Аннотация: Первая часть эпопейного бреда. Что делать, когда жизнь кажется жестянкой, принципам трудно следовать, да и всякие там... достают?! Вариант второй, переделанный.
Предисловие.
Обычно прологи, предисловия и аннотации пишут, чтобы как-то заинтересовать. Я ни в коем разе этого не хочу! Что-то в последнее время мною заинтересовалось слишком большое количество людей (и нелюдей тоже), и не стоит пополнять их ряды. Так что впервые в новейшей истории автор заклинает вас - закройте книгу, пока не поздно!
Ну вот, уже поздно. Ну тогда предупреждаю - за следы от удара головой об стену, равно как и за любые другие увечья, причиненные себе и другим за время чтения книги, автор ответственности не несет.
Глава 1. Сон.
А вот тут должен был стоять эпиграф. Да-да. (с)
На торжественной линейке в честь начала нового учебного года наш десятый класс выглядел особенно кисло.
Еще бы - впереди 'приятная' перспектива провести ближайшие два года в недрах ЁЁ - нашей родной средней школы.
Да, мы выглядели не как одиннадцатый - подтянуто и в то же время нервно - парни там переругивались насчет того, кому падет жребий обносить вокруг площадки самую мелкую из первоклассниц - Машу Ивлеву. Сию честь она заработала именно своей мелкотой - среди крупных одноклашек ее метр без малого роста выглядел как-то жалко.
Не знаю, где как, а вот у нас счастье греметь медным колокольчиком с высоты двух метров, оповещая весь район о начале учебы, предоставляется всегда самым маленьким. Как объясняет всеми любимая директриса Карина Викторовна, это чтобы самые маленькие не обижались, что их не заметили.
Лично с моей точки зрения - чтобы бедные парни из одиннадцатого не выли, что пооттягивали себе плечи. С их воображением и связями в поликлинике полкласса нарисует себе сколиоз и грыжу и перестанет ходить на занятия, хотя тянул-то первоклашку только один.
Но вернемся к нашим баранам - а точнее, к многострадальному одиннадцатому. Вы спросите - прочему 'одиннадцатый', а не 'одиннадцатые'? Одно из немногих преимуществ нашей школы - в ней вместе с малышами учится ну максимум двести-триста человек. Да, в старших параллелях всего по одному классу 'А'. И все. У младших (если мне не изменяет память, во вторых и четвертых) местами встречаются и 'Б' классы. Но такая радостная демография все же из области фантастики.
Почему преимущество? Ну, это лично для меня - я не очень-то люблю массовые скопления людей.
Эх, снова я улетела от темы, как любит выражаться русица, пристально рассматривая мои сочинения своим '-5' сквозь прицелы линз круглых очков.
Так вот, одиннадцатый (однако, тавтология) выглядел гораздо резвее нашего. Перспектива экзаменов их не пугала, да и срок 'отсидки' уже подходил к концу - какие-то жалкие девять месяцев, и свобода. Универ казался отдаленным и прекрасным будущим, в котором пиво и гитара сочетались с халявной стипендией. Девчонки раздраженно перекаркивались на предмет наличия пудрениц и помад, все как одна в мини и на каблуках. Не очень-то отличаются, впрочем, от нашего класса.
Пацаны поглядывали на них снисходительно, сами при костюмах и галстуках, но ни один не принес цветов. Ах, нет - Рома Быков, этот поэт на физике и хулиган в душе, застенчиво вертел в фортепианных пальцах куцую ромашку. Для кого из наших учителей она предназначалась, осталось загадкой. Настя, с которой мы мы едины в мыслях и чувствах с первого класса, тоже узрела этот факт и теперь, пихнув меня локтем, шепотом предположила, что Ромашка вручит каждой преподавательнице по лепестку. Кому 'любит', кому 'не любит'... Преподавателей, кроме физкультурника и трудовика, у нас в школе нет. Но им, разумеется, цветы не дарят.
А с чего я взяла, что наш класс не рад славному званию десятого? Да достаточно на них поглядеть... Я, хоть и держусь некоторым особняком от нашего птичьего базара, тоже прониклась глубокой тоской и порчу туфли о выщербленный тротуар, выковыривая блестящий камешек из укладки. Поднимать глаза на восторженно-бодрую Карину Викторовну не хочется.
А она вещает, вещает, вещает, прямо как вещий Олег (кстати, кто это? Вроде Пушкин написал, надо потом прочитать), не нуждаясь в микрофоне - такому зычному голосу позавидует не одна звезда.
Как обычно, с началом... учиться... образование... не привлекались... были отмечены... так знакомо, что хоть вой от скуки.
Но вот торжественно-звоночная часть окончена, Маша спущена на землю, сдала колокольчик, и теперь, красная и счастливая, направляется к своему классу. Девочки покрупнее щурят на нее глаза. Да, соперничество неискоренимо во все времена.
А мы вот так и стояли, и ждали, когда учителя с улыбками на лицах выйдут из этого административного пыточного заведения на свет божий. Ученики, с трех сторон обнимаемые обшарпанными, но родными стенами широкого двора школы, уже расслабились, стали переговариваться и жаловаться на жизнь свою нелегкую. Вот уже летит по старшим классам непринужденный смех, а учителей все нет и нет. Кто-то громко предположил, что они от нас сбежали; тут уж ничего не скажешь, весьма вероятно. Толпа начинала откровенно ржать.
Но вот и учителя - выходят вереницей из дверей и расстанавливаются на крыльце. Наша Юлия Дмитриевна вышла в самом конце, узрела наш класс, все в том же составе, и улыбнулась.
Ни капельки не изменилась, не загорела даже. Небось все три месяца не выходила из библиотеки, так и сидела за любимыми историческими фолиантами.
Еще минут десять, младшие классы рассказывают стихи, и праздник заканчивается салютом.
Ну, последнее я уже сама придумала.
Прозвучало такое сладкое 'Спасибо, все свободны!' из уст Карины Викторовны.
Счастливые дети, уже успевшие изжариться на солнце по самое никуда, мигом рассыпались: кто в тень, кто на крыльцо, к учителям; кто во дворы, кто по домам. По счастью, на это пресловутое первое сентября у нас больше ничего не планировалось.
Настя подхватила меня под локоть и потянула в сторону выхода со двора.
- Пошли уже, я мечтаю о прохладе... У вас лед дома есть? - Кивнув - самой в тень хотелось не меньше, - я позволила увлечь себя за угол.
Вскоре мы с Настей сидели у меня дома, смотрели что-то душераздирающее по телевизору и упивались свободой последнего неучебного дня. Впереди два года тяжб, ну а сейчас можно позволить себе расслабиться. Папа на работе, Поля в школе - она теперь в первом классе, поправляет сейчас банты и слушает, что такое букварь... Полина - моя сестра, если вы еще не поняли.
Да что я все о жизни? Надо и собой, любимой, похвастаться.
Меня зовут Катя (мне больше нравится Рина, но никто не желает этого понимать) Дмитриева.
Когда-то вычитала на просторах интеренета фразу: "Только русская женщина фамилией отвечает не на вопрос 'какая?', а на вопрос 'чья?"" Посмеялась... Я принадлежу к их числу. Хотя я ничья. Я своя собственная, как ни бравурно это звучит.
Шестнадцать лет, не значилась, не привлекалась, не состояла. Ну а подробнее потом узнаете.
***
Третьего сентября я пришла с курсов в лицее в восемь вечера, мокрая и злая, как собака. Папа, услышав, как я хлопнула дверью, пугливо забился в гостиную, пробормотав что-то неразборчивое про футбол. И только Полинка, эта смертница, с радостным визгом полетела мне навстречу и стала забираться на колени. Оттерев ее рукой от забрызганных ног, я мигом сняла сапоги и забросила их в умывальник через дверь ванной, что выходила в прихожую. Вздохнув, стащила с себя и любимое пальто, и штаны, тоже забросила их в умывальник, и с изможденными стонами поплелась на кухню, где мне грезились пицца и апельсиновый сок. Войдя на кухню, я узрела картину Репина: тарелка остывшего борща с плавающим лавровым листиком, стакан компота из прошлогоднего дачного варенья и хлеб.
Ну и, конечно, умывальник посуды. Настоящие мужчины не моют посуду, они смотрят футбол!
Тихо зарычав, я вылила суп обратно в кастрюлю с нарисованными лягушатами и поставила ее в холодильник. От зрелища плавающего по поверхности супа жира мне стало плохо, хоть я была зверски голодна. Схватила зубами хлеб, мимолетно потрепала сеструндию по голове и пошла мыть свое добро. Зрелище любимых вещичек, заляпанных грязью, отнюдь не добавило мне оптимизма. Я со вздохом (которым уже за этот вечер) засучила рукава и принялась смывать это безобразие, пока оно еще не засохло. Когда спустя минут двадцать я повесила чистое пальто на веревку карманами вниз, выяснилось, что вместе с ним я постирала связку ключей от квартиры и сто пятьдесят семь рублей.
Развесив на прищепках купюрки обсыхать рядом с пальто, я не удержалась от смеха...
Пристроив под неработающей батареей резиновые сапоги черного цвета в крупную голубую черепушку, я наконец-то вошла в комнату и бухнулась на кровать. Никакого энтузиазма ни к трудовой деятельности (aka мытье посуды), ни к выполнению домашек... А, сегодня буду балду гонять. Имею же я, в конце концов, право на выходной?!
Выпотрошенный курсами мозг радостно поддакнул и вырубил совесть левым хуком.
От жары ничего не осталось - второго числа еще жарились, а третьего уже перепрыгиваем лужи. Вот и верь этим синоптикам... Я, как вы уже верно поняли, имела сегодня счастье оказаться недалеко от колес автомобиля, переезжающего лужу. Веер брызг, моя возмущенная ругань вслед черному 'ниссану', и смущенно мигнувшие красные огни фар. Нет бы выйти, извиниться, довезти девушку до химчистки...
Но нет. И вот я, жертва первого осеннего дождя, валяюсь на кровати и смотрю в потолок. Полинка болтается где-то по квартире, папа затих, видимо, все-таки не желает попадаться разгневанной дочери на глаза. Так уж вышло, что хозяйство на своих плечах в нашей семье тяну я. Мамы нет, Полинка еще не доросла, а папа по хозяйству способен только снабжать нас деньгами на продукты. Вот и выходит, что в мои непосредственные обязанности входит готовка обеда, уборка и тому подобное. Поля с важным видом изредка пытается помогать - вымыть посуду или вытереть пыль. Но, как понимаете, в ее шесть лет от этого особой пользы нет. Вот и верчусь я по дому, как белка в мясорубке, так и проводя свою скучную жизнь.
Надо, наверное, подняться, сесть за уроки, начертить графики по алгебре и треугольники по геометрии, срисовать пожертвованную Настей контурную карту по истории.. Много еще чего. Но так не хочется! После трехчасовых лицейских курсов мозг находится в глубоком угаре, не желая даже сложить две двойки. Вот и валяюсь я, как немощная, и изучаю мелкие трещины штукатурки на потолке. С кухни донеслось звяканье посуды - видимо, или Поля собирается перебить сервиз, или у папы проснулась совесть. В другое время я бы, наверное, пошла на кухню, отогнала Полю от мойки, шуганула папу и нормально помыла. Но не сегодня. По вторникам и четвергам у меня вечерами состояние дикой усталости. Я хожу на филфак, чтобы себя 'научно подковать' в отношении Пушкина, суффиксов, деепричастий и прочего язычного хлама. Ну вот скажите - зачем классифицировать части речи? Тот же Пушкин, когда стихи писал, что, каждое слово проверял ударением в корне и искал нулевой суффикс?
С невеселыми мыслями об учебе, которая хочешь - не хочешь, а налипает, я провалилась в сон.
...
Школа. Моя, какая же еще? Странно, сегодня тут необычно пусто. Может, сегодня суббота? Какой сегодня день? Что я здесь делаю? Я иду по темному коридору второго этажа к свету - видимо, уже вечер, хотя тут окон нет, и я не знаю. Там, впереди, в рекреации кабинета химии и актового зала, мне нужно туда. Навстречу нервным шагом, сломя голову идет-несется женщина. Бежевый брючный костюм, претендующий на звание парадного, но не дотягивающий до него; белесые волосы , редковатые и в подобии локонов лежащие на плечах. Несвежее лицо с натянутой кожей и резкими, неприятными чертами. Да, этой тетке давно за тридцать, а то и за сорок. Она пронеслась мимо меня, прострелив злым взглядом. Он был направлен лично на меня, словно она меня узнала и прибить готова... А я не знаю ее. Я буквально поежилась - словно кислотой облили. От взгляда мне стало неуютно, словно я не должна тут быть - так, словно меня сейчас возьмут под руки и выведут. Но что за странные мысли? Я тут одна, шаги гулко отдаются в ушах. Я вышла из коридора в освещенную рекреацию, забыв посмотреть, день сейчас или ночь. Тут горят лампы, цветы в кадках... Все как обычно. И пусто. Хотя стоп, я так решила из-за тишины. Странно, мой сон беззвучен. Я вообще за собой наблюдаю, как в кино - тело словно само движется.
Под стенкой стоит кто-то. Люди. Парни, вроде трое. Класса одиннадцатого, видимо, но я с ними не знакома. А может, видела, но желания вспоминать нет. Я сразу подхожу к одному. Интересно, я - это вообще я? Или кто-то другой?
Он здорово выше меня, и мои кошмарные метр восемьдесят роста рядом с ним как-то меркнут. Плюс ему. Фиолетовая рубашка, черные брюки и вязаная жилетка поверх рубашки. По-школьному одет, как и остальные, будто учебный день сегодня, но я их почти не разглядела - я смотрю на него.
Я его не знаю, и не видела, наверное, иначе бы запомнила. Темные волосы, закрывающие уши, ну... лицо, и глаза - банальность, но я пропала. Не потеряла чувство реальности, просто поняла, что не могу заставить себя отвернуться. Может, конечно, и могу, но не хочу, словно боюсь от него взгляд оторвать. А он смотрит своими темно-карими глазищами на меня, и улыбается, словно мы с ним сто лет знакомы.
А потом берет за руку - спокойно, выверенным, словно тысячу раз уже проделанным движением, и мы идем куда-то. Не знаю куда. Может, гуляем по школе или вышли на улицу. Мне хорошо с ним, хорошо и спокойно. Я доверяю ему. Доверие - одно из самых приятных чувств, наряду со счастьем. У меня есть он, я чувствую его ладонь.
...
Утром четвертого сентября я проснулась злая, на неразобранной кровати и в помявшейся одежде. Жутко хотелось есть, еще больше пить. Невольно пришлось вспомнить, что я здесь делаю. После вспоминания сделалось еще хуже, а помимо того выплыло ОНО - идиотское сновидение. Всплывало кусками, и мне приходилось в спешном порядке их осмысливать. Я еще чувствовала то ощущение покоя. И как бы стыдно мне не было, какая-то часть меня хотела обратно, в этот сон, сошедший со страничек бульварных романчиков. Ну и глупые же у меня плоды воображения! Во-первых, нормальной девушке моего возраста приснились бы совсем не скромные рукопожатия, а кое-что поинтереснее. Но это можно списать на то, что я не люблю розовый цвет и вообще романтика не мое, хотя, признаться, порой зачитываюсь чем-то подобным, только в варианте фентези. Во-вторых, я слушаю рок, хожу в черном и у меня ни разу в жизни не было парня - я просто не нуждаюсь еще в одном коне, который будет заявляться ко мне домой и требовать борща. При таком раскладе не то, что сон, вообще любые поползновения моего разума на эту тему исключаются. Однако, это все-таки приснилось МНЕ.
Нет, так жить нельзя, иначе немудрено с катушек съехать.
Дав себе по голове, чтобы та больше не придуривалась на тему бреда, я выползла из комнаты, отчаянно зевая до хруста в челюсти. Застилаемые пеленой глаза поднялись на часы... И дико вытаращились!!!
Без пятнадцати минут звонок!! Вашу мать!!
Кадр:
Катя стаскивает с себя помятые джинсы, и прыгает на одной ноге до ванной, успевая одновременно жевать зубную щетку и искать по квартире расписание, чтобы знать, какие, в свою очередь, откапывать учебники.
Кадр:
Не выплюнув изо рта щетку, умывается, выплевывает щетку, бежит в комнату и открывает шкаф. Оттуда сваливается ворох одежды, чуть ли не сбивая ее с ног. В качестве конечной ноты с антресоли сваливается коробка со всякой детской мелочевкой, и в полете открывается, осыпая девушку погремушками, куклами и фантиками от ирисок.
Из-под завала доносится яростный рык Дмитриевой.
Вытащив из кучи черные брюки и серую кофту с капюшоном, поспешно натягивает на себя одежду и несется к зеркалу. Быстро приглаживает и продирает расческой взлохмаченное каштановое безобразие на голове, хватает наспех собранную сумку и вываливается из квартиры.
Кадр:
Спустя тридцать секунд возвращается обратно, переобувает тапочки на ботинки и со зверским выражением лица во второй раз хлопает дверью.
В школу я заявилась со звонком - пробежала вахту за секунду до оного, иначе не миновать мне записи в дневник. А за прогулы у нас карают, и жестоко. Безымянная вахтерша очень не любит детей, почему - не знаю, то ли боится, что у неё сканворды сопрут, то ли еще за что, да только ее записи в дневнике выглядят особенно смачно. Даже директриса пишет не так жирно.
По дороге в школу, проскальзывая между мусорок и срезая дорогу, я почему-то не встретила Бориса - моего кота. Нет, он не домашний - у моего отца аллергия на шерсть, иначе я бы затащила домой уже целый зоопарк - я просто иногда выношу ему еду. Борисом этого кота я назвала сама, когда увидела в первый раз несколько месяцев назад. Этот рыжий толстяк вальяжно валялся на краю мусорного бачка и обгладывал рыбий скелет. Причем делал это с таким достоинством и важностью, что его вид сразу проассоциировался у меня с большим начальником. Образ дополнял белый окрас на шее и животе, напоминающий по форме сильно помятый и вылезший галстук. Тогда, впервые познакомившись с Борисом, я, помнится, не осмелилась его погладить - у меня возникло какое-то странное ощущение пиетета к коту. Тот полностью игнорировал мою персону, царственно урча над скелетом.
Сейчас мы в уже более близких отношениях - сосиски делают свое дело, и я время от времени беззастенчиво его тискаю. Борька оказался ручным, видимо, сбежал от хозяев, и он в каком-то смысле мой ребенок - я его опекаю и кормлю, даже ошейник повесила, чтобы его не забрали в котоловку.
Обычно, проходя здесь, я всякий раз задерживаюсь, чтобы поздороваться с Борисом, но на этот раз он не встретил меня. Куда делся? Нет, я не беспокоюсь, он и раньше пропадал на день-два, да вот только в этот раз его 'коронное' место на баке с отходами оказалось разгромлено, и на останках уже хозяйничали другие коты. Вот и пойми их, этих четвероногих.
Как бы то ни было, в школе я оказалась вовремя, и, пронесясь мимо вахты, сразу рванула вверх по лестнице - зайти в подвальный гардероб и снять куртку не было времени. В кабинет английского я влетела с дикими глазами, красная и лохматая.
Любовь Сергеевна подняла глаза и подчеркнуто вежливо подняла брови. Она все делает подчеркнуто - мне бы так научиться: поднимая бровь, опускать всех присутствующих.
- Д-д-доброе утро! - выдавила я, задыхаясь от быстрого бега. - Ой. Гуд монинг. - поспешила исправиться я. Когда англичанка в хорошем настроении, она спокойно болтает по-русски на уроке, не заморачиваясь на тему приличий. А вот если нет - то становится дамой пуританских правил и королевских манер. Сейчас вопрос о моей двойке стоял ребром: все зависело от того, не наступила ли с утра дражайшая Любовь Сергеевна на внука, и если да, то на какого именно.
Преподша измученно улыбнулась, вздохнула (вместе с ней облегченно вздохнула и я), достала лезвие и принялась выправлять мою только что поставленную 'н-ку' в журнале. Ну слава богу, пронесло. Я выдавила из себя 'сенк ю' и прошла ко второй парте, откуда уже мигала на меня бешеными глазами Настя.
- Ты чего? - шепотом ошарашено поинтересовалась она, загораживаясь учебником от вездесущих глаз учителки.
- Да так.. - пробормотала я, вытаскивая из сумки свое барахло и вываливая на парту. Мне еще предстояло как-то отмазываться с невыполненным домашним заданием. - Потом расскажу.
Полинку я словила прямо рядом с кабинетом - это существо радостно лыбилось, глядя на меня, видимо знала, где у меня урок, и проверяла мое присутствие.
- Почему вы с папой меня не разбудили!? - набросилась я на нее. Сегодня ее голову украшали две торчащие косички с неровными бантами, пародирующие, видимо, Пизанскую башню. Ну конечно, ее прической сегодня занимался папа, я же дрыхла. А он знает о расческе только то, за какой конец ее держать. Ну, надо признать, не совсем провальное творение, хотя требуется глобальная коррекция.
- А ты так сладко спала, что мы тебя побоялись будить. Подумали, может, тебе ко второму уроку. - насупилась Полька, испугавшись моего крика. Я сразу смягчилась - не могу видеть мое маленькое чудо расстроенным.
- Эх, ладно, что с вами поделаешь... Пошли перечесываться, тебе так ходить нельзя, всех распугаешь. - уже мягче сказала я, и, взяв сестру за руку, потянула в сторону туалета.
- Тебе, подумаешь, можно! - возмущенным фальцетом заявила Настя, появившаяся с другой стороны от меня. - На себя бы посмотрела, ведьма настоящая! Пошли, тебя тоже не мешало бы в порядок привести. - высказалась подруга и с крейсерской скоростью потащила меня и Польку сквозь толпу.
В туалете, взглянув на себя в зеркало, я ужаснулась - подобную картину я обычно наблюдаю только после сна. Копна коричневых прядей напоминала мочалку, а то и метлу.
- Ну, ты сама все понимаешь! - единственное, что сказала Настюха, прежде чем водрузить свои руки мне на голову. Спустя миг она уже орудовала расческой, что-то приглушенно бормоча и негодуя. Мне ничего не оставалось, как тоже выудить из сумки расческу и поставить перед собой Полину, занявшись ее косичками. Бросив в зеркало боковой взгляд, я несколько секунд ошарашено смотрела на иллюстрацию, словно сошедшую со страниц учебника биологии - семейство шимпанзе выбирает друг у друга блох. Сначала я хихикала, а после начала откровенно ржать, глядя на непонимающие лица Насти и Поли. Кое-как объяснив свое поведение, заслужила вежливые улыбки девчонок. Что со мной творится? Я реально схожу с ума или это мир малость изменился? Закончив с сестринскими косичками, я вытурила ее из туалета. Моей шевелюре требовалось гораздо больше времени на переосмысление. Через пару минут Настя как-то пригладила мою шевелюру, и я уж собиралась выйти из уборной, но она плюхнулась на подоконник и устремила на меня взгляд, полный королевского недоумения.
- Так, куда собралась? - спокойно спросила она, хватая меня за ремень сумки, как за поводок. - А ну-ка села и с тактом, с чувством, с расстановкой рассказала мне, что же за такой последний день Помпеи случился. ТЫ проспала! ТЫ! Это ж просто очевидно-невероятно... И почему у тебя глаза такие дикие? - она продолжала засыпать меня вполне очевидными и правильными вопросами. Что ответить ей - я не знала... Не станешь же рассказывать ей про идиотский сон... - Э! Так-так! Чего это мы краснеем, как курица на гриле? Убрала глаза с пола, я сказала! - в приказном тоне прикрикнула подруга, вернув меня на землю.
- Насть, ну отстань! - вперила я в нее негодующий взгляд. - Что я уже, и проспать не могу?
- Тогда почему такое виноватое выражение лица?
- Да ты меня вопросами завалила, я перепугалась! - заявила я.
Настя просто смотрела на меня. Пристально и изучающе.
- Знаешь, Кать... - задумчиво произнесла она, все еще скользя взглядом по моему лицу. - Если бы я тебя не знала, я бы сказала, что ты сегодня ночевала... ну, не у себя дома.
- Чего-о-о-о?! - праведно возопила я, подняв брови. - И это ты мне говоришь?! - ну, от подруги я такого не ожидала.
- Да ладно тебе, Кать. Я ж прикалываюсь. - примирительно улыбнулась Настя. Ничего себе приколы! Я в ряды теть с древнейшей профессией пока не записывалась и не собираюсь.
- Ладно... Пошли в столовку. - мимолетно приняла решение я. - Я не завтракала.. И не ужинала, так что в данный момент готова убить за стакан компота. - Я двинулась из туалета, Настя подтянулась за мной. В зеркало я увидела, как она пожала плечами. Да, нужно что-то делать с моим поведением. Интересно, перепады настроения можно сбросить на недостатки переходного возраста?
Мы спускались по лестнице со второго этажа в небольшой холл, в который выходили дверь столовой, спортзала и выхода. Настя что-то говорила про уроки... Я не вслушивалась. Просто шла, ни о чем не думая и шаря взглядом по стенкам. Группки девчонок сплетничают, пацаны под истошные вопли вахтерши перебрасывают футбольный мяч, кто-то подпирает стену. Кто-то... Стену...
- Ка-ать! Кать, ты чего застыла? - озабоченно спросила подруга, махая у меня перед лицом рукой. Я все еще находилась в глубоком ступоре. Настя повернулась в ту сторону, куда смотрела я, а потом развернулась туда корпусом и встала рядом со мной, сложив на груди руки, словно разглядывая экспонат в музее. - Это из одиннадцатого? - вопрос вышел риторическим, так как я все еще не могла сдвинуть язык с места. Равно как и другие части тела. Мысли бились в странно пустом черепе с глухим звуком. - Ага, это Леха. А с ним кто? Ух ты, да это, по ходу, новенький у них. Странно, его на линейке я вроде не видела. - констатировала факты Васильева. Ей точно надо на журфак, будет отличным диктором новостей. - Вот, блин, одиннадцатому подфартило! Нам бы такого... - протянула Настя, а потом удивленно воззрилась на меня. И правильно, в обычной жизни я бы уже произнесла что-нибудь едкое. А я молчала, как рыба. - Господи... - пробормотала она, и на лице ее появилось недоверчивое выражение - такое бывает у землекопа, который уже несколько месяцев не находил ничего стоящего, а теперь нашел бриллиант и не верит этому. - Дмитриева, ты ли это!? Только не говори мне, что и ты наконец-то добралась до этой ступеньки деградации! - она пыталась юморить, но на деле была потрясена не меньше меня. - Пришла пора? О господи, я в это не верю! Этот ледяной глыб дал надежду на плюсовую температуру, других причин для такого взгляда я не вижу. - радостно сказала она, вглядываясь в мое каменное лицо.
Еще немного, и она начнет радостно посвящать в подробности всю школу! Тут уж и мне пришлось оттаять.
- Васильева, хватит верещать, в конце концов! - В полголоса рявкнула я на нее, наконец-то отведя глаза от стены, что было... Непросто. Назовем это так.
Да уж, а вы бы не впали в ступор, если бы увидели, что стенку столовой в вашей школе подпирает... ВАШ СОН?!