так, уже теряя сознание, он успел понять, что его всё-таки обскакали. Подобные гадости как раз в стиле человеческого сознания, перенесенного в машину.
   Но мстили ему за историю с телефонами или просто отодвигали от управления государством, герр Лауитсен так и не успел понять.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

3. ПРИЖИВАЛ

(год 2040)

   "Гвоздило" - лучший ижевский винтарь для охоты на снарков.
  
   Валерий с натугой поднял алюминиевый бочонок с пивом, и, шипя от злости, втолкнул его в кузов пикапа.
   Вечно он не успевает из-за этих тупых и нудных сборов. Вроде и выбирается не к морю, и без палаток, а на дачу, где даже бассейн с подогревом есть, но жратвы и выпивки с собой надо столько взять, что до Мурманска пешком идти можно. Еле от дел отвязался, первые трёхдневные выходные за полгода, и тратить время на погрузку...
   Виктория, которая заказала по сети всю эту провизию, и даже затащила в машину небольшие пакеты, недовольно сидела в кабине, давала умные советы по погрузке и успевала болтать в чате о педикюрном салоне.
   - Да едем уже, картошку гружу, и всё, - бурчал Валерий.
   - Вот если бы Сашку этим нагрузить, сами бы не парились...
   - Сашка патроны тащит и... Ёлки-двадцать, достала уже!! - пакет лопнул и картошка раскатилась по кузову.
   - Да так уже поехали, никуда она не денется! - Виктория решила не обострять ситуацию.
   Валерий махнул рукой на аккуратность, лучше позже всё собрать, и сел в кабину. Примирительно поцеловался с Викой и завёл машину. Гаражные ворота, несколько поворотов, остановка на перекрёстке - и вот они уже выехали на окружную.
   - Валера, тётка в этот раз тебя с отдыха не выдернет?
   - Куда?
   - Обратно в офис, как тогда с Кипра, - она откинула с лица заброшенную ветром прядь волос.
   - Э нет, - усмехнулся Валерий, - По отпускам начальство будет разъезжаться на следующей неделе. Тогда да, куча хвостов и недоделок, их на кого-то спихивать надо. Так я денька на два вообще в офис перееду. А на этой неделе всё самой решать надо... Димка новых роботов купил, постреляем.
   - Снова крутых? Он же звонил, говорил, что все обычно?
   - Та не бойся, ничего плюющегося он не взял, просто они теперь будут и по воде бегать, и нырять. Весело получится.
   Вика слегка отстранилась - они не любила стрельбы по "тарелочкам с ножками" и её всегда казалось, что ребята могут перепиться и кого-нибудь подстрелить.
   - Да брось ты, всё нормально. Расслабиться надо, поактивничать.
   - Детство вспомнить, - усмехнулась Вика.
   Валерий фыркнул в ответ.
   - Куча народа только этим всю жизнь и занимается... Я только нормальную работу получил, а ты все детство, детство...
   Виктория поняла, что перегнула палку, и если так пойдет дальше, то на дачу к Димке Пятиноженко они приедут совсем поссорившимися. Потому замолчала.
   А сам Валерий вспомнил, как пару лет назад получил эту самую работу. В офисе у тётки было тихо - почти все разъехались по делам и только на нижнем уровне суетилось несколько менеджеров. Она же сидела в своём большом "деревянном" кабинете, как ещё один экземпляр в музейной коллекции. На подоконниках, полках и этажерках стояли десятки больших горшков с деревьями-бонсаями. Почти все были сосны, но попадались кедры, пихты и даже парочка крошечных кипарисов, больше похожих на смесь темно-зеленых зонтиков и длинными мочалками. С потолка свисали гирлянды из медных и серебряных, потемневших от времени, колокольчиков. А сбоку от рабочего стола высилась громада сейфа - большая бронзовая жаба, сидевшая на куче монет.
   Сама тётка уважала пластические операции, стволовые клетки и стильную косметику. Валерий помнил, что она разменяла шестой десяток, но та выглядела не старше сорока. Только иногда подсознание играло с ней в собственные игры - и физиономия бизнес-леди слишком уж напоминала маску. Она не гримасничала, не жеманничала - просто выражение лица становилось фальшивым.
   - Как жизнь, Валера?
   - Всё хорошо Эльвира Михайловна.
   - И что же хорошего? - ей было интересно.
   - Два клана во вселенной "Семаргл", финансовый кризис в Эльках, довольно приличная империя в "Мулинэ". Виртуальный доход - семизначная цифра. Правда, это всё адены и тугрики, - племянник улыбнулся.
   Тётушка засмеялась.
   - И как? На шлёпанцы хватает?
   - С рекламы и ренты за политкорректность я могу оплачивать "саркофаг" и почти всю коммуналку, - посерьезнел Валерий.
   - Живешь в материной квартире?
   - Да, как и раньше, на седьмом этаже.
   - Жениться не надумал?
   - Есть такие мысли, но они... еще очень туманные.
   - Туманные, неясные, - покачала головой тётушка, - Ко мне за работой пришёл или просто так денег просить?
   - А что, работа - это ещё одна форма выпрашивания денег? - позволил себе съязвить племянник.
   Эльвира Михайловна вздернула левую бровь.
   - Я сдал "текст-приёмку" на юриста. Я знаю сколько фабрика производит венских стульев и сколько бумаги - данные с открытых источников у меня в голове.
   - Ты знаешь технологию производства? - тётушка задали риторический вопрос и Валерию оставалось только пожать плечами. Скажи он, что просматривал описания и знает теоретическую основу, это было бы слишком явным хвастовством.
   Пара секунд тишины и робкое звяканье одного колокольчиков.
   - Так что же ты умеешь? Вести переговоры? - спросила тётушка усталым голосом.
   - Я этого не говорил, - Валерий вдруг очень неудобно почувствовал себя в пиджаке, галстуке и этих дурацких запонках.
   - И переговариваться не умеешь? - она подкалывала племянника.
   - Эльвира Михайловна, позвольте сказать? - Валерий собрался с духом, - Я не хочу казаться наглым родственником, который приходит и кричит, что ему нужна должность и поважней, а сам рассчитывает на синекуру. И я не хочу быть попрошайкой, который по старой памяти разживется у вас деньгами на курорт. Нет. Я хочу настоящую работу. Где надо не просто сидеть за столом, и не просто думать, а чтобы от твоих мыслей какой-то результат был. Учиться я умею, анализировать получается. Но кроме вас - к кому мне идти?
   Она посмотрела на племянника заинтересованным взглядом.
   - На каком курсе учишься, Олефир?
   - На четвертом. Академия...
   - Меня не интересует, что за академия, - перебила его тётка, - В их методу я всё равно не верю.... Послезавтра с Михайлюка свалится подготовка контракта. Явишься к нему, посмотришь, как всё верится.
   Валерий молча кивнул.
   - Внимание, лежачий полицейский через двести метров, - машина предупредила водителя безликим женским голосом, и Валерий сбросил скорость.
   - Ну ты там скоро? - почти одновременно пробился из телефона голос Давида.
   - У вас, типа, всё готово, только мы опаздываем? - нарочито простодушно поинтересовалась Виктория.
   - Всё, именно всё, даже шашлык пожарен. Мяса нет, а шашлык уже пожарили, - не остался в долгу Галин.
   - Спокойно, Давид, баранина на подходе, - улыбнулся Валерий.
   Дача была занятной конструкцией и на берегу озера смотрелась причудливо. Очередной непризнанный-гений-архитектуры-и-вообще-хороший-человек посоветовал ещё деду Димки Пятиноженко оригинальный проект: поднять деревянные коттеджи над землей не на локоть, а метра на полтора-два. На деревянных же сваях. Соответственно поменять форму, добавить стекла, пристроить лесенки и мостки. Да и вообще - повыкаблучиваться. Дед построил один домик, потом неподалеку второй, протянул мостик до ближайшей горки, потом уже Николай Пятиноженко добавил баньку, причал, в горке вырыл гараж. В результате получилось подобие деревянных сот, иногда со стеклянными стенками, которые росли прямо из ближайшего к воде склона, росли строго горизонтально, и, не обращая внимания на притяжение и волны, готовы были расти и дальше, лепя один домик за другим, но что-то им мешало.
   Димка всегда рассказывал - а Сашка поддакивал - что в детстве, читая книжки про доисторические поселения, никак не мог понять: если один раз уже додумались жить на сваях, да ещё над водой, то чего ушли обратно в бетонные пещеры?
   Но Валерий сомневался в этой истории - каждый раз, чтобы заехать на дачу, приходилось объезжать холм, и там, с другой стороны, были вполне убедительные ворота в подземный гараж. В этот раз их встретила там Катя в компании с "этажеркой" на гусеницах. "Этажерка" щетинилась лезвиями, стволами и соплом огнемёта.
   - Это чего? - удивилась Вика.
   - Та блин, "дворецкий" ноги протянул - в сервис повезли, будут ему новую гидравлику ставить. Пришлось это добро в оборот брать.
   - Катька, так что нам, самим готовить?
   - До кухни дотащить помогите, с комбайном все нормально. А пиво вон, на него перегрузи, - хозяйка показала Валерию на "терминатора".
   Понятно, ёмкость не становилась в маленькие отсеки "этажерки" и Олефир, не доверив её машине, подхватил бочку, и потащил к мосткам. Он решил, что навешивать сумки с едой на робота - самое женское дело, и с этим справятся без него.
   - Кого мы видим!?
   - Привет Дёмка...
   Валерий очень рад был снова вживую увидеть загорелые физиономии приятелей. Вроде и учились в разных местах, и в переделках совместных не бывали, и даже общих денежных интересов у них никогда не было. Но возникло знакомство, которое понемногу обросло совместными увлечениями. И как-то незаметно установилась традиция - собираться в каждое время года хотя бы на один день, но вместе. А с тех пор, как полтора года назад родители Дмитрия не вышли из саркофагов - превратили свои сознания в программы - эта дача стала его домом и единственным местом сбора.
   Сидеть в шезлонгах, смотреть на озеро и время от времени подзывать большой дисплей прыгающий на ножке - было непременной частью ритуала.
   Не успели поздороваться, обменяться новостями, как прикатил "терминатор". На кончиках лезвий были насажены картошки, да еще девчата повязали ему передник.
   - Не надирайтесь раньше времени, джентльмены, повторяю, раньше времени не буха...
   - Брысь отсюда! - топнул ногой Дмитрий, и машинка убралась восвояси.
   - Так что, дают право голоса "личинкам"? - разговор продолжился как ни в чём ни бывало.
   - Точно, Давид, закон в первом чтении прошёл. Хоть всю жизнь в саркофаге, но голосовать можешь, - Сашка на веревке осторожно спускал бочонок в воду.
   - К чёрту законы, лучше про биатлон говорить, - Валерию хватало юриспруденции и на работе.
   - Так ведь лето? - удивился Давид.
   - Да хоть про пляжный волейбол. Ты другое скажи, как там с нашими ставками?
   - На какого героя?
   - Киприан дружину себе собрал?
   - Тебе, Валер, всё бы на Киприана ставить. Как разок с ним в реале поговорил, так и влюбился, - съязвил Давид.
   - Достали уже тем разговором, - недовольно пробурчал Олефир, - Ты по-простому скажи, после второго похода Киприан собрал дружину? Или мне самому в сеть лезть?
   - Еще какую. Два живых игрока, отличная ориентировка, на конницу тварей повыращивал еще тех.
   - Вот, славный городок Молизар он с налёту и возьмет, - Валерий с удовольствием разлегся на шезлонге, - Наверняка и народец на него начал ставить?
   Дисплей цеплялся своей "куриной ногой" на доски настила и висел "вниз головой", но по щелчку пальцев Дмитрия, перегнулся, и графики роста ставок оказались точно перед лицом Валерия.
   - Нормально... Я семнадцать поставил.
   - Продашь ставку как фьючерс?
   - Есть мысля...
   - А я вот на Фиону поставил, - выдал мысль Давид.
   - Погоди, там вся эта амберская заваруха - это ж сериал, - удивился Сашка.
   - Правильно. Они просто начали принимать ставки не на победу или поражение, а на самого несчастного персонажа.
   - Ё...
   - Именно. Крохотульке ничего не светит в личной жизни.
   - Ну уж так совсем? - не поверил Валерий.
   - Кроме случайных развлечений, но там это не считается, они ж все там, падлы, бессмертные.
   - А игроки? Она же человек - не сорвётся? - сомневался Дмитрий, - Выйдет из "кокона" и ударится во все тяжкие.
   - Я психотипы поднял, - довольно усмехнулся Давид, и экран изогнулся в его сторону, - Стерва горемычная с умеренным коэффициентом старательности. Как в сериал попала - гуляла напропалую. Но потом натура своё брать начала, теперь до упора будет заклинания учить и на жизнь сетовать.
   - И сколько надеешься снять?
   - Четыре к одному.
   - Солидно, - кивнул Валерий.
   - Кто-то со мной в поход на Ледяной Трон сходит? На следующей неделе? - Сашка еще, бывало, заходил в игры сам.
   - Какой уровень команды?
   - Тактика с выходом на оперативку, - лениво пожал плечами Сашка.
   - Пожалуй, вечерок убить можно, но как это, без гарантии, - одобрительно кивнул Дмитрий.
   - На Империум не полезем? - бросил пробный шар Валерий.
   - Нет, - ответил Давид безо всякого энтузиазма, - Там сейчас тысяч пятьдесят играет, и охранные программы такие, что на кривой козе не подъедешь.
   - А честно сработать?
   - Пф... Это в саркофаг ложиться надо. Нет, я - пас.
   - Но если взяться серьезно. Поставить "гляделки"...
   - Мальчики! Жра-а-атва-а!! - Вика, Катя и вышедшая по случаю из своей комнаты Анна, толкали пару стеклянных тележек с провизией, а охранный робот тащил прикрученный к нему чан с бараниной в уксусе и мангал вместе с поленницей дров.
   - Сюда давай, у нас не залежится! - мигом подтащили еще пару табуреток и скамейку.
   Анна тихо села рядом с Сашкой, без охоты ела и почти не говорила. Азарт сплетен мало волновал её - она была на восьмом месяце. Зато Вика с Катей немедленно завели разговор и о бане, и о новой даче Давида, и о работе Валерия, и Димке посоветовали пристроить ещё одну комнату на сваях - отдельно гардероб сделать. Мужская часть компании в долгу не осталась, и начала рассказывать и о новых машинах, и о поездке на Камчатку. Правда, время от времени все отвлекались, и налегали на легкую закуску - скорее растравливали аппетит, чем обедали. И вот когда уже стали говорить про Луну и тамошние поселения, Давид, будто невзначай, обронил.
   - А там что, пиво уже остыло?
   - Это он как бы намекает, - пояснил девушкам Дмитрий.
   - А мы, типа, не понимаем, - съязвила в ответ Катя, - Стрелять хоть есть из чего?
   - Надеется, - Дмитрий потёр руки. - Эй, Мясоруб, тащи винтарь и коробки.
   - Ага, нам как раз шашлык остается... - весёлой язвительности Катьке было не занимать.
   - Ну, мы как бы тоже есть хотим, поможем, - вздохнул Валерий.
   Минуты не прошло, как "этажерка на гусеницах" вернулась - специальные миниатюрные крепления-петли как нельзя лучше подходили для крючков на коробках. Но ещё какое-то время ей ничего не приказывали и она столбычила поблизости. Компания бодро разложила дрова в мангале. Мясо и помидоры быстро оказались на шампурах. И чтобы веселей было ждать, пока они прогорят, можно было и пострелять.
   - Не тронь! - Дмитрий жестами показал, чтобы Сашка бережно поставил коробку на доски, - Вылезет, убежит, не подстрелим.
   - Такие прыткие? - не поверил тот.
   - Ты лучше сюда смотри.
   Дмитрий картинным жестом распахнул длинную коробку, висевшею на боку "этажерки". Оттуда, совершенно в стиле марсианского треножника, показались тонкие чёрные гибкие щупальца, которые нашарили выступы на той же "этажерке" и с видимым усилием подняли винтарь. Получилась хлипкая конструкция, которая подошла к краю мостков, но там замерла, щупальца отвердели, и образовался превосходный упор для стрельбы из положения "стоя".
   Дмитрий получил заслуженные аплодисменты компании, но единственного фортеля ему было мало, потому он снял винтарь с упора.
   - Умный прицел, - погладил он трубку, и снял крышку с окуляра, - если глазом теряешь цель, и шарить начинаешь, он тебе её зеленым силуэтом обозначит. Магазин на восемь гвоздей. Но главное - изменяемая кривизна ствола.
   -Чего?
   - Димка, ты ж не курил?
   - Не-ет, все в полном порядке, - Дмитрий наслаждался эффектом, - Он компенсирует человеческий фактор в последнюю секунду перед выстрелом. Ну, если рука дрогнула.
   - Все погрешности в пределах двух градусов, - Давид перебил его. Он все-таки не поверил и с мобильного вышел в Интернет.
   - Блин. Найдутся же самые умные...
   - Спокойно, - Валерий чуть повысил голос, - Лучше сейчас постреляем. А то всё виртуалимся да виртуалимся.
   - Выпускай! - Дмитрий показал Давиду на коробку, - Только осторожней, блин, по инструкции.
   Тот поставил коробку большой красной стрелкой в сторону воды и потянул за липкую ленту. В следующую секунду нелепый комок розовых перьев, из которого торчало не пойми сколько лап, вышиб крышку коробки, прыгнул на воду. Не нырнул, а с бешеной скоростью ударяя перепончатыми лапами, помчался к противоположному берегу.
   Дмитрий не торопясь прицелился.
   "Утка" тем временам изворачивалась, как могла - подпрыгивала, ныряла в воду, прыгала из стороны в сторону.
   Щелчок выстрела, и вот уже комок розовых перьев лежит на воде, пробитый белым, пластиковым на вид, гвоздём. Но это было не все - "утка" развалилась на четыре части и каждая из них, оснащенная двумя парами лап, попыталась убежать в свою сторону.
   - Почему так мало? - удивился Сашка.
   - Ах ты ж... - Дмитрий подстрелил первую четвертинку, не успел даже усмехнуться, как уже остальные три вдруг расправили крылья и умудрились зароиться в воздухе. Глаз не успевал поймать их движение, а они тем временем улетали всё дальше.
   Пришлось тратить еще пять гвоздей, прежде чем удалось пришибить последнюю четвертинку.
   - И вот такие сюрпризы в каждой упаковке, - в голосе Дмитрия прибились рекламные интонации.
   - Внушает, - согласился Сашка, и его отпустила "жаба", которая с утра давила по поводу цены патронов.
   - Внушать - внушает, но на мой вкус перебор, - Давид не оценил нового девайса, - Уж больно она за человека думает. Да и кривизна ствола, как-то уж больно креативно, так и себя прострелить можно.
   Но другим игрушка понравилась. Катя обернулась к мангалу - посмотреть, как выгорели дровишки - но только торопливо помешала угли кочергой.
   - Слушай, если у него ствол изгибается, то и гвоздь в нем изгибаться должен? - Валерию пришёл в голову вполне очевидный вопрос.
   - А то. Только на последнем участке ствола твердеет. Так какая-то фигня с кристаллической решеткой металла, я не разбираюсь. Главное, чтобы гвозди обратно вернулись, а то штарф за экологию платить придётся.
   И тут Дмитрий постучал ногой по коробке из-под розовой утки и оттуда неторопливо выползли два черных, щетинистых муравья размером с туфлю.
   - Да мы уже идём, хозяин, соберём всё в лучшем виде.
   - У тебе под огнём пулю схватить недолго, мы и припозднились, - проворчали роботы и одновременно плюхнулись с досок в воду.
   - Кто следующий? - Дмитрий уступил винтарь желающим. Первой стреляла Катя.
   Потом был и шашлык, и пиво, и новая стрельба - прицел умел блокировать выстрел в человека, так что опасения девчат насчёт несчастного случая были совсем уж преувеличенными. Анна понемногу оттаяла, и теперь ела и смеялась наравне со всеми. А впереди ещё была вся белая ночь, с новой тарзанкой-катапультой, баней. Обязательно припасенной в холодильнике водочкой и прочими развлечениями...
   Первой сигнал тревоги выдала аналитическая программа на компе в кабинете Олефира. Резкое увеличение активность блогосферы, новостные выпуски почти по всем каналам и сайтам. Но на телефон к Олефиру выпала единственная смс-ка, которой он ещё и не услышал. Через полчаса программа выдала сигнал оранжевый сигнал тревоги, и мобильный всё-таки зазвонил.
   - Да! - Валерий раздраженным голосом ответил на звонок.
   - Прослушайте важное правительственное сообщение, внимание, прослушайте... - механические нотки были как нельзя кстати в синтезированном потоке звуков.
   - Чёрт, заваруха какая-то! - Валерий дал с телефона проекцию на ближайшую стенку и включил громкий режим, - Первый новостной канал
   - ...именно поэтому, сограждане, я принял тяжелое, но необходимое для государства решение... - президент зачитывал обращение с абсолютно каменным выражением лица.
   - Не понял? - встрял Сашка, но на него замахали руками и зашикали.
   - ...пройти процедуру сканирования сознания и получить статус...
   - Что?!
   - ...после чего возможности государственного аппарата существенно улучшаться, что мы сможем употребить на пользу гражданам..., - были еще обещания повышения зарплат, выплаты гражданской ренты и прочие социальные "плюшки для бедных", - На время моего отсутствия, то есть следующие пять часов, управление государством в полном объеме передается председателю совета министров...
   Все, смотревшие повтор этого ролика, могли видеть, как Аксёнов подвинул к Лямищенко черный чемоданчик, стоявший тут же на столе, встал и вышел в дверь, за которой его уже ждали люди в белых халатах.
   - Этот ответственный шаг остается единственной возможностью поддержать управление, - очень похожим голосом начал свою речь премьер.
   - Ну я фигею, у них под Кремлем теперь целый бункер с тушками будет? - Катька нервно хихикнула.
   Валерий с силой повёл ладонями по лицу, будто желая вмиг счистить с себя весь хмель.
   - Вика, мы возвращаемся в город, немедленно!
   - Ну вот началось, а говорил, - недовольно пробурчала Вика.
   - Я сейчас к машине, там "вытрезвин", а ты собирайся, - Валерий поднялся.
   - Да куда ты спешишь, - Дмитрий поддержал Вику, - думаешь, от тебя что-то зависит? Не торопись, сейчас только под раздачу попадёшь.
   - Верно, чего лезть в мясорубку, Валера. А если не мясорубка, что сдались там кому лесопилки твоей тётки? - вполне резонно заметил Давид.
   Но Валерий уже не слушал их, а тряся головой, прошёл в гараж.
   - Блин, ну не может он посидеть на месте. Вечно у него гвоздь в заднице, - заворчала Вика, но стала умываться минералкой, не обращая внимания на косметику. Анна протянула ей пару влажных салфеток.
   - Точно, что гвоздь в заднице, - Дмитрий раскрыл собственный телефон и начал не торопясь просматривать данные о бизнесе тестя (и теперь уже и о своём тоже - не будет же Роман Сергеевич тянуть с тем подарком), - На борту всё спокойно.
   Роботизированные камнерезные комплексы работали штатно. От карьеров до упаковочных линий - вся производственная цепочка. И даже головной офис не подавал сигналов о рейдерской атаке.
   - Давай по новостям. Что в мире делается, - Сашке стало интересно, да и остальным тоже.
   Давид уже ставил свой телефон на стол, и ближайшая стенка снова обернулась экраном.
   - Это чрезвычайно событие переворачивает всю политическую картину современности, - вещал аналитик Юстинов в своём блоге, - Впервые глава государства фактически пошёл на перевоплощение...
   - ...до этого дня можно было рассуждать лишь о слухах, о косвенном контроле искусственных интеллектов, но даже не фоне Катара или Пакистана действия...
   - Президент Аргентины заявил, что пойдет на аналогичный шаг в течение ближайшей...
   - ...сенатор выразил возмущение попранием неотъемлемых прав...
   - ...депутат датского парламента Юхан Лауитсен застрелился в лоббистском ресторане "Жираф". При этом он выкрикнул "Опоздали! Мы все опоздали!"
   - Преображенные отныне перестают быть меньшинством и уже точно получают контроль за вторым арсеналом...
   Похоже, в мире поднялся изрядный шум, но пока за оружие не хватались.
   - И что дальше? - озабочено спросил Сашка, - Когда эта волна дойдет до нашего уровня? Или хотя бы уровня начальства? Что придется делать? Как вообще выглядит это самое "преображние"?
   Все сошлись на том, что вопрос хороший.
   - Вика, ты как?
   Валерий уже вернулся. Видок у него был бледный, нездоровый. Ну да серьезная доза "вытрезвина" кого угодно сделает похожим на покойника.
   - Автопилота включить - не судьба? - мрачно поинтересовался Дмитрий, - И плюнь ты на это беспокойство, оставайся.
   - Ясная голова нужна. Как доеду, все мозги по местам и утрясутся, - Валерий отмахнулся от более серьезного разговора, - Вика, ты как?
   - Живая, до машины доползу, - подружка выглядела куда как трезвее.
   - Ладно, всем пока, а мы...
   И тут началась заваруха, которая всегда бывает, стоит начать выяснять отношениям машинам - человеческому глазу не уследить, а если и уследить, не сразу разобраться. В крышу дачи ударила непонятная красная молния. Запищал сигнал тревоги, охранный робот начал стрелять куда-то в воздух, но его почти сразу ударило непонятно чем и сбросило в воду. На Дмитрия упала массивная, будто сплетенная из мясистых щупалец, сеть, и в единый миг скрыла его под ворохом копошащихся откростков.
   - Дмитрий Николаевич Пятиноженко, вы арестованы по обвинению в незаконном...!! - оглушительный рёв мегафона пробрал каждого. Голос продолжал перечислять статьи и выдвигаемые обвинения, но к "сети" тем временем подлетел небольшой вертолёт, скорее напоминавший стрекозу-меганевру, выбросил пару тросов с захватами. И вот уже Дмитрия уносят по небу, таща на верёвке сквозь прозрачное молоко июньской ночи.
   Катя закричала и бросилась к винтовке, но там, прямо на затворе была черная липкая нашлепка, плевок с милицейского вертолёта - курок и все механизмы оказались намертво блокированными.
   Ещё несколько секунд была немая сцена - Сашка заслонял собой Анну, Давид держал на весу стул, будто надеялся отбиться от роботов группы захвата, а Катя бессильно пыталась добраться до курка, выстрелить, и одновременно начинала плакать. Но все понимали, что это шок от стандартной операции по задержанию - свидетели стоят в обалдении, а упакованный машинами арестованный уже далеко. На то и расчёт.
   - Сашка, побудешь сегодня здесь, да и Анне нечего трястись, - Валерий каким-то чужим, незнакомым самому себе голосом отдал распоряжение, - Давид, езжай в Петрозаводск, разузнай что и как, если его тестя арестовали, то может Димку за компанию прихватили.
   - А мы что? - удивилась Вика.
   - Как и раньше, в офис, - он решительно ухватил её за руку и почти потащил к машине.
   Первую половину дороги Валерий молчал - ему не хотелось говорить, что он уже дважды пытался созвониться с тёткой, но та не брала телефон, а общий "диспетчер" фирмы выдавал только стандартные успокоительные фразы. Они оба слушали радио, и оно не приносило хороших новостей - арестовали главу краевой думы, в столице в охапку взяли несколько сотен человек. Похоже, брали всех, кто обладал хоть каким-то политическим весом, но не был абсолютно лоялен.
   В Индонезии начались беспорядки - тамошний президент объявил о своем намерении последовать примеру Аксёнова, но его тут же застрелил какой-то фанатик из охраны и всё завязло в ругани министров, демонстрациях на улицах и клубах слезоточивого газа. В Штатах преображались отдельные миллиардеры, но государство - пока только раскачивалось. Китайские чиновники ждали экстренного съезда КПК.
   - Валера, ты как там? - звонок тётки застал их уже на окружной.
   - Подъезжаю, Эльвира Михайловна, я за городом был.
   - Вот и чудненько, быстро ко мне, разговор будет, - она отключилась.
   Поворот, другой.
   - Вика, домой я тебя сегодня не отпущу, - они как раз проезжали мимо дома.
   - А я никуда и не пойду, - в то ему ответила подружка. В её манерах всё больше прорезалась решительность.
   - Тогда нам почти не о чем беспокоиться, - пошутил Валерий.
   Стеклянная громадина офиса светилась только на паре верхних этажей. Тётка не объявляла общего сбора, а рядовым менеджерам не было большого смысла самим являться в офис посреди ночи.
   Поста охран, лифт, коридор и Валерий увидел Эльвиру Михайловну, заходящую в свой кабинет.
   - Валера, проходи, а вы девушка, посидите здесь, - она не очень приятно улыбнулась Вике, будто стволовые клетки и омолаживающие процедуры вдруг дали осечку.
   В кабинет всё было по-прежнему, только у сейфа-жабы из ушных отверстий вырывались тонкие струйки пара.
   - Ну что Валера, время танцевать рок-н-ролл?
   - Я с радостью, Эльвира Михайловна, только кто нас сейчас танцует? Или кого мы танцуем? И что надо делать? - вопросов у племянника было выше крыши.
   - Тебе - очень мало. По крайней мере, сейчас, - она вынула из стола пачку контрактов, одновременно жаба открыла пасть, почему-то полную огня, и тётка зашвырнула туда бумаги, - Если тебе интересно, то я сейчас вместе со всеми. Моя очередь на преображение - через пару часов.
   - Так быстро? - удивился Валерий, - Это ж в крае вы какой по счету будете? А в стране? Нет ли тут подставы?
   Тетка посмотрела на него длинным, пронизывающим взглядом.
   - Спасибо за заботу, Валера, только ты немного не в курсе. Президент уже пару суток как превратился, то есть преобразился. Послание шло в записи.
   Племянник сглотнул.
   - При игре по таким ставкам всегда очень много проигравших, потому как победители получают почти всё, - она, глядя в удивленные глаза Валерия, развела руками, - Конечно, без Сергея Олеговича ничего бы не выгорело.
   Олефир сообразил, что все отношения тётки и губернатора были не показухой, вполне серьезным чувством.
   - Так что тебе надо половину суток просидеть за этим столом и сделать так, чтобы фирма не развалилась. Я бы доверила это дело Агровкину или Муромцеву, но ты знаешь какие это ушлые парни? - она еще раз улыбнулась неприятной, старящей её улыбкой, - Я поставила одного из них контролировать тебя.
   - А второго - следить за первым? - усмехнулся в ответ Валерий.
   - Ты слишком любишь сложные схемы. Никак не можешь привыкнуть, что здесь реальная жизнь и всё много проще.
   Валерий промолчал.
   Тётка на секунду прикрыла глаза и картинным жестом потёрла себе переносицу, будто не знала, что делать.
   - Ладно, время поджимает. Вот тебе ключи, доверенность на твоё имя - вот. Сейф тебя уже знает, руку не откусит. Только он почти пустой.
   По лицу Эльвиры Михайловны стало видно, что дорого, очень дорого стоит ей сегодняшнее преображение, и никакие связи с губернатором радикально снизить цену не могут. И всё сейчас надо делать в спешке, потому и племянник здесь, и
   - Мне пора - вертолёт сейчас будет на крыше, - она приложила указательный палец к уху, что-то шепнула в кольцо на мизинце, и быстро вышла из кабинета.
   Валерий с полминуты сидел на своём старом месте, свыкался со своей ролью "временного". Потом пересел в кресло тётки. Было удобно. Еще четверть минуты спустя он хлопнул себя по лбу ладонью, полез было за телефоном, но передумал и вдавил кнопку коммуникатора.
   - Вика, заходи, ты тут ещё не была.
   Она открыла дверь.
   - Это что всё, один кабинет?
   - Да, тут можно охотиться на кроликов, - Валерий повторил дежурную шуточку тётки, - Ты сиди, отдыхай, поспать можно, а я тут бухгалтерию посмотрю.
   И пока Вика ходила от одной диковинки к другой, рассматривала верблюжьи колокольчики из коллекции Образцова и крошечные сады - племянник буквально вгрызся в документацию тётушки. Не то чтобы Валерий был не в курсе основных контрактов лесного холдинга, и совершенного ничего не знал о работе целлюлозных фабрик. Но сплетни сплетнями, тут ему в руки сама шла возможность узнать - кому, как и что поручала Эльвира Михайловна. Кого наметила к увольнению, кого просто держала в чёрном теле, а кому позволяла рисковать на форвардных контрактах.
   Основную документацию тётка или вульгарно сожгла - Валерий так и не мог отойти от удивления, что сейф был совмещен с маленькой топкой - или запаролила. Но интересовавшие племянника данные были рассеяны во множестве вторичной документации, которую надо было просто терпеливо перечитать.
   - Толстиков, урод муторный... Джапаридзе... Синявский... Гальперина... Ионовна...
   Вика рассматривала коллекции камей и фигурных ложечек для обуви, полюбовалась иероглифами, а потом её это надоело - и она взялась за свой телефон, смотреть новости.
   А чем глубже Валерий забирался в документацию, тем явственней ему представлялась простая и очевидная вещь: после возвращения тётки все эти сведения уже ничего не будут стоить. Просто она сама будет контролировать те сотни аналитических, биржевых, управленческих программ, которые уже сейчас - если разбираться "без дураков" и брать по гамбургскому счету - делают основной объем работы на фирме. Люди только задают общее направление, теперь этим будет занимать тётка, сил ей хватит. Валерий тяжело вздохнул. Закрыл рабочий ноутбук тётки и решил полчаса поспать. Просто отдохнуть, чтобы в голове утряслись последние новости, и он мог нормально подумать. Голова, она и во сне работает.
   Разбудила его Вика.
   - Уже утро, - лицо у неё было уставшим, виднелись синяки под глазами, но притом очень серьезным.
   - Да.. что.. - первую секунду Валерий никак не мог сообразить, почему он спит именно в этом кабинете, и отчего Вика так похожа на Эльвиру Михайловну.
   - Ты понимаешь, что в мире творится?
   - Да погоди ты, - он встряхнулся, протер глаза, - Что, война?
   - Какая войны, ты посмотри.
   Она сунула Валерию под нос телефон и оттуда безостановочным потоком пошли сообщения, о новых указах президента, об арестах. О поглощениях и слияниях концернов, о самоубийствах топ-менеджеров и преображениях директоров.
   Было очень похоже, что элита решила, как жить дальше, а все несогласные могли отправляться я в рай.
   - Валера, ты проснулся, ты меня можешь послушать?
   - Да.
   - Кинь тётку, - очень серьезным голосом попросила его Вика.
   - Ты чего? Думай что говоришь, и где говоришь - тут же наверняка под запись идет! - попытался осадить её Олефир.
   - Плевать, что под запись, она всё равно сейчас под сканерами или чем там все делают, - она на секунду задохнулась от слов, которые хотела успеть сказать парню, - Когда вернётся, ей уже никто не будет нужен. Она тебя уволит или убьет, или еще что. И меня заодно, и фирму разгонит...
   - Не разгонит, - примирительно заговорил Валерий.
   - И ты навечно останешься мелким клерком, Валера. Послушным племянником.
   Валерий начал злиться.
   - Чего ты хочешь?
   - Это твой единственный шанс, понимаешь? Ни второго, никакого вообще другого шанса не будет. Никогда. А сейчас её можно кинуть. Ну у тебя есть какие-то права, не с голым же задом она тебя тут поставила! - Виктория сорвалась на крик и сжала кулаки.
   - Драться не полезешь? - грустно усмехнулся Олефир.
   - Валера, ну не тормози, ну подумай... - её голос стал умоляющим.
   - Это ты подумай. Наш местный губернатор по кличке Орк, уже, наверное преобразился или вот-вот станет компьютерной программой. Сколько-то часов у него уйдет на привыкание. А потом он нас достанет, Вика, достанет со дна морского.
   - Мы за сутки всё успеем...
   - И засядем в Финляндии? Вика, дорогая, - он осторожно ухватил её за плечи, - Мешок денег за плечами это, конечно, шанс, только такие шансы теперь везде горят. Сплошняком. Нам надо будет самим преобразиться, иначе останемся марионетками и свой бизнес никогда не сделаем, а сейчас наверняка стольких кидают с этим преображением. Ты ляжешь в саркофаг, как обычно ложишься для выхода в виртуальность, и никогда не проснешься...
   - Я тебе не верю... - замотала головой Виктория, - Ты же всегда хотел чего-то настоящего, помнишь? Ты ж сколько с Димкой ругался, все про нормальную работу говорил. И вот теперь, когда есть настоящее, только руку протяни, ты вдруг кричишь о каких-то шансах?
   - Я не кричу, - он облизал вдруг пересохшие губы.
   - Ну так не молчи, так скажи, почему?
   Валерий видел, что из смеси страха и сумасшедшей надежды в ней растет гнев, и этот гнев не унять никакими словами. И даже если он уложит её на такой подходящий диванчик, и заставит замолчать, то всё равно - уже ничего не изменится.
   Но всё-таки он попытался объяснить.
   - Вика, разве сейчас я играю? Сидя здесь и не раскрадывая деньги, я работаю. По-настоящему. Обеспечиваю нормальный переход тётки в следующую стадию развития. И не хочу, чтобы мое единственное реальное действие оказалось предательством. Понимаешь? Если я сейчас выпадаю из концерта, то успею взять только одну ноту, и та окажется фальшивой.
   Виктория резким толчком вырвалась из его объятий. Валерий еле успел отвести колено, которое целило ему в пах.
   - Дерьмо, - она отступала все дальше к двери, - Ты жиденькое дерьмецо, ты детский понос. Сволочь!!!
   Она закричала изо всех сил, когда Валерий попытался её удержать. На секунду он замешкался и Виктория спиной распахнула дверь, побежала. Он еще услышал цокот её каблуков.
   Вот такие пироги, пронеслось у него в голове.
   Валерий постоял немного, грустно усмехнулся. На душе становилось всё поганее и поганее - вполне разумное и рациональное решение почему-то казалось верхом глупости. Можно было, конечно, отослать ей смс-ку - пояснить, что тётка еще может умереть при сканировании мозга, он станет наследником, и шанс на это куда выше, чем на успех всего остального. Но все письма и объяснения казались чем-то пустым и бесполезным. Совсем не потому, что глупо звонить девушке, надежды которой ты только что разочаровал, а потому, что она сама выбрала свой путь.
   Развод по воле судьбы? Или всё-таки позже она поймет, что к чему? Может, еще вернется?
   Пискнул ноутбук.
   - Валерий Игнатьевич, санкционируйте контракт по продаже картона хромэрзаца. Вы, в курсе, позавчера его оформляли, - это звонил Муромцев. Звонил в кабинет, проверял на месте ли племянник директора.
   - Да, подтверждаю, - Валерий просмотрел документ, в котором не было и двух страниц, и приложил палец к окошку сканера на ноуте, - Ещё вопросы?
   - Никаких.
   - Тогда сделайте одолжение, принесите сюда парочку термитных карандашей.
   - Чего? - переспросил Муромцев.
   - Вы слышали. Закажите, вам их меньше чем в полчаса доставят. Вот сюда их и поднесёте, - Валерий дал отбой.
   Следующие несколько минут он просматривал документооборот фирмы - документация "на сегодня" уцелела - всё шло своим чередом, текущие контракты исполнялись и отгрузки производились. Люди могли бы сейчас просто разбежаться, в конце концов, просто не прийти на работу или даже попытаться разграбить здание - новости действительно были экстраординарные.
   Но пока в кабинете директора сидел живой человек, и пока судьба Эльвиры Михайловы оставалась неясно - всё шло инерции, машинка фирмы катилась по колее.
   Муромцев загляну вовремя, принес пачку термитный карандашей, но при том очень презрительно посмотрел на Олефира - второму заместителю директора казалось, что молодой нахал решил вскрыть сейф и убежать, а ссора с невестой, это всего лишь спектакль. Валерий молча принял упаковку и указал ему на дверь.
   Он поискал, где тут найти темные очки, и точно - на маленьком трюмо, которое пряталось за сейфом, висели причудливые, похожие на крылья летучей мыши, окуляры, в которых иногда можно было видеть тётку. У неё болели глаза, а затемненных контактных линз она не выносила.
   Валерий надел их, повернулся к сейфу-жабе, приложил палец к её носу, чтобы сейф узнал его. Жаба открыла глаза и посмотрела на Валерия весьма озадачено - человек имел доступ к бумагам, но при попытке вскрытия надо было включать сигнализацию.
   Валерий, ухмыляясь, зажег карандаш, и будто огненной помадой подвел губы жабе-сейфу. Взлома не было, но те оказались намертво сваренными. Еще он приварил лапы жабы к груде монет, на которой она сидела.
   - Всё, голубушка, теперь ты никого не задавишь.
   Он сбросил очки, и в полной меланхолии снова сел за стол, обхватил голову руками. Всё правильно - лучше уж пусть люди переводят своим умы в компьютеры, а то рано или поздно "жестяные мозги" сами возьмутся за ум. В мире всё шло правильно, но делать ничего не хотелось и накатывала серая, вязкая меланхолия. Каждые несколько минут кто-то из состава фирмы звонил ему, спрашивал указаний по пустяковым поводам. Валерий механически отвечал, и сам не заметил, как снова заснул.
   Второе пробуждение этого дня было еще хуже первого. Перед ним стояла кукла. Вполне себе стимпанковская кукла с лицом из меди и слоновой кости, в парике медового цвета, одетая в строгий деловой костюм тётки.
   - Что за... - он потянулся к той самой стеклянной пепельнице, в которой валялся остаток термитного карандаша, с чётким намерением запустить её в голову этой кукле.
   - Да, Валера, это я.
   Племянник замер.
   Если преображение завершилось успехом, то теперь где-то в бункере, в катакомбах - стоит компьютер, в котором и существует программа-сознание. А кукла перед ним - действительно марионетка для человеческой души, с каналом цифровой связи вместо ниточек.
   - Тело задерживается, вырастят в ближайшие пару суток. Но я уже, - она прищелкнула пальцами фарфоровой белизны, и все механизмы в кабинете дернулись, двинулись, дали о себе знать, - целиком контролирую фирму.
   На секунду Валерию показалось, что все это хитрая подстава, что кукла не управляется тёткой и что всё ему снится или даже идет направленная иллюзия... Но племянник отогнал эти мысли.
   - Вы в детстве насмотрелись японских мультиков, - ответил он вместо приветствия и уступил ей кресло.
   - Было дело, - согласилась тётушка, присаживаясь на привычное место, - Какие-то вопросы ко мне?
   Её подбородок дергался при каждом слове, совсем как у марионетки - будто от уголков рта вниз шло два пропила.
   Валерий уселся напротив.
   - Что известно о Дмитрии?
   - Твой друг? Его отпустят меньше чем через двое суток. Взяли заодно с родственником, и заодно же и освободят. Когда всё окажется под контролем, он уже никому не будет опасен.
   "Всё", определил для себя Валерий, это промышленность и армия. И всяческие "органы". Если там в начальстве преображенные, то спешить уже незачем.
   Надо было решить ещё одну проблему, поважнее.
   - Сколько преображение стоило фирме? - Валерий решил начать издалека.
   - Сама процедура - дёшево. А вот место в очереди обошлось в треть акций.
   Олефир удивился.
   - Но секретность? Распределение - это же всегда утечки информации? Разборки - кто будет следующим?
   Кукла пару раз мигнула - опустились и поднялись медные веки, покрытые белой эмалью.
   - Начало очереди было крошечным, но потом, когда главный преобразился, он распределял и контролировал всё сам. Лично. А вся база уже была - компьютеры, бункеры... Нужны были только сканеры, для перевода сознания в программы, но после того как начали преображаться эмиры в Катаре и Омане - наши напряглись, и в Татищево поставили приборы на поток. Хватило и одной фабрики.
   - Но компьютеров такого класса на всех не хватит?
   - Правильно, вторая волна преображения - через несколько недель.
   - Меня вы собираетесь определить в неё?
   - А ты этого хочешь?
   - Сейчас - нет, - решительно замотал головой Валерий.
   - Я просмотрела записи того, что было тут в кабинете, - кукла чуть склонила голову, - Мои возможности растут и через пару дней я смогу вернуть тебе Вику. Не гипнозом или прямым вмешательством в её сознание, а просто стечением обстоятельств. Она как бы сама примет решение...
   - Это моё дело, личное, - снова не согласился племянник.
   - Дело.. дело... Твоё любимее слово. Всё ищешь себе настоящую работу? И хочешь остаться человеком?
   В ответ на эти слова Валерий согласно кивнул. В этом и была главная проблема.
   - Трудноватая задача, племянничек. Дело-то настоящих осталось всего ничего. Для людей, имею в виду.
   - Мне всё равно надо подумать, - Валерий поднялся, - Прийти домой, отдохнуть.
   - Хорошо. Пока живи, как хочешь, денег я тебе подкину. Если чего надумаешь, позвони мне или сюда приходи.
   Валерий кивнул, поднялся и пошел к выходу.
   Двери перед ним открылись автоматически.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

4. ПОЛУЧИТЬ ДЕПЕНДЕНТА

(год 2040)

Смерть всегда политкорректнее жизни

  
   - Рано или поздно все африканские диктаторы становятся слишком дороги, - наставительно произнес Остин Симпсон и выложил на стол две пары. Девятки и короли. На картинках свежей колоды красовались однотипные габонские физиономии, потому приходилось смотреть на буквы и цифры.
   - Тебе хватило, - Хортон раздраженно бросил свои карты.
   - Так и с ними, всегда берут чуть больше положенного, - мастер-сержант, подмигнув Адаму Мерло, сгреб со стола четыре одноразовые кредитки, нимало не смутившись противоречием между словом и делом.
   Остальные мастер-сержанты больше расстроились неудачным картам, чем потерянным деньгам. Ставки были крошечные. В походе командование не одобряло серьезных игр.
   - Лучше скажи, что послезавтра будешь делать? - подколол удачника Мерло.
   - Не что, а с кем, - уточнил Хортон.
   - Ну у вас и настроения, будто в Таиланд едем. Завтра наши будут им показывать. С жёлтыми договорились, так что полный порядок. Развлекаться будем. Вон, на Жуана посмотри.
   Единственный в компании негр сделал вид, что разговор его не касается. Отыгрыша не намечалось, потому он просто вышел из каюты.
   - И денежку собирать, - вполголоса добавил Мерло, - Без денежки сейчас никуда.
   - Молчал бы лучше. У тебя вахта скоро.
   - Сегодня контролёры смартфоны у нас жечь будут? - весь какой-то квадратный и дикий, Хортон уже давно не дежурил на вахте без любимых игр или сайтов. Да и никому из четверки не хотелось тупо стоять несколько часов рядом с агрегатами.
   - Сегодня - будут, - "не учебное" предупреждение скинули Симпсону на органайзер еще в полдень, - Всё-таки подготовительная ночь. Вдруг что не так пойдет? А?
   Дружно похохатывая в ответ, компания разошлась по своим каютам-клетушкам.
   Между прочим, про диктаторов - была чистая правда.
   Хорошо ещё, если они просто воруют, вытягивают последнее из своей страны - всё равно уворованное будут складывать в правильные швейцарские банки. Так что, сколько бы ни украли, всё пойдет на пользу демократии. Хуже, когда местные царьки начинают играть в независимость, пытаются из простых наёмных сволочей превратиться в отцов нации - кормят собственный народ и под этим предлогом требуют увеличения своей доли от прибылей урановых рудников или золотых приисков. До Швейцарии доходит существенно меньше, правда, можно наварить хорошие деньги на перепродаже разного хлама, который туда поставляют под видом техники и гуманитарной помощи. Но совсем караул, если для укрепления суверенитета африканские правители зовут на помощь китайцев.
   Тут стоит только упустить время - несколько месяцев - и пиши пропало. Тысячи специалистов в промышленности, реформированная армия с новым оружием и первоклассными консультантами. Просто чайна-тауны во всех крупных поселениях, а эти китайские гнезда с воздуха уже не пожжешь, возмущение будет. Желтые на рога встают и даже не стесняются перебрасывать для защиты собственные войска. А уж армейские части у них даже в порядке "инцидентов" не пощиплешь.
   С тех пор, как потеряли всякое влияние на Кению, в госдепартаменте больше не церемонились. Только появлялись первые симптомы - сразу высылали флот. Для общей термической обработки, после неё накладный диктатор больше не числился статьей расходов.
   Так что на "Джеральде Форде", "Джеймсе Бьюкенене" и приданных кораблях абсолютно четко знали, зачем идут в поход. За ресурсами Габон, территории, прилепившейся на атлантическом побережье Африки. Желтая болезнь в начальной стадии - надо сделать всё быстро, чтобы успеть по-хорошему договориться с Китаем.
   Если офицеры еще следили за внешней политикой, и даже порой терзались внутренними сомнениями - а не дадут ли в ответ? - то экипаж, существовавший ниже мостика, занимался только своими внутренними проблемами.
   Они были как раз тяжелей всего.
   Из почти четырех тысяч человек, которые числились в экипаже на момент спуска корабля, теперь осталось не больше восьми сотен. Остальные были совершенно лишними на этом празднике Марса. Автоматизация и экономия ресурсов каждые полгода вымывали с корабля очередную партию неудачников.
   Пилотов списали на берег чуть не двадцать лет назад, а все, кто еще умел посадить самолет на палубу - теперь брались за штурвалы только своих домашних машин. Штатных матросов тоже не осталось - на стажировках бывали ребята, но по совести они и на матросов-рекрутов не тянули. Исчезла львиная доля мастер-сержантов и петти-офицеров, которые и составляли настоящую корабельную команду.
   Собственно реальных, всамделишных вояк на корабле практически не осталось.
   Офицеры рангом постарше, и все те наполовину штатские умники, которое должны были тактически мыслить, и которых почти не затронули сокращения - поделились теперь на какие-то малопонятные группировки и братства. Чуть ли не политикой занимались. На "верхних палубах" было многолюдно, но подлость и склочность, витавшие в воздухе, можно было резать ножом. Иногда это приводило к странным результатам. В корабельную пресс-службу умудрились набрать даже визажисток, которых для порядка доучили на специалисток по токсичным боевым веществам и дрессировщиц боевых дельфинов.
   Внизу остались редкие кучки специалистов-техников, как четвёрка мастер-сержантов, приписанных к самолетному ангару. Делать им было действительно нечего. Береговые службы давали семьдесят суток железной гарантии на отсутствие любых сбоев в работе автоматики. В реальности - ещё больше. И сбоев не наблюдалось, хотя многим морякам этого очень хотелось.
   Только саботаж на своём же корабле - это верные двадцать лет в тесной комнатке, а камеры наблюдения нынче официально ставили даже в унитазы.
   Оставалось дорабатывать свои контракты - большую часть времени убивая на пустопорожнее наблюдение за экранами - и спокойно сходить на берег.
   Операция в Порт-Жонтиле началась еще с ночи - в темноту ушли первые "томагавки" и "айсшарперы". Адам лениво наблюдал старты горбоносых, нескладных "кораксов": беспилотники ставились на конвейерную ленту, подвозились к разгонной трубе, и там получали свой импульс. Мониторы показывали мастер-сержанту, как в верхней точке параболы самолеты раскрывают крылья, дают форсаж двигателей, и уходят в сторону берега.
   С берега начали отвечать. Пошла серовато-зеленая картинка взлетающих зенитных ракет, встречных залпов воздух-поверхность с "хоуков". Суета взрывов.
   Адам удивился и потянулся к мобильному.
   - Сэр! - он присмотрелся и оборвав сам себя, - Тьфу ты, Симпсон, быстро сюда и остальных по пути бери. Зрелище будет.
   - Чёрт, сам вижу, - экраны висели в каждой каюте, - Эти идиоты решили драться.
   Не прошло и пяти минут, как проснувшаяся компания собралась на вахте и азартно болела за своих. С алкоголем на корабле было строго, потому на стол смогли поставить чисто символическое пиво, зато в автомате продавался самым настоящий поп-корн.
   - Двадцать, что седьмой долетит до...
   - Принимаю.
   - Дьявол!! - неудачливый "коракс" рассыпался где-то над набережной.
   - Сейчас накроют мэрию, сейчас, ну!!! Йес! - умная бомба красиво разнесла местный "небоскрёб".
   - Это что у них за хреновина с крышыками??
   - Не, не поможет им ничего, сминают, сминают!!
   И верно, всех силенок местных ПВО хватило едва ли на полчаса веселья. Единственная новая зенитная установка смогла "приземлить" двух "Серых орлов", что было весьма неприятно, но на том её боевой путь и завершился. "Томагавки" стали теперь лететь вглубь береговой полосы.
   - Местный, как его, Эдгана Энна, он что, с ума сошел? Теперь ведь не договоримся, - Хортон почесал в затылке.
   - Чего ты меня спрашиваешь? - удивился Бетеке, - Раз так, сделают всё нормально. Вон, уже и "мягкие заряды" в дело пошли.
   Над городом расцветали напалмовые пожары.
   - Не стесняются ребята, смотри, целиком кварталы заливают, - уважительно прокомментировал Симпсон.
   - Придется ждать, - недовольно скривился Мерло, - Может даже пару суток.
   - Отставить уныние, - Симпсон бодрым голосом попытался развеять подступающую хандру, - Теперь у нас точно всё будет, причем по закону. Городок выжгут, но деревни-то чистить всё равно придется.
   - Без лишних глаз, - кивнул Хортон.
   - Ну, кому и соседских глаз много будет.
   - Не начинай, пуританин, - Хортон легко заводился, и пока рядом еще были живые офицеры, часто получал взыскания.
   - Хватит, - Жуан Бетеке встал, - Предлагаю на сегодня закончить, и так засиделись.
   - Поддерживаю, - кивнул Хортон, - Адам, пульт за тобой.
   Мерло посмотрел на ряды ремонтных роботов и полуавтоматов, на ящики с инструментами, практику по обращению с которыми он проходил каждые полгода, вздохнул, и потянулся за новой банкой.
   Остаток ночи не обещал ничего интересного.
   Председателя Совета племен, главу Верховного суда и Первого Правозащитника, а попросту диктатора Эдгану, взяли к рассвету. Чудак и не думал убегать, даже не прятался в бункере, а разъезжал на лэндровере по оборонительным позициям гвардии, и по радио пытался командовать оставшимися войсками в окрестностях Либревиля. Засекли, подвесили "хоуки" с автоматическими снайперками, выбили охрану, и единственное отделение морской пехоты, посланное в дело, скрутило "главнокомандующего". В упакованном виде его немедленно перевезли на "Мэддокс" - и теперь ему до конца жизни придется переезжать из камеры в камеру, иногда заглядывая в зал суда.
   В первые часы после рассвета удалось окончательно сломить армию: видя, что утром ни с кем нет никакой связи, и начальство либо погибло, либо сбежало, оставшиеся солдаты потянулись к мирной жизни - начали бросать оружие. Лишь несколько батальонов отступали к Франсвилю и Белингу.
   Еще с полуночи "кораксы" стали возвращаться на авианосец, и спускаться в ангар. Ожили ремонтные автоматы - к каждому "кораксу" бросался набор механических "насекомых", пародирующих обслугу из "Формулы 1". Дозаправляли, подвинчивали, если надо - перезагружали программы. Пополняли боекомплект. Круговой конвейер снова выносил самолеты к разгонной трубе.
   Адам не стал смотреть высадку десанта, и, сдав вахту Жуану, отправился спать.
   Тот тоже не особо впечатлился картинкой - "спауны" заняли оставшиеся высотные точки в городе. Похожие то ли на пауков с вертолетными винтами, то ли на бесхвостых стрекоз, они приземлялись на крыши догорающих бетонных коробок, и расстреливали на улицах все движущееся. "Гончие" шли перед первой волной десантников и уничтожали всех, кто держал в руках оружие. Остальных людей со следами пороха на руках тоже не жалели.
   Вахтенному оставалось только отмечать потенциальные сбои в работе оборудования, и выслушивать ответные заверения программ, что всё, мол, в порядке и это дежурная профилактическая перезагрузка.
   К полудню, впрочем, обстановка на корабле стала поживее. Пришла разметка участков для зачистки мелкими подразделениями. Четверке техников выпала деревушка, с совершенно непроизносимым названием. При том дали не всю её целиком, наверху пожадничали, а выписали только половину к северу от речушки...
   - Жуан-жо Тиала! - прочитал Хортон с дисплея, - Часом не в твою честь ручей назвали?
   - Отвали, - Бетеке был мрачен и сосредоточенно перебирал свою амуницию.
   Проверять не имело смысла - всё было упаковано и перепроверено ещё посреди Атлантики. Катера стали перевозить личный состав на берег. На берегу Симпсон подсуетился, и выбил для четверки "хаммер".
   Красная пыль в воздухе, грунтовая дорога, тряска, стрекотание воздушного патруля над головой. Вокруг джунгли перемежались с вырубками и полями. Хортон то и дело припоминал пошлый анекдотец, остальные начинали выдавать ответные истории.
   Наконец-то пришла картинка деревушки - её передавали с "коракса".
   - Мужчин нет. Кто тут? Старухи, старухи, дьявол, снова старухи, - Симпсон просматривал доработанные дзетаскопные изображения, - Стоп! Отлично, они не увели девчонок. Вот они где, по углам прячутся. Это моя.
   Он пометил пиктограммой силуэт, похожий на черно-белую фотографию.
   - Сначала на физиономию её посмотришь! Предусмотрительный наш! - Хортон откровенно заржал.
   Но каждый уже искал на дисплее своё короткое счастье.
   "Хаммер" протаранил забор из старых пластиковых ящиков и остановился в условном центре деревни.
   Порядок обеспечивали большие киноиды - роботы с двумя парами задних лап, установленных в зеркальном отображении. Они немного смахивали на пауков, особенно из-за полусферических защитных куполов, скрывавших пулеметы. "Бигдоги" разогнали народ по домам самым простым способом - расстреливая всех, кто оставался на улицах.
   Дома, кстати, могли бы выиграть любой конкурс авангардных архитекторов. Сбитые, сколоченные не поймешь из какого мусора, они были оклеены рекламными листовками, а крыши в несколько слоёв укрывали непромокаемые плакаты, которые раньше висели на растяжках и биг-бордах.
   - Пальмовые листья в дефиците, - меланхолично заметил Жуан.
   Симпсон достал полевой органайзер.
   - Ваши действия легальны и соответствуют чрезвычайному полевому уставу от... - затараторила юридическая программа. На дисплее отразились строчки параграфов.
   Бетеке хмыкнул и открыл дверь. Остин опустил забрало шлема.
   - Расходимся, - Адам поправил рюкзак.
   Они пошли от хижины к хижине, вышибая двери и заглядывая внутрь. Скоро потеряли друг друга из вида.
   - Чёрт, да тут кто-то перестрелял уйму детей, - Хортон недовольно пожаловался по внутренней связи, - Большая семья была.
   - Это "гончие" поработали, - Жуан посмотрел картинку с камеры Джея, - Они еще теплые, не поджигай, я туда позже зайду.
   - Окей. А вот в соседнем домике, а вот в соседнем домике... - Хортон, напевая какую-то самопальную мелодию, пошёл дальше.
   Шелест пленки и жести. Треск ломаемых планок.
   - Не стрелять! - прокричал "бигдогам" Адам. Гончие приказ выполнили, а Мерло, не стал гнаться за девушкой. Просто выстрелил её в спину ампулой с транквилизатором.
   Крики с другого конца деревни. Ещё крики. Выстрелы.
   С того берега речушки пришел низкий рев, от которого сдавило сердце и потемнело в глазах - инфразвук. Но шлемы и форма защищали от него, и "ревун" не давал импульсов длиннее пары секунд.
   Снова кто-то убегал от Мерло, и тот промахнулся - ему пришлось звать ближайшего "бигдога" и догонять очередную девушку верхом - и уже потом стрелять ампулой.
   Загорелась одна хижина, потом другая. Не прошло и получаса, как селение уже полыхало.
   - Эй, народ, смотрите, что я вижу!
   Адам забрался на ближайший холм и передавал картинку. Старый вольфрамовый рудник теперь наполнялся механической жизнью. Там суетились роботы сотен разновидностей. Под землю уходили горные комбайны, протягивались нитки ленточных транспортеров, росли конструкции обогатительной фабрики. Всё строилось быстро, четко, слаженно. Ближний периметр уже поставили - забор и редкие вышки со "спаунами" вместо часовых. Людей было не разглядеть, все они сидели по кабинам, да и мало их требовалось.
   - Нашёл, чем любоваться, быстро сюда! - Симпсон был раздражен.
   - Так делать же больше нечего. Ладно, иду.
   Техники собирались у "хаммера". Хортон приволок двух связанных мальчишек лет девяти. Ему удалось заполучить близнецов, и по этому поводу он был жутко доволен. Те были в шоке, закаменели от ужаса, и даже не чувствовали искр и горящих хлопьев, которые падали им на кожу. Жуан забил свой рюкзак пробами костного мозга, мышечных тканей и крови. Противоударные термопиналы, в которые он складывал добро, теперь лежали в полном беспорядке, и занимали чуть не вдвое больше места. Симпсон нёс на плече усыпленную девушку. Остальным техникам трудно было узнать её возраст - лицо было скрыто под копной волос - но даже сквозь солидный слой пыли и грязи на руках было видно, что для негритянки у неё слишком светлая кожа.
   - Ваши действия легальны и подходят под пункт о самообороне чрезвычайного полевого устава... - продолжал бубнить органайзер на поясе Симпсона.
   - За что я тебя не люблю, так это за такую мелочность. Всё норовишь технику безопасности до последнего пункта выполнить. Будто всех вокруг поиметь хочешь, - Хортон поднял забрало, и стало видно, что у него глаза веселого сумасшедшего.
   Симпсон не стал ругаться в ответ и даже не разозлился.
   - Просто ты, Джей, привык жить со своей удачей. У тебя почти всё получается с первого раза, не надо задумываться и вообще, вокруг одни удовольствия. Есть на свете, представь, и другие люди, - он открыл дверь машины и бережно положил девушку на сиденье.
   - Да??
   - Да. Если они опоздают на пять минут, то партнер обязательно расторгнет сделку. Если они забудут выключить нагреватель, то дом сгорит. Им приходиться крутиться. Всё делать аккуратно и вовремя, - его голос из-под шлема звучал глуховато.
   Между горящими хижинами уже бежал грузный Адам. Бежал тяжело. Его рюкзак, тоже с термопеналами, был наполовину пуст, да и не рассчитывал Мерло на большую поживу. Хирургические перчатки испачкались в крови, а пневматический пистолет болтался на шее, на шнурке.
   - И как ты сдал нормативы в прошлом месяце? - картинно удивился Жуан, - Всё. Закончили здесь. Грузимся.
   Люди запихнулись в машину, "хаммер" развернулся и поехал обратно, к побережью.
   Гончие дочищали деревню. Все, до кого не добрались сержанты, или кто просто умирал от потери крови после "предупредительных выстелов", теперь получили свою пулю в голову. Некоторые хижины уже догорали и "бигдоги" парой-тройкой ловких ударов обрушивали стены. Но, поскольку статус поселения юридически не изменился, то на месте стоянки "хаммера" была оставлена прозрачная избирательная урна. Она ждала проявления гражданской активности на чрезвычайных муниципальных выборах.
   Ближе к закату авианосное соединение стало напоминать магнит, притягивающий мелкую стальную стружку. Возвращались десантные катера, вернулась львиная доля "кораксов", подтягивались "хоуки". В Либревиле теперь сидело новое правительство, которое было готово подписать всё что угодно, и вообще, делало вид, что его нет на свете. Пора было возвращаться. Сухогрузы, которые шли вместе с флотом, и на которых прибыла большая часть горной техники, начали расходиться первыми - у каждого был свой фрахт.
   К полуночи, когда соединение начало движение в океан, все сержанты вернулись в свои каюты.
   Четверке техников было, чем заняться.
   Жуан Бетеке прогонял взятые ткани через анализатор - искал неблагоприятные факторы, наследственные заболевания и вообще, возможные недостатки будущих клонов. Если не находил, стволовые клетки шли на длительное хранение. Должна же на Земле появиться новая здоровая нация с темным цветом кожи?
   Адам таких грандиозных планов не строил. Он хотел только хорошо заработать после увольнения на берег. А чтобы продать те белковые соединения, который он изымал из маток негритянок, требовалось паблисити. Потому Мерло без спешки и суеты запускал на форумах слухи об "элитной партии африканского материала, применяемого в косметике".
   Хортон воображал себя великим режиссером и снимал все свои действия. Конечно, в ближайшие годы записи нельзя будет распространить в сети. Но ведь он старался не для денег, а для удовольствия - когда еще удастся получить такие экзотические ощущения?
   Симпсон не стал пороть горячу. Девушка лежала на койке в его каюте, и пока действовало снотворное, он провёл тесты. Из заболеваний ничего серьезного. Пришлось только обработать мазью грибок на пальцах ног. Долю "белой крови" Остин на глаз определил в четверть - почти европейские черты лица, но кожа с вечным загаром и та курчавость волос, которую редко встретишь у белых. Снял с неё тяжелые, с заточенными полукружьями, серьги, и ножной браслет. Разбить или порезать в каюте она ничего бы не смогла - всё прочное, привинченное, и в придачу, несгораемое. Просто Остин не хотел рисковать - бинтовать ей потом порезанные запястья или перехватывать самодельную заточку у своего горла. Еще ввел ей под кожу на черепе чип контроля эмоций. Влиять на мышление это металлическое зернышко не могло, зато о настроении объекта сообщало вполне исправно.
   Наконец, он еще раз проверил, всё ли сделано правильно, вколол ей дезактиватор снотворного, укрыл стёганным одеялом, и принялся ждать.
   Первое трепетание ресниц, проблески сознания.
   - Ааа!!!
   Она завизжала, вжалась в угол каюты, и вообще, попыталась исчезнуть отсюда в родную деревню.
   Остин доброжелательно улыбался.
   - Ты говоришь по-английски? - спросил он минуты через три, когда она перестала кричать и только смотрела на него глазами испуганной белки.
   Молчание.
   - Это ничего, - спокойным голосом начал увещевать Симпсон, - Я дам просмотреть тебе обучающие фильмы, у меня есть программа-переводчик с эвондского. И вообще, разговоры ведь не самое главное в жизни. Я бы включил переводчик прямо сейчас, но жду, когда ты привыкнешь к звукам моего голоса. В подобных случаях советуют поступать именно так, и даже в пособии...
   - Где я? - у неё было ужасное произношение.
   - В безопасном месте. В спокойном месте. Здесь тебе не причинят вреда, - продолжил успокаивать её Симпсон, - Понимаешь?
   Крошечный коммуникатор, который Остин засунул себе в ухо, подсказал, что она понимает.
   Секунду спустя девушка кивнула.
   - Как тебя зовут?
   - Низа.
   Коммуникатор нашептал - не лжет.
   Говорила она плохо, сложных предложений не понимала вообще. Наверное, нахваталась расхожих словечек из фильмов - были же в той деревне спутниковые тарелки? Были. Остин на всякий случай включил программу.
   - Где мои...? мои...?
   Симпсон не стал скрывать судьбу её родственников.
   - Все мертвы на много миль вокруг от твоей деревни. На много километров вокруг. Ты - единственная живая. Я тебя спас.
   Она не захотела понимать, но компьютер не замешкался с переводом.
   Снова шок - замороженный взгляд, дрожащие пальцы, слюна из уголка рта. Здесь не помогали никакие слова. Нужна была хотя бы пара часов в одиночестве.
   Симпсон, стараясь не делать резких движений, вышел из каюты. За его спиной щелкнули механизмы замков.
   В кают-компании, где раньше собирались три десятка человек, мастер-сержант неторопливо поужинал, потом запустил любимую компьютерную игру, и провел пару неплохих рейдов в банде с привычными аватарами.
   Туда же притащился Хортон - ему требовалось "подышать свежим воздухом". Наверняка вколол мальчишкам дозу регенерина, и теперь придумывал, что делать с ними дальше. Остин притворился, что не обращает внимания на плоские шуточки коллеги. Тот взял в автомате бутылку колы, и свалил обратно.
   - Ты ведь ненавидишь его, - Симпсон вздрогнул, он не заметил, как пришел Жуан, - Будь ты в родном квартале, уже бы застрелил извращенца. А тут молчишь, не понимаю.
   - Я родился в коттеджном поселке, там не было кварталов. Оставайся политкорректным, Бетеке, это же наш боевой товарищ, - в таких случаях Остин пользовался официальными интонациями в голосе. Подобные подкалывания на корабле были совершенно обыкновенным делом.
   Симпсон сделал вид, что рассматривает картину на стене - белесые барханы, сложенные не из песчинок, а из образков ногтей. Но притворяться не было нужды: Бетеке намёк понял, да и горошина коммуникатора в ухе подсказала Симпсону, что Низа вышла из шока. Пора было возвращаться.
   Он не стал с ней ни о чём говорить. Просто сел за свой стол-бюро и начал просматривать ленту новостей с компьютера. Сделал вид, что больше его ничего не интересует. Для Низы включил настенный телевизор - там тоже шли новости.
   Какое-то время спустя Симпсон услышал, как она пытается открыть дверь, коммуникатор зашептал о надежде. Низа пыталась сбежать. Электроника, однако, слушалась только хозяина каюты или старшего по званию.
   - Удобства там, - он махнул рукой, - Теперь в каютах живут в одиночку, и стало до чёртиков много места.
   Ещё пришлось принести для неё ужин, стараясь не разжигать страх, бушующий в глазах Низы.
   Она очень скоро почувствовала замкнутость, изолированность каюты. Низа не задавала вопросов, просто ощутила, что выхода ей отсюда нет. Она могла бы понадеяться, что это не навсегда, но время для девчонки, у которой исчез привычный мир, было величиной чисто абстрактной.
   Телевизор на стене, как и рассчитывал Остин, стал для неё заменителем реальности. Уже через несколько часов она неотрывно следила за картинкой, жала кнопки пульта. Пыталась узнать, что творится на родине. Программа-переводчик едва успевала - торопливое чириканье и гортанные перепевы оттеняли голоса дикторов.
   Низа окунулась в поток смертей. Сколько бы не смотрела она до того украденных голливудских и нигерийских фильмов, сколько уворованных каналов не брала бы спутниковая тарелка в их деревне - только сейчас Низа начала осознавать, что все эти люди, которых ежесекундно убивают в телевизоре, и эти города, которые горят и горят под ударами авиации или от гражданских столкновений - это всё правда. Война шла в Сенегале, и там танки штурмовали предместья столицы. На другом конце планеты, в Малайзии, тоже что-то делили с применением артиллерии. Еще был какой-то Самарканд. На армейских каналах не принято ставить цензурные фильтры, и летучие видеокамеры, размером со шмеля, выхватывали из резни самые сочные, самые бордово-алые моменты.
   Утреннюю побудку никто не отменял, и Симпсон завалился спать на второй койке. Коммуникатор предупредил бы его и о движениях Низы, да и сам он спал вполглаза.
   Торжественное построение экипажа провели в большом ангаре на третьей палубе. Могли бы и на воздухе, только снаружи шёл ливень.
   Мастер-сержанты из четверки техников знали своё место - потому стояли в задних рядах без лишних ожиданий. Им оставалось только кричать поздравления в правильных местах и наблюдать как всё новые и новые энсайты и лейтенанты получали свои кредитные карточки и коробочки с медалями. Действо затянулось - в основном потому, что адмирал любил выступить перед строем и порассуждать о старых временах.
   Коммуникатор всё нашептывал Симпсону об эмоциях Низы. Были две короткие вспышки ярости - она пыталась выбить дверь каюты. Была еще одна истерика: напряжение бессонной ночи, наполненной тревожным ожиданием, требовало хоть какой-то разрядки.
   Как только построение закончилось - Остин вернулся в свою каюту и очень постарался больше оттуда не отлучаться. Сидел за машиной, занимался документооборотом их подразделения, прочей отчетностью, давно потерявшей всякий смысл.
   Посматривал на мулатку.
   Симпсон ждал, когда жажда жизни в Низе возьмет верх над потрясениями.
   Она всё смотрела картинку с экрана, ела, спала. Внешне казалось совершенно равнодушной, и очень старалась такой быть на самом деле. Но Симпсон-то видел. В придачу он просто знал правду из нашептываний коммуникатора. Поначалу её перестали пугать подушки и простыни. На таких белых и чистых она никогда не спала, однако к хорошему привыкла очень быстро. Затем перестала вздрагивать от каждого шевеления Симпсона. Привыкла существовать в коробке из четырех стенах. Пусть эта привычка была притворной, отговоркой Низы для самой себя, чтобы попросту не сойти с ума, но это притворство открыло путь к более серьезным подвижкам.
   Созерцая бесконечные смерти, Низа рано или поздно должна была ощутить - лишь случай сохранил ей жизнь, и только благодаря капризу единственного в мире человека она ещё жива.
   Этот человек сидит поблизости.
   На третьи сутки случился перелом.
   - Как тебя зовут?
   - Остин.
   - В телевизоре есть другие... другие...? - она не могла вспомнить слово.
   - Фильмы?
   - Да. И они тоже.
   Он показал Низе, как ввести код, чтобы переключиться с военных каналов на развлекательные. Мультики, ток-шоу, концерты.
   К обеду они уже вовсю болтали. Симпсон не спрашивал её о прошлом - оно исчезло. Низа ничего не могла знать о будущем - оно пряталось за туманом ужаса. Получился разговор только о настоящем. Проще говоря - они смеялись над тупыми шуточками в комедиях и пытались объяснить друг другу через переводчика, как надо понимать тонкий юмор.
   Нашептывание подтверждало - ей действительно смешно.
   Симпсон в который раз пожалел о флотском запрете на выпивку - сканеры могли отловить спиртные пары в дыхании человека. Так что к вечеру, для продолжения веселья Остин выставил только кальян с хилым заменителем гашиша. Стало совсем хорошо, и от стола они плавно переместились в постель, потом на пол, потом в душ, снова в постель. И к утру оба заснули свершено обессиленными.
   Когда Остин проснулся от трелей будильника, первое, что увидел - Низа пыталась как-то скрепить на себе остатки платья. Иголки с ниткой не было, потому она связывала нитки, узелок за узелок. Симпсон тихо, очень по-доброму, засмеялся.
   - Это больше тебе не нужно.
   - Прямо так и ходить? - она потянулась, как кошка.
   - Ну что ты.
   Он вытащил из шкафа джинсовый комбинезон без капюшона и рукавов.
   - О, пойдет. А насчет "так" отличная мысль. Гостей я не жду и к мужским рубашкам тебе привыкать совсем не обязательно.
   Пора было на очередное построение.
   Жизнь за пределами каюты стала Симпсону свершено не интересной. Как придорожная реклама. Он целыми днями смотрел с Низой телевизор, объяснял ей элементарнейшие вещи, и эти объяснения плавно переходили в горизонтальное положение.
   Она постепенно начала мечтать, как будет жить там, в своём новом доме. Симпсон только поощрял подобные мысли, они казались ему залогом крепкой любви.
   Вскорости Остин совершенно точно узнал, что она его любит.
   В тот день он вернулся с очередного ненужного мероприятия. Она стояла перед экраном и пыталась подражать клоуну, отчего напоминала сломанную куклу, но куклу всё равно гибкую и чертовски очаровательную.
   - Я больше не сержусь на тебя за родных, - Низа обошлась без предисловий.
   - Что? - не понял он.
   - Это судьба такая. Чтобы нам встретиться, остальным пришлось умереть.
   Она верила в свои слова.
   Симпсон почувствовал, как дрожат его руки и воротник жмет ему шею. Он рванул ворот и одновременно шагнул к ней.
   Эту ночь Остин запомнил, как самую лучшую - искреннюю до потери самого себя, и неистовую.
   Счастье закончилось на десятый день.
   Когда четверо мастер-сержантов шли в большую кают-компанию - обедать и распределять очередность написания отчетов в следующем месяце - на мобильные пришли сообщения от командования. "Джеральд Форд" поворачивал домой. В порте приписки они окажутся меньше, чем через неделю.
   - Мы не идем в Колумбию? - удивился Мерло.
   - Я догадался ещё два дня назад, - Бетеке невозмутимо накладывал себе овощное рагу, - Там убили генпрокурора, теперь вся коалиция в парламенте наша.
   - Сознайся Бетеке, ты такой спокойный, потому что тебя индейцы не интересуют, - Хортон не выглядел расстроенным, а даже немного радовался. У него наступило пресыщение.
   - Индейцы совершенно не интересуют. Ты вот только про индианок забыл, - не полез за словом в карман Бетеке, - Лучше бы решил, чем на гражданке заниматься будешь?
   Чувствовалось, что Жуан готовится делать выговоры студентам.
   - О! Точно! - Хортон пропустил сарказм мимо ушей, - Как я забыл, это же финальный заплыв нашей компании... К частникам пойду. Для костоломства подходящие люди всегда нужны.
   - А ты, Жуан, куда? - стало вдруг интересно Мерло.
   - В Первый Чёрный Университет Алабамы.
   - Что за фигня? Будешь арийцев выращивать? Ха! - Жуан не ответил, но остальные поняли, что шуточка Хортона попала в цель.
   - Я в косметический бизнес попробую, - Мерло неподражаемо шевельнул своим вторым подбородком, - Кредит на раскрутку должны быстро дать. В название салона поставлю что-то сказочное, я уже почти эмблему придумал.
   - Симпсон... Симпсон!! - Хортон толкнул коллегу кулаком в плечо. Тот слишком уж ушел в себя и стал напоминать статую, - Чё делать будешь?
   - Я рассчитывал еще месяца на три-четыре, - Остин действительно очень надеялся, что после Колумбии они навестят Уругвай, потом продемонстрируют флаг у Мадагаскара, и только потом... Словом, не меньше полугода счастья.
   - Осторожней, Симпсон, - Жуан сделал вид, что советует человеку, которого видит первый раз в жизни, - Зайдем в территориальные воды, она станет полноправной беженкой. А спустимся на берег, придется тебе брать её на содержание.
   - Так ты ещё не наигрался!? - делано удивился Хортон.
   - Нет! - огрызнулся Остин.
   - Не бойся, ты ей недолго надоедать будешь. Только до телефона доберётся, так на тебя сразу и в суд подаст, как миленькая!
   - Отвали! - однако Симпсон не стал выяснять отношения, сам встал из-за стола и ушёл.
   В море мастер-сержантов на открытый воздух выпускали только на три часа в месяц. У Остина еще оставалось сорок минут настоящего неба над головой, и он поднялся в надстройку по правому борту. Для прогулок предназначалась крошечная площадка, там не хватило бы места даже для стоянки лимузина. Зато там моряков не принято было тревожить.
   Горизонт, если не считать маленького "Мичигана", был чист. Хороший ветер награждал волны первыми хлопьями барашков. А человеку, маленькому муравью, плывущему в электронно-механической громадине посреди Атлантики, надо было думать и принимать решение. Хортон своих пацанов зарубит и в крематорий отволочет. Маньякам вообще проще. Но как быть ему, Симпсону?
   Солнце жарило макушку.
   Он помнил несколько громких процессов, которые начинали против военных привезенные беженки. Если бы можно было положиться на случай... Нельзя. Шакалы всегда наготове. Поисковые программы тралят сеть, сопоставляют данные. Только он сведёт её с трапа, уже будут ждать несколько адвокатов. Впрочем нет, он слишком сгущает краски. Они начнут действовать позже - когда Низа освоится, начнёт ходить по магазинам, поймет, что маленький домик и машина - это ведь так мало на фоне богатства других людей. Когда она заведет подружек, и ей захочется иметь такие же побрякушки, как у них.
   Или она по настоящему полюбила? И плевать ей на всё?
   Был ещё один вариант - Европа. В тамошних маленьких государствах, типа Люксембурга или Дании люди еще могут нормально жить не только в коттеджных посёлках, а просто в городах. Ходить в гости, слушать живую музыку. Чего ему еще нужно для счастья? Несколько минут Остину казалось, что он так и сделает. Но потом вспомнил, что в Европе тоже полно правозащитников. Не пойдет.
   Симпсон попробовал молиться, но получалось плохо.
   Ещё ничего не решив, Остин позвонил в медсектор. Там были готовы.
   Симпсон вдохнул побольше воздуху, пару раз подпрыгнул на носках, резко, почти с криком, выдохнул.
   В каюту к себе он шёл в приподнятом настроении, посвистывал.
   - Ты всегда будешь приносить обеды, или тут можно готовить? - Низа встретила его подходящим вопросом.
   - Готовить вряд ли, в каюте вентиляция неподходящая и пожарная тревога сработает. Ты лучше сервировкой будешь заниматься.
   - Чем? - она не знала такого слова, даже в переводе.
   Остин посадил её на своё рабочее место, показал кадры из сети.
   - А, красиво за столом. Делать красиво за столом, - она захлопала в ладоши и засмеялась.
   Симсон, стоявший у Низы за спиной, поцеловал её в макушку и одновременно приложил шприц к тонкой шее.
   Вздох. Она ничего не успела почувствовать и даже ничего не заподозрила. Ведь мастер-сержант до конца был спокоен.
   Наверху, смотря на океан, Симпсон понял, что какое бы решение он не принял, нельзя ждать последних часов. Нельзя отравлять сомнением память о прошлых днях.
   Нести тело было далеко, потому Остин вызвал автоматическую каталку. По коридорам он шел держа руку на левой щиколотке Низы и даже один раз, сам не зная почему, пощекотал её пятку. Ему вдруг подумалось, что корабль и экспедиции - это очень правильно. Иначе жили бы сейчас как жёлтые: по углам цехов и у трубопроводов. Как они это там называют - "В содружестве с техникой для общественного спокойствия"? Или еще заковыристей? Не важно. Лучше уж так. Чище.
   - Явился, наконец! - врач приветствовал мастер-сержанта фальшивым возмущением.
   - Ладно тебе, ещё сколько дней до воды с нашей юрисдикцией. Справишься.
   - Ясное дело, справлюсь. Сюда её клади, вот, головой под колпак, - врач, "Джон Доу" как его все звали, был маленький суетливый человечек с бородкой клинышком. Халата не носил из принципа, говорил, что уже слишком долго не занимается медициной.
   - Память у неё будешь оставлять? Хоть какую-то?
   - Зачем? Стирай всё.
   - Значит, "порты" будем ставить.
   - Правильно.
   - Так, посмотрим, - "Джон Доу" прошёл к пульту и засел за работу.
   Потрошение мозгов казалось Симпсону самым надежным вариантом. К этому не подкопаются. Выжечь в черепе всё лишнее, поставить искусственные центры управления.
   - Пустовато как-то здесь, не ожидал, - Остин огляделся и, пытаясь поддержать разговор, сказал первое, что пришло в голову.
   - А ты думал. Под конец все уже умные становятся, - нейрохирург, уставившись в экран, тоже не хотел упускать возможность поболтать с живым человеком. В госпитале еще числилось три медсестры, ну да они полюбили пропадать на верхних палубах, - Как зачистки идут, ко мне с какими только заказами не обращаются! К той пленной пришей лишнюю пару грудей, там чего подрежь, там подкачай. Один, слышишь, даже захотел четверорукую. Вот придурок!
   - И что ты?
   - А ничего. Суставы три месяца в порядок приходить должны, это тебе не жировые ткани!
   - Н-да. Придурков хватает.
   - Эту цыпочку я оформлю раненой. Получишь депендента в лучшем виде.
   На вживленный УЦК-порт можно было ставить кристаллы с полуавтономными личностями. Симпсон уже прикидывал, какие программы поставит первыми. Мастер-сержанту давно хотелось, чтобы дома у него пожила несколько недель отвязная Глория из того флоридского реалити-шоу. Или Диана. Или просто домохозяйка Бэтти. Ему, человеку далеко не первой молодости, больше всяческих изысков хотелось поджаренной в собственной духовке индейки на День Благодарения. Чтобы не ехать в ресторан и не заказывать блюдо по телефону - а просто выйти на кухню.
   Ещё женщины с выпотрошенными мозгами могли петь, охранять дом, вести мелкий финансовый учет. И даже вполне безопасно рожать.
   Единственное, чего они не имели права делать, так это быть истицами или свидетельницами.
   Впрочем, тоже относилось к "пустоголовым" мужчинам-депендантам.
   Но за что особенно хвалил себя Симпсон - так это за самую подробную фиксацию всех движений и эмоций Низы. По этим записям можно будет создать личность-муляж.
   Он много лет сможет наслаждаться очаровательной наивностью и непосредственность дикарки, даже когда состарится тело. Душа у неё будет фальшивой, но когда он имел дело с чем-то настоящим?
   Может быть не далее, как полчаса тому назад? Симпсон был готов усомниться, но запретил себе сожаления.
   Ведь успешный человек должен быть оптимистом.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

5. РЕДУКЦИОНЕР

(год 2045)

Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был,

И тогда главврач Маргулис интернет нам запретил.

Характерная оговорка последних лет

  
   Николаеву очень нравилось представление, которое устраивал в нижнем вестибюле большой наборной паркет. Сотни коричневых, кремовых и желтоватых как слоновая кость ромбовидных шашек вдруг поворачивались на невидимых штырях, отчего казалось, что гигантский расписной дракон топорщит свою чешую. Потом из открывшихся пустот выпрыгивали шарики - множество обыкновенных шариков для настольного тенниса. Они летели по самым разным направлениям, и в первую секунду Николаеву всегда казалось, что возобладал хаос. Но паркетные шашки поворачивались еще немного и принимали на себя шарики не хуже ракеток.
   Звук больше всего напоминал щелчок, который бывает, если ударить пальцем по надутой щеке. Разве что много громче. Это был первый такт мелодии. Потому как каждый шарик отскакивал не на своё старое место, а на новое, и его полет длился столько, сколько должна была продолжаться тишина между звуками одной ноты. Паркет прикидывался гигантским виртуальным роялем, в котором шарики заменяли молоточки. Иногда он фальшивил, но люди редко замечали огрехи. Ведь только музыкой здесь дело не ограничивалось: в пустотах имелись форсунки, горелки и даже какие-то особо хитрые телескопические конечности. Получался музыкальный фонтан с огненным сопровождением.
   Не смотря на всю свою слаженность и хронометрическую точность, паркет редко играл что-то сложное, и обыкновенно Николаев слышал "Чижика-пыжика". Машина знала, что перестук простых мелодий проще сохранить, когда человек решает пройти через вестибюль.
   А Николаев шёл всегда. Для него это было частью маленького ритуала "появления на рабочем месте". Он проходил по ожившему паркету от входных дверей до порога перед лифтовой площадкой. И ромбы под его ногами послушно замирали в горизонтальном положении, становились неотличимыми от привычной плоскости. Паркет ухитрялся наигрывать "Чижика" с помощью оставшихся шариков.
   Николаева редко вызывали в головной офис, и совещания давно стали экзотикой - роботам каждое утро приходилось вытирать пыль с председательского кресла. Людям хватало виртуальных селекторов. Требование личного присутствия могло означать приступ паранойи у старины Владошина или же банкротство фирмы, когда выходные пособия требовалось передавать из рук в руки.
   Но прошлогоднее банкротство было событием многолюдным, а вокруг - не души.
   Лифт захлопнул полукруглые прозрачные створки, обернулся цилиндром, скользящим по желобу в стене, и вынес пассажира на одиннадцатый этаж. Там второго зама, как всегда, встретила избушка на курьих ножках. Механическая поделка, ростом человеку по пояс, расхаживала вдоль стен, и порой выглядывала в окно. Когтистые куриные лапы были серебряными, сруб состоял из полированных бревнышек красного дерева, а крыша - из неровно связанных пачек сторублёвых купюр. Изредка домик бабы Яги по-собачьи встряхивался, и одна-две бумажки слетали на пол. Правда, самой бабы Яги ни разу не видели.
   - Совещание начнётся через минуту, - проскрипела избушка, и сделала вид, что разглядывает узоры на полу.
   Николаеву оставалось только пройти в северный кабинет.
   Трое там были уже в сборе. Дуларидзе сильно постарел за те полгода, пока они не виделись - вялое рукопожатие и единственный усталый взгляд.
   - Не обращая внимания, человек из зазеркалья только вышел... Как в "Рубанке" всё вчера закончилось? Я не хотел смотреть, - Шамин каким был, таким и остался. Ртутный шарик с улыбкой.
   - Секунду, - Николаев кивнул, дескать, к председателю подойти надо.
   - Максим Никандрович?
   Тот смотрел в пустоту перед собой, беззвучно шевелил губами, а пальцы чуть подёргивались на подлокотниках. Председатель дирижировал искинами, отвечавшими за биржевую игру. Второго зама он услышал, но всё равно бы не ответил.
   - Нормально всё прошло, Черфа прижгли, Симул всё проиграл, и начал стенки крушить, - Николаев придвинул кресло поближе к Шамину.
   - Он ломиком или прожигалку включил? - тот жалел, что не задержался посмотреть основную разборку.
   - Ты ж Симула знаешь, он без паяльной лампы не может, - с видом знатока ответил второй зам, - Там остался пепел и оплавленная земля.
   - Древо да обеда вырасти успеет?
   - Успеет, успеет, твои все нормально соберутся.
   - Я не опоздала? - Шумилова, как всегда, являлась к последней секунде ожидания.
   - Нет, Анна, всё в порядке. И вы снова не потратили ни минуты своей жизни на ожидание, - председатель вышел из биржевой гонки и выдал дежурную шуточку.
   Шумилова в ответ белозубо улыбнулась.
   Председатель упёр локти в стол, а кулаками подпер тяжеловесную челюсть. Намечалась неформальная беседа.
   - О хорошем. Удалось выкинуть еще пятерых, и теперь весь списочный состав фирмы, ровно полторы сотни человек.
   Собравшиеся не аплодировали - они были в курсе уже несколько часов и если Владошин в качестве подслащения повторял старую инфу, то неприятные новости были действительно серьезными.
   - О плохом. Возможно, у нас чисто виртуальный заказчик.
   Все подобрались.
   - Чеширское юридическое лицо? - уточнил Шамин.
   Председатель утвердительно мигнул.
   - Перескочить на другого заказчика? - удивилась Шумилова.
   - Вы не в курсе последних изменений на рынке форвардной онтологии? - лёгкий сарказм в голосе председателя был излишним, Шумилова сообразила, что ляпнула глупость.
   На мгновение остекленевшие глаза, и она тоже прочла сообщение о слиянии в их секторе рынка. Больше не было своры покупателей-конкурентов, "Глинтверс" поглотил всё.
   - Но если он монополист, то зачем ему быть фальшивым?
   - Чтобы платить наличными, - Дуларидзе усмехнулся, как будто сказал что-то смешное, - Не опционы на акции, не доля в патентах, а просто деньги. По суду мы получим только стоимость наших проектов, без участия.
   Наличность - это хорошо. Чтобы хлеба купить или шмотки поменять. А всё новое, перспективное, на открытом рынке таких денег стоит, что никаких человеческих кошельков не хватит. И получить свежую разработку можно только в доле с машиной.
   - Николаев, ты вроде как тени у собеседников больше не проверяешь? - сменил тему председатель.
   - Это всё было глупостью, сейчас любая программа тоже с тенями.
   - От тебя сегодня особого ума и не требуется. Бдительность нужна, мы тебя определим на проверку этой ситуации.
   Второй зам посмотрел на серебряную статуэтку Гермеса, которая бродила по столу. Бог торговли выглядел на редкость несчастным: кадуцей то и дело выпадал из рук, а сам он пытался продать людям свои крылатые сандалии. Но на его отчаянные пантомимы не обращали внимания.
   Владошин ждал.
   - Я попробую, - тихо ответил Николаев.
   Председатель почти сразу заговорил о том, что надо бы отыскать еще клиентов - не может же быть, чтобы во всей мировой паутине никому не был интересен их товар? А если не получится, то немедленно переключать "сервер-бункеры" на расчеты других виртуальных изделий. Дать больше допущений - пусть ещё не открытые законы физики станут совсем уж фантастическими, и цифровая цивилизация, которая живет в недрах серверной комнаты, даст ещё более неожиданные проекты. Должен же найтись покупатель на хронобомбы и плоскотравчатые детандеры, пусть и чисто виртуальные? Шанс, что они сработают, весьма велик, а на реальные испытания все равно не хватает денег и времени.
  
   Изображение второго зама, сгорбившего за столом, мелькнуло на виртуальном экране. Вообще-то можно было обойтись и без этой визуализации, но Валерий упорно не хотел переводить общение с тётушкой в чисто вербальную плоскость. Потому в некой условной комнате, перед большим монитором стояло два призрака.
   - Ну, и чего ты хочешь? - тётушка, выглядевшая немного моложе племянника, изображала раздражение.
   - Мне интересно, когда их съедят, и кто именно - мы или Орк?
   - Почти наверняка Орк, это его комбинация. А зачем ты хочешь их спасти?
   Валерий переступил с ноги на ногу.
   - Они едва ли не последние бизнесмены в Петрозаводске, и если исчезнет эта дурацкая фирма, то кто останется в округе? Те торговцы "народными промыслами"?
   - В городе навалом людей.
   - И сколько лежит в саркофагах, Эльвира Михайловна?
   - Я меньше всего хочу ссориться с Орком, - образ тётушки вдруг стал старше на полдюжины лет, - Лучше бы собрал своих старых приятелей, вместе бы это дельце и провернули.
   - С ребятами сейчас тяжело, - вздохнул Олефир, - Им всё кажется, что можно журавля в небе поймать, а синиц в упор не видят. Людьми заниматься не желают. А по форумам компания такая ненадежная...
   - А я не желаю осложнений с... - повторила тетка.
   - Я тоже, - быстро ответил племянник, - Можно мне просто поговорить с ним?
   - Что ты ему предложишь?
   - У меня нет ничего существенного, только слова.
   - Он выставит тебя за дверь, если просто не схарчит.
   - Но он же ваш деловой партнёр, Эльвира Михайловна.
   - Попробуй, - её образ старел просто с отвратительной быстротой, однако в тот миг, когда старуха должна была рухнуть на пол горсткой костей, на стене возникла густая тень всё такой же молодой Эльвиры. И её силуэт беззвучно прошептал, - Только подходы к нему будешь искать сам.
   Краски на обоях стали выцветать, экран обернулся просто стеклом, а изображение стало второго зама стало неряшливо процарапанным профилем. Комната стремилась к навязчивому и неприятному образу белой пустоты, от которого можно избавиться только сняв очки-визуалы.
   Валерий не любил подобные выходы-заставки, однако же приходилось терпеть - медицинские программы заявляли, что белковым мозгам нужен миг отдыха.
  
   Николаев неторопливо доставал из пачки сигарету за сигаретой и пытался построить из них что-то вроде избушки. На дальнем углу стола валялся разорванный блок, так что недостатка в "бревнышках" строитель не испытывал. Тихо гудела вентиляция, ощутившая аромат табака.
   Когда-то, ещё до того, как вылечился, второй зам гордился своим умением разоблачать всяческие подделки и фальсификации. Он держал в памяти тысячи показателей качества, мог поймать программу на погрешностях в третьестепенной статистике, знал множество психологических уловок, с помощью которых машины отводили глаза людям.
   Хуже стало, когда Николаев прекратил понимать, чем занимается фирма. Нет, физику он знал на зубок, электронщиком был по своей первой профессии. И общий механизм создания "виртуальных технологий" вполне себе представлял. Но однажды утром второй заместитель понял, что уже несколько лет продаёт "котов в мешке" - те выдумки кремниевых мозгов, которые он считал правильными, одна за другой проваливались, а самые взбалмошные идейки, вроде "малого свинтопруля", вдруг оказывались вполне рабочими образцами.
   Какой-нибудь Шумиловой было плевать на такое - лишь бы покупали. Её дизайн - ремесло эстетическое, а не научное. Однако инженерный ум второго зама стал лихорадочно искать объяснений и косвенных признаков.
   Если бы Николаев верил в приметы, он просто бы свихнулся, обвешал свой кабинет кроличьими лапками и "куриными богами". В итоге бы уволился из фирмы, опасаясь негативных астральных флуктуаций. А так он угодил в ловушку бесконечных дедуктивных рассуждений - в реальной жизни оказалось так много несоответствий, крошечных неувязок и малозначительных оговорок, что приходилось подозревать всех. По счастью, медицинские программы хорошо "угадывали" будущих параноиков, и Николаеву вовремя предложили подлечиться.
   Он не стал отказываться.
   И вот теперь председатель, который маниакально боялся заговоров внутри собственной фирмы, просит своего лучшего инженера проверить, не с призраком ли они имеют дело...
   Николаев оглянулся на большой, в полстены, дисплей, который обычно показывал степные просторы. Теперь там кружился настоящий хоровод из цифр, росли паутины графиков, мелькали схемы устройств. Только всё это была суета. Любой школьник знает, как легко обмануться бесконечным потоком уравнений.
   - Дай количество упоминаний о "Глинтверсе" в новостях, - Николаев прищелкнул пальцами, и вот уже программа-секретарь выдала на экран тысячи ссылок.
   - Статистика сообщений за последний месяц... За год...
   Николаев неторопливо, осторожно пробуждал в себе азарт исследователя.
   - И многие говорят?
   Список корреспондентов, перечень программ.
   - Наугад, скажем - эту...
   Ток-шоу, виртуальное рассуждение для "саркофажных" потребителей. Львиная доля народа уже лежала в коконах жизнеобеспечения, и вылезала оттуда только по большим праздникам. А что - жратва по минимуму, причем через капельницу. Ногу не поломаешь, гриппом не заболеешь. Только жилищный комплекс надо подобрать хороший, чтобы охрана надежная, а то пока ты протыкаешь моба призрачным копьем, реальный хирург вырезает у тебя печень. Чисто из хулиганских побуждений. Как раз про такие случаи и рассуждали: как лучше устанавливать прядок дежурств, чтобы в охране всегда был живой человек
   Шоу показалось Николаеву вполне настоящим - остроумные аргументы прикрывали откровенную глупость рассуждений, ну как. Спрашивается, может помочь охранной системе стандартный поедатель пончиков? Второй зам просмотрел с полдюжины фрагментов, перескочил на другое шоу, потом на "аналитический обзор". И здесь тоже все было реалистично.
   Проблема состояла в том, что программы синтезировали подобные шоу опережающими темпами. За час могли создать передач на десять лет вперед. И подобное тинтенвильке - чернильное облако - запускалось при всяком серьезном мошенничестве.
   Будь в финале цепочки человек, какой-нибудь владелец холдинга или хотя бы миноритарный акционер, его бы всегда можно было вычислить. Дом, семья, машина, да хоть личный самолет. Всё это требует реального присутствия. Но преобразившиеся личности, которые сами стали компьютерными программами - их в переходе не сфотографируешь. С расстёгнутой ширинкой не застукаешь. Даже если они и оставили себя тела, так ведь тело можно и поменять - пересадил нейрошунт, и готово.
   Из всего штата живым был только заместитель пресс-секретаря.
   Пустить на поиски нестыковок служебный искин? Хорошая мысль. Николаев именно этот приказ отдал в первую очередь, как только переступил порог кабинета. Только вот если против них играют мощные "жестяные мозги", какой-нибудь богатый преображенный, то все служебные искины окажутся благополучно обманутыми.
   Но была у Николаева вполне себе устойчивая надежда, имелся надежный критерий: подделка всего и все, гигантская иллюзия, обманывающая фирмачей, стоит слишком дорого. Никакой разгром и поглощение возможного конкурента подобных затрат не окупит.
   Надо было просто убедиться, что вся информация, которую он получил - не появляется только перед его глазами, не проецируется на дисплей в кабинете и только сюда. Значит, надо просто выйти в город.
   Николаев застегнул пиджак, щелчком притушил освещение, и пошёл к лифту.
   Город был заурядным областным центром, на улицах виднелись редкие пешеходы и такие же редкие роботы. Только за неделю на Сулажгоре выросла пара ажурных конструкций. Свою машину Николаев отпустил и сел в первый попавшийся троллейбус.
   Проще всего было попросить кого-нибудь из своих знакомых посмотреть те же выпуски новостей и просто сказать, совпадают ли цифры. Это был бы беспроигрышный вариант ещё лет десять-двенадцать назад. Но вот троллейбус прокатил через круговую развязку на площади Ленина, и вокруг не было видно ни одного человека. Гигантские мониторы могли показывать хоть чемпионат мира по крестикам-ноликам, он всё равно никого бы не заинтересовал.
   А в саркофаге любой остаётся с виртуальностью один на один.
   Надо было искать просто людей. Среднестатистических.
   Поиски с фонарем, в стиле Диогена, Николаев отверг. Ему почему-то казалось, что если он начнет подбирать фонарь, то светильник непременно окажется красным и всё закончится коротким сексуальным приключением. Нет.
   Тут он увидел пролетавшего волнистого попугайчика, видно отпущенного хозяином или удравшего из клетки. Напротив как раз был ресторанчик "Отстёгнутый протез". Почему бы и не здесь?
   Николаев оглянулся - в салоне, кроме него, было еще двое. Но старушка по своим очкам явно смотрела сериал, а мальчишка, лет десяти, просто катался и так жадно вглядывался в город, будто первый раз увидел солнце собственными глазами. Нет, придется идти в ресторанчик.
   Перед самой дверью, на которой красовался голографический пират, второй зам вынул контактную линзу из левого глаза. Пусть будет ещё одна степень проверки.
   В кафе было неожиданно шумно - компания из пяти подвыпивших мужичков усилено пыталась играть в виртуальный сквош. Одна из стен была вместо площадки, а ракетки им заменяли джойстики. Зато в противоположном углу, рядом с окном, сидела парочка. На первый взгляд вполне гармоничная, и даже счастливая, но контактная линза подсказала Николаеву, что девушка - андроид.
   Ничего.
   Он сел за соседний стол - ножки всех здешних стульев оказались сработанными в виде деревянных протезов - и выбрал в меню первый попавшийся салат.
   Парень болтал с девушкой о пустяках. Улыбался вполне искренне, шутил. Значит, или её андроид - обыкновенная марионетка, управляемая из саркофага, или парень - сумасшедший. Однако вот речь пошла о серьезных делах.
   - "Нокию" не возьму... - отнекивался парень.
   - Но ведь хорошая вещь, сколько времени у меня уже...
   - Не смеши. Ты знаешь кто моя тётка, не по чину мне.
   - Сам не спеши, кто на такие вещи обращает внимание? - она возмущенно откинула длинную прядь волос, сползшую на лицо, - Вот вы, мужчина, каким "саркофагом" пользуетесь?
   - Я? - вполне натурально удивился Николаев, - У меня "Опель-горизонталь", питерской сборки.
   - Вот потому, Валера, он и ходит тут своими ногами! - с чисто женской логикой она превратила неподходящий ответ незнакомца во вполне правильный аргумент.
   - Извините нас, - парню было явно неловко.
   - Всё в порядке, - кивнул Николаев, одновременно просматривая сообщения, которые мелькали в правом глазу, - Не вы ли убивали Черфа на прошлой недели? В пятом "Эквилибриуме"?
   Парень не носил линз-мониторов, и ему пришлось доставать телефон, смотреть на экран.
   - А вы убили его вчера? Только вдвоём с Византийцем?
   - Было дело, - утвердительно кинул Николаев.
   - Валерий, - протянул руку парень.
   - Александр, - рукопожатие у второго зама было крепким.
   - Ну вот, сейчас начнется часовой разговор о монстрах и лабиринтах, - девушка была готова обидеться, - Да пусть хотя бы "Опель" купит, а то он до сих пор, как бомж, очками пользуется.
   - Ну, не только...
   - Ага, ещё иногда у тётки "Аквариум" одалживаешь...
   Николаеву всё было понятно с этой парочкой, и даже справка от поисковой программы не могла быть более ясной: Валерий еще живет в реальности, и дышит обычным воздухом. А для Виктории Котуловой виртуальность стала куда как интереснее. И ей становится с каждым разом тяжелее покидать саркофаг, и развлекаться со своим бой-френдом в реале. А услуги "куклы" молодого человека не интересовали. Пройдет ещё несколько месяцев, она встретит очередного своего принца, и всё закончится.
   А вот тётка у молодого человека уже преобразилась - и это не много ни мало владелица "Кольцевых лесопилок". Что ж, близкого родственника такой особы не превратят в марионетку.
   Потому второй зам поддержал разговор о саркофагах, системах охраны и "куклах". Николаев достаточно правдиво описал собственный образ жизни - половину времени приходилось проводить в саркофаге, отчасти развлекаясь, отчасти по служебным соображениям.
   - Там быстрее всё усваиваешь, учишься.
   - И ещё это очень полезно для здоровья, - перебила его девушка с такой убежденностью, будто уже разменяла полтинник. Хотя нет, справка показала, что ей двадцать два, - Ну хватит, тут меня зовут.
   Она улыбнулась, и замолчала. "Кукла" продолжила потягивать коктейль через соломинку и вполне натурально улыбаться. Андроид вполне ориентировался в городе и штатно возвращался в квартиру владелицы. Несколько секунд прошло в молчании - только крики любителей сквоша на заднем плане.
   - Собственно, а зачем вам было со мной заговаривать?
   - Вам знакомо понятие "фантоматический синдром"? - безо всяких околичностей решил уточнить второй зам.
   - А, так у вас паранойя?
   - Есть немного. Можете сказать, какие цифры и названия передач изображены на этом дисплее? - второй зам достал собственный телефон.
   Молодой человек исправно прочитал все, что было там написано, включая фамилию единственного живого пресс-секретаря. Контактная линза показала Николаеву, что кровяное давление в сосудах на лице Валерия не изменилось, субъект правдив. Ну а левым глазом второй зам читал по губам - и прочтенное совпадало с услышанным.
   - Ну что, успокоились? - Валерий оказался вполне доброжелательным и даже терпеливым, - у меня такого еще не случалось, но пару раз приходилось людям помогать. Это как в старых фильмах помочь человеку сфотографироваться.
   - Н-да, действительно, - в некоторой растерянности Николаев спрятал телефон, - Ну, тогда до следующего "Эквилибриума"?
   - Да, можно будет взяться за Скротчера, - молодой человек был уже занят чем-то своим. Валерий, кажется, придумал, как помириться с Дмитрием, какими проектами можно увлечь отчаявшегося бедолагу... И ещё из головы не шла Виктория. Не та кукла, которая управлялась программой, и которую он таскал с собой больше от скуки, а сама Вика. За последние годы они сходились, ссорились, снова мирились и съезжались. Каждый раз все кончалось диким скандалом - она требовала преображения, но Валерию всё меньше хотелось становиться машиной. Они в очередной раз побили горшки пару месяцев назад, С ней надо решать что-то определенное.
  
   Шелест листьев и запах грибов. Яркий осенний лес, в котором идешь - и даже в четвертом часу кажется, что впереди еще целый день.
   Иллюзия.
   Валерий сидел на пеньке, и ему казалось, что тот готов обернуться электрическим стулом. А перед предприимчивым гуманистом возник из пустоты Орк. Чтобы избежать розыгрыша, и не попасть в ту же ловушку вечного недоверия, в которой бился сейчас Николаев, Валерию пришлось "подкачать" сознание. Через нейрошунт он подключил мозг к пятой машине в офисе своей тётушки. Так сказать, получил дополнительный операционный ресурс. Не очень приятная для психики операция, и даже не очень законная, ну да он проделывал её не первый раз. Зато скоро, как наделся Олефир, можно будет купить настоящий искин, и тогда жестяные мозги будут оберегать его и подсказывать множество полезных мелочей.
   - Каковы цели ваших действий? - Орк показался в виде суховатого человека с зубами белого металла. Он улыбался, и в его улыбке самый опытный психолог не ощутил бы ни тени угрозы. Угроза была в самом факте появления.
   - Я хочу, чтобы эти люди оставались людьми.
   - Но вы и сам-то уже не человек.
   - Нет, - отрицательно мотнул головой Валерий.
   - Ну хорошо, побудьте пока таким, - легко согласился Орк и улыбнулся еще более доброжелательно, - Желаете, чтобы они сохранили свободу решений? Определяли курс развития фирмы?
   Скорость речи у него увеличилась, и ухо обычного человека уже бы не восприняло данный ответ. Разве что тренированный слепой мог бы понять эти звуки.
   - Я бы не возражал, но не настаиваю на их экономическом статусе, - еще быстрее ответил Валерий.
   - Я не лезу в дела вашей тётки и попрошу не соваться в мои, - темп разговора сохранялся.
   - В денежные вопросы я не суюсь.
   - Так как же вы видите их человечность? Без денег?
   Орк, хоть и был одним из первых преображенных на северо-западе, и дальше других ушёл по дороге развития, сохранил в своей психике множество черт того индивида, которым когда-то являлся. Эти слова должны были обозначать юмор. А именно - сарказм.
   - Еще не знаю, - с подкупающей правдивостью ответил Валерий, - Всё, что пришло в голову, явно неправильное.
   - Так откажитесь от идеи.
   - Неправильные лишь формы воплощения, - молодой человек был готов выложить целую кучу аргументов, но в ответ Орк зажег в воздухе ссылки на несколько книг, из которых Валерий и подбирал свои доводы.
   Бывшему губернатору уже не раз говорили что-то подобное.
   - Я подумаю над вашими словами.
   Он стал кучей листьев, которая непонятно как собралась в подобие человеческой статуи. Миг спустя эта куча рассыпалась. И прямо на ней возник образ тётушки.
   - Идиот, таки втравил меня в эту пакость!
   - Но Эльвира Михайловна... Он что, иск подал? - испугался Валерий.
   - Нет. Я вычислила первые приготовления к войне, - добротой облик тётушки не отличался.
   - Стоп, какая... - Валерий, пользуясь своим расширенным сознанием, прочитал новостные ленты, все было спокойно, потом окунулся в отчетность тётушкиной фирмы, и увидел стандартную аналитическую раскладку.
   Орк на всякий случай подтянул мощности для "спора хозяйствующих субъектов".
   Это было серьёзно.
   - А почему ты пожалел именно эту компанию? Подленькие ведь личности, почти всех своих слили, друг друга регулярно проверяют детекторами, нет ли измены... И чего-то теяб разжалобили.
   - Они последние, я же сказал, - ответил Валерий, уже понимая, что хотела сказать тётушка.
   - Ну так не подвели ли тебе этих последних как приманку на крючке?
   Всё было ясно - тётушка давал ему задание. Не то чтобы она верила в его дедуктивные способности, проверять она будет и сама, но вот педагогику еще никто не отменял.
   И снова выход, не из заставки, из симбиоза с машиной: надо отключать собственное сознание, и ждать, пока самое необходимое из цифровых данных будет переправлено в обычные биологические мозги.
  
   Николаев сидел за столом в офисе, а между ним и председателем по кругу бродил Гермес. Сандалий у него уже не было, но руки статуэтка держала за спиной, и подражала заключенным на прогулках.
   - Полной уверенности у меня нет.
   - А техническая - есть? Погрешности в пределах допустимого?
   - Я забыл что это такое, Максим Никандрович. Мелочей не существует.
   - Это плохо, - председатель был раздражен, - Особенно плохо потому что наши так и не смогли установить юридический каркас "Глинтверса". Пустота предлагает нам многолетнике контракты. А в разработку надо было вкладывать еще позавчера.
   - Ну, думаю у нас сохраняется в запасе пара суток. Я могу затеять ещё одну проверку.
   - Только не слишком дорогую.
   - Что вы, Максим Никадрович, когда я лишний рубль тратил? - с притворным испугом заявил Николаев.
   - Начинать никогда не поздно, - в тон ему пошутил председатель, - Иди.
   Николаев не заходя к себе в офис, двинул домой, и его коттедж стал напоминать маленькую мастерскую. Второй зам активировал три десятка андроидов, которые до того отлеживались у него в подвале. Полдюжины собственных двойников, а еще несколько высоченных толстяков, субтильных девчонок, семенящих старух. Николаев заказал несколько фургонов, заказал такси, даже маленькую подводную лодку.
   Всего этого было совершенно недостаточно, чтобы скрыть убийство, однако вполне хватало для мероприятия, которое затеял ретивый проверяющий.
   Ближе к полуночи Николаев совершенно затерялся среди своих двойников, и постороннему человеку было совершенно невозможно сказать, лежит ли второй зам в "саркофаге", едет в ресторан или играет на кухне в карты с компанией сумасшедших роботов.
   В реальности второй зам находился внутри здоровенного толстяка. Кукла-скафадр давала иллюзию безопасности, и гарантировала от опознания.
   Пресс-секретарь, которого и хотел проверить Николаев, жил в квартире на Древлянке, в одном из старых домов, которые передали под новые жилищные комплексы. Но охранная автоматика там была вьетнамской, и стоило не ломиться в чужие квартиры, как к условно "своей" пройти уже не мешали.
   "Захват" прошел быстро - механический сверчок, пролезший по вентиляционной трубе, притащил в комнату капсулу с усыпляющим газом, а из руки куклы-толстяка выползла электронная отмычка.
   Пресс-секретарь заснул в кресле, перед экраном. Он даже не пользовался очками. Контактная линза отразила справку - тот панически боялся виртуальности. Некое психическое расстройство, которое пациент даже не захотел лечить.
   Бывает. Но ведь живые пресс-секретари нужны и в эпоху тотальной виртуальности. Кто-то ведь должен естественно краснеть, выдавая порцию новой лжи.
   Кукла-толстяк распалась на сегменты, и из них получился самый настоящий рабочий столик. А на нём обнаружились штуковины, отдаленно напоминающие инструментарий зубнго врача.
   - Так, посмотрим товарищ, о чем ты думаешь, - бодрым тоном сообщил Николаве спящему пациенту.
   В два счета мобильный нейрошунт прямо через зрачок и глазной нерв внедрился в мозговое вещество пресс-секретаря. Началось считывание памяти.
   - Фигня, снова фигня. Его плохие привычки пусть остаются при нем. Кошмары детства? Хорошо, но не то, - стационарные суперкомпьютеры могли вскрывать всю систему мышления индивида, Это было всё равно, что добывать пароли от программной оболочки. А тот скромный набор программ, который имелся у Николаева, позволял ловить отдельные куски воспоминаний. Второму заму приходилось одновременно смотреть на экран и в сглаженной форме переживать все ощущения пресс-секретаря.
   Процедура напоминала Николаеву охоту на карасей с гарпуном во взбаламученном иле.
   - Подкат? Но зачем подкат... Ганатольский? Циркумполярный... бред.
   Однако же часа через полтора из обрывков фраз, страхов, надежд и смутных образов, начала формироваться достаточно ясная картина.
   Фирма платила деньги, существовала не один год (во всяком случае объект был в этом уверен), и оставалось только заворожено наблюдать, как воздвигается новый бизнес-колосс. Этот колосс занимался будущим, покупал, продавал то, что лишь завтра станет реальностью. Пресс-секретарь вдохновенно мечтал, о том, что ему удастся стать владельцем крошечного пакета акций, выпущенного по случаю подтверждения одного из виртуальных законов физики.
   Это был очень хороший результат.
   Оставались поводы для сомнений, однако они...
   И тут Николаев вырубился...
  
   Валерий так не маскировался. От кого? Орк почти наверняка отслеживал его действия и закрываться от слежки такого уровня - никакого ресурса не хватит. Николаев был слишком увлечен маскировкой и борьбой с остатками собственной паранойи, чтобы ещё и наблюдать за окружающим миром. Оставалось прийти, выпустить таракана со снотворным, и спокойно поработать над человеком.
   Пришёл Валерий не один - "кукла" его девушки несла тяжеленный рюкзак. Там была и аппаратура для подключения получше, и машинка помощнее. Можно было и с тётушкиной базой связаться, но всё-таки Валерий опасался передавать подобную информацию по открытым каналам.
   Потому картина происшествия отдавала сюрреализмом: лысоватый, полный пресс-секретарь, сидевший в кресле, невидящими глазами уставился в мелькание картинок, а инструменты для чтения мыслей образовывали как бы рваный металлический нимб вокруг его головы. Николаев, который должен был стоять "над душой" обитателя квартиры, теперь валялся ковре, и бритый череп незадачливого второго зама оседлал электронно-механический паук, лапки которого тоже касались вещества мозга.
   В голове у Николаева была даже не каша - там был винегрет из омаров, кусков медной проволоки, лучей лучного света и жабьей икры. Самым удивительным было то, что эта груда интеллектуального мусора умудрялась функционировать и даже выдавать какие-то рациональные предложения. И в подобной свалке особенно тяжело раскопать следы постороннего вмешательства.
   А делать это следовало быстро, ночь не бесконечна.
   Потому снова объединение психики с компьютером, снова накатывающее волной ощущение всемогущества и сверхчувств - он будто ощутил мир вокруг себя, будто сам смотрел десятками глаз-объективов, подслушивал микрофонами-ушами. Но внешнее было сейчас второстепенным, главное - внутреннее.
   Как на ладони предстали помыслы сего мужа.
   Удивительно, как страх может править человеком. Изо дня в день второй зам боролся с собственными кошмара, иногда преуспевал, иногда терпел поражение. Глупо было бы искать там целостную интригу, чересчур коварный замысел - Николаев первый бы испугался его. Так что пришлось просеивать мелочи в поисках намёков, скрытых воздействий, которые бы могли сделать второго зама интересным объектом наблюдений для Валерия.
   Ничего.
   Совсем ничего.
   Либо второй зам был чист, либо им управляли столько тонко, что манипуляции совершенно не отразились в его памяти. Орк мог бы позволить себе подобные шуточки, но Валерий был уверен, что могущественному преображенному это не надо.
   Убить его Орк мог бы и так. Тётка скорее насторожилась ото всей этой карусели, и приготовилась к обороне. Значит, полный порядок...
   Валерий резко, рывком обернулся, но нет, сзади к нему не подходили. Очень захотелось вставить в ноздри более качественные фильтры от усыпляющего газа, или вообще взять баллон с кислородом. Но молодой человек только усмехнулся - это была "отдача". Он слишком долго копался в мозгах параноика, который по зданию другого параноика рылся в памяти еще одного психа.
   Надо всё-таки вести более здоровый образ жизни.
   Но вот чего ему действительно не хотелось - так это снова отключать собственное сознание от машинной поддержки. И молодой человек решил, что эта процедура потерпит до возвращения домой.
  
   Правление снова собралось в полном составе. Прошли почти сутки с той проверки, которую затеял Николаев - всё это время он и другие замы "подчищали хвосты" своих недоделок. Настроение у фирмачей было переменчивым - Гермес на столе вернул себе сандалии, однако теперь, похоже, торговал собственными почками. Плохой товар, кому нужны чужие органы, когда можно вырастить свои?
   - По дизайну у нас полный ажур, - щебетала Анна, - Технологических красивостей набрали столько, что вся наша виртуальная аппаратура должна работать при воплощении уже из-за одной внешности. А не сработает, продадим как произведение искусства.
   - Думаешь, мы одни такие умные, Анна? - председатель даже удивился её оптимизму.
   - Именно такие - единственные, - хорошее настроение Шумиловой сейчас могла испортить только новость о банкротстве.
   - Дуларидзе? - в качестве ответа Владошин обратился к другому заму.
   - В первом и втором допущениях мы вполне вытягиваем оба варианта. Если к завтрашнему утру переключаемся на чистую фантазию, то по прикидкам Шамина, успеваем занять нишу на рынке.
   - А если нет?
   Дуларидзе поёжился, но не изображая страх или растерянность, его действительно морозило от нервных нагрузок.
   - Тогда мы еще годика полтора тянем на производстве программного обеспечения. Будем рисовать унитазы и уличные фонари для виртуальных вселенных. Потом придется закрывать лавочку.
   Шамин согласно кивнул.
   - Николаев? - председатель вполне достойно сохранял хладнокровие, - Как у тебя?
   - "Глинтверс" настолько реален, насколько я могу это воспринять. Единственный способ собрать еще больше доказательств - вочеловечить тамошнее руководство и посмотреть им в глаза. Но что-то мне подсказывает, они не пожелают снова становиться людьми.
   - Этого вообще мало кто хочет, - язвительным тоном ответил председатель, - Твоё заключение окончательно, не будешь кричать через полчаса "Ай! Меня только что информировали..."?
   - Нет, не буду. Только вы должны знать, что я вчера отрубился на час пятьдесят. Сразу после проведения проверки.
   - И ты говоришь об этом так спокойно? - удивился Шамин.
   Мелькание зеркал... Другие декорации, другие субъекты, которые следят за перыми.
   - Действительно, остальные могут подумать, что он уже марионетка, - Орк повернулся к Валерию.
   Вокруг был то ли ещё карельский, то ли уже лапландский пейзаж. Озеро, морены, много ягеля, мха и низкие сосны. Судя по освещению - белая приполярная ночь. И только прямоугольник, висевший в воздухе, открывал вид на зал совещаний фирмы.
   - Плевать, всё равно они не решаться на свободное плавание.
   - Вижу, ты поменял своё мнение об этих людях? - разговор шёл в том же, убыстренном темпе.
   - Есть немного. Как заглянул в голову этому Николаеву, больше не хочу так сильно выкладываться за его иллюзии. Я хочу упростить ситуацию, заодно, собственную задачу.
   - Позволь осведомиться, твой юношеский максимализм растворился навсегда? Или как?
   - Не навсегда, - сверкнул глазами Валерий. И какой юношеский? Да, он еще молодой, но двадцать пять-то лет уже разменял, - Только по отношению к этим людям. И то не полностью.
   - И не растворился... - продолжил тенденцию Орк.
   - Нет, - Валерий замолчал на секунду, - Я поначалу думал, что ты согласишься держать их под большим колпаком. То есть они принимают решения вполне самостоятельно, имеют свободный доступ ко всей мировой статистике. А ты предлагаешь им оптимальные решения.
   - Какого высокого мнения ты о моей щедрости, - улыбнулся Орк.
   - После того, как поглотили "Вторую энергетическую", кое-кто может выкидывать деньги и не на такие глупости, - эту информацию Валерию подкинула тётка.
   - Допустим. - нехотя согласился Орк, - Но всё равно мне бы это выходило слишком дорого. На спонсорство я готов тратить меньше. Так что твой новый вариант...
   - Обрежь им часть входящего потока информации. "Малый колпак". Пусть думают своими мозгами, но твоим исходным данным. Это стоит в разы дешевле. Фирма будет работать, как ты этого пожелаешь, серверы никуда не денутся. И одновременно можно будет похвастаться, что у тебя в кармане люди-бизнесмены. Не выращенные по случаю, но настоящие, с прежних времен. Редкие экземпляры.
   - Интересно... Но почему я должен на это согласиться?
   - Потому что я у тебя об этом прошу, - Валерий изрядно волновался и перешёл на "ты".
   - Меня просят миллионы людей, - двусмысленностью полуулыбки Орк стал походить на античную статую, - Да и ты уже не совсем человек.
   - Почти все они не просят, а желают. "Хочу, чтобы на столе жратва появилась", а у самих уже брюхо до земли. Я прошу за других и знаю о чём. К тому же ты ещё не совсем машина.
   - Не совсем, - согласно кивнул Орк, - Но тебе придется остаться человеком. Это будет тем труднее, чем сложнее ситуация вокруг, а мозги-то не железные. Решишь эту проблему?
   - Решу, - с мрачной уверенностью ответил Валерий.
   - Как?
   - Увидишь.
   Орк прошёлся по ягелю, вдохнул иллюзорный воздух и щелкнул пальцами. Снова мелькнули зеркала, поменялись декорации.
   - Просто я попал под раздачу службе безопасности "Глинтверса", - ответил Шамину Николаев, - А если там такая система, что меня проверила, и отпустила, значит с этими партнёрами можно иметь дело.
   - Винтики тебе в голове не подкрутили? - с некоторым сочувствием спросил председатель.
   - Я еще до дела снял несколько копий с первичных контуров моей личности. По возвращению сверил. Всё совпадет, у меня нет в голове программы.
   Николаев показал на экране некоторые кадры из прошлой ночи.
   - А этого пресс-секретаря не могли того... записать для встречи с тобой. А сейчас это совсем уже другой человек или вообще сырье в медицинских баках? - Шамин всё никак не унимался.
   Николаев вдруг остро пожалел, что первого зама Владошина, настоящего специалиста по безопасности, совет директоров несколько лет назад уличил в подготовке "переворота", и умудрился выкинуть. Матвеенкова в подобных ситуациях слушали.
   - Всё это не важно, - подвёл итог председатель, - Если против нас играет действительно большой игрок, то суетиться, и снимать сливки с дерьма, нам уже бесполезно. Если же наш партнер вменяем, и не призрак, то надо работать с ним. На свободном рынке нас сожрут в два счета. Потому предлагаю...
   Он обвёл взглядом присутствующих.
   - ...предлагаю начать полномасштабное сотрудничество с "Глинтверсом". Кто "за"?
   И сам первым поднял руку.
   Оказалось, что единогласно.
   Николаев подумал, что теперь его основной задачей будут бесконечные меры предосторожности от "внезапного поглощения" фирмы. Чтобы основной партнер не подмял их даже не по злому умыслу, а по какой-нибудь внутренней схеме оптимизации ресурсов.
   Надо будет разобраться с внутренней структурой их главного делового партнёра. Сколько же на это уйдёт месяцев? Не важно. Зато он найдет применение своим рассуждениям и подозрениям.
   За окнами светало.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

6. ПРИЧЕЛОВЕЧЕВАНИЕ

(год 2048)

   Если аккуратно сложить свою тень и носить её в кармане, окружающие назовут тебя чистоплюем
  
   Прогнозы будущего напоминали подробную карту газовых месторождений. Слой за слоем рос массив эпохи, а в нём жилами и пластами светились благоприятные периоды. И, что много важнее, обстоятельства, таких периодов. Гамаюн, легальный искин, который приобрел Валерий, рассчитывал очередную модель развития.
   - Гнусненько получается, - констатировал Дмитрий.
   - Жаль, я надеялся на биорекакторы.
   - А я - на шельфы.
   - Надо пробовать фронтальную дивергенцию, - ляпнул Семён из Волоколамска.
   - Не скажи, что гнусненько, - Алексей, который смотрел на работу Гамаюна из Нижнего Новгорода, был настроен куда оптимистичнее, - Есть вариант.
   На экране вспыхнули результаты прошлых расчетов и наслоились друг на друга. Случайные удачи погасли, но одна, та самая, засветилась на темном фоне, как причудливая поделка из неоновых трубок.
   - Ты на критерии вообще смотришь? Ну хотя бы иногда, - язвительности в ответе Дмитрия было даже с перебором, - Это же будет заповедник. Самый натуральный вольер, чтоб его...
   - Есть ещё вариант, - сплетение вероятностей на экране вывернулось, будто носок, и открыло еще одну лакуну, куда ярче и больше первой. Настоящий клубок из солнечных ниток, - Так мы вообще сохраняем возможность влиять на развитие событий.
   Это был проект путешествия во времени, чтобы переформатировать государства в эпоху обеих мировых войн: в идеале должно было получиться кастовое технологическое общество, которое удержало бы контроль над развитием компьютеров. Как за пятьсот лет до того китайцы и японцы удержали под контролем технологическую революцию.
   - Алексей, это пока не обсуждается, - Валерий, который сидел рядом с Дмитрием, видел, что надо притушить фантазию, иначе в который раз форум обернется пустой болтовней, - Вольер, не вольер, но идея с заповедником хороша. Давайте пользоваться словом "хранилище".
   - Ты думаешь, там на что-то обломится?
   - Или жестянки откажется от ресурсов?
   - И как вообще...
   - Спокойно, - Валерий повысил голос. Не до крика, но чтобы обратили внимание, - "Хранилище" можно считать шансом взять своё, когда у преображенных случится кризис. Это способ переждать проблему.
   - Шансы крошечные, - недовольная физиономия Дмитрия отразилась рядом с комментом.
   - Пока нет ничего лучшего, надо брать хоть за что-то, - Валерий поставил на экране пиктограмму голосования, - Думаю, суток хватит?
   - Похоже.
   - Годится, я за.
   - Глупо.
   Пятиноженко просто погасил дисплей и поднялся из кресла. Открыл дверь гостиной и кивком пригласил за собой Валерия.
   Тот вышел на перекур.
   "Дача на сваях" за последние месяцы разослать и похорошела. Поставили водяной трамплин, пристроили оранжерею для орхидей, а в глубине горки, на подвальных этажах, устроили кегельбан. На вершине горки поставили крошечную часовню. Только вот берег напротив - теперь не принадлежал Дмитрию. Стрелять в ту сторону больше не рекомендовалось.
   Дмитрий уже затягивался Беломор-лайтом.
   - Снова начал курить эту гадость?
   - Катя на втором месяце. Прибавления весной ожидаем.
   - Димка, ёлы, мои поздравления! - Валерий искренне улыбнулся.
   - Нормально, - хозяин дачи отмахнулся, - Ты другое скажи - в какую школу ребенка отдавать? Кто у него в друзьях будет? И чем всё завершится его воспитание?
   Валерий помолчал, облокотился на перила.
   - От тётки мне перепадает очень мало прогнозов, последнее время так особенно тяжело стало. С долгосрочными так вообще. Она взяла моду подтверждать слухи из сети. Или опровергать. Или просто намекать черт знает на что.
   - Поконкретней с намёками можно?
   - Чего "поконкретней", на сайты гуманистов зайди и почитай - все про автономку кричат. Вот и вся конкретика. Ты солнечные батареи поставил? Ветряк прикупил? Вот видишь, уже хорошо работаешь. Теперь ещё аккумуляторов прикупи, нормальный комплекс по робосервису, пару автоматических мастерских. Не мне тебя учить, как хозяйство вести.
   - А сам что, совсем в Питер перебрался, к тётке под крылышко? - в словах Дмитрия не было осуждения.
   - Да, я пытаюсь ловить другие шансы.
   - Так чего же ты цепляешься за тот проект переделки Красноярского края - ведь фантастика чистой воды? Откуда такие деньжища возьмутся? - он стряхнул пепел с сигареты, - Вот где информация-то, Олефирчик.
   Валерий хохотнул.
   - Ну ты даешь, блин, думаешь, я в штирлицев играть начал?
   Пятиноженко молчал и ждал ответа.
   - Тут чистая логика. Тёти-преображенные, они не у всех есть. А у кого есть, это первое поколение, дальше хуже будет. Эльвира Михайловна ко мне хорошо относится, а что ей до моих детей, которых, заметь, ещё в проекте нет? И кто ей мои правнуки? Смекаешь? Как я, на птичьих правах, очень немногие прожить могут. Своя территория нужна. Если мы замкнем там систему технологий, и так все сделаем, что люди будут в устойчивой среде жить, то анклав пятьсот лет протянет. Запросто. А что через полтыщи лет будет, одному богу ведомо.
   - Ты в Него не веришь. Перестань поминать Его имя всуе.
   Настал черед Валерия глубокомысленно промолчать.
   - Ладно, значит хочешь сделать консервную банку, и в ней пересидеть атомный взрыв?
   - Это лучше "звездолётов-ковчегов", о которых мечтают у Николенко. Просто надежнее. - Олефир вздохнул, - Ну хорошо, если не заповедник, то что тогда нам остается? Сидеть по бункерам? Или воровать запчасти у роботов?
   Поблизости уже топталась маленькая урна в виде чертика на колесиках. Дмитрий выкинул окурок, а черт ловко подставил дыру в собственной макушке.
   - Хорошо, я попробую.
   Голосование шло, и должно было идти еще сутки, но приятели начали подъем информации, поиски вариантов "подключения".
   Проект "туристически-рекреационной территории" откровенно впечатлял: предполагалось практически весь край - от океана до степей - застолбить в качестве зоны "скрытой промышленности". Все производства ниже уровня земли. Ко всяческим нефтепроводам добавлялись подземные ленточные транспортеры и путепроводы - туннели для роботов. Любые полеты не ниже двенадцати километров. Города и часть трасс пока оставались, однако имелся целый набор выдумок и правок в законах, чтобы люди меньше выходили за границы старых "населенных пунктов". Или вообще побыстрее переселялись в другие места.
   Пока эта задумка была чистой фикцией - виртуальная картинка для нескольких сотен мечтателей. Надо было поднять проект до уровня реальных действий. Валерий ставил задачи Гамаюну по изысканию ресурсов, а Дмитрий начал поиск людей, которые хоть чем-то могли помочь в этой ситуации.
   Они проработали в плотном темпе больше четырех часов - с самыми скромными результатами. Гамаюн споткнулся о громадное количество инвестиционных проектов, которые намечались в северных районах края. Попытка занять деньги под заповедники или хотя бы туризм, развиваемый в тамошних краях, выглядела смешной. Расчет убытков от подземного статуса промышленности давал девятизначные цифры - и это в самом первом приближении, без комплексных долговременных последствий. Проекты социальных движений, которые предлагал Гамаюн, тоже не обещали быстрого успеха: вербовать людей можно было только под обещание жизни в этом анклаве, но чтобы движение имело значимые социальные последствия, требовалось участие миллионов. А ремесленная псевдоэкономика, которую хотел создать там Валерий - и которая единственная годилась по расчётам Гамаюна - могла прокормить от силы несколько десятков тысяч. Куда девать лишних? Кроме того, и это было ясно с самого начала, требовался присмотр за ситуацией кого-то из преображенных. Для поисков нормальной протеции нужен был выход на Эльвиру Михайловну, её посильное содействие.
   Дмитрий и Валерий на большее и не рассчитывали - проблема только предстала перед ними, разбираться с ней можно было месяцами. Кроме того, к похожим выводам должны были прийти сотни семей, небольших компаний и просто умников, которые закупили искин, и теперь пытались просчитать будущее. С ними надо было договариваться. Потому Валерий в конце дня вышел из "режима диалога" с Гамаюном. Неторопливо поужинал булкой домашнего хлеба и стаканом молока, и, не прощаясь, отправился в Питер.
   Машина шла сама, можно было поспать.
   А где-то у Подпорожья на телефон пришло давно ожидаемое письмо. Хенрик сообщал, что Магда, его жена, поговорила с Юлией, и дала самые положительные рекомендации. Валерий, еще до конца не проснувшись, отстучал письмо с благодарностями и железным обещанием еще раз приехать к ним на Борнхольм.
  
   Иногда, разглядывая бесконечные тучи в осеннем небе, Валерий думал, что они останутся последними человеческими образами в этих местах. Когда сюда, еще в каменном веке, пришли люди, в шкурах, с дубинками и рубилами, их тоже наверняка тяготила это бесконечная холодная тяжесть в небесах. Сейчас в городе почти все валялись по "саркофагам" - летали на драконах, спали с красавицами - но последний настоящий человек, который останется в Питере, он должен будет время от времени смотреть на небо, и ощущать чугунный, мертвящий холод.
   Хорошо, что в историческом центре запрещалось ставить саркофаги: кто хотел там жить, обязан был присутствовать лично, или пользоваться "индивидуальным устройством поддержания жизнеспобности" в другом месте, а вдоль Фонтанки разгуливать в облике андроида-марионетки.
   К встрече с подобным роботом и подготовился Валерий.
   Пикантной особенность встречи было то, что Виктория обзавелась своей точной роботизированной копией, и теперь нигде не показывалась в биологическом виде. Такой андроид мог легко сломать шею человеку. Были, конечно, ограничения, программы безопасности, но при встрече с бывшей - или всё-таки не бывшей? - девушкой, Олефир решил прийти с охраной. В виде ещё одной копии Виктории.
   Благо эта копия уже несколько лет сопровождала его на всевозможных операциях.
   - Ты всё-таки недоумок - вот так ходить, - начала Виктория вместо приветствия, - Достал уже своим фетишизмом. Или как это назвать?
   - А ты путаешься с мулатами на Ямайке? Чисто виртуально. Или ты наглухо закрылась в своём электронном гробу?
   - Кто меня туда загнал, сволочь!
   Со стороны, если не прислушиваться, разговор у Аничкова моста шел между молодым, прилично одетым мужчиной, и девушками-близнецами.
   - ...если ты еще хочешь вернуться.
   - К тебе? Недоумок, теткин петрушка, тряпка. К тебе не вернусь, даже если ты себе харакири сделаешь.
   - Тогда зачем пришла?
   - Чтоб ты понял - у меня теперь будущее есть. Нормальный, приличный шанс в жизни.
   - Ты вышла замуж за продвинутого гоблина? Или за коронного некроманта? - Валерий иронично зааплодировал, - На какой сервер прислать цветы?
   В первую секунду Виктория вообще не поняла, о чем он говорит.
   - Думаешь я, как ты, буду полжизни игрушками пробавляться, - тихо зашипела она, - Кроме своих интрижек в голове ничего не держишь? Моя гражданская рента пойдет на оплату преображения. Ясно?
   Взгляд Валерия потух.
   - Оно тебе надо?
   - Это шанс вечной жизни, идиот. А ты здохнешь через полста лет, куплю права на твой генетический материал, твой клон выращу и отыграюсь. Как тебе такой вариант ада? Усвоил перспективу? Всего хорошего, у меня дела.
   Она развернулась и, зацокав каблуками по мостовой. Валерий смотрел вслед своей прошлой любви и понимал, что она уходит в смерть. Услуги преображения за десять лет "гражданской ренты" или даже за двадцать лет - продавали только фирмы уровня "Лямбды-сервиса". Это были чистой воды пирамиды, неизбежное крушение которых государство не собиралось оплачивать.
   Вдруг покачивание фиолетового шарфа на её спине остановилось. И замерли все остальные андроиды - будто толпа вмиг рассчиталась на "первый-второй", первых разбило параличом и только вторые смогли пойти дальше. Это было блокирование связи - ловили террористов, "псевдошахидов". Очередных возвращенцев из виртуальности, которые решили взорвать пару чиновников с помощью заминированных ангдроидов. Валерий решил, что это знак. Резко дернул "своего" андроида за ухо, оторвал - открыл доступ к панели экстренного управления. Нажал кнопку ликвидации. Кнопка опознала его палец, и жесткий диск андроида расплавился. Не позже чем через час сюда должны были приехать "эвакуаторы", забрать машинку на утилизацию.
   Кончено. Надо начинать с чистого листа. Не совсем с чистого - оставлять Викторию в роли будущего фарша не хотелось. Но здесь и сейчас он приказал себе забыть о ней. Иначе можно пол жизни провести в роли брошенного любовника.
   Олефир прошел пару кварталов, к припаркованной машине, и поехал в Новосергиевку. По дороге было время прийти в себя, успокоиться. Подумать о будущем разговоре, перечитать письмо Хенрика.
   Всевозможные брачные сайты, анкеты и прочие любовно-виртуальные заведения - последние несколько лет переживали трудные времена. Нет, если партнеры не хотели видеться в реале, то все было хорошо и местами просто чудесно. Однако с "развиртуаливанием" было сложно: слишком уж наловчились программы подделывать настоящие человеческие чувства. Виртуальный любовник с хорошо прошитым программным кодом раскрывал своё сердце куда романтичнее и проникновеннее любого человека. Никакие фото и видео здесь помочь не могли, потому как электроника генерировала изображение - сколько надо, когда надо и в любом темпе. И проверка брачным агентством тоже не помогала - липовые конторы создавались еще быстрее, чем фотографии.
   Получилось, что виртуальное знакомство требовалось подтверждать реальной рекомендацией. Дескать, есть такой человек, я его знаю, и в реальной жизни он вполне соответствует образу. А раз уж так вышло, что в мире все друг с другом знакомы - через цепочку из человек - то и Валерий смог получить "рекомендательное письмо". Магда, с Борнхольма, любительница разговаривать с рыбами, написала своей знакомой из Новосергиевки, что Валерий вполне приличный парень.
   Из всех вариантов, предложенных Гамаюном, этот был самый близкий.
   Машина подвезла Олефира к чистенькой кирпичной стене, с красно-оранжевым орнаментов и выпирающими стальными балками, изображавшими то ли шпангоуты, то ли колонны. Стена переходила в стеклянно-металлический купол, однако это была чистой воды иллюзия - в двадцатых годах, с первыми большими голографиями, появилась мода на такие псевдо-замкнутые участки. Забор делали вполне реальным, а небо изнутри было видно ничуть не хуже, чем за оградой.
   Валерий подошел к двери, постучал молоточком в виде кольца, зажатого в пасти льва. Еще он вспомнил переписку последних месяцев - все шуточки и намёки, споры и разыгрыши.
   - Да? - откликнулась дверь приятным женским голосом.
   - Юлия?
   - О, это ты, заходи, - створки распахнулись.
   Внутри был сад - трава начиналась сразу от порога, и Валерию было неловко ступать по ней. На зеленом, щетинистом ковре лежали желтые и красные листья. Прятался в глубине участка, сруб из свежих бревен на темном гранитном основании.
   - Обойди дом, я слева, - голос у неё и правда был звонкий.
   - Уже иду.
   Оказалось, вокруг дома есть несколько дорожек, посыпанных гранитным щебнем. Ни одна их них не подходила к забору, к калитке, но если уж ступил на такую - к дому можно пройти без затруднений.
   Она сидела за чайным столиком, под липой. Серое, как гранит, платье, желтая листва, зеленый газон - картинка у неё получилась первосортная. Валерий порадовался, что вчера сходил парикмахерскую, и, в придачу к своему костюму-тройке, нацепил часы-луковицу.
   - Ха, жаль, что у меня нет цилиндра, - он чуть склонил голову.
   - Присаживайся, Валера... И хорошо, что нет, всё без фальши.
   - Как гравюры?
   - О, всё то же, все там же. Тебе чай с сахаром?
   - Два кусочка, если можно, - он поудобнее расположился в плетеном кресле.
   - Я слышала, ты участвуешь в проекте изолированного поселения?
   - Участвую, и буду стараться. Жаль, только, что сейчас таких проектов слишком много.
   Хозяйка дачи вздохнула.
   - Кстати по гравюрам, - он вытащил из жилетного кармана маленький плоский футляр, - Юля, это тебе. Вот здесь медная пластинка, на которой постоянно меняется изображение. Каждые полчаса можно получать новый оттиск.
   - Какая прелесть, - она начала рассматривать исходник гравюры сквозь прозрачную крышку, - Сейчас.
   Юля позвонила в колокольчик, стоявший рядом с чайником, и андроид-слуга - неотличимый от какого-нибудь старого дворецкого, вынес из дома книгу. Валерий почти сразу догадался, что это вариант планшетника, только с желтыми толстыми страницами, на которых менялись буквы, проступали рисунки. Ненавязчивый доступ в мировую паутину. Безовсякой рекламы, без крикливых голов и фокусов с подсознанием пользователя. Просто буквы, линии и страницы. Юля вытащил из книги чистый лист, приложила пластинку, и на нём безо всяких чернил проступила картинка - колибри, собирающая нектар из цветка.
   Растительный орнамент на ней идеально подходил к орнаменту, которым был расписан чайный сервиз. Совпадение не было результатом шпионства или слепого случая, такой узор мелькал пару раз на её странице, и на форуме, где она бывала.
   - Да, спасибо Валера, я видела описание такой вещицы, теперь можно будет делать письма от руки, да еще и с рисунками, - она спрятала исходник обратно в футляр, - У меня тоже есть, что тебе подарить.
   И Олефир получил маленький томик стихов, обложка которого распознавала настроения владельца, и соответственно меняла тексты на страницах. Они еще говорили о канарейках, которые лучше всего подходят для клеток, о гобеленах, о садах, о растительных орнаментах, о кашпо для цветов, и о тысячи других вещей.
   Для первого "очного" свидания этого вполне хватило. Валерий решил, что если ему хочется уюта и покоя, будущего семейного очага, то искать надо именно эти качества. Пусть даже заключенные в оболочку из гламурных фантазий на тему XIX-го века. И Юля ему понравилась - своими серыми глазами, стройностью, неторопливостью движений, каким-то странным сочетанием черт, которое рождало в уме словом "обиходность".
   И ещё он очень надеялся, что понравился ей. Во всяком случае, новое приглашение он получил.
   А пока надо было возвращаться к делам.
  
   Питерская резиденция тётки была обыкновенно квартирой, правда, большой, на весь этаж в подъезде типового жилого блока. Из неё под потребности человеческого тела осталось пара комнат, не больше. Нержавеющая сталь, резкий свет ламп, белая ткань на сиденьях и белое, тускло-молочное стекло на абажурах.
   Правда, образ Эльвиры Михайловны был очень внушительным - молодая, не старше тридцати лет "по старым меркам" женщина, в лице и повадках которой, однако, чувствовалась железная хватка. Её клон, из черепной коробки которого извлекли часть содержимого, и вставили систему передачи сигналов, чтобы оцифрованная душа могла управлять этой марионеткой за десятки и сотни километров.
   - Эльвира Михайловна? - он здоровался ещё перед открывающейся дверью.
   - Да знаю, знаю. Думаешь, я рыбка золотая, что ко мне шастать можно? Желания-то твои с каждым разом подрастают. Не боишься, что я тебя в деревянное корыто посажу?
   - Лишь бы не положили, - отшутился Валерий, заходя в кабинет.
   - Так ведь могу и положить...
   - Эльвира Михайловна, - он решил пропустить её очередные намёки мимо ушей, - Просить на большой проект денег просто глупо. И я не попрошу ни сейчас, ни в будущем. Другое дело, что вы можете принять участие в процессе организации этого заповедника по своим соображениям. В собственных интересах.
   - Ты можешь рассказать мне про мои интересы? - улыбнулась тетка.
   - Престиж, например. Среди ваших ведь столько потребностей в старой, человеческой составляющей, в эмоциональной жизни. Тот, кто организует целиком замкнутую систему, в которой не будет и намёка на нашу кибернитическую революцию...
   - Тот получит водокачку.
   Слова Валерия оставили Эльвиру Михайловну совершенно равнодушной. Она так и не предложила ему сесть. Да и не было стульев в комнате. Может, и были, но от докучливого посетителя их скрывала голография.
   - Наконец, заповедник можно рассматривать как своего рода кладовку. На крайний случай.
   - Валера, ты с преображением так и не надумал?
   - Нет.
   - Зря. Ты хотя бы о переходных вариантах подумай, мальчик. Сколько раз я ещё захочу с тобой говорить, сколько раз меня это развлечет или успокоит? Ты не думал?
   Олефир помолчал.
   - А что по твоему предложению, так знаю я всю эту катавасию. Муторно. Для настоящей гуманитарной программы это дорого. Чрезмерно, милый мой, чудовищно дорого. А для любых промышленных вариантов - слишком глупо. Престиж, да, мысль хорошая. Но это не моё дело. Иди к Орку.
   - Прямо сейчас? - Валерий закрыл глаза и прижал указательный палец к правому виску, намекая на сеанс виртуальности.
   - Нет. На этой неделе у него тоже настроение со всеми людьми разговаривать лично.
   Бежать обратно к машине было невежливо, а новые темы для разговора не приходили Олефиру в голову. Но тётка разбиралась в надеждах и сомнениях Валерия лучше, чем он сам.
   - Ты решил, что если нельзя переиграть машины в интриге, их надо побеждать в благородстве. Как тот герой Киприан, сомнительный выигрыш которого ты видел своими глазами. И теперь цепляешься за свое настоящее дело - спасешь людей. Паладин рода людского, - Эльвира Михайловна расчетливо добавила сарказма в голос, - И знаешь ведь, что спасать старую форму человека всё равно, что консервировать опавшие листья. Трудоёмко и безнадёжно.
   - Спасать, это громко сказано, я просто немного замедляю последствия. Консервирую - подходящее слово.
   - Думаешь, что человеки успеют приспособиться к новым условиям? Привыкнут и всё переварят?
   - Чего только не случалось с нами за всю историю, - Валерий будто отбивал прямой выпад шпаги: почтительно соглашался и самую малость возражал.
   - Эта дурацкая история с Викторией, тоже мне, дама сердца. И еще ты плохо разбираешься в передовой науке, впрочем, как почти все старые люди. Заодно в постгоминидной экономике. Тебе кажется, что все цели, которые тебе укажут, будут просто программированием твоего сознания, и паранойя всегда ходит рядом с тобой.
   - Есть такое опасение, - кивнул Олефир, - Слухи в сети бывают разными. А что до Виктории, можно при случае её с крючка снять? Чтобы по глупости она фаршем не стала?
   - Валера, Валера, - тётка вздохнула, - Помочь этой дурочке - не проблема, пусть и дальше в своём саркофаге болтается. Но скоро я сделаю тебе последнее предложение. Не опускай глаза! Вот так. Скоро я предложу тебе вариант, он может тебе понравится. Или ты откажешься, дело твоё. Но после разговора в тот день, оставаясь человеком, ты меня никогда больше не увидишь. Усвоил? Теперь можешь ехать к Орку. У тебя есть шансы, и я помогу, но очень, очень мало.
   Олефир так и не понял - касается ли малая величина шансов или её помощи. Наверное, особой разницы не было.
   Орк жил в одном из особняков-корпусов Апраксиного двора. Бывшая торговая лавка теперь стала резиденцией одного из "первой тысячи оцифрованных". Только вся техника искусно пряталась в стены, в подвалы, отчего казалось, что здесь царствует прошлое.
   Олефир не был единственным просителем в тот день, и даже в тот час - к бывшему губернатору Карелии (или не бывшему, наверху теперь все очень быстро менялось при полном спокойствии и внешней неизменности) постоянно тянулись люди. Но тел у Орка уже было несколько, и это изрядно облегчало процесс. В придачу - несколько андроидов провожали людей к разным кабинетам. Так что безо всякой очереди Валерий прошел на третий этаж, в коридор, с которого открывался вид на небольшой внутренний двор.
   Орк разглядывал что-то внизу. Вместо приветствия он нетерпеливо махнул Олефиру рукой, дескать, подойти, на это стоит посмотреть. По дворику расхаживал самый обыкновенный человек, в джинсах и рубахе-ковбойке. Читал газету. Валерий какое-то время смотрел внимательно, но ничего не происходило и когда он удивленно повернулся к Орку, тот протягивал ему театральный бинокль.
   - Смотри на дату.
   Газета была недельной давности. Но человек вчитывался в текст очень заинтересованно.
   - Он думает, что сейчас восемнадцатое. Не двадцать пятое, но восемнадцатое. Он живет в иллюзии, как муха в паутине. Занятное зрелище, диковинка как раз для этого дня. Не находишь?
   Валерий испытал мгновенный приступ бешенства, но сумел сдержаться и только криво улыбнулся.
   - Как насчет прав человека?
   - О, тут полный порядок, - Орк в ответ улыбнулся искренне и широк. В глаза его вспыхнуло пламя, сработали дисплеи на контактных линзах, - Мы его с того света вытащили. Отравился, бедняга, клиническая смерть была слишком долго. Пока вытаскивали, мозги слегка разложились. Но подлатали, подчистили. Что могли, добавили. И это всё часть терапии. Строго официально.
   Орк похлопал просителя по плечу и прошептал на ухо.
   - Как ты думаешь, душа теперь у него синтетическая?
   - Это пусть церковь решает, - отстранился Валерий.
   - Ну, для церкви сейчас настали страшные дни. Почти апокалипсис.
   - Непростые дни начались, когда саркофаги в широкую продажу пошли, и народ начал по виртуальности с ума сходить. А церковь ещё существует.
   - Но ты же атеист?
   - Если я не верю в бога, это не значит, что я не верю в существование церкви, - удивился Валерий. Однако, его подковырка не произвела впечатления на Орка, - Кстати об устойчивых организациях. Наверное, вы в курсе...
   - Конечно, - Орк обернулся к большим напольным часам, - Этот механизм всегда восхищал меня своей простотой. Я могу рассказать тебе про эвольвентное сечение зуба шестеренки, и про открытие уравнения маятника. И про доведение этой системы до совершенства...
   Орк вдруг начал рассказ о часовом деле. Он маятников перешел к принципам хронометров, потом перескочил на лекцию о материалах - стали, никеле, латуни. Валерий слушал очень внимательно, и влез с вопросом только на пятой или шестой минуте.
   - Я немного не понимаю...
   - Биографию создателя хронометра? Я перескажу тебе её в мелочах. Это удивительная история началась с билля английского парламента в 1711-м году...
   Еще пять минут вслушивания. Снова вопрос, и такое же начало новой лекции в ответ. Олефиру вдруг стало очень тяжело и неуютно - собеседник явно вкручивал ему мозги, не хотел общаться по делу. Если бы Орк просто бубнил себе под нос, то можно было бы походить вокруг, посмотреть на лепнину и украшения, или на дисплей, где из Маркизовой лужи вырастали какие то призрачные конструкции. Или просто посидеть на диванчике, подремать. Но тело хозяина особняка вело себя как хороший репетитор - говорило с выражением, приводило примеры, одним словом, требовало усваивать материал. Валерий понял, что это такая вежливая форма послать просителя подальше. Плохо, очень плохо. Здесь ему не захотели помочь, и нечего было терять время в этом особняке. Он рассудил, что если Орк ещё хочет его видеть, то двери не откроются.
   Но ручка повернулась, и замок сработал вполне обыкновенно - лестница перед ним была свободна.
  
   Форум кипел, как большой котел на хорошем огне. Булькал, шипел, источал запахи и разогревал ожидания. Пробуждал аппетит к работе.
   У Олефира не получилось, но сотни других родственников и друзей преображенных получили обещания и даже конкретные суммы на счета. Идея с большим заповедником привлекла многих.
   - Почему не взять Якутию?
   - Или что-то южнее, - ссылки на казахские степи с картами и расчетами.
   - Еще скажи, Крым вытащить.
   - Чем они будут торговать? Сколько в обороте продержится золото? - новый всплеск, со своими брызгами.
   - Обязательно, чтобы церкви были.
   - Юрты, избы, замки - полный спектр строительных технологий, они должны помнить о бетонировании...
   - Экономику - из шестого "Транквиллума", там все идеально!
   - Как быть с маной?!
   - К чёрту святость, обойдемся молитвами, и чтобы не учитывались... - пачка графиков.
   - А если вместо преображенных поставить "третьих Адамов"? - отсылка на проект, и кажется, это снова не унимался Алексей.
   - Дмитрий, как дела? - Валерий тронул его за плечо.
   Хозяин "дачи на столбах" оторвался от споров, помотал головой - уж больно муторное дело несколько часов подряд тащить форум в нужном направлении.
   - Да помаленьку движемся, - он похлопал себя по карманам.
   - Сигареты вон, на полке, - показал Валерий.
   - Пошли, перекурим пару тем.
   Ветер стал ощутимо холоднее и вода в озеро будто утратила прозрачность. Ещё пару таких дней, и придется ставить остекление веранды или выходить на воздух в куртках потеплее.
   - Словом, помалу вырисовывается структура организации. Есть "мозговой центр", первого поколения естественно, ещё дополняться будет, есть активисты, есть шлейф сочувствующих. Словом, квашня что надо, тесто попрет. Проект тлел в головах уже года полтора-два, было несколько тупых попыток организоваться, но то, что началось сейчас - реально. Повезло нам, в масть попали.
   - Хорошо, двумя руками за, - Валерий оперся спиной о столб, прикрыл глаза. Хоть он и поспал в машине на пути из Питера, все равно вымотался, - Сколько набралось преображенных?
   - Почти две сотни! - Дмитрий светился энтузиазмом, курил в затяг, - Тут, как я понимаю, идёт мощная ностальгия, всякие комплексы вины, короче, психологическая требуха. Главное, что они готовы дать денег, освободить площади и прочее. Уже пошли переговоры о доступности предгорий Саян! Там же красивейшие места!
   - Рад, что принял мой вариант?
   - Конечно! - раньше у Димки большой редкостью была такая простодушная улыбка, - И то голосование, что сутки назад объявили, отлично прошло. Тебя многие поддержали.
   - Я вот только спасовал. Такие знакомства, и всё мимо.
   - Да чего ты, потянем. Ты ж у нас креативный товарищ, тебе самое место в первых рядах. А без твоего Гамаюна мне бы ни за что не придумать аргументацию...
   Валерий понимал, что его накрыл приступ депрессии. Отдача от окончательного разрыва с Викторией? Или чувство бессилия, когда Орк показал ему человека-куклу? Он, конечно, мог снова собрать волю в кулак и еще пару недель вертеться как белка в колесе, но зачем? Юлия - это причина. Но ещё не совсем настоящая, скорее надежда на будущий якорь в жизни.
   - Всё нормально, я в деле. Буду обрабатывать смысловую картинку - собирать статистику, кто чего хочет от проекта, и как это можно использовать.
   - Идём.
   Они вернулись к мониторам, и снова начался виртуальный танец пиара и попытки встроиться в скелет будущего политического движения, оседлать волну человеческих надежд. Прошло несколько часов, Катя оторвала их от работы - прикатила на тележке обед. Поели чуть в стороне от экранов - мозгам нужно было давать хоть какой-то перерыв - и вышли на следующий раунд поединка.
   По грубым прикидкам выходило, что движение может формироваться три-четыре месяца, обрастать всё большим количеством спонсоров и активистов. Потом - переход к активной политической стадии, действия, сброс "оболочки", и завершение проекта в течение пары лет.
   Валерий и Дмитрий очень хорошо понимали, что от реальной власти в этих структурах их отделают очень высокие барьеры, но если уж взялся играть в команде, то будь готов и мячики на поле подавать. Тем более, что несколько партий-осколков некогда большого гуманистического движения готовы были примкнуть к новому и перспективному начинанию. А там водились такие политические зубры, со связями и положением в обществе, что не двум провинциальным теоретикам было вмешиваться в ход событий. Можно было подправить ситуацию - самую малость. Удачными проектами, вовремя поданными записками, просто хорошим участком форума.
   Уже поздно вечером Валерию пришло письмо. Самое настоящее, в конверте, пусть и на "живой" бумаге. Юлия писала, что переносит своё приглашение с обеда на ужин. Наверху листа, как подобие герба или вензеля, красовался отпечаток той самой медной пластины - роза в женской руке.
   - Ты, наконец, отлепился от этой Виктории?
   - Есть такое дело, - кивнул Валерий.
   - Выходит, послезавтра ты занят... Давай так: сейчас отдых, а с одиннадцати до пяти - вкалываем. Надо подтянуть полуночников. Если выгорит...
   - Выгорит, я в деле. Еду завтра днём.
   Валерий обернулся на два рабочих места - полудиваны-полукресла, оборудованных всяческими дисплеями, клавиатурами, микрофонами и датчиками движений. Саркофаги отличались от них только системой жизнеобеспечения и "отключением реальности". Хотя нет, была еще система охраны. Но всё равно - кресла казались ему полуфабрикатами саркофагов. Он не желает, чтобы люди валялись в электронных гробах, но сам одной ногой уже там...
   В полпервого ночи мрачные предчувствия Валерия начали оправдываться.
   Он много читал о "перехватах" - когда преображенные вдруг, за несколько часов, брали на себя руководство политическими партиями, музеями. Да что читал - Олефир помнил, как такое провернули с целой страной. И вот теперь очередное ответвление гуманистического движения отчасти рассыпалось, как высохший песочный кулич, отчасти было "приватизировано" несколькими преображенными.
   Всё началось как бешеный рост перебранок на форумах. Пришли новые участники, которых отчасти не успевали банить, отчасти, не видели в этом смысла, потому что их предложения были куда как точнее и немедленно подтверждались легальными искинами, как более креативные и экономичные. Плюс ко всему - наверняка изначально в проекте участвовали десятки чисто виртуальных личностей. Или даже сотни. Они вдруг решили, что лучше знают, как обустроить заповедник. Преображенные тоже выдали красный сигнал. Кого-то из людей просто заткнули, обрубили каналы связи. Кто-то, сообразив в чем дело, сам вышел из игры. Приблизительно к четвертому часу утра Дмитрий и Валерий уже ясно видели - проект закрылся. Делать тут было уже особенно нечего. Большие батальоны всегда правы.
   Хозяин дачи, тихо матерясь, курил на мостках сигарету за сигаретой. "Дворецкий" притащил ему свитер, но Дмитрий выкинул одёжку в озеро - ему хотелось, чтобы холод хоть немного прочистил мозги. Валерий перебирал варианты других проектов, снова взялся за большой прогноз развития. составленный Гамаюном.
   - Алло, Валера? - это был звонок от тётки.
   - Да, Эльвира Михайловна.
   - Подъезжай, есть разговор по твоим задумкам.
   Олефир еле сдержался от колкости - могла бы и так сказать, а ему, чтобы доехать, несколько часов по ухабам трястись придется.
   Он жестами, через прозрачную дверь, показал Дмитрию, что поедет, снял пиджак со спинки стула, и пошёл к выходу.
  
   Тело тётки нюхало кокаин. Всё было устроено по киношному, и доведено до абсурда - тонкая белая линия пересекала весь зеркальный стол и продолжалась на полу, от одной стены до другой. Токая стеклянная трубка, через которую она вдыхала порошок, была как карандаш с резинкой на конце - одно движение, и на бумаге нет лини. Казалось, что тётка вынюхивала границу между настоящим и будущим, как крыса, выгрызающая дыру в стене.
   - Там не будет производящей экономики, - приветствие она опустила.
   - То есть?
   - Любая производящая экономика, все ваши пасеки, собачьи упряжки, кузнецы и прочая рухлядь - неизбежно потребует развития. Промышленной революции, кризисов, науки, а ещё раньше - первопроходцев. Это медведь может ощущать себя свободным в заповеднике, а человеку плохо будет. Вернее, тому человеку, которого вы знаете.
   - Что ваши решили? - Валерий сел в кресло без приглашения.
   - Там будут традиции. Память, это всё, что осталось у людей настоящего, автохтонного. Даже если традиции меняются, но всё переходит от отца к сыну, человек ещё существует. Хочешь увидеть? Так и увидишь, вот лет двести поживешь и увидишь.
   Олефир не смог сдержать подергивание пальцев.
   - Сегодня тот самый день, Валера. Думала, он через пару месяцев настанет, но так уж вышло, что завтра будет поздно. Дороги расходятся.
   Олефир посмотрел на лампу - она выключилась буквально через секунду, наверное, чтобы не отвлекать его.
   - Что будет, если я откажусь?
   Сантиметров двадцать кокаиновой дорожки отправились в ноздрю. Любо тело было модифицировано, либо это мука - пронеслась мысль в голове у Олефира.
   - Мы согласились на заповедник потому, что людей зачислили в медленно вымирающий вид. Ничего страшного ни завтра, ни послезавтра не случится. Просто тушки в саркофагах начнут оставлять куда меньше реального потомства. Заметь, по собственному желанию.
   - И останется только эта резервация...
   Тётка захохотала.
   - Ну ты даешь. Нет, конечно. На Земле останутся миллионы людей, целые города. Но они уже не будут нам мешать. Никаким образом.
   Олефир закаменел лицом.
   - В придачу, я не предлагаю тебе преображения. Я знаю, что так просто ты не согласишься, хотя это и глупость редкостная. Я предлагаю тебе вариант "третьего Адама". Один из твоих знакомых по формуму, Алексей, уже прошел процедуру и окучивает таких же, как он, в новую партию. Не хочешь присоединиться?
   Порошок на неё все-таки действовал, но как-то половинчато. Менялась мимика, лицо то краснело, то бледнело, однако простым глазом было заметно. Что марионетка может дергаться, а ниточки прикажут её сделать всё, что надо.
   - Жизнь пунктиром, - выговорил Олефир.
   - Можно сказать и так, - кивнула тётка, - Хотя, скорее, жизнь на двух уровнях. Ты останешься человеком, и одновременно станешь машиной - программное альтер-эго будет к твоим услугам. Да и к моим, если уж на то пошло. Валера, мне нужен нормальный, порядочный подчиненный. С немного другой точкой зрения на смысл жизни. Вот и поработаешь. А человеческая сущность сострижет дивиденды. Для тебя, Валера, это единственный способ остаться в деле. Не сидеть на завалинке и вспоминать прошлое, не бредить игрушками, а творить что-то реальное. Пусть даже ты хочешь оттаскивать людей от сканеров.
   Олефир молчал. По большому счету, всё стало ясно еще полгода назад, только он тянул время, надеялся непонятно на что, ждал каких-то невиданных шансов. В памяти стали воскресать комбинации, которые он провернул с той ночи, восемь лет назад, когда остался один на один с сейфом-жабой - успешные, провальные, даже те, результатов которых он просто не понял. Подумалось о Дмитрии - что сказать единственному другу? Ведь он уже не поверит никаким словам, и замкнется в своем мирке, станет Робинзоном на своей даче.
   Громкий стук часовой стрелки.
   Он сообразил, что уже две минуты смотрит на вновь вспыхнувшую лампу.
   Тетка вертела в руках стеклянную трубку, как сигарету.
   - Эльвира Михайловна, я согласен.
   Она зааплодировала.
   - Если только это не помешает моему свиданию, не хотелось бы его пропустить, - добавил Валерий безразличным тоном.
   - А знаешь, всё будет хорошо, - подмигнула тётка. - Мощности я тебе выделила, сама операция и часа не длиться. Ты, главное, не увлекайся тотальным запоминанием, а то еще до того, как увидишь эту свою Юлию, трижды передумать успеешь.
   Последний финт оказался пшиком, да и финтил Валерий больше перед собой.
   - Надеюсь, мне не надо будет нюхать эту гадость?
   - Всё нормально, Валера, засыпай.
   Веки опустились сами собой.
  
   Утро было прекрасным.
   Юлия успела встать раньше, и теперь хлопотала на кухне, готовя завтрак. Можно было слушать шуршание занавесок под ветром, шорохи из сада. Разглядывать картину на потолке, любоваться завитушками на мебели. И вспоминать вчерашнее.
   Все слова были сказаны еще раньше, на форумах. Все что надо знать друг о друге, они знали. Остались только эмоции и желания, которые обернулись страстью. Как ему не хватало все последние годы мягкой, искренней податливости.
   Надо было наслаждаться каждой секундой.
   Потому что через несколько дней безразмерная теперь память и рост возможностей превратит всю прелесть этого дома в надоедливые детские игрушки. И никакая любовь не сможет удержать его на месте. Первый электронный слепок его личности станет настолько совершенен, что обретет своё, собственное сознание, и начнёт большую жизнь.
   Человеку же придется "выйти покурить".
   Правда, он сможет вернуться.
   Начать всё с чистого листа.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

7. СПЛЕТЕНИЕ ВЕТВЕЙ

(год 2062)

Развилка на жизненном пути - повод завести себе клона.

Только придется доказывать ему, что вы - главный.

Реклама револьвера

   Он поставил на полку яшмовую, рыжих оттенков, урну. Это был знак смерти от огня. Маленькое изящное изделие с бронзовыми ручками. Надпись старославянским шрифтом - "Валерий Игнатьевич Олефир", и дата смерти. Раньше он обязательно ставил две-три строчки эпитафии, вмещавшие в себя чувства предпоследних дней. Однако сейчас отказался от подобного. Посчитал пижонством.
   Урны всевозможных расцветок - черного гранита и лазуритовые, агатовые и коралловые - уже почти вытеснили с полок книги. Получался яркий, немного причудливый узор. "Третий Адам" временами думал, что давно пора было бы заказать переделку всей стены - чтобы квадратные ячейки с прозрачными дверцами, чтобы строго и красиво, для всего своё место и порядковый номер.
   Приватный колумбарий.
   Но Валерий одновременно желал сохранить эту неуловимую гармонию разноцветных каменных сосудов. Подобные вещи не гарантировали человечности, и не могли работать даже её надежным тестом, но были чем-то вроде приметы, призрачного залога людского ощущения мира. Они составляли ритуал возвращения, начало ещё одной попытки.
   Только в этот раз у него было очень мало времени. Воспоминания требовали быстрей, еще быстрей вернуться в ситуацию, взять в руки упущенные нити замысла, продолжить интригу. Светлый, искрящийся оптимизм, который сопутствовал каждому возвращению, превращал хитроумный замысел в пустячное дело. Если нельзя спасти мир целиком, то людей, пусть и не всех, надо сохранять - это уж точно удастся. Каждый раз в после "выпадения", когда он приходил себя в старом, покосившемся кресле, Валерий переживал короткий приступ отвращения. Память опиралась на другой, более высокий уровень мышления. Пробуждение было как физиономией о стену. Надо было переждать несколько минут, привыкнуть, перестать видеть в окружающих предметах грубые поделки. Ощутить прелесть простоты и минимализма.
   Потому Валерий не стал рассиживаться у себя дома. Его любимые книги и бутылки с марочными винами в этот раз остались на полках не потревоженными, даже к Юле заезжать не было времени. Рабочий пиджак, крепкие ботинки вместо домашних туфель, проверка содержимого карманов - и вперёд. Разве только он внимательно посмотрел в зеркало: там отражался во всех отношения средний человек. Обыкновенный рост, рядовая фигура. Разве что из-за массивной челюсти его лицо казалось квадратным, а еще больше это впечатление усиливали морщины на лбу, и внимательные, будто сверлящие всё вокруг, глаза. На фоне такой мрачности и временами даже казенности, любая улыбка казалась случайной гостьей.
   Ну да другого лица он себе делать не хотел.
   Саквояж с товаром для первого фигуранта, первого объекта его интриги, ждал Валерия в прихожей. Такси пришлось вызывать на лестнице.
  
   Серо-красная коробочка автомобиля ползла по кипящим электронно-механической жизнью улицам. Дома с последней поездки обросли каким-то серым сверкающим мхом, отчего казалось, что всё вокруг припорошено блестками. Привычным был поток машин тысяч моделей, которые прямо на ходу меняли облик, и небо, затянутое почти сплошной сетью из тросов, эстакад, подвесок и монорельсовых дорог. Всё это буйство техники общалось между собой, правда, в уже почти незаметной для человека области. Пожелай Валерий услышать их диалоги, или увидеть предметы их споров - прозрачные стеклам такси стали бы экранами, и на них беспрерывной лентой пошла бы смесь из рекламны, расчетов и обрывков программных кодов. Вот так, без расшифровки и помощи, понять что-то в этом хаосе было невозможно.
   И Олефир уже давно предпочитал просто смотреть в окно, как смотрят пассажиры скоростного поезда на сельский пейзаж - рядом с дорогой отдельную корову разглядеть трудно, но виды на заднем плане очень даже ничего. Если вникать в суть каждой новой перемены, будет только грустно и может быть даже страшно. А просто так, без разъяснений, город в огнях был очень красив, не взирая на всю свою механистичность. Так бывает красиво непонятное морское существо - быстрое и грациозное, жаль что совсем чужое.
   Такси предупредительно пискнуло и пошло вниз - в сеть переходов и туннелей. Электронной жизни там меньше не стало, а со свободным проездом и дорогами было хуже. Такси то и дело останавливалось, заваливалось на бок, или просто перебирало колесными блоками, будто лапами. Кабина с человеком, чтобы оставаться вертикально, едва успевала поворачиваться внутри каркаса такси - но всё равно Валерия ощутимо трясло.
   Вот за окном мелькание прожекторов окончательно сменилось сумраком технической подсветки, перестали мелькать большие силуэты, и даже потоки маленьких механических тварей ощутимо пошли не убыль. Прибытие. Дверца поднялась, Олефир выбрался наружу.
   Такси укатило.
   Помахал руками, размялся - разговор с семейством Бражниковых никогда не был лёгким делом, и до кулаков могло дойти по самому пустяковому поводу. Валерий прокрутил в памяти привычки старообрядца. Подхватил саквояж и пошёл в самый маленький и захламленный коридор. Пожалуй, только в таких местах ещё водились люди с независимым характером, да при том без микрочипов в голове и виртуальных воспоминаний. При "дворах", маленьких вариациях ада и рая, которые содержали преображенные, и которые тперь встречались от полюса до полюса - люди были слепыми игрушками судьбы. Возраст и знания их не имели никакого значения. Как только человек начинал задаваться вопросами жизни и смерти, как только взыскивал настоящей власти или просто самостоятельности - неизбежно стремился к машинам, залазил в виртуальность, и уходил в большой мир. Если только хозяин-преображенный не копался в его мозгах.
   Идти пришлось долго, много дольше, чем ехать. Старый технический лаз, построенный для бесперебойного обслуживания отключенных ныне трубопроводов, несколько раз поворачивал, расширялся, сужался, пока не вывел Олефира к занавесу из обыкновенной холстины. Впрочем, холстина эта в прошлой жизни была термической изоляцией. Занавес перегораживал коридор, а рядом на леске висел такой же обыкновенный молоток. Над занавесом была укреплена маленькая медная икона. Валерий взялся за ручку и постучал в стену.
   С той стороны холстину отодвинул мальчишка лет десяти, не слишком замызганный, в линялом спортивном костюме "Дот" и с солидного калибра стволом в руках.
   - Ты? - он был удивлен.
   - Я, Григорий, я. Дед на месте? Позови.
   Мальчишка секунду колебался, но задернул ткань, и послышались его торопливые уходящие шаги.
   Бородатый человек, во власянице, которого привел Григорий, был хитрым и пронырливым религиозным фанатиком, готовым на многие жертвы во имя своих идей и совершенно не терпящим чужих мнений. Настоящего старообрядчества в нём оставалось на донышке, однако же он строго соблюдал свои обряды и как вышел, первым делом двуперстно перекрестился на икону. Единственным исключением в броне его догматов была торговля. Если продавец ничего не говорил о своей вере, а только слушал поучения одетого в бывшее вторсырье старца, этот продавец имел неплохие шансы не только отдать товар, но и получить плату.
   Поскольку Бражников-старший обладал звенящим и одновременно скрежещущим баритоном, Валерий переключил слуховое восприятие на дисплеи в контактных линзах - получилась проповедь в бегущей строке.
   - ...геенна огненная. И как жить, робота из берданки не всегда добыть получается? - пятиминутная речь всегда завершалась единообразно.
   - Патронов сегодня тебе не привез, - Валерий сохранял на лице выражение почтительного спокойствия, - Есть вещь получше.
   - Не греховная ли?
   - Тебе решать. Будешь роботов импульсом бить. Электромагнитным. Мощная пушка, у них защита не выдерживает.
   Из саквояжа Олефир достал что-то вроде пистолета-пулемета со складным прикладом.
   - Номера все спилены, следовые чипы удалены, - он начал рекламу товара в добродушно-расслабленном тоне, - И тут ещё новая оболочка поставлена, чтобы на радарах не отражаться.
   - Нет, - старообрядец всегда начинал торг с этого слова, - Такие долго не работают. Ломаются.
   Естественно, они ломались! Старец и его семья, сами того не желая, продолжали числиться гражданскими "гоминидными единицами". Со всеми правами, льготами и ежемесячными пособиями трёх видов. Охота, на которую ходил старообрядец, юридически была хулиганством, и стоимость каждой разбитой машины возмещалась из доходов человека. С берданкой старец осторожничал, из туннелей старался не показываться. Слишком дорогие роботы успевали прятаться или уворачиваться от него. А как Бражников нормальное оружие получал, так всё норовил на простор вырваться. От широкого импульса не особенно увернешься, будь у тебя мозги трижды электронные. И на улицах пустого места никогда не бывает - коммуникации перегружены, а программы закладывают риск потери мобильных роботов в общую смету. Кредит свой старообрядец быстро перерасходовал, и машины отключали опасное устройство.
   - Этот дольше протянет. Надежность, дублирование функций. И я могу гарантию дать, на три года.
   - Гарантию? - не поверил старец.
   - Как ломаться начнет, каждый месяц такой же выдавать. Безвозмездно.
   Бражников подозрительно уставился на Олефира.
   - Ты ведь человек, щедростью не отмеченный. Так какого ж рожна, сребролюбец? - казалось, что его борода шевелиться отдельно от его тела. Значит, напрягся, готов к драке.
   - Душу твою я всё равно не куплю. И тела близких твоих ты мне не продашь. Целиком не продашь...
   Тут пришло время вспомнить умение спасать своё тело от повреждений. Старец очень толково попытался ударить Валерия под ложечку. Затем в лицо. И еще, все равно куда. Олефир быстро отступал вглубь коридора, иногда ставя блок. К драке решил присоединиться Григорий, а, вернее, просто попытался застрелить гостя. Валерий это увидел и постарался, чтобы старец оказался на линии выстрела. Пришлось быстро вспомнить ещё немного боевых умений - в памяти с щекочущим хрустальным звоном распаковалось полдюжины утилит. Так что, когда прозвучал выстрел, пуля ушла в потолок, да и рикошетом никого не задело.
   - Назад! - старец после вмешательства внука как-то успокоился, - Вернись на место!
   Григорий снова скрылся за холстиной.
   - Я бы не предложил такой вещи, не имея чего в замен, - чуть задыхаясь, примирительным тоном начал Олефир.
   - Нечего мне у тебя, безбожник, покупать.
   - Даже жениха внучки? Сонечке-то твоей пятнадцатый годок пошел. Пора думать.
   Бражников нахмурился. Семья старообрядцев, хоть и большая, жила замкнуто. Последний раз человека из своих они видели шесть лет назад. Слышали, что где-то есть целые общины, но идти туда старец не хотел. Далеко, ненадежно. Вдруг это не люди доброго толка, а уже сгнившие манекены? И ещё его крепко держал на месте незавершенный иконостас. Не зря же он золото и серебро из схем электронных выплавлял?
   - А что за жених? Небось очередной болван бездыханный, который в чанах болтается?
   - Обижаешь. Я тебе "консервы" не подсуну. К свадьбе будет вполне живой, даже крещение примет. Честь по чести.
   - Не врешь?
   - Клясться я тебе не могу, но когда я врал?
   - И человек этот всегда нормальным останется? - не унимался старец.
   - Ну, таким вещам я не хозяин. Пару лет, думаю, протянет.
   Валерий сильно рисковал - и не новой дракой, а простым отказом. Просчитать наверняка, не решит ли прямо в эту секунду Бражников-старший готовиться к светопреставлению - не могла ни одна из доступных ему программ. Уж больно нервный, взвинченный был типаж.
   Но Бражников согласился.
   Олефир покопался в саквояже и извлёк короткий толстый хромированный цилиндр, больше всего походивший на колбу термоса. С одной стороны был прозрачный колпак и под ним, свернувшись, ждал своего часа длинный тонкий жгут.
   - Как только она возьмет его в руки, тот сам разберется, что к чему.
   - Лучше бы этот жених нормальным оказался, - старец поискал, во что завернуть прибор, и Валерий дал ему отрез ткани, - Мне такую гадость долго отмаливать. И ей тоже.
   - Нормально всё будет. Вот тебе координаты, где этот парень сейчас лежит, - из кармана пиджака Олефир вытащил цветную бумажку, - Можешь прийти, посмотреть, в его сны заглянуть. Увидишь как в нём совесть просыпается.
   Старец что-то невнятно пробурчал себе в бороду, и, правой рукой придерживая цилиндр, левой умудрился спрятать бумажку. Пошёл к себе.
   Валерий зевнул, вытащил из саквояжа ещё один отрез ткани, пару раз хлопнул им, как простыней, и тот стал быстро надуваться. Получился короткий матрац. Валерий постелил его у стены, поставил саквояж вместо подушки и лег вздремнуть. Всё равно ждать надо было несколько часов.
   Олефир в который раз усмехнулся сам себе - иллюзии оставались лучшим товаром на планете. Даже если он не продавал и не покупал их, а только использовал, всё равно получалось провернуть дельце. Яйцеклетка женщины, лежащей в коконе и подключенной к виртуальности, теперь почти ничего не стоила. Однако, если женщина вела образ жизни, приближенный к старым нормам, как сорокалетняя дочь старца, тогда всё менялось - покупатели думали, что так можно получить потомство, жаждущее настоящей жизни, истинных ощущений. Чистой воды предрассудок. Весьма полезный оборотистым личностям, особенно если запустить в дом будущему "донору" пару жучков и точно подгадывать дни посещений.
   Валерий перевернулся на другой бок. Ощущение тревоги не покидало. Он ещё раз осмотрелся. Точно - в инфракрасном диапазоне было видно, что Григорий прокрался к занавесу, смотрит через прореху, и теперь держит незваного гостя на мушке. Вероятность выстрела - сравнительно мала, только спать мешала. Ладно, шут с ним. Всё равно надо было не просто отдыхать, но и думать о следующем визите.
  
   Места на вершине мира...
   Раньше это были родовые замки баронов, а позже небоскрёбы. Высота постоянно росла. Сейчас можно залезть и на орбитальную станцию, но там не будет удобства, в космосе трудно создать приятную, уютно-гламурную атмосферу. Так уж получается, что вершина мира - это бельэтаж, а не чердак.
   Вот и апартаменты известной критикессы Чувиковой оказались не высоко и не низко, а как раз на уроне золотого сечения, в самом что ни на есть центровом, козырном месте. Старая набережная, которая раньше выходила на залив, нынче открывала вид на поля сборки. Вода теперь обернулась белесой вязкой смесью, составленной из тысяч разновидностей наномехов, и в ней, наподобие коралловых рифов, только много быстрее, росли композитные скелеты кораблей, основы платформ, корпуса челноков. Тысячи роботов сновали там, как рыбы, раки и осьминоги. Каждый день пейзаж менялся - перспектива то загораживалась новыми циклопическими сооружениями, то очищалась почти до дальнего берега. Гранитная набережная от этого не страдала. В самом её центре, в узловой точке всей перспективы залива, стоял широкий, шестиэтажный мраморно-белый отель классических очертаний. С башенкой, обязательными часами, круглым окном и фигурными рамами.
   Из окон Чувиковой открывался лучший вид.
   Что до хозяйки апартаментов, то она представляла из себя женщину лет пятидесяти, если считать на старые возраста. Волосы, связанные в пучок на затылке. Вдобавок седеющий локон, обдуманно спадающий на висок, "половинные" очки в серебряной оправе, удобные для чтения книг, и платье, вызывающее в памяти образы последних десятилетий девятнадцатого века. Накинутый на плечи оренбургский платок делал её несколькими годами старше.
   Олефир почтительно стоял в дверях её рабочего кабинета, а она, под музыку Баха (фуга, G major, услужливо подсказала ему безразмерная память), набивала очередную статью - и предложения в тексте были контрапунктами мелодии. Она, несомненно, так жила, в бесконечной и вдохновенной работе была её суть, и тут ничего нельзя было поменять.
   Порой Валерию очень хотелось познакомить её с Юлией, представить их друг другу, устроить какое-нибудь совместно мероприятие. Но последствия могли быть неприятными: Юля имела склонность к методичной, усидчивой работе. Пока она жила в своём домике, уже укрытом настоящим непробиваемым куполом, и общалась с такими же как она "Рапунцелями", эта её черта оставалась всего лишь склонностью. Но близкое знакомство с Чувиковой - упорной и въедливой личностью - могло сделать Юлю обитательницей башни из слоновой кости. А Валерия это никак не устраивало.
   Последний аккорд, касание тускло вспыхнувшей клавиши
   - Я к вашим услугам, Валерий Игнатьевич...
   - Добрый день, Екатерина Яновна, - он чуть поклонился и ступил на ковер.
   - Вам, господин Олефир, надо бы фамилию поменять, или имя, - она была в настроении и явно хотела пошутить.
   - Почему же?
   - Мне постоянно кажется, что Валерий и Олефир - два разных человека, - критикесса очень мило улыбнулась, и рядом с гостем вдруг обнаружился его призрачный голографический двойник.
   - Ха-ха! - вполне искреннее рассмеялся Валерий, - Екатерина Яновна, неужели у меня такая корыстная физиономия!? Или нет, это не у меня, это Валерия!
   Она рассмеялась в ответ. Двойник исчез.
   - Хорошо. Чем порадуете?
   - Есть новые патенты. Весьма перспективные, - из непременного саквояжа явилась папка с бумагами.
   - Вы же знаете, я не переношу разбираться в финансовых текстах, давайте так.
   Валерий ещё раз вежливо склонил голову и тряхнул бумагами.
   Искры, посыпавшиеся из них, сложились в красивую схему, и отплыли чуть в сторону, чтобы удобней было смотреть. Особенно хорошо было то, что рисунок схемы подходил к орнаменту мозаики на стене.
   - Ожидаемая прибыль, - свернутые в трубки листы сошли за указку.
   - И всё?
   - А вот степень надежности, - Валерий старался говорить четко, без напряжения, избегая педагогических интонаций.
   - Вы полагаете, мне понадобятся эти вклады в следующем тысячелетии? - в её голосе прорезалось легкое кокетство.
   - Они смогут стать стрежнем более значительных накоплений.
   - У вас, как всегда, впечатляющие предложения. Но я не помню случая, чтобы вы поржали меня скромностью своих запросов, - она очень ловко извлекла откуда-то из чернильного набора длинный мундштук с уже вставленной в него зажженной сигаретой. Этот трюк всегда удавался ей так хорошо, что Валерий не успевал разглядеть, где именно прячется "курительница".
   - Скромные запросы - слишком прямой путь к разорению, а что хорошего в нищете? Напротив, Екатерина Яновна, я желаю подать исковое заявление, которое сделает нас богаче.
   - Надеюсь, не против моей особы или принадлежащих мне фирм? - металлические интонации придали весу её словам.
   "Третьему Адаму" подумалось, что лишь стальная воля поддерживает эту женщину. Кто теперь обращает внимание её статьи? На новую теорию эстетики? Редко какой виртуал или обманник пожелает затратить время и вникнуть в сложнейшие хитросплетения её намёков и тончайшую игру понятий. Программы подскажут, что модно смотреть и как правильно говорить в обществе. Подскажут вовремя и безошибочно. Ну а преображенные или, тем паче, машины, её работами не интересуются. Так что приходится критикессе долге годы жить в той самой башне слоновой кости, создавать новые изысканные тексты и помнить в лицо всех своих читателей. И плюс ко всему этому не забывать о финансовом благополучии - такую квартиру трудновато содержать на пособие.
   Таких людей, как она, беречь надо.
   - Сударыня, против вас я злоумышлять не намерен. Иск я желаю подать вместе с вами. На патент, принадлежащий третьему лицу.
   - Кому, Валерий Игнатьевич, позвольте полюбопытствовать?
   - Некоему обманнику. Залесскому Ибрагиму Павловичу. Вот его полное досье, - Олефир выдернул из свернутых в трубку листов один, с красной пунктирной каймой, и подал хозяйке апартаментов.
   Она приняла листок, и несколько секунд простояла с закрытыми глазами и безо всякого выражения на лице. Советовалась с программами - в юридических делах она привыкла полагаться на электронные мозги, хотя и сама владела неплохим для человека набором знаний.
   - Это долгое дело, - в её голосе оставалось слишком много сомнения.
   - Кроме того, у меня будет маленькое условие - моё имя не должно упоминаться. Совсем. Мои интересы будут выражены через стандартный банковский субсчет.
   Критикесса сняла очки и протерла их уголком пухового платка. До Олефира донёсся терпкий и одновременно успокаивающий запах тонко подобранных духов.
   - Это может принести мне убытки?
   - Нет.
   - Вы серьезно?
   - Абсолютно, Екатерина Яновна. Если хотите - проверяйте.
   Снова не было уверенности, что всё получится, снова Олефир мысленно зачерпнул памяти, сообразительности, обычной интуиции. Жесты и мимика собеседницы начали выстраиваться в открытую систему, но Валерий остановился. Нельзя "читать" её, Екатерина Яновна наверняка поймёт или просто почувствует, как изменился гость, и тогда точно отменит сделку.
   Как бы там ни было, критикесса сообщила молодому человеку, что подумает и примет взвешенное решение. Только ей потребуется некоторое время.
   Олефир с облегчением откланялся.
   Почему-то в этом доме он всегда уставал, даже если бывал с ничтожно краткими визитами.
  
   Рабочий кабинет любого из "третьих Адамов" был забит нагромождениями исписанных пачек бумаги, измаранных холстов, музыкальных инструментов, маленьких скульптур и прочего хлама, который использовался во внешней стороне тестов на человечность. Стихи на бумаге были то отвратительными, то остроумными, наброски и картины - какие посредственными, а какие и музейными, скульптуры - недоделанными, хотя порой в этой недоделанности проскальзывала гениальность. Будто жадный до хорошей репутации нувориш пытался купить себе все те классические умения, которых был лишен. Удачные решения ему подсказывали преподаватели, а сам он не мог создать ничего стоящего.
   Ведь человек и не должен был владеть всеми искусствами одновременно. Проблема в том, что с безразмерной памятью легко увлечься, натаскать чужих озарений, как пуха в гнездо, уточнить стиль, обрести навыки - и готов очередной шедеврик. Сотворив пару картинных галерей, человек уже не ощущал вкуса вдохновения, превращался из подлинного творца во всего лишь дорогого конвейерного робота.
   Вот и приходилось Олефиру брать первый попавшийся инструмент - будь то перо или стило - и приниматься за работу. Тест на человечность можно было пройти и так, просто надев головной обруч и пару минут заниматься своими делами. Только приборный аскетизм, когда машина считывала его сознание через обруч, лишал жизнь ещё одного красивого жеста, и делал её чуточку скучнее.
   Валерий сидел перед маленьким стеблем чертополоха, заключенным в семигранном призматическом аквариуме. Время от времени он пощелкивал пальцами - и в аквариуме будто дул ветер. Критически осматривал растение, делал пару пассов и оно чуть меняло форму и расположение листьев, на него иначе падал солнечный свет. Скоро должны были появиться цветы.
   Попутно приходилось совещаться со "старшим братом".
   - Зачем эти траты? Жених, патенты? - вкрадчивый голос генерировался прямо в нервах, потому трудно было его подслушать.
   - Дальше будет еще больше, - так же мысленно отвечал работник.
   - Знаю, - начальство всегда было в курсе фактов и будущих событий, - Траты на воскрешения будут предельными.
   - Я постараюсь не перешагнуть этого предела, - одним движением Олефир будто прогнал куст через всю осень - тот пожух, потерял листья, и вот уже одинокий иссохший стебель клонится под дождем.
   - Стараешься дать людям еще один шанс?
   - Они этого заслуживают, - ответил человек.
   - Нет уж, сколько промотали возможностей. Просто ты слишком добр.
   - До сих пор ко мне не применяли этот понятие? - Валерий удивленно поднял брови.
   - Статистика не лжет. А у твоей щедрости не может быть других причин.
   - Это недостаток?
   Молчание на той стороне обеспокоило Валерия сильнее, чем давешний карабин в руках мальчишки. Олефир никогда не интересовался, чем занимается "старший брат", что теперь у него на уме, и какой у него бизнес с тёткой. Главное, чтобы воскрешал и обеспечивал возможность работы.
   - Решай сам, - наконец последовал ответ.
   Олефир парой обратных пассов вернул стебель колючего чертополоха в весну. Теперь осталось придумать, кому подарить эту семигранную призму с образом такого колючего и неприветливого цветка.
   - Кстати, ты ещё в пределах нормы. Сохранись в ближайшие пару часов.
   - Хорошо. Сколько мне до потолка?
   - Одна затяжка вдохновения - и пока хватит. Будь осторожнее в своих порывах.
   Вот так всегда, ворчливо подумал Олефир, он сломя голову бежит от кокона до виртуального астрала. Отдышаться, и то не получается.
   Больше говорить было не о чем. Олефир ещё раз посмотрел на призму. Добротная поделка, такую вполне прилично презентовать деловому партнеру с соответствующими пожеланиями, и тот с чистой совестью сунет её в мусорный бак. "Третьему Адаму" хотелось снова и снова править образ голографического цветка, чтобы любой мог разглядеть в нем судьбу человека.
   Так, наверное, и будет, но чуть позже.
   А пока он поднялся, отставил сканирующую панель, которая следила за движениями его пальцев, и позволяла управлять цветком.
   Перед сохранением надо было думать о самом важном, чтобы, проснувшись в следующий раз, не тратить время на глупости. Текущая интрига? Она уже запущена, и дальше требовалось действовать по старым схемам.
   Олефир посмотрел на лучший набросок пастелью, который остался с позапрошлого раза. Там был короткий ряд коконов. Те его воплощения, которые не стали переходить в машинное состояние, в которых возможности разума не успели задушить человечность, а денег на преображение, на становление новой машинной личности как всегда не хватило... Для них не было возврата к обычному состоянию. Они лежали там - в серой галерее. Всего полдюжины его почти совершенных братьев. Он бы хранил их всех, сколько было у него воплощений, и сам бы лёг рядом, когда придет время. Временами Валерия одолевало искушение создать коллекцию самого себя. Однако же на это не хватало денег.
   В молчаливом ожидании его замороженных клонов, в их расчетливой надежде - была тайна. Почему именно они стали лучшими? Его судьба, повторяемая в сотнях вариантах, в десятках воплощений, она почти не меняется. В тех вариантах проглянул какой-то жест, может быть сказанное слово, намёк на что-то большее, чем он обыкновенно бывал. И слово, движение, замысел - они воскреснут, пусть еще пройдет не одно столетие. Знал ли он тогдашний, что, выдавая очередную "загогулину", отправляет себя в бессмертие? Наверняка нет. Однако же отправлял. Ощущением этой тайны Валерий и постарался насытить свои мысли.
   Белая вспышка - автомат в комнате, которая была одним большим анализатором, снял копию сознания с его мозга, и теперь её содержание после смерти оригинала запишут в свежей, только клонированной голове.
   Это его было его "крайнее сохранение".
   Если только Валерий не протянет в рамках человечности ещё неделю и не сможет оставить своему преемнику очередной матрицы своей памяти.
  
   Здесь жизнь торжествовала в каждом кубическом миллиметре пространства. Громадный человеческий муравейник, в котором любой камень под ногами и случайная пылинка в воздухе - жили и стремились продолжить род. Одежда на людях, мебель в домах, сами дома - в экологических системах здесь уже невозможно было разобраться обычному сознанию.
   Обитатели называли всё это буйство "Жёлтой Ахайей". Они могли назвать место как угодно, и придумать в тысячу раз более изощренную обстановку - виртуальность позволяла практически всё. Здесь был перекресток одного из виртуальных сообществ. "Саркофажники" валялись в чанах, берегли здоровье. Каждый из них мог жить в собственном мире, и они не отказывали себе в собственных вселенных. Однако же требовалось место, где можно было ощутить локоть соседа, пропитаться духом единства.
   В итоге получилась тысячекратно увеличенная коммунальная квартира.
   Олефир пробирался по тесным улочкам, таким узким, что стоило открыть дверь дома, как протиснуться дальше можно было только боком. Под подошвами хрустели панцири жуков, приходилось отмахиваться от мошкары. Небо над головой светилось тысячей светлячков.
   Взрослые люди здесь еще спали. Дети - а их тут хватало - были предоставлены сами себе, и даже в самое глухое время по улицам бродили кучки ребят, занятых своими, малопонятными посторонним, делами. Иногда они обращали внимание на одинокого пешехода, но в карманах Олефира всегда хватало игрушек, а на лице мелькала вполне искренняя улыбка. Главное было не переборщить, и не стать слишком интересным - тогда к нему сбегутся настоящие толпы детей.
   В центральные артерии этого муравейника следовало пробраться, пока утренние работники метлы и прочие коммунальные служащие не начнут перегораживать своими тележками все проходы. Тогда местные начнут ходить по крышам, заскрипит сеть из мостков и простых досок, переброшенных над улицами - только уж очень хилые эти мостки, чужой здесь легко сломает шею. Да и местный житель в любой момент мог уйти в другой мир, а постороннему даже до ближайшей точки выхода приходилось несколько часов топать ножками.
   И в одной их глинобитных мазанок, которые внутри были куда просторнее, чем снаружи, и в который сотни дверей готовы были открыться в самые удивительные места, так вот там ворочался с бока на бок некий молодой человек. Ему всё больше надоедали иллюзии, пусть и совершенные. Ему хотелось посмотреть большой мир и, может быть, встретить там свою настоящую любовь...
   На широких центральных улицах пульсировали мостовые. Это было еле ощутимое вздрагивание камня под ногами, будто сердце Земли билось где-то неподалёку. А оно как раз поблизости и находилось - под единственной площадью. Хотя это был скорее амфитеатр с очень большой сценой и низкими трибунами. Там слышался мерный, медленный, но неостановимый стук, потому как каменное сердце не качало кровь, а только пыталось ударами снизу проломить мостовые.
   - Голосуй за поправку в Конституцию, твоё неотъемлемое право на удовольствие... - прошипели на ухо.
   Это в утренних сумерках к Олефиру пытался приклеиться какой-то горбатый агитатор в пончо. Здесь уже началась политическая жизнь. Правда, агитатор мог бегать только по отведенному для него квадрату и потому остановился у границы своего участка, а Валерий пошёл дальше, не обращая внимания на призывы изменить основной закон.
   В "Желтой Ахайе" был только один способ наверняка переговорить со здешним начальством - занять узловое место в будущей толкучке. Валерий отсчитал семнадцать шагов от первой ростральной колонны по направлению к серой арке выхода на Смоляной переулок. И остановился ждать. Под ногами у него как раз было странноватое подобие креста - чтобы получить такое на желтом песчанике, надо очень долго топтать его каблуками со стальными набойками. Здесь каждый камень был украшен подобной меткой, для надежности ориентации - многие пытались высчитать правильное место. Только уж больно характерной была небрежность ударов, будто обладатель набоек знал, что его "крест" опознают в любом случае.
   Видно, Олефир умудрился сделать это уже после своего крайнего сохранения, потому память об этих действиях не сохранилась. Полезный привет из прошлой жизни.
   Чем ярче становились светлячки на небе, тем больше густела толпа. И скоро уже полусфера бело-огненных искр накрывала упорядоченную барахолку.
   - Больше "серых клонов"!
   - Новые саркодраги!!
   - Торчинг! Торчинг!!
   - Реализм тошнотный, реализм тошнотный!!
   - Не послать ли мне всё это куда подальше? - это уже сам себя спрашивал Валерий. Даже отключение слуха не помогало. Если люди хотят подражать процессорам - это всегда неприятно. Отчасти обидно было смотреть, как решившие свои проблемы посетители исчезали в голубых вспышках. Но спешить тоже не следовало, расчеты были правильными.
   Час шёл за часом, и вот толпа особенно сгустилась - жаждущие встречи всегда донимали Бронзу. Валерия не толкали, у спокойно стоящих людей был приоритет. Наконец, он встретился взглядом с высоким, загоревшим, плохо выбритым человек, одетым в пыльную накидку, походившую на сенаторскую тогу. Сам Валерий тоже был здесь немного другим - высоким, но болезненно худощавым. Другие просители замолчали.
   - Снова ты.
   - А то.
   - Системы охраны впаривать будешь?
   - Война неизбежна.
   - Обыкновенные суды неизбежны. Война - нет.
   - С мертвецами судиться всегда проще, - неожиданно подмигнул собеседнику Валерий, - По моим расчетам мы как раз сейчас сможем увидеть первую атаку.
   - Не верю, - Бронз мотнул головой, но взгляда не отвел, - Ты слишком обижен на свою смерть. Мы тебя сожгли. Но эта казнь не повод для больших затрат...
   - Давай ещё подождём, поверишь.
   - Ты так нагло говоришь, будто сам организуешь эту проверку.
   - Просто я готов к любой ревизии. Всегда.
   - Ты слишком легко на них соглашаешься, - собеседник никогда бы не возглавил эту банду эгоцентричных лентяев, верь он простым проверкам.
   - Ещё я очень хочу получить свои комиссионные...
   Пришло время. Олефир щелкнул пальцами и обычный экран, появившийся в воздухе, показал всем, что делается на складе коконов. Некий старик, в самодельной одежде, лаптях из аппаратных шлейфов, с ладанкой на груди и солидным стволом в руках, шёл от установки к установке. Заглядывал в дисплеи с изображениями лиц и характеристик спящих.
   - Думаешь, я не знаю? - Бронз ощущал состояние систем в любое время суток, - Он вполне безобиден.
   И старец Бражников действительно был спокоен, отец семейства искал будущего жениха своей внучки, приличного молодого человека, которому понемногу надоедают иллюзии. Только вот лицо в соседнем с жениховым дисплее что-то затронуло в его душе. Олефир сейчас не мог знать, что именно. "Третий Адам" только понимал, что здесь проявляется работа более высокого уровня... Глаза у старовера опасно сузились, и он весь подобрался.
   А дальше всё произошло ещё быстрее. Старик решил действовать. Во всяком случае охранная система подумала именно как. Рявкнула сирена, вспыхнули красные предупредительные лампы. Старика это вразумить не могло, что ему до сатанинских огней? Следующий шаг охранной системы - выстрел резиновой пулей. Он должен был разрушить "пушку" в руках Бражникова. Но старик не выпустил из рук оружия (ещё бодрый, с мрачной усмешкой подумал Олефир). Растрескалась только внешняя, радароустойчивая оболочка, и меньше чем через секунду он спустил бы курок.
   Старика могла остановить только смерть. И она пришла в обличье свинцовой пули.
   Вокруг Олефира стало чуть просторнее, а некоторые баки-коконы в большом зале распахивались, как старые кошельки, как вспоротые брюха селедок, и оттуда почти что выпрыгивали самые нервные из виртуалов. Как были, в трубках, проводах и маточной слизи, они шли к мертвому телу со снесенным затылком, и скоро вокруг уже стоял кружок людей, недовольных своим выходом из цифровой нирваны.
   - Права на "возгонку" они так вам не оставят, - это был эффектный момент для обращения к Бронзу. Тот оставался в "Желтой Ахайе", и стоял, полуприкрыв веки - слишком много сигналов к нему поступало.
   Валерий будто увидел себя глазами этого человека - недалекий, жадный, но очень удачливый торговец. Один из тех мелких шакалов-рвачей, которые никогда не переведутся под Луной. Он, этот самый торговец, не мог знать всего объема конфликта, и не представлял, какие данные сейчас, в эти минуты, получает вся система безопасности. Но он угадал время. Возможно его старшее воплощение, то самое, которое успешно прошло все стадии развития и сейчас сияет среди прочих преображенных в своём кибернетическом раю, может быть оно делится данными? Подобное, однако, редко бывает.
   - Я переговорю с тобой завтра. Нет, послезавтра. Отдельно.
   Бронз повернулся и так же медленно пошёл к зеленой арке, только рисунок толпы вокруг него теперь был другой - быстрый и нервный. Начиналась маленькая война, и виртуалы-саркофажники, обитающие в этом жилмассиве, не знали, будет ли она для них победоносной.
   Олефир попытался вспомнить, как звали Бронза еще двадцать лет назад - до того, как игровой ник заменил ему родно имя. Где-то в глубине памяти было готово раскрыться досье, но Валерию вдруг расхотелось перечитывать эту информацию. Она была несущественной.
  
   Квартира Олефира теперь напоминала банковский сейф, причем не простой бронированный ящик, а наглый, агрессивный инструмент для сохранения денег, который при случае может и током ударить, и пол из-под ног выдернуть.
   Так сказать, меры предосторожности.
   Первые сутки спровоцированных им военно-судебных действий не принесли явной победы ни одной из сторон. Валерий на экранах видел графики поданных исков, ответно-встречных исков, вынесенных судебных запретов и прочих юридических действий. Сами по себе они были дорогостоящими, но прямого ущерба нанести не могли. Обе стороны пытались парализовать охранные структуры соперников и принудить их ко всё более серьезным закупкам новых средств обороны.
   Обвиняли, понятно, в экологической вредности, в аморальности, в косвенных попытках неуплаты налогов (недоказанное обвинение в прямой неуплате падало на доносчика). Туго шли гражданские иски по шпионажу в пользу внеземных цивилизаций - стороны подали их практически одновременно.
   Людям почти уже и не требовалось вмешиваться в работу прокурорских, адвокатских и общеюридических программ. Диспуты шли по ту сторону логики и за пределами человеческого мышления. Лепта, которую внёс иск Валерия Игнатьевича Олефира, поданный в союзе с некоей критикессой - практически ничего не могла изменить.
   В дополнение к искам шли диверсии.
   Здесь люди тоже были вроде как ни при чем. Они лишь выпускали джиннов: одни комплексы механизмов конструировали другие, те - третьи, всё это переоформлялось на новых владельцев, пока конец цепочки не терял всякую юридическую и конструкционную связь с исходными звеньями. Тогда механизмы ползли убивать своих противников. Или летели. Могли просто катиться. Главное, чтобы враждебные действия направлялись только на указанные мишени.
   А то нагрянет инспекция "больших братьев" - тех оцифрованных людских сознаний, которые имеют в государстве реальную власть и для которых разборки каких-то там обманников всё равно, что собачий лай. Возьмутся преображенные проводить собственное расследование, и война закончится, останется одна общественная терапия.
   Особой пикантности всему конфликту придавало расположение сторон. Обе группировки жили в одном большом агломерате зданий, да еще с общим экологическим циклом. Это всё до ужаса напоминало ранее Средневековье в Колизее - две суверенные деревни, которые существовали в разных концах трибун и враждовали по лилипутским поводам.
   Олефир, не вылезая из виртуальности, азартно наблюдал за процессом. К нему тоже могли нагрянуть какие-нибудь электронные стрекозы и занести фиолетовую наноплесень. Привет от обманников. Так сказать, в порядке воздействия на пособников любителей виртуальности. По счастью он жил за три квартала от воюющего агломерата - в такую даль экспедицию могли отправить только по очень серьезному поводу.
   Посторонние личности вряд ли могли вмешаться в конфликт. Да и зачем им человеческие проблемы, к чему бабочкам разбираться в делах личинок? Город на километры вокруг был наполнен коконами, из которых уже никогда не выйдут законсервированные тела, но которые покинули души. Нет, люди вполне живы, но в своих виртуальных вселенных им много лучше, чем в реальности.
   Те, кто остался, продолжали, доказывать друг другу, что они лучше. Стороны испробовали вирусы, паразитов, плюс небольших, прыгучих роботов, смахивавших на тушканчиков. Меньше чем за сутки поменялись стратегия, тактика, даже эстетика боевых действий.
   Когда обманники смогли замкнуть водопровод, да так, что он потреблял столько же энергии, сколько и раньше, а воду не выдавал, Валерий понял, что кризис наступит вовремя, как и рассчитано, и ещё что в одиночку ему не справится. Слишком быстро росла стоимость транзакций свежих идей, это тянуло за собой перепроверку сторонами всех вероятностных линий. Он не сможет одновременно быть в двух местах, а малейшее промедление - и другая сторона разведает замысел, сделает выводы.
   Нужен был двойник. Следующий клон, запасной, который уже вызрел в коконе. Необходимо было только загрузить в него последнюю копию себя. В этом решении чувствовался запах мертвечины, в нём сквозил фатум, отчаяние и гнилая неизбежность. Вот чем закачивается солнечный оптимизм первых суток новой жизни - чеканным словом "надо" и очередной могилой.
   Валерий сосредоточился и мысленно вызвал "старшего брата", того пронырливого и в чём-то благородного оригинала, который четырнадцать лет назад оцифровал своё сознание.
  
   Олефир трехдневной свежести - всего-то времени прошло с посещения его личного колумбария - осторожно проходил все ступени охраны обманников. При нём не было ничего электронного или механического. Проверяли его и на предмет биологических подлостей, однако сканеры не засекали новые цепочки нейронов в мозгу и вообще, усовершенствование нервной системы.
   Ждали вирусов или модифицированных насекомых. Ну, в крайнем случае, ядовитой слюны.
   Валерий прошел последнюю прозрачную кабинку в череде других, тонкие осминожьи щупальца выпустили его. Перед ним открылось начало длинного, изгибающегося коридора. Ещё бы сутки назад он поразился той продуманной, филигранной эстетичности здешнего дизайна, когда и очертания, и фактура, и свет, и все возможные смыслы предметов укладывались в одну фразу - "добро пожаловать" - причем произнесенную без лишней помпы, без навязчивости или лести. Людей просто приглашали пройти дальше.
   Сейчас Олефир мог поймать пределы этой гармонии, вычислить ход мысли авторов.
   Только вот на лице и в мыслях по-прежнему надо было поддерживать восхищение, пусть и не горящее, не истовое, но заметное.
   Коридор серый, коридор черно-красный, мраморная лестница. Чем дальше, тем больше вокруг голограмм. Иллюзии заменили букеты цветов, а потом и вазы, в которых эти букеты стояли. Отделка стен, паркет, росписи на потолке - всё это становилось обманом. Привычным глазом этот обман вычислялся, и в уме посетителя горела иная, более правдивая, картинка. Однако Валерий понимал и другое - даже голый железобетонный коридор местные проектировщики сделали вполне гармоничным, и было в этих пропорциях какое-то очарование функциональной скромности.
   Иллюзии, в которых здесь жили люди, потребовали уйти от эстетической прямолинейности. Никаких коконов, здесь их не называли иначе как "саркофагами". Действительность невозможно отменить - её разрешено только приукрасить. Пышный, даже избыточный декор призрачного убранства - и аскетичная обстановка в реальности. Обманники могли видеть и реальность, и голограмму. Волшебство было в том, что каждый из уровней по-своему оказывался независим, и одновременно они были необходимы друг другу. Эта гармония противоречий скрывала прямую ложь, только не могла изжить её совсем.
   Потом не обманщики, не лжецы - но обманники.
   Олефир пришёл в большое пространство, вполне реальное, организованное по тем же эстетическим канонам правдивой лжи. Парковый уровень. И снова иллюзии, пусть и не абсолютные - деревья, к примеру, оказались вполне настоящими. На первый взгляд - добропорядочная семейная жизнь, женщины прохаживаются с колясками по каштановым аллеям, мимо носятся стайки детворы. Умиротворение. И если смотреть въедливым глазом - тоже будет умиротворение, пусть и не такое гламурное, не под прозрачно-голубым, с легчайшим налетом перистых облаков небом, а под неоновыми лампами.
   Здесь пришлось искать правильную скамейку - как раз между бронзовой абстрактной скульптурой (реальный пьедестал напоминал кладбищенскую плиту) и кустом сирени (только начинающим увядать, но ещё вполне живым и с настоящим запахом). Необходимый человек принимал посетителей с меланхолическим выражением лица. Был одет в призрачный франтовской костюм и вполне реальную бумажную пижаму. Газета в его руках была лучше настоящей - изменяла строчки своих текстов, подсказывая хозяину нужные сведения. Если присмотреться, в парке была видна очередь из посетителей, каждый шел своей дорожкой, и вроде как совсем в другую сторону, только их настороженно-внимательные взгляды образовывали гибкую структуру... Валерий сообразил, что одновременно рассматривает изображение парка с нескольких камер и, заодно, прогоняет картинку через аналитические программы. Ещё и не такое раскопать можно, да только сейчас не нужно. Надо просто слушать собеседника.
   - Знаете, раньше на дорогах бытовало правило - на место смерти водителя вешать венок. Некоторые столбы, которые у сложных перекрестков, говорят, все в таких венках были.
   - Намекаете, что я здесь умер?
   - Снова попробуешь обмануть, так и умрёшь, - в голосе Рогута не слышалось ноток гостеприимства. Ни малейших. А на вид такой легкомысленный джентльмен в канотье с зеленой лентой.
   - Венков не надо. От них только пыль, - сесть Валерию не предложили, потому пришлось стоять на гравийной дорожке, сдвинув собственную соломенную шляпу на затылок и "не зная", куда деть трость, - У меня разговор по моему иску. Я могу отменить его. Только у меня предложение.
   Рогут промолчал, только смотрел на квадратное лицо Валерия.
   - Я подсказываю вам, как не проиграть в конфликте.
   Здешний начальник засмеялся. Он смялся так тепло и искренне, что даже случайному посетителю стало бы понятно - Рогуту незачем обижаться на людей. Он порядком в них разочаровался, и теперь принимал нового посетителя за мелкого жулика. В крайнем случае, за наглого прожектёра. А зачем злиться на таких? Достаточно просто выкинуть за порог.
   - У вас были две секунды сомнения перед решением по водопроводу. Дело решил солнечный зайчик - вам захотелось, как и ему, ничего не бояться и скакать, где вздумается, - ровным голосом, будто ничего не услышал, продолжал свои рассуждения Валерий. Читать в памяти людей он ещё не мог, это были данные "большого брата".
   Однако понять, что именно думает Рогут, посетителю было вполне по силам. Тот резко оборвал смех. Валерий стал комментировать его лихорадочные выводы. Главное было попадать точно в такт.
   - Не Боровиков, он не при чем.
   - Напрасно, приду в следующий раз.
   - Почему? Я реален.
   Набор случайных фраз, которые были контрапунктами в мыслям его оппонента. Несколько жестов, гримас и прочих мимических ухищрений были дополнением.
   - Значит, телепатия, - обманник быстро собрался, он всё ещё не верил и подозревал элементарный обман, - И кто же твой покровитель? Чего он хочет?
   - Давате я будут отвечать только на вопросы, для которых знаю ответы? - Валерий отпустил палку, и она осталась стоять. То, что вокруг многое было иллюзией, и гравий под ними уж точно не был ровным - ничуть не мешало делу. Палка стояла и даже не думала шевелиться от легкого вентиляционного ветерка.
   А ведь все механизмы, необходимые для подобных фокусов, должны были всплыть при проверке.
   Олефира сейчас проверяли по второму разу - он чувствовал это сканирование. Работали все распознающие системы обманников. Только снова ничего не находили.
   Да и вопросы здесь были лишними. Олефир видел, что эффект сработал. Расчеты подтверждали. Оставалось только сообщить предводителю обманников рекомендации.
   - Суд на выездных заседаниях уже два дня проходит. Вам надо применть право "площадной демократии". Пусть все "обманники" явятся в зал и потребуют справедливости. Судья автоматически примет вашу сторону.
   - А если нас перебью по дороге? Несчастный случай, - уверенность Рогута в возможносятх собеседника обернулась язвительностью. Не мог же он почтительно слушать эту марионетку?
   - Я же не предлагаю вам всем выходить на улицу? Дело простое - десяток коридоров, пара герметичных дверей, и вы там.
   - То есть предлагаешь многим из нас покинуть обиталище, - Рогут обвёл взглядом парк.
   - Будьте реалистичнее, - скорчил равнодушную гримасу Валерий, - Лучше начинать это действо прямо сейчас.
   - Так кто всё-таки покровитель? - Рогут настаивал.
   - Я же. Сам помогаю себе. Только старший, оцифрованный вариант - "большой брат".
   - Стало быть, ты у нас - богатенький и умненький клон. И что мы получим, если послушаемся этого совета?
   - Сохраните немного самоуважения. Или хотите, чтобы большие парни прямо указывали вам, какой рукой брать ложку? Делай, что должен, Рогут Павлович. Кстати, о богатстве, признаешь иск критикессы на одну треть. Пусть старушка порадуется, - Валерий подышал на ладони, будто он мёрз в сыром подвале, - Не разорялись бы вы так на детей, все бы тут состояниями обзавелись, глядишь, и с виртуалами бы мирно разъехались. А сколько из вашего потомства в большой мир уходит?
   Это был ехидный и запрещенный вопрос. Практически удар ниже пояса. Столь редкие из человеческого потомства теперь оставались людьми, а не бросались в бездны совершенствования... Жестоко, спросил он сам себя? Нет. Просто Олефир видел систему мышления обманника и понимал, что сейчас этот аргумент будет самым действенным. Если так, то к чему ожидание?
   Почти одновременно другой Валерий Олефир, тело которого было чуть моложе и чьи пальцы никогда не ставили на полку в библиотеке погребальную урну, сейчас лежал на диване. Желтый гибкий обруч на голове в этот раз обеспечивал не тестирование хозяина, а лишь его виртуальную прогулку.
   Правда, перед тем как лечь туда - прочитал записку, приколотую к спинке. "Сейчас легко стать новым святым, и партиями отправлять овец на заклание. Я уже почти стал. Принюхивайся к благим намерениям, вдруг завоняют".
   Этому совету стоило последовать.
   Офис Бронза был самым обычным, можно сказать, стандартным деловым помещением. Интерьер без украшений, излишеств или фотографий близких на столе. Скупость в деталях и блёклость в красках. Хозяин принял такую же личину - делового и равнодушного субъекта с впалыми щеками и губами ниточкой.
   - Между прочим, мы тут кое-что раскопали, любезнейший, - тон виртуала тоже не отличался благодушием, - Это ты послал старого сумасшедшего на убой. Провокаторством занимаешься.
   - А он жив, - Валерий смотрел на собеседника совершенно невинным взглядом честного труженика.
   - Кто? - не понял Бронз.
   - Старик. Бражников, кажется, его фамилия. Вот, где он сейчас обретается, - на столе, который был одним большим дисплеем, загорелся адрес.
   - Не верю, - автоматически парировал собеседник.
   - Проверь. Тщательно. Лучше пошли туда человека, а то снова решишь, что я тебя на мелочах развожу.
   Виртуал ничего не ответил. Но кто-то сейчас наверняка поехал по этому адресу, чтобы своими глазами убедиться, пощупать, может быть даже каплю крови взять у воскрешенного человека.
   - Поскучай пока, - виртуал исчез.
   Валерий ещё раз осмотрелся. Нет, в офисе решительно не за что было зацепиться взглядом. Он тяжело вздохнул и вытащил из внутреннего кармана сигару. Раскурил. Внезапно рассмеялся почти беззвучным смехом - он бережет здоровье, наслаждаясь виртуальным табаком, но тело-то придется всё равно менять еще раньше, чем оно выработает свой ресурс. Впрочем, оно может повернуться по-разному, бывало, он и по году жил в одном теле...
   Бронз явился через четверть часа, причем торопливо, еще указывая на что-то рукой предыдущему собеседнику. Повернулся к Олефиру.
   - Такие интриги тебе не по карману, - в его голосе уже была некая осторожность, даже опаска, но именно что не к Валерию, а к той силе, которая стояла за торговцем.
   - Я знаю это лучше других, - он развел руками, будто показывая, что беден он и ни в чём не виноват. Провокациями заниматься не умеет.
   - Так в чем твоё предложение? - Бронз был готов выслушать.
   - Не моё, мне тут передали.
   И Валерий слово в слово повторил предложение своей старшей копии, сделанное обманнику.
   Бронз, естественно, поначалу не был настроен решить дело общим подъёмом из виртуальности.
   - Я же не требую навсегда... - примирительным тоном вещал Олефир, - Сходите на полчасика, потом вернетесь. Не вредно иногда проветриваться. Я же вас не прошу за город выехать.
   Главный аргумент против пока не звучал - смерть и воскрешение старика-фанатика могли оказаться ещё одной военной хитростью. Эта провокация начала боевые действия, её продолжение могло их завершить самым фатальным образом для одной из сторон. Однако и главный аргумент "за" был известен обоим, потому Олефир так его и не высказал - деньги. Ещё неделя противостояния, и общины обанкротятся. Виртуалы не смогут позволить себе такого количества детей, и придется менять образ жизни. Окончательно консервироваться - отбирать у молодых право на реальность.
   Тогда виртуальность станет не просто домом, а тюрьмой.
   - И подумай что будет, когда это предложение окажется перед Рогутом?
   - Он мужику упрямый.
   - Возьмут к ногтю и упрямого.
   В итоге уламывание, демонстрация новых доказательств и общая подготовка почвы заняли полтора часа.
   Спусковым крючком послужило вполне связное донесении от периферийной приборной разведки - жучок в сорок седьмом коридоре начал передавать картинку. Обманники в большом количестве выходят из привычных секторов обитания. Проще говоря, со своих этажей.
   Бронз в бешенстве посмотрел на Валерия. Будь торговец здесь во плоти - он бы погиб на месте. Потому как первой мыслью виртуала была идея, что его отвлекли, не дали постоянно вчитываться в данные разведки, и что самое подлое, отвлекли чистой правдой.
   Виртуалам надо было повторять маневр противника, но в другой форме. Надо было обдумать финты прямо сейчас.
   - А мои деньги? - самым естественным тоном осведомился Валерий.
   Бронз, всё ещё плохо соображая от злости, щелкнул пальцами. Одновременно с обрывом связи на счет торговца перепала какая-то мелочь.
   Младший Олефир стянул с головы обруч и стал собираться.
   У старшего Олефира оставались дела в суде.
   Нестройную массу обманников надо было довести до места, а сделать это оказалось не проще, чем затушить пожар, таская воду в решете. Валерию пришлось забирать под контроль встречные "сюрпризы". Давить в зародыше массовые истерики. Давать людям новые иллюзии. Подгонять толпу отстающих. Аккуратно прощупать юридическую систему.
   Он начал казаться самому себе одним большим зеркалом. Отражения тысяч интриг, механизмов, надежд - это всё невозможно было охватить сознанием, но при том всё это как-то умещалось у него в голове.
   Суд, прошедший в большом спортивном зале и обернувшийся митингом. Временная победа - и поспешное возвращение. Первый такт, первое движение педали.
   Олефир отстал от обманников и встретил группу виртуалов. Не слишком большую, но достаточную для отмены предыдущего решения суда. Чтобы допустить новых посетителей к процессу, их пришлось разоружить. Второй такт, поворот колеса и нажатие второй педали.
   И всё.
   Система замкнулась, заработал велосипед. Остальное было уже не его делом. "Большой брат" поддержит процесс, не угаснуть конфликту. Чтобы сохранить себя, людям придется выбираться из коконов и дышать воздухом, отключать редактирование мира и смотреть на вселенную трезвыми глазами. Счастья от этого не возникнет, любителями природы они не станут. Виртуальность в любом случае будет для них слаще автоматизированной действительности. Окрестности своих маленьких уютных мирков они населят выдуманным злом. Однако соль в том, что у людей возникла чисто человеческая причина отказываться от иллюзий. Ну хотя бы на полчаса в сутки. Вражда с другими людьми.
   Такое хождение по судам не будет вечным. Пройдут сотни метаморфоз. Попыток разорвать круг, уйти к роботам, объединиться, просто перевешаться всем вместе на оконных рамах. Только двухтактная система сохранится - победа одни, потому другим, а за ней реванш первых, и так до бесконечности. И люди останутся людьми. И эту шизофреническую общину можно будет вывести куда угодно. Хоть в другую звездную систему.
  
   Олефир "трёхдневной выдержки" зашел в какой-то случайный кабинет недалеко от зала суда. Там было пусто. Он смотрел из окна на вечернее небо - городские огни не давали показаться звездам, и казалось, что над улицами висит неоновый туман.
   Что-то недоброе начало с ним твориться.
   Олефир почувствовал, как вещи вокруг него теряют свою прозрачность, лишаются собственных историй и внутреннего смысла. Его маленькое личное "Я" вдруг ослабело, уже не было центром вселенной и вместилищем знаний. Окружающее бытие стало очень привычным, но в тот же миг и слишком тесным. Олефир последние сутки начал привыкать мыслить с размахом - пусть и на электронных костылях, но мысль его кружилась бодрей пчелы и находила нектар знания где хотела. А теперь он стал как альбатрос с отмороженными крыльями, которого засунули в очень маленькую клетку. И то, что Олефир совсем недавно вылетел из этой клетки - не имело никакого значения.
   Нехватка самого себя оказалась мучительной. Он будто остался в мире один, и тьма подступала к глазам, поедая память. На мгновение пришла клаустрофобия, а потом вернулось отвращение, которое он помнил о первым минутам жизни.
   "Большой брат" начал отключать его от виртуальных ресурсов. Пересыхали каналы связи, а только выросшие белковые цепочки в мозгу становились бесполезными нагромождениями клеток.
   Закономерный итог. Он, правда, не помнил, как это случалось в прошлые разы, записей моментов смерти не сохранялось, но ошибиться было невозможно.
   Сзади тихо открылась дверь. Это его собственные шаги.
   - Пожелания будут?
   Олефир пожал плечами. Страх не должен мешать ходу мысли, пусть и плохо получается думать.
   - Отдохни. Хотя бы месяц. Жизнь оборачивается чересчур редким пунктиром. Надоело. Возьми отпуск. Поживи у Юли неделю-другую.
   - Не возражаю.
   Движение воздуха, может шелест ткани или ещё что, но шестое чувство безошибочно подсказывало, что орудие убийства смотрит ему в затылок.
   - И ещё одно, пусть моя урна будет из гематита.
   - Это "кровавик"? - уточнил голос, похожий на эхо.
   - Да.
   С резким хлопком пришла темнота.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

8. ПУСТАЯ ПОРОДА

(год 2064)

  
   - Папа, папа, я на этой выставке машины видел - они ничего не делают. Или что сделают, то сами и поломают, заново начнут. Я не понимаю. Это страшно!
   - Не бойся, сынок. Тут всё ясно - художник публику развлекает и денежку зарабатывает. Чего такого страшного? Вот если бы они работали совсем без людей, это бы не имело смысла и пугало...
   - Но тогда некому было бы бояться?!
  
   Обеденный стол, покрытый до ужина тяжелой вышитой скатертью, мало подходил для чтения книг. По виду он был большой толстой плитой, за которой должна пировать дюжина друзей. Да и обстановка вокруг не казалась библиотечной. Вальдшнепы и куропатки в орнаментах тканей, кабаньи чучела на стенах, даже бронзовые канделябры, литые в виде молодых деревьев с птицами в ветвях - всё говорило страсти к охоте. А буфеты с богатым набором для сервировки стола - шептали о хрустящей корочке на зажаренной утке и тонком вине.
   Однако человек, сухощавый блондин лет сорока, смотрел в книгу не отрываясь, и страницы переворачивал, только прочитав их донизу. Занимался он этим уже не первый час, и когда чучело глухаря протоковало полдень, даже не обратил внимания. Но вскорости маленький, незаметный наушник пискнул хозяину, что до работы ему осталось полчаса времени.
   Человек поднялся, помахал затёкшими руками, одернул фрак. Книгу, не закрывая, корешком вверх положил на каминную полку. Там уже лежало несколько томиков в ярких обложках. Он посмотрел на непрочитанные книги с лёгким раздражением.
   На щелчок пальцев перед ним вспыхнуло расписание - зеленые буквы плыли по воздуху, выстраивались в слова.
   - Точняк, когда наш патрон будет? - охранник, который вошел в дубовую дверь, почему-то всегда назвал хозяина особняка патроном. Весёлый парень, которому тяжело было соблюдать дисциплину.
   - Всё по-старому, Кирилл, успеешь ещё свою страницу вычитать, - человек по своей должности был дворецкий. Носитель невозмутимости и внимания. Потому он при голосе сзади и не вздрогнул, а сделал вид, что услышал шаги и скрип двери.
   - А ты всё свою математику в сортире почитываешь? - охранник подхватил с каминной полки тяжелый том.
   - Там бумага хорошая, - дворецкий произнёс эти слова безо всякого юмора, и вышел.
   Охранник посмотрел на камин. Прозрачная заслонка открывала вид на горку белёсого пепла. Он тяжело вздохнул и продолжил читать историю похождений Киприана с того места, где тот, став атаманом большой ячорской банды, начал штурм городка Молизар.
   Исторический боевик, понятно.
   Дворецкий - Точняк была его кличка, по паспорту он числился Виталием, хотя имя своё в грош не ставил, - спустился на несколько этажей и постучался в дверь вишневого цвета. Табличка на двери гласила "Людская".
   Замок узнал жильца, тихо клацнул засовом и открыл дверь.
   Внутри была небольшая столовая - с окошком для выдачи еды, вырезанном посередине полупрозрачной двери, длинным, не слишком чистым столом и запахами умеренной аппетитности. Плюс к тому маленькие записки, которыми были увешаны все стены.
   - Мефодиевна! - дворецкий добавил голосу немного развязности.
   - Чего тебе!? - из окошка высунулась голова полной, неопрятной женщины. Папильотки в волосах давно пора было менять на новые или хотя бы почистить, в придачу красилась она слишком вульгарно.
   - Скоро.
   - А я что!? - агрессивно отозвалась повариха.
   - Шестая терраса. Не перепутай! - он не стал выяснять отношения, а через дальнюю дверь проскользнул в коридор. Узкий, с изгибом, без картин или хотя бы фотографий на стенах, только разноцветные двери с левой стороны. Дворецкий постучал в серую дверь и вежливо прокашлялся.
   - Заходи.
   - Как здоровье, Пётр Георгиевич?
   Уместный вопрос при виде старого человека с потухшим взглядом и дрожащими руками. Домоправитель считался главным из слуг, его комнатка походила на сорочье гнездо: повсюду были толстостенные хрустальные флаконы, аляповатые стразы и бисерная вышивка. Подобная обстановка полагалась ему по рангу должна была подчеркивать суетность накопления и тленность любого богатства. Предостережение на случай криминальных мыслей.
   - Поживу ещё. Всех предупредил?
   - С Фёклой не говорил.
   - Анимэшка сама знает, - он протянул руку, и Точняк помог ему встать с тахты.
   Старый домоправитель застегнул верхние пуговицы своей ливреи. Взял с тумбочки перчатки.
   - Ты иди, я успею.
   Дворецкий постучал и в остальные двери. Тишина, только последнюю створку как раз открывали Сербины - Павел и Марина. Пара счастливых супругов, которые больше всего на свете ценили шёлковые гобелены.
   По залам и комнатушкам, лестницам и переходам поместья разнесся первый звонок. Антракт завершался. Хозяин возвращался с конференции по поводу открытия врат в иные миры.
   Терраса была простой площадкой без перил. С неё можно было разглядеть заросшие березовым лесом холмы на границах имения, а по ночам даже увидеть огни Никитской Слободы. Только сейчас собравшимся слугам казалось, что шикарный вид понемногу съезжает влево - этот ярус дворца совершал часовой поворот.
   Домоправитель занял своё место, остальные построились в шеренгу по чину, и Точняк проверил, всё ли хорошо - перед ним будто бы повисло одному ему видимое зеркало, в котором отразился их слабый человеческий строй.
   Только сейчас на террасе появилась Фёкла. Капризная девчонка шестнадцати лет, почти всё время проводившая в толпах виртуальных анимэшных призраков. Она родилась три месяца назад, и состояла нынешней официальной "согревательницей ложа", как иногда дипломатично выражался Точняк. Так что остальные не удивились причёске-каре цвета печеночной крови и пышным бордовым бантам на локтях.
   Флаер, у которого короткие цилиндры турбин заменяли автомобильные колёса, вынырнул откуда-то сбоку. За пару секунд из еле видного силуэта он стал близким, ощутимым в своей силе механизмом. Цилиндры повернулись вертикально, машина зависла у края, её дверца отошла вниз и стала подобием трапа.
   Тело, которое сошло на террасу, выглядело как пятидесятилетний, в прошлом умелый боец, который сейчас поддерживает видимость формы, но уже не стремится к вершинам боевых навыков. Лёгкая походка, привычная экономность движений и руки, с которых давно сошли все мозоли. А в остальном - чуть вытянутое лицо, острый кадык, волосы до плеч, белые от ранней седины. В глазах пламенели контактные линзы, делая человеческое лицо - лицом восточного ифрита. Знак ранга.
   - Орки! - Фёкла зааплодировала, неподражаемо мигнула нижними веками, и готова была броситься ему на шею. Он остановил её поднятым пальцем и холодной улыбкой. Потом кивнул домоправителю, как взмахом сабли, перечеркнул взглядом остальных, и прошел вглубь здания.
   Дворец будто вздохнул - зашевелились статуи, скрипнули двери, подернулись рябью зеркала.
   И как только дверь за хозяином закрылась, стали слышны первые ноты "Вечернего звона". Сигнал зачатия. Несколько секунд люди не верили, вслушивались, но ошибки быть не могло.
   - Какого? - чуть не выругался Хлевный.
   - Он меня разлюбил, - заплакала Фёкла, и ногти на её руках стали цвета опавшей листвы.
   Старый домоправитель промолчал - кололо сердце, но стонать и плакать было не в его правилах. Он помнил несколько сотен дней, когда слышал такую мелодию, только не знал наверняка, какие из них были правдой, а какие иллюзией. Сейчас мелодия звучала для него чем-то вроде реквиема - хозяин уже очень давно ограничил число слуг в имении, и теперь, когда рождался новый лишний человек, самому старшему пора было думать о крематории. Правда, была еще старушка-приживалка, Стадник.
   - В любом случае надо идти и смотреть, - дворецкому не изменило хладнокровие, - Сербины, вы потребуетесь для малого приёма, Зятев. Зятев!
   Тот тоже испугался и теперь беззвучно шевелил губами. Молодой, боялся без причины, просто в силу природной трусости.
   - Пойдешь на подхвате. Я сменю тебя ближе к вечеру.
   После вынул из кармана платок.
   - Фёкла, он наверняка затребует тебя нынешним вечером, - Точняк улыбнулся, как мог сердечнее, правда, "согревательница постели" этого не оценила, плакала, разве только платок взяла.
   Дворецкий обернулся к остальным, хотел пригласить вниз, но Кирилл уже был около выхода на чёрную лестницу.
   В подвалах разместилась домовая электростанция и котельная. Роботы постоянно бегали в ремонтную. Людям туда ходу не было совершенно. Только громадина хомоделателя, на минус четвертом уровне, была оснащена специальной приёмной - комнатой, в которой полагалось ожидать новых рождений и можно было даже через окошки посмотреть, как вынимают из чана новое тело. Хотя сегодня в эти окошки было рановато заглядывать. Пока все прибывшие смотрели на экраны, и видели там маленькую девочку - во всяком случае, на ребенке была юбка и кофточка с кружевами - которая училась ходить.
   Хомоделатель создавал очередную психику. В некоей виртуальной реальности сейчас развивалась программа, которая со временем станет копией личности вполне взрослого человека. За несколько дней по ту сторону дисплеев пройдет целая жизнь и, одновременно, поспеет тело с чистым мозгом. И в этот мозг, как в гроссбух, перепишется всё до последней цифры. Родится новый человек с собственной судьбой.
   - Кто дежурит первым? - спросила повариха.
   - Бояркин.
   - Почему я? - обиделся историограф.
   - А что тебе ещё делать? Ничего больше не умеешь, только в зазеркалье пропадаешь целыми днями.
   Бояркин насупился и пошел искать табуретку. Надо было часами сидеть перед экранами и записывать все значимые моменты жизни. Других способов узнать о новичках правду не существовало.
   - Может, новая комната вырастет?
   - Послезавтра узнаем, - с философским безразличием Точняк ответил на непонятно чью реплику.
   У него сегодня еще была работа. За ужином, когда хозяин не торопясь раскурит сигару, должен гореть камин. А растопить его можно только книгами, которые прочли человеческие глаза.
  
   Утром на записи сидел Хлевный. Молча смотрел на дисплеи, а пальцы бегали по клавиатуре ноута. Иногда Бояркин заглядывал ему через плечо, посмотреть, всё ли правильно пишет вахтенный.
   - Прыгнула с бревна, но глаз не закрывала, - подобные замечания выводили Хлевного из себя, но он молча продолжал созерцать и фиксировать.
   Проще было бы поставить здесь камеру и потом показывать новорожденным слугам кино из их собственной жизни, но хозяин не позволял заносить сюда подобную аппаратуру.
   Девочку звали Нера - Бояркин прочитал имя по губам матери. Пока она играла и бегала по лесу, в котором росли деревья высотой в двадцатиэтажный дом. Жила Нера в поселении бортников, которые собирали мед у синих пчел с перламутровыми крыльями, и ничем другим пока заниматься и не мечтала.
   Часа через два штатному историографу надоело изводить Хлевного поправками, щелкать портсигаром и со вкусом затягиваться очередной папиросой, набитой самосадным табаком. Он решил поговорить о перспективах.
   - Она ведь храбрая девчонка. Солдатом будет. На чёрта она сдалась хозяину?
   - Может, он драку затеять желает? С Поюлом? Или выберет для войны другого соседа?
   - Тебе б только в драки лезть, авантюрист. Людей ведь положат. Да и сказки всё это про большие войны...
   - Ничего ты не понимаешь. Для конфликта хозяин начнет бойцов тысячами клепать. Ну уж сотнями точно. А двор-то ему нужен будет. Без двора наша халабуда совсем заброшенной выглядит.
   - Намекаешь, что казармы построит?
   - И туда переехать можно... Куда она делась? - спохватился авантюрист.
   Оба экрана несколько секунд оставались черными прямоугольниками, пока снова не показали как саму девчонку, так и её взгляд на мир.
   - Она куда-то прошла? Что это было? Воронка?
   - Точно, это портал, - подтвердил историограф, - Она перескочила... Да она в другой мир перескочила.
   Пустыням до горизонта неоткуда было взяться в лесу.
   - Такое раньше было? - авантюрист удивился.
   - Чтобы прерывалось внутренне время объекта? Не помню.
   - Но скачки?
   - Плюнь на них. Думаешь, все как ты, до рождения, на фабрике жили, у машин масло воровали?
   - Чем не жизнь, - даже обиделся Хлевный.
   Ссориться Бояркину не хотелось, и он примирительно поднял ладони.
   - Другие хуже начинали. Дворецкий наш, читал, он ведь призраком был?
   - Каким еще призраком? - отмахнулся авантюрист.
   - Натуральным, местным. Полста годков летал по коридорам, пока не тело не раздобыл. Думаешь, чего он здесь всё знает, всё помнит?
   Авантюрист, при всей своей тяге к приключениям, имея два неудачных побега из поместья - убегать-то убегал, только возвращался, спасаясь от голода и полной безнадёги - до сих пор в архив пропуска не добыл, и мог только слушать, что ему наплетёт историограф.
   Нера, между тем, подросла. В подборке главных моментов её жизни, которые можно было увидеть на экране, уже не мелькали сельские идиллические картинки, а чередой шли драки и тренировки. Мелькали перед глазами и серьезные стычки. Девчонка попала на войну - приграничную, бесперспективную в смысле победы и оттого почти бесконечную. Хотя противниками и были разумные лемуры, которые обожали красить хвосты во все цвета радуги, драться с ними было нелегко. Постоянно заключались перемирия, через границу шла контрабанда, но караваны регулярно грабили, и всё начиналось снова - жизнь казалась Нерее бесконечным приключением. Единственное, что её по настоящему раздражало - это свёрнутые колечком хвосты - бросались в глаза во всех критических ситуациях. Лемуры защитную окраску презирали потому как превосходно мастерили фальшивые хвосты и выставляли в самых неподходящих местах. Она делала карьеру снайпера и, по совместительству, страховала начальство во время переговоров. Остальные составляющие жизни Неру мало волновала.
   Ещё через сутки Бояркин, который с подвального уровня вообще не выходил, заметил мигание красной лампочки.
   - Свистать всех сюда, - он отобрал у Хлевного ноут и сам сел за протокол.
   - Ты уверен?
   - Не спорь со спецами. Рождение на подходе, тело начали обряжать - вон те белые кронштейны видишь, в том блоке всегда одежда, косметика и всё остальное.
   Меньше чем через четверть часа весь штат слуг собрался перед дверью в стерильно-белой, но отчаянно прокуренной комнате. Домоправитель разжевывал таблетки, старушка-приживалка молилась и жаловалась, что её Кузя, старый фокстерьер, станет никому не нужен. У остальных на лицах читалось скорее любопытство, чем страх. Ну разве что Фёкла-анимэшка от ревности поджимала губы.
   Тело новенькой уже выросло, и в прозрачном окошке можно было разглядеть суету медицинских роботов рядом с чаном-инкубатором. Одновременно шла запись личности на биологический носитель, и эта самая личность переживала последние мгновения своего существования. Они не были приятными. Интрига, в которой Нера хотела поймать своё повышение, кончилась предательством, и уничтожением заговорщиков. Она пыталась скрыться, уехать на другой участок границы, но у машины погони были много быстрее - её чуть не смяли. Тогда она засела в нагромождении валунов поблизости от нейтральной полосы, отстреливалась, пока шустрый коллега-снайпер не умудрился разбить ей сначала левую кисть, а потом и продырявить печень.
   И когда к ней, плохо уже соображавшей от потери крови, подходили недоброжелатели, слуги услышали в коридоре шаги. Тяжелые, практически каменные. Зятев услышал первым, но пока остальные не разобрались что к чему, на его покашливания и реплики внимания не обращали.
   Четверо малых атлантов, будто бы изваянных из белого мрамора, снялись со своего места в большом парадном зале на каменном этаже. Гордый вид, величавая поступь, и в руках носилки, крытые зеленым бархатом. Наверняка принесли бы и паланкин, но тот не разворачивался в проходе.
   Это было в новинку всем присутствующим.
   "Рождение" - хриплый, но одновременно звенящий обертонами кованой стали голос, провозгласил явление нового человека. Дверь открылась, выкатилась обычная медицинская тележка, на которой лежала новенькая.
   Она была чертовски хороша. С яростью и отчаянием на лице, только из огня, в котором горела последние несколько лет. Это пламя не могли скрыть не черные пышные, вьющиеся локоны, которых она не могла себе позволить там, ни бальное платье, ставшее её родильной рубашкой, ни даже маникюр и лёгкая косметика.
   Смерть оказалась приглашением на бал. Только пороховой след на левом виске остался напоминанием о способе перехода в другой мир.
   Впрочем, Нера не ощущала своего второго рождения, она была без сознания.
   Кирилл цветисто выругался. Сербины указали друг другу на паутинчатый орнамент тканей. Домоправитель улыбнулся.
   Никто инфаркта не получил, молния никого не ударила, и даже атланты не проломили голову лишнему человеку. Они только перегрузили новенькую на носилки и унесли в сторону ближайшего лифта.
   "Согревательница постели" заплакала. Все окаменело стояли, смотрели как уносят даму хозяйского сердца, и только дворецкий механическим жестом подал анимешке платок. Фёкла неожиданно, но так естественно и непринужденно, как умеют только живые куклы, повисла у Точняка на шее. Он погладил её по голове, но отставленной "согревательнице" были нужны другие утешения, и под общий нервный смех он увёл её.
   Нервный, потому что слуги понятия не имели - насколько оставлена прежня фаворитка, надолго ли отложена в чужую постель.
  
   Утро началось так странно, будто зарю новой эры отменили, и всем приказали пользоваться старыми шахтерскими коногонками.
   Когда пробило полседьмого, повариха Мефодиевна и супруги Сербины сидели за длинным столом в людской. Они смотрели как за полупрозрачной дверью, окошко в которой было закрыто, охранник пытается что-то втолковать Нере. Слышались только обрывки реплик - там текла вода.
   Точняк вошел, в тот самый десятисекундный промежуток времени, в который он обыкновенно появлялся утром. Он был занят, поправлял запонку, одновременно стараясь не уронить толстую папку, которую нёс подмышкой. Потому не сразу воспринял картинку происходящего. Понял, подошел к Сербину и на ухо задал вопрос.
   - Почему он?
   - Рано спустилась. Ты занят был, чего уж там, - таким же шепотом ответил Павел.
   Дворецкий не ответил, прошел к двери.
   Охранник пытался втолковать новенькой ситуацию, рубил ладонью воздух.
   - Это не Цехис, не Оаюз, даже не Круглый Ящик. Это Земля. Колыбель и могила человечества.
   - Я помню в Смарге...
   - Забудь. Это не настоящее. Читай распечатки, там вся твоя жизнь.
   Нера сидела на высокой скамейке рядом со стойкой. Мятое платье, волосы на затылке подвязаны случайным шнурком, торопливо смыта косметика. Под глазом выразительный синяк. Держала в руках часть листов собственной биографии и зарисовки себя же в критические моменты жизни (Сербин неплохо рисовал). От шока она как раз переходила к состоянию тихой ярости, злобы, шипящей на манер бикфордова шнура. Оглянулась на вошедшего.
   И Точняк вдруг спрятал в карман весь свой официоз, аристократическую неподвижность верхней губы и скованность движений. Откуда-то раздобыл нормальный человеческий взгляд, даже улыбку.
   - Жизнь после смерти бывает редким дерьмом. Но тут всем досталось и ты в подходящей компании.
   Бросил на стойку раскрытую папку с собственной биографией.
   - А я вот рядовым был, целых полгода, станцию метро охранял. Только в другом мире, - не унимался Кирилл.
   Она всё еще не понимала.
   - Где мои? Тут переходы есть?
   - Твоих нет. Их никогда и не было, - Точняк осторожно взял её ладонь, - Где следы от пороха? Шрамы? Эта рука никогда не убивала. И никогда не умирала.
   Он провел ногтем большого пальца по линии жизни.
   Обыкновенно Нера могла за подобную вольность и в нос двинуть. От души. Но то ли во взгляде дворецкого прорезалась гипнотическая цыганщина, то ли флюиды прошлой ночи наделили его новой властью над окружающими, только она осторожно высвободила руку и этим ограничилась.
   Точняк сел на скамейку поблизости от Неры.
   - Думай о себе, как о воплощенной биографии.
   - Скорее, как о персонаже романа, - перебил дворецкого Кирилл, - Ты только сошла со страниц.
   - Не понимаю, - она замотала головой.
   - Тебя вытащили из небытия. Придумали, как игрушку. Ты - оживший портрет, ты вышла из большой картины. Из всего твоего прошлого теперь существует только твоя память, потому что никого другого с этого полотна оживлять не будут.
   Она вдруг, как подожженная петарда, сорвалась со скамьи, пробежала по кухне. Точняк выгнул бровь, показывая, что вообще-то нехорошо бегать босиком. Она и не могла этого заметить, потому как подпрыгнула, перевернулась в воздухе и пяткой сбила большой черпак, подвешенный у самого потолка. Ей наверняка приглянулась ухватистая и длинная ручка, которая делала эту посуду похожей на облегченную кувалду. Но за секунду до того, как Нера бросилась громить помещение или дубасить слуг, она замерла.
   Взяла себя в руки.
   Глубоко вдохнула, выдохнула, вдохнула.
   - Кто это был? - она показала черпаком в потолок.
   - Хочешь его убить? - дворецкий предупреждающим тоном задал правильный вопрос.
   - Если так, зря, - поддакнул ему охранник.
   - Вы тоже... осторожные? - ярость в ней билась за тонкой пленкой здравого смысла.
   - Он не человек, Нера. Тело наверху это просто марионетка. Кремний в голове, и порядок, - пояснил Точняк.
   - Что в голове? - с электроникой у неё было туговато, миры её детства и юности не доросли до микросхем.
   - Тело хозяина управляется машиной, - терпеливо продолжил Точняк, - Эта машина здесь всё знает. Контролирует поместье, создает людей, ведёт торговлю. Она не чья-то, она сама по себе. Она здесь главная сила и её воля - это закон. А вот мы - её слуги.
   - Машина?
   Одновременный кивок двух мужчин.
   - Но на шиша я сдалась этой железяке? Зачем это всё? - она дернула платье за кружева на талии.
   - Когда-то хзяин был человеком, пока не преобразился в компьютер. Память ещё жива. И ещё остались какие-то эмоции, ему хочется развлекаться.
   Главное было сказано. Новенькая услышала, а что не разобралась - дело десятое. Понимание придёт.
   Дворецкий похлопал ладонью по собственной раскрытой папке, взглядом указал новенькой на листы, разлетевшиеся по всей кухне - прочти, мол, пригодится, - и за локоть выволок Кирилла из комнаты. Нере явно и безотлагательно требовалось одиночество.
   - Что там было ночью? - Марина, всё еще сидевшая за столом, почти беззвучно спросила дворецкого и охранника, и показала наверх пальцем. Для ясности нарисовала в воздухе большой вопросительный знак.
   - Не волнуйся, с тобой такого никогда не будет, - так же безголосно ответил ей Кирилл.
  
   Прошла неделя, а хозяин будто исчез. Не было телефонных звонков, в столовой из стены не вырастали новые записки. Дворецкий рассказал остальным, что завтрак обед и ужин проходят как обычно, но это за столом сидит пустая оболочка, исполняющая ритуальные действия. Тело практически без души. Жевание, чтение газет, отпечатанных в одном экземпляре, и дежурные вопросы о погоде.
   Такое бывало и раньше, иногда даже месяцами. Сейчас перерыв оказался ко времени - обстановка могла хоть немного разрядиться. Фёкла, которая тем утром испугалась и обиделась больше всех - причем обиделась она на весь окружающий мир - ещё надеялась, что милый Арки снова начнет требовать её. Поскольку новой комнаты в людской не появилось, домоправитель подселил Неру к анимэшке, справедливо решив, что Фёкла новенькую не убьёт, пороху не хватит, а вот Нере полезно будет понять, какие экзотические существа могут жить вокруг.
   Новенькая училась как бешенная. До конца в подделку своей судьбы она не верила, но мир воспринимала вполне адекватно. Ей хотелось понять, куда её занесло. Ещё она, как могла, притворялась равнодушной ко всему происшедшему. Разве что с причёской этого не получилось. Нера постриглась коротко, как только добралась до ножниц, длинные волосы мешали её, и она не привыкла их носить. Однако тело само по себе отращивало волосы на три сантиметра в день. Из-за генетической модификации или химии- невозможно было понять. Нера стриглась каждое утро, пока Точняк не приказал ей оставить всё, как есть: если хозяину нравится длинная пышная причёска, рано или поздно он её получит.
   Безвременье кончилось после очередной церемонии - слугам надлежало раз в месяц запускать патрульный беспилотный планер. Так поддерживалась "обороноспособность" поместья. За аппарат отвечал охранник, а дворецкий обеспечивал присутствие людей - они стояли полукругом у точки старта. Легкая, вся тонкая и полупрозрачная, с трехметровым размахом крыльев, конструкция, как только оторвалась от пальцев Кирилла, начала вращать винтами. Скоро от внушительной "птицы" осталась изредка сверкавшая точка в небе - отсвечивали ромбы солнечных батарей.
   - Портал, о котором у вас тут пишут, настоящий, - Нера заявила это с категоричностью человека, выросшего в скачках между мирами.
   - Ты быстро оперилась. Уверена, что хочешь через него пройти? - Точняк демонстрировал чёткость исполнения церемонии, и в отличие от остальных не стал даже поворачивать головы.
   - Да! Кто я здесь?
   - Я тоже пойду, - Кирилл отошел от перил.
   На террасе пошел дождь, капли возникали на высоте чуть выше человеческих роста и не успевали разогнаться, прежде чем ударяли людей по макушкам и плечам - казалось, что вокруг особый, непривычный туман.
   - Хоть с кем-то можно будет удрать, - кто-кто, а Хлевный такого шанса не упустил бы.
   - Ну, хорошо, - дворецкий достал из кармана пластиковый прозрачный плащ, развернул его, накинул себе не плечи, - Здесь и сейчас надо решить, кто участвует в предприятии.
   У остальных тоже нашлись капюшоны, зонтики или похожие плащи.
   - А что это ты так в теме? Голосование б еще провел? - удивился Бояркин.
   - Головой думать надо, - без особого почтения ответил Точняк человеку-финтифлюшке, - Нера боевые воспоминания для дела получила. Для серьезного основательного приключения. Таким приключением может быть только жизнь за порталом. Хозяин хочет разведать обстановку.
   - Ты решил подсуетиться, впереди пули побежать? - в голосе Неры оставалось мало почтения.
   - Ты представляешь, как скучно быть духом этого места? - дворецкий подмигнул новенькой, - Протирать фужеры, менять полотенца в ванных комнатах? Я хочу новую обстановку, стать духом для заведения поживее...
   Точняк огорошил всех вокруг по первому классу. Такого откровенного дезертирства не ждали.
   - Мы пойдем, а-пчхи! - супруги Сербины умудрились одновременно чихнуть.
   Фёкла, не переставая изображать ритуальную грусть, тоже сказала, что сердце её разбито, что в голове одна паутина, и поместье больше ей не к лицу. Такого каприза не то чтобы ждали, но экстраординарным не сочли.
   Кто мог удивить слуг побольше Точняка, так это был Зятев.
   - Здесь останусь, там меня первого на шашлыки пустят.
   - Значит, хочешь сделать карьеру? - поддел осторожного человека Сербин, - За верность повышение дать могут, может, даже дворецким станешь
   - И я повышение получить хочу, - Бояркин тоже решил остаться.
   Больше кандидатов на посещение врат, или хотя бы на отселение из собственных комнат, не нашлось.
   Дворецкий широким движением руки пригласил всех к лифту, дескать, чего вы тут мокнете, церемония запуска самолёта уже четыре минуты как закончилась.
   Сборы заняли всю вторую половину дня. В конспирацию хватило ума не играть с самого начала, но охранник никак не мог переступить через собственную порядочность - разом снять больше денег, чем было на всех их "карманных" счетах. Сначала Нера, а потому и Точняк, который вернулся с обеденной церемонии, быстро вправили ему мозги.
   - На какие шиши ты там кислород купишь? А скафандры? А пища с водой, семена и всё прочее? - с ледяной вежливостью в голосе попытался втолковать Точняк.
   Действительно, если хозяин отпускает слуг на вольные хлеба, то за своими карманами пусть следит сам. Много из них вытащить всё равно нельзя. Охранник разозлился.
   - Ну ты б еще верблюдов нанял, все это добро нести! И где мы купим полевой госпиталь?!!
   Новенькая ходила только по обжитым мирам, но опыт первого "провала" для неё даром не прошел, и она, понятия не имея о скафандрах, согласилась на идею с кислородом.
   В итоге даже от квадроциклов отказались, но баллоны и маски для дыхания заказали.
   - Если будем совсем без воздуха помирать, железные гробы ничего не изменят, а на случай проблем с каким-нибудь технических газом подстраховаться надо, - подвел черту Хлевный.
   Заказы появлялись в столовой, прямо из маленькой ниши посылочного терминала. Когда увидели, как много места занимает первая половина заказанных вещей, поумерили аппетиты, сократили список, но всё равно нагрузились так, что вынести на своём горбу добро не получилось бы даже теоретически. Потом перенесли всё вниз, и скоро груда пакетов лежала у лифтовых дверей в гараже. Хлевный, видя, как остальные чешут затылки, а дворецкий показывает ладонью в темный угол, только хмыкнул. Пошел туда и активировал любимого прогулочного робота-восьминожку.
   - Почему ваш авантюрист с голоду умирал? - этот вопрос вдруг всплыл в сознании Неры, - До ближайших поселений три дня пешего пути, с рюкзаком и чемоданом за неделю дойти можно. Если компас не врёт и карта правильная.
   - Он заблудился во внутренней Монголии, - ответил дворецкий.
   - При чем тут страна?
   - Внутренней - это значит внутри себя. Его хозяин водил, как леший по лесу водит. Мы тоже можем так вот ходить по кривому азимуту, - Точняк облачился в подобие строительного комбинезона с большим количеством карманов и всем своим видом давал понять, что запасы эти карманы не тянут.
   - Ну в городе ближайшем кто-то из ваших побывал?
   - Такие вопросы надо было задавать раньше, - не без юмора в голосе ответил Точняк, - Ближайший мегаполис в двухстах километрах. Это гигантское дупло, набитое виртуальными осами. Там почти все живут в иллюзорных мирах, по улицам ногами редко ходят. Так что нет смысла туда ехать. Виртуальность всё заменяет.
   - Та видала я эту виртуальность, - процедила Нера.
   - Учебный ролик для детей, и полчаса в мировой паутине поплавала, - согласно кивнул дворецкий, - Ты еще просто не распробовала, как там легко жить. Насколько приятно, беззаботно. Хозяин лимитирует доступ, чтобы мы не привыкали.
   - Но хоть кто-то где-то должен был побывать?
   - Фёкла была на конференции где-то в горах.
   - Это наверняка Альпы были! Я Монблан узнала! - та на секунду отвлеклась от сортировки содержимого собственной сумочки и радостно чирикнула свою реплику в разговоре, - У меня и фотографии есть.
   - Хорошего уровня снимки, художественные, - согласился Точняк, и уже Нере тоном ниже добавил, - Она в лесу с хозяином и другими преображенными. Лес хвойный, однако такие сорта сосен в Альпах не растут.
   - Ладно, прорвёмся, - Нера задумалась, - Из нормального оружия кроме этой железяки точно ничего нет?
   Охотничье ружье с побитой серебряной гравировкой, которое болталось за спиной у Кирилла, действительно смотрелось плохо.
   - Личное оружие хозяина мы взять не сможем, он слишком любит стрелять оленей. Доступна коллекция кремниевых ножей. Алебарды и мушкетоны из собрания новоделов. Лассо. Кувалды. Пневматическая пушка.
   - Пушка?
   Дворецкий картинно посмотрел в потолок.
   - Для летающих мишеней на стрельбище. Хорошо может метнуть что-нибудь вроде теннисного мяча или пластиковой тарелочки, но тяжелая, нет аккумуляторов, - он показал руками приблизительные габариты.
   Про теннис и тарелки Нера ничего не поняла, но от идеи отказалась.
   - Вы работать будете или как? - возмутился Кирилл. Остальные уже укладывали пакеты на сиденья.
   В самый разгар погрузки в гараж спустился домоправитель. Ему тяжело было выходить из лифта - очень болели ноги - но он попрощался со всеми. Подарил Сербиным платок с редкой вышивкой. Точняку выдал документ для закупки набивных тканей - при случае эта бумага могла создать видимость официального хозяйского поручения. Чуть не расплакался и уехал на человеческий уровень.
   После загрузки "муравья" верховое место осталось только для анимэшки. Правда, остальным не пришлось тащить рюкзаки - все шли со свободными руками.
  
   Карты не врали, спутниковые фотографии не обманывали, и даже навигатор "Юность туриста", который Точняк откопал в кладовке, исправно показывал координаты группы людей, шедшей за восьминогим роботом по старой, разбитой асфальтовой дороге.
   Хлевный наконец вырвался из поместья и от счастья чуть не прыгал.
   До комплекса лабораторий по прямой было полтораста километров. Точняк настоял на чуть более сложном маршруте, с крюком добавлявшим еще двадцать. Он не хотел встречаться ни с одним посторонним человеком, и в здравом размышлении с ним согласились все остальные.
   Потому они прошли мимо полей, на которых трава сменилась мхом и лишайником. Малиновые, серые, зеленые пятна выстраивались в мозаику.
   - Что здесь растет? - анимэшке надоело щелкать органайзером, не вставая с сиденья, стало любопытно, на фоне чего она себя так увлеченно фотографирует.
   - Посевы культурно-электронные, - бывший дворецкий уже давно прочел все возможные данные о близких и дальних подступах к имению, - Зреют мелкие семечки, которые у вольных общинников называются "вот та сиреневая крупа". Есть нельзя. Возможно, материал для биочипов.
   - Это можно поджечь? - у Неры преобладали военно-практические наклонности.
   - С дороги не сходить, ничего не трогать. Горит или нет - не знаю. Тот общинник, который год назад здесь всё исследовал и выложил в сеть информацию, он подбирал зернышки за комбайном.
   Над каждым полем летал маленький вертолет, с зеркальной сферой вместо обычной кабины - и ссориться с этими механизмами почему-то никто не захотел.
   - Слушай, а наушник твой, он как, информацию поставляет? - Хлевный вдруг сообразил, что дворецкий не расстался с "подсказывающим аппаратом".
   - Хозяин со мной больше не говорит, - с показным равнодушием ответил Точняк.
   За полями начались какие-то технические постройки, будто сплавленные из деталей великанских детских конструкторов, а между ними круглые провалы в земле, из которых выбивался розовый свет. Дорога исчезла - вместо неё осталась полоса голой земли, на которой просто не задерживалось сновавшие вокруг электронные твари, размерами от таракана до собаки. Бывшие дворецкий и охранник поминутно смотрели на экран навигатора, сверялись с картой. Компас отказал.
   Нера, пожалуй, только сейчас до конца, до самых основ своего существа поняла, куда угодила. Бурлящий котел машинерии, который почему-то не перехлестывал через край, не заливал механической порослью всю планету - он страшно напугал её. Противник, с которым она дралась всю жизнь, был понятен, как бы чуждо не выглядел. А здесь, реши вдруг эта многоликая машина разделаться с ней, ничего бы не помогло. Тот кухонный резак, который она прихватила, был бесполезен даже против механических комаров. А мысли о достойной смерти от собственной руки с недавних пор вызывали у неё только тошноту и отвращение.
   - Кстати, это всё принадлежит хозяину, - выдал ещё немного информации Точняк.
   Ночевали, как и в первый раз у границы поместья, стараясь никуда не отходить от восьминожки.
   Лаборатория оказалась нагромождением сфер, кубов и призм, на первый взгляд совершенно беспорядочным. Вдобавок всё оплетала толстая, иногда даже как верёвка, полупрозрачная паутина.
   Здесь тоже суетились машины, но размер у всех был приблизительно одинаков, и они напоминали павианов, разве только вместо шерсти их покрывала застывшая термоизоляционная пена. Двор комплекса очень походил на термитник - такая же сосредоточенная деятельность и порядок под маской хаоса. Сходство ещё усиливал белый цвет пены.
   Люди остановились перед условной чертой на пластиковом покрытии - через неё не переходили "обезьяны". Что будут делать дальше, по сути, еще и не думали.
   - Где тут можно пройти человеку? - Нера выглядела обескураженной.
   - Хозяин прилетал. Площадка для флайера наверняка выше, - дворецкий в задумчивости напоминал статую.
   - И?
   Кирилл, матюкнувшись, переступил черту. Ружье он держал в руках и старался взять на прицел самую ближнюю к нему "обезьяну", отчего постоянно оборачивался. Ничего страшного не случилось. Роботы суетились, человек нервничал, время шло. Хлевный махнул рукой и "муравей" послушно затопал вперед.
   - Если бы он настроил автоматику на задержание человеческих тел, то рисковал бы ошибкой, - выдал запоздало объяснение Точняк, - Но какая-то система охраны должна быть. Без неё набежало бы сволочей.
   - Всегда есть шанс, что мы первые, самые проворные сволочи, - вставил комментарий Сербин.
   - Не похоже, - бывший дворецкий, переступая черту, всем своим видом показывал, что считает происшедшее исполнением хозяйской воли, - Кстати, если здесь есть портал, то в этой сфере.
   Он кивнул в сторону серого, похожего на газовый резервуар, строения. Сфера не касалась земли. Её поддерживали сотни и тысячи полупрозрачных трубок и капилляров.
   - Думаешь? - Нера скептически оглядела сооружение.
   - Там, - он указал на синих двухэтажный "кирпич", - Явно подстанция или что-то энергетическое, иначе бы не висело столько изоляторов. Слева - запчасти, вон макака деталь тащит. Объект должен быть в центре и снабжен лучшей защитой.
   Точняк сбился на менторский тон, но тут же себя подправил.
   - Еще там может быть автомат для засолки случайных посетителей.
   - Да не может быть там ничего такого, лестницы где? - пришёл черед охранника демонстрировать скептицизм.
   Остальные молчали, и тут анимэшка, которая как раз пыталась развернуться для очередного исторического снимка, показала пальцем на верхнюю половину сферы.
   - Дверь! Смотрите, там нормальная дверь!
   - Точно, везде калитки для этих бабуинов, а там в полный рост пройти можно. Умница, Фёкла.
   От похвалы Марины анимэшка прямо расцвела.
   - "Муравей" не пройдет, - у Хлевного был вид человека, которому страшно не хочется тащить наверх весь этот груз.
   - Разведка нужна, - констатировала Нера.
   Кирилл молча закинул ружье за спину, прошел вперед схватился за первый кабель. "Оплётка" сферы была очень разной - какие-то жилы тянулись под его руками, а на других он даже подпрыгивал без намека на изгиб.
   - Здесь площадка! Сверху вроде лестница плетеная, а тут самая натуральная площадка!, - прокричал он сверху.
   - Осторожней с дверью! - дворецкий, как всегда, нашел повод для совета.
   - Боишься, не откроется!? - Кирилл всё-таки не стал браться за ручку пальцами, а накинул ружейный ремень. Потянул. Всё открылось.
   Хлевный не утерпел, полез вслед за Кириллом. Вместе они зашли вовнутрь. Их не было минут пять. Сербины начали совещаться, как они удобней лезть, Нера молча кусала губы.
   - Оно! Портал!! Проход видно! - показалась совершенно счастливая физиономия Хлевного.
   Остальные тут же захотели слазить посмотреть, но Нера умудрилась взять ситуацию под контроль, организовать перевалку груза. Восьминогого робота подвели как можно ближе к порослям трубок, начали разгрузку. Пакеты обвязывали веревкой, тянули сначала на экватор сферы, а потом на площадку. Только когда затащили всё, пошли внутрь.
   Там, после двойной двери шлюза, была мечта Неры. Во всяком случае, площадка перехода должна была выглядеть именно так. Пульты, установки, гроздья всяческих приборов, а в центре - огороженный канатами участок, навроде боксерского ринга. Вокруг, участка, как блеклые отражения в стеклах, только безо всякого стекла, висели картины. Лес, ручей.
   - Пульт, - в её голосе было столько надежды.
   - Что пульт? - спросил Точняк.
   - На столбике. Такой же, как в Зур-Каззе, автоматизированный.
   - Значит, твоя судьба за порталом, - он схватил два пакета и потащил к "рингу".
   Роботы-обезъяны не обращали на людей внимания, а что-то беспрестанно налаживали и подвинчивали. Но путешественники всё больше торопились. Нервы пожирали время - казалось еще полчаса, еще минута, и всё, волшебство кончится. Халява обнулится.
   Накидали пакеты в центр площадки, Нера щелкала рычажками на пульте.
   - Может, возьмемся за руки? - анимэшка подала одну из своих эстетически правильных идей, но её никто не оценил.
   - К центру, садитесь на мешки!! - специалистка по переходам сама подала пример и угнездилась на верхнем пакете.
   - А зачем именно туда, может есть места получше? - обиделась за невнимание Фёкла.
   Изображения вокруг площадки стали превращаться из случайной иллюзии в единственную реальность. Краски обрели насыщенность, у предметов появились тени, глазу стали заметны переливы воды в ручье. Небо совсем уже стало настоящим, и вот-вот их лиц должен был коснуться ветерок, от которого колыхались ветви деревьев.
   Резкий, противный звук, из породы тех сигналов, которыми доводят до сведения категорические отказы. Другое небо исчезло. Всё вернулось.
   - Вами превышен текущий лимит массы. Уплатите штраф, - металлический голос лишь подтвердил опасения.
   - Да ..., - не выдержал Хлевный.
   - Уплатите штраф, уменьшите массу. Уплатите штраф, уменьшите массу.
   Одна из механических обезьян, подтащила переносной терминал. Там высвечивалась сумма штрафа и в отдельном окошке постоянно менялись цифры - сколько килограммов можно было перетащить в другой мир.
   - Двадцать? Двадцать девять? Полтораста? Это с людьми или без? - Марину еще не покидал оптимизм.
   - Тебя подводят таблетки для похудания, у них слишком тяжёлая упаковка, - едко отозвался Точняк, - А у меня только одна платежная карточка и её не хватит.
   Он приложил антикварную карточку к терминалу, и сумма штрафа сократилась. Ненамного.
   - Внесите остальную часть суммы. Внесите остальную часть суммы, - забубнил тот же противный голос, и в такт ему к людям начали сходиться роботы.
   Денег не было, шансов на проход тоже, и у Кирилла сдали нервы - он прострелил робота, державшего терминал. Сумма на дисплее увеличилась.
   - Бежим! - закричала, почти завизжала анимэшка, но бежать было некуда, разве только по головам роботов.
   - В следующий раз возьмешь глаза в зубы, специалистка, - от души посоветовал Нере Сербин, не зная, будет ли у них вторая попытка.
   И машины бросились на людей.
  
   Когда Точняк открыл глаза, над ним был синий купол неба, который перекрывала крашеная полосатая планка. Он лежал под шлагбаумом - тень тонкой полоской падала ему на лицо.
   Где-то поблизости Сербин насвистывал мотив из любительской постановки, что им пришлось организовывать в прошлом году.
   Они все лежали рядком, головами к шлагбауму. Одетые в стандартную бумажную пижаму серых оттенков, с бирками на шеях. Исчезли серьги анимэшки, кольца Сербиных и наушник Точняка. Прямо за полосатой планкой стояло несколько роботов-обезьян и фиксировало происходящее.
   - Изгнание из рая, - Павел прекратил свои музыкальные упражнения, - Остальные сейчас в себя придут, уже дёргаться начинают.
   Бывший дворецкий неловко встал, стараясь не свалиться в манипуляторы к роботам, чуть отошёл. Посмотрел на табличку, где название было перечеркнуто красной полосой.
   - Периферийная зона "Трактир". Я тут ничего не знаю, - голос у него упал.
   - Мама!! - это очнулась анимэшка.
   - Где мы!? - и Кирилл прорезался.
   Всё было кристаллически ясно. Хозяин выпихнул их в свободное плавание. На каждой бирке была цифра долга, хода назад не было, а чтобы поесть через несколько часов, требовалось идти к ближайшему поселению. Одно хорошо - дорога туда была прямая, как лазерный луч, и вокруг росла трава с бурьяном, а не инкубаторы для биочипов. Хотя нет - ещё хорошо, что лето. В снегу или слякоти они имели бы превосходные шансы вообще не проснуться.
   Долго не могли поднять с земли Неру. Она пришла в себя может быть раньше всех остальных, но просто лежала и плакала. Марина уговорила её, что-то там наврала, пока остальные совещались в нескольких шагах.
   Без Неры с её огнём и боевой хваткой, решающий голос перешел к Точняку. Он попытался распределить роли в тех микроспектаклях и откровенных мошенничествах, которые теперь стали их ближайшей перспективой. Он сказал, чтобы врали о причине ссылки, в периферийной зоне лучше пойдут байки о восстании или о простом бунте. Ещё можно было врать про кражу и припрятанное добро. Всё это было придумано тут же, грубо и нагло сшито белой ниткой фантазии - кучке людей надо было дать хоть какую-то надежду. До поселения требовалось дойти быстро - пока еще ужас ситуации не окончательно проник в сознание, не вгрызся в печень. Иначе им светило передраться и помереть в придорожной пыли.
   - Идти можешь, прыткая ты наша? - капелька яда в голосе иногда полезна для психического здоровья.
   - Да!
   - Ну так начинай переставлять ходули, - Точняк протянул ей руку.
   Бодрого марша не получилось. Фёкла вообще не была привычна к пешим походам - всё пыталась стряхнуть с себя грязь, но потом махнула рукой, и её волосы стали цвета буро-чёрной дорожной пыли. Хлевный быстро устал. Однако меньше чем через час за обочинами уже начались огороды.
   Поселок встретил их аркой, склепанной из старых алюминиевых деталей. "Афонка" - значилось на ёё вершине большими буквами. Правда, неясно было, название ли это посёлка, или просто дурацкая шутка. Привратником состоял робот-паук, размером с пуделя. Хорошо хоть паутины у него не было, и он только швырял на манер сюрикена в грудь каждому входящему маленькую рекламную карточку.
   Размеренности и однообразия в посёлке не наблюдалось. Были покосившиеся хибары, слепленные их листов пластика на живую нитку, и непонятно как держащиеся под ветром. Рядом с ними могли стоять вполне себе добротные домики, с черепичной крышей и живой изгородью. А чуть дальше - полуорганические силиконовые строения, которые даже днем светились, как ядовитая медуза из парадного аквариума в северном вестибюле дворца.
   Люди тоже не казались дружной командой. Кто-то сидел на порогах собственных домишек и выпадал из реальности - то ли в наркотический бред, то ли в понравившуюся виртуальность. А может всё сразу. Прохожие, которые выглядели поприличнее, сторонились людей в серых пижамах и пластиковых сандалиях. Одно окно, мимо которого они дефилировали, даже захлопнулось.
   Хлевный подходил к нескольким крылечкам и пытался разговорить кого-то из виртуальных странников, но те только улыбались. Нера вдруг заявила, что ни один посёлок не живет без места сбора - харчевни там, площади для собраний или просто дома старосты. Туда надо идти, искать контактов.
   Площадей не нашлось, но на единственном перекрестке висела шикарная неоновая вывеска трактира. А чуть ниже названия на ней значилось маленькими буквами: "Новички? Заходите! Вход, выход и один стакан воды бесплатно".
   Пока все думали, заходить или нет, к стопившимся людям подошел робот в виде птицы-секретаря, только с фиолетовыми перьями в красный горошек. Тронул Сербина за колено, а когда тот, чертыхнувшись, отпрыгнул от подкравшейся штуковины, проговорил.
   - Ну чё стоите? У нас без обмана.
   Они зашли.
   Обстановка простоватая, скорее бедная. Длинные столы и скамейки, которые расходились от стойки солнечными лучами. Людей почти не было, только несколько фигур.
   Сама стояка казалась посторонним вкраплением. Здоровенный агрегат, похожий на смесь холодильника с электроподстанцией и самогонным кубом. Доносилось бурление, звон металла, мигали лампочки и набор вкуснейших запахов бил в нос. В самом центре агрегата виднелась большая бритая голова на которой только начал пробиваться ёжик прически. Прическа эта была изумрудного цвета, а глаза бармена-трактирщика прятались под зеркальными линзами. С линзами, конечно, был перебор и пижонство, но что можно и чего нельзя в периферийной зоне? "Ашот", значилось на бейджике трактирщика.
   - Ба! Наши новички! Проходите!
   Вместо классических круглых табуретов у стойки оказались тесные откидные сиденья. Чтобы клиенты не засиживались. Точняк приметил рядом с барменом монитор, куда шло изображение из глаз птицы-секретаря.
   - Ну, от кого ушли? Придворные?
   - Орк, - механически ответила Сербина, - Нашего бывшего хозяина зовут Орк.
   - Это кто? - не понял бармен.
   - Многоэтажный дворец. Вероятно, на северо-западе отсюда, - разъяснил Хлевный.
   - О! Богатый двор. Оттуда редко народ появляется.
   Длинная механическая тварь, многоножка, состоящая из одних ладоней, вылезла из-под стойки, держа пальцами стаканы с водой. Поставила перед каждым.
   Они пили жадно.
   - Надолго у нас? - радушно спросил зеленоволосый.
   - Как получится, - неопределенным тоном ответил Точняк.
   - Имеете средства для проживания?
   - Тут дорого? И чем платят?
   - О! - бармен явно с удовольствие произносил этот звук, - Здесь в ходу шансы и воплощённые мечты.
   Такой прейскурант "придворным" был неизвестен.
   - Нам нужна еда, крыша над головой. Одежда, - Нера понемногу стала приходить в себя.
   - Оно понятно. Занимайте дом Ньюки, - на экране стал виден коттедж, а через секунду прокрутился путь к нему от самых дверей трактира, - Там никого. В холодильнике остались припасы, а одежду можно перешить.
   - Хозяева дома возражать не будут? - бывшего дворецкого всегда занимали вопросы законности и безопасности, - Если вернутся, как быть? Что вообще с ними?
   - Уехали с концами на изнанку бытия. Но! - со значением поднятый указательный палец, - Туда вам не попасть, как ни старайтесь.
   - Прямо так и можно жить? Я вот помню... - не поверила анимэшка.
   - Так и можно, - улыбнулся ей бармен, - Только барсука в саду не трогайте, он злой и гранатами кидаться умеет.
   - Откуда берет боезапас? Или это фрукты? - не очень понял Кирилл.
   - Сам делает, подлец. Нора у него большая. Кстати о боезапасе: проживёте у нас больше двух дней, милости прошу в ополчение.
   Сыр бывает в мышеловке, а где бывают бесплатные дома? - подумалось Сербину. Только вот в таких поселениях и бывают.
   - Тут общинники под боком. Они нас сильно не любят, - пояснил бармен, - С придворными, даже бывшими, постоянно на ножах. Норовят нашего брата через автотестер пропустить. Так они определяют, насколько ты ещё человек.
   - И что? - Хлевный задал неправильный вопрос.
   - Из тестера голова редко выходит целой. В остальном у нас с ними обыкновенная вражда.
   - Часто перестрелки? Многих теряете? - Кирилл не испугался, скорее оживился.
   - О! Раз в месяц, бывает и полгода проходит. Тут не угадаешь, почтеннейший. Так и с трупами.
   Молчание.
   - Девушка! - завели речь сбоку, - Вы не могли бы поменьше стрелять в меня глазами?
   Длинный худой человек, который сидел за ближней лавкой, смотрел на Фёклу.
   - А что, попадает? - она кокетливо улыбнулась и в очередной раз поменяла цвет волос. Они стали нежно розовыми.
   - Есть немного, - он постучал ободком кружки по своему черепу, - У меня полушария искрят.
   Анимэшка хихикнула и отвернулась.
   Точняк попытался выспросить у трактирщика, кто главный в поселении, но тот выразительно показал глазами на пустые стаканы.
   Бывшим придворным пора было идти.
   - Вечно забываю, - вдруг оживился бармен, - Долговые бирки не отдадите? У меня тут коллекция.
   У самого потолка зажглась панель: множество пластинок самых разных цветов, форм и материалов, выстроились на зеленом бархате, как на плацу.
   - Ммм... у нас нет надежных блокнотов - записать сумму долга. А так ещё не выучили наизусть, боимся забыть, - нашёлся Точняк.
   - О! Слова острожного человека. Тогда в следующий раз?
   - Мы постараемся, - Нера повернулась к остальным, - Пойдемте, а то я по дороге свалюсь.
   Добрались до коттеджа совсем быстро. Насчет барсука оказалась правда: посреди газона был конус вырытой земли, и оттуда, как из окопа, на них смотрела полосатая морда.
   Дом был обставлен со вкусом, даже с намёком на эстетику зажиточного существования - от обувных ложечек, до столовых салфеток. Только рассматривать всё это добро не было сил. Усталость навалилась со страшной силой. Разбрелись по углам, заснули, где легли, даже не вспомнив о еде.
  
   Утро началось с выяснения отношений. Длинного скандала, на переделе громкости крика и в шаге от драки. Виноваты, понятно, были все те, кто затеял поход.
   - Жили и горя не знали!! - вопила Марина, - Так эту тварь снайперскую на подвиги потянуло!!
   - Тут бассейны есть!? Или бани нормальные!? - анимэшка тоже почувствовала, что теперь ни мраморных ванн, ни искусственных загаров ей не видать.
   Утренняя боль в мышцах и сбитых ногах, помноженная на голод и разочарование - отлично уничтожает романтику.
   Всё бы закончилось дракой, но вторая сторона ни одного слова поперёк не сказала. Нера мрачней тучи сидела в кресле. Кирилл устроился на подоконнике и тоже молчал. Хлевный нервно переходил из угла в угол, иногда открывал рот, пытаясь что-то выговорить, но закрывал и мотал головой - дельных мыслей у него не было.
   Точняк устранился от выяснения отношений самым простым способом - начал методично обыскивать дом. Все тумбочки, горки, шкафы, полочки, серванты, ящички. Начал с комнаты на первом этаже, по виду гостиной, где все повалились спать, а потом перешёл дальше.
   Когда бывший дворецкий нашёл холодильник (тот был замаскирован под печку с маленькими бело-голубыми изразцами), и позвал попутчиков завтракать, скандал поутих.
   - Надо понять, чем дышит местечко, - Точняк первым оторвался от еды, и мог говорить без риска ответного крика и галдежа, - Пройтись, присмотреться. Тут много людей с пустыми глазами, но такой дом рядом с хибарами не мог простоять пустым даже час. Нера, ты понимаешь в черном рынке и прочих изнаночных проблемах, пойдешь со мной.
   Возразить ни у кого не получилось.
   - С нормальными людьми надо связаться - Сербин оторвался от лотка с жареной картошкой, - У нас с Марией друзья есть.
   - По гобеленам и вышивке? Ты с ним лично говорил, в реальности? А про этот городок что-то знал? - бывший дворецкий печально усмехнулся.
   - Э! Ты чего?! - Сербину такой намёк не понравился, - Они настоящие.
   - Так свяжись с ими побыстрее. Если повезёт, хоть какая-то ясность будет, - Точняк, как от сильной головной боли, взялся двумя пальцами за переносицу, - Афонка... Хм. Здесь слишком много неправильного.
   Мария и Фёкла из полуистерического состояния не вышли, и на улице показываться не желали. Нормальной одежды в шкафах к удивлению дворецкого было мало, в основном полусгнивший хлам. Так что наружу вышла компания в пёстрых обносках.
   - Если обойти кругом этот поселок, хоть узнаем, есть ли отсюда нормальная дорога. А, Кирилл Алексеевич? - бывший дворецкий выдал добровольно-принудительное поручение.
   - Чего мне там одному шляться?
   - Хлевного захвати.
   - Не, я...
   - Будем ходить бандой из четырёх оборванцев - вообще за идиотов примут. Терминал найди или хоть какой-то выход в сеть, - отрезал Точняк, - Пойдём, Нера.
   Бывшему охраннику командование дворецкого нравилось всё меньше.
   Посёлок при ближайшем знакомстве больше всего походил на пчелиные соты. В центре каждого большого участка, или даже квартала, стоял добротный, приятный глазу дом. Детали архитектуры и стиль значения не имели, сразу было видно, что дом хозяйский, живут здесь со вкусом и всем того же желают. Почти всегда на фасаде красовалась вывеска - реклама тех товаров, которыми торговали в лавках на первых этажах. "Товары для жизни", "Товары для смерти", "Всё для счастья". Вокруг, не сразу от стен, а скорее от границы приусадебных клумб и садов, начинались куски земли с хижинами и хибарами. Те самые, на порогах которых сидели ушедшие в зазеркалье люди. Опоясывала каждую "соту" асфальтовая дорога.
   - Врут, сволочи, - Нера была категоричная в суждениях, - Хороший арсенал в такой домик не влезет. Даже для солидной аптеки места нет.
   Других аптек, кроме как совмещенных с маленькой химической фабрикой, на которой тут же и готовили все лекарства, Нера не знала.
   - Подвалы? - бросил пробный шар Точняк, - Или просто заказы принимают?
   - Катакомбы, - фыркнула Нера, - Зайдём.
   Точняк открыл задвижку на калитке и пропустил Неру вперед - мощеная зеленой плиткой дорожка вела прямо к сине-фиолетовому строению. Здесь торговали знанием.
   Дверь уже была открыта, вместо витрин внутри лавки висели экраны, на которых повторялся один и тот же мотив - начало путешествия. Дороги, пристани, аэродромы, стартовые площадки, а от них вид на степь, море или облака. На звон дверного колокольчика вышел невысокий мужичок сиреневом костюме и смешной, кособокой шляпе.
   - Чего изволите, новенькие?
   - Дорого берёшь? - дворецкий вдруг стал выглядеть очень скупым, прижимистым человеком.
   - Денег у вас сейчас нет. Я меняю.
   Экраны вместо пейзажей стали показывать таблицы. Металлы, детали механизмов, микросхемы, программы, бактерии, живые существа, технологии, системы наблюдения обменивались здесь на расписание поездов, коды доступов к хранилищам, адреса неизвестных личностей и всё остальное. Строчки двигались, и стало ясно, что изучать их можно не один день.
   - Есть бесплатное знание? - Точняк подмигнул Нере, дескать, образ требует, я не всегда такой.
   - Справочная информация, - усталым голосом ответил сиреневокостюмный лавочник, - Но только недолго.
   - Почему нам дали дом? - Нера хотела разрешить самый тревожный, опасный вопрос.
   - Так просто не расскажешь, - лавочник очень по-доброму улыбнулся, только тошно было от этой улыбочки. С таким лицом принято вежливо отказывать.
   - Что делает нас полноправными жителями посёлка? - официоз вернулся к бывшему дворецкому.
   - Проживание в нём. И оружие на полке.
   - Как расплачиваются шансами? - Точняк скороговоркой задал новый вопрос, еще раньше, чем до конца расслышал ответ. Он видел, что лавочнику скоро надоест, и торопился.
   - Это коридор возможностей. Надо исполнить мечту человека.
   - Тут у каждого есть мечта?
   - Да. У тех, которые живут в нормальных домах.
   - О ней может быть известно третьим лицам?
   - Если ты не можешь узнать моей мечты, то как её воплотишь? - печальным голосом ответил хозяин лавки.
   - А тусклые люди, ну эти, которые в пыли? - Нерее очень неприятно было говорить о пленниках зазеркалья.
   - Виртуальщики уже своё получили. Их мечты исполнились.
   - То есть прежние хозяева дома, где мы живем, они переехали в халабуду?
   - Нет, сударыня, - печальные улыбки хорошо удавались сиреневокостюмному человечку, - Они в другое место уехали. И чурбаками не стали. Наши мечты требуют реального воплощения/ между прочим, очень дорогостоящего.
   - Что делать, когда кончится еда?
   Этот вопрос Неры был чересчур обыденным - мужичок показал пустые ладони и отступил за портьеру.
   - Можете смотреть котировки, тоже бесплатно, - приглушенный тканью голос был единственным ответом.
   - Вот ведь чудак, - она не рассердилась, даже не удивилась.
   - Приду сюда позже, - деловым тоном отозвался Точняк для микрофонов.
   На улице поднялся ветер - он гнал пыль и сушил кожу.
   Следующие лавки дали похожие результаты - разговоры будто бы о деле, попытка вызнать, по каким правилам здесь живут и вообще, зачем существует посёлок. Хозяева не видели в них равных собеседников, иногда вообще смотрели как на идиотов. Наверняка бы попытались и обмануть, но оба посетителя ни в какие сделки вступать не хотели, и всяческие сборы платить отказывались. Только как выйти из патовой ситуации, понятия не имели.
   Единственная удача случилась в "Крестьянском уделе" - складе тяпок, лопат, полуавтономных культиваторов на солнечных батарейках и таких же косилок. Главной там была Бабайчиха - веселая раскрасневшаяся тётка в завязанной на лбу косынке. Она выдавала инструмент людям с потухшими глазами, и перед её креслом образовалось что-то вроде очереди.
   - Ещё не разобрались с "формовщиком"? - ей просто надоело общение с отравленными зазеркальем людьми, и она решила не делать секрета из очевидного.
   - Кто это? - Нера подозрительно оглядывала "зомбаков".
   - В доме вашем установка есть, отличная штука. Может вещи делать, одежду любую, даже чего из еды.
   - Белковый генератор? Инструкция есть? - быстро уточнил дворецкий.
   - Всё там есть, такой в каждом хорошем доме установлен.
   - Нам бы информации побольше, - они сказали это почти одновременно.
   - И о чём? К себе ведь вернуться хотите, - очередной человек с потухшими глазами приложил руку к панели, и получил от Бабайчихи сапку.
   - К себе - во всех смыслах, - Нера будто вспыхнула решимостью.
   - Ай не могу, герои! - лавочница засмеялась, - Говорите прямо! Или думаете, что про портал здесь никто не знает?
   Глаза у Неры стали как линзы оптического прицела - круглые от удивления, но при этом безжалостные.
   - Туда уже многие ходили? - Точняк добавил в голос механических интонаций.
   Бабайчиха снова смеялась.
   - За две недели как не сходить!? Комплекс ещё в прошлом году строить начали. Как запустили, туда многие из наших ломанулись. О порог массы поспотыкались.
   Бабайчиха наслаждалась эффектом.
   - У бармена, то есть трактирщика, над стойкой собраны долговые бирки. Они разные и их слишком много для двух недель, - логика не изменяла Точняку.
   - При чём тут коллекция Ашота? Он от всех собирает, уже не первый год. Здесь, - она кивнула в сторону двери, явно имея в виду всю Афонку, - Каждый раньше придворным числился. А на массу уже пять дней как нормальный график составили. У трактирщика интересуйтесь.
   Хорошее настроение покидало кладовщицу.
   - Многие ушли? - Нера даже встревожилась.
   - Которые хотели, на тех долги большие висят.
   - Из других мест люди приезжают? Если бы нормальный портал установился, к нему бы очередь горизонта растянулась.
   - Как же! Едут! Только дураки по дороге вязнут, а из умных ни один не заявился!
   Дальше Бабайчиха выдавала только ворчание.
   Уже на улице Точняк внимательно посмотрел на лицо Неры.
   - Ты устала. Хватит на сегодня, - он мизинцем убрал с её лица выбившейся локон, - Пошли в дом.
   Она чуть заметно отступила от бывшего дворецкого. На полшажка, но этого было уже достаточно.
   Газон перед занятым путешественниками коттеджем украсился воронкой от взрыва, и вонял то ли взрывчаткой, то ли сгоревшим пластиком.
   - Простите, вы в животное из рогатки стреляли или шампанским его спаивали? - сарказм в голосе Точняка был средней концентрации. Такой, чтобы не умереть от стыда прямо на месте, а успеть доползти до первого тёмного угла и там сдохнуть. В ответ анимэшка и гобеленщица провели бывшего дворецкого на второй этаж. Фёкла объяснила, что хотела просто сыграть на этом большом чёрном рояле. Нервы успокоить. Но музыка получилась плохая - от неё дом заскрежетал и затрясся, а снаружи граната рванула.
   Она - не виноватая.
   Сербина поддакнула. Гобеленщица понимала в машинах на порядок больше анимэшки, но тоже не разобралась, с чем они имеют дело.
   Нера с опаской посмотрела на секретер и маленькую тумбочку с гнутыми ножками, которые стояли здесь же.
   Точняк обошёл источник проблем кругом. На паркете под роялем - вмятины. Бывший дворецкий нагнулся, посмотрел на нижнюю плоскость инструмента. Оттуда, прямо из черного, лакированного листа фанеры, до половин высунулся металлический блин от атлетической штанги.
   - Посмотрите сюда, это изделие требует музыки потяжелее.
   - Оп-па! "Формовщик", - сообразила Нера.
   - Тут только в швейной машинке не хватало электростанцию обнаружить, - Мария ворчала для порядка, но сама уже прикидывала, что из одежды надо заказать в первую очередь.
   Поздний обед, похожий на ранний ужин собрал всех за одним столом. Сервировка была в наличии - от уёмистых фарфоровых супниц, до маленьких серебряных ложечек в соусницах, и даже белоснежней скатерти. Сербина разобралась с закопченным чугунным котлом на кухне - он оказался кулинарно-столовым роботом. Выпустил из себя два десятка лапок и всё приготовил.
   Люди смогли разжиться своими привычными костюмами, так что на бывшем дворецком снова красовались белая манишка, фрак и, разумеется, запонки. Анимэшка щеголяла новым комплектом бантов, Нера соорудила замысловато-двусмысленную причёску. Только бывший охранник и гобеленщик вернулись поздно и сразу прошли к столу.
   - Эта Афонка - конечный пункт железной дороги... Вокзала нет, просто рельсовое кольцо и старый перрон, - Кирилл уплетал суп и торопливо, между глотками, рассказывал, - Можно доехать до Михайловской Слободы... Но лучше не надо...Кто там был, говорят наполовину мёртвый город... Как здесь, не люди, а чурбаки повсюду... Как в мегаполисах.
   - Так на улицах и сидят? На больших дорогах? - удивилась Нера.
   - Нет... Там они у себя дома по саркофагам лежат... Питание через трубку...
   - Там тоже есть хозяева приборов навроде "формовщика", - влез со своими дополнениями Хлевный, - Я по городку нашел десяток терминалов. Но ничего в сети непонятно.
   - Совсем ничего? - Точняк изобразил удивление на лице.
   - Наверняка в каждом доме органайзер хороший есть, найти просто надо, - не унимался их штатный авантюрист, - Хаос там, каждую секунду всё меняется. Я пытался картинку со спутников найти. Данные скачут.
   - Однако, что-то ты должен был увидеть, - вежливо, но настоятельно осведомился бывший дворецкий.
   - Похоже, городов меньше, чем мы думали. Значительно.
   - И дворов, которые преображенные с людьми держат, тоже мало, - вернулся к разговору Кирилл.
   - Надеюсь, мы не в последнем городе Земли? Эта мелодрама была бы слишком фальшивой... - со стороны могло показаться, что Точняк удивлён, не воспринимает новую информацию, и прячет растерянность под стандартной маской.
   - Шут его знает. Непохоже, - Кирилл добрался до графина с вином.
   - И многие промышляют воровством приборов? Сколько людей лазить по территориям преображенных? - Нера про себя решила, что если с порталом ничего не выгорит, и она застрянет в этом сволочном мире, то лучше уж таскать на горбу краденые машины, чем превращаться в растение.
   - Это не воровство, - вмешался Хлевный, - Во всяком случае, не в нашем понимании вопроса. Надо просто взять вещь раньше, чем её довезут до утиля. Тогда преображенный экономит на ресурсах.
   - Санитары свалки. Лучшая карьера на свете, - Кирилл залпом выпил второй стакан, - Не могу. Тошно мне. Поспать надо.
   Точняк подал знак Сербиной - покажи человеку его диван. Анимэшка пошла искать терминал, её впечатлила манера дворецкого учинять обыск всем предметам обстановки.
   - И товары свои воруют со свалок... Зачем им те раздавленные люди? И почему участке этого дома в хижинах так мало людей? Не сходится, - Точняк рассуждал вслух, явно ожидая ответа от Неры.
   Вопрос был правильный, но та поднялась, помотала головой, дескать, хватит на сегодня, и ушла к себе. Гобеленщик отправился за женой. Хлевный потянулся к инструкции - ему хотелось освоить работу на формовщике и соорудить телефоны.
   Бывший дворецкий в молчании допил свой любимый коктейль с привкусом ромашки.
  
   Утром анимэшка разбудила всех своими наивно-романтическими песенками. Ночью она заснула прямо за поисками компьютера в маленьком угловом кабинете, но с рассветом, на свежую голову, сообразила. Это ведь картина совсем рядом со вторым секретером! И она смогла создать из пейзажа в фигурной краснодеревной рамке вполне приличный интерфейс, да ещё с аудио-системой.
   Раньше там можно было видеть лесистый распадок в утреннем тумане, старательно писаный масляной краской.
   Сеть действительно вела себя странно. Поисковые программы не отвечали на запросы, если и соглашались вступать в диалог, то вместо нормальных справочных данных подсовывала белиберду. Прямо в картинках были черные квадраты, комментарии обрывались на полуслове. Адреса не отвечали, пояснительного сопровождения, какое бывало в хозяйском поместье, вообще не наблюдалось.
   Да ещё с левого бока от секретера выдвинулась из стены красная вращающаяся лампа, по виду сигнализация, но насчёт чего она предупреждала - не сообщалось.
   Все, кто сгрудился за спиной Фёклы, давали умные советы, но толку от них не было.
   - Сами пробуйте! Я своё нашла!
   Какие-то новые материалы по "четырем королевствам" и анонсы свежих игр она вытащила.
   - Будет разумно, если мы оставим на работе по дому, скажем, двух человек, - Точняк не стал спорить за право первому сесть к экрану, - Подойдут Мария и... наш авантюрист.
   - А ты? - подозрительно уставился на него Кирилл.
   - Надо поговорить с добрым трактирщиком. Если остаёмся, то с завтрашнего дня начинается выплата долгов. Было бы проще, расспроси вчера кто-то про военное дело...
   - Например, ты? - с враждебным ехидством спросил охранник у дворецкого.
   - Мы какой день на воле? Нам что, хозяин не давал друг другу морды бить, и теперь надо по быстрому отличиться? - вроде бы и не Кириллу ответил Точняк. Дворецкий держал на лице маску насмешливого недоумения, и ответное ехидство в его голосе было много тоньше. Расчетливей, - Остальные пусть дальше обыскивают дом. Мы в подвале ещё не были, может, там гараж, а может, барсучья мастерская.
   Бывшие придворные слушали дворецкого одним ухом, сеть всё-таки занимала их больше. Там, за экраном, был большой кусок привычной жизни.
   - Только мы, Кирилл, вместе в трактир сходим. С Ашотом поговорим. Как позавтракаем. Оденься прилично и не забудь это, - Точняк показал охраннику долговую бирку. Вышел из комнаты.
   Поздним утром трактир выглядел точно так же, как и днём, и вечером: несколько силуэтов за столами, редкий звон стаканов и тихие разговоры. Музыку трактирщик подобрал так ловко, что она не мешала слышать собеседника, но не давала подслушать чужие разговоры. Ашот приветствовал посетителей - одного во фраке, а другого в форме пустынно-маскировочных оттенков.
   - Желаете пополнить коллекцию? - он указал вверх.
   - Может быть, - буркнул Кирилл.
   - Есть серьезный разговор, - Точняк выложил на стойку серебряную монету, - Если считаешь, то мы не доросли, пошути и подождём ещё пару дней.
   - О, юбилейная! Триста лет дома Романовых... - Ашот оценил экземпляр, - Над такой прелестной малышкой формовщик два дня стараться должен металл собирать. Что среди старых вещей такое найти - это ж как повезти должно! Звёзды такой удаче раз в тысячу лет помогут. Или умный человек просто загрузил лом через верхнюю крышку рояля и не морочил себе процессор?
   Многорукая змея поставила перед обоими посетителями по бокалу с разноцветным, пузырящимся напитком. На бокалах светились буквы "Оплачено"
   - У тебя много фальшивых посетителей? - спросил Кирилл.
   - Всегда меньше половины, а сейчас еле треть будет, - трактирщик не удивился вопросу, и ответил тоном старого терпеливого учителя, - Нельзя обслуживать одних роботов, дорогие мои, опротивеет ремесло.
   - Афонка может уйти в автономку, в автаркию? Имею в виду совсем закрыться от соседей? - механичность движений всё-таки шла Точняку, мимика лица и пластика тела, всё было наработано под машинную моду.
   - По большому счету... Если без излишеств, и не драться, подкупить солнечных батарей, и ещё нормальную теплицу отстроить, ощёрков заказать, - Ашот начал загибать пальцы.
   Бывший дворецкий молча и очень внимательно смотрел в некую точку. Где-то в том районе должен был помещаться гипоталамус трактирщика.
   - Да.
   - Вот скопидомы, - возмутился Кирилл.
   - Приборов хватает, удобства налицо. Зачем тогда торговать с внешним миром? И вообще, какой товар вы можете поставлять на рынок? - было видно, что вопросы дворецкий составил еще утром, в уме. Чуть ли не блок-схему вообразил.
   - Тебе, такому всему умному и на работу заточенному, не ясно? Людьми торгуем, - Ашот на секунду прикрыл глаза ладонью, - Хорошо бизнес идет, грех жаловаться. Преображенные без дураков платят, я бы сказал от души, но есть ли у них души, триста раз спорный вопрос.
   - Новые люди пришли, бошки вы им позадуривали, и вперед!? - начал сатанеть Кирилл, - С кем не вышло, те отходы, их на поля можно, вместе с навозом?!
   Трактирщик прищелкнул языком, и тут же дюжины три трубок вывернулось из разъемов и как оживший пучок хромированных макарон, повернулось к бывшему охраннику. Они угрожали дунуть сжатым воздухом, окатить кипятком, засадить в глаз ледяным шариком.
   - Вряд ли люди в хижинах это просто отходы, скорее они и есть товаром, - рассудительным тоном продолжил Точняк, сейчас он говорил всякую чушь, чтобы успокоить Кирилла, - Там должны быть и полуфабрикаты. С высокой вероятностью наши добрые хозяева могут надеяться на регулярное рождение нового поколения. Получаются абсолютно естественные младенцы. Престижный товар.
   - О! Товар хорош, чего смущаться. Только это рынок первичного человека, уважаемые, - Ашот достал из мойки бокал, весь в каплях, стал протирать его полотенцем, - Вам, как я говорил, туда рано. С занятого вами участка, его, кстати, "косой трапецией" называют, не забудьте, так вот только через два месяца ожидается первый приплод.
   - Нам что, необходимо кого-то продавать? - охранник говорил вполголоса, но злобы в нём меньше не стало.
   - Ай, плохое слово! Ну кто говорил вам "необходимо"? Ещё скажи "надо", "долг зовёт". Кому здесь что-то надо - прямо край? Э? - трактирщик изобразил обиду, - Ты вот стакан воды получил, и крышу над головой, и всё остальное. Здесь продают не ради куска хлеба, любезнейший.
   - Здесь это товар, чтобы купить мечту, - сделал вывод Точняк.
   Ашот широко и довольно улыбнулся, вытащил из какого-то отделения под стойкой маленькую рюмочку, чокнулся с пустотой и выпил.
   - Так, продолжаем, - трактирщик решил не отвлекаться на выпивку слишком долго, - Есть, достойнейшие мои, рынок вторичного человека. Придворные второй свежести для самых экстравагантных преображенных. Ведь среди жестяных мозгов водятся такие чудаки, которые желают комплектовать свои дворы особым товаром. Убежавшими. Мной, тобой, или всеми твоими попутчиками одновременно. Полезнейший в наши времена каприз, даже не знаю, как бы мы здесь в Афонке без него жили.
   - Я не понимаю, - Кирилл всё еще старался не делать резких движений.
   - Чего тут понимать? Подписывается договор о "стационарном проживании". За это преображенный выкладывает сумму. Заметьте, круглую сумму, всю из себя сладкую и пушистую.
   - Получает деньги третье лицо, - бывший дворецкий отхлебнул из бокала. Удивленно покачал головой.
   - О! Правильная догадка и золотые слова.
   - Чтобы человек сам подписался на такое!? - охранник не верил.
   - И снова вы меня не слушаете, любезный. Внимательней надо быть. Договор можно подписать на кого угодно, без его ведома. За спиной товара. И всё чудесно устроится, - трактирщик поднёс к губам кулак, дунул в него и раскрыл ладонь, - Как по волшебству.
   - И даже за твоей спиной? Тогда бы тебя уже много раз продали, - не поверил бывший дворецкий.
   - Верно говоришь! Молодец, что заметил. Не любого человека, тут я не прав. Надо будущий товар хорошо знать, тонкости характера чувствовать. Тогда ты вроде родственника получаешься, и право на получение денег имеешь. Много у тебя знакомых? Полный карман выходит!
   - Добрый ты человек, - прокомментировал Точняк, - Ради исполнения мечты можно продавать тех, кто живёт в зазеркалье?
   - Виртуалы почти не пользуются спросом. Их, понимаешь, до кондиции доводить надо. Мозги им дорабатывать. А то они в нирване все засели, по своим призрачным вселенным ошиваются. Обратно их нормальными людьми делать - хлопот не так много, но ведь это уже не естественный экземпляр получается, понимаешь? Если постараться, сейчас человека из придорожной грязи можно вылепить. Потому люди с искоркой настоящей жизни, они куда как выше ценятся. Вот Нера ваша - первосортный объект.
   Хромированные трубки предостерегающе фыркнули, и только поэтому Кирилл не бросился через стойку.
   - Не лучшие твои слова, господин трактирщик, - Точняк снова отхлебнул коктейля, - Получается, что если я прямо сейчас подпишу договор вот на него, всё произойдет?
   - С кем, достопочтеннейший? - Ашот улыбнулся как упитанный домашний кот.
   У Кирилла мелькнула совершенно не уместная сейчас мысль, что к речам трактирщика и его масляной улыбке сейчас больше пошла бы тюбетейка с халатом, а то зеленая прическа даёт странный образ.
   - Ты, выходит, комиссионер?
   - Только по требованию контрагентов. Своей волей ничего не беру.
   - За кого надо подписаться, что исчезла вот эта сумма? - Кирилл показал свой долговой жетон.
   Точняк с картинным удивлением оглянулся на Кирилла, дескать, куда же делась твоя принципиальность, ты же секунду назад хотел этому посреднику морду бить? Но в голове охранника будто щелкнул переключатель: надежда выбраться из смертельной заварухи оправдала любое предательство.
   Тактирщик посмотрел на них вполне серьёзно. Кашлянул, и заговорил уже безо всякого южного акцента.
   - Это хорошо, когда практичность побеждает в таких пылких, можно сказать, прямолинейных людях. Извольте ознакомиться с прейскурантом, - Ашот выложил на стойку карточку. Там были цены за каждого из членов команды.
   Кирилл подтянул клочок бумаги к себе, вчитался. Бывшему дворецкому позвонили - он прикрыл глаза и склонил голову набок.
   - Когда? Так и сказал? На велосипеде? - Точняк вдруг выпрямился, как-то одновременно кивнул трактирщику, дескать, зайдем при случае, и схватил Кирилла за рукав, - Проблемы, срочно. Бегом туда.
   - Да что случилось? Дом загорелся? - охранник смог спросить это уже на улице.
   - Нет. Хлевный к общинникам поехал. Перехватим по дороге, - дворецкий уже бежал.
   Опоздали. Со сбитым дыханием, отчаянным дерганьем в груди они добежали до восточной окраины - там была гряда холмов. Авантюрист прошёл две трети пути до вершины, на крутом склоне ему приходилось катить велосипед рядом. Охранник закричал, замахал руками, хотел сделать ещё один рывок. Но по бокам от них зашевелились пучки травы, приподнялись кочки, и стало ясно, что вокруг - первая линия обороны посёлка, и держат её роботы, полумеханические огнестрельные твари величиной с фокстерьера. А у вершины возникло собственное шевеление и Хлевного быстро окружили четверо в маскировочных костюмах.
   - Оружия нет... Уведут же идиота.
   Дворецкий сел прямо в траву.
   - Не помогло бы... твоё оружие..., - шумный вдох, выдох, - Он решил рискнуть.
   - Чего? - Кирилл тоже свалился, лёгкие будто разрывались, сердце бешено колотилось.
   - Если останется в живых... машин больше не увидит, - вдох, выдох, - Только через прицел... Вот, и велосипед бросить приказали...
   - Молиться три раза в день...? И рубаха из холстины...? Не, без меня, - замотал головой Кирилл.
   Дворецкий промолчал. Дело было совсем в рубахе. И, если уж на то пошло, не только в Нере.
   - Лучше скажи, - вдруг спросил охранник, - Когда про договоры узнал?
   - Что своих можно продавать, только сегодня понял. А ситуацию надо в доме обсудить. Придется всё быстро решать.
  
   Спешно проведённое "расследование" никаких причин бегства не обнаружило. Хлевный спокойно разбирался с терминалом, потом, так же совершенно не волнуясь, вышел из комнаты. На экране возникла записка: "Прощайте, хочу неба над головой". Велосипед был в прихожей - сложенный в виде подставки для обуви.
   Нера первой сообразила, куда он едет. Дальше разбираться не было смысла. Пора было обедать.
   Ели в довольно мрачной обстановке. А как только разделались с гарниром, Точняк и Кирилл заявили, что хотят поговорить с Нерой, и лучше без лишних глаз. Анимэшка рассмеялась, Сербины ухмыльнулись и попросили, чтобы обошлось без убийства.
   Ревность напоказ - это хорошая маскировка для самых черных замыслов.
   Дворецкий без особых церемоний активировал коробочку "антислухача" - он едва успел заказать этот прибор формовщику и за обедом вертел в руках. Точняк пересказал ей беседу с трактирщиком и сделал предложение о продаже ближних своих. Кирилл время от времени вставлял утвердительные комментарии. Рассказ получился на удивление путаным, нервным и веди речь только один человек - Нера ему бы не поверила.
   - Про небо Хлевный правильно черкнул, - Кирилл катал по скатерти хлебные шарики.
   - Чтобы оставаться человеком ему хватит общины, просто таких же людей вокруг него. Весь вопрос в тебе, Нера. В поместье тебе не хватало воздуху, здесь потолок давит на макушку. Если будем идти дальше, придется дорого платить и серьёзно рисковать. Решишь остановиться здесь - открываются варианты.
   - Вы уверены, что это не тест? Не проверка какая-нибудь? Сидит какой-нибудь урод, и решает - предадим или не предадим?
   - Вряд ли, - дворецкий в задумчивости покачал головой.
   - Чем так жить, думая, что на вечном экзмене, лучше сразу повеситься, - согласился с ним Кирилл.
   Нера помолчала.
   - Этот новый мир, сколько шансов, что он просто ловушка? Мы ведь можем просто попасть в другую камеру? - она ещё сомневалась.
   - В параллельный мир с такими же законами машины пошли бы потоком. Неизбежно появление транспортной инфраструктуры. Врата были бы заняты рельсами или ленточными транспортерами, - рассуждения Точняка всегда нагоняли зевоту своей академичностью.
   Нера приложила палец к губам - тишины, дайте хоть несколько секунд тишины. На её лице, пусть замкнутом и сосредоточенном, отразилось всё. Борьба была недолгой, а исход вполне предсказуемым. Ярость и неукротимая жажда нового, лучшего - взяли своё. Ведь они не дрались по одну сторону баррикад в переулках Круглого Ящика. И пышнохвостые лемуры не гонялись за ними по рощам.
   - На фиг! - вот и всё, что она сказала.
   - Ну что, пустишь в оборот анимэшку? - выдал Кирилл провокативную реплику.
   - Фёклу продавать не дам, - просто отозвался Точняк.
   - Но ведь Сербины наши друзья, замечательные люди, - с фальшивыми интонациями в голосе запротестовал бывший охранник.
   - Им будут рады при любом устойчивом дворе. Это добродетельные супруги, которые обрастут хозяйством и не станут совать нос в метафизические дыры.
   Они пикировались ещё сколько-то времени, пока Нера всё для себя решала.
   - Надо двигаться. Придется всё сделать сегодня вечером. Слишком всё круто заваривается. И лучше если вы оба не будете упускать друг друга из виду, - она поднялась, собранная и решительная.
   Дворецкий принял информацию к сведению. А Кирилл с радостно-обреченным предчувствием в груди подумал, что на границе нового мира Нере придется выбирать, кто из них пойдёт дальше.
   Но всё завертелось ещё быстрее, чем им могло показаться. Когда отключили "антислухача" и вышли из комнаты, Сербины, выдав пару пошлых шуточек, рассказали им, что анимэшка уж полчаса как ушла в трактир. С людьми познакомиться.
   Нера почти откровенно испугалась - так с ней было и в прошлой жизни, она тогда думала, что нет человека на свете хитрее её, но элементарный подвох и вот снайперша уже умирает среди камней. Всё трое решили, что лучше пойти следом за Фёклой, посмотреть, что и как. Нера так торопилась, что даже не стала менять шикарное панбархатное платье на походную форму.
   Страхи не подтвердились.
   Анимэшка танцевала на пятачке в центре зала, с которого убрали столы и скамейке. Она буквально светилась и была так артистична в своём замороженном детстве, что невозможно было отвести глаза и просто рассмотреть лицо её партнера. Невинно-ехидная улыбка, сиреневая прическа, наклон головы, кокетливое подмигивание, ленты и даже маленькая ёлочная игрушка на шее - всё скалывалось в удачный, бронебойный образ.
   Такого удара не выдерживала никакая душевная броня.
   Посетители повставали со своих привычных мест и образовали что-то вроде разомкнутого круга. Они бы и толпились, и наступали бы друг другу на ноги, будь их немного большое.
   Дворецкий первый стряхнул наваждение и подсел к трактирщику за стойку.
   - Надумали? - Ашот изобразил что-то вроде вежливого поклона в сторону Неры, при этом стараясь не отрывать взгляда от представления.
   - Если ещё не продали нас, то мы готовы продать других.
   Один из многочисленных маленьких дисплеев под руками у трактирщика показал фотографию всей группы в первый день. И сразу на ней лица троих партнёров отодвинулись, физиономия Хлевного закрылась черным кружком, а над головой у анимэшки возник нимб из неровного, коптящего пламени.
   - В ячейке, стало быть, двое осталось, - Ашот всё-таки оторвался от зрелища, закрыл глаза и замер на несколько секунд. Нера только сейчас заметила, что у него в ухе такой же микрофон, какой был у Точняка, - Спрос есть и цифра обещанного вознаграждения вполне подходящая. Кстати, вас интересует, люди добрые, что с ними случится?
   - Если останутся живы, то нет, - быстро ответил Кирилл.
   - Что за огонь? - Нера показала на пламенное кольцо.
   - О! Фёкла здесь остаётся. Будет местной красавицей - сладостью и весельем. А то раньше только старая Панасонька, ну не на лицо старая, просто морально устаревшая, только она иногда концерты давала. Однако же, робот в женском обличье - не самая лучшая комбинация, яхонтовые мои, далеко не самая лучшая. Радостно от нового человека, хотя, - трактирщик вздохнул, - Фёклу вашу я оценить не смогу.
   Дворецкий отразил на лице корректное соболезнование - если здоровье трактирщика пошатнулось, то они сожалеют, но в медицине не сильны.
   - Я с вами иду, - пояснил Ашот и недовольно посмотрел на дворецкого.
   - Это как? - осоловел Кирилл.
   - Всенепременнейше, а как же иначе?
   - Даже хорошо, - Нера кивнула, - Иначе чем доказать, что у тебя настоящий график лимита по массе?
   - Золотце ты моё, - трактирщик всплеснул руками и наверняка бы перегнулся через стойку, попытаться поцеловать бойкую девушку, но было что-то слишком острое и смертельное в её взгляде. Ашот сдержался.
   - Ты бросишь этот бар? Добровольно? - уточнил дворецкий.
   - У каждого свои причины, и о твоих, уважаемый, я не спрашиваю, - отрезал трактирщик, добавил кавказского акцента в свои слова.
   Дворецкий будто и не услышал объяснений.
   - У нас на счету после уплаты остаётся... - Точняк не закончил фразу, и маленький дисплей сам высветил сумму, - На эти деньги мы хотели бы приобрести туристические наборы по выживанию. Нас устроит "Ной XIX".
   Бармен провел ладонью по зеленому ёжику своей прически и недовольно покосился на дворецкого.
   - Понятное дело. Организуем.
   Они продолжили созерцание Фёклы и даже немного расслабились. Только Нера, казалось, вспыхнула изнутри таким же дымным пламенем, которое видела над головой анимешки - ярость сжималась в ней как пружина. Но меньше чем через двадцать минут затявкал крошечный динамик, встроенный в ручку пивного крана.
   - Всё состоялось.
   - Что, так быстро? - не поверил Кирилл.
   - Обыкновенно приходит человек, который делает предложение, от которого не хочется отказываться. И так не хочется, я вам скажу, что люди бросают всё и забывают попрощаться с лучшими друзьями. Очень боятся опоздать на поезд.
   Трактирщик потёр руки с видом довольного работника, которому удалось сдать суточную норму за полчаса.
   - Вы то сами как, ехать ещё не передумали, а? У меня тут самоходный вагончик имеется, к темноте будем на месте.
   - Период ожидания?
   - О! Локальные максимумы на портале каждый час. Если бы у вас хватило терпения, милые мои, подождать в первый раз, вся команда перебралась на ту сторону без лишней головной боли.
   Трактирщик соскочил со своего насеста, и вместо него туда опустилась диковинная конструкция - будто профиль Ашота, очерченный единственным движением пера, только вместо чернил была проволока. Подарок одного авангардиста, как объяснил трактирщик.
   Приятно оставлять после себя заведение, которое в автоматическом режиме может просуществовать не один десяток лет.
  
   Самоходный вагончик оказался пятиколесным агрегатом на паровой тяге, впрочем, весьма удобным. Водитель сидел за подобием велосипедного руля, а пассажиры размещались на диванчиках. Каждому достался рюкзак и тяжелый пояс со множеством приспособлений.
   Все два часа, пока добирались до лаборатории, Ашот без умолку болтал, как будто раньше стойка накладывала на него обет молчания. Бывшие придворные Арки узнали, что до побега трактирщик служил у неизвестного ему "почтового ящика" и должен был обслуживать целую комнату, набитую самогонными аппаратами самых архаичных моделей. Его звали "брагоделом". Однажды ему надоело вечное состояние опохмела, и он сбежал. В Афонке тоже всё давно надоело, хуже горькой редьки, хотелось начать жизнь с чистого листа.
   Нера, которая слушала Ашота внимательно, и про себя пыталась подловить на лжи и противоречии, всё никак не могла понять странности местных людей. Она сама - понятно. У неё есть еще надежда вернуться к себе, в мир детства, а куда они протискиваются? Придворные слишком зависят от медицины, от хорошей еды, да от всего. И настоящего задора в них нет. Чего же им надо?
   - Что стало с теми, кто раньше в том доме жил, и вообще, что? - Нере казалось, что без ответа на этот вопрос она не будет видеть полной картины.
   - С Ньютам!? Старички на преображение до-о-олго копили. Им на двоих сто восемьдесят лет стукнуло. Так на день рожденье Фаины они почти всех чурбаков со своего участка загнали, ещё по мелочам наскребли. Словом - теперь в астрале, оцифровали души! - водителю приходилось говорить громче, ветер мешал общению.
   - А ты не думал?
   - Ты хоть представляешь, какие там разборки идут!? Эти электронные души друг друга почем зря аннулируют. Бесконечная драка за ресурсы, за новые открытия, за всё что угодно. В два счета можно всё проиграть и в ящике очутиться. Про ящик это серьезно, без дураков. Будешь как программа без выхода в сеть, в единственной машине куковать. И так, пока электричество за долги не вырубят. Оно мне надо!?
   Нера стала выдумывать новые вопросы, но тактирщик опередил её.
   - Эй, красавица, так в туфельках и пойдешь!? Под сиденьями ящики, там обувка есть. Без неё на болота я и не езжу!
   Под сиденьями, и правда, нашлись ящики с тяжелыми ботинками самых разных размеров.
   Вокруг было пусто, им встретился только один человек - он тащил на лямках какой-то не до конца утилизированный агрегат и очень устал. В сумерках было не разглядеть ни его лица, ни деталей механизма.
   Шлагбаум проехали без всякой задержки, периферийные поля тоже - долги с людей действительно списали. И вот у самой границы комплекса, у той невидимой черты, за которой толклись белые обезьяны, вагончик заглох.
   Видно какая-то из охранных подпрограмм высчитала процент риска, вероятность неадекватно поведения людей, и заблокировала двигатель машины на подходе к ценным постройкам.
   - Конечная остановка общественного транспорта. Дальше двигаемся, как умеем.
   - Со временем не напутал? - держа рюкзак на плече, Нера первой спрыгнула вниз и поджидала трактирщика.
   - Какое напутал, почтеннейшая? Вот, - он помахал светящейся карточкой, - Через пятнадцать минут он тонну переправить сможет.
   Она щёлкнула застёжкой у себя на поясе, потянула, и ремень с тяжелыми ножнами на конце обернулся элементарным камнем на веревке, пращой, что забыла выплюнуть камень. Рифленая рукоять ножа въехала трактирщику в висок не хуже молотка. Нера со свистом выдохнула воздух - все припасенные ею ругательства уже не нуждались в произношении.
   Ашот только успел булькнуть что-то неразборчивое и свалился в пыль.
   Белым обезьянам было всё равно.
   Дворецкий одобрительно кинул и показал тонкую, полужесткую линейку из какого-то пластика - у неё были острые, при том неровные края, и она идеально пряталась в рукаве.
   - Однако! - Кирилл опасливо сделал пару шагов в сторону и достал тонкий, похожий на шило, нож.
   - Ребята, вы можете пять минут потерпеть? Пока дойдем? - Нера показала пальцем в сторону сферы.
   - Вероятно, мы можем оказаться там первыми людьми. И было бы смешно прибыть туда в одиночестве... - дворецкий умудрился в ледяном тоне передать попутчикам насмешку, будто ягоду смородины, замороженную в кубике льда.
   Спрятались ножи, застегнулся пояс. Нера вынула из пальцев Ашота карточку с цифрами графика - надо было спешить.
   Полупрозрачная обвязка сферы изменилась с последнего раза, и теперь смахивала на провисшую сеть из канатов вокруг воздушного шара.
   Кирилл разбежался, прыгнул и удачно схватился за одну из "макаронин". Он почти сразу оказался на площадке и стал возиться с дверью. Нера полезла следом. Точняк осмотрелся, выбрал участок попроще, и тоже двинул наверх.
   Только вот у самой площадки макаронины в руках дворецкого потекли, перестали держать вес, и он только успел зацепиться за случайную скобу.
   - Помоги, - он протянул руку Нере.
   Та легко дотягивалась до его ладони, а если бы пояс кинула, так управились бы меньше, чем за полминуты. Но она замерла.
   - Ты... Ты слишком сервильный, - она вспомнила подходящее слово.
   Точняк не испугался и не превратился в оживший механизм.
   - Я служу идеям и ритуалам, а людей я могу просто любить. Например, тебя, - и он снова обрёл то обаяние, которое Нера помнила по своему первому утру в этом мире.
   Только в этот раз шарм оказался бесполезен, магия не подействовала. Нера только мотнула головой и отступила от края. Задраила за собой дверь.
   Дворецкий медленно опускался на растягивавшихся канатах. Чем ближе был к асфальту, тем меньше на его лице оставалось человеческого.
   Бывший охранник увидел, как она изнутри докручивает похожую на штурвал ручку замка. Подошел, приобнял.
   - Там я тоже буду искать врата. Я иду дальше, до конца, ты понял? - пламя не покидало её.
   - Пошли, - он сказал это, как мог, спокойнее, и кивнул на карточку.
   Им теперь всё было ясно, будущая жизнь, что бы там не случилась, обрела якорь, точку отсчёта.
   Чтобы попасть в эту самую настоящую жизнь, надо было только пройти через хоровод суетящихся роботов в белой теплоизоляции, встать на платформу, "боксерский ринг", и набрать комбинацию.
   Во второй раз другой мир вокруг начал воплощаться, становиться реальностью. Новая сущность была много более ощутима, чем в прошлую попытку. Повеяло сыростью недавнего дождя.
   Без всякого предупреждения портал сместился. Просто-напросто перепрыгнул на несколько метров в сторону. И там всё продолжалось, и капли дождя упали на металлический пол. Нера хотела броситься туда, успеть вскочить в уходящий поезд, но прежде чем она прыгнула к канатам, портал сместился ещё раз - на другую сторону. Потом ещё раз и ещё раз, пока двум людям не стало видно, что картинка за гранью меняется, и очень быстро становится копией окружающего мира. Того самого, из которого они пытались бежать.
   И когда форсунка на потолке выплюнула очередную порцию воды, от которой повеяло давешней сыростью - на ребро встала одна из плит пола.
   Через проём поднялся Орк. Вытянутое безразличное лицо, отточенная лёгкость движений. Он держал в руках поднос с единственной чашечкой, через руку было переброшено полотенце. Отошёл в сторону.
   Белые обезьяны, крутившиеся у аппаратов, замерли.
   А потом из того же проёма неторопливо вышел Точняк. Шёл вразвалочку, как слуга, много лет стерегущий дом и отвыкший от вида хозяйского лица.
   - Ну с чего ты взяла, что я контролирую только одно тело? - он взял с подноса фарфоровую чашечку, - Я ж тебе тогда говорил, что ты мне нравишься и у тебя здесь будет веселая жизнь. Такой аттракцион заготовил, старался.
   Пламя в Нере обернулось слепой, до судороги и пены изо рта, яростью. Она хотела броситься, достать, убить. Только вот ноги не слушались - ботинки приросли к полу.
   Он всё пил свой кофе, она сгорала, а Кирилл пытался достать нож, и не понимал, что тот тоже прирос к подкладке.
   - Ну, и долго так стоять будете? Могу помочь? - из проёма высунулась голова трактирщика. Ранение, кровь от которого залила половину лица, не мешало ему.
   - Не надо, Поюл. Это - личное.
   Дворецкий, который теперь играл хозяин, и хозяин, изображавший дворецкого, одновременно вздохнули, потянулись. Двуединое существо проделало что-то вроде пируэта: Орк оттянул борт пиджака, а Точняк, не глядя, протянул руку ему за пазуху, вытащил пистолет. Щелчок предохранителя, выстрел. Он целился в лоб своей несостоявшейся любви, и хотя Нера в последнюю секунду дёрнулась, стрелковые программы обеспечили идеальное попадание.
   Кирилл закричал от отчаяния - он уже не пытался вытащить нож, и только тёмная паника, безотчётный ужас, заставляли его тянуть ноги из ботинок. Его крик не отличался ни музыкальностью, ни артистизмом - он только резал слух. Одна из белых обезьян подхватила с пола молоток, прыгнула, и ударила Кирилла по макушке. Хруст теменной кости.
   Высокие, зашнурованные ботинки оставались приклеенными к полу, отчего две пары коленок нелепо торчали в воздухе, будто покойные придворные всё отталкивались спиной от плит, но никак не могли подняться на ноги.
   Орк щелкнул языком и белые обезьяны бросились убирать тела, затирать кровь.
   - И что тебе всё неймётся? Задай параметры, сразу в инкубаторе всё проверни, будет тебе и любовь, и хлеб с маслом, - Поюл ворчал, будто не имел наготове копии тела трактирщика.
   - Настоящего хочется. А монашки прямо из хомоделателя быстро надоедают.
   - Ну, знаешь, почтеннейший, настоящего многим хочется, - хотя и это тело было вполне работоспособно, кровь уже остановилась, - Обнулишь двор?
   - Есть варианты, - расплывчато ответил уже не Точняк, но Арки. Точняк с поклоном принял поднос из хозяйских рук, - В топку всех загонять не буду, просто уберу куда подальше. Будет новый коллектив.
   Постороннему человеку, случись он там, было бы интересно услышать и про новые биочипы и узнать, наконец, есть ли ход в другой мир, пусть и не здесь, или всё это были только сложные декорации. Но дальше двое преображенных общались в невербальном режиме.
   На многие километры вокруг их просто некому было слушать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

9. ОХЛОГЕРОНТОКРАТИЯ

(год 2064)

   Если свои люди - это всё, что нужно для жизни, то чужих перестаешь считать людьми
  
   Хлевный жал на педали изо всех сил. Что бы там не затевалось в этом полусумасшедшем посёлке, в этой человеческой свалке, оттуда надо было бежать. Его пугали пустые дома, в которых столовое серебро делали заново для каждого обеда и жестяные лачуги, в которых люди забыли, что такое жизнь. Надо было исчезнуть немедленно, хоть на Луну, хоть к черту на рога. До Луны было далековато, и в округе имелось только одно место, где люди вроде как не хотели менять собственные мозги на микросхемы.
   Он еще раз просмотрел данные на терминале в том доме, которые они заняли, еле уговорил себя оставить компаньонам записку, взялся за раскладной велосипед и поехал. Восточная окраина поселка, и прямо за узкой полоской огородов начинается заросший ковылем холм. Туда надо было успеть, прежде, чем его перехватят свои же.
   У подошвы холма пришлось идти пешком, на всякий случай он не стал бросать двухколесный транспорт, и покатил, а вернее потащил, его рядом с собой - мало что ждет его после вершины? Но до неё беженцу дойти не дали дойти. Какие-то роботы, карликовых размеров, которые до того прикидывались кочками и кустами, вдруг разом зашевелились вокруг него.
   Хлевный остановился, тем более, что на его теперь смотрели зрачки пистолетных стволов. В маленьких руках, да и в манипуляторах, на которых уже не было силиконовой плоти, эти начищенные пистолеты смотрелись полным анахронизмом, но под пули Хлевному страшно не хотелось.
   - Эй, ты! Там, внизу!! - окликнул его голос с вершины, - Бросил велосипед.
   Несколько силуэтов на фоне неба, маскировочных халатах или как там назвать попону из лент, веток и листьев. Они спускались и окружали его. В руках винтовки, тоже обвязанные маскировкой. Хлевный послушно бросил недолго послуживший ему транспорт, и роботы тут же потащили двухколесный "кросс-овер" вниз.
   - Пошли.
   Вблизи маскировка местных охранников уже не казалось такой примитивной. Это явно были какие-то легкие скафандры, которые поверху обшили еще одной оболочкой и в открытых местах еще подкрасили.
   Перевалили через вершину, но за ней не открылось ничего особенно нового или удивительного. Внизу был лес, больше похожий на сад - с просеками, на которых виднелись тропинки, выложенные тротуарной плиткой, с посадками малины на опушке, да и деревья там высаживались строго по рядам.
   С Хлевным пошли двое охранников, остальные снова улеглись в ковыль и стали изображать мирные клочки земли. Очень хотелось спросить, куда же он попал, и что здесь за обычаи, но хотя он и был самым бесшабашным и легким на подъём в той компании, что явилась в Афонку, однако и Хлевный понимал, что если сопровождающие молчат, то и ему лучше помалкивать.
   Регулярный лес сменился длинными лентами обработанной земли, потом пошли заботливо ухоженные сады, и снова окраины посёлка. Хлевному в первые секунды, когда он вглядывался в окраину, казалось, что он переживает вчерашний день заново, и по бокам снова будут пыльные хижины, собранные из мусора. Но нет. Опрятные люди, вполне аккуратные дома. И дети на улицах вместо роботов. Они ходили маленькими группками, порой показывали на него пальцами, удивлялись, но не слишком. Он не видел такого количества детей уже очень, очень давно. Кажется в позапрошлой жизни, когда Хлевный еще не просыпался в утробе хомоделателя и не прислуживал в поместье, из которого сбежал несколько дней назад, тогда он ходил по очень похожим улицам, только дома там были выше, а зелени много меньше.
   Но была в этом поселке еще одна разновидность людей - вполне обыкновенных, без особых примет, только вот с глазами мудрых старцев. Они не смешивались со всеми остальными, их оббегали стороной дети. Хлевный даже испугался, что это местные преображенные, и он попал в мир, где слишком много личностей, подобных Орку - его старому хозяину. Но нет, этого не может быть, потому что этого не может быть никого - они бы передрались между собой, гордыня не позволяет им вот так запросто расхаживать по улицам, да еще по трое-четверо.
   Если он снова не попал в виртуальность, и не лежит сейчас в каком-нибудь саркофаге с идиотской улыбкой на лице, то это его победа. Хоть что-то в жизни он совершил по своей воле.
   Слишком долго радоваться ему не пришлось. Конвой - сопровождающие ни от кого охранять его не собирались, и охраной считать не могли - подошел к единственному в поселке зданию, явно сделанному из бетона и стали. На стекле строители сэкономили, и дом отчетливо походил на бункер. Вернее, на тюрьму.
   Где и положено сидеть всем беженцам. Потому как, если называть вещи своими именами, то личность он подозрительная и доверия никакого не вызывает.
   Очутившись в камере, Хлевный только вздохнул и решил поспать - это было лучшее занятие после всей сегодняшней беготни. Правда, стены камеры сильно смахивали на внутренности тонкого прибора, какого-нибудь сканера сигналов нервной системы. Их только отгородили прозрачными пластиковыми панелями, чтобы задержанные чего не сломали. Но Хлевный не обратил внимания на всю эту технику, а быстрее улегся на скамейку - если захотят залезть в мозги, всё равно просмотрят и прощупают.
   Сон был черным и пустым, как внутренности вакуумной колбы, и спокойным, как пыль на лунной поверхности.
   Разбудили его покряхтывания и скрипы, доносившиеся из-за решетки. Грузный, изрядно полысевший старикашка, в потертой куртке, поудобней устраивался на табурете. В руках у него был антикварный ноут.
   - Так, посмотрим, - он раскрыл ноутбук и отстучал на клавишах какие-то комбинации, - Ага, хорошо. Армированного скелета в тебе нет.
   - Этим добром, что, меня проверяют? - Хлевный кивнул на стены.
   - Верно подмечено, - ответил старикашка будто бы себе под нос, - И по радио ты ни с кем не переговариваешься. Или это такие крутые переговоры, которых не ловит эта техника. Посмотрим, посмотрим. А нет ли в тебе, милый человек, бомбы?
   - Какой?
   - О, так в тебе их может быть несколько? - даже как-то оживился старикашка.
   - Нет. Вообще ни одной. Это я вопрос от удивления задал, - осторожно ответил Хлевный.
   - Ну-ну. На хранилище для урана ты не тянешь, взрывчатки в тебе вроде тоже как не вырабатывается. Часто болеешь?
   - Ни разу как проснулся.
   - Вот оно, вот мы начинаем подбираться к самому интересному. Далеко отсюда ты проснулся? Когда вышел из саркофага?
   Отношение с виртуальностью действительно были важны, и Хлевный отвечал со всей возможной серьезностью.
   - В поместье у преображенного по имени Орк, это несколько дней пешком отсюда, хотя я ни в чем не уверен. Основная часть поместья, это высотное здание, в котором этажи как пластинки нанизаны на общую спицу и могут вертеться независимо друг от друга. Хозяин носит в глазах пламенеющие линзы.
   - "Придворный штат" большой? - старикашка слушал очень внимательно.
   - Около десяти человек. Сейчас ещё меньше, если Орк не активировал новые личности. Жили там вполне сносно, только некоторые иногда пропадали. В поместье я помню себя полных четыре года. Но опять-таки не уверен, что они были настоящими.
   - Ёлки-палки! - старикашка почесал щеку, и его пальцы заскребли о недельную седую щетину, - Можно подумать, ты сейчас уверен, что сидишь в камере.
   - Больше чем несколько дней назад, - так же осторожно заметил Хлевный.
   - Я тоже вот так бывал уверен... От Орка к нам очень давно люди не приходили. Ладно, посмотрим. Нервная система стандартная, костный мозг обыкновенный, печень... - старикашка уже что-то бурчал себе под нос.
   - Хороший у вас тут сканер, - через минуту бурчания попытался заговорить с ним Хлевный.
   - Неплохой, неплохой... ты лучше скажи мне, мил человек, чего в мире творится.
   - Это ты у меня спрашиваешь? Ха-ха, - вполне искренне засмеялся Хлевный, - Я кроме "двора" своими глазами ничего не видел. У меня только сетевые знакомые есть.
   - Выходит, твой бывший хозяин теперь позволяет переписку? - удивился старикашка, - Может, ты ещё и путешествовал?
   - Меня никогда не тянуло, - погрустнел Хлевный, - Теоретически нам это разрешалось, но всё время что-то...
   - Мешали важные домашние разборки? Недочитанные книги?
   Хлевный кивнул.
   - В первом приближение с тобой всё ясно, - мрачно кивнул седой, - Кстати, меня зовут Виктором Семеновичем.
   - Очень приятно, я...
   - Ты пока безымянным побудь, - перебил его старикашка, - Сейчас тебя сталкер смотреть будет.
   Ещё несколько секунд тишины, нарушаемой только щелканьем клавиш, и с той стороны решетки появился еще один интересующийся. Неопределенного возраста, будто навсегда застыл между тридцатью и сорока годами, худощавый, подтянутый. Явно один из тех неопределенных, странных людей, которые так напугали Хлевного.
   Он долго разглядывал человека в камере. Остался недоволен, хотя и старался не показывать этого.
   - Не телепат? - спросил он старикашку.
   - Вроде как нет. Или держит себя в руках, прикидывается. Этого я так определить не смогу. Ефремыч, это ведь все знают, - тот отвечал очень спокойно и незлобливо.
   - Ты понимаешь, что он пять минут подряд думал, как лучше тебя повесить? - сталкер перевел взгляд на Хлевного, и тому стало понятно, что глаза нового дознавателя резки поменяли цвет. Стали фиолетовыми.
   - Ты человек? - дрогнувшим голосом, но без всяких экивоков спросил беглец, - Или уже стал машиной?
   Сталкер весело оскалился.
   - Что ты знаешь об окружающем мире?
   - Ну погоди ты, Ефремыч, так просто его не раскрутишь, - вмешался Виктор Семенович.
   - Ладно, Семёныч, этот хлебного-сарайного субъекта оставляю в твоём распоряжении, - тот неожиданно легко согласился и вышел.
   Старикашка выудил из карманов куртки трубку, видно заранее набитую табаком. Снял крышечку и со вкусом затянулся, поглядывая на удивленного беженца.
   - Он выудил из твоей головы имя или фамилию?
   - Фамилию, да и то неправильно, - Хлевному такие штучки очень не понравились.
   - Ефремыч по ассоциациям работает, образы еще из головы крадёт...
   - Тут есть вообще дают? - беженец решил сменить тему.
   - Где-то через два часа ужин будет, может чуть позже. Ты устриц давно ел?
   Хлевный только пожал плечами.
   - Значит, ты ничего не потерял. Устрицы у нас, того... отсутствуют.
   - Весело. Ты лучше скажи, Виктор Семенович, чего вам всем от меня надо? Эти вопросы внешнем мире, будто я разбираюсь в нынешней ситуации. Да и про бомбу ты меня не просто так спрашивал. Только можно без шуток? - забеспокоился Хлевный.
   - Да я сам тебе сейчас обо всём расскажу, не переживай, - последовала затяжка и выдох нескольких дымных колец, - Начнём с того самого внешнего мира. Ты, как я понимаю, поселок проходил, и людей в хижинах видел. Они живут виртуальностью: нейрошунты в голове и сознание в зазеркалье. Им хорошо, можешь мне поверить. Но чтобы раньше времени не протянуть ноги, они должны что-то есть. Потому телом большую часть времени заведует программа, почти у всех "Эмулятор". Догадывался об этом?
   Хлевный неопределенно кивнул.
   - Они бы могли и вполне прилично жить - чтобы на первое грибной суп, а на второе гречневая каша. Засыпать на простынях. Но для этого надо вставить в череп не просто программу, а нормальный управляющий центр. Тогда будет устойчивая, хорошая шизофрения, - старикашка досадливо поморщился, - Боятся. Они ведь все сбежали, как и ты. Свободы искали.
   - К тем воротам, в параллельный мир? - Хлевный даже подскочил с койки.
   - Смотри ка, отчаяние у тебя вполне натуральное, - Виктор Семенович еще пару раз щелкнул клавишами, - Понятия не имею о другом мире. Серьезно, вообще не представляю, о чём ты говоришь. У каждого в посёлке свои были причины отказаться от гражданства и перейти на вольные хлеба. Если растормошить человека, или лучше прямо залезть в его виртуальную вселенную, он расскажет тебе захватывающую историю. Там будет все - интрига, тайна, погоня, схватка, убийство, чего только не пожелаешь. И стандартный, один на всех итог: свалка, которая называется "Афонка".
   - Но я никого не убивал, - запротестовал ничего не понявший Хлевный, - И даже не дрался... Последнее время.
   - Да ты вроде как и не на свалке. Наш посёлок точно не свалка, в этом можешь быть уверен на все сто, - старикашка вдруг засмеялся мелким брякающим смехом, - А вот города, старые города, они совсем другие.
   Молчание и скрип дерева.
   - Некоторая часть их них выглядит как хороший сад и, может быть, молодой лес. Дома обвиты плющом, есть даже высотки, похожие на зеленые утесы. В каждом дворе аккуратные цветники и настоящие коллекции плодовых деревьев. Дороги прибирают, хотя по ним сейчас передвигаются только коммунальные роботы. Всё чудесно, только люди в саркофагах лежат по своим квартирам, и вряд ли спустятся в подземные гаражи, чтобы прокатиться на машинах.
   - Они... как я? Хотел уйти, но не мог? - Хлевный раньше уже слышал подобные описания, ноне очень в них верил.
   - При чем здесь "мог, не мог"? Сам посуди, зачем им куда-то уходить? На какие шиши жить? Гоминидная рента, она мил человек, не резиновая, на неё особо не погуляешь, будь ты трижды гражданин. В саркофаге будет любая информация, любое ощущение. Биоблокада, кстати, никакой вирус к тебе не подберется. И, главное, там, в зазеркалье, вся жизнь. Чем они занимаются, я мало понимаю, но там всё - и войны, и открытия, и свадьбы. Почти все прекрасно осознают свое положение.
   - Ну, с несколькими двор даже переписку вел. Что-то там по коврам и декоративном искусству.
   - В других городах всё не так радужно. Тоже саркофаги, но кроме них, почти все занято машинами. Собственно, в этой проклятой полумеханической среде люди не живут, или почти не живут. Ну, может быть, сталкеры иногда забредают.
   - Сталкеры?
   - Навроде Ефремыча, - старикашка по-прежнему не отрывался от экрана. Сканер продолжал исследовать внутренности организма беженца, иногда, с какими-то технологическими надобностями освещая человека разноцветными лучами.
   - И всё, больше поселений нет? - почти с испугом спросил Хлевный.
   - Пф! Скажешь тоже. Про "дворы" преображенных уже забыл, уже вроде как не оттуда а просто человек из Афонки?! Те, которые свои души оцифровали, и теперь оттягиваются по полной, удовольствий ищут. Как твой Орк. Им себя людьми иногда почувствовать хочется. Так что самых разных поселений, где преображенные свою человечность вспоминают, тоже хватает. Есть маленькие, на две-три семьи, а есть целые города. Чем меньше двор, тем причудливей фантазии. Один человек может жить в своей квартире, и быть уверенным, что идет первая мировая война, и это еще по-божески/ вождение за нос в щадящем режиме. А есть описания дворов, которые выныривают из виртуальности только на один день. Представляешь, вся их жизнь проходит в виртуальности, она как прелюдия. Утром нескольких человек достают их хомоделателя, а к вечеру уже все мертвы - убивают друг друга на почве семейных ссор или деловых разборок.
   По лицу Хлевного любой мог заметить, что ему пересказывают худшие из его кошмаров.
   - Вариантов вообще много происходит, да. Конец света могут устроить, полнее серьезный, с огнем и серой. А большие города, доложу тебе, немного другое дело. В них, правда, тоже легко голову сложить или мозги в камеру хранения сдать. Я с Майорки еле вернулся, - старикашка зажмурился, вспоминая что-то на редкость приятное, - Ну и есть ещё городки, где половинные виртуалы живут. Сеть и реальность в переплете: полдня в реальности, остальное время в саркофаге.
   Хлевный услышал шаги ещё нескольких человек. Точно - под пару Ефремычу, все неопределенного возраста, хищные, стремительные. Они не сказали ни единого слова, просто смотрели несколько минут, развернулись и ушли.
   - Однако, не понравился ты им, - прокомментировал визит старикашка.
   - Это плохо?
   - Для тебя сейчас совсем даже наоборот, превосходно, - очередной удар пальцем по клавише, и решётка сама собой разнялась на отдельные прутья, которые спрятались в стене, будто когти в кошачьей лапе, - Поужинаешь у меня, а то как раз каша остывает.
   Старикашка взял сложенный ноут под мышку, а свободной рукой помахал в сторону выхода, мол, чего ты там расселся? Беженец опасливо перебрался через линию бывшей решетки - приглашение это хорошо, но ошибка в настройке местной аппаратуры, и его перекусит, как челюстями.
   Улицы не изменились, разве что Хлевный повнимательней пригляделся к сталкерам. Они будто носили невидимые доспехи, и дело было не в презрении, даже не в страхе остальных. Сталкеры будто видели все вокруг себя. Переговаривались вполголоса через улицу.
   - Может у тебя, мил человек, редкий талант имеется? Ты не бойся, скажи.
   - Далась вам моя голова? Ничего такого я не умею, не знаю, не видел. А самый обыкновенный, понимаете, Виктор Семенович.
   Старик будто не слышал его.
   - У нас тут давеча продавец был. Из другой общины приехал. Важный, будто его три дня сжатым воздухом надували. Предлагал нам программку купить, чтобы таких как ты, умных, вылавливать. Не купили мы его халтуру, у нас у самих получше есть.
   - Слушай, ты нормально можешь мне сказать, чего вам от меня надо? - Хлевный очень хорошо чувствовал, что освобождение и приглашение на обед не более чем видимость. Стоит не туда упасть солнечному зайчику, и всё, посадят обратно или вообще в саркофаг уложат. Пожизненно.
   - А сможешь ли ты правильно ответить, если точно скажу, что именно требуется?
   Хлевный решил, что лучше промолчать.
   Дом старика оказался самым натуральным пассажирским вагоном первого класса. Он стоял пятидесятиметровом куске железнодорожных путей, словно гость из другого мира. Над крышей вился дымок, в окнах виднелись занавески. Внутри это была одна большая, невообразимо захламленная комната.
   - Знакомые симптомы, - кивнул Хлевный.
   - И где ты такое видел?
   - В комнате управляющего поместьем Орка, Петра Георгиевича. Правда, у него были награды и много блестящих вещей, а тут что за коллекция?
   - Всё то, дорогой гость, что оставили твои предшественники. Подборка чудес.
   Виктор Семенович, кряхтя, взял с полки небольшую шкатулку светлого дерева. Надпись на крышке гласила: "Государство. Стопов поворотов нет".
   - Фон Чук эту вот штукенцию подарил. Сказал, если откроем, то вскорости будем жить в собственном государстве. Оно само собой построится. Веришь?
   Хлевному только и оставалось снова пожать плечами. Там могло быть не только зародыш государства. Вполне умещался портативный ядерный заряд, килотонн на пятнадцать. Хозяин вагончика, наверное, думал так же.
   - На общем сходе решили не открывать, потому как все прошлые государства плохо кончили. Лучше уж пока общиной побыть... А вот машинка для отыскания вредных мыслей. Ну, ей понятно почему не пользуемся, мысли у всех разные. Хотя, если по гамбургскому счету, ты прав, это всё безделушки... Милости прошу к столу.
   Стол оказался самобраный - кряжистый предмет мебели, в толще которого открылось несколько окошечек. Тарелки с супами, кашами и всяческими закусками сами собой выбрались наверх.
   Беженец не стал ждать второго приглашения, а занялся набиванием желудка. Виктор Семенович сидел напротив, ел мало и рассказывал о жизни в общине.
   - Начиналось-то у нас всё обыкновенно, так многие начинали. Купили землю, там где потеплее и солнца побольше, деревню построили. Решили, что жить будем по своему, а вокруг пусть что угодно твориться. На страшный суд позовут, а все остальное не наше дело. Главное, чтобы документы на землю были с правильными печатями.
   Беженец уплетал за обе щеки, но слушал очень внимательно.
   - Но вокруг постепенно всё машины заняли, производства поставили. Черт знает что выросло. И хотя границ эта погань не перелазила, но искус от неё большой образовался. А ещё старые города, где народ по саркофагам отлеживается, туда ведь многим на денек сбегать хочется, посмотреть что к чему. Словом, настоящих крестьян из нас не вышло. Жратвы на полях хоть обратно в землю зарывая, скотина плодиться, будто её виагрой откармливают, воздух - и тот чистый. А от тоски повеситься хочется. Потихоньку народ себе по домам начал компьютеры ставить. Чисто поиграть, понимаешь...
   Старик явно кого-то передразнивал.
   - Инструментарий все норовят автоматический сделать, вручную на огороде бурьян прополоть - и с пулеметом не заставишь. Да...Только вот землю мы у государства под сельскую общину брали, не под городок. Да и если преображенным наша земля без надобности - а была б нужна, на бумажки старые бы не посмотрели - то нам самим каждый километр садов вокруг вдруг цене оказался. Понимаешь? Пока мы на земле сидим, можно прикинуться, что мы как встарь существуем. А чем дальше оно к городу идти будет, тем больше у нас преображенных заведется. И детей прокормить окажется всё сложнее. Нам главное, чтобы только в четырех стенах не жить, чтобы горизонт видеть. Иначе все - последние традиции забудем.
   Хлевный отодвинул опустевшую тарелку и взялся за стакан с компотом.
   - И все у нас про опасность города знают, и понимают её поголовно, да толку от этого? Зато начальство наше почти сразу, как "отделились" затеяло переписку с преображенными, на предмет земли. Дело это было явно глухое, почти без шансов. Была надежда, крошечная, навроде комариного чиха, что преображенные между собой конфликтовать будут и нам что-то достанется. Но переписывались и порой даже ходоков посылали.
   Виктор Семенович тяжело вздохнул и начал припоминать явно неприятные вещи.
   - С них-то всё и началось. С просителей, которых посылали в машинные города - просиживать штаны в приемных еще существовавших министерств. Понятное дело, с собой ничего таскать нельзя, возвращаться надо таким же как ушел, при том, что возвращаются далеко не все. Кого-то ловили на нарушениях, сажали. Не важно. Главное, те особенно не возражали и вскорости сами прекратили таскать через рубеж контрабанду - ничего стоящего, действительно серьезного им не попадалось. Самой действенной контрабандой оказались они сами. Лет через пять-шесть, самые сообразительные из общинников поняли, что ходоки не стареют, а через десять лет это знал любой ребенок. Мы их, конечно, думали всех выгнать, но кроме молодости, ходоки разживались в городах отличными боевыми навыками, недюжинным умом и просто превосходным зрением, слухом, обонянием.
   Хленый даже головой мотнул - в словах старика прорезалась такая махровая казенщина, будто тот писал отчет. Или мемуары. Такие чтоб сразу в кожаном переплете с золотым теснением.
   - Получились недоделанные супермены. Выгнать не можем - силенок маловато. Там их не ждут, понимаешь, а то бы давно все посваливали бы отсюда.
   Старик снова взялся за трубку, выдал колечко дыма.
   - Вот тут-то мы и подходим к твоему типу проблемы, - продолжил Виктор Семёнович.
   - Так я всё-таки проблема? - не утерпел Хлевный.
   - Не к тебе лично, как бы тебя там хлебно-сарайно не называли, к твоему типу... В общину регулярно прибывают гости. Есть не очень понятные соседи, есть гонцы из похожих общин, бывают и путешественники. Кстати, недавно самый настоящий американский турист был. Как до той Америки нынче добраться, ума не приложу, а туристы не переводятся. По возрасту - пожилой уже дядька, хотя омолаживается регулярно. С ним жена, но только не совсем живая, а с потрошеными мозгами, кукла-депендент. Дядька раньше на авианосце служил. Так вот, деньги у мистера Симпсона водились, но преображаться не желал - всем рассказывал, что боится: душа отлетит, и непременно попадет в ад. Денек у нас побродил, на вишневы сады полюбовался, и дальше покатил. Очень ему хочется в Китай съездить, посмотреть, что там. И чего он там увидит? Да всё тоже самое, разве только общин как наша - больше на два порядка.
   Беженец молчал. Старик налил себе полстакана воды, но пить не стал.
   - Этот Симпсон - редкий по нашим временам приличный гость. У него хороша система охраны и дезинфекции, потому никакой гадости он собой не принесёт. С незваными и негаданными гостями сюрпризов куда больше. Ты вот у хозяина своего, у Орка, ничего не прихватил, когда сваливал?
   - Много чего взял, только всё по углам разошлось, - отвёл глаза Хлевный.
   - А есть люди поудачливее тебя. И приносят они такие крутые технологические штучки, которые иначе как артефактами назвать невозможно. Иногда они держат их в руках, иногда зашивают под кожу, а случается растворяют в костном мозге. И что именно это за штучка - вопрос на миллион долларов, как говорил мистер Симпсон.
   - Ящик Пандоры, - кивнул беженец.
   - Мг. А иногда - подлинное сокровище. Ведь они могут притащить с собой реальный товар, артефакт, за который преображенные могу прирезать общине еще немного землицы. Если захотят менять украденное на землю для общины. Да... Много их было. Хамодрулов, беженец из двора Мулькара, правда, кто такой Мулькар и правда ли этом мы незнаем, так вот, он умудрился выбить для общины семь квадратных километров - только пришлось подписать договор, что наши не будут там копать ям или подвалов глубже тридцати метров. Был еще Пантелеймонов добыл сорок два гектара и отличные фруктовые сады. Самуилсен, называвший себя норвежцем из параллельной реальности, добыл право летать в другие общины на парапланах, и он же чуть всё не угробил.
   Старик заворочался в кресле.
   - Они ведь, сволочи, непросто так на общину работают. Они ведь разбогатеть хотят. Для чего? На преображение денег скопить, много ума не надо. Терпение, послушание, меньше виртуалки и наркоты - и под старость у тебя будет вполне приличный гроб, чтобы твое сознание куковало в нем остаток вечности. Гроб, заметь, с гарантированным техобслуживанием. Но не всем это нравится. И если ты бывший придворный, если был последней марионеткой, то тебе хочется иметь свой театр. А деньга на театр можно добыть, только продав всю землю общины.
   - Ты бы не говорил это мне, если бы считал, что я носитель чего-то полезного, - Хлевный облегченно вздохнул.
   - А чему ты радуешься, вдруг тебя завтра выгонят? Как бесполезного едока? - старик мелко захихикал, - Ладно, успокойся, не погонят тебя. Лучше дальше слушай... Каждый раз идет игра по большим ставкам. У нас есть сталкеры, которые еще любят общину, или видят в ней какой-то смысл в её существовании. И есть джокер. Он всё знает, но пытается получить доступ к документам. Перетянуть на свою сторону кого из сталкеров. И мы всё знаем, пытаемся выжать из него что-то полезное. Круто получается... Самуилсена за жабры, причем пальцами. Этот двоякодышащий гипнотизер не успел глазом моргнуть, как ему открутили голову. Фёдоровича разрубили пополам. Энкина отравили. Мулявскую вообще выпотрошили. Если припоминать все подробности... эх...
   - Получается, у вас равновесие, - Хлевный откинулся на спинку стула, - Сталкеры нужны, чтобы смотреть за беглецами, беглецы дают новую землю, а на просторах быстрее растет население, в котором все больше сталкеров.
   - Раскатал губу... Равновесие ему подавай, - недовольно нахмурился старик, - Новой землицы у нас почитай шестнадцать лет не прибавлялось. А до того перерыв длинный был.
   Хлевный, невнятно высказался насчет контроля за рождаемостью. Виктор Семенович только рассмеялся.
   - Да не вопрос. Только что, дорогой, через двадцать лет тут будет? Соображаешь? Дети вырастут, взрослые все в сталкеры подадутся, и мы перестанем быть общиной. Возникнет клуб капризных стариканов. Сплошные долгожители и каждый второй - старпёр. А такой клуб явление до обидного недолговечное, ради чего ему существовать в нашем мире, небо коптить? Или все преобразимся, или заляжем в саркофаги. Понял? Одного равновесия не держим, так в другое упираемся - жизнь и смерть. Отменишь одно, исчезнет и другое.
   Старик снова вздохнул.
   - Тебе, мил человек, вообще здорово повезло. Как-то раз мы думали вообще от мира закрыться, и всех кто придет - расстреливать. Карантин интеллекта. Но голосование, хе-хе, с перевесом в два голоса, в твою пользу. Так что давай за твоё здесь будущее поселение чокнемся. Во-он тот графинчик с узорами, и стопки рядом.
   - Значит, не выгонят? - Хлевный потянулся за графином. Ему так хотелось отдохнуть здесь несколько дней. А лучше месяцев.
   - А вот это, любезнейший, сегодня и решится.
   Хлевный чуть не уронил хрусталь.
   - Ну и манеры у тебя - то в лоб, то по лбу! - не выдержал он - Можешь уже нормально сказать?
   Ноут зазвонил на манер проводного телефона.
   - Да! - Виктор Семенович заглянул в экран, - Сейчас будем.
   Посмотрел на гостя.
   - Подъем, уважаемый. Пища от тебя не уйдет, по дороге на общий сход и переваришь.
   - Общий... Ёлки-палки... Не люблю я таких вещей, - у него буквально руки опустились, - Голосование намечается?
   - Вроде того. Только не по тебе, а по главным вопросам. Ты за джокера не сыграл? Нет. Ну так готовься.
   - Может именно это моя особенность? - Хлевный в припадке надежды выдал бредовую версию, - Я пришел, и у вас все разом вспучилось?
   - Вот блин, и этому в избранные захотелось, - Виктор Семенович едва ли не за шкирку вытащил Хлевного из вагона, - Соображать надо, ты просто спусковой крючок, последняя песчинка. Просто кончилась надежда, есть у неё, понимаешь, свойство такое - заканчиваться.
   Беженцу отчаянно хотелось отдохнуть хоть немного, но старикашка кричал, кашлял слюной в ухо, подталкивал каждую секунду.
   Сход был в какой-то лощине или вернее в широком распадке, невдалеке от окраины. Кто-то заботливо выложил там каменными блоками множество тропинок - Хлевный не заметил бы этого, не приложись он ногой об очередной блок. Но и боль в мизинце отвлекла его меньше чем на секунду: толпы людей стояли на склонах, вперемешку сталкеры и обычные семьи. Почти все молчали. Старикан вытолкал Хлевного в самый центр, в точку всеобщего внимания.
   У беженца мелькнула совершенно сумасшедшая мысль, что его откармливали на убой и сейчас принесут в жертву чёрт знает кому. Пришла тошнота, с которой он еле справился.
   Но никто не собирался покушаться на его драгоценную жизнь. Тысячи глаз некоторое время буравили Хлевного, будто надеясь узреть в скрюченной фигурке таинственную мощь.
   - Лишние должны уйти! - звонкий молодой голос, хлёсткий лозунг.
   - Лишних на выход! - ответ из толпы с другого склона, ответ решительный и быстрый.
   До беженца уже никому не было дела.
   Хлевный только почувствовал, как сквозь него прокатывается волна ненависти - жаркая и холодная одновременно, и при том смертельно острая.
   Крики становились всё громче, и сталкеры с обеих сторон начали проталкиваться друг навстречу другу. Хотя "проталкиваться" - неподходящее слово. Они проходили сквозь толпу, как нож сквозь масло, будто не замечая людей, стоявших у них на дороге.
   Две шеренги, не очень стройные, даже нельзя сказать, чтобы молодцеватые, но все равно очень опасные, встали друг напротив друга.
   Хлевный рухнул на землю - ноги не держали, и сознание временами пропадало. Рядом упал Виктор Семенович.
   Новый вал искрящейся ненависти прошел сквозь них. Потом стылое отчаяние, хрусткая боль, яркое бешенство. Чувств обретали цвета, формы, они давили на голову и сердце хуже мешка с песком.
   - Отсюда уйти можно? - прохрипел он вопрос.
   Виктор Семенович только повертел отрицательно головой и постарался плотней прижаться к земле, лежи, мол, где лежишь, иначе хуже будет.
   У Хлевного в голове, как искра, проскочила полузабытая фраза "меряться харизмой". Сейчас обе группы пытались загипнотизировать друг друга, подавить волю соперников. Но ведь после этого придет время мордобоя или, что хуже, перестрелки. Их ведь убьют, даже если две сотни человек просто пройдут по ним ногами.
   Он решил, старикашка может оставаться, где ему хочется помереть, а тот, кто помоложе, должен отползать. И только Хлевный развернулся, к выходу из распадка, как Виктор Семенович ухватил его за щиколотку. И прочно ухватил, подлец, пяткой в лоб ему засветить не вышло.
   - Не дури, безопасно только здесь! - заорал он.
   - Чего!?
   - Выйдем отсюда, нас каждая из сторон убьет! Мы тут самые лишние, понимаешь!!?
   Темень в глазах, перебои в сердечном ритме. Просто обе шеренги сделали шаг навстречу друг другу.
   - А! Ааа!!! - заорал Хлевный, - Сволочи!!
   Его парализовало.
   И ведь никакой магии, подумалось беженцу, сплошной гипноз.
   Ещё шаг. Темнота. Провал в памяти. Сознание возвращается, но нет никаких сил пошевелиться, можно только увидеть, что в каждой шеренге падают люди, но ряды смыкаются и две толпы идут навстречу друг другу. Тягостный, неумолчный шепот, от которого хочется мгновенно оглохнуть. И глаза, в которые нельзя смотреть, ни за что нельзя смотреть, они сейчас смотрят поверх тебя, но их взгляды все равно выжигают мозг, разламывают череп, останавливают сердце.
   - И черт дернул меня бежать к "лапотникам", сидел бы в этой Афонке, горя не знал... - Хлевному показалось, что вдруг обретенное спокойствие, это его примирение со скорой смертью.
   - Сердце краса-авицы-ы склонно к изме-ене-е и пере-еме-ене склонно о-оно, - легкий, чистый и какой-то непринужденный голос пропел старинную арию, будто вокруг не было сотен людей, готовых укокошить ближнего своего.
   Тишина.
   - Чего тебе надо, Валера? - кто-то уставший и недовольный заговорил с новеньким.
   - Да так, билетами на Марс торгую. Желающие приобрести имеются?
   - Не шутишь, Олефир?
   - Всё абсолютно надежно и строго в рамках законности, - хохотнул голос, - Я, конечно, мог бы продавать вам куски картона или раздавать карточки, но прямо сейчас вы можете получить только мое честное слово.
   Напряжение в воздухе исчезло. Кто-то повернул гигантский рубильник, и генераторы, которые давали миллионы вольт, пронзавшие каждый миллиметр нервов, почти сразу остановились. Это было как фокус, как щелчок пальцами, от которого слон тает в воздухе.
   Хлевный пришел в себя достаточно, чтобы посмотреть на новое действующее лицо. Ничего особенного не увидел - человек средних лет в обыкновенном костюме-тройке. Без тьмы и пламени в глазах, без киборгов за спиной.
   Толпа сомкнулась окончательно, смешав стороны. Новым центром внимания стал этот самый Валерий.
   - Всего триста билетов! Саркофаги с заморозкой второго класса и без заморозки, но уже первого! Стоимость билета - ваш земельный пай, который передается общине.
   Гость явно подшучивал над толпой. Оттуда неслись ответные пожелания. Хлевный так и не понял, почему гостю надо перестать вышибать себе мозги каждую неделю, но решил, что шуточки лучше драки.
   - Вот блин, благодетель явился, - проворчал Виктор Семенович, - Нет, чтобы позавчера билеты принести, всем приятно сделать. Обязательно до смертоубийства доводит... Пошли отсюда.
   - Что-то мне у вас не особенно нравится, - Хлевного снова чуть не стошнило, - Допрос, обед, столкновения. Я даже не знаю, чего ждать завтра.
   Он протянул руку Виктору Семеновичу.
   - Обыкновенно у нас все тихо, и так продолжается из года в год. От рассвета до заката и дольше - вообще ничего не происходит, - тот поднялся с большим трудом, и было видно, что сегодняшняя кутерьма отняла у него несколько месяцев жизни.
   - То-то я гляжу, ты тут единственный из беженцев, - не очень поверил ему Хлевный, - Другие куда деваются?
   - Вот от этой скуки они то и уходят, лентяюги. Которые не ящики Пандоры, те почти все спиваются или обратно в Афонку подаются. Нет, чтобы на наших огородах вкалывать, - покачал головой Виктор Семенович.
   Он, конечно, привирал, но не слишком.
   - А самобраный стол у тебя одного имеется? - в то ему удивился Хлевный.
   - У одного. А ты себе закажи самобраный шкаф или хоть возьми тахту с раздатчиком пищи, чтоб значит вообще не вставать. Ты дома у себя все что угодно делать сможешь.
   - Тоже неплохо.
   Они, поддерживая друг друга, медленно выбирались из толпы. Вокруг них одни люди старались расслышать громкие обещания Олефира, а другие медленно поднимались с земли, утирая следы крови из носа и бессмысленно моргая глазами после "астрального карате".
   - Ты, я вижу, хороший человек. Оставаясь, жильцом здесь будешь, - выдал щедрое предложение Виктор Семенович.
   - Я подумаю. Должность дознавателя тут единственная?
   - Должностей много, работы, правда, только на одну пару рук хватает...
   И только, когда они вернулись к вагону, и оказались внутри, Хлевный задал тот вопрос, который занимал его сильнее остальных.
   - Этот... как его... Олефир. Он их не обманет? Они действительно на Марс полетят? Или просто выйдут за черту и сгинут?
   - Хочешь с ними? - криво усмехнулся Виктор Семенович.
   - Нет. У меня тут был шанс получше, но я отказался. Мне знать надо - тут у вас с людьми как с людьми, или как с крысами: дудочку взял, мелодию наиграл, и все в озере?
   Хозяин вагона очень долго молчал.
   - Всё что я о нём знаю - он продает надежду. Бывает, что такие слухи доходят и из таких мест, что не веришь, а бывает и в Афонку явится, смысл жизни кому-то подарит. За просто так, от щедрости души. Наверняка кого-то и обманывает, как в таком деле без обмана? Но всё, на что я могу надеяться, это его внутренняя честность - может быть, он до самого последнего мгновенья не знает, кого ему придется обмануть, а кому будет счастье.
   Не начатый графин с водкой был уже убран. Из самобраного стола выдвинулись два бокала и маленькая бутылка коньяку.
   За надежду стоило выпить.

10. КАРНАВАЛЬНЫЙ ХЛОПОК ОДНОЙ ЛАДОНЬЮ

(год 2212)

   Настоящему счастью нужны хорошие тормоза.
   Иначе оно обгонит всех и умчится в будущее.
  
   Висеть за перилами крыльца, уцепившись пальцами за кованый орнамент, а носками упершись в планку на пороге - было жутко неудобно. Начинала кружиться голова, болели пальцы, а проплывавший внизу ковыль щекотал ноги.
   - А вот и вижу, вот и вижу! - закричала Белла. Только Яромир на этот крик не поддался, сестра уж слишком фальшивила и хотела выманить его из укрытия.
   - Вот ты где! - закричала она через секунду из другой комнаты.
   Но крики не приносят победы - Яромир самым краем уха расслышал крик из библиотеки "Палец-тукалец Костя!" Первый.
   Торопливый перестук сандалий, и новый крик "А вот вижу!!"
   Тут дом вдруг начал разворачиваться, пальцы не выдержали, и Яромир с криком полетел в случайный куст.
   Совсем рядом, блестя окнами и вращая флюгерами, поворачивался дом.
   - Помогите!! - Яромир кричал больше от обиды, чем от страха.
   Дом всегда чувствовал крик любого из своих жильцов. А о том, чтобы оставить мальчишку посреди степи, и речи быть не могло.
   Через пять минут он уже стоял перед отцом в его мастерской. Остальные дети толпились за дверьми.
   - Ну и? - отец любил мастерить башмаки самых неожиданных фасонов, и теперь забивал маленькие черные гвозди в подметки очередного обувного изыска.
   Яромир смотрел в пол.
   - Сколько раз было сказано - пока едем, никаких выходов.
   Отцу было всё равно, но мать боялась, что дети будут пытаться догнать дом, или неудачно спрыгнут, и обязательно что-нибудь себе поломают.
   - Я случайно, он повернул. Прятки.
   - Ты бы еще под низом устроиться попытался бы. Вообще бы не нашли, - молоток цокнул по шляпке.
   - Я...
   - Ты ни в чем не виноват, уже слышал, - отец добавил в голос язвительности.
   Яромир замолчал.
   - Идёшь к деду, сидишь у него до конца дня. Только быть умнее прошлого раза, и не изображать понос, - снова воронёный молоток ударил по шляпке, - Прятки...
   Только он вышел из мастерской, как младшая сестра добавила веселья: "Теперь ты водишь". Наташа и Мелитон смотрели сочувственно.
   - Куда мы теперь? - Яромир показал на холмы за окном - дом набирал ход.
   - Север, - Мелитон взмахнул рукой.
   - Но зачем?
   - Карнавал, - удивленно посмотрел на него Костя, - Это же круто! Ты забыл?
   - Я сказал к деду идти! Это наверху!! - отцовский голос пробился сквозь дверь.
   - Иду! - Яромир почесал в затылке, - Только к Маринке без меня в гости не идите.
   Белла высунула язык и хотела добавить что-то обидное, но Мелитон дернул её за ухо.
   - Мы по играм сидеть будем, - ответил он за всех.
   Ступеньки под ногами скрипели отвратительно. Дед с бабкой жили в башенке - на третьем этаже. Она днём ещё могла спуститься к остальным, но он как прибитый сидел за своей математикой.
   И заставлял учить её всех детей.
   Особенно мерзко было оттого, что дед сидел под самой крышей: потолок его кабинета был прозрачным, и видно было далеко. А приходилось тупо смотреть в дисплей. И даже множество занимательных вещиц на полках, вроде пистолетов или кинжалов, толком не удавалось разглядеть, дед не любил, когда трогали. Только одна непонятная надпись - "Останься человеком!" - постоянно бросалась в глаза.
   - Та-а-акс, судя по мрачному лицу, прибыл новый жаждущий знаний?
   - Вроде того.
   - А в прошлый раз что у нас было? Дискриминант и много квадратов, - дед движением пальцев подозвал большой дисплей на ножке, и тот изогнулся перед человеком, как подсолнух, - Садись. Зачем в уравнениях используется дискриминант?
   И так три часа подряд - еще пришлось самому решать задачи, а дисплей, как на зло, не хотел думать вместо человека. Но ведь должен? А когда опускались руки и голова отказывалась работать, дед снова и снова капал на мозги, язвил.
   - Ничего, вот мы логарифмы скоро начнем, а через пару лет ты и до интегралов дорастёшь. А то, понимаешь, светлая голова, непонятное чем занятая, надо её к делу приставить...
   К ужину дед прекратил нудное бурчание и поучительные рассуждения - можно было идти вниз.
   Семья всегда собиралась в центральном зале, где большой камин зажигали только по главным праздникам, и на втором уровне пылились тысячи томов семейной библиотеки.
   - И где тебя носит? - Белла тащила тяжелую супницу и очень боялась уронить её.
   Яромир кинулся на кухню, взял там большой серебряный половник и бегом обратно - с торжественным видом понёс его рядом с супницей.
   - Хлеб не забудь, - Мелитон на сервировке стола иногда воображал себя слишком взрослым, и младшим хотелось запустить в него куском торта.
   Дед и бабушка вышли чуть позже, когда все было готово. Сели во главе стола. По правую руку от них были отец, мать, а дальше Мелитон, Яромир и Белла. По левую - троюродный брат отца, Михаил, тётя Настасья, а после них Константин и Наташа.
   Есть можно было после того, как бабушка и тётя Настасья помолятся.
   - Уха не очень, - дед еще не отошел от своей язвительности.
   - Сергей Георгиевич, я её не готовила, - усмехнулась тётя Настасья, - Программу уж четвертый день не меняли.
   - Тогда приелась. Пусть борщ будет.
   - Завтра приготовишь суп с клёцками, - в кулинарных делах бабушка была главной, - И голубцы.
   - На озёра заезжать будем? - отец решил сменить тему.
   Наташа распахнула глаза и хотела закричать "Хочу, хочу!", но Костя ногой пихнул её под столом.
   - Уже порт к Олешковым проплатили. На озера они и так заглянут. Лучше через Старобельск пройдем. Им будет полезно посмотреть, - дядя Михаил подвинул к себе грибы, - И не задержимся.
   - Да, успеть надо, - кинула бабушка.
   - Значит мы в гости идём? - не утерпела Белла.
   - Идёте, идёте, - успокоила её мама.
   Говорили еще о втором крыльце - его надо было чинить, а дядя Михаил все никак не мог взяться за дело. Бабушка ругалась на бельевую веревку и блок, который учудил отец.
   - Мы не оборванцы какие-нибудь, у нас стиральные машины работают...
   - Но я, когда над медоносами шли, всё повесил. Пусть пахнет.
   - Ароматизаторов купи, - скрипела бабушка, - А лучше детей на горы свози. Пусть полетают.
   - Парапланы после карнавала.
   - Помню я всё, не повторяйся.
   Ужин кончился - полагалось убрать посуду, сменить на столе скатерть. Управились в три минуты - побывать у Маринки хотели все.
   Её взывали по телефону. Она стояла с гребнем в руках, вытряхивала перед зеркалом хвою из прически, и только кивнула в ответ - заходите.
   Большая дверь слева от камина. Базальтовые, стеклянистые лутки, гранитный порог, а сама - из листов меди. Открывать её могли только взрослые.
   - Возвращаемся к темноте, - напомнил отец, - Кто опоздает, свою долю тригонометрии получит вне очереди.
   С той сторону Ядвига Марковна открыла свою дверь, и получился простой ход. Отсюда туда. Все пятеро побежали, торопливо поздоровались с хозяйкой и вот уже Маринка ждёт их на берегу.
   Север. Здесь всегда какой-то особенный свет и Яромиру казалось, что он идет из-под земли. Озеро было синим и глубоким, а сосны вокруг совершенно сказочными. Хотелось поверить и в оживающие камни, и в жар-птицу.
   - Я первый! - Костя пробежал по причалу и рыбкой скользнул в холодную воду.
   Остальные, на бегу снимая штаны и сандалии, плюхались за ним.
   Но Маринка удивила всех - она спокойно пошла по воде. Как по пляжу.
   - Ого! - только и сказал Мелитон.
   Белла попыталась вынырнуть так, чтобы схватить задаваку за щиколотку, но та вдруг заскользила по спокойной воде, как по льду. Сандалии оказались вместо коньков, и она умудрилась выполнить какой-то хитрый фигурный прыжок, названия которого Яромир никак не мог запомнить и постоянно путал с шубой.
   Маринка насладилась удивленными глазами и отвисшими челюстями. А потом нырнула в воду ничуть не хуже Кости - блузка и джинсы обернулись купальником.
   Оказалось, что у неё есть ещё несколько сандалий, в которых можно ходить по воде.
   Тут уж всем захотелось попробовать и остаток дня бегали по озеру, играли в не пойми что - то ли футбол, то ли ватерпол. Яромир попытался разогнаться так, чтобы запрыгнуть на пристань, но рассадил колено - сегодня явно был не его день.
   Всё было чудесно, только время от времени со столика, вынесенного роботом-барсуком на ту же пристань, приходилось брать стаканы с гоголем-моголем янтарных оттенков, и выпивать их до дна - иначе начинали стучать зубы, и ноги сводило судорогой.
   И вот, когда наконец придумали все правила новой игры, и осталось только принести из дома кольца для мячей - Мелитон спохватился.
   - Баста! - все недовольно загудели, - Пора! А то ещё отец заставит названия легковых машин учить.
   Время кончалось, но ещё было - только начинался закат. Барсук притащил из дома часы, все увидели, что можно спокойно посидеть, выпить чаю. Костя никак не мог отойти и руками показывал, как надо нырять с места да ещё с двойным поворотом.
   - А через неделю мы еще раз придем? Твоя мама разрешит нас пригласить? - спросила более практичная Наташа.
   - Да, - довольно улыбнулась Маринка, - Только не сюда, тут полмесяца теплого времени кончаются, мы южнее откочуем.
   - И куда?
   - Секрет, только там есть речка с водопадами... и много ещё есть.
   Со скрежетом начали открываться двери внутри дома.
   Дома солнце уже давно закатилось, и от густых сумерек за окнами дом отгородился вышитыми гобеленами.
   - Ты видел? - спросил Яромир брата, - Они ещ башню пристроили, да еще с какими-то стручкам гороха.
   - Это мода такая, - Мелитон только пожал плечами, хотя было заметно, что старший брат прикидывается равнодушным, - Кто дома большие строит, а кто детям редкие имена даёт...
  
   Утром следующего дня дом остановился над одним из старых мест. Все вышли наружу, "подышать свежим воздухом". Ковыль здесь не рос, а только мелкая трава и какой-то бурьян, похожий на крапиву. Домов вокруг не было, лишь остатки фундаментов выступали из-под земли, будто камни из-под воды - только вот отлив всё никак не начинался. И ещё было немного асфальтовых и вымощенных плиткой дорожек, по ним и ходили. Если бы не редкие деревца, можно было бы взобраться на любую глыбу и рассмотреть все руины целиком.
   Яромиру было скучно и немного тоскливо.
   Зато дед с бабкой оживились, перемещались от одного железобетонного "надгробья" к другому, и на планшете рассматривали, каким город был раньше.
   Родители надели очки с "виртуальностью" и ходили где-то далеко - им просто было интересно побродить по местам прошлой славы, послушать разговоры тогдашних людей, посмотреть на них.
   Детям тоже выдали планшет, и Яромир видел улицы, полные народа, машины. А еще пустые переулки, разбитые фонари.
   - Дед этого уже не застал, - Мелитон был задумчив.
   - Так чего ему всё интересно?
   - Рассказы. В его детстве все разговоры были только об этом, - Мелитон обвел рукой скелет города, по которому бродил ветер.
   - Так его и марки цемента зубрить заставляли? - Яромир не поверил.
   - Не знаю. Только вряд ли заставляли, тогда все это и так помнили. Вживую.
   - Пошли вон туда, - Наташа потянула Мелитона за рукав,- Там посидеть можно.
   И точно - там, куда она показывала пальцем когда-то был крошечный сквер. Уцелело две скамейки, но почему-то не выросло ни одного дерева.
   - Здесь хорошо картошку печь, - вдруг сказанул Костя.
   Мелитон молчал. Он всегда был главным среди детей, и во всех похожих случаях остальные старались делать как он. Старший сын просто слушал ветер, редкие звуки голосов, и скрип камня под подошвами. Иногда он вызвал на планшете фотографии или даже видео, но звука не включил ни разу. Прапрапрадед жил здесь, на улице Октябрьской. Работал с "токарным станком" - Яромир видел, что это такое, но ему совершенно не нравилось, что предок тратил день за днем на нудную и глупую работу. Ему много раз объясняли, что раньше так жили все, но услышать объяснения взрослых это одно, а принять, почувствовать - это совсем другое. Мелитон рассказывал, что многое понятно после карнавала.
   Так они просидели до обеда.
   Только последний человек поднялся на крыльцо, дом помчался на север.
   Весь остаток дня бабушка, мама и тётя Настасья потратил на приведение детей в порядок. Достали костюмы, платья. Вместо кед в дело пошли начищенные ботинки. Мелитону пришлось примерять даже галстук. Одновременно детям все уши прожужжали о том, что надо быть вежливыми и обязательно, непременно с кем-нибудь подружиться. Яромир не понимал, как можно вообще ни с кем не подружиться в большой толпе, и если делать это под дедовским надзором, то наверняка ничего не получится. Но на все вопросы старшие не отвечали, а только еще старательней наводили лоск на детские костюмы.
   Когда все пятеро вышли в большой зал, и попытались чинно усесться за столом, первой не выдержала и засмеялась Белла - они так напоминали куклы из коллекции прадеда, что казалось их прямо сейчас можно рассадить в старой комнате под стеклом. И еще они казались себе фотографиями из "фамильного коридора", где висели портреты всех предков и силуэт друга семьи Олефира. Но как только все нахохотались, сверху вышел дед. Его худое, вытянувшееся лицо не предвещало ничего хорошего.
   - Кроме Мелитона прошлого карнавала нормально никто из вас не помнит. Наслушались только много и еще больше насмотрелись. Так вот, кто в неприятности влипнет, тот с развлечениями надолго потом завяжет. А главная неприятность какая?
   Дети молчали. Младшие не знали, что ответить, а Мелитон не портил игру.
   - Соображайте, - дед погладил седые бакенбарды и выдержал еще одну театральную паузу, - А вот какая: если о семье плохо подумают. По отдельности каждого из вас вытащу, никаких денег не пожалею. Но если через вас беда для всех настанет, то всё.
   - А как узнать? - Наташа спросила своим серьёзно-старательным голоском.
   - Тут я посоветовать не могу, своей головой придётся работать.
   Яромиру пришёл на ум поджёг или даже таран дома, но всё это были сказки, только для игрушек.
   - А сейчас спать, - мама, зевая, прикрывала рот ладонью, - Устала я с вами, модники.
   Но карнавал начался совсем не так как ожидали дети, даже Мелитон удивился. Когда ещё не сошел утренний туман, дом завис под пеньком посреди случайной вырубки. Было видно, что роботы прошлись здесь совсем недавно, и даже опилки еще не успели намокнуть под дождем.
   - Тут два шага пройти, - отец почти что за руки вытащил из дома детей, ещё не завитых и не надушенных, - Пень вместо последней ступеньки, ходу по бревну и вон туда, к бывшей опушке.
   То был малинник, и всем пришлось собрать по несколько горстей ягод.
   - Тут же и съедаем. Витамины незачем нести в руках, если можно спрятать в желудок, - неуклюже пошути отец.
   - Зачем? - удивленно спросил Мелитон, и все поняли, что это не по поводу ягод.
   - Ты был на южном карнавале, а это северный. Его не нужно принимать слишком всерьез, - улыбнулся отец, - Быстро одеваться.
   Не успели девочки повязать банты, а мальчики ещё раз вычистить туфли, как из окон стали видны другие дома. Яромир бывал в гостях много раз, но страшно удивился прочти прозрачному дому в виде бублика, и какому-то разросшемуся комку теста.
   Все, как пчёлы на мед, летели в сторону старой Андреевской церкви. А там уже начал возникать, будто из пустоты, настоящий город. Дома строились в улицы, переулки, проспекты. Водили хороводы над будущими площадями, а потом неспешно опускались на землю. Некоторые громоздились друг на друга, и получались карикатуры на небоскребы прошлых веков. Смотрелось всё это очень весело. Вместо тротуаров тут были железобетонные плиты, которые Яромир видел в старом аэропорту.
   Дверь рядом с камином как-то по особенному ухнула, заскрежетала медь, а потом заскрипел камень.
   - Порталы отключены на время карнавала, - бархатным голосом проговорил дом.
   Вместо неё родители открыли парадную дверь и парой, держа друг друга под руку, спускались с крыльца. Дяд Михаил и Настасья Ивановна тоже собирались на выход.
   - А мы? - удивилась Белла.
   - Делайте что хотите, - махнул рукой отец, - У нас свои дела.
   Мать отвернулась, и они быстро ушли за угол.
   - Сегодня все выставляют аттракционы, весело будет, - Мелитон решил, что сейчас он лучше всех сможет рассказать про развлечения карнавала.
   Они высыпали на улицу - и там было на кого посмотреть и чему удивиться. Так много людей дети видели только в играх про старые времена. Но в каждой игрушке персонажи были хоть немного похожи, а здесь все отличались. Одежда любых фасонов, непонятные прически. Костя совершенно обалдел, увидел человека с третьим глазом, а Наташа стала показывать пальцами на компанию, одетую в пламенеющие тужурки.
   - Я ж все это вам по десять раз пересказывал! - Мелитон невольно тянул их всех за собой.
   - И показывал, - только и смог сказать Яромир, - Но мы в это не играли. А тут будто... Будто я не знаю что!
   Приходилось перекрикивать шум заполненной людьми улицы.
   - Что я вам ещё говорил? Ну, вспомнили... Или будем весь день стоять? - Мелитон дернул за рукав Беллу, чтобы та убралась с дороги здоровяка, обвесившего себя целыми пластами зеленого искусственного жира.
   - Игрушки? - протянул Костя.
   - Аттракционы! - вспомнила правильно слово Наташа.
   - За мной, и не отставать!
   И тут Яромир понял, что следующего карнавала он будет ждать изо всех сил. Чтобы быстрее пришёл. Потому что никакая виртуальная игрушка, даже в очках, или на подвесах, не сравниться со всеми развлечениями города, который возник из пустоты.
   Они стреляли из пушек в дом-подушку, и ветер держал их над площадью. Они невредимыми прошли сквозь пламя и разгадали секрет подводного лабиринта. Пытались удержаться на большом скачущем пауке, боксировали с кенгуру, разрубали змей, ловили живых солнечных зайчиков.
   А еще было много лакомств по бокам каждой площади, и подавали приветливые роботы с мордами животных, а иногда и "живые" кусты. Взрослые вокруг тоже развлекались как могли - катались, взлетали, стреляли. Их, правда, было немного, зато по улицам ходили все дети города.
   Никто потом не мог точно вспомнить, как началось знакомство с йоликами. Может, Белла пошутила насчет их шапок с бордовыми кисточками, может, Мелитон в тире уступил винтовку самому ловкому. Но не прошло и получаса с первых слов, как они уже были знакомыми, едва ли не лучшими друзьями, и знали друг о друге почти всё.
   А потом старший брат - Зоил - оглянулся на младших, близнецов, и степенно пригласил новых друзей в гости. Мелитон так же степенно принял приглашение. Можно было, конечно, посоветоваться с родителями, но на что карнавал?
   Йоликов было четыре больших семьи и жили они в самом настоящем замке. Абсолютно средневековом - даже ворота были откидным мостом, а чтобы зайти внутрь Зоил трижды протрубил в маленькую раковину, которую нес на поясе.
   Встречала их древняя, сгорбленная старушка, вязавшая на спицах. Равнодушно кивнула входящим, и только. Три брата жили в башне, на одном из средних этажей. Они разожгли камин, поставили вертел, Рафаил сбегал за мясом с ледника. Гостей посадили на табуреты и подвинутый от стены сундук.
   - А математику вы учите? - первым делом спросила Белла.
   - Да я до тысячи считать умею, - не без гордости сказал Зоил. Маша могла засмеяться, но Мелитон пихнул её локтем в бок.
   - Зато мы в лесах охотимся, - Гастроил показал всем птичий череп, - Я сам фазанов уже во как хорошо стреляю. А как побольшаю, отец меня на тура возьмет.
   - Вот ведь хвастун, - хмыкнул Зоил, - Ты б еще медведя приплёл.
   - За медведя я не вру. А тура да, обещали мне.
   - Слушай, - Яромир понял, что засадил в палец шикарную занозу, - Какой робот вам табуреты делает? Нельзя его перепрограммировать?
   - Сидушки? Мы сами делаем, - удивился Рафаил, - тут вообще всё мы сами сделали.
   - А вот это что?
   - Это? Светец. В него лучину вставляем, зажигаем. И вообще, давайте есть.
   Было много ягод, какие-то корешки, морковка и яблоки. Мясо жарилось на огне, и гости смотрели на него голодными глазами, хотя уже и накушались сладкого в городе.
   - А спите вы где?
   - Вишь, веревки от гамаков? Отлично спать, и крысы не страшны.
   - Тут есть крысы? - Наташа удивилась абсолютно искренне, она помнила, что крыс бяоться надо, но ещё не видела ни одной.
   - Иногда заводятся, - Рафаил понял, что сболтнул лишнего и покраснел.
   Стали говорить о лесах - кто где живет. У йоликов были самые обширные угодья и жили они самой настоящей охотой. Когда Яромир рассказал, что их дом кочует на многие дни пути как захочется хозяевам - удивились, зачем это. Так же можно потерять свои леса и не вернуться к ним.
   Рафаил полез за своим арбалетом, и они с Яромиром отсели на второй сундук - принялись выяснять, как ловчее стрелять дичь, и как лучше работает механизм. Йолик ровным счетом ничего не понимал в механике - стрел всегда только на глаз, да и прицелов на арбалете не было. Рассуждения Яромира он воспринял как хвастовство и немного как магию - в ответ немедленно рассказал, что нельзя стрелять благородных оленей, потому что двоюродный дед Рох превратился именно в оленя.
   Потом подоспело мясо. Зоил разрубил него на куски большим тесаком, и оделил каждого порцией на оловянной тарелке. Запаса вилок не оказалось, потому все пользовались ножами.
   - И вы к нам приходите, - Мелитон произнес традиционную фразу ответного приглашения, как только был съеден последний кусок.
   - Непременно будем, - вежливо склонил голову Зоил.
   Когда дети выбрались на улицу, желание заговаривать с чужими у них куда-то пропало. Нет. Йолики были прикольные ребята. С ними хорошо было бы сыграть в футбол. Но жить так всю жизнь - при лучине, с крысами и мечтой завалить быка - тут было что-то не то. Даже Костя почувствовал.
   Но смутные детские опасения не пережили встречи с первым же аттракционом - если только не считать задумавшегося Яромира, да ещё Мелитон был подчеркнуто равнодушен. А потом были "гигантские шаги", "проходы через зеркало", "мухлёж" и множество иных придумок. В голове у Яромира кипело от впечатлений.
   С началом темноты стали зажигаться тысячи фонарей, выросших из стен и крыш домов. Они были такими же странными, как и сами дома: белые светящиеся веревки, желтые шары в лакированных коробочках, синие пульсирующие комки, даже мраморные статуи, которые вроде бы не походили на лампы, но разгоняли тьму вокруг себя. Одна такая статуя, мраморная голова с резкими чертами лица, напомнила всем деда - дети засмеялись. Но усмехавшийся Мелитон вдруг спохватился, и увел всех спать. Костю пришлось вести за ухо.
   Дед, который оказывается никуда не выходил, встретил компанию довольным кивком и отпустил по спальням. Всем казалось, что они не уснут до полуночи. Будут вспоминать день, однако завтра ожидалось не меньшее количество развлечений, и хитрые детские организмы сами поняли, что надо как следует выспаться.
  
   Второй день не то, чтобы разочаровал, но того сказочного удивления почему-то не принес. Особенно Мелитону - все детские аттракционы вдруг начали казаться скучными и пресными. Он прибился к волейбольной команде, которая пока состояла только из восьми человек, зато была сетка и с его приходом стало можно хоть как-то играть четыре-на-четыре. Младшие дети поглазели на это, поглазели и разошлись в разные стороны. Костя, Наташа и Белла умчались дальше, Артур стал искать футболистов, которые не были бы на две головы выше его. После обеда всем почти одновременно вспомнили, что есть же старые знакомые, они ведь наверняка тоже развлекаются на этом сборище, и можно их найти, узнать, чем занимаются.
   Когда Яромир по наводке дома, искал Алёшку, он увидел рядом с одним из трактиров что-то непонятное в аквариуме. Подошёл ближе - это был настоящий дуб. Он рос в ящике, а вокруг была такая же маленькая, почти незаметная трава, и еще там дул ветер, который срывал с ветвей пожелтевшие листья. Гном на вывеске кричал, что внутри есть много таких же "миниатюр". Стало интересно.
   В полуподвале действительно выставлялось несколько десятков самых разных "аквариумов", в каждом своё дерево. В стекле и серебре - осенняя береза. В обрамлении стали и малахита - красовался куст смородины. Самой большой здесь была лощина с орешником, она будто плавала в водяной колыбели. Яромир не понимал почему, но ему хотелось рассмотреть каждый листик. Упирался носом в стекла, и приходилось вытирать ладонью - запотевали.
   - Нравится?
   Сзади прохаживался обыкновенный худощавый человек в сером костюме-тройке. У него на плече, как попугай, сидел голографический гном с вывески.
   - Очень! Но это такой фокус, я знаю, вы мониторы ставите, ну от компьютеров? - Яромир уже представлял, как сделает у себя в комнате что-то похожее, вместо надоевшего кактуса.
   - Они у меня настоящие, живые, - художник улыбнулся.
   - Ну это, - Яромир попытался руками изобразить ветер и дождь, - Вокруг них всё есть! Там целый лес, его просто не видно.
   - В этом-то и секрет. Хочешь одну такую?
   Яромир усиленно закивал.
   - Вот эту, - он показал пальцем на пять сосен в гранитном обрамлении.
   - Ну, это слишком большая вещь для твоего дома. Ты ведь второй сын "Увальня", и живешь под тремя башенками?
   - Про увальня ничего не знаю. А я действительно второй, и есть три башни в доме.
   - Вот и отлично, потом предашь ему привет от Валеры, он знает. Тебе подойдет вот это, - художник показал на маленькую вещицу, там, кажется, был ясень, - И расти она будет вместе с тобой.
   - Спасибо, - на секунду Яромир даже хотел обидеться, но вспомнил про вежливость, да и ясень был красивый, - Мне можно это взять?
   - Он тяжелый, уронишь где-нибудь или забудешь. Я вышлю его тебе домой. Беги развлекаться, - художник мог бы сказать, что в семье Яромира ещё не разучились ценить искусство, и рассказать мальчишке целую лекцию о единстве дерева и души, но он ждал покупателя. Единственного на карнавале человека, готового платить за творения подлинную цену, а не считать их сувенирами. Потому он быстрей отослал сына своего старого приятеля.
   Яромир побежал дальше и скоро отыскал особняк, в котором жил Алёшка, но тот с какими-то случайными приятелями разыгрывал большое сражение среди солдат-киборгов, и отвлечь его не удалось. А ещё друг называется. Лучше уж мяч гонять.
   Под вечер сбор повторился - Мелитон обошел все места и, как репки из грядки, выдернул братьев и сестер из вихря развлечений. Белла хвасталась ручной белкой-летягой.
   На третий день, когда уже была собрана волейбольная команда, когда Костя и Наташа с сестрами Волопасовыми готовили кремовые сапоги, а Яромир перешел от футбола к фигурному катанию - Маринка блистала серебряными коньками, а ему хватило и обыкновенных - тогда Мелитон вспомнил, что кого-то надо пригласить и к себе. Решил посоветоваться с остальными. Йолики категорически не годились - они бы принялись выспрашивать о сотнях предметов в доме, Белла начала бы хвастаться, и всё бы неизбежно плохо кончилось. Костя предложил накормить кого-то из тихих сумасшедших, которые в кои веки вышли из своих домов и теперь во множестве бродили по улицам - там, мол, будет быстрее, а задание они выполнят. На него самого посмотрели как на сумасшедшего, а Мелитон выписал ему подзатыльник. Потом старший брат подумал сам, и выбрал обвешенных финтифлюшками брата и сестру, почти его возраста. Туржаитов. Для симметрии, чтобы не разговаривать с гостями в одиночку, Мелитон до конца дня увел с катка Яромира. Тот был жутко недоволен, но обязанности свои еще не забыл.
   Обедали перед камином, за большим семейным столом, все старались вести себя чинно, благопристойно, хотя и получалось не очень. Завели разговор на отвлеченные темы.
   - У вас семья большая? Много родственников?
   - Нет, у родителей на столько двое. И дом маленький.
   - Зато уютный, - вмешался Самарий, - Прадед оформил его под коттедж, очень много света и воздуха.
   - Окна от пола до потолка. Во всю стену, - поддержала брата Ольга, - Стены из соснового бруса, на полу паркет. Узор квадратами. Рыбки из проволоки смастеренные, на лесках висят.
   - А кто в прислуге? - Яромир почти представил себе этот полупрозрачный дом, только никак не мог понять, где хранятся все те браслеты, бляхи и серьги, в которых щеголяли гости.
   - Стеклянные богомолы, такие, по пояс, - показала рукой Самария.
   - А у нас дед с бабушкой классику организовали. Часы вон, с боем. Аквариумы с золотыми рыбками по комнатам на втором этаже, - в ответ начал рассказывать Мелитон.
   - И эти, как их, - на секунду задумалась Ольга, - Канделябры литые у вас еще наверняка есть. Бронзовые.
   - Мы уже были в похожем доме, - пояснил Самарий, - Еще давно, через телепорт. Тогда прапрадедушка с кем-то договорился, и мы там целый день просидели. Хозяева почему-то ушли.
   - Ух ты, он у вас еще живой? - удивился Яромир.
   - Почему живой? - в ответ пожал плечами Самарий, - Помер еще до моего рождения.
   Яромир удивился ещё сильнее, но почти сразу понял, что надо закрыть рот.
   - У нас все предки до пятого колена в компьютерах живут. Своими делами занимаются, - Ольга объясняла самоочевидные для неё вещи и чуточку хвасталась, - Как кто из наших помрет, его в анабиоз кладут, ну это, в холодильник. А чуть позже оживляют. У нас, туржаитов, есть еще свой, отдельный не карнавал даже, а фестиваль. Слетаемся к острову Мертвых. Там таинство и происходит - душу из тела в компьютер и перегоняют.
   - И все эти предки - как вы с ними общаетесь? Сидеть в ящиках целую вечность довольно скучно, - корректно осведомился Мелитон.
   - Так они всегда с нами. Через это, - Самарий дотронулся до обруча у себя на голове, - Смотрят, слушают и подсказывают.
   - Ээ... Того не ешь, туда не ходи? Чтоб со мной всю жизнь дед был? Нет, я лучше обойдусь, - Яромир скривился.
   - Зато у тебя аура мощная, - Ольга посмотрела на него сквозь пенсне, которое до того болталось у неё на поясе, - И с речными духами ты бы запросто сговорился.
   - А они не ссорятся, я имею в виду предки? Если компьютерных личностей больше, чем таких, обыкновенных, то впечатлений на всех не хватает? - Мелитону было куда интереснее, хотя он и не показывал так откровенно своего любопытства, как Яромир минуту назад.
   - Бывает, и ссорятся. Только без нас, - брат с сестрой одновременно засмеялись, - Чем предки в астрале занимаются, нам знать не положено. Хоть стенка на стенку идут. Но с живыми они всегда порядок держат.
   - То есть в наушнике единственный голос, толпы нет?
   - Ха-ха, нет конечно, этого никогда не было, - мотнул головой Самарий.
   - Занятно, занятно.
   - Лучше скажи, Мелитон, турнир по волейболу делать будем? - Ольге стало скучно, - Если поискать, на четыре команды наберется.
   - Четвертая будет совсем никакой, хотя попробовать можно, - согласился старший брат.
   - На крайний случай, пригласим кого из взрослых, пониже...
   Заскучал и Яромир.
   Он вдруг вспомнил, что дед с бабушкой так и не вышли из дома. Кивнул брату, гостям, выскочил из-за стола. Но на лестнице, перед дверью в дедовский кабинет услышал печальную, монотонную мелодию. Значит, дед вытащил из шкафа виолончель - у него отвратительное настроение и он совершенно никого не желает видеть. Дверь в верхнюю мастерскую тоже была заперта, и оттуда доносился стрекот швейной машинки. Яромир решил, что они все аттракционы видели по сто раз, им скучно, и вообще, лучше их не трогать.
   Побежал на каток. Но чем больше он катался и пытался прыгать, чем больше шутил с Маринкой, тем острее волновал его вопрос о вечной жизни в компьютерах. И ещё - йолики. В их дикой жизни было что-то граничное, предельное. Вот еще чуть, чуть и край, обрыв. Почему - Яромир не мог понять. После ужина он долго разговаривал с домом, выспрашивал подробности. А когда остальные дети ушли спать, Яромир остался в кресле у камина, дожидаться прихода родителей.
   Они вернулись за полночь, разбудив его звуком упавшей вазы. Мама прошла к себе, а отец, увидел Яромира и, сообразив, что у того возникли какие-то уж очень важные вопросы, пошатываясь, прошёл на кухню. Появился оттуда спустя четверть часа, совершенно трезвый с бокалом зеленовато-коричневой, булькающей жидкости. Устроился в кресле напротив сына.
   - Ты удивился чему-то так сильно, что решил поговорить со мной, не дожидаясь утра, - он отхлебнул из бокала и поморщился.
   - У нас в гостях туржаиты были... - начал Яромир.
   - И банда виртуальных предков оберегала их от несчастий, - кивнул отец.
   - Ихние прадеды и прабабки...
   - Их прадеды и прабабки, - поправил его отец, - А если совсем точно, то туржаиты верят в наличие виртуальных предков. Они много во что верят, только почти все полный бред и гарантированная ахинея.
   - Но ведь они помнят все события, это не подделаешь, - удивился Яромир.
   - И мы не знаем, правда это или ложь. Может быть, идет сканирование только памяти, без воли и характера. А потом единственная программа изображает толпу родственников.
   Яромир, не понимая, наморщил лоб.
   - Там, в компьютерах, не личности, а только их память. Технологически и юридически это куда проще. А люди как умирали, так и умирают, разве что с блаженной улыбкой на устах, думают, что им вечная жизнь гарантирована. Видимость есть, а человека-то, человека уже нет.
   - Это точно? - не поверил он.
   - Понятия не имею. А вот насчет йоликов наверняка скажу - превращения в зверей у них половинчатое. Немного характера и пару образов из памяти, чтобы своих узнавать. И всё.
   - Но почему не рассказать им...
   - Хватит, - отец залпом осушил бокал, - Кхе, какая гадость... Послезавтра мы гостей принимаем, вполне себе взрослых. Будешь сидеть за столом, молчать, кое что услышишь. Или они могут с собой кого привести, тогда поговоришь. Ладно, сейчас - спать. Пошёл, пошёл, все вопросы завтра.
   И отец, мотая головой, сам поднялся из кресла.
   С утра был волейбольный матч, потом Наташа объелась ананасового повидла, дом выдал сигнал тревоги, и Яромиру пришлось тащить её от "Трёхпоросяточной харчевни" до постели. Каток, вывихнутое колено, вылеченное колено, снова каток. Драконы над городом, а потом гигантские чайки, плюющиеся арканами.
   Потом испуганно кричал Костя, дом передал его вопль. Но всё хорошо закончилось. В лотерею разыгрывали полет на Луну - один билет в оба конца - и Костя выиграл. Тут же какая-то тётка попыталась отнять выигрышный квиток. Её почти мгновенно парализовало, а потом куда-то утащило, но Костя испугался совершенно озверевшего лица.
   - Ничего страшного, на Луне она бы все равно не спряталась, а теперь ей только хуже будет, - утешала Костю мама, примчавшаяся на место розыгрыша за две минуты, - Вытри личико, успокойся.
   - Не хочу я никуда лететь. Мама, отдай им билет.
   - Так тебя бы одного и не пустили, туда взрослые нужны. Мы сейчас билет на леденцы поменяем.
   - От тебя пахнет странно...
   - Это нормально.
   Мать так и не сняла больших черных очков и ушла сразу же, как Костя перестал плакать.
   Дом напомнил Яромиру о приходе гостей за полчаса - еще надо было успеть повторить фокус с парадным костюмом, причесаться и вообще, превратиться в куклу.
   Яромир, увидев пару выставленных по случаю серебряных подсвечников, усмехнулся - не бронзовые канделябры, зато красивее, и рукавом за них не зацепишься.
   Гости были странной семьей - хотя на карнавале Яромир успел привыкнуть к залихватским и совершенно отмороженным странностям. Говорили быстро, смотрели порой сквозь собеседника, и ещё могли поменять за секунду несколько выражений лица, будто примеряли маски. Много улыбались - вполне искренне и тепло, но совершенно непонятно почему.
   Их сын, на год или два младше Яромира, вел себя точно так же.
   Расселись по разные стороны стола, но дети больше слушали, а разговор взрослых укатился по намёкам и цитатам куда-то так далеко, что Яромир понимал с пятое на десятое. Это его очень злило.
   - ...что слышно в системе, Николай? - спросила мама.
   - Европу, которая около Юпитера, терраформировали, но для гоминидов подходят только два клочка-резервации. Остальное заточили под электронику. Не фонтан. Если будут предлагать перевозку - не советую. Марс - ещё куда не шло, но Европа...
   - Думаете, зачистят?
   - При первых колебаниях котировок, - кивнул гость, - Биржа неучтойчива.
   - У машин не было доказанных противостояний? - отцу тоже было интересно.
   - Локальные конфликты по Морю Ясности, свечение можно было наблюдать в стандартный телескоп. Нет, не взрывы и ничего похожего. Затравочное перепрограммирование - были бы там светлячки, они бы отжигали по двадцать пять ватт.
   - Земля?
   - Хомо-заповедники под контролем. Ни одна из сторон не размещает близко от поверхности сколько-нибудь ценные производства, - выдал скороговорку Николай.
   - Или размещает, - улыбнулась его жена.
   - Тот комплекс в Липках это липа классическая.
   - А в каждой классической липе сидит настоящий... - она не договорила, но гости синхронно кинули хозяевам, дескать, если что-то там и есть, то мы этого не подтверждаем.
   - Маргарита, появлялись крупные личности с человеческими чертами характера? - настала очередь матери спрашивать.
   - Ни одни из жестяных мозгов первого ранга на человека не похож. Совершенно. Тут мы можем быть спокойны, ревность исключена, только бизнес.
   Николай на секунду прикрыл глаза.
   - Если вас не интересуют окна из колодца наверх, то чего же вы ищите?
   "Колодец? Притяжение Земли, что ли?" - пытался догадываться Яромир.
   - Они не будут расширять допустимый энергетический и технологический коридор возможностей, - весьма холодным голосом сообщила Маргарита. Черные глаза на её треугольном лице вдруг показались Яромиру парой черных тараканов, которых он когда-то держал в банке.
   - Мы не так наивны, Марго, - улыбнулся отец, - Нас интересует демография и разнообразие человеческой комедии. Не хотят ли там, - он ткнул вилкой в сторону потолка, - прикрывать лавочку.
   - Антрпоморфизм сохранится в прежних девиационных рамках. Корреляция с эталонными образцами продолжится регрессивным способом.
   Яромир закашлялся. Отец сделал вид, что не слышит, мать - изогнула бровь.
   - Это означает, что людям не будут позволять окончательно скотинеть или преображаться в машины, а карнавал останется главным событием семилетия, - пояснил сидящий напротив мальчишка. Заметно было, что тот не испытывает к хозяину тёплых чувств, но так же ясно было, что с кулаками на Яромира не бросится.
   - Отбор семейств, вот в чём основной вопрос. Будут ли они снимать фигуры с доски? В ближайшее время? - как ни в чём ни бывало продолжил отец.
   "Будут ли они убивать?" - Яромир сам не понял, как додумал эту фразу.
   - В эти отчеты я не заглядывал, да и человеку заглянуть туда особенно проблематично.
   - Однако по косвенным данным юридическое обеспечение сохранится на стационарном уровне, - возразила Маргарита.
   - Изменит его - дело пары минут.
   - Но сопутствующие эффекты, - снова взгляд глаза-в-глаза и снова синхронный кивок хозяевам. Решайте сами.
   - Они не вводят коррекцию по энергопотреблению... - хотел задать вопрос отец, но гость его проигнорировал.
   - Вы не пользуетесь церебральным каналом данных, не общаетесь с машиной в прямом режиме, - он постучал себя по виску, - Учёба по старинке, с дисплея. И меня всегда удивляло, что вы не следите за внешним миром.
   - Тогда бы мы стали такими же как вы, а вернее, наполовину машинами, - улыбнулась мама.
   - Но Эльвира, это наш единственный шанс хоть что-то понимать, знать, быть свободными, - ответила ей Маргарита.
   - Не по плечу нам такая задача, надорвемся мы с неё, - вздохнул отец, - И если опустить средние строчки в длинном решении уравнения, то я отвечу просто: среди вас многовато воплотившихся, тех, кто окончательно стал машинами.
   - Но и вы наш резерв, - Николай скопировал вздох отца, - Кто-то ведь жаждет знания, и регулярно оставляет расслабляющий досуг, чтобы окунуться в пену форвардных котировок на открытия в физике и, может быть, даже собрать немного настоящих денег.
   - Такое редко бывает, - ответила ему мать. - У наших семьи крепкие.
   - Но этот хилый переток позволяет нам закрыть недостаток в кадрах. Без вас мы бы зависели от лимита на клонирование, - парировала Маргарита.
   Они спорили еще долго. Колкости сменялись рассуждениями об усовершенствовании домов - может быть, теперь позволят удвоить возимую площадь, как раньше открыли телепорты. Новые колкости по внешности, и ответные по продолжительности жизни.
   Уже пришли братья и сестры Яромира, их спровадили наверх, а разговор всё шел и шел.
   Наконец они ушли, родители провожали их еще на крыльце, договаривали.
   Яромир почувствовал, как его трясут за плечо.
   - Дед, ты спустился? А мама? - он протёр глаза.
   - Родителям сложнее чем тебе, детей и стариков карнавал почти никогда не забирает, так что, если хочешь, говори со мной, - дед щелкнул внука по носу.
   - Что с твоими бакенбардами?
   Тот посмотрелся в полированный бок сахарницы.
   - Зеленею? Завтра последний день, ты тоже вот-вот начнёшь меняться.
   - Зачем? - внук сам побыстрей посмотрелся в кофейник. Он хотел, чтобы у него отросли клыки, и можно было бы прикинуться вампиром. Но вопрос "почему?" из головы не исчез.
   Дед сел на освободившийся стул, достал трубку, набил её и со вкусом прикурил от маленького свинцового дракончика, которого обыкновенно носил в жилетном кармане.
   - Нам надо как-то оставаться людьми. Ещё когда все начиналось, мы никак не могли решить, что отличает человека от машины или от животного. И что делать с двухголовыми младенцами? А таких начинали программировать и рожать едва ли не десятками.
   Яромиру было грустно. Он понимал, что дед объясняет ему то самое главное, чего он не понял или не услышал в разговоре, но всё равно - лучше бы он обожрался повидлом и просидел бы весь день на унитазе.
   - И так появился карнавал. Машины уже стали главнее нас, и те, кто стал машинами, не очень любил оставшихся людьми. Нам оставили землю, но запретили иметь собственны города, самим летать в космос и много чего еще запретили. Телепорты оставили, да и то по большим праздникам. А в день карнавала мы не можем быть самими собой.
   - Зачем?
   - Чтобы быть искренними в хлопке одной ладонью, понять других людей, - он подмигнул внуку янтарно-желтым глазом, с вертикальным зрачком. Веко тоже изменилось, стало тяжелым и посерело, - Каждый понимает мир по-своему, а договариваться надо. Вот все барьеры и падают, абсолютно все.
   - Но тогда для чего мне учиться, ведь всё только игра?
   Дед выдохнул колечко дыма.
   - Мелитон отличный парень, за ним любой родич, как за каменной стеной. Но ему туго даётся учёба. А если мы перестанем разбираться в том, как работает дом, то рано или поздно станем очередными йоликами. Так что он всю жизнь будет играть, и держать семью в кулаке, а ты строить для него декорации, и заниматься домом. Так оно лучше выйдет...
   Ещё одно колечко.
   - Иди спать, утро вечера мудренее.
   Яромир посмотрел на свои удлинившиеся когти и решил, что лучше заснуть.
  
   Утро началось с визга Беллы. Запредельного, пронизывающего, истеричного - он сотрясал весь дом. А когда в спальню девочек прибежала мать, похожая на зеркальную куклу, визг только усилился. Её предупреждали о трансформации много раз, и она не испугалась, но вот проснуться большой прямоходящей болонкой со злыми рубиновыми глазами - это в её планы совершенно не входило.
   Каждый мог рассматривать себе перед зеркалом. Мелитон стал поход на медного голема, тяжёлого, основательного, с широким ступнями и ногами на шарнирах. Костя стал жуком-бронзовкой. Яромир - деревянной куклой, вроде как липовой, с длинным носом и блестящими никелевыми когтями. Наташа пошутила, что он теперь может не мечтать о татуировке, как полгода назад, а вырезать её себе сам. Сама она обернулась мраморной статуей, и всё бы хорошо, да к её руками пристало яблоко, тоже мраморное, от которого она никак не могла избавиться.
   Отец почти не изменился, только иногда выдыхал из ноздрей синее пламя. Дед обернулся человеком-волком с одним выпавшим клыком. А бабушка - невероятной куклой из десятков клочком материи, катушек с нитками, иголок и пуговиц. Дядя Михаил и тётя Настасья стали совершенно неотличимыми половинками человека: у каждого было по две ноги и по две руки, но вторые руки и ноги оказались прозрачными, и можно было, прижавшись срезами туловища, стать одним целым.
   За вздохами, ахами и привыканием к новому облику прошло всё утро, и когда раздался первый удар часов на башне - в день маскарада от полудня до захода солнца их слышал весь город - сообразили, что ничего не ели с утра, и было бы неплохо подкрепиться.
   Дел указал на дверь, и первый спустился по крыльцу.
   На улицах царствовало буйство перьев, шестеренок, щупалец, локонов, игл, лап, языков, колес, клыков, хвостов, гребней, манипуляторов и всего, во что только может превратиться человек. Умопомрачительных оттенков и расцветок, любых запахов и непрестанного крика-разговора-шепота. Вся эта масса недавних соседей, приятелей, совершенно незнакомых людей и ближайших родственников - ела, пила, что-то вдыхала, кривлялась и приплясывала.
   Не успела семья дойти до ближайшей харчевни, как Мелитон умудрился потеряться - наверное, он и не хотел быть сейчас вместе со всеми. Пообедали жареными осьминогам, орехами в масле и сливовыми напитками.
   Со следующего часа включилась музыка и дом прекратил отзываться. Наташа заплакала, но отец сказал, что все в порядке, и к вечеру все закончится. Музыка постепенно становилась все громче, существа вокруг торопились выпить - в воздухе все ощутимее пахло спиртом и носились какие-то запахи, от которых кружилась голова.
   На улице толпа танцевала, кто-то уже пел, другие пытались забраться на дома. А строения оторвались от земли и тоже начали перемещаться, очень медленно. Чтобы никого не задеть, никому не переломать кости.
   - Меня зовут Гладиус! - выкрикнул им в лицо бирюзовый попугай и растворился в хороводе.
   - А меня Тамара! - заорала багровая ящерица с глазами на длинных стебельках.
   Кругом все начали выкрикивать свои имена, и Яромир тоже закричал.
   Музыка становилась всё громче, усталости никакой не было и незаметно для себя, вся семья стала частью одного их хороводов. В центре стоял барабанщик с головой селезня, который выдыхал большие мыльные пузыри, взрывавшиеся над головам, а перепончатые ладони заменяли ему палочки.
   На стенах домов стали проступать неясные фигуры, а высоко в небе замелькали лазерные лучи.
   Незаметно прошел еще час, второй. Сознание начало куда-то проваливаться, хотелось больше веселья, плясок. Яромир ещё заметил человека-улитку, странную брюхоногую пародию, на спине которой была сумка, вроде кенгуриной, откуда высовывалась еще одна улитка - и сообразил, что это мать с дочерью. Ноги сами плясали, руки прихлопывали и иногда бросали в рот лакомства с проплывающих мимо лотков. А потом он оторвался от руки отца и умчался по улицам в еще одном хороводе похожих на него по росту созданий.
   А в это время на соседний улицах кричали и плясали его недавние знакомцы. Рафаилу казалось, что лучше этого тёмного, дикого танца нет ничего на свете, и он почти забыл, какими глазами старший брат смотрел на всевозможные диковины, которые попадались им в гостях. А мальчишка с нейрошунтом в голове, имя которого Яромир так и не узнал, старался проглотить побольше сомы - потому как вымуштрованное сознание подсказывало ему, где начинается иллюзия, как обманываются жители города. А раскрывать секрет было нельзя, даже у себя в голове, потому что за знанием придет отвращение к людям, которые этим знанием не обладают.
   Яромир не помнил, сколько прошло времени. Сколько он услышал имен, и сколько раз выкрикнул своё собственное. Но вот заиграла самая быстрая, самая громкая и яростная мелодия и танец стал похож на чечётку, только вместо щелкающих каблуков хлопали ладоши. В такт, чтобы лучше попасть в соседское щупальце или в плавник.
   Первый удар курантов - и облик вернулся к старому, привычному, настоящему. Упали маски.
   Второй удар - и память воскресла, будто её и не вытесняли животные страсти.
   А музыка длилась, ладони хлопали, и было еще целых пять ударов, чтобы подумать о собственной судьбе.
   Яромир испугался, и вцепился, изо всех сил левой рекой схватился за соседскую ладонь. А правой промахивался - только хлопал ладонью о пустоту. Но с очередным ударом девчушка справа тоже схватила его за руку. Все вокруг лихорадочно пытались остановиться, прийти в себя и одновременно "заякориться".
   Последний удар.
   Дома остановились, воздух стал чист и прозрачен. Вокруг все больше улыбок и вздохов облегчения. Однако Яромир всё-таки увидел одиночку - он стоял у крыльца из тёмных перекрученных полос железа, держал руки в карманах и оглядывался на толпу.
   Слишком презрительно?
   Чересчур праведно?
   Просто лениво?
   Неизвестно, только вокруг почти сразу возникла пустота, его сторонились, как чумного.
   - Дети, возвращайтесь домой, дети, возвращайтесь домой, быстрее возвращайтесь, - голос домового звучал в ушах всё с больше настойчивостью.
   Яромир знал, что с закатом карнавала дети уходят с улиц, и это общее правило. Вокруг спешили разойтись маленькие силуэты. Навалилась страшная усталость, и ноги еле шли. Дом подсказывал, куда свернуть. На крыльце его ждал Мелитон, остальные уже вернулись и улеглись спать прямо на креслах и стульях перед камином. Яромир решил, что ковёр тоже мягкий и об очередной загадке карнавала он подумает на нём, но сразу провалился в сон.
  
   Через два дня дом пролетал мимо старой угольной шахты. Дед вывел молодняк наружу - от города надо было отвыкать постепенно. Они вместе облазили все уцелевшие механизмы. А потом пришлось рассчитывать. Сколько угля эта шахта производила, сколько электричества потребляла и вообще, сколько людей там трудились. Хорошо, что считали все вместе, по задачнику - удалось справиться за полчаса. А потом дед подумал и позвал отца. Вдвоём они притащили из дома настоящий страховочный трос, лебедку, лямки, упоры.
   Собрали катушку и стали осторожно, по одному, опускать детей в ствол шахты, на минутную экскурсию - дом признал её безопасной, в ближайшие годы там ничего не могло обрушиться.
   Когда спускали Костю, Яромир с отцом вертели ручки.
   - Кстати, тебе передавал пример какой-то Валерий, художник.
   - О, адамчик по-прежнему посещает наши края.
   - Адамчик?
   - Это длинная история. И тебя, как я понимаю, сейчас интересует совсем другая.
   Яромир на секунду отвернулся.
   - Этот одиночка? Его убьют компьютеры? Он теперь чужой?
   - Чужой, это почти наверняка. Насчет убийства сказать не могу. Но что-то неприятно с ним случится. Можешь мне поверить, - отец следил за скоростью спуска и не забывал прислушиваться к обрывкам веселых криков из шахты, чтобы не пропустить момент, когда троюродному племяннику станет страшно, - Считай, что это единственная примета, в которую я верю.
   - А что нам делать?
   - То же, что и всегда. Учиться. Знать математику и технику настолько, чтобы приказывать дому, а не просто слушаться его советов. Иногда оглядываться на мир, узнавать, что делают сейчас компьютеры. И оставаться людьми. Не дикими и не заученными. Это занятие на всю жизнь. Да, Да!! Уже тянем!!!
   Подошла очередь Яромира, он с любопытством вертел головой, представляя, как надоедливо и тяжело было спускаться сюда каждый день. Но глупых шуточек с тросом и заевшим механизмом он не боялся - верил семье. Еще ухал, как филин, чтобы услышать эхо. Кинул камень в темноту. Рассмотрел записи на стенах, но не успел прочитать. Было интересно.
   Из глубин шёл еле слышный гул. Машины работали.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

11. ИНЪЕКЦИЯ ТЕУРГИИ

(год 2214)

   На бога надейся, но сам не плошай, потому как если бог промахнётся, то не останется надежды даже на дьявола.
  
   Серая, с жирным блеском, стена мало изменилась с прошлого раза. Такая же высокая, неприступная, с чуть заметным изгибом, будто на земле гигантским циркулем очертили круг, а по линии установили эту стальную громадину. Дверь с крошечным окошком всё так же казалась совершенно посторонней на этой монументальной стене, она разрушала иллюзию монолитности, неуязвимости. Она была пломбой в зубе у тираннозавра и хозяева никак не позаботились скрыть это вопиющее противоречие. Разве только прибавилось ползучих лиан, непонятно как державшихся на стене, и целившихся в любого гостя бутонами своих будущих цветов.
   Впрочем, этот конкретный гость знал как лианы умудряются приклеиваться к сколькой стене, и чем грозит бронебойный плевок их фальшивых бутонов. Когда-то он сам модифицировал первое поколение растений, которые стали внешней охранной системой, и сейчас, стоя перед дверью, рассматривал новые разновидности убойной фауны с тем молчаливым одобрением, с которым наставник вглядывается в работу своего прежнего ученика.
   - Ваше полное имя? - проскрипел механический голос из окошечка.
   - Валерий Игнатьевич Олефир, - представился посетитель.
   - Дохните, - из раскрывшегося окошка выдвинулся маленький рупор на шланге.
   - Хэ!
   Без лишний слов дверь открылась и "третий Адам" зашел на территорию общины. В шлюзе его проверяли еще несколько раз, просвечивали и сканировали на предмет мелких пакостей, но это была скорее дань традиции, чем реальная необходимость.
   "Плетенка" тоже мало изменилась. Вся внутренняя площадь была большим садом, который пересекали галереи. Кирпичные, деревянные, легкие бамбуковые, из прозрачных панелей, даже из стекла. Они зарывались в землю, взлетали выше деревьев, прочно стояли на фундаментах или вообще раскачивались на подвесах. Главное, что ни одна из них не пересекалась с другой, и получалось какое-то странное подобие ткани.
   Валерий направился к той, которая была сложена из соснового бруса.
   - Ба, какие люди!? - навстречу ему вышел тучный мужчина в зеленом халате, - Тебе не хватает только котелка и тросточки, будешь изображать джентльмена.
   - Привет, Влад, - гость пожал протянутую руку, - Как жизнь, как настроение?
   - Тоскливо... Проходи.
   Галерея в обе стороны резко поднималась над землей, и там были лестницы, но в самой низкой точке, там где она касалась земли, хватало места для маленькой кухни.
   - Делягин заматерел, сейчас его не узнать, - Влад усадил гостя за стол и рылся в шкафчиках, - Всё верхами ходит, человеком и по целому дню оставаться не желает. Злится из-за этого.
   - Если он делает это слишком показательно, значит нашёл способ контрабандой записывать воспоминания, - логика никогда не изменяла Олефиру.
   На столе появился поднос, отягощенный чайником, да еще кофейником, корзинкой с печеньем и прочими заедками, и, в придачу, блюдцем с нарезанными помидорами.
   - Намекаешь, что барьер обошёл? А доказательства припас?
   - Снаружи редко используют доказательную базу, - Валерий отхлебнул кофе, - Если Делягин период от смерти до смерти проживает со сверхпамятью и подвинченным разумом, то по ограничениям эта память стирается. Значит, после воскресения ничего помнить не будет, не прошлые месяцы, а сплошные дырки. И ты говоришь, что он "заматерел", в лидеры идет?
   - Котелок не только у тебя варит, - Влад почти не пил, больше налегал на пончики, - На одной логике тут не проедешь. Все наши жульничество ищут, проверяют. И память у него часто отказывает. Тебя давно не было, придется вползать в дела.
   - Всё так сильно изменилось?
   - Ну, ты загнул. Всё неизменное осталось на своих местах.
   - Тогда, может быть, он просто выучил темы разговоров? И ему нечего стало запоминать?
   - Да нет... - Влад задумался, - Лучше скажи, как ты сам. Отдохнул? Доходили слухи. Что ты хочешь завести большую семью? Чтобы толпа внуков по комнатам и взрослые дети при каком-то хорошем деле?
   - Приятные слухи, - улыбнулся Валерий, - И мысль хорошая, только всё это заканчивается игрой в полубога, а потом зачисткой.
   - Боишься размякнуть? Или не хочешь внуков?
   Каждая галерея в общине не просто так была совершенно отдельным строением, ограждавшим её обитателя от зрелища соседских лиц. "Третьи Адамы" скорее привязывались к вещам и сюжетам, чем к людям.
   - Дети это хорошо. Раз в четверть столетия, чтобы без напряга и хлопот. Они выбирают себе судьбу по вкусу, а только слежу, чтобы в решающий момент они думали только своей головой, - Валерий сожалеющее пожал плечами, - Юле это подходит. Последние годы она считает себя феей, добрым духом той сорокаэтажной башни на Объездной улице, куда переселилась с дачи. Встречает рассвет мелодией на свирели. Расставляет по комнатам вазы с заколдованной сиренью. Ещё танцует.
   - Ей хорошо там? И ты залазишь туда по канату?
   Валерий кивнул. В башне, кроме неё, людей не осталось - её иллюзиям была обеспечена полная свобода. Хотя нет, было несколько виртуалов, но они так давно лежали в саркофагах, так основательно переселились в свои призрачные миры, что никогда бы не вышли обратно.
   - Так попробуй хоть раз с большой семьей! - Влад хлопнул гостя по плечу, - Юля всё равно ничего не поймет из твоей жизни. Как подрастут, всё красиво обставишь, она их только по фотографиям вспоминать будет. Или за внуков боишься? Брось, у кого из нас не было такой проблемы? Если не будешь их просвещать, станутся такими же добрыми духами. Или гномами станут, гы...
   - Как просто у тебя всё получается, Влад, я вот так не могу.
   - Ну, не без этого. Ты лучше скажи, зачем пожаловал?
   - Бой в котором часу?
   - Оо! Хочешь присутствовать?
   - Нет. Мне надо с Алексеем переговорить, - по лицу Валерия стало ясно, что дело серьезное, - Лично и до боя. Надо успеть.
   - Лично? А обеспечение? - Влад постучал пальцами по своему правому виску, подсказывая, что коммуникации живут и гарантируют хорошую конфиденциальность, - Или думаешь, что нас так плотно под колпак взяли?
   - Колпак не при чём. Надо и всё.
   - Ты хочешь его убить? На тебя это совершенно непохоже, - задумался обладатель зелёного халата.
   - Так будешь помогать или нет? - тонкий расчет времени дело хорошее, но пустые разговоры моли всё испортить.
   - Пошли, - Влад поднялся, недовольно кривя губы, - Только вряд ли он захочет с тобой говорить.
   Квадраты земли, которые оставались между галереями, были превращены в маленькие сады, в уютные дворики. Реже там стояли тренажеры или качели. Галереи можно было перейти по моткам, пройти короткими подземными переходами, а иногда галереи превращались в чистую формальность - набор колонн под прозрачной крышей.
   Ближе к центру круга, очерченного стальной стеной, галереи уходили в землю, оставляя на поверхности плетенку из покатых, заросших травой валов.
   В самом центре уже толпился народ. Несколько десятков человек поделились на две группы, которые медленно, как бы между прочим, сходились к намеченному квадрату. Ещё несколько зрителей стояли на валах.
   Влад несколько раз хлопнул в ладоши и помахал рукой в сторону ближней "толпы". Олефир отвлекся, взглянул на виртуальный уровень общения - там было что-то похожее. Две настороженные группы шли навстречу честной схватке, и все свои силы тратили на обеспечение этой самой честности. Тяжело было проскочить мимо их блоков, проверочных сканирований и встречных сообщений.
   Влад хлопнул его по плечу - дескать, я сделал что мог - и дальше Валерий пошёл один.
   - Разрешите? Позвольте? - он самым наглым образом начал протискиваться сквозь толпу, будто на вокзале. Ему не препятствовали, почти не мешали, но всё равно Олефир не успел. Обе группы остановились, и два человека оказались лицом к лицу. Валерию оставалось только смотреть на схватку из-за плеча Юргена.
   Во внешности бойцов не было ничего военного или хотя бы тренированного. Не слишком стройные, хотя и не толстые, в самой обыкновенной домашней одежде. Делягин вообще был в тапочках, которые весьма неловко отбросил.
   Это были последние секунды показухи и видимости миролюбия. Оба уже открыли доступ к "безразмерной памяти", и "большой брат" каждого, оцифрованная личность, был готова взять управление на себя.
   В центральной точке, как овеществленная игла невидимого гигантского циркуля, в траву был воткнут длинный и широкий столовый нож.
   - Терлим бом бом, терлим бом бом, - напел себе под нос Алексей и они бросились друга на друга.
   Глаз ещё успевал подмечать их движения, но постороннему человеку стало бы плохо от той беспощадности, с которой они отдавали приказы собственным телам. Рвались мышцы и тянулись сухожилья. К чему жалеть то, от чего ты избавишься через несколько секунд? Несколько ударов, захват, переворот, миг неподвижности, когда один пытался пересилить другого, финальное движение, почти что сальто, и вот слышится хруст позвонков.
   Алексею не повезло.
   Делягин выпустил его шею из захвата, чертыхнулся, отошёл на пару шагов и вытащил из земли нож.
   - Чертовы обычаи, и проклятая романтика. Зачем, скажите на милость, я их одобряю? - прохрипел Делягин и судорожным, неловким движением воткнул себе нож в сердце.
   Гудение голосов, довольные крики и осуждающее бурчание. Группы поддержки и зрители очень быстро смешались в одну толпу, где все стали вспоминать прошлое и прикидывать варианты будущего.
   Валерий подошел ближе к двум телам, и осматривал их с отрешенным выражением лица.
   - Кхе... Ну что, поговорил? - Влад нерешительно прокашлялся за спиной.
   - Разговор с Алексеем дал бы одни результаты, с Делягиным получится по-другому, - пожа плечами "третий Адам".
   Забавно подпрыгивая на кочках и лавируя между людьми, к телам подъехало полдюжины роботов. Человеку по колено, они напоминали игрушечные экскаваторы, только вместо кабины у них были манипуляторы с клещами. Не мешкая, они стали разнимать останки, действуя с залихватской ловкостью веселых патологоанатомов. Всё правильно - кровь должна была уйти в землю, а пепел развеяться по округе. Но Влерий не улыбался, а только смотрел, как снимают крышку черепа Алексея и свету предстают привычные извилины, опутанные паутиной дубль-системы. Каждый из бойцов в момент схватки получал доступ ко всем возможным библиотекам и боевым программам рукопашного боя. Оцифрованные копии их сознания, которые сохранялись на модулях посёлка, прямо сейчас записывались в свежие, только клонированные головы.
   Олефир ощущал, что и сам может призвать своего двойника, даже уже не двойника, а титана, который непрерывно существует уже не один десяток лет и продолжает совершенствоваться, но пока этого не делал. Слишком мало времени прошло с его собственного воскрешения, он не хотел утрачивать человечность за несколько дней.
   - Валерий!?
   - Юдина? - он поднял глаза, и первое, что увидел, был какой-то сложный, полуживой пирсинг, эффектно смотревшийся в её декольте, - Ты дьявольски похорошела.
   - Ну-ну! - она погрозила ему пальцем, - Будешь ждать, пока Делягин приклеит себе коньки?
   - Да, болтаться здесь ещё пару часов, - он неопределенно махнул рукой.
   - Влад, Валерий, ай да ко мне, - она повернулась и, шурша коконом из юбок, стала выбираться из толпы.
   Её галерея была как выступающий из земли обод алюминиевого обруча. Внутри - хромированная сталь, стерильная чистота и множество зеркал. Кружева и ткани превращали Юдину в единственный предмет созерцания.
   Все трое сидели на высоких барных стульях, как фазаны на жердочках и делали вид, что пьют кофе.
   - Ты всё ходишь, чего-то там ищешь? Валерий, на черта тебе сдались эти "натуралы"?
   - Они интересны всем нам, иначе мы бы мы не держали столько колоний.
   - Мне все эти муравейники уже почти надоели, - она изящно оставляла мизинец.
   - А скольким беднягам ты отсекла голову за время моего отсутствия. Неужто так скучно без развлечений над людьми?
   - Ну я же Юдина, - он возвела глаза к небу, - Надо быть похожей на своё имя.
   - Хорошо что я не стремлюсь соответствовать своему, - фыркнул Влад, - Тебе достаточно отрубить голову бедному ухажеру, а мне пришлось бы сажать на кол тысячи людей.
   - Деревяшек не напасешься, хи, - прыснула Юдина, - И кровь такая отвратительная на вкус.
   - Вам удалось купить патенты на эффект "Пуй 19"? - Валерию надоело обсуждать их старые привычки и сказки прошлых лет, - Или на борированные изоляторы? В силе та собственность на марсианские участки? В сети вы напустили столько туману и ложных сообщений, что я уже не могу сказать точно, где истина.
   Можно было бы спросить у Альтер эго, но тогда зачем вообще говорить с людьми?
   Юдина замолчала.
   - С патентами глухо, - Влад нахохлился, - Отобрали наши документы, завернули прошения и выписали компенсацию с величиной с кардионасос. Участки пока за нами, исков не подано. Орк по-прежнему наш партнер, свои договора исполняет.
   - А изоляторы мы сами делать начали. В Котельниково линия запущена, - чуть ехидным голосом дополнила Юдина, - Или не веришь?
   - Теперь - верю, - единственный глоток из микроскопической чашечки. Валерию надо было сменить тему, - Мишка и Олька еще балуются экстрасенсорикой?
   - Всё та же фигня, - Юдина виртуозно пожала плечами, отчего создалось впечатление, что с неё сейчас соскользнет платье, - Лучше расскажи, как твои проделки? Слышала, ты целую войну организовал?
   - Ну, разве этой война? Небольшая вендетта с целью социального оздоровления... - Валерий в деталях рассказал и даже виртуально показал очередную свою интригу, в которой он стравил четыре виртуальные общины, и которая привела к "вылуплению" из саркофагов нескольких семей. Самое замечательное, что у "вылупившихся" появился собственный смысл существования и шансы образовать новое полудикое племя. Валерий обещал, что не оставит их своей заботой, и, может быть во втором поколении, выдаст билеты на Европу.
   Словом, они хорошо провели время.
   Делягин торопился ожить, спешил узнать, что в поселении всё в порядке. Он не стал ждать, когда проведут комплекс "прихорашивания" свежего тела, поэтому кожа на пальцах еще как следует не растянулась и ладони производили впечатление младенческих.
   Формальное рукопожатие и равнодушный взгляд.
   - Пришёл раздувать во мне надежду?
   - Это бесполезно, - Валерий сложил руки за спиной, - Надо взывать к обычаям.
   Они стояли на траве перед галерей, сложенной из гранитных блоков, Делягин вызвал к себе нежеланного взитёра.
   - Обычаи ведут нас к единственному исходу. И вся твоя мистика ни стоит ломаного гроша.
   Где-то в виртуальности Валерий высветил результаты экспериментов, все последние данные по розыску реальных чудес. И тут же получил вал встречной информации. Общины "натуралов", которые содержали остальные "третьи адамы", не давали подтверждения.
   Прошёл как бы мгновенный размен - собеседники выдавали всё новые порции сведений, применяли всё более изощренные аргументы.
   Результат обоим был известнее заранее. Чётких подтверждений нет. Чудеса, присущие только человеку, в мире отсутствуют.
   -Ты понимаешь, что эти поиски - последнее, что делает нас людьми.
   - Есть ещё капризы, - улыбнулся Делягин.
   - Именно потому, что это капризы - наши откажутся от них.
   - Да, откажутся. Пора преображаться. Ты ведь не человек, Валерий. Ты придаток своего электронного "я", и без него твои надежды станут всего лишь фантазиями.
   - Так давай найдем другие надежды...
   - Хватит. Это слишком дорого. Я закрываю "манеж", - Делягин бы непреклонен.
   - Не могу возразить, - Валерий сменил аргументацию, как змея кожу, - Я хочу быть режиссером этого закрытия. Оставь мне всё. Это не замет больше нескольких дней.
   Виртуальность, как заревом пожара, осветилась расчетами возможного жульничества Валерия. Не захочет ли он исказить мониторинг, чтобы получить неожиданное "чудо".
   - Брось, Максим Сергеевич. Ты же не собираешься отравить всех одной порцией крысиного яда или послать туда "секатора"? Это скучно.
   - Верно! И правда! - остальные "третьи адамы", которые виртуально прислушивались к разговору, поддержали Валерия, - Пусть будет хорошее финальное представление!
   Делягин думал.
   - Мониторинг мой. Трое суток твоих. И обе группы ты будешь работать одновременно.
   - О чём разговор? - Валерий неожиданно согнулся в шутовском поклоне.
  
   Фокус был в том, чтобы смотреть в её глаза, ни на секунду не отрываясь.
   - Первый шаг, второй, третий.
   Они держались за руки, почти упирались лбами и боком шли через широкую красную полосу, на которой дрожало марево и плавали редкие миражи.
   - Седьмой, восьмой! - надо было считать вслух и как можно громче.
   Мирон вспомнил, что забыл закрыть ящик с инструментами, и если младший брат обнаружит это - перепортит в момент. Дафна вспомнила, что некому убрать поставленное в квашне тесто.
   - Шестнадцатый! Семнадцатый!! - они не обращали внимания на свои сомнения, но шаги всё равно делались меньше.
   - Двадцатый! - здесь всегда приходил страх, беспричинный и нелепый.
   - Двадцать седьмой, - стали неметь руки, и кричать уже не получалось.
   - Тридцатый! - они оба завопили и бросились обратно.
   Добежали, почти что упали на скамейку. Сердца бешено колотились, не хватало воздуху, пальцы сводило судорогой. И всё-таки они были на тридцатом шаге.
   - Только влюбленные бегают через полосу. Ещё иногда мальчишки, но на обуви остаются следы краски, и за такое дело нагоняй обеспечен.
   На лавкё сидел третий человек - лузгал семечки, смотрел вдаль и разглагольствовал. И они его не знали. Это было настолько неожиданно, что они даже не удивились. Дафна в первую секунду подумала о маске, ведь в прошлом году Гронин нацепил бороду и так ловко изменил голос, что ему едва не поверили. А тут открытое лицо, не в краске и без крема. Костюм-тройка, как у аптекаря.
   - Ты кто? - с присвистом выдыхая воздух, спросил Мирон.
   - Это сложный вопрос. Давай начнём с простого - я оттуда. Из-за полосы.
   - Из тех домов за дорогой?
   - Нет, дальше, очень далеко. Надо целый день идти.
   - Так и пришли? - не поверила Дафна.
   - В принципе, да, - пришелец вздохнул, - Если сразу к делу, то я могу перевести вас на ту сторону прямо сейчас. Между прочим, с гарантированным возвратом.
   Они замолкли.
   - Кстати, меня зовут Валерий.
   Влюбленные продолжали молчать и почему-то даже взялись за руки. Он был добрый, этот пришлец. С открытым лицом, честным взглядом, искренней улыбкой. Такие не обманывают. И всё же.
   - Хорошо-хорошо, силой я никого не тяну. Могу просто научить идти до сорокового шага.
   - Как? - не вытерпела Дафна.
   Валерий подмигнул ей, оживленно потер руки и вскочил с лавки.
   - Представьте, что вы и есть красная полоса, что вы сливаетесь с ней. Поднимайтесь, становитесь перед ней, пока не наступайте. Да, вот так. Берётесь за руки и представляете, - она первой протянула руку над полосой и Мирон подставил свою, как опору, - Вот вы часто воображали себя одним целым, и уже было хорошо, а теперь подумайте, что те ворсинки, которые упираются в подошвы ваших башмаков, они ведь одно целом с ними, нет ни малейшей щели, значит.
   - У меня нога не поднимается, - удивился Мирон. Ему казалось, что та сила, которая раньше не пускала его вперед, теперь со свистом проносится где-то над головой, а он низкий, маленький и совершенно незаметный.
   - Сейчас едина с дорожкой та нога, которая впереди, а та подошва, которая сзади, уже отслаивается, - он торопливо ходил вокруг пары, - Вам надо сохранять целость, постоянно сохранять целостность, идти быстрее, потому что сзади нет единства и только впереди.
   Его голос увещевал, наставлял, помогал. Немножечко шутил и даже умудрился рассказывать сказки.
   - Асфальт, - Мирон смотрел под ноги, он первым шагнул с красной полосы. Потом он поднял глаза.
   Бесконечный, неостановимый поток машин. Больших, маленьких, Длинных и высоких, как дом шерстобита, и совсем крошечных, прыгавших, как лягушки. Поток нёсся мимо них, проходил на расстоянии вытянутой руки. В уши им проник грохот, срежет, свист, лязг - сочетание всевозможных звуков и шумов, которые они только слышали в жизни. Марево скрывало всё.
   Влюбленные ещё никогда не бегали так быстро. Удивительным было то, что они не бросились дальше, за линию садов, по домам, дрожать в подвалах, а всё так же упали на деревянную скамейку, крашеную белой краской.
   Валерий неспешным шагом миновал кранную полосу и подошел к парочке. Они снова держались за руки, и им было страшно.
   - Это всё мелочи, - пришелец бодро прокомментировал их путешествие.
   - Ничего себе мелочи. Что это вообще такое, ничего ведь не видно и не слышно! И, вообще, там же Толяйтисы должны жить!! - у Мирона в эти самые секунды резко менялось представление о внешнем мире.
   - Мелочи, самые натуральные, - Валерий наставительно погрозил им пальцем, - Теперь о серьезном. Я посланник божий. Верите?
   Дафна кивнула за двоих.
   Пришелец вдруг огорчился.
   - Нельзя же сидеть с таким видом, будто я вас гипнотизирую? Вдруг я бы сказал, что через неделю будет конец света, неужели бы тоже поверили?
   Теперь они молчали. Валерий подумал, что если всё оставить как есть, то пару секунд спустя в них проклюнется недоверие.
   - Ладно, бегите в Петровичу, скажите, что новый человек пришёл в кондоминиум. Насчёт бога я с ним сам переговорю.
   Когда Олефир остался у скамейки один, он позволил виртуальному театру проникнуть в свою голову. "Третьи адамы" откровенно веселились, комментируя его последнюю шутку, мелькали кадры удивленных глаз Дафны и перекошенного от ужаса лица Мирона. Валерий понимающе улыбнулся, поправил галстук, и неспешным шагом отправился вслед за влюбленными.
   Церковь была построена без единого гвоздя ещё в год основания общины. По прошествии нескольких лет дерево наверняка бы потемнело, стало серым и потрескавшимся, но его вскрыли хорошим лаком (общинники даже не подозревали, насколько он хорош), и липа, ясень, клён сохранили весь свой свет и ту особую полупрозрачность, которая делает свежее дерево похожим на живой янтарь. Трехэтажные дома вокруг, построенные уже из песчаника, казалось, должны были разрушать эту возвышенную красоту своей обыденностью, однако архитектор нашел неуловимую линию гармонии, соединявшую купол церкви и двускатные крыши, колокольню и эркеры.
   Площадь перед церковью была обсажена липами, сейчас они цвели.
   На фоне этой благостной желто-золотисто-зеленой картинки Валерий смотрелся пришельцем из другой жизни - кем, он собственно и был. Быстрым шагом он пересёк площадь, искренне улыбаясь случайным встречным, но так же решительно уклоняясь от разговоров. Впрочем, желающих поговорить много не набралось - люди большей частью рассматривали пришельца из собственных окон. Он на секунду остановился перед крыльцом церкви, перекрестился и приоткрыл тихо скрипнувшую дверь.
   Священник стоял у левого подсвечника.
   - Отец Михаил?
   Петровичем его звали за глаза.
   Он шептал молитву и, скорее всего, просто хотел услышать речи названного гостя хотя бы на несколько секунд позже.
   - Последние записи о внешнем мире, которым вы здесь еще доверяете, сделаны восемьдесят два года назад. Собственно выделение общины произошло раньше, когда основали Белокриницкий монастырь.
   Шепот в ответ.
   - Сложнее всего было с таинством священства. Вы боялись, что церкви больше не будет, и вы останетесь последними. Потому троим переписали генокод и отключили старение. И ты остался последним из них.
   Валерий мог услышать каждое недоговоренное слово, мог, не сходя с места, прочесть эти слова по губам, но решил, что надо не вслушиваться, а вещать.
   - Я могу пересказать все твои страхи и сомнения за каждый прошедший год, даже за каждую бессонную ночь. Пусть ты многое забыл, не важно. Главное, что я помню. И я знаю, что надо делать сейчас.
   Тишина.
   - Я не верю твоим словам.
   Священник не знал, что община живет, дышит - едва ли второй год. А до того было безвременье, пустота. Несколько программ написали историю их "малого стада", создали летопись каждого года - сгенерировали несколько трагедий и пригоршню смешных происшествий. Вылепили характеры, расписали прошлую судьбу. А потом этот виртуальный проект пошёл на материализацию. Крошечный мирок создали во всех мелочах. Даже пятна на скатертях от пролитого еще в виртуальном состоянии чая. Даже ноющие на погоду суставы у стариков.
   - Ты прав, словами здесь совершенно не поможешь. Они бессильны перед верой. Помнишь, как Христом был обращен великий инквизитор? Только вот целовать я тебя не буду. Я ведь не сын божий и подобные жесты основательно вышли из моды, - хохотнул Валерий, и положил руку на плечо священника.
   И сознание Петровича начало расширяться. Он стал как сфера, в которую вошли доски пола и горящие свечи, иконостас и стены. Он ощутил, как течет воск, как беззвучно скрипят бревна под напором ветра, как в солнечных лучах медленно нагреваются краски на иконах. Он стал пылинкой, порхающей над его рясой, и дотронулся до камней, что лежали в основе фундамента и которые уже много лет не видели света. Ещё секунда, и он провалился дальше, но не вглубь земли, а ощутил, как сложена каждая песчинка, что есть сам свет, и гравитация. И его тянуло дальше, дальше...
   Всё это было гармонично устроено, разумно, добротно. Совершенно.
   Священник вдруг узрел - по-другому и не скажешь - разницу в деле человеческих рук, и в работе творца. На фоне бесконечно сложного орнамента бытия люди тянули свой, нескладный и рваный узор. И не было бы любви, бесконечной любви к людям - никогда им не было позволено так неумело, коряво изменять мир вокруг себя.
   Священнику вдруг захотелось исправить хоть что-то, улучшить творения старых мастеров - ведь теперь видел, в чем их недостатки и наверняка было возможно прямо сейчас совершить маленькое чудо - но он удержался. Это было бы гордыней и тщеславием.
   - Ты прав, такого надо добиваться трудом, а не единственным щелчком, - Валерий звонко, почти как кастаньетами, щёлкнул пальцами, - Видение сейчас отступит и придёт позже. С самого начала нельзя много, надорвёшься.
   В эту самую секунду Олефиру приходилось повторять те же слова для другого отца Михаила, из контрольной группы. Они лежали в саркофагах, генетический код каждого совпадал с реально движущим "прототипом", а вместо воздуха они дышали раствором.
   - И почему у тебя ни одно слово без шуточки не обходится? - священник поверил, ещё не разумом, но уже сердцем. Однако эта манера гостя говорить о вторых смыслах слов или даже о третьих, но никогда о первых, она утомляла Петровича, и всё равно порождала сомнения.
   - Отец Михаил, у каждого своё прошлое, и от него нельзя отказаться. Я ведь был клоуном, и отчасти навсегда им останусь, - из нагрудного кармана пиджака вдруг выскочила маленькая птичка на пружине, и Валерий, улыбаясь, заправил её обратно, - Кроме того, дьявол не улыбается.
   Последние слова не очень убедили священника.
   - И когда же ты ощутил, что перестал быть просто клоуном?
   - Об этом я хочу поведать всем сразу. Позволяешь, отец Михаил?
   - Дозволяю, - сам не зная почему, сказал священник.
   Людей в общине всегда было ровно столько, сколько надо для наполнения храма - без толкучки и гомона, но и без пустых мест. Послушать человека в сером костюме-тройке собрались все жители. Младенцев принесли на руках и даже привезли на коляске умирающую Катерину Сергеевну, которой завтра должно было стукнуть девяноста три года.
   Пришелец не стал подниматься на кафедру, откуда обыкновенно читались проповеди, и даже отошел подальше от царских врат. Он стоял почти что в массе людей.
   - ...за красной чертой суета машин и мало там места для человека. Обыкновенно люди живут в иллюзиях, и порой от зачатия до смерти так и не открывают глаз, - голос Валерия обрёл твердость, решительность, - Меньшее число трудится в услужении машин, исполняя их пустопорожние капризы. Вы их глазах мы всего лишь атавизм на теле инженерной эволюции, и они бы могли запросто изжить нас. Я сам был клоуном и тридцать лет, сколько себя помнил, участвовал в лицедействах представлениях. Меня обсыпали мукой, и я садился в корзинки с живыми цыплятами. И не было у меня настоящей надежды, потому как люди там, за чертой, мечтают разбогатеть, украсть хоть немножко денег, чтобы купить себе независимость от машин, а все равно ничего не покупают. Машины ведь умеют следить за людьми и разгадывать наши помыслы. Потому царит там бесконечное стяжательство и все гонятся за призраками, которых невозможно поймать.
   Валерий видел открытые рты, поднятые брови и смесь ужаса с удивлением в глазах.
   - Но я прозрел! Слушайте меня, слушайте! Мне было откровение, и был мне ниспослан дар. Небо откликнулось на наши молитвы.
   Олефир поднял руки, и из его ладоней хлынуло всеведение.
   Священник смог воплотить в своём сознании только церковь, а община вдруг ощутила весь свой мирок. Каждый из собравшихся смог мгновенно хватить внутренним зрением любую вещь в пределах красной черты. И хотя мысли друг друга читать не получалось, это было как объединение душ - ведь все те мелочи, с помощью которых человек фиксирует себя в мире, стали доступны восприятию.
   А пока люди осваивались с новыми ощущениями, Олефир снова пустил в свою голову виртуальный театр.
   - Хорошо пошли, кучно!
   - Старушенция вот-вот коньки отбросит...
   - Илюшка не дурак, соображает, - заметил Делягин.
   Сотни голосов из общины "третьих адамов", перебивая друг друга, комментировали общее вдохновение. Так люди обыкновенно наблюдают за парадом дрессированных хомячков: не без восхищения, однако же с неизменным юмором. И уж точно без уважения. Только это была маска, общая пренебрежительная поза, коллективно оттопыренная губа.
   Они искали.
   Насколько им только позволяли систем наблюдения, имплантированные в черепные коробки каждого человека, слушавшего сейчас проповедь, настолько "третьи адамы" хотели оценить его душу. Есть ли там хоть искорка вдохновения, которое они не смогут описать формулами? Есть ли там чудо, недоступное их анализу?
   Ведь если вселенная познаётся так быстро, как движется солнечный луч, если любая загадка природы живет меньше бабочки-однодневки, а потом ей находят объяснение - то лишь человек остается тем вместилищем, где ещё могут храниться настоящие тайны.
   Но пока ни к чему конкретному их поиски не приводили. Системы анализа одна за другой фиксировали "религиозную веру".
   Напряжение спало, люди вернулись к своим привычным ощущениям.
   - И я скажу вам - кончилось время зерна. Вы больше ста лет хранили веру, были малым стадом. Теперь настало время колоса. Прежде, чем зайдет Солнце, многие из вас научатся, как и я, ощущать мир. А завтра мы все выйдем за красную черту, и машины уже ничего не смогут нам сделать, не смогут приказать нам или убить нас. Мы снова станем хозяевами мира, как и было предначертано.
   Тишина.
   - Вы спросите, зачем и куда мы пойдем? Нам надо строить город. И не здесь, потому как здесь пропитано покоем, который лишь на шаг от смерти. А нам нужна жизнь. И жизнь будет в дне пути отсюда на полях сборки.
   За его спиной возникла картина - это пылинки вдруг выстроились в воздухе особым порядком и показали людям место их будущей жизни - бывшая бухта, которая теперь превратилась в сборочный цех, и гранитная набережная перед ней, и белоснежный отель, стоящий в самом центре перспективы.
   Правда, Валерий не уточнил, где конкретно они будут жить, и каждый понял это в меру своей скромности.
   Он говорил еще долго. Убеждал, объяснял, поддерживал. Илюшка, девятилетний мальчишка, первым попытался воспроизвести свои ощущения от сеанса всеведения, и первым, здесь же, добился успеха - ощутил горящую свечу. Валерий заметил это и немедленно поставил его в пример другим.
   Дафна и Мирон рассказали, что было утром, и каков мир сразу за чертой. И уже многие смогли не просто прочесть страх и неуверенность на их лицах, а ощутить переживания - умение читать в чужих душах не заставило себя ждать. И тут же Валерий обеспечил общине первый выход за линию, первое мысленное путешествие за границу известного им мира. Это было как движение гигантского ментального щупальца - они мысленно вышли на дорогу и увидели поток машин, которого так испугались влюбленные. Люди смогли проникнуть в этот поток, понять, что и куда движется.
   - Осторожно, - шепнул Валерию его собственный голос, "большой брат" был на страже, всегда готовый поддержать сою человеческую ипостась, - Они слишком быстро подходят к пределу возможностей, перегреются нервы.
   - Я в курсе, - так же беззвучно ответил "третий Адам".
   Люди уже не пугались, скорее они устали от всей суммы нового знания, от того, что мир перевернулся буквально за пару часов.
   Сама собой завершилась и проповедь Валерия, и собрание. Все пошли по домам. Они слышали, но ещё просто не осознали, что завтра жизнь полностью изменится.
   Последней из церкви выходила девочка, лет двенадцати. Валерий ещё стоял у ограды, когда она обернулась, и в глазах её вспыхнуло пламя, будто бы она надела контактные линзы со спецэффектами.
   - Клиентура проясняется, - протянул чей-то голос (не чей-то, а Бурносова, подсказала память) в виртуальном театре.
   Орк выбрал, под какой личиной он будет играть дьявола, и обозначил себя.
   Отец Михаил, однако, ничего не заметил и только спросил пришельца, где тот собирается ночевать.
   - Могу выспаться и на скамейке, я заметил пару подходящих на площади. Но, как я понимаю, христианский долг требует, чтобы ты проявил гостеприимство? - Валерий картинно вздохнул.
   - Если ты будешь шутить так и дальше, люди в конце концов перестанут верить тебе, какое бы послание ты не нёс с собой, - осуждающе заметил священник.
   - Понимаю, отче, понимаю. Однако, если я несу подлинную правду, а не плету чушь, то разве не будут видеть они истину и без меня? Зачем поводыри зрячей пастве?
   Священник замолчал и только показал рукой на двери. Они вышли из храма. Небо уже потемнело - не один час продолжалась проповедь Варатна.
   - Обычай, сын мой, - наконец нашелся с ответом о. Михаил, - Без него истлевает любая благодать.
   - Хм... насчет истлевания не знаю, сам не сталкивался. Но, конечно, обычай нужен. Ты сможешь установить тот порядок, который сочтешь благостным, - Олефир снова употребил немного не то слово, - А как обоснуетесь на новом месте, я покину вас буквально через несколько дней.
   В маленьком домике священника, иконы блестели латунными окладами, и на столе красовалась белая, с кружевами, скатерть. Отец Михаил достал хлеб, масло, кувшин с водой. Какое-то время ели молча, но Валерий видел, как в уме священника рождаются сотни вопросов. Часть находит ответы, какие-то он сам не считает важными, но есть несколько, которые жгут его всё сильнее. Потом, может быть, он задавит их верой.
   - Ты хочешь знать, почему только сейчас дано нам это откровение... - спросил Валерий.
   - Неисповедимы пути господни, - ответил священник.
   - Я тоже много думал над этим. Все те миллионы людей, которые умерли в призрачных лабиринтах своих страстей, будто крысы в зеркальных клетках, и для них не было надежды, - его лицо дёрнулось и он замолчал на несколько секунд, смотря будто сквозь священника, - Но потом я понял, что если бы люди одолели машины, не дали бы им распоряжаться собственной душой, могло бы выйти еще хуже.
   - Что могло быть страшнее и отвратительнее, того, что машины сотворили с людьми? - удивился отец Михаил.
   Олефир рассказал. Он не пользовался "озарением", однако рассказ всё равно вышел впечатляющим. И образ ещё одного тупика, в который могло угодить человечества, явился перед внутренним взором священника, будто он сам созерцал эти космические станции и межзвездные порталы, будто он сам участвовал в системе контроля над машинами.
   Священник хотел расспросить ещё о многом, но время было уже позднее.
   Гостю пришлось спать на узкой деревянной лавке. Олефир не преминул заметить, что однажды спал в клетке у бегемота (того усыпили на несколько часов), однако от прямых аналогий воздержался.
  
   Утром народ, безо всяких напоминаний или приказов, начал собираться на площади. Валерий прекрасно знал, что в эту ночь мало кто спал в общине - пожалуй только младенцы и самый равнодушный обжора, Котенко. Ну да он бы не упустил случая поспать и под трубой архангела. Ещё вчера очень много говорили и много думали. Олефир в деталях знал разговоры - он то ночью не спал совершенно, храпело только тело, мешая заснуть священнику.
   Впрочем, тот тоже не спал.
   Собравшиеся на площади были уже совсем другими людьми. Всеведение, пусть даже и не полное, не беспредельное - совершенно меняет характер человека. Община была, если вдуматься, не самым плохим местом для жизни. Они действительно жили одной семьей, потому как узнав за ночь многое о ближних своих - пусть и так почти всё - люди не переругались, не рассорились. Не всё, конечно, было прощено, но о мести или подлостях им пока не думалось.
   Им даже хватило ума не брать с собой слишком много вещей. Во всяком случае, с тележкой не пришёл ни один.
   Будущее, вот чего они ждали.
   Валерий не стал толкать длинных проповедей, просто когда собрались все (за ночь дети подлечили Катерину Сергеевну, и теперь её можно было везти хоть на поезде), пришелец ещё раз показал большую проекцию карты, и общинники понемногу тронулись.
   Отец Михаил назначил Белянина, старосту, замыкающим.
   Машинная жизнь встретила их равнодушно. Общинники парализовали трассу, и спокойно прошли сквозь строй замерших механизмов.
   - Мама, мама, а я вот ту звёздочку остановить хочу!
   Четыре года девочке, а такая высота помыслов, усмехнулся про себя Валерий.
   - А чем тебе звёздочка мешает? - стала объяснять ей мать, - Не трогая того, что тебе не мешает. Иначе будет суета.
   - Как же, спутник им подавай! - виртуальный театр в голове Олефира отозвался дежурной репликой, и кто-то из "третьих адамов" даже вывесил прейскурант тех вмешательств, которые были позволены общинникам.
   - Сомнения у нас, Валерий, - обратился к пришельцу священник.
   - Ну, если сомнения ваши стали вопросами, а не бегством и не предательством, то я на них с удовольствием отвечу, - подмигнул в ответ Олефир.
   - Почему машины позволяют нам всё это? Мы замедляем их малую часть, но все остальные, как они остаются равнодушными? Как проявляется воля божья, которая не позволяет им сокрушить нас?
   - Очень, очень правильные подозрения, - хихикнула Юдина в голове у "третьего Адама".
   Несколько секунд Валерий шел молча.
   - Вот ты, отец Михаил, священник, а спрашиваешь меня о параметрах чуда. Ты бы еще спросил о тактико-технических данных архангела. - Олефир начал ответ со своей всегдашней шуточки, но быстро сменил тон на серьезный, основательный, заговорил безо всякой напыщенности или ухмылки - Я могу повторить всем лишь то, о чём говорил вчера отцу Михаилу. Когда-то почти весь мир делили между собой электронные разумы. Безжалостные и драчливые, они сокрушили людскую цивилизацию. Самые сильные из них пожрали почти всё в мире, и невероятно разрослись. А раз так, то говорить им стало не с кем, не осталось у них противников и союзников. Потому из животных сущностей они стали скорее сущностями растительными. Они просто управляют тем, что есть, неспешно расширяются, заполняя своими сетями всю глубину космоса. Но до нас им нет дела, как нет дела дубу до мошки на его коре.
   - Но рано или поздно... - нервный голос из толпы.
   - Положись на волю божью, в этот раз она не подведет, - всё тем же серьезным голосом продолжил Валерий.
   Они молча шли ещё какое-то время.
   Дорога кончилась. Странные бугры, состоящие из копошащихся механических треног, тоже кончились, и пошли почти нормальные здания. Просто в них не было дверей, а окна выглядели будто бы залитыми тьмой.
   Всеведения общинников сейчас было не остановить - они прозревали и назначения треног, и рассмотрели во всех подробностях, как в этих странных домах растут роботы, похожие на птиц.
   - Как мы будем расти в том месте... - отец Михаил не успел задать вопрос.
   - Куда мы придём меньше чем через полчаса. Немного терпения, отче.
   И вот дома расступились, общинники вышли к гранитной набережной.
   Валерий убедился, что некая пожилая критикесса, сохранившаяся эти десятилетия в собственной квартире, подобно мухе в янтаре, наблюдает за тем, как пять сотен людей подходят к парапету. "Третьему Адаму" была присуща своеобразная форма бережливости: никакое зрелище не должны созерцать только участники, обязательно должен присоседиться посторонний зритель.
   Валерий смотрел на скелеты завтрашних звездолетов, которые прямо сейчас вырастали из белесой поверхности залива. Общинники ощущали, как действуют нанороботы собирают конструкции машин, и ждали, когда пришелец расскажет новую истину.
   - Каждый из вас когда-нибудь представлял себе рай. Все любимые родственники, которые ушли раньше, и с которыми можно наговориться вдоволь. Покой, счастье, любовь. Всё это правда. Но это далеко не всё.
   Олефир вслушался в шум ветра.
   - Чем вы будете там заниматься? Полоть огороды? Ковать лопаты? Зачем вообще трудиться, если всё будет доступно по первому желанию? Любой овощ мгновенно окажется на столе, помытым и порезанным на ломтики. Самые сложные кружева сплетутся в секунду. Даже башмак из свиной кожи вовсе не потребуется делать несколько дней. Всё будет. Трудиться незачем, только и без труда невозможно жить. Сходишь с ума.
   Шум ветра и тихий скрежет, такой низкий, что ухо еле его ловит.
   - Творение, это единственный труд, который будет доступен там. Он приближает нас к богу и раскрывает его образ в нас.
   Валерий увидел, что внимательней его слушать просто не могут.
   - И здесь мы будем учиться творить, - он вспрыгнул на парапет, - Вот в этом заливе будет наш первый город. Давайте, представляйте его.
   Широкий жест рукой.
   И тут всё кончилось.
   Звук был похож на выстрел. Левая половина груди Олефира превратилась в дуршлаг, только оттуда полилась кровь, а не вода. Он рухнул на парапет как тряпка.
   - Этого не будет! - детский голосок из толпы.
   Вся община своим новым, до предела обостренным внутренним всеведением узрела превращение девочки в монстра. Она горела и одновременно изменялась, отращивая клыки, шипы на локтях и коленях. Её кожа грубела и превращалась в чешую.
   Её, кстати, звали Лилит. Орк любил подобные мелкие совпадения.
   Первым делом она оторвала голову своему брату, который стоял по правую руку от неё.
   Секундный порыв страха, но те крепкие люди, которые составляли костяк общины, которые были храбры, пусть до сих пор и не находили применения своей храбрости, они задушили ужас. Всеми силами объединенного всеведения, которое только что позволило им остановить поток машин, они попытались уничтожить зло.
   Дьявола? Сатану? Об этом общинники не задумывались, некогда было.
   Они искренне верили, в свои новые силы и молились о чуде тоже безо всякой задней мысли.
   Равновесие держалось еще несколько мгновений, а потом Лилит, которая уже окончательно стала помесью ящерицы и жука, сбросила догоравшие остатки платья и кинулась убивать. Единство душ общинников рассыпалось.
   Она действовала вполне стереотипно, вскрывая сонные артерии и разрывая яремные вены.
   Мужики бросились ей навстречу, размахивая теми сумками и мешками, в которых несли скарб. Дети и часть женщин попытались убежать, но вокруг вспыхнула огненная ограда. Тварь была очень верткой и почти неуязвимой. Её когти легко разрубили крест в руках отца Михаила.
   Всё кончилось меньше чем за три минуты.
   Виртуальный театр бесновался. Крики, вопли, бессвязный поток фотографии и коротких роликов, куски программного обеспечения - виртуальность наполнилась ими, как воздух наполняется запахом пота и сигаретным дымом. "Третьи адамы" ждали чуда, они алкали бессмертия хоть кого-то из обреченных на смерть.
   Не дождались.
   Погасла огненная ограда, и тяжело зашевелился Валерий.
   - Обязательно было стрелять, Орк? - его раны закрылись, потому как тысячи наномеханизмов, растворенных в крови и рассеянных по тканям, заместили утраченные клетки, - Больно ведь.
   - Я люблю натурализм, - пожало плечами существо.
   - Поменяй способ убийства.
   - Протестую, - вклинился из виртуальности голос Делягина, - Требования идентичности экспериментов.
   Орк зашипел.
   - Если я работаю, то я всё делаю по своим схемам.
   - Тогда я отменяю... - упорствовал новый глава "третьих адамов".
   - Брось, Максим Сергеевич! - где-то в зазеркалье призрачный Валерий подмигнул отражению Делягина, - Соглашайся.
   - Точно, не мешай. Дай досмотреть! - целый вал голосов заглушил возражения нового главы общины.
   Валерий абсолютно правильно рассчитывал на жажду зрелища, присущую "третьим адамам". Впрочем, кому она не присуща?
   Вторая серия возникала из судьбы контрольной группы. Уже несколько часов сотни роботов на старом месте обитания общинников наводили порядок. Исчезали все следы сборов, возвращались на место вещи, или из заменяли копиями. Все восстанавливалось. И, разумеется, тела. Все те люди, которые жили в саркофагах и мыслили себя только в виртуальном мире, должны были получить несколько часов настоящего бытия.
   Программам обеспечения, контролировавшим сознания воплощенных индивидуумов, пришлось пойти на одно единственное вмешательство - людям казалось, что еще раннее утро. Просто вчера был тяжелый день, они услышали откровение, пришла благая весть, а потом они все долго не спали, пытаясь приспособиться к новым ощущениям. И вот они проснулись.
   Чтобы успеть к мгновению, когда второй отец Михаил откроет глаза, Валерию пришлось сеть на попутный транспорт, больше всего напоминавший ручную тележку. Правда, там уже лежали пиджак и жилетка - надо было переодеться.
   И всё повторилось. Остановка машинного потока, диалог со священником и выход на парапет.
   Только во второй раз монстр начал бить общинников инфразвуком. Возникал резонанс, от которого останавливалось человеческое сердце.
   Снова погиб отец Михаил, вдохнула и не выдохнула Дафна, Мирон схватился за грудь и упал на мостовую. Умирали все.
   Кроме Андрея. Сердце паренька почему-то не остановилось. Крик оказался напрасным. Существо, которым управлял Орк, повернуло к Андрею свою голову, превратившуюся в один большой рупор, в динамик, и снова закричало.
   Никакого результата. И пять ничего.
   Вокруг умирали все, а он стоял.
   - Вот и результат, - виртуально закричал Валерий, изображавший труп.
   - Неправда! Это подделка!! - Делягин завопил, позакрывал все каналы сообщений и сам, попытался взять на себя управление процессом.
   Но Орк был преображенным, он контролировал всё вокруг, и мало было во вселенной субъектов управления, которые могли приказывать ему в тот момент.
   Андрей схватил ручку от коляски, на которой возили Катерину Сергеевну, и этой ручкой забил монстра насмерть.
   Кроме него из всей общины уцелело только трое. Марфа-повариха и двое её грудных детей.
   Андрей смотрел на тела вокруг себя, на растущие в белесом растворе конструкции корпусов будущих звездолетов, на дома.
   - Требую, немедленно требую проверки! - монотонно повторял Делягин.
   - Поздно, - виртуально ответил Орк, - Утрачен момент религиозной веры. Смотри на его ментограммы.
   Паренек помог подняться Марфе и они, ещё не отойдя от шока, пошли обратно, к себе. Просто потому, что здесь они быть не могли, а никакого другого места не знали.
   Валерий меланхолично думал, что ему удалась очередная интрига. "Третьи адамы" еще какое-то время попытаются оставаться людьми - сейчас виртуальный театр спорит между собой до потери пульса, но исход всей этой ругани ясен заранее. И причины её ясны: Орк всё-таки вколол удачливому парню ту культуру наномеханизмов, которая стабилизировала работу мышц. Преображенный тоже хотел развлекаться.
   Когда люди скрылись за углом, Олефир зашевелился. "Убитое" существо тоже стало регенерироваться и за пару минут стало вполне солидным гоблином - с желтыми глазами и медным кольцом в носу.
   - Ты слишком любишь людей. Или лучше сказать, что ты слишком любишь в себе человеческое, - гоблин-Орк стоял напротив отряхивавшегося "третьего Адама", - Застрял в переходной стадии.
   - Ну и что?
   - А они все? - Орк лицемерно обвел рукой лежащие вокруг тела, - Подходящий объект для твоих чувств? Лучше бы ты любил сусликов или лошадей. Собаки так вообще лучше людей. Борзые и пудели нет, а овчарки точно лучше. Можешь мне поверить.
   - Но я-то происхожу не от овчарки? - печально усмехнулся Олефир.
   - В том-то и проблема. Тебе и не снилось сколько я перевидал бактерий, в которых вдохнули гениальность и они стали выше человека. Так что же тобой движет - кроме той старой любви/ и похороненной любви? Может, надежда?
   - Интересно, на что? - удивился Валерий.
   - Вдруг ты веришь в неслучившееся? В какой-нибудь параллельный мир, где машины так и не стали умнее своих создателей?
   - Нет, в такое мне что-то не верится, тут можешь быть спокоен.
   - Ну хотя бы воображаешь?
   "Большой брат" шепнул на ухо Валерию, что если слишком подробно отвечать на вопросы Орка, то можно влипнуть в неприятности.
   - В мечтах тоже нет шансов, - "третий Адам" отвернулся и побрёл домой.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

12. АРЬЕРГАРДНЫЙ КОРМЧИЙ

(неслучившееся - год 2214)

  

Пыль завтрашних дней

Молча в горсти собрал

Тхукана останки

  
   Портал напоминал кляксу, посаженную на черную бумагу. Он походил на морского ежа, плавающего в нефтяной луже. На пустоту внутри пустоты, на потусторонний объём, пересаженный в наш континуум и растянутый во все стороны невидимыми линиями тольнарных полей.
   Сквозь портал невозможно было увидеть родные звезды, и потому все легко замечали границу "куба выхода".
   Пустота внутри этой границы ежесекундно выплевывала новые и новые контейнеры с топливом и материалами, грузовики, дюжины автоматических зондов, одиночные сегменты будущих орбитальных станций. Они светились искрами сигнальных огней и отбивали в эфире свои опознавательные коды.
   Этот вал перехватывали буксиры, и придавали каждой посудине новый вектор движения. Львиная доля контейнеров начинала своё падение на бурый шарик планеты, который болтался поблизости. У самой границы атмосферы их ориентировали еще раз, чтобы они не рушились с небес, куда попало, а выходили в свои квадраты приземления - так получались целые залежи машин и механизмов. Другие подлетали к обсерватории, висевшей здесь же, в точке Лагранжа -пока не был обустроен нормальный штаб "на грунте", координация шла отсюда. А часть расходилась по самым разным направлениям - надо было создавать систему периферийных постов.
   И как всегда бывает при самом тщательном планировании - всё шло кувырком. Приёмщики захлебывались, невозможно было синхронизировать действия с Землей, потому как сигнал не пошлешь, кабель не протянешь, а капсулы с ценными рекомендациями хронически запаздывали.
   В строящейся обсерватории тоже хватало веселья.
   - Шестой!
   - Семидесятый, разворачивай!
   - ...почему не изопропил?
   - Сам пошёл!
   - Перейди на "пятку".
   Паутина из сборных конструкций, в узлах которой должны были сидеть датчики, строилась через пень-колоду.
   - Кормчий, что с балками?!
   - Возьми шестой размер, там такие же гнезда, всё станет.
   - Кормчий, где...
   На той стороне предвидели бардак. Он повторялся каждый раз с неизбежностью колебательного движения. У людей не получалось. Потому жестяные мозги, которые планировали развертывание, отправляли дубликаты всех деталей. И не по одному разу. А ещё унифицировали в проектах всё, что только можно.
   - Вываливай, вываливай! - "пауки"-сборщики бегали по балкам, подводя новые детали и собирая конструкцию, а прорабы-десятники, пытались управлять ими из своих скафандров.
   - Нет, пусть придержит, - голос кормчего в ухе.
   - Ёрш, да тут...
   - Майна!
   Пакет с узаторами пригодился минуту спустя на монтаже силового кольцевика.
   Все кормчие сидели в уже смонтированном блоке обсерватории, под нормальным давлением. Вернее, не сидели, а болтались в невесомости. Их занятие очень походило на медитацию, с той только разницей, что приходилось постоянно отдавать приказы. Они через очки одновременно смотрели на "развертку" нескольких десятков картинок, на их лицах играли полуулыбки, бывшие следствием постоянного напряжения, а в головах, не хуже сборника молитв, крутился проект.
   Требовалось почувствовать, спинным мозгом ощутить, что может пойти не так, и дать ценное указание. Причем добиться его выполнения.
   - Подержи синюю, - вполголоса, прежде чем десятник успеет, отдавая неверный приказ машинам, прошептать ему на ухо.
   Смена длилась час-полтора, дольше мозги не выдерживали. Человек вздыхал, пальцы его переставали подергиваться, губы не шептали приказы, и наступало серое ничто - отключка. Некоторые оставались в реальности, просто сдвигали очки на лоб и смотрели на стенки капсулы.
   Еле слышным фоном, только чтобы заглушить скрипение ткани и дыхание людей, звучал Гайдн. Впрочем, из кормчих мало кто мог вот так, живьем и без сети, вспомнить эту фамилию, не говоря уже о названии симфонии.
   Ладонь на плече.
   - Кто, что... Как ты сюда прошла, Дарья? - он ожидал, что его мысли материализуются и таким приятным для глаза образом.
   Взлохмаченные, короткие светлые волосы и капризный изгиб губ. Она не висела, но опиралась магнитными подошвами на дорожку.
   - Слетай уже вниз, времени нет, - против обыкновения в её глазах не читалось ни озорства, ни ехидства. Только тревога.
   - Да в чём дело? - он тоже "приземлился".
   - "Инки" по твою душу прибыли, Ёрш. Я их сама сюда везла, сейчас подойдут.
   - Ух ты, - он совершенно не казался настороженным, - И чего им надо?
   - Умник, блин, сам подумай. Или я старалась, дополнительно шлюзование на тот отсек навесила, а ты ничего и не знаешь?
   Долговязый Ёрш только пожал плечами. Минутный выигрыш, который она обеспечила мелким жульничеством, ничего не давал. Маленькая Дарья в раздражении топнула ногой (приём требовал чётко знать свою меру, чтобы вторая нога не оторвалась от дорожки). Он помотал головой, чтобы выгнать лишнюю технологическую муть, потом склонился, и успокаивающе поцеловал невесту.
   - Нехорошо будет, если они тебя здесь застанут.
   - Не вчера родилась.
   Ёрш прошёл в третий модуль. Теоретически, тут должна была возникнуть гостиная, но пока почти весь объем занимали белые полуметровые цилиндры - контейнеры под оранжерейные ячейки. Кормчий ухватил один, прилепил к стенке и уселся на него, как на большой барабан. По крайней мере, он будет решать, где здесь верх, а где низ.
   - Координатор монтажных работ Ершевин? - их было двое, в стандартных синих комбинезонах, с одинаковыми кейсами в руках.
   - Присаживайтесь, господа. Чем обязан? - кормчий не слишком хорошо пытался скопировать их официальный тон. Он угадал и теперь их ботинки рассматривать было удобнее чем лица.
   - Служба надзора за ИскИнами. Мользур и Черемидце, - они перешли на другой бок модуля, и уселись на контейнеры неподалеку от Ерша.
   - Чем интересна вам моя работа? Или я сам?
   - У вас есть что-то незаконное? - не понял юмора Черемидзе.
   - Думаю, столько, сколько и у вас. Но, я, конечно, не могут быть уверенным, - развел руками кормчий.
   - Оставьте эзопов язык в покое, - наставительным тоном парировал Мользур, - Нас интересует готовность обсерватории во-первых, и те ресурсы, которые вы сможете выделить нам для постройки режимного объекта, во-вторых.
   - Вы хотите здесь строить "ясли" для очередного ИксИна?
   - В течение ближайших двух суток было бы желательно завершить монтаж. До конца недели нам необходимо иметь хотя бы одни полноценные "жестяные мозги".
   - Мы настаиваем на этом, - Черемидзе в их дуэте удавалась роль второго номера.
   Ёрш задумался.
   - Технически это возможно. Сейчас мы в сорока часах от момента монтажа обсерватории. Если подадут материалы и не снимут рабсилу, то новый объект можно сделать за семьдесят, ну, семьдесят пять часов от точки "сейчас", - осторожно ответил кормчий, и так же корректно задал вопрос, - Могу я знать, что вы ищете на 127/69/АР?
   - Откуда вам известно о направлении поисков? - автоматически вцепился в него Черемидзе.
   - На эту точку в пространстве ориентированы все датчики, - Ёрш снова развел руками, приняв, к тому же, виноватый вид. Дескать, чего ж вы, ребята, так плохо свои секреты прячете, если их обыкновенный кормчий насквозь видит?
   - Я же просил вас оставить глупую браваду, координатор, - Мользур явно привык к подобной смеси из любопытства и замкнутости, - Вы читали об этом на всех лентах новостей. Просто не поняли, о чём вам говорят дикторы.
   - Правда?
   - Ложь контрпродуктивна. Мы займем два места в "кубической".
   Они поднялись и, щёлкая магнитами на подошвах ботинок, ушли ждать.
   Кормчий задумался. Говорили в новостях? Он редко читал новостные сплетни, и чтобы там сказали серьезную вещь? Хотя, хотя... Это ведь была глупость, очередная утка, над которой в комментариях посмеялись умные люди. Проклятье. Дважды проклятье. Если это правда, значит в той системе начнут искать жизнь. "Изменение состава атмосферы экзопланеты..." или что там ещё болтали. Выходит не гнали туфту - реально смогли замерить процент кислорода.
   И нашли что-то интересное.
   Смотреть будут не "инки", понятное дело. Они останутся на координации и "общих вопросах". Сюда толпой бросятся профессиональные астрономы и биологи. Таких недоучек, как Ёрш, задвинут. Но и без работы он не останется - "жестяные мозги" наверняка будут анализировать данные, и ни к чему другому "инки" их не подпустят. Здесь будут ставить целый комплекс, и монтировать его придется людям.
   И ведь они полезут туда! В 127/69/АР. Через пару лет тут начнется монтаж разгонного кольца. Кормчий, хотя он по характеру был скорее отстраненным романтиком, чем карьеристом, ощутил всю перспективу, которая открывалась перед кадрами из "первой волны". Их уже не получится задвинуть, оттереть от постов в новом большом проекте.
   Ёрш размышлял над своими перспективами ещё какое-то время, пока не спохватился - вахта.
  
   Гряда холмов и скальные выходы на них казались спиной ныряющей рыбы. Маленькие барханы красных дюн до горизонта, а тут цепочка холмов и резкие уступы рыжих скал. Как острый плавник над водой.
   - Это не затонет даже после терраформации, - Ёрш стоял на крохотной площадке, поблизости от вершины. Его страховал небольшой робот-гиппоид, похожий на скрученного из проводов и обтянутого плёнкой худого пони.
   - Острова посреди моря? - Дарья внизу смотрела, как в скалы уходят линии буровых машин, - Как сейчас?
   - Песок смоет, обнажится плато, на нём уже станут делать почву. Так что мы будем совсем на вершине, - Это будет, будет...
   Он поднял руки, обнимая пространство до самого горизонта - маленький человек в скафандре на фоне охры и глубокой, почти чёрной синевы.
   - И площадка тут в самый раз, любая эмка сядет, - деловито прибавила Дарья, - Спускайся, они сдали первую галерею.
   Ёрш отколупнул от скалы камешек, кинул его, но олимпийский рекорд не побил, и чуть не свалился с площадки. Оглянулся ещё раз, оседлал гиппоида и тот, упираясь стальными лезвиями, торчащими из копыт, спустил человека к земле.
   То, что получилось, было осовремененной копией пещерных монастырей средневековья - ряд оконных проемов, и комнаты за ними. В глубине скалы - коридор. Горная техника шумела ещё глубже. Если включить коммуникатор, можно было бы расслышать переговоры строительной бригады, управлявшей "скалогрызами".
   Дарья сидела на подоконнике.
   - Здорово!
   - Здесь будет лучший вид на закат.
   - И когда-нибудь под окном точно расцветут фиалки.
   - Непременно.
   Ёрш обнял её.
   - А вниз можно будет скатиться на санках или сноуте.
   - Да, любимая.
   Они посмотрели друга на друга через бронированные стекла шлемов.
   - Если бы тут установили хотя бы одну шлюзовую камеру, нам бы хватило, - бронебойная доза романтики всегда настраивала Дарью на игривый лад.
   - Верно подмечено. А ещё лучше, если всё сразу, чтобы под ключ, и чтобы кофе по утрам сам делался...
   - Дурак! - вдруг вызверилась она, - И так тебя на просвет берут, а ты об "умных домах" мечтаешь. Загребут ведь, приходили уже!
   - Не бойся. Тогда они меня не проверяли. И вообще, сейчас не до диссидентов.
   - А кого ещё они могли искать, почему к тебе заявились?
   - Когда из портала вышли, взяли расписание вахт, посчитали, когда подлетят, и назвали тебе первую подходящую фамилию. А ты и всполошилась.
   - Но про дома всё равно осторожней говори. И думай вполголовы.
   - О чём нам ещё, дорогая, мечтать на периферии, как не о целиком готовом хозяйстве? Мы же новых ИксИнов не заводим? Тогда о чем разговор.
   Они замерли на несколько секунд.
   - Где-то тут была карта, - ворчливым для порядка голосом, продолжила Дарья, - Ага, вот. Значит, весь этот кусок наш?
   Он нехотя оглянулся на светящиеся в воздухе линии голограммы.
   - Мг. И там еще подбросят премию на свадьбу и дальше...
   - Хорошо бы орбиту "пассажирок" не меняли. Тогда сразу отсюда бы и стартовала.
   Её деловитая натура всё никак не могла успокоиться.
   - Дом как раз месяца через два закончат, можно будет въезжать.
   - И вид из окна.
   - Только поначалу его будут портить стальные жалюзи, которые от пыльных бурь, - подколол невесту Ёрш.
   - Лучше скажи, как от землетрясений спасться будем? Это ведь не шутка, планету перетряхнет.
   Кормчий только вздохнул, готовясь растолковывать очевидно, но от немедленных объяснений его избавил сигнал тревоги.
   - Общий сбор.
   - Ну какого рожна именно мы понадобились на орбите? - возмутилась Дарья.
   Робот начал затягивать окно временной плёнкой.
   Уже в "ишаке", сидя в единственном пассажирском кресле, Ёрш попытался растолковать механизм сохранения дома - как если бы блоха оставалась невредимой на спине сумасшедшего слона. Но Дарье было не до того - автопилоты на "ишаках" запрещалось доводить до совершенства.
  
   В ремонтном ангаре собралось едва ли не полная сотня людей - все свободные кормчии, часть инженеров, десятники.
   Речь держал только прибывший с Земли - вернее, с Ганимеда, но это не играло роли - седой и тощий астроном. В качестве иллюстрации была слабенькая проекция на единственной оставшейся свободной стене.
   - Изменения в атмосфере "Альфы", но это только начало. Есть радиопереговоры. Понимаете? Четко модулированная речь.
   Астроном махнул пальцем по призрачному интерфейсу и ангар наполнили скрипы и шорохи, в которых ничего нельзя было понять без многочасового анализа.
   - Мы можем оценить даже светимость обратной стороны планеты. Это города.
   Еще одна картинка, мутная и нечеткая - темный диск планеты, рядом с ним чуть изгибающаяся солнечная корона.
   - Больно оно всё на помехи похоже. И вообще непонятно, - в толпе нашелся скептик, - Фантастикой пахнет.
   - Чтобы так светилась обратная сторона, на ней должны быть незастывающие лавовые поля. Причем без пылевых облаков, которые обычно бывают от извержений вулканов. Вот это уже будет химически чистой фантастикой.
   Неуверенный гул в зале.
   - Выделяют средства и запчасти на постройку активной фазовой решетки. Займем ещё одну точку Лагранжа, там всё и сделаем.
   - Размеры?
   - Сколько сможем. До предельного диаметра всё равно не дотянем.
   - Почему такая спешка?
   - Этот вопрос к "инкам", прощу прощения, к инспектору службы надзора, господину Мользуру.
   Тот бодро подошел, клацая магнитами, к пульту в центре основной площадки.
   - Сигналы, которые мы ловим опаздывают на две сотни лет, тут все это знают, - начал он бодрым, однако же скрипучим голосом начал инспектор, - Сигналы эти соответствуют развитой системе обмена информацией. Использовалось телевидение. Поток сигналов затухает, теряет в мощности, одновременно усложняясь. Из этого следует, что мы видим момент перехода той промышленности с ламп на полупроводники. Если оценивать их умственные способности эквивалентно нашим, они уже должны были столкнуться с той проблемой, которой вплотную занимается наша служба. Земле, если кто забыл, решение этой проблемы стоило мировой войны.
   И ещё эта история сделала "инков" правящей кастой. Генетически доработанной, оздоровленной. С повышенным уровнем интеллекта, и притом совершенно закрытой. Потому "идеологически правильных" напоминаний о последней мировой войне сильно не любили.
   - Когда нам нормальные модули подбросят, живём на одних консервах.
   - Отдыха почти нет.
   - Обустроим Тхукан уже сегодня, - проскрипел кто-то из задних рядов.
   Мользур поднял руку.
   - Фильтруйте дискурс, леди и джентльмены!! Поставки ресурсов будут увеличены, но нарушать процедуру и раньше положенного срока объявлять планету отдельной административной единицей мы не станем.
   Недовольное гудение не стихало ещё долго. Однако люди указания получили, и были настроены их выполнять. Когда уже расходились, Богача, Ерша, Рахмона и Падлочку - всех астрономов-недоучек, работавших кормчими, - Мользур пригласил в "кубическую".
   Она превратилась в первый отсек "яслей", с другого бока еще пристыковали несколько модулей, там установили основные вычислительные мощности. На периферийной станции, без многоуровневой защиты никто бы в жизни не стал размещать полноценный, мощный и творческий ИксИн. Там была одна из короткоживущих версий программы, которая неизбежно умирала через неделю от внутренних противоречий, как если бы человек скончался от синдрома ураганной старости.
   От инспекторов службы надзора требовались обеспечение только двух условий. Новый ИксИн не должен был прочесть ничего из возможных посланий своих предшественников, и ещё у него даже теоретически не могло появиться возможности отдать приказ роботам о собственном освобождении. Потому "кубическая" была одним большим мотком проводов, складом старых аналоговых передатчиков и обрывков бумаги - каждый бит информации, получаемый машиной, пропускался через человеческий мозг.
   Правда, основные результаты исследований шли на Землю в запаянных капсулах.
   - Когда строительство фазовой решетки станет необратимым, я сниму вас с проекта, - безапелляционным тоном заявил им Мользур.
   - Весело, - только и ответила Падлочка.
   - Ничего смешного. Вы будете строить еще одну такую же решетку, только раза в полтора меньше.
   - Ты хочешь осмотреть местную систему? Думаешь застать их базу или корабли? - осторожно поинтересовался Ёрш, - Зонды справятся с наблюдением много лучше.
   - Необходим постоянный мониторинг. Возможно, они здесь уже побывали.
   "Астрономы" удивись.
   - Будем искать колебания тольнарных полей?
   - Естественно. В Падуанском университете сейчас просчитывают возможные точки их выхода. Маловероятно, что тамошние ИксИны ошибутся, но подстраховка обязательна. Так что на досуге всей своей компанией прикинете координаты, пройдемся и по ним тоже.
   - Эээ... У вас есть полномочия? - Рахмон жутко не любил скандалов, а ещё очень дорожил чистотой и скоростью своей карьеры.
   - Через неделю здесь будет Йолович. Через месяц ожидается Фань. Тогда мне придется исполнять их приказы. До их прибытия или до официального извещения, я главный в здешней системе, - без всякого хвастовства сообщил информацию Мользур.
   Из мелькавших в лентах новостей фамилий инспекторов, кормчии могли вспомнить лишь одну подходящую. Фань Ло - глава "департамента сил сдерживания" или другими словами, командующий восемью объединенными родами войск.
   Ершу пришло в голову, что его шансы встретить романтический закат в собственном поместье, попивая винцо и рассматривая волны нового моря, - сильно уменьшились. Уж больно много захотят себе земли господа их столиц. И налетят они сюда прямо таки в невероятных количествах.
   Только все рассуждения вдруг накрылись медным тазом.
   Снова запищал сигнал тревоги. Потом рявкнула и тут же стихал сирена.
   - Что там!? - недовольно спросил Мользур.
   - Фиксация! Да, есть подтверждение. На картинку смотрите.
   - Видел в телескоп, сам, подтверждаю, - из глубин "яслей" высунулся еще один инспектор с натуральной подзорной трубой в руках.
   Тут запищали наушники у всех. Инспектор врубил дисплей, висевший на ближайшей стенке.
   На черной бумаге, посыпанной блёстками звёзд, расплывалась ещё одна клякса.
   Потоком шли характеристики нового портала - он был в половине астрономической единицы, вне плоскости эклиптики, с низкочастотной модуляцией поля - но всё это было неважно. Ещё не успел он развернуться в полную силу, как оттуда пошли корабли.
   Это было как удар под дых на страте стометровки. Как если бы только сваренный и поданный на стол краб вдруг ухватил клешней гурмана за язык. Как табличка "продано" на двери присмотренного коттеджа.
   Братья по разуму, которые с той стороны, тоже не теряли времени даром.
   - Эх, мать моя... - прошептала Падлочка.
   - Всем!! - заорал Мользур в микрофон, - Быстро деинсталлируем нынешние мозги и запускаем "Шиповника"... Я знаю!! Или ты сам тактику разработаешь!?
   На лбу у него вздулись вены.
   - А вы что тут делаете?! - он бешеными глазами посмотрел на кормчих.
   - Нам идти к десятникам? - не понял наивный Богач.
   - Нет, - Ёрш первым направился к выходу, - Мы отдыхаем в резерве. Техникой в системе будет управлять ИксИн.
   - Чего? - Рахмон не поверил.
   - Очистили помещение, быстро, - Мользур уже не смотрел на них, успокоился и говорил почти нормальным голосом. На крик у него просто не было времени - он зарылся в свою антикварную электротехнику, пытаясь поскорее соединить все кабели напрямую.
  
   Один из сегментов большой станции-колеса. Его протащили через портал пустым, и уже здесь поддули воздуха. Будущий пол изгибался и казалось, что это какой-то неправильный корабль. Но "тор" ещё целиком не смонтировали, и пространство было отдано кормчим. Несколько десятков человек, большая часть в новеньких, ещё хрустящих комбинезонах, висят в воздухе и что-то шепчут себе под нос.
   Дают ценные указания.
   Несколько "стариков", уже с двумя шевронами на рукавах висят в "сачке" - части объема, элементарно огороженной сеткой. Они пытаются руководить всей массой "свежака" и одновременно достраивают ещё один блок обсерватории.
   Работы много - портал стал подлинным рогом изобилия, и вокруг него возникало такое количество проблем, что все прошлые тяготы по заселению Тхукана казались теперь сладким сном.
   Очередной кормчий, на этот раз Ёрш, вдруг шипит или скорее визжит, как перегретый чайник. Его руки и ноги трясутся, и сам бы он сейчас бился головой об пол, не будь вокруг невесомости.
   Женщина лет сорока с усталым лицом и ежиком черных как эбонит волос, срывает с себя очки, оглядывается на Ерша и плавным дельфиньим движением плывет к стене. Падлочка уже привыкла к подобным срывам. Она хватает аптечку, секунду роется внутри и всаживает в плечо Ёрша иглу шприц-тюбика.
   - Что, что с ним?
   Это голос Дарьи. Где-то далеко, в кубрике летного состава, у неё закололо кожу бод браслетом-двойником. Такие носили многие, чтобы знать, как чувствует себя близкий человек.
   - Спокойно, - Падлочка еще покопалась в аптечке, извлекла оттуда сканер. Приложила ко лбу кормчего.
   В воздухе нарисовалась голограмма - мозг пациента. По мере сканирования все больше извилин загоралось зеленым светом.
   - Да что с ним? - ближайший дисплей отразил встревоженное лицо, - Говори уже.
   - В порядке твой хахаль. Инсульта нет, спазма нет. Переутомление это, - Палочка потеряла интерес к пациенту, - Три часа сна, еще час реабилитации и снова пойдет в дело. Мухой сюда, отволочешь его в койку. И слышишь, ему покой нужен. Поняла?
   Дарья не ответила, она уже бежала по коридорам. Падлочка хмыкнула, вкатила Ершу еще несколько уколов и вернулась к текучке. Так он и повис, напоминая дохлую лягушку.
   Корабли всё шли из портала. Накапливалась ударная мощь, в бешеном темпе строилась система обороны. Но пока обе стороны не лезли в драку. Корабли пришельцев ни разу не подлетели ближе чем на несколько миллионов километров. "Новички" вообще не стали лезть к внутренним, землеподобным планетам системы, а осваивали один из холодных внешних шаров, на котором из атмосферы был только аммиак. Шар вертелся вокруг единственного в системе газового гиганта и по размерам мало отличался от земли.
   Техники в обсерватории уже устали чесать языки в попытках представить себе, кто такие пришельцы и почему им потребовалась для стоянки именно эта планета. По этим вопросам теперь спорили только астрономы и ксенологи, но им за это деньги платили.
  
   - Тебя уже пускают летать?
   Ёрш и Дарья спиной к спине висели в шахте-спице. Собранная станция-колесо уже вертелась, и внизу, то бишь на ободе, возникла нормальная сила тяжести. Но там царил подлинный бедлам, сотни новых, незнакомых людей прибили с Земли, было совершенно не протолкнуться. Так что для спокойного разговора пришлось забраться почти в центр, к невесомости, и упираться пятками в стенки "эвакуационной" шахты.
   - Обещают через два дня. Они убрали автоматическое управление, первые смены уже заступили.
   - Хорошо. А то я даже испугался - всё обвешивали бомбами, ставили ПВО.
   - И даже тебя припахали на ракеты?
   - Нет. Наши монтируют только платформы.
   - У вас ещё верят в войну?
   - Ну если у вас уже не верят, тогда всё в порядке, - кормчий еле слышно рассмеялся, - "Омега" и "Бортник" вчера расшифровали язык.
   - Я знаю.
   - Они там, наверху, практически договорились.
   - А тебя зачем снова к Мользуру таскали?
   - Я туда лечу.
   - Чего? - она хотела повернуться и чуть не поломала всю "конструкцию".
   - Спокойно, будет делегация. Всего человек сорок-пятьдесят. Как раз при участии Мользура во главе. Нас приглашают в ту систему.
   - Зачем? Они вообще сказали, на шиша приперлись сюда всей оравой? Сколько тысяч кораблей выплюнуло из нового портала?
   - Вот про это молчат. А орава большая. Они заняли почти все "парковочные места" на орбите псевдо-Юпитера.
   - Это не обмен заложниками, за их делегацию на Землю?
   - Ну, заложники будут. Но сомневаюсь, чтобы в нашей внезапной смерти был хоть самый маленький прок, - он успокаивающей погладил её ладонь.
   - Вчера сообщение пришло, официальное, - Дарья зябко поёжилась, - По поводу дома.
   - Его отбирают?
   - Пока нет. Участок обкорнали.
   - Сильно?
   - Едва треть осталась. Осталась только часть гряды, ну и ближний радиус вокруг.
   - Латифундии уже не выйдет, но остатки еще прилично именовать поместьем, - рассудительно заметил Ёрш.
   - Иди ты, - беззлобно ругнулась Дарья, - Неизвестно, что завтра будет.
   - Ну а я о чем.
   Молчание и приглушенный шум вентиляторов.
   - Чуть не забыла, вот бланк, - она передал Ершу нарядный документ.
   - Где поставить отпечаток? Ага вижу, - он приложил палец, а потом им же, как обычным карандашом, расписался через весь лист.
   - Возвращайся, слышишь?
   - Эту комбинацию я постараюсь провернуть в любом случае.
   Они разом выпрямились, начали медленное падение и, не утруждая себя судорожным хватанием за перекладины лестницы, просто подождали, пока кориолисова сила отнесет их к стене.
  
   Для ознакомительной экспедиции был подан "вагон-ресторан", обыкновенный челнок-транспортник, который выводили на орбиту, и больше оттуда не снимали. Правда, его обвешали телескопами, локаторами и прочим наблюдательным инструментарием. В "зеленом" модуле, исполнявшем роль перрона, возникла очень уж напряженная атмосфера. В делегации было два десятка "шишек" среднего уровня, и у каждого босса имелись сопровождающие, подозревавшие друг друга во всевозможных гадостях.
   Мользур кроме Ерша привел с собой невзрачную женщину лет сорока в скафандре без знаков различия. Она держала шлем в руках и была равнодушна ко всему на свете.
   Инспектор не счел нужным представлять их друг другу.
   Погрузились.
   Прибыл корабль от "той стороны" - по виду здоровенная гофрированная бочка, почти разрубленная пополам продольным ударом. Официального названия за пришельцами еще не утвердилось, и каких только именований за ними не числилось. На Тхукане больше говорили "рогачи", из-за черепных наростов.
   "Вагон-ресторан" чем-то подхватило, притянуло к брюху бочки, и оба корабля рванули в сторону портала. "Рогачи" обнулили эффекты от ускорения, так что по переборкам люди не размазались.
   - Теперь собственно то, ради чего нас посылают, - они втроём сидели в полуавтономной ячейке, можно было и поговорить, - Они пришлю сюда не вступать в конфликт и даже не на постоянное место жительство. Они вынужденно мигрируют. Убегают. И останавливаться "рогачи" не намерены.
   Мользур был утомлен и одновременно взвинчен, будто пьянствовал всю ночь напролет, а теперь взбодрил себя лошадиной дозой стимуляторов.
   Двое слушателей молчали.
   - Поначалу мы думали, что исходной причиной выступает война. Были готовы рассматривать любые варианты: третья разумная раса, четвертая, пусть бы и нечистая сила. Только нам выпал худший шанс из возможных. Они не удержали под контролем ИксИнов.
   - Насколько обоснованы их надежды. Я имею в виду на бегство? - голос у женщины тоже оказался сухой и равнодушный.
   - "Рогачи" утверждают, что практически закончили работы по "длинному прыжку". Портал тянется не на две сотни световых, а на десятки тысяч. Сразу к другому краю галактики, или вообще к точке Большого взрыва. Взбунтовавшиеся ИскИны просто ещё не начинали разработку этой тематики. Начнут.
   - Как это выглядит? На что похоже? - у Ерша тоже имелись вопросы.
   - Скором мы и увидим. "Рогачи" не смогли уничтожить свою материнскую планету, там есть на что посмотреть. Твоя задача, кормчий, понять, насколько увиденное зрелище будет технологически осуществимо.
   Мользур опустил на шлеме лицевой светоотражающий щиток и поудобней устроился в кресле - спать.
   Ёрш попытался представить себе, на что будет похожа планета. Восставшими машинами детей начинали пугать еще в школе, этот страх заботливо укреплялся и поддерживался. Уже для студентов были свои курсы - с занудным описанием возможных симптомов, виртуальными "учебными ситуациями" и философскими обоснованиями. В голове от тех лекций мало что сохранилось, и Ёрш методично пытался повторить рассуждения преподавателей, выстроить в голове "картинку".
   Долетели меньше, чем за четыре часа, хотя кормчий с легким сердцем подождал бы еще немного.
   Перед порталом капитан дал предупреждающий звонок.
   Мгновение ничто, которое всё равно невозможно было ощутить, и они в другой точке пространства. Конкретно - у одной из внешних планет материнской системы "рогачей". Корабль-"поводырь" отвел их в сторону от встречного вала своих увеличенных подобий, и отпустил, показывая, что можно наблюдать в своё удовольствие.
   Каждая группа людей развернула собственные экраны и начала анализировать или просто глазеть.
   Ближайшая планета еще явно находилась под контролем "рогачей". Сеть баз, заводские комплексы, космодромы. Почти полное отсутствие атмосферы. Оттуда стартовали корабли. Ёрш умел распознавать промышленность, даже если не видел деталей - он представлял конвейерные линии, которые в недрах планеты с бешеной скорость производили всё новые "бочки", на которых спаслись бегством братья по разуму. С этим-то всё было ясно.
   А вот та планета, на которой "рогачи" жили раньше, озадачила его. Поначалу он думал, что это условная картинка, вроде школьного глобуса или географической карты. И только потом до него начало доходить. Города исчезли, дороги исчезли. Всё было идеально приспособлено к рельефу, к внешней среде. Начисто исчезли все видимые несообразности и угловатости, без которых не существует обыкновенная индустрия. Техника слилась с природой и стала всем. ИскИн решил все внутренние противоречия, став единственным источником управленческих решений. Планета преобразилась, она теперь всё равно что живая. Только не белковой жизнью живет она, а кремниево-электронной.
   А любая жизнь желает распространить себя в пространстве.
   На экране отразилась одна из "спор" - зародыш, капсула, защищенный объем информации. Один из миллионов, которыми материнская планета "рогачей" сейчас обстреливала местную систему. Лазеры местной ПВО уничтожали их, но ведь новой жизни не было смысла торопиться - уже и на других планетах были видны очаги преобразования. Будет новый технологический скачок, эволюция возможностей техники, и никакая ПВО уже не удержит наплыв. Машины пойдут дальше и дальше, раскроют секрет порталов, построят звездолёты. Это маленькое пятнышко на экране рано или поздно заполнит собой всю вселенную.
   - ...а на головах зверя имена богохульные... - прошептала женщина. Потом кивнула Мользуру.
   - Это моносубъект, подтверждаю. В пределах моей компетенции вывод однозначен, - Ёрш добавил в голос официоза. Ему тоже было страшно.
   - Возможен ли подлог, сложная иллюзия, иное нарушение информационной однозначности? - не унимался Мользур.
   - Ответ дадут жестяные мозги на Земле. То, что вижу я, вернее, что мы видим оба, хороших вариантов не оставляет.
   Инспектор вздохнул.
   - Ты понимаешь, что это значит?
   Ёрш криво улыбнулся и промолчал. Он снова начал изучать "картинку" - не понимая сути новых технологий, он должен был запомнить как можно больше деталей стиля, форм организации. Может быть, в будущем, ему это пригодится.
   Женщина продолжала молиться.
   "Вагон-ресторан" дрейфовал ещё минут десять, пока его пассажиры не засняли всё, что только можно. Корабль "рогачей" подхватил их и вернул к "18 Scorpii", как говорили, в "левую клешню".
   Только появилась связь, Ёрш скинул сообщение Дарье, чтобы та при первой возможности спустилась в дом, на поверхность. Надо отметить счастливое возвращение. Она выдала ответ в том смысле, что как только кончится её вахта, так она и спустится.
  
   Ёрш стоял на нижней ступеньке крыльца. Позади в толще скалы блестели гермопакетами окна, и стальные заслонки на них были как веки. Море красного песка впереди чуть изменилось - прошла буря. Но она не бушевала неделями, её остановили, прижали к грунту, заглушили. Где-то за горизонтом уже наверняка целые поля укрыты псевдомхом, который может расти в здешнем климате, быстро превращая его в земной. Всё менялось.
   И пока ещё, в этот последний день, он, человек, оставался в центре, был главным колесиком в механизме.
   Та старая война на Земле, когда успели взять под контроль ИскИны, и заодно сжечь треть населения планеты, дала лишь отсрочку, передышку. Полторы сотни лет инспектора следили за всем, за чем только можно следить, а пуще того - друг за другом. Интриги, стычки, разоблачения заговоров и контрзаговоров. Торможение прогресса и мониторинг лабораторий. Страх всех мыслящих людей, что власть загонит их в средневековье, но и понимание, что с архаичными средствами контроля невозможно будет упредить возникновение ИскИна. Упорные слухи, о том, что у самых заслуженных "контролёров" начали сканировать мозги, превращая человеческие души в компьютерные программы, и теперь когорта бессмертных личностей следит за бытием человечества. И как же без сканирования, если за эти годы инспектора не разложились, не прогнили, как десятки каст и партий в прежние эпохи?
   Окажись это правдой, сегодня Ёрш обрадовался бы такому повороту событий.
   Лишь четверть века назад инспектора, наконец, решились пробивать порталы к другим звездам. В систему "18 Scorpii" полезли как раз из-за звезды - почти точной копии Солнца. И ради Тхукана, планеты, имевшей все шансы стать второй Землей. Построили флот, в котором технологии лишь немного не дотягивали до "порога интеллекта", разработали схему колонизации, воспитали кадры.
   И встретили собственное отражение в кривом зеркале. Сюрприз-катастрофу. Кто виноват, что у "братьев по разуму" оказалась хилая полицейская система?
   Никто.
   А что он сам? Прибыл с первой волной, в авангарде развертывания, работал вместе со всеми, на совесть вкалывал. Так вышло, что он оказался свидетелем основных событий, отчасти даже доверенным лицом. Экспертом, как бы это смешно не выглядело. Но мог ли он что-то сделать? Убить кого-нибудь, подорвать? Или кинуть в массы гениальную идею?
   Это ничего бы не изменило.
   Кормчий не знал подробностей будущих столкновений, однако главные их особенности виделись ему ясно.
   Эта система - самый короткий путь на Землю. Потому моносубъект постарается пройти здесь. Да и не получится у него пока протянуть портал прямо от бывшего дома "рогачей" к Солнцу. Значит, здесь будет противоборство. Система станет форпостом, наполнится техникой.
   И люди на Земле уже не смогут быть просто людьми. Чтобы бороться с чуждым драконом, придется удлинить поводок для собственных драконят. Растить полноценных ИскИнов, которые должны будут драться с другим "жестяными мозгами".
   Но так мало шансов победить в этой войне. Ведь та сторона будет заселять все планеты во все стороны. А земляне? Сколько человек требуется, чтобы контролировать один ИскИн? Много. И во все пределы их не отправишь. Инспектора будут упираться до последнего, иначе технологическая революция сожрет самих людей.
   Рано или поздно земляне сорвутся. Или не удержат ситуацию у себя, или сдадут фронт. И тогда все побегут, как "рогачи". Просто те уже поверили в своё поражение, а людям надо сжечь несколько планет.
   Ёрш вздохнул, достал из наружного кармана маленькую колбу закаленного стекла и, не торопясь, насыпал туда буровато-рыжий песок, который так и не стал краснозёмом. Завинтил крышку. Такую колбу неудобно носить в кармане, а вот на каминной полке она будет смотреться идеально. Сувенир на память об этой планете. Пусть пока стоит в доме.
   Хотя кормчему страшно не хотелось оставлять Тхукан. Всё-таки это дом, пусть новый и еще не обжитой. Ёрш для себя решил, что уходить отсюда будет в числе последних. И много сделает, чтобы вообще не уйти.
   - Ау! Где ты там, я приземляюсь! - Дарья заводила "ишака" на посадку.
   - Я на западном крыльце.
   - Норма! Я привезла регистрацию, они согласились на заочку! - не утерпела Дарья.
   - Ха-ха! Это первая церемония, когда жених находился на таком расстоянии.
   С другой стороны холмов поднимались клубы пыли, "ишак" был уже у грунта.
   Ёрш вдруг подумал, что не первый же раз возникает во вселенной моносубъект, были же другие головастые и рукастые существа, которые раньше запускали процесс. Не могло их не быть. Если уж совсем недалеко от Солнца обнаружилась разумная жизнь, в других галактиках наверняка сыщется несколько тысяч цивилизаций.
   Но человечество почему-то выросло, возмужало.
   Выходит - может быть, трижды может быть, тысячу раз может быть - что единый разум, покорял космос. А потому он сам становился космосом, ведь невозможно быть всей вселенной и хотеть чего-то большего? Потому этот всеохватный моносубъект начинал терпеливо сносить мелких паразитов на своём теле - они всё равно ничтожны по сравнению с ним.
   Надо просто подождать, перетерпеть эту волну преображения, и тогда их прапра..., или сколько там нужно пра..., словом, их потомки, не будут изображать из себя межзвездных цыган.
   С этой надеждой он и пошёл к жене.
  

Днепропетровск, 2008-2010

  
  
  
  
  
  
  
  
  
   В. Высоцкий "Письмо в редакцию телепередачи "Очевидное невероятное"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"