Потирая руки, за неимением полотенца, одна о другую, из комнаты неспешной тяжеловатой походкой вышел доктор:
- Я бы поостерёгся давать больной это снотворное. Может быть вызвана привычка неприятия жизни... Давайте-ка лучше на ночь больной по стакану теплой медовой воды, как в добрые старые времена. Хотя, какие к чёрту добрые? Отъеби её на ночь перед сном до потери тяти с мамой и баста! К чёрту болезнь! Нет её. Фикция сплошная! Лень и себялюбие! - доктор сердито протопал по коридору к дверям, - И вот ещё что, голубчик, не приглашай меня к ней больше. Не удержусь другой раз - сам отъебу.
Дверь хлопнула.
Куцый презик с упругими силиконовыми усиками смачным мокрым шлепком прервал приятные воспоминания затянувшейся ночи. Брезжил рассвет. Утро Рождества Христова от 2200-го ничем не запомнилось более в череде похожих ему, тянувшихся столетиями до и после: Никто не придёт больше. И слава Богу!