Аннотация: О гармонии в отношениях города и деревни
Бескаравайный С.С.
Закулисная сказка
В столице было тревожно. Разъезды восставших видели в трёх днях пути к югу. Слухи оттуда доходили самые странные, и достоверно было известно только одно - Фрога, лучшая крепость государства, построенная в устье Ангонзы, уже который месяц оставалась в осаде. Болтуны шептались, что крестьянская ведьма усыновила очередного разбойника и поставила его возглавлять бунтовщиков. Проклятую старуху, конечно, уже казнили, но в который раз? Точное число могли назвать только чиновники из судебных архивов.
Впрочем, когда неделю назад восставшие перешли Унзу, стало всё равно - ведёт их подлинный ставленник ведьмы полей, или удачливый самозванец. Ведь если у волкодава крепкие зубы и подходящая стать, то абсолютно неважно, кто из соседских кобелей приходится ему отцом.
Столичный гарнизон готовился к битве, но все знали, что шансов на победу немного. Основные войска империи дрались в северных болотах и предгорьях Шаяна, и вернуться им не было никакой возможности.
Императору оставалось только муштровать ополчение, время от времени на площадях сжигать своим пламенем очередных предателей и казнокрадов. Кроме казней, его облик дракона мало на что годился, разве только на инспекцию городских укреплений - сверху было проще разглядеть недоделки.
Но все тревожные предчувствия столицы пока мало сказывались на суете портовых кварталов. Торговцы спешили добыть свои барыши и отчалить. Капитаны военных галер и ногшотов торопились подвезти подкрепления. И громадные кабаки, которые занимали целые подвалы, и дорогие, изящные павильоны, выходившие на городской сад, и даже совсем крохотные чайные, разбросанные и там и сям - все были забиты народом.
Седая бродячая торговка раковинами и думать не могла о павильонах. В дешевую чайную старика Дзо её пустили только после того, как она показала монету. Почти все места были заняты, и ей пришлось подсесть к пожилому, неряшливо одетому писарю, одиноко попивавшему бордовый чай на самой дальней скамье.
Казалось, они не должны даже смотреть друг на друга. Она - согнутая временем, с узловатыми пальцами и в грязной одежде, пусть и со следами прежней красоты на лице. Её удел - близкая смерть после употребления кувшина вина, купленного на последние деньги. Перепьет, оступится, поломает ногу, и будет тихо стонать в переулке, пока её не зарежут ночные грабители. Он - невзрачный, в потертом халате, с жидкой бороденкой. Его пальцы никогда не знали тяжелого труда, но вымыть их дочиста он не мог ни в каких водах - слишком уж прочно въелась тушь. И весь он был какой-то издерганный, будто всю жизнь крался на цыпочках от одного начальственного стола до другого. Такие мелкие чиновники больше всего на свете ненавидят нищету, потому что слишком близко от неё живут. Вот и он, наверняка прикупил крошечный домик на окраине, и в чайную захаживал, чтобы отдохнуть от начальственного глаза или упреков жены. Но и здесь его не оставляли заботы о собственной маленькой выгоде, о мелкой взятке. Даже его длинный нос наводил на мысли о крысиной морде.
И в то же время они были чем-то неуловимо похожи. Цепким взглядом. Собранностью Отрешенностью. Исчезни все люди вокруг, они бы так же сидели на лавке и не торопясь потягивали бы свой чай, согревая ладони. Только чтобы заметить это - надо было четверть столетия прослужить стражником у городских ворот, и научиться с одного взгляда определять, что за человек перед тобой, и сколько товара он решил тайком сбыть на столичных рынках. В чайной старика Дзо не нашлось ни одного привратного мытаря, и соседи вообще не смотрели на странную парочку.
- Как здоровье, Светлая Черепаха?
- Не хуже твоего, Засаленный Казначей.
Когда-то это беспокоило из обоих - вот помрет старый враг, который теперь уже компаньон, с кем тогда иметь дело по другую сторону схватки? Но если человек разменивает двадцать пятый десяток, сохраняя ясность мышления и твердость походки, то в глубине души он начинает верить в своё бессмертие.
Она отхлебнула из чашки.
- Какая всё-таки отвратительная в столице вода. Никак не привыкну.
- Твой новый воспитанник очень уж крут на расправу, придержи его за пятки, - чиновник делал вид, что слишком озабочен своими текущими интригами.
- Северная война? - черепаха видела его тревогу.
- Да, проклятые топи. Если там снова размножатся болгызы, мы их орды не удержим.
- Тебе просто лень переделывать всю работу. Втираться в доверие и подчинять новых людей.
- Светлая, тебе ведь тоже грустно было лишиться Хотки? Осталась всего ничего, а он так глупо поймал на переправе стрелу в горло.
Хотка, вождь повстанцев, три четверти столетия назад обступивших столицу, действительно погиб на редкость глупо, в паре шагов от престола.
- Этот осторожен... На севере всё так серьезно?
- Да. Теперь они приручили ящериц-мелли. Твари прячутся под тиной и плюются ядом.
- Не жалуйся, Засаленный, от твоих вздохов плачут только тушечницы... Значит, всё надо сделать быстро.
- Я и не собираюсь тянуть, светлая. Сдадим город в лучшем виде. Хуже будет, если твой очередной мальчик захочет всех крестьянами сделать или бессребреников на все должности расставит. Придержи...
- Злобы в крестьянах много, их так просто не удержать. Твой нынешний чего так людей мордовать принялся? И дюжины лет не прошло.
Одиннадцать лет назад войска нынешнего императора взяли столицу, и Светлая Черепаха было одной из его советниц. Как у предыдущего императора, и того, что был до него. Но она старалась не задерживаться в столице, и опеку принял чиновник.
- Он оказался слишком любопытен, - казначей посмотрел в самый темный угол чайной, будто надеялся увидеть там картинки из прошлого, - И вообще, ты слишком многих перевертышей пропустила в его ближний круг. Дорпан с самого начала умел оборачиваться вепрем. Хламиз, маленький такой юркий, стал белкой-летягой, ему постоянно требовалось летать между кораблями в порту... Нынешний решил не отставать, побоялся, что останется самым слабым из своих.
- Врёшь. Он ничего не боится, - трусость в своих будущих "внуках" она различала безошибочно и никогда не терпела.
- Значит, опасается. Это подходящее слово. Сначала пошли чары на подслушивание, потом пытался читать мысли. Сросся с дворцом, побратался с духом камня и ему открылись превращения. В первый раз он стал пандой, сожрал половину цветника перед покоями младшей жены. Выглядел добродушнее некуда. Я понадеялся, что он начнет так пропадать месяцами, как Юйзух, даже заказы разослал на всяких экзотических тварей, думал населить ими охотничьи угодья. Как же, разогнался... Парень в два счета смекнул, как сохранить разум в чужой шкуре.
- И его позвала кровь, - Черепаха придумала тысячу сказок, в которых новым правителям запрещалось пить красную горячую жидкость. Только не помогали эти истории. Слишком уж хочется остаться зверем с человеческими мыслями. А просто человеком во дворце оставаться совсем уж тяжело.
- Именно. Нынешний сразу понял, что для поддержания драконьего облика нужно пить человеческую. Ты не злись на себя, Светлая, что и этот не потянул. Он так просто не сгнил. Боролся, пытался найти заменители. Оно и не могло помочь, дракон не живет без человеческих смертей. Теперь, если он вдыхает пепел казненных, это тоже сохраняет ему разум..
- Ты что мимо смотрел? Утконосов понакупил. Это называется "помощь"? - с укором спросила Черепаха, - С налогами что творится?
- Война не ждет. Нынешний всегда знает куда ударить, чтобы выиграть. Он не ошибается с назначениями военачальников. Армия его уважает. Такой император сейчас каждую секунду нужен государству, - Казначей вздохнул, - Если бы он не стал летать по деревням и жрать детей, и не поднялась бы твоя заваруха, мы бы скоро победили.
Он в досаде отставил собственный недопитый чай.
- Я сожгу дворец, - она излучала решительность и беспощадность.
- Все духи Амхорских долин, в который раз? - беззлобный сарказм в голосе никогда не изменял чиновнику.
- Всего лишь в четвертый, Казначей.
- А толку то? Не в камнях дело. Государство стоит на сердцах людей.
- И потому столичные палачи так охотно бросают их на камни мостовых?
- Им далеко до жалостливых крестьян. Я слышал, они привязывают человека над стеблем бамбука, и того медленно протыкает насквозь? - отповедь сухим и черствым голосом чиновник тоже умел давить на совесть.
- Казначей, ты всё еще хочешь видеть непроходимую провинциалку или вообще деревенщину, - она отхлебнула чаю, давая ему время сострить, только чиновник придержал язык и стал слушать дальше, - Я прекрасно знаю, что дело не в постройках, не в здешнем воздухе или воде. Даже если мы перенесем столицу в какое-нибудь село, где сейчас готовы умереть за меня, то не успеет смениться второе поколение, как там уже будет новый дворец и новые духи государственных печатей. Просто в это восстание надо сжечь резиденцию императора. Счистить лишнюю гадость.
- Если твой новый воспитанник увлечется карами стяжателей и сожжет весь город, то армию будет не удержать на севере. Воспоследует еще одна битва или тяжелая война. Да и меня не привлекает должность писца в походной канцелярии, где над головой плетеная крыша.
- Жечь здесь всё и мне не хочется.
- Хоть в чем-то договорились... Кстати, совсем превосходно будет, если твой новый хилым человеком окажется. Когда от властителей годами не отстают врачи, это сильно упрощает дело.
- Слабосильный не смог бы начать войну. Нужна решительность, отвага и красивые победы в схватках.
- Это начинает надоедать, - покачал головой чиновник.
Черепаха прекрасно знала, что Казначей осведомлен и о благородстве новичка, и о его доброте - не брала же Светлая первых попавшихся? И Казначей знал, что она знает, что ему уже всё донесли. Только никак не получалось снять маски настороженности, которые они нацепили для разговора.
Светлая на минуту провались в воспоминания. Она была дочерью и сестрой неудачливых бунтарей. Отца повесили, старшему брату отрубили пятки, и он умер через неделю от гнивших ног. Тогда она в первый раз получила прозвище Черепаха, потому что всего боялась и вжимала голову в плечи. Только её еще называли Рыжей. Землю у семьи отобрали, и на будущий год она умерла бы с голоду. С мужем и младшим братом Рыжая Черепаха ушла к разбойникам, называвшим себя бунтовщиками - на юге постоянно кипит какая-то смута.
Много лет она жила по военным лагерям в разных ущельях и лесах. Растила детей. Муж и брат погибли в стычках с регулярными войсками. Сыновья научились ездить на лошади раньше, чем ходить, а за луки им пришлось взяться раньше, чем за стило. Она стала вести учет продовольствия. Потом, когда убили Роцула, стала ведать казной. Их шайка мало отличалась от прочих. Все придумывали себе пышные имена, обкладывали данью ближние деревни. Кто-то прятал у себя совершенно законного наследника престола, кто-то якшался с честными инспекторами или сектантами. Шли года, всё больше людей за глаза называли Черепаху старухой, однако уважительно кланялись. В бесконечной игре со смертью не было видно конца. Вернее, он был ясен всем - неудачная стычка с карательными отрядами. Но люди, как могли, отодвигали похоронную церемонию.
И только когда в год крапчатого пламени наводнения смыли весь урожай, случился большой голод, и юг поднялся на дыбы - её старший внук оказался одним из предводителей восставших. Он очень удачливо воевал - крестьянское войско не знало поражений, потому как терять воинам было нечего. Уже в столице, став одним из четырех соправителей, Торхуз отослал всю семью в родные края - было слишком опасно жить во дворце. К тому времени Светлую Черепаху по-другому и не величали: за ум, проницательность и совершенно седую голову.
Когда Черепаха выезжала из ворот дворца, уверенной в себе победительницей, императрицей-матерью, как называли её льстецы, она первый раз увидела Засаленного Казначея. В тот день она не запомнила его лица. Ещё совсем молодой чиновник, в толпе других, торопился на службу в монетный двор.
Прибыв в свой прежний стан, который к тому времени стал деревней, Светлая Черепаха начала собирать новую армию. На всякий случай.
Но чего не могла представить старая женщина, так это карательной экспедиции, которую затеял внук, ставший императором. Он ведь переродился, теперь его не пугало стяжательство, не претила ему кровь невинных. Император перепахал весь юг и засеял поля крестьянскими черепами. У внука возникли большие завоевательные планы, и меньше всего ему хотелось, чтобы под ногами путались люди из прежней жизни. А еще ему требовалось послушное крестьянство, которое молча даст налоги в казну и новобранцев в армию.
Седая Черепаха пыталась "достучаться" до внука. В его свите появилось много молодых чиновников из столицы, которые ограждали императора от старых знакомых и неприятных воспоминаний детства. Множество бывших разбойников оказалось в кандалах, так и не дождавшись приёма в императорском шатре, а ещё больше - сразу после разговора с государем. Однако, поступить так же бабкой император не посмел, воспоминания своего детства невозможно было отменить росчерком кисти и завитком чёрной туши. Во время их последнего разговора, на обеденной аудиенции, он хвастался новыми когтями, рвавшими железо, рассказывал о будущих каналах и кораблях, а когда она попыталась усовестить его, сорвался на крик и бросил в лицо Черепахе обглоданный костяк фазана.
Она поняла, что новый император будет еще страшнее предыдущего. Светлая никогда не расставалась с отравленными иглами, и тут же, еще раньше чем осознала своё деяние, попыталась убить внука.
Случайный казначей, который принес уже ненужные бумаги, не растерялся, схватил первую попавшуюся подушку и успел прикрыть ею императора.
Черепаха запомнила этот миг - она с короткой трубкой в руке, удивленный Торхуз, наполовину ставший драконом, от груди которого отскакивает подушка, принявшая на себя иглы. И кланяющийся чиновник чуть в стороне.
Она еще никогда не совершала такой громадной, чудовищной глупости. Попыталась убить человека, и не смогла. Захотела предотвратить усмирение родного края, а вызвала новые казни. Наверно, тогда она от жуткого стыда обрела своё хрупкое и ненадежное бессмертие.
Спасло Светлую Черепаху только то, что внук завершил превращение и на несколько часов стал драконом - тупым и яростным. Он сжег шатер, поубивал довольного много людей, даже из собственной свиты, но бабка его смогла уйти.
Расторопный чиновник мог бы сделать большую карьеру, может быть очутиться на должности первого министра. Но оказался куда как умнее многих своих сотоварищей. И никогда не поднимался выше второго советника государственного казначея.
Светлая Черепаха, пока новый император не слишком удачно пытался завоевать ближайших соседей, занималась всего лишь двумя вещами. Она копила силы и воспитывала правнука. Справедливость должна была стать его сутью. Черепаха видел, что не только её внук, ставший императором, растоптал своё прошлое - с ним от подворий своего детства ушли тысячи и тысячи воинов. Надо было вытравить из души будущего государя жадность и падкость на лесть, тягу к развлечениям и обыкновенную лень.
Когда правнук стал настоящим воином, а Торхуз потерпел очередное поражение, она попробовала снова.
В этот раз Светлая решила, что никуда не уедет, станет оберегать Хончуза, следить за ним. Это было предусмотрительно, и даже умно, только всё равно не помогло. Мудрая Черепаха умела вести разбойничью казну и знала, как делить добычу после очередной стычки. Доходы и расходы государства оказались совсем другим делом. Налоговые недоимки стали сниться ей по ночам. Она легко могла послать человека на смерть, если помнила его в лицо и звала по имени. Государственная казна требовала убивать тысячи людей одним росчерком кисти.
Хончуз брался за дюжину дел одновременно, давал сотни поручений, и успевал проверить едва ли пару. Времени вечно не хватало. А тут еще бесконечные войны на окраинах, бунты при самых низких налогах. Черствость начала проникать в его душу. Сердечность человеческая не выдерживала в этом проклятом дворце.
Так понадобились прежние чиновники.
Светлая Черепаха начала подозревать, чем всё кончится. В её присутствии у Хончуза получалось оставаться прежним собой, но стали ей нашептывать, что пробивается в нем звериная сущность - потому как без огненного драконьего взгляда ну никак не получается видеть насквозь всех этих тихих и незаметных секретарей. Светлая решила уехать.
И на выезде из дворца её снова провожал некий скромный чиновник, имеющий отношение к государственной казне.
Она его узнала.
В бешенстве приказала возвращаться. Светлая потребовала у правнука головы этого человека. Но Хончуз отказался. Ведь нет никакой вины за лучшим инспектором тайной канцелярии, а напротив, числятся сплошные успехи. И двух месяцев не прошло, как разоблачил "казначей" множество махинаций. Вот, кстати, и он. Скромный, тихий, в поношенном халате - рукава линялые.
Светлая почувствовала, что в этом дворце захлопнулись для неё все двери. Можно только уйти отсюда.
Хончуз переродился меньше, чем за семь лет после её отъезда. Задумал уничтожить свою прапрабабку, заодно с большей частью южного крестьянства. Еще никогда деревни по берегам Унзы и Ангонзы не выжигали та основательно. Светлая Черепаха пряталась, неделями не видела человеческих лиц, и ждала. Зато когда основные силы армии ушли на север - на дорогах появилось множество нищенок-самозванок, выдававших себя за ту самую Черепаху, потому как народ стал чтить её имя.
- Светлая, Светлая... - тихо позвал её чиновник, - Не убивайся ты так по своим потомкам. Судьба каждого карает по-своему. У меня вот никогда не было семьи, ради которой можно взяться за меч.
- Ты же был женат уйму раз, даже не упомню сколько, - удивилась черепаха.
- На ком? В годы богатства у меня нет времени на семью, просто лишней минутки не находится. Да и на героя я совершенно не похож. Приходится платить красавицам. Это почти всегда кончается изменой и разводом, если только они не подпадают под государственно необходимые казни. В годы бедности кто на меня вообще посмотрит? - он поправил линялые рукава халата, - Или вдовы, которые хотят спокойно состариться, или совсем несчастные девицы. Они приносят в мою жизнь уют и удобство, но подлинной любовью там и не пахнет. В столице всегда много настоящих женщин, ради которых многие готовы поджечь море, но я никогда не буду интересен этим прекрасным созданиям.
Оба поняли, что за очередной душещипательной историей чиновник спрятал подлинную тайн своего бессмертия. Воспоминания о прежних временах ни к чему не вели, надо было заниматься завтрашним днем.
- Так что же ты хочешь сделать со столицей, Казначей?
- Город сдастся за пару недель. Ваше дело вполне привычное - убить дракона. Судя по тому, что я знаю, катапульты с каменным маслом у вас всегда наготове. Справитесь?
- Он не улетит к армии? - насторожилась черепаха.
- Нет, дворец держит нынешнего слишком сильно, - улыбнулся чиновник, - Любому императору до смерти хочется прикасаться к тем камням, восседать на троне или смотреть со стены на площадь. Этот без них жить не может.
- Хорошо. Убиваем, сжигаем дворец. Казним самых явных сволочей. Ты, кстати, не попадись под горячую руку.
Казначей оглянулся, пытаясь понять, не подслушивают ли их соседи, как будто уже сказанное ими не тянуло на отсечение головы. Но ближайшая компания грузчиков шумела слишком громко, чтобы услышать что-то крамольное в речах двух пожилых людей.
- Вам надо казнить самых больших казнокрадов и тех тысячников, которые помогали дракону в облавных охотах по деревням. И пусть тогда новичок провозглашает себя новым императором хоть на развалинах, хоть на чём. Лишь бы свою армию разделил.
- Это ещё зачем? - подозрительно уставилась Черепаха.
- Кто захочет вернуться на юг, пусть быстрей возвращаются, пока горожанами не стали. С новичком останутся несколько тысяч из самых преданных. А тех, кто повоинственней, на север отправим. Пусть из крестьянского ополчения они превратятся в солдат. Так и войскам спокойней будет, и нам. Страна отделается парой тысяч мертвецов.
- Это и всё, чего ты хочешь?
- Было бы неплохо устроить твоему воспитаннику серьезное нездоровье. Ты можешь отравить новичка? Не быстро, а так, чтобы через полгода ушел в могилу. Мне будет много легче.
- Вижу, ты остался такой же помесью змеи и скорпиона.
- Если хочешь, я помогу ядами. У меня богатая коллекция.
- Верю. Но второго такого подарка я тебе не сделаю.
- Точно?
- Ну, если ты только не согласишься стать первым министром и принять дела в свои руки.
- Нет.
- Ну вот видишь, Казначей. Ты пытаешься заставить всех вокруг платить за свою нерешительность.
- А ты, Светлая, не хочешь стать матерью народа? Забудешь прежние свои замашки, тебе перестанут называть захудалой атаманшей и очередной самозванкой. Расстанешься с обликом то ли ведьмы, то ли вочеловеченой матери-земли, которой ставят дешевых идолов по деревням. А? Твоя слава заступницы и хранительницы будет сверкать с государственных алтарей. Обернешься императрицей, Светлая? Молчишь? Ну то-то же.
Они пытались убить друг друга - потратив на это занятие годы правления целых трёх императоров. Не помирившись до конца, ведь к подлинному миру не было никаких причин, Засаленный Казначей и Светлая Черепаха распределили обязанности. Крестьянка стала повивальной бабкой новых государей, а чиновник - их могильщиком.
Она улыбалась.
- Ты за эти годы ни разу не думал превратиться в дракона?
- Мне пришлось быть выхухолью, чтобы убежать из темницы, но с тех пор превращения меня не привлекают. Постоянный оборотень из меня сама знаешь какой выйдет.
- Не-а. Ты боишься власти. Боишься, что тебя окликают на улицах, о чём-то просят, а ты не можешь узнать человека в лицо. Потому ты вечно на третьих ролях и так редко отдаешь приказы об убийствах.
- Мимо, Светлая. Я и так почти не знаю лиц просителей в моей приемной. Хотя с убийствами у тебя явно проще. Но не настолько просто, чтобы самой стать драконихой.
- Не настолько.
- Ладно, хватит выяснять, кто из нас ближе к небу. Лучше давай решим, кого главными стяжателями посчитают.
Они начали перебирать имена, как хозяйки перебирают крупу. И действительно, эти имена министров и военачальников значили для них не больше, чем случайные соломинки в чашке проса. Лучше, если еда каша будет выглядеть чистой, но съесть её получиться в любом случае.
Сейчас, через год или пять лет - столица всё равно падет. Все полы во дворце делают из красного гранита, чтобы кровь не так бросалась в глаза при очередных убийствах. Дракона надо менять. Этот оказался сильным, но жестоким по мелочам.
Важнее было дать простор осуществлению долгосрочных задумок.
Чиновник не был простым проклятьем каждого нового императора, не для того сохранялся он ясность в глазах и жажду жизни в сердце. Казначей мечтал вернуть прошлую династию. Совсем молодым он застал время, когда императоры не менялись по прихоти очередных бунтовщиков, и не зависели от милости войск, постоянно пропадавших на границе с империей Тхёлко, а спокойно наследовали престол своих предков. Они умели, не зверея, править и по три десятка лет, и по четыре.
Засаленный Казначей искал не просто наследника - таких было много, ведь какой император без гарема? Он хотел найти нового властителя, который не поддастся чарам власти, а сможет править государством. Многих подходящих молодых людей он сделал секретарями, третьеразрядными писцами. Казначей надеялся вырастить первого министра, который сменит на троне очередного атамана, поверстанного в полководцы крестьянской колдуньей.
Светлая Черепаха не верила в таких людей - расчетливых и добрых одновременно. Старую династию она держала за оборотней, только превращавшихся не в драконов, а в каких-то других, тайных, тварей. Она мечтала найти человека, который сам откажется от власти, вернется на юг.
Оба собеседника, в глубине души ощущавшие себя воплощениями земли и города, справедливости и порядка - были готовы сделать очередной ход в своей подзатянувшейся партии.
А пока разъезды восставших всё ближе подбирались к пригородам.