Sors
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
SORS /чернетка/
В душе полковник Завада был мягкий, добродушный мужик. Неторопливый, немного ленивый. Но от скуки повседневной жизни на дальней пограничной заставе он постепенно превратился в зануду.
Было утро. Он сидел у себя в кабинете, бесцельно глядя в окно, за которым раскинулись бескрайние горы.
Раньше он их ненавидел, потом привык. И даже полюбил.
Горы величественные, непреступные великаны, безмолвно взирали со своей высоты на бренность человеческой жизни. Что для них жизнь?
Если века для них лишь мгновенья. Казалось само время, любуясь
непостижимым, остановилось здесь в раздумье.
Полковник вздохнул, отвернулся от окна и стал наводить порядок на столе, который был завален обрывками старых газет, табаком и пеплом.
Взяв из пепельницы пару недокуренных сигарет, он аккуратно распотрошил их, высыпав на газету. После закрутив солидную козью ножку, он раскурил ее, пуская сизый дым паровозными кольцами.
- Зверев - крикнул он в окно, почти не глядя - Бегом ко мне -
- Слушай...Игнат - обратился он к прапорщику, когда тот переступил порог кабинета.
- На днях - комиссия...Приедет - Сам... - и полковник многозначительно показал указательным пальцем в потолок. - А у нас позиция не готова...-
Немного помолчав, полковник поморщился, почесав переносицу, словно стараясь реанимировать давно атрофированную мысль, вздохнул и добавил
- Бери троих " орлов ", и чтоб за два дня, наш левый фланг привели в порядок. Задание понял? -
- Так точно! -
- Тогда ступай, ступай - свободен - негромко протянул полковник, погружаясь в густые клубы табачного дыма.
Прапорщик был и доволен возможностью отдохнуть вне части. Конечно, копать окопы не сахар, но для чего тогда салаги?
Машина, долго пыля и петляя, последний раз заурчав на подъеме, остановилась, не в силах двигаться дальше.
Штрафная команда, взвалив себе на плечи нехитрый скарб, пешком двинулась в гору. Колону возглавлял черный как смоль, громадный пес "Негр". Прапорщик голый до пояса, насвистывая веселую мелодию, шагал следом, время от времени оборачиваясь и покрикивая на груженых, как вьючные мулы солдат. Зверев был весел. День был прекрасный и начался великолепно.
Вслед за прапорщиком, обливаясь потом, плелись, Исмаилов, Михеев и Тэсля, вооруженные ломами и лопатами. В добавок Тэсли как сержанту доверили карабин с полным боекомплектом, который Зверев прихватил на всякий случай (для охоты) граница все же. Исмаилов как особый "любимец" Зверева тащил канистру с водой большую и неудобную. Он часто останавливался и менял руку, при этом лом и лопату нужно было тоже перекидывать с плеча на плечо. Зверев, видя все его тяготы, только зло улыбался. Михеев замыкал шествие почти невидимый под горой вещей взваленных на него. Он пыхтел и фыркал, стряхивая пот, который катил по лицу.
Примерно через час добрались к месту, почти без сил. Побросав ношу салаги, упали прямо на землю. Зверев злорадно улыбался. Упиваясь властью, чеканя слова, он проговорил сквозь зубы
- ВСТАТЬ! Приказа вольно, не было! -
На прапорщика удивлено смотрело три пары глаз.
- Встать! Или у вас уши заложило? -
- Брось выкобениватся, Игнат - спокойно сказал Тэсля - Мы не на смотре -
- Сержант, Вы забыли устав?... Встать! -
Тэсля нехотя поднялся, струшивая пыль, Исмаилов и Михей последовали его примеру, но стояли вольно, не глядя на Зверева.
- Объясняю для тупых. Это вам армия, а не танцульки. Я ваш командир и за неподчинение буду наказывать строго. -
Тэсля и Исмаилов чуть не прыснули со смеху, глядя друг на друга. Чтоб не смеяться Михей " лепил умняк " пожирая прапора глазами.
- Ладно. Перекур. Двадцать минут.... И за работу. - Накричавшись, нехотя выдавил из себя Зверев.
Солнце припекало неумолимо. Работать никто не хотел и все только делали вид, неспеша, ковыряя землю. Это могло, тянутся до бесконечности. Афоня не выдержал первым. Сплюнув, он бросил свой лом и растянулся на земле раскинув руки.
- Хорош! Поработали. - Пора и честь знать - пробормотал он, закрывая глаза.
Исмаилов и Тэсля переглянувшись и ничего не говоря, тоже повалились рядом, стараясь поудобней, устроится на каменистой земле.
Солнце палило нещадно. Махамад попытался найти тень под сухим, чахлым и колючим кустом, но только исцарапал себе спину.
- Жарко - проговорил он
- Жарко. Дай воды -
- Что делать будем? - спросил Тэсля, обтирая губы.
- Делать? ... Ничего не будем. Спать будем -
- Гонишь? Зверев придет, орать будет... -
- Пусть орет, ... ему полезно -
- Махамад, достань папиросы, курнем - процедил Тэсля, ломая зубами баш. Найдя в мешке пачку слегка помятого "Казбека ", друзья уселись кружком, лицом друг к другу, неторопливо забивая папиросы. Вскоре на земле уже лежало три отличных "бомбейки".
Когда дело было закончено, Афоня молча, никого не спрашивая, осторожно взорвал косяк, пару раз затянулся и передал его дальше по кругу.
Над сухим кустом, под которым расположились друзья, скоро повисло густое анашное марево.
Сосредоточено, тихо курили, иногда сплевывая липкую, тягучую слюну.
Легкий, нежный ветерок ласкал, почти не касаясь лица. Мир все больше и больше менял форму, стал объемней, радостней и ярче. Солнце уже не жгло, а ласкало своими, пушисто-нежными, серебряно-золотыми лучами.
Безжизненно пустые горы, стали приобретать загадочную форму и очертания. Они уже не надвигались, предвещая беду, а превратились в волшебных, живых исполинов, стоящих на страже вечности.
Пространство стало, наполнятся звуками, звуки трансформировались в цвет и приобретали форму. Весь мир был переполнен этими чудесными звуками и красками небытия. Само небо стало приобретать форму. Цвет его стал сгущаться, не теряя прозрачности и приобрел консистенцию густого эфира, который растекся, заполняя собой пустоту.
Дышать стало легко и приятно.
- Да.... Хорошо в горах...-
- Хорошо....-
- Да ... -
Говорили негромко, охрипшими от жажды голосами. Обветренные, потрескавшиеся губы лениво шевелились. Хотелось пить.
Вода была теплая с резиново-металическим вкусом, противней, чем жажда, горька как солдатская жизнь.
- Дома буду пить только один лимонад - сказал Афоня передовая флягу по кругу.
- И пиво... - добавил Тэсля.
- Пиво? - свиняча тяга - буркнул Исмаилов, надвигая панаму на глаза.
- Наберу халвы, конфет и лимонада... - не унимался Михей - закроюсь дома, как накурюсь...
- Да дома хорошо... -
- ...Хорошо... -
Все притихли. Говорить не хотелось. Дом казался чем-то безнадежно далеким, нереальным, святым. Недостижимым и желанным....
- Эй, дядя! Не тормози! Давай лучше курнем? - сказал Афоня, смахивая ладонью капли пота с лица, как невеселые мысли.
Предложение все оживило и вывело из оцепенения. Решили резину не тянуть и курнули один за другим сразу два косяка.
Эффект был поразительный. Печаль и грусть, вызванные воспоминаниями, улетучились как дым папирос, растворяясь в иррациональном пространстве.
Смотри, кто-то идет - шепотом проговорил Тэсля, показывая пальцем в сторону гор.
- Это галюн. Там граница. Там ходить нельзя - не оборачиваясь, также тихо пояснил ему Махамад.
- Галюн?! Гони его! Гони! - засмеялся Михей и все трое покатились от неудержимого приступа смеха.
- Галюн?! А идет прямо к нам - давясь и задыхаясь от смеха, выдавил Тэсля.
- Пусть себе идет. Мы его трогать не будем - пробурчал Афоня почти серьезно, но не сдержался и вновь покатился от смеха, заразив остальных.
Смех то смолкал, то усиливался почти до истерики, не давая даже отдышатся. Слезы текли из глаз, пересохшие глотки охрипли и сипели,
а смех их все не отпускал.
Старик дунганин подошел и остановился невдалеке, ожидая, когда его заметят и позовут. Он стоял, молча опираясь на посох, глядя на молодую неудержимую радость.
Плача от смеха и не в силах остановится, Тэсля жестом руки позвал старика.
Старый Кун подошел, не спеша, но без страха. В его раскосых, добрых глазах отражалась вечность.
- Здравствуй отец! - обратился к нему Махамад - Здесь ходить нельзя, здесь граница! Сейчас сообщу на заставу, тебя заберут, в тюрьму посадят, хочешь? -
Старый китаец, молча улыбаясь, слегка покачивал головой, отчего был похож на старую фарфоровую игрушку.
- А... может он шпион? - давясь от смеха, спросил Тэсля - Нужно проверить... -
- Дед ты шпион? -
- Нет. Он - диверсант! - многозначительно прошептал Афоня.
И опять все покатились от смеха.
Старый китаец постоял немного, расплылся в улыбке и тихо сказал:
- Ну, я пошел - и махнул как то неопределенно рукой.
- Отец сядь, отдохни - предложил Махамад - Успеешь еще, что-нибудь взорвать-
Тэсля с Афоней бились в конвульсиях, уже не в силах разговаривать.
- Нет спасибо. Я лучше пойду, дома полно дел -
- Хорошо старик, иди. Не обижайся на нас, мы смеемся не со зла, праздник у нас, отдыхаем, веселимся.
- Молодость должна смеяться, зачем молодым грустить.
- Да присядь, старик, отдохни, в ногах правды нет.
- Ладно. Отдохну немного и пойду.
- Отец, наверно тяжело, по горам бегать? -
- Когда горы любишь, никогда не устанешь.... Вот травы собрал, корешков... - и старик, не спеша, открыл свою сумку, в которой лежали какие-то коренья и пучки трав, аккуратно замотанные в тряпицы. - Эта к зелени, а эта хороша к мясу. А вот мумие нашел, здесь, неподалеку - от всего помогает...
- И от печали? - пошутил Тэсля
- Нет, от печалей не помогает, а от болезней - конечно. Вы молоды и вам не к лицу печали. Когда-то я знал одного человека по имени Янь-Юань, он был, как вы молод и всегда весел....
Старик замолчал, как будто вспоминая что-то.
- Ну, ну, а потом? - не вытерпел Тэсля - что с ним стало? -
- Потом? .... Потом?...он был мудрецом. - Рассмеявшись, ответил старик. Немного помолчал и добавил
- Древние говорили: " Что б ни было, радуйся жизни и ведай свою судьбу".
- А Вы? - спросил Махамад, усмехнувшись - Вы наверно тоже мудрец? -
- Нет, нет, я все во лишь скромный учитель.
- Да - а - а?! - задумчиво протянул Афоня.
По небу плыли облака, белоснежные, воздушные как пена.
- А, что Вы преподавали, отец? -
- Я? ... Я учил людей придерживаться долга и постоянства....Это было очень давно. Много воды утекло с тех пор. - Помолчал и как-то тихо с грустью добавил - Целое море печали. - Потом хитро рассмеялся и сказал
- Хотя,... интересного,... тоже было много. -
- Отец, может, расскажете нам, что ни будь?...
Старик усмехнулся в свои седые усы. Отер рукой бороду, задумался и произнес:
- Приходилось мне слышать... - и он начал рассказ спокойным, негромким голосом, звучащим как журчание горного ручья, как шелест зеленой листвы потревоженной легким ветром.
Он рассказывал, и в голосе его звучала жизнь. Истории давно забытых веков оживали, приобретая форму и краски всех цветов и оттенков. События как видения проходили стройной чередой перед глазами изумленных и зачарованных слушателей. Друзья сидели завороженные, затаив дыхание, не в силах сопротивляться обаянию истины. Как мать она обмыла их души и ласково, но крепко, как пеленками окутала волшебным туманом. Даря им спокойствие и просветление.
Пелена легким туманом застилала глаза. Уставшие веки опустились. Лишь шепот вечности еще звучал ласково убаюкивая.
День катился к вечеру, когда Махамад пришел в себя. Он растолкал спящих Тэслю и Михея.
- На закате спать нельзя, вставай, голова болеть будет - проворчал он насупившись.
- А-а - старик? Куда делся? - спросил Тэсля спросонок - Ушел? - Жаль! -
- Да дед капитальный... - согласился Афоня - Так пригрузил! ... -
и потянулся за водой.
Тишину разорвал собачий лай.
- Досиделись!... .Зверев лезет - небрежно махнул рукой Исмаилов
- Что-то тащит "охотник " - и передернулся с отвращением.
Зверев чувствовал себя великолепно. От него разило плохо очищенным самогоном. Морда была красная и потная, его поросячьи глаза блестели боевым огнем. Охота прошла прекрасно и дохлый, полу-растерзаный заяц болтался у него за плечами. Улыбка, перекосившая лицо пугала оскалом блестящих железных зубов.
- Все отдыхаете? Козлы! - прорычал он, подойдя ближе.
- Жрать хочу! Умаялся, целый день по горам бегать - и он, сбросив карабин, повалился на землю. - Афоня давай, что там, в мешке, доставай, живо! -
Михеев послушно подвинул вещмешок, в котором негромко позвякивали консервы, предвещая сытный обед.
Прапорщик, не церемонясь, развязал мешок и вытряхнул содержимое прямо
на землю. Консервы посыпались и раскатились. Выбрав пару банок, он ловко вскрыл их ножом, понюхал содержимое и видно остался очень доволен.
Одну банку он перевернул и высыпал содержимое прямо на землю рядом с собой.
- Негр - негромко позвал он пса, указывая ему на мясо
- Кушай милый, заслужил -
Негр подошел, потянул носом воздух, поморщился и не спеша стал утолять свой голод. Зверев улыбнулся и ласково потрепал пса. После этого он уселся поудобней, зажав консервы между ног и стал жадно уплетать тушенку не обращая ни на кого внимания. Опустошив первую банку, он потянулся за добавкой и только тогда заметил три пары глаз, внимательно следящих
за ним.
- Чего вылупились? Жрать хотите? - спросил он с издевкой. - Жрать заслужить надо. А вы, небось, целый день дрыхли - проговорил он, набивая рот тушенкой.
- Ну ладно, Я сегодня добрый - прогундосил Зверев, давясь едой. Он взял в руку одну из банок, подержал словно, что-то прикидывая в уме и небрежно, бросил Исмаилову.
- Держи. Этого вам обожраться хватит - зло посмотрел из подлобъя и добавил
- Больше не дам. И не проси, а не то понос нападет - и заржал неприятно скрипучим смехом.
Успокоившись, он взял свою флягу, открыл, тяжело вздохнул и залпом сделал пару огромных глотков. Поморщился и выдохнул остатки сивушного перегара.
- Хорошо - сам себе сказал Зверев и подцепил ножом из банки кусок мяса. Набив рот тушенкой он умилено стал ее пережевывать. Жир каплями стекал по его небритому подбородку. Он ел, чавкая и сопя, время от времени попивая свое ядовитое зелье. К концу трапезы он уже был изрядно пьян и его красные поросячьи глаза заволокло хмельной мутью. Язык развязался сам собой, и ему хотелось поговорить.
- Чего уставились? ... делать нечего? ... Что жрать не хотите? Брезгуете? ... - спросил он, презрительно глядя на подчиненных.
- Хорошо ... - протянул Зверев угрожающе
- Тогда берите и работайте. Приказ ясен? -
Ему опять никто не ответил, и это стало его злить.
Взяв лопаты Тэсля, Михеев и Махамад, молча, не спеша стали ковыряться в земле. Неопределенность и бесцельность работы угнетала. Еще больше угнетала невозможность ее бросить.
Подвыпивший Зверев сидел, обняв пса, хвалил его и поглаживал, разговаривая сам с собой.
- Негрушка. Ты мой милый. Один ты человек, все вокруг говно. Никому нельзя верить.... Люблю тебя, тварь ты черная...
Пес сидел спокойно, вывалив свой длинный, красный язык и наверняка все понимал. Он жмурил глаза от удовольствия и раздувал ноздри, когда хозяин нежно гладил его по спине. Негр любил хозяина и был ему предан.
Прапору не давал покоя выпитый озверин. Кулаки зудели как при чесотке.
Внимательно оглядев солдат, Зверев выбрал жертву.
- Тэсля, скажи ты жид? - поглаживая Негра и зло, улыбаясь, спросил он.
- Нет. Я Украинец! -
- Врешь! Все вы хохлы - жиды! Только и знаете "Це моє - це твоє". Жадные вы Жадина - значит жид! - и Зверев вызывающе сплюнул в сторону Тэсли.
- Нет. Я Украинец! -
- А зовут тебя, как? Ва-р-у-л? - рожа жидовская.... Отец твой жид!.... И мать жидовка! -
Тэсля отвечал медленно, стараясь сдержать злость.
- Старой - истиной веры мы - Украинцы! -
- Жиды вы, жиды! Жид он и в Африке Жид! -
- Нет. Я Украинец! А имя мне бабка Анна дала, блаженная. Святой человек! -
- Врешь ты все - кричал прапорщик, задыхаясь от злости
- Где? Где? Ты святых видел? Где? Покажи? Все это сказки для дураков. Понял! Нет их, не было и не никогда не будет! .... Понял?! -
- Плохо думаешь, глупость говоришь - вмешался Исмаилов.
- А тебе чурбан, голос не давали! Копай дальше и помалкивай! - в бешенстве заорал прапор -... Пока я добрый! Понял! -
Черная как смоль овчарка, широко раскрыв глаза и навострив уши, приподнялась, ожидая команды. Собачье чутье предсказывало драку.
- Не понял - спокойно ответил Исмаилов.
- Щас по сопатке дам, сразу поймешь - плюясь пеной, проревел взбешенный Зверев и стал медленно подниматься на своих нетвердых ногах.
- Не подходи - предчувствуя не доброе, тихо сказал Махамад и приготовился защищаться лопатой.
Зверев был крепок и высок, его кулаки величиной с пивную кружку пугали многих. Но только не Махамада.
Опешившие Тэсля и Михей стояли, как завороженные широко раскрыв глаза.
Оскалив белоснежные клыки, Негр зло улыбался. Черная шерсть на холке угрожающе ощетинилась.
- Не подходи - повторил Махамад.
Зверев надвигался медленно, затягивая момент удара, пытаясь этим запугать противника. Но глядя в глаза Махамада он не находил в них ни паники ни страха. Лишь гнев и решительное спокойствие, холодным огнем обжигали Зверева.
- Негр. Взять! - прозвучала команда и овчарка, черной стрелой с места, бросилась на Исмаилова.
Мгновенье. Бросок. Звук тупого удара... и обмякшее тело пса, скуля, рухнуло у ног с перебитым позвоночником.
Все были ошарашены, быстротой происходящих событий и секунду никто не двигался с места. Все смотрели на пса, который умирал в пыли, неестественно выгнувшись в предсмертной судороге. Его шея была свернута набок, красный язык вывалился из оскаленной пасти, мутнеющие глаза были широко раскрыты, но уже ничего не видели.
Тихий вой, похожий на стон, разрывал душу.
Зверев взвыл. Это был рев бешенства и злобы, и от него казалось, дрожали горы.
Он резко нагнулся, схватил карабин и сдернул предохранитель. Сухой треск очереди смешался с криком. Тэсля с Михеем одновременно бросились на прапора и повалили его на землю, пытаясь выбить оружие.
Свалка была недолгой, но жестокой. И уже через минуту Зверев лежал обезоруженный, неподвижно, в пыли. А Тэсля все еще продолжал его бить, хотя это было уже бесполезно. Голова прапорщика была разбита в кровь о камни. Дыхания не было, глаза закатились. Это был уже просто кусок мяса.
Афоня сидел, осматривая прокушенную руку. Кровь стекала небольшими каплями, и он удивлено наблюдал за ними, время от времени слизывая их языком. Зверев оправдал свою кличку, дерясь до последнего вздоха.
Махамад все еще стоял, держа свою лопату в руках, словно не в силах был ее бросить. Тэсля рвал. Стоя на коленях и уперевшись руками в землю.
Ему было страшно и тошно, он весь дрожал и трясся как в горячке, не желая поверить в случившееся.
Махамад словно очнувшись с яростью, отбросил лопату, осторожно подошел к Звереву, присел рядом и положил ладонь на его сонную артерию. Пульса не было. Он отдернул руку словно ошпаренный.
- Надо валить! - заорал он Тэсле прямо в лицо, пытаясь вывести его из шока.
Глаза товарища безучастно смотрели на него, ничего не понимая. Махамад наотмашь ударил его ладонью по лицу. Раз, другой, третий.
- Надо валить! Валить! -
Тэсля замотал головой, приходя в себя и шатаясь, встал на ноги.
Михей, разорвал свой тельник и не спеша бинтовал себе руку, туго и сосредоточено.
Исмаилов и Тэсля стали судорожно собирать вещи. Тэслю все еще трясло, и консервы часто вываливались у него из рук, не попадая в мешок. Махамад проверял фляги, доливая в них воду из канистры. Канистра была большая, неудобная и вода хлюпала из нее, почти не попадая во флягу. Афоня подсел ближе, помогая Махамаду и дело пошло на лад. Они быстро разлили воду по флягам и хотели уже взять флягу Зверева, как Михей остановил руку друга.
- Постой - он перехватил флягу, тряхнул, прикидывая количество содержимого, открыл и залпом влил в себя пару глотков. Оттер губы, выдохнул и молча, протянул ее Исмаилову.
- Нет, нет - замотал головой Махамад и отвел руку Афонии в сторону.
- Будешь? - проскрипел Михей, протягивая флягу Тэсле. Тот не говоря ни слова, взял ее и стал пить вонючий самогон как воду. Две маленькие струйки потекли по усам, капая с подбородка.
- Не увлекайся, ты не один - вырывая флягу у него из рук, проговорил Афоня. Еще раз предложив Махамаду и не получив ответа он допил все сам а последние капли вытряхнул на землю.
Тэсля уже оклемавшись, подкурил сигарету. Проверив карабин и разгрузку, Махамад закинул их себе за плечи. Вещмешок с консервами, взвалил себе на спину Тэсля. Афоня ничего не нес, не считая штык-ножа, который ему прицепили к поясу, помимо фляги с водой. Его левая рука была перебинтована и висела на перевязи.
Еще раз, бегло окинув взглядом все вокруг, друзья стали быстро, гуськом, спускаться по горной тропе, еще хорошо видной в лучах заходящего солнца.
Они почти бежали. За своей спиной оставляя длинные, серые тени, которые спешили за ними, скользя по камням не отставая.
****
Была ночь. На берегу озера догорал костер, и никто не заботился его поддерживать. Ленивый разговор не о чем, не давал рыбакам заснуть.
Близилось утро, стало зябко и вставать не хотелось.
- Андрюха проверь, бутыль не уплыл? - кивнул Семен младшему брату.
Тот не спеша, лениво поднялся и поплелся к воде. Пошарив по берегу, нащупал банку и стал аккуратно ее откапывать.
- Тащи быстрей! Тебя только за смертью посылать... - торопил его брат.
- Вантяй нарежь сало и разбуди Яшку - командовал Семен в полутьме.
- Не сплю я, не сплю! - послышался недовольный голос - В такую холодину разве уснешь? -
- Потерпи, сейчас согреемся. Андрюха, где тебя черти носят? -
Из темноты вынырнул Андрей, аккуратно несущий трехлитровушку.
- Где стаканы? Подставляй, а то расплещу -
Переливаясь через край, самогон весело хлюпал в стаканы, его ядреный дух смешался с ароматом ночи.
- Ну, вздрогнули - скомандовал Семен.
- Дай бог, не последняя - пробормотал Яшка, сопя от нетерпения.
Быстро без формальностей осушив стаканы, морщились и хватали закуску. Набив полные рты, с удовольствием чавкали.
- Ну,... ну давай еще и пойдем, а то светает - торопил Яшка
- Какой ты быстрый. Дай отдышатся - перебил Андрей, подкуривая сигарету.
- Ладно, наливай - согласился Семен - потом покурим. -
Когда было разлито, он добавил: - Ну, ловись рыбка, большая и маленькая -
и аккуратно, слегка стукнул своим стаканом по бутыльку.
Раздался веселый хрустальный звон.
Все выпили. Поежившись и отдышавшись, курили, ругались и спорили, кому лезть в воду, а кому быть на лодке.
- Ладно, хорош брехать - прервал спор Семен - Вантяй с Яшкой будут на лодке, а мы с Андрюхой будем тянуть с берега.
Утренний туман молоком заволакивал озеро. Было спокойно и тихо, лишь иногда было слышно, как где-то рядом поплескивает рыба. Раздевшись, рыбаки, поругиваясь и шутя, столкнули лодку и через минуту Иван с Яшкой растворились вместе с ней в предрассветной мгле. Лишь изредка был слышен слабый скрип уключин и приглушенные голоса.
Туман еще лежал над рекой, когда уставшие рыбаки, злясь и ругаясь, перебирали на берегу свой скудный улов. Семен с братом мокрые и замершие злились больше всех.
- Андрюха быстрей тащи бутылек - стуча зубами, еле выдавил из себя Семен
- А то сердце станет! -
Через минуту превозмогая дрожь, трясущиеся руки пытались удержать в одеревеневших пальцах спасительные стаканы.
- Эй, Яшка, Ванька, где вы там?... - крикнул Андрей и, не дожидаясь ответа, стал пить, боясь выбить себе зубы.
Семену тоже приходилось нелегко. Он держал стакан двумя руками пытаясь успокоить тремор. С горем пополам влив в себя обжигающую огнем водку, братья успокоились. Закутались в грязные лохмотья чем-то смутно напоминающие одеяла, закурили и стали ждать компаньонов, которые собирали и прятали сети.
Не спеша приковылял Яков, таща за собой сумку с уловом. За ним плелся Иван.
Лица у них были невеселые. Швырнув сумку рядом с костром, они повалились на землю, усталые и невеселые.
Уже немного обогревшись, Семен разбирался с закуской, приводя ее в съедобное состояние. Андрей разливал самогон, звеня стаканами, еще не в силах справится с дрожью.
Молча, со злости, выпив, не закусывая, сразу разлили по второй. Закуску экономили, хоть жрать хотели как черти.
- Манал я такую рыбалку - пуская дым носом, проговорил Яков - легче дома сидеть, чем так, зазря корячится -
- Угомонись, вечером место поменяем. Я знаю, где рыбы - море. Сама в сеть идет - проговорил Семен, стараясь успокоить Яшку. - А насидеться, еще успеешь - добавил он расхохотавшись.
Постепенно самогон начинал действовать, и рыбаки оживились. Вспоминали былое. Взахлеб рассказывая необыкновенные истории. Как все ихтиологи, они были большие фантазеры.