Аннотация: Приключения средневековой шведской солдатни, столкнувшейся попаданцами из современной Российской Федерации продолжаются. Внимание! В тексте имеются сцены жестокости и насилия, а также эротические сцены.
Vit2
Часть 2. Швеция.
Глава 1.
Якоб Делагарди. Риксмаршал.
Стокгольм, 20.06.1645.
(автор - 'Безбашенный').
Якоб Понтуссон де Ла Гарди, риксмаршал и граф, уже третий раз раскуривал трубку. И было отчего - данные его собственной разведки практически полностью сходились с предоставленными ему риксканцлером, Акселем Оксеншерной. На сей раз это сходство не радовало. Из обоих источников следовало, что у датчан появились какие-то странные наёмники, предположительно московиты, хотя по описанию на них совершенно не похожи. Уж ему ли, бывавшему в Московии и даже приводившему древний и славный Хольмгард к присяге шведскому принцу, не знать московитов? Но даже не это было главным. Оба агента утверждали, что загадочные наёмники датчан почти все поголовно вооружены нарезными ружьями невиданной даже для обычных мушкетов скорострельности. Ошеломляла их численность - несколько сотен. Заядлый охотник и знаток оружия, как и все люди его круга, риксмаршал и сам имел в своей коллекции ружей одно похожее, заряжавшееся с казны - и прекрасно знал, сколько оно стоит. Ни распухшая от золота и серебра Испания, ни опередившая всех своей промышленностью и доходами от торговли Голландия не имели и роты вооружённых таким образом стрелков. Не служат в пехоте обладатели таких ружей. А тут - батальон. И кто - наёмники! И у кого - у каких-то датчан! Такого попросту не могло быть - но агенты были надёжными и не раз проверенными людьми, и сомневаться в точности их донесений не приходилось. Отменив все приёмы, пару важных совещаний и даже визит к королеве, на который послал вместо себя сына, риксмаршал окутывался табачным дымом и думал...
Шум в приёмной его внимания не привлёк, адъютант своё дело знает и впустит к нему разве только гонца с сообщением о высадке датского десанта прямо в столичном порту, что - ну, не то, чтоб совсем уж невозможно, но всё-же весьма маловероятно. Судя по шуму, адъютант в точности исполняет полученный приказ... ну, пытался, честно и добросовестно пытался. В распахнувшуюся дверь он проник спиной и изрядно напряжённый:
- Простите, ваше сиятельство, но вот эти... гм... господа считают, что у них достаточно веские причины...
- Ну... Очень надеюсь, что они не ошиблись, - тон риксмаршала хорошего не предвещал. Он вовсе не был так уж спесив, во многих случаях и со многими бывал прост в обращении - но давненько уже никто не смел врываться к нему таким вот образом...
- Так точно, ваше сиятельство! - вошедший первым одновременно задвинул в ножны полувыдвинутую было тяжёлую шпагу и приподнял шляпу, - Причины стоят того, чтобы ради них побеспокоить и прогневить даже вас.
Потеснив в сторону затравленно глядевшего на него адьютанта, наглый посетитель освободил проход для своего спутника с бляхой какого-то жалкого фёнрика на горжете. Брови риксмаршала поползли вверх - но на протянутом ему фёнриком письме была личная печать генерала Карла-Густава Врангеля...
Причины оказались более чем вескими. Ознакомившись с письмом, главнокомандующий всех шведских войск жестом отослал адьютанта обратно в приёмную - и почему-то не стал отсылать туда же странных курьеров. Более того - предложил им присаживаться и устраиваться по удобнее. Их разговор был долгим - а когда он наконец закончился, то оказалось, что не один только риксмаршал узнал немало нового и интересного. Оба его посетителя лишь могучим усилием воли сдержали изумление, узнав кое-что новенькое о самих себе. С прекрасно разыгранным праведным начальственным гневом граф де Ла Гарди сурово отчитал обоих за грубое нарушение формы и потребовал завтра же явиться, имея надлежащий вид. Некий Ларс Юхансон, бывший фёнрик не существующего более в природе пехотного полка, и некий Рольф Арнульфссон, бывший заграничный наёмник-вахмистр официально не существующего в Швеции вида тяжёлой кавалерии, внезапно оказались самыми, что ни на есть действующими, да ещё и состоящими на службе при личном штабе риксмаршала. Пока, правда, непонятно, на каких должностях, с каким кругом обязанностей и кому персонально подчинённые. Ну да ладно - была бы служба, а начальство на ней всегда отыщется, а уж задач понаставит - только пар из ноздрей пойдёт. Впрочем, одну задачу они получили сходу - немедленно направляться к риксканцлеру графу Оксеншерне с адресованным тому другим письмом генерала Врангеля.
- Я, правда, не успел послать к графу курьера - но для вас, Бьёрнвальд, это вряд ли составит хоть малейшую трудность, - и старый риксмаршал расхохотался, достаточно многозначительно подмигнув.
- Ты с ним что, знаком лично? - изумлённо поинтересовался фёнрик, когда они миновали приёмную с обалдело уставившимся на них риксмаршальским адьютантом.
- Ну, не до такой степени. Просто ещё в гвардии как-то раз позвенел шпагами с одним хлыщом из компании его сына - ну и потом ещё с некоторыми. Сам понимаешь, не нажаловаться на меня ему не могли. А моего отца он знавал и лично - по походу в Московию.
- А этого расфуфыренного шаркуна в приёмной ты чем так напугал?
- Да рожей своей, чем же ещё-то? Это ж один из тех. И как раз его я тогда недурно поучил хорошим манерам. Конечно, и взбучку потом за это схлопотал неслабую - но дело того стоило, - Рольф довольно осклабился, вспоминая подробности...
К риксканцлеру попали гораздо будничнее - не только без картинно полуобнажённой шпаги и сверлящих взглядов исподлобья, но даже и без словесных пререканий. Едва услыхав, от кого они, секретарь тут же бесшумно исчез в дверях кабинета, и вскоре оба вояки предстали перед настоящим правителем королевства - уже не таким всесильным, как прежде, но всё-же... Граф Аксель Оксеншерна, бодрый старик с породистым лицом и ухоженной окладистой бородой, без малейшего удивления принял у них письмо от Врангеля - Ларсу показалось, что вельможа этого и ждал. Хотя чему тут удивляться - у де Ла Гарди они пробыли долго, да и в порту не могло не быть правительственной агентуры. По военному времени странно было бы иное. А вот их риксканцлер удивить сумел. Ознакомившись с письмом гораздо небрежнее риксмаршала и так же небрежно выслушав гораздо более подробный доклад на словах, он вдруг подверг визитёров такому шквалу весьма неожиданных вопросов, что фёнрик даже слегка растерялся. На его счастье, адресованы они были по большей части его спутнику, чего-то в этом роде ожидавшему - но и тому пришлось призадумываться над ответами не единожды и не дважды. Почему-то Оксеншерну заинтересовали подробности его службы на чужбине, и не столько чисто военные, сколько касающиеся общей обстановки и тех людей, с которыми вахмистру доводилось иметь дело. Не трактирщиков и не маркитанток - но и не ближайших сослуживцев. Немало вопросов касалось французской Пикардийской армии, её командующего герцога Энгиенского и его свиты - и особенно людей, затесавшихся в эту свиту случайно, без видимых причин. Сановный старик не торопил кирасира с ответом, давал подумать, пару раз даже велел принести для себя и посетителей заморского кофе, который Ларс попробовал впервые в жизни, а уж трубки и резную шкатулку с крепким вест-индским табаком предложил им сразу. И это Оксеншерна-то, по слухам гораздо более высокомерный и заносчивый, чем де Ла Гарди, и уже далеко не первый раз за этот день фёнрик по хорошему завидовал своему спутнику-кавалеристу, так лихо и непринуждённо беседующему с высшими аристократами королевства, которые воспринимают это как должное. Да и окончание их долгой и обстоятельной беседы Ларса уже не очень-то удивило.
- Граф де Ла Гарди, конечно, уже принял вас обоих к себе на службу, - в голосе риксканцлера угадывалась некоторая досада, - Я не стану вульгарно переманивать вас, господа - это было бы не солидно - но прошу всё-же иметь в виду, что и в риксканцелярии есть службы, требующие ловких и решительных людей. И если вдруг служба у риксмаршала начнёт вас чем-то тяготить - не стесняйтесь обратиться ко мне.
- Да, Бьёрнвальд! - остановил он их уже в дверях, - Здесь, конечно, не Франция, а я, конечно, не герцог Ришелье - но постарайтесь всё-таки несколько поумерить вашу драчливость. А то водится за вами такое - чуть что, так сразу ссориться с известными и уважаемыми людьми, а потом зачем-то обязательно протыкать в них шпагой. Вы же уже не зелёный мальчишка, а матёрый ветеран. Не солидно, знаете ли. Хотя - вы ведь всё равно приметесь за старое. Когда вляпаетесь опять - не медля ко мне. Почему вы не обратились ко мне тогда, семь лет назад? Если бы не эта ваша мальчишеская гордыня - ваша судьба могла бы сложиться совсем иначе.
- Я знаю, ваше сиятельство. Но я не жалею о своей судьбе - пусть о ней жалеют те, другие. Честь имею!
Провожаемые смехом риксканцлера, приятели покинули его дворец.
- Только не говори мне, что ты и с ним лично не знаком! Не поверю! - фёнрик был настроен весьма категорично.
-Теперь знаком и лично - как и ты. А так - только заочно. Моего отца он знавал неплохо, а на меня ему частенько жаловались - как и риксмаршалу. Было за что...
На следующее утро оба явились к риксмаршалу уже при полном параде. Ни о каком силовом прорыве не было и речи - риксмаршальский адъютант сразу же доложил о них, и оба были немедленно приняты. В кабинете кроме старого графа присутствовал на сей раз и его сын - Магнус Якобсон де Ла Гарди, которого отец и представил им в качестве их будущего командира. Тут уж пришлось изрядно попотеть Ларсу, который, как знающий странных наёмников датчан получше, сразу же угодил под перекрёстный допрос. Обоих де Ла Гарди интересовали такие подробности, что фёнрик иной раз и слов-то подходящих подобрать не мог. А ведь иные моменты и вспоминать-то было неловко - не то, что рассказывать. Но, не предусмотрев таких вопросов заранее и не подготовив на них более подходящих для самолюбия баек, приходилось выкладывать всё как есть, всю правду во всей её неприглядности. Ну, кроме эпизода с одним не в меру заносчивым пленным агарянином, которого они с Рольфом ещё в лесу договорились 'найти уже в таком виде' и заблаговременно согласовали все скользкие мелочи. Да и численность побеждённых 'исчадий ада' оба бравых вояки ещё на корабле, скрепя сердце, условились несколько преуменьшить. Хоть и не в традициях старой доброй Свионии отнимать у воина его взятую в честном бою законную добычу - но ведь и случай-то особый, а кое-что уж очень хотелось прикарманить наверняка, без всяких 'если'...
Пока фёнрик в качестве компенсации за невольный конфуз второй раз в жизни лакомился заморским кофе, графская семейка набросилась на кирасира. По его странствиям в Германии и службе в Пикардийской армии герцога Энгиенского прошлись вскользь, немного оживились, когда речь зашла о деле при Рокруа, молодой граф от души посмеялся, когда вахмистр упомянул о причинах оставления службы у герцога - но конечно же, основной интерес оба де Ла Гарди проявили к подробностям его возвращения. Ларс, разумеется, и не ждал, что его рассказ не будут проверять, но поневоле напрягся, когда дошли до обстоятельств их встречи. Тут свежеиспечённые отцы-командиры вполне могли засыпать весьма каверзными вопросами, с них бы сталось - но Рольф в истинно кавалерийском духе нанёс превентивный удар, расписав сверх договорённости такую эпическую сагу столкновения с разбойниками и их позорного бегства, что фёнрик аж крякнул. В сочетании с усмешкой и как бы слегка виновато отведёнными - хотя по прежнему предельно честными - глазами кирасира вышло достаточно натурально. Ну, прихвастнул немножко, не без того - но ведь самую малость, полностью в рамках общепринятых приличий. Ну как тут не доложить высокому начальству о своих подвигах в выгодном для себя свете? Мы кавалерия или где? Мы при шпорах или кто? Плох тот начальник, который не понимает таких вещей и не умеет брать поправку на приукрашивания в докладе. Их сиятельства своё дело знали, что и продемонстрировали проницательно-понимающими смешками, после чего лихой рубака без всяких помех ловко обошёл скользкие моменты, и Ларс облегчённо перевёл дух...
Дойдя до подробного рассказа о жаркой схватке на балтийских волнах и поведав о страшном уроне, нанесённом проклятым датским пиратам страшными пистолетами агарян, соскользнув на описание последующей рукопашной - не скакал он по корабельной палубе верхом, клевета это чья-то - Рольф, как и было условлено заранее, воспользовался смехом обоих де Ла Гарди, чтобы встать, слегка заслонив фёнрика, дабы тот, не владеющий отточенными гвардейскими ухватками, успел подготовиться к задуманному эффектному трюку. Затем отступил на шаг, полы плащей с форсом распахнулись, и титулованные отцы-командиры вытаращили глаза на картинно протянутые им рукоятями вперёд пресловутые трофейные пистолеты и на дурашливо-почтительно приподнятые шляпы. Дав их сиятельствам время в полной мере осознать, какое сокровище попало в их графские руки, господа ветераны молча выложили на стол и две странного вида поясных бандольеры с кобурой и тремя десятками зарядов каждая. Глаза начальства горели так, что Ларс даже не особо-то и вздрогнул, когда его бесстыжий приятель-кавалерист как бы невзначай польстил им весьма цинично, ввернув упоминание о том, что именно от их сиятельств всецело зависит карьера неких двух простых вояк. И, судя по хохоту отцов-командиров, рискованная шутка кирасира пришлась вполне ко двору.
Впрочем, веселились недолго. Мгновенно поняв все преимущества оружия новых датских наёмников, риксмаршал тут же помрачнел. Не будучи оружейником, кое-что он - положение обязывало - понимал и в их ремесле. Нечего было и думать о смехотворных попытках скопировать и изготовить в достаточном количестве и в приемлемые сроки добытые удачливыми служаками трофеи. И не в том даже дело, что непонятно, как обработаны плоскости оружия - какая, собственно, разница - но заряды! Непонятного устройства и все, как один, идеально подогнанные к каждому гнезду в барабанах обоих пистолетов! И ведь видно по ним, что никто их не подгонял вручную! Такое не под силу даже голландцам! Невольно графу вспомнилось собственное казнозарядное ружьё и его чудовищно неподъёмная для вооружения простых солдат цена. Перспектива удручала, и когда кавалерист с тщательно выверенной небрежностью вскользь обронил, что и они над этим уже думали, обговорили со знакомым оружейником - весьма толковым, кстати, парнем - и уже имеют кое-какие интересные соображения - глаза их сиятельств вновь азартно загорелись.
Обалдевший Магнус де Ла Гарди лишь в последний момент пресёк попытку Рольфа нацарапать рисунок остриём даги на столешнице драгоценного стола из заморского чёрного дерева - тому пришлось старательно изобразить задумчивость, дабы придворный повеса успел опомниться и предотвратить беду. Безнадёжно разлохматив с непривычки пару роскошных павлиньих перьев - начальство немедленно вызвало из приёмной адьютанта со всеми его письменными принадлежностями - и щедро усыпав лист дорогущей лощёной бумаги жирными кляксами, вахмистр наконец приноровился и накорябал для начала обговоренную ещё в Висмаре старинную казнозарядную кулеврину со сменными зарядными каморами. А дождавшись наконец кислого замечания риксмаршала о том, что бестолковая солдатня неминуемо растеряет добрую половину весьма недешёвых камор, снова изобразил картинную задумчивость. Впрочем, не совсем наигранную, сменные каморы по тем же самым соображениям ему раскритиковал ещё Ларс на судне, и к концу плавания у него уже проклюнулась в голове идея подпираемого тем же клином, но поворачиваемого вверх для перезарядки постоянного казённика по образу и подобию обыкновенной мортиры - но схема ещё не была толком продумана, да и со Свеном он её подробно обсудить не успел. Ну да ладно, чего уж там... Знавший уже натуру кирасира фёнрик едва не облился холодным потом, когда увидел периодически появляющиеся из под пера приятеля явно лишние линии весьма фривольного вида - а тот, увлёкшись очередной раз, уже прорисовывал тот пикантнейший орган, в который даже московиты далеко не всякого посылают. Но гримаса старого графа весьма мало отличалась от ухмылки, а молодой и вовсе хохотал до слёз, да и грубое подобие задуманной казённой части нового ружья Рольф уже в общих чертах набросать успел. Пояснительные надписи, правда, снова забывшись, принялся было корябать рунами, а пожелание вытаращившего глаза начальства писать по человечески начал честно и добросовестно исполнять таким почерком, что молодой граф, чертыхнувшись, отобрал у него перо (Дай сюда, орясина! Это тебе не шпагой вензеля выписывать!) и стал писать сам под его диктовку. В конце концов, получив более-менее удовлетворительный результат и рассмотрев его как следует, риксмаршал пришёл к выводу, что эта идея достаточно безумна, чтобы иметь неплохие шансы оказаться удачной, а его сын тут же попросил отцовского адьютанта поскорее перерисовать схему начисто, без 'вот этого всего', но при этом ни в коем случае не испортить и оригинала, который он намерен тоже непременно сохранить. Хорошо зная придворные нравы ещё по гвардии, вахмистр ошалело, но весело хмыкнул, усмешка старого графа тоже была многозначительной, а когда Магнус объявил бравым воякам, что их рекомендательное письмо от Карла-Густава передаст королеве он лично - тут уж и до не обращавшего ранее внимания на светские сплетни Ларса дошло, для кого молодой граф пожелал сохранить похабное художественное творение его приятеля-кавалериста, и настроения ему это открытие не прибавило...
Риксмаршал между тем пригласил сына и обоих визитёров к собственноручно расстеленной на столе большой карте. Обстановка ошеломляла. По данным разведки выходило, что уже известные им наёмники-агаряне замечены и в Норвегии, где идёт полным ходом формирование армии Ганнибала Сехестеда, полной боеготовности которой следует ожидать не позднее, чем через пару месяцев. А в Сконе и Халланде близится к завершению развёртывание армии Сиверса, и уж её-то вторжения в те же примерно сроки ожидается вполне определённо. И раз уж даже Сехестеду приданы... хе-хе!... 'агаряне', то и у Сиверса они будут наверняка. Ни о каком перевооружении в такие сроки не приходится и мечтать, и предстоящая кампания - увы, будет вестись со шведской стороны старыми войсками со старым оружием, и если датчане сумеют преподнести ещё какие-нибудь провороненные разведкой сюрпризы - нельзя полностью исключить и проигрыша кампании. Не провального, не катастрофического - но всё-же проигрыша. И если случится так - не за горами окажется следующая кампания, в которой королевство должно будет наверстать упущенное. И уж к ней-то шведская армия обязана быть готова заблаговременно, а значит - начинать готовиться к ней надо уже теперь. Вот почему, даже при всём своём расположении к господам ветеранам, давно не видевшим родного Вестероса, и при всём своём понимании их крайнего утомления долгой службой, он всё-же с прискорбием вынужден отклонить их прошение о долгожданном и, конечно же, вполне заслуженном отпуске. Что значит - хотя бы недельку?! Сдурели, болваны?! Какие тут могут быть к чёрту отпуска, когда Швеция и корона в такой... гм... опасности! И кстати, вышеупомянутые господа ветераны глубоко заблуждаются, если полагают, что состоят на службе при его штабе лишь со вчерашнего дня. Ни коим образом! Их новая служба началась в тот самый день, когда они имели честь предстать в Висмаре перед генералом Врангелем! И времени с того самого дня прошло не так уж мало, и лично он, риксмаршал де Ла Гарди, что-то не припомнит, чтобы загружал этих двух заслуженных господ какими-либо хлопотными поручениями - отдохнуть они вполне должны были успеть. А если и выпали им какие-то мытарства, их нынешней службе несвойственные - так они ж на службе, а по службе и награда, которая никуда от них не уйдёт. А посему - хватит прохлаждаться, пора и честь знать! Вместо отпуска господам ветеранам предстоит прогуляться в весьма ответственную командировку, эдак на пару-тройку недель, и готовиться к ней им следует начинать немедленно, дабы выехать завтра же! Куда именно? Ах, да - в Вестерос...
Озадаченные служаки недолго хватали ртом воздух, забавляя этим высокое начальство. Рольф не был бы самим собой, если бы не выторговал тут же ещё денёк отсрочки, сославшись не на усталость - какая там, громовержец Тор, усталость, когда фатерлянд и её величество в такой заднице... тьфу, опасности - а всего лишь на неотложные семейные дела. Ну да, и в Стокгольме тоже - так уж вышло. Да и у господина фёнрика Юхансона наверняка накопилось немало срочных дел, которых никак нельзя оставить не улаженными перед длительной и хлопотной командировкой. Трудно сказать, как бы отреагировал на подобную дерзость риксмаршал, но за господ ветеранов вступился молодой граф, успевший уже в полной мере осмыслить, что люди эти - теперь уже его, и защищать своих лихих головорезов от всяческих нападок свыше - священный долг любого уважающего себя отца-командира. А уж себя-то Магнус де Ла Гарди уважал достаточно, чтобы отстаивать интересы своих людей даже перед самим риксмаршалом - носящим, кстати, вот ведь совпадение, ту же фамилию, что и он сам. Понимающе посмеявшись, старый граф махнул на них рукой...
Уже в приёмной 'уважаемого господина вахмистра' попросил совсем на чуть-чуть задержаться давешний риксмаршальский адъютант. Старые недоразумения - дело давнее, настолько давнее, что успело уже стать неправдой. Стоит ли серьёзным и добропорядочным людям, да ещё и плывущим теперь в одной лодке, держать друг на друга зло за давно поросшие мхом прежние разногласия? То, что это не по христиански - чёрт с ним, но ведь это же ещё и просто глупо! И он со своей стороны, не только от себя лично, но и от имени своих друзей, в знак доброй воли имеет сообщить достойному ридеру вон Бьёрнвальд сведения, которые его наверняка должны заинтересовать. Но - тссс! Не при посторонних же ушах!
О друзьях адьютанта, как и о нём самом, у бывшего гвардейца имелось своё собственное давно устоявшееся мнение, менять которое он не планировал - но сообщённые ему полушёпотом сведения были и в самом деле интересны. Настолько интересны, что даже несколько меняли его ближайшие планы. Оказалось, что неотложных семейных дел у него в столице даже больше, чем он предполагал, выторговывая у риксмаршала дополнительный день. И это, громовержец Тор, стоило того, чтобы простить нескольким избалованным шалопаям их былое возмутительное нахальство. Но только этим нескольким, поскольку некоторым другим настоятельно требовалось в самом скором времени преподать внятный и доходчивый урок хороших манер. А заодно и фехтования - такова уж жизнь...
Глава 2.
Лейф Арнульфсон вон Бъёрнвальд, родной брат Рольфа.
Стокгольм, 20.06.1645
(автор - 'Безбашенным').
Пожелание доброго утра от хозяина дома, где он снимал мансарду, показалось Лейфу насмешкой. Для кого оно доброе, а для кого и не очень-то. Впрочем, при чём тут домовладелец, не имеющий ни малейшего понятия о его невзгодах? Человек он в целом неплохой - для канальи, конечно - не раз снисходительно предоставлявший ему кредит, когда Лейф не мог внести плату в срок. Наверное, будет даже по своему жалеть о квартиранте, хоть и задерживавшем иногда плату, но ведь и расплачивавшемся в конце концов сполна, а главное - не буйном и не причинявшем хозяину особых неприятностей - даром, что гвардеец. Хотя - чего это он хоронит себя раньше времени? Может ведь ещё и повезти - Арнульфссон он или чей? Вон Бьёрнвальд он, хоть и младший, или откуда? Винландец он или кто? Разве ему не двадцать лет, разве не бурлят в нём силы, разве не выписывает он кончиком шпаги (это ж не пером по бумаге скрипеть!) любой вензель? И проделывает он это, кстати, получше этого наглеца Веспфельда! Только вот беда - не вензеля ему с проклятым Веспфельдом сегодня в полдень предстоит выписывать, совсем не вензеля...
Гвардия - это такая среда, в которой всегда есть своя 'первая шпага' - непревзойдённый бретёр, задира и дуэлянт, с которым лучше не сталкиваться на узкой дорожке. И так уж сложилось, что последнюю пару лет 'первой шпагой' гвардии как раз и являлся Раймунд Арнсон вон Веспфельд. Хотя и поговаривают гвардейские 'старики', что не видать бы Веспфельду победы над предшественником, успей тот полностью оправиться от раны на предыдущей дуэли - но только Веспфельд-то всё-таки добыл своё положение в честном поединке, а не 'унаследовал' без боя и без особой славы, как его предшественник. Тех событий Лейф не застал, но знал о них неплохо, поскольку унаследовал предшественник Веспфельда своё положение 'первой шпаги' гвардии не от кого-нибудь, а от Рольфа Арнульфссона вон Бьёрнвальд, старшего брата Лейфа. И унаследовал лишь потому, что Рольф вылетел из гвардии за очередную дуэль, на которой не просто проткнул, а убил наповал одного баронского сынка, оказавшегося вдобавок ещё и графским родственничком. И ведь, как рассказал ему один из друзей брата, бывший в том деле его секундантом, не собирался Рольф убивать спесивого наглеца, что самое-то обидное. Кто ж виноват, громовержец Тор, что проклятый увалень споткнулся и сам напоролся на шпагу совсем не тем местом, которому она предназначалась! Только кому это докажешь, когда титулованный покойник - вот он, смертельная рана - вот она, а связи влиятельных родственников убитого - вот они? Хорошо ещё, что всё-таки учли в конце концов обстоятельства и удовлетворились ссылкой невольного виновника в действующую армию по ту сторону Балтики - без положенного гвардейцу повышения в чине, но и без того пакостного письма, которое осложнило бы брату Лейфа всю его дальнейшую жизнь, да и самому Лейфу те события, надо уж отдать должное, ничем не аукнулись.
Так или иначе, слава сменившего Рольфа предшественника Веспфельда была весьма куцей и весьма спорной, а значит, и победа Веспфельда над ним - ещё не показатель. И уж, тем более, не показатель то число трупов, что приписывается ему молвой. Такова уж судьба гвардейской 'первой шпаги', что все убитые клинком любого так и оставшегося неизвестным лихача обычно приписываются самому известному столичному бретёру, то бишь той самой 'первой шпаге' гвардии. Кому ж их ещё приписывать, в самом-то деле? И кому, как не Лейфу, знать об этом, если бывавший дома в отпуске Рольф со смехом отмахивался от добрых двух третей приписывавшихся ему молвой трупов? Одних он, как выяснялось, вообще не знал, а другие - напротив, знали его достаточно хорошо, чтоб не сердить без крайней нужды, и такой нужды у них уж точно не возникало. А уж приписывали брату стольких, что далеко до него и нынешней 'первой шпаге', и предыдущей. И пожалуй, не особо-то переплёвывали они его и оба вместе взятые - если вообще переплёвывали. Тем не менее, были на счету у Веспфельда и бесспорно его победы, и не так уж и мало, и не такие уж плохие фехтовальщики - особенно один недавний, успевший в своё время и Лейфу зарубку на память оставить. Нельзя недооценивать нынешнюю 'первую шпагу', никак нельзя. Он и сам-то по себе опасен, этот Веспфельд, а у него ж ещё и дружки, и уж один-то секундант у него точно будет, а вот Лейфу, едва разнёсся слух, с кем он будет драться, так и не удалось найти себе секунданта - у всех вдруг оказалась масса неотложных дел. И это было особенно скверно, ведь по обычаю и секунданты имели полное право драться и часто дрались, а победитель имел полное право помочь напарнику и часто помогал, и это значило, что даже повези ему с самим Веспфельдом - остаётся ещё его секундант, и едва ли это будет плохой боец. Передохнуть-то он ему, конечно, даст, но сильно ли это поможет - после Веспфельда-то? Вот уж, влип - так влип! Эх, громовержец Тор, Рольфа на них нет...
Самое же обидное то, что пускай даже и были бы они ему так, на один зуб - так и в таком даже случае не входила бы в его планы эта глупая ссора, причина которой - нелепейшее недоразумение. И глупо винить в нём случайных недругов, ведь внешне-то всё выглядело в точности так, как они себе и вообразили, и сам он на их месте, надо признать, вообразил бы абсолютно то же самое. Но и объяснить им всё как есть на самом деле - никак нельзя. Сам себя перехитрил, чего уж там... Всё дело в роскошной красавице Элеоноре, за которой он старательно пытался ухаживать последние три месяца. Ни о каких серьёзных намерениях, конечно же, и речи быть не могло, да и старовата она для него, эта красивая двадцатитрёхлетняя вдовушка целого полковника и барона. Но хороша, чертовка, и уж в постели-то, громовержец Тор, наверняка ещё лучше! При других обстоятельствах, будь у Лейфа реальные шансы на успех, он бы всерьёз поборолся за перспективу обладать такой любовницей - но поклонников у красавицы баронессы немало, и имеются среди них такие, что не ему с ними тягаться, никак не ему, и понятно, что уж его-то она точно к телу не допустит. Как и многих других. Головы только морочит, принимая ухаживания, но держа на целомудренном расстоянии. Что самое смешное, кто понимает - и не нужно ему от неё жарких и страстных ночей в постели, есть с кем ему и без неё в постели покувыркаться, а нужна ему от обворожительной баронессы несколько иная благосклонность - как раз такая, в которой ей нет ни малейших причин отказать ему.
Но только признаться в этом никак нельзя ни ей самой - тогда все планы насмарку, ни мнимым соперникам - тогда весь Стокгольм засмеёт, а это, что ещё хуже, урон чести. И поэтому никак нельзя объяснить Веспфельду, что не соперник он в делах амурных его кузену, входящему в число ближайших друзей графа Магнуса де Ла Гарди, фаворита самой королевы. А нужна Лейфу всего лишь невинная протекция, дабы приняли его в этот возглавляемый молодым графом стремительно наращивающий своё влияние круг, куда нет доступа посторонним вроде него. А как ещё найти себе достойное место в жизни младшему отпрыску, которому не светит отцовского наследства? Наследство светит Рольфу, а он слишком везуч, чтобы сгинуть даже в той германской мясорубке, в которую угодил, да и не желает Лейф ничего плохого старшему брату, не принято такое у винландцев, да и просто неправильно это. Всё он прекрасно понимает и сам себе достойное положение добудет - только б повезло ему для этого хоть немножко. А тут вместо этого такой конфуз! И не надо бы драться с людьми из этого такого желанного круга, совсем не надо бы, ничего хорошего эта абсолютно ненужная дуэль не сулит - во всех смыслах. Но и не драться теперь тоже нельзя. Влип - так уж влип...
Глава 3.
Рольф Арнульфссон вон Бъёрнвальд.
Стокгольм, 21.06.1645
(автор-'Безбашенный')
За прошедший семилетний срок небольшой лесной массив рядом с городом почти не изменился. После двух незабвенных лет гвардейской службы все тропинки здесь исхожены вдоль и поперёк, а некоторые из них собственными же ногами и протоптаны, да и многие подходящие для решавшихся здесь 'дел чести' полянки истоптаны этими вот подошвами не единожды и не дважды. Вот и та, которая нужна - а вот, по всей видимости, и те двое страждущих, явно нуждающихся в уроке хороших манер и фехтования. Как раз сейчас один из них втолковывает другому, как это круто прозвучит, что он вот тут вот, на этом самом месте, Бьёрнвальда уделал - мог бы вообще убить, да пожалел и ограничился лишь добротной зарубкой на память. Кто в курсе - те от души посмеются этой великолепнейшей шутке, а кто не в курсе - те ахнут от изумления. Будучи - вот ведь совпадение - как раз одним из тех, кто уж точно 'в курсе', Рольф весело осклабился. Его собственная шутка того же примерно рода имела все шансы оказаться ещё великолепнее...
- А ну-ка, господа, не будете ли вы так любезны подсказать мне, кто это тут Арнульфссона вон Бьёрнвальда пригласил прогуляться в этот чудный лесок со шпагой? А? Не слышу! И чего это вы так на меня уставились? Что в моём виде странного? Что?! Что значит - какое моё дело?! Громовержец Тор! Да где такое слыхано, чтобы МНЕ ЗДЕСЬ подобные вопросы задавали?! Какое моё дело? Рольф Арнульфссон вон Бьёрнвальд - к вашим услугам! Чего?! Что значит - 'не тот'?! Это Я-то - не ТОТ?! Да что вы тут себе воображаете, Тор и Один! Да меня в этом лесу каждый ворон знает! Вы приглашали Бьёрнвальда - вот он я! Ну-ка, взгляните вон на того чёрного красавца вон на том дубе! Уж ему ли не знать МЕНЯ?!
В отличие от указанного им старого матёрого ворона, незадачливые дуэлянты повстречавшегося им неожиданно бретёра застать в гвардии не успели. Наслышаны, конечно же, ещё как наслышаны, но знать лично чести не имели. Зато хорошо знали, что ну никак не должен вышеозначенный бретёр находиться сейчас в Стокгольме. По крайней мере - не должен был появиться в нём вот так внезапно, чтобы о его возвращении не успел разнестись кишащий подробностями слух. Мало ли кому может вздуматься назваться чужим именем - либо ради сиюминутной дешёвой славы, либо ради эффектной шутки - попадались и такие. Это соображение мешало Веспфельду с дружком-секундантом в полной мере осознать всю серьёзность момента. Но мешало недолго...
Точность - вежливость королей, а пример венценосных особ обязателен для людей чести. Хоть и не хотели ноги Лейфа нести своего обладателя на условленное место, опаздывать никуда не годилось. Да и то сказать, перед смертью ведь всё равно не надышишься. Двое поджидающих его уже на месте - только какие-то озадаченные, не похоже это на них, а вот что тут делает третий, держащийся уверенно и вальяжно? Со спины его не опознать, но голос и некоторые выражения определённо кого-то напоминают...
- Рольф?! Ты здесь?!
- Ну разумеется! А где же мне ещё быть? Если уж Арнульфссона вон Бьёрнвальда любезно приглашают прогуляться в это чудное и такое знакомое местечко, да ещё и настоятельно просят потрудиться не забыть дома шпагу - когда ж это я уклонялся от подобных приглашений?! Слыханное ли дело?!
- Да, конечно, громовержец Тор... гм... но какими судьбами?..
- Потом, Лейф, потом. Будет ещё время поговорить и об этом, и о многом другом - но сейчас, насколько я понимаю, у нас тут с тобой есть одно незаконченное дельце вот с этими двумя господами, и было бы неучтиво заставлять их ждать.
Оба упомянутых господина, скорее всего, предпочли бы сейчас проснуться и весело посмеяться над кошмарным сном - но не всегда в этом мире случается так, как хотелось бы. Увидев прославленного бретёра впервые в жизни и не зная об одном его недавнем разговоре с одним общим знакомым, не могли они знать и о данном им этому знакомому слове. А в планы Рольфа вовсе не входило сообщать им сейчас, что ни смерть, ни пожизненные увечья им не грозят. Самое большее - пара месяцев строгого постельного режима, а это не в счёт у людей чести, все ж всё прекрасно понимают...
- Поскольку мой брат явился без секунданта, и это несправедливо - я полагаю, у него нет причин для отказа от моих услуг в этом качестве. Остаётесь вы, господа. Есть ли у кого-то из вас веские и заслуживающие внимания причины отказать мне в этой чести? А? Не слышу!
Причины-то у них имелись - кому ж охота так влипнуть - но совсем не те, которые мог бы позволить себе произнести вслух человек чести. А выскочивший так некстати - как чёрт из табакерки - старший братец их противника явно не собирался щадить их.
- Итак, господа, вы желали встречи с Арнульфссоном вон Бьёрнвальд. Таковых перед вами целых двое, и мы оба к вашим услугам! Громовержец Тор, да в состоянии ли кто из вас вообще вообразить, как давно я не разминался со шпагой на этой прекрасной поляне и как я по ней соскучился?! Клянусь роскошными ляжками Фрейи, всю эту долгую дорогу я мечтал наконец-то тряхнуть стариной! Почему ваши шпаги всё ещё в ножнах? Или вы всерьёз полагаете, что у нас нет больше других дел? Нет, господа, так не пойдёт! Или вы обнажаете оружие и защищаетесь, как это принято у порядочных людей, или, клянусь молотом Тора, мы с братом будем иметь честь попросту напасть на вас!
Картинно сброшенные на траву плащи, ещё картиннее последовавшие за ними шляпы, лязг обнажаемых клинков - и у Веспфельда с дружком вышло это совсем не так эффектно, как у их противников. Кураж бесследно улетучился - а вот братьев Арнульфссонов он переполнял.
- Да, чуть не забыл! Кто тут из вас нынче числится 'первой шпагой'? А? Не слышу! Который из них, Лейф? Этот? А ну-ка, махнёмся! Возражения? Прекрасно! У вас, Веспфельд? Вы, кажется, собирались похвастаться победой над Бьёрнвальдом, гы-гы?! Ну так, клянусь жаркими объятиями валькирий, у вас есть великолепный шанс похвастаться 'делом чести' с ТЕМ Бьёрнвальдом! Именно им - валькириям, гы-гы-гы-гы-гы! Имеете что-то возразить? А? Не слышу! Ну и прекрасно! Готовы? Ещё прекраснее! Рубите канаты, гы-гы! Бей скрелингов, сыны Одина!
Знай Веспфельд своего противника лично - возможно, и имел бы какой-то шанс даже при потерянном кураже. Но он был о Рольфе всего лишь наслышан - много, красочно, о многих случаях весьма подробно - но главного не знал. Оттого и ошибся, приняв его за сильного, ловкого, везучего, но всё-же обычного берсерка и понадеявшись на своё отточенное у лучших учителей фехтовальное мастерство. Но боевой транс старшего из братьев Арнульфссонов имел мало общего со слепой звериной яростью воспетых древними скальдами 'подобных медведю'. Попав 'в волну', он практически не выдыхался, и его тяжёлая боевая шпага оказалась ничуть не медлительнее лёгкой толедской бретты Веспфельда. В этом состоянии всё, что происходило вокруг, протекало для Рольфа как бы в замедленном темпе, а тело само повиновалось холодному разуму и успевало отреагировать даже на малознакомый приём. Пару раз ему пришлось даже сдержать рефлекторное стремление проткнуть раскрывшегося на какое-то мгновение противника. Так не договаривались, а слово чести есть слово чести. В конце концов, выбрав момент, он подловил того на тот же почти приём, что и своего дальнего норвежского родственника в недавней схватке на море. Лишившись даги, Веспфельд занервничал ещё сильнее, а парализованная острой болью в зашибленном локте левая рука сказалась и на общей подвижности. Отклонить тонкий клинок противника собственной массивной дагой и аккуратно кольнуть его остриём шпаги точно в грудную кость было для Рольфа уже делом техники...
Его брат тем временем уже откровенно глумился, подбрасывая под ноги обезоруженного секунданта Веспфельда его выбитую из рук шпагу. Чтобы тот не сделал глупости и не вздумал напрашиваться на серьёзную рану от не посвящённого в договорённость Лейфа, старший Арнульфссон шагнул в их сторону и изобразил намерение поддержать брата. Этого оказалось достаточно - дага воткнулась в землю рядом с так и не поднятой с неё шпагой, и Рольфу не пришлось выбивать её вторично.
Предложив сдавшемуся оказать помощь раненому товарищу и бросив тому свой платок для перевязки, он обернулся к брату:
- Теперь рассказывай. Должен же я знать, громовержец Тор, из-за чего мы тут с тобой разминались и едва не отправили в Вальхаллу этих двух господ?
Отошёл с Лейфом в сторонку, выслушал, задал несколько уточняющих вопросов, снова выслушал, похмыкал - немалого труда стоило сдержать так и рвущийся наружу смех - не конфузить же брата, да и не так уж он и не прав, со своей-то колокольни. Головы не потерял, всерьёз в красавицу Элеонору не втрескался - уже хорошо. Тем более, что и не стоит она того. Нет, подробнее об этом нельзя, тут серьёзные дела замешаны - в том числе и такие, что можно и в буквальном смысле головы лишиться, а без головы ведь, как известно, ни вина не выпьешь, ни с клинком не разомнёшься, ни за дамами не приударишь, гы-гы! Нет, это всё, больше подробностей не будет, меньше знаешь - лучше спится. Ладно, так и быть - если какую-то новость надо ненавязчиво и не привлекая к себе внимания довести до кое-кого наверху - ну, очень важного человека, важнее его только одна особа, которую не поминаем всуе - надо как бы невзначай проговориться о сией новости при вышеозначенной прекрасной баронессе - теперь понятно? Но - тссс! Об этом едва ли знает даже влиятельный родственник одного из этих двух господ, не говоря уж о них самих - да и незачем им знать. Пусть уж спят покрепче и послаще, это ведь полезно для здоровья, гы-гы! А ссору с ними - верно, надо сворачивать, ни к чему она. Шпагами позвенели, честь отстояли - знай наших - ну и славненько, чего ж ещё-то? Как теперь мириться? Ну, громовержец Тор, уж это-то мы организуем в лучшем виде!
Снова подошли к побеждённым. Стоп, кто ж так перевязывает? Вот как это на войне делается! Некрасиво, зато быстро и удобно. Учитесь, ребята, пригодится. И кстати, господа, из-за чего весь сыр-бор? Неужто из-за излишней спешки Лейфа нанести визит одной только что вернувшейся из поездки даме, имя которой не называем? Гы-гы-гы-гы-гы! Нет, господа, всё понятно, сами такими же были, просто - гы-гы - ошибка вышла. Ну, сами ж понимаете, господа, все ведь всегда за своих хлопочут, вот и брат, получив от него письмо, попытался за него похлопотать, не подымая лишнего шума. А как ещё прикажете, при его-то бретёрской репутации? Теперь это дельце обстряпано, и брату больше нет необходимости продолжать интригу, маскируя её некоторыми раздражающими не посвящённых в неё господ деталями. Она будет прекращена, слово чести, но - несколько не сразу. Достоинство ведь тоже ронять нельзя, это ведь господам должно быть понятно, и некоторое время придётся потерпеть плавное и естественное закругление ухаживаний отчаявшегося в успехе кавалера. Исключительно для приличия - ну и дабы не обидеть прекрасную даму резким охлаждением, что было бы и вовсе неучтиво. Стоит ли из-за этого ссориться, а уж тем более - убивать друг друга?
Посмеявшись - даже раненый Веспфельд не удержался - проверили его повязку, помогли встать. Шёл он в принципе сам - ну, почти сам, под локти его всё-же приходилось поддерживать, да и останавливаться иногда для передышки, и нелегко ему давался каждый шаг - но ведь отделался дёшево, учитывая противника. Шутка ли - с ТЕМ Бьёрнвальдом шпагами позвенеть и уйти после этого на своих двоих? Ну, почти. Вели же всё-таки, не несли. Да и шпага пока-что ещё на боку. Расстаться с ней, конечно, придётся - но позже. Победители всё понимают и унизить побеждённых вовсе не стремятся - это было бы не по рыцарски. Обычай есть обычай, и оружие побеждённых - законная добыча победителей, но зачем же спешить? Вечером слуги в целости и сохранности доставят трофеи по указанным адресам. Стоит ли порядочным людям уподобляться каким-то канальям и препираться из-за мелочей?
Перекусив в ближайшем трактирчике - в излюбленный гвардейский не пошли, там сразу же налетит куча знакомых, и поговорить меж собой не удастся - братья рассказали друг другу за бутылкой венгерского о своих приключениях. Лейф то хлопал глазами, то впадал в ступор, то хохотал до слёз от похождений кирасира на большой европейской войне. А когда Рольф заявил брату, что незачем ему окольными путями через мелкую сошку знакомства сводить, он и сам его через пару-тройку недель графу Магнусу представит - у того и вовсе отвисла челюсть. Ох уж эти господа ветераны! А с каких пор он сам с самим графом Магнусом знаком? Да с сегодняшнего утра, конечно! Когда ж ещё? Ну, не получилось раньше, так уж вышло - ну так зато теперь будет получаться часто, такая уж служба выпала. Так что представим в лучшем виде, ведь где служебные дела - там и семейные. Кстати, насчёт семейных дел - они ведь на сегодня ещё вовсе не окончены, и хватит расслабляться, гвардия - вахмистр взглянул на часы - так, пара часов у них ещё есть. Нет, в данном случае это не 'целых', а 'всего лишь' два часа, громовержец Тор, и им следует поспешать. Что значит - куда? К себе, конечно, дабы быть при полном параде. И где тут по дороге есть хорошая ювелирная лавка?
Такая, конечно же, нашлась. Даже не выпытывая у брата подробностей, о которых тот с таинственным видом умолчал, Лейф понял, для чего от него потребуется быть при полном параде - уж очень специфические побрякушки Рольф рассматривал. Презрительно отмахнувшись от массивных шейных цепей с медальонами и таких же массивных перстней, кавалерист сосредоточился на изучении явно женских маленьких колечек с небольшим бриллиантиком, успевших войти в моду в качестве обручальных для помолвки. Для начала он их все перемерял, отбраковав как не назезающие на среднюю фалангу его пальца, так и налезающие на ближайшую к кисти. А подходящие по размеру разглядывал долго и придирчиво, и в конце концов остановил свой выбор на колечке в виде двух сплёвшихся змеек, державших бриллиант в зубах. Стоило оно столько, что за те же деньги можно было взять чуток помассивнее и с камнем чуток покрупнее - но и для побывавшего в Германии и Фландрии Рольфа, и для повертевшегося в столице Лейфа понятие о хорошем вкусе не было пустым звуком. И хотя молча отсчитанная старшим братом звонкая монета не могла не повергнуть младшего в лёгкое подобие тоски - сам он долго ещё не сможет позволить себе такой роскоши - логика выбора была ему понятна. Оставалось лишь надеяться, что выбранная братом невеста такого подарка достойна - но судя по его предварительным замерам, как и по стремлению произвести помолвку не в полном семейном составе, уж по его-то мнению она точно достойна, а всех прочих брат явно намерен поставить перед свершившимся фактом. В чём тут подвох, Лейф не догадывался, а демонстрировать это расспросами не хотелось - скоро ведь и так всё прояснится.
Переоблачаясь в парадное, молодой гвардеец опасался, что этого окажется недостаточно, но кирасир успокоил его - всё будет скромненько, в узком кругу, без особых церемоний. Тот фламандский камзол, в который переоделся сам Рольф, когда они прибыли к его временному пристанищу, тоже особой роскошью не блистал, хоть и был хорошего сукна и ещё лучшего пошива. Единственными украшениями, выбранными им для такого случая, оказались массивные, но без особых изысков перстень и шейная цепь. Гораздо дольше вахмистр осматривал все свои шпаги, даже повертел в руках роскошную толедскую бретту, но в конце концов махнул рукой и надел привычную перевязь со своей боевой золингеновской. Оказалось, что никуда далеко идти не надо, всё будет здесь же, на этом постоялом дворе. Представленные Лейфу братом его сослуживцы - пехотный фёнрик Ларс Юхансон и знакомый ему по дому солдат-мушкетёр Рагнар Волчонок - тоже вырядились как могли и понимали - без особого вкуса, но по их меркам роскошно. На Ларсе цепь была ещё массивнее, чем на Рольфе, да ещё и с увесистым медальоном, а Рагнар за неимением золотой водрузил на себя серебряную - но подлиннее и потолще, чем у обоих отцов-командиров вместе взятых, и Лейфу стоило немалого труда сдержать смех. Впрочем, ему пришлось почти тут же отвернуться и прыснуть таки в кулак, когда молодой солдат с гордостью представил ему свою невесту Магду, увешанную позолоченной медью так, что она здорово напоминала не то цыганку, не то рождественскую ёлку. Ну что возьмёшь с каналий, которых некому было научить хорошему вкусу?
Наконец, собравшись, направились по коридору к комнатам, занимаемым Шнекхольмами. По дороге Ларс предупредил Лейфа, что для настоящей шведской фройляйн невеста - ну, несколько экзотична - но тоже от подробностей уклонился, лишь загадочно ухмыльнувшись. Зная вкус брата, тот и не расчитывал увидеть бледную блондинку - но челюсть его осталась на месте лишь благодаря своевременному предупреждению. Хельга Гунварссон вон Шнекхольм оказалась смуглее всех виденных им раньше цыганок и такой же черноволосой и темноглазой. Ещё смуглее была только мать будущей фрау Арнульфссон, брат невесты уж всяко не уступал сестре, а несколько выпадал из этой семейной черты только сам отец семейства, хотя и у него отчётливо просматривались следы былого густого загара. Самой похожей на обычную шведку была их немка-служанка - имевшая, впрочем, к семье лишь самое косвенное отношение. Но если фёнрик ожидал - а по нему было видно, что ожидал - шока, то напрасно. Едва успев разобраться, кто кому кем приходится, Лейф сразу же, как ни в чём не бывало, включился в светскую беседу, и по его виду Ларс совершенно не мог понять, то ли брат жениха и в самом деле воспринимает всё как должное, то ли это и есть хвалёная дворянская выдержка. Ох уж эти дворяне! Будучи и сам не из кого попало - тоже ведь, хоть и однодворец, но и вовсе не каналья какая-нибудь - фёнрик без особого удовольствия вынужден был очередной раз признаться самому себе в том, что плохо он знает своё же собственное сословие. Шокирован был он сам, когда Лейф самостоятельно вычислил и буквально на пальцах растолковал ему причины, по которым его брат решил произвести помолвку в походных практически условиях и собираясь поставить собственных родителей перед фактом. Оказалось, что дело абсолютно не в необычной не только для шведки, но и вообще для европейки внешности невесты - не негритянка же в конце концов, да и дочь шведского дворянина как-никак, да ещё и не какого попало, а своего - и вестеросца, и винландца, что ещё важнее. Да и сложена прекрасно, этого у неё уж точно не отнять. Дело совсем в другом. Оттар Гунварссон - младший из Шнекхольмов, безземельный, и едва ли их почтенного отца, Сигурда Арнульфссона вон Бьёрнвальд, обрадует то обстоятельство, что его наследник не получит за женой никакого земельного приданого. Деньги, тряпки, побрякушки - всё это хорошо, конечно, но земля - основа всего. Поэтому, раз уж Рольф сделал свой выбор, закрепляющая его помолка лишней не будет. Слово чести есть слово чести, и тут уж отец на попятный не пойдёт, а старательно сделает вид, будто бы именно этого и хотел сам и уж, конечно же, ничего иного и не ждал. В результате повеселился Лейф, глядя на выпучившего глаза Ларса. Ох уж это ихнее благородное сословие! Гм... 'ихнее' или 'наше' - тут фёнрик окончательно запутался в сословной самоидентификации...
Торжественно, по всем правилам этикета (щелчок ботфорт, хлопок ножнами шпаги по раструбу левого, перо шляпы метёт пол) попросив у почтенного герра вон Шнекхольма руки его дочери, выслушав его не менее торжественный ответ (щелчок каблуков высоких шнурованных испанских сапог, хлопок ножен шпаги по голенищу левого, широкая отмашка шляпой) и надев невесте на палец обручальное кольцо, жених поцеловал ей руку (снова щелчок ботфорт и хлопок ножен шпаги), дал ей сделать положенный реверанс (лёгкое приседание, слегка склонённая голова), после чего тут же сграбастал в объятия - теперь уже можно - под хохот всех присутствующих. Покраснела при этом невеста или нет - при её естественной смуглоте можно было только гадать. Судя по белозубой улыбке - едва ли.
Пирушка была не особенно изысканной, но обильной - то-то Рольф в трактире настаивал на лёгком перекусе вместо плотного обеда - и для походных почти что условий вполне приличной. Пили мадеру, которую Ларс пробовал второй раз в жизни, а Рагнар с Магдой - вообще впервые. Разделались со здоровенным копчёным окороком, парой запечённых с яблоками гусей - мясо было наперчено так, что непривычный Рагнар запивал каждый проглоченный кусок - кругом твёрдого сыра и ягодным пирогом. После еды Оттар Гунварссон закурил вместо трубки тёмно-коричневую палочку, свёрнутую из цельных табачных листьев, предложив и остальным - но рискнул отведать угощения только Рольф, да и у того при первой затяжке едва глаза на лоб не полезли. Прочие, глядя на него, предпочли привычные трубки. Возможно, предпочёл бы и сам жених - но положение обязывало. Приноровившись наконец к этому свирепому куреву и даже слегка войдя во вкус (мы кавалерия или где?), он таки сумел докурить туземную вест-индскую сигару, хоть и обслюнявил с непривычки её кончик. Судя по одобрительным взглядам всего семейства Гунварссонов, испытание было выдержано с честью...
Всё-же как необычная внешность будущих родственников, так и некоторые привезённые ими экзотические предметы изрядно заинтриговали Лейфа, остальные тоже успели услыхать не так уж много, да и семейство Гунварссонов не очень хорошо пока-что говорило по-шведски, так что общая светская беседа самым естественным образом перетекла в рассказ будущего тестя Рольфа о похождениях в Вест-Индии. Точнее - в Гвиане. Лейфа тогда и вовсе не было на свете, а Рольф всё ещё отважно бегал под столом, не рискуя зашибить голову, когда Гунварссон-младший столкнулся с настоятельной необходимостью исчезнуть куда-нибудь далеко, надолго, а главное - не затягивая с этим добрым делом. Каким образом? Известно каким! Гонору не у одних только бьёрнвальдских Арнульфссонов хватает, и у шнекхольмских Гунварссонов его всегда имелось в избытке. А Оттара вдобавок ещё и младшим сыном родиться угораздило - мало того, что более избалованным, так ещё и обречённым - майорат есть майорат - на самостоятельный поиск своего места под солнцем. Такие обстоятельства тоже, знаете ли, жизненной кротости не добавляют. Желающих выйти в люди хватало и без него, и ему позарез требовалось самоутвердиться - надо ли объяснять почтенным гостям, какой способ он для этого избрал? Судя по понимающим кивкам и усмешкам будущих родственников, им-то уж точно пояснения не требовались. Более того, сидящий в обнимку с невестой виновник торжества проговорил ей вполголоса что-то на ушко, отчего та звонко рассмеялась и подмигнула отцу, который тут же понял, что мысль его с его будущим зятем посетила одна и та же. И заключалась она в том, что кое-чьим сыновьям и кое-чьим внукам явно не судьба уродиться рохлями, не знающими, с какого конца держат шпагу. Не в кого им такими пойти, решительно не в кого. Оба, переглянувшись, тоже рассмеялись.
В конце концов, как водится, Гунварссон-младший проткнул на очередной дуэли кого-то не того, да ещё и без секундантов, так что подтвердить честность поединка оказалось некому, а влиятельные родственники убитого почему-то ну никак не желали верить честному благородному слову убийцы. С семейными связями Гунварссонам повезло куда меньше, чем Арнульфссонам, и если Рольфу его гвардейские дуэли сходили с рук целых два года, то его будущему тестю пришлось прощаться с гвардейской карьерой сразу же. И куда бедному дворянскому отпрыску податься? В Польше и Померании не успевший приобрести гвардейский стаж Оттар не мог расчитывать ни на что путное, да и в континентальной армии имелись родственники его недругов, и крутой нравом король Густав-Адольф вполне мог прислушаться к ним. Поэтому подался он не на юг, а на юго-запад, послужив сперва голландцам во Фландрии, а затем перебравшись на французскую службу. А когда военные действия как-то подзатихли, и на горизонте замаячил грозный призрак безденежья, наёмный шведский мушкетёр поневоле прислушался к вербовщикам, набирающим солдат в экспедицию за океан. Веди они речь о Квебеке - он бы ещё тысячу раз подумал, но речь на сей раз шла о Гвиане - той самой Гвиане, о которой он ещё в детстве наслушался рассказов от старшего дальнего родственника, успевшего послужить у англичан и плававшего в Вест-Индию с сэром Уолтером Рэйли...
После неудачи экспедиции капитана де Ла Равардьера, обосновавшегося со своими людьми на острове Мараньян в Амазонке и вскоре выбитого оттуда португальцами, французы не оставили замыслов закрепиться на южноамериканском материке. И вот теперь они наконец решили повторить экспедицию для основания колонии несколько севернее португальских владений и восточнее испанских, то есть в населённой карибами Гвиане. Карибов родственник-моряк хвалил - как по собственным впечатлениям, так и по впечатлениям своих спутников англичан, прекрасно с этими свирепыми туземцами поладивших - не то, что с похожими на них североамериканскими. Не доверять родственнику у Оттара оснований не было, а заокеанская экзотика манила, и он решил принять участие в новой французской экспедиции. В 1626 году полсотни колонистов высадились на берегах реки Синнамари. Узнав, что прибывшие - враги испанцев и португальцев, индейцы приняли их хорошо, и командовавшие экспедицией рыцари Шантайя и Шамбо решили заложить форт и поселение именно здесь. Будь французы умнее - у колонии были бы все шансы уцелеть и разрастись. Но благородные шевалье не для того пересекали океан, чтобы трудиться самим. Разве не для этого существуют дикари? Их примеру последовали и канальи, перевалив на индейцев все тяжёлые работы, да ещё и обращаясь с ними скверно. Начались ссоры, затем и стычки, появились раненые. Из-за любого дерева могла прилететь стрела, и командиры решили прорубить в сельве просеки для лучшего контроля над территорией. Двадцать шесть человек во главе с обоими шевалье углубились в лес, да так и исчезли в нём без следа для всех остальных европейцев - сельва умеет хранить свои тайны, а у него, Оттара Гунварссона, не было особого желания раскрывать их кому попало. То ли карибские лучники не сообразили, что его воронёную кирасу им не пробить, то ли сказалось то, что лично он индейцев не обижал, но французы вокруг него падали один за другим, а все стрелы, попавшие в него, угодили в кирасу или каску. По каске же он схлопотал и тяжёлой индейской палицей, когда попытался проткнуть первого же из вынырнувших из чащи карибов шпагой. Очнулся швед уже в их селении, где его не только не тронули, но и принялись лечить, хотя и держали под стражей. Поняв, что лично его никто ни убивать, ни есть не собирается, пленник рассудил, что в селении карибов уж всяко безопаснее и благополучнее, чем у ушедших на берега реки Кунаманы последних четырнадцати французов, и бежать к ним не пытался. И правильно сделал - не рискуя высунуть носа за пределы раскорчёванного участка, колонисты влачили довольно жалкое существование. Не помогло и присланное им впоследствии пополнение из Франции - отношения с карибами были уже безнадёжно испорчены, а собственных рабочих рук колонистам катастрофически не хватало. Оттар же, быстро оправившийся от ран, оказавшийся устойчивым к лихорадке, и даже достаточно легко оклемавшийся после укуса ядовитой змеи - не всякого кариба шаман селения выхаживал так быстро - заслужил у индейцев нешуточное уважение. Этому способствовала и его манера держаться - с достоинством, но без высокомерия, и быстро освоенный им язык карибов. И когда в начале следующего года приютившее его племя подверглось нападению португальцев с юга, швед добровольно вызвался принять участие в боях и отличился в нескольких серьёзных стычках, после чего его зауважали ещё больше, а вождь охотно отдал ему в жёны свою дочь, на которую он давненько уже заглядывался. Хельга - отец настоял на шведском имени - родилась через год, а сын Халль - ещё через пару лет. Воспитывать детей европейцами кроме него было некому - счастье ещё, что их карибская родня согласилась, что дети шведа должны быть шведами, и не мешала ему в этом. Даже помогала - ну, как умела и понимала, так что кое-что от шведской культуры он своим карибским детям всё-же привил. Даже говорили в доме по-шведски, как им самим казалось, и Оттар не разубеждал в этом семью, дабы совсем уж не отбивать желание учиться, без которого дети выросли бы абсолютными карибами. У французов же дела пошли и вовсе наперекосяк, и в 1633 году им пришлось перебраться в устье реки Кайенна, где они наконец и закрепились. Решив, что ничему хорошему его дети у этого опустившегося отребья не научатся, швед не стал общаться с бывшими сослуживцами. Числят его пропавшим без вести - ну и прекрасно. Если не считать воспитания детей, прочие его дела в племени складывались удачно. Он обучал карибов обращению с трофейным европейским оружием, отчего его авторитет только рос, а индейцы охотно делились с ним своими знаниями о стране. Поделились и секретом золотых месторождений, из-за которых испанцы с португальцами периодически возобновляли попытки завоевать непокорную Гвиану, а камешки-самоцветы он нашёл потом и сам. Всё бы ничего, но через год после переноса французской колонии в Кайенну туда прибыло сильное подкрепление из Франции во главе с капитаном Леграном, и колонисты начали расширять занятую ими территорию в свойственной им весьма бесцеремонной манере. Давно уже не считая французов своими, Оттар принял участие в их разгроме. Загорел и пообносился он к тому времени так, что с виду мало отличался от индейца, и никто из уцелевших французов его не узнал. Жизнь продолжалась своим чередом, но в ноябре 1643 года в устье реки Магури высадился сильный отряд Понсе де Бретиньи, и племени пришлось переселиться западнее. Новый губернатор быстро рассорился и с прочими окрестными племенами, и чем это кончится - шведу было понятно. Но понятно ему было и другое - что Руанская компания вцепилась в колонию всерьёз, и на смену уничтоженным французским отрядам будут прибывать всё новые и новые. Да и дети подросли, и давно пора было наконец дать им настоящее европейское воспитание. Поэтому, подсказав вождю-тестю несколько хитростей, которые должны были помочь тому справиться и с этой французской напастью, и посоветовав ему всё-же подумать о необходимости обзавестись союзниками-европейцами, швед перебрался с семьёй к недавно обосновавшимся в Суринаме голландцам. Там жена, звавшаяся соплеменниками Тиэрой, получила по его настоянию при крещении шведское имя Тора, а детей голландский пастор после долгих препирательств крестил под их собственными именами. Пока он занимался приведением семьи в надлежащий европейский вид, до голландцев дошли слухи о разгроме карибами и отряда де Бретиньи - тесть явно усвоил все советы зятя, да и обученные им воины не подвели. Пригодились, конечно же, и полтора десятка новеньких голландских мушкетов с солидным запасом пороха и свинца, которые Оттар тайком приобрёл и переправил тестю почти сразу же после переселения в Суринам. И если сам герр Гунварссон молча гордился успехами карибской родни, то его краснокожая фрау и смуглые киндеры откровенно радовались за тех, кого в душе по-прежнему считали соплеменниками. Даже голландцы это заметили, и отцу семейства пришлось объяснять им, что новообращённые честные протестанты не могут не радоваться поражению проклятых папистов. Водится, знаете ли, за неофитами, некоторый излишний фанатизм. Но долго оставаться в Суринаме всё-же не следовало, и добропорядочная шведская семья воспользовалась первой же оказией в виде удачно расторговавшегося - в этом ему помог сам будущий пассажир, купивший у него последний десяток мушкетов с боеприпасом и отправивший покупку в лишь ему одному известное место - и спешащего домой голландского купца...
По рассказу будущего тестя Рольфа выходило, что с гвианскими карибами шведы могут прекрасно поладить, если не будут делать глупостей. Ну, людоеды, это за ними водится, убитых в бою врагов могут и в самом деле съесть - ну так не надо злить их скверным обращением. Да и вообще, шведам в силу их малолюдства возможно удержать заокеанские колонии лишь опираясь на дружбу с населяющими их туземцами. В Новой Швеции, как он слыхал, найти с индейцами общий язык колонистам не удалось, и это ставит судьбу колонии, как он понимает, под большой вопрос. И это прискорбно, если учесть, что именно там и располагался в своё время их славный древний Винланд...
Для обоих Арнульфссонов, тоже как-никак потомков винландского колониста, этот вопрос ну никак не входил в число чисто теоретических. Рольф в юности, едва узнав об основании Новой Швеции, спал и видел себя в числе переселенцев, вновь осваивающих былую родину предков, именно в них была добрая половина их с Лейфом детских игр, да и отец их подумывал временами, не тряхнуть ли и ему родовой стариной. И когда выяснилось, что проживающие теперь в бывшем Винланде делавары не имеют к прежнему туземному населению страны ни малейшего отношения, и общение с ними с самого начала не заладилось - не обрадовало это известие Арнульфссонов, совсем не обрадовало. Да и только ли их одних? Обсуждая между собой заокеанские события, бывшие винландские семейства пришли к выводу, что - увы. Ведь и у их предков, прекрасно поладивших в те давние времена с тогдашними краснокожими обитателями юга страны, ничего путного не вышло с теснившими их с севера скрелингами. К войне с ними не стремились, но избежать её не удалось - как и сородичам-грюнландцам. Видимо, и нынешние туземцы тех мест в чём-то похожи на скрелингов - не внешне, конечно, а по духу, от которого и зависит, поладят между собой два разных народа или станут смертельными врагами. Ведь не одни только шведы не сумели поладить с делаварами, не удалось этого и голландцам, да и у англичан с ними и им подобными что-то не складывается нормальных отношений. Но если многочисленные английские и голландские переселенцы могут позволить себе наплевать на это и попросту очистить страну от враждебно настроенных дикарей, то малочисленные французы в своём Квебеке держатся лишь благодаря дружбе с индейцами, и таким же малочисленным шведам тоже без туземных союзников не обойтись. Вот только где ж их там взять? Правильный дух, прекрасно совместимый со шведским, да и вообще, с духом протестантских народов, обнаруживается только у гвианских карибов. Разве это не знак свыше? Не значит ли это, что новому Винланду, если ему вообще суждено появиться, сама судьба указывает на Гвиану?
Против таких соображений Рольфу возразить было нечего. Разве не живое и наглядное доказательство правоты будущего тестя он сейчас обнимает? И пускай его невеста ещё плохо говорит по-шведски, заменяя многие слова голландскими, а то и вовсе какими-то незнакомыми, а с матерью вообще общается на какой-то непонятной тарабарщине - но не раздражает ведь почему-то эта тарабарщина ни его, ни остальных, да и ей самой совсем не в тягость напрягать ум, вспоминая трудные для неё шведские слова. И действительно жаль, что нет среди потомков винландцев ни одного титулованного аристократа - такого, чтоб без всяких споров оказался единственно достойным назначения генерал-губернатором колонии. Сам Оттар Гунварссон, увы, не обладает для этого ни нужным титулом, ни достаточными связями, а имеющиеся в стране вельможи слишком надменны, чтобы прислушаться к советам знающего страну и население, но слишком уж малозначительного человека. Нельзя их туда пускать - только всё дело испортят...
Ближе к вечеру, напировавшись и наговорившись всласть, гости откланялись. Это Гунварссоны ещё неделю пробудут в столице, где у главы семейства осталось немало требующих решения дел, а у командированных в Вестерос служак остался лишь один день на сборы, да и помимо сборов оставались ещё дела. Прямо с помолвки, завернув лишь по срочной нужде в отхожее место - кое в чём всё-же далеко кичащихся своей культурой европейским гегемонам до фатерлянда - Рольф с Ларсом отправились в портовый трактир, где остановились капитаны 'Вепря' и 'Гринды'. Оба оказались на месте и успели, как выяснилось, не так уж и мало. Собранная на обоих захваченных данах денежная наличность уже поделена, и офицерские доли, к которым следует приравнять и доли сражавшихся в первой шеренге латников, составляют по одиннадцать золотых. Уже найдены покупатели на личное оружие убитых данов и те их личные вещи, что представляют какую-то ценность. С той суммы, что будет за это выручена, их доли составят по двадцать восемь золотых. С продажей судов капитаны считают нужным повременить. Если сделать это прямо сейчас, то отдать придётся за бесценок, доли с которого не превысят пятидесяти золотых. Если же подремонтировать суда и выждать пару месяцев - спрос на транспортники должен по их расчётам к этому времени резко подскочить, и ожидаемая сумма может даже удвоиться. Разве сотня не лучше полусотни? Это было резонно для любого, чей кошель не совсем уж пуст, а вахмистр с фёнриком в это число уж всяко входили. Только вот ещё какая штука. Матросня успела уже по большей части пропить или продуть в кости своё жалованье и требует своих долей уже сейчас, какими бы они ни оказались. Они оба хотели бы выкупить у дурачья их доли за нынешнюю цену с тем, чтобы получить позднее настоящую в свои собственные карманы, но нужной суммы у них сейчас нет, а ростовщик сдерёт столько, что затея теряет смысл. Ну, не совсем, конечно, но отдать кровопийце-ростовщику добрую половину ожидаемой прибыли - как-то жалко. Если уж не судьба им самим загрести себе всё - так лучше они тогда возьмут в долю достойных, рисковавших жизнью вместе с ними. Это будет справедливее, а значит - не так обидно. Нет ли у господ ветеранов желания и возможности поучаствовать в этом деле и своими кошельками? Вложив сейчас тысячу золотых, через пару месяцев можно было бы получить не менее пятисот сверху. Если у Ларса попросту упала челюсть от названной суммы, то Рольф лишь задумчиво почесал загривок. Потом ещё почесал и попросил час на размышления.
- У тебя что, есть такая бешеная сумма? - ошалело спросил фёнрик.
- При себе точно нет, - усмехнулся кавалерист, - А так - надо бы проверить.
- Только не говори, что наскребёшь столько в своих баулах - не поверю!
- И правильно сделаешь!
- И куда же мы тогда идём?
- В банк, конечно! Куда же ещё?
- Гм... Ты всерьёз полагаешь, что нам дадут столько без пистолетов? - абсурдность ситуации прошибла Ларса на одну из его излюбленных плоских шуток.
Войдя в голландский банк и предъявив тощему клерку извлечённую из внутреннего кармана камзола какую-то мудрёную грамоту, кирасир поинтересовался, не поступили ли на его имя деньги из фламандского филиала. Оказалось - уже месяца три, как поступили. Ровно полторы тысячи полновесных испанских дублонов старой чеканки. Затребовав тысячу голландских золотых немедленно и указав, что оставшиеся деньги должны ожидать его распоряжений через три недели, вахмистр сгрёб отсчитанные ему пачки со столбиками монет в поданный ему для них мешочек - назвать его кошельком у фёнрика язык не поворачивался - и невозмутимо направился к выходу.
- Выкуп за пленного испанского кабальеро, - пояснил он Ларсу на обратном пути в портовый трактир, - Я не собирался брать с бедолаги более пятисот новых, но - что бы ты думал? Громовержец Тор! Этот павлин распустил передо мной свой хвост и заявил мне, что стоит не менее полутора тысяч старыми, и если я не желаю его смертельно унизить - то чтоб и думать не смел взять с него меньше! Он, видите ли, у себя в Кастилии не сможет никому посмотреть в глаза, если выкупится за меньшую сумму. Ты бы стал на моём месте с ним спорить? Вот и я не стал, гы-гы-гы-гы-гы! Кому виднее - мне с моими жалкими двумя именами или ему с его добрым десятком, из которого я не запомнил и половины?
Фёнрик только покачал головой. Ох уж эта элитная кавалерия с их старинными рыцарскими замашками! Гром и молния! Тут годами служишь и рискуешь головой за жалкие серебряные риксдаллеры, а надо было, оказывается, всего-то навсего очутиться правильно экипированным в нужный момент в нужном месте и цепко ухватить за круглый гофрированный воротник родовитого идальго, эдакого надутого от спеси индюка, у которого родовых имён больше, чем у нормального честного шведа запас ругательств! Не зря этого Рольфа прозвали Везунчиком, ох не зря...
Глава 4.
Рольф Арнульфссон вон Бъёрнвальд.
Окрестности Вестероса, 27.06.1645
(автор-'Безбашенный')
- Да не так, орясины! Ваги подсуньте - и навались! - глаз, да глаз нужен за этой бестолочью, не сумевшей расплатиться осенью и теперь отрабатывавшей свои недоимки. Тем более, что и сама работа кажется барским должникам бессмысленной. Шутка ли - валуны из каменистой пустоши выковыривать? Трофим Оглоблин, управляющий бьёрнвальдского имения, и сам-то далеко не сразу понял замысел барина. Кто ж каменьем трясину заваливает? Брёвнами гатить надо, если уж обходной тропы для господских капризов недостаточно. Однако ж заметил прошлым летом, что не так уж и глубока та трясина - у края уже и проглядывают местами брошенные в неё каменюки, и если продолжать её забрасывать - так за несколько лет и исчезнет эта топь совсем, а на месте её, если земли насыпать - так хоть пастбище заводи, хоть пашню. Да и пустошь эта, сейчас лишь для выпаса коз пригодная, если от валунов её очистить - тоже под распашку сгодится. Мало у свеев хорошей земли, и дело барин задумал стоящее. Хоть и еретик он люторский, прости господи, а всё-таки правильный барин.
- Ну, чего встали? Кто велел работу бросать? - выворотившие таки здоровенный валун шестеро недоимщиков успели уже отдышаться, и теперь самое время откатить его к той куче уже вывороченных ранее камней. Работы ещё выше крыши, и хотя надрывать людей, половина которых - свои же новгородцы, управляющий не собирался, расхолаживать их тоже не стоило. За оставшийся сезон нужно очистить всю эту пустошь, и не хотелось бы рвать жилы в последние дни.
- А ты, Гришка, что тут делаешь? Ты где быть должон?!
- Дык, барчук приехал, Трофим Степаныч!
- И что с того? Разве редко он со столицы наезжает?
- Дык, не тот барчук-то! Старшой! С войны!
- Рольф Сигурдыч? Так что ж ты сразу-то не сказал, орясина?! Слыхали, бездельники? Да бросьте вы этот дурацкий камень, никуда он от вас не убежит! Айда все в имение! - переварив услышанное, управляющий сразу же сообразил, что провоевавший несколько лет где-то за морем барский наследник наверняка прибыл домой не налегке, а с немалым грузом, и крепкие руки позарез нужны сейчас в барской усадьбе.
И откуда только у лодырей прыть взялась? Хоть и не сказал он им, что барин на радостях наверняка и вином всех работников угостит - да только ведь и сами догадываются. Чай, и его-то земляки новгородцы не первый год у барина Сигурда Арнульфссона под рукой, а уж свеи-то и вовсе его природные работники. Ну, угостит-то не сразу, сперва пожитки барчука сгрузить во дворе придётся, да в дом занести, да там дельно пристроить, и это самое трудное. Тут пока уложишь всё так, как барыне угодно окажется - умаешься вконец. Известное ведь дело - ежели баба и сама-то толком не знает, чего хочет - как ты ей угодишь сходу-то? Ну да ладно, перетерпим, не впервой - а уж опосля-то сам хозяин уважит. Сигурд - правильный барин.
В воротах укреплённой усадьбы, гордо именуемой бьёрнвальдским замком, Трофиму пришлось снова поорать и помянуть нехорошим словом кое-чьих матушек, разбираясь с затором, затем выслушать свежую порцию нравоучений от барыни, услыхавшей лишнее и понявшей оттуда больше, чем управляющему хотелось бы - фрау Арнульфссон, будучи сама дочерью новгородки, русским языком владела неплохо. Иной раз грешная мысль в голову приходила - уж лучше б свейка была чистопородная. Зато, отчитав его самого, работников уже особо-то и не гоняла - повезло орясинам, и Трофим, важно пригладив окладистую бороду, гордо оглядел своих людей. Разве не сказано в Писании: "Блажен тот, кто душу свою положит за други своя"?
Пока барчук расплачивался с нанятыми возницами, местные работники столпились возле двух громадных жеребцов. Всяких лошадей тут видали, и фламандских тяжеловозов соседских видеть доводилось, но эти - куда там до них тём хвалёным фламандцам! Барин и сам, оторвавшись наконец от сына, оторопело, но довольно оглядел его чудовищ, и наследнику не пришлось объяснять отцу, для чего он их сюда привёз. Одна порода - схожие мысли. Конюх тут же был послан высвобождать для слоноподобных скакунов место в конюшне. Управляющий успел уже тоже поприветствовать барчука - и ошалел, принимая от работника доспехи молодого господина.
- Это как же твою милость угораздило-то, Рольф Сигурдыч? - палец новгородца ощупывал многочисленные вмятины, оставленные на толстом боевом железе мушкетными пулями, - Да ты прямо в рубашке родился!
- А, пустяки, эээ... Степьяньич. Как вы там говорите?.. А, вот: "Bronya praotyets yest zelyono kryepkiy"! Гм... Я что, опять что-то не так сказал? - смешки услыхавших его новгородских работников слегка озадачили Рольфа.
- Да всё так, твоя милость - ну, почти, - уточнил управляющий, сам едва удержавшийся от хохота, - Только не "зелёно", а "зело". "Броня праотеческая зело крепка" - вот так по-нашенски правильно будет.
- Латы под стать коню! - пошутил сам Сигурд, оглядывая следы, подтверждающие старую истину, что живые бойцы на тяжесть доспеха не жалуются, а кто жаловался и выбирал полегче - давно мёртв, - Испанцы?
- Рокруа, - подтвердил сын, и пояснений отцу не потребовалось. Сам бывший кавалерист, он с лёгкостью представил себе обстоятельства, после которых на латах остаются такие отметины.
- Так, заворачиваем в холст, матери не показываем, не для женских это глаз. А за столом - думай, что рассказывать, а о чём и умолчать.
Не обманув надежд работников, барин отменил на сегодня все работы и велел выставить во двор бочонок вина с достойной закуской. Не отстал от отца и наследник, вручивший вездесущему мальчишке Гришке несколько монет с приказом немедленно дуть в трактир и заказать там от его имени угощение для местных крестьян, о чём и оповестить их всех. Сигурд повёл бровями, но призадумался и добавил пару монет и от себя - в самом деле, пусть и арендаторы порадуются вместе с господами. Ухмыльнулся и Трофим. Сигурд - правильный барин, но и барчук в свой черёд правильным барином будет. Впрочем, самому управляющему с широкого барского жеста ничего не перепало, поскольку его самого барин пригласил за хозяйский стол.
Там-то и грянула буря. Рольф и без отцовского совета знал, что не обо всём следует рассказывать даже в узком семейном кругу, но есть ведь вещи, о которых умолчать никак нельзя. Лейф, хорошо знавший характер их отца, просчитал ситуацию правильно, и настроение лихого кирасира перед трудным разговором не сильно отличалось от того, с которым он участвовал в атаке на железный строй испанской терции. Но мы кавалерия или где? Как и предвидел младший брат, "свой манер", на который Рольф решил последовать отцовскому совету породниться с почтенными Гунварссонами, отцовского одобрения не снискал.
- Если уж тебе так нравятся чёрнявые, - глава семейства хмыкнул в усы, глянув на жену, тоже весьма мало похожую на бледную блондинку, - Так что я, громовержец Тор, не нашёл бы тебе и такую среди приличных невест?! Да, таких мало, и это нелегко - но с чего ты взял, что нам не под силу найти тебе невесту по вкусу из хорошей семьи? Слыханное ли дело - будущий владетельный ридер вон Бьёрнвальд женится на бесприданнице?! Что значит - не совсем? Ты б ещё с торгашкой-маркитанткой обручился! Клянусь ляж... тьфу, гм... достоинствами валькирий! Я тоже, хвала богам, женился по вкусу - но мне моя дорогая супруга и твоя родительница ещё и земельное приданое принесла! И немалого размера!
- Истинно так, барин, - вставил на правах доверенного слуги управляющий, - Уж третий год, почитай, с той пустоши камень корчуем, и конца-края тому камню пока не видать.
Оторопевший Сигурд разинул рот, но возразить было нечего. Та пустошь, с которой недоимщики ковыряли валуны, да та трясина, которую этими валунами забрасывали, составляли львиную долю полученного им за женой приданого. Был ещё небольшой хуторок, но рента с него к общим доходам имения очень уж заметной прибавки не давала, а будущие доходы от окультуривания неудобий пока-что рисовались только в радужных мечтах. И кому, как не Трофиму, знать об этом не хуже его самого? А хольмгардец, пользуясь хозяйским замешательством, обращался теперь к наследнику:
- Ты, Рольф Сигурдыч, хоть и сын моего барина, да и сам будущий наш барин, и невместно мне тебе такое говорить - но орясина ты орясиной, уж прости старика на резком слове. Коли уж запала тебе красная девка в душу - дык умыкнул бы молчком, сделал нужное дело, обвенчался втихаря, а там бы уж и соврал родителю, что тянуть с венчанием было уже никак не можно, дабы не вышло сраму - и как тогда ради такого дела благословения тебе отеческого не дать? Да разве ж батюшка твой сам не так с твоей матушкой венчался? - и управляющий захохотал первым, заговорщически подмигивая. Следом расхохоталась барыня, которой правда в глаза не колола, а глядя на них, не удержался и сам хозяин.
- Ну, Трофим! - только и выдохнул он, отсмеявшись, - Помощник и правая рука называется! Повоспитываешь тут сына с такой помощью!
- Дык, побойся бога, барин! Хоть и еретик ты люторский, истинно православной веры не ведающий, да ещё и, прости господи, с бесовством языческим шутить изволишь (клянусь молнией Перуна, хху-га-га-га-га!), да только человек ведь ты справный, иному и не служил бы. Ты ж не чужого сорванца уму-разуму учишь, а наследника своего! Ну как ему дела вести, ежели правды жизненной он знать не будет? Сам-то в его годы...
- Ну, бывало, всякое бывало. Но как вы там говорите? "Bily molyodyets ne esty ukor"?
- Дык, знамо дело! А только и вот этому молодцу - тоже!
- Дуэлянт, непоседа, бабник, неисправимый хулиган, что твой викинг, да ещё и своевольный упрямец, словом - весь в меня! - таков был результирующий отцовский вердикт, и хохот Сигурда Арнульфссона перекрыл все вежливые смешки домочадцев, - Так когда там ТВОИ Гунварссоны прибывают? Через неделю? Что ж, будем договариваться о свадьбе. За твою невесту и достойное пополнение нашего рода! - повинуясь хозяйскому знаку, слуги кинулись разливать по кубкам вино. Один из них замешкался возле Карли, не зная, следует ли наливать вино мальчишке, и Рольф, заметив это, показал пальцами половинную порцию. Не каждый день, в конце концов, и от уменьшенной дозы парень не сопьётся, скорее уж - объестся, мать вон так и хлопочет возле него, закармливая всевозможными домашними вкусностями. Да и заслужил, чего уж там. Не окажись за столом его пажа, при котором отцу выходило как-то не с руки очень уж его чехвостить - вряд ли бы он отделался так легко. Слуги не в счёт, кто ж слуг-то стесняется, тем более - и так знающих его с пелёнок как облупленного...
Под вечер хозяйский наследник был изрядно озадачен, когда увидел спускающегося в подземелье местного крестьянина и заядлого охотника Кнута Торгаллсона. Оказалось, что он осуждён на длительное заключение, которое и отбывает по ночам в одной из камер подземелья - ну, кроме тех случаев, когда отпросится домой с ночёвкой. Рольф складывался пополам от хохота, пока Торгаллсон, тоже не без смеха, рассказывал ему о своей злосчастной доле осуждённого. За что? За браконьерство, конечно же - за что ж ещё-то? Как и многие из мелкопоместных дворян, Сигурд Арнульфссон к нуждам своих крестьян старался относиться с пониманием и на многие их мелкие шалости частенько закрывал глаза - если, конечно, те не наглели. Ограничь Кнут свои аппетиты зайцами, да утками с гусями - ему бы вообще никто слова не сказал. За кабанов и бобров его, случалось, поругивали, но не слишком рьяно - так, для порядка. Но в эту зиму ему захотелось добыть матёрого лося. А поскольку совесть у него всё-же имелась, отправился он за желанной добычей за пределы хозяйских владений - в располагавшийся неподалёку королевский лес. Будучи опытным браконьером и прекрасно понимая, что это уже не шутки, Торгаллсон не стал пороть горячку и валить выслеженного сохатого на месте. Вместе с двумя подельниками, которых он не назовёт ни за что на свете - впрочем, барчук ведь и без того прекрасно знает обоих, хе-хе - он удачным выстрелом ранил зверя достаточно тяжело, чтобы тот не мог удрать и не вздумал напасть на них - но и не настолько, чтобы вообще свалить. Погнать пока ещё живой охотничий трофей в нужную сторону было для него с друзьями уже делом техники, так что убили они бедолагу-лося уже в хозяйском лесу, а никак не в королевском, хе-хе! Всё бы так и осталось шито-крыто, если бы именно этого же самого сохатого не выслеживал и королевский лесничий. Сам бывший матёрый браконьер и следопыт, каких ещё поискать, тот прекрасно разгадал по следам ход событий - но доказать смог далеко не всё. Ну да, гуляли, хе-хе, было дело - а что, нельзя? Ну да, на обратном пути почти у самого дома наткнулись на лося-подранка - вот ведь негодяи какие встречаются, подранков оставляют! Слыханное ли дело?! Ну, раз так - не пропадать же добру, верно? Разве ж это по божески? Разве лучше было бы, если бы подранок попросту околел без всякой пользы для честных добропорядочных людей? Ах, лучше?! Ох уж эти ваши законы, господа! Нет, когда-нибудь старую добрую Свионию погубит самодурство! Воспользовавшись правом суда на своей земле, Сигурд Арнульфссон с самым серьёзным видом расследовал дело по заявлению королевского лесничего, установил факт возмутительного браконьерства в своих владениях и присудил виновного к отсидке в подземелье замка. Но разве кто-то обязан его кормить? И кто должен, спрашивается, кормить его семью? Поэтому в качестве каторжных работ хозяин, с трудом сохраняя на лице приличествующую судебному процессу торжественно-серьёзную мину, назначил ему его же собственное хозяйство, а за злостный отказ сотрудничать со следствием - Кнут так и не сдал своих прекрасно всем известных подельников - обязал его ещё и исполнением дополнительных поручений - ну там кабанчика добыть для хозяйского стола к празднику или ещё чего наподобие, хе-хе! Нет, хозяин много чего перечислил - видимо, сам от этого умаялся, отчего и позабыл, надо думать, конфисковать орудие преступления - своим мощным, дальнобойным и весьма точным арбалетом Торгаллсон весьма дорожил и своевременную хозяйскую забывчивость оценил по достоинству. Как и принципиальность. В ответ на недовольство королевского лесничего, владетельный ридер вон Бьёрнвальд заявил, что карте - место, и вообще, как говорят хольмгардцы: "Shto s povozka upalyo - ne virubyish toporom!" А господину королевскому лесничему не мешало бы получше следить за вверенными ему животными - чтоб не шлялись самовольно по чужим землям и не провоцировали на браконьерство добропорядочных арендаторов. В заключение хозяин посоветовал навести в заповеднике наконец твёрдый порядок и строго-настрого запретить королевской дичи покидать его без специального разрешения, подписанного самим господином лесничим. Под страхом отстрела. Пару дней после этого судебного процесса хохот в усадьбах арендаторов бьёрнвальдского имения был сравним лишь с хохотом в самом господском замке...
Отсмеявшись, Рольф задал Кнуту ещё несколько вопросов для уточнения подробностей его охотничьей хитрости и остолбенел, услыхав величину дистанции выстрела. После чего, в порядке родственного блата, нагло узурпировал отцовскую судебную превилегию и обязал браконьера непременно показать ему чудо-арбалет и продемонстрировать в действии. Зачем ему это - он и сам ещё не очень отчётливо себе представлял. Мысль была настолько расплывчатой, что ридер-наследник списал её на естественный мужской интерес к необычному оружию. Но когда на следующий же день Торгаллсон ознакомил его со своим механическим монстром - смутные мысли вояки-кавалериста окончательно прояснились. Мощная пружинная дуга на ложе мушкетного типа, встроенное рычажное приспособление для быстрого взвода, ствол-направляющая с прорезями для тетивы, снабжённая мушкой и целиком - идея была великолепна, а её исполнение - выше всяких похвал. Размочалив стоящий в паре сотен шагов сосновый пень тремя оперёнными болтами и тремя свинцовыми пулями, Рольф понял, что держит в руках одно из средств спасения фатерлянда от агарян. Нечего и думать выдержать перестрелку с ними в чистом поле обычной линейной пехоте. Не только легкий шведский мушкет, но и тяжёлый испанский даже на излёте не добьют туда, куда агарянский будет бить прицельно. А дульнозарядным нарезным ружьям никогда не сравниться с ним в скорострельности. Задуманное же им казнозарядное ещё не воплощено даже в единственном опытном экземпляре, и никакая сила в мире не поможет успеть вооружить такими ружьями шведскую армию за оставшуюся до вторжения данов пару месяцев. Да что там армию - не успеть и роту! Но кто сказал, что сражаться с агарянами нужно обязательно в чистом поле? Разве в чистом поле они с Ларсом разделались с агарянской погоней? Лесов в Швеции гораздо больше, чем полей, а узких тропинок - гораздо больше, чем широких трактов. А переделать любой старинный арбалет, которых в стране полно, в подобие торгаллсоновского под силу любому мало-мальски умелому оружейнику. Пусть не тысяча, но уж всяко добрая сотня таких арбалетов будет готова к началу кампании, а уж сноровистые руки и меткие глаза для них в Швеции сыщутся легко. Разве один только его отец смотрит сквозь пальцы на шалости своих браконьеров? Что ж, господам графам де Ла Гарди не придётся жалеть о щедро профинансированной "домашней" командировке своих новых служак. Даже одна только идея действующих из засад отрядов лесных егерей-арбалетчиков уже её вполне оправдывает...
Не теряя даром драгоценного времени, вахмистр поговорил с отцом, порылся в арсенале имения и заявился с выбранным в нём арбалетом к хольмгардцу Олегу Акинфову, помощнику местного кузнеца и хорошо всем известному подельнику Кнута в его браконьерских вылазках. Вообще-то на давно уже изготовленные тайком детали у парня были свои собственные планы, и вряд ли бы они поменялись от призывов к патриотической совести. Но бывалый вояка и не собирался заниматься подобными глупостями - молчаливый блеск звонкой монеты оказался куда убедительнее, и молотобоец рассудил, что для себя арбалет "как у Кнута" он и позже сделает, да ещё и получше этого, а барчуку ведь позарез нужно - ну как тут не войти в положение, настолько красноречиво обрисованное? С готовыми же деталями переделка предоставленного заказчиком оружия вполне укладывалась в неделю. Правда, что-то подсказывало подпольному браконьерскому оружейнику, что спокойной и размеренной жизни ему теперь не видать - но почему-то это его не расстроило. Если твой труд ценится, и демонстрируется это настолько убедительно - отчего ж не поднапрячься, когда хорошие люди просят?
Ещё через день, уладив дела с арендатором своей усадьбы, заехал Ларс. Надо ж воспользоваться оговоренным правом детально ознакомиться с содержимым винного погреба бьёрнвальдского замка, да и кабанчика свежеподстреленного распробовать - благо, не самому его добывать. В результате Кнут Торгаллсон получил очередное дополнительное поручение, не идущее вразрез с его собственными наклонностями, а при дегустации мальвазии Рольф поделился с приятелем и идеей лесных арбалетчиков. В другое время закоренелый строевик-пехотинец раскритиковал бы этот кощунственный бред в пух и прах - но то ли выпитое вино сделало его восприимчивее к ниспровержению священных устоев, то ли воспоминания о разгроме под Глюкштадтом эти устои здорово подрасшатали - под мальвазию и кабанчика фёнрик отнёсся к задуманным браконьерским ягдкомандам с пониманием, да ещё и тут же назвал нескольких известных ему любителей погулять в чужих угодьях с арбалетом. Показанное ему оружие Торгаллсона он тоже одобрил, и немалого труда стоило отговорить его от замысла опробовать его немедленно. Отвлёк его Рольф от желания пострелять только напоминанием о необходимости показать Свену старинную кулеврину - как он там? Оказалось - не очень. Не в духе его Ларс застал, сильно не в духе. Не до того ему. Что нашло на его будущего тестя - одним только лесным троллям известно, но почему-то он попёр в дурь и едва не выгнал Свена, когда тот явился со сватовством. И даже пришедшему на помощь своему бывшему солдату Ларсу ничего поделать с этим не удалось. И так ранее не особо расположенный к Свену, старый оружейник Андерссон теперь вообще закусил удила и заявил, что нечего всякой наёмной солдатне подкатываться к его дочери, для которой найдётся партия и поприличнее. И, похоже на то, что означенную партию поприличнее, по слухам - какого-то то ли купчину, то ли судейского крючка не из местных, он действительно где-то присмотрел, так что Рагнар теперь смотрит в оба, кого ему подстрелить или прирезать на сей раз, а сам Свен подумывает, не сбежать ли ему с Хеленой тайком, плюнув на все неприятные последствия...
Такое положение вещей кавалериста категорически не устраивало - эдак и без новых пистолетов остаться недолго, а разве для того он уже мысленно пристроил их в своих седельных ольстерах? Да и вообще, планов на Свена было немало, и ставить на них крест из-за идиотского каприза какого-то Андерссона вахмистр не собирался. Утром он снова переговорил с отцом, и оба, оставив Ларса в компании початого бочонка мальвазии и обильной закуски, отправились к соседям. На следующий день опохмелившийся и более-менее пришедший в себя фёнрик был изрядно изумлён, когда узнал, что ему предстоит снова урезонивать оружейника Андерссона - но на сей раз не одному, а вместе с чуть ли не половиной почтенных землевладельцев округи.
Компания для визита к оружейнику и в самом деле подобралась представительная. Пусть и не половина, и даже не четверть, но все дворяне, чьи имения были ближайшими к Вестеросу, в ней присутствовали, кое-кто и с сыновьями. И если старые почтенные главы благородных семейств попрекали Андерссона неуважением к военным людям, коими практически все побывали в своё время и сами, то молодёжь больше напирала на то, что нечего местным красоткам чужаков ублажать, когда есть и местные кавалеры, жаждущие женской ласки. Естественно, сопровождались эти реплики такими взглядами, что бедная Хелена вскоре мало чем отличалась по цвету от варёного рака, а Свен не на шутку встревожился от такой с позволения сказать поддержки. Успокаивало его в какой-то мере лишь то, что выразительнее всех корчил из себя токующего тетерева Рольф, вкус которого был Свену известен и опасений не внушал, поскольку уж Хелена-то ну никак не смахивала на смуглую брюнетку. Да и предупредил его бьёрнвальдский барчук перед входом в дом, что они будут немножко, как говорят хольмгардцы "vallyayt turyaka". При чём тут турки - или не турки? - Свен не понял, но образованным господам виднее. Захваченный врасплох Андерссон уже и не знал, куда ему деваться от дружного дворянского натиска, а когда этот несносный Рольф, наследник пусть и не самого знатного и богатого, но всё-же весьма уважаемого в округе человека, да и сам известный и прославленный бретёр, вдруг заявил, что подобное безобразие нестерпимо, и обиженный жених, громовержец Тор, не только вправе, но и просто обязан уладить это дельце с соперником со шпагой в руке, как и подобает военному человеку. И он, Рольф Арнульфссон, хотя участие в дуэли каналий и ниже его дворянского достоинства, для человека, с которым они как-никак вместе рисковали головами, готов сделать исключение и лично - да-да, лично, громовержец Тор - послужить Свену в этом благородном деле секундантом - старому оружейнику стало ясно, что он явно погорячился. А впрочем, почему погорячился? Ну разумеется же, он пошутил! Разве благородные господа не понимают шуток? А жених? Уж он-то, так давно его знающий, должен бы и понимать! Ну разумеется же, он согласен, неужели так трудно было догадаться сразу! Нашли из-за чего огород городить! И если жених готов - так невеста давно готова, и он назавтра же объявляет их помолвку! А впрочем - почему завтра? Немедленно!
Дав осчастливленному жениху время пообщаться с вновь обретённой невестой, кирасир затем тут же взял его в оборот. Некогда тут прохлаждаться, когда фатерлянд в опасности! На взгляд Свена фатерлянд был вовсе не в такой опасности, чтобы не подождать пару-тройку недель, но как откажешь тому, кто только что так ловко решил все твои проблемы? Поэтому на следующий день, прихватив будущего шурина, Кривого Олафа, он исправно явился в бьёрнвальдский замок смотреть старинную казнозарядную кулеврину, а Рольф заодно ознакомил его и со своим замыслом "мортирной" зарядной каморы, поворачивающейся на цапфах вверх для заряжания. Даже через неохоту Свен втянулся в обсуждение конструкции, увлёкся им и вскоре сходу придумал расположить сарацинский замок не сбоку каморы, где он мешал бы повороту, а посредине её задней части. А Ларс, недовольный запорным клином как отдельной деталью - бестолковая солдатня обязательно потеряет или его, или нужный для его забивания молоток - предложил сделать его поворотно-откидным по образу и подобию затвора на агарянском мушкете. Хорошо ещё, что предупреждённый заранее управляющий озаботился принести им несколько натёртых воском дощечек, что спасло стол от выцарапывания на нём множества рисунков - как технических, так и не самых пристойных. И когда в завершение вахмистр тут же нагрузил вчерашнего солдата заказом пары нарезных пистолетов с только что обсуждённой схемой заряжания - деваться тому было некуда. Единственное, что он выторговал ввиду предстоящей вскоре свадьбы и связанных с ней хлопот - это то, что основным исполнителем заказа будет Кривой Олаф, а сам он будет подсказывать и помогать по возможности. Такой вариант Рольфа вполне устраивал - лишь бы в месяц уложились, а в ближайшую неделю ему нужен только наглядный деревянный макет, который Свен и пообещал ему выстругать собственноручно и без отлагательств. Фёнрик, правда, считал, что полезнее было бы сделать сразу ружьё такого типа, но кавалерист, поговоривший с маститыми оружейниками ещё в Стокгольме, объяснил ему, что два коротких нарезных ствола без специального оборудования и оснастки сделать не в пример легче и быстрее, чем один длинный, так что пистолеты сделать успеют, а вот ружьё - едва ли. Один ствол или два - всё равно в предстоящем столкновении с данами они погоды не сделают, а опробовать казнозарядную конструкцию на пистолетах можно ничуть не хуже, чем на ружье.
Отдохнуть как следует удалось лишь пару дней - а затем уладившие наконец свои дела в столице Гунварссоны прибыли к своим шнекхольмским родственникам, и вскоре Рольф уже представлял родителям свою невесту. Как и предсказывал Лейф, перекипевший в первый же день и смирившийся с выбором своего наследника Сигурд был теперь сама любезность. Да и, увидев Хельгу Гунварссон собственными глазами, понял сына без особого труда - такую среди "приличных семейств" даже он бы ему подыскать не сумел. Мать же жениха и вовсе сразу приняла её как родную. Уж как там они ухитрялись изъясняться "о своём, о женском" на буйном наборе шведских, голландских, карибских и хольмгардских слов - для мужчин так и осталось загадкой. Главы же семейств рассказывали друг другу о своих собственных былых похождениях, да обсуждали те вопросы, которые считали важнейшими. Это бюргерсоновский оболтус может венчаться уже через неделю-другую после помолвки, для каналий это понятно и простительно, пожалуй - даже нормально. У благородного же сословия подобная спешка - дурной тон, дающий основания для нежелательных кривотолков, и это вынуждает тянуть, выдерживая приличный срок. А из-за служебных дел, которые в покое ведь не оставят, до ожидавшегося начала военных действий обвенчать молодых не выходило никаким боком. Нет, беспокоиться особо не о чем - сюда даны едва ли дойдут, в самом крайнем случае им никак не добраться сюда быстро и внезапно, а Рольф достаточно везуч, чтобы вывернуться и не из такой мясорубки. Женщинам этого, конечно, не втолкуешь - ну так и незачем им вообще говорить о некоторых вещах. Ну а когда заваруха окончится или прервётся - надолго ведь не хватит сил ни у данов, ни у шведов - так сразу же в кирху, нечего ему к палаткам маркитанток привыкать, гы-гы! Говорили и о небольшом конном заводике для выведения тяжеловозов, начало которому уже положено, и об оружейной мануфактуре, которой следовало заняться сразу же после предстоящего дела с данами. Сетовали на то, что без голландцев тут никак не обойтись - денег-то может и наскребли бы сами, но оборудование, механизмы... Да и кто сравнится с голландцами в организации производства?
Служба - такова уж судьба благородного сословия - и в самом деле не давала расслабиться. Пообщавшись с невестой едва неделю - да и из неё пришлось выкроить пару дней на поездку в Вольфхольм, чтобы представить Карли его родственникам - вахмистр снова отправлялся в Стокгольм, где сиятельное начальство наверняка уже придумало, каких выполнимых и невыполнимых задач им с Ларсом понаставить. Несколько улучшали настроение только упакованные в поклажу вьючной лошади прекрасно показавший себя на испытаниях арбалет и вполне удачный макет казнозарядного пистолета, с помощью которого кирасир расчитывал убедить начальство в осуществимости задуманного перевооружения. А всё это вместе позволяло надеяться, что помимо обещанного им повышения в чинах - намёк риксмаршала был достаточно прозрачен - не обидят их и новыми служебными назначениями...
Глава 5.
Рольф Арнульфссон вон Бъёрнвальд.
Стокгольм, 9 июля1645 утро.
(автор-'Безбашенный')
Как и следовало ожидать, сиятельное начальство в Стокгольме тоже даром времени не теряло. У вернувшихся из Вестероса господ ветеранов волосы встали дыбом, когда они ознакомились с кругом поставленных им задач. Ларс уже начал-было размышлять - застрелиться сразу или сперва хорошенько напиться, а Рольфа только отвращение к позорной казни на виселице удержало от решения проблемы на свой бретёрский манер - путём протыкания шпагой забывшей о разумном чувстве меры вельможной особы. Возможно, этим бы и кончилось, окажись вельможное начальство другими людьми - но сиятельные графы де Ла Гарди терпеливо и не без юмора выслушали мнение своих новых служак о своих гениальных начальственных планах, и именно это лучше любого праведного начальственного гнева сподвигло даже бесшабашного кавалериста на переход от безудержного потока шведских, немецких и хольмгардских проклятий - от последних, напомнивших ему годы собственной молодости, старый риксмаршал хохотал до слёз - к более-менее внятным возражениям по существу, плавно перетёкшим в отчёт о прошедшей командировке. Развернув внесённый слугой объемистый свёрток - рассвирепевший вахмистр едва не изрубил в куски стоящую у дверей особняка стражу, отказавшуюся пропускать нёсшего его хольмгардца Акинфа Оглоблина, и только вмешательство вышедшего на шум риксмаршальского адьютанта помогло уладить дело без кровопролития - Рольф выложил перед их сиятельствами такой арбалет, что обе пары графских глаз загорелись неподдельным интересом, и вместо длинного пространного обоснования необходимости для фатерлянда действующих из засады лесных ягдкоманд кирасиру вполне хватило нескольких коротких пояснительных фраз и разнесённой вдребезги антикварной вазы, которой начальство щедро пожертвовало ради наглядной демонстрации. Но если арбалет со всеми вытекающими из него соображениями заинтересовал в большей степени старого графа, то молодой пришёл в восторг от содержимого малого свёртка, находившегося вместе с арбалетом в большом.
Добросовестно изготовивший наглядный макет будущего казнозарядного пистолета Свен не удержался всё-же от мелкой пакости. В отместку за невольные неудобства - это ж Рольф, и Бюргерсону приходилось работать урывками, дабы его дражайшая невеста, добропорядочная протестантка, боже упаси, не увидала рабочего эскиза, испещрённого сногсшибательными обнажёнными красотками - он аккуратно перенёс часть не относящихся к делу рисунков заказчика на заготовку макета и вырезал их грубовато, но выразительно, да ещё и подчеркнул выжиганием. Старому риксмаршалу пришлось употребить родительский авторитет, чтобы отобрать наконец у сына это хулиганское изделие и ознакомиться с ним самому. Но, посмеявшись над оформлением, он внимательно изучил и конструкцию, в которой все основные движущиеся детали не только двигались, но и были даже подпружинены, и понять смысл идеи труда не составляло. И уж, тем более, не составляло особого труда сообразить, что такая конструкция вполне пригодна и для ружей. И хотя ясно как день, что к ближайшей кампании шведской армии новых ружей не видать как своих ушей - разве не сам риксмаршал говорил о необходимости готовиться к будущим кампаниям уже сейчас? А посему никакой королеве Кристине его сын хвастаться этим макетом не будет, по крайней мере - пока (страдающий душевно Ларс облегчённо перевёл дух), а отнесёт он его для ознакомления старшине столичного цеха оружейников. Поразмышляв, старый граф признал, что его планы в отношении неких двух господ были несколько - ну, сыроваты, скажем так. Многое из того, чем он собирался их нагрузить, не хуже их сделают и другие, а вот для них у него теперь найдутся дела и посерьёзнее...
В итоге вместо хлопот по набору нового полка взамен уничтоженного под Глюкштадтом риксмаршал для начала велел служакам отправляться вместе с молодым графом - пусть сразу привыкают взаимодействовать с будущим отцом-командиром - к старшине цеха оружейников. Баталия там развернулась нешуточная. Ознакомив с образцами оружия приглашённых лучших цеховых мастеров и выслушав их мнение, старшина охотно принял заказ на переделку хоть трёх сотен арбалетов из королевского арсенала, в чём никаких трудностей для своих мастеров не усмотрел. Сроки - да, жестковаты, потому и ограничится цех пока только тремя сотнями. Будет время - переделают в дальнейшем сколько угодно. А вот мушкеты и пистолеты... Нет, конструкцию по представленному им деревянному макету оружейники поняли и одобрили, да и интерес она вызвала изрядный - но строго единый калибр всех стволов и казёнников... Нельзя ли скостить это требование? Немало словесных копий было переломано, но на едином калибре вояки дружно настаивали. Слишком свеж был в памяти вынужденный отказ от централизованного снабжения шведских войск единым стандартным бумажным патроном для мушкета, вызванный разнобоем мушкетных калибров, из-за чего солдатам приходилось по старинке отливать себе пули на привалах самостоятельно. Но разве на всяком привале найдутся время и условия для отливки пуль? А патроны солдату когда сворачивать? Доходило до того, что целые роты перезаряжались тем же способом, что и прежние аркебузиры добрую сотню лет назад - какая уж тут скорострельность? Лишь угроза передать заказ голландцам, которые как-никак более полувека назад исхитрились снабдить испанскую армию герцога Альбы мушкетами единого калибра, заставила почтенных оружейников поумерить пыл. Граф Магнус, конечно же, блефовал, не станет шведское командование дарить голландцам конструкцию новейшего и перспективнейшего оружия, которым они потом всю Европу завалят, в том числе и проклятых данов, не говоря уж об имперцах - но ведь упрямым канальям незачем об этом знать, верно? Для них - фатерлянд в опасности, и сроки решают всё. Правда, сроки-то и страдают, разных калибров можно было бы за месяц хоть полсотни стволов наваять, весь цех занялся бы этим, а вот единого... Нет, пять мушкетов и пять пар пистолетов - это предел, лучшие цеховые мастера едва-едва успеют сделать хотя бы это, и для этого им придётся напрячь все свои силы, большего же в заданный срок не успеть никак. Есть же в конце концов предел человеческим возможностям! Чего? Сколько стоит этот предел в добрых серебряных риксдаллерах? Хо-хо-хо-хо-хо! Нет, мастера ценят чувство юмора и обходительность почтенных господ военных, но большего действительно не успеть. Физически не успеть, ни за какие деньги. Да ведь и сами господа военные охотно признают, что эти жалкие крохи всё равно ведь в ближайшей кампании погоды не сделают, а для следующей королевской армии понадобится в дальнейшем много такого оружия. Цех готов принять заказ хоть на сотню таких мушкетов, хоть на две - но не в месячный же срок, в самом-то деле. Год, а то и два - это уже может обсуждаться, если какие-то черновые подготовительные работы возьмут на себя оружейники других городов королевства. Ну и надо бы обсудить условия цеховой монополии, которые будут затем прописаны в официальном договоре короны с цехом. Молодой граф, возможно, и не возражал бы, но тут уж не хуже собственного боевого тяжеловоза взвился на дыбы Рольф. Какая к троллям цеховая монополия, когда фатерлянд в такой заднице... тьфу, опасности?! Оружие, громовержец Тор, будут делать все, кто только способен физически! Поскольку забота о безопасности фатерлянда в данном случае прекрасно увязывалась с идеей оружейной мануфактуры по голландскому образцу - естественно, на своей земле со всеми вытекающими из этого финансовыми последствиями, переспорить лихого кавалерийского вахмистра и одного-то было бы весьма хлопотно и чревато. А его ещё и этот пехотный фёнрик рьяно поддерживает - Ларс давно уже решил вложить в задуманное приятелем-кавалеристом перспективное предприятие и свою звонкую монету, и это здорово подкрепляло его собственное рвение в заботе о безопасности шведской короны. Глядя на неподдельную рьяность подчинённых, сын риксмаршала никак не мог позволить себе от них отстать - положение обязывало.
После улаживания вопросов с оружейниками риксмаршал направил лихих вояк в недавно сформированное при церкви ведомство пропаганды, которой в свете невиданных особенностей агарян придавал немалое значение. А кому ж ещё и заниматься пропагандой против этих 'исчадий ада', как не благочестивым пасторам? Тем не менее, за святыми отцами следовало всё-же приглядывать, дабы в священном религиозном рвении не утратили чувства разумной меры и не испортили этим дела. На взгляд старого графа имевшие уже дело с настоящими агарянами господа ветераны подходили для этой цели как нельзя лучше. Сиятельный вельможа особо предупредил их о подвизавшемся в пропагандистском ведомстве пасторе Фаттабуре из Ингерманланда, человеке неуравновешенном, вдобавок - пострадавшем от агарян этой зимой, и оттого вполне способном наломать в мстительном порыве излишних дров. Видели бы господа ветераны, как он утомил здесь всех своими жалобами и грозными, но невыполнимыми требованиями! Увы, архиепископ Лаурентиус Паулинус Готус уже слишком стар, чтобы держать дела под контролем, а его более молодые помощники больше думают о карьере, чем о порученном им важном деле, и урезонить не в меру буйного святого отца решительно некому...
Заглянув к святым отцам, служаки застали работу в самом разгаре. Даже без уточняющих вопросов они легко распознали Фаттабура, яростно нависшего над несчастным художником и грозящего тому всеми муками ада. Визитёры не сразу поняли, чем бедный малый так прогневил святого отца. Оказалось - надо было нарисовать агарянину ещё огненный трезубец и дым из ноздрей, на что затравленный живописец робко возражал, что по описанию самого же преподобного пастора агаряне, хоть и закоренелые грешники, конечно же, но всё-таки люди, а не демоны преисподней. Взглянув на готовую работу художника, оба вояки расхохотались. Вместо неприятной, но всё-же человеческой рожи противника на них глядело нечто демоническое, с рогами и торчащими между губ нижними клыками на красном фоне - видимо, имелись в виду либо потоки крови, либо адское пламя.. Единственное, что напоминало в этом изображении настоящего агарянина - это его характерные камзол и шапка с козырьком. На мелкие подробности вроде ремённой сбруи памяти святого отца, видимо, уже не хватило, а при описании лиц агарян он явно дал волю библейскому воображению, позабыв даже о волосах - подстриженных коротко, но всё-же имеющихся.
Отсмеявшись, Рольф признал, что для массового сельского обывателя, задача которого - исправно платить налоги в казну, дабы королевству было на что защитить его от такой беды, это вполне годится. Нет, огненного трезубца и дыма не надо - в это даже самый дремучий провинциал едва ли поверит, а в остальном - вполне. А вот что святые отцы готовят для городских мещан, солдат и благородного сословия? Услыхав, что увиденный ими образец предназначен для всех сословий королевства без исключения, вояки в восторг не пришли. Горожанин - далеко не тёмный крестьянин, а уж повидавший окружающий мир солдат - тем более. Что уж тут говорить о дворянстве, более-менее образованном поголовно? Фаттабур недовольно сопел, но возразить по существу ему было нечего. А когда Ларс напомнил о том, что солдат должен хорошо представлять себе врага заранее, дабы не растеряться на поле боя, и незачем пугать его тем, чего он заведомо не увидит - пастор вскипел от возмущения. Да что эти тупые вояки понимают в тонкостях человеческой души, ведомой истинной верой?! А если уж им так важно сходство изображения с натуральным агарянином - так не соблаговолят ли они сами изобразить, как он выглядит? Ведь раз уж они берутся поучать людей искусства - так, надо полагать, кое-что они в нём понимают и сами?
Лицо 'человека искусства' вытянулось (страдальческой гримасы фёнрика пастор не заметил), когда кавалерист без малейшего смущения уселся за стол и вооружился одним из лежащих на нём свинцовых карандашей. Морща лоб, вахмистр вспоминал мелкие детали - а его рука, как это за ним водилось, уже выводила соблазнительный контур в углу листа. Ларс справа горестно постанывал, оставленный пастором в покое художник тонко хихикал из-за левого плеча, два подчинённых Фаттабуру святых отца как-то уж очень отрывисто похмыкивали из-за правого плеча, и только сам расположившийся слева главный из людей искусства пока ещё ничего не понял. Что ж, нужно было иметь тренированный глаз, чтобы разобраться в схематичном карандашном наброске, и к тому моменту, как кирасир закончил подробности агарянина, со всех четырёх углов это 'исчадие ада' окружали весьма аппетитного вида красотки в невиданно разнузданных позах. Естественно, в не балующем разнообразием костюме Евы. Художник уже хохотал во весь голос, два пастора прыскали в кулаки, и только тут до Фаттабура наконец дошло, что он видит...
К изумлению святого отца призванные на охальника небесные кары того не смутили, а вот когда вахмистр в ответ помянул богов Вальхаллы и посоветовал ему прогуляться к троллям - пастор оторопел. Не то, чтоб он совсем уж не сталкивался с пережитками язычества, которых в старой доброй Свионии немало - но так открыто и непринуждённо, да ещё и в таком месте?! И перед кем! Не доводилось как-то Фаттабуру до сей поры иметь дело с потомками винландцев, этими наследниками эпохи лихих вольных викингов, в наибольшей степени сохранившими языческую натуру под тонким налётом показного христианского благочестия. В праведном гневе он пригрозил Рольфу адскими муками во власти самого Вельзевула - и потерял дар речи, когда тот чисто и безошибочно, даже интонации не переврав, послал его по-хольмгардски, да ещё и вместе с 'его' Вельзевулом. И даже гулящую блудницу при этом не забыл к месту упомянуть. Проповедуя истинную лютеранскую веру среди русских схизматиков Ингерманланда, Фаттабур успел овладеть их языком в достаточной мере, чтобы оценить познания в нём своего оппонента по достоинству. Пока пастор, подобно вытащенной из воды рыбе, хватал ртом воздух, кавалерист пояснил художнику, в какие цвета следует раскрасить чистовой рисунок по его наброску - естественно, 'без вот этого всего', и приятели с сознанием выполненного долга направились восвояси. Ларса происшествие позабавило, но всё-же и слегка встревожило. Знавал он такие натуры, от которых потом проблем не оберёшься. Рольф же махнул рукой. Ну что этот пастор сделает? Риксмаршалу на него нажалуется? Он жутко испуган, громовержец Тор, гы-гы-гы-гы-гы!
Однако такой глупости, которую тут же учинил рассвирепевший святой отец, господа ветераны всё-же не предусмотрели. Не желая ждать удобного случая для подачи жалобы, тот послал за ними вдогонку двух прибывших с ним из Ингерманланда фанатичных дворянчиков с приказом арестовать богомерзкого язычника. Когда они догнали приятелей и грозным тоном объявили им о своём намерении, кирасир даже не сразу понял - шутка это или недоразумение. Кого-кого это они собрались арестовать? ЕГО?! Нет, слыханное ли дело?! А на каком, кстати, основании? Ах, во имя божье и по приказу благочестивого божьего слуги? Гы-гы-гы-гы! Нет, громовержец Тор, это неслыханно! А известно ли почтенным господам, с КЕМ они осмелились пошутить таким образом? Ах, это не шутка? Ну, ну! И что же они тогда предлагают ему с ними сделать?
Так и не осознав, что только что совершили первую грубую ошибку, незадачливые поклонники бесноватого пастора тут же сделали и вторую - обнажили шпаги прямо на улице. К ним уже свернул следящий за порядком гвардейский патруль, но Рольф не был склонен упускать превосходнейший, а главное - на сей раз совершенно законный случай поразмяться. Пока его спутник лихорадочно размышлял над двусмысленной ситуацией, тяжёлая боевая шпага кирасира с весёлым лязгом покинула ножны. Ещё не было поздно одуматься, но фанатики потеряли последние остатки разума и совершили свою третью и последнюю ошибку. Отбив молниеносно обнажённой дагой шпагу одного, вахмистр сразу же хлестнул его своим широким клинком плашмя и без особого труда встретил второго. И чему их только в детстве учили? Лёгкий тычок - исключительно для вразумления - но по звуку и сопротивлению Рольф понял, что у противника под дублетом пододета лёгкая кольчуга. Это было уже явно не по правилам чести, и он рассердился уже всерьёз. Ну что такое рассчитанная на лёгкую парадную шпажонку тоненькая кольчатая сеточка против боевого золингеновского клинка? Чудовищный удар сложил бесчестного противника пополам, а разбираться с его последствиями кавалеристу было некогда - полуоглушённый им первый уже оправлялся от удара по черепу, а приятель-фёнрик, хоть и успел уже обнажить свою толедскую бретту, но явно ещё не до конца понял всей серьёзности момента. Это никуда не годилось, и кирасир, рефлекторно распрямив напружиненные ноги - на коне он привстал бы в стременах - с хаканьем и оттяжкой рубанул по не защищённой кольчугой шее. Вид отлетевшей головы и падающего обезглавленного тела вогнал в ступор даже Ларса. Нет, он, конечно же, и не такого навидался - но не в мирном же городе, да ещё и среди бела дня! И этому рубаке ещё хватало совести недовольно морщиться, когда фёнрик в шутку называл его мечеподобную шпагу палашом! А что это, разрази гром, спрашивается?! Но опомнился бывалый ветеран раньше уцелевшего противника и проткнуть себя не дал. Впрочем, его попытка обезоружить нападающего тоже запоздала - разъярённый приятель сделал это раньше и на свой кавалерийский манер. Взвыв от ужаса и зажав пальцами левой руки фонтанирующий кровью обрубок правой, бедолага уже не мог увернуться от мощного выпада, насадившего его на клинок проклятого язычника как гуся на вертел...
Подоспевший гвардейский патруль мог только констатировать полное исчерпание досадного инцидента. Непорядок, конечно, но какие могут быть претензии к честно защищавшимся господам ветеранам? А не чересчур? Нет, для этих не чересчур. Точнее - для этого. Да что вы понимаете, салаги? Это ж Рольф - три 'п'! Салаги немедленно пристыжено заткнулись и разинули рты, не мешая своему старшему общаться с былым гвардейским однокашником, о котором - ну, как же, наслышаны, конечно же!
- Слушай, а как он там тебя назвал? - Ларс знал приятеля только под армейским прозвищем Везунчик, - Что такое три 'п'?
- Да это меня в гвардии так друзья прозвали, гы-гы! - хохотнул кирасир, - Знаешь, как этот, как его там... то ли Кай, то ли Юлиус, то ли Кайзер - это, кстати, один, а не трое - ну, римлянин этот, который 'пришёл, увидел, победил'? Ну а меня наши гвардейские остряки по его образу и подобию прозвали Три 'п' - 'повстречал, повздорил, проткнул', гы-гы-гы-гы-гы!
Глава 6.
Рольф Арнульфссон вон Бъёрнвальд.
Стокгольм, 9 июля1645 вечер.
(автор-'Безбашенный')
Выслушать нравоучительные нотации от риксмаршала Рольфу, конечно, пришлось - а как же иначе-то? Но выглядел праведный гнев старого графа как-то неубедительно, а молодой и вовсе хохотал, после чего, вспомнив о святой обязанности отца-командира, встал на защиту подчинённого. А нечего в конце концов всяким фанатичным мракобесам задирать заслуженных господ ветеранов, да ещё и нагло попирая при этом общепринятые правила чести, не говоря уж о законах. Да и вообще, разве могли стерпеть столь оскорбительную выходку бойцы элитного полка, почти гвардейского?
Оказалось, что пока вояки занимались порученной им рутиной, риксмаршал наконец определился, каким быть полку, командовать которым предстояло его сыну. А быть ему невиданного доселе смешанного состава - в нём будут и пехотные роты, и кавалерийские эскадроны, и лесные стрелки - возможно, и ещё кто-то, это будет решено в дальнейшем. А главное - все подразделения полка будут приравнены по статусу к гвардейским, так что и контингент в него будет набираться элитный.
Уже в коридоре будущий полковник под строжайшим секретом рассказал приятелям, как продавливалось высочайшее решение об элитном статусе его будущего полка. Озабоченная в основном дорогостоящими придворными увеселениями королева Кристина, стремясь выкроить на них деньги откуда угодно, поначалу и слышать не хотела ни о каких новых превилегированных войсках. Разве мало того, что приходится и так тратиться на целый новый полк при полупустой казне? Куда этим дармоедам ещё и повышенное гвардейское жалованье? И зачем вообще нужен этот капризный элитный контингент? Разве не жаловался ей сам же риксмаршал совсем недавно на весьма своеобразное понимание воинской дисциплины некоторыми избалованными сыновьями титулованных особ? Целых две аудиенции прошли впустую, напрасны были и уговоры самого Магнуса при всём его фаворе. Но в конце концов, как и подобает людям военным, не зря уплетающим свой хлеб, сдобренный изрядной порцией масла, графская семейка нашла выход из тупика. Не одолев монаршей обороны в лоб, обошли её с фланга, хе-хе! Каким образом? Уметь надо, темнота провинциальная! О чём говорили между собой после очередного правительственного совещания два старых и заслуженных графа - некий де Ла Гарди и некий Оксеншерна - людям маленьким и далёким от высокой политики знать не положено. Но вскоре после этого старый риксканцлер, и без того уже давно раздражавший королеву как непрошенными советами по управлению королевством, так и критикой её безудержного мотовства, в весьма резкой и бесцеремонной форме потребовал немедленной аудиенции, на которой в весьма резких тонах и весьма категорически потребовал обуздать наконец дорогостоящие аппетиты этих ненасытных вояк, утративших всякое разумное чувство меры. Разве мало королевской казне чрезвычайно обременительного транжирства одной венценосной особы? Неужели королевство нужно окончательно разорить ещё и растущими как грибы после дождя непонятно кому и зачем нужными элитными войсками? Результат был предсказуем для любого, мало-мальски знающего королеву и царящие при её дворе взаимоотношения. Конечно, не стоило даже её величеству столь по хамски отчитывать старого и уважаемого вельможу, которому и сама она многим обязана - но результат налицо. Королевский указ об учреждении нового элитного полка был подписан её величеством в тот же день, а риксканцлеру графу Оксеншерне высочайше повелевалось изыскать средства на его формирование и содержание, о чём тот и сообщил риксмаршалу с самой кислой миной - усмешку графа от посторонних глаз достаточно надёжно маскировала окладистая и ухоженная борода...
На следующий день молодой граф уведомил обоих вояк об учреждении ввиду особой опасности этой войны Совета Обороны при королеве, на котором будут вырабатываться планы проведения ближайшей кампании. И хотя присутствовать на заседаниях Совета будут даже не все находящиеся в фатерлянде генералы, не говоря уж о полковниках - они оба, невзирая на их малые чины, приглашены для участия в первом заседании, где будут заслушаны их соображения о мерах противодействия невиданным союзникам данов. Заседание назначено через пару дней, и обоим господам ветеранам не мешало бы хорошенько к нему подготовиться, тщательно продумав свои доклады. Кстати, весьма вероятно присутствие на заседании и самой королевы, от которой в немалой степени будет зависеть и их карьера (Намёк поняли, орясины?!), а её величество весьма неравнодушна к людям образованным и утончённым, способным и умное слово на классической латыни уместно в речь ввернуть (Чтоб цитаты из римских классиков от зубов отскакивали!), да и вообще, раз уж их служба будет приравнена к гвардейской - обязаны соответствовать. Так что там у господ ветеранов с латынью? Устроенный воякам экзамен Магнуса де Ла Гарди не обрадовал. Ладно Юхансон, деревенщина деревенщиной, ему простительно, но от дворянина и бывшего гвардейца Арнульфссона он всё-же ожидал несколько большего. Нет, кое-что из латыни Рольф, наморщив лоб, вспомнил, но слов и ему не хватило ни на одну мало-мальски приличную цитату, а уж от его произношения на добрую милю несло окрестностями Вестероса. Но Магнус не был бы сыном своего отца, если бы дал волю унынию. Ладно уж, чёрт с ней, с латынью, уж-по-французски-то хотя бы можно что-нибудь остроумное ввернуть? Приободрившийся кавалерист честно попытался - но оказалось, что тот французский, который считал таковым ветеран Пикардийской армии и тот, который имел в виду молодой граф - два разных языка. Понять-то он кирасира понял, но, гром и молния, разве так говорят в Париже? Неужели нельзя говорить по человечески? Увы, 'человеческого' французского не понял Рольф. Его ли вина в том, что Пикардийская армия - солдатня есть солдатня - изъяснялась на буйном жаргоне, в котором немецких слов было больше, чем французских, и добрая половина тех и других не очень-то соответствовала нормам светского куртуазного этикета. Нет, королева, конечно же, не ханжа, и в качестве шутки нечто подобное могла бы оценить по достоинству - но не на официальном же заседании и не в присутствии же сановных особ! Ладно уж, пусть цитаты будут по-шведски, чтоб уж без конфуза, но чтоб были непременно! Где их взять? Боже, дай силы и терпение! Господа ветераны что, и читать уже разучились? Так и быть (Знайте мою доброту, орясины!), найдётся у него для них книжка по классической античной истории. И нечего делать испуганные глаза! Да, она на нормальном человеческом языке, понятном даже солдафонам вроде них - и чтоб через два дня от зубов отскакивало!
Книжка оказалась весьма дельной, а главное - не страдала излишней толщиной, и более грамотный наследник вон Бьёрнвальдов одолел её за полдня, предоставив на оставшееся время приятелю, да ещё и подсказал тому богатые античными цитатами главы, так что и с этой самой сложной для обоих частью подготовки справились оба. Впрочем, фёнрика в большей степени тревожило весьма слабое знание им придворного этикета, но тут уж поделать было ничего нельзя. Лучшее, что он мог придумать - это плюнуть на свой более высокий чин и следовать примеру повращавшегося в столичных кругах бывшего гвардейца, ну и надеяться на то, что военный совет - всё-же не придворный приём, и кое-какие оплошности ему простят. Нужно только как следует заучить доклад, писать который, бормоча под нос ругательства, пришлось самому. Нет, Рольф не отказывался помочь, но каракули кавалериста оказались лишь немногим лучше его собственных, а свои привычнее, и разбирать их легче. Сам кирасир записями не заморачивался, поскольку здраво рассудил, что суть он прекрасно помнит и так, а всей писанины слово в слово всё равно не запомнить. Зато прекрасно запомнил и те римские цитаты, которыми расчитывал блеснуть, в то время как Ларсу пришлось записывать выбранные для себя вместе с их авторами - а то мало ли, вдруг какой штабной или придворный шаркун вздумает оконфузить его перед самой Кристиной лишним вопросом? Кое-что о многочисленных придворных интригах он краем уха слыхал, и оказаться ненароком их жертвой как-то не хотелось...
Глава 7.
Рольф Арнульфссон вон Бъёрнвальд.
Стокгольм, 11 июля1645 .
(автор-'Безбашенный')
В назначенный день оба при полном параде явились к риксмаршальскому особняку, от которого граф Магнус повёл их в королевский дворец. Собрание происходило в одном из его малых залов, но и в нём звуки разносились так, что от оглушительных выкриков докладывающего об их прибытии королевского мажордома господа ветераны едва не вздрогнули. Уже собравшееся командование неторопливо рассаживалось за сдвинутыми вместе столами - Магнус указал своим воякам выделенные для них места и сам уселся рядом, чтобы подсказать при случае правильные действия. По намеченному протоколу их доклады предполагалось заслушать сразу же после вступительных речей, и молодой граф советовал слегка робеющему и оттого державшемуся скованно фёнрику выступить первым, дабы не выглядеть совсем уж бледно после наверняка гораздо более эффектного выступления лихого и уверенного в себе приятеля-кавалериста. Ларс, прекрасно понимая умом разумность доводов вельможного начальства, уже склонялся-было преодолеть предательское волнение и последовать мудрому совету, но... Тот рык мажордома, который удивил их при входе в зал, оказался сущим пустяком по сравнению с тем, что прогремел теперь, возвещая о прибытии её величества Кристины Вазы, королевы шведов, готов и вендов. Резкие рывки ввысь с насиженных стульев, сорванные с голов шляпы, по военному краткие и отрывистые приветствия, почтительно склонённые головы - замешкавшийся фёнрик был рад, что их места расположены далеко, и он прикрыт от высочайших глаз спинами расшаркивающегося начальства. Зато царственно усаживающаяся в высокое кресло за главным столом королева была прекрасно видна всем присутствующим, и Ларс невольно закусил губу, поняв, что выступить первым он не решится. Это ведь не в поле строй своих солдат на неприятеля вести, тут всё серьёзнее...
- Прошу присаживаться, господа! - звонкий и уверенный голос Кристины показался Ларсу чарующей музыкой, - И наденьте шляпы. Раз у нас военный совет - обойдёмся без придворных церемоний.
Впрочем, совсем уж по военному не получилось. Пришлось выслушать длинную и нудную проповедь дворцового пастора, от которой недовольно морщились даже столичные шаркуны, а молодой де Ла Гарди даже едва слышно изобразил сладкое похрапывание, чем повеселил и тем самым приободрил своих вояк. Ну что тут поделать? Куда ж добропорядочным лютеранам без душеспасительного пасторского напутствия? Затем последовала гораздо более короткая и содержательная вступительная речь риксмаршала, бегло обрисовывающая текущую военную обстановку вокруг королевства и опасения, вызванные невиданными особенностями новых датских союзников, этих, если верить благочестивому святому отцу, исчадий ада, против которых армии её величества потребуется не только вся её отвага, но и находчивость в изыскании сил и средств к победе. В конце своей недолгой речи старый граф, заметив подтверждающий кивок сына, предложил высокому собранию заслушать доклады двух господ ветеранов - бывалых, знакомых со страшным врагом и уже имеющих кое-какие соображения по борьбе с ним - пехотного фёнрика Юхансона и кирасирского вахмистра Арнульфссона.
- Ну, фёнрик, решайтесь! - едва слышно прошипел граф Магнус, - Это наилучший для вас вариант действий! С нами бог!
Но страдальческая гримаса Ларса ясно показывала, что он катастрофически не готов, и отец-командир, не вполне догадываясь о причинах такого конфуза, тут же махнул рукой и подтолкнул Рольфа:
- Вперёд, кавалерия!
Быстро окинув приятеля недоуменным взглядом и едва заметно пожав плечами, кирасир пружинисто встал и вышел на середину зала. Развернулся к главному столу - королева в центре, риксмаршал де Ла Гарди и риксканцлер Оксеншерна по правую руку, генерал Торстенсон и дворцовый пастор по левую. Краем глаза уловил на одном из мест неподалёку от себя и недовольно сопящего пастора Фаттабура, неведомо каким путём затесавшегося даже сюда. Проклятый фанатик, конечно же, успел нажаловаться на него и здесь - но что с того? Для кирасира настал его звёздный час, и не какому-то Фаттабуру спорить с вершащими человеческие судьбы Норнами. Лёгкий вальяжный поклон, шляпа обметает перьями носки ботфорт и ложится на сгиб локтя левой руки...
- Ваше величество, ваше сиятельство, ваше высокопревосходительство и ваше превосходительство! Вахмистр Арнульфссон, ридер вон Бьёрнвальд, к вашим услугам!
- Хотя у нас с сослуживцами есть уже немало соображений по оружию, способному уменьшить превосходство в таковом неприятеля, и кое-что уже воплощается в металле некоторыми оружейниками - увы, к решающему сражению ближайшей кампании будут готовы лишь единичные экземпляры. Время, августейшая дама и вельможные господа, оно - наш главный враг. Громовержец Тор, у нас его катастрофически мало! (Да отстаньте, святой отец! Что значит - кого я имел в виду? Ну разумеется же, господа нашего Иисуса Христа! Разве он не достаточно велик, чтобы быть громовержцем? А вот кого имели в виду вы, святой отец? А?! Не слышу!) Поскольку все наши новшества безнадёжно запаздывают - то, как говорят наши хольмгардцы, "Na bezripye i sam rakyom staniyesch". Ну, в смысле, если нет трески - будем есть раков. (Маршал де Ла Гарди хмыкает в усы, усмехается и весело подмигивает, генерал таращит глаза, но на всякий случай следует примеру маршала). Словом - за неимением лучшего пользуемся имеющимся. А имеется у нас не так уж и мало - если, конечно, будем использовать разумно. Мы обороняем свою землю, неприятель же вынужден наступать, и у нас куда больше возможностей подготавливать для него сюрпризы, чем у него - для нас.
- На днях один из наших хольмгардцев подсказал мне идею - подготовить на пути неприятеля хорошо замаскированные траншеи, в которые посадить стрелков с мощными и дальнобойными старыми крепостными мушкетами. Если подпустить достойные цели поближе и дать по ним залп картечью - их можно уложить немало. И хотя я сомневаюсь в серьёзном эффекте против не любящих плотных построений... гы-гы... агарян - следует всё-же принять во внимание их невиданно высокую чувствительность даже к единичным потерям.
- Далее, как прекрасно известно высочайшему собранию, наш фатерлянд состоит далеко не из одних только полей. Лесов в нём тоже немало. Волей-неволей неприятелю придётся двигаться и через них - а в зарослях он неизбежно лишится своего преимущества в дальнобойности. Гораздо большее значение в лесной войне имеют скорострельность и малошумность. Но разве мало в арсеналах фатерлянда, в имениях благородного сословия и по усадьбам бондов старых добрых арбалетов? И разве мало на галерах и каторгах королевства прекрасно владеющих ими браконьеров? И большую ли тайну я открою, если скажу, что укрыто их от суда и наказания многократно больше? Так зачем же грести этот ценнейший для лесной войны контингент в обычную пехоту, где их особые таланты останутся не использованными?
- Раз уж я заговорил о каторгах и галерах - коснусь и прочего уголовного сброда. Нам не избежать и правильных сражений в чистом поле, где из-за превосходства неприятеля в дальнобойности и скорострельности наши потери при сближении будут многократно выше. Но, Громовержец Тор (Отстаньте, святой отец, вы так и не ответили, кого имели в виду вы сами! А?! Опять не слышу!), у нас не так много хороших солдат, чтобы класть их сотнями под пулями... гы-гы... агарян! Если уж класть - так тех, кого не жаль! И на каторгах, и на галерах есть немало помилованных вашим величеством пиратов, хорошо владеющих абордажным боем. Вместе с сухопутными разбойниками они вполне способны составить основной костяк ударных штурмовых подразделений, которые нет ни малейшей необходимости учить шагать в ногу и держать строй. Напротив - чем стремительнее и яростнее будет их атака, эдакий сухопутный абордаж, тем больше от неё будет толку. Они не жаждут ложиться под пулями? Совершенно согласен! Но, тысяча троллей (Да отстаньте же наконец, святой отец! Не доводите до греха!), велика ли тайна, как любит этот сброд крепкое горячительное пойло? И не будет ли с моей стороны непозволительной дерзостью усомниться в том, что и вашему высокопревосходительству, и вашему превосходительству прекрасно известны и без меня те порции, что способны повысить храбрость трусливой сволочи до стадии абсолютного героизма? Главное - суметь соблюсти меру и не довести это отребье до стадии финского отпускника! (Высокопревосходительство гогочет, превосходительство прыскает в кулак, сиятельство усмехается в сановную бороду, величество пытается царственно нахмуриться - но тоже не выдерживает и присоединяется к своим советникам).
- Наконец, фёнрик Юхансон предлагает переодеть часть солдат в трофейное обмундирование... гы-гы... агарян и вооружить их оружием. Подробности, надеюсь, он сам изложит лучше меня. Я же осмелюсь попросить не возмущаться столь неслыханным пренебрежением к цивилизованным правилам войны. Разве по правилам воюет неприятель? И разве мало знает военная история ошибок, когда из-за похожей экипировки противника принимали за своих? Мне стыдно признаться (Однако ж чего только не сделаешь ради фатерлянда!), но в деле при Рокруа была и у нас досадная оплошность подобного рода. Хотя в целом кавалерия герцога Энгиенского действовала удачно, был случай, когда мы приняли наёмных немецких рейтар папистов за своих собственных и позорно прошляпили их удар во фланг. Пока разобрались - неприятель успел изрядно набедокурить. Счастье ещё, что их было только пара эскадронов. Ударь они тогда все - при всём моём почтении к герцогу Энгиенскому, я не уверен в удачном исходе дела. Боюсь, я не имел бы тогда чести стоять сейчас перед высочайшим собранием.
- Тор и Один! (Святой отец! Мне что, ботфортом вас лягнуть?! Сгиньте!) Неприятель первым нарушил правила цивилизованной войны и тем самым дал нам право ответить ему тем же! "Na bezripye i sam rakyom staniyesch!" (Риксмаршал сквозь смех наклоняется к риксканцлеру и что-то шепчет ему, сиятельство хохочет в бороду, генерал на всякий случай ухмыляется, величество пытается подслушать... Нет, этот солдатский юмор не для дамских ушей, ваше величество! Величество обиженно надувает губы, но снова не выдерживает и хихикает в кулачок) Любой способ хорош, если направлен на спасение фатерлянда! Карфаген должен быть разрушен! Хайль Швеция! Хайль Кристина! (Прищёлкивают каблуки ботфорт, перья шляпы обметают их носки, ножны шпаги хлопают по голенищу левого.)
Лихо водворив шляпу на её законное место, кавалерист вернулся на своё собственное, на котором и расселся вальяжно и непринуждённо, Ларс же нутром почуял, что теперь-то уж он точно вляпался. Помог приятель, называется! Раз уж упомянул о его задумке - так неужели нельзя было самому всё и рассказать, с его-то хорошо подвешенным языком? А теперь тут отдувайся после него! Эх, надо было всё-же первым выступать...
- Ну, пехота - развивай успех! - на сей раз подбадривающий голос будущего отца-командира показался фёнрику издевательским. Разовьёшь тут! Но куда деваться? Как там у этого... как же его... ну, этот, который один, а не трое? 'Карте место!' Нет, 'Кости брошены!' Или не кости? Но вспоминать было уже некогда, и Ларс обречённо последовал на освобождённую для него Рольфом середину зала...
Пытаясь сдёрнуть шляпу так же эффектно, как предшественник, фёнрик едва не уронил её, удержав лишь в последний момент. И зачем он, дурень, не послушал приятеля, советовавшего просто вычистить как следует привычную старую, да перо на ней сменить? Вдобавок, новые башмаки, мало того, что натрудили ноги и наверняка протёрли новенькие чулки, так ещё и предательски скрипели на каждом шагу. Не зря Рольф, сам без малейших колебаний заявившийся в привычных ботфортах, советовал и ему обуться в сапоги. Но что ж теперь жалеть о недосмотрах?
- Кхе-кхе... В-ваше в-величество! Ваши си... сиятельство, в-высокопревосходительство и превосходительство! Фёнрик Ларс Юхансон по вашему пр... тьфу... простите... к вашим услугам! - попытавшись эффектно прищёлкнуть каблуками башмаков, он скрипнул ими так, что кое-кто из сидящих подозрительно покосился, а зловредный пастор Фаттабур даже принюхался. А несчастный фёнрик и в самом деле мужественно боролся с мучительным позывом к испусканию газов - проклятая гороховая похлёбка! Но самое страшное, что оба старых графа едва сдерживались от смеха - и совсем не такого, как от речи предшественника - а сама королева уже и вовсе прыскала в кулачок. Нужно было немедленно переходить к сути, о чём уже тихо, но свирепо шипел молодой граф, она привычнее, и уж тут-то он наверняка справится с проклятым волнением...
- Кхе-кхе... Итак, господа... гм... и ваше величество... как уже сказал вахмистр Арнульфссон, я имею честь предложить вашему вниманию коварный, но обещающий эффективность трюк. Как вам уже известно, в нашем распоряжении имеется не только некоторое количество мушкетов агарян... гм... ну, агарцев то есть, но и некоторое количество их военной одежды. Мы можем переодеть агарцами часть наших солдат и вооружить их трофейными мушкетами - и я сумею обучить их ими пользоваться. Если довести численность отряда до роты - оружие остальным солдатам придётся дать обычное, а вот одежду агарского типа для них можно и сшить - то я готов обучить эту роту двигаться агарским строем и действовать по-агарски. Такая рота сможет подойти к противнику беспрепятственно, не вызвав его беспокойства, и нанести ему внезапно непоправимые потери. Например, выбить его командный состав. Или не выбить, а ранить командиров ихних союзников, дабы те увидели, с кем связались, хе-хе! Что они должны подумать, когда увидят, что в них стреляют из оружия союзников люди, одетые в одежду союзников? Думаю, что доверия данов к агарцам подобный инцидент не прибавит. (Сиятельные вельможи посмеиваются, королева недоуменно хлопает глазами, прочие армейские чины перешёптываются, но без осуждения.)
- Ваше величество! Я знаю, что предлагаю неслыханное! Но как ещё победить противника, против которого бессильна правильная тактика? Следуя ей, мы проиграем войну! Если мы хотим победить - у нас нет выбора! Жребий брошен! - Ларс всё-таки вспомнил, как звучала та крылатая фраза знаменитого римлянина, - Как говаривал... эээ...
- Кай Юлиус Кайзер! - тихонько прошипел Рольф. И зачем только этот идиот упоминает автора, которого не помнит и которого у него никто не спрашивает?!
- Кай... Кайзерус, - выдавил из себя не расслышавший от волнения подсказку фёнрик, заливаясь от стыда предательской краской. Не смеялись только недовольно морщащийся приятель-кавалерист, схватившийся в отчаянии за голову граф Магнус, да пара провинциальных полковников - тоже, подобно Ларсу, не шибко искушённых в античной классике. Не за это ценил своих вояк покойный Густав-Адольф...
- Ладно, фёнрик, - пришёл к нему на помощь отсмеявшийся риксмаршал, - Мудрость древних - не ваш конёк, но на войне он от вас и не потребуется. Думаю, ваше величество, что нам следует поблагодарить господ ветеранов за их оригинальные идеи и отпустить их немножко передохнуть и выкурить по трубочке, - и взмахом руки отпустил их.
- По коридору направо, - подсказал молодой граф, подтверждая жестом отцовское решение.
В курительном зале, угостившись помимо трубок ещё и кофе, а затем и кое-чем покрепче - Рольфу пришлось напомнить приятелю, что их пока ещё не отпустили окончательно, и расслабляться рано - вояки слегка перевели дух. Ещё через трубку к ним вышел Магнус, тут же накинувшийся на Ларса с попрёками. Неужели нельзя было вызубрить как следует такую малость?! Впрочем, гневался отец-командир недолго - что сделано, то сделано, и теперь уж надо выкручиваться. Отобрав у фёнрика его так и не помогшую ему бумажку, молодой граф сунул её вместе со свинцовым карандашом кирасиру:
- Ну-ка, Бьёрнвальд, изобразите мне тут быстренько на чистой стороне ваш браконьерский арбалет! Смелее, можете вместе с этими вашими... гм... валькириями, хо-хо - так будет даже лучше. Надо ж чем-то отвлечь командование и королеву от пережёвывания античных познаний нашего... гм... Кайзеруса, хо-хо-хо-хо-хо!
Получив требуемое, Магнус кинулся обратно, и вскоре из зала совещаний донёсся похожий на петушиное кудахтанье хохот высоких армейских чинов, перекрываемый иногда звонким смехом королевы. А затем в курительный зал, продолжая посмеиваться, вышла и значительная часть заседавшего командования. Пока основная масса угощалась напитками и табаком, риксмаршал ободряюще кивнул несчастному сгорающему от стыда Ларсу, а затем, усмехнувшись, поманил к себе пальцем не ожидавшего ничего худого вахмистра:
- Вы, Бьёрнвальд, тоже хороши! Нет, девки ваши голые, хо-хо - это нормально и простительно, я о другом. Вам известно, что НА САМОМ ДЕЛЕ означает по-хольмгардски эта фраза про нехватку рыбы, которую вы дважды произнесли в присутствии королевы? Нет, я ведь, знаете ли, как вам должен был рассказать ваш почтенный отец, имел честь побывать в Хольмгарде и даже погубернаторствовать там не один год. И, могу вас заверить, знаком с языком хольмгардцев получше вас. То, что вы имели в виду, на самом деле звучит так: 'Na bezripie i rak - ripa.'
- Разве? - зная водившуюся за хольмгардцами имения склонность попохабничать, Рольф заподозрил неладное, - А что же я тогда сказал, ваше сиятельство?
Услышанное им шёпотом на ухо вогнало кавалериста в краску как нашкодившего и пойманного с поличным мальчишку, что изрядно повеселило старого графа.
- На ваше счастье, Бьёрнвальд, язык московитов не слишком популярен в старой доброй Свионии, и наша августейшая королева не потрудилась изучить его. Собственно, кроме меня никто ничего не понял. Пастор Фаттабур? А, пустяки! К королеве его никто не пустит, и нажаловаться на вас он может только мне или риксканцлеру, которому я уже всё рассказал в оправдывающем вас свете. Впрочем, граф Оксеншерна и так вам благоволит - я даже надеюсь на его помощь, когда будет решаться вопрос о ваших с Юхансоном чинах. А эти хольмгардские шутки - хо-хо-хо-хо-хо! Меня они в своё время разыграли точно так же - и именно на этой же самой рыбе. И я, не подозревая подвоха, вздумал блеснуть знаниями перед... перед кем бы вы думали? Перед московитским послом! Гром и молния! Видели бы вы его выпученные глаза! К счастью, московит был неглуп и понял, в чём тут дело, и потом в ихней хольмгардской сауне мы с ним славно посмеялись над этим инцидентом. И поскольку всё обошлось, я не стал ни вешать обманувшего меня хольмгардца, ни сечь его плетьми, а просто собственноручно... как это по-московитски... эээ... 'nabil morda', хо-хо-хо-хо-хо!
Подкрепив силы напитками и накурив в зале до состояния, определяемого хольмгардцами как 'dim koryomislyom', господа командующие были вновь приглашены королевским мажордомом в зал совещаний.
- Вы, господа, пока свободны, - сообщил своим воякам граф Магнус, - Но не расслабляйтесь за обедом (Особенно вы, Юхансон - водится за вами, знаете ли...), после может быть назначена демонстрация действия агарянского, хо-хо, оружия, на котором королева тоже намерена присутствовать. И поскольку без вас на сиём мероприятии не обойтись - извольте пребывать в готовности. Вам, Юхансон - не сметь быть пьянее меня! Довольно с меня и вашего сегодняшнего... гм... Кайзеруса, хо-хо! А вы, Бьёрнвальд, будьте так любезны, не проткните за это время кого-нибудь более известного и уважаемого, чем те два несчастных ингерманландца!