Аннотация: Как надо разживаться пассионариями в матрице
Бескаравайный С.С.
ВЫУЖИВАНИЕ ВДОХНОВИТЕЛЯ
Как они все двигаются без батареек?
Вопрос ребенка в зоопарке.
--
Нужен человек.
--
Но где такого взять? Смотри, у нас и подходящих-то нет?
Витраж на стене не давал того самого сочетания цветов, яркости мышления, ни у кого из соседей не водилось душевного запала.
--
Пригласить со стороны, - Дан, выдал очередной трюк: пожал плечами, будто не понимал удивления собеседника. А в его положении это было трудно.
--
Так взять и пригласить? Где мы его найдем? Что он у нас будет делать!? - Феликс действительно не знал, - Ради чего ему напрягаться?
--
Слушай, разве это так сложно - найти человека по базе данных?
--
Еще скажи - по автобиографиям, - съязвил Феликс, - "Я прирожденный лидер, в расцвете сил, работаю за спасибо и никогда не буду перегибать палку". Да кто такое напишет, тот последний хвастун и недоумок.
Немного подумал, продолжил.
--
Даже открытые психотипы нам мало помогут. Ну, выдаст "Неарх" идеальную кандидатуру, так про неё все всё знать будут. Уязвимые места личности - как на плакате. Это не лидер, а пациент. Какие выборы? Заплюют.
--
А о кандидатах без уязвимых мест - не думал?
--
Кто ж нам таких даст? Они, небось, все пристроены. Не, Дан, по моему выращивать надо. Раскачаем Краснопольского или, на худой конец, Дзасохову, что плохо выйдет?
Дан переменил руку, которой держался за рукоять альпенштока. Синий пластиковый потолок исправно не выпускал кончик стального острия, и порой казалось, что человек нарисован под потолком. Настоящий так не держится. Разговор шел в офисе-мастерской спелеолога.
--
Мысли позитивно. Найти человека можно всегда - нас ведь сколько миллиардов? Компьютер сэкономит тебе время. Надо только задать ему правильные вопросы. Если ты, конечно, не желаешь, чтобы он сразу дал тебе готовое решение со всеми инструкциями.
Сказано было без сарказма, но Феликс хорошо уловил шпильку.
--
Надо искать в группах, где подобного добра много. Что политические партии теперь чахлые или там сумасшедшие заседают - дело десятое. Отыщется и нормальный человек. И занятие мы ему тут найдем, и желание представлять нас у него появится. Именно, что появиться, все устроим.
--
Вы знаете места, где такие водятся? У вас есть подходы? - Феликс чуть не вскочил с кресла, где сидел.
--
Места знаю, а подходы сам искать будешь.
--
В политике? Чтобы за месяц все найти? Да я подходов не найду - там за это время только бумаги разносить позволяют.
--
А кто тебе сказал, что реальная политика? - еще раз картинно удивился Дан, - Зазеркалье, вот где ловить будем. Вернее, ты будешь. Кстати, ты по пещерам еще лазить собираешься? Как с компанией обормотов гулять, так пожалуйста. Кто с железом напрягаться будет?
Феликс только и мог, что пожать плечами в ответ. Ему, пока сам не повис на альпенштоке, это не стоило таких усилий.
Проблема вырастала нешуточная - витраж постепенно гас, терял светимость. Это значило, что душевные порывы обитателей западных Черешенок все больше напоминали мысли баобаба - такие же медленные и ничего не решающие. Весь их уютный мирок понемногу впадал в спячку, и отдельные порывы ничего не решали.
Такое случалось не в первый раз. Решение тоже давно известно - затеять большую встряску. Должна возникнуть новая, общая для всех идея, порыв, которому поддадутся все или почти все. Управляемое безумие, ради которого люди оторвутся от кресел.
В Черешенках жили свои, потому невозможно было лить кровь, поджигать дома, устраивать общее банкротство. Безумие, при всей его реальности, должно было оставаться ручным, пушистым и безопасным. Чтобы потом оно легко стало игрой, выродилось в пустопорожнюю болтовню, в откровенные глупости. Вариантов было несколько: искусство, политика, наука, мода.
С последней, с её бытовыми мечтами, устроить дело проще всего. Новая ванна, или тренажер, или приставка, или живой ковер, или что-то в который раз сочинит "Неарх". Просто символ, обладание которым вдруг станет очень важным, жизненно необходимым. Тут уж не до лени. Однако, эту технологию Дан использовал четверть века назад, и привело это к затяжному выяснению отношений, интригам, убийствам и личным банкротствам. Феликс видел записи витража в то время - и картинка походила на заляпанный чернилами дисплей, слишком уж много было депрессии.
То, что сам он явился на свет, как один из косвенных результатов бесконечных разборок, не оправдывало риска.
Можно было еще увлечься наукой, искусством, даже религией - попытаться поднять общий уровень мышления. Только слишком уж специфические страсти порождали эти рецепты. Трудно заниматься наукой в толпе, среди криков сотен людей. В Черешенках возникло бы еще полдесятка клубов, закрытых обществ, куда трудно попасть соседям. Они ушли бы в себя, занятые пробелами древней истории, нуклеарной стабильностью или пищеварением ангелов. В итоге витраж мог треснуть. Только стало бы трудней остановить темноту, что придет через десять лет.
Вариант с искусством держали как запасной.
Но вот политика - это безотказная вещь, особенно если надо выступать не против ближних своих, а против дальних. Объединение, сплоченность, безумие в хорошей дозировке.
Нужен вождь. Тут имелась проблема. Растить настоящего "крысиного волка" в Черешенках было долго - слишком уж тепличная атмосфера. Сделать его заменитель, как хотел Феликс, эрзац-мессию, значило рисковать провалом в ответственные моменты. Просто загрузить в психику подходящие установки, выдрессировать человека, не позволяли законы. Надо было вождя добыть. Промыслить.
Витражник еще покачался на своем альпенштоке и выдал ученику подробные инструкции - что и как надо делать. Позже сгрузил приблизительное описание психотипа и блок тестов по реакциям.
Дело было рискованным, но в Феликсе проснулся азарт, интерес. Это не всякие там норы со сталактитами, и не случайная храбрость. Здесь можно себя проверить, заранее духом собраться.
Через полтора часа, сменив пару попутных машин и один вагон монорельса, ученик витражника был у ворот в Домобратово. Обыкновенная арка в многоэтажке. Тополя до четвертого этажа, пиритовые окна. Метровые гусеницы уборщиков, что ползали по асфальту. Стандартная табличка об ограничениях в государственном юридическом пространстве - все подобные районы хорошо заботились о своих жителях.
--
Будете брать, "ухватом"? - перед аркой, на скамеечках, сидели несколько человек, беседовали, и перед ними мелькали картинки.
--
Нет, выкуривать, - видно, они тоже нуждались в подходящих людях.
--
Лучше бы найти повара, - вздыхал некто в синей куртке. По его лицу было видно, как он на халяву думает решить кадровую проблему.
--
Я вот за хорошим ветеринаром третий раз прихожу. И что? Все по бронтозаврам да по клопам специализируются. Куда с такими?
--
Молодой человек, не сыграете партию в домино? - обратился к Феликсу старичок. Лицом он был, может, еще и помоложе, да только носил свою физиономию в точности как маску.
Феликс равнодушно покачал головой и прошел мимо скамеек.
Под аркой он еще раз проверил работу нейрошунта, поправил небольшой футляр с инструментами и глубже вдохнул воздух.
Домобратово в первые секунды не показалось ему правдивым местом. По рекламе он ожидал чуть ли не рядов саркофагов с бренными телами геймеров. "Человек финальный" в естественной среде... А так - обычные дома, улицы. Люди ходили, говорили, не казались простыми однотипными болванками. Хотя нет.
--
Какая нынче погода? - двое раскланивались на перекрестке.
--
Хорошая.
--
Какая нынче погода? - тот же вопрос от того же человека.
--
Хорошая, - тот же ответ.
Они, как заведенные, обменялись приветствиями еще пять-шесть раз, и пошли дальше.
Здесь вообще не было автомобилей, они смотрелись слишком быстрыми деталями на тихом фоне.
Феликс стал замечать отрешенные лица, бессмысленные действия. Кукольность, ненатуральность жестов. Все правильно - им некогда было жить в реальном мире. Вокруг громоздились миллионы иных, вольных и ярких континуумов. Надо было только подключиться. Выбрать самые многообещающие.
Что Феликс и сделал. Только перед этим проверил, стоит ли он на тротуаре.
Сознание раздвоилось. Перед ним было меню. Еще один витраж, если подумать. Большая классификация миров, бесконечных аттракционов. Надо было отбросить лишнее. Феликс отдал одну воображаемую команду, другую, и витраж перестроился.
Законсервированные миры, необитаемые или посещаемые очень редко - потухли первыми. Потом надо было отбросить самые простые, те, в которых королями себя ощущали маленькие дети или совсем уж тяжелые склеротики. Лидер должен быть хоть немного подходящим по внешнему виду и образу мысли.
Среди оставшихся экземпляров надо пробовать на ощупь. Феликс прикоснулся к синему иероглифу.
Всплеск, калейдоскоп цветов. Теперь просачивался куда-то на северо-восток через сотни маленьких трубочек одновременно. Возглавлял просачивание фиолетовый оттенок - именно им сейчас себя чувствовал лидер этого мира. Он был хорошим полководцем: впереди ждали точно такие же фиолетовые оттенки, с которыми воевали последние семнадцать оборотов колеса. Еще мгновение, и начала всплывать приданная память - как поглощать кристаллы аммония, как вежливо обращаться к грибовидной плесени, как распадаться больше чем на шестьсот восемьдесят четыре кусочка.
Не то. Ученик витражника дал задний ход, заставил себя вспомнить, что стоит рядом с раскрашенным в черную и желтую полоску столбом. Моргает. Приходит чувство легкой досады. Слишком многие перебарщивают с эстетизмом.
Феликс снова вызывал меню и перебирал оставшийся список, как старьёвщик перебирает груду старых веревок: полная гниль налево, остальное - направо.
Второй нырок.
Он в толпе, его толкают, надо идти вместе со всеми. Толпа яркая, маскарадная, веселая. Феликс пробивается к стенке, пытается отдышаться. Перед ним течет поток оленей, мышей, толстяков с полированными лысинами, эльфов, ходульных чертей, белоснежек и вообще всех. Никакой особенной информации в сознании не всплывает, значит надо получать её самому. Он начинает прислушиваться к разговорам и рассмотреть вывески, исследовать переулки. Вокруг большой и шумный город, где идет вечный праздник. Не видно похоронных контор, не заметно стариков. Нет поношенных костюмов или старых домов. Везде чистота и прихотливые узоры - от мозаик на стенах до татуировок на руках.
Феликс почувствовал первый приступ недоверия. Не то чтобы в Черешенках было по-другому, но дома не праздновали каждую секунду, не отмечали каждый вздох, там просто жили. Здесь все было как на вечном курорте.
Еще четверть часа спустя Феликс понял, что этот мир, выстроенный под этого человека - не подходит. Здесь правили знаки и ссылки, намеки и комментарии. Он просто не понимал людей вокруг, хотя все слова были ему знакомы. Слишком сильно здешняя управительница занималась культурой - коридор огней меж двух зеркал уводил в хаос.
Феликс сгоряча попытался понять систему знаков, догадаться о смыслах, и для начала поговорить с одной из электронных теней - но только попал в дурацкую ситуацию. Тень продала ему воздух, целый килограмм.
Всплытие. Вдох. Тут же обнаружилось, что тело жило своей, самостоятельной жизнью. Он стоял перед бакалейным автоматом и держал в руках стаканчик с чем-то малиновым и булькающим. Феликс осторожно понюхал жидкость - это был какой-то сироп. Значит, какою-то долю управления брал на себя комплекс района.
Ну и ладно.
Что было не ладно, так это один из тех "скамеечников", любителей домино, которые встречали посетителя у арки. Обладатель синей куртки. Он, пошатываясь и глупо улыбаясь, шел наискосок по дороге.
Феликс решил, что проблема еще не дозрела. Снова "ушел в себя", вызвал меню.
Еще несколько миров, и тех кандидатов, что существовали в них, можно было браковать. Были еще перспективные.
Он очнулся за столиком в длинном, низком подвале. Обстановка была не слишком - вокруг сидели такие же, как он, потертые буднями личности. У него тыльные стороны ладоней были в морщинах, в грязи. Зато прямо перед глазами, на столе, лежала газета. Какая-то она была вся небрежная: расплывавшийся шрифт с черно-белыми фотографиями. Только и можно было узнать, что потенциального кандидата в лидеры - его портрет был размером с блюдце.
Феликс пошел на воздух. Снаружи, правда, был смог, закопченные стены домов и такие же унылые лица, как внутри. Разговоры о деньгах, продуктах, тряпках. Понятно было не все, но мир не отличался чрезмерной знаковостью. И смысл речей местного вождя, развешанных на каждом углу, легко доходил до сознания.
Приручить манию величия было совсем просто, тем более в Черешенках, где каждая пылинка слушается "Неарха". Надо было только поговорить с человеком.
Феликс честно попытался организовать разговор следующие несколько часов. И здесь вышел полный конфуз: встретиться оказалось невозможно. Звонки не удавались, письма испарялись, Феликса при попытке приблизится к резиденции арестовывали или расстреливали. Когда пришлось загружаться в третий раз, он понял, что ошибается в чем-то существенном. Общий свод правил этого мира ничего не подсказал, но вот в приложениях светились бордовым огоньком несколько строк.
Феликс очень разозлился на себя, и в упор не мог понять, почему огоньки бордовые. Однако сути это не меняло - чтобы поговорить с "диктатором", надо было собирать очки три недели. В мире жили еще несколько игроков, и как раз сейчас разворачивалась очередная многоходовая интрига. Феликс решил, что если человек ставит вокруг себя такие строгие рогатки, значит, хорошим вождем быть не сможет. Даже для Черешенок. Пусть и дальше вскрывает заговоры электронных теней.
Когда Феликс вернулся в нормальное состояние - воздухом подышать - он поднимался куда-то по лестнице, в воздухе носился аромат столовой, а сверху неслась компания ребятишек. Они только пообедали и теперь веселой компанией решили продолжать игру. Феликс первую секунду не понимал, куда попал, и почему в Домобратово есть дети. Но, отодвигаясь к стене, вспомнил, что это посмертные клоны игроков. Поддержка численности населения. До совершеннолетия их пускают в игры только на несколько обязательных часов, а в свободное время машины еще пытаются преподавать им школьный курс.
Только немногие, подрастая, уходят отсюда.
Потом, когда Феликс подкрепился сам, были новые погружения и еще несколько неудач - миры шизофренические и калькуляционные, симметричные и извращенные. Через власть проходили почти все обитатель Домобратово, но хороших, развитых стадий сейчас не набиралось и пяти сотен.
В итоге, встретился и нормальный мир.
Бордовые кусты по обочинам и фонари-тетраэдры на живых столбиках - мелочь. Главное, электронный призраки мыслили относительно нормально, а человек, что ими руководил, говорил вполне осмысленные вещи. Даже стоя на крыльце, поросшем крапчатыми лампочками.
--
Ну, сам посуди, зачем мне отсюда уходить? - у него было лицо преуспевающего дельца. Холеное, с модным вторым подбородком и короткой курчавой прической.
--
Настоящее дело, - Феликс агитировал довольно-таки безыскусно. Упирал на радости свободной души.
--
Выходить отсюда, во что-то влезать? Здесь я уже все наладил, - разводил руками Торез.
--
И у тебя есть цель в жизни?
--
Конечно, - прищурился хозяин этой вселенной, - Из чего угодно можно извоечь пользу для людей. Я тут вычисляю...
--
Ну, как знаешь, - Феликс вздохнул, и выпал из игры.
Получив отказ, он не стал искать следующего человека или возвращаться в Черешенки. Нужен был второй ответ.
Местная сеть услужливо снабдила гостя координатами всех живущих в Домобратово личностей. Числился среди них и Торез Малфёров. На данный момент он существовал в стандартной тринадцатиэтажной башне у восточного края поселка.
В здании водилась обычная здешняя полуживая публика. Только под крышей у многих проходило желание и внешне быть похожим на человека. Они сидели в креслах, облепленные трубками и проводами, лежали на полках. Феликс даже рассмотрел одного, который висел в шкафу. Еще вокруг были цветы в горшках, приятного цвета лампы в абажурах и даже стандартные пластинки телефонов в хрустальных вазах. Вещественное благополучие, презентабельность. Многоножки и белки, только не метровые, а размерами поскромней, скакали и ползали, от человека к человеку, от предмета к предмету.
В этом аквариуме для живых трупов Феликсу стало по-настоящему тошно лишь от одного лица. Девушка, свернувшаяся клубком в углу. Еще недавно она наверняка была оптимисткой, живой и веселой. И умной. Только в собственном "зазеркалье" она убрала все препоны, все противоречия. Сделала это совсем недавно. У неё осталось только счастье, каким бы оно ни было на вкус. И ум потерял сноровку, мысли затормозились. Им незачем было работать. Красивое, одухотворенное лицо, теперь превращалось в слюнявую физиономию.
Ученик витражника протянул руку, думал коснуться начавшей увядать красоты, стереть пыль с её лица, но сбоку щелкнула белка. Даже не щелкнула, а заискрилась. Свежесть озона и опасность санкций. Феликс резко повернулся и ушел дальше. Он почувствовал какую-то особую мерзость - вся та агитация, которой его пичкали с детства, все те предостережения и угрозы, к которым он привык, и которые уже не замечал, вдруг оказались правдой. По хорошему надо было выручать её, выводить из ступора. Но как? Себе Феликс объяснил, что здесь уже случилось всё плохое - на живом лице все отражается с задержкой, и там, внутри черепной коробки, сейчас не осталось нормальной души. Только нутряного отвращения эти доводы не убавляли.
Поворот коридора, лестница, еще поворот.
Интересовавший его человек существовал на пятом этаже, рядом со старым механическим игровым автоматом. Можно сказать, они почти срослись. Жизнеобеспечение позволяло Малферову не отходить больше чем на три метра от игрушки. А сама игрушка была простой: две дюжины стальных шариков падали с верхней планки, и через стекло можно было видеть, как все они, кроме одного, застревали в разных ловушках. Жорес раз за разом давил на кнопку. Шарики встраивались наверху и начинали падение. Глаза Жореса не отрывались от них.
Это была редкая форма "живости тела". В остальном Малфёров походил на свой электронный образ, разве что был рыхлее и неряшливей - белка ухаживала за его лицом раз в четыре дня. То есть был ничем не примечательным субъектом.
Феликс рассмотрел аппарат и тело с нескольких точек, будто думал писать портрет владельца очередной виртуальной империи. Из футляра достал ручку-измеритель.
--
Внимание. Попытка нарушения режима Игры карается фиксацией... - забубнил будто из угла ровный механический голос. Оно и понятно, кто же клиентуру без защиты оставит?
Феликс еще помахал измерителем, достал телефон и пригоршню маленьких хромированных кубиков. Стал расставлять их по точкам на полу, сверяясь с картиной на дисплее.
--
Возможно взыскание штрафа, гражданские работы или принудительное лечение...
Кубики пришлось лепить и на стены, и на автомат. Ученик витражника ещё раз посмотрел работу, вдруг резко оглянулся, но за спиной никого не было. Нырнул в "зазеркалье", однако с Торезом говорить не стал, а просто убедился, что он занят делом. Вынырнул. Еще немного повертел в руках телефон. Нажал очередную кнопку.
Хруст, треск. Феликс упал и сжался наподобие эмбриона, будто его собрались превратить в ядро для катапульты.
Несколько секунд тишины, замирание кинокадра, и вот явилась первая странность - шарики в автомате продолжали падать, только теперь совершенно беззвучно. Из-за угла вышел тот самый "скамеечник", который вошел в поселок следом за Феликсом. Он спешил, шарил по карманам своей синей куртки, нервничал, ему казалось, что стоит опоздать на несколько секунд - и объект снова уйдет в прекрасное далеко, а сейчас игрока-повелителя можно взять голыми руками. По счетам системы уже заплатил молодой торопыга.
"Скамеечник" с состоянием дел ознакомиться не успел - Феликс выстрелил ему в живот.
И действие перешло на быстрый просмотр. Взвыла серена. Дергался и кричал на полу любитель сделать работу за чужой счет. Поднимался Феликс. И, самое главное, очнулся Торез.
Электроника выводила игрока в реальность, если рядом возникала угроза жизни. Пусть и для третьего лица.
--
Видишь, какой ты популярный, всем-то о тебя дело есть, - насмешливо заметил ученик витражника.
При этом Феликс старался не поднимать пистолет - несколько белок смотрели на гостя оптикой своих камер, которые сейчас исполняли роль прицелов.
--
Тварь, - шипел с пола неудачник, и к нему спешила многоножка, расправляя клешни с медицинской начинкой.
--
Так пойдешь, или следующих ждать будешь?
--
Пройтись можно, - Торез еще не понимал ситуацию.
Только получив разрешение, Феликс бросился к автомату, начал выдергивать из гнезд провода и шланги. Еще через секунду оставшиеся сами упали на пол - Торез через нейрошунт отдал приказ.
--
Знал же, что этим все кончится, - сам себе заметил освобожденный управитель, - Натуральность, натуральность.
--
Идем, времени нет.
Спускались они по другой лестнице, а на улице машины стрельбу и всяческое насилие запрещали. Чтобы Торез не свалился в привычное зазеркалье, Феликс сунул ему в руки гарнитуру. Пусть начнет закачиваться сведениями из Черешенок.
Перед самым выходом с территории, Малферов остановился.
--
Почему они поверили?
--
Кто?
--
Рыбари, скамеечники. Те, кто хорошие кадры перепродает. Твоя комбинация - им на один поворот извилины. Они тут такого затевают, каждую неделю неудачников откачивать приходится.
Все-таки он умел быстро соображать. И задавать правильные вопросы.
--
Думали, я в одиночку иду. Мстить буду. Сам по себе, без прикрытия жестяных мозгов.
--
Хорошо прикрывают? Много вложили? И не меня ли ты в оборот пускаешь? - он зачастил.
--
Сумма больше твоего покоя и меньше твоего копирования. Потому ты здесь, - Феликс показал рукой на арку, надо было торопиться, - А я говорю правду и в темную не работаю. Здешняя система тебе подтвердит...
Уже в нормальном юридическом пространстве, в салоне автобуса, Торез нервно подергивал головой, будто вытряхивал воду из уха. Это был жест, с которым он привык уходить в зазеркалье. Феликс себе заметил, что надо будет проверить, как скоро исчезнет этот недостаток. Торезу придется учиться говорить с людьми. Тем более, с избалованными обывателями, Черешенок.
Еще ученику витражника думалось, что самый простой способ оживления дум - прилив свежей крови, был для Черешенок недоступен. Слишком уж все прочно держалось за пакеты акций и личные паи. Иногда Феликсу казалось, что он муха в янтаре - и делает искусственное дыхание другой мухе.