Поймал старый волк как-то раз козу. Да и не поймал вовсе, сама забрела к его логову. И не козу даже, а так, козочку молоденькую. Худенькую, глупенькую. Глаза большие, ноги длинные, шерсть белая шелковистая. В общем, жизнь еще не потрепала, даже рога как следует, не успели вырасти.
Поймал, значит, её волк, и говорит: "Ну что, допрыгалась? Сейчас я тебя, значит, того... Съем!". Расплакалась тут козочка. Слезы из глаз катятся огромные, ну прямо, как талый снег, в ручьи сбегаются. "Не ешь меня волк, пожалуйста. Жизнь и так у меня тяжелая. Досыта я и не ела ещё ни разу, за свой короткий век. В мужья мне старый козел достался, все попрекает; то не так, это ни этак. Трава на наших лугах повысохла, дождей давно не было. На водопое в реке вода мутная, да и не река уже вовсе, в ручей превратилась. Вот я с горя и забрела сюда в надежде травы сочной на лужайке пощипать. И совсем я господин волк не хотела Ваш сон беспокоить".
Волк сытый был, да от сытости то и разжалобился. Разжалобился волк, да и отпустил козу: "Что с неё возьмешь, одна кожа да кости". Обрадовалась коза, что на такого глупого волка напала, и бежать без оглядки...".
Прибежала на подворье сена наелась, воды напилась, ну и давай подружкам хвастать, как волка перехитрила.
А волк сытый и довольный, от гордости за то, что хоть раз в жизни благородный поступок совершил, лег и уснул. И снится ему сон, как вернулась домой козочка, вся такая худенькая немощная, а злой хозяин, здоровенный такой мужик, сапогом ей в бок: "Иди пастись". И старый козел злым таким голосом мекает: "Гдэ-э-э била". Побрела наша козочка среди сухостоя по выжженной солнцем земле... Проснулся волк, призадумался. Так ему козочку жалко стало, что решил он ей помочь. Но как? Три дня и три ночи этим вопросом волк мучился, совсем сон потерял, изголодался и побрел на хутор.
Сам понять не мог почему. В самый голодный год обходил он его стороной. У хозяина ружьё охотничье, да и псы сторожевые злющие презлющие, с теленка размером. Спрятался за холмами, дождался, когда хозяин в поле уехал. Пробрался на подворье, учуяли его псы, с трудом одолел. Добрел шатаясь, израненный, до хлева, а козочка тут как тут. Забилась в дальний угол, дрожит, смотрит на него своими большими глазами. "Ну, здравствуй, - говорит волк, - а вот и я. Разжалобила ты меня уж больно. Решил помочь. Теперь никто тебя не обидит. Слово даю...". Недолго у них разговор длился. Кое - как доковылял волк до своего логова раны зализывать.
...А козочку он, того, задрал. Но есть не стал. Ведь он не из-за голода, а из жалости. Ну, чтоб не мучилась...