- О, свет очей моих! Славный мой жеребенок! - страшно и надрывно кричала байбише. - Кто посмел остановить бег твой? Кто посмел осиротить меня и сделать дни мои длиннее самой черной ночи.
Как орлица, раскинув крылья над погибшим птенцом, байбише с распущенными седыми волосами, которые разметал ветер, сидела над телом Амирхана. Она склонялась над его грудью, вдыхала родной запах, не в силах поверить, что сердце ее жеребенка, ее младшего и самого любимого детища, не стучит больше. Она вглядывалась в его глаза, надеясь, что вот-вот откроет их и скажет, улыбаясь: "Ну, что ты мама? Зачем эти слезы? Ведь я живой!"
Она молила глаза: "Откройтесь!"
Она молила сердце: "Стучи!". Но ...
- Возьми мою жизнь сынок! Возьми, но только живи! Что мне без тебя делать в этом мире?
Но не мог Амирхан в первый раз в своей жизни исполнить просьбу матери. Не мог и уже никогда не сможет.
Байбише наконец осознав, что это все: не встать ее сыну никогда с земли, тяжело поднялась сама и не убирая с лица пряди длинных седых волос, грозно спросила тех, кто принес ей тело сына.
-Кто?
Она хотела знать, кто оборвал светлый путь ее сына.
-Юнцы из рода Кадырали, - ответили ей, потупя глаза, не смея взглянуть на убитую горем байбише Алиму.
-Что надо было им в наших пределах? Кадырали откочевал со всеми своими аулами.
-Да, но они праздновали рождение сына у младшего отпрыска Кадырали. В завершение праздника решили потешить себя барымтой и отогнать табун лошадей в подарок новорожденному. Глотнув излишне архи, Баймагамбет посмеивался, что лучше жеребятся кобылы чужого табуна и что младенцу надо дарить пристойный подарок, чтобы, когда возмужает, владел бы не одним табуном. Их выбор пал на твои, Алима-апай, табуны.
-Пусть подавятся табуном моим, чтобы конские ребра повылазили меж ребер их! Но жизнь моего сына не табун!!! И сын младшего сына Кадырали не ханского рода, чтобы на его праздник ему приносили чужую жизнь!
-Арха, байбише, затуманила глаза Баймагамбета.
-Что творится со степью? Куда мы идем, если арха решает вопросы мира и войны? Кадырали никогда не вредил нам, ведь он родственник по линии покойного Баракхана. Дальний, но он был верен слову дружбы, всегда.
-Да, но Баймагамбет вырос большой задирой, особенно, когда его и без того горячую черную кровь разгорячит арха.
-Надо потребовать с Кадырали плату за убийство Амирхана, как заведено в степи, - сказал один из аксакалов аула байбише, хранитель степных законов. - Пусть расчитается своими табунами или выдаст голову Баймагамбета.
-Кому нужны табуны несчастного Кадырали? И кому нужна глупая голова Баймагамбета? Моему светлому Амирхану нужна была степь и небо, полное неразгаданных тайн, которые наполняли душу моего сына песнями, лившимися из этой души, воспламеняя другие сердца. Не воином был Амирхан, он был душой самой степи. Разве может сравниться жизнь разгульного барымтача Баймагамбета с той потерей, которую сужденно нести мне? Никто не заметит смерти Баймагамбета и только облегченно вздохнут многие, что прервется путь смутьяна, втягивающего дружеские роды в раздоры! Это не равноценная плата.
-Что тогда будешь делать, байбише? - спросил аксакал тихо.
-Надо похоронить Амирхана. Так же красиво, как он жил, -ответила старая Алима и вернулась к сыну.
Снова склонилась Алима над телом Амирхана, укрывая его своими волосами, опускавшимися на его грудь. Она нежно и ласково погладила щеки сына, на которых совсем еще недавно играл румянец...
-Жеребенок мой, надежда и утеха дней моих. Кто измерит горе мое? -слеза скатилась по сухим щекам ее. -Я знаю, что сделаю и не осуждай меня, сынок -сказала она о чем-то решенном ею.
-Я созову лучших певцов степи - пусть они споют тебе песню-прощание.
Поднялась Алима легко и уверенно. Все в ней говорило о решительности. Сильная байбише! - подумали люди и лишь аксакал, прищурив глаза, подумал: Что-то задумала байбише. Впереди нас могут ждать неожиданности. Он долго жил и многое замечал, старый аксакал аула Алимы.
Съезжались все, кто хотели проститься с Амирханом. Приехали певцы и привезли свои песни. Алима ходила прямо, гордо неся свою боль. Она больше не плакала - иссякли слезы...
Алима приказала не жалеть ничего, чтобы поминальный той запомнился щедростью всем.
-Пусть будет щедрым дастархан, как душа Амирхана была щедра на любовь к людям.
...Предали земле тело, насыпали холм и положили домбру. Может...
Что может? Не встать Амирхану, не взять в руки домбры, а душа его светлая улетит ввысь. Но пусть лежит домбра, как знак того, что покоится здесь тот, кто мог бы еще петь, но не дали...
Алима сидела отрешенная, уйдя мыслями в даль, где видела своего сына, смешно переставлявшего ноги: он учился ходить! Падал и смеялся! Не плакал! Вот какой он смелый ее жеребенок!
Сильная духом мать твоя,
О, Амирхан...
Слова песни, которую пел один из певцов степи, вернули Алиму из воспоминаний. Огнем вспыхнули глаза ее. Смолчала. Она ждала, он не мог не прийти.
И он пришел, старый Кадырали. Сердцем почуяла, что это он, когда увидела вдали скачущих лошадей. Не было видно кого они несли на своих спинах, но сердце подсказало: он.
Скорбно подходил Кадырали к байбише, горе придавило его. Рождение внука принесло вместо радости - печаль. Не так он хотел отпраздновать, не так.
-Чем оплатить мне потерю твою? - спросил он, склонясь перед Алимой. - Любую цену назови! Возьми жизнь мою.
-Что стоят наши с тобой жизни Кадырали? Много ли трав можем мы истоптать нашими усталыми ногами? За дорогое - платят дорого! Я призываю всех быть свидетелями, духов земли нашей призываю свидетельствовать: за дорогое - платят дорого! Как жертву в исполнение этого я отдаю сердце свое, уставшее биться без моего Амирхана.
Резко выхватила Алима нож и всадила его себе в сердце, упав с улыбкой на лице. Лишь одно слово слетело с губ.
-Сынок!
-Ах!-как один человек выдохнула степь.
Но был этот вздох сильнее грома!
Что крылось за словами Алимы: За дорогое -платят дорого?-подумал старый аксакал, зная, что исполниться сказанное.
Прошли годы, стало забываться многое. Но понял не только старый Кадырали. завет Алимы, когда горе пришло в его аул .Умер младший. самый дорогой сын. В погоне за джейраном слетел с коня и ударился головой о камень. Будто сама Алима подложила этот камень... За дорогое - платят дорого!
Проклятье легло на род Кадырали. Из поколения в поколение, самый младший из рода, едва достигнув возраста Амирхана, уходил из жизни нелепо, случайно...
В двадцать девять лет, как ушел Амирхан- светлая душа степи.
... И только старый аксакал аула байбише Алимы знал: не проклятье это! Смягчила Алима удар, который мог истребить род Кадырали. В ночь страшной трагедии, когда добровольно ушла из жизни Алима, сидел он один, под звездным небом у костра и размышлял над словами Алимы. Он не заметил как сон начал смежать его глаза, но вдруг появилась Алима в белом наряде. Она как будто стояла над костром.
-Не надо мстить роду Кадырали. Это мое слово, которого нельзя ослушаться. Они заплатят плату, что выбрали сами. Это не мое проклятие, это их жребий. В страдании, очистится род Кадырали от совершенного. Они научатся не пить архи и ценить жизнь. И лишь когда их род воспитает младшего сына с душой широкой и светлой, как у Амирхана - значит: они заплатили. Они должны восполнить потерю, принесенную в степь. Не раньше.
-Алима-апай , -начал было аксакал, но Алима растаяла в воздухе, лишь дым от костра поднимался в верх.
Весь род Алимы воинственно готовился ответить за все роду Кадырали.
-Не можем мы идти против указа Синего Неба, - сказал аксакал, усмиряя пыл собиравшихся в поход. - Не можем без того, чтобы не навлечь его гнева на весь наш род.
-Мы не можем оставить это так, иначе мы не мужчины.
-Не только можем, но и должны. Так сказали мне духи. Не надо мешать, чтобы совершилось справедливое воздаяние.
Нелегко далось аксакалу усмирение праведного негодования, требующего возмездия. Не легко, но все-таки удалось.
Прошли века, забылось все. И льется рекой арха-водка и не ценят жизнь других...
Эх, степь, степь! Страдает душа светлого Амирхана, ибо не готова ты еще принять его.